Астерия: Ода меланхолии (гет)

Сизые волны ударялись о берег с огромной силой, будто бы стараясь разрушить скалистый остров, откалывая от него по куску. Белые пенные брызги взмывали ввысь, снова падали вниз, в бушующие волны, в разгневанный океан.

Мелкие, как песчинки песка, капли впивались в кожу, порывы ветра почти сшибали с ног, пытаясь разодрать в клочья белое платье. Острые серые камни нещадно царапали босые ноги, раздирая нежную кожу в кровь.

Астерия обхватила плечи руками — ветер был морозным, а мокрая ткань летнего платья не спасала от холода. Она откинула со лба влажные пряди волос и оглянулась на своего спутника, окутанного в черную мантию. Лицо его скрывала серебристая маска Пожирателя Смерти.

— Драко? — позвала она в отчаянье. — Я не хочу быть здесь! Пожалуйста... Драко!

Но Малфой лишь покачал головой, вновь заставляя развернуться и взглянуть на серые стены каменной тюрьмы, которая возвышалась среди скал.

Она обернулась и замерла. Ее сердце ухнуло вниз испуганной перепелкой, ноги едва не подкосились.

В одной из бойниц башни мелькнула человеческая фигура. Клочья рваной одежды трепетали на сильном ветру.

— Драко? — позвала Астерия, не в силах отвернуться, чтобы не видеть узника башни. — Драко!

И вдруг, словно бы повинуясь зову стихии, либо услышав голос надзирателя за своей спиной, фигура раскинула руки в стороны и прыгнула. Скованная ужасом, словно ледяными оковами, Астерия смотрела, как падает человек со скалы, как бушующая стихия охватывает его, бросает на камни, как сталкиваются серые волны над его головой.

— Ты обещал помочь! — закричала Астерия, падая на колени. — Ты обещал! Обещал помочь ему!

— Я помог, — холодный голос его был даже холоднее, чем ветер.

— Но он мертв!

От своих собственных слов выворачивало наизнанку. Глупые внутренности, холодное сердце — зачем вы, когда душе так больно и тошно?

— Зато свободен, — его голос был тихим, но даже в шуме бьющихся о скалы волн он был различим. В уголке сознания трепетало воспоминание. Очень давнее, из самого детства. Зеркало, залитая лунным светом лесная поляна. Тихий голос, вонзающийся в сердце острым ножом. Всего лишь старый, давно забытый сон, картинка, утерянная в вихре дней и ночей. Запертые воспоминания освобождались.

— Я любила его, — шептала Астерия, раскачиваясь. — Я любила его.

Изо рта вырывался белый пар. По шее пробежал леденящий холодок, спускаясь по позвоночнику, растекаясь по коже, проникая под кожу, в кости, во все клетки. Сердце испуганно забилось и замерло.

— Белая, словно анемона, ты расцветаешь в одиночестве, а тот, кому принадлежит твое сердце, гниет, — шептал старческий голос на ухо. Астерия поднесла руки к волосам — в белые пряди были вплетены цветы аконита.

— Он отравил твою кровь, он смешал ее со своею. Он почти убил тебя, но теперь он и сам мертв, — шептала старуха, касаясь лица Астерии темными перьями, что виднелись из-под ее рукавов. — Он поселился в твоей душе, не имея собственного тела. Но ты отпусти его. Его время прошло. Отпусти его. Или умри. Отпусти или умри.

Старуха вновь коснулась ее лица, а затем Астерия почувствовала толчок в спину. Она падала с обрыва, грудью на острые камни.

Вода приняла ее, сомкнувшись над ее головой. Что-то темное, невесомое коснулось ее, а затем словно прошло внутрь, забившись чужим сердцем в ее груди. Астерия закричала, но изо рта вырвались лишь пузырьки воздуха, а затем ее поглотила темнота.

В кромешной темноте комнаты чьи-то руки дернули шторы, впуская солнечный свет. Или это сквозь толщу воды пробивались одинокие лучи солнца? Едва приоткрыв глаза, Астерия почувствовала, что куда-то летит, словно на месте ее кровати вдруг разверзлась пропасть.

Испуганно взмахнув руками, она попыталась подняться на постели, но слабость дала о себе знать, и Астерия вновь откинулась спиной на перину.

— Как ты себя чувствуешь? — деловито спросила Дафна, открывая окна. — Уже полегче? Вчера ты меня напугала.

— А что вчера произошло? — Астерия села на кровати, щуря глаза от яркого света.

— Не помнишь? — нахмурилась Дафна. — Совсем?

Астерия потерла лоб, сосредоточенно вспоминая.

— Вчера приходил Малфой, — уверено сказала она. — Он говорил о Теодоре... И я... Кажется, я потеряла сознание.

— Малфой? — Дафна выглядела удивленной. — Астерия, я вчера весь вечер была возле тебя. Малфоя не было здесь.

— Но... — Астерия обхватила голову руками. — Я помню все так четко! Дафна, я помню все... Про Теодора, про суд, про школу... Я помню, как Драко говорил, что нашел способ с ним увидеться!

Дафна побледнела, на ее лице был написан настоящий испуг. Она осторожно присела на постель рядом с сестрой и заглянула ей в глаза.

— Асти... Ты пугаешь меня. С каждым днем все сильнее, — прошептала она. — Я думала, что со временем это пройдет, но, наверное, это слишком даже для тебя... Он умер, Асти. Его нет.

Ухнуло испуганной ласточкой сердце.

— Но Драко сказал... — попыталась возразить Астерия, но Дафна крепко сжала ее руку. — Я...

— Малфой не приходил, — твердо сказала Дафна. — И Нотта не вернуть.

Сочувственный взгляд бил сильнее слов. И кажется, что нужно плакать, кричать, прижимая руки ко рту, трястись в горестной беззвучной истерике, раскачиваясь из стороны в сторону, обхватив руками плечи.

— Но...

— Нотт умер, сестра, — повторила Дафна. — Ты должна с этим смириться.

А на самом деле хочется лишь рассмеяться, ведь эти глупые слова — не правда, они ведь не имеют никакой связи с реальностью. Ведь если все так безнадежно, то, значит, это сон, выдумка, чья-то жестокая иллюзия. Ведь это не может быть правдой?

Астерия взглянула на сестру, а затем медленно кивнула, хоть в груди невыносимо жгло.

— Мне проще снова его забыть, чем смириться с тем, что его больше нет, — прошептала Астерия. — Я боюсь, что схожу с ума, Дафна. Я так боюсь... Со мной что-то случилось, я не знаю, как это объяснить. Я так боюсь, Дафна. И стены... Они давят на меня... Я не понимаю, где реальность, а где...

Дафна потянула сестру на себя, обнимая, баюкая, как ребенка.

-— Я уже не знаю, где граница между моими ночными кошмарами, где плод воображения, где желаемое, а где реальное... Я, кажется, схожу с ума.

— Ты должна бороться, — сказала Дафна. — С каждым разом ты позволяешь этой болезни все больше, ты впустила ее в себя. Если ты не остановишь ее, то в прошлом ничего, кроме химер и кошмаров не останется. А у того, у кого нет прошлого, нет и будущего.

— Но что мне делать? — спросила Астерия, закрыв глаза. Дафна неспешно гладила ее по растрепанным волосам, продолжая баюкать. — Я пыталась забыть, но воспоминания всегда возвращаются. И всё становится только хуже.

— Не нужно забывать. Нужно просто смириться. Переступить. Пережить, Астерия.

— Я не могу, — прошептала Астерия.

— Можешь, — Дафна отстранилась. — Я не могу больше смотреть, как ты загоняешь себя в могилу в этой душной комнате. Здесь уже даже атмосфера склепа, Асти! Хватит.

Она решительно поднялась на ноги.

— Завтра в Министерстве прием в честь годовщины работы нашего Министра. Отца пригласили. И мы идем.

— Прием? — Астерия приподнялась на локтях. — Я думала, ты завязала с подобными мероприятиями.

— То, что я решила выучиться, не означает, что я окончательно сошла с ума, — усмехнулась Дафна. — Так что поднимайся с постели и приводи себя в порядок. Пора жить дальше.

Она разгладила невидимую складочку на своей мантии и подошла к двери, на секунду обернувшись, будто что-то вспомнив:

— Асти? — позвала она.

— Да?

— Что тебе снилось сегодня?

— Я лежала на морском дне. Смотрела на солнце.

Дафна несмело кивнула и аккуратно прикрыла за собой дверь.

Астерия проводила сестру взглядом и вновь опустилась на кровать, глядя в потолок. Дафна не говорила этого вслух, но Астерия чувствовала, что сестра боялась за нее. Дафна была единственной, кому Астерия рассказывала о своих кошмарах, единственной, кто не считал зелье памяти подходящим для лечения. Зелье памяти убивало Астерию, хоть и намного медленнее, чем тоска. Оно подменяло воспоминания, разрушало изнутри.

Астерия поднялась с кровати и подошла к окну. На дубовом полу и светлых плясали солнечные лучи. Белые занавески шевелились от порывов ветра. Астерия протянула руку, коснувшись теплого золотистого пятнышка на подоконнике, а затем поднесла ладонь к лицу. На бледной коже тыльной стороны ладони была россыпь мелких веснушек. Астерия зажмурилась. В голове что-то тихо клацнуло. Одуряющий запах трав, теплое тягучее счастье в груди. Астерия прижала руки к вискам. Теодор из воспоминания улыбнулся и вновь подставил солнцу веснушчатое лицо.

(Прим. автора: сон Астерии — прямая отсылка к 10-й главе 1-й части)

* * *

После войны сотрудники Министерства приложили все усилия к тому, чтобы ничего в здании не напоминало о пребывании у власти Теневого правительства, коим его окрестили журналисты и писатели в своих публикациях.

Уродская статуя, символизирующая превосходство волшебников, была уничтожена, а на ее место был установлен обновленный фонтан Волшебного Братства с золотыми скульптурами Мага, Волшебницы, Гоблина, Кентавра и Домашнего Эльфа. Фигуры стояли плечом к плечу, образуя кольцо, а вокруг них выстреливали струи серебристой сверкающей воды. Зеваки утверждали, что в Маге узнаваем Гарри Поттер.

Прием в Министерстве нельзя было назвать развлекательным. Маги, занимающие определенные посты, и их семьи, собирались, чтобы выслушать отчет Министра о проделанной работе. Затем, конечно, присутствующие были вольны общаться между собой, а в атриуме играл приглашенный оркестр, но все же настоящим балом это действо было назвать тяжело.

— Политики такие зануды, — проворчала Дафна, останавливая официанта и принимая у него бокал с напитком. — Совершенно не умеют веселиться. Кому какое дело до снижения роста преступности за последние полтора года? — она неопределенно махнула рукой. — Я могу прочесть об этом в «Пророке». Нужно иногда расслабляться...

Несмотря на свое недовольство, она была уже немного пьяна. Хихикнув, она вдруг толкнула сестру локтем.

— Асти, смотри, кто там. Да нет, возле того толстячка в синей мантии. Видишь?

Астерия пожала плечами. Молодой человек с рыжеватыми волосами не напоминал ровным счетом никого.

— А кто это?

Дафна скривилась.

— Дафна, я, правда, не узнаю, — прошептала Астерия. — Кто-то со школы?

— Это Финниган, — буркнула в ответ Дафна. — Тот лепрекон, что за тобой увивался когда-то. Что он тут забыл?

— Может, он здесь работает, — укоризненно взглянула на сестру Астерия. — Что в этом такого?

Но Дафна ее уже не слушала. Что-то проворчав, она вновь отпила из своего бокала, затем сунула его в руки сестры и, изобразив на лице подобие улыбки, решительным шагом направилась к ничего не подозревающему Шеймусу.

— Дафна! — шикнула Астерия, но сестра уже щебетала что-то ошалевшему от встречи Финнигану.

Решив, что сестра уже взрослая и сама со всем разберется, Астерия устало опустилась за один из столиков и обвела взглядом зал. Отец с матерью стояли возле какой-то важной волшебницы, имени которой Астерия не припоминала, но лицо которой было знакомым. Не иначе как одна из новоназначенных министров.

— Развлекаешься? — лениво растягивая гласные спросил кто-то. — Твоя сестра ничуть не изменилась.

Астерия растерянно обернулась. Драко Малфой стоял, засунув руки в карманы угольно-черной мантии. Астерия на всякий случай незаметно ущипнула себя, но Малфой никуда не исчез. Значит, это была реальность.

— С тобой все хорошо? — спросил Драко, чуть склонив голову. — Выглядишь неважно.

Астерия пожала плечами.

— Не ожидала тебя здесь встретить.

— Долг службы, — уклончиво ответил Драко. — А вы почему здесь?

— Отцу прислали приглашение на всю семью. Дафна захотела развлечься, — она оглянулась на сестру. Финниган, стремительно краснея, залпом выпил явно не первый стакан огневиски. Малфой, проследив за ее взглядом, усмехнулся.

— Она не изменяет своим привычкам, — сказал он. — Сколько её помню.

Этот Драко Малфой, стоявший перед ней, разительно отличался от того, из недавнего сна, который она приняла за реальность. Да, он выглядел ухоженным, но во взгляде все же была усталость. Левый уголок губ его рассекал побелевший уже тонкий шрам. Между бровей залегла упрямая складка.

— Она не из тех, кто меняет свое мнение и нарушает обещания, — вырвалось у Астерии прежде, чем она успела остановить себя.

Улыбка сползла с лица Драко так, как сползает с картины свежая краска, когда на нее плеснуть водой. Медленно, неестественно.

— Я не мог ничего сделать, — тихо сказал Драко, подходя ближе. — На самом деле, Астерия, все было решено еще до слушанья. Им не нужны были свидетели.

— Значит, не нужно было обещать, — резко ответила Астерия. — Думал, что твои пустые слова помогут мне? Я ждала, понимаешь? Я надеялась только на тебя. И за все эти годы ты даже не дал о себе знать. Где ты был всё это время? Что ты делал?

— Давай уйдем отсюда, — тихо сказал Драко.

— Говори здесь.

— Астерия, — в его голосе слышалась мольба. — Пожалуйста.

Губы его шевелились, но Астерия не слушала. Что-то тянуло её, заставляя уйти. Она не могла сосредоточиться на том, что говорил Драко.

— Свяжись со мной позже, — прошептала она, отстраняясь.

Блеснуло зеленым пламя в огромном камине атриума, когда она бросила на угли Летучий порох. Крепко прижав локти к бокам, чтобы не задеть выступы каминных решеток, она шагнула в пламя.

— Дом Ноттов!

Что заставило ее назвать этот адрес? Что за сила вела ее, заставляя уйти от Драко? Астерия не задумывалась об этом. Слишком уж многое она видела из того, чего видеть была не должна, и то чувство, которое тянуло её за собой, было в разы сильнее её.

* * *

Старый дом встретил её запахом гнили и затхлости. Астерия шагнула из камина. Что-то хрустнуло у нее под ногами. Пол был усеян осколками стекла и тарелок. Астерия огляделась. Чувствовалось, что хозяева и эльфы покинули этот дом много лет назад. Несколько стульев были свалены на пол, да и вообще, было такое ощущение, что в этом помещении когда-то пронесся ураган.

Подол мантии волочился по пыли, но Астерия не обращала на это никакого внимания. Осторожно ступая по прогнившим от времени коврам, Астерия остановилась у скрипучей лестницы и огляделась. Холл был так же усыпан осколками, скорее всего, от разбитых настенных ламп, некогда освещавших дом. Разодранные портреты походили на пустые глазницы — позолоченные рамы зияли пустотой.

В тот единственный раз, когда она была здесь, на стенах красовались головы эльфов, но, видимо, во время обысков их уничтожили или просто сняли со стен.

Вздохнув, она поднялась по скрипучим ступенькам наверх, стараясь не касаться покрытых пылью и чем-то бурым поручней.

— Первая комната, — прошептала Астерия и замолчала, испугавшись того, как глухо прозвучал её голос.

В старой комнате Нотта-младшего царила такая же разруха, как и во всем доме. Пола не было видно под месивом из вещей, которые кто-то нещадно крушил и сжигал. Но на стенах все же остались лампы.

Астерия взмахнула волшебной палочкой, заставляя их зажечься. Светильники вспыхнули синеватым холодным светом. Тени плясали на стенах. Тихо тикали чудом уцелевшие часы на старом выпотрошенном комоде. Один из ящичков был выдвинут.

Сама не понимая, что делает, Астерия подошла к комоду и заглянула в ящик. Там, нетронутые временем и неизвестным вандалом, лежали вещи Теодора. Школьные перья, припорошенные пылью и штукатуркой, но все же — целые. Несколько пергаментов, перевязанных поблекшими зелеными лентами. Тонкая книжка в темно-малиновой обложке. Старые фотографии.

Астерия взяла одну из них — на черно-белом снимке была запечатлена гостиная Слизерина. На кресле у камина сидел Теодор, возле него, отвернувшись от объектива, сидела девочка со светлыми волнистыми волосами. Чуть поодаль, склонив головы, сидели Блейз и Дафна. Астерия грустно улыбнулась. Она помнила тот день. Она тогда была на пятом курсе, а Теодор — на шестом. Какой-то парень с седьмого курса фотографировал своих приятелей для альбома и зачем-то сделал и этот снимок. Астерия вгляделась в лицо Теодора. Казалось, что не его лице не было никаких эмоций, словно он о чем-то задумался и просто смотрел сквозь фотографирующего. Но повторяющееся раз за разом движение на снимке упрямо доказывало обратное. Его глаза смотрели прямо, холодно, знакомо. Он ухмылялся одним уголком губ. Астерия судорожно вдохнула воздух — всё это время она едва дышала, сама того не замечая.

Положив фотографию на место, Астерия взяла из ящика книжечку. Она множество раз замечала ее в руках Теодора, но никогда не интересовалась ее содержимым, справедливо полагая, что это личный дневник или его подобие.

Немного поколебавшись, Астерия раскрыла книжку на одной из страниц. На желтоватой бумаге был рисунок. Даже, скорее, набросок, сделанный в спешке. Это было неумелое, но все же довольно детальное изображение зверя. Волка с лисьей мордой и длинным пушистым хвостом. Под рисунком было всего несколько слов, написанных знакомым торопливым почерком: «Я был им».

Астерия перевернула страницу. В этот раз это был список имен и городов, написанных тем же торопливым почерком. Некоторые имена были зачеркнуты.

Бросив книжку обратно в ящик, Астерия отступила от комода на шаг. Имена, мелькающие в списках пропавших, дни, проведенные взаперти. Воспоминания вернулись к ней, мелкие детали, подробности, ранее смазанные, теперь были такими ясными и четкими, словно впитанные памятью только сейчас.

В комнате было невыносимо холодно, хоть окна и были плотно закрыты. Очнувшись, Астерия тряхнула головой. Ей нестерпимо захотелось уйти, но прежде, чем она покинула комнату, она вновь взяла в руки фотографию и, сложив ее, сунула в карман мантии.

Спустившись на кухню, она заблокировала чарами камин, а затем аппарировала домой.

Стрелка часов на старом комоде замерла, пропустив несколько мгновений отсчета. Рваные пергаменты, усевающие пол, взметнулись, как от порыва ветра. По стеклу ламп прошли трещины, свет стал ярче буквально на секунду, а затем стекла взорвались сотнями мелких осколков, усеивая пол. Скрипнула, отворяясь, дверь, и снова захлопнулась.

* * *

Дафна, едва завидев сестру, разразилась гневной тирадой о черной неблагодарности и наплевательском отношении к старшим сестрам, попавшим в неловкое положение с одним ирландским лепреконом-переростком.

Клятвенно пообещав Дафне стереть память Шеймусу Финнигану и еще нескольким десяткам магов, наблюдавших одно любопытное танго, Астерия поднялась в свою комнату и закрыла дверь.

Когда дементор целует человека, он поглощает его душу, оставляя после себя лишь оболочку с потухшим взглядом. После смерти оболочки душа человека остается в дементоре, подпитывая его, но никуда не деваясь, лишь со временем угасая. Освободить души могла лишь смерть дементора. Об этом знали лишь сотрудники Отдела тайн.

Душа человека представляет собой что-то совершенно иное, непривычное, не видимое и не ощущаемое, потому что это — духовная сущность, в скрытой форме воплощенная внутри тела. И это «я» человека. Это «я» человека, представляющего собой тело со всем его наполнением, что считается собственностью этого «я», духовного и вечного.…

С оглушительным звуком, похожим на вой раненого зверя, пронесся по старому дому Ноттов порыв ветра, срывая со стен позолоченные рамы. Взрывались в шкафах старые сервизы и запорошенные пылью винные бутыли. Бесплотный порыв проносился по комнатам, взметая в воздух осколки стекла, дрожали стены под натиском невидимой стихии. Страницы книги, оставленной на комоде, перелистывались, с треском отворялись двери, стонали от нагрузки старые половицы.

Взвыв в последний раз, вихрь закружился в центре комнаты, а затем, словно найдя нужное направление, рванулся к окну, распахнув его.

* * *

Стрелки часов в комнате Астерии указывали далеко за полночь. Обняв подушку, он крепко спала и не видела снов. Шторы на окнах взметнулись на мгновение, впуская ветер в спальню.

Серебристая тень скользнула по подоконнику вниз, на залитый лунным светом паркет. Астерия что-то прошептала во сне, но не проснулась.

Чуть скрипнуло зеленое кресло, когда тень опустилась на него. Задрожал воздух, как бывает в пустыне, а затем тень тихо засмеялась, обретая форму.

— Я же обещал, что всегда буду с тобой, — шепнула тень, и тонкие губы на полупрозрачном лице искривились усмешкой.