Октябрь в Нулогорске (джен)

Погода была лётная. А также вполне прогулочная. Пятничное настроение накатывало с самого утра, когда облака окончательно разошлись, и желание работать было совсем уж неярким.

Впрочем, для аэропорта день недели значения не имел. Самолёты садились и взлетали в Нулогорске нечасто, обычно хватало автотранспорта, для совсем срочных дел были и вертолёты. Но сегодня прибывал чартерный рейс, поэтому все сотрудники были на своих местах, а взлётно-посадочную полосу с раннего утра почистили от листьев.

За пассажирами прибывшего самолёта приехал арендованный у администрации автобус. В воздухе чувствовалось отчётливое ощущение секретности, так что диспетчер деликатно не смотрел лишний раз в окно.

Автобус уехал, самолёт дождался подзаправки — и в итоге спустя какой-то час покинул город. Рабочий день аэропорта закончился.

Рабочий день в штабе был в самом разгаре. Новоприбывших определили в общежитие под строгий контроль назначенных кураторов, Константин носился туда-сюда с папками досье, личных дел и распечатками протоколов, а Елизавета с самого утра так и просидела перед экраном ноутбука, отвлекаясь только на то, чтобы поставить где-нибудь свою подпись.

Но разумеется, радио включить она не забыла. Надо же оставаться в курсе всех новостей, особенно в свете грядущих процедур.

Эфир закончился в три. В половину четвёртого предсказуемо пришло сообщение.

«Дай угадаю))»

«Угадывай.»

«Снова без обеда. И даже без кофе-брейка. Я права, да?»

«Риторический же вопрос. Знаешь, что права)»

«Просто заставь себя волевым решением прерваться на час.»

«Честно говоря, у нас сегодня немного аврал. Надо всё решить, чтобы не терять времени потом.»

«Я на парковке, и у меня с собой бургеры. И кофе)»

За окном кто-то посигналил. Вернее, понятно, кто.

«Хотя бы сорок минут!!»

«Уговорила, ладно. Сейчас спущусь.»

«)))»

Бургеры были отличные. Гораздо вкуснее, чем в сетевых фастфудах — видимо, дело было в любовном домашнем подходе и фермерских продуктах. По крайней мере, так хотелось думать. А погода к тому моменту разошлась настолько, что под кофе оказалось даже приятно прогуляться, сделав небольшой круг по ближайшим улицам — просто чтобы не стоять на месте, слишком хотелось размяться.

Тень беспокойства на лице Марьяши была совершенно очевидной. В прямом смысле слова: она даже под прямыми лучами солнца не исчезала, и хотя радиоведущая то и дело пыталась её незаметно смахнуть, пропадать не желала.

В разговоре как-то сама собой повисла пауза. Елизавета покосилась на эту тень сомнения, норовящую закрутиться вопросительным знаком, и как бы совершенно между прочим сказала:

— Вчера написала насчёт своей командировки. Продлим ещё на полгода, а там видно будет.

И Марьяша просияла в абсолютно прямом смысле слова. Это было видно даже при дневном свете, вызвав у Елизаветы смутный суеверный страх и какое-то совсем уж подсознательное нерациональное желание перекреститься.

Но она этого, конечно же, не сделала.

— Наверное, очень много работы, — с чувством произнесла Марьяша.

— Да, — согласилась Елизавета. — Очень.

— Это хорошо.

— Несомненно.

* * *

— ...бывает, дорогие друзья, что ответ приходит и без вопроса. И это в любом случае лучше, чем вопросы, приходящие без ответов. С этими вопросительными знаками решительно неудобно! Так и норовят за всё зацепиться...

На столе ровными стопками были разложены распечатки, а на паре белых листов от руки набросаны ближайшие планы. Некоторые слова были дважды подчёркнуты — например, «ДК», «мост??» или «лес».

Вопросов без ответов в кабинете было столько, что Елизавете казалось, будто воздух прямо-таки кишит эфемерными вопросительными знаками. Всё дело в радио, конечно. Слишком образная речь и всё такое.

— ...и на этом мы заканчиваем. Далее в эфире — передача «В рабочую полночь». До новых встреч, Нулогорск, до новых встреч!

Мягко прозвучали позывные, и ненадолго повисла тишина, прежде чем эфир переключился на следующее шоу.

Елизавета посмотрела наконец на часы: и впрямь полночь.

— Ладно, к чёрту, — вслух объявила она и захлопнула крышку ноутбука. Пусть остаётся тут на ночь. Сейчас домой — и спать.

Она оделась, выключила свет, проверила, не забыла ли чего — и на выходе за что-то зацепилась рукавом. Отцепляться так просто не получалось, пришлось сделать полшага назад и посмотреть.

Вопросительный знак, едва различимый в отсвете фонарей снаружи, прилип к дверной ручке и зацепился крюком за рукав.

Действительно, вопросы без ответов ведут себя гораздо хуже, чем ответы без вопросов.