Ледяная бездна (гет)

Раннее утро. Почти пустой Большой зал. За столом Гриффиндора одиноко сидела Лили Эванс. Под глазами у нее залегли легкие тени. Этой ночью ей так и не удалось уснуть.

Скрипнула дверь. Девушка вскинула голову. В Большой зал вошел Джеймс Поттер. Вид у него был ничуть не лучше, чем у Лили. Можно было подумать, что он тоже всю ночь не спал…

— Доброе утро.

— Доброе, — тихо отозвалась Лили.

— Ты что такая грустная? И виду тебя какой-то измотанный… Как будто ты всю ночь не спала.

— На себя бы посмотрел.

— В профиль или анфас?

— Не смешно, Поттер.

— Джеймс, — поправил Поттер, он не любил, когда его называют по фамилии.

— Хорошо, Джеймс. Какая разница!

— Никакой, — согласился Джеймс и сел за стол.

До конца трапезы они не проронили ни слова.

Постепенно зал наполнялся учениками. Они входили, потягиваясь и зевая, садились за свои столы и завтракали.

В Большой Зал вошли Сириус с Джессикой. Какими влюбленными глазами они смотрели друг на друга. Джеймс и Лили посмотрели на них и тут же уткнулись в свои тарелки.

Лили отправила в рот последнюю ложку овсянки и встала из-за стола.

Джессика заметила подругу:

— Лили, куда ты? Мы только пришли, поешь с нами!

— Я уже поела и мне… Э-э-э… Надо зельеварение повторить! – она пошла к выходу.

Джеймс встал из-за стола.

Теперь удивлялся Сириус:

— Ты куда?

— За учебником по зельеварению! – она поспешно вышел из зала.

Он шел так, чтобы не выпускать из виду Лили. Девушка шла и даже не подозревала, что Поттер идет за ней. Она остановилась у двери класса зельеварения. Дверь распахнулась, на пороге возник профессор Анджелос. Великолепная фамилия! Для такого скряги и мерзавца, как мастер зелий. Он был жутко вредный, но знал предмет хорошо. Не сказать, чтобы слушать его было интересно, но другого выхода не было. Очки он отнимал направо и налево. Даже у своего факультета. Сегодня у него было прескверное настроение. Он откинул со лба прядь длинных черных волос. Он пристально смотрел на Лили. А Лили в свою очередь смотрела на него. Она съеживалась под его взглядом. Не зная, почему, она всегда боялась профессора Анджелоса.

— Доброе утро, мисс Эванс, — поздоровался он.

— Доброе утро, профессор, — ответила она.

— Что же это вы так рано здесь делаете? Одна… — какая-то странная усмешка появилась на его лице.

Лили оглянулась. Они в этом коридоре абсолютно одни… Мало чего можно ожидать от Ангелочка (так ученики звали меж собой профессора зельеварения)…

— Она не одна! – из-за угла вынырнул Джеймс Поттер, — Здравствуйте, профессор.

Анджелос с некоторой досадой посмотрел на Поттера, но поспешил надеть на себя маску безразличия:

— Здравствуйте, мистер Поттер. Что это вы все сегодня так рано? Неужто так хотите заниматься зельями?

Лили и Джеймс и рта не успели раскрыть, как профессор с ехидной ухмылкой произнес:

— Ну, что ж, проходите в кабинет…

Джеймс и Лили с ненавистью посмотрели на Ангелочка, но делать нечего – пришлось покорно идти в кабинет.

Найджел (так звали профессора зельеварения) повернулся к ребятам:

— Помогите мне подготовить кабинет к уроку. Вот смотрите: в шкафу – колбы и пучки сон-травы. Берите по одному пучку и по колбе и раскладывайте по партам.

Профессор направился к выходу. Лили кинула на него полный отчаянья взгляд:

— Профессор, Вы разве не останетесь?

— Нет, я пойду завтракать, если вы не возражаете, конечно…

Лили обреченно посмотрела на профессора. Дверь за Ангелочком захлопнулась.

— Ну, вот. Опять мы остались вдвоем. Это становится закономерностью…

— Поттер, если ты ко мне приблизишься… Я за себя не отвечаю! Слышишь?!

— Слышу, — Джеймс отвернулся и принялся увлеченно раскладывать колбочки и траву по партам.

Лили еще некоторое время смотрела на Джеймса. Ей стало почему-то стыдно. Вот так, ни за что, ни про что, она обидела парня. Задела его чувства. Ну не извинятся же перед ним!

Лили взяла стеклянную колбу и вдруг она раскололась у девушки в руке.

— Ай! – вскрикнула она.

Джеймс резко повернулся. С ладони Лили капала кровь.

Ирландка прикусила губу, чтобы не заплакать. Джеймс хотел кинуться ей на помощь, но стоял в нерешительности и вопросительно смотрел на Лили.

— Ты меня не покусаешь, Эванс? – Джеймс подошел к ней.

Лили попыталась пробормотать что-то вроде «Не надо…», но Джеймс уже взял ее за руку. Между ними как будто проскочила искра. Как будто через них пропустили электрический ток мощностью в 220 вольт… Джеймс осмотрел рану. Глубокий порез пересекал ее ладонь.

— Тише, сейчас я залечу твою царапину…

Он поднес к ране волшебную палочку и что-то прошептал. Боль исчезла, рана затянулась на глазах.

Лили почему-то хотелось плакать…

— Спасибо, — прошептала она.

— Не за что, — Джеймс посмотрел на нее и улыбнулся.

Он все еще держал ее за руку.

Лили посмотрела ему в глаза. Глаза у него были карие, теплые, лучистые. Его взгляд был так нежен… Медленно он поднял правую руку… Его пальцы почти касались ее восхитительных струящихся рыжим водопадом волос… Остановись, мгновенье! Она смотрела на него. Смотрела прямо и открыто. Он просто тонул, растворялся в ее зеленых, как изумруды глазах…

Вдруг послышались шаги. Джеймс отпрянул от Лили. И вовремя: на пороге появился Ангелочек.

— Ну, как, справились? – бодро осведомился он.

— Почти, — поспешно ответил Джеймс и поставил на две последние парты колбочки.

В класс ворвалась толпа студентов.

Лили села за третью парту на среднем ряду. Вскоре к ней подсела Джессика.

Может, в другое время Лили и рассказала бы подруге о случившемся, но сейчас она предпочла промолчать.

Начался урок. Ангелочек рассказывал что-то о зельях, способных погрузить в летаргический сон, о зельях Вечного Сна…

Лили украдкой посмотрела на Джеймса. Он, естественно, сидел с Сириусом. Блэк что-то объяснял Джеймсу, но тот не слушал. Перед Сохатым лежал пергамент. Юноша бездумно водил пером по пергаменту. Лили не могла видеть, что там пишет или рисует Джеймс. А на листе были две буквы в завитушках Л.Э. и портрет длинноволосой девушки… Которая удивительно походила на Лили Эванс…

На второй парте, перед Лили и Джейс сидела Нарцисса. Ее волосы цвета меда ниспадали с плеч. Сидела Нарцисса рядом с Северусом Снейпом – слизеринским «ботаником» и «заучкой». Никто, кроме Нарциссы не сидел с ним. Может из милосердия, а может, по какой другой причине, Нарцисса всегда сидела с Северусом. Малфой частенько посмеивался над ними. Шутил, что не сегодня-завтра они поженятся.

Но в начале этого учебного года отец Люциуса Малфоя, Эдвард Малфой сообщил, что Нарцисса станет женой Люциуса. Отец Нарциссы согласился. В семьях чистокровных волшебников, а особенно в таких богатых и влиятельных, как, например Блэки или Малфои, невесту для сыновей выбирает отец. Помолвка должна состоятся по достижении женихом семнадцатилетия. То есть, свадьба Люциуса и Нарциссы должна была состояться приблизительно 17 мая. Нарцисса и Люциус знали о свадьбе, но это представлялось им чем-то далеким. Поэтому, они почти не общались. Так, здоровались в Гостиной по утрам (Нарцисса училась, как и Люциус в Слизерине). Нарцисса не могла представить свою жизнь без Рейта. Рейт был для нее всем. Рейт, Рейт, Рейт. Он занимал все ее мысли, все ее сердце. Она любила его без памяти… Когда она узнала, что ее мужем станет Люциус Малфой, то она ужаснулась. Нет, не тому, что Люциус – чудовище, а тому, что не сможет быть с Рейтом.

Сказать, что Люциус Малфой был не в восторге от выбора отца – ничего не сказать. Он был просто убит и растоптан. Его сердце навеки принадлежало Рейчел Паркинсон. Жгучая брюнетка, с огромными глазами цвета морской волны. Рейчел души не чаяла в Люциусе. Когда она узнала о помолвке, на лицо ее легла тень. Она прижалась к Люциусу, тело ее трепетало, как у испуганной птицы. Она спросила:

— Но ведь мы до помолвки будем вместе? Правда?

Он был не в силах ответить ей «нет».

— Да, конечно… Вместе…

17 мая должны были расколоться две жизни. Должны были погибнуть четыре любящих сердца.

Сириус, всегда очень трепетно относившийся к сестре, узнав о помолвке, пришел в ужас. Но тут же он стал уверять рыдающую у него на плече Нарциссу, что он «что-нибудь придумает», «что все будет хорошо»… И Бог знает, какую еще ерунду он нежно шептал ей на ухо, поглаживая ее по волосам…

И она затихла. Она верила в то, что Сириус может свернуть горы. И пока она верила в него, он мог все.

Едва увидевшись с Джеймсом, Сириус рассказал о страшной участи его любимой сестры. Сохатый покачал головой, но все же сказал:

— Бродяга, мы что-нибудь придумаем! Главное – не терять веру в себя! И все получится! Времени еще много…

Но время летело быстро…