Эндшпиль: шах и мат (джен)

Пламя свечи дрогнуло в темноте.

Невообразимое, тяжелое и тягучее чувство рождалось внутри с самого начала этого противостояния. Таты, Вестник… Как легко, почти играючи все решалось. Азарт и охота. Было трудно, но никто не мог затянуть финал.

Ярга смог.

Ярга тянул время, как навскую кровь из раны: тяжело, с усилием.

С каждым его действием, с каждым ударом становилось понятно — эта победа станет самой тяжелой. Самой затратной.

Сантьяга постучал пальцами по краю ванны и глубоко вздохнул.

Тьма пока на их стороне. Их тьма. Но тьма Ярги не светлее и не моложе. Но, главное, ни у одного Князя нет ни единого козыря.

По сути, они не могут предложить ничего нового семье. Не могут и спасти старое.

А значит, раскол.

Война между братьями.

Навская кровь.

И плохо прогнозируемый финал: кто-то ошибется случайно, по инерции, глупо.

Комиссар не играл так уже очень давно и отвык. Именно эта борьба изматывала, мешала. Может, в этом и был план первого князя.

Измотать.

Лишить.

Ударить.

Кто знает…

Умение творить невозможное выручит и на этот раз. Сантьяга верил в себя.

* * *

Навь изменилась.

Сама навь.

Его навь.

Тысячелетия новой веры, новых рас не прошли даром.

Тысячелетия поражений и компромиссов превратили воинов в торговцев.

Ярге было больно, больно и противно думать об этом.

Сначала было совсем непонятно. Но огонь горел, как прежде.

«Как же они не понимают, что игра в «служение народу» — это путь угасания?!

Как им невдомек, что мир лежит перед ними на тарелочке?! Что могут эти разрозненные челы! Что могут остатки прошлых завоевателей?!

Довольно просто было бы поднять Железную крепость, отказаться от идеи служения, взять власть на Земле…»

Это были лишь мысли вознесшегося к поверхности духа.

Время шло, Ярга смотрел вокруг. Ощущал, изучал, проникал.

Сантьяга хороший кукловод, но он — лучший кукольник.

Идея создать новый мир не ушла. Идея вернуть семью — наказав ослушников, разумеется — тоже.

Но люди… Их много… У них есть Инквизиция и что-то еще — ведь не зря случился эксцесс на самой первой базе.

С ними придется считаться.

Или нет?

Внезапность!

Внезапно стереть с лица земли крупные города, проредить это стадо, установить власть и посмотреть, что они смогут.

Ничего.

Он воин.

Он чувствовал это.

Они пойдут договариваться, служить, просить. Только в своем «кино» люди спасают мир от завоевателя: новости по центральным каналам говорят обратное.

Челы привыкнут.

Главное, чтобы приняла семья.

Навы должны понять и склониться.

Осталось устранить одно недоразумение.

В белом костюме.

Ярость дала новые силы. Ярга верил себе.

* * *

Ключ трех рас…

Галла…

Асуры…

Совершенство…

Война…

Яна листала книги и все думала и думала, читала, искала, пыталась за что-то уцепиться.

Зачем ей это было нужно, она не могла точно объяснить даже себе, но попытки понять и осознать навов стали просачиваться в сознание с момента беседы с древним богом.

При усилении Ярги это просто становилось навязчивой идей. Но Сантьяга научил ее главному: верить, что любая ее навязчивая идея на самом деле не навязчивая и очень важная.

Гиперборейская ведьма хорошо узнала свои инстинкты: она не просто параноит, она что-то пытается понять, увидеть, оценить опасность.

Комиссар озадачен. Если не сказать, расстроен. Навы — не только понятная часть Тайного города, навы под руководством Ярги — совсем другая история. Чем лично для нее закончится переворот? Галла говорил, что она останется жива. Но значит ли это, что придется служить новому порядку? А Кортес, Артем, Инга? С другой стороны, жива она будет только до момента освобождения самого Галла, а что будет дальше, ей неведомо.

Мир вокруг менялся с неимоверной скоростью, еще вчера веселая банда наемников: кровь, деньги, азарт. Теперь же, после Черной книги, Кортес все больше говорит об ответственности перед челами, как перед своей семьей, и пытается играть с Сантьягой на равных. Выходит неплохо, но одно дело выполнять задания одного великого дома против двух других, и другое — вечно балансировать на краю заигрывания с собственной совестью. Пока им все удается. Но если придет Ярга… если они выживут…

Сейчас все спокойно, но мир готов измениться в любой момент. То, что творилось в Зеленом доме, рыцарей заставляло в лучшем случае тревожиться. А кого-то паниковать.

Упрямство и инстинкты не давали терять бдительность и лишали паники. Яна Маннергейм верила своей натуре.

* * *

— Сегодня, во славу Зеленого Дома, вы сдали выпускной экзамен. Вам надлежит сейчас забрать свои лицензии и сдать кровь в соседней лаборатории. Проходите! — привычно холодно-надменно произнесла Верея — фата Зеленого дома — экзаменатор школы и главный наблюдатель за дисциплиной. Вопросов ни у кого не последовало: эти челы глупы и беззаботны.

Ученики, десять человек, преимущественно девушки, потянулись к столу за документами: все в основном довольные, счастливые. Еще бы: для многих это было окно, дверь или форточка в новый, удивительный мир, где нет места серости и все возможно.

Эмилия Гранина явно была не из их числа. Экзамены сдала по инерции, теорию отлично, на практике срезалась, но ничего особого с нее не требовали. Магические способности: ниже среднего.

Эмили вздохнула: сглупила она, что послушала Ингу Волкову, свою давнюю школьную подругу, с которой пересеклась год назад: Тайный город для магов. А она…

Ну, правда, фраза «энергия есть, силы есть, но всего так мало, что неясно, зачем вы пришли» будет звучать в ушах всю жизнь.

С другой стороны, место-то интересное, и многие просто без всяких сил развлекаются и прожигают жизнь на новом уровне. Но Эмили была немного честолюбива: лучше быть обычным человеком, чем непонятно кем у нелюдей. Это грызло больше всего.

С другой стороны, она уже получила лицензию.

Очередь медленно ползла. Девочки щебетали в предвкушении празднования, многие были хорошими — по ее мнению — волшебницами.

— О, Спящий, как надоели эти человские дуры! — закатила глаза одна из колдуний, что выдавали документы. — Ничего нормального не могут, лезут везде!

— Особенно в постель к рыцарям! — захихикала вторая.

— А что им остается, Райка?!

Эмили поморщилась.

А нет… Есть у нее талант. Единственный и неповторимый: любой морок, отвод глаз и прочее: замена настоящего или его сокрытие были ей видны. Но данная опция хороша в дополнении, а не как основная. Что с ней делать-то?

Кстати, об этом своем даре Эмили помалкивала: что придет в голову колдуньям Зеленого дома, было неясно. А подозрительность у Граниной была развита по максимуму. Тоже талант, однако.

— Эта вот вообще зачем училась? — ткнула в ее сторону Райка, фея. — Она вообще ничего не может! Только глазами хлопать. И даже по человским меркам. Надо было не давать лицензию, а обратно отправить.

— У нас приказ: все челы с лицензией — это дополнительный вес для Зеленого дома и способ… сама знаешь чего, — сделала неопределенный жест более взрослая колдунья, понизив голос.

Эмили грустно вздохнула: как бы ей хотелось обратно. Однако дело сделано.

Пусть пока и не ясны мотивы, но она все-таки верила в то, что все происходит для чего-то.

* * *

Ненависть.

Надежда.

Глупость.

Когда ты один, даже если ты почти бог, кому ты страшен!?

Когда у тебя нет народа, кому ты нужен?

Риторика.

Все равно есть жизнь. Пока есть. Тогда имеется и призрачный шанс на будущее, пусть и не радужное. Ради него ты и живешь.

Но ненависть…

Только она мешает жить. Ярость на свое бессилие, на жестокость врагов. Уничтожать народ просто так, тысячи тысяч женщин и мужчин, детей и стариков только потому, что этим… этим… показалось, что они вправе вершить суд и решать, кому быть, а кому нет.

Он один.

Но он зол и осторожен. Он могуществен и силен. А главное, он будет ждать удачного момента…

Хоть тысячу лет…

Хоть миллион…

Но с другой стороны, может, все случится и раньше. Осведомитель из Тайного города сообщал о том, что у навов серьезные проблемы: вернулся их Первый Князь и жаждет власти.

Что ж… Может, пока эти собаки будут драться между собой, он сумеет сделать то, что должен?

Все может быть.

Нур улыбнулся.

Его питали горькая надежда и ненависть.

* * *

Старое зеркало заволокла дымка. Тьма в нем сгустилась, сбилась сильнее. Потом как будто охнула и разбежалась по разным краям.

В отражении зеркала медленно сияла Белая Звезда.

Тьма почуяла, как что-то внутри изменилось. Безвозвратно.

База Ярги. Несколько месяцев назад.

Нелепейшие ошибки, глупые, как все, что делают эти малолетние дети Спящего. Но выбора нет: работать приходится с тем, что есть.

— Резня была обязательна?

Первый Князь Ярга сидел в кресле красного дерева и темной кожи и не спускал глаз с молодого Яна Луминара. Не то чтобы он был пацифистом, но бессмысленные акции никогда не были ему приятны. К тому же бессмысленность опасна. Одно дело убить пару челов — или даже пару десятков. Другое: семью рыцаря, находящуюся на отдыхе. Это даже не скандал, это красная тряпка для Тайного города.

Но, с другой стороны, идея так просто и нахально щелкнуть по носу, дать пощечину Де гиру Ярге нравилась. Вот и другая сторона работы с молодыми: они иногда делают глупости, но эти глупости помогают общему делу — вопреки всему.

— После показательного убийства сотни моих единокровных братьев! — Ян гневно сжал кулаки, не желая сдавать свои позиции. Разнос у хозяина был неприятен, но пока тянул лишь на легкое журение.

— Ну, убивали их не чуды… — прищурился Ярга.

— Они все… все всегда нас убивают! Или дают приказ! Или радуются убийствам. Они все! Они все всего лишь пища! Пища, возомнившая себя невесть чем!

Взгляды молодого Луминара тоже были по душе наву. В новом мире стоит дать масанам больше: для него и его народа они не опасны, а в остальном и вправду заслуживают встать выше всех Великих домов. Ну, если не заслуживают, конечно, то ему лично это будет интересно. Столько лет гонений сделают их злыми, жестокими и бескомпромиссными. Судьба несчастных, на которых будет выплескиваться эта сила, Яргу волновала мало, а справиться с ними сам он сможет всегда.

— …пища и все! Прости, Заурд, но я мечтаю о том дне, когда вы предоставите масанам то, чего они достойны! Когда мы сможем не просить еду, а брать ее по праву! Я даже готов дать жертвам шанс: охота! Чудесный способ естественного отбора: сбежал — молодец, нет — так…

— Интересная идея, но пока не имеет смысла, — очень тихо заметил Ярга. — Мы пока не победили, а эти акции не всегда идут на пользу нашему делу. К тому же, ты подумал, а если бы это была семья лояльного к нам рыцаря?

— Я…

Ян вдруг побледнел еще сильнее, хотя, казалось, куда уж больше. Иногда Ярга умел делать такие акценты, так легко обыгрывать голосом слова, что кровь, и так холодная, снова стыла в жилах. Становилось понятно, что если бы рыцарь и вправду был лояльным, судьба Яна решилась бы сразу. Или решалась бы долго. Долго и мучительно.

— Простите, заурд…

— Я не сержусь, — сказал Ярга чистую правду: его мало что могло разозлить по-настоящему. Особенно такие мелочи. — Но я хочу, чтобы разум масана работал быстрее его инстинкта, иначе вместо власти над Великими домами вы получите забвение. И его дам вам я. Всем масанам. Любая пытка, любое насилие должно иметь смысл. Иначе палач становится сумасшедшим и подлежит уничтожению. Это ясно?

— Да, — Ян опустил глаза и кивнул. — Простите, больше не повторится. Я… Я могу идти?

— Можешь. Скхинки скажет, когда будет сбор.

Ян спешно покинул кабинет. Ярга откинулся в кресле и усмехнулся своим мыслям.

«Насилие должно иметь смысл».

«Любое».

База Ярги. Настоящее время.

Любое насилие должно иметь смысл.

Даже если этот смысл не очень понятен окружающим. Хотя окружающие или совсем не против, или просто не задают себе ненужных вопросов.

Даже если этот смысл самому себе кажется глупым.

Почему бы просто его не убить?

Иногда ему кажется, что он немного сошел с ума. Но потом вспоминается, что нет. Что все просчитано.

Ярга внимательно оглядывает парящее над полом тело. Результаты его устраивают.

«Рыбацкая сеть» — хорошее заклятие; он его усовершенствовал: теперь вживление идет под кожу, прямо в солнечное сплетение. Держит всегда, пока находится на носителе. Носителю больно. Это приятная опция для палача.

«Ошейник» — его любимое старое заклинание; он помнил, как одевал его на Асуров. Черная линия вокруг горла; навы забыли про него. А зря. «Ошейник» не дает думать плохо о своем мучителе, многократно усиливая боль. Учит послушанию и покорности.

— Они тебе пригодятся.

«Пустота» — еще одно забытое и очень хорошее заклятие. Забирает любую энергию — по этой же причине тот, к кому его применяли, не может принимать пищу, — оставляя лишь минимум, дабы жертва не умирала. Хоть вечность.

— Но нам нужно значительно меньше времени…

Вдобавок пара «жал» пересекают тело насквозь, крест-накрест, как мечи, не давая двигаться и доставляя еще порцию тягучей боли. Входят у шеи, выходят из бедер. Крепятся намертво.

Пока хватит.

— «Жало» — это лучший мой подарок для асуров, кстати. Как они его любили… А уж как громко сообщали об этом… Правда, два — это мало. Особенно приятное времяпровождение начинается с пяти, но мы еще успеем. Правда, тогда я не думал, что могу использовать их против нава. Даже гипотетически. Хотя ты все-таки не совсем нав…

Легкий смешок, мучитель исчез, пленник вновь погрузился в забытье боли. Но мозг все равно работает. Мозг ищет решение.

Квартира на Ильинке. Несколько месяцев назад.

Неделя прошла как обычно, только теперь у нее была карта Тиградком, лицензия и возможность ходить в магазины и кафе тайного города.

Сомнительное удовольствие. Эмили вернулась к своей обычной жизни: дом-работа-друзья и чувство неясной пустоты внутри.

Но это же просто бич ее поколения: ничего по настоящему не увлекает и все скучно. Пройдет с возрастом.

Ах, да… Еще был новый роман с благонадежным и милым парнем… Как-то так.

Задумавшись о том, что приготовить на ужин, Эмили повернула ключ, вошла в дом и тут же замерла.

В гостиной сидели Инга и ее подруга Яна — та, что нереально крута и с золотыми глазами, они пили чай из ее чашек и мило беседовали. Как будто так и надо.

— Я оставляла тебе ключи? — усмехнулась Эмили, скидывая обувь и проходя к незваным гостям. Хорошо быть колдуном: хочешь, пей чай у друзей без спроса, хочешь, штурмуй Луну без скафандра.

— Нет, я открыла сама. Но нас извиняет то, что мы по делу, — тоном, словно это все объясняло, отмахнулась Инга.

— По какому? — Эмили даже стало интересно.

— Думала, ты нам расскажешь, что такого натворила, — строго сощурилась та.

— Я? Я только пришла с работы. Устала и голодна. Творить ничего не в состоянии.

— Мы хотели узнать, почему Зеленый дом обратился к одному нашему знакомому наемнику с целью твоего захвата в кратчайшие сроки? — вступила в беседу Яна. — Не поделишься, что можно было сделать за неделю без «явных магических способностей»?

— Не знаю… — Эмили так и села на стул. Сердце затрепетало: еще чего не хватало. — Они обратились к Кортесу?!

— Нет, конечно, — немного надменно отрезала Волкова. — К одному знакомому, это не важно. Он тебя, кстати, ищет, но я кремень.

«Ух, ты! А может, я все-таки избранная?! — пронеслась мысль-надежда в голове. — Ага, десять раз! Избранная мыть пол силой взгляда. Угомонись уже!» — урезонил ее здравый смысл.

— Мы тоже не знаем, зачем ты им. Твоя сила на прежнем уровне. Резервов нет, прости, — как-то извиняющее произнесла Яна. — Но что-то им нужно.

— К тому же действуют тайно, — вставила слово Инга.

«А вдруг они узнали про морок…»

— Вообще-то, у меня ничего нет. И я ничего не знаю. Проще было бы вызвать меня в Зеленый дом, чем… вот это…

— Мы тоже так подумали, — Яна улыбнулась. — Но тут как раз понятно: скорее всего, кто-то действует от своего лица и не хочет втягивать великий дом. Или не может. Или что-то скрывает от своих.

— Интрига в стиле Зеленых. У них сейчас остались молодые, неопытные и очень честолюбивые колдуньи.

— Слушайте, на кой я им сдалась?! Я реально не стремилась сюда, если честно, но…

— Не психуй, мы повесили на дверь «Кольцо саламандры» для внезапных гостей. Но завтра лучше съехать. Хочешь, поживи у меня. Там точно не найдут.

— Я… Я не знаю. Инга, это может быть из-за морока?

— Из-за того, что ты видишь сквозь него? — Яна снова извиняющее улыбнулась. При ее внешнем виде вышло зловеще. — Нет, это не слишком удобная, но мало интересная способность.

— Хорошо… Тогда я и вправду воспользуюсь твоим предложением…

Офис «Неприятные ощущения». Настоящее время.

— Может, если бы тогда мы поступили бы иначе, все сложилось бы по-другому?

Как можно было так легкомысленно отнестись к такой «мелочи», как Эмилия! — как-то грустно заметила Яна.

— Это я виновата. Я просто шутки ради позвала ее в Тайный город. Думала, что она сможет изменить свою судьбу…

— Так и вышло, — оборвал панихидные нотки Кортес. — И хватит об этом. Сейчас мы точно знаем одно: пока все наши друзья живы.

— Пока.

Квартира на Ильинке. Несколько месяцев назад.

Проводив Ингу и Яну, Эмилия немного замешкалась в коридоре, а вернувшись, снова обомлела: в гостиной были гости.

Кажется, Ингина «саламандра» дала сбой.

За столом сидели трое рыжих колдунов: огромные, бородатые, с такими слишком добрыми лицами, что резко захотелось выйти. Даже в окно. Но все-таки пятый этаж.

— Добрый вечер, — кивнул один из рыцарей.

— Не очень в этом уверена… — как-то слишком медленно протянула Эмилия.

«Чуды… Зачем тут чуды?!»

— Садись, — прозвучало, как приказ.

Спорить было глупо: не важно даже, что она тут хозяйка, а они на «ты». То, что «хозяева положения» они, и так ясно всем ежам и ей в придачу.

— Вы что-то хотели?

— У нас приглашение от Великого магистра, — тоном, как будто это все объясняло, продолжил рыцарь.

— Приглашение? — Эмили прищурилась — То есть я могу отказаться?

— На самом деле, нет, — даже удивился чуд.

«Тогда это похищение…» — подумалось ей. Но озвучивать этого не пришлось, вернее, она не успела: ее как-то слишком быстро перебросило неизвестно куда. Сработал портал.

Замок Чудов. Несколько месяцев назад.

Эмилия осмотрелась. Рыцарский зал в чистом виде. Понятно, откуда появилось все это в человеческой культуре.

В глубине комнаты виднелся камин, столик и пара кресел. Ей предложили занять одно, второе пустовало.

— Великий магистр скоро будет, — бросил рыцарь и исчез.

Было немного времени, чтобы прийти в себя. Зачем она понадобилась Магистру де Гиру, было понятно еще меньше, чем в ситуации с людами. Однако точно можно сказать: все это звенья одной цепи.

С другой стороны, зачем она вообще была нужна Великим домам, в голове не укладывалось. Никаких иллюзий относительно потаенного могущества она не имела. Это глупо и вообще некстати. Никаким магом Эмилия себя в принципе не ощущала, и ситуация была больше шоком. Хотя вот Инга на ее месте, наверное, была бы в восторге.

Нет, у нее нет ни азарта, ни адреналина. Просто шок. А в шоковом состоянии Эмилия становилась немного заторможенной, как будто все слышала и видела через призму толстого стекла. Так было еще с детства, когда хотелось отгородиться от всего мира. Но давно уже никто ее не шокировал настолько, чтобы это состояние проявилось вновь.

— Добрый вечер, — Великий магистр оказался приятным мужчиной, даже красивым, и намного более радушным, чем его верные псы.

— Добрый.

— Надеюсь, мы вас не испугали? — де Гир занял свободное кресло.

«Нет, порадовали» — привычное злословие дало сбой: это только в сказках можно весело дерзить магу такого уровня. По сути, было не по себе. Небывалая мощь ощущалась сквозь весьма благодушный и располагающий образ. Его не хотелось не то что злить, даже немного выводить из себя.

— Слегка… — Эмили усмехнулась: почти и не слукавила.

— Приношу извинения, но мы были обязаны, — Франц аккуратно подбирал слова.

— Извините, что значит, обязаны? Я не помню, чтобы была на сколько-нибудь хорошей ведьмой, чтобы интересовать не то что Орден, но даже Зеленый дом. Я вообще тут случайно оказалась, — постаралась спокойно донести свою мысль Гранина.

— Случайностей не бывает, — улыбнулся де Гир. — Но вопрос не в том, что вы можете, а чем вы являетесь.

— Стало понятно, — нет, все-таки сарказм немного приходит в себя. Но легче не становилось.

— Я не уверен, что должен быть тем, кто расскажет вам про вашу… особенность, но другие варианты еще хуже. Вы чел с неустойчивым геном.

— Что… что это значит? — Эмили слегка ошарашенно похлопала ресницами.

— Если говорить понятным вам языком, то у любого представителя любой расы есть ряд выраженных генов. И устойчивых. Они неизменны. И тем самым, например, они почти не дают нам возможности иметь детей с людами. А вот с челами… — Магистр странно вздохнул. — С челами у нас иногда возможно потомство. Прилипалы. У всех. Кроме навов, но навы, насколько я знаю, довольно презрительны к отношениям с другими расами. Так или иначе, при всей свободе ваших генов, у вас он вообще неустойчивый.

— Я… все равно не представляю, зачем я вам, — понятного стало еще меньше.

«И людам».

— Ваш организм способен провести перестройку и дать в качестве потомства не «прилипалу», а полнокровного мага своей расы.

— Извините?

Он что только что сказал, что из нее выйдет носитель для возможного ребенка любой расы?!

— Звучит дико, но, более того, как уверяют наши специалисты, ваш ген даст возможность ребенку стать выдающимся представителем своего вида.

— Извините?

Что она заладила это «извините», Эмили не понимала: ей как-то сразу все стало ясно. Она, дескать, хороший инкубатор для производства нового мага для его расы. Танцуй и пой. Но теперь хоть ясно, почему такой интерес. У них у всех сейчас упадок, Инга говорила. А тут… Машина по производству детей. Отличная судьба. Выдающаяся и неповторимая.

— Понимаю, вы немного в шоке. И степень вашего испуга мне понятна. Но я должен был вас забрать… Поймите, люды не смогут предложить ничего путного. В лучшем случае, вы родите им идеального барона! А навы… Мне самому немного страшно, что за опыты они могут произвести. Для них вы всего лишь материал. Однако я могу дать вам слово, что пока вы сами… сами не примете решение, ни я, ни мои люди не станем…

Де Гир после своей пламенной речи стушевался и смутился.

«Не станем что? Насиловать эту девочку? Производить будущего великого Чуда! Как это подло…»

— Я поняла, спасибо, — Эмили тоже все стало действительно ясно. Но мысли собрать было сложно. Руки тряслись, голова шла кругом. — А могу… могу я сейчас побыть одна?

— Да, разумеется, — Великий магистр был рад ее оставить.

Почему-то Эмили стало страшно. Просто неосознанный страх какой-то. Как будто в ее жизни произошел перелом, после которого больше ничего и никогда не будет, как прежде. Но новый мир не сулил радужных перспектив. И страх честно предупреждал об этом.

Цитадель. Западное крыло. Несколько месяцев назад.

Две фигуры в темном — в черном, во тьме у древнего старого зеркала.

Две фигуры молча смотрят в его глубину, а потом медленно отходят во мрак.

— Зеркало молчит?

— Зеркало сказало свое слово.

— Оно ошиблось.

— Зеркала не ошибаются.

— Неудобный и плохой выбор.

— Неудобный нам. Но это не важно. Важна сама возможность.

— В прошлый раз хоть была белая ведьма.

— Зеленая.

— Это важно? В этот раз хуже и совсем непредсказуемо.

— Но более пластично. Есть шанс на успех.

— Дай ему знак.

— Время идет. Им надо успеть. Охота скоро начнется.

— Они успеют.

Ведь нет никого быстрее гарок.

Замок Чудов. Несколько месяцев назад

Де Гир вздохнул и вышел в соседний кабинет.

— Вы зря тянете время, Великий магистр, — заметил ему сидящий у камина Гуго дэ Лаэрт.

— Я не могу… так.

— А как можете? У нас нет другого выхода.

— Ты сам себя слышишь?

— Я не уверен, что эта человская девочка сильно расстроится. К тому же, если ты применишь…

— Нельзя. Основа удачного генетического формирования — это отсутствие любой магии…

— …и добрая воля, ага, — саркастично заметил Мастер войны. — Будешь ждать лет пять, пока она решится?

— Ты сам знаешь… — де Гир не сразу понял шутку. — Хорошо, хоть и нарушу слово. Но я подожду до утра. Тогда все и…

— Отлично. Мало что может случиться до утра. Но будь решителен, прошу.

«Мало ли что может случиться до утра. Вот разве что гарки.

Цитадель. Гостиная. Несколько месяцев назад.

Как она оказалась в совершенно ином месте, чем была мгновение назад, Эмили сначала не поняла. Догадалась, что в Цитадели, уже после того, как один черный вихрь аккуратно поместил ее на небольшой темный диван. И сделав два шага назад, замер.

Высокий, худой, черноволосый, с совершенно холодным взглядом.

Нав.

То есть, два нава. Чуть поодаль разместился второй.

Оба опытных гарки получили приказ «перенести объект «А» в помещение «Б» из резиденции «Ч». Задание, с одной стороны, не очень сложное, если не брать во внимание, что резиденция Ордена охраняется не просто хорошо, а даже отлично. Однако Сантьяга был бы плохим боевым лидером, если бы не проводил тренировки по возможности прорвать оборону любого Великого дома, хотя бы на десять секунд. До реакции.

Гаркам в этот раз хватило трех.

Это потом уже взвыли защитные амулеты, начали срабатывать Кольца саламандры, а Замок — наполняться шумом и криками. Темные были уже в Цитадели. Об их появлении могла рассказать слабая остаточная энергия портала. Но выдвигать претензий Орден не станет: признаваться в такой своей слабости желания ни у кого нет. А вот выводы сделают и меры примут.

Сантьяга немного печально вздохнул: ему хотелось верить, что игра действительно стоила свеч. Он сдал чудам свой серьезный козырь. Но чем важна девушка, расположившаяся напротив, было пока непонятно. Во всяком случае, магии он в ней почти не ощущал. Так, мелкий бытовой уровень и то возможный лишь спустя годы тренировок. Тогда зачем им?..

Он получил приказ. Из тех, которые дают коротко и четко и которые нельзя игнорировать или что-либо уточнять. Такие Комиссару слышать приходилось редко, почти никогда, если честно. Это был третий раз за всю его жизнь. И поводы в прошлом были более чем серьезные. В иных случаях Западное крыло молчало. Осталось выполнить последнюю его просьбу: вызвать эрлийцев на генетический анализ. Зачем?

— Спасибо за работу, вы свободны, — как обычно максимально вежливо кивнул гаркам Сантьяга.

Эмилия вздрогнула: мужчину в светлом костюме, с идеальной осанкой и благодушной улыбкой, она не заметила. И дело было не в мороке, просто сам факт ее передвижений, да и полученная информация от Великого магистра не давали более-менее адекватно сконцентрироваться. Правда, теперь она понимала, зачем нужна навам.

А в том, что перед ней небезызвестный всему магическому миру Комиссар Сантьяга, сомневаться не приходилось. Даже если бы не было Ингиных рассказов и информации в Школе, имя Комиссара было у всех на слуху: от новостей до ругательств.

По мнению Эмили, все нелюди были не похожи на людей. Да, люды, чуды, даже шасы, хваны — под мороком — походили на людей. Чисто внешне. Но только и всего. Дело было в энергетике, в сущности прошлых хозяев Земли: что-то чужое, пугающее и мощное.

Самыми «нелюдями из нелюдей», по ее мнению, были навы. Нечто звериное и инфернальное чудилось и сейчас в образе главного боевого мага. Он мог сколько угодно улыбаться, но ощущение опасности и силы исходили от него на сотни метров вокруг.

Было понятно, что на любой вопрос придется ответить. А любая просьба — это просто приказ, невыполнение которого вполне может привести не к лучшим последствиям для жизни и здоровья. Просто он уверен в себе и по-своему вежлив: дает собеседнику возможность согласиться с просьбой как бы самостоятельно, без ущерба чувству собственного достоинства.

Что там говорил де Гир?

«…немного страшно, что за опыты они могут произвести. Для них вы всего лишь материал…»

Немного — это очень слабо сказано.

Эмили и не знала, что ее может так трясти: вот даже зубы стучат. С рыцарями было просто непонятно, а тут… То ли начал отпускать шок и подкрадывалась паника, то ли сидящий напротив и вправду так сильно пугал.

— Не стоит меня бояться, — Комиссар вложил в голос как можно больше мягкости.

— Вы серьезно?

Почти зажала рот рукой: как вырвалось-то? Эта встреча окончательно выбила из колеи. Но, если быть честной, то, что еще можно сказать на такое сомнительное заявление?

— Думаю, вы понимаете, что если бы вас хотели убить, то это бы уже произошло, — еще более мягко произнес нав.

«Как будто нет вещей пострашнее».

На этот раз удалось смолчать. Только вот…

— Есть, конечно, и страшнее… — на лице его на мгновение появилась немного лукавая улыбка, делая его почти человеческим. Но лишь на мгновение.

— Вы читаете мысли? — Эмили вроде даже справилась с охватившим ужасом.

— Ваши — написаны на вашем лице, — Сантьяга развел руками и весьма невинно поинтересовался: — Мне просто интересно, что такого вам наговорил Великий магистр, что вы на грани обморока. Просветите?

— Не то, чтобы такого… просто… Просто… немного описал ваши методы работы, — наверное, правда, отходил шок: мозг мог формулировать вполне сносные предложения.

«А может, он колдует?»

— Тогда боюсь даже представить, что это было… Мои методы слишком далеки от понимания Великого магистра, — усмехнулся нав. — Но, может, вы просветите еще и на счет темы вашей беседы?

— А вы не знаете, зачем меня искали чуды и люды?

Вот это было поразительно: нав по-настоящему удивился. Даже те, кто в Тайном городе, недавно точно знали, что Комиссар в курсе всего.

— И люды? — Сантьяга как-то нехорошо поморщился, но тут же обезоруживающе улыбнулся. — Хм… Выходит, я не такой и всезнающий. Так почему?

«Не говорить ему глупо. С одной стороны, великий интриган может все знать и просто играть в кошки-мышки. Но если не знает… По сути, ему хватит логики просто «исследовать материал». Что ж, откровенность в любом случае сократит время и, возможно, сохранит силы. В конечном итоге, она ничего не понимает и вряд ли что-то теряет».

На лихорадочное обдумывание ушло всего несколько мгновений, и Эмили решила признаться сама:

— Я человек с битым геном!

От волнения она совершенно перепутала понятия. Но лицо ее собеседника и так вытянулось, брови поползли вверх, но уже через мгновение пришли в обычное состояние. Комиссар Темного двора славился своей выдержкой.

— Может быть, с неустойчивым? — тихо уточнил он.

— Может. Да… Я… я забыла слово, — она вздохнула. — Изучать не будете?

— Напортив, с такой информацией просто обязан, — довольно весело заметил Сантьяга. — Однако спешу вас успокоить, ничего неприятного с вами не произойдет. Если то, что вы говорите, правда, то вы действительно представляете большой… хм-м-м… интерес для нас.

— По мне, лучше бы я его не представляла… — Эмилия тяжело вздохнула. — Легче мне от ваших слов точно не стало.

— Это временно. На самом деле, я предлагаю вам все-таки отдохнуть этой ночью, — он снова улыбнулся, но рассеянно. — Голем вас проводит. А то от всех этих перемещений в Орден и к нам вы явно сильно устали.

«Хм… про рыцарский портал я ему не говорила. Но, с другой стороны, не сама же я к ним приехала».

— А завтра с утра, как только подниметесь, голем вызовет к вам бригаду эрлийцев. Они проведут все необходимые исследования, — еще более рассеянно закончил Комиссар.

— Я долго сплю… — зачем она поделилась с навом этой информацией, понять даже ей было сложно.

— Это совершенно не важно, — Сантьяга, кажется, совсем потерял к ней интерес. — Как поднимитесь. А теперь разрешите, я вас оставлю.

Разрешения он, понятно, не дождался, исчез в одно мгновение.

Провести ночь в Цитадели…

Сомнительное удовольствие, конечно, но Орденский замок ничем не лучше.

Из темноты медленно вышел голем.

* * *

Комиссар покинул Эмилию и первым делом заглянул к аналитикам.

— Доминга, что вы можете сказать об эссенце? — с порога спросил он.

— Дрянная вещица. Последний раз наблюдалась еще во время начала поселения людов. Мы не смогли взять элемент: он распался сразу же при контакте с группой.

— Хм… Подробности знаете?

— Группа произвела захват элемента. Элемент пришел в нестабильность: слишком сильное было невосприятие между нами и людами. Группа также применила насилие, насколько известно. Собственно, поэтому, скорее всего, и произошел распад: эссенц очень чувствителен к перегрузкам. Ну, и отсутствие первоэлемента… А почему вы спрашиваете? — отбарабанив скороговоркой, вдруг очнулся аналитик.

— Какова вероятность появления эссенца среди челов?

— Крайне мала.

— Проценты?

— Не более пяти.

— Хм…

— Вы нашли среди челов эссенца?! — почти выдохнул Тамир.

— Не я, — развел руками Сантяьга, в который раз за этот вечер.

— Может, ошибка тогда?

— В Западном крыле не ошибаются.

Доминга присвистнул и вдруг с какой-то невнятной надеждой посмотрел на Комиссара:

— Но тогда это значит?..

— Пока ничего, — отрезал Сантьяга.

«Или очень многое».

Париж. Несколько месяцев назад.

— Обычная человская забегаловка. Обычный человский кофе. В обычном человском городе пошлой человской романтики, — Ярга неспешно сел за столик, обращаясь к своему собеседнику несколько насмешливо и брезгливо.

— Так мы в обычном человском мире, — в тон ему ответил карлик, с большими ушами и внимательным взглядом. — Князь без княжества и никому не нужный аккумулятор, как говорила одна моя знакомая.

Уши нава слегка заострились:

— Со своей проблемой я скоро разберусь. У тебя же, как я понимаю, нет шансов? — историю тата он успел узнать и даже хотел встретиться с ним сам. А тут такая удача: тот сам подал сигнал.

— Шансы есть всегда. Правда, не силен я в предсказаниях, — Нур, последний живой источник семьи Тать, развел руками.

— Как и в союзах, — Ярга понимал, с кем имеет дело и зачем вообще эта встреча была назначена. Времени на долгие танцы у него не было.

— Так было раньше.

— Кого ты пытаешься обмануть? Таты не умеют создавать союзы и иметь союзников.

— Как и навы.

— Не скажи. Мои соплеменники достигли небывалых высот в этом искусстве за последние тысячелетия, — усмехнулся Первый Князь.

— Это не союзы. Союзы подразумевают взаимовыгодное сотрудничество. Это использование более слабых, разрозненных, молодых рас. Строгие соглашения, но все они направлены на усиление Великого дома Навь.

— Все остальные не остаются внакладе и получают защиту. Как я понимаю. Нравится тебе это или нет, но это и есть союз, — отрезал Ярга. — Чего ты хочешь от меня?

— Хочу… не остаться в накладе и получить защиту, — передразнил его Нур.

— От меня? — Ярга не скрыл удивления.

— А чем ты плох? — Нур пожал плечами. — Да. Предложение одно: оставить меня и остатки моей семьи в покое.

Живой источник и двое получелов. Ярга не видел в них угрозы, во всяком случае, пока. Но он и в «Выселках» не видел угрозы. Но рисковать любил и всегда умел. Сейчас он видел три пути: убить маленького полубога, согласиться с ним или просто уйти. Что-то заставило остаться, убить просто так было не интересно, да и глупо создавать воронку объемом с Великий Каньон в центре Европы.

— Зачем мне союз с тобой?

— А вот это очень хороший вопрос. И очень своевременный, — оживился Нур.

Лондон. Несколько месяцев назад.

— Яна, почему эта операция такая тайная? — Захар Треми скинул шлем, повесил его на ручку мотоцикла и подошел к гиперборейской ведьме, недавно вышедшей из межконтинентального портала.

Они договорились встретиться в небольшом парке, где ночами развлекалась неформальная молодежь. Мало кто на кого тут обращал внимание: идеальное место.

— Не тайная, скорее требующая некоторого…

— Изящества? — помог Треми.

— Некоторой тонкости восприятия, — рассмеялась Яна, ее золотые глаза сверкнули. — Высушена семья рыцаря в центре Европы. Это прецедент.

— Но почему Темный двор… — удивился ее заявлению Захар.

— Это не контракт Темного двора, — отрезала Яна.

— А вам на что сдалась семья чуда? — еще более удивился масан.

— Это не наша инициатива. Это контракт с де Гиром.

— Что? С каких пор?

— С тех, с которых их не пугают наши расценки, — Яна улыбнулась. — А если серьезно, то вся эта история грозит вылиться в скандал…

— …с новыми походами очищения.

— А ссориться с масанами Чудь сейчас не хочет. И понимает, что всему Тайному городу пока не стоит излишне истерить… — Яна была прирожденным дипломатом.

— Потому что мои соплеменники, те, что были тогда в Москве, хоть и заядлые психи, но свои. И кто знает, на что мы пойдем, если снова на нас надавить.

— Точно. Приятно иметь с тобой дело.

— А план действительно не Сантьяги? Его почерк… — невинно поинтересовался Захар.

— Мы все хорошие ученики мастера… — заметила Маннергейм загадочно.

— И де Гир — главный отличник, — якобы поверил ей Треми. — Хорошо. Понимаю. К тому же мы и сами заинтересованы, однако это будет непросто.

— Если бы это было несложно, то виновник уже сидел бы в… Замке.

— Хм… Думаешь он из группы Ярги?

— Кортес уверен. Да, сомневаться не приходится. Обратно с места преступления его забрал мощный трансконтинентальный портал…

— Вы его изучили и…

— И ничего, портал исчез на середине пути. Скорее всего, это какой-то способ менять точку прибытия во время движения. И может это сделать сильный маг…

— Ярга…

— Ярга.

Париж. Несколько месяцев назад.

Идея Нура казалась бессмысленной, но в тоже время не лишенной логики. Если брать во внимание только один факт: он придет. А в этом Ярга сомневался. Его враг умен и хитер. И не самоубийца.

Пришлет гарок, возможно.

Но прийти самому…

— Сантьяга не придет.

— Придет.

— Откуда такая уверенность?

— Ненависть, — пожал плечами Нур.

— Ненависть?

— Да. Думал, это черта всей расы, а смотрю на тебя, а ты спокоен… Значит, это его ненависть. Ко мне. Ради нее он придет.

— Ненависть… Нет, я не испытываю к тебе ненависти. Да и зачем?

— Ну, мы не воевали на уничтожение много лет… — в тон ему ответил Нур. — Примерно, как с асурами. Вашему народу обязательно нужен кто-то, кого нужно истребить.

Нур был убедителен, но Ярга понимал, что чего-то карлик не договаривает. Но с другой стороны, какая ему разница, что за разногласия у его семьи и татов. Татов почти нет. А возможность получить Комиссара весьма заманчивая.

Нур тоже молчал. Он сделал свое предложение: Ярга гарантирует его семье безопасность, он же приводит к нему Сантьягу. Иллюзий относительно того, что главный боевой маг и прожженный интриган не поймет, что идет в ловушку, тат не испытывал. Но точно был уверен, что Комиссар придет. Слишком уж тот устал от этих кошек-мышек, а самому прийти в гости гордость мешает. Вот он, Нур, и поможет встретиться двум старым родственникам.

— Не знаю, что именно вы не поделили. Но я не склонен верить, что эта кукла глупа. Он слишком долго живет среди навов, да и, в целом, играет неплохо.

— Именно поэтому он придет. Он достаточно уверен в себе. Тебя же, скорее всего, оценивает только как сильного противника. Не более. Для него князь один. И…

— И? — Ярга остался спокоен, несмотря на все попытки Нура вывести его из себя.

— И он устал, — выложил свой главный козырь тат. — Ты порядком измотал Комиссара, привыкшего решать все проблемы в пару десятков ходов. Он просто не знает, что ты еще выкинешь. И решится прийти, дабы прекратить ту игру, что ведет не он.

— Плачевная картина. Не думаю, что он настолько жалок. Ты плохо знаешь навов, — Ярга и тут не среагировал.

— Не настолько, — продолжал гнуть свое карлик. — Но играть по твоим правилам ему надоело: Комиссар жаждет действий. А ты заставляешь быть его лишь наблюдателем.

— Твое предложение не лишено интереса, — задумчиво ответил нав. — По сути, я ничего не теряю, только если…

— …если я не работаю на Сантьягу? — закончил за него Нур. — Посмотри мне в глаза!

Это был вызов. Взгляды нава и тата пересеклись. Даже не ненависть почувствовал Ярга, а холодную расчетливую ярость. А еще бессилие и боль. Желание отомстить — превыше инстинкта самосохранения. Однако карлик не позволяет ему заполнить себя. Боль за весь свой народ не даст тату пойти на компромисс с навами. Это было ясно. Но ненависть к Комиссару была сильнее его самого настолько, что Нур готов был сыграть с Яргой.

— Не работаешь… — тихо заметил Первый Князь. — Что ж… Тогда, пожалуй, я рискну заключить с тобой союз.

— Сотрудничество. Взаимовыгодное, — карлик уже взял себя в руки и говорил снова насмешливо и немного весело.

— Согласен.

Лондон. Несколько месяцев назад.

— Ярга многое пообещал масанам и, боюсь, даже показательные выступления Анны не сделали свое дело и наполовину. По сути, многим теперь вообще нечего терять. А куш, предложенный Первым Князем, огромен, — печально заметил Захар и выпил немного вина прямо из горлышка.

— Это значит, что биться они будут до конца, так? — в тон ему спросила Яна.

— Да.

— Но есть шанс найти того, кто убил семью рыцаря? — все-таки уточнила она.

— Есть, конечно. Но мизерный. Он что, действительно оставил лишь высушенные тела? — в вопросе Треми слышалась неподдельная печаль.

— Да… Я так понимаю, это была акция.

— И она прошла успешно.

— Да, однако, нам нужно найти исполнителя, — все еще настаивала Яна.

— Яна, если мы найдем исполнителя, то мы найдем Яргу. Я не готов к встрече с ним, — честно признался Захар. — Это не моя война, и лезть в нее вот так — сломя голову — я не хочу. Не имею права.

— Ты не хочешь участвовать, — подытожила она.

— Я не хочу необдуманных действий. Надо прикинуть.

Захар молча подошел к мотоциклу, потом вдруг обернулся и быстро спросил:

— Яна, можно последний вопрос?

— Да.

— Что с Комиссаром? Последний раз я видел его совершенно рассеянным. Это такая игра? Или?..

— Не знаю Захар. Правда, — Яна ответила честно. — Но когда беда пришла в твой дом, будешь не только рассеянным.

Офис «Неприятные ощущения». Несколько месяцев назад.

— Захар ничего не знает, — скорее утвердительно, нежели вопросительно произнесла Инга.

— Нет, — покачала головой Яна.

— Поможет в поисках? — деловито уточнил Артем.

— Захар совершенно уверен, что поиск убийцы приведет нас к Ярге, поэтому ему совершенно не хочется участвовать, но ответа он пока не дал.

Яна только вернулась со встречи с Треми. Вся группа собралась в офисе, пила кофе и думала, как им разбираться со сложившейся ситуацией.

— Если не отказался сразу, то согласится, — усмехнулся Кортес. — Но сто раз все обдумает.

— Думаю, он сам осознает опасность, но ввязываться в бой напрямую — это уже стратегическое решение. Один он его не примет, — кивнула Инга.

— Отлично! Тогда мы ждем решения Захара и отдыхаем… — Артем потер руки.

— Куда там! Инга, что там с твоей подругой, куда она пропала? — совсем невинно спросил Кортес.

— Непонятно. — тряхнула головой та. — Там точно были чуды. Но не спрашивать же у Великого магистра…

— Можете спросить, я не против.

Все четверо резко обернулись. В дверях кабинета стоял Великий магистр собственной персоной: беспрецедентный случай! И как они его пропустили! Куда делись сигнальные артефакты?

Франц де Гир сделал шаг в комнату, очень злой, но очень спокойный:

— У меня есть для вас весьма выгодный контракт…

Цитадель. Несколько месяцев назад.

Тьма чернильным пятном растеклась по кабинету. Она волновалась, была взбудоражена и постоянно, как будто не замечая, натыкалась на единственное светлое пятно в комнате: на Комиссара Темного Двора. Каждый раз, охнув, словно живая, она отползала от него, а потом налетала вновь, словно забывая, словно думая о своем.

— Какова вероятность, что это действительно эссенц? — гулко поинтересовался Князь.

— Ошибку я исключаю. Люды и чуды гоняются за ним, как будто сообща. Это может говорить только об одном: сработали предсказатели. Правда, люды сглупили: бросили клич наемникам, думали, ЭТО не привлечет внимания.

— Думаю, они были уверены, что мы ничего не знаем. Мы же не видели?

— Нет. Но почувствовали в Западном крыле. Кстати, мне это кажется высшей формой несправедливости: больше всего эссенц нужен нам, а чувствуют его другие Великие дома, — грустно усмехнулся Сантьяга.

— Раньше нам он был без надобности, — пророкотал Князь. — Пока асуры не отомстили…

— Времена изменились, — подытожил Комиссар: вспоминать историю не хотелось. Больно было от бессилия и злобы. Больно было уже много тысяч лет.

— Вот и ответ.

— Простите?

— Эссенц был создан для них: людов, чудов, челов. Их спасательный круг. Не наш. Это дар для них… — голос из-под капюшона звучал зло и тихо. — Мы же и сейчас пытаемся его использовать, не более того.

— Один раз не вышло, — напомнил Сантьяга.

— Не вышло. Но мы учтем все ошибки.

— Хотите ее видеть?

— Зачем? Чела меня не особо волнует, особенно сейчас. Если эссенц сработает, будет на что посмотреть. Когда станет все ясно окончательно?

— Эрлийцы уже здесь. Осмотр будет скоро, как только наша гостья проснется.

— Разбуди! — приказал Князь.

— Нельзя, — мягко, но настойчиво ответил Комиссар. — Если мы хотим учесть все ошибки, мы должны расположить к себе носителя. Она и так нас боится дальше некуда. То ли чудам надо сказать спасибо, то ли это система безопасности эссенца срабатывает.

— Надеюсь, чуды. Будет жаль потерять такой козырь. Особенно сейчас.

— Ярга? — скептически поджал губы Сантьяга.

— Да. Что тебе не нравится?

— Ярга сможет сам разыграть этот козырь лучше нашего. Появление эссенца совпадает с возвращением Первого Князя.

— Эссенц не наш символ, не наш «последний шанс». Связать его с Яргой было бы ошибкой для всех. Мы же просто проводим эксперимент. Но ты прав, это возможно. Но лишь в том случае, если эссенц примет его.

— Ну, тут ничего нельзя поделать, если хоть малая часть, известная нам про этот организм, верна.

— Не юродствуй. Эссенс должен принять тебя, — внезапно жестко произнес Князь.

— Звучит, как приговор, — Сантьяга поморщился.

— Носитель — женщина, у тебя не должно возникнуть проблем.

— Носитель всегда женщина, — машинально отметил Комиссар. — Вы думаете, я бросаюсь на каждую женщину?

— Когда-то бросался, — совершенно безучастно ответили ему из-под капюшона.

— Это было давно. Я стал разборчив.

— Чела уродлива? — внезапно заинтересовался Князь.

— Нет. Но мне категорически не нравится, что кто-то решает за меня подобные вещи. Даже вы, — уши нава немного заострились.

— Сантьяга…

В голосе Князя прозвучала усталость. И еще что-то неуловимое, что делало правителя правителем. И пусть Комиссару было дозволено многое: как избалованному сыну. Но были вещи, после которых оставалось лишь подчиниться. Или умереть.

— Хорошо, — прекрасно понял настроение правителя нави Комиссар. — Я постараюсь.

— Ты сделаешь.

— Хорошо, Князь, я сделаю, — Сантьяга даже не пытался больше шутить.

— Иди. Работай.

В ответ тот молча кивнул и направился к выходу.

— К тому же это может компенсировать потерю Анны, — в спину ему заметил Князь.

— Никогда… — почти про себя прошипел Сантьяга, а уши его заострились еще больше.

— Дай время… — хмыкнул Повелитель Темного Двора

Нью-Йорк. Несколько месяцев назад.

Девушка, красивая блондинка в изумительном летнем платье, сидела на террасе стильного кафе и пила коктейль, поражающий и размером, и ингредиентами. На самом деле, она совершенно случайно заказала местный супер-напиток, отдавая дань моде и высокой цене. И теперь расплачивалась за излишние претензии и невнимательность. Бокал напоминал мини-тазик: кроме лимонада, рома, сиропа, лайма, мяты и ананасов, в него были воткнуты перевернутые бутылки с пивным напитком, два по ноль пять. Чтобы наверняка.

— Не знал, что ты столь пристрастилась к алкоголю с нашей последней встречи, Лариса.

Ярга заметил про себя, что все разговоры начинаются одинаково: его собеседники приходят раньше и пытаются собраться с мыслями. Или напиться…

— Ты много обо мне не знаешь, Ярга, — в тон ему ответила девушка, но бокал отставила. Пить это не хотелось, да и разговор предстоял не из легких. Как и с Нуром, это не ее лига. Как и с Нуром, это не ее решение. Как и с Нуром, она боится ошибиться.

— Начало неплохое, — нав подозвал ухмыляющегося официанта и жестким, пробирающим тоном стер улыбку с его лица. — Унесите эту мерзость. Принесите «Шабли», сыры, фрукты и устриц.

— А ты хорошо освоился… — весьма искренне заметила Хранительница, когда официант в мгновение ока исполнил приказ — а это был именно он, и бутылка белого вина вальяжно залегла в ведерке со льдом, разлив немного прохладной жидкости по бокалам.

— В этом мире много… удобного… и довольно приятного, — Первый Князь поднял свой бокал. — Это не идет ни в какое сравнение с изысканностью навской культуры или совершенством асуров, но не буду скрывать: люди мне нравятся больше, чем чуды и люды… и их прихвостни.

Хранительница не могла не отметить, что он назвал ее семью не челами, а людьми. Не могла, но и сильно радоваться не стала: зачем он ей льстит? Что ему нужно?

— Им говоришь то же самое? — весьма невинно заметила она. — И о величии напоминаешь? Былом?

— Ты, правда, думаешь, что я буду льстить тебе? — Ярга даже поморщился: по сути, лесть не входила в его картину мира. — Не смешно? Я констатирую факт. Чуды — горды и узколобы. Люды — самодовольны и вспыльчивы. Люди же… Вы живете в иной плоскости, чем магический мир, и тем самым вы выделяетесь.

— То есть мы не опасны и сойдем за рабов на перспективу. Ты помнишь, что я — Хранитель?

— Не рабов, а вассалов. Магов среди людей мало. Но вся цивилизация живет и продолжает развиваться, не стремясь отдать правление иной семье. Мне это интересно, кстати. Думаю, и Большая дорога закрыта неспроста. Семьи новой не появилось. Но появился я.

— Ты…

— Да, — легко согласился нав. — И мой дом есть. Он немногочислен. Мы будем довольны тем, что станем во главе по праву сильного и древнего игрока.

— А масаны станут над нами?

— Всем отведено свое место.

— То есть, да? — Лариса не унималась.

— То есть, нет. При чем тут масаны? — Первый Князь начинал сердиться. — У каждого свое место.

— И мне ты его придумал?

— И тебе.

Девчонка «тыкала» ему, но Ярга справился с раздражением. Он чувствовал ее страх, неуверенность, азарт, и ему стало интересно.

— Мне сложно, Лариса. Я должен построить новый мир, когда разрушу старый. Захватчик приходит со своим народом и берет, что ему хочется. Я же… Кажется, я создаю новый вид семьи: не по рождению, по призванию. Мне приходится иногда объединять несовместимое и смотреть, что выйдет. Приходится постоянно разыгрывать свои же неудачи. И пытаться приблизиться к семье. Показать им и объяснить...

— Так при чем тут я? — пожала плечами Лариса. — Сантьяга тебя не пустит к навам.

— Пока жив.

— Пока жив. Но я то тут при чем?

— Я хочу, чтобы Хранитель был со мной, — просто ответил Ярга. — Великие Дома тебя не жалуют, каждый хочет убить, а Книгу уничтожить. Я не вижу в этом смысла. Для меня ты не опасна. Значит, я могу предложить тебе что-то, что не могут остальные.

— Великодушие всесильного. — усмехнулась она.

— Есть немного. Лариса, — Ярга внезапно почти нежно накрыл ее руку своей, — пойми, я не Нур. Я не буду пытаться что-то украсть и подставить. Я могу убить тебя даже сейчас: и с книгой, и без нее, даже с Малым троном. Но я этого не делаю. Как думаешь, почему?

— И почему? — Лариса понимала, что он говорит слишком уж желанные слова, но обаянию поддалась. И силе. Каждый серфер знает: волне всегда лучше поддаваться, иначе сбросит в море. А Ярга, что стихия, неумен и неудержим.

— Я хочу договориться. Не использовать тебя в многоходовке, как творит Сантьяга. Мне, правда, хотелось бы, чтобы ты встала рядом со мной. И возглавила людей — после моей победы. Им нужен будет лидер. Свой лидер.

«Твой лидер. Твоя кукла».

Искушение властью. Искушение значимостью. Искушение быть со своими. Не одной. Так хочется… Так хочется иметь рядом союзника: сильного. Так устала…

Но история с Нуром научила многому.

— Я тебе не верю.

— И зря. Все, что я говорил тогда… Катерине… правда. И я даже готов простить тебе твой выпад. Более того, мне это понравилось. Но свое покровительство я предлагаю один раз. У тебя будет время подумать.

— Тогда ответь мне на вопрос, на который придется ответить еще сотни раз: чем ты лучше Сантьяги? Что иное ты можешь предложить всем, кроме нави? — сама того не ожидая, вдруг спросила Лариса.

Вопрос — удар. Она обманула его однажды. Она сможет еще раз. Она проиграла Нуру. Но Нур — не Ярга. При всей легендарности последнего, его не было тысячи лет: он не знает ни старых владельцев мира, ни нынешних. Идет на ощупь. Часто ошибается. Собирает отщепенцев и пытается сделать из них новый народ. Изворотливость обреченного.

« А если нет… Она может получить многое».

Ларисины слова достигли цели. Уши нава заострились. Глаза пронзили нечеловеческая ярость, гнев и боль. Лариса чуть не задохнулась от силы эмоций такого древнего существа. Все планы мигом вылетели из головы. И пусть первобытная ярость и ненависть направлены не на нее, мощь от этих чувств обжигала.

«Почему он так ненавидит Комиссара?»

— Чем я лучше? Я настоящий нав, — внезапно справился с собой Первый Князь. — Он всего лишь кукла. Я просто выкину ее. И навь получит мир. А остальные могут получить свое место рядом. Или на кладбище.

Каков вопрос — таков ответ.

— Я не тороплю, но ждать буду месяц. Если надумаешь, используй вот это, нет — уничтожь его. И все наши договоренности аннулируются.

Перед ней материализовалась маленькая брошь в виде морского конька: красивая и дорогая. Портал. Скорее всего, индивидуальный. Совсем недешевая игрушка.

«Откуда Ярга берет столько энергии?!»

Но задать вопрос она не успела: Первый Князь исчез внезапно, оставив в душе больше вопросов, нежели надежд. Увеличив сомнения и подкинув искушение.

Не быть одной. И чтобы все знали ее силу. Знали и преклонялись.

Кому, как ни ему, знать о боли забвения, одиночества и отверженности.

Она жалеет нава?

Получается, она купилась?

— Нет, — прошептала Лариса и сжала кулаки. — Нет.

Цитадель. Несколько месяцев назад.

Спать в Цитадели — развлечение не самое приятное. Хоть комната и была похожа на комнату, но что-то давило, незримо и очень мощно.

Так было, когда Эмилия проснулась. А спала она как убитая. Организм просто отключился, не в силах справиться со всеми выпавшим на его долю приключениям.

Эмилия проснулась хорошо за полдень и тут же вздрогнула от звонка телефона на тумбочке.

— Доброе утро, — раздался в трубке строгий голос. — Вы проснулись?

«Нет, вы говорите с автоответчиком».

— Да, — шутить с этим голосом не хотелось.

— Тогда прошу принять эрлийских врачей.

— Я… — просьба была похожа на приказ. По сути, им и была. Но она ведь только открыла глаза.

— Вы не готовы?

— Я только проснулась… Минуту назад… Я не одета и вообще...

Зачем она это объясняет, было неясно: на том конце провода все решили. И так скажи спасибо, что дали выспаться.

— Это не важно, — как будто подтверждая ее мысли, отрезал голос и отключился.

Ну, как сказать. Хотя, по сути, в ее положении это вправду было не важно. Поэтому ничего не оставалось, как подчиниться строгому тону.

* * *

Эрлийцы вошли неслышно: толстяк и высокий, оба в рясах, оба улыбаются. Классические представители своей семьи. Открыли чемоданчики, разложили разные приспособления. Чуть ли не лабораторию на колесах создали. Эм присвистнула.

— Серьезный подход.

— Что есть, то есть, — улыбнулся один из эрлийцев. — Я брат Ляпсус. Это брат Фрасус. Хотите снотворного при осмотре?

— Я только проснулась, — неуверенно протянула она, вопрос про снотворное был слишком неожиданным.

— Поспите еще немного, и никаких неприятных ощущений.

— А будут неприятные?

— Будут ощущения, — отрезал эрлиец.

— А что вы будете делать?

— Вам лучше не знать, — насмешливо заметил толстяк.

— И все-таки?

— Покопаемся у вас внутри, и все. Достанем — проверим. И все положим обратно, — не теряя оптимизма, заверил брат Фрасус.

— Давайте ваше снотворное.

— Серьезно? — почти обрадовался монах.

— Нет!

Эмили почему-то была уверена, что спать ей точно не стоит. То ли хотела что-то увидеть по лицам монахов, то ли выслушать их. Хотя может, просто привычка не доверять докторам и банальная боязнь наркоза.

Осмотр чем-то походил на гинекологический. Если не считать, что делегация гинекологов из двух человек ее никогда не осматривала и пометок в планшетах не делала, и со старыми списками не сверялась...

Ощущения могли бы быть смущающими, если бы не волнение и дикая усталость от всего происходящего. Да, и доктора отличались легким нравом и рьяно заговаривали зубы, пытаясь отвлечь и поднять настроение.

* * *

— Что вы скажете?

Сантьяга чуть наклонил голову, когда делегация из Ортеги и двух эрлийцев расположилась в его кабинете. Вино было разлито по бокалам, все осмотры проведены. Монахи пребывали в добродушно приподнятом настроении, а это давало надежду, что ошибки нет.

— Эссенц, — лишь кивнул брат Ляпсус.

— Настоящий, — зачем-то уточнил брат Фрасус.

— Вы еще «всамделишный» скажите, — недовольно пробурчал Ортега.

— Так и есть, — Ляпсус отпил вина. — Неактивный. И весьма качественный. Думаю, можно попробовать с насыщением.

— Вы уверены? В прошлый раз…

— Я читал, — кивнул Ляпсус. — Скорее всего, нужно избежать прямого насилия. Эссенц чувствителен именно к этому. К тому же удачно, что носитель — чел.

— Что тут удачного?! Более слабого организма представить себе нельзя, — хмуро заметил Ортега. — Особенно для нас!

— Комиссар, — Фрасус посмотрел на Сантьягу, игнорируя его помощника. — У челов нет генетической ненависти к навам, как у людов со времен войны. И кстати, навов к людам тоже. Эссенц обладает эмпатическим восприятием, и думаю, он очень хорошо чувствовал, что испытывали ваши… воины. И даже если девочка сейчас боится, то это совсем не то, что было тогда. Ну, и гарок в ночи без предупреждения не посылайте, сделайте одолжение.

— А организм их спокойно может воспринять навский… биологический материал, — немного смутился брат Ляпсус. — Мы проверили.

— Интересно, как... — под нос пробурчал Ортега.

— Есть еще одно. Вы знаете, как активируется эссенц? — спросил толстый монах, крутя в руках бокал.

— Да.

— И как?

— Э-э-э… Если очень грубо говорить… — Комиссар немного поморщился: любые пошлости казались ему неприемлемыми. — Самец должен оплодотворить самку.

— Это чтобы произошло зарождение, — отмахнулся Фрасус.

— Простите?

— Если грубо…

— А если нет? — помощник Комиссара хорошо чувствовал настроение своего командира и пытался свести на нет нелицеприятное поведение монахов.

— Если стараться говорить-по научному, — менторским тоном продолжил Ляпсус, — то, чтобы активировать эссенц, вам нужно использовать много генетического материала. У вашей расы — это шесть… э-э-э… особей.

— Хм…. Простите? Вы серьезно? — Сантьяга подумал, что ослышался. — Почему так… много?

— Звучит, как сюжет пошлого человского порнофильма, — тяжело вздохнул брат Фрасус. — Но все так. Эссенц не для навов был создан, поэтому мы сами… сами высчитали это число!

— Вы могли ошибиться, — отбрил Ортега.

— Только если в меньшую сторону, — развел руками брат Ляпсус.

— Спящего ради! Вы что нам предлагаете устроить!?

— Вы такой нежный, Ортега. Насколько нам известно, на кону большой куш.

Названный нежным нав чуть не вцепился в Фрасуса голыми руками, однако увидел легкий знак Сантьяги и сдержался. Комиссар был хмур, но, кажется, лоялен к тому, что слышал.

— Мы говорим о том, что носитель чел. Значит, если бы эссенцом воспользовался чел, то мог быть один партнер, — мягко закончил Ляпсус. — Если бы эссенцом воспользовались люды, то минимум десять, у чудов — семнадцать.

— А нас…

— А вас необходимо для активации шестеро. Иначе механизм не сработает.

— Кто вообще придумал такую дикость? — Ортеге почему-то неприятно было слушать этот разговор. Наверное, потому, что он понимал, что первые два нава для данной «операции» найдены.

— Асуры, должно быть… — начал было Ляпсус, но, заметив лица навов, а также их уши, быстро перевел тему в безопасное русло. — Но вообще эссенц придуман для одной расы и должен использоваться внутри расы. Просто остальным тоже хочется свой кусок пирога.

— Как нам это объяснить носителю? Ведь насколько я понял, решение должно быть сравнительно добровольным? — Ортега тяжело вздохнул: работать придется в любом случае.

— Обязательно. И не факт, что сравнительно. Чем более лоялен носитель, тем проще должно все пройти. От любого насилия эссенц разрушится и убьет тело.

— Это как-то… — Сантьяга подбирал слова. — Действительно, дико.

— А что делать… — Фрасус в который раз за вечер пожал плечами. — Древняя техника не отличается ни изяществом, ни грацией, ни этикой. Зато говорят, работает. Как моряны фаты Мары…

— Погодите. У челов есть технологии искусственного оплодотворения… Может, можно просто собрать материал и…

— Ортега, откуда у вас такие познания в человской анатомии и медицине? — полюбопытствовал Сантьяга.

— Да, я просто… читал… — почти смутился помощник.

— Не выйдет. То есть, может выйти, а может, нет. Вероятность пятьдесят на пятьдесят. Эссенц не машина, он живой объект почти со своим сознанием. Древним сознанием. Как он себя поведет, не ясно. Поэтому любое искусственное вмешательство может воспринять, как атаку. И самоликвидироваться вместе с носителем.

— Очень жаль.

— И нам, комиссар. И еще… — брат Ляпсус тяжело вздохнул под напряженным взглядом навских черных глаз и, набравшись смелости, продолжил: — Я так понимаю, замыкающим или ведущим в шестерке будете вы…

Ортега уже было решил, что его начальник совершенно равнодушно воспринимает ситуацию, как рабочую, но вдруг заметил, как у Сантьяги довольно сильно заострились уши.

Комиссар не привык — и не желал — вступать в интимную связь с первой попавшей женской особью, тем более, челой. Но был приказ Князя и польза для нави. Но, то что эрлиец заговорил с ним, как с племенным жеребцом, вывел из равновесия. Однако легендарное самообладание сработало и на этот раз.

— Я должен делать что-то особенное? Может быть, брачные танцы каких-нибудь диких племен? — вежливо улыбнулся нав улыбкой людоеда, буравя монаха взглядом, полным черного огня.

— Простите, Комиссар, в мыслях не хотел обидеть... В общем, у вас есть ряд моментов, необходимых к исполнению, — Ляпсус продолжил как можно более строго, давая понять, что он просто выполняет свою работу.

Москва. Несколько месяцев назад.

Яна медленно прогуливалась на Патриарших: непозволительная роскошь последних нескольких дней.

Почему-то именно сейчас вспомнился Дубай: Ярга ее не убил. Мысль была ни к месту, просто возникла внутри.

Потрепал по плечу.

Не убил.

То, что он не хочет жертв среди челов, это мелочь. И ложь. Как сказал Де Гир, по его приказу Шарге вырезал корабль с китайцами. Жестоко и беспощадно.

Он не убил ее. И их он не убил из-за нее. Значит, Галла рассказал ему, Но какую… какую роль сыграет она, Яна, в судьбе поединка? Получается, раз Ярга ее бережет, или это неизвестно, или она сыграет за Первого Князя.

Неизвестность гиперборейская ведьма отмела сразу: думать об этом бессмысленно: понятней не станет. А вот второй исход… Что же должно заставить ее выступить на стороне врага. Или что-то очень серьезное, или что-то важное.

Кортес тоже некоторое время шел молча: его женщине необходимо было о чем-то подумать. Ему впрочем, тоже. Предложение Де Гира слегка смущало чем-то неясным. Вопреки ожиданиям, что Великий Магистр запросит поиск этой несчастной Ингиной подруги, Франц пришел заключить контракт на поиск предателя. Крота.

В том, что в Замке есть предатель, он не сомневался, но как его определить, было не ясно. По сути, под подозрение попадали все. И никто.

— Почему вы обратились к нам?

— Вы лучшие, Кортес. С вами работает Темный двор и Сантьяга лично. А значит, кроме вашего участия неофициально — и заинтересованно — в этом примет участие Комиссар.

Вот и ответ. Франц был максимально честен. Их нанимают, потому что сейчас Орден не может войти в официальное сотрудничество с Темным Двором. Все просто. Политика и тайна. Однако Комиссару наемник пока ничего не рассказал.

Нужно было подумать.

— Мне не дает покоя вопрос, что будет делать Ярга дальше… если не получит поддержки соплеменников, — внезапно произнесла Яна.

— Если это не мысли вслух, то могу ответить, — Кортес обнял ее за плечи.

— Давай…

— Все то же самое, просто навов выкинет из списка.

— Кортес, это его семья, и он борется за нее!

— Он борется за власть на Земле. И даже то, как он собирает команды… Ему нужны вассалы и рабы, и совершенно все равно, кто это будет. А навы… За столько лет они привыкли быть свободными. Помнишь, что Сантьяга рассказывал про «Слово»?

— Помню.

— Чем дальше Ярга будет бороться, тем быстрее поймет, что его народ уже и не его народ. И что мало кто будет поддерживать идею мирового господства да полного подчинения. Возможно, господством их он бы купил, но в остальном нет.

— А если он научился… Научился быть…

— В тренде? — усмехнулся наемник. — Не научился. Если я хоть чуть разбираюсь в психологии индивида, то Первый Князь — оплот тоталитаризма и культа личности.

— Сантьяга боится…

— У него давно не было сильного противника, — пожал плечами Кортес.

— Нет… — тихо произнесла Яна. — Он боится не Яргу. Он боится, что навы примут Яргу. Поэтому я и задаю вопрос: что он может им предложить?

Мадрид. Несколько месяцев назад.

В темном проулке,недалеко от центра Мадрида, встретились два масана. Не случайно, по делу.

— Здравствуй, Ян.

— И тебе не хворать, Захар. Что надо? — немного грубо отозвался Луминар

— Я расследую дело смерти семьи рыцаря Де Нота, — если Треми и был удивлен грубостью, то вида не подал.

— Печально, — Ян пожал плечами. — А ты когда в следователи подался?

— Недавно. Мне нужна твоя помощь.

— Моя?

— Я знаю, что ты не принимаешь Догмы. Из всех отвергнувших их, ты самый молодой, но и самый умный.

— Захар, я не охочусь на своих, — отрезал Луминар.

— Это очень важный вопрос, — жестко обронил Захар. — Это провокация. Ты хочешь новые походы очищения? Тебе мало Москвы?

— Пусть попробуют, — мстительно сжал кулаки масан.

— Ты знаешь, что смогут, — покачал головой Треми.

— Не в этот раз.

Ян Луминар нехорошо улыбнулся и внезапно провалился в портал.

Захар вздрогнул: Ян работает на Яргу. Вот так все просто. Но Ян его не убил, не попытался. Просто ушел.

«…я не охочусь на своих»

А если планы Ярги на семью масан и вправду настолько хороши…

Нет…

Гнать от себя искушение.

Ничего хорошего масанам нав предложить не может. Лучшее из худшего уже дал Сантьяга. Остальное — глупость. Опасная иллюзия, вера в которую может привести к непоправимым последствиям.

Треми, словно сбрасывая оцепенение, тряхнул головой и тоже исчез в портале.

База Ярги. Настоящее время.

Было не страшно. Как ни странно. Наверное, за последнее время произошло столько событий, что еще одна неприятность просто не произвела на Эмилию сильного впечатления.

С другой стороны, Цитадель-то покинула она сама, зная, что Ярга ее ищет, а, значит, понимала, на что идет.

Понимала ли?

* * *

— Можно вас угостить? — приятный баритон над ухом

Смысла бежать нет. Смысла сидеть за семью замками — тоже. Из-за этой ужасной атаки на Тайный город, из-за этого взрыва, все, даже навы, были так заняты, что просто не заметили, как она ушла. А она ушла. Погулять.

И она знала, что встретит Яргу.

Вернее, он ее.

Уже встретил.

Сидя в плетеном кресле простого кафе, она поставила чашку, пытаясь унять нахлынувшую дрожь. Она же была готова, значит должна быть спокойна? Но это фантазии. На деле все было иначе.

— Можно, — даже улыбнуться получилось.

— Прошу… — чашка кофе аккуратно появилась перед ней. Сама. — С двумя ложками сахара и молоком.

Он все знал.

Наверное, он знал, что она придет. И какой смысл таиться?

— Я знаю, кто вы.

— Тогда нам нужно поговорить…

А потом был разговор, аккуратная обволакивающая беседа с жестким подведением к итогу: ей не уйти. После была небольшая пешая прогулка, дабы не привлечь внимания к порталу зевак.

А потом была подворотня. Тихая и укромная.

И первая смерть, что случилась на ее глазах.

Случайный прохожий в красной бандане. Что он там забыл?! Зачем наскочил на них, входящих в портал?

Больше всего было страшно от того, как он убил дикаря: походя, делая шаг в портал и держа одной рукой. Просто бросил навский стилет. Легко и с досадой: дескать, какая неприятность вышла.

* * *

Понимала ли?

Скорее всего, нет. Сейчас она не сомневалась в том, что слегка переоценила собственную уверенность. Ей, казалось, что это все какая-то нелепая игра. И только смерть этого несчастного дикаря, случайно оказавшегося рядом, показала, что все по-настоящему. И еще то, что обратной дороги нет.

Тогда зачем она вышла?

Стать героем?

Вряд ли. Ей просто надоело сидеть в четырех стенах и ждать… Ждать… Ждать Эмилия не умела и не любила. За что и поплатилась. Может, Ярга никогда бы не вошел в Цитадель. Может…

Одно она знала точно: все, что случилось за три месяца, безвозвратно изменило ее саму.

Все ее «навские ночи» — как иронично назвала их Инга — заставили ощущать себя по-иному. Эрлийцы утверждали, что изменения в «эссенц» слабые, но что-то было не так.

Пристрастия, привычки, действия… Все как-то внезапно изменилось. Если в самые первые дни комната без окон в Цитадели давила и нервировала, то потом стало «нормально». И если раньше она вздрагивала от каждого шороха, то теперь даже на «кусачую тьму» в коридоре смотрела равнодушно.

И это была не смелость, не бравада, просто что-то поменялось. Внутри. Сначала ей казалось, что сам факт физической близости с таким количеством мужчин повлиял на нее дурно: ее же воспитывали в строгих правилах. Потом поняла, что это совсем другое чувство. Скорее всего, изменения начались на физическом уровне, но пока не были сильно видны ни медицинскому взгляду, ни оборудованию.

Это удивляло и пугало: ведь, в конце концов, если она изменится, то кем станет?

— …и это самое неудобное, — закончил свое выступление неизвестный ей эрлиец, появившийся некоторое время назад у Ярги. Лицо свое он скрывал, но на Первого Князя вышел сам.

Кажется, Эмили немного отвлеклась от беседы, протекающей в кабинете Ярги. Хозяин сидел в своем кресле и хмурился, врач из обители старательно ему что-то рассказывал. Она же расположилась на небольшом диванчике, но облокотиться на спинку не могла: мешало напряжение. В присутствии древнего нава она сразу превращалась в подобие статуи. Так и сидела, как английская королева на встрече с парламентом.

— Это крайне неудобно, — кивнул Ярга. — Но терпимо. Да, Эмили?

Что было терпимо, прослушавшая все Эмилия не рискнула спросить, но Ярга внимательно на нее посмотрел, картинно вздохнул и как-то слишком коротко и внятно изложил:

— Кукла начала инициацию «эссенц». Как поведет себя организм при изменении исходных данных, неизвестно. А если просто ее прервать, то будет сложно или даже невозможно начать процесс с нуля.

— С вас? — она не хотела дерзить, просто уточняла.

— Я похож на ноль? — Ярга даже не улыбнулся.

— Я про ситуацию, — Эмили готова была покусать себя за все локти и носы: хамить Первому Князю было глупо и небезопасно для организма.

— Про ситуацию… — нав явно думал о чем-то своем. — Да. Теперь, как я понял, нам необходимо вывести его из игры плавно. А как, кстати? — последний вопрос задан был уже монаху.

— Инициация длилась три месяца, значит, три месяца и выводить. На половине срока вы можете также… — замялся тот, смутившись. — Приступить.

— Неудобно… Это крайне неудобно. Столько времени! — Ярга был недоволен.

— Я говорил. Простите. Я понимаю, что это мешает вашим планам, но если вы хотите сохранить эссенц, то нужно…

— Неудобно, что придется держать его еще три месяца, — отмахнулся от монаха Ярга. — Я хотел решить вопрос на днях…

«Решить?» Понятно, что это значит. То есть он хотел драться с Сантьягой «на днях»? Значит, у Комиссара будет еще три месяца. У нас у всех будет… Стоп! Но почему «решить»… И как тогда проводить сеансы…

— Нужно будет что-то придумать, чтобы занять его свободное время. А так мало ресурсов… Впрочем… Что еще?

«Свободное время»? «Ресурсы»? Неужели Комиссар здесь?! Неужели… Неужели они его поймали? С другой стороны, тогда все, что он говорит, логично. Логично и страшно.

Сантьяга был тут. Эмили не сомневалась теперь. Но как им удалось его поймать, оставалось за гранью понимания. Она бы поняла, если бы они дрались, даже если бы один убил другого. Но плен… Зачем он Первому Князю, так рьяно презирающему аватару?

— Еще? — эрлиец не сразу понял, что говорят ему. — Я все вам рассказал. Осмотры должны проходить каждую неделю.

— Зачем?

— Понимать, что происходит с эссенц, — пожал плечами монах.

— Вам много нужно для этого?

— Все будет у меня с собой.

— Хорошо. Тогда я буду вас ждать. Хотя… Почему вы пришли сюда? Сами? Зачем меня нашли? Что вам за интерес? — предельно жестко и неожиданно бросил нав.

— Я ученый… — устало вздохнул прячущий лицо монах, — я ученый. А это феномен! Человский эссенц для навов! Удивительное открытие. Если эксперимент пройдет удачно, то это станет новым словом во всей истории… врачебной истории.

— Во всей истории. И главное, в новой истории нави, — усмехнулся Ярга, почти ласково глянув на Эмили, отчего у той мурашки побежали по спине, — а вами движет тщеславие и любопытство. Что ж, тоже резон.

— И научный интерес! Вы не…

— Довольно! — тихо, но жестко остановил его Ярга. — Надеюсь, вы говорите правду. Ради вашего же блага. Теперь можете идти, и жду вас через неделю. Связь... Пусть будет, как сегодня, а портал я вам обеспечу.

— Спасибо…

Эрлиец исчез в вихре черного перехода. Ярга немного походил по кабинету, потом сел рядом с Эмилией и избрал самый доверительный тон. Ему казалось — и местами весьма справедливо, — что ничего хорошего, по сути, к использовавшим ее навам она испытывать не может. Это было логично и объяснимо: молодая, приятная, живущая своей жизнью девушка в одночасье фактически превратилась в вещь. Злость… Внутри должно быть много злости. А еще страха. Его Ярга ощущал. Но как послушна, как спокойна. Он даже отдал должное мастерству Комиссара воспитывать рабов. Хотя татуировка на шее Эмилии не была символом чистого рабства, но иероглифы «душа-тело-власть» более чем конкретно иллюстрировали ее положение. За все время пребывания на базе, целых три дня, она ни словом не обмолвилась ни о Сантьяге, ни о ком-то другом. Все, что ее волновало, это собственная жизнь. Что ж, этот дар он вполне мог ей оставить.

— Что случилось, то случилось, — тихо произнес Ярга. — Так распорядилась твоя судьба. Изначально не повезло. А теперь… Ты не была мне нужна, но ты теперь можешь стать ключом к возрождению новой ветки моей семьи. Понимаю, ты не испытываешь теплых чувств к моему народу, но со мной тебе придется найти общий язык…

Нижняя пыточная. База Ярги. Настоящее время

Прежде всего, Первый Князь довольно быстро забрал всю магическую энергию от Комиссара длинным навским ножом. Далее быстро и сравнительно легко набросил на пустого, восприимчивого пленника заклятия.

Сантьяга вначале даже не мог поверить, что это происходит именно с ним. Он был готов к плену… Но пытки… Это было как-то глупо и мелочно. И, наверное, было бы смешно, если бы не так больно.

Он уже и не помнил, когда такое с ним было в последний раз. Пару тысяч лет назад? Или раньше… Намного раньше. Нет чувства отвратительнее, чем быть абсолютно пустым. Ощущение беззащитности, наготы и слабости: магия была частью его естества, и теперь ее забрали. Как кожу содрали. Он сотни раз делал это сам. Но и представить не мог, что кто-то когда-то… Очередной приступ боли заставил мысли на время умолкнуть. Арканы, накладываемые Яргой, душили волнами малых и больших агоний.

«Не закричать. Главное, не закричать. Не доставить удовольствия».

«Рыбацкую сеть» Ярга вживил быстро и почти безболезненно, наспех. Но акула скалилась не как у всех, со спины, а прямо в центре солнечного сплетения, лишая остатков сил и безжалостно гоняя внутри организма остаточный магический фон, доставляя жгучую, колющую боль.

Вместо «поводка послушания» Легенда вспомнил такое же легендарное заклятие: «Ошейник». Его любимое. Почему навы потом отказались от него, Сантьяга не помнил, вернее, не удосужился узнать: не интересно, да и времени на все не хватало. Но теперь жизнь заполнила этот пробел: «Ошейник» был коварным, он не давал думать плохо о своем палаче, многократно усиливая любую уже находившуюся в организме боль или принося новую. А «поводок послушания» все-таки использовали не для пыток. А тут… Комиссар чуть не взвыл, когда черная лента почти нежно обняла его горло: мысли о Ярге были не просто плохими, и чтобы избавиться от них, ему нужно было избавиться от самого виновника. Поэтому как-то сразу стало ясно: с этой болью придется мириться. Хотя в глазах уже потемнело.

— Ошейник учит послушанию и покорности. Они тебе пригодятся, — насмешливо, с издевкой бросил ему мучитель.

Потом его накрыла «Пустота». Еще одно забытое и очень неприятное заклятие. Сантьяга усмехнулся бы, если бы мог: просто вечер воспоминаний какой-то выходил. Но было не до смеха. Совсем. Эта пакость забирала любую энергию, включая банальную энергию от пищи, провоцируя рвоту и отторжение. Тонкую грань аркана проходила лишь вода. Впрочем, ее тоже вряд ли предложат. А вот есть, в качестве пытки, навы часто предлагали изморенным голодом людам во время войны… Результаты для последних были плачевные. Пленнику, в целом, оставался лишь минимум сил, дабы не умереть.

Завершил инсталляцию Ярга парой «жал», всадив их в Комиссара крест-накрест: от шеи до бедра. Закреплены были намертво. Не давали двигаться. То есть, можно, конечно, но боль возникала от любого движения — тягучая, с длинным послевкусием. Даже дышать глубоко не выходило, и удары сердца о ребра приносили покалывания и резь. Такую боль наву испытывать не приходилось.

— «Жало» — это лучший мой подарок для асуров, кстати. Как они его любили… А уж как громко сообщали об этом… Правда два — это мало. Особенно приятное время начинается с пяти, но мы еще успеем. Правда, тогда я не думал, что могу использовать это против своего. Даже гипотетически. Хотя ты все-таки не совсем нав…

Жесткий и презрительный смешок, и Ярга ушел. Сантьяга слышал еще неплохо, а вот сфокусировать зрение выходило с трудом. Легенда ушел. Пока ушел. А он остался. Кажется, впервые в жизни наедине с болью и с чувством абсолютного непонимания и беспомощности. Почему его не убили? И главное, как… как выбраться.

Где-то рядом глухо охнуло. Превозмогая боль, Комиссар повернул голову и постарался улыбнуться. Вышло не очень, ведь можно было расценить улыбку, как знак поддержки и пугающую гримасу одновременно. Но лучше что-то, чем ничего.

— Рад, что вы живы, Ортега.

«Хотя лучше бы вы не были так преданны…» пронеслось в голове. Каждое слово давалось с трудом. А рядом в аналогичном положении висел его помощник, всячески стараясь справиться с приступами боли. Такой, от которой умер бы любой чел и чуд, и совсем немного продержались бы зеленая ведьма и хваны. От такой, от которой можно сойти с ума. От такой, которую может принести только нав. Древний нав. Безжалостный и расчетливый.

«Только вот в чем твой расчет… Ты далеко не сумасшедший. Ты практичен, умен, силен… Зачем тебе это?»

База Ярги. Малая гостиная. Настоящее время

Закончив дела в пыточной, Первый Князь поднялся наверх, где в гостиной его уже ждала Лариса. Он застал девушку с бокалом розового вина и книгой.

— Прости, Лариса, что заставил ждать. Дела… — он почти комично развел руками.

— Можно поздравить с удачной операцией, — спросила та максимально бархатным тоном, потом подумала и добавила: — Заурд?

Лариса умела быть внимательной к деталям и слабостям.

— Она была тайная, — усмехнулся нав и, налив себе немного виски, сел в кресло напротив.

— Вся база говорит об этом! Вы взяли само… Сантьягу!? Это разящий удар!

— Сильный, не более, — отмахнулся равнодушный к прямой лести Ярга. — Они обезглавлены, но живы. Нас ждет еще финальный бой.

— Вас и Князя?

— Нет, меня и вашу куклу талантливую! — не сдержал сарказма нав.

— Она не наша…

— И тем не менее.

— Почему вы его не убили? — поинтересовалась Хранительница.

— Пока не могу.

— Собираетесь пытать?

— Откуда такая осведомленность? — прищурился Первый Князь.

— Скхинки проговорился… — Лариса закатила глаза и отставила пустой бокал. — Его это вдохновляет.

— Он забывает свое место, — почти грустно заметил Ярга. — Будет составлять мне компанию при моих…э-э-э… занятиях.

— В назидание? — иронично подняла брови она.

— Чтобы понимать, что происходит, когда сосуд мнит себя чем-то более важным, чем просто объем для неугодного материала.

— Зачем? — не сдержалась Лариса: вышло печально и как-то испуганно.

Не то чтобы ей было жалко Комиссара: он бы ее жалеть не стал. Правда, и пытать тоже. Убил бы и пошел покупать новый костюм. Но мотивы этого нава не были ясны. Всем известно, как трепетно относятся темные к своей семье. И это поведение настораживало. И даже пугало.

Ярга вздохнул. Конечно, можно не отвечать наглой ведьме: это ее не касается. Но когда-нибудь, вопрос зададут сами навы. И ему придется ответить. И, правда, зачем пытать куклу? Он же как голем, он же даже боль чувствует по программе. Что он хочет доказать? Понять, насколько она живая, эта кукла… В отличие от его сосуда, этот живет очень долго и сделан несколько иным. Сильно иным. Вот и цель. Простое любопытство исследователя: понять, как все устроено. А для этого нужно сломать, разобрать до основания, докопаться до сути. Собрать по итогу опыта не выйдет. Но ему это и не нужно.

И главное... Главное, он должен узнать, как на смерть игрушки отреагирует владелец, что их связывает, чем это грозит…

Но озвучивать эту мысль Ларисе смысла не имело, своим в будущем — тоже. Идея должна быть… понятная большинству.

— Сантьяга сдался, — совершенно ровно ответил он после некоторого молчания.

— В смысле? А при чем тут?..

— Лариса, не перебивай меня! — Первого Князя это просто выводило из себя: молодые расы не понимали и не чувствовали норм и правил, пиетета и ранга. — Сантьяга сдался. Сам. Мы бы взяли его. И его верного пса. Но потеряли бы гораздо больше ресурсов. Поэтому я хочу понять, в чем каверза… А пытки… Пытки просто не дадут ему времени и сил привести в действие свой неясный мне план. Пойми, я не испытываю радости от того, что собираюсь делать. Это просто работа. И это нужно.

— Такие необходимые мероприятия, — невесело усмехнулась она: думать про то, что сейчас происходит на нижних этажах, не хотелось. Она только образно могла себе представить, что надо сделать с навом, чтобы он испытал настоящую боль… по его меркам.

— Что-то вроде того.

Ярга не соврал: никакой радости он по-настоящему не испытывал. Только ярость. По непонятной причине Сантьяга вызывал у него какую-то первобытную ненависть. Настолько сильную, что даже имя произносить было невмоготу. Помощники считали, что Легенда обходит в разговоре Комиссара по причине жесткого презрения к нему. Но на самом деле, это была злость. Ее природу трудно было объяснить, но Ярга нашел ответ. Аватара была чем-то чужеродным в его семье, такой образцово-показательный нав, который на самом деле был подделкой.

Ярга привык прагматично и спокойно разбираться во всем, внутри и снаружи. А значит, он выпотрошит Комиссара, но получит ответы на свои вопросы. И потом… Эту куклу нынешний Князь поставил против него, против Первого! Против Победителя Асуров! Это было немыслимое оскорбление, и Сантьяга был обречен познать всю палитру ненависти Ярги, достойную последователей Азаг-Тота.

— Лучше расскажи мне, как поживает наша маленькая гостья… — резко сменил тему нав.

— Не понимаю, — в этот раз развела руками Лариса. — Она мне не верит.

— Она никому не верит. В ее положении это нормально.

— Но…

— Подожди немного… Вас… Человеческих женщин тут всего две, — нав постарался сделать голос проникновенным, — скоро простое чувство одиночества возымеет свое действие. Ей не с кем поговорить, не у кого и нечего спросить. Просто будь рядом. И время… Дай ей немного времени, стань доброжелательной и милой…

— Самое сложное иногда…

Цитадель. Настоящее время.

— Как такое возможно?! — возмутился Первый Советник.

— Информация точна: Комиссар у Ярги, — гулко произнес Князь.

— Тайный город в курсе? — спросил Второй советник.

— Аналитики говорят, станет известно на днях, — ответил ему третий.

— Плохо.

— Очень плохо, — глухо заметил Князь.

А в мыслях его пронеслось: «Катастрофа».

Тьма тихо вздрогнула у ног повелителя.

Офис «Неприятные Ощущения» Настоящее время.

Настроение в офисе компании «Неприятные ощущения» полностью совпадало с названием фирмы. Внезапную пропажу Эмили восприняли удивленно и огорченно, но то, что Ярга почти без труда смог взять Комиссара и Ортегу, вызвало состояние бессильной злости с оттенками легкой паники.

С одной стороны, они не сомневались, что это должен быть план Сантьяги… Но с другой стороны, ничего… просто ничего не говорило в пользу этого.

Полчаса назад к предающимся грустным мыслям наемникам присоединился мрачный Бога.

— Безвыходных ситуаций не бывает, — Кортес постучал пальцами по столу. — Во всяком случае, пока все живы.

— А они живы? — Инга тяжело посмотрела на него.

— Живы.

— Откуда такая уверенность? — проворчал Артем.

— Яна… — наемник сделал приглашающий жест рукой.

— В смысле? — подняла брови Инга.

Бога и Артем молчаливо присоединились к ее недоумению. Яна Маннергейм — перерожденная гиперборейская ведьма — могла многое, но ощутить на расстоянии, живы ли их друзья и соратники — вряд ли. Яна вздохнула, переглянулась с Кортесом и тихо произнесла:

— У Эмили были «навские эскизы»…

— Естественно, — нетерпеливо перебил её нав. — «Смотритель», «Ястреб», «Невозмутимый», «Печать»… и… все.

— И «Змея», — мягко дополнила Яна, не рассердившись на то, что ее перебили, но не позволив ничего утаить.

Но Бога вздохнул — не как показалось слушателям, виновато, а облегченно: рассказывать наемникам про измененный символ раба «душа-тело-власть» не хотелось. Это было внутреннее дело семь

— И «змея», — кивнул он.

— Что такое «змея»? — поинтересовалась Инга.

— Как у нее было столько татуировок, а мы их не видели?! — почесал затылок Артем.

— Видимой была только «Печать», — пожал плечами Бога.

— Почему?

— Так она захотела…

Она… Нав вздохнул.

Цитадель. Комната Эмили. Несколько месяцев назад.

— Вы хотите что сделать!? Заклеймить меня?! Как скот?! — это была первая и единственная вспышка гнева у всегда сдержанной Эмили.

Навы: Комиссар, Бога, Ортега и Брага молча переглянулись. К такому они были не совсем готовы. Честно говоря, можно было бы просто заставить ее, но «эссенц» не терпел никакого принуждения. Только добровольное согласие. Даже на насилие. Ирония в чистом виде. Как определили эрлийцы, магический организм реагировал схоже с некоторыми условиями Аркана Желаний. Разрешение должно быть дано добровольно. А дальше хоть трава не расти…

Навы четко это усвоили, поэтому сейчас главным было уговорить. Любыми путями.

— Но это для твоего же блага… — начал было Ортега, которому вообще казалось, что наличие татуировок сложно истолковать так поверхностно и однобоко: скот.

— Хорошее благо! Рисунки на все тело! — она вскочила с диванчика и швырнула чашку в стену.

«Чужие чашки бить легко…» — невпопад подумал Бога.

Почему она так завелась, Эмили не поняла и сама. Наверное, накопилось.

Она молчала, когда ее похитили чуды.

Молчала, когда перепохитили навы.

Молчала, слушая все то, что ей рассказывал об «эссенц» Комиссар.

Молчала, когда они приходили в спальню ночами то втроем, то вшестером.

Молчала, когда ее заперли в комнате в Цитадели.

Молчала, когда принимали решения по любой мелочи…

Но сейчас плотину молчания прорвало. Она как будто ощущала, что после татуировки пути назад не будет. Хотя его, по сути, и так не было. Но люди любят сами себе рассказывать сказки, и Эмилии казалось, что возможно, это все еще может закончиться… И жизнь снова станет прежней. Пусть это и жило в самом укромном уголке сознания. Но жило.

— Эмили, — Сантьяга аккуратно приблизился, коснулся руки, — сядь, пожалуйста.

Она почти зарычала от бессилия. Опять этот тон! Мягкая вкрадчивая просьба, в основе которой физически ощущается жесткий приказ.

«Пожалуйста, ниже…»

«Пожалуйста, крепче…»

«Пожалуйста, лягте...»

«Пожалуйста, расслабьтесь...»

Не подчиниться невозможно: она молча опустилась на диван. Как всегда. И пускай внутри взрываются бомбы, тело исполняет приказ, как будто не слушаясь хозяйку.

Рядом аккуратно присел сам Комиссар. Остальные навы держались в стороне, но их присутствие ее теперь не волновало. В конце концов, они просто говорят, а к зрителям уже привыкла давно — и при иных условиях.

— Это в действительности защитные артефакты. Просто для большего удобства и автоматической реакции они вживляются в кожу. Ты — слабый маг, а события разворачиваются таким образом, что можешь попасть под удар… Мы хотим дать тебе «Невозмутимого», это не позволит считывать твои чувства и эмоции. Никому…

— Кроме вас? — не сдержалась Эмили: язвительность оставалась последним, что она могла ему противопоставить. Пустую и глупую.

— Я их и так не чувствую, — уклончиво ответил Сантьяга.

— Тогда зачем…

— Кто-то может… — он выделил «кто-то» особенным тоном.

«Ярга… Ярга может».

— Небольшой «Королевский ястреб» тоже поможет тебе: чувствовать враждебные эмоции, нападение, предупредит об опасности.

Это вообще было что-то сродни боевому артефакту.

«Зачем он мне?!»

Она вздрогнула: навы обеспокоены всерьез. А причина одна: Ярга.

— «Смотритель» даст возможность чувствовать будущее. Не знать, но ощущать образы, опасности, возможности. Это важные эскизы. Есть еще два… — тихо продолжавший перечислять татуировки нав вздохнул. — Еще две: «Печать» и «Змея». Оба — как символы принадлежности к Темному двору и защиты. Ты же умная девушка, понимаешь: глупо от них отказываться.

— Я не хочу… — как ему объяснить: хотелось выть, но смысла в этом не было. А значит, просто просить.

— Эмили…

«Я не хочу, чтобы вы все-все за меня решали?! Я почти забыла, что такое быть самостоятельной… Я превратилась в вещь… В любимую и нужную, но вещь. И от этого можно сойти с ума… Даже в платьях от Манира Турчи…»

— Не хочу, чтобы все тело был покрыто ими! Не хочу! — произнесла она совсем другие слова и почти умоляюще посмотрела на Комиссара.

— Никто не увидит, — Сантьяга ласково улыбнулся и скользнул длинными пальцами по ее щеке. — Только ты. Для остальных мы их скроем. Видна будет только печать на предплечье… Пойми, это действительно защитит тебя.

— Ты обещаешь? — сопротивляться бессмысленно: он как всегда, все решил.

— Обещаю.

— Тогда я согласна, — Эрлийцы говорили о том, что всегда нужно вслух произносить все формулы согласия: точной информации не было, но им казалось, что это важно.

— На все эскизы? — с нажимом спросил как всегда дотошный до деталей Сантьяга.

— На все, которые кажутся вам полезными.

— Спасибо… Тебе придется немного постоять… и полежать… И будет немного больно…

— Собственно, без этого никуда…

— Так всегда…

Сантьяга оставил ее и вернулся к навам:

— Разрешение дано: приступайте!

Мастер торопливо приблизился к Эмилии.

— Ортега, не смотри на меня так, — Комиссар поморщился. — Она дала согласие на все. НА ВСЕ.

— Это обман… — помощник покачал годовой: он никогда не решился бы перечить начальнику и уважал все его хитрые, изворотливые ходы. Но не в этот раз.

— Думаете, Эмили согласилась бы на измененную «татуировку собственности»? Честно? — насмешливо поинтересовался высший боевой маг нави.

— Нет, но… Если «эссенц» различит разницу… — Ортега попытался сгладить свою почти детскую, глупую выходку.

— Не различит.

— Почему вы уверены?

— Потому что для него важен сам факт согласия «на все», а последующие истерики и слабо контролируемые эмоции носителя его не волнуют. Он, в отличие от вас, четко разделяет понятия необходимых действий и эмоциональных реакций объекта… Да вы сами могли бы это уже понять! Потому что в противном случае она бы уже скончалась после самой первой ночи: кажется, мы явно многое делали против ее тогдашних желаний…

Ортега засопел: глупо было не обдумать этот вопрос с такой стороны. Глупо вообще пытаться воззвать к совести Комиссара. Особенно в нынешних реалиях. А ночь ту он помнил. Никогда не забудет.

— Почему измененную? — вставил свой вопрос Бога, желая уйти подальше от скользкой темы.

— «Власть» и «Покорность» — это суть данного эскиза. В нашем случае будут «душа», «тело», «власть». Все права на душу и тело Эмили принадлежат нам, но покорности от нее никто требовать не будет. Это бессмысленно при ее положении и вообще.

— По…

— Просто принадлежать она будет не Темному двору, — тихо произнес подошедший из-за спин Брага. — она будет принадлежать лично Комиссару. В знаке «Власть» спрячутся две белки.

— Не понимаю…

— Ортега, весь Дом не может владеть одним «эссенц»! Кто-то должен обладать им единолично, — Сантьяга вздохнул. — Вчерашняя ночь для всех была последней. Теперь Эмилия принадлежит мне, а вас, Ортега, я определяю, как дубль. Все, мы переходим в иную стадию…

Бога грустно вздохнул: теплое, мягкое, податливое тело ему нравилось. Но приказ есть приказ.

Офис «Неприятные Ощущения» Настоящее время.

— «Змея», — снова повторила Яна.

— Я о таком не слышал, — подал голос Артем.

— Мало кто слышал, — подтвердил Бога, стряхнув с себя воспоминания. — Иначе бы эрлийцы нас живьем съели. Да и в целом, невыгодно это.

— В смысле?

— «Змея» — это аналог «Дырки жизни», но более тонкий. Во-первых, она перезарядная…

— Покупать «Дырку» не придется вообще! — догадался Артем. — Отличная штучка. Сколько?

— Вот поэтому мы и молчим, — печально вздохнул нав.

— А для старых друзей?

— Посмотрим… — попытался отвязаться от него Бога.

— Не «посмотрим», — внезапно пришла ему на помощь Яна. — «Змею» могут получить только те, кто носит… рабский знак.

Бога скрипнул зубами: Маннергейм отлично разыграла все, выставив его сейчас и дураком, и мерзавцем. Наемники мрачно уставились на него.

— Знак Эмилии не рабский. Не совсем такой. Он измененный. И делался он только лишь для защиты, — звучало глупо, но Бога вложил все вдохновение, которое мог, в свою речь. — Нам было нельзя не поставить «Змею», а Комиссар очень хотел иметь возможность вытащить ее откуда угодно…

— «Змея» делает портал удаленно из любого места? — деловито поинтересовался Кортес.

— С любого расстояния, после активации она вытащит своего владельца.

— Темный двор не любит разбрасываться имуществом, — горько усмехнулась Инга: при всем цинизме она до сих пор не могла себе простить, что так подставила подругу.

— В данном случае нам это на руку… — прервала возможную ссору Яна.

— Подождите! А почему мы тогда не вытащим ее? — внезапно озарило Артема.

— А Комиссар и Ортега? — спросила гиперборейская ведьма.

— Пусть выбираются сами! Она же слабый маг и совсем не должна в этом вязнуть!

— Она «эссенц»… — начал было Бога.

— Да, и нашим друзьям сильно не помогло, что они маги, так?— поддержал нава Кортес.

Старшие наемники начали понимать, в чем дело. Младшие еще были слишком возмущены.

— Да хватит! «Эссенц», «эссенц»! Она человек! И мы обязаны ее спасти! Как спасать остальных, решим позже.

— Инга, во-первых, то, что она «эссенц», защищает лучше стен Цитадели. Ярга не захочет терять такое преимущество, и ее положение не вызывает волнения. Во-вторых, если мы вытащим Эмили, то потеряем последнюю ниточку для спасения Ортеги и Комиссара.

— «Змея»…

— «Змея». Если она работает, как портал на выход, можно попробовать придумать что-то, чтобы она работала на вход.

— Связь! — догадался Артем. — Может мы сможем настроить с Эмили связь через «Змею» и узнать хотя бы, что там происходит!

— Вы не поверите… — не сдержал иронии Бога. — Брага, Советники и даже Князь уже думают, как это сделать…

— Тогда нужно подумать еще вот о чем… — задумчиво произнес Кортес.

— О чем?

— Как сделать через «Змею» большой портал, который обеспечит выход минимум пяти-восьми воинов, — закончила за него Яна.

— Это невозможно… — Бога развел руками.

— Да и «эссенц» почти невозможен, но если верить в то, что рассказал брат Ляпсус, то он и сможет нам помочь.

— Как?

— Это вопрос…

— Для этого тебе, Бога, нужно вернуться в Цитадель и обсудить с Князем нашу мысль, — Кортес поднялся из-за стола. — Яна займется мозговым штурмом, как всегда. Мы с Артемом продумаем боевой план. Инга… Инга, попробуй разведать, что слышно в городе про нашу историю…

Когда все разошлись, Яна отозвала Ингу в строну.

— Я понимаю, тебе тяжело, ведь это ты привела Эмили в Тайный город. Но прежде всего, сделанного не воротишь. И это ее судьба. И, на самом деле, ее выбор. А еще…

— Еще?

— Еще она больше не человек, и тебе придется это принять. Судя по тестам, сейчас ДНК еще человеческая, но с каждым днему нее с навами становится все больше общего. «Эссенц» меняет носителя.

— Она станет сильным магом?

— Меняет носителя, а не творит чудеса, — чуть улыбнулась Яна. — И она не сможет просто так бросить Сантьягу и Ортегу у Ярги. Семейные связи. Если вытащим принудительно — она нам этого не простит. К тому же мне кажется, Комиссар должен был замкнуть рабскую татуировку на себя: а это дополнительная связь.

— Вытащить их придется только втроем? — поняла Инга.

— Ну… Только тех, кто останется жив. Но по отдельности не выйдет точно.

— Это так странно… Но ты так и не сказала, почему вы с Кортесом уверены, что они все еще живы…

Цитадель. Кабинет Князя. Настоящее время.

«Дерзкий ум одиночки может принести только горе. Оторванный от всех, он не способен понять глубину своего разума и силу, к которой прикоснулся. Ум и глупость идут рядом…»

Дегугинский оракул сказал тогда то, что способен осознать он стал только сейчас. Князь молча, не шевелясь, сидел на своем табурете. Тьма тихо клубилась вокруг: грустная, поникшая.

Ярга…

Конечно, это было предсказание о нем. О ком еще? Его разум глубок, Железная крепость дала ему силу и знания. Но он оторван от семьи и мало что понимает о ней теперь. «Мы стрелы, летящие во тьму».

Что можно извлечь из пророчества сейчас? Ум и глупость? Ярга умен, но глуп. Глуп, потому что один. Но пока этот «глупец» ведет игру.

Как-то это запутано.

Князь вздохнул: качнулся капюшон. Как жаль, что он ничего не рассказал Сантьяге. Лучше бы они были едины, как думают все посвященные в тайну аватары! Сейчас все было бы намного проще. Лучше бы Комиссар был и вправду куклой.

«Не лучше»

Не лучше: Князь понимал. Но сейчас злился. Ярга не убил Комиссара, но что он будет делать, оставалось непонятным. И как это повлияет на связь, тоже. Нужно достучаться. Нужно понять.

Князь уже было встал, как внезапная мысль пришла в голову.

«А если это было не про Яргу?»

Глупая мысль… Про кого тогда?

Сантьяга? Он дерзок и умен, но горе несет лишь врагам Великого дома Навь. Но он не оторван от всех… Или оторван?

«Аватара»

Нет.

Или да.

Выходит, это пророчество не такое простое, как хотелось бы. Ярга и Сантьяга. Ему предстоит выбрать, кто несет большее зло Великому дому? Как могло получиться, что его собственная аватара может стать опасной, Князь пока не понимал, но был полон решимости узнать.

Кто же из них?

Нижняя пыточная. База Ярги. Настоящее время

— Как вы могли довести навь… до такого? — Ярга брезгливо поморщился: то ли вид собеседника ему не нравился, то ли участь своего народа.

Судьба навов, проживших без своего Первого князя, была неоднозначна. С одной стороны, они владели Землей, с другой — были изгнаны в Тайный город. С одной стороны, они жили очень долго, с другой — с трудом контролировали молодые расы. С одной стороны, это была его навь, с другой — уже чужая.

И этот мальчишка Ортега лучше всего иллюстрировал, кроме слепой преданности своему Комиссару, тот новый путь, по которому шли остатки его народа: изворотливость и хитрость вместо ярости и гнева, расчетливость и скупость вместо власти и величия.

Они просто разочаровали его.

— Нам нужно было импро-визи-ровать…

Последнее слово произнесено почти по слогам: чтобы голос не дрогнул, не сорвался в стон: Ярга усмехнулся, но внутреннюю силу оппонента оценил.

У него никогда не получались такие хорошие куклы… Все дрянь всякая. То боли боятся, то излишне импульсивны, то глупы, то… Скхинки. Обезьяна преданная, яростная, умная, и в то же время совсем не идеальная. К тому же обезьяна.

Хотя он и не стремился делать такие идеальные игрушки: просто выкидывал все лишнее. А если игрушка начинала забывать свое место, он ее ломал и делал новую. Посылы нынешнего Князя хранить свой сосуд и терпеть его выходки была ему не понятны. Но с другой стороны, у каждого правителя свои развлечения…

Сантьяга же, выдав такую короткую фразу — почти иронично — замолчал: копил силы. Все заклятия и артефакты Ярги работали на полную мощность. Комиссар понял, что Легенда не забыл искусство пытки, и даже напомнил старые и совсем забытые способы получения…

«Получения чего? Чего ты хочешь?»

За двое суток побоев, пыток, насилия и унижений ни одного вопроса. Ни одного. Тишина. Скхинки, масаны, какие-то чуды, зеленые колдуньи оказывались в пыточной почти непрерывно, все оставляли после себя очередную порцию боли и издевательств. Кто-то молчал, кто-то напоминал ему его прошлые грехи, за которые он сейчас получает возмездие. Но никто ничего не спрашивал.

Больше всего лютовали масаны. Остатки непримиримых после выступления Великана крови не сбежали от Ярги, а наоборот, осознав, что идти больше некуда, стали самыми верными, самым рьяными вассалами. И именно их ярость, их дикая и почти физиологическая ненависть были мощными стимулами для расправы над древним врагом. Фактически Сантьяга выжил за эти два дня только потому, что Ярга не хотел пока его смерти и планомерно давал необходимое количество энергии для регенерации.

«Но что ты хочешь?»

Тишина. Насилие ради насилия он никогда не понимал. Должна быть логика. Банально представить, что Ярга стал сумасшедшим или, по-человски, маньяком, можно, но теоретически. На практике враг показал, что у него есть серьезная цель, и простые издевательства над пленным не вяжутся с его стилем.

С одной стороны, Комиссар понимал, что мучить жертву без предъявления претензий и вопросов — это двойная нагрузка на мозг, на сознание, на силу воли и веру в себя. С другой — не представлял, какая информация нужна от него.

— Плохо иметь много врагов? — почти что с живым интересом поинтересовался Первый Князь, рассматривая измученное тело пленника, удерживаемое лишь силой магии в соседнем кресле. Сантьяга выглядел хуже некуда: ни единого живого места на теле, старые раны и гематомы не успевали изживать себя, как появлялись новые, черная навская кровь размазанная, запекшаяся, спутанные волосы, сжатые губы, горящие глаза. Лицо пленника он велел не трогать. Так было удобнее.

Ярга любил беседовать в комфортных условиях, а его собеседнику, явно, было все равно: висеть или сидеть. Где-то в углу еще валялся Ортега, преданный пес, тоже хорошо побитый за верную службу.

— Плохо, — не дожидаясь ответа, кивнул Легенда и покрутил стакан с виски в руках. — Очень плохо. Как беседы с масанами? Вы уладили старые недоразумения?

Нижняя пыточная. База Ярги. День назад.

— Смотри, какие у тебя гости…

В камеру вошли четверо: разного роста, но одинаково бледные, красноглазые. Вампиры. Сантьягу как-то нехорошо тряхнуло, в глазах стало немного темнее. Комиссар не испытывал страха, нет. Это было другое, животное глубокое чувство. Ему стало понятно, что будет через несколько минут, когда Ярга закроет дверь в пыточную с той стороны. Сработал инстинкт. Он пробил все: и опыт, и возраст, и силу, и разум. Инстинкт, наплевав на знание и мощь нава, услужливо подсказал, что будут делать с ним его враги, дикие и безжалостные, единственные, полные ненависти настолько мощной, что позавидовали бы и асуры.

И Сантьяга вздрогнул. Лишь на мгновение. Но этого хватило Ярге, чтобы улыбнуться и уйти.

Самый невысокий масан достал длинный прутик, тончайший, из какого-то металла, и тихо произнес:

— Такое странное чувство… Челы бы сказали, что мы как дети, которым дали торт и разрешили съесть весь, как угодно… И знаешь, мы не понимаем, с какого куска начать? Сверху — снизу? Справа — слева? А? А чтобы сделал ты, нав, если бы кто-то столетиями убивал членов твоей семьи? Планомерно, расчетливо, ради… э-э-э… экономической выгоды и политического веса? Молчишь?

Пленник сохранил спокойствие: знаменитая выдержка Комиссара пока не дала сбой. Он понимал: говорить бессмысленно: приговор вынесен. Пытаться убедить жаждущих его крови масанов в том, что…

«В том, что?.. Он же прав, Сантьяга. Ты играл с ними, как с игрушками. Кого куда ставить. Кого выкинуть, кого заменить. Если бы они были сильны, как асуры, ты убил бы их всех, до последнего. Но они были слабы. Их можно было «не принимать в расчет». А ты был уверен, что никогда — даже гипотетически — не попадешь в такую ситуацию. Это наказание за самоуверенность».

Просто. И коротко. Сам виноват. Сантьяга все это прекрасно понимал, даже был согласен с свои проколом. Но было одно «но».

«Наказание за самонадеянность».

Но когда тонкий прут погрузился в тело и распустил свои металлические лепестки, только огромная сила воли не дала ему закричать. Тело как будто разорвало на тысячи кусков, кажется, снова пошла кровь. Реальность пошатнулась.

— Это «ветка Робене»: она проникает в любое отверстие в теле, распускается внутри, как роза, дарит нестерпимые волны боли… и чем сильнее ты сопротивляешься, тем сильнее она открывает свои шипы… — голос вампира звучал, как из небытия.

— Ты хоть понял, куда мы его загнали, мразь!? — не выдержал кто-то из оставшейся двойки от непреодолимой радости и напряжения.

Он понял. Старался держать себя в руках. И пытался унять собственные рефлексы, думая о том, что это всего лишь начало…

— Да, нав, мы только начали. Все кланы принесли тебе дары, — как будто прочел его мысли масан.

И снова хохот.

Нижняя пыточная. База Ярги. Настоящее время.

Тот смех все еще стоял в ушах. «Дары» у масанов были, мягко говоря, не самые приятные. Но запомнил он только название «ветки». Все остальное слилось в одну картину Кандинского: линии, цвет, хаос… Боль, боль, боль. Ничего больше. Разная, неповторимая, уникальная. Страшная.

— Ощутил новые оттенки страдания? — Ярга поставил стакан на стол.

— Я могу спросить? — смысла отвечать не было. Попытаться понять цели врага: был.

— Да.

— Почему? — последние силы ушли на то, чтобы поднять на Яргу глаза, встретиться взглядом и увидеть…

— А почему бы нет?

Увидеть насмешку, иронию, интерес. И ничего. Сантьяга чуть не застонал, но больше от непонимания, от безысходности своего положения, от бессмысленности. Но каков вопрос…

— Мне интересно, где твой предел. Сколько мощи заложил Князь в свою куклу. Зачем. И что из этого можно вынести для себя, — внезапно серьезно ответил Ярга. — Я исследую тебя. Изучаю. Как голема, например. Фактически, ты сам понимаешь, что ты и есть некий вид голема, созданного Тьмой. Мне тебя не жаль, скажу честно, ты не нав. Но и всем твоим бедам я не радуюсь. Мне все равно. Я хочу разобрать и понять, как все это работает. Я не могу просто вскрыть тебе грудную клетку, как роботу, и найти ответы. Я вскрываю твое сознание... твою душу, если так понятнее. Исследование. Кхарри Яст, — по-навски буднично закончил Легенда, и Комиссар в который раз за эти дни вздрогнул: название древнего обряда заставило подступить к горлу тошноту. Древняя церемония. Изучение. Познание. Целый комплекс мер, чтобы дойти до сути. Уничтожение всех слоев личности, дабы понять ее глубину. Изучение доскональное. Разбор до последней косточки. У него нет шансов.

— Ты вряд ли слышал… — самонадеянно протянул Ярга.

— Мы отказались от него давно. Есть «Игла инквизитора». Он же был жесток и по сути неприменим ко всем расам, кроме асуров, — тяжело выдавливая из себя слова, произнес Сантьяга, перевел дух и тихо закончил: — Почему не «Игла»? Она даст все ответы и так. А тут… Она применялась к врагам… самым…

При Кхарри Яст жертва всегда сходит с ума, но не из-за вторжения в разум, а из-за планомерного физического и морального давления. Боль, унижения, страх, пытки. Он имел смысл раньше. Сейчас есть «Игла».

— Ты и есть мой «самый враг», — жестко бросил Ярга. — Что, боишься сойти с ума? Или боишься это увидеть воочию? Ты, кстати, почти провалил масанов… Чуды и Люды, конечно, злы на тебя, но что «эльфийские стрелы» и «мини-левифаны» по сравнению с первобытной ненавистью вампиров? Ты хоть помнишь, как ползал по камере? Как орал так, что у них уши закладывало? Кажется, даже на стены бросался… Правда, думал, я позволю прекратить исследование так быстро?

Сантьяга не помнил. Даже слова, что только что прозвучали, не отозвались в разуме. Как будто ему рассказали чью-то историю. Жуткую, но чужую: память молчала. Болело что-то иное. Вздрогнуло что-то иное. Треснуло что-то иное.

«Ты не молил о помощи. Ты все равно терпел. Тело не слушалось, сознание покидало тебя. Но разум не позволил скулить. Ты держался. Он ненавидит тебя за это»

Но сейчас его все еще интересовало иное:

— Какая цель? — голос чуть сорвался на хрип.

— Я уже ответил.

— Это не цель, — ответ был слишком спокойным для измученного пленника.

База Ярги. Кабинет. Настоящее время

Ярга сидел за письменным столом и буравил стену напротив невидящим взглядом. Кхарри Яст должен был его сломать. Не сломал. Кхарри Яст должен был его уничтожить. Не уничтожил.

Это невозможно.

Это работало всегда.

«На асурах…»

— Какая разница?! — стакан с виски полетел в стену.

— Господин… — Скхинки, явившийся по приказу, в нерешительности замер в дверях.

— Проходи… — Первый Князь уже совладал с собой: голос звучал ровно. — Мне нужна информация по Ларисе и Нуру. Тат обещал быть сегодня: хочет нанести визит своему старому другу, что отдыхает у нас…

— Понимаю, — орангутан зло усмехнулся. — Все готово к свиданию. Лариса… Ей не очень понравилась ее первое сотрудничество с Лордом: сейчас она даже встречаться не хочет.

— Эмилия? Ему известно?

— Нет. Она даже не знает, кто это такой.

— Странно, что Нур… Хотя он, видимо, не успел. Навы, насколько я понял, забрали ее из-под носа чудов и людов почти сразу, — постучал пальцами по столешнице Ярга. — Встречай Нура. Ларису нужно будет отправить на задание в Южную Америку. Я примерно определял ей, что необходимо сделать, не говорил лишь, когда. Видимо, время пришло. А Эмили… постарайся сделать так, чтобы он с ней не увиделся.

— Хорошо, господин.

Скхинки склонил голову и медленно удалился. Хозяин был не в настроении. Все шло не совсем так, как планировалось, а этого практичный и упертый нав не любил.

«На асурах…»

Легенда встал и прошелся по комнате. Ему хватило нескольких минут, чтобы полностью совладать с собой. Кукла не ломается, но это вопрос времени. Эмилия пока испугана и запутана, но это тоже вопрос времени. Нур и Лариса… Но удар по Тайному городу откладывается. И это тоже — время.

А времени у него не так много. Все-таки это должен быть блицкриг, а не затяжная компания.

— Почему ты молчишь, Князь… Почему молчит навь. Что вы задумали… Что решили?

Цитадель. Кабинет Князя. Настоящее время (несколько дней назад).

Их было четверо: Князь, сидевший на простом деревянном табурете, и трое Советников, полукругом стоявших напротив него. Тьма устало ворочалась в пространстве: последние дни выдались сложными для всех.

— Времени нет, — тихо сказал Первый Советник. — Мы должны что-то делать.

— Времени нет на что? — вкрадчиво спросил Князь.

— На решение. Навь хочет знать судьбу Комиссара. Навь хочет знать, что предпримет их правитель. Навь начала волноваться.

— Они хотят к Ярге? — капюшон чуть качнулся.

— Они хотят знать, что происходит, — прошелестел Второй Советник.

— Но они не хотят знать того, что мы не понимаем планов Первого Князя, — подытожил Первый Советник.

— Мы их знаем.

— Это общие планы. Ярга не обращался к нави. Навь не хотела его слушать. Но теперь… Скоро она будет готова.

— Почему теперь?

— Сантьяга был лучшим Комиссаром с момента войны с людью. То, что он убит или пленен, заставляет задуматься нашу семью: тому ли властителю они доверили свою жизнь, — Третий Советник высказал эту самую непопулярную, но нужную новость, еще тише, чем говорили двое предыдущих.

— Сантьяга жив. Ярга еще не добился цели. Вы скажете нави, что ответ я дам им через пятнадцать дней, — Князь откинул капюшон и уставился провалами глаз на Советников. — Это мое слово нави.

— При нынешнем кризисе… это много, — попытался начать Первый Советник.

— Это мое слово.

И от того, как это было произнесено, тьма вздрогнула и начала ластиться к повелителю. Она тоже скучала по пятну, что слишком часто врывалось в ее объятия, и пока тоже верила своему нынешнему властителю.

— Навь подождет, — уже более ровно произнес Князь. — Потому что ждет даже Тьма.

Мрак скрыл фигуры Советников, и он остался один на один со своими мыслями. Но ненадолго.

— Ты пришла?

— Да… — тихо.

— Зачем?

— Ты в затруднении, — жестко.

— Я знаю, что делать.

— Не знаешь, — мягко.

— Что ты хочешь предложить?

— Совет, — насмешливо.

— И какой?

— У тебя есть все для победы, — уверенно.

— У меня нет ничего…

— У тебя есть начало и конец. У тебя есть нитка. У тебя есть иголка. У тебя есть пуговицы. У тебя есть ножницы. Осталось понять, костюм какого кроя тебе нужен… — тихо.

— Все остальное я знаю?

— Все остальное ты знаешь. И они правы: времени нет, — напряженно.

— У кого?

— У него.

Во тьме зашелестело, и снова наступила тишина.

У тебя есть начало и конец. У тебя есть нитка. У тебя есть иголка. У тебя есть пуговицы. У тебя есть ножницы. Осталось понять, костюм какого кроя тебе нужен…

Что ж… О крое он будет думать сам. Об остальном пускай думают другие: им полезно.

— Бога, подойди, — кивнул Князь внезапно очутившемуся в центре его кабинета наву.

— Да, Князь… — тот тихо склонил голову.

— У меня есть предсказание Западного крыла… И вам предстоит его понять…

Клуб «Ящерица». Настоящее время.

— …После этого над предсказанием бились Советники, Доминга, Тамир и остальные… — Бога повертел в руках пустой бокал.

Они с Яной сидели в полупустом зале «Ящерицы»: день — не самое популярное время. На столе тихо мерцал навский оберег. Полчаса назад он пригласил ее выпить кофе и поговорить: неожиданно и странно. Ведь с утра все обсудили. Но тема разговора быстро заставила Яну собраться.

— Я рад, что вы сами вышли к похожим выводам… Не хотел вас привлекать, но, если вы сами догадались, то тут стоит вспомнить слова Комиссара: ничего не происходит случайно.

— «Начало и конец» — это Эмилия. Нитка — это Навский узор, — Яна грустно улыбнулась: это было очевидно. — Осталось понять, что такое иголка, пуговицы и ножницы…

— Иголка тоже известна. Пуговицы нам стали понятны после утренней встречи…

— Погоди, кто иголка? Неужели… — Яна никогда не славилась глупостью, но и тщеславием тоже. — Неужели я?

— Ты.

— Почему?

— Ты — гиперборейская ведьма, на данный момент одна из самых сильных колдуний на планете. Ты сможешь открыть переход тихо и быстро. И только ты сможешь связаться с Эмми… — Бога покраснел, но тут же поправился и продолжил: — С Эмилией. Скорее всего, необходим будет транс.

— Я смогу?

— Кроме тебя, некому, — вместо ответа произнес нав. — Князь по понятным причинам не сможет сделать это незаметно для Ярги, Всеведа нам не помощница, Де Гир… тоже, скорее всего. Еще есть Нур и Лариса. Но что-то мне подсказывает…

— …что помогать они нам не станут, — подытожила Яна. — Как нужно установить связь? Точнее, можно?

— Не знаю. Аналитики и Советники не спят ночами, — грустно усмехнулся Бога. — Мы пытаемся найти ответы и понять…

— Пуговицы — гарки, — Маннергейм не спрашивала — утверждала. — А ножницы?

— А вот этого пока не поняли…

— Что ж, стоит ускорить понимание. Есть что-то еще, что ты мне не говоришь? Еще какая-то информация…

— Есть, — Богу немного кольнуло то, что Яна догадалась о неполном тексте быстрее их: сразу. Они думали целых пять минут. — Но мы ее не знаем.

— Понимаю.

— Я должен идти. Сбор будет в ближайшее время.

Экономный Бога почти сразу, не прощаясь, провалился в портал. Яна тоже ушла переходом в свой автомобиль: позже можно расплатиться с Птицием, есть дела поважнее.

Если Князь молчит, на то есть причины, но Яна обладала еще некоторой информацией, поэтому ей вдруг стало понятно, что такое ножницы и что скрыл правитель нави.

— Ножницы — это решение, — тихо прошептала она сама себе. — Это тот приговор, что принесут игла и пуговицы. А вот что это, будет решать портной… Князь.

Ярга или Сантьяга.

«…Однажды Ярга и Сантьяга сойдутся в последней битве, — уверенно произнес Галла. — И как бы она ни закончилась, победитель обязательно вернет Искру Вечности в Оракул. Ты будешь рядом.

— Я?

— Да. Ты выживешь при любом исходе.

— Спасибо.

— Меня благодарить не надо, ты все сделаешь сама, — толстяк помолчал. — Так вот. Победитель вернет в Оракул Искру, а ты — меня. И никто ни о чем не догадается»

Сантьяга или Ярга.

Яна вздохнула: ответа нет даже у Князя. И это плохо. Очень плохо.

Москва. Кафе «ПушкинЪ» Несколько месяцев назад.

Сбежать от Ильги было не очень просто, но все-таки удалось.

Эмилия как можно быстрее растворилась в толпе: в ее распоряжении было всего десять лишних минут. Потом, отправленный отстоять очередь за каким-то новым и дико популярным мороженым, нав не найдет ее за столиком и бросится на поиски. Если привлечет аналитиков, то ее найдут минут через пять… Или даже раньше.

Но он не привлечет.

Он самый молодой из всех и гордый и вряд ли захочет рассказать о том, как его обманула человская девчонка.

Поэтому у нее есть целых полчаса… Полчаса в центре Москвы. Можно рвануть к Инге… Хотя далеко. Да, и телефон в Цитадели. Можно…

Можно просто выпить кофе в окружении десятков людей. И в то же время в одиночестве. Какая это роскошь: быть одной.

Пока не завертелась эта история, Эмилия даже представить не могла, что постоянно быть с кем-то — это так утомительно. И спать, и есть, и гулять… Даже книгу читать, сидя на диване. Нет, в ванную комнату он ходила одна. Но это не считается. И потом не всегда.

Пленница, не гостья.

Поэтому кофе в «Пушкине» и тишина. Целых тридцать минут.

Официант расторопно принес каппучино, самый большой, и кусок воздушного макового торта с бокалм «Moet». Сегодня хотелось бунта во всем. Хотя она уже задумывалась над тем, накажут ли ее за непослушание. «Эссенц» защищал от прямого физического давления, от пыток, от насилия… Но не защищал от изворотливого и изобретательного ума Комиссара. Хотя почему-то ей казалось, что наказания не будет.

А вот Ильга… Кажется, его она подставила знатно. Но… Если он найдет ее сам. Значит, можно пробовать уговорить его не рассказывать никому про маленькую шалость.

Стоит пробовать.

— Красивые девушки должны пить шампанское только в компании интересных мужчин, — раздалось над головой.

Только не это. Только не банальные и пошлые знакомства в дорогом кафе в пять вечера. Эмилия подняла глаза на говорившего, с целью как-нибудь поизящней отбрить какого-нибудь хлыща, что часто приходили сюда, но так и не проронила ни слова.

Напротив стоял карлик. Невысокий мужчина с совершенно непропорциональным телосложением: слишком огромные руки и плечи. Лысый, с большими ушами, но с таким уверенным выражением на лице, что желание посылать куда-то улетучилось. Умные глаза смотрели ласково и внимательно, при этом в них чувствовалась небывалая мощь.

Нелюдь.

И какой-то очень серьезный нелюдь.

— Меня зовут Нур, красавица, Божественный Лорд Тать… — карлик без приглашения сел к ней за столик.

— Тать? Вас же всех… — начала было она вспоминать информацию, которую преподавали в Зеленом Доме, — …истребили?

— Значит, я призрак. И тебе совсем нечего бояться.

— Да, я и не боюсь… — совершенно честно призналась Эмили и зачем-то добавила: — Извините.

— Значит, ты просто не знаешь, с кем имеешь дело! — весело расхохотался Нур: он умел быть фантастически приятным собеседником.

— Или в моей жизни было уже слишком много неприятных сюрпризов…

— Итак, в городе правду шепчут: навы нашли «эссенц»? — неожиданно резко спросил тат.

— Нашли.

— И, наверное, уже активировали? — невинно осведомился он.

— А зачем вам это знать?

Что помогает выживать? Инстинкт? Именно в этот момент Эмилия ощутила, что от ответа зависит ее жизнь. Почему-то мысли заработали гораздо быстрее, чем обычно: может, влиял сам «эссенц», может, нет. Лорд тать должен быть одним из последних. И она ему необходима почти так же сильно, как навам. Но если его враги уже инициировали процесс, то все становится бессмысленным. И чтобы насолить старым врагам, Нур просто ее убьет прямо сейчас. Оставалось импровизировать и тянуть время.

Теперь очень хотелось, чтобы ее быстрее нашли. Ильга, Сантьяга, гарки… Да хоть весь темный двор. Лишь бы успели.

— А зачем им тянуть? — вопросом на вопрос спросил Нур.

— А зачем спешить? Они уже поспешили однажды… — блефовать, так блефовать: эмоции он ее не видит, мысли не читает, а значит, есть шанс.

— Да?

— Много лет назад навы уже находили «эссенц» среди людов. Поспешная активация привела к уничтожению организма и носителя, — ответила Эмили совершенную правду. — Теперь они осторожны… И не спешат.

— Хм… И навы отпустили тебя одну, не инициированную? — Нур недоверчиво прищурился.

— А инициированную меня бы точно отпустили? Одну?

— Нет… Думаю, нет, — ответы Эмили были слишком открыты, чтобы быть враньем. К тому же по ней он видит и испуг, и усталость. Челы редко могут что-то делать в состоянии стресса. Если бы «эссенц» был включен, она бы рассказала ему по инерции. Тат немного успокоился. Внутри затеплилась надежда. — Но тогда как?

— Один из охранников влюбился в меня… Или как это можно назвать… В общем, я его обманула и сбежала… Но времени мало, — а вот тут она решила сообщить полную правду. — Решила отдохнуть и выпить кофе, а тут вы.

— А тут я. Догадываюсь, что с ним будет… — удовлетворенно потер руки карлик.

— Что? — Эмили стало немного не по себе: все-таки не хотелось, чтобы у Ильги были серьезные проблемы.

— Ну… Навы весьма суровы в наказаниях… даже своих. Как думаешь, почему гарки так идеальны? Века тренировок? Нет, жестокость расплаты за ошибки. Это учит сильнее всего.

Эмилия сглотнула: дурацкая вылазка не принесла ни отдыха, ни радости. И в перспективе, и в настоящем моменте.

— Что вы хотите от меня?

— Что я хочу от «эссенц»? Что я, представитель почти исчезнувшей расы, хочу от «последнего шанса»?!

— То есть…. Вам тоже нужно, чтобы я вам родила продолжателя великого рода… Но я понимаю людов и чудов: они гонятся за сильными магами, навы… тоже, видимо…

— Ничего они не гонятся, у них больше нет женщин. И ты — их последний шанс дать тьме генетические образцы! — скривился Нур. — Иначе забвение.

Эмили с интересом запоминала услышанное, но продолжила абсолютно равнодушно, будто всегда об этом знала:

— Навы хотят спасти свой народ от вымирания. Да. Но вы… Вы сделаете себе еще одного тата. И что? Будете вы и еще один. «Эссенц» срабатывает лишь раз.

— Не просто тата, Эмилия. Божественного Лорда. Здравствуйте, Нур.

Они так увлеклись беседой, оба, что пропустили внезапное, но весьма ловкое появление Комиссара Темного Двора.

Сантьяга возник внезапной белой колонной рядом с их столиком и молниеносно сел, перекрывая Нуру прямую видимость Эмилии.

Что-то внутри у Эм тихо обрадовалось. Отпустило.

— Смотрите, кто такой быстрый, — тат вальяжно откинулся на кресле.— А если и так? Чем плохо?

— Тем, что это совершенно не вяжется с нашими планами, — Комиссар не спускал глаз с карлика. — И, наверное, вам лучше уйти.

— Отпускаешь?

— Нет желания превращать центр города в воронку, я не раз уже говорил вам об этом, — поморщился нав.

— Как самонадеянно. С другой стороны, у меня тоже нет желания драться… А у тебя, нав, осталось очень мало времени. Слышал, вернулся ваш Первый Князь…

— Удивительная информированность, — если Сантьяга и удивился осведомленности врага, то виду не подал.

— Стараюсь понемногу… В любом случае, скоро увидимся, — карлик поднялся. — По тебе буду скучать, красавица. А по тебе нет… Но уверен: наша следующая встреча принесет мне больше радости.

С этими словами Нур исчез.

— Он совершенно не хотел драться, — удивленно произнес невесть откуда взявшийся Ортега, садясь за столик. — И зачем он приходил… Уничтожить «эссенц»?

— Он хотел его… меня использовать, — заметила Эмили.

— Это же невозможно. Процесс запущен, — покачал головой Ортега.

— Но Нур об этом не знал… Вы обманули Лорда тать, Эмилия? — Сантьяга бросил на нее быстрый взгляд: кроме интереса, там читалось еще что-то такое, что давало ей четкое понимание, что выходка с побегом будет иметь последствия.

— Ну, или он сделал вид, что мне поверил… — Эм постаралась больше не смотреть Комиссару в глаза.

— Все может быть… Ортега, меня больше волнует информированность Нура о Ярге…

— О Ярге уже знают все… — вздохнул тот и вздрогнул. — Простите, что перебил.

— …и о том, что мы скоро встретимся, и эта встреча принесет ему больше радости. Мне кажется, вряд ли на данном мероприятии мне суждено быть живым и здоровым, так как это Божественного Лорда не обрадует…

— Он вступил в союз с Яргой? Но таты не могут…

— Неизвестно, что о них знает сам Ярга. И неизвестно, что у них за цели.

— Я могу пробовать посмотреть активность за пределами Тайного города за последнее время.

— И хорошо бы наемникам связаться с Ларисой…

— Вы думаете, Хранитель…

— Хранитель уже действовал заодно с Нуром.

— Но тогда все кончилось несколько…

— У них общий покровитель: Кафедра. Так что все возможно.

— Хорошо, я все сделаю, — Ортега исчез в портале.

Несколько минут они сидели молча. Комиссар о чем-то думал, постукивал пальцами по столу. Эмилия старалась сделать вид, что она часть меблировки. Может быть, не заметит и забудет?

Пустые надежды.

— Эмилия, — наконец, обратился к ней Сантьяга, не повернув в ее сторону даже головы: плохой знак. — Пожалуйста, услышьте то, что я вам сейчас скажу. Я скажу это единожды. Вы можете рассчитывать на поддержку, на понимание, на помощь, на уважительное отношение к вашим потребностям от Великого дома навь. Но ни семья, ни я более никогда не желаем, чтобы вы совершали необдуманные, глупые и опасные поступки, повинуясь своим импульсам и недальновидности. Вы более не принадлежите себе и несете ответственность, как оказалось, намного большую, чем можете осознать. Поэтому, во-первых, я приму меры, дабы избежать повторения подобного инцидента. Во-вторых, у вас будет возможность знать, что благодаря тому, что вы сбежали, Ильгу ждет очень суровое наказание, который имел действительную глупость поверить вам.

— Простите меня, — а что еще ей было говорить.

— Извиняться нужно не передо мной, — жестко бросил Комиссар. — Но думаю, там ваши объяснения и извинения тоже не нужны.

— Вы считаете это нормально?

— Что именно? — впервые он глянул ей в глаза: лучше бы не смотрел: злость в них была нешуточная.

— Вы не даете мне шагу ступить одной. Вы мне дышать не даете. При этом я вроде и не пленница. То, что случилось, это не только моя вина! Зачем превращать жизнь человека в ад, а потом отчитывать, что он решил сбежать?!

— В ад?

Она поняла, что погорячилась в сравнениях, но слово не воробей. Сантьяга нарочито медленно развернулся, медленно крепко сомкнул пальцы на ее предплечье и сильно притянул к себе. Встретился взглядами, зацепился так, что отвести взор стало невозможно, и очень холодно произнес:

— Девочка, ты даже не представляешь во что мы, действительно, можем превратить твою жизнь. Тебе кажется, «эссенц» защищает тебя от всего? Спешу разочаровать: это не так. Я не могу тебя пытать, бить, отправить в пыточные Цитадели, отдать Тьме… «Эссенц» не давал разрешения. Но ты, кажется, забыла, на что он… вернее, ты согласилась… добровольно…

Она внезапно вздрогнула под взглядом этих холодных, жестоких глаз, попутно вспоминая разговор некоторой давности.

* * *

— Что, простите? — Эмили сглотнула.

— Я понимаю, звучит немного необычно… — сидящий напротив Сантятьга тщательно подбирал слова.

— Вы серьезно? — только и смогла она спросить: внутри похолодело. Навы… Шестеро навов за одну ночь. За «не одну» ночь?!

— К сожалению, да... — немного грустно ответил он.

— Я… Вы… То есть вы уверены, что я смогу это… э-э-э… пережить? — почему-то с губ сорвался самый дурацкий вопрос.

— А почему нет? — озадаченно спросил нав, потом до него стало доходить, и он легко рассмеялся. — Послушайте, у нас нет цели вас… э-э-э… изнасиловать или причинить какую-либо боль… Все-таки я даже надеюсь, что процесс будет обоюдно приятным.

— То есть вы уверены, что шесть навов на одну человеческую женщину это норма? — Эм пока так и не могла нормально соображать. — Я хоть это переживу?

— Уверен. К тому же, переживать «это» будете не вы — а «эссенц». И услышьте меня, пожалуйста, вы же не думаете, что мы просто… вами воспользуемся и уйдем по своим делам?

«Мы? Он сказал мы… Значит, и он тоже… Как это странно: беседовать с человеком… с не-человеком, который завтра придет заниматься с тобой сексом. Такое у меня впервые».

— Не знаю… Простите, но я … Мне нужно как-то с этим свыкнуться.

— Поэтому я пришел сегодня, дабы у вас было время до завтрашнего вечера. Э-э-э… Чтобы свыкнуться.

— А почему не вчера? — съязвила она.

— Потому что тогда времени было бы слишком много, чтобы испугаться больше допустимого, — улыбнулся Сантьяга.

— Смешно.

— Но на самом деле мне нужно кое-что от вас получить…

— Что именно? — насторожилась Эмили.

— Формально вы должны согласиться на все это.

— В смысле?

— В прямом, — Нав почесал кончик носа. — Для того, чтобы «эссенц» не счел это вторжением и не убил вас, вы должны дать мне… нам добровольное согласие.

— Извините, формальности ради: я должна дать вам письменное разрешение, что не против сдаться в порыве страсти шести вашим сородичам? — елейно заметила Эм.

— Пяти. Но вы правы, фактически, мне нужно, чтобы вы дали согласие на все действия, что мы будем проводить… э-э-э… производить в время процесса…

— совокупления? — саркастично подсказала она.

— …наполнения «эссенц», — поморщился комиссар: он не любил, когда его перебивали. — Я прошу вас обойтись без грубостей. Мне тоже не очень нравится данная ситуация, но, к сожалению, только так. И письменно: не обязательно устной формы будет вполне достаточно. Вы должны выразить намерение и доверие.

«А если я не соглашусь добровольно, вы меня просто изнасилуете на авось: вдруг не помру», — но говорить это вслух она не стала.

— Хорошо, Комиссар, я даю вам разрешения творить вам что угодно во время всего процесса наполнения «эссенц» ради великого продолжения рода дома Навь, — Эмили хотела съязвить, но вышло слишком серьезно.

* * *

Вот идиотка. Как она могла так сказать, такими словами. Хотя, с другой стороны, в голову не могло прийти, что так можно будет все повернуть.

— Устроите сексуальную экзекуцию? — сарказм был с надломом, но терять ей было нечего.

— Если понадобится, — черные глаза смотрели холодно и равнодушно, ясно давая понять, что «экзекуции» он знает самые разные и самые изощренные.

— И вы… — она почти задохнулась от страха, неожиданности, возмущения. Хотелось плакать, но выглядело бы это жалко.

— И ты забываешь, что ты всего лишь носитель, — каждое слово бросалось расчетливо и жестко. — Мы были готовы уважать тебя, но только при ответном уважении.

Сантьяга отпустил бледную и немного подрагивающую Эмили и откинулся на спинку дивана. Ему показалось, что палку он немного перегнул. С другой стороны, теперь она станет осмотрительней и осторожнее.

— Вам стоит подумать над тем, что я вам сказал. Серьезно подумать.

База Ярги. Комната Эмили.

Спать хотелось безумно. Пять утра. Голова кружилась. Настроение было хуже некуда. Эмили почем-то только теперь оценила всю силу плохих обстоятельств.

Круг высосал почти все силы, плюс часть сил ушло Сантьяге. Она вздохнула и выпила немного вина. Лучше конечно не стало, но хоть что-то.

И главное: теперь слишком много завязано лично на нее. А хватит ли у нее возможностей для этого? Вот в чем вопрос.

* * *

Это было так странно.

— Вы будете продолжать свои сеансы, — Ярга недовольно походил по ее комнате. — Здесь.

— Вы хотите меня оставить с ним? С ним наедине?! — вполне искренне возмутилась Эмилия, замершая в кресле у окна. — После всего, что я рассказала? После…

— Если прервать сеанс, неизвестно, что случится, в том числе и с тобой, — он поморщился. — Ты хочешь, чтобы я составил вам компанию? Составлю. Чуть позже. Заменю его «дубля» через пару недель. Потом уберу и… основного игрока.

— Хм… — неоднозначно произнесла Эмилия: нет, замен ей не хотелось. Но не сообщать же об этом.

Да и что еще было сказать? Вопрос был интимный, а обсуждался, как деловая операция. Вполне в духе навов. Другой вопрос: откуда у нее такое почти ледяное спокойствие?

— Можешь не переживать, — он истолковал ее молчание по-иному. — Сил у него не будет ни на что…

— Э-э-э… в таком случаем, как тогда…

— Об этом позаботится Скхинки, — нехорошо усмехнулся Ярга.

— Обезьяну не пущу! — ненависть, которую она испытывала к обезьяне, была труднообъяснима, но весьма ярка.

— Не надо. Он уйдет, — примирительно улыбнулся Ярга. — Приведет сейчас нашего гостя и уйдет. И мы даже камеры наблюдения выключим… Чтобы не смущать.

«Так я и поверила. Ага…»

— Как хотите… В смысле сейчас?! — вдруг дошло до нее, что тет-а-тет с Комиссаром случится в следующий момент.

— А какая разница, когда? Процесс будет механический, не переживай. Я… А вот и вы, — обратился он к кому-то в дверях.

Эмили вдохнула побольше воздуха и посмотрела на вошедших. Скхинки — мерзкий орангутанг — втолкнул в комнату высокого мужчину. В первый момент это было единственное, что удалось понять.

И лучше бы так оно и было.

От Комиссара осталась бледная тень. Даже не бледная, а иссиня-черно-серая. На пороге на коленях стоял голый измученный пленник. Тело походило на непонятно что, но уже заживающее: навская регенерация, видимо, шла полным ходом. Голова опущена, на шее пульсирует черный ошейник, на груди скалится акула. Глаз Сантьяга не поднимал, но в целом казался равнодушным. Какое-то неприятное зрелище. Особенно если хоть немного знать его в прошлой… в той жизни.

— Ты не мог навести мне морок? — тихо спросила девушка у Ярги.

— Совсем не возбуждает? — захохотал помощник легенды, тряхнув пленного нава, выражение лица которого не поменялось, только на скулах желваки заходили. — Я навел красоту. Лицезрела бы ты его минут двадцать назад, — рассмеялся Ярга. — А сквозь морок ты видишь. Так что… Пожелаю приятного вечера, пожалуй, и откланяюсь.

— Ну что, приступим? — зло произнес Скхинки, когда Первый Князь удалился.

— К чему?

— Сама видишь, сам он сейчас даже помочиться не сумеет. Так что поможем болезному…

Ей казалось, Сантьяга тихо вздрагивает от каждого слова, но может, это было ее воображение. Тем временем обезьяна, грубо врезаясь когтями в кожу, ухватила нава за шею и задрала голову так, чтобы была видна пульсирующая вена на горле.

Никакого сопротивления. Ничего. Как кукла.

— Ну, что? Червячок сейчас окажет тебе первую помощь…

— Нет…

Хрип сорвался с перекошенных губ, Скхинки даже ослабил хватку. Эмилия заметила, как почти сжался всегда сдержанный и хладнокровный Комиссар. Это было так незнакомо, так неприятно, так больно… просто видеть. Видеть такое.

— Нет?

— Я… смогу сам… — голоса почти не слышно: сорван. Глазами он встретился с глазами своего тюремщика. — Прошу вас, Скхинки… Я… смогу…

Орангутанг помолчал немного, глядя в глаза наву, а потом отпустил его. Что же это было такое — «червячок», даже если этот палач от него отказался?!

— Не сможешь — я вернусь. А ты… — обезьяна осклабилась в сторону Эмилии — не смей ничего утаить!

— Проверять как будешь? Съемку вроде руководство отменило, — огрызнулась она.

— Придумаю, хмуро бросил несносной девице орангутанг и пнул Комиссара в спину так, что тот упал плашмя на пол. После этого хмыкнул и вышел. Щелкнул замок.

В комнате повисла тишина.

— Эмили… — негромко начал Комиссар спустя какое-то время, поднимаясь на руках, но пока еще с опущенной головой.

— Погоди…

Как же это сделать снова…

Сконцентрироваться.

Вздохнуть.

Расслабиться.

Постараться испугаться, но не сильно.

Захотеть скрыть себя от глаз.

Эмилия стояла посреди комнаты и не мигая смотрела на дверь, вокруг нее медленно расползалась красноватая полусфера.

«Шар тишины», так назвала его Лариса. Возможность скрыться от всего, заменить реальность. Закрыться. Спрятаться.

— Уф… Теперь можно говорить, — она чуть пошатнулась: на «Шар» уходило много сил: она ведь очень слабая ведьма, и помогают ей с этим заклятием только «эссенц» и страх, природный, вечный страх.

— Что? — Сантьяга видел только, что Эмили, не двигаясь, постояла в центре комнаты, а потом подошла к нему и опустилась на корточки рядом.

— Теперь можно говорить. Лариса научила меня заклятию «Шар тишины», — в подробности она не вдавалась.

— Не знаю…

— Это из «Черной книги». Возможность скрыть происходящее в «Шаре» от наблюдателей.

— У нас есть…

— Да-да… Оно сделано на основе вашего. Но ваше тут бесполезно: увидят пустую комнату и сообразят... Да, я и не сотворю его никогда. Это… доработка Брюса. «Шар» не просто скрыл нас с вами, он сейчас транслирует наблюдателям ту картинку, которая их устроит.

— Одну или… много?

Эмилия улыбнулась: любопытный нав и на дыбе был любопытным. Значит, все не так и плохо.

— Одну… Комиссар, вы…

С этими словами она взяла его за руки и тут же замерла: сначала ее кисти стало колоть, как затекшие, потом по ним прошла судорога, и они стали холодеть. Дальше это ощущение стало распространяться выше и выше. Отдернуть руки не вышло: Сантьяга вцепился с непонятно откуда взявшейся силой.

— Погоди… — голос его, казалось, окреп.— Я остановлюсь. Не бойся.

«Остановится... от чего? Что происходит?! Почему такая слабость… Почему все… темно…»

— Эмилия, как ты? — привел ее в сознание мягкий вкрадчивый голос.

Она открыла глаза. Склонившийся над ней Сантьяга выглядел озабоченно и испуганно, но, в целом, намного лучше, чем несколько… кстати, несколько чего назад?

— «Шар» работает?— прежде всего поинтересовался Комиссар: его хладнокровию можно было только позавидовать.

— Да… — Эмилия осмотрела красноватое поле. — Сузился немного. Я долго?

— Минут пять… Я не мог привести тебя в чувство…

— Что это было?! — ее выдержка отсутствовала напрочь.

— Одна из чудесных возможностей «эссенц»: излечение, — мягко улыбнулся нав. — Собственно, поэтому эрлийцы так жаждут довести эксперимент до конца. Надеются, что смогут каким-то образом изучить это свойство применять его в обители.

— Интересно, кому-то я интересна за богатый внутренний мир?.. — проворчала Эмилия и села. — Вам очень плохо?

— Очень, — кивнул он, но это была не жалоба, а просто констатация факта. — Но пока держусь. Эмили, я уверен, ты сможешь нам помочь в сложившейся ситуации

— Мне поработать за двоих? Боюсь, не выйдет, — невинно похлопала она ресницами: прекрасно понимая при этом, что он имеет в виду.

— Что?... А… — Сантьяга потер виски. — Это вот совсем лишнее. Но Ярга прав: мы должны… Однако я говорил о другом. Ты сейчас — наша связь с Цитаделью.

— Это как?

— Помнишь про свои татуировки?

— Забудешь тут.

— Ярга про них не знает?

— Только видимые. Ваши мастера асы. А что?

— Один из «эскизов» может соорудить портал.

— Это я помню. И я могу уйти. С первого дня подмывает драпануть, но что-то мешает.

— «Эссенц». Он тебя бережет, — вздохнул Комиссар, облокачиваясь на кровать.

— Мне тут безопасно?

— Наверное, единственной из нас. Но дело не в этом. На базе, скорее всего, искажающее поле. Значит, с порталом может случиться все, что угодно: выскочишь на Эйфелеву башню или окажешься в центре Тихого океана…

— Какой умный у меня симбионт… Тогда проку от татуировки нет…

— Есть. Ты можешь стать маяком, — покачал головой нав.

— Искажение?

— Для этого, изначально, ты должна установить связь… с кем-то из навов. Может, даже с Князем. Думаю, они ищут нас. Искажение этому не повредит: слишком слабый сигнал. А дальше нужно будет реализовать такой план…

— Эмили слушала и удивлялась: вроде сил получил всего ничего, а такая бурная деятельность: выходит, обдумал заранее. Но как?! Во время пыток? Неужели Комиссар действительно абсолютно не ломается?

План был рискованным, но вполне тянущим на дельный. Но опасный. И, к сожалению для нее, в нее все и упиралось. Она должна связать с внешним миром.

— Я не умею… У нас так мало времени. Может, есть другой путь?

— Все получится, — Сантьяга улыбнулся и приблизился к ней, провел рукой по лицу. — Я уверен.

— Я не уверена, — Эмили вздохнула и прижалась к нему: стало спокойно и уютно. Как всегда в этих руках. А еще стало стыдно за собственный страх. — Откуда у тебя столько сил?

— Не знаю, — он неожиданно иронично закончил: — Вот когда Ярга узнает — расскажет.

— Зачем он это делает? — ее пальцы проскользили по следам от ран, зажившим благодаря регенерации.

— Изучает… и что-то еще. Я пока не понимаю.

— И что же теперь?

— Теперь нам нужно кое-чем заняться, — он аккуратно скинул бретели рубашки с ее плеч. Чем-то более приятным…

— А что это за червячок? Ужасный? — сорвался с губ неуместный вопрос.

— Не то чтобы ужасный… — нав поморщился. — Просто я все четыре часа пускал бы слюни, не мог двух слов сказать и страстно желал бы овладеть тобой. Это глупый афродизиак… Чудский. Работает на все расы. Спящий любит пошутить. Неприятность еще и в том, что для навов это тихий яд: медленно уничтожает нервную систему. Конечно, помогает регенерация, но для меня сейчас подобное недопустимо. Я все-таки надеялся с тобой поговорить. Не думал только, что ты тут разовьешь бурную деятельность…

— Понятно… — Эмили улыбнулась от легких ноток его голоса.

— Мы закончили беседу? — Сантьяга наклонился: теплое дыхание.

Плавные движения.

Она скучала… Сильно. Это было странно, но все внутри ликовало от его сильных опытных рук, от его горячего дыхания, от его влажных поцелуев.

Она была счастлива и совершенно не видела, отправляясь на вершину блаженства, когда нав входил в нее, как ходят желваки, как зубы прокусывают кожу губ, как он тихо рычит не от страсти, от боли.

«Этот неприятный сюрприз ожидаем. Твоя боль — основа всего. Побочное действие одного из заклятий: чем ты возбужденней, чем ближе к финалу — тем сильнее противодействие боли, тем большим комом она поглощает разум и тело. А ты в ловушке: не остановиться, не продолжить. Боль уйдет только после… финала».

* * *

«Шар» уже не действовал, Скхинки увел Сантьягу, она лежала с бокалом вина и не могла понять, что ей делать.

Как связаться с миром?

Как-то тронуть тату? Что-то сделать? Сказать? А может, лечь спать?..

Да.

Сон — это лучшее, что она может сейчас, а уже на свежую голову можно будет попытаться что-то придумать. Если Комиссар верит в нее, то ей остается только попробовать оправдать его ожидания. Даже если она сама считает все эти надежды глупыми.

Эмилия поставила вино на стол и устроилась в кровати поудобнее. Сон пришел сразу: еще бы, такая усталость.

Завтра… Все идеи завтра… А сейчас спать и видеть сны.

«Ну, здравствуй, Эмилия…»

« Яна?! Это сон?»

«Не совсем…»

База Ярги. Сознание Эмили. Настоящее.

Эмили находилась в просторной пустой комнате. Стул и стол. Лампа. Окно. За окном шел идет дождь на фоне неведомого ландшафта. Место неясное, непонятное. Все как будто пронизано напряжением. Таких объемных даров Морфея, таких осязаемых у нее еще не было.

— Ну, здравствуй, Эмилия, — внезапно она увидела гиперборейскую ведьму, застывшую у окна, в боевом обличье.

— Яна?! Это сон? — она радостно сделала к ней пару шагов и… осталась на том же месте.

— Не совсем, — Маннергейм предупреждающе вскинула руку. — Не стоит: тут нельзя двигаться. Мы с тобой находимся в разных параллелях. Я в Москве, ты где-то…

— …в Тихом океане…

— …в Тихом океане. Остров? Думаю, да. У нас есть совсем немного времени.

— Комиссар рассказал, что я могу быть чем-то вроде маяка для портала. Правда, он говорил, что со мной свяжется Князь, — решила не терять драгоценные минуты Эмилия.

— Мы решили, что я смогу сделать это тихо. На случай, если твой разум сканируется…

— Не сканируется.

— И, тем не менее, лучше не рисковать, — недоверчиво пожала плечами ведьма.

— Я должна что-то сделать?

— Кто на базе? — перешла к вопросам Яна.

— Сейчас Скхинки, масаны, Лариса, говорят, прибыл Нур. Иногда появляются какие-то чуды, люды и челы. Никого не знаю из них. Ортега и Комиссар внизу.

— Ты умеешь быть лаконичной, — похвалила ее Яна. — Ярга?

— Почти безвылазно здесь.

— Почему?

— Не знаю, — вспомнила Эмили. — Кстати, к нам захаживает один эрлиец.

— Кто?

— Не имею не малейшего понятия. Он наблюдает за моим здоровьем: у него эксперимент вроде бы.

— Хм… Точно? — Маннергейм покрутила в руках орлиный шест. — Это интересная информация. Что-то еще?

— Я пока мало что знаю, но впредь постараюсь разведать побольше… если получится.

— Осторожнее с этим. Как… Как они? — с этим вопросом московская гостья тянула, как могла. Кажется, боялась услышать ответ.

— Плохо. Они оба в плохом состоянии. Но, кажется, Сантьягу Ярга хочет даже не убить, а свести с ума.

— В смысле?

— Мне сложно объяснить, я сама не понимаю. Он как бы не просто его пытает, он превращает это в целое действо, не объясняет причин и старается сделать процесс до сумасшествия жестоким.

— Ох… — выдохнула Яна. — И как… он сейчас?

— Я надеюсь, ему сможет помочь то, что эссенц склонен, как оказалось, к излечению. Но как быстро об этом узнает наш тюремщик, большой вопрос. Да… — вдруг вспомнила Эмили мучивший ее вопрос. — Я не понимаю, на чьей стороне Лариса. Ей не доверяю, но она научила меня создавать Шар Тишины. Это заклятие из Черной книги, и оно работает: пока никто не замечал его использования.

— Все в порядке. Лариса с нами. Захар и Де Гир тоже. С остальными больше сомнений, чем веры.

— Не густо.

— Как есть, — Яна вдруг пропала и появилась вновь. — Время… Как ты сама?

— Из всех местных пленников мне лучше всего, — Эмили решила не вдаваться в подробности своих злоключений, но высказаться о себе хотелось. — Но, честно говоря, руки чешутся активировать «змею».

— Не надо.

— Да я и не могу: эссенц закрывает эту возможность. Меня немного напрягает, но многое из того, что я делаю, контролирует эссенц. То есть сейчас он на стороне Сантьяги, я прямо это ощущаю, но есть вероятность, что может принять Яргу. И тогда будет плохо. Как я поняла эрлийца, организм выбирает достойного и сильнейшего для своих целей. Поэтому скоро может пройти рокировка.

— Поняла, — Яна снова исчезла и финал фразы прозвучал уже в пустоте. — Спасибо! Держись. У меня очень мало сил. Сеанс сейчас прервется, я еще постараюсь нащупать тебя. Будь готова…

* * *

Яна очнулась в одной из комнат Цитадели, откуда проводила сеанс, и попыталась осмыслить узнанное.

Сил почти не было, но было удивительное удовлетворение, почти эйфория от того, что у них получилось. Что у нее получилось.

«Рокировка»

Почему это слово так резануло слух?

Эссенц проводит рокировку.

Эссенц решает.

Эссенц контролирует.

Но при этом видно, что Эмилия осталась прежней. Или изменилась? Организм может настолько контролировать ее, что запустить в подсознание любой образ. Но гиперборейская ведьма чувствовала, что Эмилия та самая. Почему же тогда так тревожно? Что со всем этим не так? Что ее так волнует?

— Что такое этот «эссенц», Спящего ради?! — не сдержалась Маннергейм, поднимаясь с кушетки.

— Крайне неприятная вещь… — прошелестело за спиной.

Она резко обернулась, но вокруг было пусто. Лишь тьма и свет свечи.

Тьма…

Быть может, ей сказала это Тьма?

«Нет, что за бред… Тьма не разговаривает…»

* * *

Эмилия открыла глаза в своей комнате на базе. Вздохнула

«Будь готова».

К чему и как? Как вообще можно быть готовым к тому, что происходит в ее жизни с недавнего времени? Как можно это принять и с этим сжиться?

Никак.

Остается только подстраиваться под ситуацию.

Может в этом ее талант?

Выживаемость.

Тогда понятно, что в ней нашел «эссенц».

Цитадель. Комната Эмилии. Несколько месяцев назад.

Это было так странно, но всего за месяц она приняла то, что в жизни все изменилось: неожиданно и кардинально. Честно говоря, привыкнуть к мысли о том, что теперь ее тело не принадлежит ей самой, было намного проще, чем казалось. Парадокс.

Но и навам оно тоже не принадлежало. А только лишь странному организму внутри, некоему паразиту-симбионту, который решил, что она подойдет для его нужд. В целом ощущения были странные, ей вроде и не управлял никто, но было что-то сковывающее. Что-то, аккуратно направляющее сознание в нужное русло. Она, Эмилия, та, которую она знала сама, сейчас бы билась в истерике или пыталась бы сбежать, или творила бы что-то еще. Эта спокойная, почти замершая девушка была ей порядком не знакома.

В самом начале окутала злость, но быстро прошла: проблем это не решало, а лишь добавляло. Все было от бессилия.

Стыд…

Стыдно было лишь в самом начале. И, что самое обидное, по привычке, на основе культурных ценностей, воспитанных с детства. Во всяком случае, ей было так проще на первых порах.

А уж ту самую первую ночь не удастся забыть: шестеро навов.

Шестеро!

Сейчас странно вспоминать, что творилось на душе, когда об этом стало известно. Паника, ужас, желание исчезнуть…

* * *

Они тихо вошли и расположились недалеко от постели. Сердце бешено застучало о ребра, адреналин выделялся на максимуме. У Эмили всегда было хорошая фантазия, и сейчас это играло с ней злую шутку.

Навы были одеты в свободные черные рубашки и брюки. Ортега, Ильга, Доминга, Бога и Рига стояли сейчас почти как при начале боя и ждали.

«Чего?»

Эмили с удивлением заметила, что смущены навы не меньше ее, а может, и больше. Это прибавило хоть каких-то сил, хотя от выделяемых гормонов ее потряхивало. Хотелось уже начала. И конца. Быстрее и любого. В ожидании было что-то сводящее с ума.

— Сцена из плохого порнофильма… — спустя еще несколько минут молчать стало невыносимо.

— Почему из плохого? — ответил ей внезапно появившийся в шелковом белом халате Сантьяга. Кажется, он единственный держал себя в руках. А может, ситуация и впрямь его забавляла.

— Потому что уже пять минут ничего не происходит. Стоят как истуканы, — Она кивнула в сторону замерших навов. Страх развязал язык. Наверное, больше положенного.

— Это они восхищаются вашей красотой… Господа? — то ли насмешливо, то ли галантно отпарировал Комиссар, сделал приглашающий жест рукой и сел на край кровати.

Ортега бесшумно, но глубоко вздохнул. Ему и вправду все это не нравилось, но если выхода иного нет, то не стоило растягивать ожидание до бесконечности. К тому же человское тело на темных атласных простынях дышало свежестью и молодостью, а он никогда не был пуританином.

В отличие от Раги, который старался избегать связей с женщинами иных рас, как почти любой нав, считая это чем-то порочащим его. Не изменил он себе и сейчас: узнав про эссенц, не понимая, почему «организм» выбрал не навью, а какую-то непонятную девчонку.

Доминга хоть и был любитель рассказать про свои похождения, не был столь опытным любовником, как хотел казаться. И не понимал, сможет ли он это скрыть от братьев. Но хрупкая девушка в черном пеньюаре, едва доходившая ему до плеча, начинала вызывать в нем все больше и больше желания.

Бога, не мигая, рассматривал юное тело. Человские женщины очень нежны, но так быстро стареют… Наверное, самая нежная раса. Податливая, мягкая. Нав, не стесняясь, переводил взгляд то на полную грудь, то на подрагивающие губы. Все изгибы и даже страх этой девочки порождали в нем неимоверное возбуждение.

Ильга, самый молодой неопытный гарка, но очень чувственный нав, не думал и секунды после разрешения Комиссара. Он не понимал, почему медлят остальные, ведь все оговорили заранее, возражений не было.

Неимоверно быстро вихрем рядом с ней оказался самый молодой нав. Ильга, кажется. Эмили вздрогнула, когда большая горячая ладонь прошла по спине и с силой прижалась к крепкому, жесткому телу. Ее била крупная дрожь, но, кроме страха, было еще что-то… Пальцы нава аккуратно стягивали с плеч легкий пеньюар.

Подняв глаза, она встретилась с обжигающими, глубоко запавшими глазами Ильги и вдруг попыталась отодвинуться, повинуясь внезапно охватившей легкой панике.

— Тихо-тихо-тихо… — путь назад преградил Сантьяга, тоже оказавшийся совсем близко.

Зажатая между двух навов, еще не раздетых, отчего обнаженная кожа встречалась с грубой тканью рубашки одного и нежным шелком халата второго. Это должно было усилить возбуждение, но усилило панику.

Четыре руки избавляли от одежды, попутно лаская и играя с ее телом, но Эмилия вдруг начала пытаться освободиться уже более осознанно.

Страх взмахнул хлыстом, и страсть рухнула. Осталась только одна перепуганная, дрожащая, со стучащими зубами девочка, пытающаяся вернуть на место снятый двумя огромными мужчинами халат.

Страх сильнее всего.

— Нет… нет… Нет, пожалуйста, нет… — тихий шепот, слезы по щекам.

Навы не выпускали ее из ловушки рук, внезапно рядом оказались еще игроки этого шоу. Бога бережно перехватил ее, наклонился и принялся жадно целовать беззащитную, такую манящую, шею, спускаясь ниже, самовластно нащупывая грудь. Еще одна пара губ коснулась затылка и мокрой дорожкой пробежала ниже по позвоночнику. От жарких тел было нечем дышать: в голове шумело.

— Нет… прошу, нет…

Сколько было рук, где они блуждали, чьи они были, этого она не вспомнила бы, если бы даже захотела. Только одно прочно сидело в сознании. В процессе этих мучительных, страстных ласк, поцелуе, укусов, чья-то разгоряченная ладонь скользнула между ног, почти обожгла прикосновением и заставила очнуться.

— Нет!!!

Это был уже крик. Внезапный, резкий, страшный. Крик испуганной и обреченной жертвы, крик того, кто не ждет уже помощи и просто плачет в пустоту.

Оба нава попытались ухватить внезапно рванувшуюся непонятно куда Эмилию. Сантьяга немного отстраненно наблюдал за происходящим: ему не нравилось, но выхода не было. Рага и Доминга не приближались к постели: сама по себе идея банального изнасилования их смущала. Почему-то предсказатель вспомнил ту хронику, когда гарки нашли ээсенц в люде… Ему казалось, что она металась точно так же, и становилось не по себе. Хроники безжалостно сообщали, что «выходил Лега уже из бездыханного тела…». Неужели будет также?!

Ортега хроники тоже читал, важность эссенц понимал, но просто смотреть за метанием совершенно беззащитного существа не мог. Помощник комиссара обладал каким-то патологичным стремлением к порядочности всегда, и тут она не изменила ему.

— Прекратите! — рявкнул он на Богу и Ильгу, уже поймавших, вполне жестко схвативших Эмилию за руки и раздвигающих ее длинные ноги.

«Длинные… Спящего ради, какая мне разница?!»

Навы вздрогнули от неожиданности, отпустили пленницу, Сантьяга с интересом перевел взгляд на своего помощника, а зажмурившаяся Эмили начала медленно отползать, пока не наткнулась на кого-то сзади.

Кто-то обхватил ее руками, закутал во что-то большое и мягкое и аккуратно взял на руки. Открыв глаза она встретилась своим взглядом со спокойным, властным, но очень нежным.

— Ортега, вы понимаете, что…

— Я все понимаю, Комиссар! — почти гневно заметил нав, но, заметив изогнувшуюся бровь начальника, добавил тише: — Но так нельзя…

— Ортега, у нас нет другого пути. У нее тоже.

— Но не так же… Дайте мне несколько минут. Прошу. Выйдите все.

— Ортега, вы не сможете изменить неизменное, страх девушки первичен, и от минутного разговора она не воспылает к вам верой и чувствами, — насмешливо и грустно произнес Комиссар, но с кровати встал.

Удивленные навы поняли, что им придется оставить комнату на время.

— Впрочем, если вам так это нужно…

Тишина обрушилась сразу.

Но вместе с ней пришла не радость, а безразличие.

Они же все равно вернутся.

— Эмилия… Посмотри на меня…

Она повиновалась. Было и грустно и смешно: нав пытался ее поддержать, защитить, помочь… Но как может даже вынужденный насильник помочь жертве?

— Ты же понимаешь, что все равно все произойдет сейчас?

— Да…

— Ты понимаешь, что никто здесь не хочет причинить тебе боль.

— Да?

Вспоминались руки, пальцы, зубы…

— Да. Каждый из нас неимоверно возбужден, да. И каждому ты по-своему нравишься. Не все могут полностью контролировать себя. И каждый по-своему переживает то, что должен сделать. Мы навы, гарки, воины. Мы исполняем любые приказы. Понимаешь? — его пальцы аккуратно стерли дорожки слез с щек.

— Да… — дрожащий голос и не унимающийся тихий плач. Она не могла справиться с этим. Понять — понимала, но принять — нет.

Ортега гладил волосы, прижимал к себе, аккуратно стирал слезы, попутно ловя новые на длинных ресницах, мягко соскальзывало покрывало, но Эмилия этого не замечала.

— Ты же сильная девочка? Уверен, что да… Давай договоримся, больше никаких слез. И больше никаких истерик. Нам просто всем нужно пройти эту ночь…

— Я не могу… Не могу… Не хочу.

— Мы так противны? — тихо спросил он.

— Нет… Вообще нет, — совершенно честно ответила она и подумала, что это очень странно. — Просто мне так страшно, что я хочу бежать и прятаться

— Учитывая все, что с тобой произошло за эти дня, ты еще прекрасно держишься. Но мы все равно должны будем, — он запнулся, — овладеть тобой. Прости, мы не можем сделать это в разные ночи и даже с какой-либо существенно разницей во времени. Только сейчас и только вместе. Иначе все вообще бессмысленно: эссенц не инициируется.

— Понимаю. Но не хочу.

— Никто не хочет…

— Неправда! — она неожиданно укусила его за руку, оттолкнула и отстранилась, покрывало сползло до пояса, обнажив грудь. — Твои… соплеменники очень даже хотят! Да, и ты тоже!

— Я о другом: никто не хочет делать тебе больно! Но иного выхода нет, — Ортега даже разозлился на эту резкость. — Сейчас все вернутся. И ты или будешь ломать комедию и выглядеть более чем жалко, отползая, ревя и умоляя. Или просто с достоинством примешь свою судьбу: потерпишь немного…

— Пока вы по очереди меня отымеете?! Весьма располагающая к достоинству ситуация…

— Называй, как хочешь. Но чем больше ты сопротивляешься, тем хуже будет тебе же. Я говорю сейчас, пытаясь воззвать к рассудку. Но, видно, Сантьяга прав. Он вообще считает, что это глупо, ибо твой страх явно сильнее тебя и все, что произойдет сегодня, ты воспримешь, как запись в ваших полицейских сводках назвали бы «совершение действий сексуального характера насильно группой лиц».

От этого спокойного тона ей хотелось выть: шансов нет.

Никаких.

* * *

Их и не было. Но слова Ортеги не пропали в пустоту.

Совладать со страхом было непросто. Она дергалась тогда. Кусала губы, кричала и плакала, привыкнуть к навам, к их телам, к их резкости, скорости и силе было тяжело.

«Насильники» старались быть максимально внимательными, но выходило не очень: разум навов туманили первобытные, дикие чувства.

В памяти застряла картинка: она лежит на постели после всего, по щекам бегут слезы, а рядом кто-то из них… Кто-то остался, когда все ушли, замкнул ее в замок, обволакивал собой, успокаивал, дарил защиту, от чего внезапно стало легче.

Кто это был, она не знала, но думала, что Ортега.

Оказалось, нет… Хотя какая теперь разница?

Теперь вообще стало намного проще, то ли свыклась, то ли вправду эссенц ее изменил.

* * *

В один вечер Сантьяга вопреки начальному ритму задержался после «сеанса», как данные встречи называл несколько щепетильный Комиссар. На самом деле, в отличие от остальных навов, волей судьбы оказавшихся задействованными в пректе «эссенц», главный боевой маг нави держался отстранено и даже немного враждебно. Это, кстати, отражалось и на процессе: жестко, резко, безэмоционально. Быстро и самым последним.

Ситуация вдруг поменялась неделю назад, Комиссар внезапно остался у нее до утра. Потом был завтрак и светский, даже немного игривый, разговор.

И секс изменился тоже, обрел и цвет, и вкус, и запах. Для него он перестал быть техникой, и нав дал волю оттенкам и умениям, оттачивающимся веками.

Причина этого изменения была для Эмили тайной. Однако поведение было намного приятней того, что происходило ранее.

Более того, кроме задержки, теперь Сантятга мог устроить ужин, ресторан, выход в свет…

В этот раз было вино и портал на крышу старого здания, с которого открывался удивительный вид на Париж. Тот самый, с картинок.

— Может шарманку и немного шансонье? — не удержалась Эмилия в первые минуты. — И будет, как в классических французских фильмах…

— Это будет перебор. Я консервативен, а не пошл, — Комиссар подал ей бокал, сел на внезапно оказавшийся на крыше большой кожаный диван и жестом позвал ее к себе.

— Помните, вы сказали, что я могу спросить вас все, что угодно? — Эм села и подобрала ноги, опершись на спинку.

— Не все, но многое… — мягко поправил нав, аккуратно опуская руку на ее руку.

Только после этого движения она придвинулась и положила голову ему на плечо.

Так было всегда: тон взаимоотношений с ним Сантьяга задавал только сам. По настроению и желанию определял степень того, что она может делать. А чего нет. Сначала это все было непонятно, постоянные ошибки и непонимание девушки даже раздражали нава. А потом она выучила, когда можно подходить, когда нет, когда нужно говорить, когда молчать.

И выучилась быстро. С остальными было в разы проще: строгий Ортега сразу расставил все точки над i, но был всегда готов на все. Внезапно страстный Ильга позволял все, Доминга безумно стеснялся сам и почти ел с рук. Бога и Рига были внимательны, вежливы и несколько отстранены.

А с Комиссаром было тяжело даже говорить. До сих пор. Он был не только недосягаем, ей казалось, что он относится к ней с неясной враждебностью.

Но неделю назад все изменилось. За шесть дней она побывала в десяти странах и вообще испытала на себе максимум его внимания.

— Что случилось с вашими женщинами? — вопрос ожидаемый, но задать Эмили его готовилась долго: «не все, но многое» могло относится к этому. — Они умерли?

— Нет, — вопреки ожидаемому отказу говорить на данную тему Сантьяга ответил ровно, почти равнодушно.

— Но тогда… — немного смутилась Эмилия: к продолжению — вопреки даже смелым ожиданиям — она не готовилась.

— Навьи больше не могут дарить нам детей, — опять слишком просто прозвучал ответ. — Подарок от асуров… Рождаемость подданных Темного двора — это весьма многогранный процесс, но обычному… обычному для почти всех рас способу тоже есть… было место. Это давало генетическое обновление и… остальное вы вряд ли поймете.

— То есть это очень важный ребенок…

— Это возможный важный ребенок. Да, — он кивнул.

— А что будет со мной?

— Я не знаю, — он пожал плечами.

— Вот так просто?

— Вот так просто.

— Хорошо…

Не капризничать, ни обижаться, ни шуметь… Эмилия быстро поняла, что такое поведение раздражает всех навов и не приносит ничего, кроме раздражения. Поэтому даже этот безрадостный ответ пришлось принять спокойно, хотя хотелось завалить вопросами и возмутиться.

Кажется, она сжилась со страхом. Он научил ее и покорности, и вниманию, и аккуратности, и терпению, и сдержанности, и умению блаженно улыбаться, когда хотелось выть от боли и краснеть от стыда.

Она умелая ученица.

— Мне это не нравится… — тихо протянул Сантьяга, поставив свой и ее бокалы на стол.

— Что? Мой вопрос? — она мгновенно подобралась, как будто готовясь к атаке.

— Вот это… — он неопределенно махнул рукой. — Вот это ваше поведение. Вы еще секунду назад были настоящая, а сейчас, как кукла от Турчи. Вроде и похожи на живую, но что-то не то.

— Извините…

— Эмилия, так нельзя! — он вдруг пальцами приподнял ее подбородок и совершенно серьезно закончил: — Вы совершенно неверно оцениваете мое к вам отношение и мой ответ. Меня может злить ваше поведение или радовать, но это вполне естественно, как любое другое! Мне не нравится только одно, когда вы играете роль послушной игрушки непонятно зачем?!

— Я думала, вы так хотите.

— Я когда-то просил об этом?

— Нет.

— Тогда с чего вы взяли? — он недоуменно вскинул брови и отпустил ее.

— Мне так казалось. И я подумала, что…

— Мой вам совет: перестаньте думать! Ваш мыслительный процесс производит на свет поистине чудовищ! И все они, похоже, с моим лицом. Я не знаю, что с вами будет после рождения… возможного рождения ребенка. Но это лишь потому, что такого еще ни разу не случалось! Когда вы уже поймете, что становитесь частью нашей семьи вне зависимости от наших желаний?! А как к членам своей семьи относятся навы, слышали?

— Да…

— Тогда прекращайте этот балаган покорности и страха. Я — последний, кого стоит бояться.

Верилось с трудом, но спорить смысла не было. Нужно принять к сведению, осмыслить и делать так, как нужно. Может, выйдет привыкнуть.

Но почему он вдруг так поменялся?

Цитадель. Кабинет Князя. Несколько месяцев назад

— Этого не может быть.

— Может.

— У нас есть хоть какие-то шансы?

— Почти нет.

— Что делать… Не понимаю.

— Надо спросить его. Он знает суть проекта, он его часть.

— Но…

— Так надо.

— Хорошо.

— Не стоит бояться.

— Я ничего не боюсь!

— Я знаю, что ты смел, Сантьяга. Но это решение выше твоих возможностей. Проблема просто не решаема, и ты должен это принять.

— Нет.

— Как всегда… Но не в этот раз.

— Увидим.

Москва. Настоящее время.

Где искать Ларису, Артем понятия не имел, однако решил попробовать просто позвонить на ее старый мобильный. Неожиданно трубку она взяла почти сразу.

— Я думал, ты его выкинула уже, — не смог скрыть изумления наемник.

— И тебе добрый день. Как был невежей, так и остался, — холодно ответила Лариса. — Зачем звонишь?

— Есть разговор.

— И насколько я в нем заинтересована? — усмехнулась Хранительница.

— Честно говоря, не знаю… — Артем решил остаться почти абсолютно честным. — Тебя устроит рокировка игроков в Темном дворе?

— Ярга?

— Ты знаешь, — скорее констатировал, чем был удивлен.

— Более чем, — она помолчала, принимая решение. — Хорошо. Давай увидимся. В шесть в «Ромэне».

— Может, раньше? Я…

— В шесть в «Ромэне». Отбой.

Озадаченный слишком резким и жестким тоном, Артем положил телефон в карман и почесал в затылке. Подумать было над чем, но стоило сначала посовещаться с Кортесом.

Москва. Настоящее время.

Лариса швырнула телефон на кресло: вот и дождалась.

Дура.

Когда-то она заколдовала этот номер, чтобы по нему мог дозвониться только он. Только Артем Головин. Шальная любовь.

У них ведь могло все случится… Сейчас ей стало понятно, что все произошедшее было нелепым стечением обстоятельств. И если бы не ее тогдашняя торопливость и безапелляционность, ни могли бы…

Могли что?

— Не смеши, Лариса… — она усмехнулась своему отражению. — Ничего бы вы не смогли. Ты — Хранитель. Это твоя судьба. Он — наемник, Это — его. Вам быть вместе просто физически невозможно.

Конечно, группа Кортеса зарекомендовала себя порядочными людьми, и они не отдали ее даже навам, рискуя вызвать неудовольствие Комиссара. Но их дороги слишком разные.

— Рыжая все равно бы пролезла… Она везде пролезает…

Москва. Настоящее время.

Инга вышла из портала и немедленно направилась в «Ящерицу». Кого она надеялась там встретить, было пока непонятно, но в это время клуб полон, а это значит, есть шанс попытаться хоть что-то узнать.

Расположившись за стойкой бара и заказав коктейль ведьма огляделась: чуды, люды, челы, шасы… Навов не видно. Оно и понятно: им не до хождений по ресторанам. Кого она ищет? С кем бы поговорить? Может, Птиций знает пару интересных слухов вне своих постельных побед? Может…

— Привет…

Она развернулась и увидела невысокую рыжеволосую чуду, почти девочку, но с грустными усталыми глазами. Ингу давно уже не заставали врасплох.

— Дагни? — удивленно вскинула она брови.

Дагни. Чуда. Та самая, что вступилась за Темку на суде, Заклинатель джиннов. Убийца Барраги и, кажется, дочь Де Гира. Внезапно судьба подарила ей встречу намного интереснее, чем ожидалось. Жизнь мудрее человека.

— Ты не в Замке? — Инга решила перенять легкий, уверенный тон собеседницы.

— Как видишь. Я свободна и летаю, где хочу, — Дагни уселась на стул и поставила на стол свой бокал с красным вином.

— Почему?

— Я дочь Великого Магистра, — Усмехнулась она: надменно и уверенно.

— Исчерпывающе, — поддержала ее тон Инга.

— Как есть.

— Ну… Просто узнать, как дела у Артема…

— Неплохо, — Волкова покачала головой. — В смысле, «неплохо дела» и неплохая попытка. Я не верю, что ты хотела узнать это.

— А ты ничего не хотела от меня? — вопросом на вопрос парировала Дагни.

Инга поймала себя на мысли, что они похожи. Две опытные ведьмы, многое повидавшие, с внешним видом девочек. Сильные, но очень ранимые. Разве что грудь у несостоявшейся соперницы за сердце Темки больше. Но это мелочи.

— Ничего, — она покачала головой.

— Я думаю, ты должна знать, у Ярги хорошо выверенный план и много союзников, — Дагни внезапно понизила голос. — Вам не победить и Сантяьгу не вытащить. Без помощи, конечно.

— Что? — растерялась Инга.

— Ты же пришла за информацией? — не меняя тона, продолжила Дагни. — Ты ее получила. Более того: ты получила много больше. Я — Заклинатель. Я стала им благодаря Первому Князю. Или из-за него… У меня были с миром свои счеты….

— Но…

— Но теперь я хочу дать ему еще один шанс. Но для этого Ярги должно не стать, — жестко бросила обладательница джиннов.

— А это возможно? — искренне удивилась Инга.

— Возможно все.

— Но… почему? Почему ты это делаешь?

— Есть обстоятельства… — прищурилась Дагни.

Замок. Некоторое время назад.

В комнате было тихо. Они сидели так уже почти полчаса. Он все смотрел на нее. А она на него. Отец и дочь. Чуд и прилипала. Слова были готовы вырваться наружу, но все время замирали, чувствуя свою несостоятельность. Бравада прошла, и Дагни чувствовала, как внутри тихо теплится надежда. Отца она внезапно не ненавидела. К нему хотелось прижаться. Франц устало потер глаза. Ему было так сложно начать разговор…

— Почему ты не пришла ко мне?

— А ты бы что, принял меня? — горько усмехнулась она.

— Да, — просто ответил он.

— Смешно… Из романов почти, — сарказм всегда защищает.

— Ты…

— Я прилипала! Я должна умереть, ведь так? — почти прокричала она.

— Должна, — и снова простой ответ: никакой игры.

Ему больно, но голос звучит ровно.

— Тогда смысл твоих слов… папа? — как сложно было произнести это слово, даже с издевкой.

— Я не хочу, чтобы ты умирала… Я не хочу тебя терять, как… Аглаю, — и опять честно, открыто.

Де Гир любил человскую женщину, но только когда она исчезла, осознал, насколько сильно. Он и подумать не мог, что она понесла от него ребенка, но только сейчас понял, как дорога ему эта красивая, сильная, опасная и в тоже время ранимая и побитая жизнью девочка. Как похожа на мать. Как похожа на него. Его дочь.

— Даже так? — Дагни не скрыла удивления.

— Я … я не буду врать. — Де Гир аккуратно подбирал слова, чтобы не спугнуть, но и остаться откровенным. В этом он видел путь. — Я не знаю, что делать. Думаю, ты — агент Ярги?

— Почему так решил?

— Ты слишком «вовремя» появилась. Моя дочь, прилипала, убийца нава, с которыми у нас сейчас слишком хороший союз… Так не бывает.

— Ты умен, — Улыбнулась Дагни. — Да. Я работаю на него. Он сделал меня Заклинателем и дал смысл.

— Значит, он знает правду и в любой момент может ее обнародовать…

Де Гир осознанно попустил эту реплику, хоть она и кольнула в самое сердце. Думал ли он, что сможет принять дочь от человской женщины вот так просто, в один момент? Без единого сомнения, как поступить? Забыв про свой долг перед чудью и все договоренности с навами? Нет, никогда. Но это случилось. Если и было сомнение, то длилось совсем недолго.

— Да. Может, — кивнула Дагни.

— Это проблема, — Франц покусал губу. — Но ее мы решим. Послушай, Дагни… Это прозвучит, конечно, совсем не так, как должно звучать в устах Великого Магистра. Но сейчас я скажу, как отец. Я не мог защитить тебя восемнадцать лет. Но я должен сделать это сейчас. Я не отдам тебя навам. Да, сейчас им не до смерти Барраги. Однако многое может измениться. Но и Ярге я тебя тоже не отдам. Ты, безусловно, могла бы стать яркой звездой Великого Дома, но для этого правда должна умереть. А это невозможно. Изгнать тебя тоже не выйдет. Дом потребует твоей смерти. Это и политика, и все остальное. Я… я не должен мешать: это закон. Но я клянусь, что сделаю все… Все, что смогу. И если у меня не получится, взойду на эшафот рядом с тобой.

— Что? — она впервые искренне, не верящим взглядом и с неимоверной надеждой посмотрела на отца.

— Я не смог быть хорошим отцом ребенку женщины, которую любил, — Де Гир встал и подошел к ней, опустился на колени и взял тонкие пальцы в свои руки. — Я может, и не был бы с вами, но защитил бы, если бы Аглая рассказала. Но она была горда и испугана. А я — слишком молод и невнимателен… Ваша боль — моя вина. Но я могу еще все исправить. Хотя бы для тебя.

Дагни слушала и плакала без слез. Отец оказался таким, как ей представлялось. Мать выбрала самого достойного мужчину, которого могла. Но и ситуация запутанная и почти безвыходная. Она это понимала.

Пока жив Ярга.

А он будет жить вечно.

Или нет?

Клуб «Ящерица» Настоящее время.

— Скажем так, обстоятельства поменялись, — Дагни покачала головой. — Я готова помочь.

— Какие обстоятельства? — полюбопытствовала Инга.

— Тебя не касается. — отрезала Дагни.

— Ок, — рыжая была не из обидчивых и перешла к делу: — Ты знаешь, где база?

— Где новая— нет. Но думаю, скоро узнаю. В любом случае, когда вы ее найдете… А вы найдете. Один игрок будет играть за вас.

— Ради чего? — еще раз попыталась узнать причину Волкова.

— Ради себя, — Дагни залпом допила вино, соскочила со стула и растворилась в толпе.

«Ради себя»

Так просто. Инга усмехнулась. Кажется, у них есть еще сторонник. И, кажется, завербовал его еще Темка. Надо же сколько хорошего может натворить порядочность.

— Артем, есть новости! — спустя мгновение Рыжая уже покидала клуб и звонила Головину.

Ситуация начала меняться.

Москва. Настоящее время

В полшестого Артем успел все-таки переговорить с Кортесом. Наемники общались в машине, перед рестораном «Ромэн». Вокруг бурлила вечерняя Москва с ее заядлыми любителями развлечений и отдыха. Но мужчинам было не до того: настроение было непонятное.

— Странно… — Кортес побарабанил по рулю.

— Странно что?

— Что она так быстро согласилась.

— Значит, она в теме, — пожал плечами Артем.

— Значит, она в теме давно, — покачал головой Кортес.

— И чем это плохо? Нам нужны знающие союзники.

— Это значит, Ярга выходил на нее, — Кортес прищурился.

— И?

— И значит, что-то ей предлагал.

— То есть мы не можем ей полностью доверять? — Головин повертел в руках телефон.

— Не можем. Но и выхода иного нет. Остается надеяться, что Хранитель не вспомнит старые обиды.

— Но с другой стороны, у Ларисы могут быть свои резоны играть, как за, так и против Ярги, — вступился Артем за свою бывшую несостоявшуюся любовь.

— Какие?

— Хранитель может не захотеть быть марионеткой в идеальном мире Первого Князя. Она тщеславна и пришла все-таки к Каре, значит, чтит и ценит человечество, как семью. А Ярга — угроза этой семье, — не сдавался Артем. — И потом, напрямую у нее нет претензий к Сантьяге. Лично. Так что есть шанс, что Лариса, как умная и дальновидная девушка, сообразит, что лучше известный старый враг, чем новый неясный покровитель.

— Я тоже так думаю, — вопреки ожиданиям, Кортес не стал спорить. — Именно поэтому и хочу ее выслушать, а быть может, и вовлечь. Хранитель — защищает людей. А Эмилия пока еще человек.

Но полной уверенности в позиции Ларисы не было ни у кого.

Резиденция Зеленого Дома. Кабинет Берегини. Настоящее время.

Всеведа вздохнула.

Как уберечь трон?

Как его получить для начала? Как обойти и устранить все, что мешает? Великий дом она прошерстила знатно, но оставались еще нерешенные вопросы: Снежана, Ольга… Сдемир.

Но эти, понятные, хоть и сложные, задачи она сможет решить.

А что делать с нерешаемыми?

Ярга.

Всеведа слишком долго была уверена в том, что сможет использовать силы Заурда в своих целях. Ей, казалось, что она опытный игрок и сможет переиграть даже нава. Но теперь, после захвата Комиссара, стало понятно: он настолько недостижим, ловок и умен, но они все, все помощники, ничто. Просто средства, простые и грубые, для достижения его неведомой цели.

Господство над миром?

Господство над этим миром?

Оно точно ему не нужно.

Тогда что?

И почему он просто не убил Сантьягу?

Берегиня прошлась по кабинету. Она заигралась, но идти будет до конца. В конечном итоге, никакого пути назад нет: или она играет ва-банк и что-то выигрывает Великому дому, или исчезает. Слишком много уже сделано, слишком много предано и убито, повернуть и переиграть нельзя.

Она по уши увязла в Ярге и его неизвестной цели.

Пешка. Кукла.

Что толку было затевать все это на старости лет?! Терять Федру?! Терять себя?! Так много уничтожено… И что в итоге… Насмешка, плевок, пародия на трон?

Звонок отвлек ее от бешенства и бессилия размышлений. На проводе был виновник этих мыслей.

— Заурд.

— Здравствуй, Всеведа, — голос тихий, вкрадчивый.

— Вы что-то хотели, заурд?

— Ты грустишь? — Ярга всегда чувствовал настроение всех своих соратников. если хотел.

— Я устала. Путь долгий и сложный. И сейчас он кажется мне еще и бесцельным, — Берегиня умела лгать, говоря правду.

— Не переживай. Этот путь ведет тебя в верном направлении. А еще я знаю возможность поднять тебе настроение. У меня намечается небольшой праздник по случаю… внезапных гостей. Думаю, вас с Сдемиром есть о чем с ними поговорить.

Он хочет, чтобы они пообщались с Комиссаром? Зачем?

— Нам вроде нечего обсуждать, — недоуменно произнесла она.

— Да? А Лунную фантазию, когда погиб цвет и гордость Дружины? А смерть твоих подруг и самых близких соратниц? Не хотелось бы лично обсудить все эти недомолвки? Может, даже не стесняясь в словах…и жестах, — вкрадчиво проговорил Ярга.

— Вы правы, заурд. Мы будем, — проще согласиться, ведь это, по сути, приказ, а не приглашение.

— Вот и хорошо…

После того, как телефон отключился, Всеведа постояла еще несколько минут, почти не думая ни о чем. В голове крутилась мысль: «Слухи о развлечениях масонов правда… Он хочет, чтобы они тоже приняли участие в пытках, но зачем? Конечно, это будет не сложно: любой люд с ненавистью вспоминает всю историю с тварями Кадаф. А решение Всеславы было для нее слишком очевидно даже тогда: смерть лучших колдуний — это плата за гарок. И жизнь всего Великого Дома.

Что ж, пару слов для беседы она найдет.

Берегиня внезапно встрепенулась, стряхнула оцепенение и набрала номер Сдемира.

Москва. Дом Жрицы Снежаны. Настоящее время.

Сдемир не слишком нервничал, но и точно не понимал, зачем Снежана попросила его о встрече.

— Мы с вами не слишком хорошо ладили, барон, — красивая, но подчеркнуто холодная к гостю жрица жестом предложила ему сесть. — Но у нас кажется, есть общие… союзники.

— Против кого? — невинно уточнил он.

— Стоит говорить вслух?

— Не стоит.

— Очень хорошо.

Сдемир принял из ее рук бокал вина. Ситуация была щекотливая. На чьей стороне Снежана? На чьей стороне он? Проверка? Вербовка? Что?!

Она хочет союз? Или она понимает, что исчезновение, вернее, пленение, Комиссара — это конец старому порядку? Или знает что-то такое, чего не знает он…

— Мне кажется, что у наших союзников сейчас ...э-э-э… сильные сложности, — аккуратно произнес люд.

— Они просто скованы по рукам и ногам, — усмехнулась жрица, показывая барону степень своей осведомленности.

Официальная версия исчезновения Комиссара от навов не поступала. Сторонники Ярги знали, что он в темнице, всячески распространяли слухи, но… достоверность была не доказана, поэтому пока весь Тайный город лишь недоумевал.

— Немного, — свою осведомленность он показывать пока не хотел.

— Да нет, довольно сильно, — перешла она на серьезный тон. — Сдемир, я не буду играть с тобой в игру «Угадай, кто я». Я предлагаю тебе оставить все, как есть. Не менять известное зло на неизвестное. Подумать о том, что будет с Великим Домом Людь, и будет ли вообще наш дом носить звание «Великого», если к власти у наших соседей придет тот… кто придет. Мы потеряли уже неимоверное количество сильных волшебниц и качественных воинов. Мы продолжим их терять. Всеведа на старость лет решила стать Королевой любым путем, ей не важно, что будет дальше и что останется потомкам.

— Думаешь, я другой? Я жажду власти… — усмехнулся Сдемир, внимательно следя за каждым словом и жестом собеседницы.

— Ты другой. Ты тщеславен и хотел бы оставить след в истории. Ты умен. И хочешь иметь семью и детей. Хочешь завещать свой домен им. И ты хочешь будущего. Все твои интриги — это возможность сотворить будущее себе. Все интриги Берегини — это способ «вскочить в последний вагон», как говорят челы.

— А ты? Ты думаешь о Великом доме?

— Да. Я хочу сохранить его остатки. Навам мы больше не опасны… — с горечью произнесла жрица. — Сантьяга не будет мешать еще лет сто, возможно, даже поможет.

— Чем Сантьяга лучше Ярги? — внезапно прямо спросил Сдемир.

— Ничем. Кроме одного, — не слукавила в ответе жрица. — Он — командный игрок для своего народа. А это значит, он способен договариваться. Да, мы видели много зла от Комиссара. Но он всего лишь пользуется нашими слабостями, гордыней и глупостью Мы же сами так же себя ведем, так, Сдемир? Так. Но он держит слово. И Всеславе он помог в самой сложной ситуации, привлек наемников и чудов.

— Ей не помогло…

— Ей не помогло, потому что она уже была почти мертва, — Снежана сглотнула подступивший комок. — Она держалась ради сына, она отдала свою жизнь… ее остатки, чтобы его спасти. Это вне сферы влияния Комиссара.

— Что стало с ребенком?

— Его больше нет в нашем мире.

— Он умер?

— Нет. Но эта тайна не моя, — посеревшим голосом произнесла она.

— Ты хочешь моего доверия…

— Я, правда, не могу тебе сказать. Да, и в целом это знание не принесет тебе ни пользы, ни радости. Поверь… — бесцветно закончила жрица таким тоном, что он ей по-настоящему поверил.

— Что ты хочешь от меня? — спустя пару минут и несколько глотков вина уточнил Сдемир. — Узнать планы Ярги?

— Узнать, где он.

— Я не знаю…

— Сейчас. У меня есть мысль о том, что в ближайшее время он пригласит тебя в гости. Тебя и Всеведу. Я бы очень хотела, чтобы ты смог описать мне то место, где окажешься.

— Это интригует. Ты знаешь о моих планах больше меня?

— Я догадываюсь…

— Хорошо. Но я хочу, чтобы ты понимала, что мое согласие — это только месть Всеведе. Она убила самую главную женщину моей жизни.

— Далилу…

Внешне Снежана выразила сочувствие, но хорошо помнила, как он сам стал самым главным мужчиной для Ярины и как жестоко расправился с ней, беззащитной и доверчивой. Их союз — временная мера.

— Ее, — настала его очередь сглотнуть. — И еще: ты права, я ввязался в игру, в которой не пешка даже, а просто кусок бумажки, на которой записывают ходы… А я… Я даже просчитать их не могу! И меня это несколько напрягает.

— Понимаю. — Снежана аккуратно улыбнулась. — Честно говоря, ты достоин большего, чем это. Но я не предлагаю союз на будущее. Предлагаю союз на настоящее против общего врага.

— Принимаю.

После ухода Сдемира она еще долго стояла и смотрела в одну точку: нахлынули вспоминания о Ярине, Всеславе, Юлианском и той ужасной правде, что открыл Комиссар.

— Не стоит грустить, красавица… Кто умер — тот умер. А тем паче не плачь о живых…

Женщина вздрогнула и обернулась: на пороге стоял высокий мужчина, аккуратно одетый, с почти тривиальными чертами лица. Но в них виделась неимоверная сила.

— Кто вы?

— Зови меня «Сказочник», красавица…

Снежана вздрогнула: старые легенды продолжали оживать…

База Ярги. Малая гостиная. Настоящее время.

Эмилия свободно перемещалась по всему дому, гуляла в саду, даже море издалека видела, но где они находились, понять не могла. Одно только ясно: океан теплый. Нет, тогда получается, что это море? Кстати, теплые океаны вообще бывают?

Время в заточении тянулось непростительно долго. Никаких дел. Книги, завтраки, обеды, ужины, иногда беседы, правда, редко приятные.

Ярга был постоянно занят. Это больше радовало.

Масаны и Скхинки вызывали отвращения, люды, чуды и непонятные люди обычно надолго не задерживались. Лариса… верить до конца Эмили все равно ей не могла, хоть все «эскизы» молчали. Но поговорить иногда было можно. Даже нужно.

Однако с тем гостем, которого она нашла в Малой гостиной, не то что разговаривать, встречаться не хотелось.

Нур.

Тат.

Божественный Лорд.

Он, кажется, хотел ее убить?

Но татуировки снова безмолвствовали. А карлик стоял посередине комнаты с бокалом виски и почти ласково улыбался.

— Не скучаешь, красавица?

— Не скучаю.

— И даже поговорить не тянет? — притворно ужаснулся он.

— Не со всеми, — Эмили надоело быть тактичной.

— Ух ты… Стала смелой? — воодушевился Нур.

— А ты пришел меня убить?

— Нет, вряд ли это хорошая идея, — он покачал головой.

— Но в прошлый раз… — она была немного сбита с толку таким поворотом.

— Условия изменились, Эмилия. И причины, — карлик, многозначительно посмотрев на нее, уселся на диван.

— Ну, тогда я, пожалуй, пойду… — составлять ему компанию она не спешила.

— Совсем не интересно?

— Честно говоря, нет. Во-первых, не верится, что ты не держишь за пазухой чего-нибудь… тяжелого. С другой, даже если нет, мне-то какая разница? — Эмилия решила все-таки сбежать и направилась к двери.

— Даже, если скажу, что могу дать тебе свободу?

— Не можешь, — она остановилась, но даже не обернулась. — Эссенц — слишком ценный экспонат этого паноптикума. Я, как его носитель, вольготно чувствую себя даже в плену.

— Ну… Тогда я могу дать свободу твоему Комиссару, — совсем невинно протянул тат.

— Моему? — не обернуться не вышло, но лицо было максимально отстраненным. — Ты что-то путаешь. Сначала я была у одних навов, теперь у других. Переходящий приз. И хватит об этом. Что сейчас происходит с Сантьягой для меня не важно.

— Очень убедительно, но не верю ни единому слову, — расхохотался Нур. — Погоди несколько минут, гордая и равнодушная…

Насмешка в голосе немного раззадорила, но интерес все-таки был, стоило немного послушать.

— Хорошо. Что ты хочешь сказать?

— Прежде всего, интереса ради, скажи: ты же обманула меня тогда? Про инициацию? — Нуру и вправду было интересно.

Она помолчала, но смысла врать не было:

— Да.

— Забавно. Я настолько был уверен в твоем страхе, что в голову не приходило, что ты можешь врать. А вот ты какая, любительница скрытых бесед…

Он так отдельно выделил слово «скрытых», что Эмили почудилось, что это намек на «Шар». Присмотревшись к нему, Эмили убедилась, что не показалось: Нур слегка приподнял брови, что придало ему вид комичный и в тоже время настороженный.

А вот это уже было интересно. Эмилия подошла и присела рядом с ним. Вокруг них медленно, но не сильно, разрослась красноватая полусфера.

— Лучше никуда не отходить: блок маленький. Шаг вправо или влево, и ты снова прослушиваешься и просматриваешься. Откуда тебе известно про это заклятие?

— От Ларисы. Скажи лучше, что видят те, кто следит за нами?

— А за нами следят? — с сарказмом спросила она.

— За тобой всегда следят. Так что они видят?

— Спроси у Ларисы.

— У нее заклинание действует иначе. Просто отвод глаз, который легко пробить. Твое же совсем иное. Что оно показывает?

— Не знаю. Мне кажется, то, что хочет видеть смотрящий.

— А если их несколько и они хотят разное? — не унимался Нур.

— Я не знаю! И вообще, как и когда вы спелись с Ларисой?

— Да, у нас тут небольшая подрывная группа внутри идеального княжеского мира, — рассмеялся карлик.

— Пошли против великого заурда? — в тон ему ответила Эмили. — И много вас?

— Хватит двоих с Ларисой, — Нур не сбирался быть откровенным. — Заинтригована?

— Я еще могу придумать мотив для нее. Но не понимаю одно: зачем это тебе? Кажется, Скхинки говорил, что Сантьягу к Ярге привел именно ты. Развлекаешься понемногу?

— Я — всегда, — улыбнулся тат, но тут же вполне серьезно спросил: — И ты веришь, что Комиссар так… э-э-э… банально провалился?

— Нет. Я даже больше тебе скажу: и Ярга не верит. Только это ничего не объясняет.

— Скажу одно, мой заклятый враг знал, что делает, и смог убедить меня в полезности этого.

— Да неужели?!

Рим. Несколько месяцев назад.

Двое мужчин пили кофе на террасе совсем маленького кафе. Только кофеи немного туристов. Это ли не идеальное место для встречи двух старых друзей? Или врагов?

— Удивительный этот город: великий и древний. Кажется, что его заполонили туристы, опошлив всю историю и трагедию существования. Но нет, он вечен… — мужчина с черными волосами в белом костюме аккуратно отпил обжигающий эспрессо и меланхолично огляделся.

— Тебе ли говорить о вечности и древности человских построек, нав, — расхохотался его собеседник: карлик.

— Я всего лишь отдаю дань их размаху и идеям, — Комиссар Сантьяга пожал плечами.

— Есть немного, — светским тоном поддержал его Лорд Нур.

— Не хотелось бы это терять…

— Собрался уехать?

— Нет, у меня иные планы. Но наш общий знакомый явно хочет провести перестановку на этой планете, — неопределенно махнул рукой Сантьяга.

— Размахнулся, — проворчал тат и ехидно добавил: — Пока он хочет провести перестановку в кадрах Цитадели…

— Не без этого, — по-деловому кивнул нав. — Но вас не это должно волновать.

— А почему меня должна волновать Земля? — Нур демонстративно зевнул, но глаза были слишком внимательны. — Ну, сотрет он большинство челов в прах. Мне-то что?

— Я бы много мог сказать, но думаю, лучше правду. Вы привыкли, Нур. Вам тут неплохо живется…доживается. А если к власти придет Ярга, вполне возможно, что живому источнику не будет места рядом с его троном. Он, знаете ли, не любит конкуренцию. Даже гипотетическую.

— Он такой неоригинальный.

— Вы решили лезть туда, куда не должны были. И вы сами это поняли. Наш ответ был… — Сантьяга осекся: еще не хватало оправдываться, и более жестко закончил: — Послушайте, вы сделали бы то же самое, если бы смогли.

— Сделал бы, — согласился Нур. — И может, сделаю?

— Моя смерть что-то изменит? — Комиссар был абсолютно, до насмешливости, спокоен.

— Думаю да, навь рухнет, — Нур немного взбесился.

— Не смешите, навь была до меня и будет после. Я всего лишь стрела… — слова оппонента не достигли цели.

— Нет… Теперь навь развалится, как только ты исчезнешь, ты замкнул многое на себя. Они привыкли, что все решаешь ты. И когда придет Ярга, он возьмет их голыми руками.

Правда всегда неприятно режет, не хуже ножа. Но Сантьяга долго жил на этом свете и привык сдерживать эмоции и в более сложных ситуациях. В словах Нура была доля этой самой правды. Советники и Князь, гарки, ласвегасы и подвластные семьи — все внимали ему. Он был связующей ниточкой с нынешним миром и его особенностями. Он помогал избежать острых углов и тотальной войны, он деликатно решал проблемы, он строил интриги и мастерски защищал семью.

И семья ему верила. Полностью.

Как ребенок родителям.

Так же, как само собой разумеющееся, принимала его победы.

Так же обижалась и злилась на его ошибки.

Конечно, Князь создаст себе новый сосуд.

Но нового Комиссара не создаст.

Сантьяги больше не будет.

Страх смерти не страшил — страшило то, что придется оставить их одних, отдать их Ярге и не довершить начатое дело.

Но это был иррациональный страх, и Комиссар отогнал его от себя.

— Так может случиться… — спустя минуту тишины развел нав руками. — Но что будет потом? Ты потешишь свое самолюбие, и что дальше? Первый Князь у власти сотрет тебя, потому что ему не нужны даже гипотетически хорошие соперники. Посмотри на кадровые перестановки в Зеленом доме. Кто у власти? Где все сильные ведьмы?

— Агитируешь за свою персону? — усмехнулся Нур. — Я выкручусь.

— До сих пор ты выкручивался потому, что я не хотел… мы не хотели твоей смерти. Твоей смерти любыми средствами. Ямы в центре крупных городов нам были не нужны. Мы хранили Землю и челов. Ярга же церемониться не станет. И если при твоей гибели умрет даже половина его соратников, что же, такова цена, которую Первый Князь заплатит и глазом не моргнет.

Нур молчал. Само то, что Сантяьга не стремился его убивать, наводило на мысли, ну а о том, насколько хороший союзник Ярга, тат никогда не питал иллюзий.

— Ты до сих пор не понял, с кем имеешь дело? Сумасшедший. Он лишился разума давно, еще до начала войны с асурами, собственно, поэтому она и началась. И мы ничем не можем ему помочь, только отправить его дух в Тьму. Навсегда.

— Один раз не вышло, — напомнил дотошный карлик, попутно переваривая слова «поэтому она и началась».

— Не вышло, — кивнул нав и тихо продолжил: — Но мы должны попытаться снова. Ради всех. Как только кризис кончится, мы все снова станем мелкопоместными врагами с мышиными войнами. Без большой дороги мы лишь доживаем свой век в том или ином количестве. Наши расы доживают. А выход закрыт и вряд ли нам его откроют, если Ярга топнет ногой. А уж если он решит проломить путь вовне… Ты должен понимать, чем это может кончиться. В целом, я предлагаю не союз, а обмен.

— Какой? — впервые заинтересовался тат.

— Я дам тебе слово. Выбирай любую клятву, которой веришь. Если ты встанешь на нашу строну, я запрещу любое преследование тебя и остатков твоего народа. Хоть возрождайтесь заново. Я стану гарантом вашего существования. Главное — Ярга.

Нур опешил, но лишь на мгновение: где-то был подвох.

— Какая удивительная щедрость?! Оставить одного-единственного тата и дать ему шанс возродиться… И где ты пытаешься меня надуть! Ведь из-за этого «Ключа трех рас» уничтожение всей моей расы стало идеей фикс для вас!

— Нет.

— Что нет?

— Теперь ключ трех рас не важен. Вы можете жить, — Сантяга спокойно посмотрел в полыхающий ненавистью взгляд злых глаз тата.

— Можете? — Нур как будто оцепенел на мгновение, поразмыслил немного и, не поверив своим ушам, переспросил: — Так это… ключ?

— Да. Это ключ, — просто ответил нав.

— Так просто?

— Увы, не так и просто…

— Но Ярга…

— Это мелочи, — отмахнулся Камиссар. — Он сам стал и винтиком истории, и основой снов. Но это совсем не касается тебя. А нам нужно решить: ты поможешь?

— Что ты хочешь? — спросил карлик.

Все, что говорил Сантьяга, было возможной, очень сильно возможной реальностью, если Ключ пределен. И если же нав готов отдать ему жизнь, значит, ставки в игре и вправду высоки.

— Очень простую вещь… — по-деловому сложил руки перед собой его собеседник.

Нижняя пыточная. База Ярги. Настоящее время.

Жизнь непредсказуема.

Нур насмешливо рассматривал корчившегося на полу худого, изможденного мужчину. Нав не был похож на себя: не то что лоск, просто сама жизнь, кажется, покидала его. Заклятия и простая физическая боль: рецепт полного уничтожения даже такого мощного игрока.

Сантягу не было жалко.

Он получал свое за каждого погибшего тата.

Он получал свое за геноцид

Он заслужил все то, что было.

— За Глеба! За Нара!

Нур наносил удары магической плетью, потом заклятиями, потом просто руками. Неистово, дико, не сдерживаясь. Ему было плевать на все: это был его час. Его месть за погибший народ. Нав никак не проявлял сопротивления: мешок мешком. Костлявый, иссиня-черный, мешок.

Жизнь непредсказуема.

Ярга усмехнулся, глядя в монитор: реакция тата так стандартна. Так полезна. Но так банальна. Хотя это отличная лепта к равновесию мира куклы.

Ярга потянулся и подумал, что скоро все будет кончено, скоро он все узнает и расставит на свои места. И реализует самый лучший план для этого гнилого мира. Но для этого ему нужна помощь. Нормальная и достойная помощь.

Ярга был так занят своими мыслями, что пропустил, как рука тата внезапно резко всадила в плечо пленника шприц и ярко-синяя жидкость скрылась в вене.

Жизнь непредсказуема.

Покои Берегини. Резиденция Зеленого дома. Настоящее время.

— Что ты хотела от меня? — Сдемир, которого полчаса назад Всеведа вызвонила на совещание, переступил порог ее кабинета

— Садись, — лаконично кивнула она на кресло.

Спорить Сдемир не стал: сел. Будет еще время показать зарвавшейся ведьме ее истинное место. А пока — вежливость и спокойствие.

— Ярга зовет нас к себе, — без предисловия начала жрица.

— Я уже понял.

— Ты так спокоен? — Всевдла вскинула брови, — Заурд впервые зовет нас на свою базу.

— Тебя это пугает? — насмешливо поинтересовался Сдемир.

— Напрягает, — дипломатично поправила его она.

— Скорее всего, мы перешли на новый уровень доверия…

— Или можем попасть в ловушку.

К своему удивлению Сдемир понял, что Всеведа ни минуту не играет: та всерьез опасалась. Ее выдавали нервные движения, усталые глаза и явно напряженный голос.

— Зачем ему это? Мы же верно служим, так, Берегиня? — решил он еще раз подначить ее.

— Верно… Но мы наделали много ошибок. Странных ошибок… — особо выделила жрица последнее предложение.

— Странно в них только то, что кажется ты пыталась меня убить…

— Не глупи. Зачем это мне? — попыталась она отмахнуться.

— Ты мне скажи, — не уступал он.

— Скажем так, — почти что искренне ответила Всеведа, — ты представлял для меня опасность…

— А теперь?

— Теперь — нет.

— Как самонадеянно.

— И тем не менее, — тон жрицы был холоден и презрителен.

— Что хочет Ярга? — Сдемир почувствовал, что начинает злиться, и сменил тему. — Зачем нам быть у него?

— Ярга хочет устроить нам встречу с Сантьягой. Почти интимную.

— Замученные навы — не мой профиль, — пошло рассмеялся люд.

— А какие навы твой профиль? — поддела она.

— Навьи, если они только у них есть… — он смотрел на жрицу вызывающе и весьма недвусмысленно.

— Кстати, о навьях… — Теперь уже Всеведа должна была менять тему, дабы справится с эмоциями: Федры нет, а юнец настолько хорош собой… — Ты слышал, чем закончилась история с эссенц?

— С эссенц?

Сдемир почти ничего не знал об этой истории, пока не стало известно, что навы держат в Цитадели человскую девушку с уникальным набором хромосом, которая вроде как может родить ребенка любой расе.

Потом он познакомился с архивами Зеленого дома и присвистнул: как сами люды упустили такую возможность?!

— Не удивлюсь, если она тоже уже у Ярги, — наконец произнес он, чтобы сказать хоть что-то.

— Вот и не удивляйся, — улыбнулась Всеведа.

— Как?

— Заурд получат все, что хочет. Но вначале она и вправду была у навов, то есть в самом начале — у чудов, но что-то пошло не так…

Жрица показывала удивительную осведомленность. Неужели ее просветил Заурд?!

— А почему она не была у нас … в самом-самом начале? — не сдержался сбитый с толку Сдемир. — Все-таки девушка училась в школе… И, как я понял, наши некомпетентные феи вместо того, чтобы тихо ее схватить, объявили охоту, да еще и с наемниками?! Хотелось бы посмотреть на ту дуру, что отдала приказ.

— Смотри… — Берегиня откинулась в кресле и аккуратно провела руками по изящной талии. — Любуйся даже…

— В смысле? — опешил он.

— В прямом. Я — та дура.

— Но…

— А вот так! — расхохоталась Всеведа почти как девчонка, радуясь произведенному эффекту, но уже спустя минуту продолжила вполне серьезно: — Зачем нам эссенц, Сдемир?

— Ну…

— Ну, родится сильная, возможно, очень сильная колдунья. Ее вполне может постигнуть судьба Вестника. Кстати, а вдруг бы родился еще один Вестник?

— Но…

— Прекрати. Ты неглуп и вес понимаешь. Эссенц был плохим вариантом для Зеленого дома. Но эссенц была неплохой картой.

— Погоди! Это ты подкинула идею чудам и навам с этой нелепой охотой? Но смысл?

— Я думала, нет, надеялась, они передерутся. Не вышло. То ли они договорились, то ли Франц уступил. Вообще я понимала с самого начала, что девчонка окажется у заурда.

— Ты могла бы ее просто сразу ему отдать, как дар. Так понимаю, для навов это самый ценный дар?

— Думаю, да. Ходят слухи, что похитили они ее из Замка, за пять секунд проломив всю защиту. Князь и Советники опустошили пол-источника…

— Интересно…

Интересно ему не было. Он был в ярости. Из-за своих амбиций Всеведа лишила Зеленый дом мощного колдуна. Лишила Дом возможности снова набрать магическую силу и мощь.

— Успокойся, — мягко улыбнулась жрица: его эмоции слишком легко считывались. — Девчонку в любом случае ждала бы смерть. Заурд не позволил бы никакому дому поиметь такой хороший шанс создать нечто очень сильное. А так я попыталась столкнуть чудов и навов и сделала приятное Ярге.

— Хорошо… — он понимал, что зерно истины в словах ведьмы есть, но гнев еще не улегся.

— Ну и... Знаешь, я не хотела так просто отдать ее Ярге. Мне подумалось, что попытка ее уберечь в Цитадели может стать хорошей приманкой, чтобы он получил нечто большее…

— Сантьягу?

— Например.

— Почему ты думаешь, что ему нужен Комиссар?

— Потому что он до сих пор жив. Улавливаешь?

Сдемир молчал. Он хорошо разыгрывал дурачка, когда нужно, но сейчас и вправду не понимал, зачем Всеведа устроила этот цирк. Ярга и так бы получил всех, кого хотел. Она лишь удлинила цепочку и повязала больше лиц в интригу.

Стоп.

Удлинила цепочку.

Возможно, в этом ее цель.

Но зачем?

— Улавливаю, — соврал он. — Но понятнее не стало, зачем все это заурду.

— Думаю, это мы должны попробовать разузнать на базе. Сообща, — наконец подошла к основе разговора Всеведа.

— Ах, вот в чем дело! — усмехнулся люд. — За этим ты меня звала? Договориться шпионить и делить информацией?

— Да.

— Зачем?

— На благо Зеленого дома…

— …И наших шкур?

— И наших… шкур.

И опять ему не понравилось, что жрица так легко согласилась. Что задумала эта интриганка? Что его ждет по ту сторону перехода, который обещал в ближайшее время дать Ярга? Проверка?

— Я не уверен, что это правильно…

— А я уверена. Мы наломали дров, Сдемир, Мы стали пешками в чужой партии, и нами пожертвуют, не подумав, так же, как и мы жертвуем пешками.

— Для Ярги все пешки.

— Мне от этого не легче. Ты со мной?

— Я…

Внезапно посередине комнаты заплясал вихрь портала. Решение нужно было принимать быстро. Всеведа хочет все отыграть назад: хочет выйти из-под влияния Ярги. Интересно, как она себе это видит? Что же… В любом случае, он будет рядом. И подставит в нужную минуту… нож.

— ...С тобой.

— Отлично. Тогда не будем заставлять заурда ждать.

Комната для совещаний. База Ярги. Настоящее время.

Всеведа и Сдемир вышли из портала и удивленно остановились. Огромный кабинет, служивший комнатой для совещаний, была почти полон.

Люды не ожидали увидеть здесь столь пеструю компанию.

Носферату, Робене и какие-то еще масаны. Дагни, эта незваная дочка де Гира. Скхинки, верная обезьяна Ярги. Несколько челов и два чуда: Де Рот и Де Кам, воевавшие на стороне Де Сент Каре во время Лунной фантазии. Лариса — хранительница черной книги и до кучи последний живой божественный лорд Нур.

— Совещание? — спросила жрица.

— Совещание, — кивнул Ярга, занимавший место во главе стола. — Садитесь.

Вновь прибывшие молча заняли свои места.

— Что хочет заурд? — торжественно и тихо спросила маленькая Дагни.

— Мы приблизились к кульминации наших планов, — почти официально произнес Первый Князь.

— Но Замок еще не пал! — не сдержался взрывной мальчишка Де Рот, чей отец и брат погибли из-за Франца де Гира.

— Это лишь вопрос времени, — Ярга поднял бровь, и молодой рыцарь умолк. — С Замком я разберусь позже. Мне нужны все ваши силы сейчас.

— Где? — протянул Носферату.

— В Москве.

Все, кто был в комнате, переглянулись.

Всеведа вздрогнула: Ярга планирует еще одну акцию в столице? И Сантьяги нет — помешать некому. Выходит, вот она, большая игра. Началась.

— Завтра вечером Тайный город должен почувствовать всю мою мощь. На этот раз без каких-либо проблем. Все так долго ждали, когда я заявлю о себе. Что же, пришло время заявить обо всем. Убрать несогласных и принять сторонников.

В абсолютной тишине слышалось, как тикали часы. Каждый осознавал, что игры закончились.

И что завтра мир изменится на «до» и «после».

Движения фигур: удары судьбы.

Хочешь — не хочешь. Кричи — не кричи.

А промах в этапах безумной борьбы,

Кровавый эндшпиль: ждут палачи.

Самое страшное выкинуть флаг

И проиграть, не дойдя до доски.

По канону силен твой враг.

Но ты прочнее силой верной руки.

Москва. Тайный город. Настоящее время.

Яна медленно села на скамейку на Патриарших. Голова шла кругом: идей не было никаких. Нужно было как-то попасть на базу. Как-то открыть портал. Как-то протащить гарок. Да, еще выдержать бой и вернуться обратно.

Невозможная и закольцованная история. Никаких сил не хватит.

Яне совсем не улыбалось стать единственным «лучом света в темном царстве» для всех. Во-первых, она не была уверена в своих силах. Во-вторых, ее все так же смущало, почему Ярга давно еще, в первую встречу, не убил ее. В-третьих, был еще Галла и его пророчество.

Очень хотелось вообще ничего не делать. Все бросить и сбежать.

Чудилось что-то неправильное, что-то ошибочное в их действиях. Как будто они играли по чужому сценарию, знали это, но не могли остановиться.

— Здравствуй, Яна.

Она не узнала голос, но поняла, кто стоит за спиной. Сначала внутри все похолодело, а потом неожиданно отпустило. Может, вот она, развязка? Ужасный конец лучше, чем ужас без конца.

— Здравствуй, Ярга.

Резко повернувшись, Яна вскинула голову: ее золотые глаза схлестнулись взглядом с антрацитово-черными. Удар был силен: Первый Князь не считался в средствах. Но она выстояла. Не потому, что была сильна, а потому, что он вдруг внезапно отступил.

— Ты сильная, — легкий кивок головы.

— Слабее тебя.

— Тут нет никого, кто сильнее меня, — усмешка.

— А там?

— Там?

— В железной крепости? — Яна задала то вопрос, что был ей по-настоящему интересен.

— Ты мне нравишься, Яна. Ты умна и сильна. Не скрою, я хотел бы видеть тебя в стане моих вассалов. Но не слугой — другом. В чем-то мы похожи… Последние в своем роде.

— Последние? — ее передернуло от этого сравнения. — Не знаю. Мой народ спит в Глубоком бестиарии, второй ходит по Земле. Твой — засел в Цитадели.

— Нет, Яна, мы единственные. Ты уже не человек, но и совсем иная, чем жители Гипербореи, насколько я успел понять. Мой же народ умер, когда заточил меня в крепость. Те, что живут сейчас, их тень, жалкое подобие. Я, конечно, дам возможность достойным вспомнить зов корней, но лишь через кровь… кровь и смерть.

— Что ты хочешь от меня? — Яна почувствовала, что увлекается его мягким баритоном, его речами. О, сколько интересного он мог бы рассказать, как это искусительно. Но она сильна: у нее были Кортес и этот мир. И они важнее всех тайн Вселенной.

— Я хотел на тебя посмотреть, — просто ответил Ярга, немного озадаченный, что его слова не произвели нужного эффекта.

— И? — Яна выбрала тактику отстраненной и враждебной беседы: это помогало бороться с искушением.

— И все. Дать шанс еще раз все обдумать. Но знаешь, если бы ты согласилась перейти на мою сторону, я бы убил тебя.

— Почему?

— Ты преданный воин. Тем ты вызываешь уважение и интерес. Но если бы ты предала, это означало, что я ошибся в твоих качествах. Хорошо, что этого не произошло… Галла знал, кого выбрать хранителем.

У нее внутри все похолодело: «Он знает! Но как?»

— Конечно, знаю. Я много чего знаю. И это еще одна причина, по которой я рад, что не убью тебя сегодня. Падший бог должен обрести дом, — насмешливо закончил Ярга.

— Это вся цель беседы? — снова взяла себя в руки Яна.

— Нет. Еще одно. Ты приведешь гарок на мою базу. Я помогу вам: сниму искажение. И я так понимаю, маяк ты наведешь на Эмилию? Да? — совсем буднично закончил Первый Князь.

— Что? — еще один удар Яна почти пропустила: неужто он в курсе их плана? Неужто он знает все про Эмили, про связь, про Ларису…

— Зеркало нави показывает многое. И не только нынешний лже-правитель видит знаки. Видит знаки и истинный Князь, — спокойно, как констатацию, без пафоса произнес он. — Видит везде.

— Но… — Яна выдохнула: значит, он знает только про зеркало. Про Эмилию, наверное, догадался.

— Мне нужны гарки, — повторил Ярга.

— Нет, я не приведу их к тебе… — не закончила она, заглушив почти сорвавшееся с губ «на смерть».

— Ты приведешь их ко мне. Лучших и самых сильных, — еще раз произнес нав, на этот раз тон его был словно алмаз: холодный и самый твердый.

Она не спросила, зачем. И так ясно. Он использует слово и получит сильных и знающих слабые стороны Цитадели бойцов. Значит, ни Ортега, ни Сантьяга ничего ему не дали. Но почему он так уверен, что они придут. Что она сделает это.

— Ты приведешь их. Завтра. Вечером. Все будет готово. Не вздумай ослушаться, — повелевающий голос принадлежал правителю.

— Я не сделаю это, — вскинулась Яна.

— Сделаешь.

— Почему? — ее трясло от гнева и, возможно, от зарождающегося понимания, что сделает.

— Кортес.

— Он не так глуп и прост.

— Он чел. А ты тоже не столь глупа. Если не приведешь гарок завтра, то скоро Кортес станет моим самым верным, самым близким слугой. И я НЕ применю слово.

Она не понимала почему, но поверила. Безоговорочно.

Это бесило и сводило с ума. Ярга силен. Он может все.

Вот этот удар Яна пропустила. Без сомнений.

Кортес — ее сила и слабость. Такая явная. Нав использовал ситуацию на все проценты мира. И теперь, довольный, уходил в портал. Завтра гиперборейская ведьма и самые сильные гарки будут на базе.

Это все, что он хотел.

Цитадель. Кабинет для совещаний. Настоящее время.

Яна не стала ничего скрывать от навов. После ухода Ярги она стряхнула оцепенение, немного подумала и поняла, что предательство — всегда самый плохой ход. Кинуть гарок в лапы сумасшедшего ради гипотетической угрозы Кортесу.

— Все это странно, — произнес Князь.

Впервые она присутствовала на совещании с Советниками, Князем и несколькими старшими навами, включая Богу. Ощущение было не очень, но бывало и хуже.

— Почему?

— Ярга не мог не понимать, что ты придешь к нам. Он знал это. И угроза… Она взывает к эмоциональной стороне твоей души, но лишь частично. Ты слишком хорошо понимаешь ответственность. И ты преданный друг.

— Спасибо.

— Это правда. За нее не благодарят. Но Сантьяга говорил, что ты еще и умна. Скажи, зачем Ярге это?

— Вы знаете?

— Я догадываюсь.

— Я … не понимаю, — честно призналась ведьма.

— Кто-то еще желает высказаться?

— Он хочет, чтобы мы сами пришли. Хочет видеть лучших. Зачем? — прошелестел Первый Советник.

— Он хочет применить Слово? — спросил Второй.

— Он хочет убить лучших? — наконец произнес Третий.

— Он хочет убрать лучших. На время. Ведьму и гарок, — не стал томить Князь: времени не было.

— Что? — не сдержалась Яна.

— Но в чем смысл? — уточнил Бога.

— Смысл в том, что завтра нас ждет спектакль и разыгран он будет не на Базе, — тихо ответил Князь.

— А где? — задал вопрос, на который уже знал ответ, Первый советник.

— В Тайном городе, — тихо озвучил его Второй.

— В его сердце, — эхом отозвался Третий.

— А где сердце Тайного города? — в повисшей тишине уточнила Яна и сама себе ответила: — Красная площадь. Ярга планирует акцию на Красной площади?

— Да.

— Вечером?

— Да.

— Но тогда я точно не должна идти с гарками, — совершенно логично заметила Яна.

— Должна. И пойдешь. С лучшими, — покачал головой в капюшоне Первый Советник.

— Что? Почему?

— Я уверен: Ярга готовит какой-то неприятный сюрприз, но пока время не вышло, мы действуем по плану, который разработал Сантьяга. Дадим ему еще один гамбит.

— И где сейчас Сантьяга?! — не сдержался Второй советник

— Это не важно.

— Это очень важно!

— У Комиссара еще двадцать четыре часа. Навь дала мне это время. Но если завтра на площади все пойдет не так, вы примените Аркан Сна.

— Сна… — оторопело раздалось из-под капюшонов.

— Нет… — не сдержался Бога.

* * *

Цитадель. Башня. Некоторое время назад.

Трое лидеров Великих домов замерли друг напротив друга. Вернее, двое лидеров и одна жрица. Впереди было трудное решение.

— Ярга готов к решительным мерам, — произнес Князь Темного двора.

— У нас нет ничего против него, — тихо сказала Снежана.

— У нас есть силы, — не согласился Де Гир.

— У нас слишком мало сил. И слишком мало времени. Я не знаю, удастся ли игра Сантьяги: он слаб и больше не контролирует ситуацию. Он стал зрителем своего же спектакля. Но мы пока не знаем, как убить Яргу, даже если он подойдет близко. В этом проблема.

— Почему?

— Как?!

— Он Князь. И я — Князь. Гипотетически наши силы равны. Биться с ним должен был начать Комиссар, это дало бы преимущество.

— Но….

— Нет смысла скрывать теперь: Сантяьга — моя аватара. Мой сосуд. Мы, становясь правителями, создаем некий сосуд для всех тех качеств, которые могут мешать править навью, и помещаем их в него. Сосуд — живая кукла. У нас с Сантьягой все сложнее, но суть одна: мы связаны.

— Хороши же у вас «плохие качества», — букнул Де Гир.

— Вы боитесь проиграть? — поинтересовалась Снежанна.

— Да. Если я погибну — этот мир обречен стать игрушкой в руках могущественного безумца.

— Скромно.

— Честно.

— Я думаю, на днях Ярга выступит в Тайном городе. Сам. Он устал быть в тени своей же славы, он предпримет нечто грандиозное. И это меня пугает. И Выселки, кстати, молчат.

— А мы сами не сможем ему ничего противопоставить?

— Сможем.

— Что?

— Одно не самое хорошее заклятие. Аркан Сна.

— Но это… — начала было Снежана.

— Это путь, но очень тяжелый, — перебил жрицу Франц.

— Иного может не быть.

* * *

— Что это? — спросила Яна.

— Аркан Сна — это заклятие вечного сна. Если Ярга подойдет слишком близко к победе, Советники, Магистр и … Жрица исполнят аркан. Это погрузит весь Тайный город и его жителей в вечное оцепенение. Снять это заклятие можно будет только извне. Поэтому нам и нужно обучить тебя. И убрать завтра подальше от Тайного города.

— Но если я даже смогу… Я разбужу и Яргу, — Маннергейм была в шоке от услышанного. Спасать мир в одиночку — точно не ее конек.

— А вот этого делать нельзя. Ни в коем случае, — жестко ответил Князь.

— Разбудить нас ты должна, только если найдешь способ нейтрализации Ярги, — тихо прошелестел Первый Советник.

— Но… — игра в «спящую красавицу» ее пугала.

— У нас нет иного выбора. К тому же ты будешь не одна, — улыбнулся Бога.

— С тобой будут лучшие Гарки. И помощь челов. Я получил согласие Забытой пустыни.

* * *

Забытая пустынь, Некоторое время назад.

Князь ступил на землю челов прямо из портала.

— Что ты делаешь тут, демон? — вышедший к нему навстречу Алексей впервые видел врага так близко, но страх победил и говорил ровно.

— У меня мало времени, человек. Я пришел просить тебя о помощи.

— Ты?.. По… чему? — опешил монах.

— Потому что у меня нет иного выхода, — Князь вздохнул и продолжил: — Но и у тебя его нет.

— Почему? Чем плохо то, что в вашей дьявольской норе сменится старший демон?

— Ты не лишен иронии. Но новый демон… А он именно демон, не хочет просто сменить власть в норе. Он хочет сменить Землю. Он готовит ее под свое королевство, продумывая наперед расположение важных мест и количество нужных ему челов: ничтожное количество. Миллион, не больше.

— Ты лжешь, — вспыхнул Алексей.

— Я князь Нави, — пророкотал Правитель Темных. — Я пришел просить твоей помощи. Как ты думаешь, зачем мне врать?!

— У нас есть Инквизиция, — не унимался монах.

— Ярга уничтожил империю асуров! Какая Инквизиция, мальчик?! Он сотрет вас всех в порошок. Раз и навсегда. Если надо, сотрет все живое с Земли…

— Какая нужна помощь? — после некоторого молчания спросил отец Алексей: просто так демон не пришел бы. Значит, все плохо. Для всех.

— Только в крайнем случае к тебе обратятся за помощью от моего имени, и ты поможешь.

— Хорошо. — кивнул монах и вернулся в келью.

Нелюди их соседи: плохие ли, хорошие, но они хотят мира. А пришедший хочет смерти. Враг моего врага — мой друг?

Нет.

В данном случае враг моего врага — мой враг.

Ради людей.

Малая гостиная. База Ярги. Некоторое время назад

— Садись, — Ярга кивнул на кресло напротив себя.

Прозвучало то ли как приглашение, то ли как приказ. Эмилия немного постояла в дверях, как будто думая о своем. Хотя она и думала. Зачем он ее позвал? Почему именно теперь после беседы с Яной?

Он знает? Может ли знать? Может ли читать мысли? Или нет? А как я себя веду? Не паникую? Не видно то, о чем я думаю? И что вообще…

— Эмилия?

— Извините, я что-то задумалась… — она стряхнула оцепенение и села напротив Первого Князя, попутно бросив взгляд на черный сверток у его ног.

— Все хорошо, — он неожиданно мягко улыбнулся. На базе Первый Князь носил один и тот же «костюм» нава. — Могу узнать, о чем?

На такие вопросы заурда нельзя было ответить стандартным: «Ни о чем». Если он спрашивал, значит, ждал ответа. Максимально честного ответа.

— Ой… мне… мне право, неловко… — мысль, шальная мысль внезапно посетила голову и тут же сорвалась с языка.

— И все же?

— Ну… Я думала о том, каким вы были тогда… ну… давно… Это же не вы… не ваше… тело. Я… Извините, — стушевалась она в конце.

— За что тут извиняться? И потом, это любопытство легко утолить, — Ярга легко встал и, подойдя к ней, опустился рядом. Взял в руки ее лицо и что-то прошептал.

Перед глазами все поплыло, потом потемнело, и вдруг внезапно прямо перед собой Эмилия увидела нава. В нем было что-то необычное.

В черном, свободного кроя костюме стоял высокий, но необычайно широкоплечий мужчина с длинными, по плечи черными волосами и антрацитовыми глазами. В них плясали алые огоньки. И если навов Эмилия не могла бы назвать красивыми, то Ярга таким был. Опасной, яркой, сумасшедшей красотой. Такую помнишь всю жизнь, если хоть раз увидел, и от такой стараешься держаться как можно дальше. Она не опаляет даже, сжигает. Дотла.

Миг, и комната вернулась на место. А перед Эмилией сидел и держал ее за руки совсем другой нав: такой обычный, такой понятный, и только взгляд. Взгляд был тем же.

— Да… — только и выговорил она: даже играть не пришлось, образ Темного оставлял неизгладимый след.

— Я рад, что тебе понравилось, — усмешка тонких губ, и он так же стремительно, как сел к ней, вернулся на место.

— Извините… А вы все тогда такими были?

— Нет, я был особенным, — он рассмеялся: она впервые слыша его смех, легкий и неуловимый. — А если честно, то многие были похожими. А сейчас… навы измельчали.

С этими словами Ярга пнул «сверток» носком ботинка. Тот внезапно вздрогнул, и с него соскользнула ткань. Этот «сверток» оказался Ортегой.

Эмилия сглотнула, поняв, что помощника Комиссара она не видела уже… Да ни разу она его не видела на базе. Хотя она никуда и не ходила здесь: было страшно и немного противно. Или противно и немного страшно. Она так и не разобралась в чувствах. Масаны, Скхинхи и прочие не вызывали ничего, кроме омерзительного ужаса. Ну, или ужасного омерзения. Опять путаница.

«Что вообще с мной происходит?»

Ортега выглядел немногим лучше Сантьяги. Голый, сжавшийся у ног Ярги, тело в иссиня-черных подтеках и неясных рисунках, вокруг шеи — тонкая черная татуировка. Нав не поднял головы, волосы которой, кстати, были подозрительно чистыми. Это как-то странно бросалось в глаза.

— Не… неожиданно, — Эмилия собрала всю волю в кулак. Ее начинало потряхивать.

— Разве? Что осталось еще у сородичей — это верность… Как пес побежал за хозяином, — усмехнулся Первый Князь. — Жалко?

— Зачем он тут? — Эмилия попыталась пропустить вопрос мимо ушей: ей не было страшно отвечать, ее трясло. Трясло от бессильной злости. Почему-то когда она увидела Сантьягу, ничего подобного не произошло, стало страшно. А тут… То ли то, как был добр к ней Ортега, то ли эссенц высказал свое мнение, но что-то оказало весьма внезапный эффект.

— Я спросил: «Жалко?».

Повторять вопросы Ярга не любил, в голосе просквозил металл, а в комнате явно стало сложнее дышать. Но Эмили внезапно для себя самой оторвала взгляд от не поднимавшего головы пленника и с вызовом глянула их тюремщику в глаза:

— Жалко? Нет! Нав не нуждается в жалости. Мерзко — да! И еще я… Я зла. Ты бьешь своих! Ты можешь на куски порезать Сантьягу, до этого никому не будет дела. Но ты преступаешь мыслимые и немыслимые границы: настоящих навов так мало, а ты?!… Ты не имеешь на это прав! Ты или безответственный, или сумасшедший! Или… Или… — Эмилия вдруг очнулась и замолчала, когда поняла, что стоит над ним и, сжимая кулаки, что-то возмущенно кричит. Внутри все похолодело.

Ярга же внезапно расхохотался и, схватив Ортегу за волосы, рванул его голову вверх.

— Смотри, как она гневается?! Узнаешь? Навьи-то остались такими? Или измельчали, как и вы? Браво, Эмилия, тебе уже впору отказываться от своей человской сути. Кажется, эссенц неплохо тебя меняет: мало кто решился бы на меня банально накричать…

К ее удивлению, помощник Комиссара тоже смотрел во все глаза, явно не узнавая ту маленькую девочку, что беспомощно жалась к нему в далекую первую ночь.

— Простите…

Новый взрыв хохота и на этот раз даже подобие улыбки у Ортеги: для них обоих это было так же неожиданно и забавно.

— Она похожа? — Ярга тем временем наклонился ближе к голове пленника, не отпуская его волосы.

— Похожа… — тихий шелест. Улыбка, мелькнувшая на серых губах, погасла. Голос был бесцветным, глаза опустились к полу, тело снова как будто сжалось.

— Хорошо… Хоть что-то хорошо, — Ярга отпустил нава и кивнул на него Эмили. — Я хочу, чтобы ты его забрала к себе. И неплохо бы появляться в нашем небольшом, но очень милом обществе.

— Зачем? — не поняла она.

— Ну, некоторые держат собак или кошек, у вас в мире у тебя будет свой … измельчавший нав. Почему нет?

— Но… Я…

— Нет, если ты не хочешь, то я снова отдам его в домашние животные Схинки. Мне просто показалось, что тебе скучно. А других кандидатур для развлечения я пока не вижу.

При слове «Схинки» взгляд опущенных глаз Ортеги молниеносно скользнул на Эмилию: в них была мольба, безмолвный крик о помощи, страх. Что нужно было сделать с этим упрямым и бесстрашным существом, чтобы в глазах отражалось такое.

— Я… Я не против, — надо было выкручиваться. — Просто это… неожиданно. Зачем он был нужен обезьяне?

— Не знаю, спроси у него сама.

— Нет, спасибо.

— Зря ты его не любишь: Схинки, наоборот, весьма впечатлен, — И, поймав ее взгляд, Ярга усмехнулся. — И не только твоими формами.

— Все равно — нет.

— Хорошо. Пойду тебе навстречу. Я думаю, тут просто две проблемы. Прежде всего, я сделал его обезьяной — вместо того, чтобы создать оболочку нава. Например, как поступил с куклой ваш мнимый князь. Это его несколько… нет, это его сильно раздражало. Ну, и я так понимаю, все нынешние дамы на базе не желали составлять ему, весьма любвеобильному индивиду, компанию, вот он выкручивался, как мог.

Ортега снова сжался, не внешне; Эмилия опять ощутила это почти физически. А ее стало мутить. Группа маньяков и извращенцев, вот уж «нелюди» в прямом смысле слова. И, главное, ей никуда не деться отсюда…

— Интересно… — голос прозвучал как-то холодно и отчужденно, как будто говорила не она.

— Что именно? Способы его выкручивания?

— Интересно, если в аватары обычно загружают все пороки… То выходит, что твои такие банальные: необузданная жестокость, похоть, извращение и чревоугодие?

Она хотела хоть как-то его задеть, но не вышло совсем. Ярга только опомнился и отпустил голову несчастного пленника, а потом, почесав кончик носа, кивнул:

— Выходит, так.

— Значит, пороки нынешнего Князя лучше.

— Ты думаешь?

— А что, нет?

— Думаю, тут играет роль возраста. Схинки молод и несдержан, Сантьяга живет тысячелетия. Он многое уже пережил, перепробовал и перечувствовал, вот и показывает такую чудесную картинку.

— Но почему ты его не убьешь? — спросила Эмили: лучшего времени не придумаешь.

— А смысл? Он сдохнет здесь — и возродится в укромном углу Цитадели. Все останется при нем. И ум, и опыт… Кстати, ты не отказываешь моей обезьянке в уме?

— Не отказываю, он умен, жесток и коварен. Как и ты.

«Но иногда склонен к сочувствию и пониманию», — но вслух Эмили говорить это не стала. Данные качества, в отличие от безумных, афишировать Первый Князь не хотел.

— В целом, его смерть мне не нужна. Пока не нужна. А тебе так хочется, чтобы я его убил?

— В общем-то, нет, — любое вранье должно иметь грань: иначе рискуешь переиграть, — просто это странно, ощущая твою к нему ненависть.

— Ничего, этот спектакль ты все равно не пропустишь. А сейчас… Я оставлю тебе твоего нового питомца: мой, корми, чеши за ушком… Все, что угодно. Не уверен, что тебе захочется с ним спать, все-таки не через одни руки… и лапы он прошел. Но вшей не завелось: гладь в удовольствие, — Ярга наслаждался каждым брошенным словом, а Ортега жмурился от этого, как от удара, настоящего физического удара. — Только вот еще что… Я люблю свою куклу и не хочу, чтобы она сильно страдала, поэтому раз в неделю ты будешь одалживать этого зверька для прогулок Схинки.

— Спящий, как все сложно… — удержать лицо было делом не из легких: но один день насилия лучше, чем семь таких же дней.

— Если Эмилии все понятно, то я кое-что объясню тебе… — Первый Князь обратился к пленнику: голос стал надменным, презрительным и жестким.

— Да, заурд… — бесцветно откликнулся Ортега; видно, происходило это не в первый раз.

— Ты с сегодняшнего дня принадлежишь Эмили и примешь любое ее решение относительно себя. Каждое неповиновение — наказание. Наказания ты помнишь, я надеюсь.

— Да, заурд…

— В любой день недели по выбору Эмили и Схинки ты будешь на двенадцать часов поступать в собственность моего слуги. В эти моменты все, что происходит с тобой, решает он. И наказывает тоже он. Ясно?

— Да, заурд… — а вот в этот раз голос дрогнул: предательски, совсем чуть-чуть, но давая понять, как тяжело пленнику сдерживаться.

— Любая жалоба от Эмилии, любое неповиновение, резкое слово и прочие неприемлемые действия, и ты будешь наказан. Мной.

— Да, заурд, — а теперь срыв голоса ярче. Казалось, что спроси Ярга что-то еще, и проконтролировать дрожащие интонации будет уже невозможно, но Первый Князь не продолжил объяснение.

— Отлично. В таком случае, забирай его, Эмилия, и можете быть свободными… — темный махнул рукой, давая понять, что разговор окончен.

— А как… — Эмилия поднялась. — А как не с ним общаться?

— Языком. Желательно понятной ему формы, иначе будет конфуз, — сарказм от Ярги: это было что-то. Но тут же носок ботинка жестко ткнул Ортегу в бок. — Ты можешь помочь своей новой хозяйке, дабы не попасть в не лучшую для себя ситуацию.

— Да, заурд, — пленник повернул голову, но не поднял ее, в сторону Эмилии. — Госпожа, я могу встать?

Ей стало нехорошо. Щеки Ортеги горели, но голос явно повторял хорошо заученные формулировки. Интересно, как?! Как они выбили из него все, все силы, все сопротивление, гордость и самоуважение. И как теперь с ним таким говорить, не отводя глаз?!

— А как ты собираешься идти? — растерявшись, зачем-то вместо простого «да», ответила она и тут же прикусила язык, ответ не хотелось слышать, а он последовал.

— Господи Схинки считал, что мне должно передвигаться на четвереньках.

— Ты смотри, какой правильный раб стал! — с интересом слушал их Ярга. — Надо будет сказать обезьяне, что из нее вышел идеальный дрессировщик.

— Встань и иди за мной.

Эмилия постаралась высказаться как можно проще, дабы не вызвать новую волну объяснений. Перед глазами снова все плыло, но на это раз потому, что было просто плохо и неловко.

— Заурд, я могу встать?

— Нет, больше чем идеальный… Вставай! — Первый Князь произнес серьезно и тихо, но холодно, явно вспоминая что-то из их личной беседы: — А ты теперь понимаешь, что сломать можно каждого? Кажется, эту аксиому ты опровергал внизу?

— Понимаю, заурд, — а вот теперь голос уже откровенно дрожал, и встававшего на ноги Ортегу била крупная дрожь.

— И как тебе быть сломанным? — насмешливый вопрос, любой ответ на который мог вызвать и смех, и наказание.

— Больно.

Ответ, кажется, был неожиданным даже для Ярги: он не обратил внимание на забытое «заурд» и задумчиво посмотрел в спину пленного нава, проходящего в открытую Эмилией дверь.

Эмилия внешне осталась совершенно спокойной: общаясь с Яргой, начинаешь понимать, что смерть иногда не самое страшное, что может случиться.

Ортега, не поднимая головы, вышел в коридор. «Ошейник» молчал, но в глазах, скрытый от всех, горел огонь подлинной, ничем не отнятой ненависти.

«Дай мне только шанс…»

Комната Эмили. Цитадель. Некоторое время назад.

Эмили подкралась к Ортеге сзади и, выхватив папку, принялась бежать.

— Это невыносимо! — помощник Комиссара сделал вид, что возмущен, но попытки догнать не сделал.

Правила игры все уже изучили.

— Что именно? — хохотала Эмилия, весело отбегая с добычей на противоположную сторону комнаты.

— Ну-ну… — хмыкнул Ильга, который пил кофе за стойкой.

Было утро, и Эмилия все еще была в темном развевающемся пеньюаре, к тому же раскрасневшаяся от внезапной пробежки и довольная очередной авантюрой. У каждого были свои способы борьбы со скукой.

Навы же находили это зрелище весьма эффектным и будоражащим, и потому не спешили слишком быстро останавливать игру.

— Ты ведешь себя невыносимо, несносная девчонка! — Ортега проворчал сердито и сделал пару шагов вперед. — Отдай папку! И как ты терпишь ее, Ильга?!

— Ей просто скучно… — Ильга рассмеялся, наблюдая за тем, как Эмилия, утащившая планшет с бумагами, теперь картинно пряталась с ними за резной спинкой кровати.

— Недопустимо! Или сюда! Я опаздываю!

— Сам иди… — она показала ему язык.

— Кстати, да, сам и иди… — заметил Ильга, делая новый глоток кофе.

Конечно, Ортега мог не то что забрать свои вещи, он мог их даже не отдавать, но любая возможность повеселить и развлечь вынужденную пленницу стала для навов своего рода долгом. Однажды это вышло случайно. Теперь повторялось время от времени. Эмилия совсем осмелела с ним, Ильгой и Богой и честно наслаждалась забавным шоу. С известным финалом.

— Эмили…

— Да-да… — из-за кровати показалась совершенно серьезное лицо

— Я опаздываю.

— Да-да…

— Нет, это не смешно…

Нав почти одним прыжком оказался рядом, отнял папку, но уходить не поспешил. Аккуратно схватил на руки смеющуюся Эмилию и аккуратно бросил на кровать.

— Из-за тебя я опоздаю…

Сильные руки прижали к кровати, жесткие губы нашли ее мягкие и почти что вырвали поцелуй.

— Так в чем же дело? Иди… работай… — она попыталась выбраться из-под него

— Да? А воспитывать тебя кто будет?! — Ортега аккуратно снял пиджак и рубашку, расположившись сверху, крепко держав ее бедра своими ногами: побег не удался.

— Кнутом или пряником? — она сделала вид, что испугана.

— Как пойдет… — многообещающе прошептал нав, наклоняясь и больно, но так возбуждающе кусая шею.

— Эй! Не думайте, что я останусь в зрителях! — Ильга бросил свое кофе и направился к ним, стягивая тренировочный костюм гарки.

— Еще один воспитатель? — и снова легкий смех.

Спальня Эмилии. База Ярги. Некоторое время назад.

Пока шли в ее комнату, она почему-то вспомнила тот давний эпизод. Может, потому, что тогда Ортега дышал властью и силой, что так подкупала, а сейчас перед ней был просто сломленный че… нав. Может, по какой-то иной причине. Но настроение было печальное: хотелось вернуть то сладкое и простое время, которое так не ценилось прежде.

Когда вошли, Эмилия села на кресло, не очень понимая, что, собственно, ей делать теперь. Ортега молча опустился у ног без тени какой-то эмоции, на автомате.

Она содрогнулась: никаких внешних эмоций, он привык. От этого было страшно.

— Как ты? — только и смогла спросить Эмили.

— Нормально, госпожа, — бесцветно, не понимая глаз.

— Ах ты ж, черт… — она вспомнила, что забыла про заклинание, и аккуратно растянула «Шар» над ними. — Все. Теперь можно без этого.

— Без чего, госпожа?

— Без госпожи, — она покачала головой. — Над нами лежит заклятие, лучший вариант «Шара»: снаружи видно одно, а внутри можно делать все, что угодно.

Он поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Молчал, как будто силился понять: шутка это, издевка или проверка. Другие варианты и рассматривать было смешно, но в какой-то момент у каждого наступал предел, когда становилось все равно: сделаешь ошибку или нет, накажут или забудут. Хотелось просто плюнуть на все и прижаться к чему-то знакомому, теплому. Даже, если ты гарка. Даже, если ты нав.

— Это… правда? — наконец спросил Ортега.

— Да. Зачем мне врать? — обескураженно спросил она.

— Воспитывать? — вопрос был задан без тени шутки, но как будто напоминая тут старую историю.

— Не хватит ли кнутов? — Эмилия решила аккуратно коснуться его щеки, но рука вдруг замерла в воздухе. Сама. Пришлось импровизировать: трогать волосы, лицо, играть пальцами. Но он заметил. Заметил и усмехнулся и тихо произнес:

— Пряников пока не было… А сейчас это слишком похоже на сказку. Комната — вместо камеры. Ты — вместо потного животного. Я… Я, кажется, просто боюсь, что это окажется очередной жестокой шуткой.

— Они так шутили?

— Нет, но…

Ортега был как всегда честен, и даже сейчас. А может именно сейчас это выглядело чем-то надрывным, чем-то щемящим, сильным.

— Ты думаешь, я могу сильно впечатлиться Яргой, его окружениями и методами?

— Ты изменилась, — он пожал плечами.

— Но…

— В тебе очень много стал говорить эссенц, — перебил Эмилию Ортега, резко замолчал, послушал тишину и продолжил: — Я говорил уже, это было видно и в Цитадели, но слабо. Сейчас изменения и проявляются сильнее, ты сама это чувствуешь.

— Да, иногда, кажется, что я — не я… И даже говорю не то, что думаю, или вовсе говорю то, о чем и понятия не имею.

— Вот-вот.

— Но сейчас говорю я.

— Хорошо, — нав просто кивнул и грустно улыбнулся. — Выбора-то особо у меня нет.

— Слушай, а как вообще они…

Эмили осеклась: спрашивать его о том, о чем она собиралась, было не то что не этично, было просто жестоко. Но Ортега все понял и тихо усмехнулся:

— Как они меня сломали?

— Я… извини, я… — ей стало совсем стыдно. — Я не знаю, зачем это спросила… Я…

— Все нормально. Теперь хотя бы точно видно, что ты — это ты, — улыбнулся он. — Эмили, пойми, ты вряд ли сможешь что-либо сделать и сказать, что сделала больше, чем они. Но если тебе, действительно, не все равно, пожалуйста, разреши не отвечать.

— Прости.

«Разреши».

Изменился тон, жесты, взгляд.

Наву безумно хотелось ее обнять, но он не шевелился. Видел: она не спешила даже коснуться его рукой, в первый раз и то отдернула. Чувствовал: щеки горели от стыда, от бессилия, в который раз хотелось выть.

Но изменить ничего было нельзя. Слова Ярги витали в воздухе:

Не уверен, что тебе захочется с ним спать, все-таки не через одни руки… и лапы он прошел.

Неужели ей это важно? Неужели ей противно?

Эмилия разбиралась в себе. Ей неприятно? Вроде нет, но почему просто не прижать его к себе. Почему так легко было с Сантьягой, хотя всегда было сложно? И почему так невыносимо трудно теперь с тем, с кем было так легко раньше.

Ей действительно было противно.

Не ей.

Эссенц.

Для эссенц все, что произошло с навом, было тем, что убирало любое желание соприкасаться. Он диктовал ей условия.

«Ну, уж нет!»

Пытались что-то делать против воли? Сложно, да? А пытались что-то делать против воли, когда параллельно тебя еще и держат семеро. Вот такие ощущения испытала Эмилия, когда наклонилась, чтобы обнять замершего Ортегу.

Но лед, как ни странно, сломался быстро; как только она коснулась кожи, сопротивление пропало, как не было.

— Прости… Это не я… Была не я. Сейчас — я, — руки скользнули по обнаженной спине, она сползла к наву на пол и как можно сильнее прижала к себе.

Бывают моменты, когда нужно просто обнять. Даже самого сильного, самого смелого, могущего двигать скалы и испытывать нечеловеческую боль. Потому что такие тоже ломаются. И их тоже иногда нужно просто обнять. И сделать вид, что не чувствуешь их беззвучных слез.

Потому что Ортега не железный, хоть и нав.

А Сантьяга, выходит железный… или даже прочнее. Или Ярга — прав. Он просто ненастоящий.

Малая пыточная. База Ярги. Несколько дней назад.

В пыточной было холодно, затхло и невыносимо. Двое устало прохаживались по комнате: уже сбились в количестве часов, проведенных здесь. Один располагался между полом и потолком: он не помнил, когда все началось.

— Любопытно, но уже становится скучным, — Ярга качнул подвешенного Ортегу.

— Ничего живого и здорового у него уже не осталось ни снаружи, ни внутри, — заметил Скхики почти печально.

— Но все без изменений?

— Все.

— Какой ты упорный. Ты возвращаешь мне веру в мой народ, — рассмеялся Ярга.

— Разве можно… так… со своими? — пленник, чья голова держалась прямо благодаря заклятью, собрал остаток сил на этот вопрос.

— Нужно, — назидательно ответил Первый Князь. — А как сейчас навь проверяют на верность? Вы что, отказалась от проверки? Тогда понятно, почему все стали такими… слабыми. Вы так давно живете среди челов и прочего сброда, что забыли все! Зачем вам сила, зачем регенерация?! Для того, чтобы ВЫДЕЛЯТЬСЯ среди прочих? Каждый нав моего времени год проводил среди боли и страдания, распадался на части и собирался вновь, дабы познать всю свою силу и слабость?! А вы?! Что вы?!

— Мы. Бережем. Своих, — упрямо произнес Ортега.

— Вы даете возможность жить слабым и сами становитесь такими, — жестко бросил ему Ярга. — Вы доживаете свой жалкий век. Честно говоря, я даже не уверен, что хочу вами править… ничтожества.

— Тебе не понять.

— Охотно соглашусь. Но это не отменяет главное: сломать можно любого. Как сломать тебя?

— Пробуй…

— Игла? — спросил Схинки.

Ненависть к наву достигла своего предела. Не именно к этому. К любому. Просто Ортега оказался на линии обезьяньего огня. Он — Схинки был достоин тела великого народа, а не этот слизняк! Он доказывал и готов был тысячелетиями доказывать господину, что он достоин. Но Яга был глух к его просьбам.

«Навы — это навы. А ты — это ты».

Больше этого пленника орангутан ненавидел только того, второго. Куклу, которой ее хозяин дал все! Но второй был сейчас недоступен. Оставалось излить все на этого. Люто. Бессмысленно. До беспамятства.

— Смысла нет. Мне не нужно делать из него идиота. Мне нужно иное… Подумаем… — покачал головой Первый Князь и вдруг слегка улыбнулся: — Может быть, пригласить нашу гостью на спектакль…

Ортега не шевельнулся. Стрела не достигла цели.

«Гордость отпадает».

— Или может, предложить ей участие… Скажем так, например, составить компанию Схинки…

— Ты не смеешь трогать эссенц! — огрызнулся потерявший от боли бдительность Ортега и прикусил язык: он прокололся. И так банально.

— Даже смешно… — без тени улыбки приблизился к нему совсем близко Ярга: в глазах непонимание и презрение. — Так просто? Ты ломаешься ради человской девки, внутри которой живет не до конца изученный организм, которого вы ждете как чуда?

— Это наш шанс, — пытался оправдаться пленный нав, не надеясь, впрочем, на результат.

— Ты лжешь о своих мотивах… — очень мягко произнесло тело Реги с душой Ярги. — И сам это знаешь.

Ортега молчал. Он уже понимал, что проиграл. Что случайно, почти походя, его защита пробита. Он понимал, что любое сопротивление отныне не будет иметь смысла. Что рычаг «Эмили» будет использован до самого предела, вплоть до того, что он отдаст ее обезьяне. Ярга — сумасшедший. Он пожертвует шансом всей нави, чтобы доказать свою правоту. Да, и кажется, возрождение нави, ныне населяющей Тайный город, его не особо интересовала. Ортега проиграл.

— Смешно или грустно? Навь так низко пала, что не чурается испытывать любовь к низшим созданиям? — голос палача, действительно, звучал печально.

— Что ты можешь знать о любви?

— О такой? Ничего. Это пошло и оскорбительно, — скривил губы Ярга. — Что ж… Снимай его, Схинки. Думаю, нашему герою пора примерить новую роль. Ты, кажется, хотел завести себе питомца?

Ортега сглотнул: за все то, что не сломало его ранее, за то время, что они потратили на него, за все неудачи, за все пытки, не приведшие к результату, он теперь ответит сполна.

Нет ничего страшнее палача, который, наконец, нащупал больную точку пленника: он будет мучить ее до последнего, стирая в мясо.

«Но это отвлечет тебя от Комиссара. Даст ему время…»

Ромэн. Москва. Некоторое время назад.

— Прекрасно выглядишь! — улыбнулся Артем, присаживаясь за столик Ларисы.

Та была чудо как хороша. Идеальное черное платье на идеальной фигуре. Светлые волосы распушены. Из украшений всего немного золота. Дорого и стильно.

— И пунктуальна, — холодно встретила его Хранитель.

— Прости, — он перешел на деловой тон.

— Ну, что решили, можно мне верить или нет? — насмешливо спросила Хранитель.

— В смысле? — попытался разыграть удивление Головин.

— В прямом. Что вы с Кортесом решили?

— Если ты подслушивала, сама знаешь.

— Нужно мне?! Его машина известна на весь Тайный город. И потом это логично. Вы не знаете, как со мной работать, — совершенно спокойно произнесла она.

— Ярга уже связался с тобой? — Артем сам тоже перешел в открытую игру.

— Скажу больше, я уже воевала против него, — просто произнесла Лариса.

— Что??? — Артем чуть не подпрыгнул от услышанного

— Да. Вместе со школой Китано, — не без удовольствия произнесла она, любуясь произведенным эффектом. — А что тебя удивляет? Думаешь, Хранитель — это что-то типа библиотекаря? Храню книжку и сижу в темном углу? Не смешно самому?

— Но… зачем?

— Ярга несет угрозу Земле.

— А как ты вышла на школу?

— Это уже тебя не касается. Итак, нам удалось немного, но мы ушли живыми. В условиях того, что творится в Тайном городе, это высший пилотаж. А Ярга… Знаешь, он был озадачен, наверное. И так и не понял сейчас, когда вышел на меня, что мы уже были знакомы и на меня он уже выходил. Это вселяет надежду, — Лариса усмехнулась. — И теперь у меня есть серьезные вопросы к его всемогуществу. А вот к его сумасшествию — нет. Он хочет уничтожить мой мир и создать на его обломках свой. Тот, в котором ему будет комфортно, где он будет стремиться к большей цели. Например, наружу…

— Большая дорога? — понял Артем. Разговор стал деловым и серьезным: перед ним сидела не его «несостоявшаяся бывшая», а серьезный боевой маг, с целю и призванием. Лариса выросла окончательно.

— Большая дорога.

— И что ты?

— А что я. Я знаю очень многое и про Большую дорогу. И также знаю, что она закрыта, а почему, неизвестно. Однако по своему обычаю Первый Князь Нави может решить не стучать и не ждать, не искать ключ… Он решит взломать дверь любым способом. И ему понадобится энергия. Много энергии… Как думаешь, откуда ее можно взять?

— Не знаю…

— Хорошо. Зайду издалека: ты еще помнишь Богдана Ле Ста и его Аркан желаний? Кажется, с него началась твоя победоносная карьера…

— Да… но… В чем тут связь? Он убивал людей для своих целей и…

— И что? — Лариса чувствовала себя преподавателем в школе. В младшей школе.

Образ героического война Артема таял в ее глазах: слишком далеко она шагнула вперед, а он так и остался на грани. Не маг, тщеславный, любит деньги и острые ощущения. Вся его ответственность перед миром — это Кортес. Вот уж кто реально имел и понимание, и силу, и защищает интересы людей. Так и Яна рядом с ним, не рыжая дура.

«Ах, Артем… Ты слишком прост и скучен для меня…»

— Каждая смерть наполняла аркан, так как это энергия, — тем временем вспоминал наемник. — Но чтобы соорудить проход на большую дорогу, Ярге нужно будет очень много энергии и … — он ошарашенно замолчал от страшной догадки.

— …И он не зря планирует кровавую мясорубку, — подтвердила ее Лариса. — А потом и вообще может спалить планету в огне, лишь бы уйти отсюда. Это место для него — ресурс. Все живые существа для него — ресурс. А для меня — нет. И, как это ни смешно, для всех моих врагов, недругов и просто стоящих в стороне. Мы все в одной лодке.

— Да…

— Кстати, о лодках… — раздалось внезапно над ухом Артема, и рядом за их столик сел огромный, поистине огромный, человек и произнес: — Здравствуй, друг!

— Аэрба! Но как? — искренне удивился Артем.

— Долго рассказывать.

— Так вы знакомы? — теперь повернулся он к Ларисе.

— Аэрба нашел меня месяц назад. Дал повод подумать. Еще будут вопросы о моей стороне?

— Нет!

— Тогда звони Кортесу, нам нужно о многом поговорить, — распорядился Хранитель.

История входила в новый поворот.

Где-то у Енисея. Месяц назад.

Лариса не могла понять, что ей так не нравится в этом месте.

Оно манило и пугало. Она, как сильный маг, чувствовала небывалую мощь и жуткую неясную опасную силу.

Лариса прокляла страницу Черной книги, где было написано своеобразное заклятие магического поиска. Вообще, чем больше она читала, тем больше уверялась в том, что книга полна довольно странных вещей даже по меркам Тайного города. Казалось, в ней сохранились заклятия, схожие с заклятиями нелюдей, но явно лучшей модификации.

Это было одно из них. Поиск охватывал всю планету, а при использовании некоторых технических средств сводил к минимуму энергетические затраты.

Хранители прошлого знали, что делали… Сколько же они умели?! Сколько вообще умели наши предки?! Но как… Как тогда их так просто скинули почти до обезьяньего уровня нелюди?! Что-то у нее не клеилось. Но и навы победили асуров. Наверное, у Спящего свой, весьма странный замысел.

Уже час она топталась на полянке, на берегу Енисея, затерянная в дикой природе России. Хранитель и рада была бы покинуть это место, но не смогла. Держало, как магнитом. Иногда было сложно даже дышать, потом отпускало. И ей все чудилось, что земля как будто уходит из-под ног, а воздух становится гуще.

— Железные крепости — они такие, — раздалось неподалеку, и Лариса резко обернулась, молниеносно готовясь к атаке.

Но ее не последовало. На камне, на берегу позади нее сидел мужчина. Огромный. Чистый представитель сказок и былин: высокий, сильный, с добрым открытым лицом. Оно было из тех лиц, на которые приятно было смотреть, но которые забывались, стоило лишь собеседнику выйти за дверь.

— Я — Лодочник. Привет!

— Я.. Вы… Выселки? — совсем несвязно спросила почти шокированная Лариса: на нее вышел легендарный маг легендарного острова.

— Ух ты?! Какая умница! Значит, работать будет просто.

— А остальные где? — Хранитель привыкла быстро ориентироваться в ситуации и пытаться извлечь максимум выгоды и информации.

— Меня мало? — рассмеялся гость.

— Просто интересно.

— Остальные со своим овцами, — престранным был ответ.

— Что?

— Ничего, Лариса. Где мои друзья, не важно на данный момент. Сейчас важно иное. Нам предстоит сложная работа, но жизнь этого мира того стоит, не так ли?

— Возможно. Но я все равно не понимаю.

— Зачем ты здесь?

— Я проверяла одно заклинание и…

— Ты не поняла, ЗАЧЕМ ты здесь?

— Ну, видимо, за Железной крепостью. Кстати, что это? — она уже начинала сердиться.

— Опять мимо. Давай иначе… Зачем ТЫ здесь?

Лариса подумала: скорее всего, он не просто так задает ей один и тот же вопрос. Возможно, это формула, может, проверка. Так или иначе, это не попытка позлить. Значит нужно отвечать, как чувствуешь:

— Я здесь, чтобы защищать Землю. Я здесь, чтобы стоять на страже. Я здесь, чтобы помогать людям. Я здесь, чтобы хранить знания для будущего.

— И этого будущего не будет, если Первый Князь нави достигнет своей цели, — довольный ее ответом произнес Лодочник и тут же перешел с патетики на обычный язык: — Второй раз молодец. Ты очень тонко чувствуешь Мир, Лариса, и он, похоже, чувствует тебя. Ты самый необычный Хранитель.

— Ты знал иных?

— Некоторых. Мы показываемся Хранителям, когда без нашей помощи невозможно обойтись.

— Сейчас именно такой случай? Все так серьезно? — зачем-то уточнила она, уже зная ответ.

— Да. Древний нав опасен для всех, даже для своих. Он сам пока не ведает, что творит. Сумасшедший нав, обозленный даже на родное племя и гонимый всеми — это не просто серьезно, девочка, это фатально. Его нужно остановить,

— И как мы будем его останавливать? — не без интереса усмехнулась Хранитель.

— О, для этого есть чудесный план со всеми неизвестными. Правда, замечательно? — в тон ей ответил Лодочник.

— Да уж, лучше не бывает…

«Ну, почему всегда спасение Мира — это такой внезапный и запутанный процесс. Вот бы инструкцию и четкий план действий…»

Замок. Некоторое время назад.

Кортес, лучший наемник Тайного города, сидел в огромном кресле, пил виски и отчитывался о выполненном деле перед заказчиком.

Заказчик, Великий Магистр дома Чудь, Франц Де Гир, слушал и настроение у него портилось с каждым мгновением.

— Вот так… — наконец, Кортес замолчал, окончив свой короткий, не особо захватывающий, но полезный рассказ.

— Вот так… — эхом задумчиво отозвался Франц, но вспомнил о своем статусе и более сдержанно продолжил: — Значит, это все заговорщики?

— Выходит, все. Это вас удивило?

— Скорее расстроило, — признался чуд. — Их семьи принимали участие в Лунной фантазии и не на моей стороне. И это говорит само за себя, просто…

— Это немного грустно, потому что они почти дети, — понял его наемник.

— Да. Не почти даже: дети. По нашим меркам.

— Но эти дети убили уже слишком много народу…

— И все же они дети… Глупые оскорбленные дети, — В глазах Де Гира появился лед: внутреннее дело семьи не касалось никого.

— Скажите это рыцарю Де Стату и его семье, — парировал Кортес, он выдержал тяжелый взгляд довольно спокойно. Ему приходилось сталкиваться с неудовольствием Сантьяги, после этого ничье больше неудовольствие не могло ни удивить, ни испугать.

— Не надо говорить мне об этом, чел. Это моя ответственность и моя боль, — в голосе прорезался металл, но Великий магистр быстро взял себя в руки. — Кто возглавлял масанов?

— Ян Луминар. Говорят, он близок к Ярге: правая рука от кровососов или что-то вроде того.

— С ним встречался Захар Треми?

— Да. Из их короткой встречи у Епископа сложилось впечатление, что Яну обещано очень многое.

— Угодья… — презрительно бросил Франц.

— Думаю, больше.

— Что может быть больше?

— Не знаю. Но Ярга, кажется, смог объединить под собой все разрозненные семьи: это не удавалось никому. И простым обеспечением пищи тут дело не обошлось.

— Кортес, после выступления Великана крови разрозненным масанам ничего больше и не оставалось, кроме как примкнуть к Ярге. Мы сами кинули их в его объятия. Неужели Комиссар этого не учел? Странно.

— И мне. Но Комиссар не ошибается. Значит, в этом был резон.

— Возможно, но меня сейчас это не касается. Луминар убил рыцаря… его семью. Высушил женщин и детей! Он будет наказан.

— Думаю, Темный двор не станет возражать.

— Я уверен. Спасибо за отличную работу, Кортес. Сегодня ж не переведу вам остатки суммы и ..

— Не надо, — внезапно отозвался наемник.

— Что? — Де Гир был обескуражен.

— Аванса вполне достаточно. Я покрыл этим расходы по контракту. А сама работа… Знаете, нас накрыла общая беда, и победить мы должны ее тоже вместе. Я не могу брать плату, потому что считаю это недопустимым в сложившихся обстоятельствах, — Кортес поднялся.

— Неожиданно…

Франц также встал и вдруг протянул наемнику руку:

— Спасибо, Кортес. Вы считаетесь другом Темного двора и лично Сантьяги. Теперь вы можете считаться и моим другом. Про всю чудь, к сожалению, не скажу.

— Спасибо. В нынешний ситуации это уже очень много.

Короткое рукопожатие, и человек покинул Замок. В новом статусе.

Он усмехнулся про себя. Такая мелочь, но всегда работает. Он не совсем лукавил: брать деньги дополнительно не имело смысла, аванс полностью окупил работу. А хорошие отношения с Де Гиром стоят того.

Кортес набрал номер:

— Яна, как ты? Что? Как? Что значит: вы уже собрались?!

Офис «Неприятные Ощущения». Некоторое время назад.

— Кортес едет, — Яна отключила телефон и оглядела собравшихся.

Артем и Инга о чем-то тихо говорили в углу комнаты, рыжая была явно чем-то расстроена. Бога и Рага сидели напротив Яны, их непроницаемые лица не спешили выразить хоть что-то.

На гостевом диване разместился Аэрба и с удовольствие поглощал кофе. Кажется, он единственный не терял ни бодрости, ни веселости.

— Итак, Ярга будет на Красной площади, а мы отправимся к Средиземному морю? — еще раз уточнил Аэрба.

— Именно, — кивнул Артем: они с Ингой закончили беседу и подошли к остальным. — только не мы, а Яна и гарки.

— А зачем? — задал внезапный по своей простоте вопрос Лодочник.

— Так приказал Князь, — пожал плечами Рага.

— Это я понимаю… Но зачем? — не унимался древний чел.

— У Сантьяги был план, и мы его выполняем, — терпеливо объяснила Яна.

— Их там не будет, — покачал головой Аэрба.

— Там будет Эмилия. И мы ее заберем.

— Не будет.

— Почему не будет? Иначе нам не попасть… — Яна начинала сердиться.

— Да? — Аэрба причмокнул кофе. — То есть Ярга вам сказал, что знает, что вы собираетесь пройти на его базу с помощью Эмили, и вы решили, что он вам так просто это разрешит?

— Почему нет? Его устраивает наше отсутствие в Тайном городе.

— Вы сами знаете, что идете в ловушку. Но не можете придумать иной план, поэтому хватаетесь за то, что Ярга сделает то, что обещал. Эссенц — самое ценное, что есть у навов, и Ярга это понимает не хуже Князя. Думаете, он отправится на Красную площадь, а вам девушку оставит, как сувенир? — теперь пришло время Аэрбы сердиться.

— Если он заберет Эмили, то мы не пройдем. Так что он не станет этого делать: мы ему нужны там. Это ясно, — проворчал Бога.

— Почему?

— Но…

— Он просто оставит иной маяк. Он похитил дракона из-под носа чудов, духом сбежал из Цитадели… Про то, как он покинул Железную Крепость, я вообще молчу. Ему хватит сил. К тому же, у него в руках источник асуров.

— Кстати, об этом… — протянул Бога, буравя жителя Выселок взглядом. — Вы можете сказать, как он им пользуется? Энергия асуров неподвластна всем, даже нам.

— И тем не менее, все вы живете в Тайном Городе.

— Да, но…

— Он создан энергией Асуров. Но это вам не мешает тут жить.

— Мы просто живем, но не знаем, как она работает, — признался нав.

— Вот ты и ответил на свой вопрос. Ярга просто использует, но не понимает, как.

— Мне вот интересно, откуда ты так осведомлен, друг? — прозвучал вопрос от только вошедшего Кортеса.

Мужчины пожали друг другу руки, и Лодочник рассмеялся:

— Нам подвластно прошлое и будущее, как думаете, мы не любопытны?

— Расскажешь?

— Нет уж… Рано вам… На чем мы остановились?

— На том, что Ярга не знает, как пользоваться Искрой, — напомнила Инга.

— Не знает. Он даже не понял, как сбежал из Крепости. Просто ваш Первый Князь упорный и внимательный. А еще одержимый и умный. Страшная смесь.

— Все же он победитель асуров, — вздохнул Рага.

— Может, изберете его обратно? — ехидно поинтересовался чел с Выселок. — Поведет вас к новым вершинам.

— Не смешно.

— Не смеюсь. Он нацелен на новые вершины.

— Мы и так это знаем, — пожала плечами Яна. — Никого, кроме завидных идиотов и слепо стремящихся к власти, не сильно впечатляет заявленная цена.

— Земля.

— Земля.

Внезапно зазвонил телефон. Рыжая встрепенулась. Потянулась к трубке, присмотрелась, вскочила и убежала в дальнюю часть офиса.

— Инга?

Она вернулась и заговорщически, несколько возбужденно произнесла:

— Это была Дагни.

— Не боязно? — удивился Кортес.

— Это номер-шифр, защита осуществляется лично из Замка.

— Ты не в курсе, что там есть предатель? — не унимался старший наемник.

— И не один, — фыркнула Рыжая. — Но что с того? Защиту осуществляет лично Де Гир.

— Что она сказала? — прервала допрос о секретности Кортеса Яна.

— Завтра. Вечер. Сердце Москвы.

— Это мы и так знаем, — махнул рукой Артем.

— Нет, не знаем… — покачал головой Лодочник.

— Как нет? — нетерпеливо заворчал Бога.

— Вы уверены, что Сердце — это Центр?

— Да.

— Хорошо. Тогда, может, разойдемся до завтра? — Аэрба встал и потянулся весьма демонстративно. — Я устал.

— Вам больше нечего сказать? — вздохнул Рага.

— Нет. Мы все распределили и решили. Если вам известно место, если вы уверены в маяке, то у вас есть время продумать особенности операции. Или просто отдохнуть.

— Тогда мы, пожалуй, пойдем, — нав потянул менее понятливого Богу за рукав: челы хотели остаться одни. Возможно, чуть позже Яна сообщит новую информацию. А пока им, явно, предлагали не мешать.

— Сделайте милость… — рассмеялся бывший несуществующий капитан несуществующего судна.

Навы исчезли в порталах. Инга и Артем сели рядом с Лодочником. Яна продолжала стоять:

— Что не так, Аэрба?

— Очень много, что не так. Но главное, вы считаете, что Ярга будет в Центре.

— И?

— Но Центр — это не Сердце.

— А что тогда? — удивилась Инга. — Красная площадь…

— В том и вопрос… — внезапно поддержал Лодочника Кортес.

— Тоже думаешь, что Площадь — не Сердце? — спросила Яна.

— Уверен.

— Что тогда?

— Не знаю. Аэрба?

— Вам стоит попытаться понять это в процессе. Я могу сделать портал. На всех вас. Что-то вроде ворот. Но для этого нам надо будет находиться на Выселках. А тебе, ведьма, нужно будет отследить, куда придет Ярга.

— Мне? — удивилась Инга.

— А кому? Яна будет в море… на базе.

— Но…

— Никаких но. Все при деле.

— Эмили не будет там? — уточнила Яна.

— Нет.

— Уверен?

— Абсолютною

— Но тогда зачем?

— Там должны оказаться вы. Ты и навы, — Аэрба вздохнул — Так сказал Сказочник.

— Нам стало легче, — съязвил Артем. — А что дальше? И почему вдруг нам нужен будет портал? Куда и зачем? А еще может, расскажешь, не чреват ли для Яны переход?

— Дальше — большой бой, — терпеливо объяснил Лодочник. — Через портал вы пройдете туда, где появится Ярга, незамеченными. Яна и гарки останутся в порядке. Я удовлетворил ваше любопытство?

— Хорошо, а почему ты дал навам уйти и не сообщил про сердце и наш план? Они все так же уверены про центр, — не поняла Яна. — И как только поймут, что база пуста, рванут на Красную площадь.

— Что неплохо. Но пуста ли база? — постучал пальцами по столешнице Кортес.

— Во-первых, Выселки для людей, — ответил Яне Лодочник. — Во-вторых, навы должны быть на Площади.

— Так тоже сказал Сказочник? — зачем-то уточнил Артем.

— Да.

— Интересно…

— И захватывающе. — Аэрба с шумом допил кофе.

Малая гостиная. База Ярги. Некоторое время назад.

Последний масан шумно ругнулся и с удовольствием засадил острым носом ботинка под ребра уже не сопротивляющемуся пленнику. Что-то хрустнуло.

Остальные масаны расхохотались.

— Опять ребро. Интересно, за сколько отрастет? А, Сантьяга? — Ян Луминар с удовольствием отпил вина, и, наклонившись, приподнял голову Комиссара за волосы и оросил его лицо брызгами напитка.

Хохот.

Масаны вообще последнее время дико веселились. Ненависть к навам, к их вечным и неуязвимым палачам и охотникам, а главное, к основному виновнику всех их бед, к создателю Догм покорности, наконец, нашла свой выход. Вначале они не верили, что это вообще происходило на самом деле. Что нав, к которому нельзя было подобраться даже в мечтах, лежит перед ними на блюдечке. Что Главный боевой маг Тайного города не в силах ни ответить, ни даже просто скрыть свою боль. Ярга, почти не ведая, подарил масанам самый фантастический желанный приз.

Первое время их издевательства достигали настолько дикого апогея, что даже Первый Князь в какой-то момент велел сбросить градус и запретил самые жестокие и извращенные пытки.

Потом «встречи боли», как окрестили их масаны, памятуя шутливые названия, которые навы давали казням вампиров, стали более сдержанными. Физические издевательства сменялись моральными. Очередь из желающих пообщаться с пленным Комиссаром неустанно росла и, кстати, пополнялась уже и чудами, и людами. Представители этих рас редко участвовали в самом процессе, однако — не без удовольствия и с бокалом — наблюдали за всеми выдумками масанов.

Ненавистный Сантьяга наконец получил свое. Это была дикая, истеричная радость дорвавшихся рабов до жесткого — а иногда и жестокого — хозяина.

— А ведь ты меня не помнишь, тварь… — прошипел Ян, понимая с пола «Паутину Луминар».

Нав инстинктивно сжался: после Розы Паутина была самым жутким артефактом. Честно говоря, в отличие от первых гарок, ведущих войну ни на жизнь, а на смерть с асурами и людами, многие поколения воинов знать и не знали, что такое бывает: дикие пытки. Подданные Темного двора уже настолько долго находились на вершине воинского и политического Олимпа, что идея о том, что кто-то может над ними банально издеваться, просто не приходила в голову.

Не приходило оно и Сантьяге, для которого вся эта грязная история страха и боли была если не сюрпризом, то весьма мало ожидаемым удивлением. Он понимал, соглашаясь на встречу с Нуром, что может… Нет, должен попасть в руки Первого князя. Но то, что Ярга опустится до банальных издевательств, привело в замешательство.

А натравленные масаны, действительно, пугали своей дикой необузданной ненавистью. И своим совершенно невозможными и садистскими способами вести любую встречу такого толка.

Поэтому инстинкты последнее время сильно одерживали победу над разумом.

— А ведь ты меня не помнишь… — повторил Луминар.

Сантьяга был бы не собой, если бы не поднял голову и не посмотрел в глаза мучителю.

Алый и черный схлестнулись. Там было много всего: ненависть и желчь, страх и насмешка, радость и принятие… и еще интерес и непонимание.

* * *

Европа. Несколько сотен лет назад.

Сантьяга не любил Походы очищения, потому что ни один белый наряд не выдерживал всей грязи и крови и приходилось облачаться в костюм гарки. А слишком частый черный сильно ему надоедал. И даже настроение портилось.

Вот как сейчас. Три часа назад они наткнулись на очередное поселение масанов в Европе. То есть наткнулась служба поиска Великих домов, а гарок вызвали по причине того, что дошла их очередь. Обычно на такие задания ходило пол-отряда под руководством Ортеги, но так как обиталище в этот раз было большим — до ста особей, должен был присутствовать кто-то из Старших магов.

К еще большему сожалению Комиссара, вампиры отказались взять и умереть, а разбежались по лесу, да и в целом дали серьезный отпор. Один гарка был очень серьезно ранен и был вынужден воспользоваться дыркой жизни.

— Вот уж и впрямь звери… Знают, что умрут, но все равно стараются до последнего… — проворчал Ортега, смотря, как за Страгой закрылся портал.

— Так бьются все. И великие асуры, и низшие масаны, — пожал плечами Сантьяга, на губах его играла злая усмешка. — И всех мы отправляем в небытие…

— Мне иногда думается, что надо было просто их истребить. А не приручать…

— Почему такой минор, Ортега? Вам они явно не страшны.

— Не минор. Просто ощущение, что таких лютых тварей не стоит оставлять в живых, кто знает, как повернется колесо… — протянул помощник Комиссара.

— Если бы я не знал вас, то подумал бы, что вы боитесь… — было ему насмешливым ответом. — Но, в любом случае, уверяю: вам не стоит о них думать. Время вышибет из них злость, ярость и желание мстить. Поверьте, несколько сотен лет, и они станут послушными животными.

— Не уверен… — упрямо покачал головой гарка. — Но вам виднее.

— Посмотрим. И надеюсь, увидим, что…

— Комиссар, что мне делать с этим?! — внезапно раздалось прямо перед стоящими собеседниками.

Напротив стоял гарка, держа за шкирку яростно трепыхавшегося вампиреныша. Мальчишку. Весь в крови: алой и черной, с злыми глазами и диким огнем ненависти к ним.

— А что вы хотите? — с любопытством поинтересовался Сантьяга.

— У-убить его, — немного опешил воин и тут же спохватился. — Мы застали его семейку в норе какой-то, все уже на кольях, ждут рассвета на ближайшей поляне. Этот сбежал и напал на Тогу, ничего серьезного, ногу прокусил. Но сам факт…

— Так что вы хотите с ним сделать?

— Шею свернуть…

— Так и сворачивайте, — Комиссар пожал плечами. — Это что, единственный детеныш, который оказал сопротивление? При чем тут я?

— Просто он…

— Вы не имеете права так с нами! — внезапно прошипел парнишка.

— Почему? — Главному боевому магу Темного двора было неинтересно, но вопрос он задал машинально.

— А кто вам дал право решать, как нам жить?!

— Вы ставите под вопрос безопасности…

— …вашего вшивого Тайного Города! Знаю я! Мы жили там!

Перебивать Комиссара могли решиться или только самые близкие, или просто самоубийцы. Так как со статусом мальчика вопросов не возникало, нав нашел в себе силы проигнорировать желание сразу оторвать ему голову и спокойно продолжил.

— Совершенно верно. И зачем вы решили спалить собственный дом?

— Это не мой дом. Это ваш дом! И оттуда вы выгнали всех, кто не пожелал становиться животными!

— Кто не согласился соблюдать порядок.

— Сами знаете, что я прав… — маленький вампир явно держался из последних сил, но все-таки собрался, чтобы прорычать в лица своих главных врагов: — Я вас ненавижу, твари! Я не могу вас высушить, но я могу перегрызть вам глотку! Поэтому лучше убейте сейчас!

— Ах, вот в чем дело… — Комиссар, наконец, понял причину столь яростно и нестандартного поведения. — Мальчик просто боится… Он очень не хочет встречать рассвет… Хочет быстрой смерти и поэтому так… мило… злит нас…

Гарки рассмеялись. Вампир зарычал. На глазах проступили злые слезы: что может один ребенок против трех взрослых, сильных и жестоких врагов. Ничего.

— Пустите его, — внезапно приказал Сантьяга.

Вот так просто, что воины переглянулись, и Ортега тихо уточнил:

— Убить?

— Нет, отпустите. Пусть бежит. Уйдет от гарок — молодец, а они будут наказаны. Не уйдет — судьба играет не на его клетках.

— Вы… уверены?

Отпускать масанов было не в правилах по разным причинам, поэтому Ирега медлил, но парня на землю поставил.

— Уверен, — качнул головой Комиссар. — Только назови мне свое имя, прежде чем испытаешь свою жизнь еще раз.

— Ян Луминар.

Мальчик не отвел своих красных глаз от обжигающих черных. Он боялся и ненавидел. Он запоминал лицо самого своего жестокого врага. Такого, который подарил жизнь и унизил. Который пытал смертью самого дорогого и отпустил. Который увидел правду, опозорил и ждал шанса.

Такое не прощает никто.

Он уйдет. И будет ждать.

Сколько нужно.

— Ян Луминар… — задумчиво произнес Сантьяга, глядя вслед убегающему мальчишке-вампиру.

— Зря вы это сделали, Комиссар, — устало произнес хмурый Ортега.

* * *

— Почему же… — Сантьяга собрал волю в кулак: голос не дрогнул. — Мальчик из леса в Северной Европе.

— Недобитый… — отпихнул пленника от себя масан.

— Отпущенный… — один нав знал, чего ему стоит эта спокойная беседа.

— Гордишься этим?

— Вряд ли, учитывая свое нынешнее положение.

— Зачем это сделал? — Луминар присмотрелся: «ошейник» молчал, самого Комиссара трясло, скорее от боли.

— Не знаю.

Зашелестела «Паутина», намекая на то, что вампир собирается получить ответ любой ценой.

— Все равно не знаю, — Сантьяга выдохнул; хуже вряд ли станет, но и без Даров сил оставалось слишком мало, и все они уходили на этот бессмысленный разговор.

— Зато я знаю… — Луминар достал что-то из кармана.

— Что?

— Долг платежом красен, говорят челы…

Это последнее, что услышал Комиссар перед тем, как мир погрузился во тьму.

Железная крепость. Очень давно.

Яна стояла на холме. Огромная железная крепость раскинула перед ней свои объятия: прекрасная и опасная.

Идеальное творение асуров: венец их величия и их могила.

Чем они были виноваты перед навью? В своем совершенстве? Или в том, что стали любимыми детьми Спящего?

А любимые дети не часто умеют драться: им дано все по праву рождения.

Внезапно Яна ощутила яркий и мощный магический всплеск такой силы, что еле устояла на ногах.

Это открылись порталы: пришли отвергнутые дети. Злые. Беспощадные. Жестокие. У них нет выбора: они шли вперед. Они не знали жалости и страха, их закаляла тьма, ненависть и злое солнце их планеты.

Они были полны решимости забрать Землю себе.

Они не брали пленных.

Они никого не щадили.

Им не нужны были рабы.

Только кровь и боль тех, кого они винили в своих страданиях.

— Любуешься моей тюрьмой?

— Это именно та?

— Да.

— Она прекрасна, — Яна даже не обернулась, начав диалог: и так знала — подошел Ярга.

— Она совершенна, — поправил ее Первый Князь.

— Есть разница?

— Огромная. Прекрасным может быть несовершенное. Совершенное же не всегда прекрасно. Вы, люди, любите подменять понятия.

— Возможно.

— Точно. Зачем ты пришла?

— Я любуюсь крепостью…

Яна не отводила взгляда от твердыни, но по спине пробежал знакомый холодок: опасность!

— Ты пришла меня убить.

— Да, — недолго думая, ведьма вскинула Орлиный шест и, отскочив на несколько метров, приняла боевую позу.

— Тебе не смешно? — Ярга усмехнулся и не сдвинулся с места. — Кто ты, и кто я.

Он был эффектен, как любой нав. Он был силен, больше любого нава. И он был зол, сильнее каждого нава. Он знал, как убивать, и не испытывал ни жалости, ни понимания. Пощада была нему не знакома.

И все же Маннергейм понимала: она не отступится. Она будет рвать его до последней капли крови. У нее нет пути назад. За ней слишком много. Особенно теперь, когда нет Комиссара. За ней Земля.

— Не смешно. Я попытаюсь, — холодно произнесла Яна.

— Тогда я просто тебя убью.

— Давай.

— Не хочу, — покачал головой Ярга.

— Не можешь, — парировала Яна.

— Не хочу.

— Не можешь, потому что Галла предсказал…

— …очередную глупость, — по губам Легенды скользнула надменная улыбка. — Он еще предсказал, что навь падет... Что асуры победят. И где теперь они? Предсказание не осуществилось. Я изменил его. Усилием воли. И где благодарность моего народа?..

— А может, ничего ты не менял? Может там, в Крепости, ты перестал быть собой? Перестал быть навом и стал кем-то иным?

Никогда она не была бы так смела в своих речах, но сейчас грядет бой — скорее всего, последний в ее жизни. Она должна понять хоть что-то. Должна говорить и слушать. Чтобы попыталась утащить за собой этого сошедшего с ума нава.

— Кем, например? Асуром? — расхохотался Ярга.

Начиналась гроза: страшная буря прошлого. Молнии на горизонте сулили много шума и ударов высокого напряжения. Тучи — серые и черные — клубились в небе, то скручиваясь в спирали, то распадаясь на островки. Ветер продувал насквозь. Земля прошлого, кажется, перестала играть на руку своим светлым владельцам, и даже погодой расположилась к прибывшим захватчикам. Арнаты все пребывали через жерло портала. И долина становилась одной черной массой тьмы.

В небесах появились первые драконы нави: черные, блестящие, быстрые, дикие и необузданные. Как хозяева.

Яна оглядела Первого князя с ног до головы, потом пригляделась к тем, кто готовился к осаде, и насмешливо заметила:

— Сейчас я бы назвала навов красивыми, даже совершенными, тогда как в прошлом вы были весьма… «инфернальными тварями»…

Щеку обожгло, но тело среагировало раньше разума и отскочило в сторону от губительного заклятья. Взметнулся Орлиный шест и неожиданно для владелицы удачно срезал Ярге кусочек заострившегося уха. Первый Князь никак не проявил своей боли, если вообще ее почувствовал; вспышка ярости стихла так же внезапно, как началась:

— Хороший удар, и реакция неплохая. Гиперборейцы знали толк в боях.

— Нас закаляла ненависть великого господина! Что ты знаешь об этом, мразь?! — внезапно сквозь Яну Маннергейм прорвалась наружу спрятанная, закрытая Лазь: злая, умная, жестокая.

— Так вот с кем я дерусь… — понял Ярга своего врага. — Про ненависть я знаю намного больше, чем ты, девчонка. И твой учитель. Моя ненависть гнала меня из ада, чтобы творить ад среди тех, кто бесправно пользовался светом. Моя ненависть — это тьма, боль и ужас павших народов. Моя ненависть — это моя жизнь. Моя ненависть непобедима. В отличие от твоей. Твой жалкий костерок смогла погасить простая человская ведьма дурацким желание «любить»… Что скажешь?

Яна, закрытая теперь сознанием, с ужасом поняла, что Лазь вполне может бросить все, отринуть их договор и пойти за Яргой. Он подобрал нужные слова. Для нее он велик, больше, чем господин. Азат-тот учил преклоняться только перед самым сильным. Тогда он, правда, еще не знал про Яргу…

Но ответ гиперборейки ее удивил. Удивил он и Яргу.

— Любовь — не дурацкое желание. Любовь одна может погасить ненависть. Моя перерожденная кровь познала любовь, а значит, ненависть была не властна над душой. Любовь способна погасить все. А ты? Ты познал когда-либо любовь? — раззадоривала она его и приготовилась к новому выпаду — напряглась, но вместо этого древний нав ответил, и в голосе впервые прозвучало что-то живое, искреннее:

— Познал, но было это очень давно…

— Вот как?

— Удивлена? Похоже, сегодня вечер сюрпризов. Видишь, Яна, знаю, ты слышишь: я уже говорил, мы похожи. Ты вот все отнекивалась, но я оказался прав. Просто я старше тебя на тысячи тысяч лет, сильнее и мудрее. Я даже старше тебя, Лазь, ты видишь, И я совсем не хочу тебя убивать. Ты мне нравишься. Ты напоминаешь мне себя. Пока у меня не отобрали все.

— Что у тебя отобрали?

— Брата. Родного. Мы вместе шли вперед. Мы вместе побеждали и проигрывали. Вырывали место мы тоже на двоих. Мы были едины. Почти все, что было у навов, это семья. Нас презирали, боялись, ненавидели. Мы научились быть иными. В условиях моего мира братья рождались редко. Один ребенок — это удача. Двое — уже роскошь. У меня был брат. Часть меня самого. Ярга и Арга. Начало и конец. Мой брат. И у меня его отняли. Я не уверен, что ты понимаешь, что это, когда забирают навсегда.

— У меня все отобрали.

— У Яны — нет. У нее есть еще Кортес. И все. Не страшно? Такая тонкая ниточка, такая нелепая сущность отделяет тебя от ненависти великого господина? Я могу убить его сейчас. И все. Игра в добрую девочку закончится.

— Нет, — Яна вернула себе сознание и голос, силы и тело: Лазь ушла так же внезапно, как вырвалась. — Не закончится. Смерть Кортеса — моя боль. Но я знаю, что я — Яна Маннергейм, гиперборейская ведьма Лазь. Я знаю, что сильна и полна ненависти, но каждый день я трансформирую ее в любовь. И не только к Кортесу. Я учусь любить весь мир. Именно это спасает от победы Азат-тота

— А если я убью этот мир?

Ее как будто ударило током. От осознания этих слов и от того, как с диким и леденящем воем началась осада последней твердыни асуров.

Квартира Кортеса. Совсем недавно.

Яна резко открыла глаза. Рядом спал Кортес: тихо и спокойно.

Ее била дрожь. Голова кружилась. Сил не было. Тело горело. Пульсировала кровь. Адреналин был выброшен в кровь на максимуме.

Ярга.

Ей приснился сон.

В нем Первый Князь говорил с ней. Такой точный, так объемный сон.

Ее вопросы получили ответы. Ответы неполные. Страшные ответы.

— Яна? — Кортес коснулся плеча севшей на постели девушки. Он всегда чувствовал ее, даже во сне.

— Все хорошо… — она попыталась улыбнуться. Вышло не очень.

— Сон?

— Да…

— Не волнуйся. Сейчас у всех нервы на пределе. А сон это всего лишь сон. Иллюзия… — Он мягко увлек ее за собой обратно на кровать.

Яна легла, попутно убеждая себя, что все это лишь плод ее страхов и воображения. Что напряжение сыграло с разумом злую шутку.

И уже почти провалившись в дремоту в объятиях любимого мужчины, ее успокоившееся тело подало новой сигнал: щеку жгло огнем.

Магический удар не прошел мимо.

Яна снова открыла глаза, на это раз понимая, что все всерьез:

— Кортес, кошмары не мой стиль. Все намного хуже.

— Твой стиль — кошмары наяву. Я знаю… — проворчал наемник, но сел и стряхнул остатки сна.

— Звони нашим. Есть разговор, — стряхнув остатки непонятного оцепенения, она вышла в ванную.

База Ярги. Совсем недавно.

На базе было непривычно тихо. Обычно в это время масаны устраивали оргии, Скхинки пел песни, многие гости шумели в разных комнатах.

Сегодня не было слышно никого, зато в воздухе прямо висело напряжение.

Ярга хотел видеть Эмилию: Ортега сегодня был у обезьяны, Лариса что-то обсуждала с Нуром, так что никто даже не поинтересовался, куда она брела так поздно по коридорам.

Немного потоптавшись в дверях, Эмилия вошла в комнату. Темно было хоть глаз выколи, но она просто закрыла за собой дверь: за господином нового порядка водились еще не такие странности.

— Вы звали меня, заурд?

— Мне интересно узнать, что ты скажешь об этом…

Внезапно в середине комнаты воспарила небольшая звездочка, яркая, полная света. Она была настолько чистая, что как будто поглощала тьму вокруг себя. Свет озарил задумчивое и возвышенное лицо Ярги.

— Это Искра Вечности. Последний источник асуров. Знаешь, что будет, если ее погасить?

— Я и про асуров не очень знаю… — тихо призналась она.

— Ты много теряешь…

— Расскажете?

— Даже не знаю…

Ярга в каком-то оцепенении перевел взгляд на нее, потом стряхнул это странное, не вяжущееся с ним настроение, и довольно буднично продолжил:

— Асуры — любимые дети Спящего. Мы отвергнутые. Мы существовали в грязи и выгрызали себе право на жизнь. Они нежились в знаниях и силе. Но мы вырвали у асуров право властвовать и заняли их место.

— Но ближе к их тайнам и к их уровню знания не стали… — непонятно зачем вдруг произнесла Эмили и сама испугалась вопроса.

— Тогда да. Сейчас я знаю, — Первый Князь ответил ровно, как на само собой разумеющийся вопрос.

— Скажите, заурд, что вас так тревожит сейчас? — опять странный вопрос, совсем не в ее духе.

— Меня? Меня ничего не тревожит. Но меня нервирует то, что я не понимаю чего-то… не улавливаю. Я что-то не просчитал…

Ответ Ярги был так же неожиданный, как вопрос. Эмили. Что-то надвигалось, это чувствовалось. Но чем ближе оно было, тем более философское и какое-то рассеянное настроение становится у Первого князя. Такая откровенность пугала и настораживала. К чему готовится Ярга?

— Вы же знаете все…

— Я и знаю все… Но я что-то не учел. Сначала решил, что тебя. Но ты оказалась понятным объектом спустя время…

— Это радует…

— Не дерзи… — Ярга потер виски, Звезда погасла и исчезла, загорелся слабый свет. — Я что-то упустил. Что-то важное, как и с Аргой.

— Аргой?

— Арга — мой брат. Мы были едины, мы были близнецами. По меркам людей это особенные дети. По меркам навов: уникальные. Мы вместе шли, вели наш народ, воевали… Но брат не смог… не смог быть со мной до конца. Он предал меня.

— Как? — Эмили слушала, открыв рот: столько сразу информации о прошлом Легенды было неожиданным и заняло ее полностью. Даже осторожность и осмотрительность ослабли.

— Брат был… слаб. Он верил в то, что мы должны жить с асурами в мире. Я не смог его убедить. Никаким способом… И он ушел.

— К асурам?

— От навов, — Первый Князь сел в кресло и указал ей на свои колени.

— Это как?

Эмилия аккуратно села к нему на руки. С недавних пор это вошло у него в привычку, и приходилось привыкать к новым особенностям. Находится так близко с этим навом было не просто непривычно, казалось, что сидишь на оголенном проводе между столбами, и провода эти раскачиваются так, что никогда не знаешь: коснешься земли и умрешь или воспаришь к небу и взлетишь.

Так ощущали все приближенные Ярги, но только она могла это прочувствовать почти физически. Контакт тела к телу, руки, скользящие по спине, жаркое дыхание и напряжение, ярость, сила.

— Он предал наш народ, — ладонь привычно, по-хозяйски легла на талию.

— И…

— Да, он ушел к асурам… — нетерпеливо сжал руку Ярга, не терпевший перебивания. — Но этот его поступок был лучшим наказанием. Несколько лет в плену, полных страданий. Он их заслужил.

— Они его не приняли… — Эмили сдержала вскрик от внезапной боли: заурд не терпел слабости.

— А с чего бы? Война тогда была в самом разгаре, но одно они усвоили точно: навы едины и бьют в цель. Один отколовшийся нав был воспринят хитрой уловкой…

— И что… что с ним стало?

— Он умер.

— Печально.

А что она могла еще сказать? Ярге печально не было, было горько от предательства. Но больше ничего: холод.

— Не спросишь, из-за чего все случилось?

— Но вы же сказали…

— То есть твоя подружка ничего не нашептала тебе в ночи? — пальцы ласково пробежали по спине, коснулись шеи.

— Какая подружка? — Эмилия похолодела.

— Яна Маннергейм. Или ты еще с кем-то перешептываешься?

— Откуда?..

— А ты впрямь думала, что меня могут обмануть девчонка и одна ведьма? — Ярга усмехнулся. — Нет, ты права… Если бы не Искра, то вам бы удалось. Она, в самом деле, помогает в самых сложных ситуациях. Звезда выбрала меня, как хозяина.

— Это она вам рассказала, что мы с Яной общаемся?

— Можно и так сказать… Хотя данная версия весьма упрощенная.

— Но… Если вы все знаете, почему я еще жива?

— Ну, ты ценный экземпляр… И ты мне нравишься… А потом это хорошо, что у вас связь, значит, на ней можно сыграть, — и снова рука пробежалась по спине, теперь вниз.

— А зачем… — Эмили осеклась, понимая всю глупость вопроса.

— Все правильно: я уже сыграл на ней. Скоро Яна и гарки будут здесь, а ты — далеко-далеко на севере.

— Но… я же могу сейчас…

— Ты сама ничего не делаешь. Эссенц дает тебе знания и силы, но не умение использовать их. Маннергейм же все делает сама. Мы будем на месте раньше, чем они поймут ошибку…

— Что их ждет здесь?

— Сюрприз.

Он замолчал, и Эмилия поняла, что он больше ничего не скажет. Надо было еще что-то узнать, но как. Темы кончились. Или нет? Как… Как они вышли на Яну?

— Заурд, а что должна была мне Яна рассказать про вашего брата?

— Рассказать? — Первый Князь, кажется, сам забыл, о чем говорили. — А ты внимательная… Арга попал под влияние асуров… Вернее, асуры. Он, как сказали бы твои современники, влюбился.

— Влюбился?

— А что такого? В тебя твой «песик» тоже влюблен… — рассмеялся Ярга: унижение Ортеги тоже вошло в «милую» привычку.

— Но вы их ненавидели, — пропустила колкость она.

— Ну, вот такая у него вышла любовь сквозь ненависть. Не спрашивай меня, мне даже думать об этом противно. История банальна: он увидел ее в бою и не смог отвести глаз. Я помню, как в одно мгновение сильный воин превратился в ничто, верный брат — в предателя. Еще какое-то время я гнал от себя эти мысли, но уже когда пошли разговоры про «мир и понимание» понял: они его «поймали».

— Почему поймали?

— Потому что вряд ли у асуров нашлась такая же паршивая овца, как у нас. Это был неплохой план разлома противника изнутри. Но мы выстояли. Я выстоял.

— А если они вправду полюбили друг друга? — подумалось Эмилии.

— И умерли в один день? — скривился Первый Князь. — У вас, у челов, большая фантазия и вера в глупости. Больше ни одна раса не славится так своей фантазией и романтичными бреднями. Мы говорим о войне и врагах. Убивающих друг дуга, до последней капли крови. Какая любовь?!

— Он ушел к ней?

— Она любила приходить к нему во сне, почти как твоя подружка к тебе, — вздохнул Ярга и легко согнал ее с колен на диван. — Это, кстати, технология асуров. Интересно, как Маннергейм ее узнала… Не суть. В одном из снов он обещал уйти. Потом рассказал все мне. Не знаю, на что он рассчитывал, но после этого я понял, как по сути слаб нав. Как легко его увести с пути. Долго думал, что мне делать с предавшим меня братом, провел несколько недель в поиске решения и узнал заклятье. Которое спасло бы и Аргу, и многие пока чистые навские души. Но когда я применил его над братом, то ничего не вышло… Он ушел. Ушел и сгинул.

Я много времени провел над изучением колдовства, которое не сработало, но так и не нашел причину… Однако спустя некоторое время заклятие сработало. Скорее всего, был какой-то сбой… Или моя личная заинтересованность в результате сыграла злую службу. Но все было неважно: Арга был мертв, а асуров мы начали уничтожать, ибо стали едины.

— Вот как вы выстояли против асуров… — Эмили уже начала понимать, о каком заклятье говорит Ярга, но поверить в это было сложно.

— Да, — подтвердил ее опасения нав, — я узнал Слово.

Цитадель. Кабинет князя. Совсем недавно.

Яна в который раз за это время находилась на личной встрече с Князем. В это раз ей даже показалось, что наедине. Но спустя недолгую беседу, в которой ей рассказали, как работает Слово, внезапно произошло что-то необычное. Сгустилась тьма, и навстречу вышла высокая, метра два с половиной фигура, вся укутанная в свободные черные одежды, которые при ближайшем рассмотрении были расшиты мелкими камушками невероятной красоты. Таким образом, черное одеяние становилось платьем. А вышедшая персона — настоящей навьей. К сожалению, лица было не видно, его скрывала то ли вуаль, то ли дымка.

— Ярга выучил Слово? — Яна постаралась взять себя руки и ничем не выдать любопытства: навскую женщину, кажется, она видела самой первой на Земле.

— Ярга создал Слово… — прошелестела фигура.

— Что? — вот тут Маннергейм была удивлена и не скрывала этого.

— Как ты думаешь, почему наши мужчины так искренне, вечно и дико ненавидит асуров? Как ты думаешь, почему до сих пор держится эта ненависть? К чему это, если враг пал, и пал давно? Победители легко забывают проигравших. Человские войны знают примеры. Все сущности одинаковы.

— Но… неужели он применил Слово к своему народу?

— Применил.

— Но после него рождались же навы и…

— Его Слово действует на всю навь потому, что он произнес ее в Источнике. Поэтому женщины запретили мужчинам бывать в нем и сами заботятся… — навья осеклась и сдержанно продолжила: — И сотрется оно лишь после его смерти. Мы говорили мужчинам, что Яргу нужно убить, но они не смогли.

— Мы решили этого не делать! — резко прошипел Князь.

— Вы испугались. Мужчины часто боятся, но всегда скрывают это.

— А женщины нави не боятся? — поинтересовалась Яна.

— Женщины боятся постоянно, поэтому никогда не теряют бдительности

— Нашим бы феминисткам вас послушать.

— Пускай ваши феминистки проживут столько тысяч лет, сколько я. Тогда, может, им откроется истина.

— О…

— Я в курсе земных дел, — смех навьи был похож на шорох и скрежет, но совершенно не отвращал. — Я — Нарта… Это мое облачение создано для того, чтобы ты не испугалась. Женщины нави не стали менять себя. Оставшиеся женщины.

— А мужчины? — Яна понимала, что сегодня может узнать больше всех рас всех времен и народов.

— Мужчины решили, что так лучше.

— А я решила, что их внешняя привлекательность — что-то вроде морока.

— Нет. Навь выжила в таких условиях, которые люди назвали бы адом. И была вынуждена иметь тот облик, который имела просто, чтобы жить. Но когда навь пришла на Землю вслед за Яргой, то она увидела асуров. Мне кажется, это решило все. Нелюбимые дети всегда хотят стать любимыми. И пытаются скопировать тех, кого таковыми считают.

— Но почему нет? — уловила скепсис гиперборейская ведьма.

— Потму что трудно назвать судьбы асуров желанной. Забытье и смерть, — прошелестел Князь.

— Их помнят.

— Но в мире больше нет их крови, — качнулся капюшон.

Яна промолчала: в этом была правда. Об асурах жива память, но никто не хочет быть памятью. Всем нужно будущее.

— Какие они были?

— Беспечные и самодовольные. Думали, их сила защит их. Но у нас была ярость, и она стерла их в порошок. Они рассеялись по земле… Исчезли.

— Понимаю… А зачем вы вызвали меня?

— Мы позвали тебя, чтобы ты помогла нам всем, — тихо ответила ей Нарта. — Иначе теперь мы все станем прошлым. И в будущем будет жить лишь память о нас.

От автора: рассказ близится к кульминации и, как водится, к завершению. Однако были в этой истории отрывки, сны, мгновения, которые не нашли продолжения в тексте и остались лишь тенями. Дадим им шанс прожить тут полутонами, не касаясь граней. И, может быть, они смогут дополнить карту ходов фигур и пешек.

* * *

Голова кружилась. Руки дрожали.

Это было незабываемо.

Это было дико.

Это было безудержно.

Ей казалось, что так было всегда.

Это был не акт любви, но и не эпизод битвы. Они стали единым целым, сливаясь разумом и телом. Больше ничто не имело значение: целая Вселенная взрывалась внутри.

Он был настолько свиреп, что становилось страшно. И от этого та нежность, что дарил этот монстр, превращалась в сказочное наслаждение.

Она была так нежна, что он боялся лишний раз вдохнуть. И от этого та страсть, что разгоралась в ней, откликалась в нем дикой болью.

Как она могла тогда спуститься в темницу и посмотреть в глаза абсолютному врагу?

Как она могла тогда коснуться черной и жуткой кожи, изрезанной и прожженной?

Как она могла тогда провести рукой по тонкой линии губ и вздрогнуть, чувствуя, как пошевелился под пальцами почти выбитый клык?

Истинная красавица и абсолютное чудовище. Свет и тьма. Начало и конец. Вершина мироздания и грязь из-под ногтей Спящего. Их свела затейница Судьба, быть может, шутки ради. Злой шутки. Их не связывало прошлое. У них не было настоящего. И никогда не будет будущего. Лишь пара встреч и пара ночей.

Они встретились, чтобы стать чем-то большим, но им просто хотелось исчезнуть. Уснуть и проснуться там, где они были бы схожи и он смог бы держать ее руку. И никто бы не проклял, никто бы не помешал. Даже они сами.

Но они тут.

И тут шла война. Тут они были вечными и кровными врагами.

— Почему вы так ненавидите нас?

— Потому что вы совершенны.

— Но мы не виноваты…

— Если не можешь защитить совершенство, будешь мертв.

— Это жестоко.

— Это жизнь.

Она не могла его понять и простить. Он не мог — ее.

Но они были вынуждены быть вместе, потому что порознь уже не могли.

* * *

— Сколько всего вы еще не умеете…

Сантьяга перевел дух и удобнее расположился на кровати.

— Ну, извините…

Эмилия откинулась на подушках, не способная более ни говорить, ни двигаться.

Это была их первая ночь наедине. Без всех. После Парижа и его вдохновляющих крыш Эмилия чувствовала необычайный прилив сил. Которые, правда, довольно быстро израсходовались за ночь. Теперь стало понятно, почему брат Ляпсус говорил, что есть ей теперь нужно намного больше обычного и не переживать за фигуру.

«После самого акта будет особенно дикий голод… Не сопротивляйтесь: ваш организм будет пополнять резервы. Не надо так радоваться! Похудеть таким образом не выйдет: откажетесь от еды, и неизбежны истощение и смерть. Вы не нав. Энергии будет уходить слишком много…»

— Скажите, Комиссар, а почему вы просите меня закрывать глаза? — внезапно поинтересовалась Эмилия.

— А как вы думаете? — он улыбнулся, не поднимая прикрытых век.

Она вздохнула. Абсолютно чужое тело. Длинное, даже долговязое, но крепкое, жилистое, как у дикого зверя. Такое же сильное и гибкое. Смуглая кожа, точки почти черных сосков, отсутствие каких-либо волос и черные, проглядывающие и пульсирующие вены.

Чужое тело, к которому было страшно прикасаться. Чужое тело, к которому теперь тянуло со страшной силой.

— Никак — потому и спрашиваю. Если намекаете на логику, то все равно мимо. Уши-то не просите затыкать, а рычите будь здоров…

— Страшно? — улыбка стала еще хитрее.

— Первый раз было очень, — честно призналась она. — Потом привыкла. Кстати, вы один рычите. Почему?

— Мне положено, — усмехнулся нав, открыл глаза, привстал и левитировал себе и ей бокалы с вином.

— Пить в пять утра — это сильно, конечно… Так что там с глазами?

— Скажем так, — он пригубил красное выдержанное вино, — к рыку привыкнуть проще, чем к тому моему виду, который вы можете увидеть в кульминации.

— А если я приоткрою глаза?

— Попробуйте…

— Не могу, — призналась Эмилия. — Колдуете?

— Помните, я взял с вас слово?

— Да.

— Так вот «колдуете» — неверный термин: это не магия, магия для эссенц — смерти подобна. Это нерушимое обещание, вот вам и не открыть глаз.

— Очень жаль, — вздохнула она.

— Мне — нет, — покачал головой нав. — Почему?

— Потому что потому. Не хочу, чтобы вы умерли от ужаса, — рассмялся Комиссар.

— Так страшно выглядите?

— Да уж не симпатично… — задумчиво протянул Сантьяга и тут же спросил, меняя тему разговора: — Скажите мне лучше другое. Почему вы в постели одна, а в жизни другая?

— О… в быту я вообще не фонтан… — Эмилия отбросила пустой бокал, который в который раз не разбился, а встал аккуратно на столик.

— Эмили… это так… по-детски… — укоризненно качнул он головой и мягко привлек ее к себе.

— Наверное…

— Так почему при каждой беседе вы словно агнец на заклание, а ночами умудряетесь даже хамить иногда?

— Вам? Никогда! — она шутливо попыталась освободиться от объятий.

— Бывает, к сожалению. Ваше счастье, у меня ангельское терпение… И все-таки, если серьезно?

— Если серьезно, то я понимаю: тут мне нечего терять… То есть почему-то днем есть иллюзия, что есть. А ночью как будто я теряю связь с реальностью…

— Любопытно…

Эмилия и пискнуть не успела, как оказалась под ним. При желании, наверное, нав мог бы раздавить ее, но желание его было сейчас, впрочем, как и всегда в такой позе, иного характера.

Тело нава — жесткое и сухое, иногда немного шершавое и почему-то горячее. Несмотря на вязкую и тяжелую кровь, он почти горел. Каждый раз, прикасаясь к Сантьяге, Эмили ощущала жар, как от печки.

Близость с навом — дело не из легких: особенности и различия физиологии, не совпадающая выносливость и неодинаковые физические данные могли привести к плачевному финалу, если бы не эссенц. Он менял тело Эмилии помогал получить удовольствие и принять в себя абсолютно иное существо.

Страсть. Необузданность. Усталость.

Тело женщины — мягкое, теплое, влажное. Его приятно было касаться, но суть не в этом. Важно было то тепло, которое разливалось по нему, которое разгоняло кровь и давало возможность дышать так, как хочется. Быть свободным. Навы изменили себя, но не смогли соблюсти баланс. Дабы сохранить силы и мощь прежних тел, они очень сильно сгустили кровь и заставили ее течь медленнее. И тут же им стало холодно. Каждый нав знал этот холод и каждый его принимал. Но больше всех контактирующий с челами Сантяьга не желал мириться с таким неудобством и жаждал любого, кто мог заставить кровь бежать быстрее. Это давало силы, легкость и ощущение сброшенных оков. При условии, что объект хоть раз в сутки оказывался рядом.

Эссенц разжигал в теле пожар, весь организм работал как бешеный. И в эти моменты внешне расслабленный Комиссар мог в одиночку сдвинуть горы, да чего уж там, остановить Землю.

Покой, ритм и свобода.

* * *

Скхинки, походив по комнате, остановился напротив замершего на коленях Ортеги.

«Твой питомец»: эта фраза грела душу и открывали разнообразные перспективы.

Орангутан ухмыльнулся.

Эти слова Ярги и то, как легко господин отдал «своего» ему в лапы, невообразимо вдохновляли. От переизбытка эмоций он даже пока не понимал, что ему делать со свалившимся на голову подарком.

«Подарок» молчал; не боялся и не злился, просто старался быть спокойным. Не казаться. Быть. Видимо, тренировали их неплохо: почти получалось.

Но хозяина это не устраивало.

Скхинки подошел и провел по его плечам лапой.

Ничего.

Процарапал когтями, оставляя длинный кровавый след.

Ничего.

Сжал, разрывая кожу.

Ни звука.

— Я же могу сделать с тобой все, что пожелаю… — наклонился и прошипел в ухо.

— Делай, — почти плюнул нав.

Удар наотмашь — злой, жесткий — заставил с силой закусить губу, чтобы не вскрикнуть.

— Покорности тоже научу. Помни, кто ответит своей милой попкой за твой длинный язык… Понятно?

— Да… — ответ прозвучал тихо.

— Да, господин, — усмехнулся Скхинки.

— Да, господин…

— Вот и молодец… Будешь хорошим, покладистым мальчиком, и всем станет проще жить… Повтори-ка?

Почему-то в этот момент внутри правильного, смелого и педантичного Ортеги что-то надломилось. То, что его будет насиловать эта озабоченная тварь, стало понятно сразу, как он случайно глянул в эти полные ненависти и презрения глаза. Но то, что придется изображать добрую волю, точило камень его чувства собственного достоинства.

Говорить…

Унижать себя…

Признавать его право…

Если бы у него был хоть шанс… Он разорвал бы эту тварь голыми руками. Но шанса не было.

— Не слышу! — рявкнул Скхинки: ломать такую гордую, сильную игрушку — одно удовольствие. Объезжать, заставлять, обучать.

— Да, господин, — четко, громко и без эмоций.

Выдержка его никогда не подводила. Просто придется научиться терпеть иную боль. Он справится. У него есть цель.

* * *

— Я бы хотел, чтобы ты села ко мне на руки.

Ярга произнес это буднично и равнодушно, как будто изъявлял желание выпить кофе. Эмили застыла на диване, где была, когда нав прервал ее одиночество. Он размашистым шагом вошел в гостиную и сел на кресло напротив.

Предложение настолько выбило из колеи, что спросила она совсем невпопад:

— Когда?

— Что? — не понял Ярга. — В смысле? Сейчас разумеется…

— Хо…хорошо…

Проще простого сесть на колени человеку… наву. Однако, выходит, не к каждому. Энергетика Первого князя была настолько сильной, мощной и совершенно недружелюбной, что проще было прыгнуть из окна.

— Я не кусаюсь… — он улыбнулся уголками губ. — Во всяком случае, сейчас.

— Извините, просто это так… неожиданно.

— Охотно. Итак…

Пришлось садиться. Жестко, почти как на стуле, и неуютно, не так, как на руках других, знакомых ей навов. Крепкая рука обхватила талию, сжала, потом расцепившиеся пальцы пробежали вверх-вниз по спине, замерли на шее.

— Кажется, женщины обычно льнут к своим покровителям…

— А вы… мой покровитель? — она не пошевелилась: просто не могла. Как можно прижаться к стулу? Никак: все выйдет коряво.

— Разумеется. Как вы себе представляете дальнейшее существование?

— После чего?

— После того, как я решу свои проблемы… Что вам мешает?

— Я… Не знаю, заурд… — Эмили решила быть откровенной. — Я почему-то не могу… Не понимаю даже, почему.

— Потому что ты чувствуешь власть истинного господина, а не этих озабоченных мальчишек с дрессированной куклой во главе, — жестко усмехнулся Первый Князь. — Они играли с тобой на равных, делая твое пребывания комфортным и удобным. Они подстраивались под тебя. Я — нет. Это ты будешь учиться быть рядом с навом. По сути, мы все такие. Просто некоторые забыли уже… Наши женщины всегда знали свое место и понимали, что можно, что нет.

— Но как я…

— Не смей перебивать! — рука сжала шею: и сильно, и больно, но неожиданно чувственно. — Ты загривком чуешь, что перед тобой твой господин, тебе это шепчет этот странный организм. Ты меняешься. Осталась бы челой, вела бы себя как чела: плакала, истерила, заискивала, ластилась, пыталась бы управлять… на инстинктах…

Острый коготь внезапно изменившейся руки нава прорезал ткань футболки, освобождая напряженную грудь. Ярга по-хозяйски провел когтями по ней, сжал ладонью, ухмыльнулся.

Эмили от страха и неожиданности даже не выдохнула.

— Крайне слабое тело… — вздохнул Ярга. — Кажется, во время соития они тебя тоже щадили… Что ж… Я обучу всему, что надо… Что надо знать, если уж ты будешь дарить нави наследника. Моего наследника.

Кожа Ярги вдруг начала становиться черной… Уши заострились, глаза запали, начал меняться череп и проваливаться губы, появились клыки…

Эмилия поняла, что страх теперь не просто парализовал. Хотелось кричать, вырываться, бежать… Но внутри что-то велело молчать, покориться и выполнить любое желание этого монстра.

Она дернулась, противясь в последний раз, и безгубый рот накрыл ее, больно прокусывая клыками губы.

— Я покажу тебе навскую страсть…

* * *

— А вот и неправда! Я быстрее! — Бога раздосадованно швырнул бокал в стену.

— Да-да… — Ортега закатил глаза. — Где-то я это слышал. Хватит громить квартиру, неудачник.

Уже давно Эмилия не смеялась так искренне и так долго. Настроение значительно улучшилось: после истории с Ильгой навы некоторое время сторонились ее. Сантьяга вообще приходил только «исполнить необходимые обязанности» и молча покидал комнату. Ощущение из малоприятных.

Но спустя пару недель все сменилось, как по волшебству. И вот уже, как раньше, в ее комнате, кроме чисто физических оргий, происходила почти что веселая вечеринка. Сторонний наблюдатель был бы заинтригован, увидев на огромной постели, застеленной черным атласным бельем, девушку в алом пеньюаре весьма фривольного образца и двух совершенно голых навов, которые то о чем-то спорили, то шумели, то всеми силами старались вызвать улыбку у своей партнерши.

Странно она перестала ощущать себя уже давно, особенно ночью, но каждый раз дикость происходящего внезапно и веселила, и пугала. Кажется, в ней оставалось все меньше и меньше человеческого.

Интересно, навские женщины такие же?

Вопрос был задан про себя, но внезапно чья-то рука обхватила сзади, сильно прижала, и жаркий шепот обжег ухо:

— Нет…

— Ох… — Эмили попыталась отстраниться: не вышло. Руки держали крепко, почти как камень.

— О, Комиссар! — немного смешался Ортега.

Они всегда смущались при нем: вроде не по субординации такое поведение и внешний вид при приветствии главного боевого мага нави. Но никаких требований и приказов не следовало, поэтому приходилось оставлять все как есть.

— Ортега, Бога, добрый вечер, — кивнул как ни в чем не бывало гаркам Сантьяга и снова обратился к Эмилии: — Вы опять не в белом…

— Я не люблю белое. Оно полнит, — она закатила глаза.

— Я люблю.

— Не надену, — внезапно накатило раздражение.

— Вы как всегда…

— Это вы как всегда! Вы все делаете «сами»! Похищаете, селите, выгуливаете, трахаете, раздеваете… Еще одевать меня сами хотите, да? — невинная шутка затронула весьма болезненную тему. А может, он сделал это специально: Ильгу до сих пор не простил.

— Не стоит так реагировать на… — он отпустил брыкающуюся девушку.

— Нет, стоит!

— И зачем столько грубости… — Комиссар поморщился.

— А что? Вам нужно изящество и интеллект? Вы что, со мной в шахматы играете?

— Если так, то это была бы короткая и весьма неинтересная игра, — осадил ее Сантьяга.

— Секс тоже не выходит долгим… Я и в этом тоже так себе игрок… Уж извините…

Честность всегда работала странно: нав был немного обескуражен и, кажется, даже раздосадован. Он хотел было уже прочитать ей лекцию: желание сменилось раздражением. Но его опередил Ортега, мягко опустившись рядом с девушкой, обняв ее за плечи.

— Характер у вас чисто навский… Это компенсирует все остальное.

— А характер-то и не мой, да, Комиссар? — Эмилия уже закусила удила и скинула руку помощника.

— Скорее всего, да, — холодно глядя ей в глаза, произнес тот, — При нашей первой встрече вы были… несколько иной.

— Ну, извините…

— Ваши извинения неискренни… Ортега, сядьте! — рявкнул Комиссар на поднявшегося было гарку так, что вздрогнул даже голем в коридоре. — Эмилия, в чем дело? Вы больше не контролируете эссенц и он регулирует ваше настроение?

— Нет… — говорить под таким яростным давлением было сложно. Дышать тоже.

— Вы с какой-то целью постоянно затеваете со мной ссору? — не прекращал давить Комиссар.

— Нет…— еще тише был ответ.

— Вы бросаетесь еще на кого-то?

— Нет… — Эмилия внезапно поняла, что ее отпустило и что поведение и впрямь было странным.

— Вам не кажется это странным? — уже вполне мирно осведомился он.

— Да…

Действительно, она изначально была рада, когда он приходил, но внезапно просыпалось неприятие, граничащее с невосприятием, и Эмили срывалась на скандал. И главное, пока Сантьяга не выстроил все в одну линию, это казалось нормальным.

— Вот и хорошо, что вы это понимаете. Теперь остается найти причину… — очень мягко произнес нав, сделал знак гаркам исчезнуть и прикоснулся к ее руке. — Прекратите на меня бросаться… Прошу вас, я не люблю хамства.

— Извините, Комиссар…

— Сантьяга…

— Что?

— Мне кажется, странно обращаться ко мне столь официально в столь неофициальной обстановке…

— Что?... А да… Странно.

— Мне не нужны извинения, — он провел рукой по ее щеке. — Я, как видите, тоже на вас сержусь: а мне это не свойственно. То есть пока вы не сделали ничего, что может меня разозлить… И вряд ли сделаете.

— А Ильга?

— С Ильгой очень неприятно вышло: для него и для вас, — нав пожал плечами. — Я скорее был раздосадован… Не более.

— Но злились, — напомнила она.

— Злиллся. И это для меня весьма диковинно…

— Может, случайность? — Эмилия аккуратно переместилась поближе к нему и положила руку на ногу, затянутую белой брючиной.

— Не думаю… — Комиссар перенял игривый тон, перехватил ладонь, потянул и прижал к себе, его сухие губы горячо коснулись шеи.

Постанывая от удовольствия, она не видела, что глаза нава смотрели внимательно и холодно, как будто вглубь себя, что-то оценивая, обдумывая, рассчитывая.

* * *

— Скинхи, вы изменились с нашей последней встречи…

Орангутан скинул Комиссара с пыточного колеса и даже наполнил его энергией больше обычного, регенерация пошла быстрее, и не до минимума, а принеся небольшой избыток. Нав мог теперь даже связно и вполне осмысленно говорить.

— Вы тоже… Хотя нет… Все так же вежливы… Кстати, почему?

— Извините?

— К чему быть таким? Вы же нав. Навы сдержанны и закрыты, но желчны и язвительны. Зачем вы строите из себя чела?

— Я никого не строю… — покачал он головой.

— Тогда зачем?

— Вам интересно?

— Слегка…

— Я не могу иначе… Смысла в грубости не вижу; можно убить врага, но зачем ему хамить?

— Действительно… Еще можно пытать… — Схинки понял, что ему не заговаривают зубы. — Сами не знаете?

— Таким уродился… — усмехнулся Сантьяга: боль впервые унялась до терпимой. Он и забыл, как это.

— Таким создали.

— Ну, или так…

— Почему он вам дает столько воли? — внезапно спросил Скхинки.

— Что? — не понял Комиссар.

— Почему он вам так доверяет? Почему не наказывает? Почему не убивает? Почему все прощает? Почему?

— Ах, вот в чем дело… Схинки, это очень просто: он меня ценит. Я — та часть его, которая ему мешала, но не та, которой он стыдился или не любил… А ваш хозяин… Вы сосуд его... — пленник осекся: быть слишком откровенным с орангутаном было чревато: ярость животного он на себе уже ощущал во всех видах; не хотелось так быстро расстаться с внезапно свалившейся, хоть и минимальной, но силой

— …дерьма, — мрачно закончил тот за него.

— Ну, вам лучше знать… — дипломатично подвел итог нав.

— Вы связаны?

— Да.

— Что будет, если вас убить — я в курсе. А если его?

— Князя? Право слово, не знаю… Я в этом вообще не разбираюсь. Вам это будет странно, но я никогда не умирал.

— Никогда? — опешил орангутан.

— Никогда. Извините…

— Но как вы меняетесь?

— Я развиваюсь… А вы меняетесь? — полюбопытствовал Комиссар.

— Я… да, — обезьяна тяжело уселась в кресло. — Я устал.

— Вы много умирали? — тихо спросил Сантьяга, замечая, как изменился его гипотетический побратим с их последней встречи.

— Достаточно, — мрачно сплюнул Скхинки. — Господин так исправляет мои… ошибки. Или свои.

— Жестоко.

— Не заплачь смотри, — огрызнулся орангутан. — Господин жесток и справедлив. Рядом с ним только те…

— Я это слышал уже много раз, увольте, Схинки… — попросил нав, поморщившись. — Но ваш господин не бережет… кадры, как вы говорите. Так нельзя.

— Почему?

— Потому что это путь одиночки, великого война и безумца. Но не правителя. И вы сами это понимаете. Ярга отдал вам то хорошее, что считает слабостью, но то, что делало его когда Великим Князем. Теперь он просто безумец. Бессмысленно жестокий безумец.

— Оценили? — насмешливо оглядел измученного, голого нава орангутан.

— Вполне.

— Тяжко?

— Приятного мало. Но бывало и хуже.

— У вас?

— У меня.

— И кто же смог великого и ужасного комиссара… — рассмеявшийся было Схинки осекся: понял, кто.

— Меня никогда не убивали, — ровно произнес Сантьяга. — Но меня часто наказывали.

— За что?

— За своенравность, наглость, самоуверенность.

— Сильно?

— По-разному…

— Помогло?

— Не очень. Но право носить то, что хочу, я можно сказать, выстрадал… — улыбнулся своим мыслям нав.

— Ну-ну… Пора на вешалку, модный костюм… Скоро придет Господин. Он любит, когда все идеально.

Сантьяга еще не понимал, что именно, но что-то этот разговор поменял в аватаре Ярги. Только вот что…

Москва. Красная Площадь. Настоящее время

Ян Луминар вышел из портала вместе с пятью масанами и чудом, который набросил на них морок. Оказались они в достаточно затемненной подворотне, недалеко от центра Москвы.

— День обещает быть насыщенным, — усмехнулся он: до Красной площади было рукой подать.

По городу сновали туристы и жители, слышался смех и гомон, плач и говор разных национальностей и полов.

— Веселье… — Яков Носферату шумно вздохнул, застегивая куртку до самого подбородка.

— Не особо резвитесь… — скривился Ричард де Рот: масаны были ему противны, но приказы Ярги не обсуждались никогда.

— Зачем мы тут? — поинтересовался Энтони Бруджа.

— Заурд хочет, чтобы мы изучили местность и выбрали идеальное место для его плана, — в сотый раз уже повторил Луминар и раздосадованно поджал губы.

— И все?

— И все??? — Ричард закатил глаза. — План реализуется через несколько часов! Нужно учесть все возможные, даже минимальные недоразумения!

— Вот, юноша вам верно пояснил, — Ян дал воодушевленному монологу стихнуть и закончил: — Мы должны увериться в том, что ничего, даже какая-нибудь пролетающая мимо птичка, не помешают Повелителю. Это сложно. Но уверен, к приходу заурда мы подготовим каждый миллиметр. Да, рыцарь?

— Да…— Де Рот презрительно глянул на вампира и отвернулся.

Ян же лучезарно улыбнулся своим мыслям.

«А потом я улучу момент и высушу тебя, высокомерный ублюдок… Ярге плевать на пешки, а мне хорошая пища нужна…»

База Ярги. Настоящее время.

— Ждешь гостей? — Ярга появился в ее комнате внезапно и весьма бодро, несмотря на раннее время. Эмилия сонно посмотрела на Первого князя.

Хорошо еще, что Ортега, игнорируя все уговоры, никогда не засыпал на кровати, спускался на коврик внизу. Там он сейчас и замер, открыв глаза.

— Каких гостей?

— Дорогих и любимых, конечно.

— Каких-каких? — Эмилия похлопала ресницами: сон как рукой сняло.

— Из Москвы, разумеется… — усмехнулся Первый Князь и, откинув носком ботинка нава, облокотился на постель. — Забыла?

— Нет… помню… Но… — она действительно почему-то не сразу вспомнила, что будет в этот день.

— Не горишь желанием увидеться? Странно… — он провел рукой по постели, погладил ее по щеке. — Жаль, времени мало… А я ведь отбываю сегодня, как ты помнишь, по еще более важному делу, чем у твоих гостей… Учти, ты должна быть готова через четыре часа.

— Зачем?

— Здороваться не хочешь, прощаться не хочешь… Ты какая-то неприветливая сегодня, — шутливо покачал головой Ярга, потрепал ее по губам и, резко поднявшись, удалился так же внезапно, как появился.

Эмилия озадаченно растянула «Шар».

— Что это было вообще?!

— Он что-то задумал, — Ортега поднялся с пола и сел на кровать.

— Что?

— Не знаю… Зачем все это было? Странно.

— Не знаю… Я еще не проснулась даже… — простонала Эмили и рухнула на подушки. — Ложись, а? Вряд ли еще вломятся…

— Мне это не нравится… — нав покусал губу, но под одеяло лег.

— Было бы странно, если бы нравилось, — она уткнулась ему в плечо.

— Я серьезно… Я чувствую, что что-то не то… Я могу тебя попросить?

— Можешь, конечно, — так как Ортега никогда ничего не просил, Эмилия даже проснулась окончательно и села.

— Наполни меня…

— Ого…

Этого она не ожидала: сколько раз предлагала: не соглашался. Говорил, что нужно ей беречь себя или что «Комиссару нужнее». А тут сам просит. Неужели все так плохо?

— Извини, я понимаю, как это… сложно. Но мне нужно. Нам нужно. Я…

— Я знаю про навское чутье… — проворчала Эмили. — Давай руки.

— Прости… — Ортега тяжело вздохнул. — Но мне нужно как можно больше.

— Я понимаю, что раз просишь, значит, не пять капель… Только уговор: потеряю сознание — остановись. Я не знаю, сколько еще протяну при том…

— Ты с ума сошла? Не вздумай даже так сильно! — нахмурился нав.

— Не надо ругаться… Я просто предупреждаю: я не очень контролирую этот процесс.

— Спасибо…

Теплые мягкие руки соприкоснулись с его, совсем ледяными и шершавыми. Сначала просто покалывало пальцы, а потом по всему телу начало растекаться тепло. Он оттаивал. Сила наполняла и рвала изнутри все заклятья. Навы придумали «узоры» и навы знали тайну: их можно пробить. Но только в том случае, если сила пройдет изнутри. Считалось, что если маг сможет это сделать, он достоин сбросить все оковы.

Ортега так увлекся ощущениями, что пропустил тот момент, когда глаза Эмилии закатились. Правда, спустя несколько минут он начал ощущать, что ее пальцы, наоборот, холодеют, и с ужасом отдернул руки.

Эмилия рухнула в тот же момент обратно на постель без сознания.

Нав прощупал пульс, поцеловал ее в лоб и сконцентрировался на силе, бушующей внутри. Кажется, эссенц влиял и на это: не чела отдавала ему энергию, а навья. Мощную, темную, яркую.

База Ярги. Большая гостиная. Спустя четыре часа.

Эмилия спустилась вниз, как велел Ярга. В гостиной было шумно. Слишком. Масаны, чуды, люды, Скхинки излишне воодушевленно попивал виски.

Причиной неугомонного веселья был стоящий на коленях посреди комнаты Сантьяга. Шутки и издевки сыпались со всех сторон: им все было не уняться.

Одеть его никто не удосужился, но вместе со всеми татуировками теперь был еще и «ошейник покорности»: веревочка огибала шею и гарантировала полное послушание объекта.

Эмили вдруг с ужасом поняла, что Ярга уходит не один, что он забирает Комиссара с собой.

Но что тогда делать ей, а Яне? И где искать, и…

— Эмилия, проходи… — Ярга вскинул ей навстречу руку, и гомон стих.

Она вздрогнула, понимая, что вообще впервые находится среди всего этого сброда, большую часть которого даже не знает. Но она вот точно была уверена, что эта красивая, но немолодая блондинка с надменным выражением лица — Всеведа, Берегиня трона Зеленого дома. А рядом мужчина: кто-то из людов-дружинников. Рыжие — это чуды-предатели. Большая часть в комнате масаны…

— Да, заурд…

— Все знакомы с вашей будущей госпожой?

У вампиров отвисли челюсти, впрочем, как и у самой девушки. Остальные если и были удивлены, то виду не подали. Ведьма лишь презрительно скривила губы.

— Заурд? — удивился невысокий, мерзкого вида масан.

— Да, Носферату. Ты не ошибся. Эта человская женщина уже не совсем и человская, кстати. Но главное: она подарит нави ребенка, поэтому в иерархии моего нового мира вы будете служить ей, как мне, и исполнять любой каприз…

Эмилия стояла, как во сне.

«Моего мира».

Он говорит так, как будто все уже совершилось. Так, как будто он выиграл и партию, и войну.

Она не в силах была пошевелиться. Что-то неприятное подступало к горлу: такая важная роль была ей отведена в новом мироустройстве Ярги, а хотелось выть.

Но выть не дало что-то внутри:

«Не смей, дура!»

Эссенц… На нее начал кричать симбионт, у которого не должно быть никакого разума?! И смешно, и страшно. Или может, она просто сходит с ума?

— Мы должны будем ее защищать? — деловито осведомился неприятный масан, делая вид, что не замечает Эмилию.

— Должны. Но не сегодня… — Первый Князь выдержал паузу и ровно продолжил: — Сегодня ее защищать буду я: Эмилия отправляется с нами.

— Зачем? — вырвалось у нее, смысла в этом было ни на грош.

Первый шок сменился тем, что она вспомнила их разговор в кабинете. Вспомнила?! Как она вообще могла забыть то, что было только вчера?! Он же сам ей говорил. И… Неужели опять эссенц… Но зачем?!

— Ты против? — Ярга немного удивленно вскинул брови.

— Нет, заурд… Просто… — мысли лихорадочно прыгали одна на другую: не говорить же ему про внезапную амнезию. — Я… Я забыла подготовиться…

— А что ты хочешь взять с собой? Багаж?

Шутка потонула в гоготе. Эмилия вымученно улыбнулась.

— Уверяю тебя, мы скоро со всем комфортом обживемся на новом месте. И к твоим услугам будет любой чемодан… И любой гардероб…

— Простите, заурд, я растерялась…

— Ничего…

Эмили бросила взгляд на совершенно отрешенно стоящего Сантьягу: поводок действовал. Все мысли и эмоции бушевали внутри, снаружи — просто покорная овечка. Видимо, Ярга устал возиться с пленным и превратил его в ту куклу, которой называл.

Если бы только Эмилия могла наклониться и посмотреть в черные, бездонные глаза, полные ярости, ненависти и жгущей изнутри силы. Но она всего лишь бросила на него беспомощный взор и повиновалась Легенде, который уже открыл портал.

— Мы уходим… А к вам скоро придут гости… Встретьте их тепло… Горячо даже…

Снова смех и возбужденный гомон. Все готовились к битве.

«Нет… Нет… Нет… Они же придут к ней… на ее маяк?! А попадут в ловушку…»

Эмили готова была расплакаться, но что-то внутри опять мешало:

«Держи себя в руках, сука! Не смей все испортить! Сейчас самый важный момент!»

В портал она входила совсем сбитая с толку: какой момент, что испортить?

База Ярги. Спустя три часа плюс десять минут.

— А вот и гости!

Прямо в гостиной сформировался портал: Яна Маннергейм и десять гарок. Десять гарок и Артем Головин.

* * *

— Тема, тебе туда нельзя! — Инга повисла у наемника на шее.

— Почему?

— Зашибут и не заметят…

— Да ладно, мы гробили иерархов Кадаф…Там не страшнее. — отмахнулся Артем.

— Мне не нравится…

— Инга, не мешай мальчику делать свой выбор, — назидательно заметил Лодочник, попивая чай.

Гарки молчали. Каждый готовился к битве.

— Если никто не против, Артем идет с нами, — тихо произнесла Яна, оглядывая гарок.

Возражений не было: воины были уже почти в боевом трансе; все понимали — после того, как портал закроется, начнется битва.

— Но зачем? — прошептала на ухо Артему Инга, прижимаясь всем телом.

— Так надо… — только и смог ответить ей наемник. — Так надо… Мне…

Ведьме хотелось плакать, но кого это волновало?

У них война.

Решающий бой.

* * *

Напротив стояли почти полсотни масанов, Дагни, Де Кет, Всеведа и Сдемир поодаль. Лариса и Скхинки тихо появились из кухни.

Яна поняла, что битва будет жаркой. И еще то, что Эмилии нет на Базе. Что и требовалось доказать.

В это время почувствовавший всплеск и забытый всеми Ортега аккуратно закрыл за собой дверь и вышел в коридор. Чутье подсказало: Ярга ушел, девочка тоже. Комиссара тоже он больше не ощущал.

Игра началась.

— Какая у вас тут пестрая компания! Прямо каждой твари по паре… Или по несколько…

Нав замер: Головин? Значит, наемники тоже в деле?! Неплохо. Но что-то еще… Кто-то еще здесь на базе не давал Ортеге выдохнуть. Чуды, люды и масаны не в счет. Даже Хранитель и обезьяна не так страшны. Кто-то был еще. Кто-то, кто мог заставить изменить ход боя и обозначить его конец единолично. Неужели?..

— Испуганный чел, это так не ново… — скривила губы Всеведа.

Сдемир молчал, не спуская глаз с Дагни. Та чуть опустила веки. И оба сделали шаг чуть назад. Шаг, оставшийся незамеченным, но очень опасный шаг.

* * *

— Привет, великая и ужасная заклинательница… — рассмеялся Сдемир, когда в комнату вошла незаконнорожденная дочь Де Гира.

— Я дам сигнал, когда начнется битва, и отойду назад…

— Ты волен делать сам, но коли клялся — выполни обряд… — прошелестела она стихами.

Люд поперхнулся вином.

— Это предупреждение?

— Это стихи, — невинно похлопала ресницами Дагни. — Автор неизвестен, но, говорят, крайне талантлив и к тому же весьма… э-э-э… древний…

— Да? Не тот ли это автор, которого сильно потрепали критики?

— Всем нам достанется от неблагодарного слушателя. Вопрос в том, сможем ли мы отличить величие от безумия и силу от вседозволенности…

С этими словами Дагни покинула гостиную.

А Сдемир остался: что ж, предложение ему поступило: он волен решать сам, где быть.

Но лучше от этого решения не стало.

Хотелось напиться.

Но нельзя было.

* * *

Лариса оглядела диспозицию: так себе история. Все стоят хаотично, мебель явно мешает. На кого сделать выпад и, главное, КТО свой. А кто останется своим спустя несколько минут… или секунд.

— Мы рады всех тут видеть, — Яна выпустила орлиный шест.

Все десять гарок казались недвижимыми: но было понятно, что в атаку они пойдут прямо из этих расслабленных поз.

— А мы-то как… — Марк Робене усмехнулся. Масаны гулко заворчали.

— Может, тогда начнем уже? — Артем, напичканный заклятиями и артефактами, единственный, кто не владел магией и не обладал суперсилами, нервничал довольно сильно.

— Не спеши, чел… Сначала поговорим…

Раздался тихий шелест, и Ортегу, замершего в дверях, обдало холодом. Уже не боясь оказаться замеченным, он вышел в проем, надеясь, что его догадка — просто досадная ошибка, но это было не так.

В середине гостиной застыл Советник.

Так вот: шах…

Яна закусила губу, мысленно, но больно. Вот и предательство в рядах навов. Гарки не двинулись, но она ощутила смятение в их душах. Если дать ему слово, есть шанс потерять союзников. Нескольких или всех… Но как не дать?

— Нам не о чем говорить.

— С тобой — да, ведьма. Я буду говорить со своими. Навы! Вы сейчас удивлены, думаете, я предал вас… Смотрите мою ауру! Вы не найдете там Слова. Потому что его нет. Я сам встал под знамена заурда, ибо я самый древний из всех и помню не только битву с захватчиками Людами, но времена полной власти на Земле. Времена силы и ярости, величия и смелости. Мы стали жалкими тенями самих себя. Но теперь есть шанс создать новую империю, заняв достойное место. Вы уверены, что будете сражаться за пережиток прошлого?

Молчание было ответом. Молчание висело в воздухе, цеплялось и вязло в его напряжении. Наконец выступил Бога.

— Пережиток — это Ярга. Навы теперь не бьют своих. Навы никогда не предают семью. Как ты мог, самый древний, встать под знамена того, кто мучил и убивал себе подобных?

— Смерть Реги болью сидит в сердце господина… Но эта была необходимость. А Сантьяга… Стоит ли умирать ради куклы? Вы же не гибнете ради големов, вы же не жалеете их?

— Мы гибнем ради Князя, а Комиссар… — пренебрежение к главному боевому магу нави, сильному, преданному, не раз спасавшему жизни семьи и Тайного города, покоробило Богу. — Всего лишь его аватара: бессмысленная, управляемая, неживая. Господин доказал это, проведя ряд опытов… Так что мучил он всего лишь качественную куклу, созданную Тьмой и силой.

— А я? — Ортега как будто только ждал случая и вышел в дверной проем.

Все резко обернулись и замерли. Вид у помощника Комиссара был поистине измученный и жуткий, однако это мало общего имело с силой, что разрывала его изнутри. Сейчас нужно было прикидываться слабым, но одно лишь движение, и все накопленное вырвется наружу.

— Я тоже кукла? Или, может, любой нав кукла? Нас всех рождает Тьма… Выходит, все мы големы и всех нас не жалко… Хотите знать, что узнал Ярга, измываясь над Комиссаром? — бросил он обескураженным бойцам. — Ничего. Ничего он не узнал, потому что ничего не хотел узнать. Сама боль, страдания и безысходность питали его радостью. Он мог убить врага, как поступает воин, но он его мучил. Так поступают сумасшедшие. За таким правителем ты нас ведешь?

— Ты слишком глуп… — Советник явно не ожидал увидеть здесь Ортегу и еще меньше — услышать и получить столь яростный отпор. Навы, готовые уже принять новые реалии, заколебались.

— Я слишком близко видел Яргу… И слишком много слышал… А еще сейчас я вижу его! — он ткнул пальцев в строну Скхинки. — Знаете, кто это?

«Обезьяна…», — закатил глаза Сдемир, думая, что нава слишком много били и, возможно, по голове.

— Это не животное. Это аватара самого Ярги! Те качества, что мешали ему, теперь внутри обезьяны. Вам не кажется это унизительным для нави? Князь создал Сантьягу похожим, уважая и любя свою навь. А Ярга?.. Что вы можете ожидать от такого правителя?

Скхинки заскрипел зубами, представляя, как вцепится в горло этой говорливой подстилке через несколько минут.

Навы молчали. Они решали.

— И с чего ты взял, что Ярга простит вас? — решила внести свою лепту Яна. — Я была в его снах, я видела падения асуров! Я имею право говорить! Он, разумеется, использует любую помощь, чтобы стать единовластным властителем! Но что дальше? Вы все остатки и потомки тех навов, что предали его. Что не выбрали его. Ну, использует он вновь Слово на вас всех! И что потом? Вы все и станете куклами!

— Замолчи!

— Нет, Яна права… — жестко произнес Бога. — Но каждый имеет право решить сейчас. Я — свободный нав, и если суждено, умру свободным, защищая своего Князя. Для меня мы все — Стрелы тьмы. Но я никого не держу. У вас есть минута.

Гарки молчали. Черные, собранные, они думали, решали. Десять воинов принимали решение всего минуту.

Целую минуту.

За эту минуту Яна и Лариса успели бросить друг на друга пару красноречивых взглядов и занять удобную позицию.

За эту минуту масаны успели переформировать строй и медленно расползлись по комнате.

За эту минуту Сдемир занял место позади Всеведы, которая уже шептала боевой аркан.

За эту минуту Дагни начала тихо подзывать джиннов, нашептывая им цели.

За эту минуту Артем и чуд активировали защитные заклятья.

За эту минуту Скхинки успел вообразить, кому и как он перегрызет глотку.

За эту минуту Ортега сломал внешний барьер, и энергия медленно наполнила все тело.

Минута истекла.

За Советником встали двое. Яна не знала их имен, но досадливо покусала губу: навь перестала быть единой. Гражданская война нависла над Темными. А значит, времени совсем нет…

Сейчас его вообще не осталось.

Никто не заметил, кто сделал первый выпад. Кто первым прервал тишину, но спустя несколько секунд после того, как минута на раздумья навов истекла, грянул бой.

Это была настоящая кровавая мясорубка, перемежающаяся звоном оружия и всплесками заклятий.

Только в кино можно рассмотреть, как дерутся даже челы. В реальности бой идет на скорости дыхания, и на принятие решения есть всего лишь пара ударов сердца.

Яна с самого начала убила практически пять масанов, не сходя с места.

Мимо ведьмы проскочил Скхинки, случайно пролетел мимо и замер прямо перед Ортегой. Ожидал увидеть разбитого пленника, а перед ним вышел полный силы и злобы воин.

— Ты не поверишь, как долго я ждал этого… — нав кинулся на врага, подгоняемый ненавистью такой силы, что позавидовал бы сам Великий Господин.

Обезьяна взвизгнула, но тут же сменила звук на дикий рык и ринулась в бой.

Всеведа смогла убить двух гарок, еще двое были убиты Советником. А двое предателей сошлись в бою со своими же.

Артем рубился на мечах с рыцарем.

Сдемир и Лариса имитировали бурную деятельность и под шумок добивали масанов. Джинны Дагни могли положить тут всех, но почему-то лишь летали мимо противников и создавали ощущение хаоса.

Минуты превращались в секунды и таяли, ровно как и вампиры под ударами. Никто уже не волновался, кто на чьей стороне: бой расставил все на свои места, и даже визг «Предатели!» никого не удивил.

Так часто бывает.

Спустя некоторое время стало понятно, что основная проблема — это Советник, двое гарок и Всеведа.

— Кто грохнет зеленую суку?! — Дагни подлетела к Сдемиру и Ларисе, отбивающихся от обозленных вампиров.

— Кто… кто… я! — люд прикончил кровососа. — Лариса, прикрой.

— А я? — возмутилась чуда.

— А ты поможешь мне, — рядом внезапно появилась Яна и кивнула в сторону Советника. — Всех джиннов туда. Он не должен уйти живым.

— Мы свалим одного из самых крутых Иерархов Темного двора? Круто…

— Ничего крутого, — орлиный шест крутанулся в руке, и голова масана покатилась по полу. — Нам нужны еще…

— Мы с вами, — Бога и Ильга скинули маски и появились рядом. — Дага и Тага занимаются предателями.

— Хорошо. Всю мощь на отвлечение Советника! И я смогу его взять.

— Не сможешь… — рядом с девушкой появился Ортега. — Но мы можем попробовать вместе. Все равно мало, но…

— Наша Берегиня грохнула двух ваших бойцов. Может, она поможет? — уточнил Сдемир.

— Если ты не заметил, она в противоборствующем лагере… — закатила глаза Дагни. — И мы ее убьем…

— Убьем… Но сначала она поможет убрать Советника.

— Она дура? — усмехнулась чуда.

— Нет, чересчур умная, но слишком хочет власти. Я уговорю ее помочь.

— И потом убьешь?

— А что делать… У меня, знаете ли, договоренность, а на ее совести и так много крови.

— Ты страшный человек, Сдемир… — тихо произнесла Яна.

— Какой есть. И я не человек, ведьма.

Масаны почти кончились, как бы пошло это ни звучало. Поле боя поредело. Порванный и захлебывающийся кровью Скхинки валялся в углу. Гарки дрались двое на двое. Бога и Ильга обрушились на Советника. Артема ранил чуд, но бой продолжался.

Дагни отправила джиннов на Советника, но пока результата не было.

Яна и Ортега берегли силы и отсиживались.

Сдемир пробился к Веде.

— Ты предал нас! — проорала она ему.

— Ты дура, Веда! — рявкнул люд. — Я убрал кровососов: нахрена они тебе? У нас сговор с Дагни…

— Я вижу… — съязвила та.

— …Мы хотим убрать Советника!

— Что?!

— То! А после этого уберем Маннергейм и навов.

— Это как?

— Дагни сильна и, кажется, влюблена в меня…

— Опять…

— Это помогает… Советник — это упрочнение Ярги, Берегиня! Ты же умная, прожженная интриганка! Ты же понимаешь, что убив его, мы ослабим Яргу!

— Придут другие!

— Не придут! Раскол произошел. Остальные с Князем. Да и какая разница? Минус один есть минус один. Заурд справится и так, а когда мы убьем самого древнего нава номер два, темные станут слабее. Не это ли нам надо?

Всеведа понимала, что он прав, но где подвох, не могла себе объяснить. А он был.

— Почему эти две нам помогут?

— Я их обманул: сказал, что работаю на Сантьягу. А они слишком хотят победы: нет времени думать.

— Маннергейм думает.

— Она слишком полагается на силу и не ожидает джиннов сзади.

— Не знаю…

— Я знаю!

— Хорошо, на счет три я его атакую! А ты прикрывай меня, я буду беззащитна около минуты: вся сила уйдет туда!

— Понял! Веда!

— Да?

— Когда сможешь, кинь заклятие в Дагни.

— Что?

— Она не ждет… Все ее существо будет направлено на Советника. Все остальные тоже будут в этой игре. Ты сможешь ее убрать…

— Почему? — только и спросила Всеведа.

— Такие сильные чуды нам тоже не нужны, — пожал плечами люд.

Ей стало неуютно: он прав, но есть в этом что-то жуткое.

Яна смотрела на людов и гадала, кого предаст Сдемир на этот раз. И как им быть. Дагни сконцентрировалась на Советнике. Лариса сканировала комнату. Ортега собирался с силами.

Что-то они не учли. Что-то шло не так.

Тайный город. Лосиный остров. Настоящее время.

Мужчина вошел из ниоткуда; свободные, почти старинные одежды, уверенные движения. Женщина от неожиданности даже не успела наложить чары.

— Кто ты?

— Есть разница?

— Ты от Сказочника?

— Я от Сказочника. Я Лодочник.

— Что нужно?

— Спасти невинного, помочь обманутым, выиграть время, спасти душу.

— Немало.

— Не много. Но, прежде всего, ты должна помочь людям, живущим на этой планете.

— Почему я — Жрица Зеленого дома — должна думать о челах?!

— Потому что все взаимосвязано. Ты думала бы об асурах?

— Возможно.

— Значит, стоит думать о челах.

— При чем тут асуры? И эти челы?

— Асуры правили Землей. Асуры создали Землю такой, как она есть. Асуры были уничтожены навами. Асуры рассеялись по планете… Скажи, жрица, ты никогда не думала, что все вы гости в чужом доме?

— Мы все искали дом и нашли его. Мы не гости.

— Вы гости. Лишь челы родись на этой планете.

— Развились из обезьян, — презрительно парировала она. — Да и сейчас они не очень…

— Но почему?

— Почему что?

— Почему они вдруг развились в разумную… интеллектуально развитую расу из приматов?

— Нет… — опешила женщина.

— Правильно, потому что какой-то примат однажды «словил ген», как сейчас говорят…

— Не может быть… — прошептала она.

— Может…

— Они что, потомки асуров?! Эти ничтожества?!

— Когда-то один нав сказал: «Они любимые дети Спящего?! Эти ничтожества?!», и началась большая война. Не повторяй ошибок прошлого, жрица. Чужих ошибок. Забудь высокомерие: Спящий мудрее нас.

— Это… просто неожиданно, — она уже взяла себя в руки.

— И это тайна, — напомнил гость.

— Но у них нет ничего… Мы сами сделали так, чтобы у них почти не было магии, и они пошли совсем иной дорогой, — напомнила женщина.

— Как и асуры…

— Что?

— Магию можно вспомнить. Ее можно вплести в науку, когда придет время. Цивилизация асуров — это техногенная цивилизация, где магия стала частью технологии. И в этом челы также похожи на них. Вы же можете использовать достижения первых, но не понимаете, как это работает…

— Но у них все равно сейчас нет ничего…

— Черная книга и Хранитель. Технология и возможность выхода на Большую дрогу. Выселки и Инквизиторы.

— Это спорно… Но в любом случае: зачем МНЕ это?

— Вы — люды — являетесь попечителями этой расы.

— Да.

— Но вы воспринимаете их, как обузу и неудачников. Я хочу, чтобы будущая Королева Зеленого дома помнила всегда, что за раса вверена ей на защиту и обучение.

— Будущая кто? — подняла брови женщина.

— Возможно, будущая…

— И что вы хотите, чтобы я сделала для этого? Для вас?

— Для себя. Все, что ты делаешь, — ты делаешь для себя.

— Ну, так что же? Что я буду делать для себя?

— Будь там, где должна быть, и прими решение, которое должна…

Перед ней возник портал.

Женщина вздохнула. Иногда ей казалось, что жители Выселок и есть оставшиеся асуры: слишком уж они были в курсе всего.

Но перспектива стать Королевой манила, как любую жрицу. А терять было нечего; что-то подсказывало: только там, куда отправляет ее Лодочник, она сможет решить свой вопрос.

Власти. Силы. Верности.

И мести…

Москва. Офис «Неприятные ощущения». Вчера.

— «…восьмая высотка должна была стоять именно на месте Зарядья, практически напротив Дворца Советов, который хотели в то же время возвести по другую сторону Кремля на месте храма Христа Спасителя…» — читала Инга всем собравшимся.

— И что? — зевнул Артем.

— А вот еще: «Высотное здание в Зарядье, строившееся для Министерства госбезопасности, имело все шансы стать высочайшим зданием Москвы, ведь строительство Дворца Советов на месте храма Христа Спасителя к тому моменту было уже заморожено…»

— И?

— «Однако после смерти Сталина строительство высотки заморозили. Каркас здания, который достиг к пятьдесят третьему году высоты пятнадцатого этажа, в пятьдесят пятом было решено разобрать».

— Спящего ради, Инга, что нам это дает?! — не выдержал уже Кортес.

Остальные согласно молчали.

— Потом там построили гостиницу «Россия», а немного позднее она сгорела. И, кстати, с шестнадцатого века там свирепствовали постоянные пожары: люди селятся, развивают быт или торговлю, и БАЦ — пожар.

— Пожары — частые спутники истории. Что ты хочешь сказать? Почему Ярга должен быть в Зарядье? В чем смысл? — Яна отпила кофе.

— А сейчас там парк, — не унималась рыжая. — Повторяющий ландшафт, природу, географию России…

— Нет… — Маннергейм внезапно чуть не поперхнулась.

— Да! Во-первых, кто-то как бы сознательно поджигал все, что возводилось на этом месте. А парк стоит без единой подобной истории. Во-вторых, все продумано очень четко.

— Да что продумано? — теперь уже и Кортес рассердился на обеих девушек.

— А они молодчины… — похвалил Лодочник, тоже наслаждающийся кофе и развалившийся в большом кресле. — Догадались.

— О чем???

— Зарядье — своеобразный прообраз, там только НАД построено и создано почти все то, что показывает всю страну, ее ландшафт. Но есть еще и ПОД. А там истинная суть — прообраз Земли, — назидательно произнес Лодочник.

— Но почему Ярга туда придет?

— Только туда. Нигде больше в Тайном Городе он не сможет призвать Железную крепость, — совершенно обыденно подвела итог Инга.

— ЧТО? — изумились мужчины.

— Пожары — это не чья-то злая воля и не продуманный план. Это вполне физиологический процесс. Нужно только знать факты. Я запросила факты у Боги, — честно призналась она. — Даже зацепку им дала: дескать, зачем это мне понадобились даты выхода Железной крепости к поверхности земли. Но…

— Погоди, но когда Ярга вырвался, вроде о пожаре не говорили… — припомнил скупые рассказы Сантьяги Кортес.

— В Сибири нет смысла устраивать пожары: там нет строений, только природа. А она в гармонии с творением асуров.

— С ума сойти… Наше Зарядье — это полигон древних рас? — присвистнул Артем.

— Скорее, у асуров тут была отправная точка крепостей. Навы наблюдали за перемещением Крепости тысячи тысяч лет. И вот что выходило: она движется по земле хаотично, без какого-либо плана, во всяком случае, навы его не поняли. Но на место Зарядья прибывает исправно, и эти даты совпадают с пожарами, — похвасталась Инга. — Ну, а дальше дело техники…

— Откуда ты стала такая умная? — проворчал Кортес.

— Жизнь научила…

— И почему это навы не догадались? — поддержал его Артем.

— Да, может, и догадались, но, прежде всего, сейчас им не до этого. А может, думают, что Ярга не рискнет это делать так быстро. А может, тоже туда придут, а нам не сказали… — Инга набрасывала разные варианты позиции темных, и все понимали, что ответ может быть любым.

— Делать-то что будем?

— Собираться. Надо навестить Гильдию… Нам много чего пригодится.

— Надо еще оповестить Де Гира.

— Нет, — покачал головй Лодочник. — Идите туда, куда решили. Остальные тоже придут, но у каждого своя дорога.

— Ты наш надзорный? — проворчал Артем.

— Что-то вроде того…

— Кстати, Аэрба, а где Мельник? — внезапно спросила Яна. — И кто такой Мельник?

— Хм…

Знающие выселки. Настоящее время.

Мельница вздрогнула.

Источник Знающих выселок подал сигнал.

Потом скрипнуло колесо.

Подул легкий ветер.

Закрутились лопасти…

Мельник вышел на свежий воздух и вдохнул полной грудью.

Началась большая игра. Ради которой, возможно, затевалось само существование Выселок. Устоят ли в это раз: смогут ли?

Устоят.

Тогда тешили самолюбие.

Сейчас борются за свое место.

За свою Землю.

Мельница набирала обороты.

На пристани зашумела лодка.

В Кузне разгорелся огонь.

— Что будет-то? — спросил Мельника вышедший оттуда Кузнец.

— Перемелется — мука будет, — был ему ответ.

И, правда, зачем спешить и переживать? Жизнь мудра своим выбором.

Москва. Зарядье. Настоящее время.

— Зарядье, — Эмилия, вышедшая из портала, не поверила своим глазам. — Но… почему?

— Ну, прежде всего, мне нравится эта сцена. Челы придумали нечто не настолько пошлое, нежели всегда. Наверное, начинают видеть красоту. Жаль, недолго… — Ярга, появившейся последним, воодушевленно огляделся.

— Сцена…

Они и вправду находились… над куполом открытого концертного зала! Как спуститься и как вообще сделать хоть что-то, Эмилия не понимала. Почему они не падали, тоже оставалось загадкой. Хотя почему загадкой: магия.

— Ты куда-то собралась? — верно истолковал ее взгляд Первый Князь.

— Мне здесь как-то неуютно… и холодно…

— Ничего, холод полезен. К тому же скоро все будет кончено.

В этом было что-то жуткое и безумное. Они были в парке. Сантьяга, на коленях, строго в середине под куполом амфитеатра. Недалеко Ярга застыл в задумчивой позе. Его единомышленники по левую руку. Его враги до сих пор отсутствовали.

Его единомышленники.

Эмилия впервые разглядела тех, кого Ярга взял с собой на свой решающий бой… Их было немного, но ей стало не по себе, хоть она не знала никого, кроме…

— Нур? — Эмилия не поверила своим глазам. Карлик картинно раскланялся.

Сантьяга тоже успел мельком увидеть своих врагов. В отличие от неё, он знал всех.

Вышеупомянутый Нур насмешливо рассматривал пленного Комиссара.

В окружении шести дружинников стояла жрица Аринка, молодая, амбициозная и довольно сильная. О том, что она работает на Яргу, можно подумать было в самом крайнем случае: верная сторонница Всеславы и Ярины должна была быть вне игры и никем не разрабатывалась.

Но это все равно было более ожидаемо, чем стоящий поодаль чуд. Рик Бомбарда. Рыцарь-мститель. Эмоциональный, несдержанный, но до мозга костей преданный де Гиру и чуди.

С ним вместе было еще четыре молодых рыцаря, но, кажется, все были «с той стороны» при Лунной фантазии.

Пехоту Ярги — масанов — здесь возглавил Ян Луминар, чем мало удивил нава: сильный, жестокий и очень умный противник.

Сантьяга про себя нахмурился, где-то был подвох: жрица, рыцарь и Луминар. Ну, еще Нур. И все: из серьезных противников больше никого. Или Ярга сошел с ума, или…

Неожиданно сформировался портал.

Темный портал.

И рядом с Яргой быстро и четко оказались десятка два гарок. Последним вышел Советник.

На этот раз поняла все даже Эмилия, что уж говорить о Комиссаре, проклинающий в своей голове все что можно: предательство.

Раскол. Гражданская война.

Но как… Как Легенда смог?

— Завидуешь? — Ярга рывком сорвал с пленника поводок и расхохотался. — Иногда мне даже кажется, что ради этого выражения лица все и затевалось. Ты был так уверен… Ты все продумал, да? Стратег и тактик? «Великий и ужасный» Комиссар Темного двора! Ты не учел только одного: я много старше тебя и много мудрее. Ты имел глупость считать, что мир изменился, и я вряд ли найду способы воздействовать на него. И на семью. Но ты ошибся. Мой опыт глубже и сильнее твоего, моя сила истинна, моя власть неоспорима. Кого ты поставил играть против? Гиперборейскую ведьму и сброд наемников? Несчастную получудку Дагни с силой, которая ей неподвластна? Хранителя человского источника, которая не прожила им и жалких людских тридцати лет? Тата, который тебя ненавидит? Люда-предателя, самодовольного мальчишку?

Каждый вопрос, как удар хлыста. У Эмили закружилась голова: он знал! Он знал все! С другой стороны, он же не зря Легенда… Но почему-то она была уверена, что они смогут, они перехитрят. То есть он сможет, Сантьяга. Но эта партия вышла проигрышной.

— Все твои пешки биты, игрок, — Ярга вздохнул. — Мне жаль, что я потерял Антрея. И, пожалуй, все. Все остальные мои фигуры при мне. А тебе? Не жаль, что последнее отведенное тебе время ты прожил так бездарно? Что вся эта твоя жертвенность не имеет смысла?

— Смысл есть всегда, — совершенно ровно ответил Комиссар, но было видно, это спокойствие дается нелегко: слишком просто враг вскрыл все его карты. Разом.

— Просвети… Впрочем, не надо, — отмахнулся Ярга. — Знаешь, я должен признать одно: если бы ты был «настоящим», то был бы в моем строю, ибо совсем неплохо провел эту партию. Но твое время и время твоего господина прошло, это поняли даже навы. И теперь… Мне нужно лишь убить вас… Полностью… Но это формальность.

— Самоуверенно так думать, если враг жив и полон сил, — Сантьяга даже выдавил подобие усмешки бледными губами.

— Уверен? Нет… Знаешь, я много изучал тебя. Я даже провел наш милый обряд до конца. Мне неведомо, как ты сохранил разум, возможно, ответ кроется в том, что ты кукла и твой истинный разум далеко от тебя. Но я смог изучить все, что нужно. И кстати, где же твой господин? Неужели отсиживается в Цитадели? Неужели навью правит трус?

Уши Комиссара заострились, но в руки он себя взял быстро. Эмоции плохие советчики, особенно сейчас, когда на доске осталось, видимо, только пара пешек. И все же даже шахматы говорят то, что Король, Ферзь и пешки могут сотворить невозможное. Может, в жизни тоже сработает.

— Навью не правят трусы, заурд, — внезапно взял слово Советник. — Мой старый Князь лишь выполняет тот план, что был задуман. Но ты прав, его время прошло. И твое тоже, Сантьяга, наша семья не прощает ошибок. Твоя ошибка будет стоить нави свободы. Но, возможно, даст нечто большее.

Комиссар вскинул брови: странная речь для сторонника. Но честная. Видимо, это и ценил Ярга: враги принимали его, склонив колени, ибо не видели иного пути.

Враги…

Семья!

«Семья, ставшая врагом, теперь вновь возвращается к своему первому господину. Как нерадивые дети ругаются и плачут, но идут. Потому что оказалось, что осиротевшие не приобрели самостоятельности, хоть и упились игрой в свободу. Зачем были все эти знания «ключа трех рас»? Зачем было пленять Первого Князя? И зачем было играть в независимость, если готовы вновь принять Слово? Готовы снова потерять свою личность и вечно служить огню? Значит, навы достойны стать рабами, ибо они так и не научились быть личностями. Где вся строптивость, где вся сила, где все знания? Ярга прав: он знает этот мир, как бы пошл он ни был. Асуры — венец творения Земли. Он узнал и уничтожил их. А все остальное лишь тени, подобие и подражание.»

Так много верного было в этих словах, что Комиссар тихо зарычал. Безвыходность, бессмысленность… Столько времени делать все ради навов, продумывать любые пути, защищать, развивать и…

Ничего.

— Мне честно жаль, — Ярга тем временем неожиданно опустился перед ним сам. — Ты достоин стоять рядом со мной. И ты бы встал. Но ты не можешь, потому что ты всего лишь часть твоего господина, возможно, лучшая. Ты сам видишь теперь, что навь иная. Может, они все должны были стать такими, как ты. Но не смогли, и за это они снова услышат Слово и снова пойдут туда, куда велю, и затем, зачем велю я.

И снова безвыходный печальный рык и злость. Но на кого он злился? На себя, что допустил ошибку? На Яргу, что сумел обыграть? Или на Князя, что именно из-за их связи он должен тоже умереть, хотя мог бы…

Мог бы что? Стать предателем? Побежать за Яргой с преданностью унзийского пса?! Не ври себе, Сантьяга. Не слушай его. Он может и думает, что мог бы тебя отдресеровать, но ты то сам понимаешь, что это невозможно. Ты всегда вопреки, и всегда со своим мнением. И всегда выигрываешь. Может и на этот раз рано сдаваться? Может ты рано сам себя списал? Отдай, что должен. Жди.

Сантьяга опустил голову и закрыл глаза. Теперь все. Он сделал все, что мог. Запустил все механизмы, которые мог. Потерял почти все. И все-таки еще хранил эмоции. Но теперь почти не осталось своих сил. Они ушли. На разговоры и действия. А значит, ждать. Закрыться и ждать.

— Меня называют сумасшедшим, да? — Первый Князь уже отошел от пленника и встал на прежнее место; он обращался то ли ко всем, то ли ни к кому. — Нет, это мир сошел с ума… Это ваше забавное изобретении трусов… «Служба утилизации»… Вон, маячат вдалеке, ждут меня на площади. Ждут наживы и готовы все подчистить. Знаешь, Сантьяга, шасы первые узнают тяжесть моей руки. Ненавижу торговцев, которые мнят себя правителями мира. А вы… Воины?! Воюете, а потом подтираете за собой следы, дабы вас не заметили челы. Как вы все ничтожны. И смешны. Но ничего: сегодняшнее выступление никто не сможет подчистить

— Их много… — произнес Сантьяга: не смог смолчать.

— Они слабые и ничтожные. А навь поражена трусостью.

Эмилия силилась понять, что собирается делать Ярга, но то, что Первый Князь не сказал, он не сказал.

Она вздрогнула от того, что пискнул молчавший доселе телефон; она зачем-то сунула его в карман, когда они покидали Базу: появился сигнал. Она автоматом метнулась в сеть.

В обычную сеть …

А там…

Человские новости разрывались заголовками:

«Теракт на Ленинградке взбудоражил…»

«Ужасный пожар на Лосином острове унес…»

«Кровавая бойня в метро…»

Стало интересно, что творилось в «тайной прессе».

Тиградком не уступал в эмоции:

«Ярга ударил изнутри: Цитадель в огне!»

«Зеленый дом: пепелище или феникс?»

«Рыцари% смерть и честь?»

«Масаны штурмуют наш офис!»

В несколько часов жизнь Тайного города изменилась на сто восемьдесят градусов. Хаос.

Хаос, в котором только Ярга и его приспешники держали строй: они готовились давно и спрогнозировали и разработали этот беспорядок.

Разработали и курировали.

Все, кто мог сражаться, готовились к бою.

Кто не мог: бежал.

Страх и непонимание.

Смелость и надежда

Все перемешалось.

Эмилия поежилась на ветру:

В Москве ввели ЧС: приближалась буря.

В Москве ввели комендантский час: теракты.

Тайный город лихорадило: впервые это было не по правилам, впервые никто не понимал, что делать.

Война в которой не было важно ничего, кроме конечного желания того, кто ее развязал. А он вроде все и рассказал, а вроде и промолчал о цели.

— Заурд, что я тут делаю? — Эмили подошла поближе к Первому Князю: теперь даже страшно не было: куда уж, вокруг все летит к чертям. В таких условиях, когда нечего терять, всегда легко стать смелым: пути назад-то нет.

— Любуешься, — насмешливо прозвучало в ответ.

— Чем?

— Моим триумфом. И смертью того, кто изменил твою жизнь случайным интересом. Смертью того, кто лишил тебя права просто жить, обрекая служить сильнейшему. Мне.

Я постараюсь быть достойным хозяином эсенц, но ничего не обещаю… Арга… — арошептал он уже знакомое ей имя брата и, резко развернувшись к Комисаару, бросил: — Посмотри мне в глаза!

Ярга вытащил длинный меч, неясно откуда взявшийся, и поднял его острым концом опущенную голову комиссара за подбородок. Аватара не открыл глаз, но веки дрогнули.

— Ты же хорошо меня знаешь, я же могу приказать… — насмешливо протянул Легенда. — Или, как говорят челы, за-мо-ти-ви-ро-вать…

Скулы Сантяьги свело, но через секунду черные взоры схлестнулись. Силы в пленнике почти не осталось, но гнева было хоть отбавляй.

— Ты хочешь умереть достойно?

Тишина.

— Будешь просить?

Тишина.

— Хорошо. Ты всегда был упрям. Ну, тогда дождемся зрителей… Скоро они должны сообразить, что к чему. И вы все поглядите друг на друга.

— А можно и мне посмотреть?

Неожиданный вопрос застал всех врасплох, даже, кажется, Яргу. Но в ту сторону, куда все развернулись чуть ли не в прыжке, Первый Князь лишь насмешливо обратил голову:

— Стало интересно, компьютерный гений Егор Бесяев? — рассмеялся он, показывая неожиданное миролюбие.

Все на крыше молчали: появление Егора, главы Тиградком, было странно и дико. Что челу, пусть и талантливому, но все же не в сфере боя, делать тут?

Все были удивлены и спокойствию заурда: Ярга улыбался и был мягче самой мягкой подушки.

Но что-то настораживало.

Всех.

Кроме собеседника.

— Стало, но давно… — вздохнул гость и подмигнул Эмилии. Та смутилась.

— Хочешь сказать, что в моем плане есть изъян? — надменно бросил Ярга.

— Изъян есть в любом плане. В любой истории… в любой «легенде»… — выделил последнее слово Бесяев.

— Тебе лучше знать… Ты же Сказочник… — буднично развел руками Ярга.

А остальные охнули. Все, кроме Эмилии и Сантьяги.

Эмилия ничего не знала про Выселки.

Сантьяга знал по Выселки все.

«А ты уже готов был сдаться»

Красняа площадь. Москва. Здесь и сейчас.

— Где они, Спящего ради?! — гарка оглядел пустынную площадь: челам было запрещено быть здесь в связи с некоторыми событиями.

— Их тут нет… — Де Гир перекинул меч из одной руки в другую. — И не будет.

— Почему?

— Это обман, — Сорга убрал катану. — Но они рядом: я их ощущаю.

— Рядом…

— Но где?

— Не знаю… И мы ничего не можем сделать, пока не вернутся Яна и гарки.

— Пора бы им уже быть тут, — проворчал Франц. — И Дагни тоже.

— Что-то случилось… — тихо произнес нав. — Что-то серьезное.

База Ярги. Настоящее время.

Яне не нравилось то, как легко шел бой. Так подозрительно легко, но не слишком. В самый раз, чтобы сохранять иллюзию сопротивления, но убедить противника в самых серьезных намерениях.

— Тут разменные карты, — тихо сказал Ортега, опускаясь рядом с ведьмой. — Часть из них вроде наша, часть нет.

— Ты тоже чуешь подвох?

— Подвох в том, что забирают наше время. И силы. Чтобы попытаться убить Советника, нам нужен максимум… А что есть? Я почти без сил, ты на хорошей середине… Допустим, джинны Дагни помогут и Сдемир уговорит Всеведу. Но что дальше? На основную битву?

— Лариса.

— Лариса в одиночку убила слишком много масанов, она, думаю, почти пуста. Да, и есть еще проблемы… — покачал головой нав.

— Убрать Советника может быть целью Ярги? — нахмурилась догадавшаяся, о чем он молчит, Яна.

— Да. Тогда мы окажемся под ударом, даже если выстоим.

— Кто?

— Всеведа и Сдемир, Дагни и Лариса. Я не знаю… Точно ли они на нашей стороне? Ты уверена?

— Нет…

— Значит, мы можем оказаться в весьма веселом положении, — вздохнул Ортега: биться не хотелось, хотелось хоть немного отдохнуть: тело ломило, голова гудела.

— Но выхода нет. И мы положимся на случай, — подытожила Яна.

— На Комиссара.

— В смысле? — не поняла Яна.

— В прямом. Имя нашему «случаю», если он случится: Сантьяга.

Москва. Кафе Люстрель. Несколько месяцев назад.

— Лариса, здравствуйте. — Черноволосый высокий нав галантно кивнул и сел напротив нее.

— Добрый день…

Лариса впервые общалась с Комиссаром Темного Двора. Обычно он не горел желанием встречаться с ней, выказывал то ли презрение, то ли равнодушие. Однако в этот раз нашел. Сам. И очень быстро. С одной стороны, продемонстрировал силу. С другой — заинтересованность. Это и пугало, и льстило. Как бы ни относилась Лариса к нелюдям, навы у нее всегда вызывали благоговение и интерес. Их уважала даже Кара. Древние, хитрые, почти всемогущие. И тем еще увлекательнее было понять, что за предмет встречи. Хотя, судя по тому, что творилось в Тайном городе, Лариса догадывалась о причине довольно быстро.

— Рад, что вы так пунктуальны. И позвольте угостить вас… — Сантьяга мягко улыбнулся, показывая всю обходительность, на которую был способен.

— Вино. Белое. На ваш вкус, — сдержанно кивнула она.

— Как вам будет угодно…

Вкус у нава оказался отменным: вино было изумительным и непривычно насыщенным для белого. Не желая казаться неопытной девчонкой, попавшей под обаяние, Лариса сдержанно похвалила выбор собеседника и перешла к сути встречи:

— Вас интересует, работаю ли я на Яргу?

— Да, — если Комиссар и был удивлен прямоте Хранителя, то никак не проявил себя.

— Не работаю.

Черные глаза впились в голубые так сильно, что у Ларисы немного закружилась голова, но взгляд она не отвела. Темный имел право на такую жесткую проверку: она видела Яргу и знает, чем опасен беглый нав.

— Почему, если не секрет? И давно ли он вас вербовал? — беседа снова стала светской.

— Не вербовал он меня пока. Я вышла на него сама еще… давно.

— Сами? — а вот теперь в голосе прозвучало неподдельное удивление.

— Да. Вы, конечно, давно списали челов с доски… Но Хранитель Черной книги — это не младший ученик в школе Зеленого дома. А свой способ узнать… Я оставлю при себе.

— Ваше право, — в качестве примирения вскинул руки Сантьяга и снова улыбнулся. — Но зачем вам Ярга? Неужели книга…

— Да, от нее мало что скроешь…

— Удивительный артефакт.

— Мне тоже нравится. Жаль, не могу дать вам почитать.

— Мне тоже. Может, вслух? — предложил нав и пригубил вина.

— Воздержусь, — улыбнулась Лариса.

— Итак… — мягко вернулся он к теме беседы. — О Ярге?

— Вы должны помнить. Тогда, кажется, проводили свою операцию? Масаны и шаса?

— Так давно… — в который раз за эту встречу удивился Комиссар, но потом поразмыслил и прямо спросил: — Катерина?

— Да, она. Неплохая вышла история. И да, это происходило в самом начале. Тогда можно было поменять… Впрочем, не важно. В любом случае, я примерно представляю, что такое этот ваш Первый Князь, — сдержанно и почти скромно проговорила Хранитель.

— И понимаете, что быть его сторонником…

— …Все равно, что сидеть на вулкане перед извержением? Понимаю, конечно.

— Как вам удалось уйти?

— Школа Китано, — Лариса опять выдержала паузу и насладилась выражением лица Комиссара.

— Китано? — Кажется, у нава сегодня был день массового сюрприза.

— Китано. Мы сотрудничали по этому делу, но потом разошлись. Более не пресекались.

— Они не считают Яргу угрозой? — постучал пальцами по столу Темный.

— Они более не связывались со мной, — вздохнула Лариса. — Но думаю, они решили работать самостоятельно, так как не слишком любят магов.

— Да, понимаю… Скажите, Лариса, я могу рассчитывать на вас? — на этот раз Сантьяга не стал ходить вокруг и задал вопрос прямо.

— В чем?

— В данной проблеме.

— Убивайте вашего мятежника, мешать не стану. Но под пули не полезу, простите.

— Я не прошу вас. Просто хотел бы знать мнение Хранителя по данному вопросу.

— Ну, теперь знаете…

База Ярги. Настоящее время.

Лариса уже поняла, что отсидеться в стороне не выйдет, уже после разговора с Нуром. Но сейчас в гуще боя ей казалось, что лучше бы она была не такая идейная и предоставила бы возможность нелюдям самим разбираться с проблемой.

Все-таки вряд ли бы они не придумали, как уничтожить Яргу. Китано были уверены в том, что их помощь не нужна и что все «идет как идет и придет к правильному финалу». То ли японцы хитрили, то ли и вправду знали, что не такой Первый Князь и непобедимый.

Но коли начала, игру нужно доигрывать. Особенно сейчас, под искажающем полем, на базе, полной весьма сильных противников.

Прежде всего, нужно оценить игроков ее стороны.

Яна Манергейм в идеальной форме, но часть сил ушла на мелочь. Однако, сильна.

Ортега подозрительно хорошо держится для пленника. Значит, нашел где-то ресурс. Или работает на Первого князя? Что-то ей подсказывало, что это точно не так. Те слова, те взгляды пленника, то, что он пережил, когда Скинхи таскал его голым по базе на поводке, как собачку… Нет, он точно «свой». Но опять-таки часть его сил ушла на обезьяну.

Кто еще?

Дагни — эмоциональная девочка. К тому же полукровка. Ее джинны сильны, но не организованны, и обращается она с ними по-детски. Все завязано на ощущениях. Вряд ли она сможет противостоять Советнику.

Люд — хороший воин. Но просто мерзкий тип. От него за километр разило предательством и самомнением, однако стоило пока повременить с выводами. Может, он ей просто не нравится. Хотя чутье редко подводило Ларису.

С врагами все было тоже понятно.

С сильными врагами.

Всеведа и Советник.

Их компании будет мало, чтобы убить обоих вместе, но по отдельности есть шанс. План Сдемира должен удаться. Но что будет, когда они смогут ликвидировать нава?

Лариса решила держаться поодаль от основной схватки, в особенности от юного барона, и сфокусироваться на снятии искажающего заклятия. Если «свои» победят, то они смогут покинуть базу и отправиться в Москву. Если нет — она сможет отступить одна. Наемников, нелюдей — много, Хранитель у Книги и у людей — один. Она обязана думать о семье. О своей семье.

С этими мыслями Лариса постаралась как можно более незаметней скрыться в дверном проеме, что вел к лестнице на крышу: там легче всего будет колдовать.

В это время в гостиной кипел важный, решающий бой.

— Я готова, — кивнула Всеведа Сдемиру и повернулась в сторону Советника, которого пытались теснить гарки.

— Дагни?

— Готова!

— Лариса? Лариса?! Где она? — позвал и не нашел отклика люд.

— Не знаю! — огляделась Яна: ей не понравилось, что Хранитель пропал, но было не до того. — Я готова приступить по сигналу.

— Хорошо.

— Получи, навская скотина! — с этими словами Берегиня запустила в Советника мощное заклятие.

Дагни выпустила джиннов, и утихнувший было бой закипел с новой силой. Противники были не равны силами с Советником, но их было больше, и они были готовы идти до конца. Очень часто исход битвы решала не сила, а стремление выиграть и невозможность отступить.

Сначала наву казалось, что мышиная возня продолжилась, но присоединились новые, свежие мышки. Но потом полетели джинны, эфиры огня, и стало уже не до смеха.

Спустя каких-то двадцать минут он начал понимать, что теряет силы.

Еще и прямое подключение к Источнику вдруг иссякло!

Как такое было возможно?!

Цитадель. Кабинет Князя. Настоящее время.

Он остался в стороне, когда Ярга пленил Сантьягку, хотя мог вмешаться.

Он остался в стороне, когда взбунтовались два Советника, хотя мог убить обоих.

Он остался в стороне, когда в доме… В его доме вспыхнула гражданская война, хотя одного слова бы хватило…