Второй шанс аврора Уизли (гет)

Серьёзно? Ты хоть понимаешь, мордредова подстилка, чего ты натворила? Да я тебя за это на куски порву, драклова ветошь! Ты у меня всю оставшуюся жизнь будешь толчки драить, а не лясы точить! Ты чего замолкла?! Сказать нечего?!

Вне себя от ярости, я сорвал Шляпу с головы, намереваясь голыми руками изничтожить мерзкий кусок старого фетра, по вине которого Гермионе было уготовано семь лет ада, однако в последний момент остановился. Аврорское чутьё, не раз выручавшее мою шкуру, вновь подало голос. «Здесь какая-то ловушка» — шепнуло оно, заставляя меня унять гнев. Мысленно досчитав до десяти, я осторожно повернулся и едва не выругался вслух.

Большой Зал исчез. Парящие свечи, роскошные столы, гобелены, часы с драгоценными камнями — всё вокруг пропало без следа, словно мишура, убранная едва закончился праздник. Место, где меня угораздило очутиться, больше всего напоминало темный каземат, единственным источником света в котором служили пара чадящих факелов да едва тлеющий очаг, расположенный в дальнем углу комнаты. Приглядевшись повнимательней, я сумел различить неясные очертания человеческой фигуры, греющейся у еле теплящегося огонька. Впрочем, была ли она человеческой? Не знаю. Это вызывавшее оторопь место могло служить прибежищем любой твари, до поры до времени таящейся во мраке. Скороговоркой пробормотав обереженный мамин заговор, которому она научила нас в раннем детстве, я всё же решился подойти к тому существу. Кем бы или чем бы оно ни было, мне стоило поговорить с ним: вполне возможно, та фигура не являлась порождением Морганы и сумеет прояснить ситуацию. Отбросив страх, я двинулся к источнику света и оказавшись рядом с огнём облегченно выдохнул: на широкой скамье сидел нестарый ещё мужчина, облаченный в напоминающий змеиную чешую доспех. Лицо его было грубым, обветренным и украшенным несколькими шрамами, волосы — наполовину седыми, а борода — клочковатой. Вид этого человека с головой выдавал в нём солдата, руки коего были привычны к висевшему на поясе мечу, нежели к волшебной палочке. Тем не менее, чувство аврора ясно говорило мне, что передо мной сидит волшебник. Подтверждая мои догадки, человек щёлкнул пальцами и в его руках возникла Распределяющая Шляпа. Отряхнув головной убор, волшебник окинул меня оценивающим взглядом, усмехнулся и, указав на скамью, начал разговор.

— Догадываешься, кто я? — спросил он.

— Годрик Гриффиндор, создатель Распределяющей Шляпы…

— … которую ты едва не порвал в клочья. Вижу, у тебя много вопросов, Рональд Уизли. Спрашивай — не тяни книзла за хвост.

— Где я? Где остальные Основатели? Что произошло с другими учениками?

— Ты в Большом Зале. Таким он был, когда мы с Равенной, Салазаром и Хельгой создали эту Шляпу. Как я понимаю, ты не видишь их? Немудрено. За тысячу лет лишь дюжине учеников довелось видеть нас четверых вместе. Большинство из вас, видят одного или двоих из нас. Твоя жена, вот, видела Равенну и Салазара, а её брат — меня и Хельгу.

— То есть, они тоже были здесь? А мои братья — Фред и Джордж? Или здесь оказывается всякий ученик?

— Сюда могут пройти лишь те, кто достаточно зрел душой, а таковых среди мелюзги раз, два и обчёлся. Ты не такой. Пускай от твоей души несёт смрадом… Чего скривился?! Или ты думаешь, будто я не вижу мерзость, которую ты поставил себе напротив сердца?! И чего интересно тебе пообещали за рабское тавро?

Во взоре Годрика было столько ярости, что мне показалось, будто он сейчас пойдёт на меня. Вскочив со скамьи, я изготовился к драке, однако Гриффиндор и не думал на меня нападать. Теперь в его глазах читалось удовлетворение.

— Ну да ладно, — уже более спокойным тоном произнёс он. — Вижу, ты готов драться, несмотря на то, что безоружен, а я вооружен и одет в ламелляр. Хвалю за смелость. Как раз таких я предпочитал брать к себе в ученики. За это клеймо тебе рано или поздно придётся ответить перед Всевышним, меня же сейчас интересует другое. Сможешь ли ты помочь Хогвартсу? Готов ли ты спасти Хогвартс от гибели?

— Не знал, будто Хогвартсу грозит гибель, — удивлённо пробормотал я. — Но кому в голову может прийти напасть на Школу? Волдеморт развоплощён, Пожиратели либо в Азкабане, либо сидят по своим норам. Или ты хочешь сказать, что Министерство желает распустить Хогвартс?

— Волдеморт, Пожиратели, Министерство, — эти слова Годрик произнес с нескрываемым презрением. — Все они лишь мелкие флобер-черви по сравнения с нынешним директором.

— Зачем Дамблдору нападать на собственную школу? — недоумённо спросил я.

— Хороший вопрос. Все годы, пока Альбус занимает директорский кабинет, он пытается уровнять ум с глупостью, а талант с бездарностью, тем самым отправляя наше детище в мордредову задницу. Я, Салазар, Равенна и Хельга замышляли Хогвартс, как кузницу талантов. Что же происходит сейчас? Каждый год из Школы выпускаются несколько десятков олухов, не способных защитить не то что ближних, но даже самих себя!

— Вы пытались поговорить с ним? — зачем-то ляпнул я. — Может он просто не понимает, к чему…

— Поговорить с этим дуралеем?! Ты думаешь, я не пытался сделать этого?! Ещё когда Альбус возглавил дом грифона, я заметил в нём семена погибели. Раз за разом, он приходил к старому пню Армандо и нашёптывал этому выжившему из ума пентюху сладенькие речи об опасности той или иной темы. И эта гадящая под себя отрыжка Мордреда раз за разом вычеркивала из учебных планов целые пласты знаний! Ещё бы, победитель Тёмного Лорда не станет советовать плохого!

— Ты хочешь сказать, что Дамблдор начал свою борьбу с так называемыми Тёмными Искусствами только после победы над Гриндевальдом?

— Нет. Он и раньше пытался это сделать, будучи преподавателем трансфигурации. Тогда, правда, его мало кто слушал, а некоторые старались даже переубедить. Ха, да легче тролля научить отплясывать ремигольд, чем в чём-то разубедить Альбуса! Есть, знаешь ли, среди людей такая порода, желающая облагодетельствовать человечество, не спрашивая, а нужно ли ему такое благодеяние. Альбус как раз из той породы. Я не единожды пытался указать этому ослу на гибельность его потуг, но упрямец не хотел ничего слышать. Увещевание Хельги, Равенны и Салазара тоже пропали втуне. А затем случилась та битва с алеманном. После неё, Альбус изменился до неузнаваемости. Слава ударила ему в башку, хуже крепкой браги! Если раньше он хотя бы делал вид, что слушает, то теперь, когда мы вчетвером явились к нему в последний раз, это порождение Мордреда заточило нас в Шляпе! Теперь вот мы сидим здесь, не в силах покинуть это место и вынуждены наблюдать, как наше детище медленно умирает! Ты ведь уже учился здесь: неужели ты не замечал следов тлена?

— Я не особо оглядывался по сторонам, — честно признался я. — В том времени меня больше интересовали другие вещи. Квиддич, например, или еда или как избежать отработок у Филча. Только представь: мы драим-драим комнату, а на следующий день она снова грязная и в паутине, будто мы к ней вообще не прикасались.

— Вот! Что я говорил?! Теперь ты всё понимаешь! Хогвартс, лишенный нашей поддержки, медленно, но верно умирает. Скажи, ты не заметил, сколько комнат закрылось? А сколько лежат впусте?

— Довольно прилично, — ответил я. — Когда нас припекло, мы с друзьями и однокурсниками организовали нечто вроде дуэльного клуба. Не помню точно, из-за чего, но тогдашнее начальство запретило нам собираться открыто, поэтому мы поначалу встречались в пустых классах, пока Гарри не отыскал особую комнату.

— И таких комнат со временем станет всё больше и больше, — резюмировал Годрик. — В конце концов, настанет день, и наше детище рассыплется в прах. Сорок лет мы тщетно искали тех, кто может нам помочь и, вот какова усмешка Создателя, нашли. Салазар, никогда не бравший в обучение отроковиц и детей из простецких семей, заполучил серву без родословной; Хельга, всю жизнь преданная магии как собственному ребёнку, взяла под опеку мальчишку, больше всего желающего от магии сбежать; мне же, имеющему славу воина без страха и упрёка, достался убийца с рабским клеймом.

— А кто достался Равенне Равенкло?

— Никто. Твоя жена могла бы принять её покровительство, но Салазар оказался более убедителен.

— Тогда, я думаю, ей подойдёт моя сестра. В следующем году…

История, рассказанная мной, произвела на Годрика впечатление. Сперва, он задумчиво чесал бороду, затем — молча глядел на огонь. Когда моя повесть дошла до применения иглы Виллоу, Гриффиндор одобрительно хмыкнул и улыбнулся.

— Ну, Равенна, говорил я тебе, что у того настырного попёнка всё получится? — со смехом произнёс Годрик, обращаясь к невидимой соратнице. — А ты мне не верила. Ты же, Рональд, не так безнадёжен, как мне казалось в начале. И что же было потом?

— Дальше мне удалось встретиться с Луной лишь спустя полгода. В тот день…

Вторая половина рассказа произвела на Годрика куда более безрадостное впечатление. Гриффиндор застыл, видимо прислушиваясь к речи невидимой и неслышимой для меня Равенны, лишь иногда кивая либо морщась.

— Нет, — наконец произнёс он, хлопнув себя по колену. — Твои россказни вилами по воде писаны. Пока эта девчонка к нам не придёт, мы ничего сумеем сделать, так что, Равенна, оставь свои гипотезы до следующего года, а то у меня от них голова пухнет. Тебе же, юнец, будет задание от всех нас. Отыщи и пробуди наших фамилиаров. Здесь в Хогвартсе и его окрестностях спят василиск Салазара, единорог Хельги, мой феникс и ворон Равенны. Только объединив их силу, ты сможешь освободить нас. Ты слышишь меня, отрок? Только объединив…

Годрик проговорил ещё несколько слов, но вместо осмысленной речи я услышал лишь шум. Сперва, он напоминал стрекот кузнечиков, затем скрежет когтей по ржавому железу. Наконец, звуки стали настолько нестерпимыми, что у меня начала раскалываться голова. Упав со скамьи, я зажал уши руками в тщетной надежде приглушить этот драклов шум, однако всё было тщетно. Скрежещущие звуки не замолкали ни на секунду. Последнее, что заметил мой мутнеющий взгляд, был корчащийся от боли Годрик, нахлобучивающий свою шляпу на мою голову.

* * *

— Гриффиндор!

Яркий свет тысяч свечей на какой-то миг ослепил меня, когда же зрение восстановилась, мне лишь осталось облегчённо вздохнуть. Я вернулся. Фу-ф! Подумать только, мне довелось говорить с самим Годриком Гриффиндором... который оказался заключенным миниазкабана. Мерлиновы подштанники, Гермиона предупреждала нас об опасностях, поджидающих на территории Дамблдора, но чтоб всё было вот так… Нет, без полбутылки огденского тут явно не разберёшься. В любом случае, мне стоит поговорить с Гарри и Герми ведь, как сказал Годрик, они тоже побывали в Шляпе.

— Мистер Уизли, — кто-то легонько дернул меня за плечо, отчего я поднял голову и увидел слегка недовольную профессора Макгонагалл. — Соблаговолите пройти к вашему столу.

— А? Да, извините, профессор, — снимая Шляпу, ответил я и на совершенно ватных ногах двинулся к столу под алыми знамёнами.

— Забини Блейз! Слизерин!

Голос Распределяющей Шляпы, отправившей последнего ученика в змеиное логово, возвестил об окончании церемонии. Поднявшийся со своего расписного трона директор произнёс несколько непонятных слов, после чего, по взмаху его руки, столы наполнились разнообразной снедью. Жареное мясо и цыплята, свиные отбивные и отбивные бараньи, сосиски, бекон, антрекоты, вареная картошка, жареная картошка, йоркширский пудинг, а также десятки блюд, название которых я не знал в один миг оказались сметены проголодавшейся студенческой оравой. В Большом Зале начался праздник обжорства.

Глядя на пирующую братию, я лишь грустно улыбнулся. Дети… Я ведь и сам когда-то бесконечно давно был таким же хрумкающим за обе щеки карапузом, радующимся поступлению в самый классный дом Хогвартса. Наивный дурачок… Эх, правильно сказал один магл: многие знания — многие печали, умножающий знания — умножает и печаль. До чего же хорошо сказано! Лишь, теперь, сидя среди новоиспечённых сокурсников, мне стало понятно насколько прав оказался тот мудрый человек. Сейчас, находясь посреди весёлой компании львиного факультета, я чувствовал себя особенно одиноко. Нет, я конечно не сидел с кислой рожей, а-ля Перси Уизли — это было бы распоследним паскудством по отношению к гриффиндорцам. Скорее, мне приходилось обозначать участие в пиршестве и застольной болтовне, в нужный момент кивая или посмеиваясь над чьей-либо шуткой. Не берусь судить, сколь долго могла продолжаться эта игра, если бы не очередная речь директора.

— К-хм. Итак, теперь, когда вы все накормлены и напоены, у меня для вас есть несколько объявлений в связи с началом нового учебного года. Во-первых: первокурсникам следует знать, что лес на школьном участке является запретным для всех учеников. И некоторым ученикам постарше тоже неплохо вспомнить об этом. Во-вторых: мистер Филч попросил напомнить вам, что колдовать на переменах запрещено. В-третьих: тренировки по квиддичу начнутся со второй недели занятий. Тех, кто заинтересован в игре за свой дом, просим обращаться к мадам Хуч. И наконец я должен сказать вам, что в этом году коридор третьего этажа в правом крыле закрыт для доступа всем, под угрозой мучительной смерти.

Услыхав это объявление, несколько студентов хмыкнули, а ещё больше их число заулыбалось. Тем контрастней на этом фоне оказалась реакция Гарри. Едва с уст директора слетело последнее предложение, мой друг, до того слушавший объявления с лёгкой улыбкой, внезапно помрачнел. Готов спорить на неделю отработок у нашего колченогого завхоза, Гарри явно вспомнил нечто важное, говорить о коем можно лишь при личной встрече вдали от соглядатаев Дамблдора. А раз так, то сейчас самое время спеть гимн и разойтись баиньки. Утро, как говорится, вечера мудреней.

Такая же светлая мысль пришла в голову и директору. По его команде, старосты, увлекая за собой первогодок, покинули зал. Бросив прощальный взгляд на Гермиону и Гарри, я вместе с пятью однокурсниками поплёлся вслед за Вудом. Будущие мученики школярной науки сытые от обильной трапезы и уставшие от впечатлений едва передвигали ноги. Видя это, Оливер периодически останавливался, давая нам небольшой отдых и развлекая байками о ловушках и достопримечательностях Хогвартса. Большинство россказней нашего капитана было пустым трёпом, однако преподносилось с таким видом, что даже я, знавший большинство его побасёнок назубок, слушал, развесив уши. Вот так, потихоньку да помаленьку мы добрались до знакомой факультетской гостиной.

— Ну-с, новики, — произнёс наш староста, указывая на портрет толстой женщины в розовом шелковом платье. — А вот и конец нашего путешествия — сонная Толстая Тётя. Страж Гриффиндора.

— Я попросила бы вас, молодой человек, — чуть ли не фальцетом обиженно заголосила толстуха, но Оливер только усмехнулся и, не замечая возмущения, продолжил.

— Когда она здесь вы, назвав пароль, без труда сможете пройти в нашу цитадель. Но если Толстая Тетя задумает нанести визит Толстому Дяде или пропустить пару рюмок чая с Толстым Монахом…

— Вы долго ещё будете издеваться надо мной?! — едва не плача произнесла дама, на что староста лишь пожал плечами.

— Капут драконис, — чётко произнёс он, и портрет, фыркнув, качнулся вперёд, открывая круглое отверстие в стене.

Мы оказались в милой моему сердцу гостиной Гриффиндора — уютной круглой комнате с мягкими креслами. Не став растягивать книзла за хвост, Оливер указал девчонкам — томной кокетке Лаванде и черноглазой индуске Парвати — вход в женское крыло, отправив остальных — меня, темноволосого ирландца Шимуса, болтливого мулата Дина и (не всё же докси раздолье) старающегося держатся подальше от моей персоны Невилла Лонгботтома — вверх по винтовой лестнице. К чести моих соседей по комнате, никто из них не стал точить лясы. Наоборот, быстро скинув парадные мантии, Дин с Шимусом тут же улеглись спать. С пухлым Лонгботтомом всё получилось шиворот на выворот: пока дутый обладатель жабы облачался в пижаму, он успел несколько раз упасть, а также нечаянно толкнуть соседа, заработав от засыпающего мулата хорошенький тумак.

Лёг в кровать и я, однако сон почему-то не шёл. Странная мысль не давала мне покоя: отчего Годрик Гриффиндор назвал Гермиону сервой? Слово-то какое неприятное, б-р-р. И ведь не объяснишь, почему от него ощущение чего-то липкого, мерзкого… Ну да, ладно, Герми у меня ведь умница-разумница. Встретимся — объяснит. С этой успокаивающей мыслью я и заснул.