Быть Северусом Снейпом (джен)

Пробуждение принесло тупую, ноющую боль в висках. Поморщившись, я несколько минут лежал молча, не двигаясь, пытаясь совладать с источником раздражения. Когда я уже более-менее мог видеть, то потянулся за палочкой, одним заклинанием разжег свечи и призвал соответствующее зелье. Отголоски сна все еще продолжали кружить в сознании, заставляя сердце учащенно биться в груди.

Я не хотел вспоминать все это. Я потратил долгое время на то, чтобы заглушить эмоции, вызванные событиями тех дней, а теперь все они вернулись, с легкостью сметая так старательно выстроенные мной барьеры.

Каждое воспоминание приносило боль, и я затруднялся определить, какая была наисильнейшей.

Смерть матери? Я помню, насколько опустошенным прибыл в Хогвартс, как не мог сосредоточиться ни на чем, в том числе и на зельеварении. Лили несколько раз пыталась подойти ко мне и поговорить, но то ли тогда даже это не могло пробиться сквозь стену безразличия, которой я себя окружил, то ли ее попытки не были по-настоящему настойчивыми. Она уважала мое желание побыть в одиночестве.

Слагхорн добродушно хлопал меня по плечу и говорил, что все пройдет и наладится, а Дамблдор — сочувственно взирал из-под очков-половинок. Тогда я не хотел видеть никого из них и, с трудом дождавшись выходных, сбежал в сторону Запретного леса. Не знаю, сколько я бродил там, полностью забыв о времени, очнулся за хижиной Хагрида, обессилено привалившийся к стене и обнимающий колени руками. Следующее воспоминание — лесник стоял передо мной, обеспокоено спрашивая, как я себя чувствую. Я крикнул, чтобы он убирался, но он не послушал — наоборот, шагнул ближе и стиснул меня в медвежьих объятьях, неуклюже поглаживая по голове, не обращая внимания на яростные протесты. Его искренние доброта и забота что-то надломили во мне. Наверное, я впервые столкнулся с человеком, сделавшим не то, чего я хотел, а то, что было мне действительно нужно. Тогда, забыв о гордости, я разрыдался, уткнувшись ему в грудь, а все последующие годы жалел и стыдился проявленной слабости.

Принятие Метки... Самая большая ошибка в моей жизни. Ошибка, унесшая жизнь единственной женщины, которую я любил. Хуже всего понимать, что я и правда хотел этого в то время — я был уверен, что принимаю самое верное решение из всех возможных. Что ж, эта вера привела меня к тому, что прошло уже больше десяти лет, а я все еще расплачиваюсь за последствия своего выбора.

Лили.

То, что при одном ее имени сердце болезненно сжимается в груди, едва ли можно счесть нормальным. Я все еще считал ее самым светлым, что было у меня, но не мог отрицать ее причастность к самым отвратительным эмоциям из всех испытываемых мною. Не ее вина, что она была так нужна мне — только моя. Она оставалась верной себе, а я хотел ее изменить. Да, меня и сейчас задевало то, что моих друзей она ненавидела, а Мародеров очень быстро записала в приятели, хотя на тот момент они являли собой куда большее зло, чем Мальсибер и Эйвери, но ведь я никогда до конца не понимал, что творится в сознании гриффиндорцев. Я никогда не был одним из них.

«И слава Богу», — тут же промелькнула язвительная мысль.

Усмехнувшись краешком рта, я провел рукой по волосам и решительно встал с постели.

Я по-прежнему не знал, что из всего того, что я вспомнил, причинило наихудшею боль — главное, что все это не могло ранить больше, чем тогда. А, значит, нужно прекратить травить себя понапрасну и сосредоточиться на теперешнем.

День предстоял не из легких.

* * *

— Скоро квиддичный матч, а ситуация с нападением на миссис Норрис до сих пор не ясна, — Альбус сосредоточенно постукивал пальцами по столешнице. — В настоящий момент я не могу со всей уверенностью сказать, кто или что в ответе за данный инцидент, однако мы обязаны предпринять всевозможные меры для того, чтобы пресечь повторение чего-то подобного.

Я медленно кивнул, соглашаясь, а МакГонагалл обеспокоено поинтересовалась:

— Но что мы можем сделать? Ведь у нас практически нет информации, мы даже не знаем, с чем столкнулись.

— Минерва, — Дамблдор легко улыбнулся, — на самом деле, у нас есть куда больше, чем кажется на первый взгляд. Нападение произошло в коридоре на втором этаже, там же, где и пятьдесят лет назад. Следовательно...

— Постойте, — перебил я, — я считал, что произошедшее пятьдесят лет назад было несчастным случаем.

МакГонагалл и Альбус переглянулись.

— Видите ли, Северус, ситуация была спорной. Дело по возможности замяли, расследование не проводилось. Родителей погибшей девочки удовлетворило исключение Хагрида из школы и знание того, что он больше никогда никому не причинит зла своей неуемной любовью к несколько... странным существам. Однако были люди — и я в их числе, — которые не поверили в выдвинутые Хагриду обвинения. Произошло ужасное, страшное недоразумение, сломавшее жизнь замечательному человеку, — Дамблдор глубоко вздохнул, а я недоверчиво посмотрел на него. Он действительно считал, что лесничий невиноват? Неужели это не обычная тяга оправдывать тех, кто не заслуживал доверия, и за убийство девочки ответственен не Хагрид?

— Тогда кто, по-вашему, был настоящим виновником? — осведомился я вслух. Альбус снова вздохнул.

— В то время в школе учился Том Риддл, — я невольно вздрогнул, чувствуя, как по телу мгновенно распространяется холод. — Я склонен думать, что то убийство было на его совести, хотя доказать это, разумеется, невозможно, в особенности теперь. В любом случае, — директор снова перешел на официальный тон, — тело было найдено в том же коридоре, рядом с тем же местом, где была обнаружена миссис Норрис. Я считаю, мы должны выставить там дежурных на случай, если виновник попробует атаковать вновь. Разумеется, все это должно быть обставлено таким образом, чтобы ученики не поняли, что происходит: мы обязаны защитить их и в то же время не дать поводов для паники. Аргус будет дежурить у стены с надписью, — видя, что МакГонагалл возмущенно открыла рот, Дамблдор поспешил объяснить: — Как бы опасно это ни было, я сомневаюсь, что мы можем заставить его отказаться от попыток найти виновника. Он уже был в моем кабинете, и, судя по всему, настроен более чем решительно на круглосуточное дежурство.

— Но, Альбус! — не выдержала Минерва. — Что, если нападавший вернется и атакует его? Вы же видели надпись — а кого еще можно счесть «врагами наследника», если не магглорожденных и сквибов?

Я промолчал, хотя не мог с ней не согласиться. У кошки и то было больше шансов спастись, чем у завхоза, вооруженного шваброй.

— Вы правы, Минерва, — Дамблдор поднялся с кресла и неспешно двинулся к Фоуксу. — Именно поэтому я попрошу одно из приведений на втором этаже присматривать за всем коридором, и в случае чего немедленно предупредить Аргуса об опасности.

— Разумно, — признал я, нахмурившись, — но вам стоит еще раз поговорить с Филчем и убедить его прислушаться к предупреждению приведения. Зная его, можно с уверенностью гарантировать, что вместо того, чтобы убраться подальше, он начнет самостоятельно выискивать очаг опасности, а, учитывая уровень везения человека, родившегося в семье волшебников без магических способностей, уверен, дело закончится более чем плачевно.

МакГонагалл фыркнула, а Дамблдор послал мне довольную улыбку. Я зло прищурился, правильно истолковав ее смысл. Наверняка в голове Альбуса снова возникли идеи относительно моего благородства — в этом случае, проявленного в виде заботы о завхозе, на всякий случай приправленного сарказмом.

Я с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза. Ничто не может помешать этому человеку думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, и я — самое наглядное тому доказательство.

* * *

Следующие несколько дней прошли до отвращения суматошно. Даже самые строгие приказы не заставили учеников перестать говорить о нападении, а количество желающих пройтись по коридору на втором этаже все возрастало, несмотря на дежурство там Филча. У меня же возникла еще одна причина для беспокойства.

Поттер.

Мне не нравилось задумчивое выражение на его лице, как и замкнутый вид, появляющийся все чаще. Прекрасно помня его отца, я знал, что ничем хорошим это закончиться не могло: наверняка взбалмошный мальчишка уже что-то запланировал. Что-то, включающее в себя нарушение всех возможных школьных правил. Естественно, с одними только подозрениями я не мог идти к Альбусу, но за Поттером лучше все же присматривать, пока он в очередной раз не наделал глупостей и не втянул в это своих дружков. Например, я мог назначать ему отработку за отработкой.

Для начала я оставил его после урока зельеварения и заставил соскребать остатки пробирочных червей со всех парт в классе. Разумеется, в благодарность удостоился нескольких полных негодования взглядов и громкого хлопка дверью, когда задание было окончено.

— Пять баллов с Гриффиндора! — прорычал я, однако Поттер, разумеется, не услышал. Сделав глубокий вздох, я попытался успокоиться. Похоже, появление этого конкретного гриффиндорца в Хогвартсе заставило активизироваться одно из проклятий, наложенных Темным Лордом, иначе почему уже второй год привычный школьный уклад раз за разом нарушался, и происходили самые невероятные вещи? Подумать только, нападение какого-то безумного существа, странная надпись, Тайная комната, да еще и квиддичный матч через несколько дней. И все это за два месяца!

Я устало потер глаза руками, вытащил палочку и убрал брошенную Поттером щетку обратно в шкаф.

Конечно, вполне вероятно, что я выдумал себе проблемы на пустом месте. Поттер мог раздумывать всего лишь о том, как выставить себя в роли наследника Слизерина, только бы снискать еще больше незаслуженной славы, и не потерять при этом репутацию яркого представителя Гриффиндора. Едва ли его настолько занимало нападение на кошку завхоза, хотя присматривать за мальчишкой все равно не помешает.

Более того, мне было, о чем еще думать — куда сильнее меня беспокоила предстоящая игра по квиддичу. Драко в роли нового ловца, с жаждой мести Поттеру вполне мог принести моему факультету победу, не говоря уже о семи метлах последней модели.

Я усмехнулся, чувствуя неожиданный прилив предвкушения.

Мне не терпелось увидеть лицо Поттера, когда он поймет, что снитч в этот раз поймал не он. Да и разочарованная МакГонагалл тоже обещала быть весьма и весьма занятным зрелищем.

Может быть, этот год на самом деле не такой уж и плохой.

* * *

В субботу утром я с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за своей квиддичной командой. Еще никогда прежде мне не доводилось видеть их настолько уверенными и полными энтузиазма, готовыми не просто принять участие в матче, но и победить. Мне даже не пришлось подбадривать их утром — впервые на моей памяти они сами рвались на поле.

То, что гриффиндорцы выглядели странно притихшими, также не могло не радовать. Особо пристальное внимание я уделял Поттеру, как общепризнанному лидеру их красно-золотой шайки. Тот был уже привычно бледен, но все же я не мог не заметить решительности, словно облаком исходящей от него.

Испуганный, но, тем не менее, готовый к сражению. У обоих его родителей этой черты было в достатке.

Я поджал губы и резко отвернулся. Не хотелось лишний раз напоминать себе, что мальчишка сын Лили не только абстрактно. Ненавидеть отпрыска Джеймса Поттера было куда легче.

«И обычно я не нуждаюсь в напоминании, — подумал я. — Поттер-младший настолько похож на своего отца, что забыть об этом не удается и при желании».

Допив остатки кофе, я поднялся на ноги, кивнул слизеринцам и направился к выходу из замка.

Трибуны были заполнены громко переговаривающимися и что-то кричащими учениками, и я пожалел, что Альбус запретил снимать баллы во время игры — разве только в случае чрезвычайного происшествия.

Слизеринская команда появилась первой, и я заскрежетал зубами, слушая неодобрительные и оскорбительные ремарки сразу с трех трибун. Гриффиндорцы старались активнее всех, однако я лишь еще больше выпрямил спину, не сводя глаз с Флинта. Даже с такого расстояния он привычно перехватил мой взгляд, быстро улыбнулся, а потом повернул голову к слизеринским болельщикам и помахал им рукой. Я позволил испытываемой гордости отразиться на моем лице. Моя команда, как и все остальные, тоже нуждалась в поддержке — в конце концов, все они были обычными детьми — но, не получив ее, они не падали духом, как непременно сделали бы гриффиндорцы, а сохраняли безмятежность. Учитывая же, что сегодня у нас были все шансы на победу...

Когда вышла команда гриффиндорцев, я мельком взглянул на Поттера и демонстративно презрительно усмехнулся. Рядом раздалось гневное шипение МакГонагалл, и я с чувством выполненного долга обратил все свое внимание на игру.

Едва четырнадцать игроков взмыли в небо, как я заметил Драко, целеустремленно летящего за Поттером. С большим трудом я удержался от желания выругаться вслух. Глупый мальчишка! И как мне не пришло в голову провести с ним поучительную беседу, объяснив, что на поле ловцу подобает искать снитч, а не гоняться за другим игроком!

Один из бладжеров чуть не сбил Поттера с метлы, и пока я пытался разобраться, почему этот факт необъяснимым образом меня встревожил, как со слизеринской трибуны раздались радостные, полные ликования вопли.

Быстро посмотрев на счет, я удовлетворенно кивнул, убедившись, что моя команда заработала первые десять очков.

Следующие не заставили себя долго ждать. Когда цифры на табло показывали 30:0 в пользу Слизерина, я уже с трудом сдерживал себя от неуместного детского восторга. Едва ли все дело в хороших метлах — просто их приобретение придало игрокам уверенности, заставило поверить в себя и собраться с силами.

Я повернулся, чтобы послать самодовольный взгляд Минерве, но она внимательно следила за игрой, раздраженно постукивая сжатым кулаком по коленям.

— Кажется, в этом году Гриффиндор вновь останется без Кубка. Какая жалость, — язвительно проговорил я. — Зато в слизеринской гостиной он будет смотреться весьма неплохо.

МакГонагалл перевела на меня полные ярости глаза.

— И мы оба знаем, почему так может произойти! — рявкнула она. — Если бы ваш ловец не купил себе место в команде с помощью Нимбусов-2001...

— ...это ровным счетом ничего бы не изменило, — прервал я ее. — Хотя, если вам угодно приписывать талант либо же его отсутствие качеству метел...

Чувствуя, что декан Гриффиндора сейчас взорвется от злости, я, хмыкнув, вновь уставился на поле.

Драко — черт бы его побрал! — явно задался целью продемонстрировать всем, как замечательно он играет, забыв при этом о своей обязанности как ловца. Что за глупый ребенок...

С неба упали первые капли дождя, и я, недовольно отряхнувшись, наложил на себя Импервиус.

Интересно, как идут дела у Поттера?

Отыскав мальчишку, я увидел, что в настоящий момент поимка снитча тоже не является его главной целью. Он пытался оторваться от преследующего его бладжера, тогда как оба Уизли старательно его страховали и размахивали битами, пытаясь помочь.

Нахмурившись, я присмотрелся повнимательнее. Что происходит? Может быть, мне только казалось, но бладжер не оставлял Поттера в покое с самого начала игры.

Просвистел свисток, объявляя перерыв. Силой напомнив себе, что Поттер и все с ним связанное не должно иметь для меня приоритетного значения, я заставил себя сосредоточиться на слизеринской команде. Радость на их лицах была прекрасно заметна, и я улыбнулся им краешком губ, одобрительно кивая. Поймав взгляд Флинта, я указал ему на Драко. Правильно истолковав мой жест, тот мрачно сдвинул брови и приблизился к самому младшему игроку, принявшись что-то серьезно ему втолковывать.

Как только Хуч новым свистком провозгласила возобновление матча, я тут же невольно начал следить за Поттером.

Едва тот взмыл в воздух, как бладжер устремился следом, игнорируя всех остальных игроков.

Чувствуя, как сердце ускоряет свой бег, я наблюдал за тем, как мальчик пытается уйти от преследования. С каждой минутой его движения становились все более и более опасными, но бладжер летел точно за ним, сбиваясь с курса всего на мгновение и тут же возобновляя атаку.

У меня пересохло во рту. Почему мяч горел желанием сбросить на землю именно Поттера? Без постороннего вмешательства тут явно не обошлось, наверняка кто-то наложил проклятье, рассчитывая, что бладжер... что? Покалечит Поттера? Убьет его? Одно неверное движение, один удар тяжелого мяча в голову или грудь — и последствия могли оказаться страшными.

Я с огромным трудом удерживался от желания прервать матч. Все происходящее заставляло меня практически трястись от ярости. Кто-то снова посмел совершить нападение на Поттера при всей школе, но кроме меня, похоже, никто этого не замечал. Куда смотрела Хуч? А МакГонагалл?

Действие водоотталкивающего заклинания ослабело, дождь усилился, постепенно превращаясь в ливень, и я начал промокать, однако все это фиксировала лишь какая-то часть моего сознания. Поттер нырял вниз, закладывал петли, двигался по спирали и демонстрировал другие разнообразные пируэты, сложность которых могла сравниться с той, что была свойственна тренировкам профессиональных игроков в квиддич. Я сидел, с силой вцепившись в собственную мантию, и, не отрываясь, следил за ним. Теперь движения мальчика становились все беспорядочнее, и во мне росла ужасная уверенность в том, что в какой-то момент он просто потеряет сознание от этого сумасшедшего танца и сорвется с метлы вниз.

Едва осознав это, я схватился за палочку, готовый в любой момент применить смягчающее падение заклятье.

Поттер рывком выровнял метлу, полетев в противоположную от бладжера сторону. Увидев, что тот вновь настигает, резко крутанулся в воздухе, в очередной раз чуть не свалившись вниз. Пользуясь временной передышкой, он застыл, уставившись на чертового Драко, снова начисто позабывшего о снитче, что-то ему кричал. Бладжер же возобновил движение по направлению к Поттеру, но тот не видел его, сосредоточившись на Малфое.

Время для меня остановилось. Застыв, я, чувствуя отвратительную, парализующую беспомощность, наблюдал за тем, как мяч на полной скорости врезался прямо Поттеру в руку. От силы удара мальчика мотнуло в сторону, и, с трудом удерживаясь на метле, он начал падать вниз. Бладжер устремился в новую атаку, на этот раз целясь ему в лицо, но каким-то чудом Поттеру удалось рвануться вверх. Когда этот безумный ребенок кинулся к Малфою и разжал уцелевшую руку, потянувшись ею вперед, я, не контролируя себя, вслух прорычал:

— Идиот!

Мой возглас заглушил рев трибун, а Поттер, цепляясь за метлу лишь ногами, начал стремительно опускаться.

В данных обстоятельствах его приземление — теоретически — можно было бы счесть удачным, но я все равно прибывал в ужасе, видя, как он рухнул на грязную землю, скатился с метлы и замер, не двигаясь.

Забыв обо всем, я вскочил с трибуны и бросился вниз по ступенькам.

— В сторону! — гаркнул я на толпу, тоже спешащую к полю, однако мой приказ утонул в море других выкриков.

Полностью игнорируя меня, все новые и новые волны гриффиндорцев бежали вниз, замедляя мое продвижение. Когда я, наконец, оказался на поле, Поттера уже окружили ученики с красно-золотыми шарфами, отрезая меня от него. Стиснув зубы, я хотел было применить силу, но ко мне приблизились студенты с моего собственного факультета, что-то возмущенно крича.

Я остановился и сделал глубокий вздох. Сжал кулаки, чтобы никто не заметил, как дрожат руки, и попытался мыслить логически. Паника отступила, поэтому я смог трезво оценить сложившуюся ситуацию.

Поттер был, несомненно, ранен, но он больше не один — напротив, окружен гриффиндорцами, среди которых есть и старшекурсники. К тому же даже отсюда я видел ярко-салатовую мантию, которая могла принадлежать только Локхарту. Он, конечно, полный недоумок, но наверняка ему известно замораживающее заклинание, делающее определенную часть тела нечувствительной, и сил донести Поттера до Больничного крыла у него тоже должно хватить.

Позже я обязательно наведаюсь к Помфри — хотя бы для того, чтобы узнать, не нужны ли ей какие-то особые зелья, а пока лучше сосредоточиться на слизеринцах и понять, что им всем от меня нужно.

* * *

Едва управившись с толпой, требующей линчевать Малфоя, я устало потер виски, вздохнул и направился в раздевалку слизеринской команды. В голове начала нарастать боль, и я отстраненно подумал, что без специального зелья мне сегодня точно не обойтись. Ливень продолжал хлестать, а, учитывая количество глупых детей, не додумавшихся применить водоотталкивающие чары, можно смело ожидать от Помфри заказа на целую тонну лечебных настоек.

Семь игроков в мокрых зеленых мантиях, ссутулившись, ожидали меня внутри небольшого помещения, окрашенного в символизирующие факультет цвета. Я пристально оглядел их расстроенные, разочарованные лица, и подавил новый вздох.

Что ж, все понятно.

— Несмотря на вашу подготовку, нового ловца и отличные метлы, сегодняшний матч закончился в пользу Гриффиндора, — начал я тихо, и каждый из семи слизеринцев сжался, видимо, приняв мое высказывание на свой счет. — Тем не менее, — продолжил я, — я очень... доволен вашей игрой, — как по команде они поняли головы вверх. На их лицах застыло комическое выражение недоверия, надежды и радости. — Если так пойдет и дальше, уверен, Кубок будет с почестями вручен нам, и он украсит гостиную Слизерина. Однако... — мой голос стал еще ниже, — не все из вас сегодня заслужили похвалу. Это касается вас, мистер Малфой.

Драко вспыхнул и, крепче сжав в руках метлу, уткнулся взглядом в пол.

— Вместо того чтобы сосредоточиться на обязанностях ловца, вы задались целью впечатлить своими умениями мистера Поттера. Не знаю и не хочу знать, зачем вам это понадобилось, и почему, если уж на то пошло, вы не выбрали другой способ для своей демонстрации — например, такой, как поимка снитча и принесение победы своей команде. Если подобное повторится еще хоть один раз, можете забыть о месте в команде. Мистер Флинт, — я кивнул капитану, — надеюсь, вы удостоверитесь, что мистер Малфой запомнит, как на поле себя вести не стоит.

Оскал, появившийся на лице Флинта, заставил меня на мгновение посочувствовать Драко. Да, для него сейчас наступят не лучшие времена, но, в каком бы состоянии он ни был — все абсолютно заслужено. В следующий матч он побоится даже взглянуть на Поттера лишний раз.

— По пять очков каждому, не считая мистера Малфоя, за отличную игру, — подытожил я. — А теперь переодевайтесь и возвращайтесь в общую комнату. И, ради всего святого, покажите, что вы умнее остальных факультетов и не забудьте про водоотталкивающие чары.

Развернувшись, я вышел на улицу, и, прежде чем дверь закрылась, до меня донеслось угрожающее шипение Флинта.

Нет никаких сомнений, после этого обида Драко на Поттера только усилится — хотя Мерлин знает, что стало ее первоначальной причиной.

* * *

Когда я узнал о том, что натворил Локхарт, только стальная сила воли помешала мне пойти и проклясть идиота. Удалить все кости из руки! Как у него вообще получилось сделать нечто подобное? Чтобы достичь такого результата, необходимо было забыть половину нужного заклинания и вместо нее добавить что-то свое, изобретенное, по всей видимости, на ходу. Гриффиндорцы же только лишний раз подтвердили отсутствие у себя серого вещества. Неужели никто из них так и не понял, какой кретин преподает защиту от темных искусств? Разве можно было подпускать его к Поттеру? Даже третьекурсник куда лучше справился бы с такой травмой, а теперь и так натерпевшемуся мальчишке предстояло провести крайне неприятную ночь в больничном крыле.

Яростные крики МакГонагалл и бормотание пытающегося оправдаться Локхарта стали музыкой для моих ушей. Вдоволь насладившись их перебранкой, я отправился к себе и начал варить особо действенное болеутоляющее. Просто на всякий случай — мало ли, как Поттер переносит боль, а мне вовсе не хотелось, чтобы меня поднимали ночью с просьбой изготовить что-то, способное облегчить его состояние. Лучше быть готовым заблаговременно.

Часы показывали полночь, и я решил занести свежесваренный состав в больничное крыло. Поттер, скорее всего, спал, но кто знал, когда он изволит проснуться и попросить успокоительное. Я же просто поставлю подписанный флакон с зельем на полку с остальными медикаментами в случае, если Помфри уже ушла, а потом, не теряя ни минуты, вернусь в подземелья. Сегодняшний день оказался куда более нервным, чем я предполагал изначально.

Как я и думал, в больничном крыле было темно. Практически все кровати пустовали, лишь на двух темнели пятна. На самой дальней Филч устроил свою кошку, а на той, что была ближе ко входу, спал Поттер.

Я тихо поставил зелье на полку, а затем бесшумно скользнул к кровати мальчишки.

Поттер сосредоточенно хмурился во сне — очевидно, боль от заново выращиваемых костей и правда была довольно сильной. Что-то в его виде заставило меня затаить дыхание, и я пристально оглядел его, пытаясь понять, чем вызвана моя реакция.

Только спустя несколько секунд я понял.

На Поттере не было очков.

«Ну и что с того?» — насмешливо поинтересовался внутренний голос, однако я вновь сосредоточился на гриффиндорце.

Его лицо казалось неестественно бледным, под глазами виднелись синие круги, словно он провел несколько очень беспокойных ночей, а на лбу выступали капли пота. Почему-то сейчас, в таком виде, он до безумия напоминал мне ее. Лили. Я и сам затруднялся определить, в чем именно состояло их сходство, тем более учитывая, что зеленые глаза мальчика были закрыты, но внутри у меня поселилось настойчивое ощущение, что вместе с дурацкими очками Поттер лишился всех черт, напоминающих о его отце. Сейчас он виделся просто ребенком дорогой мне женщины.

Сам не веря в то, что делаю, я протянул руку и осторожно коснулся черных, спутанных волос. По-прежнему нерешительно отвел их в сторону, открывая зигзагоподобный шрам.

Всего лишь отметина, однако из-за нее на плечи Поттера ложилась ответственность, непосильная никому из взрослых. Весь волшебный мир ожидал, что этот глупый, ленивый, неорганизованный, а сейчас еще и беспомощный мальчишка спасет их всех, тогда как мне в ответ на это хотелось лишь презрительно фыркнуть. Шрам на лбу вовсе не делал его героем, как бы ему самому не нравилось об этом думать. Я очень сомневался, что ребенок, не отличающий втором году обучения валериану от омелы, и защиту от темных искусств у которого вела такая ошибка природы, как Локхарт, обладал сверхъестественными силами. Откуда им взяться без длительной подготовки и развития магических способностей? Нет, пророчество — полная небылица, унесшая жизнь двоих людей, которых для меня объединяло одно: я не желал им смерти. И тем более я не хотел, чтобы их сын остался сиротой, и был отдан на воспитание в семью самой раздражающей магглы из всех, что мне когда-либо встречались.

Нахмурившись, я снова провел рукой по волосам Поттера, на этот раз прикрывая ими его шрам.

Мальчик ненавидел меня, и возненавидит еще сильнее, когда ему откроется правда об истинной причине смерти его родителей. Я всегда знал это, и его ненависть никогда ничего для меня не значила.

Только сейчас, в этот конкретный момент, я впервые почувствовал что-то, отдаленно напоминающее горечь.