Любовь, что движет Солнце и светила (гет)

Soundtrack - “Shattered” Trading Yesterday

 

Мы не выбираем времена.

Мы можем только решать,

как жить в те времена,

которые выбрали нас.

Джон Р.Р. Толкин «Властелин Колец»

 

 

Грейнджеры всегда были счастливой и дружной, хоть и небольшой, семьей. Миссис Грейнджер держала дом в чистоте и уюте, даже несмотря на огромное количество работы в клинике. В доме всегда было много цветов, которые занимали буквально все подоконники. На улице Джин Грейнджер развела потрясающий сад, наполненный не только благоухающими цветами, но различными деревьями, которые создавали отличную тень. Гермиона любила в теплое время года садиться под одним из деревьев и читать книги, наслаждаясь шуршанием листьев на ветру и пением птиц.

 

Глядя в окно своей комнаты на припорошенный снегом сад, Гермиона невольно задумалась о значимости каждой секунды, проведенной в родном доме, где она родилась и выросла, особенно в столь неопределенное время, когда любой день может стать последним. Она ничего не рассказывала родителям о войне, которая набирает обороты в волшебном мире, но и как продолжать держать их в неведении дальше — тоже не знала.

 

Сегодня утром пришел новый выпуск «Ежедневного пророка», где снова была новость о пропаже семьи маглов. Грейнджер изучила уже около двадцати книг в поиске какого-либо варианта спасения родителей, ибо нападение на них — вопрос времени. Она должна была в обед встретиться на площади Гриммо со всеми членами Ордена. Кингсли и Люпин хотят обсудить все вопросы до возобновления учебы в Хогвартсе, ибо отправлять письма нельзя, так как сов постоянно перехватывают, а встреча в Хогсмиде может привести к утечке информации.

 

— Милая, тебя не дозовешься, — улыбнулась миссис Грейнджер. — Обед давно на столе.

 

— Да, мам, прости, — Гермиона встала и аккуратно свернула плед. — Я сейчас спущусь.

 

Мама кивнула и покинула комнату, а Гермиона вновь задумалась о происходящем в её жизни. Через два дня она уже опять будет сидеть за школьной партой и просиживать часы напролет в библиотеке, выполняя домашние задания, болеть за друзей на квиддичных матчах и выслушивать сплетни, которые Джинни узнала на одном из уроков или в Большом зале. Гермиона боялась, что из-за войны она может забыть об обычных радостях жизни, забыть, каково быть нормальной девушкой-подростком.

 

Накинув на плечи домашний кардиган и ещё раз взглянув в окно, Гермиона вышла из комнаты. Внизу родители разговаривали об очередных пациентах и о планах на лето. Девушка остановилась на одной из ступеней и прислушалась к словам матери:

 

— Разве ты не видишь? Гермиона слишком задумчива и замкнута в себе! Там что-то происходит или произошло, но она не хочет нам об этом рассказывать…

 

— Милая, наша дочь никогда ничего от нас не скрывала, поэтому не думаю, что есть повод для беспокойства.

 

Гермиона набрала полную грудь воздуха и прикрыла глаза. Рано или поздно родители бы увидели изменения. Но она не могла оставаться безучастной к происходящему вокруг, как Снейп, не могла по щелчку пальцев менять настроение, как это делал Малфой. Она не могла быть безразличной ко всему, ведь её воспитали другой… Открыв глаза, она спустилась по лестнице и с беспечной улыбкой — насколько это вообще было возможно — вошла в столовую.

 

— О чем разговор? — спросила Гермиона, усаживаясь напротив матери.

 

— Мы с папой думали о Франции, — сказала миссис Грейнджер. — Хотим отдохнуть там этим летом.

 

— А какой город?

 

— Мы могли бы это обсудить это, когда ты приедешь на Пасху, — подал голос отец.

 

Гермиона улыбнулась и согласно кивнула. Конечно, новость о планах родителей заставила ее немного отвлечься от проблем, не дающих ей спокойно жить уже около полугода. Она приняла решение хоть пару часов отдохнуть от мыслей о войне, спасении жизни своих родителей и друзей, о планах, которые можно будет представить на собрании Ордена и… о Малфое… Гермиона мысленно простонала, понимая, что этот чертов слизеринец не выходил из её головы все каникулы. Сложилось такое впечатление, что этот парень каким-то образом забрался ей в голову и ни при каких условиях не хотел оттуда вылезать: их последний разговор крутился в мыслях, словно заевшая пластинка. И, как по закону подлости, перед глазами Гермионы вновь появился его образ и произошедшее тем вечером, когда Драко спас её от Кормака…

 

— А не стоило, Грейнджер, — тихо сказал он, поворачиваясь к Гермионе. — За те мысли, что были в его голове, нужно было не только пытать его, но и голову свернуть к чертям!

 

Гермиона буквально замерла на месте, забыв, как дышать. Его слова, а точнее, то, как он их произнес, внушали уверенность, что, будь у него шанс, Драко быстро воплотил бы их в жизнь. Но неужели он способен на это? Да, он сейчас был в ярости, что видно невооруженным взглядом, но Грейнджер не хотела в это верить. Он другой! Шляпа же сказала, что в нем есть черты от всех факультетов, а значит, и доброта в нем тоже есть… Однако, как бы там ни было, она понимала, что впервые по-настоящему боится Драко Малфоя…

 

Он приближался к ней медленно, словно леопард, крадущийся к добыче, в любой момент готовый наброситься. Грейнджер отступала назад, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие, что с каждым его шагом получалось все хуже и хуже. Когда открытые плечи обжег холод стены, Гермиона поняла, что отступать больше некуда. Она уставилась на него, как загнанный в угол зверек, а Драко приблизился к ней на расстояние вытянутой руки и, сверкнув глазами, заговорил:

 

— Ты ведь знаешь, что я могу читать мысли, поэтому и спорить не решаешься! Или ты наконец-то поняла, что я не сказочный принц, который спасает всех и вся, поняла, что я — не герой, Грейнджер, я — злодей!

 

— Я и не говорила никогда, что ты герой, Малфой! Но и на злодея ты не тянешь, — гордо вздернув подбородок, сказала Гермиона. — Дело лишь в тебе. Ты тот, кем хочешь являться, не более.

 

— Не читай мне нотаций, Грейнджер — ими я сыт по самое горло! — прикрикнул Драко, ударив по стене совсем рядом с головой Гермионы, отчего та взвизгнула и слегка отшатнулась. — Ты же боишься меня, — прошептал Малфой прямо ей на ухо. Гермиона ненавидела себя за то, что ей понравилось ощущение его дыхания на своей коже. Однако Драко продолжал шептать, и ей оставалось лишь собрать остатки самообладания, чтобы вытерпеть этот разговор до конца. — А ещё тебе чертовски нравиться сложившаяся ситуация…

 

Гермиона, которая все это время старалась сосредоточить взгляд на противоположной стене, осмелилась посмотреть в его серые глаза и была поражена, увидев в них желание. Ее взгляд остановился на его губах, которые сейчас были изогнуты в его фирменной усмешке. Как только она снова подняла глаза, то поняла, что непозволительно долго смотрела на его губы. Именно в этот момент осознания внутри словно что-то щелкнуло, и она, слегка оттолкнувшись от стены, приблизила к нему свое лицо и прошептала, не разрывая зрительного контакта:

 

— Даже не представляешь, насколько.

В следующую секунду Гермиона притянула Драко к себе и поцеловала со всей страстью, на которую только была способна. Она почувствовала, как Малфой напрягся всем телом, но ответил на поцелуй. А потом его рука, которую до этого он держал в кармане брюк, легла на её талию, притягивая ближе…

 

— Эй, Гермиона, милая, о чем задумалась? — спросила мама, прерывая поток воспоминаний. Девушка уже и забыла, что сидела за обеденным столом вместе с родителями и, как оказалось, смотрела в одну точку на стене, не помня о том, что нужно есть.

 

— Ни о чем, просто вспомнила кое-что в школе... — улыбнулась Гермиона, посмотрев на мать, которая убирала со стола. Отца уже не было. Миссис Грейнджер, заметив растерянность в глазах дочери, сказала:

 

— Папа ушел в клинику. Мистер Смит позвонил и попросил срочно прийти. Там какой-то сложный пациент.

 

Гермиона кивнула и, поцеловав мать в щеку, вернулась к себе в комнату. Ей нужно было собрать вещи для школы. Ведь меньше чем через час она должна быть на площади Гриммо, откуда завтра отправится на вокзал Кингс Кросс. Даже не верилось, что завтра она сможет вновь вдохнуть аромат, который царил лишь в библиотеке Хогвартса, встретиться с Джинни, которой сегодня на собрании не должно быть… Завтра она снова сможет увидеть его…

 

* * *

 

Драко уже на протяжении двух часов был в фехтовальном зале. Все техники сражения на шпагах позволяют развить реакцию при использовании волшебной палочки. Именно поэтому Малфой с тринадцати держал в руках шпагу и в этом же возрасте начал освоение боевых заклинаний. Только по окончании четвертого курса он узнал, что все эти тренировки были неспроста: отец ждал воскрешения Темного Лорда и готовил сына в ряды его верных слуг, даже не задумываясь о том, чего хочет сам Драко. Не сказать, что у того были какие-то особые планы, но все-таки в любом случае это было бы лучше, нежели думать об убийстве директора школы. Пожалуй, не многие подростки могут похвастаться столь необычным времяпрепровождением.

 

Малфой делал выпады и вспоминал различные приемы борьбы на шпагах, таким образом стараясь успокоить себя. Ведь церемония нанесения метки назначена на полночь. Но как бы Драко ни старался держать себя в руках и оставаться спокойным, он понимал, что для него эта метка будет означать серьезные последствия. По прибытии домой на Рождество, он начал принимать зелье, которое так любезно приготовил отец, чтобы было легче принять черную магию. Однако, вот незадача, первые флаконы его организм просто отторгал, а после принятия следующих порой начинались выбросы магии, которые было слишком сложно подавить. Малфой начал искать в многотысячном собрании библиотеки мэнора все о родовой магии и на четвертый день поисков смог найти нужную информацию, но вывод был неутешителен. В старинном фолианте, автором которого был немецкий темный маг по имени Аларикус Кёниг, чья родовая магия также долго не хотела принимать черную, было подробно изложено, как Драко сможет принять метку и то, какие его ждут последствия.

 

От мыслей Драко отвлек скрип двери. Он обернулся и увидел мать, которая, судя по всему, не хотела мешать сыну и ждала, пока он закончит тренировку. Встретившись с матерью взглядом, Драко непроизвольно улыбнулся и, сняв перчатки и убрав шпагу в ножны, подошел к ней.

 

— Отец попросил позвать тебя к нему в кабинет, — в ее голосе слышалось беспокойство.

 

— Зачем я ему понадобился, естественно, он не уточнил, — сказал Драко, не спрашивая, а утверждая.

 

— Он лишь сказал, что это срочное дело, — Нарцисса тяжело вздохнула и с надеждой посмотрела на сына. Люциус и Драко ругались почти каждый день, и её сердце обливалось кровью. Она понимала, что сыну сейчас очень тяжело, ведь она чувствовала, что он не хочет получать метку, что он хочет обычной жизни. Если бы это было бы возможно, то она бы сама приняла метку и сделала все, что бы ни приказал Темный Лорд, лишь бы её ребенок был счастлив. Но Нарцисса ничего изменить не могла. Поэтому она лишь с мольбой посмотрела на сына и сказала: — Милый, только прошу: не ругайся с отцом, он ведь хочет тебе только лучшего…

 

Драко натянуто улыбнулся матери.

 

Конечно, он понимал, что Люциус не хочет лишаться единственного наследника, именно поэтому и пытается всячески спасти его — но в то, что он делает это из большой любви к сыну, очень слабо верится.

 

Вот только Малфой слишком сильно любил мать и был готов ради нее на многое, в том числе и вытерпеть нападки отца.

 

— Хорошо, мам, — Драко поцеловал мать в щеку и вышел из тренировочного зала. Коридоры встретили его своим обычным полумраком. На стенах висели пейзажи, которые мать писала в свободное время до воскрешения Темного Лорда. Драко скучал по тем временам, когда он, сидя в саду, наблюдал за тем, как Нарцисса рисовала пейзажи... Но все это в прошлом. Сейчас, на пороге войны, глупо думать о картинах.

 

Подходя к кабинету отца, Драко заметил, что дверь слегка приоткрыта. Изнутри доносились два знакомых голоса:

 

— Я, кажется, уже сказал, что это будет конец апреля! — первый голос принадлежал Снейпу, и по тону было понятно, что он уже был порядком разозлен.

 

— Почему так поздно? Неужели никак нельзя раньше решить эту проблему? — раздраженный голос Люциуса свидетельствовал о том, что отец не может получить желаемого никакими путями. Если Малфой-старший не мог чего-то получить — хотя такое бывало редко — весь дом словно напрягался в ожидании страшной катастрофы: такова была ярость Люциуса.

 

Дольше стоять смысла не имело, ибо общее настроение и так не сулило ничего хорошего, а если он еще и задержится, то отец выместит на нем всю свою злость. Поэтому, слегка откашлявшись, Драко постучал по дверному косяку и вошел в кабинет. Отец сидел за столом, а Снейп смотрел в окно, погрузившись в свои размышления, но от крёстного не ускользнуло появление Малфоя-младшего.

 

— Мама сказала, что ты звал меня, отец, — с порога начал Драко.

 

— Тебя позвали по моей просьбе. Ты должен знать… — начал Северус, но был прерван Люциусом:

 

— Это вопрос еще не решенный! Он должен решить этот вопрос раньше!

 

Драко еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Интересно, как долго они еще собираются говорить о нем в третьем лице в надежде, что он не понимает, о чем идет речь? 

— Я прошу прощения, но «он» стоит здесь и слышит вас, — голос Драко прервал горячий спор мужчин. Убедившись, что его слышат, он добавил: — Вы же про мое задание от Лорда, верно? И если я правильно понял Северуса, то назначена дата. Так в чем проблема сообщить мне все и разойтись по своим делам?

 

— Я думал, что научил тебя, как следует вести себя в обществе, — почти прорычал Люциус, прожигая сына взглядом.

 

— Вообще-то Драко прав, — голос Снейпа буквально разрезал воздух, который будто стал ощутим. — Он должен знать, что его ждет в ближайшем будущем.

 

Малфой-старший зло сверкнул глазами, но не возразил.

 

— Что же такое я должен узнать, раз отец так яростно защищает меня от этой информации? — Драко говорил с ярко выраженной иронией, отчего Люциус вздохнул и скрылся среди нескольких рядов книжных полок. Малфой-младший хмыкнул и обратил свой сосредоточенный взгляд к крестному.

 

— Ты сможешь убить Дамблдора в конце апреля, — сказал Снейп таким тоном, будто сообщил что-то вообще незначительное. У Драко перехватило дыхание: уже был назначен день, когда он сможет лишить человека жизни, и сообщают ему об этом с таким безразличием, что у него невольно возник вопрос: умеет ли Снейп испытывать хоть какие-то эмоции?

 

— Ты должен справиться раньше, Драко, — сказал отец, выйдя из-за стеллажей, и строго посмотрел на сына. — Лорд должен убедиться в твоей преданности и готовности следовать за ним!

 

— Вы оба так просто об этом говорите, что складывается впечатление, что мне предстоит не человека убить, а чашку чая выпить, — с огромным трудом сохраняя спокойствие, проговорил Драко.

 

Люциус хотел что-то сказать, но сын продолжал:

 

— Не стоит, отец, что-либо говорить. Я все и так понял.

 

Еще раз посмотрев на обоих мужчин, Драко кивнул и покинул кабинет. Удивительно, но он уже смирился со своей участью. В любом случае, он не сможет вытащить из всего этого ужаса мать, а значит, и сам пытаться выбраться не станет. Тем более, как бы глупо это ни звучало, но Грейнджер слишком плотно засела в его голове. Он никогда не встречал столь упертую, своенравную и просто сумасшедшую девушку, у которой напрочь отсутствует чувство самосохранения. Во все предыдущие годы обучения в Хогвартсе Малфой неоднократно благодарил Мерлина за то, что Поттер отверг его дружбу, ибо, слушая рассказы о приключениях Золотого Трио, невольно приходил к мысли, что гриффиндорцы все как один являются самоубийцами. И по той же самой причине Драко волновался за Грейнджер (ему порядком надоело скрывать, что она ему небезразлична, хотя бы от себя). Он ведь понимал, что эта девчонка найдет приключения, даже будучи в магловском мире.

 

Драко сидел в раздумье у себя в комнате, когда в дверь постучали. Он крикнул привычное «Войдите», хоть и знал, что это Нарцисса. И оказался прав: в комнату аккуратно вошла мать, держа в руках вазочку с печеньем, а вслед за ней — эльф с двумя стаканами молока. В этот момент Драко понял, что только ради матери он вытерпит тяготы жизни в рядах Пожирателей смерти, только бы она была жива и здорова…

 

* * *

 

На Площади Гриммо собрался почти весь Орден Феникса, за исключением Тонкс, которую Люпин из-за беременности боялся выпускать из дома, и мистера Уизли, вызванного в Министерство по неотложному делу, а еще Сириуса… Гермиона всем сердцем ощущала, насколько тяжело Гарри сидеть здесь и обсуждать дальнейшие действия сопротивления и делать вид, что все так, как и должно быть... как будто его крестного не убили полгода назад... Поттер, видимо, почувствовал ее взгляд и улыбнулся подруге, таким образом показывая, что с ним все в порядке, однако не зря же говорят, что глаза — зеркало души.

 

Собрание подходило к концу. Основное положение дел обстояло не лучшим образом: давно стало ясно, что среди работников Министерства затесались предатели, и занимали они достаточно высокие должности — ведь вся важная информация оказывалась в руках Пожирателей. Но самое ужасное было в том, что аврорат не успевал прибывать на вызовы, из-за чего каждый день количество жертв становилось все больше. Также стало известно, что на сторону Волан-де-Морта перешли еще несколько семей волшебников, великаны и некоторые дементоры. К тому же все осложняла паника в мире маглов, которые хоть и говорили о многочисленных терактах, но вот объяснения пропажи отдельных семей у них не было, из-за чего возникали вопросы.

 

— Неужели мы ничего не можем сделать? На его сторону и так уже перешли многие и, я более чем уверена, перейдут еще. Нам нужно как-то переманивать их на свою сторону, — взяла слово Гермиона, когда Кингсли объявил примерное количество последователей Темного Лорда.

 

— Гермиона, мы все разделяем твой энтузиазм, но ты должна понимать, что это очень проблематично сделать в нашем положении, — сказал Люпин, постукивая пальцем по деревянному столу. — Сама-знаешь-кто предлагает им неприкосновенность, и именно поэтому они идут на его сторону. Нам же нужны те, кто готов сражаться. Как бы там ни было, таких сейчас очень мало.

 

— Но такие люди все же есть, — тихо начал Гарри, не отрывая сосредоточенного взгляда от чашки, стоявшей напротив него. — Не может такого быть, чтобы никто не имел повода мстить ему. Я уверен, что таких немало. Нужно лишь найти способ объединить их.

 

— Гарри, ты прав, —кивнул Кингсли. — Но дело в том, что нам нужен план, а его нет. Первоочередная задача сейчас: сохранить Министерство. Без него нам будет куда сложнее выстоять в этой набирающей силу войне.

 

Следующие полтора часа прошли в эмоциональном обсуждении дальнейших действий Ордена. Пожалуй, лишь по одному вопросу присутствующие быстро нашли решение, которое устроило всех: защитное поле на домах родителей маглорожденных. Такой вариант был удобен тем, что силовые поля сложно пробить, и благодаря этому будет больше шансов вовремя прийти на помощь.

 

Гермиона пыталась вникнуть в разговоры, но ничего не выходило. Её мысли вертелись вокруг родителей и друзей. Все равно, как бы они все ни старались, кто-нибудь умрет. Уже умерли… Седрик, Сириус, родители Гарри — все они пали в борьбе против Волан-де-Морта.

 

Министерство продолжало выпускать бессмысленные законы, которые едва ли помогали при нынешнем положении дел. Скримджер боялся сделать лишний шаг, не заверив его официальным документом, однако именно это и вело к неминуемым последствиям, из-за чего терялась куча времени. Кингсли пытался как-то повлиять на состояние дел, но это не помогало. Министр больше слушал Яксли.

 

«Корбан все-таки глава отдела Магического правопорядка, и ему лучше знать, нежели обычному мракоборцу. Я уважаю тебя и ценю твои предложения, но в дальнейшем мне хватит мнения Яксли», — сказал министр Магии при последней встрече Бруствера с ним.

 

Гермиона четко осознавала проблематичность сложившейся ситуации. Но внутреннее опустошение словно вышибло весь азарт из нее. Не хотелось предлагать что-то, пытаться придумать хоть какое-то решение. Она просто сидела и слушала разговоры, но сама почти не принимала в них участия.

 

Ни много ни мало, но на собрании были обсуждены все планы и стратегии их действий. Совсем недавно стало известно, что Олливандера похитили Пожиратели. Из-за этого Министерство должно решить проблему по снабжению магов волшебными палочками. Учитывая, что в Лондоне, кроме мистера Олливандера, нет талантливых мастеров, было принято решение отправиться на поиски за границу. Конечно, для этого нужно задействовать людей, которых сейчас и так слишком мало.

 

* * *

 

Все разошлись ближе к полуночи. Джинни сидела на диване около камина в гостиной дома на площади Гриммо и размышляла обо всем, что узнала на этом собрании. «Когда у тебя большая семья и надвигается война, то тебе начинает казаться, что шансов, что выживут все — ничтожно мало», — думала она. Еще больше её напрягало поведение Блейза.

 

Вчера они встретились в «Дырявом котле» (да, то ещё местечко для свидания, но выбирать не приходилось). Он все время смотрел по сторонам, словно боялся, что его увидят. Однако, когда замечал, что Джинни на него пристально смотрит, то просто улыбался и целовал ее в нос, как ни в чем ни бывало. И так повторялось периодически, но на ее предложение уйти оттуда он категорично отвечал: «Нет».

 

Она провела замечательный вечер, но странное поведение Блейза никак не шло у неё из головы. Так еще перед тем, как она собралась домой, он вручил ей конверт и слишком серьезным тоном сказал, чтобы она не открывала его без разрешения.

 

«Мерлин всемогущий, куда же он вляпался?» — думала Джинни.

 

От мыслей девушку оторвало легкое покашливание откуда-то сбоку. Повернув голову, она увидела Гарри. Он был слегка растерян, но как только заметил, что Джинни на него смотрит, улыбнулся и сказал:

 

— Ты не против компании?

 

Поттер стоял и словно ожидал приговора: казнят его или же помилуют. Он решил бороться за эту девушку. Гермиона говорила ему уже, и не один раз, что ему нужно бороться за тех, кого он любит и кто ему дорог. Джинни ему уже давно была симпатична, но он далеко не был профессионалом в общении с девушками и уж точно не знал, с чего начать. Однако одно он понимал ясно: больше тянуть нельзя.

 

— Нет, конечно, не против, — она похлопала по дивану около себя и кивнула.

 

— Что думаешь о собрании?

 

— Думаю, что Гермиона была права, когда сказала, что мы должны предпринимать больше действий! Нельзя сидеть сложа руки и печься лишь об одной проблеме, ведь из-за этого мы упускаем кучу других, — она стала эмоционально размахивать руками и едва не ударила Гарри по лицу. — Ой, извини, — смутилась Джинни, когда заметила, что он еле успел увернуться от её руки.

 

— Ничего, — широко улыбнулся Поттер и тут же подумал, что выглядит очень глупо.

 

— Может, нам возобновить Отряд Дамблдора? Мы сможем лучше отработать старые заклинания и выучить новые, — задумчиво проговорила девушка и посмотрела на Гарри с надеждой в глазах.

 

— Я об этом тоже думал. Нужно будет поговорить с остальными.

 

— Слушай, ты же не просто так подошел, верно?

 

Сердце Гарри пропустило удар. Эта девушка читает его как открытую книгу. Может, оно и к лучшему, и не придется долго гадать, как намекнуть на свои чувства? Хотя, так сразу — точно нельзя. Тем более, Поттер помнил, как она танцевала на приеме у Слизнорта с Забини. Между ними точно что-то есть, а значит, ему следует действовать быстро, но при этом осторожно. Мерлин, как будто план захвата продумывает!

 

— Решил узнать, все ли у тебя хорошо, — ответил он.

 

— Да, все нормально, — отвечая, Джинни зевнула и с улыбкой посмотрела на него: — Знаешь, я, наверное, пойду спать. Спокойной ночи, Гарри…

 

— Спокойной ночи… — еле слышно пробормотал Поттер, смотря вслед уходящей девушке.

 

* * *

 

Гермиона читала книгу, которую ей подарила мама на Рождество, когда в комнату буквально влетела красная, как рак, Джинни. Она закрыла дверь и, опершись на неё, выразительно посмотрела на подругу:

 

— Не смотри на меня так, просто сейчас случилось то, чего я ждала долгие годы, а если быть более точной, то с десяти лет, но сейчас не совсем подходящий момент для этого, — протараторила Джинни.

 

— Это «что-то» связано с Гарри?

 

— Да, это связано именно с ним! — Джинни села на свою кровать, скрестив ноги.

 

Гермиона чуть не засмеялась в голос. Её лучший друг наконец-то осмелился сделать первый шаг, судя по всему. А подруга сидит с горящими щеками и утверждает, что Гарри решился в неподходящий момент. Ситуация получилась действительно очень комичной, из-за чего Грейнджер слегка улыбнулась, что не ускользнула от взгляда Уизли:

 

— Чего лыбишься? — притворно-сердито сказала Джинни.

 

— Просто, вы так давно испытываете друг к другу чувства, но не осмеливаетесь как следует это обсудить, — пожала плечами Гермиона.

 

— Но у меня только начало что-то складываться с Блейзом! Вчера мы ходили на свидание… Но Гарри…

 

— Что он тебе сказал? — Грейнджер решила сначала узнать, что же такого ее друг мог сделать, что подруга теперь сидит в растрепанных чувствах.

 

— Спросил, все ли у меня хорошо, — немного сконфузилась Джинни.

 

— И все? Почему ты решила, что Гарри не может просто спросить о твоем состоянии? — Гермиона совершенно не понимала, что такого в этом увидела Уизли. Да, Поттер не отличался огромным словарным запасом, особенно, когда дело касалось девушек, но в таком невинном вопросе сложно увидеть какой-то скрытый смысл.

 

— Да потому что он обычно говорил исключительно о делах Ордена или Отряда. А сейчас он сказал, что подошел именно с этой целью, так еще и не смотрел на меня почти, глаза прятал… Ах, чуть не забыла, он еще улыбался как… даже не знаю, как кто! Ты до сих пор считаешь, что в этом ничего такого нет? — Джинни была очень взволнована.

 

— Может, следует просто подождать и понаблюдать?

 

— Так это вы с Малфоем делаете? Ждете и наблюдаете?

От столь быстрого перевода стрелок на нее Гермиона чуть не задохнулась. Говорить о Драко сейчас совершенно не хотелось, а учитывая воспоминания, которые не хотели отпускать её на протяжении всех каникул, Грейнджер желала стереть себе память и продолжать жить спокойно. Однако Уизли словно чувствует ту самую тему и затрагивает её, желая разложить все по полочкам.

 

— При чем тут он вообще? — фыркнула Грейнджер.

 

— Я видела, как он на тебя смотрит… — сказала Джинни так, словно это было всем известно.

 

— С ненавистью, презрением и отвращением?.. — предположила Гермиона, хоть и знала, что других вариантов быть просто не может.

 

— Так, словно ты его якорь, не дающий упасть в бездну, — с мечтательной улыбкой и нежностью в глазах произнесла подруга.

 

Грейнджер едва рот не открыла: этого просто не может быть! Драко Люциус Малфой может испытывать к ней только ненависть, которая взаимна! По крайней мере, должна быть таковой… Этот парень может так смотреть лишь на свое отражение. Но то, как он её целовал… Невозможно с такой нежностью и страстью отдаваться человеку, которого ты ненавидишь всем своим существом, ведь так?

 

— Гермиона, — голос Джинни прервал ее мысли. — Честно, я не видела его таким никогда. И помнишь тот случай у дверей Большого зала? Ревность в нем так и клокотала! У вас же есть что-то?

 

Гермиона была ошарашена словами подруги. Неужели она не замечала за Драко стольких эмоций? Да, она знала, что он очень хорошо притворяется, носит маску безразличия и «злодея», но то, что сейчас говорит Джинни, просто кажется нереальным.

 

— Пора спать, Джинни, — проворчала Гермиона, отворачиваясь к стене, таким образом показывая, что разговор закончен.

 

* * *

 

Уже более полусотни Пожирателей смерти прибыло в мэнор, и предела этому не было. Все эти люди были восхищены идеями лорда, они в действительности считали его великим магом, который ведет их в лучшее будущее. Наивно было полагать, что все его красивые слова о чудесном мире — правда. Драко уже на протяжении нескольких лет наблюдал за политикой этой змеи и ещё ни разу не видел ничего, кроме жестокости и страданий магов и обычных людей. Счастливое и беззаботное существование? Чушь! Стадо безвольных рабов, готовых на все, лишь бы не попасть под гнев своего хозяина. Волан-де-Морт кроит этот мир исключительно для своих целей, в угоду себе самому.

 

Сидя у окна со стаканом огневиски, Малфой прокручивал в голове все, что узнал за время каникул. Пожалуй, тот факт, что он уже смирился с неизбежностью принятия метки, существенно облегчит его существование. Однако эта бездна, в которую он скатывался с поразительной скоростью, в какой-то степени даже пугала. Неужели ничего нельзя изменить? Со злости он бросил стакан в стену около двери как раз в тот момент, когда в комнату вошел Блейз.

 

— Вау, друг, ты бы не так эмоционально меня встречал, — улыбнулся Забини. Драко поражался его силе воли: он знал, что это клеймо необратимо изменит его жизнь, и уж точно не в лучшую сторону, но даже при этом Блейз улыбался и подшучивал над ним.

 

— Давно прибыл? — монотонно поинтересовался Малфой, взмахом палочки убирая пятно со стены.

 

— Только что, — с этими словам Забини сел в кресло и посмотрел на друга серьезным взглядом. — Насколько все плохо?

 

— Отключусь на срок не более трех недель, а потом как ни в чем ни бывало, — хмыкнул Драко. — Церемония через час.

 

Последние слова Малфоя прозвучали, словно вынесенный приговор. Через каких-то шестьдесят минут жизнь двух лучших друзей безвозвратно изменится, и на это никто не сможет повлиять. Что ж, такова жизнь: вносит свои коррективы в судьбы людей, заставляя выживать, несмотря ни на что.

 

* * *

 

В коридорах было пусто. Домовые эльфы боялись показать носы, а картины гордо вскинули головы, замерев на месте. Только звук шагов двух парней нарушал тишину поместья. Лишь приблизившись к дверям большой столовой, Драко и Блейз убедились в том, что они не одни. За дверьми слышался гул обсуждения, который был прерван появлением в зале Малфоя и Забини.

 

— Вот и виновники нашего сегодняшнего собрания, — прошипел Темный Лорд, восседавший в кресле на невысоком пьедестале, возведенном специально для него. Драко, едва переступив порог комнаты, сразу же закрыл свое сознание, полагая, что Волан-де-Морт попытается прочесть его мысли. И не ошибся. Он почувствовал, как кто-то пытается проникнуть к нему в голову, но воздвигнутая стена была крепче обычного, подпитываемая ненавистью к змееподобному. — Занимайте свои места, юноши. Нам нужно обсудить важные вопросы, после которых мы приступим к посвящению.

 

— Да, мой Лорд, — в один голос ответили парни и встали в самом конце.

 

— Яксли! — позвал Темный Лорд, жестом руки приказывая тому выйти в середину зала. — Как обстоят дела в Министерстве? Я надеюсь на хорошие новости.

 

— Да, мой Лорд. Министр Магии слушает меня и отмахивается от других предложений, — самодовольно сообщил Корбан. — Министерство падет к вашим ногам, Хозяин, не сомневайтесь.

 

Около часа обсуждались следующие нападения Пожирателей. Безумный визг Беллатриссы заставлял Драко каждый раз вздрагивать. Он никак не мог забыть слова Грейнджер о том, будто он решил пойти по стопам своей тетки. Также Малфой помнил её испуганный взгляд — она ведь действительно его боялась до дрожи в коленях. И именно этого Драко не хотел больше всего: он не хотел, чтобы она чего-то боялась рядом с ним, пусть даже она и должна думать, что он её ненавидит… Однако Драко действительно должен её ненавидеть, но просто не может! Она — первая, кто увидела его притворство, увидела, что если обрезать нити, за которые дергает Волан-де-Морт, то его выбор был бы другим… Черт! У него был бы шанс принять решение самостоятельно, а не это все!

 

— Итак, Пожиратели, — начал Темный Лорд, от голоса которого Малфой вздрогнул, — сегодня мы собрались, чтобы принять в наши ряды юных волшебников, которые верят в лучшую жизнь.

 

Со всех сторон послышались крики одобрения, отчего Драко презрительно скривил губы.

 

— Начнется церемония посвящения! — Лорд вскинул руки вверх и назвал имя Блейза. Тот с каменным лицом шагнул в центр зала, где опустился на одно колено, закатав рукав на левой руке и протянул ее вперед, понурив голову. Бледные пальцы Лорда обвили запястье Забини и, произнеся короткое заклинание, он нанес Черную метку…

 

Услышав следующим свое имя, Драко на ватных ногах сделал шаг вперед. Но отвесив себе мысленную оплеуху, он выпрямил спину и, расправив плечи, уверенно сделал следующие шаги, мотивируя себя тем, что у него есть за что бороться, а для этого нужно оставаться сильным. Темный Лорд уже ждал его в центре зала. В момент, когда кожи Малфоя коснулись холодные пальцы Волан-де-Морта, а сам он произносил «Мортморде», Драко пронзила жгучая боль, какой он не испытывал даже при пытках Круциатусом. Кости словно ломались и снова срастались, но лишь для того, чтобы опять сломаться; кровь в венах закипала… Такой агонии, казалось невозможно было выдержать… С его губ сорвался громкий крик, а потом он просто провалился в темноту…

 

Нарцисса, сидевшая в соседнем зале, сразу распознала голос сына. Тихо всхлипнув, она уткнулась носом в платок и заплакала.