Астерия: Ода меланхолии (гет)

Осторожно ступая босыми ногами по мерзлой листве, девушка в темной мантии, накинутой впопыхах поверх голубой ночной сорочки, шла за призрачным зайцем, который, легко отталкиваясь лапами от земли, вел ее все дальше и дальше в лес.

Она шла вперед, пробираясь сквозь густые заросли можжевельника, стараясь не отставать, казалось, что неумолимая сила влечет ее туда, подталкивая, дергая за подолы и руки, заставляя идти быстрее.

Вдруг заяц остановился и, приподняв настороженно ухо, прислушался. Девушка тоже замерла, не в силах сделать ни шага. Заяц вертелся на месте, испуганно водил носом, словно что-то учуяв. Вдруг раздался треск ломаемых веток, и зверь сорвался с места.

— Стой, стой! — закричала девушка, бросаясь следом. Сердце бешено стучало, дышать становилось все сложнее, и когда она уже почти падала от усталости, заяц исчез.

Она стояла на поляне, залитой лунным светом. Земля была усыпана сотнями мелких белых цветов, которые так контрастировали с замерзшим лесом. Девушка сорвала один, но тут же выронила, услышав голос за спиной.

— Это ветреница, анемона, если хочешь знать, — вкрадчиво сказал кто-то старческим голосом. — Дивное растение, цветет только в день полной луны.

Астерия испуганно обернулась. Спрятанную в тени избушку было трудно заметить с первого взгляда, но теперь девушка не могла понять, как раньше ее не увидела. На крыльце сидела старая женщина, закутанная в серебристую шаль. У ее ног Астерия заметила того самого зайца, который привел ее сюда, и сразу успокоилась. От этого животного веяло теплом и при виде его на душе становилось легко.

— Нарви мне еще цветов, — приказала старушка. — Да смотри под ноги, не хватало еще, чтобы ты потоптала остальные.

Астерия  подчинилась и, собрав охапку цветов, осторожно приблизилась. Старая ведьма махнула рукой, указывая сначала на плетеную корзину, из которой она то и дело вытаскивала по цветку, а потом и  на низенький табурет возле нее. Некоторое время они сидели молча. Старушка плела венок, чередуя белые анемоны с синими цветками, названий которых Астерия не знала.

Наконец, последний цветок был вплетен. Ведьма поднялась, кряхтя, со своего места и поманила Астерию пальцем, заставляя следовать за ней в хижину. Старуха шла неторопливо, словно опасалась рассыпаться, а из ее рукавов несколько раз падали черные перья.

Внутри хижины не было ничего, кроме высокого зеркала в черной раме и двух свечей, стоящих у его основания, разве что с деревянных балок низкого потолка свисали аккуратные пучки засушенных трав, от которых исходил  дурманящий аромат.

Словно околдованная, Астерия приблизилась к зеркалу. Ведьма следовала за ней, держа в руках тот самый венок из бело-синих цветов.

— Зачем я здесь? — прошептала Астерия. — Кто вы?

Ведьма не ответила, опуская на ее голову венок. Только сейчас, глядя в отражение, Астерия заметила, что на ней уже нет мантии. Теперь она стояла перед зеркалом в простом белом платье.

— Кто вы? — вновь прошептала Астерия, не в силах отвести взгляд от своего отражения.

— Белая, словно анемона, ты расцветаешь в одиночестве, а тот, кому принадлежит твое сердце, гниет, —зашептала старуха. Зеркало зарябило и отражение исчезло. Астерия не видела там себя, только птицу, напоминающую черного дрозда, которая кружилась там, за чертой, билась о края рамы, теряя перья.

Астерия встряхнула головой и огляделась. Она вновь стояла на  поляне, только цветы на ней были не белые, а синие.

— Аконит, — произнесла старушка, неожиданно появляясь рядом. Она сорвала один цветок и поднесла его к лицу Астерии, чтобы та смогла его разглядеть. — Цветок-защитник, оберег, но вотри его в кожу или съешь листок — он отравит твою кровь.

Астерия испуганно сорвала с себя венок — среди белых анемон были вплетены цветки аконита. Она не узнала его! В отчаянье она отшвырнула ядовитый венок, вытирая руки о платье, но ведьма вдруг рассмеялась. 

— Уже слишком поздно, яд в твоей крови, бежит по твоим жилам, подбирается к сердцу.

— Я умру? — прошептала Астерия. Ее ноги слабели, и она упала коленями на траву, стараясь держать глаза открытыми. — Умру?

— Цветок Сатурна, синий, как его глаза, он разрушит тебя изнутри... — шептала ведьма так ласково, словно рассказывала сказку, гладила ее по волосам. С каждым ее касанием тяжелела голова, наливались свинцовой тяжестью веки.

— Зачем вы отравили меня? — из последних сил прошептала Астерия. Ведьма покачала головой.  — Это сделала не я, а задолго до меня.

Астерия почувствовала прикосновение к своему лицу. Последним, что она видела, было черное крыло, закрывающее ее глаза. Тихое пение, похожее на звуки флейты, раздалось рядом, а затем стихло.  

— Гринграсс! Гринграсс!

Вся в холодном поту Астерия открыла глаза. Над ней склонялась Дороти Причард — соседка Астерии по комнате.

— Ты пропустила завтрак, — сердито провозгласила Дороти. — И вот-вот пропустишь начало трансфигурации. Старая кошка  — не Снейп, баллы снимет.

Астерия провела рукой по лицу, словно снимая липкую паутину. Ее все еще била дрожь, но детали сна стремительно пропадали из памяти. Она помнила лишь запах каких-то трав...

— Гринграсс! — Дороти топнула ногой. — Да ты вообще меня слушаешь?

— Нет, — честно покачала головой девушка. — Что ты говорила?

Дороти вспыхнула от возмущения и отпустила полог, позволяя ему скрыть кровать.

— Скажу кошке, что ты захворала, — бросила она. — И лежишь при смерти.

— Спасибо, — крикнула ей вслед Астерия и отправилась умываться, все еще стараясь вспомнить свой сон.

* * *

— Будет бал! — крикнула Дафна, догоняя Астерию после первого урока. Та как раз возвращалась из библиотеки — вместо трансфигурации, которую она так неудачно пропустила, девочка отправилась прямо к мадам Пинс. Теперь она держала в руках один из экземпляров «Сказок барда Бидля», чему была несказанно рада.

— Здорово, — попыталась изобразить улыбку Астерия. — Мама о чем-то таком упоминала летом, разве нет?

— С кем ты пойдешь? — спросила Дафна и сразу же хлопнула себя по лбу. — Ой, какой глупый вопрос... Конечно со своим Ноттом... А вот Панси уже успела заграбастать себе Малфоя, представляешь?  Сразу после того, как Снейп объявил о бале... Ох, я ее просто ненавижу... Эй, Браун! С кем ты идешь?

Астерия растерянно смотрела вслед старшей сестре. С Ноттом? На бал?

* * *

С каждым днем мысль о предстоящем событии заставляла Астерию нервничать все больше. Теодор, казалось, и не думал приглашать ее, да и каждый раз, когда кто-то заводил разговор о танцах и партнершах, он презрительно поджимал губы, словно сама мысль об этом казалась ему недопустимой и абсурдной.

За последнее время  он сильно похудел, под его глазами залегли темные тени, казалось, что он чем-то сильно обеспокоен,  но на вопросы о своем состоянии только отмалчивался или переводил тему.

После обеда Нотт часто закидывал сумку на плечо и уходил в восточное крыло замка. Он усаживался на широкий подоконник, прямо под витражным изображением Пия Премудрого, и читал. Почти всегда он просил Астерию с  ним не ходить, но в этот день она нарушила его  запрет и теперь тихо сидела рядом, подперев рукой голову.

Было интересно наблюдать за изменениями на его лице, когда он что-то читал. Он то хмурился, возвращаясь назад на несколько страниц, закусывал губы, то одобрительно кивал, когда автору удавалось отразить его собственные мысли в книге.

— «Побег чужого корня вырастет, чтобы стать яростным и сильным врагом чужого дерева», — вслух прочитала Астерия, заглянув ему за плечо. — Что это ты читаешь? — осторожно спросила она.

— О древних рунах, — откликнулся Теодор. — И чистоте крови... Племя должно хранить свою чисто­ту; племя не должно «зарастать» корнями чужого древа.

— И ты в это веришь? — удивленно спросила Астерия. — Разве не ты как-то сказал, что...

— О, ты не понимаешь, — с жаром ответил Теодор, откладывая в сторону книгу. — Речь идет не об возможности грязнокровок колдовать! Нет, речь идет о чистоте рода! Одно дело  — если маглы вдруг рожают волшебника, это замечательно, ведь, по сути, он является родоначальником новой магической семьи! Полукровки... Если полукровка рожден в союзе чистокровного волшебника и  маглорожденной ведьмы — это тоже хорошо, это способствует предотвращению вырождения одного из древних родов, уменьшается вероятность родить сквиба... Но если это союз маглы и чистокровки? «Чужеземные образы Крови из детей Человеческих Светлый Дух изгоняет, а смешение Крови приводит к погибели…, и сей Род, вырождаясь, погибает, не имея потомства здорового, ибо не будет той внутренней силы, что убивает все хвори-болезни…». Это не маги... Пятно на древнем роде, это зараза, которая разрушает магию изнутри... Сколько сильных волшебников рождалось в таких союзах? Ни одного! Я думаю, что стоит...

— Эй, привет, — неуверенно пробормотал Шеймус, и друзья вздрогнули от неожиданности. — Финниган? — удивленно приподнял бровь Теодор, смерив однокурсника тяжелым взглядом.  — Мы тут вообще-то общались...

— Ээ... Астерия, — пробормотал гриффиндорец.  — Я подумал...

— Вот уж новость, — хмыкнул Теодор, за что получил тычок в бок от подруги.

— Я подумал... Ты нехочешьпойтинабалсомной?

— Что? — переспросила Астерия.

— На бал? Со мной пойти? — повторил Шеймус,  старательно глядя на ее левый туфель. — Хочешь?

 — На бал? — фыркнул Теодор, спрыгивая с подоконника. — Ты приглашаешь... ее? А ты мог себе представить, что она уже идет кое с кем?

— Да? — вмешалась Астерия. — С кем же?

— Со мной, —  твердо  сказал Теодор, засовывая руки в карманы. — О, — вздохнула Астерия, стараясь скрыть довольную улыбку. — Да, Шеймус, извини, но я уже иду с Теодором.

— Вот как, — кивнул Шеймус. — Значит... Я пойду, увидимся еще...

Он повертелся на месте, словно не мог понять, в какую сторону ему следует идти.

— Так на чем мы остановились? — ухмыляясь, спросил Теодор, вновь устраиваясь на подоконнике. — Ах, чистота крови... Точно...

— Знаешь, но ведь на свете нет ни одного волшебника и ни одной волшебницы, в чьих жилах не текла бы какая-то доля магловской крови, — неуверенно сказала Астерия. — Разве это не означает, что теория, о которой ты говоришь, ошибочна?

— Понимаю, — кивнул Теодор. — Но чем больше я думаю над этим вопросом, тем чаще ко мне приходит мысль о том, что было бы, если бы не было грязнокровок? Насколько сильны были бы волшебники? Замкнутый круг... Маглы нужны, чтобы не рождались уроды, но из-за маглов мы становимся слабее, вынуждены прятаться в своих норах...

— А ты, правда, пойдешь со мной на бал? — перебила его Астерия, которой не нравился  этот блеск в глазах лучшего друга. Слишком уж напоминали его идеи о Том-кого-нельзя-называть.

— Ну не могу же я позволить тебе пойти туда с этим гриффиндорским пнем! — пожал плечами Теодор. — Вообще, я все понять не могу, с чего вдруг ты с ним общаешься? Мне это совсем не нравится.

— А мне не нравится Малфой, —  отрезала Астерия. — Пойдем, скоро конец перемены.

— Мне он тоже не нравится, — пробурчал Теодор, подхватывая свою сумку за ремешок. — И вообще, при чем тут это? Эй, Гринграсс, что ты имела ввиду?

* * *

На рождественские каникулы многие ребята, начиная с четвертого курса, оставались в школе, чего до этого не случалось. В одну из ночей случилась настоящая снежная буря, так что на утро замок и окрестности буквально утопали в сугробах. Голубая карета Шармбатона стала походить на огромную ледяную тыкву, а с мачт и снастей дурмстрангского корабля  свисали тяжелые витые сосульки.

Утром Рождества,  визжа от восхищения, в комнату третьекурсниц Слизерина ворвалась Дафна, размахивая двумя одинаково упакованными свертками.

— Просыпайся, — толкнула она в бок сестру и принялась сдергивать с нее одеяло. — Ну же, Асти, вставай!

— Да что такое? — пробормотала заспанная Астерия, с трудом приоткрывая глаза. Некоторые ее соседки по комнате попрятали головы под подушки, и Астерия очень хотела последовать их примеру. Она взглянула на часы — всего пять.

— Дафна, ну что стряслось? — спросила она, зевая и потягиваясь. — Можно было бы и немного поспать...

Сестра фыркнула и быстро уселась на кровать, показывав Астерии на свертки.

— Мораг принес мамин подарок и швырнул мне его прямо на голову. Не знаю, кто его впустил в подземелья,  никто не признается. Я не могу заснуть, — пожаловалась она. — Хотела открыть подарок с тобой, но не могла дождаться и шести... Давай откроем, а? Астиииии....

— Ладно, — сжалилась Астерия. — Какой тут мой?

Через несколько секунд спальню огласил еще один счастливый визг — Дафна увидела свою праздничную мантию.

Затем Астерия смогла еще немного подремать, а после, встретившись в гостиной с Ноттом, поблагодарила его за книгу, которую он ей подарил,  и они вместе отправились завтракать.

Дафна же осталась в гостиной, доводя  Панси до белого каления мантией, что стоила на целых десять галлеонов дороже, чем та, которую получила Паркинсон.

Столы в Большом зале так и ломились от жареных индеек, пудингов и всевозможного волшебного печенья,  Астерия с огромным трудом, но все же заставила Теодора нормально поесть.

Затем они отправились прогуляться, наблюдая за снежной битвой, которую устроили гриффиндорцы во главе с Поттером и одним из многочисленных Уизли. Около четырех прибежала Дафна, закутанная сразу в несколько теплых шарфов, и утащила сестру готовиться к балу, грозя ей немедленной расправой, если она не послушается. Как оказалось позже, Дафна разругалась с Панси и очень нуждалась в силовой поддержке, ведь Паркинсон была сильна во всевозможных сглазах.

— Уже шесть, Асти, может, начнешь собираться? — спросила Дафна, проводя по гладким темным волосам расческой, позволяя им мягким водопадом струиться по спине.

— Успею, — невнимательно пробормотала Астерия, переворачивая страницу книги, которую она читала. «Новейшее издание магических историй» Амадеуса Рассеянного — Теодор знал, что подарить подруге.

— Разве ты не хочешь выглядеть здорово? — поинтересовалась Дафна, надевая серьги.

— Какая разница? — пожала плечами Астерия, наблюдая за действиями сестры из-за книжной обложки. — Это всего лишь какой-то глупый бал...

Дафна обернулась, уперев руки в боки. Она еще не надевала мантию — темно-синюю, приталенную, так похожую на платье, поэтому стояла в одном халате, но даже так умудрялась выглядеть здорово. Астерия невольно вздохнула. Дафна это заметила и, немного посомневавшись, все же сказала:

— Знаешь, Астерия... Ты невозмутима просто до бешенства, понимаешь? До скрежета в зубах! Невозмутимая до возмущения... Таких людей, как ты, хочется пинать еще больше, чтобы проверить на прочность, чтобы узнать — выдержит ли, сломается ли? Ты катастрофа, настоящая катастрофа... Ты думаешь, что ты чем-то отличаешься от других. Да, ты вырываешь куски из жизни, из книг... Но что из этого? Что из этого? — сказала сестра. — Научишь жить в этом мире, в нашем мире, не в том, который существует в твоей голове. Потому что это — реальность, а то, чем ты живешь... Это сказки, всего лишь сказки... А реальность — вот,  — она обвела рукой комнату. — Здесь... И этот дурацкий бал — реальность... Хватит делать вид, будто все, что происходит, тебя не касается! Я устала от тебя такой, понимаешь? Я не знаю, как с тобой себя вести, ты словно здесь, но мысли у тебя в какой-то другой Вселенной...

Астерия молчала, глядя на сестру. Она и представить себе не могла, что ту так волнует ее поведение.

— Ты хочешь, чтобы я... Ты... — попробовала она что-то сказать, но слова не шли.

— Просто будь нормальной, пожалуйста... — взмолилась Дафна.

— Я просто не считаю, что мне нужно это все, — неопределенно махнула рукой Астерия. — Эти украшения и все такое... Это не поможет.

Дафна нахмурилась.

— Что ты имеешь ввиду?

— Ну... Ты красивая, тебе нужно, а я... Я всегда вторая... Для всех... Но это ничего, я привыкла, — сбивчиво пробормотала Астерия,  стараясь не смотреть сестре в глаза. — Это то, что всегда было и будет, ничего тут ...

Дафна молчала, глядя на нее во все глаза. Затем, не произнося ни слова, потянула сестру за собой и поставила перед зеркалом.

— Что ты видишь? — спросила она растерянно.

Астерия пожала плечами. Все, как и всегда. Бледная кожа, светло-карие глаза. Словно по какой-то насмешке судьбы у Дафны были темные волосы, как у отца, и голубые глаза, как у матери, а Астерия получила все в точности, до наоборот — глаза отца и волосы матери. Всегда, когда она смотрелась в зеркало, она казалась себе лишь серой, нет, бесцветной тенью сестры, словно природа решила пошутить над ней, отдав старшей Дафне не только всю любовь родителей, но и их самые лучшие черты. Да еще и эта дурацкая маленькая родинка над левым уголком губ... Словно пятно от чернил.

— Ничего особенного, — сказала она едва слышно.

— Ничего особенного? — повторила Дафна. — Асти...  Да я горло бы кому-то перегрызла только за то, чтобы у меня были такие данные, как у тебя. Я же обычная... Таких девочек, как я, в Хогвартсе полно, мне приходится столько сил тратить на то, чтобы меня замечали! А ты... А тебе это не нужно, ты и так выделяешься... Если бы ты еще не была такой странной.

Она грустно улыбнулась и, подхватив свою мантию, отправилась переодеваться. Астерия же осталась перед зеркалом, переваривая услышанное. Сестра ей завидовала?

* * *

Леди Гринграсс действительно постаралась на славу. На Дафну, которая кружилась в центре зала с Блейзом, обращали внимание. Панси, которая больше  напоминала  огромное розовое пирожное, сидела, надувшись. Из Малфоя, облаченного в бархатную черную мантию, вышел отвратный кавалер.

Астерия сидела одна — Теодор, сославшись на какие-то дела, пообещал прийти позже. Но банкет уже закончился, а его все не было. Несколько раз к ней подходили мальчики — двое из них были из Шармбатона, с одним она даже чуть потанцевала под пристальным взглядом Дафны, затем подошел угрюмый Гойл, от которого она едва отвязалась.

— Привет,  — прозвучал голос за спиной. От шума музыки, которую играли «Ведуньи» было трудно различить голос, и Астерия подумала, что это снова Гойл.

— Нет, Грег, я не хочу танцевать, — пробормотала она, не поворачиваясь. — Я же тебе уже говорила...

— Грег? — Теодор плюхнулся рядом на скамью. — Что еще за Грег?

— Малфоевский телохранитель, кто же еще, — буркнула Астерия. — Где ты так долго был?

— Дела, — уклончиво сказал Нотт. —  Потанцуешь со мной? — он привстал, галантно подавая ей руку. На нем была новая черная мантия под горло с серебряными заклепками вместо пуговиц.

— А что это за цветок? — спросила она, — заметив маленький букетик в его петлице. — Такой знакомый, а названия вспомнить не могу.

— Аконит, — сказал Теодор и уверенно положил руку на ее талию.

* * *

У лабиринта внезапно вспыхнул свет и буквально из воздуха на поле появился Поттер, сжимающий в одной руке сверкающий Кубок, а в другой прижимая к себе чье-то тело.

— Он мертв! Он мертв! Седрик Диггори! Мертв! — пронеслось по взволнованной толпе.

На следующий вечер Большой зал был задрапирован черным. Со своего места поднялся профессор Дамблдор и в зале, в котором  не было шумно,  повисла мертвая тишина. Даже за столом Слизерина все обратились в слух.

Астерия покосилась на друга — со вчерашнего вечера, едва стало известно о смерти Диггори, Нотт не проронил ни слова, запершись в спальне. Теперь же он сидел, белый, словно смерть, и неотрывно смотрел на директора, будто отчаянно желал услышать что-то успокаивающее.

— Седрик обладал многими достоинствами, — заговорил Дамблдор. — Он был хорошим верным другом, любил труд, высоко ценил справедливость. Смерть его подействовала на всех вас, независимо от того, знали вы его или нет. Поэтому я думаю, вы имеете право узнать, как это случилось.

Астерия взглянула на директора, с ужасом ожидая того, что он скажет.

— Седрика Диггори убил Лорд Волдеморт.

По залу пронесся взволнованный шепот. Одни смотрели на Дамблдора с ужасом, другие — с недоверием. Малфой обменялся взглядами с Крэббом и Гойлом, словно им было известно что-то, недоступное остальным.

— Нотт? — едва слышно произнес Драко. Теодор помедлил, а затем кивнул. Малфой довольно усмехнулся.

Чемоданы были упакованы, на улице сияло солнце и даже в подземельях, в которых обычно гуляли сквозняки, было на удивление тихо.

— Тед? — позвала Астерия, постучавшись в комнату мальчиков. — Могу я войти?

Никто не ответил, и Астерия толкнула дверь. Друг сидел на полу возле открытого чемодана, в который не было упаковано и половины вещей, и невидящим взором смотрел на свои ладони.

— Это правда? Он вернулся? —  тихо спросила она, присаживаясь рядом.  — Это действительно произошло?

Теодор шумно выдохнул и вдруг уткнулся лбом в ее колени,  словно ребенок, ищущий защиты. Она погладила его по волосам, чувствуя, как мокнет мантия от его слез.

— Все будет хорошо,  — прошептала она.  — Ты не обязан становиться на его сторону...

Через какое-то время он отстранился, пряча глаза.

— Иди, пожалуйста, — тихо сказал он. — Я должен собрать чемодан.

Астерия кивнула и уже у дверей обернулась:

— Ты не обязан становиться на его сторону, — упрямо повторила она и вышла, осторожно прикрыв дверь.

Едва она вышла, он с силой замолотил кулаками по кровати, а затем сполз на пол, запустив пальцы в волосы.

— Прости...