Соперница (гет)

Сидя на заднем сидении автомобиля дяди Вернона, Эмили с легкой полуулыбкой смотрела в окно на пролетающие мимо лысые деревья и оранжевые фонари. Едва оказавшись внутри машины, она почуяла знакомый запах кожаных сидений и цитрусового саше, висящего у лобового стекла. Тепло разливалось в душе, несмотря на то, что встреча с родственниками оказалась не такой, какой Эмили себе представляла.

Прежде всего дядя Вернон поинтересовался, где ее чемодан, на что Эмили, естественно, ответила, что решила обойтись минимумом вещей. А когда они тронулись по направлению к выезду из города и ехали в полной тишине, Эмили подумала, что стоило бы что-то рассказать им о своей учебе. Но как только она заговорила, тетя Петуния напряглась, что не укрылось от пристального взгляда Эмили, привыкшей оценивать реакцию родственников на свои слова. Она тут же поняла, что дядя и тетя еще не готовы принять ее как волшебницу, убедилась в правильности своего решения не упоминать о магии в письме и принялась на ходу сочинять полуправдивые истории о том, как она провела это время в пансионе Святой Кэтрин.

Эмили расслабилась, заметив, что тетя теперь сидела, откинувшись на спинку кресла. Кроме того, тетя периодически поворачивалась назад, чтобы спросить то о любимом предмете, то об одноклассниках, то о комнате, в которой она жила. Эмили с удовольствием отвечала, поддакивала и рассказывала, давая родственникам то, что они хотели в ней видеть: нормального ребенка, ученицу частной школы, приехавшую на рождественские каникулы.

Вскоре автомобиль дернулся и остановился. Эмили по инерции подалась вперед, но ремень безопасности задержал ее. «Наконец-то я дома», — подумал она, выйдя на морозный ночной воздух и окинув взглядом ухоженный фасад четвертого дома на Привит-драйв, желтевшего в свете фонарей.

Эмили следила за привычным движением ключей во входной двери, которое сопровождалось тихим стрекочущим звуком, пока дядя Вернон доставал из багажника пакеты с продуктами, за которыми они заехали еще в Лондоне. Затем послышался звук включаемой автомобильной сигнализации, и Эмили юркнула в прихожую следом за тетей, чтобы не мешаться дяде под ногами.

— Дадлик! Солнышко, мы вернулись, — пропела тетя Петуния, успевшая снять пальто и расстегивавшая теперь обувь.

Сверху послышался громкий топот, а через несколько секунд на лестнице показался кузен Эмили. Она мельком кинула на Дадли взгляд, рассмотрев, что тот почти не изменился с первого сентября, когда они виделись в последний раз.

— Вы купили мне чипсы? — он спрыгнул с последней ступеньки и подбежал к отцу, пытаясь залезть в пакеты.

— Привет, Дадли, — хмыкнула Эмили, задвигая ногой обувь вглубь полки.

— Привет, — бросил он ей, доставая тубу Pringles с паприкой. Свою со сметаной и укропом Эмили предусмотрительно сложила сразу в свою сумку. Они часто ругались из-за того, кому какой вкус достанется.

Дадли открыл упаковку и, хрустя чипсами, ринулся обратно в свою комнату, обеспокоенно глянув на сестру. «Ах, да... — вспомнила Эмили. — Он боится, что я его заколдую. Я бы с радостью! Жаль, нельзя совершать волшебство до совершеннолетия. Еще больше жаль, что мне все равно нельзя будет колдовать в присутствии магла. А как бы хотелось посмотреть на его лицо, если бы я заставила исчезнуть все его видеоигры!» — Эмили хитро сощурилась, посмотрев на Дадли в ответ, пока он еще не пропал из виду.

— Эмилия, э-э-э, — позвал ее дядя Вернон, который уже отнес покупки на кухню и вновь вышел в коридор.

Эмили уже собиралась подняться к себе, но оглянулась на голос. За осень Эмили успела отвыкнуть от того, что дядя часто называл ее полным именем. Глава семьи нервно постукивал носком ботинка, уперев руки в бока.

— Послушай, — сказал он медленно, прикоснувшись к своим усам и начиная их подкручивать. — Ты ведь помнишь, о чем мы договаривались летом?

— Да, дядя Вернон, — четко проговорила Эмили, пытаясь догадаться, к чему он вел.

Тогда Вернон молча протянул руку. «А, он палочку хочет... — поняла Эмили и спустилась на ступень вниз. — Вроде и смысла в ней нет, но так не хочется отдавать!»

— Что? — улыбнувшись, спросила она, изображая легкое недоумение на лице: быстро подняла брови во время вопроса и тут же их опустила.

Она сотни раз видела, как неискренне выглядел Дадли, когда притворялся перед учителем, будто не знал о домашнем задании, держа удивленный вид слишком долго. Разумеется, ему не верили, а Эмили всегда было интересно наблюдать за мимикой других людей.

— Ну... Тебе следует отдать... эту... палочку, — последнее слово он произнес шепотом.

— Какую палочку? — Эмили убрала улыбку, сдерживая смех.

— Волшебную, — процедил дядя, начиная багроветь, и Эмили поняла, что пора ставить точку в этой «игре».

— Но… ведь волшебных палочек нет. Вы мне сами говорили. И волшебства нет, — она замолчала, посмотрев на дядю и тут же отведя взгляд. Тот опешил от ее слов и не сразу нашелся, что ответить, тогда она продолжила: — Мне нужно распаковать вещи, а потом я спущусь на ужин. В пансионе утром давали только овсяную кашу, я уже проголодалась.

— Хорошо, — только и смог ответить Вернон, опуская руку, почувствовав, насколько нелепо он выглядел до этого.

Эмили развернулась и поспешила подняться в свою комнату, пока дядя не остановил ее. Оставшись наедине с самой собой, она включила светильник, краем сознания отметив, как это было с одной стороны приятно, а с другой — непривычно, пользоваться магловскими приборами. и неспешно прошлась по своей комнате, наслаждаясь ее уютом.

Она вдруг осознала, насколько остро хотелось поспать одной в помещении без разговорчивой Сью и шепчущихся Лайзы и Мэнди. Эмили было приятно чувствовать, что это была ее комната и больше ничья. Нравилось быть полноправной хозяйкой хотя бы таких банальных вещей. Рассмотрев все предметы, которые лежали на видных местах, она прошлась по внутренностям тумбочек и шкафов. Наконец, удовлетворившись ощущением вещей, принадлежавших ей, Эмили переоделась в домашнюю одежду и, убрав непослушные волосы в небрежный пучок, спустилась на кухню.

* * *

Все дни до Рождества Эмили с удовольствием помогала тете Петунии с уборкой, украшением дома и покупкой еды. Она сама вызвалась сходить в магазин, попросив у тети денег на подарки друзьям и сразу же успокоив ее тем, что не будет отправлять их каким-либо «ненормальным» способом, а подарит уже в школе. Каждому из друзей она решила вручить по коробке с магловскими сладостями, которые выбирала с особой тщательностью. Сейчас они покоились в ее сумке, где могли храниться годами и не портиться.

Эмили пару раз созванивалась по зеркалу с Драко и Дафной и поздравила их в сам сочельник, потому что на Рождество они уезжали с родителями в другие страны, а связь не была настроена на такое большое расстояние. Маркусу Эмили звонить не стала, боясь показаться слишком навязчивой, а само зеркало держала в комнате, куда часто бегала, чтобы посмотреть, не позвонил ли он ей.

Но семейная идиллия была нарушена приездом человека, которого Эмили меньше всего желала видеть в это Рождество — да и во все остальные. Тетушка Мардж прибыла настолько внезапно, что даже дядя Вернон не сразу сориентировался, а затем принялся извиняться за то, что не встретил ту в аэропорту. Эмили в это время заканчивала украшать ель в гостиной и чуть не выронила хрупкий шар из задрожавших от волнения рук. «Ну вот, только ее здесь не хватало!» — Эмили оглянулась на тетю Петунию, которая в это время показалась в проходе, чтобы встретить золовку, как полагается приличным людям. Эмили, увидев тетин обреченный взгляд, приобрела некоторую уверенность — по крайней мере, не ей одной была неприятна сестра Вернона.

Рождественского настроения как не бывало. Эмили не была уверена, что ей сейчас следовало сделать: уйти к себе или остаться. Но зашедшая в гостиную Мардж определила ее выбор:

— О, и ты здесь, — пробасила она, после того как затискала Дадли и дала тому огромную плитку шоколада и двадцатифунтовую бумажку.

— Здравствуйте, тетя Мардж, — как можно спокойнее ответила Эмили, повесив последнюю игрушку, и поторопилась унести опустевшую коробку в чулан, с радостью отметив, что хоть на этот раз тетушка не привезла с собой собаку.

— Далеко не уходи! Помоги родственникам с подготовкой к ужину. Кто ж тебя замуж такую возьмет, если ничего уметь не будешь, — крикнула ей вслед тетушка.

«Господи, а я что, по-вашему, сейчас делаю?» — гневно пронеслось в голове Эмили, которая, сведя вместе брови, только кивнула в ответ.

Оставшееся до праздничного ужина время Эмили провела вместе с тетей Петунией на кухне, помогая ей с приготовлением блюд. Они обе старались как можно меньше контактировать с Мардж, хотя та пару раз заходила к ним и пыталась дать советы по готовке. Вернон же умчался за подарком сестре, пока не закрылись магазины.

Вечером за столом все сидели уже изрядно раздраженные, хотя изо всех сил старались вести себя прилично. Эмили, доев утку, налила себе апельсиновый сок и, откинувшись на высокую спинку стула, приложила пальцы к виску. У нее начинала болеть голова от трескотни Мардж, которая, выпив пару стаканов бренди, делилась всем, что у нее произошло за это время, и ругала на чем свет стоит то некую миссис Кларк, то мистера Бернса, то еще кого-нибудь. Дадли хохотал над каждым ее рассказом, тетя Петуния морщилась от грубых слов, а Эмили молила всех богов о терпении, стараясь абстрагироваться от противного голоса тетушки, и мечтала о том, чтобы подняться к себе.

И тут случилось то, чего Эмили ожидала меньше всего: в окно раздался громкий стук. Все вздрогнули и обернулись на звук, а Эмили мысленно пожелала провалиться сквозь землю. «Все так хорошо шло! Кому пришло в голову мне сову присылать?! Я же всех предупредила!» — разозлилась она, увидев сидящую за окном сипуху, к лапке которой был привязан сверток неясной формы. Эмили быстро оглянулась на родственников и, решив, что нужно как можно скорее разобраться с совой, ринулась открывать окно.

Дрожащими пальцами она развязала сверток и шикнула на птицу, чтобы та улетала, а не врывалась в теплое помещение и не привлекала и так возникшее внимание Дурслей. К тому же в легкие ударил морозный воздух, и Эмили хотелось скорее захлопнуть окно.

— Что, черт возьми, происходит? — пробрюзжал побагровевший дядя Вернон под пьяное икание своей сестры.

— Ничего, дядя Вернон, ничего. Ее уже нет, — пискнула Эмили, пряча сверток за спиной.

Она оглянулась на тетю Петунию, которая сидела с бледным лицом и дрожащими губами. Эмили не имела представления о том, кто и что мог ей прислать, но страстно желала оказаться сейчас где угодно, лишь бы не под гневными взорами родственников. Она так старалась быть для них нормальной! Ну кто не послушал ее просьб не присылать ничего совой?

— Быстро. В комнату. И никаких. Чудачеств, — выпалил наконец дядя, указав трясущимся пальцем на выход из гостиной.

Дважды повторять Эмили не было нужно. Она бегом бросилась прочь из комнаты и, лишь оказавшись у себя, выдохнула воздух, который, казалось, задержала еще внизу. Закрывшись на замок, она расстроенно опустилась в темной комнате на свою кровать и несколько секунд не двигалась, прислушиваясь к голосам.

Некоторое время спустя она сняла праздничное платье, переоделась в домашнюю одежду и, включив свет, открыла сверток. К ее удивлению, внутри оказалась мягкая, почти невесомая ткань, которая приятно струилась в руках. Эмили расправила ее и обнаружила, что это было нечто, напоминающее мантию. Определив, где в ней были рукава, Эмили в первую очередь проверила, как хорошо она закрыла дверь, а уже потом надела мантию на себя. Обернувшись к зеркалу, она оторопела от неожиданности: отражалась одна лишь голова с темно-рыжими прядями, висящими в том месте, где должны были быть плечи.

«Что?» — не сразу поняла Эмили, принимаясь ощупывать себя. Тело было на месте, а в зеркале руки скользили по пустому пространству. «Кто мне это подарил, интересно?» — подумала она, когда, поэкспериментировав с открыванием некоторых частей тела, поняла, что это за вещь. Эмили сняла мантию-невидимку, как она ее назвала про себя, и вернулась к свертку, чтобы посмотреть, не было ли там открытки.

Вместо нее обнаружилась короткая записка, содержание которой заставило Эмили пораженно охнуть и присесть на край кровати:

Твой отец отдал ее мне во владение еще до своей смерти. Пришло время вернуть ее тебе.

Пользуйся с умом.

Эмили почувствовала, как екнуло сердце при косвенном упоминании Джеймса Поттера. То, что речь шла именно о нем, было очевидно — совами пользовались только волшебники, а ее отцом в том мире был лишь один человек. Тут же Эмили перестала злиться на анонима, который неосторожно подставил ее перед родственниками, ведь он наверняка не знал, что те так остро реагировали на все, что было связано с магами.

Перечитав письмо, Эмили неожиданно для себя поняла, что мозг отчаянно пытался вспомнить изящный витиеватый почерк, которым было написано послание. Она потерла переносицу и постаралась оставить попытки вытянуть воспоминания из головы, вовремя поймав отголоски хэллоуинской ночи десятилетней давности при ассоциации с папой.

«Пользуйся с умом. К чему это? Уж не буду я, прячась в ней, воровать что-нибудь или делать что-то в этом роде», — чуть задетая этими словами, Эмили тут же начала придумывать ситуации, в которых могла бы появиться острая необходимость в невидимости.

Этими раздумьями закончился испорченный сочельник. Умывшись, Эмили рано легла спать, не желая спускаться вниз, а в голове до самой ночи прокручивала идеи по «умному» использованию подарка от незнакомца. Но не успела Эмили увидеть первое сновидение, как быстрый сон был нарушен приходом дяди Вернона. Он потребовал, чтобы она отдала ему волшебную палочку, и на этот раз Эмили не смогла восстановить впечатление о себе как о нормальном ребенке. Она смиренно отдала коробку, закусывая губу от обиды, а когда дядя ушел, выплакала злость в подушку, думая о том, что магам нельзя жить с маглами. Никогда. Ни при каких условиях.

* * *

Ранним рождественским утром Эмили проснулась от очередного стука в окно. Мгновенно вскочив с бешено стучащим сердцем, она распахнула створки, впуская птицу. В спешке отвязав посылку, она в отчаянии зашикала на сову, чтобы та улетала, а сама с опаской посмотрела на дверь. Если бы Дурсли услышали еще одну «ненормальную» птицу, они бы устроили скандал, а Эмили ужасно не хотела портить с ними отношения. Сова же принялась щипать свои перья. Подходя к ней ближе, Эмили мельком взглянула на сверток: на этот раз подарок был от Меган.

— Стой! — тут же громко прошептала Эмили, пока сова не успела вылететь.

Эмили присела к своей сумке, выбирая, какой из подарков следовало сократить, чтобы отправить что-то Джонс, для которой не планировала готовить презент. Эмили потратила все деньги, а новые просить не хотела — сейчас это было очень некстати, и она сомневалась, что подходящий момент настанет, пока здесь остановилась Мардж. Неупакованной оказалась коробка Маркусу, куда Эмили не успела вложить открытку — она еще не нашла подходящих слов, которые не казались бы глупыми или смешными. Отсыпав примерно половину сладостей — для парня она выбрала их слишком много — в первый из попавшихся красивых пакетов, которые она зачем-то всегда хранила в нижнем ящике стола, она вырвала нелинованный лист одного из незаконченных блокнотов. В середине него быстро нацарапала: «Спасибо! И тебя с Рождеством и счастливого Нового года. Лия», — и, вручив пакет сове, которая взялась за его ручки лапами, отправила ее из окна, надеясь, что родственники ничего не слышали и не видели.

После завтрака, убедившись, что утренняя почта прошла бесследно для Дурслей, Эмили украдкой вручила каждому члену семьи, кроме Мардж, по коробке с хогвартскими сладостями, развернула свой подарок, в котором оказался простой серебряный браслет из одной цепочки, и отправилась гулять по нарядным дворам Литтл-Уингинга. Вернувшись к обеду, она первым делом проверила сквозное зеркало и попыталась связаться с Маркусом, но парень не отвечал. Раздосадованная, она убрала зеркало в сумку, чтобы не было соблазна постоянно отвлекаться на него.

А вечером за ужином стало известно, что тетушка решила погостить у них до самого конца каникул, желая больше пообщаться с ее любимым Дадли. Эмили, услышав это, потеряла всякий аппетит к праздничному гусю, а искоса глянув на тетю Петунию, поняла, что не она одна желала скорейшего отъезда некровной родственницы. Каникулы превратились в ходьбу по минному полю. Присутствие Мардж нервировало Эмили, потому что в покое ее оставляли только вечером, тогда как днем Эмили приходилось слушать нравоучения, рассказывать о своей учебе, а затем слушать предположения о том, что она, конечно, совсем распустилась без пристального контроля. Эмили стоило огромных усилий сдерживать все те слова, которые приходили ей на ум.

Ежедневное напряжение не могло не сказаться на ментальных барьерах, которыми она сдерживала воспоминания, а соответственно, и магию. Уже на пятый день пребывания Мардж на Привит-драйв Эмили чувствовала опасную вероятность мысленно провалиться в день смерти своих родителей и ужасно боялась, что проявит очередной всплеск неконтролируемой магии. Этого нельзя было допустить ни в коем случае, неважно даже, воспоминаний она страшилась или наказания за использование магии вне школы, да еще и в присутствии маглов.

«Нужно уезжать в Хогвартс», — решила она и, вдохновившись возможностью отпраздновать Новый год в новом месте, принялась продумывать план бегства. Она понятия не имела, куда дядя сложил ее палочку, а это было главной вещью, которую необходимо достать. Отложив на время этот вопрос, Эмили задумалась над тем, как можно было добраться до школы посреди каникул. Первым делом она несколько раз пролистала «Историю Хогвартса», но, не найдя в ней ответа, попробовала дозвониться Драко, Дафне и Маркусу.

Ни один из них не отвечал, и Эмили к вечеру тридцатого декабря была в отчаянии. Она уже почти находилась там, в Большом Зале, украшенном омелой и еловыми венками, уплетая яблочный пирог и прочие сладости, что приготовили бы домовики, но, кажется, ей суждено было находиться в обществе Мардж еще около недели.

Закончив ужинать, Эмили поднялась к себе как можно быстрее. Едва зайдя в полутемную комнату, она тут же заперла дверь и кинулась к столу, где оставила зеркало — сейчас оно испускало легкий желтоватый свет, означавший, что кто-то пытался с ней связаться. Эмили взяла его в руки. Чтобы узнать последнего звонившего, требовалась палочка, но Эмили подумала, что из всех людей, кто знал о зеркале, сейчас мог выйти на связь только Маркус.

— Маркус Флинт! — внутри затрепетало, и голос вышел слишком взбудораженным. — Маркус, ты еще здесь? Маркус, мне нужна твоя помощь! Ма-арку-ус!

Сейчас, когда у нее была куда более важная задача, она даже не успела смутиться перед слизеринцем и привлекала к себе внимание так сильно, как могла. Но когда он ответил, у Эмили, как обычно, задрожали руки.

— Хе-хей! Привет, — прозвучал непривычно хриплый голос парня. Эмили подпрыгнула от радости и забралась с ногами на подоконник. — С прошедшим Рождеством, что ли. Как ты? Что за помощь?

— С Рождеством! Мне нужно уехать в Хогвартс. Прямо сейчас. Я не шучу, — Эмили сразу перешла к сути, решив опустить выяснение того факта, почему Маркус так долго не выходил на связь и не звонил ей в само Рождество.

Сама себе она объяснила это тем, что он слишком взрослый, чтобы отвлекаться от своих друзей и помнить про нее, первокурсницу. Это, конечно, задевало Эмили, но, в конце концов, было логично и естественно, а ей сейчас нужно было получить от парня реальную помощь.

— Что? Зачем? Лия, ты чего? — опешил Флинт, а прочистив горло, добавил: — Ты не боишься одна ехать? Уже почти ночь.

— Ну вот! Зачем ты это сказал? Теперь боюсь немного. — Она перевела дух: — Я, скорее всего, завтра отправлюсь. Мне еще нужно как-то маму убедить.

Эмили говорила не слишком громко и все время прислушивалась к шагам в коридоре.

— Так есть какой-то способ? Маркус, мне очень нужно. К нам тетка приехала. Раздражает ужасно: я скоро не сдержусь, и все закончится очень плохо. — Пальцы почти перестали трястись, а Эмили старалась говорить так, будто не испытывала никаких сильных эмоций при общении с Флинтом.

— М-да... — парень почесал щетину, на которую Эмили не сразу обратила внимание, потому что блуждала взглядом поверх его головы или даже смотрела на свои руки, державшие зеркало. — Ну, смотри, к Хогвартсу подключена каминная сеть. У тебя есть камин?

— Что бы это ни значило, это мне не подходит, — отрицательно покачала головой Эмили.

— Да просто камин, блин. Вы что там, без каминов живете? — усмехнулся Маркус.

— У меня есть камин, — красноречиво процедила Эмили, — но это будет плохой идеей. Родственники не поймут, а мне нужно убраться отсюда... м-м-м... по-магловски, в общем.

— По-магловски, значит, — повторил Маркус и, судя по картинке в зеркале, уселся на диван, закинув ногу на ногу. — Трансгрессию тебе нельзя еще, портал не то... Поезд? Я без понятия, если честно, можно ли его вызвать посреди каникул. А! Ну, автобус же есть.

— Автобус, — произнесла Эмили, подавшись вперед. — Звучит «нормально». Что там насчет него?

— У тебя деньги с собой есть?

— Волшебные? Есть, да.

— Я не знаю цену, но если есть галлеон, то за глаза хватит.

— Ага, у меня много. Как вызвать автобус?

— Сначала убедись, что тебя никто не видит, потом выбрось вперед руку с палочкой и подумай о фиолетовом автобусе. Кажется, это так делается.

— Кажется? Маркус, мне нужно знать точно! — в отчаянии Эмили спустила ноги с подоконника, приняв напряженную позу.

— Не паникуй, — строго ответил Флинт, а сам нахмурился. — Давай я сейчас свяжусь с Робертом, кажется, он ездил на таком.

Эмили не успела его остановить, а Маркус уже прервал связь, и оставалось только ждать ответа. За время ожидания она успела передумать несколько вариантов диалогов с родителями, но пока ни один из них не казался ей достаточно безопасным для отношений.

Несколько минут спустя парень вновь показался в зеркале:

— Итак, как я и говорил: убеждаешься, что никто из маглов тебя не видит, выкидываешь руку вперед, будто голосуешь — Роберт сказал, что ты, воспитанная маглами, должна знать, что это такое, — при этом думаешь о том, что тебе нужен автобус. Все. Он появляется в течение нескольких секунд обычно.

— Спасибо! — улыбка расцвела на лице девочки.

— И это, — он усмехнулся, — не покупай напитки, не ешь перед самой поездкой и держись за что-нибудь, очень крепко держись.

— М-м-м, — неуверенно протянула Эмили, задумавшись, что это за автобус такой, что в нем нужно вести себя так, словно ты на аттракционе. — Хорошо, я запомнила.

— Обращайся, — Маркус подмигнул ее и, попрощавшись спустя пару минут разговоров о прошедших днях каникул, прервал связь.

«Да!» — Эмили радостно хлопнула в ладоши, в одной из которых еще сжимала закрытое зеркало, и, соскочив с подоконника, принялась мерить комнату шагами и вновь обдумывать следующие действия: возвращение палочки и бесконфликтный уход с Привит-драйв.

Решение пришло через полчаса раздумий. Все тщательно взвесив и прорепетировав грядущий разговор, Эмили спустилась в гостиную, когда услышала, как Мардж зашла в комнату Дадли.

— Мама, — она присела рядом с тетей Петунией, которая вместе с дядей Верноном смотрела вечернее ток-шоу.

Та обернулась на ее голос.

— Мам, мне необходимо срочно уехать обратно в школу. Я не взяла лекарство, которое мне нужно было пить каждый день, — и это оказалось чистой правдой.

Эмили думала, что, раз здесь нет необходимости использовать магию, приступов воспоминаний не будет, но она не учла, что те норовили всплыть и от намеренного сдерживания колдовства.

— Что значит «лекарство»? Ты заболела? — тут же встрепенулась тетя.

— Да... и это «нормальными» способами не лечится, — опустив голос до шепота, произнесла Эмили, указывая на красноватый шрам на лбу.

— Что вы там шепчетесь? — рыкнул дядя Вернон. — Сказано тебе было: никаких чудачеств в этом доме. Никаких!

Он ударил рукой по подлокотнику дивана, отчего тетя Петуния приобняла сжавшуюся Эмили и ответила мужу:

— Ничего страшного не случилось, правда? Но, наверное, нам стоит отправить ее обратно в... в пансион. Ей лекарство выписали, а она его забыла.

— Забыла, еще бы! С этими ненормальными повелась, так сразу дурь в башке появилась.

Эмили сидела тихо и концентрировала свой взгляд на узоре ковра, уговаривая себя не реагировать на эти слова: «Он просто злится. Он испугался, что все раскроется. Это нормально. Уф... Главное, не разозлить его еще больше».

— Вернон, успокойся, соседи услышат! — процедила тетя Петуния, вставая, чтобы закрыть дверь в гостиную. — Эмили отправляется обратно. Что ей здесь делать? Пусть отдохнет нормально.

— Ай, — Вернон махнул рукой, показывая, что ему надоел этот разговор. — Куда она в такую ночь пойдет?

— Завтра автобус приедет. На ближайшую остановку, — подала голос Эмили, решив, что наконец можно было говорить.

— Автобус, — хмыкнул дядя. — А что ж не ковер-самолет?

Эмили благоразумно промолчала, наученная тому, что на такие вопросы с издевкой не требовались ответы.

— Палочку в комнату тебе принесу. А ты тут же спрячешь ее в сумку! — вынес вердикт дядя Вернон, впрочем, Эмили давно уже поняла, что он на самом деле горячился для виду.

— Спасибо, дядя Вернон! — воскликнула Эмили и, резво вскочив с дивана и пожелав родственникам спокойной ночи, помчалась наверх дописывать открытку Флинту и собирать остальные вещи, которые нужно было взять с собой.

Утром ее настроение не могло испортить даже брюзжание тетушки Мардж. Быстро собравшись к полудню, Эмили убедила дядю и тетю довести ее до остановки и оставить там, уверяя, что автобус придет с минуты на минуту и соседи не подумают о них как о безответственных родителях.

Оставшись одна, Эмили подождала, пока вокруг нее останется минимальное количество народа — в сочельник Нового года все вновь торопились закупиться едой. Эмили развернулась лицом к остановке, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы скрыться от снующих немногочисленных маглов, которые спешили по своим делам и не обращали внимание ни на что вокруг.

Аккуратно вынув палочку, Эмили резко вытянула руку вперед, подумав: «Мне нужно уехать. Мне нужен автобус. Фиолетовый автобус для магов», — не зная, какая из формулировок сработает, и надеясь, что это вообще подействует. Но фактически она не колдовала, а значит, не было ненужных внутренних порывов вспомнить то, что она усилием воли держала под контролем.

Тут же за спиной послышался оглушительный рев. Прежде чем обернуться, Эмили поспешно сунула палочку в сумку, а затем оглянулась, предвосхищая любопытные взгляды прохожих, но их не было. Ни один человек не обратил внимание на взявшийся из ниоткуда ярко-фиолетовый трехэтажный автобус, из которого выскочил молодой прыщавый парень в форме такого же цвета. Ни один, если не считать старой кошатницы с улицы Глициний, которая, услышав шум на улице, бросилась к окну и сейчас наблюдала, как юная Поттер рассчитывалась с кондуктором и залезала в автобус.