Времена не выбирают (джен)

— Извращенец, — констатировала Гермиона, стоя перед зеркалом. Сказано было бы веско... Если бы всю её одежду не составлял кожаный шнурок, стягивающий волосы.

— Вот уж кто бы говорил... — протянул Гарри, приподнявшись на локте. — Особенно учитывая, что это твоя идея.

«Алохомора» оказалась бесполезной — но богатая фантазия умнейшей ведьмы поколения моментально нашла много способов нетрадиционного использования других заклинаний, тут же, ко взаимному удовольствию, проверенных на практике...

— Я же самая умная ведьма нашего поколения, — ухмыльнулась Гермиона. — И тебе ведь понравилось, не отпирайся.

— Всё равно не получится, — хмыкнул Гарри. — Кстати, у нас же ещё есть время?..

— Часа полтора точно, — выдохнула Гермиона, возвращаясь в постель.

Стоя перед зеркалом, Гарри пытался совладать с воротником. Воротник побеждал... Мерзкий выкидыш моды или болтался, или врезался в шею и щёки, адски мешая.

Наконец мерзопакостный воротник всё же был побеждён, и Гарри, выдохнув, повязал галстук — ярко-жёлтый, подаренный Гермионой. Моде он, возможно, не соответствовал... Но Гермионе почему-то нравился. Сам Гарри к галстукам вообще был равнодушен, но почему бы не сделать жене приятное?..

— Ну вот, похож на хроноаборигена, — констатировала Гермиона. — И за магла спокойно сойдёшь даже в мантии.

— На кого я похож?

— На хроноаборигена, то есть человека из этого времени, или тебе что-то послышалось?..

— Честно говоря, я тебя просто не понял, — Гарри вздохнул. — Сама знаешь, дыр в моём образовании всё ещё много...

— Заделаем, — отмахнулась Гермиона. — Время в любом случае есть... Так, последняя проверка — и можно идти. Что скажешь, муж мой?

— Что твоё платье — потрясающее! — ответил Гарри совершенно искренне. — Ну что, пойдём?

Дел было вроде бы не слишком много — но они каким-то образом заняли почти весь день. Сперва завтрак, совмещённый с отчётом управляющего, затем поездка по владениям — неизвестно, сколько придётся провести в этом времени, так что надо было хотя бы представить Гарри арендаторам, ведь родственникам сквайра неизбежно придётся заниматься делами имения... Уже пришлось, если уж на то пошло.

Ну а после поездки времени осталось только освежиться и переодеться — и пришло время встречать гостей.

Первыми явились Гринграссы — братья Джон, Мэтью и Уильям. Все трое, что характерно — в мундирах и без мантий.

— Добро пожаловать, — Саймон отступил от камина. — Слышал, вы отличились в Канаде?

— Должен же кто-то следить, чтобы ты не пустил по миру нашу милую сестрицу? — ухмыльнулся в ответ Уильям. — А ты, говорят, прикончил Трэверса?

— Не я, а Генри, наш дальний родственник, — Саймон кивнул Гарри. — Знакомьтесь, Генри Поттер, достойный представитель нашего дома.

Пока гости раскланивались с Гарри, появились Лонгботтомы, за ними — Уизли, а вместе с ними — Уинстон Поттер. Блэков можно было не ждать — придёт кто-нибудь или нет, знали только сами Блэки...

Разговор о погоде с моряками — вовсе не пустая светская болтовня... Тем более, если эти моряки ходили в кругосветное путешествие или сражались с французским флотом. И послушать их стоило — заклинать ветра и течения умели немногие, даже среди англичан и даже сейчас, во времена расцвета парусного флота. Что уж говорить о конце двадцатого века... А между тем, такое умение могло бы оказаться очень полезным и на суше — и для войны тоже. Например, можно напрочь отбить Пожирателям желание летать, напустив на них хороший шквал...

С погоды разговор перешёл на Америку — Гринграссы частенько бывали в Канаде, а Мэтью и вовсе прослужил там несколько лет и мог рассказать очень много полезного или просто интересного. Так, например, Гермионе очень понравилась идея летать на заколдованной пироге вместо метлы…

С Канады ожидаемо переключились на Соединённые Штаты и недавнюю войну — и тут между Гринграссами и Уинстоном разгорелась бурная дискуссия. Братья считали войну — да и само существование САСШ — обречённой на провал авантюрой. Уинстон же полагал, что война, пусть и не слишком удачная, принесла американцам пользу.

— Да, война эта ведётся довольно неразумно, — заявил он, — однако одержать решительную победу британцы так и не смогли, да и на переговорах их позиция оставляет желать лучшего. С другой стороны, американцам тоже не удалось одержать несомненной победы — но они продемонстрировали всему миру: более невозможно делать вид, будто Североамериканских Соединённых Штатов не существует. Мы отстояли независимость, завоёванную нашими отцами и братьями, заставили весь мир признать нас и ныне вступаем в круг мировых держав... Но, кажется, дамам уже наскучила политика, а потому предлагаю сменить тему и поделиться удивительными историями...

— Что ж, почему бы и нет? Но тогда и начинать вам, — Гермиона отложила вилку, — и, раз уж тут собрались все участники, мне бы хотелось услышать историю о загадочном солдате из первых уст.

— М-да, умеете вы тему выбрать... — протянул Уинстон. — Вот уж действительно удивительная история. Даже не знаю, с чего начать... Пожалуй, с полной неожиданности этого визита. Уж поверьте, о любом магическом возмущении ближе полусотни миль я бы узнал — но ничего подобного не было. Уильямс же — человек очень спокойный и рассудительный, но при том не лишённый воображения, а потому любое необычное явление воспринимает со здоровым недоверием... Но и не отметает сходу. Итак, в тот день Уильямс примчался в город, заехал по дороге в церковь ко мне, и дальше мы уже ехали вдвоём, так что я внимательно рассмотрел тело. Это был крепкий мужчина лет тридцати пяти-сорока, привычный к воинской службе с юности. Меня, помнится, удивила его одежда — мундир был времён Революции, если не предыдущей войны. Конечно, в колониальных частях такое бывает, но всё же не настолько... И к тому же одежда для такого была слишком уж новой — поношенная, конечно, но она не валялась на складе тридцать лет — уж поверьте, в этом я разбираюсь. Оружие — тоже старое, но не состарившееся, если можно так сказать, да и вообще, всё, что у него при себе было, было именно таким. Старым, но при этом не изношенным, а кое-что совсем новым — как пуговицы на мундире... Поскольку я слыву магнетизёром и знатоком месмеризма, мне не составило труда получить воспоминания Уильямса — могу потом их показать, это весьма удивительное зрелище. Вы читали записки, так что имеете представление, но, уверяю, это ещё более удивительно.

— Кстати, мне ты их не показывал, — заметил Саймон, потягивая херес.

— Так ты и не спрашивал, дорогой кузен, — пожал плечами Уинстон. — Но у тебя же был Омут?..

— Он у меня и сейчас есть, — ответил Саймон. — Хочешь показать?

— О, это было бы очень интересно! — подключилась миссис Уизли. — Чудеса и тайны минувших дней — это так прекрасно и удивительно!

Против такого аргумента возражений не нашлось ни у кого...

Картинка оказалась не очень чёткой, и нужно было сосредоточиться, чтобы рассмотреть детали — но Гарри они не интересовали. Он хотел увидеть только одно — и он это увидел. Причудливая игра света в осколках разорванного пространства...

— М-да... Гарри, мне кажется, нам стоит рассказать...

— Конечно, любовь моя, — кивнул Гарри. — Полагаю, леди и джентльмены, мы можем пролить свет на это происшествие, хотя, увы, не столь яркий, как того хотелось бы. Это сияние — разлом самого времени, и мы имели несчастье убедиться в этом на собственном опыте. Случилось так, что мы с супругой были вынуждены войти в это сияние — и оно перенесло нас в прошлое, незадолго до сражения на поле у Босворта. Могу поклясться своей магией в истинности этих слов...

— Не вы ли тот самый сэр Генри, победитель Алой Бестии?

— Можешь не сомневаться, Эдвард, это он и есть, — неожиданно вмешался портрет. — Трудно не узнать того, кто проткнул тебе ногу...

— Хм... — Лонгботтом потёр подбородок. — Если мы примем правдивость этой истории, это может объяснить несколько странных историй, которые я слышал, но не случай с несчастным солдатом. Его слова вы слышали сами...

— И это всего удивительнее, — заметил Мэтью, — поверьте, я знаком с индейцами, и дать им пушки — плохая идея. Да и не возьмут они — им пушки только мешать будут.

— А я, возглавляя Иностранное Отделение нашего Министерства, — добавила миссис Уизли, — могу добавить, что упомянутый Текумсе недавно погиб, незадолго до этого действительно получив от англичан генеральский чин. По этому поводу ещё были довольно сложные переговоры с его братом-волшебником... Так что это определённо не прошлое.

— Не наше прошлое, — заметила Гермиона, задумчиво покачав бокал с бренди. — Но что, если существует множество вселенных, подобных нашей, и в каждой из них есть Земля и люди на ней, почти такие же, как здесь, но всё же отличные? Вселенные, где история пошла иным путём — где, к примеру, Непобедимая Армада действительно оказалась непобедимой, или колонисты Новой Англии проиграли войну...

— Но Писание...

— В доме Отца Моего обителей много — вот что сказано в Писании, миссис Уизли, — ответила Гермиона. — Быть может, именно о многих мирах здесь и говорится?.. Ведь если Создатель всемогущ, что может помешать ему сотворить бесконечное множество миров?

Гермиона замолчала, глядя на миссис Уизли и явно приглашая её возразить — но возражений не нашлось.

— А знаете, — неожиданно сказал Уинстон, — это действительно единственное разумное объяснение. Как ни крутись, а ничего другого не получается... Любопытно, насколько часто этот феномен встречается?

— По-видимому, в разные эпохи по-разному, — ответила Гермиона. — Хотя, конечно, всё это сомнительные гипотезы, основанные на косвенных данных...

Застольная беседа, как обычно, прыгала с темы на тему, бокалы исправно наполнялись, и в какой-то момент Уильям Гринграсс выбрался из-за стола. Когда именно — никто не заметил, так что он успел устроиться за пианино и громогласно объявить:

— Леди и джентльмены! Старинная морская песня!

— Мерлин!.. — Астория выхватила палочку. — Если этот негодяй опять...

Палочка не потребовалась — старинной морской песней оказалась всего лишь «Spanish Ladies», а вовсе не какая-нибудь похабщина, которой явно опасалась Астория. К тому же отсутствием музыкального слуха Уильям не страдал, и голос у него был очень недурной... А репертуар — богатый и без непристойностей, хотя Астория опасалась до самого конца. Однако финалом импровизированного концерта стала «Правь, Британия!» — и тут уже пели хором...

— Да, наш юный брат — человек удивительных талантов, заметил Джон,- получить «Превосходно» по всем предметам в Хогвартсе, сдать экзамен на лейтенанта всего лишь после года службы с первого раза, обладать превосходным слухом — кому ещё такое удавалось? Одно только бросает на тебя тень — ты гриффиндорец...

— Дорогой брат, — Уильям развернулся и приложил руку к сердцу, — помнишь ли ты, как наш покойный дедушка говорил: настоящие слизеринцы на Слизерин не попадают? А кто может быть дальше от слизеринских качеств, чем гриффиндорец, этот простодушный храбрец?.. В самом деле, кто же может заподозрить подобное коварство?

— Так вот каков наш брат... — протянул Джон. — Видишь теперь, сестрица, почему в сказке всё достаётся младшему брату-дурачку? А в русских сказках вообще есть персонаж, которого так и зовут — Иван-дурак, Иван — это по-нашему Джон... Вот он всегда на проверку оказывается всех умнее и хитрее.

— Выходит, не того брата назвали Джоном, — хихикнула Астория.

Братья переглянулись и вздохнули.

— Уж если мы вспомнили русских, то почему бы вам, джентльмены, не рассказать о Петербурге? — тут же предложила миссис Уизли. — Тем более, что следующей весной нам с супругом предстоит посетить Колдовстворец, и хотелось бы знать, чего ожидать...

Распрощавшись с гостями, Гарри с наслаждением содрал воротник и сказал:

— Вот теперь я понимаю, почему эту гадость назвали фатермордером! Это же какой-то кошмар!

— Корсеты ничуть не лучше, — Гермиона поморщилась. — Нет, если это ненадолго, то нормально, но носить постоянно — просто ад... А между тем из моды они вышли окончательно только в двадцатом веке.

— Лосины, — напомнил Гарри. — Мне на них и смотреть страшно... А их носят.

Гермиона фыркнула — она как раз не отказалась бы полюбоваться на Гарри в лосинах, но не признать их неудобства не могла. Всё же двадцать первый век в этом плане превосходил все предыдущие эпохи...

Спать, несмотря на напряжённый день, не хотелось, заниматься чем-то серьёзным тоже не было желания — и Гермиона решила плотно заняться с мужем французским. Тем более, что французский в эту эпоху был в ходу у всех, и человек, им не владеющий, смотрелся странно...

Французский Гарри давался на редкость легко — настолько, что он сам удивлялся. И дело было отнюдь не в медальоне-переводчике... Он, возможно, и сыграл роль — но далеко не главную.

— Вернёмся — посмотрим, какой результат дадут тесты на IQ, — прокомментировала Гермиона. — Сомнительно, конечно, но представление даёт... Думаю, цифры там будут не меньше ста сорока.

— Это много?

— Выше среднего, больше — уже гениальность.

— Ну, на гения я не тяну...

— Я бы не стала этого утверждать, — Гермиона растянулась на кровати. — Вспоминая, как тебя учили и чего ты при этом добился... Знаешь, если ты и не гений, то близок к этому.

— Тебя учили точно так же.

— И кто из нас создал Армию Дамблдора? Кто на третьем курсе овладел заклинанием, которое не всякому взрослому магу по силам? Ты называешь меня умнейшей ведьмой поколения, но на самом деле я просто зубрилка. Хорошая память и упорство — только и всего. Да, я много знаю, вот только импровизировать не умею нихрена...

— Что? — искренне удивился Гарри. — Ты — и не умеешь импровизировать? Ты серьёзно?.. А как же...

— Гарри, все мои импровизации — попытки сделать хоть что-то просто от отчаяния, — вздохнула Гермиона. — Наобум, лишь бы не сидеть сложа руки... Это почти паника, Гарри.

— Так ведь работает же, — Гарри уселся на кровать и положил руку на плечо Гермионе. — А если работает, то не всё ли равно, как и почему? К тому же, я надеюсь, ты не станешь отрицать, что планировать у тебя получается гораздо лучше, чем у меня?

Гермиона хмыкнула, но отрицать очевидное не стала.

— Ну вот… — протянул Гарри. — Получается, мы идеально дополняем друг друга.

— Да, а мне одно время казалось, что ты запал на Джинни...

— А тебе Рон нравился...

— Скорее, я ему, — Гермиона покачала головой. — Не буду врать, кое-какие симпатичные черты у него есть, но побег их перечеркнул полностью. Не представляю, как он будет оправдываться...

— Уверяю тебя, он найдёт массу оправданий, — Гарри поморщился. — Если вообще об этом подумает — помнишь, что было после первого испытания?

— Когда он делал вид, что ничего не случилось? Помню, конечно...

— Уверен, он и на этот раз попытается провернуть нечто подобное… Только я уже не тот наивный сопляк, так что Ронни в пролёте сразу. Да оно и к лучшему, что он сбежал — боюсь, он бы в итоге нас подставил… А то и сдал.

— Может быть… Но тебе не кажется, что у нас есть чем заняться и без Рона?..

Поттеры не вели особо активной светской жизни, так что Гермиона по большей части проводила время в библиотеке — она, конечно, уступала блэковской, но не слишком сильно. Более того, поскольку Поттеры были изрядными параноиками, была надежда, что хотя бы часть библиотеки пережила Волдеморта и министерских мародёров...

Однако совсем обойтись без светской жизни было невозможно — в конце концов, больше и делать, в общем-то, было нечего. Опять же — новости и сплетни, которые при отсутствии телефона распространялись только так…

Приём, устроенный Саймоном, почти выбрал месячную норму мероприятий — но не отказывать же Блэкам, когда эти завзятые театралы приглашают в Друри-Лейн на «Венецианского купца»? Да ещё и обещают нечто необыкновенное?..

Блэки не обманули — это и впрямь было нечто необыкновенное. Даже на неискушённый взгляд Гарри, с театром почти не знакомого... И не знающего, кто такой Эдмунд Кин и чем он славен.

Что же, теперь он это знал. И пусть он, в отличие от современников, не мог полностью оценить новизну его игры, но мастерство — волне... А заодно и в очередной раз понять, насколько неполноценной была его жизнь у Дурслей. Да и в Хогвартсе тоже... И снова вставал вопрос: почему? Почему никого не интересовало — а как, собственно, живёт всеобщий спаситель? Почему, едва он пытался остановиться и задуматься, обязательно случалось что-нибудь, что снова заставляло спешить?..

Всё это стоило как следует обдумать и обсудить с Гермионой — но не сейчас. Сейчас можно наслаждаться пьесой и обществом... И, наклонившись к ушку жены, шепнуть:

— Знаешь, милая, пока что это лучшее, что случалось с нами...