Эндшпиль: шах и мат (джен)

Эмили открыла глаза.

Не было боли.

Ничего не было.

Странное место. Все белое, как в фильме про Гарри Поттера, где герой зависает между жизнью и смертью.

Оно действительно так?

Хотя какая разница.

Выходит, она умерла? Или не умерла?

Встать между Яргой и Сантьягой было глупым решением. Хотя все, что она делала последнее время, было глупым. Как бес вселялся… То сидеть, то бежать, то слушаться, то сопротивляться.

Эмили, которую она знала, которой была, вела совсем другую жизнь, потому что была другим человеком. Спокойным, прагматичным и трусливым.

Что ей двигало тогда? А сейчас?

Эссенц?

Допустим, тогда — да, он вел ее в Тайный город для реализации своих целей. Но сейчас... встать на пути смертельного заклятья. Он этого хотел?

Нет. Эссенц велел молчать. Стоять и ждать финала.

А что она делала?

Не это…

Эссенц велел не двигаться. Эссенц выгрызал ее изнутри, но она все равно шла.

Они решили, что он заботиться о Доме Навь.

Но теперь она знала.

Просто знала.

Эссенц не думал о Великом Доме Навь.

Эссенц не думал о ней.

Эссенцу было все равно.

Теперь, на грани жизни и смерти, она это понимала. Чувствовала. Все, что происходило от самого начала до самого конца, было просто выверенной игрой, планом, идей.

Эссенц не был органикой и паразитом, он был организмом, преследующим свою цель. Живущим ради чего-то.

Эссенц был разумен и силен. Но она смогла ему противостоять.

Почему он выбрал ее? Что он в целом делал? И что теперь будет…

— Для тебя — даже не знаю теперь.

Эмили вздрогнула и повернулась.

Никого.

Вокруг был лишь свет, ровный, яркий. Он умиротворял, но Ястреб неимоверно скреб по коже.

«Значит, я жива. Значит, я у врагов?»

— Где я?

— Ты во мне, а я в тебе, — голос шел как будто отовсюду: ровный, бесполый. — Пока я была внутри, ты жила снаружи. А пока я была снаружи, ты оказывалась внутри. Так было, когда ты спала. Но сейчас все иначе: ты встала на пути заклятия. И обе мы теперь внутри: а тело погибает. Это так… глупо.

— Можно я не буду говорить с пустотой? — резко решила уточнить Эмилия и сама испугалась своего голоса.

Но когда стоишь на грани — все меняется. Неважное — важно, важное — не важно. Смущению нет места перед финалом. Все мы — не мы, когда с нас спадают оковы культуры, воспитания, норм и придуманных кем-то правил и идей. Все мы равны перед тем самым «последним сном».

— Или ты прямо такая ужасная? Хотя какая разница, если мы помрем вместе с телом? Ты кто? И какая?

— Без истерики, прошу. Я — совершенная…

Из света мягко сформировался образ. Женщина. В длинном белом платье, неизвестного кроя, богато украшенном и невозможно красивым. В принципе и женщина была невозможно красива. Светлые, почти схожие со светом волосы были уложены в причудливую прическу. Лицо было абсолютно идеальным, без единого изъяна. Глаза — белые, обжигали как солнце, но были холодны, как свет звезд. Она завораживала каким-то совершенством, но почему-то вселяла в Эмилию сильное… отвращение?! Как такое было возможно… к такому неземному существу испытать такие некрасивые эмоции?!

— Асура…

Эмили вздохнула и тряхнула головой: настоящая асура в ее сознании. Но как… Зачем… Почему?

— Асура.

— Но…

— Это длинная история о том, как долго может ждать месть, — голос обрел оттенки: в нем зазвучала насмешка.

— Я — месть?

— Эссенц — месть. Наша… Моя месть за каждую погибшую совершенную душу. Это был идеальный план, который наконец должен был осуществиться…

— А я все испортила… — вздохнула Эмили. — Понимаю: стандарт любой истории, спутала все карты и …

— Нельзя испортить совершенный план, — асура рассмеялась, прекрасно и мелодично. — А все остальные можно. Все твои действия были просчитаны. Хотя в какие-то расчеты лично я не верила… Но вот осуществилось…

— И когда я все портила, не портя?

— Ты всегда знатно все портила, — снова смех: ей действительно было смешно. — Во-первых, ненависть… Носитель должен был изначально возненавидеть навов. Я ставила на это. Моя идеальная задумка: насилие. Шесть навов, страх жертвы, их неудержимость… Все шло по плану, но что этот Ортега, что Сантьяга… Эта их внимательность все испортили. В самую же первую ночь! Хотя, может, и извращенность Носителя…

— Ну, хорошо, не я одна виновата, — притворно выдохнула Эмили: отвращение вперемежку с восхищением стали проходить, начало появляться раздражение. — И, кстати, Комиссар был весьма холоден. Уж той ночью точно.

— Холоден?! А кто тебя, думаешь, обнимал тогда? — презрительно бросила асура — первая негативная эмоция. Вот и совершенство. — Наполнял силой и лечил?

— Я думала…

Вот это была новость так новость.

— Лучше бы ты никогда ни о чем не думала! Ты просто реализация всех негативных прогнозов! Знаешь, как я устала с тобой?! — и вот опять смена настроений асуры немного удивили: от лояльности к бешенству. Может, не такие они и идеальные?

— Не очень… Помнишь, я только узнала о твоем существовании… — скупо поддела ее Эмили, почему-то ей казалось важным выводить из равновесия этот самодовольный идеал.

— Нет, он продумал все… — как будто не слыша ее, продолжила асура. — Сначала сделать больно, потом дать немного тепла. Как мы могли подумать, что носителем станет… человек?! Все вы женщины так падки на эту… пошлость. Вас можно бить, а потом гладить — итог предсказуем.

— Зачем так злиться? — Эмилия даже не обиделась на эти злые слова, какая-то логика в них была. Странная, не всегда верная, но была.

— Я потеряла время! Я не верила в этот расчет, считала его пессимистичным и глупым и не готовилась. В итоге ситуация выходила из-под контроля. Оставалась на скорую руку вбить между вами клин. Но как это сделать, с помощью эссенц, но без серьезного вмешательства, я соображала на ходу. И…

— Побег? Нур? Твоих рук дело? — вдруг осенило Эмили.

— Моих генов, я бы сказала. Да. Побег изрядно потрепал им нервы; Ильгу, этого нелепого мальчишку, наказали; Сантьяга был в бешенстве.

— Я помню…

— Я думала, на этот раз он накажет тебя так, что одно имя будет приводить тебя к ненависти и страху! Знаешь, как он был зол? Не знаешь… Я уже видела адскую ночь лично для тебя… Но он опять совладал с собой. Опять! Как?! А потом был этот спектакль, плен и прочие ваши развлечения. Знаешь, как это надоедает: этому приснись, тому привидься, помоги, намекни, весели да обрадуй… — асура вдруг стала грустной, как будто настоящей: не злилась, не играла идеал, просто была — уставшая сильная женщина на пороге победы, которая, кажется, ей была совсем не нужна.

— Я…

— Этому вложи в голову одну идею, этому подкинь другую… Выселки злосчастные. Существа, которые все чудеса Вселенной готовы разменять на жизнь своей мелкой планеты с мелкими лю…

Она вдруг сама себя прервала на полуслове. Эмили молчала тоже, что тут скажешь. В воздухе висело что-то странное, невысказанное.

Кто такие асуры?

Почему важна Земля?

И даже Выселки, откуда и зачем?

Эмили не стала спрашивать: знала, ответа не будет. Не до того сейчас первой, ей нужна какая-то месть, без срока давности. Это причина. Не самая приятная и правильная, но честная.

И Эмилия вдруг ощутила прилив неясного сочувствия к этой древней, но абсолютно несчастной асуре. Великой и, возможно, последней представительнице своего рода. Даже не настоящей, а лишь генам. Генетическому образцу, несущему свою миссию через века. Фактически сейчас она говорит с кусочком прошлого, с программой.

Но почему она сочувствует тому, кого стоит ненавидеть за изрядно испорченную жизнь?

Что делает людей людьми? Не биологическими объектами, а личностями, осознающими свою идентичность с той расой, которой они принадлежат?

Наш выбор? Наши решения? Наша воля?

Нет.

Наша любовь.

Любая религия говорит о любви, даже психотерапия говорит о любви. Ее ищут, ее не могут найти. К ней стремятся, и она ускользает.

Но люди ждут любовь всю свою жизнь.

А многие дарят ее, так и не распознав, что именно это было.

— Ты поняла? Смешно и грустно. Но знаешь, только люди могут любить не во имя себя, а во имя кого-то иного. Не из чувства долга, не по совести. Именно репродуцировать истинную любовь в ее сакральном смысле могут только люди. Она дает возможность им многое видеть иначе, но и берет втридорога: живете вы меньше, развиваетесь медленно, рефлексируете, теряете основное, бежите за глупыми идеями, вечно страдаете и чего-то ждете… Спящий зло шутил, когда создавал вас. Или нас… — усмехнулась асура.

— Но нас он не создавал, — Эмили подняла голову и внезапно вспомнила сон, что был несколько дней назад. Или не сон. — Так?

* * *

— Привет, красавица! — обратился к ней неизвестный голос.

Эмили спала, и снилась ей удивительное место: золото, зеркала, мягкие пуфы, столики с чем-то ароматным и сладким и даже бутылкой неизвестного вина.

А еще ей снился толстяк с добрым лицом и очень холодным глазами. Нечеловеческими.

— Оракул, — догадалась она.

— Галла, — поправил ее гость, вернее, хозяин сна.

— Кто?

— Забавно… А ты ведь и впрямь меня не знаешь. Я первая ошибка Спящего. Совершенный и абсолютный Галла. Остальное — знать не обязательно.

— Ты мне снишься?

— Или ты снишься мне, есть ли разница?

— Зачем?

— Хочу посмотреть на тебя. Одну.

— Одну?

— Без второй.

— Второй?

— А еще хочу увидеть Тень тьмы. Такое черное пятнышко на идеальном белом эксперименте, — веселился толстяк. — Интересно же.

— Кого? — Эмили совсем перестала понимать, что тут делают и что от нее хотят.

— Меня.

Эмили вздрогнула: она могла поклясться, что еще секунду назад никого тут не было. И вот вдруг прямо на пуфе, элегантно сложив ноги в белых брюках, расположился…

Сантьяга.

Спокойный. Любопытный. Знакомый и какой-то чужой.

Одна ее часть была уверена: так и надо, все идет как идет. А этот вездесущий нав — всегда там, где творится самое интересное и важное. Другая была ошеломлена:

— Вы здесь?!

— Надо же… — притворно ужаснулся Галла. — Как ты напугал бедную девочку. Ко мне она на ты… а к тебе-то… тебе…

— Я никого не пугал. Просто Эмилия не может оценить степень вашей значимости, Галла. И степень вашей опасности. А моей может.

— Ну да… В этом сложность общения во сне. Никто не воспринимает всерьез…

— Надеюсь, вы не принимаете это близко к сердцу.

— О, напротив…

— Подождите, — прервала Эмили эту странную пикировку. — А что те… вам нужно от нас?

— Начало и конец, сходящиеся воедино всегда интересны.

— Я…

— Мне кажется, девушке стоит узнать всю историю… — мягко заметил Комиссар, аккуратно принимая от пустоты бокал с вином.

— А ты догадался, — серьезно кивнул Галла.

— Давно, — скромно кивнул Сантьяга.

— Когда построил аркан и бросил? — улыбнулся Оракул.

— Тогда. Хотя всю мою жизнь меня сопровождали неясные предчувствия…

— Если хочешь знать, я тогда готов был вмешаться, но ты почему-то перестал делать то, что начал. И я остался в стороне.

— Кхм… Это было бы интересно, жаль, не сложилось.

— Ты, девочка, — внезапно обратился к Эмилии Галла, — совершенно случайно стала частью очень древней игры…

— …Войны, — поправил Сантяьга

— Игры, — покачал головой Галла. — Которая случается, когда проигравшие не хотят проигрывать, а среди победителей находится лихая голова, которая не верит в абсолютизм победы.

— Это как? — не поняла она.

— Эссенц никогда не был даром этому миру. Чуды и люды пытались его использовать, думая, что это подарок асуров, дабы рождать великих магов. Смешно и глупо. Зачем асурам это нужно?! Никто не удосуживался ответить себе на этот вопрос, все желали видеть учителей и героев легенд, к которым нужно стремиться. Этаких добрых родителей, уехавших очень далеко… — Галла вздохнул и продолжил: — Каждая раса видела в эссенц только то, что хотела видеть. Даже навы искали его с придыханием. Оно и понятно. Их женщины потеряли возможность прясть Тьму.

— Что прясть?

— Навья рожала обычное дитя и отдавала часть этого ребенка Тьме. Кстати, так вроде Тьма изначально и зародилась: навьи, чтобы спасти свой народ, живущий в ужасных условиях на мерзкой планете, отдали часть своего потомства. Тьма стала защитницей и генетической частью народа. Неплохое решение, Сантьяга, ваши женщины — умны, безжалостны и щедры. Ну а отданный кусочек становился началом новой ветки. И потом тьма сама давала в мир тысячи воинов с одного гена, скажем так. Но асуры смогли лишить женщин возможности давать потомство. Примитивный планетарный газ? — спросил он у Комиссара, тот кивнул. — Так что сейчас навы просто расходуют пустоту в пустоту. Знаменитый источник скоро иссякнет…

— Но зачем асурам нужно, чтобы эссенц давал потомство? Отнять, потом дать, — удивилась Эмили. — Как-то это глупо выходит.

— Так асуры этого и не закладывали. В качестве прототипа организма эссенца были объединено два объекта: нав и асур. То есть асура. Два абсолютно ненавидящих объекта. Это смешение давало эссенц возможность помнить, кто он, и воздействовать на тех, на кого должен был, — Галла отпил вина. — Асуры рассчитывали, что генетические линии этого организма в итоге попадут во все возможные расы, что будут населять Землю в будущем. Кстати, если вам интересно, для его распространения и вселения тот самый газ и использовался. Почти вечный. Но почти исчезнувший.

— Как-то это пошло для великих и совершенных… Я чем-то надышалась? — ушам своим не поверила Эмилия.

— Забавно, да? Очень в общих чертах. Итак, асуры исчезают, навы победили, а ген эссенц тихо поселяется на Земле. Еще немного, и он сможет попасть во внешние миры. Но вот парадокс: пока газ тут — планета закрыта на вход и выход.

— Почему?

— Потому что, как только откроется Большая Дорога — газ и, следовательно, эссенц проникнут вовне и уничтожат остатки навов.

— Так асурам же того и нужно было, нет? Зачем они закрыли Землю?

— Они не закрывали. У Спящего вот — свои резоны. Как повело бы себя это чудо мысли во внешних мирах, неясно. А, если бы, кроме навов, угробило бы пол-Вселенной? У всего есть свои защитные механизмы…

— Хм… И поэтому Странники так тяжело уходили во внешние миры. Их «чистили»? — усмехнулся Сантьяга. — Но они — люди, и их почему-то выпускали. Все остальные были прикованы к этой планете…

— Да… Такой вот Ключ трех рас выходит.

— Погодите…

— А кто третья раса? — тихо спросил нав, перебив Эмилию.

— А ты сам еще не понял? — насмешливо поинтересовался Галла.

— Мы?

— Люди? Но чем они так важны? У них даже магов не сталось почти… — потер виски Комиссар.

— А тебе не рассказали? Ну маги… Одни Хранители чего стоят. Никогда не думал о том, почему вся королевская рать из навов, чудов, людов и прочих так и не смогли поймать ни одного Хранителя? Что-то вам всегда мешало.

— Что?

— Они — владельцы Земли, — пафосно резюмировал Галла.

— Господствующая раса, — пожал плечами Сантьяга.

— Нет. Они — владельцы.

— В чем разница?

— Они не дети Спящего, — тихо закончил совершенный.

— Как так? — хором спросили Сантьяга и Эмили.

— Вот так. Поэтому истребили магию, пошли технократным путем, поэтому смогли выйти на Большую Дорогу, поэтому держат Землю и не собираются отдавать. Они дома. Вы — гости.

— Но зачем все приходили сюда? — удивленно поинтересовалась Эмили.

— Вариант "просто расселялись" не устроит? — невинно поинтересовался Оракул.

— Слишком просто…

— А не должно быть сложно. Мир прост.

— Не буду спрашивать, чьи они дети. Но чем нам всем поможет, что люди — не дети Спящего? — Комиссар если и был шокирован, то держал себя в руках лучше Эмили.

— А вот это правильный вопрос.

* * *

Потом было много чего сказано, а в финале сна Галла закрыл ей память, которая проснулась лишь теперь. На пороге. На грани. У края.

— Что? — асура непонимающе посмотрела на Эмили. Так смотрят на внезапно заговорившую курицу, если бы такое было возможно.

— Мы сами по себе. Мы не дети вашего бога. У нас есть свой. У кого-то один, у кого-то много. Но мы вне ваших игр. Поэтому был сбой?

— Сбоя не было! А откуда ты знаешь, что вы не творения Спящего?

— Галла просветил. А еще он рассказал, что был за сбой. Ты застряла в геноме эссенц. А нав смог уйти. Но как?

— Его нашла Тьма, как любящая мать, свое дитя, — скривилась асура, она не видела смысла скрывать то, что долго уже считала банальностью. — Помогла ему раствориться в себе. И дала жизнь, когда очередной навский Князь создавал Аватару и избавлялся от пороков.

— Кто… — Эмили вздрогнула. — Кто правил навью в момент создания эссенц?

— Сама же знаешь. Там выбор невелик: не ваши царьки.

— Ярга. И что? Он знал про эксперимент?

— Лишь догадывался. Он все же стоял во главе наших врагов в тот момент. Ну, а Арга был его братом… — тихо, как сама с собой, проговорила асура. — Арга и Айя. Две стороны одного.

— Арга… Но зачем тогда Ярга?..

— Пытал Сантьягу? Галла не сказал? Ну что ж… Думаешь, ненависть? Нет. Он свято верил в то, что, уничтожив личность Комиссара полностью, сможет вернуть самое близкое существо.

— Но это не так?

— Не так. Сантьяга и есть Арга. Просто он не помнит многое из своего прошлого: память заблокирована.

— Но почему раз он это не аватара,то он связан с Князем?

— Он остается и Аватарой тоже. А Князь… Князь знает секрет своего создания с самого первого дня.

— Что теперь будет? — спросила Эмилия, помолчав.

— Ярга убьет его. Дорога будет открыта. Эссенц исчезнет.

— А ты?

— И я.

— И тебе не жаль?

— Я совершила великое! Эссенц был создан, чтобы полностью истребить навов. Теперь мы закончим бой. Современные навы слишком осторожны. Вернувшийся Ярга был лучшим вариантом для нашего плана. Поэтому я — последний эссенц тут. Как думаешь, кто помог ему сбежать? Правильно, мы. А теперь Ярга вернется в Железную крепость: этого мира ему мало. Он откроет Большую дорогу. А значит, он пустит во внешние миры уэрде и мы исполним нашу месть.

— Но ты сейчас умрешь! Ты последний эссенц! Последний геном! Тебя больше не будет.

— Это не важно, дурочка, — рассмеялась асура. — Это тебя волнует твоя жизнь. А меня моя месть. Моя жизнь в мести. Навы истребляли нас. Они убивали наших детей на глазах их матерей. Убивали жен на глазах мужей. Они проводили опыты! Они пришли из ниоткуда, свалились к нам на голову, ошеломили наши добрые сердца своей черной ненавистью! Мы даже не понимали, за что нас уничтожают!!! Как думаешь, буду ли я страдать от того, что отдала жизнь, чтобы отплатить им их же монетой? Не буду!

— Но может, ты будешь грустить, если убьешь наше с тобой дитя?

Эмили и асура, не сговариваясь, посмотрели на татуировку Эмили: две белки на предплечье пришли в движение. Слились в единую и пропали. Напротив девушек стоял Сантьяга, все также в белом, грустный и собранный.

— Какое дитя? — ощерилась древняя.

— Бог мой… — ахнула Эмили, — Вот что значил тот сон…

— Сон?

* * *

Птица черная и птица белая летали в облаках. Они пели песнь. Два красивых лебедя. Два злых лебедя. Лапы были перебиты, крылья изодраны в клочья. Но они кружились в танце в небесах. А внизу тихо подпевал им маленький серый гусенок. Вдалеке слышался лай собак и грохот ружей. Шла большая охота.

* * *

— Да, ты будешь носить в себе наш последний шанс. Нас всех. Всех трех рас, — Сантьяга аккуратно приблизился к девушкам.

— Этого не может быть. Это… — прошипела асура.

— Это возможно.

— При чем тут люди? — спросила Эмилия. — Я понимаю, что вы так друг друга ненавидели, что истребили или истребляете. Но при чем тут люди? Моя раса совершенно обособлена.

— И тем не менее, ключ трех — это шанс для нас троих. Рожденный ребенок соединит в себе гены света и тьмы, которые…

— …Которые смогут жить, потому что скрепит их любовь… — Айя закусила губу. — Эта глупая человеческая любовь!

— Не глупая, — Арга покачал головой. — Непонятная. Но это их качество, их сила и слабость. Их шанс. Наш шанс..

— Я не хочу никаких шансов! — Айя вскинула голову. — Мы тысячелетиями были рядом! Потом ты сбежал. Затаился и ждал. Скрывался, оттачивал мастерство, искал меня…

— Погодите, получается, Комиссар всегда знал, что я такое.

— Разумеется.

— И вы… Вы пошли к Ярге, чтобы увидеть брата?

— Нет, это было решение Сантьяги, я должен был быть рядом с эссенц. Но я не остановил его… — вздохнул Арга. — А мог бы… Но даже не подумал, что брат сошел с ума и решит «спасти» меня.

— Он вас сейчас убивает… — тактично напомнила Эмили, почти без издевки.

— Я знаю. Но ничего не могу ему сказать.

— Почему?

— Его путь определен. Искушение Железной башни завладело им.

— А что там?

— Там? Искушение знанием. Ярга верит в то, что знает секрет абсолютной власти и силы. Это не иллюзия. Ему действительно дали абсолютную власть и силу. Дали асуры. Закрыли глаза его разума, его инстинкта. И превратили во всемогущую машину, что рвется во внешние мира, сама не зная, почему. А спряли его в этой крепости сами навы. История полна горькой иронии.

— Ярга убьет тебя, — напомнила Айя жестко и насмешливо.

— Он почти это сделал. Но моя смерть не важна. Важна твоя жизнь, Айя. И еще твоя — Эмили.

— Зачем ты ввязался в это? — злые слезы сверкнули в глазах асуры. — Зачем ты боролся, сохранил свое сознание? Зачем пытаешься сейчас меня спасти? Скажи правду!

— Потому что ты была мне нужна всегда. Там, в Крепости. И сейчас. Я ненавидел и любил. Ничего не мог с собой поделать, даже тогда, когда ты приходила мучить и убивать меня. Это было и есть странное чувство. Я не могу его прочувствовать полностью, но твоя жизнь казалась мне самым важным, а своя потеряла ценность.

— Я… знаю. Всегда знала. Я всегда любила тебя. Любила и ненавидела тоже. Потому и пытала так жестко и убивала так медленно, отслаивая сознание от тела… Но прошли года, тысячи лет, и сердце опять дрогнуло. Опять.

— А говорите, только люди могут любить, — вздохнула Эмилия. — Сами-то?

— Наша любовь — парадокс. Поэтому она так сложна. Она понятна и знакома тебе, но не нам, — Айя покачала головой. — Мы знаем долг и ценность семьи, верность и помощь, поддержку и радость. Но такая иссушающая и наполняющая любовь нашим расам не ведома. Ее сила непонятна и страшна. Вспомни всех навов, кого знала. Вспомни чудов и людов. Они способны испытывать страсть, привязываться, желать, но любить нет… Они идут рядом с кем-то по жизни, или одни. Но что-то очень важное и неуловимое ищут среди людей. Ваше умение любить их поражает, приковывает, не отпускает.

— Галла сказал, что так и должно быть… — тихо произнесла двум удивленным собеседникам Эмилия.

* * *

— Всеведа привязалась к Федре, но не поняла, как можно было так преданно и слепо любить ее. Де Гир закрутил интрижку на стороне, не понимая, что ради любви к нему и его ребенку человеческая женщина способна на все. Яна Маннергейм победила гиперборейскую ведьму Лазь в своей голове, не приняв ненависть Каддаф, а заменив ее любовью к Кортесу, Анна в глубине души знала, что Великан крови принесет ей смерть, но пошла ради Сантьяги.

— Бедные мы и несчастные… — насмешливо отозвалась Эмили.

— Вы — уникальные. Вы здоровые среди инвалидов, — расхохотался Галла и стал серьезным. А теперь слушай. Ваш мир — живой. И как любое живое существо хочет жить. Остановить ненависть может только любовь. Не сила и справедливость, не власть и вера. А только любовь. Спасти мир от эссенц может только любовь. Поэтому миллион лет назад, когда он был заложен, как бомба на будущее, этот мир вплел в его ДНК структуру любви. Айя и Арга смогли полюбить друг друга полностью и по настоящему. Это им чуждо и может их убить. Но в итоге это дает шанс выжить людям и всем существам, населяющим Землю.

— Как странно…

— Странно рыбе слышать, что под водой не дышат, — улыбнулся Оракул. — Ты — самая обычная, волею судьбы ставшая уникальной. Не было предназначения, не было великой цели в твоей жизни. Ты проходная карта, решающая исход поединка. Пешка, вышедшая в ферзи.

— Я поняла всю свою ничтожность… — усмехнулась она.

— Дело не в этом. Ты должна понять, что ты просто часть своего мира и дышишь с ним в унисон. Всем жителям Тайного города сложно тут жить, потому что они дышат ядом. Источники — это способ выжить. Белые дамы поняли это и ушли в уединение, стараясь стать частью этого мира.

— И у них ничего не вышло, да?

— Наоборот! Они стали ею, отдав часть своей натуры, впитав дух мира и научившись любить. Они может, и не могут это объяснить так, как я, но они научились жить в гармонии. Это основа бытия. Эссенц разрушил гармонию. Отравил мир, который не был домом ни асурам, ни навам… Он должен был исчезнуть…

— Зачем асуры пришли сюда? Зачем ты пришел?

— Всем интуитивно хочется быть ближе к любви. Совершенство ее не знает, но втайне хочет понять… Принять. Ощутить.

* * *

— Сейчас ты делаешь шаг, Эмили… Ради любви, — тихо произнес Арга после некоторого молчания.

— А она… — удивилась Айя.

— А она любит аватару. Ты не догадалась? Внутри?! — рассмеялся нав и лукаво прищурился. — Похоже, она смогла это скрыть… Или ты была невнимательна?

— А аватара? — пропустила колкость асура.

— Кажется, учится любить ее. Я учу…учил его.

— И что нам теперь делать? — напрямик спросила его древняя.

— Кто-то должен уйти и очистить сознание, да? Умереть навсегда… — тяжело вздохнула Эмилия.

— Нет… Зачем? — не понял Арга и тихо рассмеялся вместе с Айей. — Эмили, мы все в твоей голове, в твоем сознании. Ты сейчас делаешь шаг, чтобы встать между Сантьягой и Яргой. Сделаешь шаг и умрешь. Не сделаешь шаг — умрет он. Айя не готова была погибнуть и не готова была уничтожить меня. Поэтому твое сознание сейчас как бы подвисло: ты принимаешь решение: он или ты. Я или она. Мы части генома, нас нет уже тысячи лет. Мы помним и любим, но это эхо, неясные голоса. Ты откроешь глаза, когда примешь решение, и тогда мы уже будем молчать. На время или навсегда. Мы бьемся в твоем сердце, бежим в твоей крови, но нас нет... Мы были созданы биологической машиной, бомбой. Ген нава был способен подпустить ее близко к семье, ген асура должен был запустить механизм уничтожения. Дать искушение, принять искушение, проследить, чтобы оно было исполнено. Все. Ты вольна делать, что хочешь, Айя не владеет тобой. Я тоже.

— Так, а что… что же делать теперь? Я не хочу умирать, если честно.

Внезапная паника. Мир тряхнуло. Ничего нет. Их нет. Это была та информация, которая запустила дефолт системы в мозгу: раз их нет, то и говорить не с кем, нужно спасаться. Нужно идти. Но идти было некуда. Паника. Ужас. Шок. Мир трясло и лихорадило. Мир бился осколками.

— Я не хочу умирать! — прокричала она, пытаясь схватиться за остатки спокойного мира своего сознания: наружу не хотелось, принимать решение не хотелось, хотелось свернуться клубочком под одеялом. — Не хочу умирать!

— Не умирай, — перед ней внезапно появилось лицо.

Знакомое лицо Егора Бесяева.

Или…

Незнакомое.

— Как?

— А вот так! Не умирай. Но шаг делай, — скомандовал он.

— Но…

— Без но, — оборвал он резко.

— Я…

— Без я. У тебя нет "я". Ты — не я. Ты — мы. Ты — все. Ты должна сделать шаг.

— Довериться тебе? — спросила она, понимая, что исход уже предрешен: сбежать не выйдет.

— Да.

— Скажи хоть, кто ты?

— Я — Сказочник.

— Сомнительное прозвище.

— Сомнительный мир.

— А кто я?

— Наконец ты нашла правильный ответ. И ты вспомнишь его.

* * *

Это было во сне. Или наяву? Когда это было? И с кем? По ощущениям: невероятно легко и приятно. Остров сильный и остров свободный. Остров живой и радостный, как ребенок. Она пришла вместе с Хранителем. Она знала эту девушку всю жизнь? Или пару минут?

— Сказочник, я нашла ее.

— Ты — Сказочник? — Эмилия улыбнулась.

— А кто я? — спросила Лариса.

— Ты — Мельник.

— Она все помнит! — усмехнулся Лодочник.

— Нет, я не знаю, кто я — улыбнулась Эмилия. — Я чувствую впервые, что я — дома. Не среди людей или навов, не там, а тут. На этой земле. Но я не знаю вас, лишь Ларису, как Ларису и Егора, как Егора. И в то же время я знаю вас вечность. Это двояко, это тяжело…

— Ты — Прядильщица, — тихо произнес Сказочник

— Кто? — слово никак не отозвалось внутри нее.

— Ты прядешь путь. Ты создала остров. Ты спряла наши пути, защитила мир и помогла выжить тем, кому нужно выжить.

— Это шутка такая? — глупый вопрос: она знала, что он прав. Она вспоминала.

— Нет. Ты — пятая знающая. Но ты давно попала в ловушку. Ты оказалась подвержена уэрде, ты приняла его еще сотни лет назад, но не смогла его уничтожить, не смогла изменить, не смогла вернуться к нам. Ты вобрала его в себя и закрыла на себе. Потом ушла и стала жить среди людей, а уэрде передавала от матери к дочери, от сына к отцу. Ты хотела, чтобы он был только в твоей линии и твои предки смогли бы найти противоядие. А еще ты думала, что в людской ДНК он ослабнет и исчезнет. Ты поклялась защитить наш мир от этого зла. Но ты забыла, благодаря уэрде ты забыла все. Он был хитер и почти победил тебя, смог прорасти, смог изменить и поставить все под угрозу. Но мы не можем убить тебя. И мы должны защитить мир.

* * *

— Сказочник, — Эмилия говорила тихо и незнакомо для себя, — я сделаю что должна, но обратно мне хода нет. Не спорь. Я слишком долго избегала решения, ведь оно простое. И конечное. Я пряду… Если узор не вышел — я распускаю его. Все закончится скоро и навсегда. Мой остров будет с вами. Я — нет. Так должно было случиться давно, но я не захотела уходить. Решила обмануть законы мира. Забрала зло и не приняла то, как должно его уничтожить. Не вышло. Я начала плести новый узор. Ваша задача — не дать его распустить.

— Как нам справится с ним? С Яргой? — Сказочник понял, что спорить смысла нет. И никогда не было.

— Кузнец знает. Лодочник пойдет. Ты отразишь. Мельник закроет. Я — приму.

— Я понял…

Все стало просто. Неотвратимо. Прядильщица снова нашла путь. Победа будет за ними. Но какова цена?

— Как мы без тебя?

— Я рядом. Всегда, — он легко поцеловала его в щеку. — Жизнь — это колесо.

Она закрыла глаза. Мир исчез.

Рокировка.