Эндшпиль: шах и мат (джен)

Железная крепость. Очень давно.

Яна стояла на холме. Огромная железная крепость раскинула перед ней свои объятия: прекрасная и опасная.

Идеальное творение асуров: венец их величия и их могила.

Чем они были виноваты перед навью? В своем совершенстве? Или в том, что стали любимыми детьми Спящего?

А любимые дети не часто умеют драться: им дано все по праву рождения.

Внезапно Яна ощутила яркий и мощный магический всплеск такой силы, что еле устояла на ногах.

Это открылись порталы: пришли отвергнутые дети. Злые. Беспощадные. Жестокие. У них нет выбора: они шли вперед. Они не знали жалости и страха, их закаляла тьма, ненависть и злое солнце их планеты.

Они были полны решимости забрать Землю себе.

Они не брали пленных.

Они никого не щадили.

Им не нужны были рабы.

Только кровь и боль тех, кого они винили в своих страданиях.

— Любуешься моей тюрьмой?

— Это именно та?

— Да.

— Она прекрасна, — Яна даже не обернулась, начав диалог: и так знала — подошел Ярга.

— Она совершенна, — поправил ее Первый Князь.

— Есть разница?

— Огромная. Прекрасным может быть несовершенное. Совершенное же не всегда прекрасно. Вы, люди, любите подменять понятия.

— Возможно.

— Точно. Зачем ты пришла?

— Я любуюсь крепостью…

Яна не отводила взгляда от твердыни, но по спине пробежал знакомый холодок: опасность!

— Ты пришла меня убить.

— Да, — недолго думая, ведьма вскинула Орлиный шест и, отскочив на несколько метров, приняла боевую позу.

— Тебе не смешно? — Ярга усмехнулся и не сдвинулся с места. — Кто ты, и кто я.

Он был эффектен, как любой нав. Он был силен, больше любого нава. И он был зол, сильнее каждого нава. Он знал, как убивать, и не испытывал ни жалости, ни понимания. Пощада была нему не знакома.

И все же Маннергейм понимала: она не отступится. Она будет рвать его до последней капли крови. У нее нет пути назад. За ней слишком много. Особенно теперь, когда нет Комиссара. За ней Земля.

— Не смешно. Я попытаюсь, — холодно произнесла Яна.

— Тогда я просто тебя убью.

— Давай.

— Не хочу, — покачал головой Ярга.

— Не можешь, — парировала Яна.

— Не хочу.

— Не можешь, потому что Галла предсказал…

— …очередную глупость, — по губам Легенды скользнула надменная улыбка. — Он еще предсказал, что навь падет... Что асуры победят. И где теперь они? Предсказание не осуществилось. Я изменил его. Усилием воли. И где благодарность моего народа?..

— А может, ничего ты не менял? Может там, в Крепости, ты перестал быть собой? Перестал быть навом и стал кем-то иным?

Никогда она не была бы так смела в своих речах, но сейчас грядет бой — скорее всего, последний в ее жизни. Она должна понять хоть что-то. Должна говорить и слушать. Чтобы попыталась утащить за собой этого сошедшего с ума нава.

— Кем, например? Асуром? — расхохотался Ярга.

Начиналась гроза: страшная буря прошлого. Молнии на горизонте сулили много шума и ударов высокого напряжения. Тучи — серые и черные — клубились в небе, то скручиваясь в спирали, то распадаясь на островки. Ветер продувал насквозь. Земля прошлого, кажется, перестала играть на руку своим светлым владельцам, и даже погодой расположилась к прибывшим захватчикам. Арнаты все пребывали через жерло портала. И долина становилась одной черной массой тьмы.

В небесах появились первые драконы нави: черные, блестящие, быстрые, дикие и необузданные. Как хозяева.

Яна оглядела Первого князя с ног до головы, потом пригляделась к тем, кто готовился к осаде, и насмешливо заметила:

— Сейчас я бы назвала навов красивыми, даже совершенными, тогда как в прошлом вы были весьма… «инфернальными тварями»…

Щеку обожгло, но тело среагировало раньше разума и отскочило в сторону от губительного заклятья. Взметнулся Орлиный шест и неожиданно для владелицы удачно срезал Ярге кусочек заострившегося уха. Первый Князь никак не проявил своей боли, если вообще ее почувствовал; вспышка ярости стихла так же внезапно, как началась:

— Хороший удар, и реакция неплохая. Гиперборейцы знали толк в боях.

— Нас закаляла ненависть великого господина! Что ты знаешь об этом, мразь?! — внезапно сквозь Яну Маннергейм прорвалась наружу спрятанная, закрытая Лазь: злая, умная, жестокая.

— Так вот с кем я дерусь… — понял Ярга своего врага. — Про ненависть я знаю намного больше, чем ты, девчонка. И твой учитель. Моя ненависть гнала меня из ада, чтобы творить ад среди тех, кто бесправно пользовался светом. Моя ненависть — это тьма, боль и ужас павших народов. Моя ненависть — это моя жизнь. Моя ненависть непобедима. В отличие от твоей. Твой жалкий костерок смогла погасить простая человская ведьма дурацким желание «любить»… Что скажешь?

Яна, закрытая теперь сознанием, с ужасом поняла, что Лазь вполне может бросить все, отринуть их договор и пойти за Яргой. Он подобрал нужные слова. Для нее он велик, больше, чем господин. Азат-тот учил преклоняться только перед самым сильным. Тогда он, правда, еще не знал про Яргу…

Но ответ гиперборейки ее удивил. Удивил он и Яргу.

— Любовь — не дурацкое желание. Любовь одна может погасить ненависть. Моя перерожденная кровь познала любовь, а значит, ненависть была не властна над душой. Любовь способна погасить все. А ты? Ты познал когда-либо любовь? — раззадоривала она его и приготовилась к новому выпаду — напряглась, но вместо этого древний нав ответил, и в голосе впервые прозвучало что-то живое, искреннее:

— Познал, но было это очень давно…

— Вот как?

— Удивлена? Похоже, сегодня вечер сюрпризов. Видишь, Яна, знаю, ты слышишь: я уже говорил, мы похожи. Ты вот все отнекивалась, но я оказался прав. Просто я старше тебя на тысячи тысяч лет, сильнее и мудрее. Я даже старше тебя, Лазь, ты видишь, И я совсем не хочу тебя убивать. Ты мне нравишься. Ты напоминаешь мне себя. Пока у меня не отобрали все.

— Что у тебя отобрали?

— Брата. Родного. Мы вместе шли вперед. Мы вместе побеждали и проигрывали. Вырывали место мы тоже на двоих. Мы были едины. Почти все, что было у навов, это семья. Нас презирали, боялись, ненавидели. Мы научились быть иными. В условиях моего мира братья рождались редко. Один ребенок — это удача. Двое — уже роскошь. У меня был брат. Часть меня самого. Ярга и Арга. Начало и конец. Мой брат. И у меня его отняли. Я не уверен, что ты понимаешь, что это, когда забирают навсегда.

— У меня все отобрали.

— У Яны — нет. У нее есть еще Кортес. И все. Не страшно? Такая тонкая ниточка, такая нелепая сущность отделяет тебя от ненависти великого господина? Я могу убить его сейчас. И все. Игра в добрую девочку закончится.

— Нет, — Яна вернула себе сознание и голос, силы и тело: Лазь ушла так же внезапно, как вырвалась. — Не закончится. Смерть Кортеса — моя боль. Но я знаю, что я — Яна Маннергейм, гиперборейская ведьма Лазь. Я знаю, что сильна и полна ненависти, но каждый день я трансформирую ее в любовь. И не только к Кортесу. Я учусь любить весь мир. Именно это спасает от победы Азат-тота

— А если я убью этот мир?

Ее как будто ударило током. От осознания этих слов и от того, как с диким и леденящем воем началась осада последней твердыни асуров.

Квартира Кортеса. Совсем недавно.

Яна резко открыла глаза. Рядом спал Кортес: тихо и спокойно.

Ее била дрожь. Голова кружилась. Сил не было. Тело горело. Пульсировала кровь. Адреналин был выброшен в кровь на максимуме.

Ярга.

Ей приснился сон.

В нем Первый Князь говорил с ней. Такой точный, так объемный сон.

Ее вопросы получили ответы. Ответы неполные. Страшные ответы.

— Яна? — Кортес коснулся плеча севшей на постели девушки. Он всегда чувствовал ее, даже во сне.

— Все хорошо… — она попыталась улыбнуться. Вышло не очень.

— Сон?

— Да…

— Не волнуйся. Сейчас у всех нервы на пределе. А сон это всего лишь сон. Иллюзия… — Он мягко увлек ее за собой обратно на кровать.

Яна легла, попутно убеждая себя, что все это лишь плод ее страхов и воображения. Что напряжение сыграло с разумом злую шутку.

И уже почти провалившись в дремоту в объятиях любимого мужчины, ее успокоившееся тело подало новой сигнал: щеку жгло огнем.

Магический удар не прошел мимо.

Яна снова открыла глаза, на это раз понимая, что все всерьез:

— Кортес, кошмары не мой стиль. Все намного хуже.

— Твой стиль — кошмары наяву. Я знаю… — проворчал наемник, но сел и стряхнул остатки сна.

— Звони нашим. Есть разговор, — стряхнув остатки непонятного оцепенения, она вышла в ванную.

База Ярги. Совсем недавно.

На базе было непривычно тихо. Обычно в это время масаны устраивали оргии, Скхинки пел песни, многие гости шумели в разных комнатах.

Сегодня не было слышно никого, зато в воздухе прямо висело напряжение.

Ярга хотел видеть Эмилию: Ортега сегодня был у обезьяны, Лариса что-то обсуждала с Нуром, так что никто даже не поинтересовался, куда она брела так поздно по коридорам.

Немного потоптавшись в дверях, Эмилия вошла в комнату. Темно было хоть глаз выколи, но она просто закрыла за собой дверь: за господином нового порядка водились еще не такие странности.

— Вы звали меня, заурд?

— Мне интересно узнать, что ты скажешь об этом…

Внезапно в середине комнаты воспарила небольшая звездочка, яркая, полная света. Она была настолько чистая, что как будто поглощала тьму вокруг себя. Свет озарил задумчивое и возвышенное лицо Ярги.

— Это Искра Вечности. Последний источник асуров. Знаешь, что будет, если ее погасить?

— Я и про асуров не очень знаю… — тихо призналась она.

— Ты много теряешь…

— Расскажете?

— Даже не знаю…

Ярга в каком-то оцепенении перевел взгляд на нее, потом стряхнул это странное, не вяжущееся с ним настроение, и довольно буднично продолжил:

— Асуры — любимые дети Спящего. Мы отвергнутые. Мы существовали в грязи и выгрызали себе право на жизнь. Они нежились в знаниях и силе. Но мы вырвали у асуров право властвовать и заняли их место.

— Но ближе к их тайнам и к их уровню знания не стали… — непонятно зачем вдруг произнесла Эмили и сама испугалась вопроса.

— Тогда да. Сейчас я знаю, — Первый Князь ответил ровно, как на само собой разумеющийся вопрос.

— Скажите, заурд, что вас так тревожит сейчас? — опять странный вопрос, совсем не в ее духе.

— Меня? Меня ничего не тревожит. Но меня нервирует то, что я не понимаю чего-то… не улавливаю. Я что-то не просчитал…

Ответ Ярги был так же неожиданный, как вопрос. Эмили. Что-то надвигалось, это чувствовалось. Но чем ближе оно было, тем более философское и какое-то рассеянное настроение становится у Первого князя. Такая откровенность пугала и настораживала. К чему готовится Ярга?

— Вы же знаете все…

— Я и знаю все… Но я что-то не учел. Сначала решил, что тебя. Но ты оказалась понятным объектом спустя время…

— Это радует…

— Не дерзи… — Ярга потер виски, Звезда погасла и исчезла, загорелся слабый свет. — Я что-то упустил. Что-то важное, как и с Аргой.

— Аргой?

— Арга — мой брат. Мы были едины, мы были близнецами. По меркам людей это особенные дети. По меркам навов: уникальные. Мы вместе шли, вели наш народ, воевали… Но брат не смог… не смог быть со мной до конца. Он предал меня.

— Как? — Эмили слушала, открыв рот: столько сразу информации о прошлом Легенды было неожиданным и заняло ее полностью. Даже осторожность и осмотрительность ослабли.

— Брат был… слаб. Он верил в то, что мы должны жить с асурами в мире. Я не смог его убедить. Никаким способом… И он ушел.

— К асурам?

— От навов, — Первый Князь сел в кресло и указал ей на свои колени.

— Это как?

Эмилия аккуратно села к нему на руки. С недавних пор это вошло у него в привычку, и приходилось привыкать к новым особенностям. Находится так близко с этим навом было не просто непривычно, казалось, что сидишь на оголенном проводе между столбами, и провода эти раскачиваются так, что никогда не знаешь: коснешься земли и умрешь или воспаришь к небу и взлетишь.

Так ощущали все приближенные Ярги, но только она могла это прочувствовать почти физически. Контакт тела к телу, руки, скользящие по спине, жаркое дыхание и напряжение, ярость, сила.

— Он предал наш народ, — ладонь привычно, по-хозяйски легла на талию.

— И…

— Да, он ушел к асурам… — нетерпеливо сжал руку Ярга, не терпевший перебивания. — Но этот его поступок был лучшим наказанием. Несколько лет в плену, полных страданий. Он их заслужил.

— Они его не приняли… — Эмили сдержала вскрик от внезапной боли: заурд не терпел слабости.

— А с чего бы? Война тогда была в самом разгаре, но одно они усвоили точно: навы едины и бьют в цель. Один отколовшийся нав был воспринят хитрой уловкой…

— И что… что с ним стало?

— Он умер.

— Печально.

А что она могла еще сказать? Ярге печально не было, было горько от предательства. Но больше ничего: холод.

— Не спросишь, из-за чего все случилось?

— Но вы же сказали…

— То есть твоя подружка ничего не нашептала тебе в ночи? — пальцы ласково пробежали по спине, коснулись шеи.

— Какая подружка? — Эмилия похолодела.

— Яна Маннергейм. Или ты еще с кем-то перешептываешься?

— Откуда?..

— А ты впрямь думала, что меня могут обмануть девчонка и одна ведьма? — Ярга усмехнулся. — Нет, ты права… Если бы не Искра, то вам бы удалось. Она, в самом деле, помогает в самых сложных ситуациях. Звезда выбрала меня, как хозяина.

— Это она вам рассказала, что мы с Яной общаемся?

— Можно и так сказать… Хотя данная версия весьма упрощенная.

— Но… Если вы все знаете, почему я еще жива?

— Ну, ты ценный экземпляр… И ты мне нравишься… А потом это хорошо, что у вас связь, значит, на ней можно сыграть, — и снова рука пробежалась по спине, теперь вниз.

— А зачем… — Эмили осеклась, понимая всю глупость вопроса.

— Все правильно: я уже сыграл на ней. Скоро Яна и гарки будут здесь, а ты — далеко-далеко на севере.

— Но… я же могу сейчас…

— Ты сама ничего не делаешь. Эссенц дает тебе знания и силы, но не умение использовать их. Маннергейм же все делает сама. Мы будем на месте раньше, чем они поймут ошибку…

— Что их ждет здесь?

— Сюрприз.

Он замолчал, и Эмилия поняла, что он больше ничего не скажет. Надо было еще что-то узнать, но как. Темы кончились. Или нет? Как… Как они вышли на Яну?

— Заурд, а что должна была мне Яна рассказать про вашего брата?

— Рассказать? — Первый Князь, кажется, сам забыл, о чем говорили. — А ты внимательная… Арга попал под влияние асуров… Вернее, асуры. Он, как сказали бы твои современники, влюбился.

— Влюбился?

— А что такого? В тебя твой «песик» тоже влюблен… — рассмеялся Ярга: унижение Ортеги тоже вошло в «милую» привычку.

— Но вы их ненавидели, — пропустила колкость она.

— Ну, вот такая у него вышла любовь сквозь ненависть. Не спрашивай меня, мне даже думать об этом противно. История банальна: он увидел ее в бою и не смог отвести глаз. Я помню, как в одно мгновение сильный воин превратился в ничто, верный брат — в предателя. Еще какое-то время я гнал от себя эти мысли, но уже когда пошли разговоры про «мир и понимание» понял: они его «поймали».

— Почему поймали?

— Потому что вряд ли у асуров нашлась такая же паршивая овца, как у нас. Это был неплохой план разлома противника изнутри. Но мы выстояли. Я выстоял.

— А если они вправду полюбили друг друга? — подумалось Эмилии.

— И умерли в один день? — скривился Первый Князь. — У вас, у челов, большая фантазия и вера в глупости. Больше ни одна раса не славится так своей фантазией и романтичными бреднями. Мы говорим о войне и врагах. Убивающих друг дуга, до последней капли крови. Какая любовь?!

— Он ушел к ней?

— Она любила приходить к нему во сне, почти как твоя подружка к тебе, — вздохнул Ярга и легко согнал ее с колен на диван. — Это, кстати, технология асуров. Интересно, как Маннергейм ее узнала… Не суть. В одном из снов он обещал уйти. Потом рассказал все мне. Не знаю, на что он рассчитывал, но после этого я понял, как по сути слаб нав. Как легко его увести с пути. Долго думал, что мне делать с предавшим меня братом, провел несколько недель в поиске решения и узнал заклятье. Которое спасло бы и Аргу, и многие пока чистые навские души. Но когда я применил его над братом, то ничего не вышло… Он ушел. Ушел и сгинул.

Я много времени провел над изучением колдовства, которое не сработало, но так и не нашел причину… Однако спустя некоторое время заклятие сработало. Скорее всего, был какой-то сбой… Или моя личная заинтересованность в результате сыграла злую службу. Но все было неважно: Арга был мертв, а асуров мы начали уничтожать, ибо стали едины.

— Вот как вы выстояли против асуров… — Эмили уже начала понимать, о каком заклятье говорит Ярга, но поверить в это было сложно.

— Да, — подтвердил ее опасения нав, — я узнал Слово.

Цитадель. Кабинет князя. Совсем недавно.

Яна в который раз за это время находилась на личной встрече с Князем. В это раз ей даже показалось, что наедине. Но спустя недолгую беседу, в которой ей рассказали, как работает Слово, внезапно произошло что-то необычное. Сгустилась тьма, и навстречу вышла высокая, метра два с половиной фигура, вся укутанная в свободные черные одежды, которые при ближайшем рассмотрении были расшиты мелкими камушками невероятной красоты. Таким образом, черное одеяние становилось платьем. А вышедшая персона — настоящей навьей. К сожалению, лица было не видно, его скрывала то ли вуаль, то ли дымка.

— Ярга выучил Слово? — Яна постаралась взять себя руки и ничем не выдать любопытства: навскую женщину, кажется, она видела самой первой на Земле.

— Ярга создал Слово… — прошелестела фигура.

— Что? — вот тут Маннергейм была удивлена и не скрывала этого.

— Как ты думаешь, почему наши мужчины так искренне, вечно и дико ненавидит асуров? Как ты думаешь, почему до сих пор держится эта ненависть? К чему это, если враг пал, и пал давно? Победители легко забывают проигравших. Человские войны знают примеры. Все сущности одинаковы.

— Но… неужели он применил Слово к своему народу?

— Применил.

— Но после него рождались же навы и…

— Его Слово действует на всю навь потому, что он произнес ее в Источнике. Поэтому женщины запретили мужчинам бывать в нем и сами заботятся… — навья осеклась и сдержанно продолжила: — И сотрется оно лишь после его смерти. Мы говорили мужчинам, что Яргу нужно убить, но они не смогли.

— Мы решили этого не делать! — резко прошипел Князь.

— Вы испугались. Мужчины часто боятся, но всегда скрывают это.

— А женщины нави не боятся? — поинтересовалась Яна.

— Женщины боятся постоянно, поэтому никогда не теряют бдительности

— Нашим бы феминисткам вас послушать.

— Пускай ваши феминистки проживут столько тысяч лет, сколько я. Тогда, может, им откроется истина.

— О…

— Я в курсе земных дел, — смех навьи был похож на шорох и скрежет, но совершенно не отвращал. — Я — Нарта… Это мое облачение создано для того, чтобы ты не испугалась. Женщины нави не стали менять себя. Оставшиеся женщины.

— А мужчины? — Яна понимала, что сегодня может узнать больше всех рас всех времен и народов.

— Мужчины решили, что так лучше.

— А я решила, что их внешняя привлекательность — что-то вроде морока.

— Нет. Навь выжила в таких условиях, которые люди назвали бы адом. И была вынуждена иметь тот облик, который имела просто, чтобы жить. Но когда навь пришла на Землю вслед за Яргой, то она увидела асуров. Мне кажется, это решило все. Нелюбимые дети всегда хотят стать любимыми. И пытаются скопировать тех, кого таковыми считают.

— Но почему нет? — уловила скепсис гиперборейская ведьма.

— Потму что трудно назвать судьбы асуров желанной. Забытье и смерть, — прошелестел Князь.

— Их помнят.

— Но в мире больше нет их крови, — качнулся капюшон.

Яна промолчала: в этом была правда. Об асурах жива память, но никто не хочет быть памятью. Всем нужно будущее.

— Какие они были?

— Беспечные и самодовольные. Думали, их сила защит их. Но у нас была ярость, и она стерла их в порошок. Они рассеялись по земле… Исчезли.

— Понимаю… А зачем вы вызвали меня?

— Мы позвали тебя, чтобы ты помогла нам всем, — тихо ответила ей Нарта. — Иначе теперь мы все станем прошлым. И в будущем будет жить лишь память о нас.