Ледяная бездна (гет)

По берегу озера скакал, поднимая снежную пыль, черный, как ночь единорог. Длинный сверкающий рог во лбу, иссиня-черная грива и великолепный длинные хвост, развевающийся по ветру, светящиеся синие глаза. На спине единорога сидели два всадника. Один, пригнувшись к шее, другой – держится за первого.

Нарцисса прижалась к Рейту. Ее руки обвивали его талию. Она затаила дыхание и слушала стук его сердца. Стучали копыта темного единорога. Замок давно остался позади. Единорог несся вперед.

«Я не верю в то, что его отнимут у меня! Он – часть меня! Я люблю его. Не знаю, что я буду делать без стука его сердца, без его глаз, его дыхания, его прикосновений. Я буду медленно, но верно умирать… Рейт, милый, я верю в то, что ты что-нибудь придумаешь… Я люблю тебя…», вот такие мысли сейчас вертелись в голове Нарциссы Блэк.

«Нарцисса, милая моя Нарцисса… Я не вижу света солнечного без тебя… Ну почему существует эта дурацкая традиция – что родители чистокровных волшебников выбирают жениха для своих дочерей! Почему, почему… Почему жизнь так несправедлива? Мы ведь могли быть счастливы… Нарцисса, я не отдам тебя никому…», думал Рейт.

Единорог резко затормозил. Рейт посмотрел вперед. Никого. Тогда он приказал единорогу согнуть колени. Зверь послушно выполнил приказ. Рейт очень любил животных и быстро находил с ними общий язык. Особенно легко и непринужденно он управлялся с лошадьми и единорогами. Вот этого Темного Единорога, по имени Аллокас, Рейт однажды нашел на опушке Запретного леса. Маленький единорог был серьезно ранен. Рейт взял животное к себе, залечил ему раны, а потом выпустил на свободу. Единорог часто приходил к Рейту, они сдружились и понимали друг друга без слов. По первому зову Рейта Аллокас прибегал из леса. Нарцисса поначалу боялась единорога ужасно, но потом очень привязалась к нему.

На рассвете на опушке леса Рейт помог Нарциссе спрыгнуть со спины единорога. Зверь стоял и внимательно смотрел на юношу и девушку. Вдруг Аллокас подошел к Нарциссе и уткнулся носом ей в плечо. Нарцисса обняла единорога за шею. Ее пальцы утонули в густой гриве.

— Иди в лес, Аллокас, — сказала она единорогу на ухо.

Тот всхрапнул, отпрянул от девушки, посмотрел на Рейта. Рейт кивнул, тогда темный единорог встал на дыбы, заржал, сорвался с места и унесся в лес.

* * *

В Гостиную Гриффиндора вошел мрачный, как туча Сириус. Лили, сидевшая на коленях у Джеймса, обеспокоенно посмотрела на друга.

— Что случилось, Бродяга? – спросила она.

— От отца письмо пришло, Тигренок.

— От отца?! – в один голос спросили Джеймс и Лили.

— Да, читайте! – Сириус бросил Лили пергамент.

Девушка поймала его на лету, развернула, и они с Джеймсом стали читать его.

Сириус Эдвард Блэк!

Пишет тебе твой отец, Эдвард. Ты знаешь, что близится помолвка твоей сестры Нарциссы с Люциусом Малфоем. С этого дня запрещаю тебе подходить к ней. Такова воля Люциуса и его отца. Теперь Нарцисса всецело принадлежит Люциусу. Если я узнаю о том, что ты приближался к ней, тебе несдобровать.

Всего наилучшего.

Отец.

Лили подняла глаза на Сириуса.

— Это значит, что…

— Что у меня больше нет сестры, — окончил Сириус.

Джеймс вскочил.

— Сириус! Я не узнаю тебя?! Что такое стряслось?! Раньше ты бы никогда не бросил сестру в беде! Ты никогда не унывал. Что стряслось?! Отвечай сейчас же! – Джеймс сорвался на крик.

— Ей ничем не помочь.

— КАК ЭТО НИЧЕМ?! – возопил Сохатый.

— Так это! – в тон ему ответил Сириус.

— Ну… Нельзя же опускать руки! Время до помолвки еще есть!

— Три месяца! ЧТО можно за это время сделать?! – завопил Сириус. Он положительно не замечал, что на них с Джеймсом смотрят, затаив дыхание, все гриффиндорцы.

— Сириус… — воззвал Джеймс.

Сириус полным отчаяния и боли взглядом посмотрел на Джеймса, сорвался с места и взлетел по лестнице наверх, в спальню. Дверь за ним с грохотом захлопнулась.

Повисла гробовая тишина. Джеймс с минуту стоял неподвижно, потом вдруг сорвался с места и взбежал по лестнице вслед за Бродягой. Лили осталась стоять внизу.

В Гостиную вбежала Джессика.

— Лили, ты слышала? Нарцисса… — задыхаясь, выпалила Джейс.

— Слышала, — оборвала ее Лили.

— Ужасно, — констатировала Джейс.

— Пойдем ко мне, — предложила Лили.

Джессика кивнула, и девушки вместе поднялись в спальню к Лили.

Вскоре в Гостиной воцарилось обыкновенное оживленное состояние. Стало шумно.

Джейс вошла в комнату, села на кровать Лили.

— Спой мне что-нибудь, а?

— Джейс…

— Ну, пожалуйста…

— Хорошо! Уговорила!

Лили села за арфу. Ирландка задумчиво сыграла на арфе неопределенный аккорд. На ум ей пришла одна старая, любимая песня.

Золото мое — листья ломкие на ветру,

Серебро мое — словно капля росы костру...

Кровь с лица сотрет ветра тонкая рука:

Завтра не придет — лишь трава разлуки высока.

Золото мое — ковылем да сухой травой,

Серебро мое разменяли на сталь и боль;

Струны не звенят — ветер бьется в небесах...

Не тревожь меня — лишь ладонью мне закрой глаза.

Рассекли доспех — чтобы легче дышалось мне:

Невеликий грех — в битве не до жалости;

Из цветов и звезд не сплести уже венка -

На дороге слез — лишь трава разлуки высока.

Вереск на равнине, да горы — как горький лед,

Не найти долины где встречи трава растет...

Где найти мне сил, чтоб вернуться через века,

Чтобы ты — простил?.. А трава разлуки высока.

Шорох ломких льдинок, слова ли листвой шуршат,

Плачет ли в долине бездомная душа -

Черных маков море, да нет моего цветка:

Лишь полынь да горечь, да трава разлуки высока...

Закончив петь, Лили воззрилась на Джессику. Джессика улыбнулась. Скрипнула дверь. Вошел Джеймс, ведущий под руку бледного, растрепанного Сириуса. Они, не сказав ни слова, прикрыли за собой дверь и сели на кровать.

Лили поняла все без слов. Она подкрутила колки и прикоснулась пальцами к струнам.

Вновь сотрясается земля

От топота копыт,

И стонет ветер в ковылях,

И сталь мечей звенит,

Высокий чистый звук рогов

Зовет нас за собой;

Бессчетно воинство врагов,

И снова будет бой.

Не подведет меня скакун,

И верен мне мой меч,

И будет вязь священных рун

В бою меня беречь.

И сердце рвется из груди

В такт топота копыт,

И страх остался позади,

А конь вперед летит.

Играет солнца на клинке

Безжалостный огонь;

Пока я жив и меч в руке,

Не разожму ладонь.

Ложится под ноги трава,

И ветер бьет в лицо.

Не место жалости словам

В стальных сердцах бойцов.

И рухнул первый враг у ног:

Не я — так значит он,

От крови алым стал клинок,

Таков войны закон.

И снова рубящий удар,

И снова звон клинка,

И снова страшный смерти дар

Несет моя рука.

Пускай в безжалостном бою

Хранит меня мой бог.

Ласкает меч ладонь мою,

Зовет к победе рог,

И под копытами земле

Опять назад лететь.

Награда сильным — побеждать,

А побежденным — смерть.

Она замолчала.

Сириус каким-то странным, потусторонним взглядом смотрел на Лили, как будто она сделала что-то странное и невероятное.

— Лили, может, что-то повеселее споешь? – осторожно предложила Джейс.

— Попробую, Блэкки.

Был вечер, падал белый снег.

Я попросился на ночь в дом.

Там в черном платье менестрель

Пел песни перед очагом.

Он пел о проклятых вождях,

О том, что свет не есть добро,

О позабытых королях,

И люди слушали его.

Он пел о том, что не понять,

Где белый, а где черный цвет.

И что давно пора узнать,

Что правды в этом мире нет.

Он светлых проклинал богов,

В глазах его огонь сверкал.

Он не боялся страшных слов,

И снисхожденья не искал.

Он был высок, хорош собой,

И чистый голос ввысь летел.

Он звал померяться с судьбой

И песней все сказать хотел.

Я не забуду черных глаз,

Глубоких, словно бездны мрак.

Я видел их всего лишь раз,

Но позабыть не мог никак.

В них бились блики от огня,

И менестрель вдруг замолчал.

Он оглянулся на меня

И, посмотрев в глаза, сказал:

"Я знаю, ищешь счастья ты

По свету, дом, покинув свой.

Но мир не стоит суеты,

И потому пойдем со мной!

Смотри, несовершенен мир.

Где свет, там кровь и правды нет,

Илуватар — пустой кумир,

Ты заблуждался много лет.

Пусть проклинают люди нас,

Но мы свободны и сильны.

Я знаю, наш настанет час.

Он вечен, Повелитель Тьмы.

Ответь, идешь ты или нет

За мной, в бессмертие и тьму,

Кто знает, что такое свет?"

И вот что я сказал ему:

"Не осуждаю я тебя,

Кто знает, может ты и прав.

Я ж не смогу сломать себя

И к свету тянется мой нрав.

Я шел, искал свою судьбу

Через невзгоды и года.

Все это время предо мной

Сияла Запада Звезда.

Да, я пошел бы за тобой,

Ты песней ранил душу мне,

Но мне начертан путь другой

До истеченья жизни дней.

Я знаю, вечен в мире свет,

Мой клич — "Творить", не "Разрушать".

Я не иду с тобою, нет.

Вот все, что я могу сказать."

И улыбнулся менестрель,

Сказал: "Ну что ж, да будет так.

У каждого есть в жизни цель,

Тебе — звезда, мне ночь и мрак.

Вам, светлым — радость и добро,

Мне скорбь и вечная печаль.

Нам общих не иметь дорог.

Я ухожу во мрак. Прощай!"

Надев на плечи черный плащ,

Он тихо вышел за порог.

А я, оставшись у огня,

С тех пор забыть его, не мог...

Лили закончила петь. Сириус слегка улыбнулся.

Его улыбка в этот пасмурный, серый день была уже большим достижением.

Бродяга подошел к Лили, присел на корточки, взял девушку за руку, поцеловал ее и тихо прошептал:

— Спасибо, Тигренок.

Тигренок улыбнулась.

В ГЛАВЕ ИСПОЛЬЗОВАНЫ ТЕКСТЫ ПЕСЕН ТЭМ ГРИНХИЛЛ «ТРАВА РАЗЛУКИ», «ВНОВЬ СОТРЯСАЕТСЯ ЗЕМЛЯ», «БАЛЛАДА О ТЕМНОМ МЕНЕСТРЕЛЕ.