Эндшпиль: шах и мат (джен)

Движения фигур: удары судьбы.

Хочешь — не хочешь. Кричи — не кричи.

А промах в этапах безумной борьбы,

Кровавый эндшпиль: ждут палачи.

Самое страшное выкинуть флаг

И проиграть, не дойдя до доски.

По канону силен твой враг.

Но ты прочнее силой верной руки.

Москва. Тайный город. Настоящее время.

Яна медленно села на скамейку на Патриарших. Голова шла кругом: идей не было никаких. Нужно было как-то попасть на базу. Как-то открыть портал. Как-то протащить гарок. Да, еще выдержать бой и вернуться обратно.

Невозможная и закольцованная история. Никаких сил не хватит.

Яне совсем не улыбалось стать единственным «лучом света в темном царстве» для всех. Во-первых, она не была уверена в своих силах. Во-вторых, ее все так же смущало, почему Ярга давно еще, в первую встречу, не убил ее. В-третьих, был еще Галла и его пророчество.

Очень хотелось вообще ничего не делать. Все бросить и сбежать.

Чудилось что-то неправильное, что-то ошибочное в их действиях. Как будто они играли по чужому сценарию, знали это, но не могли остановиться.

— Здравствуй, Яна.

Она не узнала голос, но поняла, кто стоит за спиной. Сначала внутри все похолодело, а потом неожиданно отпустило. Может, вот она, развязка? Ужасный конец лучше, чем ужас без конца.

— Здравствуй, Ярга.

Резко повернувшись, Яна вскинула голову: ее золотые глаза схлестнулись взглядом с антрацитово-черными. Удар был силен: Первый Князь не считался в средствах. Но она выстояла. Не потому, что была сильна, а потому, что он вдруг внезапно отступил.

— Ты сильная, — легкий кивок головы.

— Слабее тебя.

— Тут нет никого, кто сильнее меня, — усмешка.

— А там?

— Там?

— В железной крепости? — Яна задала то вопрос, что был ей по-настоящему интересен.

— Ты мне нравишься, Яна. Ты умна и сильна. Не скрою, я хотел бы видеть тебя в стане моих вассалов. Но не слугой — другом. В чем-то мы похожи… Последние в своем роде.

— Последние? — ее передернуло от этого сравнения. — Не знаю. Мой народ спит в Глубоком бестиарии, второй ходит по Земле. Твой — засел в Цитадели.

— Нет, Яна, мы единственные. Ты уже не человек, но и совсем иная, чем жители Гипербореи, насколько я успел понять. Мой же народ умер, когда заточил меня в крепость. Те, что живут сейчас, их тень, жалкое подобие. Я, конечно, дам возможность достойным вспомнить зов корней, но лишь через кровь… кровь и смерть.

— Что ты хочешь от меня? — Яна почувствовала, что увлекается его мягким баритоном, его речами. О, сколько интересного он мог бы рассказать, как это искусительно. Но она сильна: у нее были Кортес и этот мир. И они важнее всех тайн Вселенной.

— Я хотел на тебя посмотреть, — просто ответил Ярга, немного озадаченный, что его слова не произвели нужного эффекта.

— И? — Яна выбрала тактику отстраненной и враждебной беседы: это помогало бороться с искушением.

— И все. Дать шанс еще раз все обдумать. Но знаешь, если бы ты согласилась перейти на мою сторону, я бы убил тебя.

— Почему?

— Ты преданный воин. Тем ты вызываешь уважение и интерес. Но если бы ты предала, это означало, что я ошибся в твоих качествах. Хорошо, что этого не произошло… Галла знал, кого выбрать хранителем.

У нее внутри все похолодело: «Он знает! Но как?»

— Конечно, знаю. Я много чего знаю. И это еще одна причина, по которой я рад, что не убью тебя сегодня. Падший бог должен обрести дом, — насмешливо закончил Ярга.

— Это вся цель беседы? — снова взяла себя в руки Яна.

— Нет. Еще одно. Ты приведешь гарок на мою базу. Я помогу вам: сниму искажение. И я так понимаю, маяк ты наведешь на Эмилию? Да? — совсем буднично закончил Первый Князь.

— Что? — еще один удар Яна почти пропустила: неужто он в курсе их плана? Неужто он знает все про Эмили, про связь, про Ларису…

— Зеркало нави показывает многое. И не только нынешний лже-правитель видит знаки. Видит знаки и истинный Князь, — спокойно, как констатацию, без пафоса произнес он. — Видит везде.

— Но… — Яна выдохнула: значит, он знает только про зеркало. Про Эмилию, наверное, догадался.

— Мне нужны гарки, — повторил Ярга.

— Нет, я не приведу их к тебе… — не закончила она, заглушив почти сорвавшееся с губ «на смерть».

— Ты приведешь их ко мне. Лучших и самых сильных, — еще раз произнес нав, на этот раз тон его был словно алмаз: холодный и самый твердый.

Она не спросила, зачем. И так ясно. Он использует слово и получит сильных и знающих слабые стороны Цитадели бойцов. Значит, ни Ортега, ни Сантьяга ничего ему не дали. Но почему он так уверен, что они придут. Что она сделает это.

— Ты приведешь их. Завтра. Вечером. Все будет готово. Не вздумай ослушаться, — повелевающий голос принадлежал правителю.

— Я не сделаю это, — вскинулась Яна.

— Сделаешь.

— Почему? — ее трясло от гнева и, возможно, от зарождающегося понимания, что сделает.

— Кортес.

— Он не так глуп и прост.

— Он чел. А ты тоже не столь глупа. Если не приведешь гарок завтра, то скоро Кортес станет моим самым верным, самым близким слугой. И я НЕ применю слово.

Она не понимала почему, но поверила. Безоговорочно.

Это бесило и сводило с ума. Ярга силен. Он может все.

Вот этот удар Яна пропустила. Без сомнений.

Кортес — ее сила и слабость. Такая явная. Нав использовал ситуацию на все проценты мира. И теперь, довольный, уходил в портал. Завтра гиперборейская ведьма и самые сильные гарки будут на базе.

Это все, что он хотел.

Цитадель. Кабинет для совещаний. Настоящее время.

Яна не стала ничего скрывать от навов. После ухода Ярги она стряхнула оцепенение, немного подумала и поняла, что предательство — всегда самый плохой ход. Кинуть гарок в лапы сумасшедшего ради гипотетической угрозы Кортесу.

— Все это странно, — произнес Князь.

Впервые она присутствовала на совещании с Советниками, Князем и несколькими старшими навами, включая Богу. Ощущение было не очень, но бывало и хуже.

— Почему?

— Ярга не мог не понимать, что ты придешь к нам. Он знал это. И угроза… Она взывает к эмоциональной стороне твоей души, но лишь частично. Ты слишком хорошо понимаешь ответственность. И ты преданный друг.

— Спасибо.

— Это правда. За нее не благодарят. Но Сантьяга говорил, что ты еще и умна. Скажи, зачем Ярге это?

— Вы знаете?

— Я догадываюсь.

— Я … не понимаю, — честно призналась ведьма.

— Кто-то еще желает высказаться?

— Он хочет, чтобы мы сами пришли. Хочет видеть лучших. Зачем? — прошелестел Первый Советник.

— Он хочет применить Слово? — спросил Второй.

— Он хочет убить лучших? — наконец произнес Третий.

— Он хочет убрать лучших. На время. Ведьму и гарок, — не стал томить Князь: времени не было.

— Что? — не сдержалась Яна.

— Но в чем смысл? — уточнил Бога.

— Смысл в том, что завтра нас ждет спектакль и разыгран он будет не на Базе, — тихо ответил Князь.

— А где? — задал вопрос, на который уже знал ответ, Первый советник.

— В Тайном городе, — тихо озвучил его Второй.

— В его сердце, — эхом отозвался Третий.

— А где сердце Тайного города? — в повисшей тишине уточнила Яна и сама себе ответила: — Красная площадь. Ярга планирует акцию на Красной площади?

— Да.

— Вечером?

— Да.

— Но тогда я точно не должна идти с гарками, — совершенно логично заметила Яна.

— Должна. И пойдешь. С лучшими, — покачал головой в капюшоне Первый Советник.

— Что? Почему?

— Я уверен: Ярга готовит какой-то неприятный сюрприз, но пока время не вышло, мы действуем по плану, который разработал Сантьяга. Дадим ему еще один гамбит.

— И где сейчас Сантьяга?! — не сдержался Второй советник

— Это не важно.

— Это очень важно!

— У Комиссара еще двадцать четыре часа. Навь дала мне это время. Но если завтра на площади все пойдет не так, вы примените Аркан Сна.

— Сна… — оторопело раздалось из-под капюшонов.

— Нет… — не сдержался Бога.

* * *

Цитадель. Башня. Некоторое время назад.

Трое лидеров Великих домов замерли друг напротив друга. Вернее, двое лидеров и одна жрица. Впереди было трудное решение.

— Ярга готов к решительным мерам, — произнес Князь Темного двора.

— У нас нет ничего против него, — тихо сказала Снежана.

— У нас есть силы, — не согласился Де Гир.

— У нас слишком мало сил. И слишком мало времени. Я не знаю, удастся ли игра Сантьяги: он слаб и больше не контролирует ситуацию. Он стал зрителем своего же спектакля. Но мы пока не знаем, как убить Яргу, даже если он подойдет близко. В этом проблема.

— Почему?

— Как?!

— Он Князь. И я — Князь. Гипотетически наши силы равны. Биться с ним должен был начать Комиссар, это дало бы преимущество.

— Но….

— Нет смысла скрывать теперь: Сантяьга — моя аватара. Мой сосуд. Мы, становясь правителями, создаем некий сосуд для всех тех качеств, которые могут мешать править навью, и помещаем их в него. Сосуд — живая кукла. У нас с Сантьягой все сложнее, но суть одна: мы связаны.

— Хороши же у вас «плохие качества», — букнул Де Гир.

— Вы боитесь проиграть? — поинтересовалась Снежанна.

— Да. Если я погибну — этот мир обречен стать игрушкой в руках могущественного безумца.

— Скромно.

— Честно.

— Я думаю, на днях Ярга выступит в Тайном городе. Сам. Он устал быть в тени своей же славы, он предпримет нечто грандиозное. И это меня пугает. И Выселки, кстати, молчат.

— А мы сами не сможем ему ничего противопоставить?

— Сможем.

— Что?

— Одно не самое хорошее заклятие. Аркан Сна.

— Но это… — начала было Снежана.

— Это путь, но очень тяжелый, — перебил жрицу Франц.

— Иного может не быть.

* * *

— Что это? — спросила Яна.

— Аркан Сна — это заклятие вечного сна. Если Ярга подойдет слишком близко к победе, Советники, Магистр и … Жрица исполнят аркан. Это погрузит весь Тайный город и его жителей в вечное оцепенение. Снять это заклятие можно будет только извне. Поэтому нам и нужно обучить тебя. И убрать завтра подальше от Тайного города.

— Но если я даже смогу… Я разбужу и Яргу, — Маннергейм была в шоке от услышанного. Спасать мир в одиночку — точно не ее конек.

— А вот этого делать нельзя. Ни в коем случае, — жестко ответил Князь.

— Разбудить нас ты должна, только если найдешь способ нейтрализации Ярги, — тихо прошелестел Первый Советник.

— Но… — игра в «спящую красавицу» ее пугала.

— У нас нет иного выбора. К тому же ты будешь не одна, — улыбнулся Бога.

— С тобой будут лучшие Гарки. И помощь челов. Я получил согласие Забытой пустыни.

* * *

Забытая пустынь, Некоторое время назад.

Князь ступил на землю челов прямо из портала.

— Что ты делаешь тут, демон? — вышедший к нему навстречу Алексей впервые видел врага так близко, но страх победил и говорил ровно.

— У меня мало времени, человек. Я пришел просить тебя о помощи.

— Ты?.. По… чему? — опешил монах.

— Потому что у меня нет иного выхода, — Князь вздохнул и продолжил: — Но и у тебя его нет.

— Почему? Чем плохо то, что в вашей дьявольской норе сменится старший демон?

— Ты не лишен иронии. Но новый демон… А он именно демон, не хочет просто сменить власть в норе. Он хочет сменить Землю. Он готовит ее под свое королевство, продумывая наперед расположение важных мест и количество нужных ему челов: ничтожное количество. Миллион, не больше.

— Ты лжешь, — вспыхнул Алексей.

— Я князь Нави, — пророкотал Правитель Темных. — Я пришел просить твоей помощи. Как ты думаешь, зачем мне врать?!

— У нас есть Инквизиция, — не унимался монах.

— Ярга уничтожил империю асуров! Какая Инквизиция, мальчик?! Он сотрет вас всех в порошок. Раз и навсегда. Если надо, сотрет все живое с Земли…

— Какая нужна помощь? — после некоторого молчания спросил отец Алексей: просто так демон не пришел бы. Значит, все плохо. Для всех.

— Только в крайнем случае к тебе обратятся за помощью от моего имени, и ты поможешь.

— Хорошо. — кивнул монах и вернулся в келью.

Нелюди их соседи: плохие ли, хорошие, но они хотят мира. А пришедший хочет смерти. Враг моего врага — мой друг?

Нет.

В данном случае враг моего врага — мой враг.

Ради людей.

Малая гостиная. База Ярги. Некоторое время назад

— Садись, — Ярга кивнул на кресло напротив себя.

Прозвучало то ли как приглашение, то ли как приказ. Эмилия немного постояла в дверях, как будто думая о своем. Хотя она и думала. Зачем он ее позвал? Почему именно теперь после беседы с Яной?

Он знает? Может ли знать? Может ли читать мысли? Или нет? А как я себя веду? Не паникую? Не видно то, о чем я думаю? И что вообще…

— Эмилия?

— Извините, я что-то задумалась… — она стряхнула оцепенение и села напротив Первого Князя, попутно бросив взгляд на черный сверток у его ног.

— Все хорошо, — он неожиданно мягко улыбнулся. На базе Первый Князь носил один и тот же «костюм» нава. — Могу узнать, о чем?

На такие вопросы заурда нельзя было ответить стандартным: «Ни о чем». Если он спрашивал, значит, ждал ответа. Максимально честного ответа.

— Ой… мне… мне право, неловко… — мысль, шальная мысль внезапно посетила голову и тут же сорвалась с языка.

— И все же?

— Ну… Я думала о том, каким вы были тогда… ну… давно… Это же не вы… не ваше… тело. Я… Извините, — стушевалась она в конце.

— За что тут извиняться? И потом, это любопытство легко утолить, — Ярга легко встал и, подойдя к ней, опустился рядом. Взял в руки ее лицо и что-то прошептал.

Перед глазами все поплыло, потом потемнело, и вдруг внезапно прямо перед собой Эмилия увидела нава. В нем было что-то необычное.

В черном, свободного кроя костюме стоял высокий, но необычайно широкоплечий мужчина с длинными, по плечи черными волосами и антрацитовыми глазами. В них плясали алые огоньки. И если навов Эмилия не могла бы назвать красивыми, то Ярга таким был. Опасной, яркой, сумасшедшей красотой. Такую помнишь всю жизнь, если хоть раз увидел, и от такой стараешься держаться как можно дальше. Она не опаляет даже, сжигает. Дотла.

Миг, и комната вернулась на место. А перед Эмилией сидел и держал ее за руки совсем другой нав: такой обычный, такой понятный, и только взгляд. Взгляд был тем же.

— Да… — только и выговорил она: даже играть не пришлось, образ Темного оставлял неизгладимый след.

— Я рад, что тебе понравилось, — усмешка тонких губ, и он так же стремительно, как сел к ней, вернулся на место.

— Извините… А вы все тогда такими были?

— Нет, я был особенным, — он рассмеялся: она впервые слыша его смех, легкий и неуловимый. — А если честно, то многие были похожими. А сейчас… навы измельчали.

С этими словами Ярга пнул «сверток» носком ботинка. Тот внезапно вздрогнул, и с него соскользнула ткань. Этот «сверток» оказался Ортегой.

Эмилия сглотнула, поняв, что помощника Комиссара она не видела уже… Да ни разу она его не видела на базе. Хотя она никуда и не ходила здесь: было страшно и немного противно. Или противно и немного страшно. Она так и не разобралась в чувствах. Масаны, Скхинхи и прочие не вызывали ничего, кроме омерзительного ужаса. Ну, или ужасного омерзения. Опять путаница.

«Что вообще с мной происходит?»

Ортега выглядел немногим лучше Сантьяги. Голый, сжавшийся у ног Ярги, тело в иссиня-черных подтеках и неясных рисунках, вокруг шеи — тонкая черная татуировка. Нав не поднял головы, волосы которой, кстати, были подозрительно чистыми. Это как-то странно бросалось в глаза.

— Не… неожиданно, — Эмилия собрала всю волю в кулак. Ее начинало потряхивать.

— Разве? Что осталось еще у сородичей — это верность… Как пес побежал за хозяином, — усмехнулся Первый Князь. — Жалко?

— Зачем он тут? — Эмилия попыталась пропустить вопрос мимо ушей: ей не было страшно отвечать, ее трясло. Трясло от бессильной злости. Почему-то когда она увидела Сантьягу, ничего подобного не произошло, стало страшно. А тут… То ли то, как был добр к ней Ортега, то ли эссенц высказал свое мнение, но что-то оказало весьма внезапный эффект.

— Я спросил: «Жалко?».

Повторять вопросы Ярга не любил, в голосе просквозил металл, а в комнате явно стало сложнее дышать. Но Эмили внезапно для себя самой оторвала взгляд от не поднимавшего головы пленника и с вызовом глянула их тюремщику в глаза:

— Жалко? Нет! Нав не нуждается в жалости. Мерзко — да! И еще я… Я зла. Ты бьешь своих! Ты можешь на куски порезать Сантьягу, до этого никому не будет дела. Но ты преступаешь мыслимые и немыслимые границы: настоящих навов так мало, а ты?!… Ты не имеешь на это прав! Ты или безответственный, или сумасшедший! Или… Или… — Эмилия вдруг очнулась и замолчала, когда поняла, что стоит над ним и, сжимая кулаки, что-то возмущенно кричит. Внутри все похолодело.

Ярга же внезапно расхохотался и, схватив Ортегу за волосы, рванул его голову вверх.

— Смотри, как она гневается?! Узнаешь? Навьи-то остались такими? Или измельчали, как и вы? Браво, Эмилия, тебе уже впору отказываться от своей человской сути. Кажется, эссенц неплохо тебя меняет: мало кто решился бы на меня банально накричать…

К ее удивлению, помощник Комиссара тоже смотрел во все глаза, явно не узнавая ту маленькую девочку, что беспомощно жалась к нему в далекую первую ночь.

— Простите…

Новый взрыв хохота и на этот раз даже подобие улыбки у Ортеги: для них обоих это было так же неожиданно и забавно.

— Она похожа? — Ярга тем временем наклонился ближе к голове пленника, не отпуская его волосы.

— Похожа… — тихий шелест. Улыбка, мелькнувшая на серых губах, погасла. Голос был бесцветным, глаза опустились к полу, тело снова как будто сжалось.

— Хорошо… Хоть что-то хорошо, — Ярга отпустил нава и кивнул на него Эмили. — Я хочу, чтобы ты его забрала к себе. И неплохо бы появляться в нашем небольшом, но очень милом обществе.

— Зачем? — не поняла она.

— Ну, некоторые держат собак или кошек, у вас в мире у тебя будет свой … измельчавший нав. Почему нет?

— Но… Я…

— Нет, если ты не хочешь, то я снова отдам его в домашние животные Схинки. Мне просто показалось, что тебе скучно. А других кандидатур для развлечения я пока не вижу.

При слове «Схинки» взгляд опущенных глаз Ортеги молниеносно скользнул на Эмилию: в них была мольба, безмолвный крик о помощи, страх. Что нужно было сделать с этим упрямым и бесстрашным существом, чтобы в глазах отражалось такое.

— Я… Я не против, — надо было выкручиваться. — Просто это… неожиданно. Зачем он был нужен обезьяне?

— Не знаю, спроси у него сама.

— Нет, спасибо.

— Зря ты его не любишь: Схинки, наоборот, весьма впечатлен, — И, поймав ее взгляд, Ярга усмехнулся. — И не только твоими формами.

— Все равно — нет.

— Хорошо. Пойду тебе навстречу. Я думаю, тут просто две проблемы. Прежде всего, я сделал его обезьяной — вместо того, чтобы создать оболочку нава. Например, как поступил с куклой ваш мнимый князь. Это его несколько… нет, это его сильно раздражало. Ну, и я так понимаю, все нынешние дамы на базе не желали составлять ему, весьма любвеобильному индивиду, компанию, вот он выкручивался, как мог.

Ортега снова сжался, не внешне; Эмилия опять ощутила это почти физически. А ее стало мутить. Группа маньяков и извращенцев, вот уж «нелюди» в прямом смысле слова. И, главное, ей никуда не деться отсюда…

— Интересно… — голос прозвучал как-то холодно и отчужденно, как будто говорила не она.

— Что именно? Способы его выкручивания?

— Интересно, если в аватары обычно загружают все пороки… То выходит, что твои такие банальные: необузданная жестокость, похоть, извращение и чревоугодие?

Она хотела хоть как-то его задеть, но не вышло совсем. Ярга только опомнился и отпустил голову несчастного пленника, а потом, почесав кончик носа, кивнул:

— Выходит, так.

— Значит, пороки нынешнего Князя лучше.

— Ты думаешь?

— А что, нет?

— Думаю, тут играет роль возраста. Схинки молод и несдержан, Сантьяга живет тысячелетия. Он многое уже пережил, перепробовал и перечувствовал, вот и показывает такую чудесную картинку.

— Но почему ты его не убьешь? — спросила Эмили: лучшего времени не придумаешь.

— А смысл? Он сдохнет здесь — и возродится в укромном углу Цитадели. Все останется при нем. И ум, и опыт… Кстати, ты не отказываешь моей обезьянке в уме?

— Не отказываю, он умен, жесток и коварен. Как и ты.

«Но иногда склонен к сочувствию и пониманию», — но вслух Эмили говорить это не стала. Данные качества, в отличие от безумных, афишировать Первый Князь не хотел.

— В целом, его смерть мне не нужна. Пока не нужна. А тебе так хочется, чтобы я его убил?

— В общем-то, нет, — любое вранье должно иметь грань: иначе рискуешь переиграть, — просто это странно, ощущая твою к нему ненависть.

— Ничего, этот спектакль ты все равно не пропустишь. А сейчас… Я оставлю тебе твоего нового питомца: мой, корми, чеши за ушком… Все, что угодно. Не уверен, что тебе захочется с ним спать, все-таки не через одни руки… и лапы он прошел. Но вшей не завелось: гладь в удовольствие, — Ярга наслаждался каждым брошенным словом, а Ортега жмурился от этого, как от удара, настоящего физического удара. — Только вот еще что… Я люблю свою куклу и не хочу, чтобы она сильно страдала, поэтому раз в неделю ты будешь одалживать этого зверька для прогулок Схинки.

— Спящий, как все сложно… — удержать лицо было делом не из легких: но один день насилия лучше, чем семь таких же дней.

— Если Эмилии все понятно, то я кое-что объясню тебе… — Первый Князь обратился к пленнику: голос стал надменным, презрительным и жестким.

— Да, заурд… — бесцветно откликнулся Ортега; видно, происходило это не в первый раз.

— Ты с сегодняшнего дня принадлежишь Эмили и примешь любое ее решение относительно себя. Каждое неповиновение — наказание. Наказания ты помнишь, я надеюсь.

— Да, заурд…

— В любой день недели по выбору Эмили и Схинки ты будешь на двенадцать часов поступать в собственность моего слуги. В эти моменты все, что происходит с тобой, решает он. И наказывает тоже он. Ясно?

— Да, заурд… — а вот в этот раз голос дрогнул: предательски, совсем чуть-чуть, но давая понять, как тяжело пленнику сдерживаться.

— Любая жалоба от Эмилии, любое неповиновение, резкое слово и прочие неприемлемые действия, и ты будешь наказан. Мной.

— Да, заурд, — а теперь срыв голоса ярче. Казалось, что спроси Ярга что-то еще, и проконтролировать дрожащие интонации будет уже невозможно, но Первый Князь не продолжил объяснение.

— Отлично. В таком случае, забирай его, Эмилия, и можете быть свободными… — темный махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

— А как… — Эмилия поднялась. — А как не с ним общаться?

— Языком. Желательно понятной ему формы, иначе будет конфуз, — сарказм от Ярги: это было что-то. Но тут же носок ботинка жестко ткнул Ортегу в бок. — Ты можешь помочь своей новой хозяйке, дабы не попасть в не лучшую для себя ситуацию.

— Да, заурд, — пленник повернул голову, но не поднял ее, в сторону Эмилии. — Госпожа, я могу встать?

Ей стало нехорошо. Щеки Ортеги горели, но голос явно повторял хорошо заученные формулировки. Интересно, как?! Как они выбили из него все, все силы, все сопротивление, гордость и самоуважение. И как теперь с ним таким говорить, не отводя глаз?!

— А как ты собираешься идти? — растерявшись, зачем-то вместо простого «да», ответила она и тут же прикусила язык, ответ не хотелось слышать, а он последовал.

— Господи Схинки считал, что мне должно передвигаться на четвереньках.

— Ты смотри, какой правильный раб стал! — с интересом слушал их Ярга. — Надо будет сказать обезьяне, что из нее вышел идеальный дрессировщик.

— Встань и иди за мной.

Эмилия постаралась высказаться как можно проще, дабы не вызвать новую волну объяснений. Перед глазами снова все плыло, но на это раз потому, что было просто плохо и неловко.

— Заурд, я могу встать?

— Нет, больше чем идеальный… Вставай! — Первый Князь произнес серьезно и тихо, но холодно, явно вспоминая что-то из их личной беседы: — А ты теперь понимаешь, что сломать можно каждого? Кажется, эту аксиому ты опровергал внизу?

— Понимаю, заурд, — а вот теперь голос уже откровенно дрожал, и встававшего на ноги Ортегу била крупная дрожь.

— И как тебе быть сломанным? — насмешливый вопрос, любой ответ на который мог вызвать и смех, и наказание.

— Больно.

Ответ, кажется, был неожиданным даже для Ярги: он не обратил внимание на забытое «заурд» и задумчиво посмотрел в спину пленного нава, проходящего в открытую Эмилией дверь.

Эмилия внешне осталась совершенно спокойной: общаясь с Яргой, начинаешь понимать, что смерть иногда не самое страшное, что может случиться.

Ортега, не поднимая головы, вышел в коридор. «Ошейник» молчал, но в глазах, скрытый от всех, горел огонь подлинной, ничем не отнятой ненависти.

«Дай мне только шанс…»