Любовь, что движет Солнце и светила (гет)

Знаете, в положении умирающего

есть свои преимущества.

Когда нечего терять — не боишься риска

Рей Брэдбери "451 градус по Фарингейту"

Отношения с Драко словно совершили мертвую петлю и вернулись в исходное положение: снова ссоры и оскорбления. Только вот все его слова слишком больно били. После каждой

ссоры Гермиона плакала в своей комнате под заглушающим заклинанием, сама понимая, что это глупо и стоит наконец-то прийти в себя. Последний раз она плакала из-за слов Драко только на втором курсе, после впервые брошенного им «грязнокровка». Однако теперь он не вспоминал о чистоте ее крови, однако ранил сильнее, осуждая ее решения и поступки, припоминая тот злосчастный вечер субботы, когда у неё на глазах Рон целовал Лаванду. Малфой точно знал, как уколоть больнее. Грейнджер убеждала себя в том, что Драко такую цель и преследует. Казалось, что даже становилось лучше: слёзы быстрее высыхали, а дыхание быстрее восстанавливалось. Но…

Когда кажется, креститься нужно.

В любом случае, все вернулось на свои места. Ну, почти все… Рон до сих пор в больничном крыле, но идёт на поправку. Никто до сих пор не мог понять, откуда в медовухе оказался такой сильный яд. Если бы Гарри не успел дать ему безоар, то Рона уже не было бы в живых. Однако самое интересное — Слизнорт изначально собирался подарить эту бутылку Дамблдору. Пазл в голове Гермионы сложился, только вот не хватало последней детали для полной картины. Директора хотят убить, на это указывают проклятое ожерелье и отравленный напиток. Кто бы ни хотел это сделать — он хитер. Этот человек действует через посредников, так, чтобы на него никто не мог указать. Кэти до сих пор в больнице святого Мунго, а Слизнорт купил бутылку в «Трех метлах», где кто угодно мог подменить напиток.

Сейчас Гарри и Гермиона сидели на одном из подоконников в коридоре второго этажа и разговаривали. Из-за всей этой суеты они даже почти не говорили. Но теперь у них есть хоть немного свободного времени перед патрулированием. Гарри даже ничего не сказал по поводу того, что Грейнджер не рассказала про стажировку у Помфри. Друг её понял. Как и всегда. Конечно, их отношения с самого начала не заладились, но все-таки им повезло, и они не потеряли друга, не упустили шанс наладить общий язык. На самом деле её тогда — на первом курсе — заставили задуматься слова Рона, которые она случайно услышала. Он был прав, тогда Гермиона была просто невыносима в своем сумасшедшем стремлении к знаниям (не то чтобы её вечное желание учиться прошло, просто верх одержали иные приоритеты).

Гарри признался, что не может перестать думать о Джинни. А Гермиона не знает, как сказать ему, что та с Блейзом, да и вообще она была не уверена, что стоит это говорить. Это дело их троих, но видеть Гарри таким потерянным просто невыносимо. Джинни и сама мечется: Гарри — её первая любовь, Блейз — последняя. Она не может предать кого-то из них. Как бы там ни было, в итоге Гермиона может посоветовать что-то сделать, но не принимать решения за них. Собственно, это она и сделала. Сказала, что не стоит медлить с признанием, ибо может стать слишком поздно. И в этом Гермиона оказалась права.

Их разговор переходил от одной темы к другой. И по Гарри было видно, что ему хочется о чем-то поговорить, но он не решался, сомневаясь, как она на это отреагирует. Гермиона это видела и начала чуть ли не клещами вытаскивать из друга слова. И он начал говорить. Снова тема Пожирателей. Снова Малфой. Это стало его идеей фикс — разоблачить Малфоя (и, по мнению Гермионы, неважно в чем). Девушка просто выслушивала теории друга и ничего не говорила. Она понимала, что ей нечего сказать, да и желания тоже не было. Грейнджер устала выгораживать Малфоя в глазах своих друзей, пытаться найти что-то положительное в человеке, который все хорошее убивает в тебе. А Гарри говорил, говорил и говорил. Было видно, что он давно обо всем этом думал и пытался собрать факты для подтверждения своих слов.

— Итак, карта Мародеров, — сказал он. — Я следил за ним всю неделю. После каждого вашего патруля он делает вид, что заходит за тобой, но уходит и поднимается на восьмой этаж, как раз ко входу в выручай-комнату. В ней он проводит очень много времени, а пару раз туда же приходил Забини. Выходили они уже вместе. Когда ты на дежурствах, он уходит на Астрономическую башню. Не то чтобы это было признаком чего-то, но это просто странно — часами стоять на холоде или разгуливать по комнате с хламом. Не находишь? — Гермиона рассеянно кивнула. — А вообще, я думаю, что стоит за ним проследить. Пока Кети не вернулась из Мунго, нужно держать его под наблюдением…

Грейнджер что-то невнятно проговорила, даже сама не понимая своих слов.

— Что?

— Я говорю: а что, если это не он? — Гарри, нахмурившись, посмотрел на подругу. — Просто ты так уверен, что во всем этом замешан Малфой, что даже не рассматриваешь вариант его непричастности. Я его не защищаю. Нет. Возможно, стоит присмотреться к кому-то еще? Например, к Теодору.

Друг скептически посмотрел на нее и сказал:

— Он же тихоня, Гермиона. Вечно бегает за Малфоем и даже не издает ни звука при ссорах.

Ну конечно.

Она ведь ничего не рассказывала о нем, а в окружении других — за исключением Малфоя — он ведет себя, как и прежде. Ни Гарри, ни тем более Рон, не знают истинного лица Нотта. Хотя просто анализируя сейчас свое предположение, девушка понимала, что из-за своей чрезмерной эмоциональности он вряд ли смог бы провернуть все это. Для такого дела нужен холодный разум, умение контролировать себя и свое настроение… как это делает Драко.

— В тихом омуте черти водятся, ты же знаешь, — хмыкнула она. — Как бы там ни было, мы разберемся со всем этим. Всегда разбирались, — Гермиона спрыгнула с подоконника. — Давай проведаем Рона, пока мне не нужно на патрулирование?

— Так вы помирились? — спросил Гарри, присоединяясь к подруге.

— Что-то вроде того, — пожала плечами Гермиона. — Знаешь, это тот самый случай, когда дружишь с парнем и начинаешь думать, что испытываешь к нему что-то большее, чем братские чувства. Ты убеждаешь себя в том, что это правда, и этот человек — тот, кто тебе нужен, но потом жестокая реальность настигает тебя и бьет со всей силы. Ты падаешь, кажется, что даже задыхаешься от боли, но в какой-то момент понимаешь, что это был взлет, а вовсе никакое не падение.

Не то чтобы давно, но Грейнджер поняла, что все впервые сказанные вслух слова были правдой. Она не любила Рона. Он — друг, и все. Но до тех пор, пока не озвучишь свои мысли, с трудом признаёшь их истину. Гарри ее понял и не осудил. В чувствах очень легко запутаться, вот только избавиться от этой сети — трудно. Да что там говорить! Отношения Гарри и Джинни чего стоят!

Уизли всегда был рад посетителям. К нему, по сути, не так много людей заглядывало, но это были самые близкие: Гермиона, Гарри, Джинни и Лаванда. Браун действительно была влюблена в Рона и проводила у его постели все свободное время. Сначала Лаванда очень остро реагировала на присутствие Гермионы, даже пыталась ее в чём-то обвинить, но вскоре поняла, что она и Рон — друзья, и что-то большее между ними невозможно. Грейнджер, наверное, поняла это даже позже.

Теперь же, сидя около постели друга и заверяя его, что через несколько дней его отпустят, Гарри и Гермиона были уверены, что начался перерыв в этом марафоне ужасающих событий. Ненадолго, но у них есть время насладиться радостью жизни без смертей, пропаж и нападений. У Гермионы были Рон и Гарри, а у них была она. Ребята вспомнили многие их приключения, посмеялись над прежней Гермионой, всегда голодным Роном и удачливым на приключения Гарри.

Все ведь вернулось на свои места, верно? Золотое Трио снова вместе. Она и Малфой снова даже минуты не могут провести в одном помещении, не поругавшись. Гермиона снова очень много времени уделяет занятиям и своим обязанностям. Всегда ведь было так! Почему же чего-то не хватает?

Грейнджер не понимала.

— Гермиона, — обратился к ней Рон, — это должна сделать ты!

— Что я должна сделать?

Да, Гермиона снова пропустила мимо ушей, о чем говорили друзья, из-за мыслей о Драко, но она ничего не могла с этим поделать — это было внутри неё. Происходило само собой.

— Следить за Малфоем! Я как вспомню, как ты на первом курсе пыталась за Снейпом шпионить… — Гарри звонко рассмеялся. Воспоминание и вправду смешное, но вот то, о чем эти двое просят ее… невозможно.

— Вот-вот! — сквозь смех отозвалась она. — Непутевый из меня детектив! Да и глупая это затея. Думаю, стоит подождать…

— Нечего ждать, — выпалил Рон, даже не дав ей договорить. — Этот слизеринский хорёк по пятам идёт за своим папочкой, а ты сама знаешь, что его отец в армии Сама-Знаешь-Кого!

— Тебе не нужно будет делать что-то немыслимое, Гермиона! Я дам тебе свою мантию. Пройдёшь за ним в выручай-комнату и узнаешь, зачем он туда ходит. Остальное мы с Роном сделаем сами!

— Я подумаю, ладно?

Парни были рады такому ответу, ибо знали, что если Грейнджер говорит, что подумает, то это означает согласие. А в этой ситуации она вряд ли смогла бы отказать друзьям. Нет, не потому что ей было любопытно… Ну, может быть, чуть-чуть… Ладно! Ей было очень интересно! Себе в оправдание Гермиона могла напомнить, что если бы не это ее качество, то вряд ли она бы оказалась на львином факультете. Если подумать, то именно из-за любопытства большинство гриффиндорцев попадают в передряги, а уж их троица подавно.

Не хотелось в этом признаваться, но узнать о Драко больше она хотела. Возможно, она желала этого для собственного успокоения, дабы оправдать защиту Малфоя перед друзьями. А может, действительно переживала за него. Как бы там ни было, он вернулся после каникул очень бледным и отрешенным. Что-то с ним произошло, и Гермионе хотелось знать, что именно.

* * *

Было уже почти десять, когда Гермиона только вышла из больничного крыла. Она знала, что опоздает, но ей впервые захотелось побыть эгоисткой и сделать что-то для себя. Малфой ненавидел, когда она опаздывает, но впервые ей это было безразлично. Он все равно безостановочно попрекает ее, а значит, появится у него ещё один повод для этого или нет — неважно. Грейнджер теряла себя за всей этой суетой, а этого ей хотелось меньше всего. Ей были нужны стойкость и непреклонность характера, холодный разум и скорость принятия решений. Приближалась война, и думать о Малфое — не лучшее решение.

Гермиона несколько часов назад получила письмо от Тонкс. Она просила о встрече, чтобы можно было обсудить ее просьбу. Грейнджер ещё на собрании ордена просила ее помочь спасти родителей: Нимфадора отличалась исключительным талантом находить варианты решений даже там, где, казалось бы, выхода не было вообще. Она назначила встречу в «Кабаньей голове», ибо это место не столь популярно ,и можно будет обсудить все без третьих лиц. Письма давно уже не были вариантом: сов перехватывали и люди из Министерства, и Пожиратели смерти. Никто не хотел упускать возможности узнать планы других. Именно поэтому Орден передавал письма через своих людей, почти не используя сов.

Девушке не терпелось узнать о плане, который придумала Тонкс. Уже давно за домом Гермионы было установлено наблюдение и наложен защитный купол, но даже это не давало уверенности в безопасности родителей. Да и подвергать риску членов Ордена тоже не хотелось. Это как находиться в окружении пламени с кружкой воды в руках: маленький участок затушишь, но все равно где-нибудь обожжешься.

Когда Гермиона свернула в коридор, где находился вход в башню старост, она увидела фигуру Драко в темноте. Он стоял, опершись спиной о стену и убрав руки в карманы брюк. Она не видела его лица, но могла поклясться, что он зол, как черт. Пожалуй, больше всего Малфой ненавидел опоздания. Как-то она задержалась на минуту, и он был готов ее убить на месте. Сейчас же она опаздывала, если ее наручные часы не врали, на добрых десять минут. Страшно было представить, что с ней будет.

Драко повернул голову в строну, откуда слышались шаги. Его глаза зло сверкнули, и он направился к ней твёрдой походкой.

— Грейнджер, — прорычал он, не доходя до неё буквально несколько шагов, — ты всё-таки решила почтить меня своим присутствием?!

— Извини, что задержалась, — сквозь зубы выдавила Гермиона. — Но у меня были неотложные дела!

— То есть, ты уговариваешь меня патрулировать с тобой, потому что боишься ходить по школе, а теперь шляешься не пойми где? Ты решила поиздеваться?! Грейнджер, не нарывайся! — Драко наклонился к ее лицу так близко, что их носы чуть не соприкоснулись. — Я не умею ждать и прощать, — прошипел он. Его дыхание заставило колыхаться несколько маленьких прядей у её лица. Ей казалось, что она сошла с ума, ведь какой человек в здравом рассудке будет наслаждаться дыханием кого-то на своей коже? Чтобы у неё появилась хотя бы маленькая возможность соображать, Гермиона сделала совсем маленький шажок назад, но это подействовало отрезвляюще на обоих. Драко вновь выпрямился, слегка мотнув головой. Он был зол. Но не потому, что она опоздала, а потому, что её не было, он не знал, где Грейнджер и все ли в порядке. Это пугало.

Малфой развернулся и направился прочь, как обычно делал после того случая в коридоре. Сегодня Драко впервые позволил себе приблизиться к ней больше, чем на метр. И, дементор его дери, он еле смог заставить себя отстраниться. Её запах, сбившееся дыхание, глаза, так пристально смотрящие в его — наркотик. И если от магловской дури можно вылечиться, то избавиться от этой зависимости невозможно.

Из мыслей его вырвал ярко-синий свет, который промчался прямиком к Грейнджер, а через секунду он услышал голос МакГонагалл — и лучше бы этого не происходило…

— Гермиона! Срочно ко мне в кабинет за порталом! На дом твоих родителей напали! Орден Феникса уже там!

Последнее, что Драко слышал из уст Грейнджер — безостановочное повторение слова «нет». Он кинулся к ней, но не успел — она уже трансгрессировала. Малфой бегом бросился в кабинет старухи в надежде остановить Гермиону. Не сложно было догадаться, что раз девушка — лучшая подруга Поттера, то на это задание были отправлены сильнейшие маги армии Темного Лорда, рассчитывая на появление самого «избранного».

Страх сжал его горло, когда он остановился напротив двери в кабинет МакГонагалл. Не медля ни секунды, он отворил дверь. Перед ним была не та властная женщина, которая преподавала у него трансфигурацию с первого курса. Минерва МакГонагалл была встревожена, испугана, в глазах — смятение и отчаянные попытки найти какой-то выход. Она была как забитый котенок, свернувшийся калачиком в укромном уголке. Хотя Драко был уверен, что выглядит не лучше, но ему было все равно. Главное, Гермионы тут уже не было.

— Мистер Малфой? Что вы…

— Вы отправили её на верную смерть! Какого черта вообще?! Грейнджер не выстоит против Пожирателей! — Малфой не дал профессору договорить. Его самоконтроля еле хватало на то, чтобы говорить негромко, про вежливость он забыл еще в коридоре.

— Она будет там не одна, мистер Малфой! — строго отрезала МакГонагалл. — А вам следует отправиться обратно в вашу общую гостиную и дожидаться её возвращения. Патрулирование сегодня отменяется.

Драко кулаками ударил по парте и вышел. Ближайшая стена стала его грушей для битья. Кожа на костяшках стёрлась до крови после второго удара, а боли снова не было. Когда на стене пятна его же крови стали слишком четкими, он решил остановиться. И пошел в башню старост, где его ждал холод. Грейнджер всегда зажигала камин, не давала ему угаснуть. После той пощечины она почти не появлялась в башне — избегала или же просто не желала его видеть. Гермиона проводила время в библиотеке (он часто видел, как она туда входила), с мелкой Уизли, со своими полоумными дружками, или пропадала там, где он не мог её видеть. Неожиданно Драко понял, что если она не вернется, то вряд ли он найдет в себе силы бороться дальше. Он сдастся. Будет плыть по течению.

* * *

Портал перенес её в узкий переулок между домами, которые стояли очень близко к родительскому. Испугавшись неожиданного появления девушки, бездомная кошка подскочила и зашипела на нее. Обычно Грейнджер спокойно относилась к таким звукам, ведь сама была хозяйкой весьма своенравного кота, который частенько злился на что-то или на кого-то, но волнение и напряжение из-за причины её визита заставили Гермиону едва ли не взлететь от испуга. Она уже почти произнесла заклинание, когда поняла, что это просто бедное животное. Немного выровняв дыхание, девушка наложила дезиллюминационные чары и, убедившись в том, что она слилась с местностью, вышла из укрытия.

В окнах дома её родителей мелькал свет от заклинаний, и были видны тени сражавшихся. От мысли, что уже поздно, стало трудно дышать, но Гермиона всегда повторяла себе в трудных ситуациях, что на Гриффиндоре учатся только смелые волшебники, которые не отступают из-за опасений или страха, они идут до конца. Победного конца. И Гермиона сделала это: шагнула в сторону дома.

На крыльце стояли двое пожирателей в масках, которые следили за тем, чтобы на их приятелей не напали со спины (больше им здесь делать нечего), но только никто из них не рассчитывал на то, что нападут на самих стражей, да так, что они не увидят нападавшего. Грейнджер осторожно приблизилась к дому так, чтобы быть уверенной, что не промажет, и оглушила одного из стражников. Второй же сразу пригнулся, перед этим кинув какое-то заклинание, которое, словно натравленная собака, преследовало её до тех пор, пока не встретилось с её ответной атакой.

— Так вот ты где! — крикнул Пожиратель и запустил следующее заклятие, угодившее в цель. Гермиона снова стала видима. — А, — протянул мерзкий голос из-за маски, — вот и дочурка подоспела! Добро пожаловать, — от его гогота Гермиону бросило в дрожь, казалось, она слышит смех самой смерти.

— Зря вы с дружками сунулись суда! Я не позволю никому угрожать моим родным! — прорычала Грейнджер. Интересно, это адреналин или жизнь с Малфоем сказывается? — Остолбеней!

Пожиратель отбил заклинание, и из его палочки вырвалось ярко-синее пламя, которое в полете превратилось в стрелу. Девушка отпрыгнула в сторону, но ногу зацепило. Было чертовски больно. Рана напоминала ранение от какого-то снаряда, а не от стрелы. Превозмогая боль, Гермиона бросила сразу несколько оглушающих, последнее из которых позволило ей беспрепятственно пройти в дом, перед этим связав и наложив силенцио на обоих стражников.

Сражение было в самом разгаре. МакГонагалл предупредила, что члены Ордена здесь, но до этого момента она не знала наверняка, сколько их. Люпин и Кингсли. Двое против семерых. В эту секунду Грейнджер посетила догадка, что целью этой миссии Пожирателей были не её родители. Целью был Гарри, который бы кинулся на помощь своей подруге и угодил бы прямо в ловушку. Им несказанно повезло, что сообщение о нападении пришло, когда Гермиона уже ушла от друзей, иначе бы ловушка действительно захлопнулась. Но теперь, отражая нападения пожирателей, главным было спасти родителей и перенести их в безопасное место.

Волосы были растрепаны, на правой щеке красовался неглубокий порез, футболка порвана наполовину, оголяя кожу живота, по ноге текла кровь от ранения, и наступать на неё было очень больно — Гермиона являла собой не лучшее зрелище. Она уже потеряла счёт времени, не знала, как долго они отражали атаки. Пожирателей осталось трое. Красная вспышка — и противников теперь двое. Темный Лорд отправил на это задание самых сильных своих последователей: это было видно по технике их боя, по заклинаниям, которые они использовали, по быстрой смене тактики. Но они были людьми, в отличие от Люпина, выносливость которого была куда больше из-за гена оборотня. Это и стало их козырем в рукаве. Последние два Пожирателя упали, поражённые заклятием, выпущенным из палочки Римуса.

Все кончено.

Теперь в Азкабане заполнится ещё несколько камер. Авроры проведут допросы и вытянут из пленных информацию, может, и немного, но хоть что-то. Но Грейнджер было не до этого. Она устало привалилась к стене и огляделась: окно на кухне разбито, навесные шкафы попадали на пол прямо в груду осколков, которые раньше были тарелками и кружками, стол перевёрнут набок, а около него обездвиженное тело одного из Пожирателей, диван превратился в рваное месиво из ткани и наполнителя, кофейный столик сломан пополам, домашние растения валяются на полу около разбитых горшков, на стенах видны следы заклинаний. Большинство из всех этих вещей невозможно будет восстановить, что-то сможет починить магия — но, как бы там ни было, её родители живы и разговаривают сейчас с Кингсли, который изо всех сил старается подобрать слова, чтобы объяснить произошедшее. Гермиона оттолкнулась от стены и направилась к выходу из дома, чтобы проверить стражников и заодно наложить иллюзию на дом, дабы избежать разбирательств с полицией. Но, шагнув за порог, Гермиона поняла, что один из Пожирателей пропал. Она начала оглядываться по сторонам: мало ли, может, ошиблась и ненароком перенесла его в другое место? Однако вокруг было пусто, лишь один пленный лежал связанный.

Следующее мгновение стало худшим в жизни Гермионы Грейнджер. В доме послушались звуки, говорившие о суматохе — что-то происходило и не очень хорошее. Девушка услышала взволнованный крик Люпина, предостерегающий об опасности, в эту же секунду кто-то произнёс непростительное, и в окнах мигнул зелёный свет. А дальше последовало то, чего Гермиона боялась больше всего:

— Кристиан! — пронзительный крик миссис Грейнджер лишил Гермиону способности двигаться.

Папа.

Грейнджер бросилась обратно в дом, как только до мозга дошла информация, что луч непростительного мог предназначаться для её отца. Лучше бы она ошиблась. Но войдя в комнату, некогда бывшую гостиной, Гермиона увидела отца, лежащего на коленях у миссис Грейнджер. Все тело матери содрогалось от истошных рыданий, женщина кричала, молила мужа сказать ей хоть слово… В отличие от Джин, ее дочь уже знала, что отца больше нет, он не очнётся…

Говорить не получалось. Поэтому, подойдя к матери и положив руку ей на плечо, она одним взглядом дала понять, что Кристиана Грейнджера больше нет. Миссис Грейнджер сильнее прижала тело мужа к себе, что-то шепча... Боль поглотила ее. Она не просто любила его, он был частью ее самой, половинкой одного целого.

Джин никогда не рассказывала дочери, что она на самом деле из достаточно богатой семьи. Семья Уилкинсонов — владельцы небольшого бизнеса, который приносит неплохие доходы. Её отец всегда хотел расширить дело всей его жизни и выдать дочь замуж за сына одного из партнеров. Тогда она даже была не против, так как сама была влюблена в него. Мистер Уилкинсон одобрил союз Джейн и Томаса (так звали того парня), все шло к свадьбе. Но однажды, когда она выходила из кафе после посиделок с подругами, начался сильный дождь, и, как назло, зонтика с собой не было. Пришлось бежать под навес около входа в ближайший магазин. Так совпало, что в этот момент дверь открылась, и из супермаркета вышел парень, который чуть не сшиб Джин с ног. Это была молния, пронзившая обоих одновременно. Любовь с первого взгляда? Джин Уилкинсон сказала бы, что это небылицы для слезливых романов. До этой встречи. Дальше все завертелось с неимоверной скоростью: они с Кристианом начали общаться, потом Джин рассталась с Томасом, отношения, которые были не по нраву отцу, ссора с родителями, уход из дома, обучение на стоматолога, свадьба, беременность и рождение дочери. Она была поистине счастлива. До этого дня.

Гермиона села рядом с матерью и притянула её к себе. Она знала, что нужно уходить. Чем дольше они будут оставаться здесь, тем сложнее будет миссис Грейнджер. Поэтому через некоторое время она встала и подошла к Люпину, который не отрывал сочувственного взгляда от миссис Грейнджер.

— Профессор Люпин, — обратилась к нему Гермиона.

— Гермиона, я давно не твой учитель, — грустно улыбнулся он.

— Старые привычки остаются с нами навсегда, — безразлично пожала плечами она. — Нужно уходить отсюда. Иначе у мамы будет нервный срыв…

— Забирай её на площадь Гриммо. Дора и Молли ждут вас там.

— А…

— Мы с Кингсли позаботимся обо всем, — рука Римуса опустилось на хрупкое плечо девушки. — Ты сейчас нужнее матери.

Гермиона кивнула и направилась к маме. Коротко объяснив, что надо уходить, здесь оставаться нельзя, Гермиона взяла ее за руку и сосредоточилась на парке, который находился недалеко от входа в штаб-квартиру Ордена. Трансгрессия удалась даже лучше, чем она предполагала.

Стоило им войти в коридор, как Молли перехватила Джин и повела на кухню, обняв за плечи. Тонкс стояла чуть поодаль и ждала Гермиону, которая подошла к ней и обняла. Она не плакала — пока Гермиона н убедится, что с мамой все хорошо, она не даст эмоциям взять вверх над холодным рассудком. Это было сложно, но Малфой же способен контролировать себя, а она ведь не хуже его.

Гермиона дала матери снотворное и уложила ее спать в комнате Сириуса. Нужно было искать способ оградить её от всего этого. Джин Грейнджер не готова к такому повороту событий, смерть мужа ее сильно подкосит, когда она это окончательно осознает. Однако Гермиона не была уверена, что переживет эту войну, и судьба матери ее сильно тревожила. Тонкс говорила, что нашла способ. Гермиона хотела поговорить с ней, но боялась, очень сильно боялась того, что могла услышать.

В гостиной было тепло от горевшего камина. Треск поленьев успокаивал, навевал мысли о безопасности. Дора сидела на диване, откинувшись на спинку и сложив руки на животе, который уже было достаточно заметным. Когда Гермиона смотрела на них с Римусом, то невольно начинала верить в лучшее, их союз давал надежду.

Она села на диван рядом с Нимфадорой.

— Дора, я получила твоё письмо. Думаю, что самое время воплотить твой план в жизнь, — сухо проговорила она, сдерживаясь из последних сил.

— Этот план на крайний случай…

— Мой отец мёртв, мама чудом осталась жива! Что это, если не крайний случай? — она шмыгнула носом и зажмурилась, чтобы не заплакать.

Разговор получился сложный. Этот план действительно был очень опасным, и, вероятнее всего, необратимым. Раньше бы она на такой шаг не решилась бы, но не теперь… Нимфадора предлагала стереть Джин память о ней и о причине смерти отца. Изменить ее воспоминания и отправить на другой континент. Фактически, если Гермиона решится на этот шаг, то сама лишит себя ещё и матери.

Как решиться на такое?

Портрет открыл вход в гостиную старост. МакГонагалл ничего не спрашивала, просто посмотрела сочувственно на свою ученицу и сказала, что её ждут в башне. Тогда Гермиона подумала, что это Гарри, но, поднявшись по лестнице, увидела, что ни на диване, ни на стуле около рабочего стола, ни даже на подоконнике никого нет. Оно и к лучшему. Сил не было даже на то, чтобы отойти от стены, на которой висел лишь один светильник.

Нога болела, было удивительно, что она ещё стояла, одежда превратилась в лохмотья, перепачканные всем чем только можно, волосы сбились в копну, а на лице засохшие струйки крови, ранее тёкшие из раны на щеке. Гермиона оперлась спиной о стену и сползла по ней. Оказавшись на холодном полу, она, сжав в кулаках волосы, тихо заплакала. Гермиона терпела всю ночь, больше сил не осталось, не было причины сдерживаться.

Вдруг она услышала звук шагов: кто-то спускался по лестнице. Грейнджер подняла голову — и их взгляды встретились.