Второй шанс аврора Уизли (гет)

Конечной точкой нашего переноса оказалась небольшая беседка, расположившаяся посреди слегка запущенного яблоневого сада. Чуть поодаль виднелся коттедж, к которому вела довольно кривая узкая тропа, словно бы зазывающая путников по ней пройтись. От такого «заманчивого предложения» мы после недолгого обсуждения решили отказаться. Пускай проявляющее заклинание Фреда не выявило ни ловушек, ни сигналок, я, Гарри и близнецы посчитали за лучшее не рисковать, двинувшись к домику напрямик через деревья. Чем ближе мы подбирались к нашей цели, тем больше у меня крепло чувство тревоги. Казалось бы, ну откуда ему тут взяться? Обстановка вокруг была такой умиротворяющей, хотелось прислониться к ближайшей яблоне, задрать голову вверх и весь день наслаждаться этим чудным местом, любуясь безоблачным небом, садом, вдыхая ароматы готовящегося варенья, кожей ощущая нагретую кору дерева… Так стоп, Рональд Уизли! Опять тебя заносит куда-то не туда. Мы сейчас на враждебной территории и, пока не доказано обратно, стоит держать ухо востро. Такая мысль быстро привела меня в чувство. Расслабленность пропала без следа, а вот запах варящихся яблок никуда не исчез. Получается, что место, куда попали было вполне обитаемым.

Знаками показав ребятам быть настороже, я пригнулся и, осторожно ступая, пошёл к месту откуда он исходил. Вскоре перед нашими глазами предстал сам источник аромата: им оказался булькающий на магическом огне котелок, возле коего стояла белобрысая женщина лет двадцати пяти, периодически помешивающая содержимое и вполголоса напевающая незатейливую песенку. Назвать её красавицей или просто симпатичной не поворачивался язык — на лицо повариха была… никакой. Такая физиономия больше всего подошла бы невыразимцу, вот только аврорское чутьё подсказывало, что Отдел Тайн тут явно не причём. Тем не менее обманываться кажущийся беззащитностью женщины тоже не стоило. За внешней хрупкостью могло скрываться всё, что угодно. Обернувшись к парням, я хотел было поделиться этой мыслью и шепотом обсудить дальнейшие действия, но именно в этот момент почувствовал, как кто-то, крикнув «Попался!», прыгнул мне за плечи. Чисто инстинктивно я кувыркнулся в сторону, сбрасывая захват, резко обернулся, намереваясь швырнуть в сторону врага Incarcero, и обомлел. На земле, прижавшись к стволу ближайшей яблони, лежал вовсе не охранник, а ребёнок — болезненного вида рыжеволосая девочка лет шести-семи. Ошарашенный взгляд её голубых глаз лучше любых речей говорил, что она вовсе не ожидала увидеть здесь троих подростков Уизли и одного бывшего Поттера. В один миг выражение лица девчушки превратилось в недоумевающее.

— Ты совсем не папа… — испуганно сказала она, глядя на оторопевшего меня.

После этих слов девчушка попыталась встать на ноги, но почти сразу же рухнула на землю и, перед тем как потерять сознание, тихо простонала «Мама». Эти слова невозможно было расслышать никому, кто стоял дальше пяти шагов, однако белобрысая повариха, почуяв неладное, встрепенулась и опрометью кинулась в нашу сторону. Едва завидев меня и свою лежащую без чувств дочь, женщина сразу метнула парализующие чары. Чисто рефлекторно я успел уклониться, а заклятье, пролетев буквально в паре дюймов, ударило по ветвям. Второй Petrficus мне удалось принять на сотворенный щит, третьего же удара не последовало вовсе: спаренный Expeliarmus близнецов обезоружил повариху, а Incarcero Гарри — спеленал по рукам и ногам. Белобрысая раскрыла рот, явно намереваясь позвать на помощь, но не успела произнести ни звука — Silenco в моём исполнении сработало безотказно. Дальше же наступило время беседы по душам. Дабы сделать нашу пленницу более сговорчивой, я сложил пальцы в замысловатом жесте и со словами «incubi in realta» коснулся её лба.

От этой фразы женщине резко поплохело. Замычав от ужаса, она задергалась из стороны в сторону, тщась отогнать жуткие виденья, порожденные её собственным воображением, но и мне тоже стало херово. М-м-да, переоценил я выходит свои возможности — допросное заклинание из аврорского арсенала оказалось слишком трудным для пока ещё детского тела. Чары кошмаров наяву поглощали силы с неимоверной скоростью: всего за несколько секунд лицо покрылось липким потом, руки начали подрагивать, а голова — болеть. Опасаясь грохнуться в обморок, я остановил пытку и поглядел в глаза пленницы.

— Ну что, хочешь продолжения или будешь паинькой? — мой заданный нарочито спокойным голосом вопрос заставил белобрысую вздрогнуть. — Кивни дважды, если не станешь вопить. Ну вот и отлично. Finite Silenco.

— Не трогайте Софи, — прорыдала пленница, едва заклятие немоты спало. — Умоляю вас не трогайте её. Лучше убейте меня…

— Твоя смерть мне без надобности. Пока без надобности. А насчёт дочурки не беспокойся: за ней есть кому присмотреть, — с этими словами я кивнул в сторону Гарри.

Брат Гермионы медленно водил палочкой над всё еще лежащей в обмороке девчушкой, при этом вполголоса бормоча заклинания из фельдшерского курса Аврората. В мою сторону друг старался не глядеть, однако даже флоббер-червю было понятно, что от неприятного разговора в ближайшем будущем уйти не удастся. Тяжело вздохнув, я вновь вернулся к разговору с пленницей.

— Ну так как: будем геройствовать или ответишь на вопросы?

— Я всё скажу.

— Отлично. Кто еще здесь есть?

— Только мой муж.

— Где он? Отвечай!

— В саду. Он с Софи играл в прятки… и должно быть заснул.

— Заснуть во время игры в прятки? — не поверил я. — Походу ты брешешь.

— Это правда! Он болен и быстро устаёт. С ним уже ни раз такое случалось.

— Тогда мы отыщем его в два счёта, — сказал Фред. — Уж кто-кто, а мы то с братцем знаем толк в прятках.

Спустя пару минут близнецы исполнили своё обещание. Остановившись возле одной из яблонь, Фред с Джорджем метнули в ствол дерева жалящие чары. Там, где секунду назад виднелась лишь потрескавшаяся кора, тут же проявился размытый человеческий силуэт. Ойкнув каким-то смутно знакомым голосом, скрытник опрометью рванулся в нашу сторону, одновременно с этим теряя свою невидимость и являя на свет истинное лицо. Так перед нами оказался Артур Уизли. Ошарашенно пялясь то на меня, то на связанную белобрысую, то на Гарри с девчушкой, папаша отчаянно затряс головой, словно бы пытаясь отогнать кошмар. Вот только мы никуда исчезать не собирались.

— Ну здравствуй, папа, — наконец произнёс я. — Вижу у тебя на работе тот ещё завал, раз пришлось помощницу нанять. Может ты нас с ней познакомишь?

— Рон? Фред? Джордж? А что вы вообще тут делаете?! — сорвавшийся в фальцет отцовский голос вызвал у нас лишь иронические ухмылки.

— Да вот шли мы как-то по двору, — с сарказмом начал Фред.

— … глядь — портал открылся. И мы подумали: а не нанести ли нам туда…

— … визит вежливости. И кого же мы видим?

— Тебя в кампании одной беловолосой леди, — закончил Джордж. — Интересно, а мама знает, кого ты взял себе в «помощники»?

— Это не то, о чём вы подумали, — заикаясь пролепетал Артур Уизли. — Я всё могу объяснить.

— Да уж объясни, сделай милость, — съязвил я.

— Фрайни… Фрайни — жена… жена моего брата.

— Артур, что ты такое говоришь?! — голос связанной пленницы напоминал сейчас овечье блеяние, от которого папаня только раздраженно отмахнулся.

— Помолчи пожалуйста, — с угрозой произнёс он, а затем продолжил. — Да Фрайни моя свояченица, а Софи — её дочь, а значит ваша кузина. Вот! Они совсем недавно приехали из Америки и пока остановились здесь. Сам Барни остался в Детройте…

Папаша говорил и говорил, неся откровенную ахинею, рассчитанную на малолетних дебилов. Мы же покуда молчали: Гарри вообще старался не отсвечивать, на лицах близнецов читалось ироническое «пой, пташечка, пой», а вот я слушал всю эту чушь с нарастающим чувством тревоги. Аврорское чутьё подсказывало: крупно обгадившийся Артур Уизли готов выкинуть любую подлость, дабы загнать собственное дерьмо под ковёр. Так оно и случилось. Посчитав, будто мы достаточно расслабились и потеряли бдительность, папаша с невероятной быстротой выхватил палочку, но мой Stupefy оказался быстрее, а совместное Incarcero близнецов довершило дело. Теперь настала пора выяснить, чем именно он хотел нас приложить. Для этого существует одно полезное заклинание, кое должен знать каждый уважающий себя аврор: Priori Incantatem ultimus. С его помощью можно было увидеть не только волшебство, свершенное ранее палочкой, но и движение, которое требовалось для этого выполнить. Дельные скажу вам чары, не раз нас выручавшие в трудных ситуациях. Не подвели они и на сей раз. Будучи применёнными к магическому инструменту отца, они вызвали сизый дымок, сразу же сложившийся в несложную завитушку. Спустя полминуты завитушка преобразилась в наши лица, а ещё немного погодя раскрылось и название чар. opium nubes.

— Кто знает, что это за хрень? — мой вопрос заставил Фреда с Джорджем озадаченно почесать затылок, а вот Гарри ответил практически сразу.

— Что-то похожее раньше применяли в Мунго для обезболивания, — слегка неуверенно произнёс друг. — Правда сейчас его почти не используют.

— Почему так? — спросил Джордж.

— Морфей лучшей. А у опиума хоть и простой жест, зато побочек — выше крыши. Доктор Тонкс говорил, что иногда после него у пациентов голова неделю туго соображала. Или они вообще теряли память. Последнее случалось нечасто, но…

— opium nubes, — произнёс я, направляя заклинание в сторону парочки крадущихся неподалёку садовых гномов.

Сиреневое облако тумана мигом окутало вредителей, один из которых сразу же рухнул на траву, точно подкошенный, а второй, тщетно пытаясь удрать, сумел сделать лишь пару шажков, прежде чем также свалиться на землю, дергаясь при этом точно в припадке. Вскоре оба гнома затихли.

— Вот значит как: решил превратить нас в таких-вот беспамятных овощей? — на заданный вопрос Артур Уизли смог лишь бешено замотать головой, напрасно отрицая очевидное, но для меня это уже не имело смысла.

— А ведь это и тебя касается, Фрайни, — обратился я уже к пленнице. — Ну не делай такие глаза, а лучше пошевели мозгами. Вот представь: удалось бы ему наложить чары, и кто б ещё попал под них? И лежала бы ты, голуба, в Мунго по соседству со всякими безнадёжными.

— Но… но ведь… Как ты мог, Артур?! Как ты мог?!!! Ты же говорил, что любишь меня! Ты говорил, что Софи тебе дороже жизни! Как ты мог?! Как ты мог?!

Белобрысая зарыдала. В какой-то момент мне даже стало её слегка жаль, но жалость в тот же миг исчезла без следа. С чего вообще сочувствовать этой подстилке? Жила себе на всём готовеньком, забавлялась с плешивым кобелём, прижила от него ребёнка, в ус не дула и лишь сегодня наконец-таки узрела папенькину козлиную натуру. Не замечала того раньше? Ну кто ей доктор? Пусть живет дальше с новыми знаниями, но сперва поможет припереть Артура Уизли к стенке. Благо после чар инкубы, Фрайни готова была выложить всё на свете. Не стоит ей в этом мешать — наоборот надобно слегка помочь наводящими вопросами.

— А про нашу семью он чего-то говорил? Про меня? Про остальных детей? Или про маму? Наверняка-ведь он говорил про Молли Уизли.

— Он… он говорил, — всё еще всхлипывая, ответила Фрайни. — Говорил, что его брак уже давно чистая формальность, что настоящая семья — мы с Софи, а в Норе он лишь отбывает повинность.

— Вон оно как, — слегка растягивая слова произнёс я. — Слыхали ребята: мы значит семья казённая, а они — законная. Интересно, а Джинни об этом в курсе?

— Не п…да, л.жь! Я так не …ил! — простонал Артур, частично сбросив немоту. — Я …ого не …лил!

— Может ты ещё про то, что их слишком много для тебя не говорил?! — взвилась Фрайни.

— Ха-ха-ха-ха, вон оно значит, как, — я захлопал в ладоши и посмотрел на покрасневшего отца. — А я-то всё думал: с чего ты решил избавиться от меня. А ты выходит просто захотел подсократить число отпрысков, которых оказывается слишком много.

— Да как ты ..жешь так …ить?! — в глазах папаши были столько искреннего удивления, что кто-нибудь посторонний обязательно купился бы на его уловку. Но не я.

— Вижу за давностью лет ты уже забыл, как намеревался пристроить меня к педофилу.

— .ожь!

— Ложь? А контракт с твоей подписью, где ты сплавляешь меня Леденцовому Убийце, выходит липовый? Зато теперь я знаю сколько стою: аж целых две тысячи галеонов в рассрочку.

— Но откуда…

— Откуда известно? Не всё ли теперь равно? Главное, ты от меня решил избавиться. С глаз долой, из сердца вон. Ну чего: будешь и дальше всё отрицать?

Артур Уизли замотал головой из стороны в сторону. Аврорское чутьё подсказывало, что папаша, осознав провал своей изначальной стратегии, сейчас готовится сменить пластинку. Так оно и вышло.

— Роберт — не убийца, — после недолгого молчания произнёс отец. — Его оклеветали.

— И кто, скажи на милость? Ну чего замолк: говори раз начал! Кто же тот клеветник?

— Септимус Уизли, — от отцовских слов близнецы аж присвистнули.

— Заливаешь ты чего-то, батя, — недоверчиво сказал Фред.

— Да ещё валишь всё с больной головы на здоровую, — поддержал брата Джордж.

— Это правда! Отец поклялся, что Роберт больше никогда в жизни не подойдёт к Рону. И он сдержал слово. Следователь, что вёл дело, был приятелем отца. Одному хотелось избавиться от человека, второму — показать результат. Они сфабриковали улики, и Роберт сгинул в Азкабане. Отец незадолго до смерти признался мне в этом…

— А даже если и так?! Даже если ты говоришь правду то, что это меняет? — спросил я. — Ты решил сплавить меня и не отрицаешь этого.

— Нет, я хотел дать тебе полноценную жизнь. Пусть среди маглов, но полноценную! В тебе слишком долго не проявлялось магических способностей…

— И ты решил, что я сквиб?

— Ты и был сквибом. За все те годы у тебя не случилось ни одного выброса. Ты слышишь — ни одного! Останься ты среди волшебников, то, чтобы тебя ждало? Вкалывание на самых грязных работах за пару кнатов, либо участь побирушки в Лютном. Я не хотел для тебя такой судьбы, а Роберт… он работал в бухгалтерии и неплохо зарабатывал...

— Так вот как теперь называется потрошение карманов: Работа в бухгалтерии, — усмехнулся я. — Или ты это так про разводку простофиль рассказываешь? Не говори только, что не читал его досье. Или хочешь сказать, что и здесь твоего Роберта оклеветали?

— Нет, — после недолгого молчания ответил отец. — Это правда, но это дело прошлое. Роберт давно завязал с преступным путём. Он больше десяти лет честно зарабатывал себе на жизнь и даже смог приобрести магловский дом...

— …который наверняка ему не принадлежал, — с ехидцей ввернул я.

— Для того, чтобы поселиться в пустом магловском доме даже волшебником быть не нужно, — поддержал меня Фред.

— Достаточно поставить простенький отталкивающий артефакт и можно жить в своё удовольствие какое-то время, — добавил Джордж, но так и не сумел переубедить Артура Уизли.

— Роберт — не мошенник, Роберт — честный человек, — как заведенный повторял он, при этом всё время тряся головой.

Не надо было быть пророком, дабы увидеть начинающийся нервный припадок. А лучшим средством от него стал холодный душ от близнецов. Дружное братское Aquamenti промочило Артура Уизли до нитки и загасило истерику. Настало время продолжить расспросы.

— И чем жизнь у этого «честного человека» стала бы для меня лучше? — спросил я, едва папаша перестал кашлять.

— Хотя бы тем, что избежал бы участи Барни, — ответил он. — Родители слишком долго не желали признавать очевидного, ища средства пробудить в нём магию… Конечно же, ведь Барни всегда был их любимчиком! Барни-то, Барни-сё, Барни-красавчик, Барни-силач, не то, что Арти-криворучка! Они разбаловали его сверх всякой меры, не замечая, во что он превращается. И никто не замечал. Братец умел пускать пыль в глаза — этого у не было не отнять. Один я знал ему цену.

— Зачем ты нам всё это рассказываешь? — задал вопрос Фред.

— Затем, что когда твой дед наконец смирился с очевидным, то было уже поздно. Привыкнув жить на всём готовеньком, Бернард Уизли не желал ни уходить к маглам, ни вкалывать за кнат в день. Конечно, он-ведь не лошара Артур, чтобы с ночи до зари горбатиться на дядю. Так и жил себе на шее родителей, пока не попался на краже маминых драгоценностей. Оказалось, он уже не раз запускал руки в её приданное. А чего? Лежит себе мёртвым грузом, а мне деньги нужней. После такого сердце мамы оказалось вдребезги разбито, а отец вышвырнул его взашей.

— Но не в какой Детройт он, естественно, не поехал, — продолжил я. — Куда же он направился? Нет, не говори — дай-ка сам догадаюсь. К нам на чердак. Упырь — это ведь он, да? Ну скажи — не молчи! Упырь — это он?!

— Да, — еле слышно произнёс отец.

— И ты его пристукнул.

— Я… я не хотел этого. Так вышло. Понимаешь, когда мы однажды случайно встретились, то я не сразу его узнал. Жизнь на «вольных хлебах» так крепко потрепала Барни, что напоминать ему о прежних обидах казалось тогда последним скотством. Брат столь искренне каялся во всём, что я поневоле заслушался. А ещё он заявил о желании переехать за океан в Детройт, чтоб начать там жизнь с чистого листа. Но перед этим ему надо было совсем недолго перекантоваться, совсем чуток…И я ему поверил, как в старые времена… Как Арти-лошара. Мне даже удалось уговорить Молли пустить его пожить в Нору на недельку. А потом я застал его… застал его…

— Застал его за очередной кражей? — уточнил Фред. Артур Уизли лишь кивнул, опустил взгляд, а затем продолжил.

— Мы стали драться. Он сразу же выбил у меня палочку. Без неё я оказался как без рук и тут у… у меня случился выброс. Брата отбросило, он упал и неудачно ударился виском о край стола. Мы посчитали его мёртвым и закопали...

— Не забыв при этом отпеть заживо, — добавил я, чем вызвал у Артура Уизли очередной горестный вздох.

— Это вышло случайно, — промямлил он. — Барни всё же оставался моим братом, его нельзя было просто зарыть, словно какую-то собачонку. Когда мы с Молли его закопали, я вспомнил про мамины поминальные катрены: она читала их в канун Самайна, желая помочь душам дедушки и бабушки обрести покой. И я подумал…

На этих словах я, Фред и Джордж одновременно стукнули себя ладонью по лицу, а сам Артур Уизли вздрогнул. Даже не знаю, как можно назвать его действия: глупостью либо желанием покончить с собой в особо извращённой форме. Вижу, вы не понимаете, к чему моя речь. Тогда попробую объяснить. Ещё два года назад Гермиона задалась вопросом: имеют ли смысл обряды, практикуемые нашими ревнителями старины, или они давно потеряли значение, являясь лишь пережитком минувших времён. Ответ в итоге вышел обескураживающим. Подавляющее большинство камланий, ритуалов, бдений и песнопений вообще не имело никакого отношения к древности, будучи новоделом начала восемнадцатого века, когда волшебники жили под девизом «прочь от маглов». Именно в те годы в обиход вошли мантии, колпаки, поклонение Мерлину с Мордредом и всё такое прочее. На подобном фоне «Молитвы Дня Всех Святых» оставались одним из немногих исключений, имеющих древнее происхождение и обладающих огромной силой. Например, с их помощью наши предки помогали душам умерших родственников обрести долгожданный покой. Правда для этого волшебнику необходимо было не только обладать большой силой вкупе с подготовкой, но ещё и дождаться нужного момента, когда грань с миром потусторонним особенно тонка. Одной из таких дат являлась ночь на первое ноября. Папаша же, как вы понимаете, нарушил все мыслимые и немыслимые правила: не обладая силой, не подготовившись, забив на нужное время, Артур Уизли вместо окончательного упокоения запер брата в теле упыря. Последнее вызывало особое удивление: мелкое воровство не тот проступок, за который можно безнаказанно обратить кого-либо в чудовище. Аврорское чутьё подсказывает, что дядюшка провинился куда серьёзней, вот только папаша отчего-то пытается его выгородить. Весьма странный поступок, не находите? Ещё странней, что после такого Барни не порвал всех, кто жил тогда в Норе, в лоскуты. Догадавшись о наших мыслях, отец продолжил свою историю — видимо у него давно накипело в душе и сейчас он просто желал выговориться.

— Бернард пришёл следующей ночью. Каждая чёрточка его лица была искажена, но это был именно он. Брат жаждал нашей крови, но что-то мешало ему причинить нам вред. Вместо этого он исполосовал стены Норы. На следующую все повторилось заново: не в силах войти, он жутким воем пугал детей, особенно Перси. Мы пытались его остановить: ставили капканы, чертили руны, но всё было тщетно. Барни словно бы смеялся над нашими потугами. Иногда он исчезал на неделю или две, но всегда возвращался, портя всё до чего смог дотянуться. Так продолжалось больше года. Когда я узнал о беременности Молли, то понял, что дальше так продолжаться не может. И я решился...

Отец замолк, собираясь с силами, мы же в полном шоке уставились на него, не в силах вымолвить ни единого словечка. Воображение живо рисовало картины всего сотворённого обезумевшим дядей. Трудно представить, чего, по милости папаши, пережили за все те месяцы Билл, Чарли и Перси. А ещё не могу понять, отчего родители не вызвали экзорцистов или вовсе не покинули Нору. Ладно, эти вопросы можно задать позже, сейчас же больше хочется узнать, на что именно решился Артур Уизли.

— Я пришёл к отцу… К тому времени мы вусмерть расплевались и не виделись больше шести лет. При нашем последнем разговоре, я сказал ему, что ноги моей больше не будет на пороге Уизли-мэнора, а он мне, что я ещё приползу к нему на карачках. Так, в сущности, оно и вышло. Узнав о том, что у него скоро появятся внуки, отец чуть не задушил меня в объятьях, а когда ему стало известно про Барни — едва не прибил меня. Лишь немного успокоившись, папа согласился помочь, предоставив Молли с детьми временное убежище в нашем беркширском доме. Маме мы сказали, что отправляемся охотиться на появившегося возле Норы дикого оборотня. В итоге нам повезло: Барни оказался скручен, но ни у меня, ни у папы не поднялась рука его добить. И тогда отец провёл ритуал, обративший брата в кобольда.

— Раз мой сын не смог прожить жизнь по-человечески, — сказал он тогда. — То пусть служит твоим детям, коли им предстоит поселится в этой халупе.

— М-м-да жесть полная, — вполголоса протянул я. — Одного только не пойму: почему вы с мамой не вызвали авроров? У тебя-ведь была чистая самооборона.

— Я боялся за Молли и Перси, — после недолгого молчания ответил отец. — Выйди та история наружу, им бы просто не дали спокойно жить. А ещё не хотелось огорчать маму: несмотря ни на что она всё ещё любила своего непутёвого Барни. Поэтому я решил: пусть слова брата окажутся правдой. Он говорил, что уедет в Америку? Так пускай же он туда уедет и время от времени станет слать оттуда весточки о себе. Если бы мама узнала, как всё было на самом деле, то умерла бы от горя. Я не мог такого допустить.

— Так значит письма с посылками «из Детройта» изначально предназначались бабушке? — спросил Джордж.

— Да, ради неё я подделывал почерк брата и мастерил всякие агрегаты. Ну а потом, когда мамы не стало, начал отправлять посылки уже самому себе. Так куда проще думать, что милый шалопай Барни сейчас где-то далеко, а не над твоей головой.

Закончив свою исповедь, Артур Уизли умолк и оглядел нас глазами побитой собаки. Мы тоже молчали. Да и о чём сейчас говорить? Всё, что можно сделать, папаша уже сделал: брака с мамой, по факту, у него нет, дети в Норе ему обуза, в случае чего за ними присмотрит брат-монстр, который живёт на крыше. Стоит ли после такого продолжать спектакль под названием «счастливая семья Уизли»? Вопрос, как понимаете, из разряда риторических. А раз так, то настало время опустить занавес. С этой мыслью я отменил спутывающее заклятье. Едва освободившись Фрайни кинулась к дочери и аккуратно приняла её из рук Гарри. Бывший Поттер сразу принялся скороговоркой объяснять о лекарствах, необходимых для девчушки, однако похоже слова друга были для женщины сродни далёкому шуму. Не замечая никого, она лишь баюкала дочку. Вскоре к ними подошёл и папаша. Почувствовав его присутствие, Софи открыла глаза, еле слышно простонав

— Папа.

— Я здесь, сокровище моё. Я уже здесь.

— Мне больно.

— Сейчас-сейчас, Солнышко, всё пройдёт. Только чуток потерпи…

Артур Уизли принялся успокаивать девчушку, а вот у меня от его сюсюканья почему-то пробудилась злоба. В первый момент даже захотелось приложить всех троих каким-нибудь темным заклятьем — сдержаться удалось с огромным трудом. Вместо этого я подошёл к ним. Моё приближение вызвало у Фрайни панику: замотав головой, женщина ещё сильней прижала дочь к себе.

— Она уже колдовала?

— Ещё нет. Ей пока рано, — проблеял за белобрысую папаша.

— Рано? А когда ей шесть лет исполнится?

— Исполнилось. В мае, — дрожащим голосом сказала Фрайни.

— Знаешь, малышка, — обратился я уже к Софи. — не затягивай с этим делом. А то твой папаша таков: глазом моргнуть не успеешь, и ты уже продана какому-нибудь хмырю.

— Не правда! Ты врешь! Ты врёшь! Папа меня любит…

— Ну-ну меня вот папаня чуть не продал. От любви видать.

После таких слов я швырнул отцовскую палочку в сторону коттеджа и бодро зашагал прочь. Оставаться в этом месте не хотелось больше ни минуты. Близнецы почти сразу же двинулись следом. На лицах Фреда и Джорджа читалось явное осуждение, однако высказать его мне вслух ребята не стали. А вот Гарри оказался куда решительней. Некоторое время потратив на болтовню с семейкой, брат Гермионы нагнал нас возле портала и сразу же взял быка за рога.

— Ты вообще, что творишь?! — прокричал он, хватая меня за руку. — Зачем так подличать? Что она тебе сделала?!

— О чём ты вообще мелешь?

— О твоих последних словах! Зачем ты довёл Софи до слёз?!

— Я всего лишь сказал правду. От папаши всего можно ждать: один раз он избавился от сына -«сквиба», в другой — от «сквибки»-дочери отмахнётся. А может и от «жены», когда та надоест.

— А ты знаешь, что их обеих госпитализировали в Мунго?! По твоей милости мистер Уизли сейчас вызывает колдомедиков! Из-за твоей сраной инкубы у Фрайни может быть всю жизнь теперь будут припадки! Какого чёрта ты вообще применил эту дрянь?!

— Ой какие мы нежные, — только усмехнулся я. — Это заклятье входит в аврорский арсенал. Неужто запамятовал, как сам учил его в конце второго курса?

— А ты похоже забыл, что его нельзя применять направо и налево! И после каждого допроса с ним нужно писать рапорт с обоснуем, почему именно ты его использовал! Хотя о чём это я? Ты всегда шёл по легкому пути: то пакетик с дурью подбросишь, то по почкам дубинкой пройдёшься. Зато у Боба Тентона всегда на хорошем счету.

— Зато ты у нас был редкостным чистоплюем. Всё честь по чести, всё в белых перчатках. Даже против Сам-Знаешь-Кого.

— Он-то здесь причём? — искренне удивился брат Гермионы.

— Да хотя бы при последней битве. Когда я предложил взять пожирательских последышей в заложники, ты с МакКошкой решили сыграть в благородство. И каков результат? Полсотни мёртвых наших.

— Ты считаешь, будто это остановило бы Волдеморта?

— Это остановило бы многих его смертожоров. Как думаешь, кто им дороже: собственные отпрыски или сбрендивший полукровка? На крайняк этих клопят можно было пустить в расход. Чтобы даже если смертожоры нас одолели, то их победа оказалась бы со вкусом пепла на губах.

— Гнида ты, Рон. Не ожидал от тебя превращения в такого, — только и вымолвил Гарри, шагнув в портал.

— Да уж, с расходом ты явно перегнул палку, братишка, — покачав головой, сказал Фред, исчезая в магической вспышке.

— Знаешь, а ведь Шизоглаз тоже так начинал и кем стал в итоге ? — риторически спросил Джордж, прежде чем скрыться вслед за братом.

Оставшись один, я некоторое время молча стоял возле портала. В голове растревоженным ульем роились вопросы. Неужели бывший Поттер прав? Неужто все погибшие тогда стоили этой глупой игры в паладинов? Хотя о чём это я? Дамблдор-ведь столько лет промывал Гарри мозги насчёт чистых рук, что это не могло не пройти для друга бесследно. Но близнецы-то совсем другое дело: Фред с Джорджем всегда смотрели на жизнь без розовых очков, а за последние пару лет цинизма у братанов изрядно добавилось. Однако даже для них мои слова оказались перебором. Почему так? Неужто я в самом деле превращаюсь в старого Моуди или, хуже того, в не к ночи помянутого Коула? Не найдя ответа, я шагнул в портал и очутился в Норе.

За недолгое время моего отсутствия наша маленькая команда ещё больше поредела. Разобидевшийся Гарри ушёл куда-то прочь, оставив удрученных Фреда с Джорджем сидящими возле поленницы. Не нужно быть пророком, дабы понять, о чём задумались близнецы: им и мне предстояло решить, как поступить с добытой информацией. Точнее не так. То, что мама должна знать правду не вызывало сомнений, вопрос заключался лишь в том каким образом это необходимо до неё довести, причинив поменьше боли. Здесь ответа не было. Некоторое время просидев и не придумав ничего путного, мы уже хотели было встать и пойти рассказать всё без обиняков, однако именно в этот момент в сарае началось шевеление. Встрепенувшись, Фред, Джордж и я наставили палочки на дверь, в проёме которой показался — ну кто бы мог подумать — Артур Уизли.

— Ребята, вы здесь? Вы ещё не рассказали…

— Пока нет, — ответил старший из близнецов.

— Но тебе не стоит повторять своего глупого поступка, — добавил его младший собрат.

— Прошу не порите горячку, — голос Артура Уизли буквально источал мёд, однако мы трое заметно напряглись. — Давайте поговорим спокойно.

— Нам не о чем говорить, — отрезал я. — Можешь не беспокоиться о своей шкуре. Мы не пойдём стучать на тебя в Аврорат, ведь так ребята?

— Угу, можешь спать спокойно, — кивнул головой Фред. — Ни за дядю, ни за опиум тебе ничего не прилетит…

— …хотя и стоило бы, — со вздохом прибавил Джордж.

— Я не причинил бы вам вреда. Я хотел только усыпить вас и подправить воспоминания…

— Так значит ты у нас обливатором заделался?! — мой голос перешёл в крик, более того очень захотелось двинуть в рожу папаши кулаком. Сдержаться удалось с трудом — в своё время нагляделся на работу таких вот «правщиков» с «подправленными» — до сих пор мутит. — Небось уже и опыта набрался? Интересно, кто те счастливчики?

— Ну мне приходилось применять это заклятье… К маглам… Пару раз…

— И не особо удачно, судя по твоему виду, — закончил я, похоже угодив в точку: папаша виновато опустил глаза.

— Извините меня, — чуть не плача простонал он. — Я не подумал об этом.

— Похоже ты вообще не думал ни тогда, ни когда завёл шашни с этой твоей Фанни, — презрительно буркнул младший из близнецов.

— С Фрайни. Это было всего один раз! Признаю: это была моя ошибка, но сейчас нас с ней ничего не связывает… Кроме Софи.

— Угу, то-то она тебя мужем величает, — усмехнулся я.

— Это лишь её необдуманные слова, — попытался оправдаться папаша. — Фрайни часто выдаёт желаемое за действительное.

— Да неужто? А особнячок с садом у неё желаемое или действительное? — с ехидцей поинтересовался Фред.

— Не держи нас за дураков, папа. Мы прекрасно знаем про кредит, который ты взял у «Смиттерса и Бёрнса» …

— …и который предназначался явно не нам. А после всего сегодняшнего, определить кому перепали деньжата не сложнее, чем сложить два и два.

— Вы и про это знаете, — простонал Артур Уизли и сразу же затараторил. — Да я вынужден был экономить, но это не ради Фрайни! Это только ради Софи! Только ради неё! Вы же видите — малышка нездорова! Ей нужно лечение, ей нужно хорошее жильё, ей нужно питание! Она просто не выживет в клоповниках Лютного! Я тратил только на неё!

— И много ли тебе удалось сэкономить на наших детях, муженёк?

Мы вчетвером резко повернулись и увидели маму. Молли Уизли стояла в окружении Джинни и Луны и её взгляд не предвещал для папаши ничего хорошего.