Быть Северусом Снейпом (джен)

1 ноября 1981 года

«За Гарри Поттера, мальчика, который выжил!»

Очередная острая вспышка боли скручивает внутренности, и я сгибаюсь пополам, с трудом удерживая стакан с огневиски дрожащими руками.

Глоток. Еще один.

Наверное, станет легче. Хотя бы на минуту, но боль должна отпустить — тогда, возможно, я смогу... я смогу...

Новый приступ накатывает с такой силой, что пальцы невольно разжимаются, я слышу звон разбитого стекла, но даже не думаю достать палочку. Вместо этого оборачиваюсь и, шатаясь, направляюсь к шкафу, чтобы отыскать зелье Сна без сновидений или умиротворяющий бальзам.

Ничего нет. Ничего даже отдаленно похожего. Только ингредиенты и множество пустых флаконов, от которых сейчас никакой пользы.

«За Гарри Поттера».

По всему телу проходит судорога, из горла почти вырывается рыдание. В последний момент я пытаюсь сдержать его, но в итоге издаю странный, приглушенный и полный отчаяния звук.

Руки по-прежнему дрожат, когда я начинаю выбирать нужные составляющие для приготовления необходимого сейчас зелья. Перед глазами все расплывается, в ушах звенит, но каким-то образом мне все же удается отыскать нужное и даже донести до лаборатории.

«За мальчика...»

Я развожу огонь под котлом.

«За мальчика, который выжил».

Этот шепот преследует меня даже здесь. Такое впечатление, что он повсюду, как и сияющие от радости лица, снопы зеленых, красных, желтых искр, счастливые возгласы и всеобщее ликование...

Ликование.

Конечно.

Гарри Поттер, мальчик, который уничтожил самого Темного Лорда. Мальчик, который перенес заклинание смерти... Мальчик, который выжил.

Кого волнует женщина, которая умерла?

Женщина, которая...

Лили.

С губ все-таки срывается всхлип, руки окончательно перестают меня слушаться, и я призываю последние крупицы самообладания, чтобы не рухнуть на колени и не взвыть, как раненое животное.

Чтобы не испортить начатое зелье, без которого я просто физически не смогу пережить эту ночь и остаться при этом в здравом рассудке.

Я заканчиваю перетирать травы, добавляю их поочередно в котел, изо всех сил стараюсь сконцентрироваться на работе.

«Обзываться нехорошо!»

«Да нет же! Ты действительно колдунья!»

Достаю палочку для помешивания, делаю три оборота против часовой стрелки...

«Ты не шутишь? Он правда есть?»

«Для нас — да».

Наблюдаю, потому что вскоре...

«А это важно, что я из семьи магглов?»

«Нет. Совсем не важно».

...буквально через несколько минут...

«Северус, пойдем поищем другое купе».

...зелье должно поменять оттенок...

«Все было бы иначе, если бы не ты».

«Правда?»

«Конечно. Ты мой самый лучший друг».

...стать светло-зеленым, и более...

«Не хочу с тобой спорить, Сев, но юмор Мальсибера и Эйвери — это безобразие. Не понимаю, как ты можешь с ними дружить».

...густым.

Голос Лили замолкает, и я непроизвольно делаю шаг назад, словно надеюсь вернуть его, вернуть её, но, конечно, у меня ничего не получается. Исчезает и этот ужасный гул в ушах — то, чего я так хотел, — но внезапно я понимаю, что тишина, окружающая меня сейчас, намного мучительнее.

Пустая тишина.

Мертвая.

Мертвая, как и всё то, чему я сам отказал в праве на существование.

Мертвая, как и та, кого я так и не смог спасти.

— Лили.

Произнести это имя удается только шепотом, и я тут же жалею об этом, потому что последовавшая боль настолько сильная, что практически ослепляет меня, и я все-таки не удерживаюсь, падаю на колени, обхватывая голову руками, словно в попытке унять бушующий там огонь.

Голос возвращается, а вместе с ним и воспоминания, яркие образы, с которыми невозможно бороться, и я уже не знаю, что лучше — видеть, слышать все это, страдать, сгорать заживо, но все-таки жить, или же оказаться в давящей тишине, ощущая себя разбитым, уничтоженным.

«Я только надеюсь, что наши экзамены не будут слишком сложными, тем более после всей той практики, что у нас уже была».

«Мне нравится Хогвартс. Иногда я... я думаю, что лучше бы не было летних каникул, мне не всегда хочется возвращаться домой... Ты, наверно, понимаешь это лучше других, Северус».

«Как у тебя дома дела?»

«Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь».

Это никогда не вернется. Я опять ничего не могу.

Темный Лорд.

«Если мальчишка действительно так опасен, вы, несомненно, должны его убить, но женщина... его мать. Она не представляет никакой угрозы, и я прошу вас пощадить ее. Оставьте ее в живых, и я сделаю всё».

Дамблдор.

«Спрячьте их всех... спасите ее... их. Прошу».

Никто из них не выполнил своего обещания. Они виноваты, но самая большая ответственность все равно лежит на мне.

Я чудовище. Чудовище, убившее свою любимую женщину.

Застонав, я закрываю глаза, молясь, чтобы этот ад, наконец, закончился.

«Гарри Поттер — мальчик, который выжил».

Да. Да, именно так. Выжил, в отличие от защищавшей его матери. Выжил, хотя все должно было быть иначе...

«Вы знаете, как и почему она погибла. Сделайте так, чтобы это было не зря. Помогите мне защитить сына Лили».

Кое-как приподнявшись, я с трудом тушу огонь, наполняю флакон зельем, хотя руки продолжают трястись, и горячие капли попадают на кожу.

Может, я и пообещал защищать мальчишку, но в данный момент мне совершенно на него плевать. Если бы только можно было поменять их местами... его и ее... его и Лили...

Зелье еще не остыло до конца, но мои колени снова подгибаются, я падаю на пол и поспешно, залпом, выпиваю всё до последней капли.

Облегчение наступает практически мгновенно, комната начинает терять очертания. В голове вспыхивает боль, когда я, отключаясь, ударяюсь ею о каменный пол, но меня это не волнует.

Последнее, что я вижу перед собой, это образ Лили, освещенный зеленой вспышкой Авады Кедавры.

30 июля 1991 года

Что-то было не так.

Когда Альбус сегодня попросил меня зайти к нему в кабинет, я не мог не уловить легкий оттенок напряженности в его голосе. Очевидно, что-то случилось: нечто, о чем он не захотел говорить на общем собрании, но, с другой стороны, обычно он предпочитал сообщать какие-то новости конфиденциально, так что едва ли мне стоило удивляться.

Несмотря ни на что, по дороге я мысленно перебрал всевозможные вещи, которые он, вероятно, желал со мной обсудить. В голову так и не пришло ничего конкретного, поэтому я молча приблизился к каменной горгулье и остановился, оглядываясь по сторонам.

Иногда я задаюсь вопросом, что лучше: попадать в директорский кабинет с помощью камина или же идти сюда и быть вынужденным раз за разом повторять абсолютно безумные, глупые пароли, которые он менял несколько раз в месяц.

Кажется, никого нет. Что ж...

— Желейный слизняк.

Горгулья ожила и отступила, за ней показался проход, я поспешно сделал несколько шагов по начавшей двигаться винтовой лестнице и замер, ожидая, пока она не остановится перед дубовой дверью.

Перед тем, как зайти внутрь, я коротко постучал, и тут же послышался доброжелательный голос:

— Входите.

В кабинете у Альбуса всегда настолько светло, что начинает болеть голова, и это особенно остро ощущается после долгого пребывания в подземельях.

Как ему вообще удается здесь работать?

— Северус, хорошо, что вы пришли. Нам необходимо кое-что обсудить, — он сделал приглашающий жест рукой, и я опустился в одно из отвратительно мягких и неудобных кресел, пытаясь скрыть заинтересованность. — Не так давно у меня появились сведения, что в банке Гринготтс отныне... не вполне безопасно.

Я молчал, ожидая продолжения, но, когда его не последовало, все же спросил:

— Вы говорите о философском камне?

Альбус встал и приблизился к малиновой птице, сидящей на золотой жердочке возле двери.

— В большей степени да, чем нет, — наконец ответил он, и я глубоко вздохнул, напоминая себе, что не стоит раздражаться на изворотливость фраз этого человека.

— У вас есть какие-то сведения о том, что с камнем может что-то случиться?

— Боюсь, что так. Именно поэтому я принял решение переместить его в Хогвартс. Завтра Хагрид привезет его сюда, и, конечно, нам понадобится охрана...

— Хагрид?! — я недоверчиво уставился на директора. — Вы поручили такое ответственное дело ему?

— Хочу заметить, Северус, Хагрид еще ни разу не подводил меня, так что я полностью ему доверяю и могу на него рассчитывать.

— Дело не в доверии, Дамблдор, — я нахмурился, наблюдая, как он медленно направляется обратно к столу. — Даже если забыть про его безответственность, неужели вы не думаете, что один его вид привлечет ненужное внимание со стороны? Если вы хотите забрать камень из Гринготтса так, чтобы это не вызвало подозрений, лучше было бы поручить это задание кому-нибудь другому, было бы куда больше шансов сохранить все в тайне.

— Присутствие внимания — не всегда плохой знак, Северус, — он улыбнулся, и его глаза под стеклами очков задорно блеснули. — Тем более, это не единственное задание, которое Хагриду предстоит выполнить.

— Что же еще?

— Гарри Поттер.

Поттер?

Ну конечно. Честно говоря, я мог бы и сам догадаться. За последние несколько дней его имя неоднократно всплывало в разговорах преподавателей, и одно это уже вызывало во мне омерзение. «Мессия», «спаситель магического мира», — вот как называли мальчишку, и, естественно, это безумно раздражало.

Я не мог не скрывать надежды, что в нем может быть что-нибудь — хотя бы что-нибудь — от Лили, но...

Одно имя вызвало болезненную реакцию, и я глубоко вздохнул, мысленно приказывая себе немедленно взять себя в руки.

Да, я хотел верить, что он больше похож на нее, чем на Поттера-старшего. Но, после того, как МакГонагалл — а она одна из самых сдержанных людей, что я знаю, — умиленно рассуждала о том, каким одаренным может оказаться ребенок, все иллюзии были безжалостно разрушены. Невозможно не понять, что подобные слава и внимание только испортят мальчишку, у которого и без того в крови наглость и самовлюбленность. Полагаю, первого сентября мне предстоит увидеть маленькую копию Джеймса Поттера, с важным и нахальным видом оглядывающую Большой Зал, уверенную в своей совершенности и исключительности...

К горлу стала подступать ярость, и я впился ногтями в кожаные подлокотники кресла, искренне надеясь, что Альбус ничего не заметил.

Понять мне это так и не удалось, потому что он увлеченно рассматривал один из портретов бывших директоров. Пожалуй, даже слишком увлеченно.

— Что насчет Поттера, Дамблдор?

Проницательный взгляд собеседника снова остановился на мне.

— Как вам должно быть известно, Северус, мы послали мальчику более ста писем, но пока он не получил ни одного из них.

— Можно подумать, — не удержавшись, фыркнул я. — По-моему, вам стоило остановиться после первой же попытки, ведь очевидно, что магглы не горят особым желанием отпускать его в Хогвартс. Пошлите вы им еще тысячу писем, их мнения это не изменит.

— Вы правы, — Альбус кивнул, и на секунду мне показалось, что в его глазах промелькнула грусть.

— Тогда я тем более не понимаю всего этого представления. Или вы так развлекаете Поттера? Наверное, ему было очень забавно, когда его тетка обнаружила письма, тщательно завернутые и спрятанные в яйцах. Не удивляйтесь, я ведь тоже слушаю, о чем говорят у нас за столом, — прибавил я, встречая вопросительный взгляд директора.

— В ваших словах есть доля правды... Но, в любом случае, почему бы не порадовать мальчика? Он вполне это заслужил. А завтра у него День рождения, и с помощью Хагрида он наконец получит свое приглашение в школу.

Смысл слов Дамблдора все дальше и дальше ускользал от меня, и это не могло не нервировать.

— Вы хотите отправить Хагрида в Англию, для того чтобы он поговорил с магглами? Думаю, это только усилит их неприязнь и зависть к волшебному миру, так что сомневаюсь, что после его визита они загорятся желанием отвезти Поттера в Лондон за покупками всего необходимого.

— Северус, вы не так меня поняли, — Альбус мягко улыбнулся. — Хагрид сам будет сопровождать Гарри в Косой Переулок.

А вот это уже слишком.

— Хотите сказать, что собираетесь доверить ребенка человеку, который даже колдовать толком не способен? — мой голос звучал вкрадчиво, тогда как непонимание, раздражение и усталость поднимались во мне с каждой секундой. — В такое время? Или, может, я снова что-то не так понял?

— Нет, всё верно, — Дамблдор по-прежнему спокойно смотрел на меня, — но я не думаю, что Гарри может грозить даже малейшая опасность.

— Вы настолько в этом уверены? — уровень скептицизма и яда в моих словах определенно выражал мою точку зрения, но директор лишь невозмутимо пожал плечами.

— Да. Не беспокойтесь, рядом будет Дедалус Дингл, один из членов Ордена. У него есть некоторые дела в том районе, так что ему ничего не стоит присмотреть за нашим лесничим, и в случае непредвиденных обстоятельств он сумеет помочь.

— Ясно, — медленно проговорил я, пока в голове быстро крутились мысли.— Итак, что же вы от меня скрываете?

— О чем вы, Северус? — голос Альбуса и правда звучал непонимающе.

— Бросьте. Дедалус Дингл как надежный защитник? Хагрид как человек, которому можно доверить философский камень? Я ничего не пропустил?

— Иногда уровень вашего недоверия к людям удивляет меня, — директор тяжело вздохнул. — Не будьте таким подозрительным, Северус. Более того, всему свое время.

Я хотел было съязвить, но в последний момент промолчал, уловив едва заметные металлические нотки в голосе Дамблдора.

Очевидно, что эта тема закрыта.

Что ж... «Всему свое время» — звучит обнадеживающе. И все же я однозначно что-то упускаю из виду...

— Северус, что вы думаете по поводу назначения профессора Квиррелла на должность учителя по защите от темных искусств?

— Квиррелла? — я скривился. — Мне кажется, ему куда лучше было бы продолжать заниматься Маггловедением. Его интеллект и так не особо впечатлял, а после возвращения из путешествия я вообще сомневаюсь, что он в здравом рассудке.

Дамблдор ничего не ответил, и я не смог понять, согласен он со мной или нет.

— Известно ли вам, где профессор Квиррелл провел это лето? — наконец нарушил тишину он.

— Кажется, в Албании.

— Да... Именно так. В Албании.

Снова повисло молчание, и я почувствовал себя не очень уютно под пристальным взглядом, которым наградил меня директор.

— Уверен, вы сделаете определенные выводы из нашего разговора, Северус. Можете идти.

Кивнув, я встал на ноги и двинулся к двери, размышляя над его последней фразой. Кажется, она была совершенно лишней: и так понятно, что мне только что сделали несколько намеков, с которыми мне следует разобраться.

Как только окажусь в подземельях, подумаю над этим, потому что солнечные лучи, бьющие из окна, и правда начали меня утомлять.

И все же, было еще что-то, о чем я хотел спросить...

— Дамблдор? — я остановился, обернувшись.

— Да?

— Насчет философского камня... вы сказали, нужно будет организовать его защиту. Потребуется ли моя помощь?

— Разумеется, Северус, разумеется. Но, боюсь, нам придется подождать некоторое время, хотя бы до начала учебного года.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился я.

— На данный момент у меня нет никаких причин думать, что в Хогвартсе камню будет грозить та же опасность, что и в Гринготтсе.

— И что же вы, просто оставите его лежать без всяких защитных заклинаний? — или надо мной издеваются, или ситуация гораздо более запутанная и сложная, чем я думал сначала.

— Не совсем так... Хагрид одолжит мне свое весьма любопытное создание. Пес по имени Пушок, помните?

— Трехголовый монстр? — назвать это чудовище «любопытным созданием» способен только Дамблдор, исключительно из уважения к Хагриду.

— Да, если вам так больше нравится, — Альбус лукаво улыбнулся. — Полагаю, на первое время такой защиты должно вполне хватить.

Что ж, может, и так. У меня нет никаких оснований сомневаться в словах директора. Он один из самых мудрых людей, что я знаю, и далеко не наивен, как могут думать некоторые недальновидные личности. Кроме того, я и сам плохо представляю, как пройти мимо монстра: не думаю, что его возьмут обычные заклинания.

Не сказав больше ни слова, я вышел за дверь.

* * *

Едва войдя к себе в комнаты и ощутив знакомую прохладу, я моментально почувствовал себя лучше. Эликсир, который меня попросила приготовить Помфри, все еще стоял незаконченным, поэтому я взмахом палочки развел под котлом огонь и занялся приготовлением недостающих ингредиентов.

Во время работы мне обычно всегда удавалось приходить к правильным выводам, и я надеялся, что так будет и на этот раз.

Если начинать с самого начала... о чем вообще конкретно хотел поговорить со мной Альбус? Сообщить о философском камне — ну что ж, допустим. Однако к чему был разговор про Поттера, и тем более — про Квиррелла?

Дамблдор не из тех людей, которые сообщают ненужную информацию. Каждое слово, сказанное им, несет в себе определенную ценность. Из всего этого следует сделать вывод... какой?

Я задумчиво начал мешать зелье по часовой стрелке.

Хагрид, конечно, идиот, но далеко не такой безнадежный, каким прикидывается. В том, что он добросовестно выполнит то, о чем попросил его Дамблдор, я практически не сомневаюсь. Куда больше меня тревожит тот факт, что на него, да еще и в компании с Поттером, обратят внимание даже случайные прохожие, не говоря уж о тех, кто, по подозрению Альбуса, хочет завладеть камнем. Если кто-то проникнет в Гринготтс, а камня там не окажется, не составит труда понять, куда именно его переместили.

Не означает ли это, что Альбус сознательно заманивает потенциального вора в замок? Если так, то у него должны быть чертовски веские причины для этого, потому что я все равно не понимаю, почему бы не предотвратить ограбление еще в Гринготтсе.

Нахмурившись, я начал наблюдать за молочно-белым паром, который кольцами поднимался вверх, к потолку.

Красиво.

А что же насчет Поттера?

Поттер.

Я вздрогнул, и неожиданно пар, исходящий от зелья, потерял для меня все свое очарование.

За все эти годы я иногда думал о мальчишке — редко, но все же чаще, чем мне хотелось бы. Я бы предпочел вообще о нем не вспоминать.

Мне хотелось его увидеть. А, может, наоборот... По крайней мере, сейчас я мог надеяться, что, посмотрев на него, я увижу Лили. Пусть не ее саму, лишь отражение, но... этого было бы достаточно. Однако если в нем нет ничего, совсем ничего от нее, я просто физически не смогу относиться к нему нормально. Не смогу видеть второго Джеймса Поттера и понимать, что она отдала за него свою жизнь, наблюдать за ним и осознавать, что, хочу я этого или нет, мне придется защищать его, каким бы отвратительным он мне ни казался, как сильно бы я его ни ненавидел...

Это тяжело. Подобные мысли мучили меня уже десять лет, и именно в этот сентябрь все, наконец, прояснится.

Даже не знаю, должна ли эта новость принести спокойствие.

Поджав губы, я в раздражении снова махнул палочкой, и огонь погас. Наполнив флаконы, я отлевитировал их к столу, а потом неспешно направился в гостиную, пытаясь избавиться от глупых мыслей и настроиться на свой недавний разговор с Дамблдором.

Он хочет, чтобы Хагрид отдал Поттеру письмо и отвез мальчишку в Косой Переулок... разумеется, им потребуется снять деньги со счета Поттеров в Гринготтсе, и оттуда же Хагрид должен забрать философский камень.

Забрать его при Поттере.

От неожиданности я резко остановился, и недоумение медленно начало сменяться ужасом.

Дамблдор хочет, чтобы мальчишка увидел камень. Увидел и, соответственно, заинтересовался им.

Даже не имея такого отца, как Джеймс Поттер, очевидно, что одиннадцатилетний ребенок не сможет побороть свое любопытство и, естественно, захочет узнать побольше про занятный сверток... Возможно, он начнет его поиски в школе, если Хагрид в разговоре специально упомянет Хогвартс.

Трехголовый пес и ни одного защитного заклинания?

Мерлин, что же Альбус затеял?

Следующие несколько недель меня не покидали параноидальные мысли.

Вначале я списывал это на болезненную подозрительность, которую начал испытывать еще задолго до пришествия Темного Лорда, но происходящее вокруг указывало на то, что я все-таки прав и в Хогвартсе назревает заговор.

Камень действительно пытались похитить. Более того, это произошло с точностью в тот день, когда Хагрид привез его в школу. Все учителя были немедленно поставлены в известность о его новом местонахождении: одно из подземелий Хогвартса, попасть в которое можно исключительно через коридор на третьем этаже.

Не понимаю, какой кретин в это поверит. Очевидно, что есть куда более короткий путь, но Альбус предпочел умолчать о нем, что уже подразумевает наличие какого-то знака.

Тем не менее, кажется, никто не обратил на этот факт должного внимания, кроме меня. А вот то, что для защиты вместо охранных заклинаний директор поставил трехголовое чудовище, вызвало молчаливое недоумение у всего преподавательского состава. Ни один вопрос так и не был задан, однако чувствовалось, что такой необычный поступок заставил многих задуматься.

Или, может, я преувеличиваю? Может, я действительно склонен к паранойе?

Черт.

В любом случае, я решил более пристально наблюдать за происходящим, и мрачное выражение, изредка появляющееся на лице Альбуса, только усилило мои сомнения.

Еще и Квиррелл. Этот идиот теперь не переставая ходит в фиолетовом тюрбане и по нескольку раз в день рассказывает историю про зомби, которого ему удалось победить.

Скорее Темный Лорд восстанет и добровольно перейдет на сторону магглов, чем я поверю в подобные россказни. Меня больше интересует, где уважаемый профессор в действительности взял эту убогую тряпку, обмотанную вокруг его головы, и почему, Мерлина ради, оттуда несет, как из могилы. К тому же Квиррелл, к моему раздражению, занимает место рядом со мной в Большом зале, а предчувствие опасности, подозрительность, да еще и этот проклятый запах смерти кого угодно сделают параноиком.

Все это сильно действует мне на нервы, так как пока я еще не понимаю, чего следует ожидать. Тем более близится сентябрь, в школу приедет Поттер, а мне кажется, что как раз в этом году в Хогвартсе не будет так уж безопасно.

Безусловно, я готов защищать мальчишку, но было бы гораздо меньше причин для беспокойства, если бы Альбус перестал скрывать от меня правду. Однако у него, конечно, собственное мнение на этот счет. Стоит только осторожно попытаться завести разговор на интересующую меня тему, он моментально прерывает меня.

«Северус, мне кажется, сейчас не самое подходящее время для обсуждений. Если вас что-то тревожит... что ж, будьте бдительны и не позволяйте ничему застать вас врасплох».

Как будто я когда-либо забываю об осторожности.

Как будто это имеет значение.

Что ж, я не могу избавиться от ощущений, что именно в начале учебного года хоть что-нибудь прояснится. Я почти уверен, что в самое ближайшее время наступит момент, когда я, наконец, все пойму, а план Альбуса перестанет казаться мне излишне запутанным и странным.

Но почему-то у меня не самые хорошие предчувствия на этот счет...

Лишь бы не было слишком поздно.

* * *

1 сентября 1991 года

Не помню, когда у меня в последний раз было такое омерзительное настроение.

Несмотря на то что я каждый вечер очищаю сознание, сегодняшней ночью это нисколько не помогло. Я еще был готов к кошмарам, виновником которых выступал Темный лорд: в конце концов, в этом нет ничего удивительного, но именно сегодня мне снилось самое унизительное, что когда-либо случалось со мной.

Мародеры.

А еще она.

Это даже не сон, скорее воспоминания, но я бы предпочел вообще о них не думать, так как ярость и боль, охватывающие меня при этом, кажутся слишком свежими, словно это случилось вчера, а не много лет назад.

Быть выставленным на посмешище. Оскорбить единственного человека, который имел для меня значение...

Ничего странного, что, когда Альбус попросил меня зайти к нему, я был не в самом лучшем расположении духа. Хмурый вид директора тоже не добавил оптимизма: я ощущал беспокойство, волнами исходящее от него.

— Садитесь, Северус, — его голос звучал обманчиво спокойно, но я не мог не уловить скрытую напряженность.

Едва заметно поморщившись, я опустился в кресло.

— Вы, конечно, знаете, какие... необычные дети приезжают к нам в этом году?

Мои брови невольно поползли вверх.

Неужели он про Поттера? Решил, что я могу забыть о том, что этот мальчишка становится учеником Хогвартса?

— Думаю, факультет Слизерин ожидает значительное прибавление, — тихо добавил Дамблдор, неотрывно смотря мне в глаза и наблюдая за моей реакцией.

Значительное прибавление?

Дети Пожирателей.

Как только догадка озарила меня, я помрачнел, однако все равно не смог понять, почему это настолько волнует Альбуса.

— Не думаю, что в первое время стоит ожидать чего-то особенного от этих ребят, — мой голос звучал холодно. — Тем более, в Хогвартс каждый год поступают дети, чьи семьи являлись — и, возможно, до сих пор являются — сторонниками Темного Лорда. Смею заметить, что они учатся на разных факультетах.

— Я знаю, Северус. И тем не менее мне бы хотелось, чтобы вы уделили им особенное внимание. Просто на всякий случай.

Я неопределенно дернул плечом, но директор воспринял это как согласие.

— Очень хорошо. Теперь касательно Гарри...

На меня нахлынуло дикое раздражение, когда я услышал, с какими теплом и даже любовью Дамблдор произнес имя младшего Поттера.

Надо же. Буквально только что он высказывал необоснованные подозрения по отношению к детям, которые, без всяких сомнений, окажутся на моем факультете, а едва речь зашла о мальчишке, который, я уверен, унаследовал заносчивость и самовлюбленность отца, в словах Дамблдора нетрудно было уловить чуть ли не благоговение...

Внутренний голос попытался возразить по поводу «необоснованности подозрений» к отпрыскам Пожирателей, но я чувствовал такую злость, что просто проигнорировал его и только крепче стиснул зубы.

«Держи себя в руках. Успокойся», — приказал я себе.

К сожалению, от Альбуса не укрылась моя внутренняя борьба, поэтому он прервался, а потом полюбопытствовал:

— Что-то не так?

Все, больше так продолжаться не может.

— Поттер!— выплюнул я, вскакивая на ноги и начиная в раздражении мерить кабинет шагами. — Вот что не так!

Дамблдор вежливо промолчал, давая мне возможность продолжить.

— Он еще даже не приехал в школу, а вы уже делаете из него какого-то святого! Вы ведь даже не знаете его, так что же вам дает основания заранее ставить его выше других?!

— Северус, я никого не превозношу. Но я испытываю определенное сочувствие к этому мальчику. В конце концов, его детство...

— Не так уж отличалось от детства других студентов! Или вы считаете, он единственный, кто вырос без родителей? Более того, мне кажется, что как раз Поттеру не приходилось жаловаться на недостаток внимания: уверен, магглы обеспечили его всем, в чем он только нуждался. А вы, со своим... излишне лояльным отношением, испортите его еще больше. Хватит и других, кто будет воображать его Героем... и потом, неужели вся школа будет ползать перед ним на коленях?!

— Ну почему же, я уверен, что, например, вы, Северус, этого не допустите. Вы прекрасно умеете держать дисциплину в классе, и не станете делать поблажки мальчику, если он, разумеется, и правда окажется так избалован, как вы считаете.

Я резко остановился и недоверчиво посмотрел на директора.

Казалось, он говорит абсолютно искренне...

Но это как-то не вязалось с холодным взглядом, которым он изучал меня.

Выходит, я перешел черту?

И с чего я вообще вспылил? Ведь с самого начала было очевидно, что все так и будет... Тоже мне, причина для беспокойства.

— Думаю, в скором времени нам все станет ясно, — на этот раз я попытался говорить мягко, чтобы показать, что сожалею о своей вспышке. — Окажется Поттер избалованным или нет, но я уверен, что не стоит специально выделять его из всех остальных учеников. Если вы и правда верите в пророчество...

— Я, безусловно, благодарен вам, Северус, за желание помочь, но в этом деле я смогу разобраться сам, — теперь голос Альбуса стал ледяным, и я невольно вздрогнул, в очередной раз проклиная свою несдержанность. — К тому же, как вы и сказали, мальчик еще даже не приехал в школу, так что я считаю ошибочным делать какие-либо выводы по отношению к нему.

«Оно и видно», — ядовито подумал я, но промолчал. Еще одна вспышка закончится тем, что Альбус просто выставит меня за дверь, в чем будет абсолютно прав.

Тяжело вздохнув, я вернулся к креслу и сел, ожидающе глядя на директора.

— Касательно Гарри, — продолжил он таким тоном, словно и не было никакой сцены. — Так как мы еще не знаем, на какой из факультетов он попадет, я считаю обязательным предупредить всех деканов о необходимости наблюдения за ним первые несколько дней. Мы не можем подвергнуть его лишней опасности и позволить, чтобы некоторые учащиеся оказали на него... неправильное влияние.

Неправильное влияние. Он что, опять про детей Пожирателей? Но тогда причем здесь...

Неожиданно я понял, и мои глаза расширились от удивления.

Теперь ясно, почему в последние дни Альбус был так напряжен и даже взволнован. И почему он пригласил сюда именно меня. Одного.

Не думаю, что он действительно предупреждал об этом деканов всех факультетов... Кажется, такая честь выпала только мне.

— Неужели вы считаете, что Поттер может попасть в Слизерин? — мой голос звучал недоверчиво. — Но это ведь невозможно.

— Почему, Северус?— директор устало вздохнул. — Связь Гарри с Волдемортом очевидна, ее нельзя отрицать, и, боюсь, это может в какой-то мере повлиять на выбор мальчика. Конечно, я бы сказал, что вероятность его попадания на ваш факультет ничтожно мала, однако все же возможна. И если это произойдет, последствия могут быть очень и очень нежелательными.

— Если это случится, не думаю, что нам удастся оградить его от общения с остальными слизеринцами,— нахмурившись, я покачал головой. — И тем не менее мне кажется, что если и есть какая-то связь между Поттером и Темным Лордом, она не может быть настолько сильной, чтобы затмить гены родителей... да и все остальное тоже. Лично я буду крайне удивлен, если Шляпа не выкрикнет Гриффиндор, едва коснувшись его головы.

По губам Альбуса скользнула улыбка, и морщины немного разгладились на его лбу.

— Мне искренне хочется в это верить.

Как ни странно, мне тоже.

Помимо всего прочего, стоит только представить, что сын Джеймса Поттера окажется на моем факультете — и я сразу прихожу в ужас.

Только этого мне не хватало.

Поттер — слизеринец.

— Думаю, нам стоит поторопиться в Большой Зал, если мы не хотим пропустить обед, — Альбус поднялся на ноги и с улыбкой указал рукой на дверь. — Как вы считаете?

— Безусловно, — мрачно бросил я, тоже поднимаясь и направляясь к лестнице. Идти в Зал и присоединяться к остальным учителям совсем не хотелось: больше всего я сейчас мечтал бы оказаться в подземельях, но проигнорировать предложение Альбуса все же не решился.

Когда мы пришли, все уже сидели на своих местах, в том числе и Квиррелл.

Едва увидев его, я с трудом подавил волну отвращения и, сев за стол, постарался отодвинуться как можно дальше, на самый край стула.

— Оч-чередное с-совещание у директора, С-Северус? — голос этого идиота напомнил мне нескольких заик-студентов, делая его еще более отталкивающим.

— Да, — коротко ответил я, брезгливо оглядывая наполненные едой тарелки. Аппетита и так особенно не было, а теперь, когда кретин Квиррелл наклонился ближе ко мне, явно настроенный на оживленную беседу, и я снова почувствовал мерзкий запах разложения, яства окончательно потеряли для меня всякую привлекательность.

— Что-то с-случилось?

— Нет.

Казалось, его не удовлетворил мой вполне ясный ответ.

— П-просто позвали т-только в-вас...

— Исключительно из-за того, что я являюсь деканом Слизерина.

После еще нескольких бесполезных вопросов он, наконец, сдался и, к моему облегчению, оставил меня в покое.

Мерлин, с этим человеком точно что-то не так. Я абсолютно не понимаю, как Альбус мог доверить ему такой предмет, как защита от темных искусств, ведь даже прошлогодний бездарь был и то куда образованнее. Более того, меня начинает беспокоить легенда, которой мы с директором придерживаемся уже столько лет: о моем якобы страстном желании занять эту должность. Ни один здравомыслящий ученик не поверит, что Альбус не доверил ее мне, отдав предпочтение Квирреллу.

Хотя, честно говоря, «здравомыслящие» — явно не самое подходящее определение для учеников Хогвартса. Для большинства из них, по крайней мере.

Едва прошло десять минут, я тут же поднялся на ноги и, кивнув остальным профессорам, двинулся по направлению к подземельям.

Я спиной почувствовал недовольный взгляд МакГонагалл, но только презрительно скривил губы и, не сбавляя шага, скрылся за дверью.

Что они все понимают...

День не заладился с самого начала, а к вечеру, боюсь, может стать еще хуже. Никогда не думал, что смогу нервничать по поводу Распределения. В конце концов, есть Поттер среди студентов, нет — какая разница?

Однако какая-то часть меня подсказывала, что разница все же есть. Я привык сдерживать свои обещания, а мальчишка наверняка окажется сущим кошмаром.

Кажется, моему относительно спокойному существованию пришел конец.

* * *

— Северус, быстрее садитесь, ученики начнут прибывать с минуты на минуту!

Подавив желание презрительно фыркнуть, я прошел к своему месту, попутно оглядывая всех учителей.

МакГонагалл, поторапливающая меня, быстрым шагом направлялась к двери, ведущей в холл, чтобы встретить первокурсников. Флитвик взволнованно крутился на стуле, рассматривая Зал так, словно видел его впервые. Спраут сидела, мирно сложив руки на коленях, Синистра и Вектор негромко о чем-то говорили, Хуч гипнотизировала взглядом дверь... Квиррелл выжидательно смотрел в том же направлении, нервно постукивая костяшками пальцев по столу. Альбус, уже сидящий в центре, являл собой воплощение спокойствия.

На первый взгляд, все было так же, как и всегда, но все же вокруг было более суетливо, чем обычно. Возможно, всего лишь из-за обстановки в последние дни: теперь вообще было сложно воспринимать все так, как раньше, но...

Додумать я не успел. Невдалеке послышался знакомый гул оживленных голосов, а потом дверь распахнулась и внутрь хлынул поток учеников в мантиях.

Я холодно наблюдал за ними, изредка останавливая взгляд на тех, кто хоть как-то выделялся на моих уроках.

К началу учебного года я всегда относился неоднозначно. С одной стороны, я никак не могу избавиться от надежды, что в моем классе появится такой студент, который в будущем сможет по праву называться талантливым зельеваром. Студент, который сможет импровизировать, сможет оценить по достоинству всю красоту, весь процесс создания зелья. Студент, который не станет просто зубрить страницы учебника (хотя, надо признать, что и таких стоит еще поискать), а поймет и прочувствует, что импровизация в условиях рецепта и есть суть истинного искусства зельеварения. Однако, с другой стороны, за время моего преподавания мне не встретился ни один такой, и только двое приблизительно подошли к обладанию того, что я называю «талантом». Даже не знаю, каким образом во мне по-прежнему сохраняются оптимистические надежды...

Внезапно повисшая тишина дала мне понять, что сейчас введут первокурсников, и я, едва заметно вздрогнув, пристально посмотрел в сторону двери.

Первой, как всегда, появилась МакГонагалл, со своим неизменно строгим видом и высоко поднятой головой. За ней, с трудом поспевая, шагали бледнолицые дети, с изумлением и страхом оглядывающие Большой Зал.

Не контролируя себя, я быстро изучил лица большинства из них, выискивая взглядом Поттера, но то ли потому, что я его никогда не видел, то ли потому, что просто пропустил, обнаружить его мне так и не удалось. Зато я заметил мальчишку с прилизанными светлыми волосами, который был настолько похож на своего отца, что казалось невозможным перепутать его с кем-то.

Драко Малфой. Учитывая способности Люциуса, я надеюсь, мальчик станет достойным учеником факультета Слизерин.

Едва МакГонагалл осторожно положила Шляпу на табурет, тишина стала еще глубже.

Через несколько секунд зазвучали слова песни:

Может быть, я некрасива на вид,

Но строго меня не судите.

Ведь шляпы умнее меня не найти,

Что вы там ни говорите...

Я внимательно слушал, пытаясь уловить какой-то намек на грозящую нам всем опасность, но ничего особенно важного так и не прозвучало. Слова же про Слизерин только заставили меня нахмуриться.

Почему-то меня не покидает ощущение, что тот факт, что раньше Шляпа принадлежала Годрику Гриффиндору, играет свою роль в ее отношении к факультетам. В конце концов, Гриффиндор она постоянно восхваляет, а про Слизерин говорит нелицеприятные вещи. «Там хитрецы к своей цели идут, никаких не стесняясь путей», — это ли самый главный фактор, выделяющий слизеринцев среди остальных? Вот из-за таких глупых песен у некоторых учеников могут сложиться определенные стереотипы, и, вполне вероятно, это — одна из многих причин вражды между Слизерином и остальными факультетами. Жаль, нельзя распределять первокурсников другим способом...

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет. Аббот, Ханна!

— ХАФФЛПАФФ!

— Боунс, Сьюзен!

— ХАФФЛПАФФ!

Да уж, начало не особо впечатляет.

— Булстроуд, Миллисент!

— СЛИЗЕРИН!

Я захлопал вместе с остальными, с интересом оглядывая новую ученицу. Кажется, ее фамилия мне не знакома, но я все же надеюсь, она проявит себя с самой лучшей стороны.

— Лонгботтом, Невилл!

Это имя привлекло мое внимание, и я изучающе уставился на круглолицего мальчика, который, казалось, сейчас потеряет сознание от страха. Когда он сделал несколько шагов по направлению к табурету и упал, мои губы искривились в презрительной усмешке.

Да, совершенно ничего общего с родителями. По крайней мере, пока.

Шляпа размышляла довольно долго, прежде чем, наконец, выкрикнуть:

— ГРИФФИНДОР!

Этот тупица побежал к своему столу прямо в ней, а потом, покраснев, вернулся обратно, при этом споткнувшись несколько раз по дороге.

Хм, я не уверен, что ему подойдет даже Гриффиндор. Хаффлпафф был бы куда более логичным.

— Малфой, Драко!

Не успел он даже толком сесть, как Шляпа, едва прикоснувшись к его голове, закричала:

— СЛИЗЕРИН!

Я позволил себе едва заметную довольную улыбку, а потом мое лицо снова приняло бесстрастное выражение, и я скучающе посмотрел на еще довольно большую группу учеников, ждущих своего распределения.

— Нотт, Теодор!

— СЛИЗЕРИН!

Нотт...

Я попытался избавиться от воспоминаний о прошлом, которые настойчиво лезли в голову, и сосредоточиться на настоящем.

Мальчик выглядит очень уверенным в себе. Думаю, именно он и Драко в глазах Альбуса представляют собой опасность. Двое других, Винсент и Грегори, больше похожи на неодушевленные предметы без каких-либо задатков интеллекта. Хотя, если вспомнить их родителей... ничего удивительного.

— Поттер, Гарри!

На секунду в Зале воцарилось молчание, а потом со всех сторон послышался шепот, среди которого не сложно было уловить: «Поттер?! Она сказала — Поттер?!», «Неужели это он?!», «Поттер будет учиться с нами!».

Едва подавив отвращение, я впился взглядом в маленькую фигурку в черной мантии, неуверенно шагающую к табурету.

Прежде чем Шляпа сползла мальчику ниже бровей, я успел разглядеть его лицо... и почувствовал, как воздух становится густым, горячим, а потом и вовсе исчезает, начисто лишая меня возможности дышать.

На какое-то короткое, ужасное мгновение мне показалось, что я снова вижу перед собой одиннадцатилетнего Джеймса Поттера. Что вместо Большого Зала я в Хогвартс-экспрессе и мне предстоит справиться с двадцатью годами своего прошлого заново.

Я со всей силы впился ногтями в ладонь, надеясь, что боль сможет немного отрезвить меня.

Никаких ощущений. Дышать по-прежнему не получалось.

Я повторил то же самое еще раз, и тут, наконец, пришло легкое покалывание, которое медленно начало прояснять голову.

До меня дошло, что Поттер по-прежнему сидит на стуле, а Шляпа еще не издала ни звука.

Проклятье! Как это понимать?! Неужели Альбус был прав, и сейчас этого мальчишку определят на мой факультет?

Мне показалось, что еще чуть-чуть — и все столовые приборы на столе просто взорвутся из-за переполняющих меня гнева и ярости.

Еще несколько отвратительно долгих, напряженных секунд, и...

— ГРИФФИНДОР!

С выражением удовлетворения на лице, Поттер неспешно направился к своему столу. Весь его вид просто излучал самодовольство и гордость.

Не в состоянии и дальше смотреть на него, я перевел взгляд на оставшихся стоять первокурсников, однако мои мысли были совсем в другом месте — едва ли я видел что-то перед собой.

Похож. Как же он похож на этого самоуверенного высокомерного дурака... В нем нет ничего, абсолютно ничего от Лили.

Лили умерла. Умерла ради этого .

Отчаянно пытаясь успокоиться и сдержать себя, я посмотрел на Альбуса, надеясь, что хотя бы его вид сможет вернуть мне прежнее хладнокровие и спокойствие.

Ничего подобного.

Директор хлопал вместе с остальными, а в его глазах светились радость и облегчение.

Абсурд. Поттеру вообще можно было не надевать Шляпу. У него на лбу написана принадлежность к Гриффиндору, какие здесь могут быть сомнения?!

«Успокойся. Ты можешь. Можешь?»

Да. Да, могу.

Сделав очередной глубокий вдох, я ощутил, как ярость постепенно испаряется. Ей на смену пришло разочарование.

Еще спустя минуту мне удалось окончательно взять себя в руки, и я даже безучастно пронаблюдал, как очередной отпрыск Уизли присоединился к своим братьям, весь пунцово-красный, но довольный.

— Забини, Блейз!

— СЛИЗЕРИН!

Я с силой захлопал, с каждым ударом ладоней освобождаясь от части негативных эмоций.

Итак, Распределение завершено. Все прошло так, как я и думал, ничего действительно необычного не случилось... Я ведь ожидал, что младший Поттер будет похож на своего отца?

«Не настолько».

Какая разница? Это все равно не оправдывает мою глупую, дурацкую реакцию.

— С-Северус, передайте, п-пожалуйста, п-пудинг...

Я с раздражением уставился на Квиррелла, пытаясь понять, чего ему надо, и только потом осознал, что пропустил момент, когда тарелки наполнились всевозможной едой.

Черт. Еще немного в таком духе — и я выставлю себя на посмешище!

Не говоря ни слова, я резко подвинул блюдо к Квирреллу, пропуская мимо ушей его слова благодарности, и сосредоточился на кубке с тыквенным соком, стоящим прямо передо мной.

Плевать на Поттера. Главное, что я ни за что не позволю ему копировать отца еще и в поведении. По крайней мере, в моем присутствии он будет проявлять уважение, иначе не избавится от отработок до конца последнего курса.

Усмехнувшись, я принялся за еду.

Некоторое время в Зале было относительно тихо: сказывался голод, но потом шумные разговоры и смех слились в какофонию.

Я как раз раздумывал над завтрашним днем, когда до меня снова донесся ставший уже ненавистным голос:

— С-Северус, как в-вы считаете, если бы в Х-Хогвартсе были какие-то проблемы, директор б-бы сказал н-нам?

Мерлин, этот навязчивый человек умеет молчать? С чего вдруг он решил втягивать меня в беседу каждый раз, когда мы оказываемся рядом? И что это вообще за вопрос такой?

— Что вы имеете в виду? — мой голос был ледяным.

— П-просто м-мне кажется, он в п-последнее время ведет с-себя как-то странно...

Видя, что я молчу, Квиррелл попытался еще раз:

— В-взять х-хотя бы эт-ту т-трехг-головую собаку... Разве м-можно держать такое оп-пасное существо в школе, п-полной детей?

— Я уверен, Дамблдору виднее.

— Н-но вдруг что-н-нибудь случится? Я имею в в-виду... как мы сможем помочь ученикам, если к-кто-то с-случайно забредет в тот к-коридор? М-мы ведь сами н-не знаем, как справится с тем м-монстром...

— Думаю, все условия безопасности будут более чем предусмотрены,— я уже безумно устал от этого разговора. Кроме того, во мне начинало просыпаться неясное подозрение. С чего вдруг Квиррелла так заинтересовал пес?

— Н-но а ч-что, если...

— Если у вас есть какие-то претензии к Дамблдору, вы можете предъявить их именно ему. В данном случае ничем не могу помочь.

— Н-нет, что в-вы, — в его голосе послышался испуг. — Мне п-просто любопытно, я т-тревожусь за детей... да и я все же преподаватель з-защиты от т-темных искусств, мне п-полагается знать т-такие вещи... Это же т-так важно — сделать ур-рок интересным, в-вызвать симпатию, ув-важение учеников... Мне бы х-хотелось оправдать д-доверие Д-Дамблдора, и д-для этого...

Я вяло изображал интерес. Потом, окончательно перестав воспринимать то, что говорит этот идиот, скользнул взглядом поверх его глупого тюрбана и неожиданно встретился взглядом с Гарри Поттером, который с интересом смотрел на меня.

Воздух исчез уже во второй раз за сегодняшний вечер. Сердце заколотилось быстрее, звуки, казалось, полностью перестали долетать до моих ушей... А потом меня захлестнул водоворот полузабытых чувств и эмоций, поднимая на поверхность все еще острую боль.

Осторожная нежность. Страх потерять уважение, дружбу... Отчаянное желание получить разрешение любить, заботиться, оберегать, быть всегда рядом...

Я неизменно испытывал это, когда видел Лили.

И сейчас я смотрел прямо в ее глаза. Зеленые, глубокие, полные загадок, тайн, и легкой грусти...

Глаза, как принято считать, зеркало души, и, если так, то создается впечатление, будто за столом с гриффиндорцами сейчас сидит тело Джеймса Поттера с душой Лили.

До чего жуткое впечатление.

Не знаю, как долго я бы продолжал смотреть на мальчика, но тут он вдруг размахнулся и с силой дал себе по лбу.

Вся ирреальность момента оказалась разрушена, и я снова уставился на него, на этот раз — с изумлением.

Что это, интересно, вообще было?

Тут же пришла догадка.

Шрам.

Очень странно... не думаю, что он должен болеть, особенно после стольких лет... надо будет непременно поделиться соображениями с Альбусом.

Воспользовавшись моментом, я отвел взгляд от Поттера и снова посмотрел на Квиррелла, который — Мерлин, до сих пор! — продолжал говорить.

К счастью, уже через десять минут, на протяжении которых я чувствовал на себе упорный взгляд Поттера, Альбус поднялся на ноги, и в Зале повисла тишина.

— Хм... Теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом. По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует колдовать на переменах. Тренировки по квиддичу начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И, наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.

Я с трудом удержал нормальное выражение лица, не позволив шоку отразиться на нем.

Правая часть коридора на третьем этаже закрыта? Те, кто не хотят умереть мучительной смертью?

Что ж, почему бы в таком случае не предупредить о том, что люк охраняет трехголовой пес, да еще и дать инструкции по поводу того, как пройти мимо него, не подвергая себя опасности?

О чем Дамблдор вообще думает, когда делает такие намеки?! Промолчи он сейчас — и никто бы не стал близко подходить к запертой двери, это место и так никогда не пользовалось популярностью у студентов!

Со стороны нескольких столов донесся смех, и я с негодованием увидел среди смеющихся Поттера. Идиотский мальчишка, он что, считает это забавным?!

— А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн!

Как всегда. До чего глупое занятие... Иногда я совсем не понимаю Альбуса.

В последние дни — особенно.

Я с трудом дождался конца праздника и, едва все начали подниматься на ноги, вскочил и быстрым шагом двинулся к двери, ведущей в подземелья.

Много, слишком много событий для одного дня. Давно такого не было.

Что ж, сегодня ночью я обязательно нанесу Альбусу визит. Я хочу услышать хотя бы несколько нормальных ответов.

Не доходя до своих комнат, я повернул налево и оказался в коридоре, который вел в гостиную слизеринцев. Не знаю, как ведут себя с первокурсниками МакГонагалл, Флитвик и Спраут, но я считаю крайне необходимым, поприветствовав, кратко объяснить им правила и порядки как Хогвартса, так и самого факультета. Нельзя допустить, чтобы потом маленькие напакостившие недоумки пытались заявить в свое оправдание, что они ничего не знали о нормах поведения. Подобные отговорки следует пресекать на корню.

Подойдя к голой, ничем не примечательной стене, я с трудом подавил усмешку. Уверен, что в отличие от остальных гостиных, проникнуть сюда шансы есть только у тех, кто когда-либо учился в Слизерине. Остальные не смогут не то что узнать пароль, а даже просто найти вход.

— Serpens Argentea.

Часть стены уехала в сторону, и я, уверенно шагнув в открывшийся проход, быстро окинул взглядом помещение. Взмахом палочки зажег в камине огонь, еще одним — свечи.

Теперь гостиная была достаточно освещена, и все было готово к тому, чтобы принять учеников.

Через несколько минут, тихо переговариваясь между собой, вошло большинство шестикурсников. Я молча кивнул в ответ на их приветствие и снова перевел взгляд на стену.

Вскоре комната оказалась заполнена студентами, и, дождавшись полной тишины, я сделал несколько шагов вперед, поближе к еще бледным первокурсникам, которые стояли полукругом. Сзади них виднелись все остальные: изначально я произносил короткую речь только для новых учеников, но со временем стали прислушиваться и другие, так что теперь это стало своеобразной традицией нашего факультета.

— Добро пожаловать в Слизерин, — я говорил так же тихо и вкрадчиво, как и на уроках, но почему-то на лицах своих змей не увидел даже намека на страх, только интерес и любопытство.

И они еще называют гриффиндорцев смелыми. Зашел бы Альбус на зельеварение — узнал бы про свой обожаемый факультет много нового.

— Меня зовут Северус Снейп. Начиная с этого момента и в последующие семь лет я буду вашим деканом. Также я являюсь профессором зельеварения, и смею ожидать, что в моем классе вы будете вести себя подобающим образом. Разумеется, это относится и к остальным урокам: мне отнюдь не нравится выслушивать упреки о крайне глупом и недостойном поведении своих студентов от других преподавателей. Далее...Как вы должны понимать, обращение к людям, чей возраст значительно превышает ваш, должно быть исключительно вежливым: никаких «да» или «нет», только «да, сэр» или «нет, мэм». Факультет Слизерин с начала основания гордится благородностью, умом и сообразительностью своих студентов, так что те, кто окажутся настолько невоспитанными и ограниченными, чтобы нарушить это правило, вызовут мое неудовольствие.

Если у вас возникнут какие-либо проблемы, вы можете обратиться за помощью к старостам. Если вы считаете свою проблему достаточно серьезной, можете обратиться прямо ко мне. Всегда держитесь вместе: к сожалению, к вам как к слизеринцам отношение других учеников может быть предвзятым, так что никогда не забывайте, что ваши однокурсники и есть ваша семья, по крайней мере здесь, в Хогвартсе.

Напоследок я хотел бы заметить, что Слизерин уже шестой год подряд выигрывает Кубок Школы. Кубок Квиддича не является для нас редкостью, и мне бы очень хотелось, чтобы так было и впредь. Уверен, вы приложите всевозможные усилия, чтобы продолжить эту традицию, и даже добьетесь большего, чем ваши предшественники. Это касается всех, — я обвел взглядом внимательно слушающих учеников. На лицах первокурсников теперь безошибочно читалось и уважение, так что я позволил себе едва заметно улыбнуться краешком губ.

— На этом все. Надеюсь, Слизерин станет для всех вас вторым домом. А теперь, первокурсники, настоятельно рекомендую вам прямо сейчас отправиться в спальни. В первый день учебы вы обязаны показать себя с лучшей стороны, и вам вряд ли захочется засыпать на уроках.

С этими словами я развернулся и быстрым шагом вышел из гостиной. Последним, что я услышал, был голос нового старосты, Гленза:

— Вы слышали, что сказал профессор Снейп? По постелям, быстро! Мальчики, идите за мной, я покажу вам ваши спальни...

Приятно видеть такую ответственность. Честно говоря, мне довольно сложно представить, как можно предпочитать факультеты самовлюбленных глупцов, неисправимых всезнаек или эмоционально-неустойчивых идиотов Слизерину.

Что ж, каждый делает свой выбор. Не хватало мне еще таких, как, например, Лонгботтом или Поттер. И мне абсолютно плевать на то, как относятся к моему факультету. Абсолютно.

Поджав губы и добравшись до своих комнат, я бросил взгляд на часы.

Отлично, выжду еще час и отправлюсь к Альбусу. Есть у меня к нему пара тем для разговора, и на этот раз я не уйду, пока не добьюсь внятного ответа. Право же, сложно поверить, что этот человек закончил Гриффиндор: столько в нем хитрости и расчетливости. Хотя в этом плане Альбус вообще отличается от всех остальных, потому что в нем не только отвага Гриффиндора и коварство Слизерина, но и мудрость Рэйвенкло и порядочность Хаффлпаффа.

Как и много лет назад, я до сих пор уверен в том, что лучшего директора у Хогвартса просто быть не может. Однако это не мешает мне выходить из себя, когда он начинает плести заговоры у всех под носом, не ставя меня при этом в известность, а подбрасывая лишь жалкие намеки.

Глубоко вздохнув, я медленно прошел мимо шкафа с книгами, машинально провел рукой по корешкам. Потом приблизился к креслу, опустился в него и, откинув голову на спинку, мысленно вернулся к событиям сегодняшнего дня.

Предупреждение следить за детьми Пожирателей...Поощрение Поттера...Без умолку болтающий Квиррелл...Церемония Распределения...Поттер, его внешность и манера поведения, настолько напоминающие его отца...Долгое молчание Шляпы, когда она коснулась его головы...Квиррелл, интересующийся Пушком...Снова Поттер, на этот раз схватившийся за свой шрам...Странное высказывание Альбуса по поводу коридора на третьем этаже...

Поморщившись, я устало потер виски руками.

Квиррелл. Вот уж не ожидал, что этот безобидный на первый взгляд дурачок способен представлять какую-то угрозу. И тем не менее я не очень верю в совпадения, а его странный интерес к трехголовому монстру совсем не кажется мне основанным на искреннем любопытстве. Что еще более странно — желание Квиррелла вести защиту от темных искусств, когда этим предметом он интересуется еще меньше, чем Маггловедением. Нет, вряд ли я берусь утверждать, что этот странный тип — гениальный стратег и чрезвычайно опасный враг. Прекрасно помня о своей паранойи, я знаю, что нельзя делать столь поспешные выводы, практически не имея никаких весомых доказательств. Но все же к нему стоит присмотреться повнимательнее.

Я еще раз посмотрел на часы, потом — на книжный шкаф. После короткого колебания вытащил палочку и махнул ей:

— Акцио «Сто последних открытий по Антиликантропному зелью».

Небольшая книга в коричневом переплете тут же скользнула мне в руку, и я, попытавшись расслабиться, открыл семьдесят третью страницу и погрузился в чтение.

Прошло пять, десять минут, и небольшое изменение, почти полностью совершенствующее зелье, настолько захватило меня, что, когда возле кресла с тихим хлопком появился эльф, я от неожиданности сразу же выхватил палочку, при этом чуть не уронив книгу.

— Да? — сердито прорычал я, яростно разглядывая маленькое испуганное создание.

— П-профессор Дамблдор хочет видеть вас, профессор сэр зельеварения!

Конечно. Интересно, почему эти эльфы упорно не называют меня по имени? Посмотрел бы я, что сказала бы им МакГонагалл, если бы услышала «профессор мэм Трансфигурации».

— П-профессор Дамблдор...

— Я уже понял, — резко перебил я. — Можешь идти.

Эльф словно и ждал этих слов: я едва успел договорить, как он исчез с новым хлопком.

Удивительно, сколько прошло времени...Хорошо еще, что Альбус сам меня вызвал, иначе я бы утратил возможность обсудить то, что меня интересует.

Поднявшись на ноги, я бережно положил книгу на кресло и вышел из комнаты, попутно раздумывая, стоит ли устроить небольшой обход по школьным коридорам.

Наверное, все же приберегу это для следующего раза. Вряд ли нарушители появятся в первый же день: я более чем уверен, что одна половина всех учеников спит, а вторая — горячо обсуждает, кто как провел лето.

Очень интересное занятие.

Передернув плечом, я остановился у горгульи, буркнул очередной абсурдный пароль и, оказавшись у двери, коротко постучал.

— Входите, Северус.

Сейчас в кабинете Альбуса царил полумрак. Горело всего несколько свечей, а едва пробивающийся через окно лунный свет создавал впечатление, будто мы находимся где-то в Запретном Лесу, а не в замке.

— Признаться, я удивлен, что вы сами не пришли ко мне. Я был уверен, после сегодняшнего вечера у вас возникнут вопросы.

— Я собирался, но меня отвлекли кое-какие дела, — я проигнорировал предложение Альбуса присесть и предпочел медленно кружить по кабинету. — И вы правы, у меня и правда появилось, что спросить.

Повисло молчание. Я мысленно прикидывал, на какой из всевозможных вопросов Альбус точно ответит. Кашлянув, я наконец начал:

— Насчет Поттера...

— Да? — мне показалось, голос директора звучал нетерпеливо.

— Вы, должно быть, заметили, что во время его распределения Шляпа долго молчала. Как вы считаете, может ли это значить...

— ...что он имел все возможности попасть в Слизерин?

Я молча кивнул.

— Именно так, Северус.

— Но тогда...

— Мы должны быть очень, очень осторожными. Гарри — добрый, приятный во всех отношениях мальчик, но лучше бы не допускать какого-либо негативного влияния на него, хотя бы первое время.

Интересно, как это он за один вечер сумел разглядеть в Поттере и «доброту», и «приятность»? Как по мне, ребенок — настоящее исчадие ада.

— Что-нибудь еще?

— Да. Его шрам...

— А, — даже в темноте я увидел, как Альбус нахмурился.— Это как раз то, что я хотел у вас спросить. Вы тоже заметили, как мальчик неожиданно схватился за лоб?

— Конечно, ведь в это время он смотрел на меня.

— На вас.

На этот раз это не был вопрос — казалось, Дамблдор над чем-то размышляет.

По его взгляду, внезапно скользнувшему по моей левой руке, я неожиданно все понял и ощутил, как напрягается мое тело.

— Вы думаете, это из-за Метки? — мой голос был хриплым.

Если так, то каким образом, Мерлина ради, я вообще смогу учить мальчишку? Если его шрам вспыхивает болью, едва мы с ним встречаемся взглядом, я и рядом показаться не смогу. И если Поттер реагирует так на всех Пожирателей, то что будет, когда ему придется лицом к лицу столкнуться с Темным Лордом?

— Я не знаю. На самом деле, так не должно быть. Не с вами.

— Что вы имеете в виду?

— В настоящий момент Метка на вашем предплечье — всего лишь обычная татуировка. Она не должна нести в себе никакой силы, так как, во-первых, Волдеморт сейчас неактивен, а во-вторых, настоящая связь между ним и вами разорвалась в тот момент, когда вы искренне раскаялись и вступили в Орден.

Я с трудом подавил гримасу отвращения на лице. Раскаялся. Неизвестно, как бы повернулась судьба, если бы не определенные обстоятельства. Скорее всего, я бы так и остался Пожирателем смерти и сейчас догнивал бы в Азкабане.

— Тогда чем может быть вызвана реакция Поттера?

— Хм... — Альбус задумчиво постучал пальцами по столу. — Не могли бы вы показать мне, что с точностью произошло в тот момент?

В ответ на мой подозрительный взгляд директор кивнул в сторону Омута Памяти, который стоял неподалеку.

— Неужели это настолько важно? — я, конечно, многое могу понять, но делиться с кем-либо — даже с Альбусом — своими воспоминаниями не стал бы ни под каким предлогом! Разве что если мне и правда докажут исключительную важность данного действия.

— Да. Только так мы получим возможность посмотреть на происходящее со стороны и кое-что прояснить.

Что ж, это не самое лучшее объяснение, но едва ли у меня есть шанс отказаться.

Выдохнув, я направился к чаше и поднес палочку к виску.

Через несколько минут Альбус, с трудом скрывая нетерпение, погрузился в Омут. Секунда — и он исчез.

Чуть помешкав, я сердито последовал за ним. В конце концов, это мои воспоминания. Мы вместе были на ужине — так почему он не воспользовался собственными?

Суета и праздничное настроение Большого Зала снова поглотили меня. Альбус уже стоял напротив учительского стола, выжидая нужный момент. Я подошел ближе к нему и поморщился, снова слушая свой нелепый разговор с Квирреллом.

— Это же т-так важно — сделать ур-рок интересным, в-вызвать симпатию, ув-важение учеников...Мне бы х-хотелось оправдать д-доверие Д-Дамблдора, и д-для этого нужно изучить б-большое количество литературы, б-быть уверенным в...

Я из прошлого скучающе посмотрел на учеников, и по резко вспыхнувшему черным взгляду мне сразу же стало ясно, что я увидел Поттера.

К моему безграничному удивлению, Альбуса, казалось, больше интересовал Квиррелл, который, причудливо изогнувшись, старался донести до меня какую-то бесполезную информацию.

Директор задумчиво глянул на мальчишку, и последний в этот же момент хлопнул себя по лбу, болезненно скривившись.

На этом нас вынесло из моих воспоминаний, и Альбус послал мне укоризненный взгляд.

— Это было слишком быстро, Северус. Могли бы хотя бы не делать переход столь резким.

Я хмыкнул, презрительно повернув голову в сторону. Пускай скажет спасибо за то, что я вообще смог пересилить себя и пустить его в свои чертовы воспоминания: одна мысль об этом вызывала во мне отвращение.

— И что? Вы узнали то, что хотели?

— Кажется, да.

— Кажется или узнали? — в моем голосе постепенно начинала появляться злость. Дамблдор, почувствовав это, повернулся и обезоруживающе улыбнулся.

— Разумеется, вы и сами все поняли, Северус.

— Но я не...

— В любом случае, вспомните только что увиденное еще раз — и все окончательно проясниться.

Клянусь, иногда мне хочется послать в него Непростительное. Как может человек вызывать безграничное уважение, внушать спокойствие и в то же время приводить в такое бешенство?

— Я нахожу интерес профессора Квиррелла к питомцу Хагрида несколько неуместным. Тем более, я не в восторге от того, что он предпочитает расспросить вас, а не поговорить лично со мной. Мне всегда хотелось верить, что коллектив достаточно доверяет мне, для того чтобы не бояться приходить и задавать вопросы. Вы так не считаете?

Я промолчал, хотя на языке вертелось несколько фраз относительно того, что я думаю насчет разгадывания дурацких загадок в полвторого ночи. Что Альбус от меня хочет? Чтобы я приглядывал за Квирреллом или же внушил ему доверие к директору и уговорил поделиться с ним своими опасениями?

Черт с этим. Я буду делать исключительно то, что считаю нужным, по крайней мере до тех пор, пока не получу четких и конкретных инструкций.

— У меня к вам последний вопрос.

— Да, Северус?

— Зачем вы перед всей школой сказали про третий этаж и запретный коридор? Ведь многие студенты поведутся именно на эти слова.

— Кто, например?

— Да кто угодно! Близнецы Уизли. Старший Джефферсон. Поттер...

— Ясно, что вас беспокоит, — Альбус опустил голову, но я готов поклясться, что он изо всех сил старался скрыть улыбку. — Что ж, я уже однажды говорил вам, но повторю снова: любопытство, как и присутствие внимания, — не всегда плохая черта.

— То есть, если я правильно понял, — начал я убийственно тихим, полным ярости голосом, — вы совсем не против того, чтобы Поттер посетил коридор? Даже, может быть, рискнул жизнью, выведывая, что же именно послужило причиной запрета?

Неожиданно Альбус поднял взгляд, и я чуть не отшатнулся от того холода, что появился в нем.

— Если вы считаете, что я могу подвергнуть мальчика ничем не оправданной опасности, я советую вам подумать еще раз, Северус.

Конечно, как и всегда. Дамблдор никогда не лжет: он говорит загадками, отговорками, либо же, что и происходит чаще всего, просто чего-то не договаривает. Как, собственно, и сейчас.

«Если вы считаете, что я могу подвергнуть мальчика ничем не оправданной опасности...». Насколько я могу понять, ключевое здесь — «ничем не оправданной». Без какой-либо цели Альбус ни за что не станет рисковать Поттером, а вот если на то будут какие-то весомые, одному ему ведомые причины...

— Поздравляю вас с началом учебного года, Северус.

Подавив гримасу, я едва заметно кивнул.

— И я вас. Если на этом наш разговор закончен...

— Да, конечно, можете идти...Спокойной вам ночи.

Ничего не ответив, я вышел за дверь.

* * *

Ничего странного, что заснуть мне удалось только спустя несколько часов и утром я был в еще худшем настроении, чем обычно. Тот факт, что первое же занятие надо было вести у хаффлпаффцев и рэйвенкловцев, тоже не прибавил восторга.

После трех расплавленных котлов и двух близких к несчастным случаев я уже был вне себя от ярости. Перед обедом меня догнал Филч, давно привыкший докладывать мне о прегрешениях студентов, и начал возмущенно рассказывать что-то про двух маленьких идиотов-первокурсников. Я хотел было отмахнуться, но замер, услышав имя Поттера.

— Поттер?

— Да, со своим дружком Уизли! Поймал их сегодня, профессор, прямо возле запретного коридора!

— И что же вы сделали? — в моем голосе угадывались металлические нотки.

— Хотел отвести их к директору, естественно, но профессор Квиррелл поручился за их невиновность. Как будто бы я не знаю этих малолетних проныр, только и ждут возможности нарушить правила!

— Вы сказали — Квиррелл? — спокойно уточнил я, чувствуя, как в душе начали ворочаться сомнения.

— Да, профессор Квиррелл. Наверно, он тоже проверял наличие нарушителей. Ну, вы знаете...

— Если вы заметите еще что-нибудь необычное, непременно сообщите об этом мне.

— Да, профессор, конечно.

Оставив недоуменного завхоза позади, я направился к Большому Залу, обдумывая только что полученную информацию.

Квиррелл. Не сдается, значит, вынюхивает все про путь, ведущий к камню.

Я предупрежу об этом Альбуса и посоветую поставить необходимые защитные заклинания. Если только потребуется, один я смогу наложить такие чары, что Квиррелла моментально испепелит, как только он сделает лишний шаг в ненужную сторону.

Остается надеяться, что хотя бы на это Альбус не станет закрывать глаза. Страшно представить, что будет, если в руки такому, как Квиррелл, попадет философский камень.

Но почему-то я и не жду ничего от директора, учитывая его поведение в последние дни.

* * *

Я был прав. Наверное, впервые мне хотелось бы ошибаться, но нет — все произошло именно так, как и я предполагал с самого начала.

Каким-то непостижимым образом Альбуса обрадовала — по крайней мере, не очень встревожила — новость про Квиррелла. Он посоветовал мне «следовать выбранному пути» и категорически отказался ставить заклинания, заявив, что всему свое время. Отлично. Это не только не помогло мне разобраться в ситуации, но и запутало все окончательно. Недоверие Дамблдора становилось все более оскорбительным. Не знаю, чего он от меня ожидает. Что еще мне сделать, схватить заикающегося кретина прямо возле камня?

Начавшиеся уроки тоже не прибавляли оптимизма. Не представляю, каким образом за несколько коротких месяцев из голов этих тупых студентов может вылететь весь материал, который они изучали много лет! Хорошо хоть на Продвинутых зельях остаются лишь более или менее способные студенты. Во всяком случае, взорвать зелье или расплавить котел не удалось еще ни одному из них.

Первая неделя прошла не самым лучшим образом, а ведь завтра мне еще предстоит вести урок у первокурсников-слизеринцев, что хорошо, и гриффиндорцев, что не очень. Не знаю насчет остальных учеников «отважного» факультета, но Лонгботтом уже заранее приводит меня в ужас. Стоит только посмотреть на то, как он входит в Большой Зал: утро, за которое он ни разу не упадет и ни разу ни во что не врежется, станет воистину удивительным и даже, возможно, легендарным.

Я раздраженно погасил огонь в камине и, переодевшись, зашел в спальню. После коротких колебаний все же лег на кровать и закрыл глаза.

Если что и радовало меня в эти дни, так это мой факультет. Змеи не только не потеряли ни одного очка, но и набрали значительно больше баллов, чем все остальные. То, с каким энтузиазмом и ответственностью они подходили к учебе, не могло не вызывать во мне гордость. Если бы можно было, я бы за одно это наградил их сразу сотней очков. В конце концов, разве трудолюбие не должно поощряться?

Удивительно, но младший Малфой кажется мне весьма забавным ребенком. Он очень старательно копирует манеры отца, но в большинстве случаев это выглядит более чем смешно и мне стоит огромного труда сдержать расползающиеся в улыбке губы...Однако это вовсе не мешало мне проникнуться к нему теплыми чувствами. Не знаю, почему, но у меня создается впечатление, что с этим мальчиком все далеко не так просто, как кажется на первый взгляд.

Постепенно, мысли теряли свою четкость. Я еще успел в последний раз подумать о безумном плане Альбуса, но уже мгновение спустя меня поглотил сон.

* * *

Северус.

Конечно, нет. Этого не может быть.

Ты разочаровал меня.

Невозможно!

Ты прекрасно знаешь, что заслуживаешь смерти. Но сегодня я продемонстрирую свою милость, чтобы показать, что и я умею быть благосклонным .

Все закончилось, все уже в прошлом, это не происходит по-настоящему...

Круцио.

Боль, охватившая каждую клетку моего тела, настолько дикая, что у меня уже нет никаких сомнений, что прошлое каким-то непостижимым образом снова настигло меня, и от неожиданности я кричу, однако это только делает пытку еще более невыносимой.

Смех. Холодный, ледяной, пронизывающий...

И снова вспышка. Снова боль.

Резко выпрямившись, я сел на кровати, с ужасом, в панике пытаясь рассмотреть что-то в темноте. Судорожно отыскал палочку. Слабый, едва ощутимый отголосок боли все еще оставался, поэтому я, все еще не придя в себя, наугад метнул в сторону проклятье, однако не послышалось ни звука.

— Гоменум Ревелио!

Тишина.

В комнате никого не было.

Глубоко вздохнув, я заставил себя немного разжать пальцы и опустить палочку. Потом дрожащей рукой вытер холодный пот со лба.

Сон. Обычный чертов кошмар, один из тысячи себе подобных.

Отлично, Северус. Повел себя, как самый настоящий хаффлпаффец. С каких это пор «Круциатус» способен настолько испугать, что ты не можешь сдержать себя?

Но все же, что-то было не так. Если это был только сон, почему все еще чувствуется слабая боль?

Я недоверчиво посмотрел на Темную метку, выжженную на левом предплечье.

Она...Она оживала.

Тот ужас, который я испытывал несколько минут назад, не имел ничего общего с тем, что охватил меня сейчас.

Нет, разумеется, легкое покалывание было едва заметным, однако ничего подобного не наблюдалось вот уже десять лет.

Темный Лорд становится сильнее.

Мерлин, Поттеру только одиннадцать. Еще слишком рано!

Я быстро встал с кровати и, на ходу призывая к себе одежду, двинулся к камину, полный решимости разбудить Альбуса и все ему рассказать.

Но в последний момент что-то остановило меня.

На кого я буду похож, если начну истерить по поводу легкой боли в руке? Конечно, это более чем важно, но все же пусть подождет до утра. Что Альбус мне скажет, ведь мы с ним давно ожидали, что нечто подобное может произойти. Не так скоро, безусловно, но тем не менее.

И судя по тому, как странно он ведет себя в последние дни, я не удивлюсь, если его совсем не обеспокоит мое сообщение.

Почти полностью справившись с собой, я заставил себя вернуться обратно в кровать.

Еще три с половиной часа можно посвятить сну. Завтра, скорее всего, предстоит напряженный день, и мне нужно хотя бы выспаться...Может, уступить принципам и выпить зелье Сна без сновидений?

Нет. Сейчас еще нет. Не время.

Конечно же уснуть мне не удалось даже к рассвету, поэтому уже без двадцати восемь я стоял в кабинете Дамблдора.

— Северус, что-нибудь случилось? — полюбопытствовал он, наблюдая, как я мрачно хожу из стороны в сторону.

— Да. Этой ночью я ощутил небольшую активность Метки.

Повисло молчание.

— Вы знаете, что это означает? — не выдержал я и остановился, выжидающе смотря в глаза директору.

К моему приятному удивлению, он выглядел довольно тревожным.

— Возвращение Волдеморта может произойти раньше, чем мы предполагали. Однако, Северус, я бы попросил вас пока не делать поспешных выводов. К счастью, у нас с вами есть возможность пристально наблюдать за малейшими колебаниями Темной Метки в целом и за активностью Волдеморта — в частности. При малейшем изменении — если вы почувствуете, что ощущения снова затихают или же, наоборот, становятся сильнее — незамедлительно сообщите мне об этом.

— Хорошо.

— Ну что ж, тогда идемте в Большой Зал, ведь сейчас как раз время завтрака, — Дамблдор поднялся на ноги.

Нехотя я последовал за ним. Как обычно и случалось, хладнокровие и спокойствие Альбуса меня успокоили, вселили странную уверенность в способность контролировать ситуацию. Действительно, Темный Лорд не вернется в один день, у нас будет время подготовить и себя самих, и, вероятно, Поттера.

Поттер. Кем бы он ни был, не пожелал бы я ему подобной встречи в таком возрасте...

Снова помрачнев, я занял свое место за столом и посмотрел в сторону слизеринцев. В отличие от остальных учеников, ни один из них громко не разговаривал и оживленно не жестикулировал. Спокойные, собранные, знающие себе цену. Настоящий пример для подражания.

Вновь ощутив прилив гордости, я взял кубок с тыквенным соком и сделал несколько глотков. Заинтересованно посмотрел на овсянку, и тут рядом со мной опустился Квиррелл, судорожно поздоровавшись и трясущимися руками придвинув к себе яичницу с беконом.

Я изучил его пристальным взглядом, прежде чем вернуться к собственному завтраку.

Не то чтобы обычно этот человек хорошо выглядел, но в это утро он казался особенно бледным и измотанным. И где это он так устает? Не на уроках же. Особенно если учесть, что он там ничего толком не делает.

Во время завтрака Квиррелл больше не проговорил ни слова, поэтому я, отставив тарелку, встал на ноги и молча направился к подземельям, чтобы приготовиться к первому уроку.

Когда слизеринцы и гриффиндорцы заняли свои места и воцарилась звенящая тишина, я молча оглядел всех присутствующих, прежде чем взять в руки журнал.

— Лаванда Браун.

Девочка с длинными вьющимися волосами неуверенно приподняла руку и сразу же опустила ее. Я оскалился.

— Миллисент Булстроуд.

Ученица моего факультета тоже подняла руку, но не опускала ее до тех пор, пока мой взгляд не остановился на ее лице.

Отлично. Сразу видна разница.

На имени «Гермиона Грейнджер» пышноволосая невысокая девочка поднялась на ноги, наверное, чтобы ее было лучше видно. Выражение ее лица озадачило меня: создавалось впечатление, что она отчаянно что-то хочет, но не решается спросить.

Ладно, оставим это на потом. Впереди у нас куда более интересные личности.

— Драко Малфой.

Самодовольно окинув взглядом однокурсников, мальчик кивнул, и я опять едва удержался от улыбки. Надо же, до чего забавное зрелище. Хорошо, если таланты Люциуса передались ему так же, как и манеры.

Ага...а вот и он.

— Гарри Поттер.

Будущий Мессия безразлично махнул рукой, на его лице застыло насмешливое, высокомерное выражение.

— А-а, — тихо промолвил я, — Гарри Поттер. Наша новая...знаменитость.

Со стороны слизеринцев донесся смех, а сам мальчишка недоуменно нахмурился.

Что такое, мистер Поттер? Вам уже не так нравится всеобщее внимание?

Скривившись, я вернулся к перекличке, хотя мои мысли были уже совсем далеко.

Через несколько минут, получив подтверждение о присутствии от Забини, я закрыл журнал и снова обвел весь класс долгим, пристальным взглядом.

— Вы здесь для того, чтобы изучить тонкую науку и точное искусство приготовления волшебных зелий и снадобий, — еле слышно выдохнул я, но в мертвой тишине мой шепот слышался очень отчетливо. — Поскольку здесь не будет глупого махания палочками, многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не надеюсь, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, когда вокруг клубится пар, всю неуловимую силу жидкостей, которые текут по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства. Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить популярность, даже как закупорить смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

Тишина стала еще глубже. Все замерли, не считая Гермионы Грейнджер, которая беспокойно крутилась на стуле. Мерлин, что не так с этой девчонкой?! Может, ей надо выйти? В таком случае, ей придется набраться смелости и попросить, потому что я не собираюсь отвлекаться на такие глупости.

Мое внимание привлек Поттер, который будто бы иронично посмотрел на своего рыжего дружка, что очень напоминало то, как Джеймс Поттер смотрел на Сириуса Блэка, второго придурка из Мародеров.

Что ж. По-прежнему уверен в собственной исключительности? Маленький самовлюбленный нахал. Сейчас проверим, насколько его самооценка соответствует действительности.

— Поттер! Что бы я получил, если бы смешал измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Шокированное лицо мальчишки полностью компенсировало мое раздражение. Растерянный, неуверенный в себе, он посмотрел на младшего Уизли, словно в надежде, что тот что-то скажет. Хм, как же. Тот такой же бестолковый, как и его братья, не сомневаюсь.

Рука Грейнджер взметнулась вверх, и по блеску в ее глазах я наконец все понял.

Конечно...Новая всезнайка, только на этот раз из Гриффиндора. Что ж, пускай учится терпению.

— Я не знаю, сэр, — сказал Поттер.

Мои губы презрительно искривились.

— Так-так...Очевидно, что слава — это еще не все.

Выражение лица Поттера в этот момент просто заслуживало быть запечатленным на колдографии.

— Попробуем еще раз.— Кто знает, может, мне потом скажут, что в мальчике нераскрытый потенциал? А так никто не посмеет даже намекнуть на то, что я принижаю его способности. — Поттер, если бы я попросил принести мне безоар, где бы вы его искали?

Приглушенный смех становился все отчетливее, а растерянный мальчишка изо всех сил старался сохранить на лице уверенность.

— Я не знаю, сэр.

— Похоже, вам и в голову не пришло прочитать учебник, а, Поттер?

Мальчишка вызывающе посмотрел мне в глаза, и я не смог побороть искушение и слегка, очень осторожно проник в его сознание.

Тут же возникший образ заставил меня удивиться. Поттер все-таки читал книгу или, по крайней мере, просматривал ее. Неужели ничего не запомнил?

— Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Невыносимая Грейнджер поднялась на ноги, доставая своей вытянутой рукой чуть ли не до потолка.

— Я не знаю. Но, как мне кажется, Гермиона в курсе, почему вы не спросите ее?

Раздались смешки, и я с трудом подавил приступ ярости.

— Сядьте, — рявкнул я надоедливой девчонке. — К вашему сведению, Поттер: из корня асфоделя и полыни готовят усыпляющее зелье, настолько сильное, что его называют напитком живой смерти. Безоар — это камень, который извлекают из желудка козы и который является противоядием от большинства ядов. А волчья отрава и клобук монаха — одно и то же растение, также известное как аконит...Ну? Почему вы все это не записываете?

Весь класс тут же начал доставать перья и пергаменты, а я все буравил взглядом нахального грффиндорца.

— За вашу наглость, Поттер, факультет Гриффиндор лишится одного очка.

В конце концов, он все же листал учебник, хоть и очевидно, что потом забавы и развлечения вытеснили всю информацию из его головы.

В следующий раз сниму все двадцать баллов.

Я все еще обдумывал инцидент, пока разбивал учеников на пары и давал им задание. Потом, когда все приступили к поиску ингредиентов, мне наконец удалось совладать с собой и я начал внимательно следить за кипящей работой.

Через десять минут я практически распрощался с надеждой найти талантливых учеников в этом году. Разумеется, еще не вечер, но пока достойно себя проявили только Малфой, Нотт, Грейнджер и, к моему удивлению, Поттер. Зелье Лонгботтома тоже, как ни странно, было довольно терпимым, поэтому я сосредоточил внимание на девочках-гриффиндорках, которые чуть не перепутали крапиву с разрыв-травой.

Избавившись от одной неприятности, я обратил внимание на Малфоя. Движения мальчика были точными и хорошо отработанными, словно он провел много времени за приготовлением различных снадобий. Что ж, неплохой результат. Вот кто заслуживает всеобщего внимания.

— А теперь посмотрите на зелье мистера Малфоя, — негромко обратился я к классу. — То, как он варит слизняков, просто наглядная демонстрация прекрасного владения...

Мои дальнейшие слова заглушило громкое шипение. Не успел я обернуться, как все помещение вдруг заполнил ядовито-зеленый дым, а ученики с вскриками стали забираться на стулья.

Лонгботтом! Он все-таки умудрился все испортить, и теперь его руки и ноги покрывали красные волдыри.

— Идиот! — одним взмахом палочки я заставил зелье исчезнуть. — Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?

Мальчишка болезненно поморщился и разревелся.

— Отведите его в больничное крыло, — брезгливо отодвинувшись, велел я Финнигану, а затем еще раз осмотрел место происшествия. В поле моего зрения попал Поттер, чье зелье было почти в превосходном состоянии.

Ага, значит, собственный успех настолько захватил его, что он предпочел не обращать внимания на ошибки других, несмотря на то что эти ошибки могли стоить здоровья?

— Вы, Поттер! Почему вы не сказали ему, что нельзя добавлять в зелье иглы? Или вы подумали, что если Лонгботтом ошибется, ваша работа будет выглядеть восхитительно на фоне его? Из-за вас Гриффиндор лишится еще одного очка.

Лицо мальчишки исказилось, и он открыл было рот, чтобы оспорить мои слова, но тут Уизли одернул его, и Поттер промолчал. Однако это не помешало ему до конца урока посылать мне полные глубокой неприязни взгляды, которые я демонстративно игнорировал.

В итоге зелья получились все у тех же Малфоя, Нотта и Грейнджер. Зелье Поттера уже не дотягивало до высшего уровня, что не могло не вызвать у меня презрительную усмешку.

Очевидно, что мальчик такой же вспыльчивый, как его отец. То, что я несколько спустил его на землю, выбило его из колеи, и поэтому он не смог нормально продолжить работу. И в этом нет ничего удивительного.

За его рассеянность не мешало бы еще снять баллы, но усилием воли мне удалось сдержать себя.

Едва все ученики вышли — Поттер не упустил возможности смерить меня последним презрительным взглядом, — я быстро навел в классе порядок и отправился прямиком к Альбусу. Во мне горело безумное желание выплеснуть ему всю правду про его любимого ученика, который на деле оказался неспособным даже отделить работу от эмоций.

Дамблдор сидел за столом, изучая какой-то журнал. Когда я вошел, он едва заметно улыбнулся.

— А, Северус. Честно говоря, я был уверен, что вы придете.

— Вот как? — холодно осведомился я, подходя ближе. — Интересно, с чего бы это.

— Вы ведь только что вели урок у первокурсников?

— Именно так. И у меня не самые обнадеживающие новости относительно Поттера.

— Я бы не стал делать выводы всего после одного занятия, — заметил Альбус.

— Правда? — меня снова начала поглощать ярость. — Может, вы считаете, что в Поттере есть что-то, отличающие его от других учеников?

— Нет же, Северус, я совсем не об этом.

Призывая себя к терпению, я медленно начал прохаживаться по кабинету.

— Не знаю, что вы имеете в виду, но только за первую неделю Поттер попытался проникнуть в запретный коридор, нахамил мне и стал косвенной причиной несчастного случая на моем уроке! Неужели этого недостаточно, чтобы сделать соответствующие выводы?

— Насколько я понимаю, для вас — вполне достаточно, — Альбус вновь уткнулся взглядом в журнал, и это вызвало во мне еще большее раздражение.

— Заурядный, самовлюбленный, как и его отец, любитель нарушать правила, жадный до славы и внимания, нахальный...

— Вы видите то, что ожидаете увидеть, Северус. Другие преподаватели говорят, что мальчик скромен, вежлив и не лишен дарований. Лично мне он кажется симпатичным ребенком.

Я едва подавил желание закатить глаза. Симпатичный ребенок, как же! Да Альбус питал к нему благосклонность еще до того, как мальчишка приехал в Хогвартс!

— Приглядывайте за Квирреллом, ладно?

Я проглотил очередную порцию язвительных слов и с удивлением уставился на Дамблдора.

Неужели мне только что дали прямое указание, без всяких хитроумных намеков и загадок? Немного несвоевременное, но все же...

Приглядывать за Квирреллом. Что ж, если Альбус так прямо говорит об этом, значит, дело и правда серьезное.

— Хорошо, — весьма запоздало ответил я. Теперь, когда гнев от неожиданности почти прошел, моя недавняя вспышка стала казаться истеричной и глупой. Что со мной такое сегодня, в конце концов?! — Я, наверное, пойду.

— Конечно, идите, Северус. Если что-то узнаете, сообщите. И еще. Не будьте слишком суровы с мальчиком. Вы его совсем не знаете.

Поджав губы, я развернулся и быстрым шагом вышел за дверь, так, что полы мантии взметнулись следом.

Дамблдор. Всегда знает, что нужно сказать напоследок.

«Одним из основных компонентов мази от ожогов средней степени является перетертый корень мандрагоры. По действию он напоминает обезболивающее и заживляющее зелья, разница заключается лишь в том, что это корень».

Дойдя до последней строчки данного опуса, я почувствовал, как остатки терпения стремительно покидают меня. Перечеркнув часть текста и поставив в верхнем углу «О», я яростно отшвырнул от себя работу и уставился на двух старшекурсников, которые уныло пытались вычистить несколько весьма объемных котлов.

Спрашивается, каким же надо быть идиотом, чтобы умудриться заслужить отработку в первую неделю учебы?

Ответ прямо передо мной: рэйвенкловцы, посчитавшие, что их беседа о квиддиче куда важнее и увлекательнее новой темы урока. Что ж, за свои заблуждения всегда надо платить.

Еще и сочинения, которые я задал на лето. «По действию он напоминает обезболивающее и заживляющее зелья, разница заключается лишь в том, что это корень». И это пишет четверокурсник! Я вообще начинаю думать, что мне придется наложить Обливиэйт на экзаменаторов, которые будут принимать С.О.В., поскольку мне кажется, что с каждым годом моя репутация как преподавателя падает все ниже и ниже. Интересно, массовое отупение начинается у студентов только тогда, когда они находятся в подземельях, или же их интеллект всюду столь «высок»?

Мысленно выругавшись, я с неохотой придвинул к себе следующую работу.

Мерлин, что за почерк! Про содержание вообще и заикаться не стоит. Домашний эльф справится с заданием лучше, чем эти бездарные, ленивые, начисто лишенные...

Негромкий шепот впереди прервал поток моих мыслей, и я снова смерил мрачным взглядом недоумков, отрабатывающих наказание.

— Тишина.

Воцарилось молчание.

Через двадцать минут до меня донесся неуверенный голос:

— Профессор Снейп, мы закончили...

Я поднялся на ноги, неспешно приблизился к столам и, склонившись над одним из котлов, презрительно скривил губы.

— Хм... — далеко не идеально, но терпеть этих двоих и дальше мне абсолютно не хочется. — На сегодня достаточно. Идите.

Не скрывая радости, рэйвенкловцы поспешно двинулись к двери, словно опасаясь, что я передумаю.

Раздраженно вздохнув, я вернулся к проверке и с облегчением отметил, что работ осталось не так много.

Что ж, как только закончу, можно будет устроить обход Хогвартса, а затем вернуться к себе, может, даже поэкспериментировать с приготовлением редких противоядий. Конечно, вряд ли стоит ожидать возвращение Темного Лорда в самое ближайшее время, но все же, когда это произойдет, ему, как и Альбусу, понадобится более широкий выбор зелий. Даже забавно — готовить яды для одной стороны и тут же изобретать к ним антидоты для другой.

Еще и Веритасерум. Уже многие годы я пытаюсь разработать что-то, способное остановить или хотя бы ослабить его действие, но пока не намечается ни малейшего проблеска. Даже Альбус, знающий о моих попытках, относится к этому крайне скептически, но мне хочется надеяться, что рано или поздно я достигну поставленной цели. Кто знает, может, если оптимизировать зелье, повышающее самоконтроль, удастся продержаться хоть какое-то время...

Размышляя над этим, я закончил проверку сочинений, отложил перо и еще несколько минут просидел неподвижно. Потом бросил быстрый взгляд на часы, встал и направился к двери.

Я почти уверен, что во время обхода мне попадутся несколько нарушителей, но, честно говоря, сегодня у меня нет особого желания назначать наказание еще кому-то, а устраивать своеобразные ночные прогулки по Хогвартсу уже давно вошло в привычку. Летом я предпочитаю ограничиваться подземельями, но во время учебного года...почему бы и нет? В любом случае есть хорошее оправдание, в котором еще никто ни разу не усомнился. Более того, нередко оно даже доставляет мне удовольствие: стоит только видеть лица застигнутых врасплох парочек.

Усмехнувшись, я не спеша прошелся по коридорам всех этажей, ненадолго задержавшись на третьем, для того чтобы убедиться лишний раз, что все спокойно. Затем поднялся на Астрономическую башню — одно из самых популярных мест среди студентов, — но даже здесь царили тишина и порядок.

Странно, но вполне объяснимо. Наверняка бесчинствуют в Общих гостиных, однако это уже является заботой деканов других факультетов. За Слизерин я более или менее спокоен.

Осмотрев помещение в последний раз, я нехотя развернулся и начал спускаться вниз. Удивительно, что мне до сих пор не встретился Филч: обычно он не упускает возможности подкараулить нарушителей порядка. Иногда я даже задаюсь вопросом, спит ли он когда-нибудь.

Оказавшись на первом этаже, я машинально посмотрел на песочные часы с баллами каждого Дома, убедился, что Слизерин все еще впереди, хотел было двинуться к подземельям, но тут до меня донесся тихий скрип.

Резко развернувшись, я, к своему недоумению, увидел Квиррелла, который только что вошел в замок. Пробормотав что-то невразумительное, он начал поспешно накладывать заклинания на дверь, но, словно спиной ощутив мой взгляд, уже через несколько секунд сбился и быстро повернулся ко мне лицом.

— С-северус...какой п-приятный сюрприз...Что вы здесь делаете?

— Патрулирую коридоры, — ответил я тоном, близким к любезному, — а вы? Разве не позднее время для прогулок?

— У м-меня б-был вопрос к Хагриду. Знаете, — Квиррелл нервно рассмеялся, — учеников так з-з-заинтересовали некоторые магические с-создания, что я р-решил...

Неожиданно он резко замолчал и побледнел.

— Вы решили? — поторопил я.

— П-проконсультироваться...б-бесполезно, разумеется...Я имею в в-виду, не может же Хагрид знать б-больше в этой области, чем учитель защиты от т-темных искусств, не так ли?

— Почему бы вам не обратиться по интересующему вас вопросу к профессору Кеттлберну? Он все-таки специалист в этой области.

— Д-да, разумеется...я просто...н-не подумал... — Квиррелл снова издал нервный смешок. — Что ж, непременно, т-так и поступлю...конечно.

— Впрочем, — продолжил я, проигнорировав его заикания, — можете спросить у меня, потому что мои знания тоже весьма обширны.

Теперь в глазах этого недоумка промелькнул страх.

— Ч-что вы, м-мне бы не х-хотелось в-вас утруждать...

— Для меня это не представляет никаких сложностей. Вы только скажите, и я с удовольствием помогу...коллеге.

— С-спасибо за п-предложение, С-северус, но я все же в-вынужден...

— Профессоры, что-нибудь случилось? — Филч. Конечно, он не мог выбрать более неподходящий момент.

— Нет, — процедил я сквозь зубы.

— Мне как раз п-пора идти, — Квиррелл, воспользовавшись моментом, спешно попятился к лестнице.

— Кажется, мы еще не закончили разговор.

— П-поверьте, все с-совсем не т-так важно...м-может подождать до утра...спокойной ночи, С-северус, — отозвался он и вскоре скрылся из виду.

Повисло молчание.

— Вы уверены, что все спокойно, профессор? — спросил Филч приглушенным голосом. — Пивз совсем вышел из-под контроля, я потратил целый час, приводя в порядок собственный кабинет! А...

— Советую вам посетить запретный коридор на третьем этаже. — Я смерил сторожа холодным взглядом. — Мне показалось, я слышал оттуда какой-то шум.

— Наверняка маленькие хулиганы снова взялись за старое, — покачал головой Филч. — Конечно, я проверю, профессор. Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы все было в порядке.

— Не сомневаюсь, — развернувшись, я стремительно направился в сторону подземелий.

Опять этот Квиррелл. Явно пытается вести — причем безуспешно — какую-то отвратительную игру у нас под носом. Однако, похоже, кое-что прояснилось: этот человек все-таки полный идиот, потому что настолько убедительно прикидываться фактически невозможно. Он даже не смог придумать более правдоподобное объяснение своему позднему возвращению, и дело совсем не в том, что один его вид сразу выдает ложь. Могу с полной уверенностью сказать, что свет в хижине Хагрида не горел, ведь я был на Астрономической башне. Полагаю, Квиррелл находился где угодно, но только не в гостях у лесничего.

Что ж, ситуация становится все более странной. И теперь я не могу игнорировать вспыхнувшее любопытство — в ближайшее время с помощью нескольких заклинаний выясню, что Квиррелл так старательно прячет в своем тюрбане. Не уверен, что Альбус поддержал бы мое решение, но, в конце концов, это мне приходится терпеть отвратительную вонь каждый раз во время трапезы. Немногие способны остаться терпеливыми при таком раскладе.

Довольный принятым решением, я по привычке наложил заглушающие чары на дверь, которая вела в мою комнату, прошел к креслу и остановился, задумчиво глядя на свое предплечье.

Метка снова покалывала. По-прежнему едва заметно, но все же было невозможным ее игнорировать.

Невольно я подумал о тех, с кем навсегда связан этим уродливым символом.

Никаких сомнений, что они чувствовали то же самое. О чем они думали? Что это для них значило?

Люциус. Несложно предвидеть его реакцию. Легкая обеспокоенность. Недоверие. Страх. Конечно, я уверен, что он скучает по старым временам и тем заданиям, которые поручал ему Темный Лорд, но я сомневаюсь, что Малфою действительно не терпится абсолютно изменить свою жизнь. По крайней мере, ему есть, что терять, и вряд ли он настолько глуп, чтобы не понимать, что за предательство придется платить.

То же касается и остальных. Нотт. Мальсибер. Эйвери...Пожалуй, только несколько человек сейчас сходят с ума от радости — если допустить, что у них вообще сохранился рассудок, — те немногие, что были заключены в Азкабан. Лестрейнджи... Особенно Беллатрикс, которая и до падения Лорда была сумасшедшей. Иногда мне до сих пор бывает не по себе, стоит вспомнить ее безумный смех и проклятья, которыми она кидалась во все стороны, практически не разбирая, куда они летят. Несколько раз меня самого спасала лишь счастливая случайность — довольно проблематично уворачиваться от заклинаний авроров и следить, чтобы при этом тебя не убила твоя же сторонница. А Лорд только поощрял ее так называемую жажду крови...

Еще Блэк.

Одно имя вызвало во мне такую вспышку ненависти, что недавнее воспоминание о Беллатрикс показалось приятным. Ярость стремительно нарастала, угрожая выплеснутся мощным потоком интуитивной магии, и я с силой сжал кулаки, стараясь успокоиться.

Сириус Блэк, один из Мародеров, был мне глубоко противен. Я бы с удовольствием подверг его какому-то пыточному проклятию, а потом «забыл» бы его снять и ушел, наслаждаясь доносящимися криками боли.

Я ненавидел Сириуса Блэка как слугу Темного Лорда и предателя своих лучших друзей. Пожалуй, я был готов сменить сторону во второй раз за одну только возможность встретиться с ним лицом к лицу.

Я отомщу. Отомщу так, что забавы его кузины покажутся ему Избавлением. Если в Азкабане от его разума ничего не осталось, я придумаю зелье, возвращающее способность мыслить, потому что этот ублюдок должен понимать и чувствовать все, что с ним происходит, до самого финала, который я отодвину как можно дальше.

Момент моего торжества, моей мести настанет. И с одним осознанием этого я готов ждать столько, сколько потребуется.

Для ненависти нет времени.

Мой блуждающий взгляд остановился на небольшом зеркале, которое висело возле книжного шкафа, и я замер, увидев собственное отражение.

Лицо напоминало восковую маску. Губы исказила страшная, неестественная улыбка, заставившая меня ощутить острую вспышку отвращения к самому себе.

Я медленно поднял руку и прикоснулся к своей щеке.

Теплая. Выходит, я все-таки жив. Сложно в это поверить. Сейчас я меньше всего напоминаю человека.

А ведь прошло всего лишь десять лет, хоть они и кажутся мне бессмысленной вечностью.

Достав палочку, я направил ее в сторону зеркала, взмахнул — и оно моментально разбилось. Звон осыпавшегося стекла принес мне мрачное удовлетворение, и я прошептал заклинание, которое убрало осколки.

Давно пора было это сделать. Ничего, кроме неприятностей, оно все равно не приносило.

Затем я направился в спальню, на ходу призывая к себе одну из книг в тяжелом переплете. Поудобнее устроившись в постели, я зажег еще несколько свечей и погрузился в чтение. На какой-то короткий миг в сознании вдруг вспыхнула мысль, о которой я тут же попытался забыть. Безуспешно.

Может, то, что Темный Лорд вернется раньше, чем все думали, не так уж и плохо. Может, его удастся уничтожить быстрее, чем мы рассчитывали.

Может, тогда все это, наконец, закончится.

* * *

Стоило мне открыть глаза, я тут же недовольно нахмурился, чувствуя неприятное покалывание в мышцах. Приподнявшись на подушках, я осмотрел себя и не смог удержаться от тяжелого вздоха.

Надо же. Не понимаю, как можно было заснуть в таком неудобном положении. Мало того, что провел ночь полусидя, так еще и на груди лежала книга, словно ее содержимое было настолько скучным, что в какой-то момент усыпило меня.

Раздосадованный своей неосмотрительностью, я поднялся на ноги и двинулся в ванную, пытаясь побыстрее прийти в себя и заодно обдумать планы на сегодняшний день.

Можно будет провести дополнительное занятие для некоторых студентов моего факультета, которые заинтересованы в успешной сдаче экзамена. Думаю, в скором времени даже следует сформировать новую группу, так как желающих улучшить свои навыки в зельеварении становится все больше, что не может не радовать. Что ж, после завтрака спущусь в подземелье и...

Ах да, учительское собрание. Как же я мог забыть.

Скривившись, я быстро умылся прохладной водой, которая тут же сняла сонливость.

Целый час слушать доклады профессоров об успехах и отработках маленьких монстров. Кажется, я догадываюсь, кто именно станет самым обсуждаемым учеником на этот раз.

Поттер. Несомненно, я тоже найду, что сказать.

Приведя себя в порядок, я взглянул на часы и, поправив мантию, вышел из комнат.

Рядом с выходом из подземелий заметил близнецов Уизли, оживленно переговаривающихся.

Самые опасные и непредсказуемые гриффиндорцы с утра пораньше невдалеке от Общей комнаты Слизерина? Определенно ни к чему хорошему это привести не может.

— Заблудились? — вкрадчиво поинтересовался я, с удовольствием наблюдая, как братья вздрогнули от неожиданности. На их лицах тут же появилось разочарование.

— Нет, профессор Снейп.

— Мы просто ждем тут...

— Своих друзей, — две совершенно одинаковые пары глаз невинно смотрели на меня, и я подозрительно прищурился. Неужели эти двое считают, что я могу поверить в такую редкостную чушь?

— Минус пять очков Гриффиндору за ложь. Идите, и чтобы я вас здесь больше не видел.

— Да, сэр, — согласился один из близнецов с отпечатком скорби на наглой физиономии. Развернувшись, они двинулись к выходу, и до меня долетел шепот:

— Два с половиной с тебя и два с половиной с меня. Ну и ну, мы делаем успехи! Нечетное количество баллов мы еще не теряли!

Пораженный, я открыл было рот, чтобы снять еще столько же, но Уизли, словно ощутив опасность, почти бегом кинулись вперед и вскоре исчезли из виду.

До чего несносные клоуны.

С трудом подавив неожиданный приступ веселья, я двинулся в Большой Зал, размышляя, не стоит ли попросить МакГонагалл присмотреть за этой парочкой. У меня нет совершенно никакого желания возиться и возвращать своим ученикам нормальный цвет кожи или избавлять их от удручающих дефектов речи. Где близнецы только находят такие дикие заклятья, что мне удается снять их лишь после третьей-четвертой попытки?

Зал был уже полон. Ученики все еще продолжали потягиваться и зевать, и я с негодованием отметил, что некоторые из них не надели мантии, а у некоторых и вовсе выглядывают пижамы. Безобразие, и почему Альбус так категорически отказывается ввести более строгую дисциплину? Такой неэстетичный вид должен быть официально запрещен.

Слизеринцы, слава Мерлину, выглядели прилично, но на их лицах застыло мрачное, практически траурное выражение. Неужели что-то успело случиться?

Едва заметно нахмурившись, я отвел взгляд и занялся завтраком, пообещав себе во всем разобраться чуть позже.

— Доброе утро, Северус, — церемонно поздоровалась МакГонагалл. Я недовольно посмотрел на нее, но все-таки произнес:

— Доброе утро.

— Роланда вчера сообщила мне, что в четверг начнутся уроки полетов и наши факультеты снова оказались в одной группе. Я бы хотела попросить вас заранее объяснить своим студентам правила поведения, чтобы ситуация, которая имела место в прошлом году, больше не повторялась.

— Отлично, — кивнул я. Мой голос прозвучал довольно холодно. Она вздумала меня учить? — В таком случае у меня встречная просьба: раскройте гриффиндорцам характеристику слова «выдержка», иначе, боюсь, последствия могут оказаться весьма плачевными...снова.

Минерва плотно поджала губы.

— Вынуждена заметить, Северус, никаких плачевных последствий бы не было, если бы один из факультетов постоянно не нарывался на конфликты.

— Ума не приложу, о чем вы говорите, — саркастически усмехнулся я.

Тихое покашливание Альбуса прервало наш разговор. Губы Минервы стали еще тоньше, но больше она не произнесла ни слова, и поэтому я спокойно вернулся к своему завтраку.

Вскоре раздался шум хлопанья крыльев, и ученики, оживившись, запрокинули головы.

Мне бросился в глаза Поттер, который тоже осторожно поглядывал наверх, чтобы отыскать свою сову. Спустя несколько секунд он решительно отвернулся и с преувеличенным рвением стал накладывать себе в тарелку фрукты.

Странно...

Я недоуменно продолжал смотреть на него, пытаясь вычислить причину столь непонятной реакции.

Через некоторое время, когда все уже получили посылки, Поттер уставился на Малфоя, который разворачивал огромный пакет одной рукой и гладил своего филина другой. Издалека сложно было все рассмотреть, но то, что я увидел, напомнило мне...кое-кого.

Разумеется, этого не может быть, но на какой-то момент мне показалось...

Резко одернув себя, я начал неспешно поглощать завтрак, стараясь выкинуть глупые мысли из головы.

У Гарри Поттера, избалованного и нахального мальчишки, не может быть ничего общего с тем образом, который представился мне несколько минут назад. Это противоречит всему, что я о нем знаю. Это невозможно.

Вот что значит не высыпаться. Начинает мерещиться всякая чушь.

До конца завтрака я больше ни разу не взглянул в сторону стола гриффиндорцев. Когда моя тарелка опустела, я поднялся на ноги и направился в сторону кабинета директора. Через пятнадцать минут, когда почти все собрались, вошел смущенный Квиррелл, которого я на всякий случай испепелил взглядом. Видимо, вышло эффектно, поскольку Квиринус побледнел и поспешил занять место как можно дальше от меня.

По тому, как насмешливо блеснули глаза Альбуса, я понял, что он заметил наш небольшой молчаливый инцидент.

Очевидно, я на правильном пути.

— Прежде всего мне еще раз хотелось бы поздравить всех вас с началом нового учебного года, — произнес директор доброжелательно, чем вызвал кислое выражение на моем лице. Тоже мне, достойный повод для праздника. — В целом, я могу сделать вывод, что первая неделя прошла довольно удачно. Хотя, безусловно, не обошлось без мелких нарушений и... — он повернулся ко мне, — отработок.

Я едва подавил желание фыркнуть. Все назначенные мной отработки не беспочвенны, и я не думаю, что хоть кто-то сможет усомниться в этом.

Неодобрительный взгляд Флитвика несколько поколебал мою уверенность.

— Теперь я хотел бы обсудить некоторые моменты, касающиеся рабочего процесса. Минерва...

Пока МакГонагалл что-то говорила, я все глубже проваливался в собственные мысли. Из раздумий меня вывело только слово «квиддич», и, вздрогнув, я резко посмотрел на главу Гриффиндора. Неужели она и здесь посмеет выговаривать мне за ту дурацкую прошлогоднюю ситуацию, когда очередная стычка учеников наших факультетов привела к массовому походу в больничное крыло? Причем я более чем убежден, что вина целиком лежит именно на гриффиндорцах, которые не могут сдерживать свои глупые порывы благородства и бросаются в драку, даже не задумываясь о последствиях.

— ...команде все еще необходим ловец, и я бы хотела провести пробы в пятницу, если, разумеется, никто не возражает. — Могу поклясться, это был очередной намек на меня. Надо же, какой абсурд! Будто новый ловец сможет принести долгожданную для всех гриффиндорцев победу. Пока эти вспыльчивые недоумки не научатся играть, их спасет разве что нелепая случайность.

— Конечно, никаких возражений, Минерва, — улыбнулся Дамблдор. — Уверен, наберется большое количество желающих, и среди них окажется много талантливых молодых людей. Что касается самой учебы и первокурсников...

— Если позволите, профессор, я бы хотел отметить мисс Грейнджер! —взволнованно воскликнул Флитвик, поднявшись на ноги, чтобы его было лучше видно. — Девочка сразу же показала высокий уровень знаний, в ней скрыт большой магический потенциал. Уверен, в будущем из нее получится очень сильная колдунья!

— А вам не кажется, что после одного занятия довольно рано делать подобные выводы? — не удержавшись, ядовито поинтересовался я. К моему неудовольствию, тут же вмешалась Минерва:

— Мисс Грейнджер и на моих уроках продемонстрировала необычайно высокий уровень.

— В гербологии она тоже довольно успешна, — вставила Спраут.

— И п-правда...Оч-чень т-талантливая ученица, — робко заметил Квиррелл.

После этого большинство взглядов ожидающе обратилось ко мне, и я презрительно искривил губы.

— Увы, в зельеварении никаких экстраординарных достижений у этой девочки нет.

— Кто знает, Северус. — Дамблдор ласково погладил феникса, сидящего рядом с ним. — Может, со временем мисс Грейнджер удивит и вас.

— Сомневаюсь, — отрезал я. Несмотря на явное всеобщее заблуждение, я ни за что не приму обычную всезнайку за действительно талантливую студентку. Если она может четко выполнять инструкции, данные другими людьми, то это лишь означает, что она чуть менее глупа, чем остальные бездарности.

Странно, что еще никто не упомянул о Поттере.

Словно прочитав мои мысли, Флитвик произнес:

— Мистер Поттер тоже обладает внушительными магическими способностями! К сожалению, пока он не проявил себя так же хорошо, как мисс Грейнджер, но, уверен, стоит только подождать — и мальчик добьется больших успехов!

Трелони, которая до этого явно не могла понять, куда попала, вытаращила глаза и открыла рот, отчего выражение ее лица стало еще глупее, чем обычно.

— Мальчик в страшной опасности, — замогильным голосом известила она, и на меня тут же нахлынуло безумное раздражение.

В опасности...Как же. Единственное, чем рискует Поттер, находясь здесь, в замке, это получить травму из-за собственного недостатка мозгов. Когда, наконец, Альбус уволит эту старую мошенницу! Надо же иметь настолько скудное воображение, чтобы предсказывать каждый день в течение многих лет одно и то же.

Судя по реакции МакГонагалл, наши мнения, наконец, совпали. Она открыла было рот, но тут раздался благодушный голос Альбуса:

— В какой-то мере мы все в опасности, Сивилла. Не далее как вчера одна из лестниц начала двигаться как раз в тот момент, когда я собирался ступить на этаж. Меня спасла только счастливая случайность.

Раздражение усилилось, и я приложил все усилия, чтобы держать себя в руках.

Трелони попыталась протестовать, но директор прервал ее, продолжая недавний разговор:

— Я более чем уверен, что первокурсники в этом году еще не раз продемонстрируют нам свои поразительные умения. Думаю, мы вернемся к этой теме чуть позже: сейчас мне бы хотелось обсудить учебные планы и внести в них кое-какие изменения.

Дальнейшая часть собрания прошла еще более скучно, поэтому, когда все, наконец, оказались свободны, я тут же встал и вопросительно посмотрел на Дамблдора, как бы спрашивая, нужно ли мне остаться. Он качнул головой, и я покинул кабинет.

Пустая, бесполезная трата времени. И почему на подобных сборищах должны присутствовать абсолютно все учителя? Я даже не успел ничего сказать про невнимательность Поттера и полную бездарность Лонгботтома, так что никто бы ничего не потерял, если бы я остался в подземельях, занимаясь по-настоящему важными делами.

Все еще скрипя зубами от злости, я добрался до Общей комнаты слизеринцев и, шепнув пароль, вошел внутрь.

Тут же и без того приглушенные голоса стихли, и я негромко произнес:

— Гленз, Мэрриет, Лоеб, Мордентсон, Оулдридж, Торндэйк.

Пятеро старшекурсников поднялись на ноги и направились ко мне. На мою вопросительно поднятую бровь Анна Лоеб ответила:

— Найджел ненадолго отлучился, чтобы поговорить с двумя пятикурсниками о недавнем происшествии.

— Что-нибудь случилось? — я прекрасно знал Найджела Гленза и его способность контролировать дисциплину. В конце концов, именно я посоветовал Альбусу назначить его старостой. И, если для разговора с провинившимися ему понадобилось уединиться с ними, это означает, что произошло нечто очень серьезное.

Анна, как мне показалось, смутилась, но все же тихо сказала:

— Разговор о внутренней травле.

Внутренняя травля. Понятно. Что ж, мне остается лишь гордиться своими учениками, которые так пристально за этим следят.

— Отлично. — Я снова обвел комнату взглядом и вышел в коридор. Все пятеро последовали за мной, только Торндэйк на пороге обернулся и бросил:

— Когда появится Найджел, скажите, чтобы шел в кабинет профессора Снейпа.

Я с трудом удержался от улыбки.

Слизеринцы. Всегда идеальный порядок.

* * *

— Мисс Мэрриет, на этом этапе ваше зелье должно было приобрести зеленый оттенок.

— Да, сэр, — огорченно согласилась девушка, наблюдая за варевом грязно-болотного цвета.

— Можете сказать, что сделали неправильно?

— Я...порезала корень асфоделя слишком крупно? — ее голос звучал неуверенно.

— Именно так. Мистер Мордентсон, объясните, почему эта ошибка испортила зелье вашей однокурсницы.

— Из-за неправильного выделения кислоты, сэр. Выделяемая доза оказалась слишком большой, и это нейтрализовало свойства остальных ингредиентов.

— Верно. У вас есть время, чтобы переделать работу, мисс Мэрриет. — Я вернулся к своему столу и склонился над котлом с собственным зельем. Оно забурлило, и в нос ударил резкий гнилой запах.

Не получилось. Чертова двухсотая попытка приготовления антидота к Веритасеруму с треском провалилась!

Раздраженный, я взмахнул палочкой, опустошая котел. Над этим рецептом я работал больше двух месяцев и был практически уверен, что на этот раз удача повернется ко мне лицом. Очередной провал. Однако я ведь прекрасно знал, что слепые надежды больше подходят гриффиндорцам.

Пытаясь справиться с разочарованием, я оглядел свою небольшую группу способных учеников. На лице каждого из них застыла сосредоточенность, движения их рук были точными и в то же время осторожными.

Хоть что-то у меня получается. Думаю, в будущем из этих шестерых выйдут неплохие зельевары.

— Профессор, мне кажется, у меня все готово, — заявил Гленз и выжидательно посмотрел в мою сторону.

Я направился к нему, чувствуя, как разочарование вспыхивает с новой силой.

Даже несмотря на определенный талант, никто из них никогда не сможет достичь того уровня, который побудил бы меня предложить им сотрудничество. Разумеется, я прекрасно справляюсь и в одиночку, но иногда хотелось бы услышать умную, необычную идею, использовать ее и получить результат. Жаль, что пока нет ни одного человека, которого я мог бы представить в роли своего помощника, и, учитывая, что с каждым годом все меньшее и меньшее количество людей желает чему-нибудь научиться, вряд ли он уже когда-то появится.

Осталось лишь свыкнуться с этой мыслью.

* * *

В целом, день прошел весьма продуктивно.

Устало вздохнув, я прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, потирая переносицу рукой.

В конце занятия у каждого из шести слизеринцев получилось по три практически идеально сваренных сложных зелья, да и я продвинулся как минимум на шаг вперед в приготовлении одного из редчайших и древних ядов. Уверен, почти никто из ныне живущих не помнит о нем и его свойствах, что дает мне определенные преимущества, а если я еще и изобрету антидот...

Мои мысли прервала яркая вспышка в камине.

Машинально схватив палочку, я резко выпрямился и осторожно приблизился к огню, пристально всматриваясь в горящие языки пламени.

Через секунду, к моему изумлению, в камине возникла голова Люциуса Малфоя.

— Северус, — с холодной вежливостью поприветствовал он. — Могу я войти?

Быстро взяв себя в руки, я равнодушно ответил:

— Конечно.

Еще несколько мгновений — и Люциус грациозно ступил в мою комнату, взмахом палочки убирая со своей одежды несуществующие пылинки.

— Присаживайся, — я кивнул в сторону другого кресла. Потом, вспомнив об обязанностях хозяина, спросил: — Что-нибудь налить?

Какое-то время Малфой изучал меня внимательным взглядом, а потом все так же сдержанно произнес:

— Нет, благодарю.

На моих губах медленно появилась насмешливая улыбка.

Подозрительность. Отличная черта, и я полностью понимаю Люциуса. Принимать напиток из рук зельевара, который являлся Пожирателем Смерти, действительно не самое лучшее решение.

За прошедшие десять лет нам приходилось встречаться. И не один раз: старая дружба, хоть и отравленная постоянными подозрениями, все-таки продолжала что-то значить. Несколько раз мы виделись по необходимости, еще несколько — из чистых формальностей, и всего трижды Люциус приходил ко мне как друг. Настоящий, отчаявшийся друг, который нуждался в поддержке.

Как же давно это было.

Вырвавшись из воспоминаний, я посмотрел на Люциуса, который все это время продолжал вглядываться мне в лицо, словно надеясь там что-то отыскать.

— Итак. — Прекрасно зная о неспособности Малфоя к легилименции, я все же предпочел укрепить блок, просто на всякий случай. — Чем обязан твоему визиту?

— Мы давно не виделись, Северус. Полагаю, есть множество вещей, которые мы могли бы обсудить. Однако больше всего меня на данный момент волнует мой сын.

— Драко. Хочешь поинтересоваться его успехами?

Люциус склонил голову, подтверждая, и я произнес:

— После одной недели, проведенной здесь, слишком рано судить, хотя некоторые выводы уже можно сделать. Насколько мне известно, Драко проявляет себя довольно неплохим образом. Говоря о зельеварении, я бы отметил его врожденные способности.

Губы мужчины тронула довольная улыбка.

— Никогда в этом не сомневался.

— Ты обучал его дома?

— Нет, но давал почитать несколько полезных книг. Подаренных тобой, кстати.

Повисло молчание.

Снова поднявшись на ноги, я медленно прошелся по комнате.

— Это ведь не единственная причина твоего появления, не правда ли, Люциус?

Около минуты стояла тишина, а потом он проговорил:

— Ты чувствуешь.

Это был не вопрос, и мне не требовалось уточнять, что именно он имел в виду.

— Да.

— Значит, это действительно так, Северус? Он возвращается. После стольких лет он, наконец, даст о себе знать.

— То, что Темный Лорд набирает силу, еще не значит, что стоит рассчитывать на его возвращение, — сдержанно ответил я, и серые глаза Малфоя прищурились.

Я спокойно выдержал его взгляд, ожидая, когда он перейдет к тому, ради чего пришел сегодня.

Наконец Люциус прошептал:

— Я не понимаю тебя, Северус…Совсем не понимаю. В какую игру ты вступил? Чего на самом деле хочешь добиться? Все эти годы…неужели ты так успешно изображаешь из себя марионетку Дамблдора? Или ты и правда предал нашего Лорда? После всего, что случилось, на чьей же ты стороне?

— Тебе следовало бы знать, Люциус, что нашего Лорда невозможно предать, — мой голос звучал мягко.

— Но тогда что все это значит?

— Насколько я помню, ты сам заявил о воздействии «Империуса», не так ли?

— Это другое! — в его словах появилась злость. — Тогда Пожирателей Смерти преследовали, и, конечно, все прикрывались «Империусом»! Никто не хотел быть посаженным за решетку, особенно в такой момент, когда всё, о чем мы знали и во что верили, полетело к черту!

— Беллатрикс Лестрейндж отправилась в Азкабан.

— Беллатрикс была сумасшедшей!

— Следовательно, ты считаешь, что сохранять преданность нашему Лорду даже в критический момент — сумасшествие? — я прошипел это так тихо, что Люциус несколько мгновений пытался осознать то, что услышал. После этого от его лица отхлынула кровь.

— Я…Я не это имел в виду, Северус. Ты же знаешь.

— Объясни.

— У меня был сын! Жена, которая едва ли смогла бы дать ему подходящее воспитание — черт бы тебя побрал, Северус, мне было, что терять!

— Звучит разумно, — иронически усмехнулся я.

— В любом случае я сам разбирался со своими проблемами, а за тебя заступился Дамблдор. Он сказал, ты был его шпионом!

— Но ведь Темный Лорд знал это, Люциус, — я снова неспешно двинулся к креслу. — Он сам поручил мне добиться расположения директора Хогвартса.

— И ты хочешь сказать, что Дамблдор так легко поверил в твое раскаяние? Поверил настолько, что за всё это время ни разу не усомнился в тебе?

— А ты считаешь, мне удалось обмануть самого Темного Лорда?

Повисло молчание, Малфой продолжал тревожно смотреть на меня. Неожиданно напряжение на его лице сменилось расслабленностью, и его губы тронула чуть заметная усмешка:

— Ты все еще с нами. Ты на нашей стороне.

Я холодно улыбнулся, но ничего не сказал.

— Он вернется, Северус. И тогда нам придется отвечать за свои ошибки.

— Даже если ты считаешь трезвомыслие ошибкой, я готов держать ответ перед Темным Лордом.

— Он может убить нас.

— Может, но не думаю, что он это сделает. После возвращения ему будут необходимы союзники.

Казалось, это окончательно успокоило Малфоя: он совершенно расслабился.

— А что насчет Поттера?

Я мгновенно почувствовал резко вспыхнувшее напряжение.

— Что ты имеешь в виду?

— Мальчишка здесь, в замке. Рядом с тобой. У тебя есть доступ, ты можешь сделать с ним все, что угодно.

— Что ты предлагаешь — убить его? Не лучшая из твоих идей, Люциус. Пока Темный Лорд не вернулся, я не собираюсь рисковать расположением Дамблдора, тебе бы следовало догадаться.

— А что, если жизнь мальчика — единственное, что мешает Лорду вернуться немедленно?

— Очень слабо себе это представляю, — сухо отрезал я.

Люциус дернул плечом.

— Может, и так. Но меня уже тошнит от всего этого: вокруг одни грязнокровки. Ты не работаешь в Министерстве и не видишь, как эти идиоты выдвигают безумные проекты, строят свое будущее. И они везде, от них невозможно избавиться…Это сводит меня с ума, Северус, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не уничтожить их всех, вместе с их запятнанными родословными.

— Я преподаю в школе, — напомнил я. — Мне, как и тебе, приходится каждый день видеть целую толпу этих самых…грязнокровок.

Прости, Лили.

— Да, думаю, ты лучше других понимаешь это, — тяжело вздохнул Малфой, пытаясь взять себя в руки, — но, как мне кажется, довольно тяжело постоянно…

Договорить он не успел. Едва уловимая боль в левом предплечье застала нас обоих врасплох, и я крепко сжал челюсть, призывая себя к спокойствию. Справившись, снова посмотрел на своего собеседника и замер, увидев, как он побледнел. В его глазах застыл настоящий ужас.

В этот момент все то, о чем я догадывался, окончательно выплыло наружу, но никакого удовлетворения от своей правоты я не ощутил.

Что бы Люциус ни говорил, как бы ни выступал за скорейшее возвращение Темного Лорда, в глубине души он отчаянно этому сопротивлялся. Его надменность ничего не значила по сравнению со страхом, который он чувствовал всякий раз, когда Метка начинала оживать. Не думаю, что он боится исключительно за свою жизнь. Скорее — за жизнь всей своей семьи, за ее репутацию и положение.

Когда Темный Лорд только начинал вербовать сторонников, многие сами страстно желали к нему присоединиться. Кого-то манила власть, кого-то — аристократические предрассудки. Других, как и меня, в частности, влекла к себе жажда знаний, которую можно было бы получить, находясь рядом с Лордом. Он был и, я уверен, по сей день остается величайшим из волшебников, поэтому возможность быть на его стороне казалась невероятным везением, удачей. И, надо признать, так оно и было до тех пор, пока он не начал медленно терять рассудок.

Умнейший человек. Превосходный учитель. С каждым днем он сходил с ума все больше: остатки разума покидали его, оставалась лишь дикая потребность власти, желание подчинить себе не просто мир, а что-то куда более значительное.

Смерть, например. Или вечность. Не думаю, что кто-то из нас до конца понимал, за что же мы все-таки выступаем, поскольку вместе с безумием Повелителя цели становились все непонятнее, расплывчатее. Вскоре к нему начали присоединяться только из-за страха, и по этой же причине никто не мог позволить себе уйти. Рабство. Пожизненное служение, которое не сильно отличало нас от домашних эльфов.

Гордому Люциусу Малфою было непросто с этим смириться. Однако и он, и я оставались одними из самых приближенных Пожирателей — вместе с Лестрейнджами, Эйвери, Мальсибером, Долоховым и остальными, которые стали первыми сторонниками Лорда. Думаю, он ценил нас именно поэтому. По той же причине мы значительно превосходили других последователей по силе, ведь Темный Лорд сам учил нас, долго, старательно и качественно. Когда на его сторону начали переходить остальные, он уже был не в себе и не мог дать нужные знания, потому что не видел в этом необходимости, ожидал, что все сами должны со всем справиться. Сколько раз, выходя на различные рейды, мы теряли союзников из-за их неопытности, неподготовленности, а один и тот же состав всегда возвращался практически невредимым.

Наш состав.

Однако, несмотря на свое…элитное положение, мы все чаще становились объектами для низвержения ярости Повелителя. Когда он исчез в ту памятную ночь, практически все ощутили беспомощность. Растерянность. Они привыкли жить под строгим контролем, привыкли, что не имеют права принимать собственные решения без приказа Хозяина. Оказаться внезапно брошенными в одиночку с уже запятнанной репутацией…Только единицы смогли выпутаться и сохранить положение в обществе: такие хитрые, сильные личности, как Люциус Малфой. Мне же к тому моменту уже было все равно.

И теперь, спустя долгих десять лет, которые Люциус потратил на то, чтобы полностью восстановить свою честь, добиться какой-то власти, построить все заново — начавшая реагировать Метка. Темный Лорд возвращается, и едва ли за время отсутствия в нем прибавилось человечности. Он заставит заплатить каждого, не задумываясь о выгоде, которую может извлечь из того, что многие остались на свободе.

Стать рабом сейчас, после того, как уже почувствовал себя могущественным и свободным, — куда тяжелее, и никакие давние пристрастия Люциуса не смогут перевесить его теперешний страх.

И еще сын, ради которого он, я уверен, готов на все. Не думаю, что он может позволить себе всем этим рискнуть.

Но я не думаю, что у него есть выбор.

Правильно истолковав мой взгляд, Малфой облизнул пересохшие губы и хрипло проговорил:

— Мне все еще непривычно, когда я чувствую растущую силу нашего Лорда. Безусловно, ничего лучше быть просто не может.

Я промолчал.

— Спасибо, что рассказал о Драко, Северус. Было приятно снова увидеть тебя и развеять некоторые сомнения, — к нему стремительно возвращалось самообладание. Люциус протянул мне руку, и я пожал ее, по-прежнему не говоря ни слова.

— Я в скором времени снова навещу тебя, если ты, конечно, не против.

— Разумеется, не против. Увидимся. Передай мое почтение Нарциссе.

Кивнув, Малфой зашел в камин и через несколько секунд исчез.

Только тогда я позволил себе сделать глубокий вздох и, приблизившись к креслу, медленно опустился в него, машинально потирая предплечье.

Появление Люциуса — это только начало. Думаю, скоро мне придется встретиться еще с несколькими обеспокоенными бывшими соратниками.

Что ж, я буду готов. И надо непременно сообщить о визите Дамблдору.

Однако несмотря ни на что, я не мог заставить себя снова подняться на ноги. Не сейчас.

Люциус. Лучший друг, который всегда значил для меня очень многое. Друг, который даже теперь в какой-то степени дорог мне. Прошедшие годы не смогли убить нашу привязанность, но полностью уничтожили любое, даже самое хрупкое доверие.

Боюсь, это одна из тех бесчисленных вещей, что уже никогда не изменятся.

Одна из вещей, что я потерял, о чем очень жалею.

* * *

Никогда не любил воскресенья. Казалось бы, на протяжении всей недели я тщательно следил за тем, чтобы ничего не оставлять на потом, но, как ни удивительно, у меня по-прежнему масса работы. Еще и Альбус попросил занести все журналы в учительскую, и один лишь Мерлин знает, зачем это ему понадобилось.

Быстро пролистав страницы и убедившись, что у меня все выставлено правильно, я нехотя вышел из своих комнат и направился к лестницам, обдумывая, за проверку каких сочинений мне лучше браться сначала. От пятикурсников можно ожидать более или менее разумных работ, но есть еще и второкурсники, чьих «произведений» накопилось в два раза больше.

Хмурясь, я вошел в учительскую и двинулся к дальним полкам, где уже стояло несколько журналов. В помещении, кроме меня, находился только Квиррелл, что-то старательно пишущий на свитке пергамента. Проигнорировав его приветствие, я уже было развернулся, чтобы уходить, но тут в голове вспыхнула идея.

Кроме нас с этим жалким заикой, больше никого нет, и сейчас просто отличная возможность узнать, что же такого находится в его тюрбане, который он категорически отказывается снимать.

На размышления у меня было не больше секунды, поэтому я решительно вытащил палочку, направил ее в сторону тюрбана Квиррелла и еле слышно прошептал:

— Маджиум Ревелио.

Сначала ничего не происходило…А потом я почувствовал волны отвратительной, грязной, черной магии, что словно образовали большое облако рядом с Квиринусом. В нос ударил особенно острый запах разложения, который напомнил мне об искромсанных на куски трупах, и аура зла, медленно настигающая меня, оказалась такой сильной, что я невольно отступил на шаг назад.

Подобного я не испытывал уже…десять лет.

Десять лет?

Мысль не успела до конца оформиться, так как облако начинало подплывать ко мне все ближе. Стряхнув с себя оцепенение, я вновь навел на тюрбан палочку:

— Фините!

Тут же ощущение неконтролируемого ужаса исчезло: оно рассыпалось, как и облако, состоящее из сплошной темной магии.

Я перевел дыхание, покачал головой, все еще не в состоянии поверить, и тут Квиррелл медленно повернулся ко мне.

— Северус? — его голос звучал непривычно уверенно и холодно.

Решение созрело мгновенно.

— Конфундус!

Мужчина несколько раз моргнул, а потом на его лице появилась уже знакомая идиотская улыбка.

— С-Северус? Ч-что-то с-случилось?

— Все в порядке. — Незаметно спрятав палочку, я, больше не говоря ни слова, вышел за дверь.

Только в коридоре мое сердце, наконец, замедлило бег, и я быстро провел ладонью по волосам, стараясь успокоиться.

Альбус. Мне необходимо срочно поговорить с ним.

— Шоколадно-ягодный мусс, — прорычал я горгулье и, стоило ей отодвинуться, сделал несколько шагов вверх по ступенькам лестницы. Когда передо мной оказалась дверь, я, коротко постучав, сразу же вошел внутрь, не дожидаясь разрешения.

— Северус? Что-то произошло? — Дамблдор с удивлением посмотрел на меня.

— Да. Вы сказали мне приглядывать за Квирреллом… — я с трудом сдерживался, пытаясь говорить ровно. — Только что в учительской у нас случился небольшой…инцидент.

— Инцидент какого рода?

— Я наслал на него заклятье, обнаруживающее скрытую магию.

Альбус нахмурился.

— И?

— И то, что я почувствовал…В Квиррелле находится что-то очень темное, Дамблдор. Настолько, что это заставило меня невольно вспомнить о Лорде.

— Вы подозреваете, что профессор Квиррелл как-то связан с Волдемортом?

Метка отозвалась приглушенной болью, и я зло сцепил зубы, прежде чем ответить:

— Очевидно, что у самого Квиррелла нет ни способностей, ни нужных амбиций для того, чтобы обладать подобной силой. Хочу повторить, что давно не испытывал ничего похожего. Это было так, словно…он вернулся.

Долгое время стояла тишина. Альбус задумчиво чертил что-то на пергаменте.

— У вас есть какие-то идеи? — наконец не выдержал я.

— Думаю, что так, Северус. Скажите, почему вы решили применить к профессору Квирреллу обнаруживающее чары заклинание?

— Тюрбан. Запах. Предчувствие.

— В итоге, вы оказались правы.

— Как видите. Я уверен, вы можете потребовать от него снять тюрбан, и тогда мы сможем понять источник этой непонятной силы. Главное — быть готовыми ко всему.

— Полагаю, мы можем повременить с подобным решением.

— Прошу прощения? — я недоверчиво прищурился, гадая, не послышалось ли мне.

— Пока это открытие не столь необходимо. Зачем знать что-то раньше времени, если есть великолепная возможность понаблюдать? Профессор не причиняет нам особых беспокойств…

— Не считая того, что меня тошнит каждый раз, когда он оказывается рядом.

— Думаю, Северус, с этой проблемой вы справитесь.

— Я не понимаю вас! — Ярость становилась все ощутимее. — Что вы задумали? Зачем вам все это?

— Не могли бы вы пояснить?

Несмотря на мою вспышку, лицо Дамблдора оставалось спокойным и непроницаемым.

— Вы хотите, чтобы Квиррелл находился в Хогвартсе. Вы что-то затеяли, и при этом держите меня за идиота!

— Напротив, Северус, я считаю вас далеко не глупым человеком и отношусь к вам с большим уважением.

— Тогда объясните хоть что-нибудь! — мой голос становился все громче, и Альбус успокаивающе улыбнулся.

— Помните, я уже отвечал вам на вашу просьбу. Всему свое время. Поверьте мне, то, что я делаю, я делаю на благо Хогвартсу.

— Но ученики могут оказаться в опасности, пока рядом с ними присутствует это…это…

— Вы ведь встречались со злом лицом к лицу, Северус. Более того, вы всегда проявляли себя смелым человеком. Уверен, вы сделаете все возможное, чтобы защитить детей.

— Разумеется, но я должен хотя бы знать, от кого мне их защищать!

— А это нам и предстоит выяснить в ближайшее время.

С трудом удержавшись от проклятья в сторону директора, я резко развернулся и направился к двери — только мантия взметнулась следом.

Вечером того же дня, уже лежа в постели, я размышлял над нашим разговором и пришел к весьма неутешительному выводу.

Дамблдор мне не доверяет. Точнее, доверяет, но не до конца, и от этого я чувствую себя просто отвратительно. Что еще мне нужно сделать, чтобы доказать свое искренне желание помочь?

Раздосадованный, я перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

Если нет другого выхода — что ж, мне остается делать то, что мне приказали.

Ждать.

* * *

Следующая неделя прошла довольно быстро: не успел я оглянуться, как настал четверг. Квиррелл по-прежнему не проявлял никаких признаков агрессии, и, если бы он не был таким кретином, у меня бы даже получилось не обращать на него внимания. На уроках студенты вели себя далеко не лучшим образом, но и не худшим, что несказанно радовало. Я неплохо повеселился с близнецами Уизли, сняв с каждого по семь с половиной баллов за испорченное зелье. Их озадаченные, изумленные лица еще долго будут греть мне душу. Помимо этого, сегодня, наконец, состоялся долгожданный урок полетов, и, разумеется, недоумок Лонгботтом умудрился упасть с метлы и что-то себе сломать. После этого последовала очередная сцена между слизеринцами и гриффиндорцами, но, к моему облегчению, МакГонагалл ни словом не обмолвилась о своих постоянных претензиях к поведению моих учеников за ужином, стало быть, не все так плохо.

В целом, я был доволен: мне даже удалось собрать все нужные ингредиенты для того редкого, сложного яда, который я так давно хотел сварить. Думаю, на выходных прочитаю рецепт еще несколько раз и примусь за…

Мои мысли прервал нетерпеливый стук в дверь.

— Войдите, — нахмурившись, произнес я.

Внутрь зашел Драко Малфой с сияющим выражением лица.

— Мистер Малфой, — негромко поприветствовал я его. — У вас какие-то проблемы?

— Нет, сэр, скорее, наоборот. Я хотел сказать вам, что сегодня в полночь Поттер и Уизли будут в комнате трофеев: они задумали устроить дуэль.

Я опасно прищурился.

— Поттер и Уизли? Вы уверены в своих словах, мистер Малфой?

Мальчик выглядел немного сбитым с толку.

— Да, сэр, я сам слышал.

— Стало быть, вы хотите сказать, что два лучших друга что-то серьезно не поделили? Вы случайно не знаете, что именно?

— Я… — Драко запнулся, встретив мой пристальный взгляд.

— Я не потерплю вранья, мистер Малфой. Безусловно, я очень ценю ваши сведения, однако мне бы хотелось услышать правду.

— Ладно, — начал он, и щеки его вспыхнули ярким румянцем, — я сам вызвал Поттера на дуэль. Но я не собираюсь нарушать школьные правила и рисковать репутацией своего факультета! Чего не скажешь о них. Гриффиндорцы.

— Гриффиндорцы, — согласился я, и на моих губах медленно появилась усмешка. — Что ж, мистер Малфой, я предприму нужные меры. Благодарю вас за столь ярое желание помочь. Пять баллов Слизерину.

Мальчик радостно улыбнулся.

— Да, сэр! Я тогда, наверное, пойду?

— Идите.

Дождавшись, чтобы за Малфоем захлопнулась дверь, я поднялся на ноги, все еще продолжая усмехаться.

Стоит поделиться новостью с Филчем: уверен, он сделает все, чтобы поймать двух юных идиотов. Может, тогда Альбус разделит мою точку зрения и перестанет говорить о «вежливости» и «скромности» великого гриффиндорца.

Хотя, это все-таки Поттер.

Когда дело касается его, нельзя быть ни в чем уверенным.

Следующим утром, раздраженный и не выспавшийся, я спустился в Большой Зал.

Вечер выдался отвратительным: один из пятикурсников-слизеринцев умудрился устроить токсичный взрыв прямо в Общей гостиной, в результате чего трое учеников были отправлены в Больничное крыло. Я с трудом справился с непреодолимым желанием снять баллы с собственного факультета за подобный идиотизм и был вынужден провести полночи за приготовлением противоядия, обезболивающего и мази от ожогов, заодно мстительно планируя наказание, которое я назначу недоумку, едва тот встанет на ноги. Ничего удивительного, что о Поттере я вспомнил только за завтраком, увидев его за столом — бледного, уставшего, но сияющего довольной улыбкой.

Дуэль. Дуэль в Зале трофеев, о которой меня вчера предупредил Драко, а я, в свою очередь, оповестил Филча.

Поджав губы, я кинул в сторону сторожа презрительный взгляд, и тот тут же виновато опустил голову.

Судя по всему, вчера он все же остался ни с чем, упустив и Поттера, и Уизли. Теряет сноровку, если даже первогодки-гриффиндорцы сумели обвести его вокруг пальца.

Раздраженно вздохнув, я крепче сжал кубок с тыквенным соком, пытаясь сдержаться, и тут обнаружил, что младший Малфой оскорблено смотрит на меня.

Я едва поборол желание фыркнуть.

Можно подумать, это моя вина.

Мальчишке не помешает научиться контролировать себя, иначе даже хаффлпаффцы без труда вычислят его слабые места.

Аппетита не было. Заставив себя съесть тост и допить сок, я решительно встал из-за стола и направился в подземелье, чтобы приготовить класс для первого курса.

Никак не пойму, почему Альбус упорно ставит Слизерин и Гриффиндор вместе в расписании. Единственное предположение — он все еще хочет наладить так называемую дружбу между враждующими факультетами. Только вот из-за подобных экспериментов на уроках мне приходится быть еще более внимательным, чем обычно, так как слабоумные ученики считают, что зельеварение — настоящая арена для военных действий. А потом Помфри делает мне выговор за то, что я не слежу за безопасностью своих студентов...Один раз она даже предложила приставить ко мне ассистентов, которые помогли бы контролировать происходящее на уроке. Поверить не могу, что ей вообще могло прийти в голову нечто подобное!

Я быстро обвел взглядом класс, посмотрел на часы, приблизился к двери, за которой уже шумели первокурсники, но тут до меня донесся злорадный голос Драко:

— Что, струсил, Поттер?

— Кто бы говорил, — немедленно отозвался мальчишка. — В отличие от тебя, мы договор не нарушали!

— Да, — поддакнул другой голос. — Или хочешь сказать, что ты заблудился и поэтому не пришел?

— Просто из нас троих, Уизли, я единственный, у кого есть мозги, — презрительно сказал Малфой.

Я решил, что лучше прервать этот глупый спор до того, как он привлечет внимание остальных, поэтому, резко распахнув дверь, смерил холодным взглядом моментально затихших детей и отрывисто проговорил:

— Заходите. И минус пять очков Гриффиндору за слишком громкие разговоры после звонка, мистер Поттер.

Я понадеялся, что это послужит хорошим уроком в будущем и отучит глупого мальчишку кричать о своих тайнах на весь коридор, но, судя по его отвисшей от возмущения челюсти, он так ничего и не понял.

Да, случай клинический.

— Шевелитесь, — раздраженно велел я, заметив, что некоторые ученики все еще неуверенно топтались на месте.

Поттер с такой силой швырнул книгу на парту, что я едва справился с желанием снять еще баллов пятнадцать. Послав в его сторону яростный взгляд, я повернулся к доске, взмахнул палочкой и указал на появившийся рецепт.

— Зелье от мозолей. Самый простой вариант. Все, что от вас требуется, — это полная концентрация, так как процесс приготовления элементарный. Надеюсь, никому из вас не удастся испортить свое зелье — разве что найдется совсем недоумок. — Я уставился на Лонгботтома, который тут же залился краской, нелепо взмахнул рукой и уронил на пол стеклянную колбу. От удара она разлетелась на мелкие осколки, и со стороны слизеринцев донеслось дружное хихиканье.

Несколько секунд я молчал, пытаясь усмирить всколыхнувшуюся злость, а потом, медленно приблизившись к уже ставшему бордовым гриффиндорцу, вкрадчиво поинтересовался:

— Позвольте узнать, мистер Лонгботтом, что это было?

— Моя...моя...моя к-колба, сэр, — прошептал он.

Новый взрыв смеха слизерницев.

Я впервые задался вопросом, не издевается ли надо мной этот маленький неудачник.

— Я прекрасно вижу, что именно вы разбили. Теперь я хочу знать, почему вы это сделали.

Лонгботтом вытаращил глаза и еле слышно что-то забормотал.

Взмахом палочки я вернул колбе ее первоначальный вид и левитировал ее обратно на стол.

— К концу урока я ожидаю, что вы справитесь со своим зельем, иначе по вашей вине факультет лишится еще пяти баллов. Приступайте. — Резко развернувшись, я двинулся к своему месту, игнорируя рассерженные взгляды остальных гриффиндорцев.

Право слово, Гриффиндор — это диагноз. Из года в год одно и то же. Нет чтобы выразить претензии своему однокласснику, тем самым стимулируя его относиться к работе со всей внимательностью, так они обвиняют во всем преподавателя.

Идиоты, что еще здесь можно сказать.

До конца урока я пристально наблюдал за кипящей вовсю работой, наслаждаясь тем, что хотя бы первокурсники еще не в полной мере набрались наглости и дерзости для того, чтобы подкидывать друг другу в котлы взрывоопасные вещества. Несколько часов прошли довольно спокойно, хоть и без снятых баллов не обошлось. Когда до звонка осталось десять минут, я еще раз оглядел котлы, хотел было объявить о завершении работы, но тут вверх взметнулась рука Грейнджер.

Первой мыслью было проигнорировать, но потом я все же мрачно посмотрел в ее сторону и осведомился:

— Да, мисс Грейнджер?

— Я закончила, сэр, — произнесла девочка, кивком головы указывая на свое зелье.

— Кажется, я не просил сообщать мне об этом.

— Да, — стушевалась она, — но я просто хотела...

— В следующий раз дождитесь моего вопроса и только потом поднимите руку. — Грейнджер разочарованно опустила глаза, и я, отвернувшись, направился к слизеринцам.

Подождав еще несколько минут, я негромко произнес:

— Заканчивайте.

Когда пришло время проверки, я удовлетворенно отметил, что зелье вышло правильным у большей половины класса. У Поттера и Уизли получилось что-то среднее, еще три ученика провалились по всем параметрам, но самый настоящий шедевр ухитрился сварить Лонгботтом.

Вместо густого и светло-зеленого его зелье почему-то оказалось жидким и фиолетовым, и я даже задумался, что же надо было положить в котел, чтобы получился такой эффект.

— Поразительно, мистер Лонгботтом, — негромко проговорил я, небрежным движением палочки избавляясь от жуткого варева. — Вам удалось возвести понятие «ошибиться в приготовлении» до новых высот. Либо вы совершенно бездарны, либо вам наплевать на собственный факультет. Лично я больше склоняюсь ко второму варианту...

Мальчик в ужасе замотал головой, и я безжалостно закончил:

— Минус пять баллов Гриффиндору. К следующему уроку вы напишите подробный доклад о том, что именно вы сделали не так. Если я сочту работу неудовлетворительной — перепишите первую главу из учебника, а затем сдадите мне контрольную работу, охватывающую вопросы по данному материалу. Я понятно изъясняюсь?

Лонгботтом несчастно кивнул, с трудом сдерживая слезы.

До чего же отвратительно.

Презрительно искривив губы, я оглядел застывший класс и сказал:

— Всем остальным — эссе на два фута о применении зелья от мозолей, также необходимо будет указать, какие именно разновидности данного зелья существуют и чем они отличаются друг от друга. Урок закончен.

Все мгновенно начали собирать свои вещи, не решаясь даже переговариваться.

С довольным видом я вернулся к своему столу, подождал, пока в классе не останется ни одного человека, и быстро призвал к себе два флакона, полных свежесваренной мази от ожогов.

Есть по-прежнему не хотелось, поэтому вместо Большого зала я решительно направился в Больничное крыло.

Помфри обрадовалась, увидев очередную порцию мази, и, пока я обеспокоено наблюдал за спящими учениками, сказала:

— Им уже куда лучше, Северус, думаю, не сегодня-завтра окончательно встанут на ноги.

— Хм, — недоверчиво отозвался я. Ожоги выглядели ужасно, несмотря на обилие мази, покрывающее кожу.

Слава Мерлину, всего лишь три ученика. Учитывая, сколько людей обычно находится в Общей гостиной, просто невероятно, что больше никто не пострадал.

— У вас еще остался антидот, который я варил?

— Нет, — нахмурилась Помфри, — но на самом деле я не думаю...

— Я сварю еще, — перебил я ее, нахмурившись. Если даже мне понятно, что в состоянии моих слизеринцев что-то не так, то ей и подавно, так что ее попытка отказаться выглядят довольно странно.

Женщина вздохнула, но ничего не сказала.

Еще немного постояв у кроватей, я нехотя вышел за дверь, раздумывая, стоит ли появиться в Большом зале с опозданием или лучше вернуться к себе и сразу же заняться зельем.

В итоге остановил выбор на втором варианте и направился в подземелья.

У двери, ведущей в мой кабинет, я с удивлением обнаружил Драко.

— Мистер Малфой? Что-нибудь случилось?

— Нет...то есть да, — ответил он, и его щеки тут же порозовели. Я подавил вздох и жестом пригласил его зайти внутрь.

— И какой вывод я должен сделать из вашего маловразумительного ответа? — поинтересовался я, усаживаясь за стол.

Драко выглядел смущенным.

— Просто...просто я хотел спросить насчет дуэли, сэр, — он поднял голову и решительно посмотрел на меня.

«Наконец-то собрался с силами», — подумал я и усмехнулся краешком рта.

— Вы считаете, что я должен отчитываться перед вами, мистер Малфой?

— Нет, сэр! — теперь он выглядел испуганным. — Я просто хотел узнать, вы...сказали кому-нибудь?

— Я сказал тому, кого посчитал нужным поставить в известность, хотя, вынужден признать, этот человек не оправдал моих ожиданий.

— Просто я подумал, сэр, — начал Драко, ободренный моим ответом, — что если бы Поттера и Уизли поймали, их могли бы исключить.

Глупый ребенок.

Люциус совершает большую ошибку, если навязывает сыну собственное отношение к определенным вещам в таком раннем возрасте. Он позаботился о том, чтобы Драко ненавидел Поттера и все, что с ним связано, но не приложил никаких усилий к тому, чтобы научить его скрывать эмоции. Если мальчик будет так открыто выражать свою неприязнь, да еще и до возвращения Темного Лорда...Для Альбуса это может оказаться решающим фактором.

— Жаль, что все сорвалось, — проговорил Драко, ошибочно принявший мое молчание за согласие с его высказыванием. — Может быть, в следующий раз...

— Не торопите события, мистер Малфой, — не стоит его пока посвящать в одну любопытную деталь: что бы Поттер ни сделал, его ни при каких обстоятельствах не выгонят из Хогвартса. — Пускай все идет своим чередом, а там...кто знает?

Мальчика удовлетворил мой ответ. Важно кивнув, он повернулся к двери и вышел.

Я проводил его взглядом.

* * *

— Северус, задержитесь, пожалуйста.

Я вопросительно посмотрел на Альбуса, а потом медленно опустился обратно в кресло, с которого уже успел встать. Остальные учителя выходили за дверь, обговаривая только что завершившееся собрание: как и обычно, по субботам велось обсуждение всего произошедшего за неделю. Особое внимание, как всегда, досталось моему факультету, и мы с Минервой успели повздорить из-за снятых мною баллов у первокурсников Гриффиндора в пятницу.

«Тридцать, Северус! Что, по-вашему, они сделали? Взорвали себя вместе с котлами?!»

На это возмутительное предположение я язвительно заметил, что при подобных обстоятельствах Гриффиндор лишился бы не меньше сотни баллов, однако это только разозлило МакГонагалл еще больше.

Как обычно, Альбусу удалось спокойно уладить ситуацию, даже не прилагая особых усилий, но и я, и профессор Трансфигурации остались крайне недовольны друг другом. Интересно, что будет, когда начнутся занятия по квиддичу.

При этой мысли на моих губах появилась едва различимая улыбка.

Слизерин уже не первый год выигрывает Кубок, поскольку Гриффиндору очень не везет на талантливых игроков. Стоит только вспомнить последнего ловца. Любопытно, кто займет это место теперь.

Тихое покашливание Альбуса привлекло к себе мое внимание.

— Что-нибудь случилось? — тут же спросил я, однако директор лишь доброжелательно улыбнулся.

— Нет, Северус. По крайней мере ничего из того, что могло бы нарушить наш душевный покой.

Тем не менее я продолжал пристально вглядываться в безмятежное лицо Дамблдора, выискивая хоть малейший признак обеспокоенности.

— Я хочу обратиться к вам как к зельевару. Необходимо, чтобы вы сварили несколько очень сильных ядов — четыре было бы в самый раз.

— Конечно, — осторожно проговорил я. Просьба была такой нехарактерной для Альбуса, что мне с трудом удалось сохранить равнодушное выражение лица. — Есть какие-то...конкретные требования?

— Нет, я бы сказал, что нет. Просто они должны быть сильными, мгновенно действующими и смертельными. Я догадываюсь о том, какие мысли могли появиться в вашей голове, — директор улыбнулся, — но спешу заверить, что на самом деле все вовсе не так, как кажется. Просто я решил обезопасить философский камень на некоторое время, оградить его от возможных посягательств.

— Вы считаете, кто-то снова попытается завладеть им? — я предусмотрительно не упомянул имя Квиррелла, хотя оно так и вертелось на языке.

— Вероятно. Я очень надеюсь, что все будет хорошо, однако небольшое испытание, связанное с ядами — имеющее цель внушить страх, а не причинить реальный вред — вполне может пригодиться.

— Завтра все будет готово, — несколько подходящих рецептов уже пришли мне в голову. — Простите, но что вы имели в виду под «обезопасить камень на некоторое время»? Разве вы не хотите, чтобы защита работала постоянно?

Альбус некоторое время молчал, а потом произнес:

— Безусловно, защита должна присутствовать всегда, но, думаю, вскоре ее придется изменить и даже дополнить.

По крайней мере это звучало не странно, а, наоборот, разумно, поэтому я согласно кивнул.

— Я готов помочь.

— Знаю, Северус, — улыбка Альбуса была очень теплой, и я ощутил совершенно идиотский прилив радости. — Тогда завтра я буду ждать вас у себя в кабинете в это же время. Был бы так же благодарен, если бы вы приложили детальное описание свойств каждого из ядов, это может пригодиться в будущем.

— Хорошо.

— В таком случае договорились. А теперь — есть еще кое-что, что я хотел бы обсудить с вами. Это касается Гарри.

«Конечно, кого же еще, — недовольно подумал я. — В каждом разговоре речь заходит о Поттере».

— Не знаю, говорила ли вам Минерва, но Гриффиндор нашел себе нового ловца.

Я нахмурился, пытаясь уловить связь между Поттером и квиддичем.

Внезапная догадка ошеломила, и я потрясенно уставился на директора.

— Поттер?! Но ведь...нет!

— Северус? — Альбус приподнял брови.

Не в силах справиться с собой, я вскочил на ноги и начал мерить шагами кабинет.

— Он первокурсник, Дамблдор! Ему же только одиннадцать, он не имеет права...

— Полагаю, иногда можно сделать исключение, разве не так?

— Но квиддич, это же... — я запнулся, не договорив до конца.

— Да? — взгляд Альбуса стал заинтересованным, и я ощутил себя полным идиотом.

— Он не может играть, — сообщил я.

— Могу я узнать, почему вы так думаете?

— Пока рядом находится человек, который, скорее всего, желает причинить Поттеру вред...Вы не думаете, что во время матчей сделать это будет проще всего?

— Я уверен, что в стенах Хогвартса Гарри ничего не грозит.

Я недоверчиво посмотрел на директора, ожидая объяснений.

— В конце концов, мы с Минервой присматриваем за мальчиком. Как и вы, Северус, что самое главное. Так что думаю, можно с уверенностью заявить, что Гарри находится в безопасности.

— Это все равно лишний риск, Дамблдор, — нервно проговорил я. — Не понимаю, к чему все это? Неужели только для того, чтобы подчеркнуть его особое положение, снова указать, что он выше всех остальных?

— Мне жаль, что вы так считаете, Северус, — мягко и укоризненно заметил Альбус. — Мальчик очень талантлив. Оценив его способности, Минерва просто не смогла устоять перед возможностью получить столь одаренного ловца.

Я поджал губы, надеясь, что ясно дал понять о своем мнении насчет «одаренного ловца», а потом поинтересовался:

— И зачем вы мне это говорите?

— Просто хотел попросить вас еще более пристально приглядывать за ним, вот и все.

Я в который раз за сегодня потерял дар речи.

Дамблдор терпеливо ждал.

— Могу я спросить, — наконец выдавил я, — каким образом ваши слова могут сочетаться, при этом не противореча друг другу?

— Северус, усиленная бдительность не означает дополнительную опасность.

Естественно, как всегда.

Еле удерживая себя от гневных высказываний, я процедил:

— Отлично. Я могу идти?

Альбус вздохнул, но молча кивнул.

Я вышел, приложив все усилия для того, чтобы с грохотом не захлопнуть за собой дверь.

* * *

Первая половина следующей недели прошла в такой спешке, что у меня совсем не было времени на собственные исследования. Яды, которые заказал Альбус, пришлось варить еще несколько раз, а также оставались зелья в Больничное крыло для новых пострадавших, слизеринская команда по квиддичу и Поттер, который, как по мне, только и делал, что искал неприятности. Каждый раз, видя его в запрещенных местах, мне так и хотелось высказать все, что я думаю по поводу его наглости и самоуверенности, хотя, возможно, мальчишка и сам все понимал, если судить по тем взглядам глубокой неприязни, которыми он провожал меня при каждой встрече.

Утром в четверг я был настолько поглощен своими мыслями, что не сразу заметил прибывшую почту. Только когда послышалось несколько удивленных возгласов, я поднял голову и увидел, как совы сбросили какой-то длинный узкий сверток прямо на стол перед Поттером.

«Метла», — понял я и с отвращением поморщился.

Конечно. Лучший способ продемонстрировать всей школе, что на Поттера общие правила не распространяются. Почему бы не подчеркнуть лишний раз значимость нашего Героя? Уверен, ему это доставляет огромнейшее удовольствие.

Раздраженно отшвырнув нож в сторону Квиррелла, я вытер руки, поднялся и быстрым шагом вышел из зала, не желая становиться свидетелем бурных восторгов зазнавшегося мальчишки.

Поверить не могу, что Альбус все это допускает. Как же он не понимает, что такие поощрения сделают Поттера еще более избалованным и эгоистичным, и история закончится тем, что он решит, будто одним своим видом сможет победить Темного Лорда, ни прилагая для этого никаких усилий. Вместо квиддича куда лучше было бы начать преподавать мальчишке уроки защиты. Не ту ерунду, что может предложить Квиррелл, а обучение основам боевой магии. Таким образом, к третьему курсу даже из такой бездарности, как Поттер, что-то бы могло выйти, и у него появились бы реальные шансы одержать победу над Темным Лордом.

Хотя, признаться, даже в это мне верится с трудом.

Я все еще злился, когда в класс вошли ученики шестого курса, и за один урок Рейвенкло лишился сорока баллов.

Подумать только, лучшие из лучших готовятся сдавать ТРИТОН, а не сумели приготовить Напиток живой смерти! Похоже, очередные шесть лет потрачены впустую.

К восьми часам я уже испытывал непреодолимое желание отравить кого-нибудь. День выдался просто отвратительным, и, когда в дверь кабинета постучали, я глубоко вздохнул, успокаиваясь, прежде чем рявкнуть:

— Да!

Внутрь зашел Драко, и даже с такого расстояния я с легкостью уловил эмоции, исходящие от него.

Обида. Ярость. Надежда.

Опять что-то случилось. Интересно, какого черта он приходит со своими проблемами ко мне? В конце концов, я не могу постоянно уделять ему внимание: у меня и своих забот хватает.

— Мистер Малфой, — я даже не пытался скрыть раздражение, звучащее в голосе. — Чем могу помочь на этот раз?

— Сэр, я хотел спросить, сформирована ли наша команда по квиддичу? — неуверенно проговорил он.

Я прищурился.

— Да, мистер Малфой.

— А...а кто ловец?

— Теренс Хиггс, если это вам о чем-нибудь говорит.

— Говорит, — Драко нахмурился, обдумывая что-то. — Но разве он хорошо играет?

— Я бы сказал, довольно неплохо. Могу я поинтересоваться, чем вызван ваш вопрос?

— Я тоже умею играть в квиддич, — мальчик гордо выпятил подбородок. — И я играю очень хорошо.

Подавив тяжелый вздох, я недовольно уставился на него:

— И чего же вы хотите от меня?

— Может быть, было бы нелишним как-то произвести замену? Мой отец мог бы...

— Нет, — перебил я его. Малфой тут же нахмурился.

— Почему, сэр?

— Напомните мне правила, мистер Малфой. С какого возраста ученикам позволяется играть за факультетскую команду?

— Но Поттеру же дали разрешение! — закричал он.

Я плотно стиснул зубы, мысленно посылая очередное проклятье в сторону Дамблдора.

Так и знал, что этим все закончится. Хорошо еще, если Драко окажется единственным, кто придет ко мне с подобной просьбой.

— Команда Гриффиндора нуждалась в ловце. То, что директор сделал исключение...

— Но я и правда хорошо играю, мой отец начал мое обучение...

— Не перебивайте меня, мистер Малфой, — прошипел я, наклоняясь вперед. Мальчик испуганно замолчал. — Если мистеру Поттеру разрешили играть, значит, на то есть особые причины.

— Какие? Я видел, как он играет! Ничего особенного!

— Вы видели, как он играет, — повторил я, приподняв бровь. — Когда же вы успели?

— Только что, — Драко передернулся. — Он занимается с Вудом на поле, и я решил посмотреть.

— Сожалею, но здесь я вам ничем помочь не могу, — резюмировал я, взял в руки перо, обмакнул его в чернила и поднес к пергаменту. — Возможно, в следующем году я рассмотрю ваше предложение, а пока вам остается только наслаждаться ролью зрителя.

— Но это нечестно! — обвиняюще воскликнул Драко. — Почему Поттеру разрешается то, что для остальных запрещено правилами?!

— Можете поразмыслить об этом на досуге, — несмотря на то что я был абсолютно с ним согласен, мой голос прозвучал холодно. — Идите, мистер Малфой. Уверен, у вас еще появится возможность проявить себя и показать окружающим, на что вы способны.

Кажется, эти слова немного приободрили его, поэтому, буркнув «да, сэр», мальчик развернулся и вышел из кабинета.

Помедлив некоторое время, я вернулся к проверке работ.

Несмотря на то что учебный год начался весьма нестандартно, довольно скоро все вернулось на круги своя. Бесконечные уроки, ученики, взрывающие котлы, собрания у Альбуса, дополнительные занятия со старшими студентами, проверка домашних работ...Квиррелл притих и теперь вел себя так же, как и раньше, ничем не привлекая к себе внимания. Даже Поттер поумерил пыл, посвящая почти все свободное время тренировкам по квиддичу.

Приближался Хэллоуин.

Утром тридцать первого октября я проснулся еще до того, как начало светать. Бросив раздраженный взгляд на часы, я поднялся на ноги, хотел было взять палочку, но тут заметил, что мои руки дрожат.

Некоторое время молча изучал их, потом несколько раз глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, однако ничего не изменилось.

Я медленно направился в ванную и остановился перед зеркалом, разглядывая собственное отражение.

Бледнее, чем обычно, вот и все.

— Вот и все, — повторил я вслух. Мой голос прозвучал хрипло. — Это же просто глупо.

Да, и еще глупее говорить с самим собой...Но сейчас это казалось мне необходимым.

Я ненавижу Хэллоуин. Это объяснимо, даже простительно. Но то, что я его боюсь — нет.

— Ради Мерлина, — прошипел я. — Это же обычный день. Обычный день, такой же, как и все.

Но этими словами обмануть не удалось даже самого себя.

— Прошло десять лет, — я с отвращением смотрел на свое отражение. — Уже все по-другому, все давно изменилось!

Но не изменилось ничего, и мой вид только подтверждал это.

Еле сдерживаясь, чтобы не разбить проклятое зеркало, я, сжав кулаки, вернулся в комнату, переоделся и, присев на диван, бездумно уставился в потолок.

Так и просидел до начала завтрака.

* * *

О том, как прошел этот день, я даже не мог толком вспомнить. Просто монотонно читал лекции, следил за зельями, снимал баллы и радовался каждый раз, что ученики не замечают ничего странного в моем поведении.

Близилось время ужина, появляться на котором у меня не было ни сил, ни желания. Злясь на самого себя за такую недопустимую слабость, я пытался сконцентрироваться на проверке эссе, когда камин вдруг вспыхнул зеленым пламенем.

— Северус, если вы не заняты, зайдите ко мне, — послышался голос Альбуса.

Я тут же отбросил перо в сторону и с готовностью поднялся на ноги.

Из года в год в этот проклятый день директор вызывает меня к себе для разговора. Ничего особенного мы не обсуждаем, никаких опасных тем не затрагиваем, но я выхожу из его кабинета в гораздо более терпимом настроении, чем до этого, и огромный камень на душе словно становится легче.

Когда я вошел, Альбус сидел за столом. На его губах играла доброжелательная улыбка.

— Хорошо, что вы все же пришли, Северус. Чаю?

— Да, пожалуй, — дождавшись кивка, я опустился в одно из кресел. Передо мной появилось блюдо с лимонными дольками, но я лишь смерил его неодобрительным взглядом и снова посмотрел на Альбуса.

— Вчера со мной связался Арчибальд Уинтернтон. Помните его?

— Конечно, — кивнул я, вспомнив бывшего ученика. Одного из немногих студентов, обладавших хоть какими-то зачатками таланта. — Что он хотел?

— Ничего особенного, просто соскучился по школе, — Альбус указал мне на чашку, и я взял ее и поднес к губам, делая первый осторожный глоток. — Он добился значительных успехов в зельеварении. Насколько я понял, многие влиятельные, известные компании горят желанием заключить с ним контракт, хотя, надо признаться, пока он не отдал предпочтение ни одной из них.

На моих губах невольно появилась гордая улыбка. Приятно слышать, что не все студенты в итоге оказываются полными бездарностями и у кого-то хватает ума слушать то, что я говорю на лекциях, читать дополнительную литературу и не бояться экспериментировать.

— Может, он просто хочет работать в Хогвартсе? — предположил я.

— О, вряд ли, Северус. К тому же он прекрасно знает, что пока у Школы есть такой специалист, как вы, замена нам точно не понадобится.

До чего грубая лесть.

Я попытался придать лицу каменное выражение, но ничего не вышло: губы предательски расплылись в новой улыбке.

Сердясь на себя еще сильнее, я довольно резко сказал:

— Мы с вами знаем, Дамблдор, что моя миссия в Хогвартсе не имеет ничего общего с зельеварением. Если бы не определенные обстоятельства, едва ли я согласился бы занять это место.

— Я бы не был настолько в этом уверен, Северус, — Альбус безмятежно пожал плечами. — Вы прекрасно владеете предметом, можете многому научить, да и к тому же любите детей.

Я чуть не поперхнулся чаем и быстро отставил кружку в сторону.

— Поверить не могу, что вы это сказали. Учитывая мое отношение...

— Возможно, вы излишне строги, но ваши поступки говорят сами за себя. Не думаете же вы, что я этого не замечаю.

— Понятия не имею, о чем вы, — отрезал я, не собираясь продолжать эту глупую тему. Альбусу всегда было свойственно видеть людей лучше, чем они есть на самом деле, и мне остается только удивляться, как такая черта могла сохраниться после всего, что ему пришлось увидеть и пережить.

В ответ он лишь улыбнулся и сделал глоток из своей чашки.

Остаток нашего чаепития прошел в абсолютном молчании, и, когда минутная стрелка приблизилась к двенадцати, я поднялся на ноги.

— Сейчас начнется пир, а мне еще нужно ненадолго вернуться в подземелья.

— Конечно. В таком случае увидимся за ужином.

Я уже подошел к двери, когда услышал мягкий голос директора:

— Северус.

Остановившись, я вопросительно повернулся в его сторону.

— Не думаю, что нужно вам об этом напоминать, но я ценю то, что вы делаете.

Фыркнув, я решительно вышел из кабинета, старательно игнорируя теплое чувство, разливающееся внутри.

Дышать стало легче.

* * *

Как и всегда во время Хэллоуина, Большой зал выглядел просто отвратительно. Понятия не имею, как кому-то могут нравиться светящиеся тыквы, а летучие мыши, мешающие сосредоточиться на еде, ничего, кроме раздражения, не вызывают.

Чувствуя все нарастающую головную боль, я устало обвел взглядом стол Гриффиндора и остановился на Поттере. Мальчишка выглядел отстраненным, задумчивым, и на секунду у меня где-то в глубине души шевельнулась жалость.

Пожалуй, из всех присутствующих он единственный, для кого этот день значит так же много, как и для меня. Единственный, кто вынужден находиться на празднике, несмотря на то что не хочет.

Что ж...

Громкий шум прервал мои размышления, и, вздрогнув, я с удивлением посмотрел на несущегося к столу преподавателей Квиррелла.

Надо же, за своим мрачным настроением я даже не заметил, что его нет на месте. Тоже не любит Хэллоуин?

Презрительно искривив губы, я ждал, пока он не добежит к Дамблдору. Наконец, остановившись и отдышавшись, он выговорил:

— Тролль...в подземелье...думаю, вам стоит знать.

И, закатив глаза, рухнул прямо на каменный пол.

Ну и идиот.

Однако с меня тут же слетело оцепенение, и я вскочил на ноги.

В зале началась паника, с криками ученики старались пробраться к выходу, толкая друг друга, и только когда с палочки Альбуса сорвались несколько ярких фейерверков, все замерли. Воцарилась тишина.

— Старосты! Немедленно уведите свои факультеты в спальни!

Не дожидаясь дальнейших указаний директора, я почти бегом кинулся к столу Слизерина и рявкнул:

— Все за мной, живо!

— Но, профессор... — Гленз, нахмурившись, смотрел на меня. — Я же староста, я вполне способен...

— Мистер Гленз, если у вас плохо со слухом, то напомню: тролль, если это, конечно, не безумная выдумка вашего учителя по защите, находится в подземелье! Не исключено, что как раз на пути в Общую комнату Слизерина. Я не думаю, что вам при встрече с этим созданием удастся с легкостью с ним справиться, да еще и убедить младшие курсы сохранять спокойствие, так что никаких разговоров! Вы будете идти сзади, смотрите, чтобы никто не отстал. Ну, быстрее!

Развернувшись, я поспешил к нужной двери, надеясь, что, когда доберусь до третьего этажа, еще не будет слишком поздно.

Мы ошибались. Возможно ли, что мы ошибались? Вся эта ситуация не вызывает никаких сомнений в том, что кто-то просто старается отвлечь всеобщее внимание. От чего?

Варианта два: либо Поттер, либо камень. И я склоняюсь ко второму, хотя и мальчишку тоже не мешало бы проверить...но на это нет времени, да и он должен быть в безопасности: староста Гриффиндора, очередной Уизли, довольно серьезно относится к своим обязанностям и проследит за тем, чтобы с учениками ничего не случилось.

По крайней мере я надеюсь на это.

— Живее! — снова рявкнул я слизеринцам, еще больше ускоряя шаг.

Квиррелл, видимо, выступает лишь жалким посредником. Только он мог запустить тролля в замок, а сейчас валяется в Большом зале, изображая глубокий обморок. Кретин. В это время кто-то, возглавляющий всю эту нелепую операцию, наверняка попытается пробраться в запретный коридор и взломать охранные чары.

Ничего, даже если этому человеку удастся пройти через монстроподобную собаку Хагрида, есть еще мои зелья, разобраться в которых даже у профессионала займет как минимум пять минут. А уж заклятья, которые наверняка наложил Альбус...

Дойдя до нужной, ничем не примечательной стены, я произнес пароль и дождался, чтобы все до единого слизеринцы зашли в комнату. Потом, когда проход закрылся, наложил на него несколько сильных охранных заклятий и облегченно вздохнул.

Вот так. Одна проблема решена, теперь предстоит заняться другой.

Крепко сжав палочку в руке, я быстрым шагом двинулся в сторону лестницы.

Вне зависимости от того, кто за всем этим стоит, прошло слишком мало времени для того, чтобы суметь добраться до камня. Насколько мне известно, кроме меня и Минервы, никто больше не знает о всех мерах, которые предпринял Альбус, так что вряд ли злоумышленника можно назвать подготовленным ко всему, с чем ему предстоит встретиться.

До нужного мне коридора осталось совсем немного, поэтому, подняв палочку, я остановился и настороженно прислушался.

Полная тишина только больше меня обеспокоила.

Приблизившись к двери, я взмахнул палочкой и решительно дернул на себя ручку. Сделал несколько шагов вперед...

И едва сумел увернуться от огромной когтистой лапы, летящей прямо на меня.

От сильного удара пол задрожал, и я с трудом удержался на ногах. Только теперь мне удалось разглядеть омерзительное трехголовое чудовище, которое от ярости безостановочно рычало и уже готовилось нанести следующий удар.

На этот раз, вместо того чтобы отскочить, я выкрикнул «Протего Максима». Щит устоял, однако нельзя было не понять, что следующая атака почти наверняка его проломит и тогда мне вряд ли удастся применить еще хоть одно заклинание.

Отпрыгнув в сторону, я навел палочку на пса:

— Суфоксио тергуэ темпоралс!

Полыхнула ослепительная желтая вспышка, однако буквально через мгновение, словно отскочив от собаки, она понеслась обратно на меня.

— Протего!

Пользуясь секундным прикрытием, я быстро обвел взглядом комнату. Люк казался нетронутым, да и непохоже, что чертову псину берет хоть какое-то проклятье...Значит, камень в безопасности.

Воздух сотряс дикий рев, и одновременно три головы рванулись в мою сторону, обнажив зубы.

Бросившись на пол, мне удалось миновать одну из них, против второй я в последний момент выставил щит, но едва тот прекратил свое действие, в ногу впились острые когти, а огромная челюсть клацнула всего в нескольких дюймах от моего лица.

Вскрикнув от боли и неожиданности, я яростно рванулся назад, взмахнул палочкой, из которой повалил черный дым.

На какое-то мгновение это отвлекло пса, и мне удалось выскочить за дверь, после чего я сразу запечатал ее заклинанием.

Я прислонился к стене, тяжело и судорожно дыша. До меня до сих пор доносились глухое рычание и грохот, боль в ноге обжигала, и я поморщился, поджимая губы.

Моя затея была абсолютно бесполезной. Очевидно, философский камень — не то, что интересует Квиррелла или того, кто стоит за ним.

Но тогда...

Поттер.

Сердце заколотилось как бешеное. Не успел я сделать и шагу, как откуда-то неподалеку раздались вой, грохот и крики.

Детские крики.

Забыв о боли в ноге, я бросился к лестнице, пытаясь игнорировать захлестывающий меня ужас от осознания собственной ошибки.

В опасности был именно мальчик — мальчик, с самого начала, а я, как последний идиот, вместо того чтобы проверить гриффиндорцев, решил сперва наведаться к трехголовому монстру! И теперь из-за моей глупости может быть слишком поздно.

Однако, несмотря на панику, рассудок все-таки работал, поэтому я почти тут же осознал, что, если крики действительно принадлежат Поттеру, то он все еще жив, а значит, еще есть шанс добраться до него прежде, чем случится непоправимое.

Я ускорил шаг и чуть не столкнулся с бледной МакГонагалл, которая тоже летела вперед, на шум. Я устремился за ней, краем глаза успев заметить Квиррелла, шагающего следом.

Ничего, с этим ублюдком разберусь позже. Если только с Поттером что-то случится...

Но мы были уже близко, и всего через несколько секунд ворвались в один из женских туалетов.

Мой взгляд тут же заметался от обломков на полу до лежащего обездвиженного тролля и, наконец, остановившись на трех маленьких фигурках, выхватил из них ту, которая на данный момент имела для меня самое большое значение.

Поттер, целый и невредимый. Только волосы торчат в разные стороны, но, с другой стороны, когда у этого болвана была другая прическа?..

С трудом переведя дыхание, я оглядел младшего Уизли, стоящего рядом с мальчишкой, а потом Грейнджер, которая сидела на полу. С ними тоже все было в порядке, и облегчение, затопившее меня, оказалось таким сильным, что я едва не уподобился Квирреллу, который, держась за сердце, сидел на унитазе, пытаясь прийти в себя.

От чего, интересно?

Ярость вернулась с новой силой, но сейчас были дела и поважнее.

Я склонился над троллем, поморщившись от неприятного запаха и заново вспыхнувшей острой боли в ноге.

Оглушен. Поразительно, как же троим недоумкам удалось нечто подобное?

— О чем, позвольте вас спросить, вы думали? — гневно поинтересовалась МакГонагалл, пока я продолжал изучать огромное бесчувственное тело. — Вам просто повезло, что вы остались живы. Почему вы не в спальне?

Это, кстати, и меня интересует.

Подняв голову, я пристально посмотрел на Поттера, но тот, поежившись, уткнулся глазами в пол.

Глупый, глупый мальчишка. Кажется, он даже не понимает, чем же рисковал, отважившись на такую безумную, идиотскую выходку.

— Профессор МакГонагалл, они искали меня!

— Мисс Грейнджер!

Всезнайка поднялась с пола, виновато глядя на своего декана.

— Я пошла искать тролля, потому что я...я подумала, что сама смогу с ним справиться. Я ведь прочитала о троллях все, что только можно было найти...

Маленькая лгунья.

Я презрительно усмехнулся краешком рта. По одной реакции Поттера и Уизли видно, что слова девчонки для них неожиданность, а учитывая, что история совершенно неправдоподобна...

Гриффиндорская дружба. Как трогательно.

— Если бы они меня не нашли, я была бы уже мертва. Гарри прыгнул ему на шею и засунул в ноздрю палочку, а Рон заколдовал дубину и отправил его в нокаут. У них просто не было времени, чтобы позвать кого-нибудь из профессоров. Когда они появились, тролль уже собирался меня прикончить.

Злость переросла в бешенство, настолько сильное, что я крепко сжал кулаки, лишь бы не наброситься на Поттера и как следует не встряхнуть его.

Прыгнул троллю на шею. Засунул ему в ноздрю палочку, ради всего святого! Мальчишка вообще соображает, что делает?! И какого черта он отправился искать неприятности?

Ах да, как же я мог забыть. Вечное стремление к славе, демонстративное непослушание, пренебрежение всеми возможными правилами...Это же сын Джеймса Поттера, в конце концов.

Я выпрямился, смерив гриффиндорца уничижительным взглядом.

— Мисс Грейнджер, по вашей вине Гриффиндор теряет пять очков! Я была о вас очень высокого мнения и весьма разочарована вашим проступком. Если с вами все в порядке, вам лучше вернуться в башню Гриффиндора. Все факультеты заканчивают прерванный банкет в своих гостиных.

Понурив голову, всезнайка вышла из комнаты.

Минерва повернулась к оставшимся ученикам:

— Что ж, я все еще утверждаю, что вам просто повезло, но тем не менее далеко не каждый первокурсник способен справиться со взрослым горным троллем. Каждый из вас получает по пять призовых очков. Я проинформирую профессора Дамблдора о случившемся. Вы можете идти.

Я чуть не взвыл, услышав о том, что МакГонагалл решила наградить Поттера и Уизли за их самоубийственную глупость. Наградить! Наградить за то, что эти идиоты чуть не убили себя!

Скрежеща зубами, я дождался, чтобы двое сияющих первокурсников вышли, и только тогда повернулся к Минерве.

— Могу я поинтересоваться, за что же вы решили добавить Гриффиндору десять очков? — прошипел я.

Профессор Трансфигурации вздернула брови.

— Пять, Северус.

— Что?

— Мисс Грейнджер, наоборот, потеряла баллы. Значит, пять.

— Хотите сказать, что поверили истории, которую выдумала девчонка? — издевательски поинтересовался я.

МакГонагалл поджала губы.

— То, что девочка попыталась защитить своих друзей, заслуживает похвалы.

— А то, что ее друзья чуть не погибли, заслуживает наказания!

— Тем не менее, Северус, я являюсь деканом Гриффиндора, и именно я выбираю, что и кому назначать. А сейчас прошу прощения, я срочно должна переговорить с Альбусом.

С этими словами она вышла, гордо подняв голову, а я, все еще сжимая кулаки от бессильной злости, повернулся к Квирреллу.

— С-Северус, — выдавил он и глупо улыбнулся. — Н-напряженный вечер, п-правда?

— О да, — ядовито произнес я. — Очень напряженный.

Повисло молчание.

— Как вы считаете, Квиррелл, есть ли что-то странное в том, что преподаватель защиты от темных искусств при виде тролля, вместо того чтобы победить его, мчится к остальным учителям, а после — падает в обморок?

— Я п-п-перенервничал, С-Северус, приз-знаю, н-но...

— Но что?

— Если бы я з-знал, что т-тролль будет угрожать д-детям, я бы, к-конечно...

— Попросили его этого не делать? — предположил я.

Квиррелл испуганно покачал головой.

— Н-нет, я бы п-применил магию...

— Да что вы. Какая неожиданность.

Приоткрыв рот, он уставился на меня, явно не понимая, что еще можно сказать.

— Ладно, — я криво улыбнулся. — Несмотря ни на что, теперь у вас есть отличная возможность переместить этого тролля туда, откуда он пришел. Вам ведь известно об этом куда лучше, чем остальным, верно?

И, не дожидаясь ответа, я круто развернулся и вышел, оставляя недоумка сидеть на унитазе.

* * *

— Дамблдор, так дальше продолжаться не может, — я нервно ходил по кабинету Альбуса, игнорируя его испытывающие взгляды. — На этот раз он чуть не убил Поттера и его приятелей. Что, если в следующий раз ему повезет больше?

— У нас нет никаких доказательств, Северус, что Квиррелл выпустил тролля.

— Неужели? — я скептически приподнял бровь. Альбус чуть заметно пожал плечами.

— Все, что я могу, это уволить его за некомпетентность.

— Так сделайте это!

— Вы бы предпочли, чтобы он затаился? В Хогвартсе, по крайней мере, мы можем наблюдать за каждым его шагом. Думаю, вы согласны со мной, что у Квиррелла нет ни особых способностей, ни амбиций для такого масштабного плана. Наверняка за ним кто-то стоит, и наша задача — узнать, кто именно.

— Но это рискованно, — я раздраженно посмотрел на директора.

— Однако этот риск оправдан.

Я презрительно фыркнул, но промолчал.

— Северус, давайте лучше обсудим все завтра. Уже поздно, к тому же, ваша нога...

— Ничего с ней не случится, — отмахнувшись, я снова начал наматывать круги. — Если Квиррелл хотел выманить Поттера...

— Не думаю, что опасность угрожала Гарри.

— Что? — я замер.

— Мне кажется, ваше первое предположение было верным, Северус, — Альбус задумчиво потер виски руками. — Скорее всего, охота шла именно за камнем.

— Но я же был на третьем этаже и...

— Вероятно, злоумышленник всего лишь хотел посмотреть, какие преграды стоят на пути к камню.

Несколько мгновений я обдумывал этот вариант.

— Но тогда защиту необходимо обновить.

— Вряд ли. По крайней мере не сейчас, ведь, кроме Пушка, он все равно больше ничего не увидел.

Аргументы закончились, и мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

— Вы справились блестяще, Северус, — Альбус посмотрел на меня с такой признательностью, что я ощутил неловкость.

— Ну да, блестяще, — я хмыкнул и кивнул на свою ногу.

— Гораздо лучший результат, чем можно было ожидать.

Невозможный человек!

Я едва подавил желание закатить глаза.

— Идите, Северус, — теперь голос директора звучал мягко. — Вам нужно отдохнуть.

Коротко кивнув, я направился к выходу.

Отдохнуть.

У меня есть дела поважнее.

* * *

В подземельях я еще раз осмотрел свою ногу, воспользовался необходимым зельем и кое-как ее перебинтовал. После этого глубоко вздохнул и посмотрел на часы.

Почти двенадцать.

Ужасный день подходил к концу.

Поднявшись с дивана, я призвал к себе темный плащ с глубоким капюшоном и, надев его, вышел из комнаты.

На улице было прохладно. Порывы ветра то и дело бросали в лицо охапки листьев, а судя по влажному воздуху, вот-вот должен был начаться дождь.

Добравшись до антиаппарационного барьера, я некоторое время помешкал, а потом решительно закрыл глаза и представил узкую темную дорожку невдалеке от церкви.

Резкий рывок — и я оказался в месте, где почти физически ощутил ее присутствие.

Постояв несколько минут возле знакомого высокого дерева, я медленно направился к калитке, раздумывая, хватит ли мне на этот раз сил подойти к памятнику или стоит ограничиться кладбищем.

Нет, на памятник я посмотрю потом. Может быть, в следующем году. Или еще позже. На данный момент я не могу заставить себя увидеть образ семьи, которая когда-то была счастлива — семьи, которую я разрушил, сам того не желая.

Горько улыбнувшись, я двинулся вдоль могил, безошибочно находя ту, которая мне нужна.

Белое надгробие. Такое впечатление, что светится в темноте. И слова, которые я помню наизусть:

«Джеймс Поттер, 27 марта 1960 года — 31 октября 1981 года

Лили Поттер, 30 января 1960 года — 31 октября 1981 года

Последний же враг истребится — смерть».

По первому предложению я скользнул взглядом без интереса, а вот на втором задержался, перечитывая снова и снова, изучая каждое слово так, будто вижу впервые.

Очередной порыв ветра чуть не сдернул капюшон с головы, и я, натянув его поглубже, опустился на корточки. Протянув руку, осторожно прикоснулся к белому мрамору, но тут же одернул ее, словно обжегшись.

«Я не знаю, что тебе сказать, — проговорил я мысленно. Вокруг, казалось, не было ни души, но тем не менее я не рискнул нарушить мертвую тишину и произнести хоть слово вслух. — Этот год...он другой. Ты же знаешь, в Хогвартс приехал твой сын, но в нем нет совершенно ничего от тебя. Кроме глаз, разумеется. Единственное, что меня в нем не раздражает. Я пообещал защищать его. И я действительно буду — но уж точно не смогу его полюбить. Да и вряд ли бы ты хотела, чтобы нас с ним связывало хоть что-то — в конце концов, я являюсь одной из причин, почему у него больше нет семьи. Почему больше нет тебя.

Я помню, как на третьем курсе мы говорили о том, что могли бы простить, а что — нет. Тогда я так и не смог придумать ответ, потому что представлял тебя и знал, что принял бы все, если бы ты только захотела. А ты сказала, что не выносишь трех вещей: лжи, предательства и тьмы. Трех вещей, из которых и состоит мое прошлое. Прошлое, которого во мне слишком много.

Ты так долго отрицала темную сторону во мне, что на какой-то момент мне даже удалось в это поверить. Думаю, это случилось той весной, когда я учился вызывать Патронуса. А потом учил этому тебя. Тем сильнее было разочарование, когда все иллюзии развеялись и осталась лишь правда — отвратительная, страшная, но все же правда.

Знаю, что ты частично винила в этом себя. Если бы я мог, я бы сделал все, чтобы тебя переубедить, чтобы заверить, что без тебя не было бы и того светлого, каким-то образом уживающегося в моей душе вместе с грязью и прочей мерзостью. Но вряд ли бы ты послушала: гриффиндорское упрямство так просто не побороть.

Сейчас я просто не могу поверить. Не могу поверить, что у меня, возможно, был шанс остаться вместе с тобой, но я его упустил. Не могу поверить, что выбрал не ту сторону и не рискнул уйти, даже зная, что это дало бы мне возможность снова быть рядом, пусть даже как друг.

Не могу поверить, что не посчитал месяцы и сообщил Темному Лорду то, что ему бы не удалось выпытать у меня, если бы я только знал, что опасность нависла над тобой .

Но тогда я еще не знал, чего лишился. Зато теперь, увидев твоего сына — знаю. Даже странно смотреть на него и думать, что при определенных обстоятельствах, если бы я только в свое время сделал несколько других выборов, он мог бы быть моим. Разумеется, тогда бы у него не было проблем со зрением и дурацких очков, да и волосы лежали бы нормально, а не так, словно он только что встал с постели. Конечно, таланта к квиддичу, наверное, тоже бы не было, зато он мог бы заниматься зельями. Помню, ты была отличным помощником, и мне всегда нравилось наблюдать, как ты работаешь с ингредиентами. Это было...изящно. Тонко. Легко.

Десять лет. Я не знаю, много это или мало, но тебя нет уже очень долго. Как глупо, что я чувствую твое отсутствие каждый день, в любой ситуации. Даже просто ведя уроки и проверяя работы студентов, я ни на секунду не перестаю ощущать, что мне чего-то не хватает. Я похож на сентиментального дурака, верно?

Не знаю. Ты всегда делала меня таким.

Может быть, десять лет — это все-таки большой срок, но мне до сих пор больно. И я...вряд ли это стоит говорить. Но я скучаю, ты знаешь? Скучаю. И все еще люблю».

Моя мысленная речь закончилась, и я внезапно ощутил странную вспышку тепла и света. Растеряно оглянулся — и она ослепила меня снова, заставляя зажмуриться.

Нежность.

Забота.

Любовь.

И тепло. Много тепла.

На какой-то миг мне показалось, что она здесь, рядом, стоит только протянуть руку. Но я не решился открыть глаза и проверить — нет, мне было слишком хорошо.

Однако все исчезло прежде, чем я успел окончательно погрузиться в эту атмосферу. Прежде, чем я успел в очередной раз попросить прощения.

Я нехотя пришел в себя и увидел все то же белое надгробие с выгравированными на нем словами.

« Последний же враг истребится — смерть », — бросилось мне в глаза.

Может, и так. Тогда остается подождать еще немного.

Снова порыв ветра — и я вдруг остро ощутил неприятную влагу на лице. Поднял руку, вытер щеки, посмотрел на мокрую ладонь и презрительно усмехнулся.

Поднявшись на ноги, я еще раз провел кончиками пальцев по мрамору и только тогда, не оборачиваясь, двинулся к калитке.

Спустя минуту я аппарировал.

* * *

Когда я вернулся в подземелья, глаза просто закрывались. Но, переборов себя, я все же исполнил последнюю часть ежегодного ритуала.

Одна фотография — всего одна, да и то маггловская. Я поставил ее у кровати, рядом зажег свечу и еще несколько минут лежал, рассматривая, заново запоминая каждую деталь.

Чувствуя, что еще секунда — и меня поглотит сон, я успел выговорить:

— Лили.

Дикая смесь боли и умиротворения затопила меня, но я не почувствовал ее в полной мере.

Еще миг — и я, наконец, уснул.

— Поттер! Эй, Поттер! Мы уже приготовили матрас, так что не волнуйся: падение будет почти мягким!

Я раздраженно скосил глаза и увидел, как лицо мальчишки бледнеет. Но, тут же совладав с собой, он лишь передернул плечами и решительно прошел мимо презрительно смеющихся слизеринцев, гордо подняв голову.

Силой заставив себя промолчать, я развернулся и направился к подземельям, надеясь, что ученики моего факультета не заметили неодобрительный взгляд, который я невольно бросил в их сторону.

В последние дни весь Хогвартс словно сошел с ума из-за предстоящего субботнего матча по квиддичу, а то, что Поттер стал ловцом сборной Гриффиндора, только усилило и без того оживленные пересуды.

Однако самое главное — я не знал, как на это реагировать.

С одной стороны, пытаться вызвать в противнике неуверенность и тем самым понизить его самооценку перед игрой — настоящая слизеринская тактика. Но, с другой — все это только увеличивает шансы на то, что Поттер запаникует и упадет с метлы, а ведь спасать его придется именно мне. Альбус не собирался присутствовать на матче, так что на мои плечи ложилась двойная ответственность.

В очередной раз послав мысленные проклятья в адрес Минервы, которая решила сделать из одиннадцатилетнего недоучки новую звезду квиддича, я вошел в класс, добрался до стула и с облегчением опустился на него, недовольно рассматривая собственную ногу, ставшую настоящим источником неприятностей.

Прошло уже несколько дней, а боль все никак не утихала и ни одно зелье так и не смогло мне помочь. Видимо, трехголовая тварь обладает особенными магическими качествами, так что, скорее всего, мне приходилось либо еще несколько недель ждать полного заживления, либо обратиться к Хагриду, единственному, кто должен был знать происхождение проклятой собаки.

Я пока еще не решил, какой из вариантов предпочтительнее.

Тяжело вздохнув, я пробормотал несколько заклинаний, взмахнул палочкой, а потом поднялся и попробовал пройтись к камину.

Совсем немного, но легче.

Ладно, этого хватит для того, чтобы нормально провести последний на сегодня урок — все остальное уже не имеет значения.

* * *

Когда через несколько дней болезненные ощущения в ноге усилились, а от резких движений рана, несмотря на всевозможные заклинания, мази и зелья, снова открылась, я все же решил нанести визит Хагриду. Зная его привычку выпивать, оставалось только надеяться, что он еще не забыл, откуда привез свою отвратительную тварь, и сможет помочь хотя бы в этом.

На улице, казалось, уже наступила зима: светлые зеленые цвета сменились мрачными серыми, земля под ногами была покрыта инеем, а морозный воздух обжигал холодом. Поежившись, я плотнее закутался в мантию. Видимо, в этом году Перцовое зелье придется начать варить раньше, потому что бестолковые студенты упрямо игнорируют теплую одежду и согревающее заклинание, предпочитая проводить время на улице практически раздетыми.

Яркий тому пример — троица новоявленных друзей: Поттер, Уизли и Грейнджер. Хорошо хоть стоят почти вплотную друг к другу...

...с подозрительно виноватыми лицами.

Нахмурившись, я медленно двинулся в их сторону, гадая, что еще они успели натворить.

Ответ нашелся почти сразу же. Несмотря на все усилия гриффиндорцев, я все же разглядел банку с синим огнем, которую они так старательно пытались спрятать.

Впечатляет. Обычно первокурсникам неизвестно это заклинание. Творение мисс Грейнджер, не иначе. Что ж, от нее есть польза, хотя сначала я недоумевал, как ей вообще удалось вписаться в компанию Поттера и Уизли. Они втроем казались такими разными, что сложно было даже представить, на чем же основывалась их дружба. Наверняка инцидент с троллем заставил их сблизиться в типично гриффиндорских традициях, но этого было явно недостаточно, чтобы продолжать удерживаться вместе и дальше.

Совершенно не подходят друг другу. Даже в этом Поттер явно последовал примеру отца, ведь стоит вспомнить разномастный состав Мародеров. Но, по крайней мере, Грейнджер не дала бы двум остолопам замерзнуть...так что не так уж и плохо.

Чтобы найти хоть какую-то причину, которая оправдала бы мое появление, я быстро окинул взглядом Поттера и тут же заметил книгу, которую он сжимал в руке.

Отлично.

— Поттер, что там у вас?

Мальчишка нехотя показал обложку.

«История квиддича». Конечно, что еще от него ожидать.

— Библиотечные книги запрещено выносить из здания школы, — проинформировал я его. — Отдайте ее мне. Пять баллов с Гриффиндора.

Наслаждаясь вспышкой ярости, промелькнувшей на лице мальчика, я спрятал это подобие литературы во внутренний карман мантии и, развернувшись, двинулся к хижине Хагрида.

— Он только что придумал это правило! — удалось расслышать мне, и мои губы искривились в усмешке.

Может, и так.

* * *

Вечером этого же дня, сидя в учительской в ожидании Филча, я все еще кипел от злости.

Поверить не могу, что я на что-то надеялся.

Неужели я и правда думал, что Хагрид сможет вспомнить и рассказать о происхождении и повадках собаки? Он купил ее у грека, верно. И это то, что мне пришлось выслушать раз тридцать, а если учесть, что разговор длился от силы десять минут, то об извлеченной пользе и говорить нечего, поскольку она попросту отсутствует. Нога теперь болела еще сильнее, так что мой поход можно было назвать совершенно безрезультатным.

Хотя нет, не совершенно. Я все же снял с Гриффиндора очередные пять баллов, что, признаться, обесценивалось вместе с постепенно нарастающей болью.

Недовольно посмотрев на часы, удобнее устроился в кресле, взял со стола книгу, отобранную у Поттера, и для интереса пролистал несколько страниц.

В точности то, что я думал. Бесполезная трата бумаги и времени, сложно даже представить, что кого-то может увлекать подобная ерунда. Разумеется, в самом квиддиче нет ничего отталкивающего, но только если относиться к нему без ярого фанатизма. Писать книги и тратить долгие часы, изучая их, — это уже слишком.

В дверь осторожно постучали, и внутрь неуверенно зашел Филч.

— Профессор? Мне передали, что вы хотели меня видеть.

— Да, именно так, — отодвинув кресло, я приподнялся и с ненавистью кивнул в сторону покалеченной ноги. — Рана снова открылась. Мне необходима ваша помощь для того, чтобы сделать перевязку.

Сторож недоуменно нахмурился, подходя ближе.

— Выглядит ужасно, почему бы вам не воспользоваться помощью мадам Помфри? Она-то точно знает, что делать...

— Если я обратился к вам, значит, на это есть свои причины, — раздраженно рявкнул я, и Филч тут же закивал.

— Конечно, конечно...я же не отказываюсь. Мне и не такое приходилось делать. Вот раньше...

— Избавьте меня от ваших воспоминаний, — презрительно проговорил я, наблюдая, как он возится с бинтом. Мужчина обиженно насупился, но потом все же заговорил снова:

— Как же это вас угораздило? Я, конечно, знаю, что за монстр находится на третьем этаже, но чтобы так изувечить...уже почти неделя прошла, а нога у вас все не заживает.

— С помощью магии рану не вылечить, и, как видите, маггловские способы тоже не помогают. Остается только ждать.

— А вы пытались защититься?

— Естественно! — выплюнул я, смерив сторожа яростным взглядом. — Или как, по-вашему, получилось, что я все еще жив?

— Поднимите мантию чуть повыше, профессор.

Я повиновался, с отвращением разглядывая кровь, тонкими струйками стекающую вниз.

— Проклятая тварь! Как можно уследить за тремя головами одновременно?

Странный шум привлек мое внимание, и я резко обернулся.

Ярость оглушительной вспышкой взорвалась в голове, когда я увидел Поттера, пятившегося к двери с ошарашенным выражением лица.

— ПОТТЕР!

Отступив от Филча на несколько шагов, я резко одернул мантию, не обращая внимания на тут же вспыхнувшую боль.

— Я просто хотел узнать, не могу ли я получить обратно свою книгу, — заявило это дьявольское отродье крайне довольным голосом.

Конечно, увидеть своего ненавистного преподавателя в таком жалком виде! Думаю, он и мечтать о таком не смел, а теперь история незамедлительно станет известной всему его чертову факультету!

— ВОН ОТСЮДА! ВОН!

Вздрогнув, мальчишка опрометью бросился из кабинета, оставляя меня задыхаться от гнева.

— Несносные дети, — тут же заворчал Филч, наклоняясь и самостоятельно подкатывая мне мантию. — Вечно лезут туда, куда не следует! Думают, что им все позволено, с таким-то директором. Нет, что бы ни говорили, но раньше такого бы не допустили! За такую выходку маленького ублюдка высекли бы розгами, да хорошенько, чтобы на всю жизнь запомнил!

Несмотря на все еще бушующую злость, появившийся в сознании образ Поттера с исполосованной, окровавленной спиной заставил меня содрогнуться.

Негодование исчезло, и я только в очередной раз поблагодарил Мерлина за то, что директор Хогвартса — Альбус.

* * *

— Вы справлялись все прошлые годы. Уверен, что и теперь не случится ничего экстраординарного, что могло бы помешать вам одержать победу, однако я так или иначе хочу видеть, что вы стараетесь изо всех сил. Тем более — в этой игре.

Блетчли, Боул и Пьюси серьезно кивнули. Флинт проговорил:

— Мы не подведем вас, профессор, у Гриффиндора нет шансов.

— Очень на это надеюсь, — я пристально оглядел команду и остановил взгляд на Хиггсе. Нельзя сказать, что он идеальный ловец, я бы предпочел видеть на его месте кого-то куда более талантливого, но на данный момент выбирать не приходится.

— Теренс, — мягко произнес я, и мальчик резко выпрямился. От него волнами исходило напряжение, но, тем не менее, он выглядел сосредоточенным. — Я знаю, что вы много тренировались. Я наблюдал за тренировками и видел, что вы делаете успехи. Опередить Поттера не составит для вас труда.

Лицо Хиггса вспыхнуло решительностью. Напряженность, казалось, исчезла, и ее место заняла уверенность.

— Да, сэр.

— Отлично. Тогда вперед, в Большой зал — все вы. Мистер Флинт, проследите за тем, чтобы позавтракал каждый. У меня нет никакого желания разбираться с недоумками, которые сваляться с метел из-за отсутствия необходимых калорий. Хватит с меня и гриффиндорцев, постоянно переводящих мои зелья.

Получив очередной кивок, я развернулся и вышел из Общей комнаты, стараясь ничем не выдать собственную нервозность.

Конечно, я всегда был уверен в команде Слизерина, но все же именно сегодня что-то меня настораживало.

Наверняка дело в Поттере. Не то чтобы я верил в его сверхспособности в квиддиче, вовсе нет, но, тем не менее, Минерва выбрала его из многих других, поэтому не думаю, что тут дело исключительно в его славе.

Что ж, сегодня все станет ясно.

Нахмурившись, я вошел в Большой зал и опустился рядом с Квирреллом. Тот оживленно заговорил, но я слушал вполуха, пытаясь заставить себя съесть хоть что-нибудь.

Одно дело — отдавать приказы слизеринцам, а следовать им самому — это уже совсем другое.

Зная, что многие за столом моего факультета будут наблюдать именно за мной, я со вздохом взял тост и намазал его маслом, делая вид, что полностью поглощен завтраком.

Постепенно слизеринцы, вдохновленные моим спокойствием, тоже расслабились и принялись за еду, хотя все еще было заметно, что делают они это с трудом.

Усмехнувшись краешком губ, я машинально посмотрел на как всегда шумный стол Гриффиндора и тут же выхватил взглядом Поттера. Естественно, мальчишка таращился в пустую тарелку, в то время как Грейнджер старательно подсовывала ему то гренки, то сосиски, то тыквенный сок. Идиот лишь мотал головой, игнорируя все попытки более трезвомыслящей подруги накормить его, и что-то вяло отвечал.

Хм. Стоит рассмотреть версию о том, что Гриффиндор всегда проигрывает именно потому, что ни декан, ни капитан команды не обращают внимания на рацион игроков. Могу поспорить, Поттер упадет с метлы раньше, чем забьют первый гол.

«Альбус, во что вы меня втянули? — раздраженно подумал я, когда ученики дружной толпой двинулись на поле. — Теперь я даже во время квиддича буду должен следить не за игрой, а за надоедливым мальчишкой. Как будто мне есть дело до того, что с ним случится».

— Волнуетесь, Северус?

Я испепеляюще взглянул на самодовольную МакГонагалл, подошедшую ко мне, и презрительно фыркнул.

— В отличие от вас, у меня нет поводов для беспокойства. Это не мой факультет пять лет подряд не может выиграть Кубок.

Минерва поджала губы.

— В этом году ситуация изменится кардинальным образом.

— Сомневаюсь, — отрезал я и, больше не говоря ни слова, направился в сторону трибун.

* * *

«Поттера в президенты». Воистину, самая абсурдная надпись из всех, что мне доводилось когда-либо видеть! А то, как эта дурацкая вывеска меняет цвет, и вовсе отвлекает внимание. Сложно даже предположить, кому в голову пришла такая абсурдная идея.

Глубоко вздохнув, я попытался взять себя в руки. Чем меньше минут оставалось до начала матча, тем напряженнее я себя чувствовал, и придерживаться хладнокровности становилось все труднее.

Слизеринские болельщики вначале вели себя довольно сдержанно, но после нескончаемых оглушительных воплей гриффиндорцев забыли о гордости и теперь бесновались ничуть не меньше, пытаясь перекричать их.

Балаган.

Почему чертова Хуч никак не может начать матч?!

Еще несколько мгновений спустя, когда я уже был готов взорваться от злости, прозвучал долгожданный свисток и четырнадцать игроков мгновенно взмыли в небо.

Наконец-то.

— ...Квоффл тут же оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора! Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна...

— ДЖОРДАН!

Крик МакГонагалл был слышен даже мне, и я не смог удержаться от хмыканья. Почему, интересно, им с Альбусом так нравится превращать матчи по квиддичу в посмешище?

Но улыбка тут же исчезла с моего лица, когда я увидел Поттера.

Мальчишка кружил по полю, умело лавируя между участниками команд, мастерски уворачиваясь от бладжеров и делая такие движения, которые заставили бы позавидовать почти любого школьного игрока. Его скорость впечатляла ничуть не меньше, и, даже зная, что у него одна из лучших скоростных метел, невозможно было не понять, что дело далеко не в этом.

Он умел играть. Он действительно был отличным ловцом.

Когда я понял, что уже несколько минут сижу и восхищенно наблюдаю за быстрыми передвижениями Поттера, то чуть не выругался вслух.

Проклятье. Мне-то что до того, как он летает?! Единственное, о чем следует думать — это шансы моей команды выиграть у Гриффиндора, и, следует признать, их явно стало гораздо меньше.

— ...мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку! С мячом охотник Кэти Белл, она великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и...

Гриффиндорские трибуны застонали, когда во второкурсницу с силой врезался бладжер. Девочка едва удержала равновесие, но квоффла лишилась, и я, прищурившись, уставился на Пьюси, которому удалось перехватить мяч.

Когда один из Уизли послал очередной бладжер в его сторону, я не смог удержаться от выдоха «идиот». Как можно быть таким слепым?! Неужели Флинт — да что там Флинт, я ведь сам неоднократно повторял им, что, даже если удается завладеть квоффлом, ни в коем случае нельзя расслабляться, скорее, наоборот — быть еще более осторожными!

Я мрачно наблюдал, как Джонсон кидает мяч, а Блетчли, продемонстрировав чудеса криворукости, пропускает его.

Гриффиндор открыл счет.

Что за игроки в моей команде?!

Как назло, мне на глаза снова попался Поттер, и руки тут же крепко сжались в кулаки. Теперь мальчишка носился над полем с еще большей скоростью, явно вне себя от радости, а когда Дерек послал в него бладжер, он уклонился с такой легкостью, словно всю жизнь только учился избегать атак.

Чертов Поттер! Но не ставить же мне его в пример слизеринским игрокам после окончания матча?

Правда, подобная мысль появилась снова, когда болван Пьюси выронил квоффл, отвлекшись на снитч. На снитч! Кто из них проклятый ловец, черт бы их всех побрал!

К счастью, Хиггс не растерялся и тут же устремился за золотой вспышкой, а мгновение спустя они с Поттером уже летели плечом к плечу. Теперь все зависело только от скорости...

...и, разумеется, Поттер был быстрее. Я уже собирался разочарованно откинуться на спинку сидения, когда ситуация снова изменилась.

В Поттера с грохотом врезался Флинт, и на секунду мне показалось, что мальчишка уж точно не удержится и рухнет вниз с такой высоты. Или потеряет сознание от силы удара. Или...

Я инстинктивно схватился за палочку, готовый применить страхующее заклинание, но Поттер каким-то чудом смог восстановить равновесие и снова взмыл в небо.

— Нарушение! — вопили гриффиндорцы с трибун, пока Хуч что-то сердито выговаривала Флинту.

Я сделал глубокий вдох. И еще один. И так до тех пор, пока сердце перестало стучать, как сумасшедшее.

Теперь я снова мог трезво рассуждать. И я был себе отвратителен.

Столько лет практики, столько событий, которые пришлось пережить, а я теряю самообладание, когда проклятому мальчишке грозит малейшая опасность?! И, самое главное — все из-за проклятого чувства долга! От этого ситуация кажется еще более унизительной. Это ведь даже не настоящие чувства, всего лишь слабое их отражение, результат клятв, которые я дал поочередно Альбусу и Ей, Лили. К самому мальчишке ничего, кроме отвращения, испытывать я не могу, и это кажется мне ненормальным.

Защищать того, кого ненавижу. Волноваться и беспокоиться о том, про чье существование я бы вообще предпочел забыть.

Интересно, возможно ли что-то еще более жестокое?

«Предаешься жалости к себе, Северус?» — ехидно поинтересовался внутренний голос.

Медленно покачав головой, я, наконец, окончательно пришел в себя и решительно выпрямился, устремив взгляд на поле.

Кажется, ничего особенно важного не произошло, хотя...

Что этот чертов Поттер снова вытворяет?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что резкие, хаотичные движения вовсе не зависели от действий мальчишки. Казалось, тот едва мог управлять метлой, но ведь это невероятно, не мог же он за мгновение из весьма талантливого игрока превратиться в Лонгботтома, если только...

Мои глаза расширились, когда я ощутил сильнейший приток темной магии, приток, направленный на Поттера.

Проклятье, кто...

Времени думать не было. Оборачиваться, чтобы убедиться в своей догадке — тоже. Дорога была каждая секунда, так как Поттера постепенно относило в сторону от игры, туда, где я бы уже не смог его защитить.

Сконцентрировавшись, я направил свою собственную магию на мальчика, стараясь окружить его ею и вытеснить вражескую.

— Трансетиум остис...Тутелиум максима...Дефаекатио... — прошептал я.

Оградить, защитить, очистить. Сами по себе слова практически ничего не значили, но я снова и снова повторял их в надежде, что они все же окажут нужную помощь. Однако все теперь зависело от того, чья сила окажется могущественнее: моя или же существа, часть которого жила в Квиррелле.

— Трансетиум остис, Тутелиум максима, Дефаекатио...

Противник сопротивлялся, я чувствовал, что контроль постепенно переходит в чужие руки, поэтому почти до боли впился взглядом в Поттера и выплеснул все, что мог, лишь бы выстроить необходимый щит вокруг него.

— Трансетиум остис, Тутелиум максима, Дефаекатио...

Метла резко дернулась, и мальчик слетел с нее, лишь в последний момент ухитрившись схватиться за рукоятку.

Кто мог обладать подобной силой?

Казалось, магия постепенно, капля за каплей, покидает меня. В какой-то кошмарный момент я понял, что проигрываю эту схватку за жизнь Поттера — еще чуть-чуть, и даже путем превращения себя в сквиба я не смогу его защитить.

— Трансетиум остис! Тутелиум максима! — яростно прошипел я, боясь даже моргнуть, отвести взгляд в сторону. — Трансетиум остис!

Изменение я почувствовал почти сразу. Сила, которая медленно, но верно подавляла мою, вдруг исчезла, причем настолько резко, что Поттер чуть не полетел вниз, на этот раз от постэффектов и моих собственных охранных заклятий.

— Дефаекатио, — времени думать по-прежнему не было, поэтому теперь я направил всю магию на то, чтобы уничтожить следы проклятий, которые остались вокруг мальчика. — Дефаекатио актутиум максима...

Постепенно метла Поттера перестала вибрировать, и он тут же потянулся наверх, пытаясь вновь вскарабкаться на нее.

Я как раз думал над тем, не стоит ли наложить еще несколько страхующих заклинаний, чтобы окончательно убедиться в безопасности мальчишки, а потом, наконец, прервать этот выматывающий матч, когда вдруг что-то горячее резко обожгло ногу.

Ярко-голубой огонь коснулся еще не зажившей раны, и прежде, чем я сумел себя остановить, из горла вырвался вскрик.

Однако стоило только потянуться за палочкой, как пламя вдруг исчезло — так же таинственно и неожиданно, как и появилось.

До хруста сжав челюсть, я обернулся.

Вычислить Грейнджер с ее пышной копной волос заняло три секунды, и я едва не захлебнулся от ярости, бессильно наблюдая, как девчонка исчезает в толпе.

Сто, нет, двести баллов с Гриффиндора!

Что, черт возьми, это было? За что? За спасение жизни Поттеру?!

Кретинка! Если бы она отвлекла меня минутой раньше, поток темной магии бы элементарно раздавил Поттера и она была бы первой, кто сейчас стоял рядом с его останками и выл во весь голос.

Морщась от боли, я быстро пробормотал смягчающее ожог заклятие, и только тогда до меня донесся громкий голос комментатора:

— Гарри Поттер поймал снитч! Гриффиндор выиграл!

Выкрики и аплодисменты заглушили разочарованный стон слизеринцев, и я ощутил страстное желание кого-нибудь убить. Желательно — Грейнджер. И Квиррелла.

Кстати...

Еще один резкий поворот — и я увидел чертового предателя, который нервно хлопал в ладоши, старательно избегая встречи с моим пристальным взглядом.

Вот, значит, как. Надеется, что и на этот раз ему все сойдет с рук.

Ну уж нет. Теперь — нет. Ни за что.

Дождавшись, чтобы Поттер оказался в окружении друзей и Хагрида, я покинул трибуны и быстрым шагом направился к замку, на ходу планируя разговор с Альбусом.

Но сначала мне нужно зайти в подземелья.

* * *

— Я принес Веритасерум.

— Веритасерум, Северус? — брови Дамблдора удивленно приподнялись.

К горлу подступила ярость, и, наклонившись ближе к директору, я прошипел:

— Поттер чуть не погиб во время этого матча. Квиррелл наслал на него проклятие такой силы, что, опоздай я хоть на секунду, сейчас бы от мальчишки ничего не осталось. Я уже говорил вам и повторю снова, что магия такого уровня — уникальна, она не может принадлежать жалкому заике, чей потенциал едва ли превышает уровень второкурсника-хаффлпаффца! Квиррелла нужно допросить, причем незамедлительно.

Дамблдор продолжал молча смотреть на меня, и я завелся еще больше:

— Признаться, я не понимаю, чего вы ждете. Даже сейчас Поттер находится в опасности, каждая секунда может приблизить его к смерти!

Снова молчание, а потом Альбус, наконец, произнес:

— Я думаю, пришло время серьезно поговорить, Северус.

— Неужели? — съехидничал я. — А ведь с начала учебного года я уже не раз пробовал сделать это, пытался понять, разобраться в ваших мотивах, но каждый раз вы меняли тему, прикрываясь ненужными отговорками.

— Я надеюсь, вы позволите мне самому судить, когда и с кем мне следует разговаривать, — несмотря на обманчивую внешнюю мягкость, в его голосе я ясно различил стальные нотки. Это заставило меня выпрямиться, а ладонь только сильнее стиснула флакон с сывороткой.

— Отлично. Я весь во внимании.

— Думаю, вам лучше присесть, Северус. Разговор предстоит долгий и серьезный.

Поколебавшись, я все же опустился в одно из кресел и выжидающе посмотрел в глаза директору.

— Чаю?

Я нетерпеливо покачал головой, но Дамблдор все равно не спешил начинать. Поднявшись на ноги, он приблизился к фениксу и задумчиво погладил пышные алые перья.

С каждой секундой во мне росло раздражение, но я терпеливо ждал, прекрасно понимая, что Альбус заговорит только тогда, когда сочтет нужным.

Наконец спустя минуту он, по-прежнему не оборачиваясь, проговорил:

— Как ваша метка, Северус?

Вопрос меня озадачил. Нахмурившись, я ответил:

— Ее активность проявляется очень редко. И, даже когда это происходит, она по-прежнему слаба: что бы ни происходило с Темным Лордом, до возвращения его былой силы еще очень далеко.

— Верно.

Снова молчание.

— Северус, если помните, в начале года мы с вами обсуждали кандидатуру Квиррелла на должность учителя по защите от темных искусств и вы высказались весьма резко о его знаниях в области этого предмета.

— Я и сейчас придерживаюсь этой точки зрения. Этот человек, вне зависимости от того, что он нашел источник какой-то силы, не обладает даже базовыми понятиями о том, как следует вести уроки защиты. Он ничего не умеет сам и ничему не может научить других.

— Но ведь откуда-то же взялся у него интерес к предмету, — Дамблдор оторвался от феникса и медленно двинулся к окну. — Как думаете, откуда?

Я недоуменно нахмурился, пытаясь увидеть связь между желанием Квиррелла вести защиту и тем фактом, что он хочет избавиться от Поттера.

— Судя по его глупым рассказам, во время своего летнего путешествия он видел множество вещей, заставивших его заинтересоваться искусствами и их историей. Думаю, это главная причина, из-за которой он попросил вас об этой должности.

— А путешествовал он...

— В основном по Албании, — я раздраженно передернулся. — Безусловно, место древнее и полное магии, но что из этого мог вынести для себя Квиррелл, остается для меня загадкой.

— Вы совершенно правы, Северус. Албания — действительно древнее место, и славится тайнами, которые невозможно разгадать. Чего только стоят леса этой замечательной страны: раньше экспедиции в те диковинные места не оставляли равнодушными самых смелых из магов. Конечно, в последнее десятилетие количество этих визитов значительно уменьшилось, но ведь мы с вами знаем, почему.

— После исчезновения Темного Лорда прошло не так много времени, чтобы люди забыли об осторожности. Многие стараются избегать заведомо опасных и неизученных мест.

— Именно. Если мне не изменяет память, Северус, мы с вами часто вели разговоры, в которых строили предположения относительно места пребывания Волдеморта.

— Да, мы сошлись на мнении, что... — я осекся, когда один из недостающих кусочков мозаики вдруг встал на свое место. В памяти мгновенно пронеслись воспоминания о бесконечных вечерах, посвященных размышлениям о том, куда бежал Темный Лорд после падения, о неудачнике Квиррелле, который вернулся после своего путешествия с просьбой принять его на должность профессора защиты, о тюрбане, который он стал носить с конца лета, и мерзком запахе смерти и разложения, исходящем от него, о невероятной силе, которую я уже неоднократно ощущал...

Мой голос звучал хрипло, когда я заставил себя выдавить:

— Значит, в лесах Албании Квиррелл встретился с Ним? С Темным Лордом?

Альбус, наконец, повернулся, изучая меня пристальным взглядом.

— Я уверен в этом.

— Это же все объясняет! — я вскочил на ноги и принялся мерить кабинет шагами. — Если Темный Лорд передал ему часть своей силы, тогда естественно, что сегодня я не смог нормально ей противостоять, естественно, что он пытается убить Поттера...только... — я остановился, нахмурившись. — Не могу представить ситуацию, в которой Темный Лорд решил бы довериться кому-то, тем более — такому, как Квиррелл.

— Раньше Волдеморт никогда не передавал силу сторонникам? Например, перед особенно важными операциями.

— Естественно — нет. Только один раз, самую незначительную ее часть, с помощью специального ритуала и в качестве эксперимента...к тому же, в итоге эта сила снова вернулась к нему, в еще большем размере.

— Почему же вы думаете, что в этот раз он не мог воспользоваться тем же способом?

— Но в прошлый раз он провел такой ритуал с Беллатрикс Лестрейндж, которой всецело доверял, а мы говорим о Квиррелле — более того, учитывая, что Темный Лорд сейчас слаб, он не мог отдать лишь часть силы, только всю ее. У него нет тела, значит, произведи он обмен с Квирреллом, от него бы сейчас вообще ничего не осталось!

— Верно, но ведь мы с вами сошлись на том, что сила, используемая Квирреллом, ему не принадлежит.

— Значит... — я ощутил, как от лица отхлынула кровь. — Темный Лорд, он...вселился в него?

— Вы сами неоднократно упоминали, какие неудобства вам причиняет соседство Квиррелла за столом — и, признаться, я вас понимаю. Подобную вонь трудно не почувствовать.

— Тюрбан, — прохрипел я. Горло сдавило. — Вы хотите сказать, под тюрбаном у Квиррелла Темный Лорд?

— Как вы и сказали, у Волдеморта нет физического тела, Северус. Следовательно, он делит тело с нашим преподавателем по защите, таким образом контролируя и руководя его действиями.

— Темный Лорд в школе, учит детей, учит Поттера, а вы...ничего не делаете? — я отказывался верить тому, что слышал, что говорил сам. Это казалось невозможным. — Почему?

— Я уверен, его главная цель — получить камень, — Альбус неспешно вернулся к своему месту и сел за стол. — Но, не зная, что именно его охраняет, он не может пробраться туда.

— Но если он получит камень, вы хоть можете представить, что начнется? — я с ужасом смотрел на директора. — Это же путь к бессмертию, Дамблдор!

— Он его не получит. Предыдущие попытки окончились неудачей, а следующая, по моим подсчетам, произойдет в конце этого учебного года, — его голос был спокойным и безмятежным, что еще больше сбило меня с толку.

— И какова цель у всего этого? Чего вы добьетесь, позволяя этому существу находиться здесь, угрожать безопасности школьников? Почему бы не убить его сразу?!

— Нельзя убить того, кто являет собою лишь сгусток энергии, Северус. Можно уничтожить Квиррелла, но это ни к чему не приведет.

— А к чему приведет бездействие?!

— Гарри, — лаконично ответил директор.

— Причем здесь Поттер? — я уже был готов взорваться. Когда Альбус не ответил, слова хлынули яростным потоком:

— Вы всегда все держите в тайне. Даже сейчас вы сказали, что мы должны поговорить, но говорю в основном я! Вы понимаете, что своим молчанием скомпрометировали меня? Мы ведь планировали, что после возрождения Лорда я вернусь к нему как ваш шпион, но как я объясню то, что пытался спасти Поттера — более того, спасти именно от него?!

— Вы всегда найдете нужные слова, Северус, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Например, вы сможете сказать, что не знали, что Квиррелл действовал по его приказам, а пытались защитить Гарри только для того, чтобы угодить мне.

«Это имеет смысл», — нехотя признал я, хотя в груди все еще клокотал гнев.

Сделав глубокий вдох, я произнес уже гораздо спокойнее:

— Отлично. И? Вы так и не рассказали, причем здесь Поттер.

Дамблдор начал постукивать костяшками пальцев по столу.

— Подозреваю, что в конце учебного года Квиррелл будет не единственным, кто попытается обойти защиту и добраться до философского камня.

Я недоверчиво фыркнул.

— Хотите сказать, Поттер тоже возжелал стать бессмертным? Конечно, меня бы это не удивило, но все же...

— Нет, Северус, — голос директора звучал укоризненно. — Гарри, естественно, попытается защитить камень и пойдет ради этого на все.

— Ерунда. Даже если бы Поттер знал о том, что спрятано в подземельях, он бы никогда не сумел обойти защитные чары, они ведь... — я осекся, встретив слегка насмешливый, но в то же время крайне серьезный взгляд.

— Как я и говорил, эти чары будут видоизменены.

Воздух неожиданно исчез, и я почти без сил рухнул в кресло.

— Вы...вы хотите, чтобы мальчишка проник в подземелья и встретился с Темным Лордом? — выдохнул я. Молчание стало подтверждением, и я потрясенно покачал головой: — Но зачем?!

— Поверьте, что на это есть свои причины.

— Причины?! — мой голос начал повышаться. Вновь резко выпрямившись, я практически закричал: — Ему одиннадцать лет, Дамблдор! Одиннадцать! Он еще ничего не знает, а даже если бы и знал, не смог бы справиться с Лордом! Они же убьют его там, а вы — вы все подстроили! Вы намеренно сделали так, чтобы Хагрид привлек внимание Поттера к камню, вы будто специально предупредили о запретном коридоре в День распределения, вы решили оставить в штате Квиррелла, хотя я много раз сообщал вам о его действиях, а теперь вы спокойно признаете, что собираетесь организовать встречу Поттера с Лордом! Зачем вам все это?! Ведь мы должны защищать его!

— Вы, безусловно, правы, Северус, — Дамблдор заговорил только тогда, когда я начал задыхаться и замолчал, не в силах бороться с ужасом и гневом. — Мы должны сделать все, чтобы защитить Гарри. Именно поэтому я попросил вас приглядывать за Квирреллом — чтобы отвести от мальчика опасность.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— А вы готовы выслушать, Северус? Действительно выслушать?

Мрачно поджав губы, я кивнул.

— Как вам известно, в ночь, когда Волдеморт не смог убить Гарри и его проклятье ударило в него самого, между ними образовалась определенная связь. Мы знаем очень мало о ней, но неоспоримым фактом является то, что в Гарри есть достаточно от Волдеморта, чтобы испытывать сомнения относительно будущей лояльности мальчика.

— Вы предполагаете, что он может перейти на сторону Лорда вместо того, чтобы бороться против него?!

— Я не предполагаю, я всего лишь не отрицаю такой возможности. Приведу некоторые примеры, Северус: палочка Гарри, которая оказалось сестрой палочки Волдеморта.

— Что это значит?

— У них одна и та же сердцевина. Сложно сказать, к каким последствиям это может привести, но, бесспорно, часть сил Волдеморта передалась Гарри. Вот почему я думал, что он может попасть в Слизерин, вот почему предупредил вас тогда.

— Но Поттер в Гриффиндоре, и даже при всей его заносчивости сложно представить, что когда-то он поддержит убийцу родителей.

— Это так. Однако боюсь, он до сих пор не до конца понимает, что такое абсолютное зло и чем оно может грозить.

— Вы думаете, встреча с Лордом на первом курсе научит его? Вам не кажется, что это излишне экстремальное решение? Ведь это не игра, это опасность.

— У мальчика есть кровная защита, Северус. С ним ничего не должно случиться, а мы только убедимся в том, что она работает.

— Бессмысленный риск!

— Есть еще кое-что, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Вы должны понимать, что рано или поздно Гарри встретится с Волдемортом в финальном сражении и он должен быть готов. Он должен быть уверенным в себе, не бояться, быть готовым идти до конца. Опыт на первом курсе избавит его от страха, он поймет, что зло не всесильно и тьму нельзя победить тьмой, поскольку есть и другие пути.

— Например? — в моем голосе отчетливо слышалось презрение, но Альбус предпочел его игнорировать.

— Свет, Северус. И мне известно, что вы также возлагаете на него куда большие надежды, чем демонстрируете.

— Я не понимаю, как встреча с Волдемортом окончательно обратит мальчишку к свету!

Директор загадочно улыбнулся.

— Что вы знаете о зеркале Еиналеж, Северус?

Вопрос заставил меня нахмуриться.

— Древний артефакт, способный показывать самые сокровенные желания, иными словами то, чего быть не может. Почему вы спрашиваете, какое отношение это имеет к...

— Зеркало сейчас в школе. Я намереваюсь познакомить Гарри с его свойствами, а затем поместить камень внутрь.

— Что значит «поместить камень внутрь»? Как?

— В итоге он достанется тому, кто хочет отыскать его, а не использовать, и мне хочется верить, что мальчик пройдет это испытание со всем достоинством, на которое способен.

— Ваши вечные игры, Дамблдор, — прошипел я. — Не кажется ли вам, что всю ситуацию, в том числе и «безопасную, но поучительную» встречу Поттера с Лордом подстроить будет чертовски трудно? И заметьте, что я рассуждаю крайне оптимистично!

— Все получится, Северус. В итоге возвращение Волдеморта отсрочится на неопределенный срок, Квиррелл больше не будет раздражать нас своими методами преподавания, а Гарри примет окончательное решение и сделает правильный выбор в будущем, не говоря уже о том, что избавится от страха перед тем, что ему предстоит.

— Но вы все равно не можете гарантировать, что мальчик будет в безопасности.

— Если вас это успокоит, Северус, — брови Альбуса насмешливо приподнялись, — то я буду рядом на случай непредвиденных обстоятельств, хотя таких, уверяю, не останется.

Я упрямо покачал головой.

— Мне по-прежнему не нравится все это. Я не понимаю, как вы могли решиться...

— Мы подошли к самой важной части, Северус, — голос директора стал тихим. — Я поделился с вами информацией. Теперь остается только вопрос доверия.

— Доверия? — нервно переспросил я.

— Именно. Скажите, вы доверяете мне?

— Да, — я почти ненавидел себя, когда выплюнул это слово, но сомнений не возникло ни на секунду. Если не верить Дамблдору, кому вообще можно доверять?

— Тогда я прошу вас следовать моим указаниям. Помогать мне, как вы делали все эти годы. Поверьте, я знаю, с чем имею дело, и могу заверить, что все только к лучшему. Очередной шаг вперед в войне против Тома.

Сил спорить больше не было. Я ощущал себя выжатым как эмоционально, так и физически.

— Хорошо, — тускло проговорил я, — я сделаю все, о чем вы попросите.

Дамблдор мягко улыбнулся.

— Я очень ценю это, Северус. И я очень благодарен вам за помощь.

Кивнув, я поднялся на ноги и двинулся к двери. Рука неосознанно сжимала неиспользованный пузырек с Веритасерумом.

Не думал, что мне когда-нибудь доведется увидеть нечто подобное.

Вся территория Хогвартса была покрыта снегом, студенты проводили время на берегу замерзшего озера, сооружая совершенно дикие конструкции из белой массы, а я как раз выходил из Запретного леса, довольный собранными ингредиентами, когда мимо промчался то и дело вскрикивающий Квиррелл.

Изумленный, я остановился, наблюдая, как следом за ним летят крупные снежки и врезаются ему прямо в затылок.

Вернее, в заднюю часть тюрбана.

В Темного Лорда, если быть совсем точным.

Новый глухой удар — новый вскрик. О том, кто стоит за всем этим, гадать не приходилось: еще по дороге в лес я видел, как близнецы Уизли развлекаются подобным образом с остальными учениками. Ученики еще ладно, но Квиррелл? Не могут же они знать, с кем этот ублюдок делит свое тело.

И, тем не менее, чертовски верная догадка, пусть даже и неосознанная.

— Фините Инкантатем! — завопил Квиррелл, бешено размахивая палочкой, но очередной снежок все так же метко угодил ему в затылок.

По всей видимости, чары мог снять только тот, кто наложил их.

Прибавить близнецам баллов, что ли?

— Помогите! — панически вереща и пытаясь прикрыть рукой тюрбан, Квиррелл развернулся и побежал в сторону Хогвартса. — Помогите, остановите их!

Я с трудом дождался того, чтобы он скрылся из виду, и отступил на шаг назад, в тень деревьев.

А потом рассмеялся.

Сначала смех был тихим, но, убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы услышать, я перестал сдерживаться. Вскоре я уже хохотал практически безудержно, изо всех сил борясь с желанием согнуться пополам или упасть на землю. Прижавшись лбом к стволу дерева, я сделал глубокий вдох, пытаясь обрести контроль над собой, но глупый смех все еще рвался наружу.

Темный Лорд. Темный Лорд, который требовал ползать перед ним на коленях и целовать подол его мантии. Темный Лорд, который столько раз безжалостно убивал тех, кто не оправдывал его ожиданий. Теперь же его самого методично избивают, а он ничего не может сделать, только сходить с ума от ярости, шипеть что-то под этим тюрбаном и проклинать Квиррелла.

Новый приступ смеха заставил меня еще теснее прижаться к дереву, глаза заслезились, но остановиться было невозможно.

Пусть я прекрасно знал, что это не продлится долго, но в эту минуту я был абсолютно, искренне счастлив.

* * *

— Гермиона, я больше н-не могу...ты не з-знаешь никаких согревающих ч-чар?

Оскалившись, я резко развернулся к Лонгботтому, который тут же испуганно вздрогнул и отшатнулся. Из его дрожащих рук выпала банка с ягодами омелы, и я заскрежетал зубами от злости.

Вдох, Северус. Еще один. Да, теперь лучше.

— Мистер Лонгботтом, — мой голос звучал ядовито, — не соизволите ли объяснить, каким образом к вам на стол попали эти ягоды? Я давно подозревал, что вы не умеете читать, но то, что вы оказались настолько глупы, что даже не посмотрели на работу ваших одноклассников, для меня новость, хотя, увы, весьма ожидаемая. Не поделитесь ли, что именно мы сейчас варим?

— Г-г-гербицид, сэр...

— Гербицид, — я подошел ближе, с наслаждением наблюдая, как мальчишку заколотило не только от холода, но и от страха. — И для варки нам нужны только те ингредиенты, которые записаны на доске. А теперь я буду их перечислять, а вы считать. Или это тоже является для вас непосильной задачей?

Лонгботтом замотал головой.

— Тогда начнем. Слизь флоббер-червя.

— О-один...

— Сок хорклампов.

— Два...

— Позвоночник рыбы-льва. Лонгботтом? Что, после двойки цифр вы больше не знаете?

— Три, — прохрипел мальчик. Я довольно усмехнулся, чувствуя на себе негодующие взгляды гриффиндорцев. Конечно, им было неприятно унижение, которому подвергался их приятель, но что им мешало проследить хотя бы за тем, какие ингредиенты достает этот безмозглый сопляк?

— Три. Перечислил ли я ягоды омелы?

— Н-нет, сэр...

— Тогда почему вы собирались их использовать?

Лонгботтом посерел и безуспешно попробовал стать ниже ростом.

— Я все еще жду ответ, — раздраженно напомнил я.

— Не знаю, — тихо прошептал он.

— Минус пять баллов Гриффиндору за ваш идиотизм. Перейдем ко второй части проблемы: о чем вы собирались попросить мисс Грейнджер?

— Т-только о согревающих чарах, сэр. Просто...просто...просто тут очень холодно, и я подумал...

— Не льстите себе, вы напрочь лишены этого качества! — рявкнул я, вновь ощущая прилив ярости. Искушение спросить, не является ли отсутствие мозгов наследственным, было велико, однако я решительно поборол его. Не хватало только упомянуть родителей перед этим и без того истеричным мальчишкой. — Я повторял уже много раз, что использовать согревающие заклинания при варке зелий в такой близости от котлов запрещается!

— Сэр, он просто... — начала было Грейнджер, но я рассерженно выплюнул:

— Молчать!

Эта девчонка. Неужели она думала, что я не замечу ее действий на квиддичном матче? Или что забуду об этом в дальнейшем? Забуду, что своим необдуманным поступком она посмела выставить меня на посмешище, подпалив мою мантию и поблагодарив таким образом за спасение жизни ее драгоценному дружку!

— Минус пятнадцать баллов Гриффиндору за дерзость, наглость и неумение слушать. А теперь возвращайтесь к своим работам! Да, даже вы, Лонгботтом! Живо!

Все тут же суетливо бросились к ингредиентам, а я переключился на слизеринцев.

Ученики — ужасные создания. Каждый год зимой одно и то же: вечные жалобы на то, что им холодно и невозможно правильно сварить зелье, поскольку руки их не слушаются. Хотя, стоило только начать снимать баллы за нытье, все моментально замолкали и в итоге демонстрировали не такие уж и посредственные результаты. Однако в любом случае куда приятнее иметь дело со слизеринцами — вот уж у кого нет никаких проблем с выдержкой.

Наблюдая за точными движениями и слушая постукивание пестиков в ступках, я удовлетворенно вздохнул и снова повернулся к гриффиндорцам. Нужно посмотреть, какие еще беды успел натворить Лонгботтом.

— Мне жаль тех людей, которые остаются в Хогвартсе на Рождество, потому что дома они никому не нужны, — послышался тихий, но достаточно отчетливый голос Драко. Бросив на него мрачный взгляд, я увидел, что он не отрываясь смотрит на Поттера.

Заинтересовавшись, я тоже взглянул на мальчишку. Тот проявил несвойственную себе сдержанность и проигнорировал язвительность Драко, продолжая взвешивать мелко раздробленный хребет рыбы, делая вид, что полностью поглощен работой.

Хотя чего ему злиться? В данной ситуации обижаться могут только его родственники. Наверняка ждали своего дорогого племянника на праздники, а он предпочел воспользоваться возможностью и обследовать те уголки замка, до которых еще не успел добраться. Что ж, посмотрим, как ему это удастся. Он не учел, что, помимо отдельно взятых студентов, в Хогвартсе остаются и учителя, в числе которых — я.

А вот Драко стоило сделать выговор. Естественно, что он все еще в ярости из-за победы Гриффиндора в квиддиче, но ведь и проигрывать надо уметь или, по крайней мере, не демонстрировать свою обиду так явно.

Проверив зелье сначала у Поттера, а потом у Лонгботтома, я молча отошел к своему столу.

Дождавшись конца урока, я быстро наложил защитные заклинания на класс и вышел вслед за учениками.

Альбус просил меня зайти сегодня — уверен, разговор пойдет об окончательном варианте защитных чар, преград «уровня талантливых, но все же первокурсников», как он выразился в прошлый раз. Не имел представления, что он от меня потребует, и, честно говоря, даже думать об этом не хотел. Идея свести Поттера и Темного Лорда мне по-прежнему не нравилась, более того — все еще приводила в ужас. Я бы отказался от своего участия в этом отвратительном, просчитанном плане, но...я доверял директору. И ни за что не хотел ставить под сомнения его убеждения или способности к руководству. Оставалось надеяться, что он и правда знал, что делает.

Стоило мне покинуть подземелья и подняться вверх по лестнице, как до меня донесся обрывок фразы:

— ...хижина Хагрида по сравнению с домом твоих родителей — настоящий дворец.

Драко и Уизли, Крэбб и Гойл, Поттер и Грейнджер. Конечно, я бы проигнорировал эту ситуацию, но тут рыжеволосый вспыльчивый недоумок бросился на Малфоя, явно горя желанием отомстить, и мне ничего не оставалось, кроме как изо всех сил рявкнуть:

— УИЗЛИ!

Мальчик неохотно отступил на шаг назад.

— Его спровоцировали, профессор Снейп, — поспешил пояснить Хагрид, высовываясь из-за огромной пушистой елки. — Малфой его семью оскорбил, вот!

— Может быть, но в любом случае драки запрещены школьными правилами, Хагрид, — шелковым голосом возразил я. — Пять баллов с Гриффиндора, Уизли, и скажите спасибо, что не больше. А теперь расходитесь, все вы, — я послал предупреждающий взгляд Драко.

Тот вздохнул, но учтиво склонил голову и, в последний раз насмешливо усмехнувшись гриффиндорцам, протиснулся через загораживающего проход лесника. Его грузные приятели последовали за ним, как, впрочем, поступил и я, не став дожидаться очередных оскорбительных ремарок, из-за которых пришлось бы снова снимать баллы. Естественно, мне бы этого хотелось, но за несколько часов потерять столько очков...С Минервой лучше не связываться, по крайней мере, пока.

* * *

— Вы хотели видеть меня, директор.

— Да, Северус, проходите. Чаю?

— Да, — поколебавшись, я все же решил согласиться.

Когда у меня в руках оказалась большая светло-коричневая кружка, Альбус мягко заговорил:

— Думаю, вы поняли, почему я пригласил вас к себе.

— Имеется предположение. Чтобы обсудить безумный план по организации встречи первокурсника и самого могущественного мага современности и рассказать, что требуется непосредственно от меня.

— Можно и так сказать, — Дамблдор попытался спрятать улыбку. Безуспешно, надо заметить. — Мне кажется логичным воспользоваться той же схемой, что и несколько месяцев назад. От вас потребуется сварить несколько зелий — пять, если быть точным.

Ничего удивительного в этом не было, и я молча приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Три яда — несмертельных, сразу считаю нужным отметить. Мы же не хотим, чтобы в случае неосторожности Гарри и его друзья серьезно пострадали.

— В случае неосторожности?! Да Поттера и близко к зельям подпускать нельзя! — не сдержавшись, воскликнул я, отодвигая от себя начавшую остывать чашку. — Он бездумно схватит как раз отраву!

— Я в курсе, что вы не очень высокого мнения о способностях мальчика в зельеварении, но, тем не менее, вы должны признать, что мисс Грейнджер справляется очень хорошо.

Верно, Поттер же будет со своей свитой. Что ж, это значительно упрощает дело.

— Я понял, Дамблдор, — холодно проговорил я, снова беря в руки напиток. — Но вы сказали, зелий пять. Какие еще два?

— Первое — для преодоления «Фламма атер». Я знаю, что оно довольно редкое, но именно заклинание создания этого вида огня показалось мне наиболее подходящим и безопасным. Второе зелье — для преодоления «Фламма остер», и, если мне не изменяет память, ингредиенты для него почти такие же, отличается всего одним компонентом.

— Так и есть, — мой голос прозвучал сухо. — Что ж, если я приступлю сегодня же, то к концу недели все будет у вас.

— И, если не составит труда, напишите ваши собственные характеристики всего того, что сварите. Это может пригодиться мне при составлении...задания.

— Хорошо! — практически отшвырнув от себя кружку, я рывком поднялся на ноги. — Если это все, могу ли я идти?

— Разумеется, Северус.

Я поспешил было осуществить свое желание оказаться подальше отсюда, но мне вдогонку бросился голос директора:

— Северус.

Крепко стиснув зубы, я остановился.

— С Гарри все будет в порядке.

Помедлив, я кивнул и вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.

* * *

Зеркало Еиналеж поместили в одну из комнат, примыкающих к моим. Разумеется, я знал, что так оно и будет, но все равно не смог сдержать разочарование и панику, увидев проклятый артефакт в такой непосредственной близости.

Я не хотел приближаться к нему. Я бы вообще предпочел ничего о нем не знать.

По просьбе Альбуса мне пришлось наложить на комнату с Зеркалом чары, рассчитанные только на меня, самого директора, Поттера, Уизли и Грейнджер. Никто другой не мог туда проникнуть, однако у меня все равно было нехорошее предчувствие.

Мне было прекрасно известно, что это за Зеркало, на что оно способно, к чему приводило людей, имевших неосторожность заглянуть в него. Оно как наркотик, и если посмотришь хоть раз, понадобится невероятная сила воли для того, чтобы оторваться.

Поэтому мне тем более была непонятна затея Альбуса. Поттер, разумеется, ребенок, и я очень сомневаюсь, что он может увидеть что-нибудь действительно стоящее, но все же не представляю, как оттащить его оттуда, не сломав при этом его психику. Не все взрослые справлялись с последствиями, чего уж говорить об одиннадцатилетнем мальчишке.

Сам я старательно игнорировал помещение, отказываясь поддаться какому-то мазохистическому любопытству и подойти ближе.

«Неинтересно, — убеждал я себя, — тебе неинтересно. Не нужно видеть то, чего у тебя никогда не будет. Прекрати думать об этом».

Но я не мог.

В очередной раз проходя мимо комнаты, я неожиданно заметил вспышку света, которая тут же привлекла мое внимание.

Резко остановившись, я нахмурился и, поколебавшись, вошел внутрь.

Ничего необычного, все то же мрачное место, вот только Зеркало...оно словно светилось изнутри.

«Иллюзия! — увещевал меня внутренний голос. — Ничего там нет! Не подходи к нему!»

Не подходить?

«Да, верно, — рассеянно подумал я, делая медленные и осторожные шаги вперед, — нельзя подходить. Но я только посмотрю. Быстро. Минуту».

Я знал, что это будет ошибкой. Я всегда это знал, но неожиданно все доводы поблекли по сравнению с бешено стучащим сердцем и отчаянным желанием чего-то.

Глубоко вздохнув, я остановился прямо перед Зеркалом и заглянул в него.

И увидел то, чего ждал. Хотя совсем по-другому.

Лили, такая же, какой я ее помню. Красивая. Светлая. Совершенная. Она стоит впереди, но смотрит куда-то в сторону и улыбается, нежно и мягко. Чуть позади нее стою я сам, только выгляжу гораздо лучше, чем в реальности. Лицо расслабленное, напряженность и мрачность полностью исчезли. Я тоже улыбаюсь — спокойно, умиротворенно. А рядом, прислонившись к моей груди, стоит мальчик, очень похожий на Поттера. Может, это и есть он, но я никогда не поверю, что ему место в моей мечте.

Никаких очков, волосы куда менее растрепанные, а лицо сияет счастьем. Мои руки лежат у него на плечах — такой защитный, но абсолютно естественный жест.

Семья. Однако Лили не с нами. Мы смотрим на нее, любуемся ею, но подойти и притронуться не решаемся.

Это необыкновенно. Это завораживает. Это поднимает с глубины души те чувства, которые я столько лет пытался подавить, и теперь я жадно смотрел, стараясь вглядеться в каждую деталь, каждую мелочь.

Чтобы не забыть. Чтобы всегда помнить.

Не знаю, сколько я так простоял. Здесь не существовало времени. Но, когда я заметил, что начал что-то говорить Зеркалу, это подействовало на меня, как неожиданный Круциатус. Я резко отшатнулся, вздрогнув от боли и...

Все прекратилось.

Медленно покачав головой, я отступил назад, подальше от всего этого. Картина исчезла, оставив лишь опустошенность глубоко внутри. Исчезла, вскрыв раны, которые так до конца и не зажили.

— Ненавижу тебя, — хрипло проговорил я, хотя сам не знал, к кому именно обращался. В этот момент я ненавидел слишком многое.

Лорда — за то, что он сделал.

Дамблдора — за то, что позволил этому случиться.

Джеймса Поттера, который не защитил самое дорогое, что у него было. Что было у меня.

Себя — за то, что поддался искушению и посмотрел в Зеркало.

Само Зеркало — за то, что оно показало мне.

Я знал, что оно медленно убивает. Я знал, что горькое ощущение потери станет только сильнее. Я знал, что мне в итоге будет хуже.

Но я не удержался.

А теперь пришло время расплачиваться.

* * *

Я больше не ходил туда. Каждый раз, стоило только пройти мимо комнаты, все желания моментально устремлялись к Зеркалу, но я упрямо их игнорировал и пытался сделать вид, что ничего особенного не происходит.

Альбус что-то понял, но ничего не сказал, и я был благодарен за его молчание.

Приближалось Рождество. Без уроков отвлечься было не на что, а стоило только на секунду прикрыть глаза, как снова и снова в сознании появлялся образ той жизни. Тех нас.

За завтраком мне пришло письмо от Люциуса, который впервые за долгие годы предложил мне провести праздник в круге его семьи.

Я хотел. Я даже начал писать ответ, но закончить письмо так и не смог.

Это была не жизнь. Жизнь — там, а это лишь жалкое ее подобие, существование и не более.

Первый раз мне захотелось сделать себе подарок на Рождество. Пускай эгоистично, в высшей степени глупо, ненормально, но...почему бы мне не пожить? Хотя бы одну ночь.

«Эта идея совершенно безумна, — убеждал я себя, когда ровно в половину двенадцатого шагал по направлению к одновременно заветной и пугающей комнате. — Ты снова совершаешь ошибку, неужели ты думаешь...»

Все мысли оборвались, когда я увидел Нас.

Лили вздохнула, мой двойник приветливо улыбнулся, еще крепче сжав плечи мальчика («Не Поттера», — упрямо подумал я»), и в груди расцвела давно забытая радость.

Поколебавшись, я осторожно присел на пол и тоже неуверенно, неумело улыбнулся.

У меня вся ночь впереди, чтобы наблюдать за ними. Чтобы попытаться понять, как так получилось, что они вместе. Чтобы пожелать им счастливого будущего.

Это будет мое самое лучшее Рождество.

* * *

Агония была ужасной. Хуже, чем после неудачной аудиенции с Лордом. Но, даже поднимаясь на ноги и зная, что это был мой последний раз с ними, я не мог пожалеть о своем решении. Пускай утро будет отвратительным, но ночь была действительно прекрасной.

Шатаясь от усталости, я добрел до своей комнаты и, не раздеваясь, упал в кровать. Призвав к себе флакон зелья Сна без сновидений, залпом выпил его и закрыл глаза.

Вот так. А когда я проснусь через несколько часов, станет легче.

* * *

Успокаивающее зелье. Зелье, притупляющее эмоции. Зелье, повышающее самоконтроль.

Благодаря такому сочетанию остаток дня я смог провести во вполне трезвом и адекватном состоянии. Все ненужные мысли улетучились, особенно когда Альбус вызвал меня для разговора и с довольным видом сообщил, что именно подарил Поттеру.

— Какое мне дело до... — начал было я, но тут же опомнился. — Что?! Мантия-невидимка?! Да вы с ума сошли!

— Северус, держите себя в руках, — упрекнул директор.

— С этой вещью будут одни проблемы! Он же даже хуже своего отца, а что, если...

— Такому мальчику, как Гарри, мантия только пригодится, — его голос звучал тихо. — Вам ли не знать.

— Но почему сейчас?

— Мне момент показался подходящим. Но я вызвал вас не только поэтому. Смею предположить, что сегодняшней ночью Гарри захочет испробовать свой подарок, и было бы хорошо, если бы именно сегодня он увидел зеркало Еиналеж.

Я невольно вздрогнул при упоминании.

— Но что требуется от меня?

— Вы уже предупредили Филча о возможных нарушителях?

— Да, еще несколько дней назад.

— В таком случае, будьте наготове. Используйте заклинание, если понадобится, чтобы обнаружить мальчика, но вообще-то чары, наложенные на комнату с Зеркалом, будут сами притягивать его. Только не наступите на него ненароком, иначе весь план потеряет всякий смысл.

Я недовольно поморщился.

— Ладно. Что еще? Мне что, просто оставить Поттера сидеть там всю ночь?

— Ну, он будет не единственным таким, не правда ли? — я задохнулся от ярости, но Дамблдор, как ни в чем не бывало, продолжил: — Далее ваша помощь не потребуется, я сам прослежу за мальчиком. Можете мне не верить, Северус, но у этого ребенка отлично развита выдержка.

Я лишь презрительно фыркнул, но промолчал.

Выдержка.

Даже если и так — можно подумать, она поможет.

* * *

— Профессор! Профессор Снейп! Профессор!

— Да? — я распахнул дверь и раздраженно уставился на взъерошенного Филча, возбужденно жестикулирующего руками.

— Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам! Так вот, кто-то был в библиотеке. В Особой секции!

Поттер. Конечно, вседозволенность дает свои результаты — куда бы еще он пошел, как ни в одно из самых запрещенных мест Хогвартса.

— Значит, в Особой секции? — уточнил я. — Что ж, они не могли уйти далеко. Мы их поймаем.

Если Альбус все правильно рассчитал, мальчишка должен быть где-то поблизости.

Я нарочито медленно двинулся вперед по коридору, игнорируя недоуменные взгляды сторожа и не позволяя ему обогнать меня.

Мои инстинкты обострились до предела, я напряженно вслушивался в каждый еле слышный звук.

Где-то сбоку мне почудилось чье-то дыхание. Совсем рядом с комнатой, ведущей к Зеркалу.

Максимально отстранившись, я прошел мимо, проговорив что-то про наказание для нарушителей.

Я скорее почувствовал, чем услышал, легкие шаги.

Поттер зашел в комнату, в этом я был абсолютно уверен.

Цель была достигнута.

Какое-то время я еще побродил с Филчем, а потом, сославшись на эксперимент с зельями, ушел, несмотря на разочарованные протесты сторожа.

В конце концов, у него была кошка. А мой путь лежал в подземелья.

Разумеется, Альбус сказал, что после того, как Поттер окажется в комнате, мое задание будет выполнено, но я боюсь, что директор просто прожил слишком долго, чтобы помнить себя в одиннадцатилетнем возрасте. Он не понимал, на что обрекает мальчика, давая ему возможность увидеть что-то сокровенное и в то же время невыполнимое. Мешать я ему не собирался, приказ вполне ясен, но почему бы просто не посмотреть? Чтобы убедиться, что все в порядке.

При условии, что Поттер снял свою проклятую мантию.

С глубоким вздохом я наложил на себя дезиллюминационные чары и неслышным шагом двинулся к комнате.

Поттер был там. Мантия лежала рядом, у его ног, словно он и не заметил, как ее скинул. Ладонями он упирался в стекло, так плотно, будто надеясь оказаться там, в мире, который открылся ему.

Мне не нужно было подходить ближе, чтобы узнать, какое выражение сейчас на его лице. Радостное и удивленное. Грустное и испуганное.

Не знаю, что он видит, но...

— Мама? Папа? А я сейчас в Хогвартсе... — голос неуверенный и смущенный, словно мальчик не до конца верил, что имеет право разговаривать с ними.

Лили и Джеймс?

Мое сердце сжалось, а на губах появилась горькая улыбка.

Я был идиотом, что не додумался раньше. Конечно, что еще может видеть в Зеркале ребенок, который знаком с родителями только по фотографиям и рассказам родственников?

— Я в Хогвартсе, — снова еле слышным шепотом сообщил мальчик, и я ощутил, как к горлу подступают горечь и неясное сочувствие.

Так странно, Поттер, и так противоречиво. Твоя мечта похожа на мою, но в то же время полностью опровергает ее. Делает абсолютно невозможным то, что видел я.

Но ведь так и должно быть, верно? У меня никогда не было шансов.

Я продолжал безмолвно смотреть на мальчика, и в душе росла ярость на Дамблдора.

Неужели он считал, что оно стоило того? Может ли что-то вообще быть достаточным оправданием для этого? Мальчику ведь будет больно потом, куда больнее, чем я предполагал.

«В любом случае, тебя это не касается», — уверенно проговорил внутренний голос.

«Да, не касается», — согласился я. Ведь это действительно так. Поттер — забота директора, головная боль своего декана, но я точно не имею к нему никакого отношения. Я должен защищать его от физических, материальных опасностей, и это все.

Но, тем не менее, я не мог сдвинуться с места.

Из оцепенения меня вывело робкое движение мальчика. Он осторожно начал поглаживать Зеркало, и я, отшатнувшись, развернулся и быстро вышел из комнаты, уже не заботясь о том, что меня могут услышать.

Очевидно, мои шаги были достаточно громкими, потому что Поттер тоже встрепенулся и явно собрался уходить. Мне еще удалось услышать его слова, тихие, но полные обещания:

— Я вернусь.

«Конечно, вернешься, — подумал я, снимая с себя чары и ускоряя шаг. — Вернешься, и не один раз, а столько, сколько пожелает Дамблдор. А потом тебе придется учиться жить без Зеркала, вспоминать, но не видеть».

То же остается и мне. Но я уверен, что буду только счастлив, когда этот проклятый артефакт, наконец, заберут.

— Директор, могу я поговорить с вами?

Дамблдор на мгновение удивленно приподнял брови, а после безмятежно улыбнулся и указал на кресло:

— Разумеется, Северус. Присаживайтесь.

— Разговор не займет много времени, — заверил я и, сделав несколько шагов к столу, остановился. — Мне просто хочется обсудить с вами следующий матч по квиддичу.

— Гриффиндор-Хаффлпафф, если не ошибаюсь? — в глазах Альбуса заплясали смешинки. — И что же вас интересует?

— Учитывая случившееся в прошлый раз, я считаю необходимым максимально обезопасить поле и проследить, чтобы не было никакого вмешательства извне. Разумеется, лучшим выходом было бы отстранить Поттера от игры, но вы, я уверен, на это не пойдете.

— Да, думаю, такой вариант можно исключить, — согласился Альбус, и я не смог сдержать разочарованный вздох. Даже несмотря на полную уверенность в обратном, я все же надеялся, что хотя бы в этом деле директор проявит трезвомыслие, а уж найти причину, по которой Поттера можно было бы держать от квиддича подальше, и вовсе элементарно. Дня не пройдет, как этот мальчишка нарушит какие-нибудь правила.

— В таком случае, в ближайшее время мы должны заняться охранными заклинаниями. Я бы рекомендовал воспользоваться помощью мадам Хуч, она наверняка знает квиддичное поле гораздо больше остальных.

— Неплохая идея, Северус. Вы только об этом хотели поговорить?

— Нет, — резко выпрямился я, ощущая внезапно нахлынувшее напряжение. — Главная цель моего визита состоит в том, что... — я непривычно запнулся, но все же закончил, стараясь вернуть голосу уверенность: — Я хочу судить этот матч.

Дамблдор некоторое время с интересом рассматривал меня, затем хмыкнул:

— Могу я узнать, почему?

— Мне кажется, что Поттеру так будет безопаснее, — процедил я, не в силах справиться с раздражением. Неужели он и правда не понимает?

— Но вы ведь сами сказали об охранных чарах. Зачем еще и ваше участие в игре? Боюсь, это будет несколько...нетипично для Хогвартса.

— Речь идет о Темном Лорде, — возразил я. — Нельзя быть уверенным, что он не пробьет защиту, даже находясь в ослабленном состоянии. Если бы я имел возможность наблюдать за игрой с иной позиции, шанс на то, что Квиррелл вновь попробует атаковать, был бы практически равен нулю. К тому же, даже случись нечто подобное, я всегда сумел бы предотвратить действие проклятья благодаря непосредственной близости к Поттеру.

Повисло неловкое молчание, и я попытался вспомнить еще несколько доводов, которые прошлой ночью пришли мне в голову. Увы, под пристальным взглядом директора все мысли разбегались, так что мне оставалось только покорно ожидать вердикта.

— Думаю, идея неплохая, — наконец, медленно выговорил Альбус, — хотя и неожиданная: я уверен, что она вызовет некоторые разногласия в преподавательском составе, не говоря уже об учениках.

— Какое это имеет значение? На кону стоит слишком многое, чтобы беспокоиться о подобных пустяках, — я почувствовал облегчение, услышав согласие Альбуса, но удивился, заметив, как его лицо неожиданно погрустнело. — Что-нибудь не так?

— Нет, Северус, все в порядке, — мягко ответил он, хотя его голос определенно звучал расстроено. — Столь сильное ваше желание защитить мальчика похвально и не может не радовать. Я непременно подниму вопрос на ближайшем преподавательском собрании, а вы можете прямо сейчас начинать практиковаться в полетах. В конце концов, судья — едва ли не самый главный игрок.

Фыркнув в ответ на это сомнительное заявление, я развернулся и направился к двери. Конечно, едва ли остальные учителя спокойно воспримут такую новость, но ведь к этому не привыкать, они постоянно видят все через искривленную призму своих предрассудков. Про студентов и говорить нечего.

* * *

Из-за срочного приготовления зелий для Больничного крыла на субботнее собрание я не попал, поэтому ледяное молчание в воскресенье за завтраком на несколько секунд меня озадачило. Только поймав взгляд Альбуса, я вспомнил о причинах и, презрительно хмыкнув, как ни в чем ни бывало уселся за стол.

— С-северус, я с-слышал, вас можно поз-здравить? — жизнерадостный тон Квиррелла заставил меня поморщиться. МакГонагалл при этих словах плотно поджала губы и демонстративно отодвинулась подальше. Ее примеру последовали остальные, так что вскоре мы с Квирреллом оказались сидящими в одиночестве.

«Что за детское поведение», — яростно подумал я, вцепившись в край стола так, что побелели костяшки пальцев. Естественно, любопытные взгляды учеников тут же устремились к преподавательскому столу, и мне оставалось только скрежетать зубами от злости, когда кретин проговорил:

— Смотрите, С-северус, кажется, мы с вами в ц-центре в-внимания сегодня.

В центре внимания! Да мы как проклятые, которых все сторонятся, неужели он не понимает?! Или это своеобразный вид издевательства?

Ничего не ответив, а только крепче стиснув зубы, я взял кубок с тыквенным соком и сделал несколько судорожных глотков.

Кажется, я погорячился, когда сказал Альбусу, что реакция коллег меня нисколько не обеспокоит. Все это...неприятно. А дальше, вероятно, станет еще хуже, но жалеть о своем решении я точно не буду. Кто еще, кроме меня, смог бы судить матч и приглядывать при этом за Поттером? Я уже знаком с особенностями магии Темного Лорда, так что почти наверняка сумею или нейтрализовать проклятье, или хотя бы прикрыть Поттера, на крайний случай.

Да, я поступил правильно. А с предубеждениями ничего не поделаешь, мне ли не знать. На самом деле, я бы, должно быть, и сам на их месте подумал то же самое...

Нет, не подумал. Потому что идея о том, что я вызвался судьей только для того, чтобы подсудить Хаффлпаффу, совершенно абсурдна! Если бы игра была между Гриффиндором и Слизерином, тогда подобные предположения еще можно было бы счесть логичными, но Хаффлпафф...Им и подсуживание не поможет, слишком сильная команда у Гриффиндора в этом году.

—...мысль, С-северус!

— Что? — раздраженно прошипел я, смерив Квиррелла злым взглядом.

— Я... — он на секунду осекся, но продолжил: — Я г-говорил, что все должно получиться б-блестяще. В-вы ведь хорош-шо летаете, С-северус?

Проигнорировав вопрос, я резко поднялся на ноги и быстрым шагом покинул Большой зал, ощущая презрительные взгляды, устремленные мне вслед.

Черт с завтраком, находиться в подобной атмосфере абсолютно невозможно. В следующий раз я хотя бы подготовлюсь и не буду выглядеть полным идиотом, если это вообще возможно. Я уже и так выставил себя с такой стороны, что хуже, кажется, некуда.

* * *

В следующие дни ситуация нисколько не изменилась, только я демонстрировал убийственное безразличие. Однако, признаться, несущественные доказательства того, как ко мне в последнее время относились коллеги, не могли не раздражать. Все это представлялось мне малодушным и неразумным, но, кроме Альбуса, пожалуй, никто не разделял мою точку зрения.

Каждый раз в Большом зале я теперь сидел в одиночестве, поскольку остальные учителя старательно придерживались максимальной дистанции. Блюда, которые нравились мне больше всего, постоянно загадочным образом оказывались на самых дальних концах стола, а попросить кого-то передать их у меня язык не поворачивался. Когда дошло до того, что вместо тыквенного сока мне подали отраву подозрительного светло-красного оттенка, я уже был готов взорваться, однако предостерегающий взгляд Альбуса помог восстановить контроль над собой.

Подумать только, и они еще называют себя взрослыми! Такое поведение характерно для подростков, но никак не отдающим себе отчет в своих действиях людям.

Самым главным минусом, однако, была абсолютная невозможность потренироваться летать на метле. Каждый раз, когда я оказывался в пределах поля — даже ночью, — кто-то непременно там присутствовал, поэтому мне оставалось только злиться и надеяться, что перед игрой тело само вспомнит какие-то былые навыки. Единственными в этом балагане, кто меня поддерживал, не считая Альбуса, были слизеринцы. Многие из них лично подходили поздравить меня, даже выражали надежду, что я смогу закрепить за собой эту должность и остаться судьей матчей и дальше.

Сумасшествие. Ничего удивительного в том, что вскоре они стали меня раздражать почти так же, как и все остальные. Всю свою досаду я, естественно, выплеснул на Поттера, для которого уроки по зельеварению превратились в сущий ад. На перемену мальчишка выходил трясущимся от бессильных гнева и обиды, и это было единственным, что хоть как-то приводило меня в хорошее расположение духа.

Однажды, после очередного собрания, меня вдруг остановила миссис Спраут. Смущенно улыбаясь, она произнесла:

— Я давно хотела поговорить с вами, Северус...

— Вот как? Могу я узнать, о чем?

— О предстоящем матче. Разумеется, я понимаю, что вы руководствовались вовсе не заботой о моем факультете...

— Мерлин упаси, — саркастически протянул я. Неужели ей всерьез могло прийти в голову нечто подобное? Вот уж действительно хаффлпаффка. МакГонагалл, по крайней мере, лишена такого рода иллюзий.

— Да... — она замолчала, а потом снова улыбнулась: — Просто мне кажется, что в следующий раз вам не стоит идти на такие радикальные меры, чтобы показать, чьему факультету вы желаете победы.

— В предстоящем матче нет того факультета, которому я желаю победы!

— Верно, — Спраут глупо заморгала. — Я как раз это и имела в виду. Лучше потренируйте свою команду, если сомневаетесь в ней, а даже в случае поражения — Слизерин ведь уже много лет был бессменным чемпионом. В проигрыше нет ничего постыдного, Северус, нельзя постоянно выигрывать.

— Ваши советы, конечно, бесценны, — не слишком церемонясь, прервал я ее, — но я бы вполне обошелся без них. Займитесь лучше своей командой: сомневаюсь, что у нее есть шанс на победу — тут даже смена судей не поможет.

Проигнорировав оскорбленный вид Спраут, я развернулся и направился к лестнице. Пожалуй, уж лучше презрительное молчание, которого придерживаются остальные мои коллеги, чем попытка вести со мной душещипательные беседы. Мне вполне хватает Альбуса с его предложениями выпить чаю каждые выходные, от которых редко удается отделаться.

Мой путь лежал в библиотеку. Судя по информации, которую мне удалось выудить из мыслей Грейнджер, она, Уизли и Поттер должны были сейчас находиться именно там. За мальчишкой следует постоянно приглядывать: уже дважды я замечал следы наложенных проклятий в непосредственной близости от тех мест, где он появляется чаще всего. Поскольку его жизни они не угрожали, я предположил, что это могли быть происки слизеринцев, но Квиррелла тоже не стоило сбрасывать со счетов. Кто знает, что может прийти ему в голову.

Поттер со своими друзьями действительно обнаружились в библиотеке, причем они были настолько поглощены разговором, что даже не заметили моего присутствия.

— Как можно говорить о команде по квиддичу, Рон! Есть вещи куда более важные. Не думаю, что его так уж интересует этот вид спорта, так что, скорее всего, деньги он бы вложил в какие-то исследования...

— Да зачем ему исследования, с такой-то суммой! — Уизли недоумевающе уставился на подругу. — Вот если бы у меня был философский камень...

— Тише! — зашипел Поттер. — Это не самое удачное место для такого разговора!

— Но, Гарри, ты же согласен, что...

Поттер встревожено огляделся по сторонам и замер, увидев меня у одного из стеллажей. Прищурившись, он снова наклонился к друзьям и еле слышно что-то прошептал. После этого все трое настороженно посмотрели на меня, а потом поднялись, собрали книги и поспешили уйти.

Дети. Уверены, что только они посвящены в какую-то тайну и с помощью хитрости сумеют обвести всех остальных вокруг пальца.

Фыркнув, я тоже двинулся к выходу. Поттер, кажется, что-то подозревал: на его лице всегда появлялось очень странное выражение, стоило ему заметить меня. Не знаю, какие мысли крутились у него в голове, но на ближайшем уроке зельеварения я намеревался исправить это досадное упущение.

* * *

— Отвратительно, Поттер. Если вы считаете, что сваренное вами вещество по цвету либо консистенции напоминает то зелье, которое описал на доске я, то настоятельно рекомендую вам посетить мадам Помфри и сменить очки. Эти вам явно лишь вредят. Смотрите на меня, когда я с вами разговариваю!

Поттер, бледный от едва сдерживаемой ярости, тут же резко поднял голову, и я осторожно скользнул в его сознание.

Сила негативных эмоций, испытываемых ко мне, меня удивила. Честно говоря, я не ожидал, что мальчика окажется так легко уязвить. Каждую мою реплику он воспринимал как жестокое оскорбление и видел подтекст даже там, где его не было.

Удручающе. Но это совсем не то, что мне нужно.

Проникнув чуть глубже, я ясно увидел лежащую книгу и строчки на странице: «На протяжении веков возникало множество слухов о том, что Философский Камень уже создан, но единственный существующий в наше время камень принадлежит мистеру Николасу Фламелю, выдающемуся алхимику и поклоннику оперы». За этим пришел другой образ, в котором нетрудно было разглядеть меня самого, жадно тянущегося к багряно-алому булыжнику; снова я, на этот раз взмахом палочки убивающий трехголового пса. И, наконец, квиддич и я на метле в роли судьи, при первом удобном случае насылающий на Поттера проклятье.

Вынырнув из сознания бестолкового мальчишки, я едва удержался от рыка. Как можно быть таким идиотом?!

Видимо, мое выражение лица в этот момент стало действительно страшным, потому что Поттер побледнел еще больше, но теперь в его глазах заблестел вызов.

— Я все хорошо вижу, сэр, — заявил он. — И я выполнял все по инструкции.

— Пятнадцать баллов с Гриффиндора за ваши ложь и глупость. Убирайтесь из класса, Поттер! Немедленно!

— Но я ничего такого не сделал! — взорвался мальчик. — У многих не получилось зелье, почему вы выгоняете только меня?!

— Хотите потерять еще баллы, Поттер? Чувствую, вы скоро лишитесь всех очков, заработанных вашими одногруппниками.

— Но...

— Гарри, — прошипел Уизли.

Поттер на мгновение замер, а потом схватил сумку и, гордо задрав голову, вышел из кабинета.

Все еще вне себя от ярости, я повернулся в другую сторону и тут же наткнулся на хмурый, укоризненный взгляд Грейнджер.

Значит, вот что они решили? Что это я хочу заполучить камень и оттого никак не оставляю попытки уничтожить самого Поттера? Какая блестящая догадка, какая тонкая логика, присущая лишь гриффиндорцам! Если учитель плохо относится к ученику на уроках, причина, конечно, в том, что он злодей, а вовсе не в том, что ученик — ленивая надоедливая знаменитость, которая настолько увязла в любви к себе, что считает повседневные вещи недостойными ее драгоценного внимания.

Разумеется, от сына Джеймса Поттера ничего другого ожидать не приходилось, но та же Грейнджер, которая кажется всем умной, меня откровенно разочаровала. Где же ее способность рационально анализировать происходящее? Про чертового заику они втроем наверняка даже не думают, ведь намного проще обвинить кого-то другого, не разбираясь в мотивах, а я как нельзя лучше подхожу на эту роль.

Ничего, я это исправлю. Пока не знаю, как, но исправлю. И совсем необязательно посвящать Альбуса в мои планы, ведь они все равно ничему не помешают, а Поттер, по крайней мере, разберется в том, кто его настоящий враг.

* * *

Потолок в Большом зале отображал чистое, светлое небо, и я, вопреки всему, ощутил небольшое воодушевление. Так и не попрактиковавшись в полетах, я уже не раз представлял себе, как, должно быть, выставлю себя на посмешище перед всей школой, но нормальная погода давала надежду, что все пройдет не так плохо.

За преподавательским столом меня, разумеется, игнорировали, но сегодня это задевало не так, как раньше. Все мое внимание было сосредоточено на Поттере, который выглядел так, словно его сейчас стошнит. На меня он упорно не смотрел, а когда все-таки поднимал голову, зеленел еще больше.

Ах да, он же уверен, что я воспользуюсь первой возможностью и убью его на глазах у всех. На глазах у его декана, которая, кстати, уже несколько минут буравит меня тяжелым взглядом.

Повернувшись к ней, я вопросительно приподнял бровь. МакГонагалл на секунду крепко поджала губы, но потом сухо проговорила:

— Я прекрасно знаю, что вы затеяли, Северус.

Я тут же просчитал все вероятности того, что ей могут быть известны наши с Альбусом разговоры, но все же отмел эту мысль. Если бы МакГонагалл знала, что Поттеру грозит опасность, она выглядела бы куда более обеспокоенной.

— Правда? — вежливо осведомился я, позволяя себе снисходительно усмехнуться краешком рта. По тому, как яростно раздулись ее ноздри, я сделал вывод, что она с трудом держит себя в руках. Гриффиндорцы такие вспыльчивые.

— Будьте уверены, я слежу за каждым вашим движением, и в случае чего ничто мне не помешает обратиться к директору. Ваши предубеждения становятся просто смешными.

Мои предубеждения?!

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы, — отрезал я и поднялся на ноги.

— Квиддич — всего лишь игра, Северус, — в голосе МакГонагалл зазвучало презрение. — Вам не кажется, что пора задуматься о более серьезных вещах?

— Кажется. Непременно займусь этим после матча, — послав ей одну из своих самых отвратительных улыбок, я решительно направился к выходу. Перехватив напряженный взгляд Поттера, снова искривил губы, и мальчишка тут же склонил голову к Уизли. Тот что-то горячо зашептал ему на ухо, а Грейнджер, нахмурившись, оценивающе посмотрела на меня.

«Что ж, — подумал я, когда уже вышел на улицу и вдохнул свежий воздух, — до встречи на поле».

* * *

Держа в руках метлу, я старательно пытался воспроизвести в памяти все те движения на фотографиях, которые видел в той нелепой книге, отобранной у Поттера. Трибуны постепенно заполнялись, и я все сильнее ощущал направленные на меня любопытные взгляды. Разумеется, такого зрелища Хогвартс еще не видел. Я бы, несомненно, и сам пришел на матч, если бы судьей был, например, Флитвик.

«Не нервничай. Ты здесь не для полетов, а для защиты глупого мальчишки, который решит, что ты хочешь его убить, даже если ты своей спиной закроешь его от проклятья».

Глубоко вздохнув, я снова машинально посмотрел на трибуны и замер.

Не может быть.

Широко улыбаясь, к гриффиндорским болельщикам присоединился Дамблдор: серебристая борода настолько бросалась в глаза, что перепутать его с кем-то другим было бы весьма странно.

Дамблдор. Дамблдор пришел на матч.

Задохнувшись от ярости, я с такой силой сжал метлу, что запястья свело судорогой.

Он пришел. Пришел, чтобы проконтролировать меня. Видимо, мои предупреждения об опасности, нависшей над Поттером, все же были услышаны и Дамблдор решил проследить за ним лично.

Он не верил, что я сделаю все возможное, чтобы защитить Поттера при необходимости. Все слова о его доверии ко мне ничего не значили; видимо, даже моего желания судить этот чертов матч, чтобы исключить любую вероятность нападения, недостаточно. Может быть, мне стоит умереть за мальчишку, чтобы Дамблдор, наконец, отбросил свои сомнения и решился довериться мне?

Ярость все еще клокотала внутри, когда на поле вышли две команды. Смерив Поттера полным ненависти взглядом, я рявкнул:

— Садитесь на метлы! Живо!

Не дожидаясь выполнения приказа, я с отвращением схватил серебряный свисток и поднес его к губам.

Спустя мгновение оттолкнулся от земли вместе с игроками и взлетел высоко в небо, надеясь, что резкие движения помогут утихомирить эмоции и заменить их хотя бы страхом. Но, как ни удивительно, чувствовал я себя довольно уверено, а в груди продолжал бурлить гнев.

Может, быть судьей не так уж и плохо. По крайней мере, теперь я могу выплеснуть свою злость открыто и никого это не удивит, потому что именно такого поведения от меня все и ожидают.

Что ж.

Неподалеку просвистел бладжер, и я, усмехнувшись, закричал:

— Команда Хаффлпаффа получает право на пенальти, Уизли, за преднамеренную атаку судьи.

— Да я в вас даже не целился! — возмутился мальчик, подлетая ближе ко мне.

— Еще одно пенальти в пользу Хаффлпаффа.

— А теперь за что?! — завопил Уизли, и оттенок его лица стал даже ярче волос.

Я уже было собирался назначить еще один штрафной за споры, но тут рядом оказался второй близнец и красноречиво посмотрел на брата.

— Молчи, Фред!

— Что?! Я же...

— Все равно у Хаффлпаффа нет шансов!

Это мы еще посмотрим. Мне почему-то вдруг очень захотелось увидеть именно барсучий факультет победителем.

Хаффлпаффу удалось заработать десять очков, и я торжественно улыбнулся, видя перекошенные от злости и разочарования лица гриффиндорских игроков.

От высоты медленно, но постепенно начинало тошнить, и я позволил себе спуститься чуть ниже, ближе к земле. Игру было по-прежнему хорошо видно, так что теперь мне оставалось только найти, в чем еще можно обвинить гриффиндорцев.

Неожиданно совсем близко от меня что-то засвистело, рассекая воздух.

Проклятье?

Я резко крутанулся на месте, вытаскивая палочку, и чудом удержал равновесие: мимо стремительно пронеслась яркая красная вспышка.

Действительно, проклятье — Поттеровское отродье!

Являя собой образчик неподдельного возмущения, я наблюдал, как мальчишка, триумфально вскинув руку, взмыл вверх. Ликующий голос комментатора объявил о победе Гриффиндора:

— Гарри Поттер поймал снитч! Он установил новый рекорд: еще никогда игра не заканчивалась так быстро!

Трясясь от бешенства, я опустился на землю, не сводя глаз с мальчишки, который каждым своим появлением продолжал все портить.

Сквозь толпу восторженных фанатов пробрался Дамблдор и, мягко улыбнувшись, положил руку ему на плечо. Судя по тому, как просияло лицо Поттера, Альбус поздравил его с победой.

Кончики пальцев закололо от дикой вспышки стихийной магии, и я усилием воли подавил ее. Все прошло настолько не так, как я планировал, что теперь мне было абсолютно все равно, что обо мне подумают окружающие. Крепко сжав кулаки, я сплюнул на землю и быстро зашагал к замку.

* * *

Дамблдор сам пришел ко мне, всего через несколько минут после того, как я добрался до подземелий.

— Прошу прощения, но я сейчас занят, — произнес я, наблюдая, как директор спокойно подходит к книжному шкафу и начинает изучать обложки книг.

— Мой визит не займет много времени, Северус. Я просто зашел поздравить вас с довольно успешным дебютом.

Я недоверчиво поджал губы. Довольно успешный дебют?

— Северус, бесспорно, вы неплохо справились. Разумеется, причины, по которым вы назначили пенальти, были несколько непонятны, но...

— Я думал, вас не будет в Хогвартсе, — перебил я. Злость начала пробуждаться снова, и теперь приходилось следить за каждым своим словом. — Я просил у вас разрешения судить этот матч вовсе не потому, что мечтал покрасоваться на метле, а потому что думал, Поттеру так будет безопаснее!

— Но ведь с Гарри действительно ничего не случилось.

— Там были вы. Темный Лорд остерегался идти с вами на открытый конфликт даже при былом могуществе, а сейчас, когда он делит тело с Квирреллом, это вообще не является возможным! Моего вклада здесь нет, я только зря потратил время! — весь задор неожиданно закончился, и я устало поинтересовался: — Вашей целью было унизить меня, или же есть еще что-то, чего я не знаю?

— Северус, — в глазах Дамблдора появился упрек, — вы знаете меня много лет. Неужели вы действительно считаете, что я все еще вам не доверяю?

— После сегодняшнего я уже ни в чем не уверен. Вы... — я осекся, глубоко вздохнул и продолжил уже более спокойно: — Зачем еще вам было отменять свои дела и приходить на матч, если не для того, чтобы меня проконтролировать? Самому защитить Поттера?

— Ох, Северус, — Дамблдор покачал головой. — Я хотел защитить вас.

От этого безумного поворота событий я на секунду замер, а потом недоверчиво повторил:

— Меня? — Альбус молча кивнул. — Зачем, Мерлина ради, вам защищать меня? От кого — от Квиррелла? Вы что, считаете, я не справлюсь сам, если этот недоумок попробует напасть на меня?

— Как ни абсурдно это звучит, но я хотел защитить вас от излишне отважных друзей Гарри, мисс Грейнджер и мистера Уизли.

Я постепенно терял суть разговора, продолжая подозрительно изучать директора взглядом. Неужели он серьезно?

— Видите ли, Северус, когда в прошлый раз вы пытались спасти Гарри, мисс Грейнджер и мистер Уизли пришли к выводу, что именно вы наложили на него проклятье.

— Знаю, — с трудом разлепив губы, проговорил я и удивился тому, как хрипло прозвучал мой голос.

— Верно. И на этот раз они наверняка приготовили для вас одно из весьма неприятных заклинаний.

— Мерлин, они всего лишь первокурсники, Дамблдор! Неужели вы считаете...

— Представьте, что было бы, если бы Квиррелл попытался проклясть Гарри. Вы бы непременно попытались защитить мальчика, и ваше внимание было бы сосредоточено только на нем. А если бы мисс Грейнджер и мистер Уизли снова решили, что ваши намерения недостаточно благожелательны, они бы воспользовались одним из заклятий. Боюсь, вы не могли ожидать ничего подобного.

— Надо было просто сказать мне. И вообще, вам не приходило в голову, что я могу быть уже в курсе?

Альбус лишь загадочно улыбнулся.

— Разумеется, Северус. А теперь, не пора ли нам идти в Большой зал? Скоро ужин.

— Я должен закончить несколько дел. После этого присоединюсь к вам.

Альбус склонил голову в знак согласия и последовал к двери.

Я дождался, чтобы он ушел, и только тогда позволил себе упасть в кресло и закрыть лицо руками.

Какой же я идиот. В очередной раз заподозрил Альбуса в желании выставить меня в плохом свете, тогда как он всего лишь пытался заботиться обо мне. Как всегда.

На губах впервые за день появилась настоящая улыбка, и я машинально посмотрел на часы. Почти вечер. Поттер, наверное, до сих пор на поле, наслаждается вниманием фанатов. Еще бы, очередной рекорд за всего лишь два сыгранных матча. Хотя на самом деле...

Мысль оборвалась, потому что мне в голову неожиданно пришла идея, заставившая меня резко выпрямиться.

Поттер не доверяет мне. Узнав о философском камне, он посчитал, что именно я хочу его украсть. Он даже не подозревал Квиррелла.

Альбус мог сколько угодно строить далеко идущие планы, но мне казалось, он переоценивал выдержку и способности одиннадцатилетнего студента. Конечно, я бы в любом случае не стал ему мешать, но, как я полагал, Поттер был просто обязан знать, кто на его стороне.

А еще, пожалуй, пришло время познакомить его с настоящим врагом. Что бы ни произошло дальше, мальчик должен знать, кого ему следует опасаться.

У меня уже созрел план, и, решительно поднявшись на ноги, я двинулся к двери. Оставалось надеяться, что Поттер еще будет на поле, когда там появлюсь я.

Но сначала мне нужно было найти Квиррелла.

* * *

На улице уже практически стемнело, и я едва слышно прошептал Обнаруживающее заклинание. Чары тут же подсказали, что Поттер находится поблизости, а Квиррелл ожидает меня в лесу.

Поглубже натянув капюшон, я спустился по лестнице и направился к густым деревьям, продолжая поддерживать заклинание, чтобы убедиться, что Поттер следует за мной.

Ощутив, что пока все идет так, как надо, я спрятал палочку и ускорил шаг, чувствуя, как губы вновь искажает усмешка.

Альбус, должно быть, придет в ярость от моей самодеятельности, но, если Поттер избавится от беспочвенных предубеждений насчет меня, оно того стоит. Пока же мальчишка настолько одержим неприязнью ко мне, что каждую минуту ожидает удара, этим самым игнорируя настоящую опасность.

Квиррелл нервно прохаживался по поляне, и его лицо было настолько бледным, что ярким светлым пятном выделялось в темноте.

— Квиррелл, — низким голосом поприветствовал я, с удовольствием наблюдая, как тот вздрогнул.

— Я м-могу ч-что-нибудь для в-вас с-сделать?

— Нет, что вы. Я просто хотел поговорить, обсудить нечто важное.

— Т-тогда даже н-не знаю, п-почему вы ре-решили в-встретиться именно здесь, С-с-северус...

Я уловил легкое движение сверху и с трудом подавил самодовольство. Поттер здесь. Отлично. Можно приступать.

— О, я просто подумал, что это очень личный разговор. В конце концов, ученики не должны знать о философском камне.

Лицо Квиррелла скривилось, взгляд забегал в разные стороны.

— Я...я...я даж-же не з-знаю, что вы хо-хотите от меня у-узнать по этому п-поводу, С-северус...я ведь н-не в курсе, я...

— Вы уже узнали, как пройти мимо зверя, выращенного Хагридом? — прервал я, стараясь говорить достаточно отчетливо для того, чтобы Поттер разобрал каждое слово.

— С-северус, н-но я же...

— Вам не нужен такой враг, как я, Квиррелл, — в моем голове зазвучала угроза, и я сделал шаг вперед.

Слушай, Поттер. Он хочет пройти через трехголового монстра. Хочет добраться до камня. Я — его враг, не твой.

— Я н-не п-понимаю, о ч-чем в-вы...

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Не думайте, что во время Хэллоуина для меня прошел незамеченным ваш фокус. Я жду.

— Н-но я н-не... — запротестовал Квиррелл.

— Очень хорошо, — прервал я. По-моему, Поттер услышал достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы. — В ближайшее время мы снова поговорим, когда вы все обдумаете и, наконец, решите, на чьей вы стороне.

Не дожидаясь ответа, я надел на голову капюшон и поспешил уйти. Через несколько метров, когда Квиррелл уже не мог меня разглядеть, я быстро наложил на себя дезиллюминационные чары и бесшумно вернулся назад.

Поттер еще пару минут неподвижно висел над поляной, потом, по-прежнему осторожно, полетел к полю.

Только дождавшись, чтобы он благополучно добрался до замка, я позволил себе расслабиться и вернуться обратно в школу.

Для ужина было уже поздно, и я решил, что закажу что-нибудь прямо к себе в комнаты.

Не успел я дойти до подземелий, как столкнулся с МакГонагалл. Она выдавила из себя приветствие и произнесла:

— Я как раз собиралась к вам, Северус. У меня к вам просьба.

— Я слушаю.

— День выдался не из легких, — она слегка замялась и машинально потерла виски. — Знаю, у вас достаточно своих дел, но я хотела спросить, не согласитесь ли вы приготовить то самое зелье, что сделали для меня в прошлый раз?

Зелье от головной боли. Да, сегодня оно многим понадобится, только вот с такой болью, как у Минервы, обычное, которое выдает Помфри, не подойдет.

— Конечно, — глухо проговорил я, смерив ее пристальным взглядом. — Я занесу его вам, как только оно будет готово.

— Благодарю, — МакГонагалл сдержанно улыбнулась и покинула подземелья.

Я зашел к себе, чувствуя, как улучшается настроение.

Все-таки день в итоге закончился не так уж и плохо.

Следующие несколько дней я провел в довольно приподнятом настроении. Бойкот коллег прекратился, студенты умудрялись расплавить не больше двух котлов за день, что для них весьма необычно, а Альбус, несмотря на мой опрометчивый шаг, не сказал ни слова в упрек. Несколько раз я ловил на себе его задумчивые взгляды, но в них не было разочарования или недовольства. Следовательно, он не возражал, что я открыл Поттеру часть правды — а в том, что он обо всем знал, я нисколько не сомневался. Впервые за долгое время я начал чувствовать, как все постепенно налаживается, но в пятницу мое умиротворение было вдребезги разбито.

Я по-прежнему тенью следовал за Поттером — только теперь прикладывал все усилия для того, чтобы он меня не заметил. Квиррелл крутился поблизости, и это не могло не настораживать, но вскоре я увидел, как Поттер ободрительно ему улыбается. Вначале ничего, кроме недоумения, я не почувствовал и стал следить за ним еще внимательнее. Когда подобное поведение повторилось несколько раз, я заподозрил, что все это часть какого-то очередного плана троицы: сложно не заметить, что Уизли бросается на защиту Квиррелла каждый раз, когда того оскорбляют ученики, что Грейнджер пытается пробудить интерес остальных к его бессмысленным урокам, а Поттер и вовсе ведет себя, как кретин, вежливо здороваясь и внимательно вслушиваясь в каждое его слово. Но что могло прийти в голову этим неразумным существам, я понять не мог, особенно учитывая, что их отношение ко мне стало еще прохладнее. Разумеется, я и не ждал ничего другого, но все же они вели себя так, словно все еще видели во мне врага. Странно, я ведь ясно дал понять, что пребываю на их стороне.

В пятницу, разъясняя первокурсникам Гриффиндора особенности одного из лечебных отваров, я боролся с искушением вновь использовать легилименцию на Поттере. Какая-то часть меня уверяла, что от очередного раза все равно ничего не случится, но все же нежелание того, чтобы об этом узнал Альбус, мешала мне поддаться порыву. Применять легилименцию по отношению к школьникам считалось серьезным проступком, на который можно было бы закрыть глаза, если не нарушать правило слишком часто. А последние несколько месяцев я буквально не выхожу из головы поочередно у Поттера и его дружков, что может привести к весьма неприятным последствиям. Разумеется, я действую крайне осторожно, да и вообще считаю, что небольшая мигрень не имеет никакого значения и ее вполне спокойно можно пережить, вот только не думаю, что Альбус согласится с моими убеждениями.

«В последний раз», — решительно подумал я и не мигая уставился на Поттера.

Сначала мальчик упорно игнорировал мой пристальный взгляд, но потом вызывающе поднял голову.

В его сознании тут же всплыли неожиданно яркие образы: мой разговор в лесу с Квирреллом, беседа самого Поттера с друзьями, пересказ увиденного и выводы, которые он сделал...Абсолютно неправильные выводы, к слову.

Я недоверчиво наблюдал, как Поттер рисует перед собой картину, далекую от действительности; картину, в которой мне теперь отведена роль еще большего злодея, чем прежде, а Квиррелл, наоборот, возведен в ранг мученика, старающегося противостоять мне и моим планам.

Как можно было такой простой разговор понять настолько превратно?

Вздохнув, я отвернулся и, не говоря ни слова, направился к столу.

Больше всего меня потрясло даже не увиденное, а собственная горечь в ответ, которая, казалось, теперь заполняла собой все пространство в груди.

«Что здесь удивительного, Северус?» — внутренний голос звучал язвительно, но устало.

И правда, что? Я ведь с самого начала предполагал, что, даже если мне когда-то придется пожертвовать жизнью ради мальчишки, в глазах остальных это будет выглядеть так, словно я сам пытался его убить. Так почему, столкнувшись с подобной ситуацией, я настолько задет? Этому идиоту всего лишь одиннадцать лет, и не стоит пренебрегать одним незначительным фактом: он сын Поттера. Тем более, какая вообще разница, кто и что думает? Я пытался дать ему понять. Он отказался вдуматься.

И за это я ненавижу его еще больше.

* * *

— Профессор?

— Входите, — хмуро проговорил я, смерив стоящую на пороге ученицу недовольным взглядом. Эти консультации по будущему трудоустройству занимали чертову уйму времени, а толку от них практически не было. В большинстве случаев пятикурсники за следующие два года обучения меняют свое мнение, и только около десяти процентов продолжают твердо идти к своей цели.

— Итак, мисс Свонденсон. Полагаю, у вас имеются определенные мысли насчет того, чем вы собираетесь заняться после окончания Хогвартса?

— Да, сэр. Мне бы хотелось получить работу в Гринготтсе, в Отделе по изучению редких проклятий и их ликвидации.

Фраза прозвучала настолько заучено, что я нахмурился и еще раз пристально посмотрел на девочку.

Аурелия Свонденсон. Я помню ее первокурсницей — маленькой, но уже собранной и высокомерной. Как и многие другие в Слизерине, она уважала, любила и в то же время боялась родителей, которые, в свою очередь, высоко ценили дочь и пытались заранее обеспечить ей безоблачное будущее. Очевидно, что выбор профессии также принадлежит им, поскольку за все время я не заметил, чтобы девочка интересовалась чарами либо защитой от темных искусств. Ее куда больше привлекала травология, в которой она делала неплохие успехи, и работа целителем, как по мне, подошла бы ей намного лучше.

— Отлично, — бесстрастно проговорил я вслух. — В таком случае, вы в курсе, какие предметы вам понадобятся для сдачи ЖАБА?

— Э... — на лице девочки мелькнула растерянность. — Да, естественно. Чары...

— Профессор Флитвик не самого высокого мнения о ваших способностях в области его предмета, — перебил я, наблюдая, как Свонденсон плотно поджала губы и недовольно прищурилась.

— Я знаю, сэр. Но я уверена, что смогу подтянуть свои знания. Если вы поможете мне договориться с профессором о дополнительных занятиях, то...

— Когда вы будете уверены в своем желании работать в названной вами сфере деятельности, я, безусловно, помогу. Но не сейчас.

Судя по судорожному вдоху, девочка уже с трудом держала себя в руках. Что ж, иногда я раздражал и своих слизеринцев, только в итоге они все равно были мне благодарны.

— Не понимаю, зачем что-либо откладывать, сэр. Я знаю, чего хочу. Я думала, эта консультация...

— Мисс Свонденсон, я не намерен тратить свое время на то, чтобы обсуждать с вами хорошо известные нам обоим факты, так что перейдем к сути. Ваш последний проект по травологии впечатлил профессора Спраут, и, признаться, я склонен разделить ее мнение. Работа заслуживает внимания, очевидно, что вы многое вложили в нее. Итак... — я вытащил несколько брошюр и протянул их девочке. — Для работы в Гринготтсе вам понадобится сдавать чары, защиту от темных искусств, нумерологию и историю магии. Для работы, к примеру, целителем, я бы посоветовал травологию, трансфигурацию и, разумеется, зельеварение. При необходимости я могу включить вас в свой класс по дополнительным занятиям, чтобы вы лучше освоились в этом предмете.

Некоторое время она молчала, словно взвешивая услышанное, потом осторожно произнесла:

— Работа целителем не из самых респектабельных, верно, сэр? — я заметил, как ее глаза при этих словах загорелись надеждой.

Я пожал плечами:

— Зависит от многих вещей, мисс Свонденсон. И, тем не менее, я считаю нужным заметить, что вы достаточно умны для того, чтобы принимать мгновенные решения, способные спасти чью-то жизнь. А вот любви к истории магии вам явно не хватает, так что я бы на вашем месте не спешил становиться сотрудником Гринготтса. Гоблины отличаются повышенной требовательностью и терпеть не могут некомпетентных в своей области специалистов, которым, в довершении ко всему, еще и неинтересна их работа.

Некоторое время стояла тишина, потом девочка поднялась на ноги, сжимая в руке брошюры, и кивнула.

— Спасибо, сэр. Когда я приму окончательное решение, я обращусь к вам?

Фраза прозвучала скорее как вопрос, и я склонил голову, соглашаясь.

— Вы знаете, где меня можно найти.

Послав мне неожиданно открытую и теплую улыбку, Аурелия вышла в коридор, а я устало посмотрел в список.

Осталось еще четверо, и тогда ужасный день, наконец, подойдет к концу.

Раздался очередной стук в дверь, и я, тяжело вздохнув, бросил:

— Входите.

* * *

Консультации закончились только спустя неделю: таких больших выпусков пятикурсников уже давно не было. Еще несколько дней переменившие свои планы студенты атаковали мои комнаты после отбоя, и я окончательно простился с мыслью о нормальном сне. Поэтому в субботу вечером, когда мое уединение так никто и не прервал, я облегченно вздохнул и впервые за долгое время оставил эссе непроверенными ради того, чтобы, наконец, выспаться.

Разумеется, всего через несколько часов — по крайней мере, по моим ощущениям — в дверь постучали, и я, проклиная совсем обнаглевших студентов, накинул поверх ночной рубашки мантию и отправился открывать, мстительно планируя изменить правилам и снять пару десятков баллов.

Увидев на пороге разъяренную МакГонагалл, я озадаченно замер, а потом заметил рядом с ней Драко, бледного и напуганного.

— В чем дело? — мрачно поинтересовался я.

— Думаю, Северус, вы удивитесь, узнав, что не только мои студенты нарушают правила, выходя из спален после отбоя! Я поймала мистера Малфоя возле Астрономической башни, и он не только не признал свою вину, но и придумал невероятную историю о мистере Поттере и каком-то драконе!

Прищурившись, я послал Малфою убийственный взгляд. Его щеки тут же вспыхнули, и он воскликнул:

— Это правда, профессор! Я сам слышал! У этого дикаря Хагрида был дракон, а Поттер решил помочь ему избавиться от него! Он будет на Астрономической башне сегодня — да он уже там!

— Никогда не слышала истории абсурднее! — яростно вскрикнула МакГонагалл и снова повернулась ко мне. — Я надеюсь, вы примите меры, Северус! Я уже сняла двадцать баллов, но настаиваю на еще одном наказании!

— Драко. Внутрь, — отдал я приказ нарочито шелковым тоном, и мальчик, вздрогнув, тут же шагнул в комнату. Я посмотрел на МакГонагалл. — Я сам разберусь со своим учеником, Минерва. А вы лучше сходите на Астрономическую башню и поищите там Поттера. Вот уж кто никогда не остановится перед нарушением правил.

— Не можете же вы утверждать, Северус, что верите этой ненормальной истории про дракона!

— Если здесь замешан Поттер, я поверю во что угодно.

В безупречной осанке МакГонагалл почувствовалось напряжение.

— Прекрасно. Я со всем разберусь. А наказанием мистера Малфоя и...остальных пойманных учеников — при условии, что такие будут, конечно — займется директор.

— Как вам угодно, — отрезал я. — А теперь прошу меня извинить.

Захлопнув дверь, я повернулся и, постаравшись вызвать в воображение что-нибудь настолько приятное, чтобы хоть немного подавить желание задушить Драко на месте, прошипел:

— Жду ваших объяснений, мистер Малфой. У вас ровно минута.

— Сэр, я сказал правду! — поспешно затараторил он. — Я следил за Поттером, увидел, как он зашел к Хагриду, заглянул в окно, а там, в хижине, дракон! Еще маленький, но вы же знаете, что их вообще запрещено разводить! Я подслушал их разговор, а потом Уизли попал в Больничное крыло. Забрал у него книгу, нашел там письмо...

Я молча слушал, стараясь уловить во всем этом главный смысл. Меня всегда удивляло странное, неоднозначное поведение Драко: обычно он вел себя невозмутимо, каждым взглядом демонстрируя собственное превосходство, но рядом со мной у него в последнее время неизменно начинался словесный понос. Почему — оставалось для меня загадкой.

— Хорошо, мистер Малфой, — произнес я, когда мальчик, наконец, замолчал. — Я вам верю.

Его лицо осветила робкая улыбка.

— Я знал, что вы во всем разберетесь, сэр! Не то, что эта...

— Никогда не оскорбляйте ваших профессоров, вне зависимости от того, как вы к ним относитесь.

— Да, сэр. А вы же... — Драко нахмурился. — Вы же не станете снимать баллы?

— Нет. Но наказание, назначенное директором, вам все же придется отработать.

Мальчик тяжело вздохнул и кивнул.

— Да, сэр.

— И впредь будьте осторожны. Поттер только и делает, что попадает в неприятности, и мне бы не хотелось, чтобы вы разделили эту его тенденцию.

— Обещаю, сэр, такое больше не повторится, — Драко хитро усмехнулся. — Меня больше не поймают.

Я хотел было сделать замечание, но губы дрогнули, выдавая ответную улыбку.

* * *

Следующие дни были днями моего торжества. Сто пятьдесят баллов с Гриффиндора, снятых собственным деканом — что может быть лучше? Разве что только Поттер, который теперь явно чувствовал себя не в своей тарелке. Мальчик ходил по школе, затравленно озираясь и даже не скрывая обиды и разочарования. Слава не спасала его от искреннего негодования остальных учеников, особенно со стороны гриффиндорцев, которые злились больше всех.

Удивительно, как легко они забыли, что именно Поттер заработал им все эти баллы своими победами в квиддич.

Однако меня это нисколько не заботило. Куда больше забавляла ирония: Поттер-старший всегда оставался всеобщим любимчиком, без разницы, скольких очков лишался его факультет. В прошлом я с ума сходил от ярости, зато теперь вполне мог позволить себе наслаждаться местью. За безнаказанность отца отвечает сын — справедливость, наконец, восторжествовала. Даже странно, что в этом Поттер больше похож на меня: в свое время моим сокурсникам тоже было плевать, сколько баллов я заработал на зельеварении и защите, значение имело лишь то, сколько я потерял.

То, что наказание за ночное блуждание по школе было назначено на четверг, я вычислил случайно. Когда в половину первого в мою дверь громко постучали, я мрачно предположил, что это может быть связано исключительно с Малфоем.

Проклиная мальчика за то, что он сумел нажить себе проблемы даже на отработке, я распахнул дверь, готовясь высказать все, что думаю, но слова застряли в горле.

На пороге действительно стоял Драко, однако в подобном состоянии я никогда прежде его не видел.

Смертельно-бледный, трясущийся от страха, с гримасой ужаса на лице — он даже не стал дожидаться приглашения: влетел в комнату и замер, смотря на меня широко распахнутыми глазами.

— Драко, в чем дело? — я закрыл дверь и обеспокоено поглядел на него.

Он открыл рот, закрыл его, а потом с трудом выдавил:

— М-мой папа должен узнать об этом. В-вы же ему р-расскажете?

Я нахмурился. Что должно было произойти, чтобы превратить этого ребенка в подобие Квиррелла?

— Сначала объясните все мне.

— Мы...мы отправились в Запретный лес.

— Что?

— Хагрид повел нас! А еще этот паршивый сквиб, он...он сказал, это наше наказание. Мы должны были найти раненого единорога, на которого напало какое-то существо...Мне сказали идти с Лонгботтомом, а он же ни на что не способный трус...Я пошутил над ним, он вызвал Хагрида, и меня поставили в пару с Поттером. Мы...мы пошли вперед, а потом... — Драко задрожал. — Увидели...это.

— Увидели что?

— Единорога, уже мертвого. Рядом с ним было с-существо...В капюшоне...Оно...Оно...Оно н-начало пить его к-кровь, и это было так ужасно, сэр, действительно ужасно! Я з-закричал и убежал, а Поттер остался там...

Паника, нахлынувшая на меня при этих словах, была такой сильной, что я на секунду оцепенел, а потом схватил Малфоя за плечи и встряхнул:

— Где он? Где Поттер, что с ним?!

— Н-н-не знаю, — от неожиданности мальчик начал заикаться еще больше. — Я убежал, а его...его словно околдовали. Он остался на месте...Я бежал, пока не нашел Хагрида, и он отправил нас с Лонгботтомом в замок, а сам с Грейнджер пошел искать Поттера...

Я несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь восстановить контроль над собой.

«Отпусти мальчика, Северус».

Я медленно разжал пальцы и подтолкнул Драко к креслу.

— Садитесь.

Тот подчинился, не сказав ни слова, и я сосредоточился на своих мыслях.

Какого черта первокурсников отправили в лес с таким диким заданием, я разберусь позже. Сейчас нужно заняться Малфоем, а тревожиться нет смысла. Если Хагрид отправился к Поттеру, он наверняка ему поможет: в любом случае, всегда можно послать Патронуса. Если бы нужна была моя помощь, Альбус бы со мной связался, и даже он не настолько безумен, чтобы не обдумать ситуацию и оставить детей в опасном месте на попечении одного великана.

Все эти доводы ничуть не успокоили меня, но я только покачал головой, чувствуя подступающее отчаяние.

Если бы я был здесь один, я бы тоже кинулся в лес на поиски мальчишки, но сейчас со мной Драко Малфой. То, что ему одиннадцать, ничего не меняет, и, если мое поведение не будет соответствовать ожидаемому, я испорчу план, так тщательно разработанный директором.

Еще раз глубоко вздохнув, я воспользовался всеми навыками окклюменции, чтобы вернуть хотя бы относительное спокойствие, и обратил свое внимание на Драко, которого все еще сотрясала дрожь.

— Вы правильно сделали, что убежали, — сказал я, призывая к себе плед и накрывая им Драко. Мальчик немного расслабился и даже благодарно улыбнулся.

— Я вообще не хотел туда идти, но они сказали, что исключат меня.

— Глупости, — критически оглядев его, я взмахнул палочкой. Тут же передо мной материализовался эльф, а уже через десять секунд в моих руках была кружка обжигающего чая.

Пользуясь тем, что Драко не смотрит, я взял с одной из полок пузырек и вылил его содержимое в напиток. Успокаивающее со снотворным эффектом — как только Малфой выпьет его, моментально заснет, и я смогу, наконец, уйти.

— Спасибо, — пробормотал мальчик, принимая из моих ладоней кружку и делая несколько глотков. — В следующий раз я пойду сразу к вам, ладно?

— Конечно, — согласился я, пристально наблюдая за движением его кадыка.

— Этот Филч просто спятил. Запретный лес...Мой отец убьет их всех, когда узнает.

— Драко, — мягко проговорил я, и он тут же поднял глаза, — ты мне доверяешь?

— Да, сэр.

— В таком случае, позволь мне самому связаться с Люциусом. Я непременно обо всем ему расскажу, еще и дам несколько рекомендаций, — мои губы искривила усмешка.

Некоторое время Малфой раздумывал, потом согласно прошептал:

— Хорошо, профессор. Я думаю, так будет даже лучше.

Я кивнул в подтверждение. Малфой допил остатки чая. Его веки начали слипаться и он что-то сонно пробормотал.

— Спи, Драко, — предложил я. Словно дождавшись моего разрешения, он закрыл глаза и уже через несколько секунд засопел.

Ощутив неожиданный прилив нежности, я несколько раз провел рукой по его светлым волосам, а потом, поправив ему одеяло, решительно вышел за дверь.

* * *

Я даже не успел добраться до главного входа, потому что внизу меня перехватил Альбус.

— Что-то случилось, Северус? — невинно поинтересовался он, и я яростно сжал кулаки.

— Да! Может, вы объясните, почему в моей комнате сейчас сидит перепуганный студент, уверяющий, что его послали отрабатывать наказание в Запретный лес? Как вам это в голову только пришло? Где Поттер?! — мой голос сорвался, и я выжидающе уставился на директора.

— С Гарри уже все хорошо, Северус, — мягко произнес он. — Мальчик вернулся в Башню и теперь, полагаю, отдыхает.

— Что случилось в этом лесу? Зачем вы вообще их туда отправили?

— Это было обычное взыскание, Северус. — Я ничего не заметил, но почувствовал, как вокруг нас сгущаются чары. Видимо, Альбус воспользовался одним из заклятий от подслушивания. — Кто знал, что именно сегодня Квирреллу захочется покормить своего господина?

— Покор... — я осекся. Кровь единорога, философский камень...Верно. Всему одна цель — бессмертие. — Не понимаю. Как Квиррелл только решился, на что он рассчитывает? Что Темный Лорд поделится с ним после того, как восстанет?

— Сложно понять чужой разум, — Дамблдор грустно улыбнулся. — В любом случае, Тому придется найти другой способ воскрешения, ведь этот не сработает.

— И все же, Дамблдор, — я по-прежнему отказывался понимать, — зачем вы отправили детей в лес? Особенно — зная об убийствах единорогов?

— Помнится, Северус, я закрыл глаза на ваше небольшое представление, рассчитанное специально на Гарри.

Мой взгляд похолодел.

— И?

— Надеюсь, вы сможете поступить так же и с моим.

— Ваше представление, рассчитанное на Поттера?

— Не только на него одного.

Я хотел было обрушить на Альбуса еще сотню вопросов, но что-то в его взгляде остановило меня и я промолчал.

— Благодарю, Северус, и не переживайте. Скоро все это закончится.

* * *

— Малфой-мэнор.

Пламя на мгновение вспыхнуло еще ярче, а потом я увидел роскошно обставленную гостиную. Рядом тут же появился эльф, испуганно смотрящий на меня.

— Разбуди своего хозяина и приведи сюда, — велел я.

— Но, сэр, Добби не может, хозяин...

— Живо!

Эльф съежился и исчез с негромким хлопком.

Две минуты спустя до меня донесся грохот. Еще секунда — и Люциус упал перед камином на колени, его бледное лицо исказил страх.

— Северус! — выкрикнул он. — Что случилось? Драко...

— Спит. С ним все в порядке, — поспешил заверить я. На секунду в глазах Люциуса мелькнуло облегчение, которое, впрочем, тут же исчезло, сменившись гневом.

— Тогда какого дьявола ты здесь делаешь? — разъяренно прошипел он. — Обязательно нужно было пугать меня и мою жену, еще и посреди ночи? Что такого срочного могло произойти, что не может подождать до утра?

Подавив усмешку, я коротко пересказал историю Драко. В конце на лице Люциуса снова отражались попеременно ужас и гнев.

— Они послали моего сына в Запретный лес? — прорычал он. — Я немедленно аппарирую в Министерство! Дамблдор окончательно выжил из ума, его пора убирать из директорского кресла — и чем быстрее, тем лучше!

— Именно поэтому я и решил связаться с тобой сейчас, — проговорил я, — чтобы ты не наделал того, о чем впоследствии будешь жалеть.

— О чем же? — рявкнул Люциус. Невольно я восхитился тому, насколько легко мы с ним вернулись к непринужденному общению, ведь еще в прошлую встречу он держался сковано, полностью контролируя себя.

Конечно, не считая момента, когда мы одновременно ощутили жжение Темной метки.

Кстати.

Я невольно посмотрел на предплечье Малфоя, и он, перехватив мой взгляд, вздрогнул. Из его голоса ушла злость, сменившись растерянностью, когда он выдавил:

— Сегодня я чувствую ее особо сильно.

Прислушавшись к собственным ощущениям, я с удивлением понял, что так и есть. Как это я сам не заметил?

Ответ пришел тут же. В последнее время я постоянно ждал очередного знака, сигнала, что к Темному Лорду возвращаются силы, и, когда это случилось по-настоящему, не обратил внимания. Не обратил, потому что словно ощущал эту до отвращения знакомую боль постоянно, хотя теперь ясно, что она была не более чем игрой воображения.

Эта мысль сбила меня с толку. Неужели я действительно так запутался в чувствах, что потерял ощущение реальности? Но тогда Альбусу нет от меня никакой пользы. Мне нужно чаще прислушиваться к себе.

— Северус?

— Да, — опомнившись, проговорил я. — Да, я знаю.

— Это как-то связано с тем, что произошло сегодня в лесу? С тем, что видел мой сын?

Я молча смотрел на него, давая возможность самому выбрать ответ.

Не знаю, что Люциус прочел в моем бесстрастном выражении, но в его глазах тут же полыхнул ужас и он потрясенно ахнул.

— Так вот в чем заключается план Дамблдора? Он хотел, чтобы Драко увидел это! Чтобы он испугался и в будущем не захотел поддерживать Темного Лорда.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — возразил я, хотя на самом деле был склонен согласиться с ним.

— Это только первый курс Драко, а дальше Дамблдор наверняка придумает что-то посерьезнее! Да как...да как он только смеет настраивать моего сына против...Северус, я не знаю, чего еще ты хотел добиться, но я направляюсь в Министерство.

— Не спеши, — предостерег я. — Не стоит вступать в открытую борьбу с Дамблдором прямо сейчас. Пока у него слишком много сторонников, включая Министра. А вот со временем...

— Но что делать сейчас? Я ведь не могу допустить, чтобы этот человек принимал участие в идейном воспитании моего сына.

— Позволь мне проследить за этим.

— Каким образом, можно поинтересоваться?

— С этого дня я буду пристально наблюдать за Драко, отслеживать все его взыскания и присматривать за тем, с какими людьми он общается. Если Дамблдор что-то задумает, я непременно узнаю и поставлю тебя в известность, а пока — не торопись. Просто выжидай, как ты делал все это время. Сейчас тебе ни к чему конфликтовать с директором Хогвартса.

— В этом есть смысл, — нехотя согласился Люциус, постукивая костяшками пальцев по полу. — Но клянусь, когда-то я отомщу ему, Северус. И сделаю все от себя зависящее, чтобы это случилось так скоро, как только возможно.

Я усмехнулся краешком рта, не позволяя ему вычислить мои настоящие эмоции.

— С Драко точно все в порядке? — снова спросил Люциус.

— Да. Он спит в моей гостиной.

— Хорошо. Спасибо, Северус.

Я хотел было попрощаться, но тут откуда-то сверху раздался взволнованный голос Нарциссы:

— Люциус? Все в порядке?

— Я пойду, — торопливо проговорил Малфой, поднимаясь на ноги. — Если что — вызывай меня, только, желательно, не ночью.

Хмыкнув, я вытащил голову из камина и, поморщившись, тоже выпрямился. От долгого стояния на полу колени неприятно ныли.

Драко все еще спал в кресле и, поразмыслив, я уселся на диван, призвав к себе последний выпуск «Зельеварения сегодня».

Ни одна из статей меня не заинтересовала, и вскоре я погрузился в сон. Мне снилась черная фигура в капюшоне, в лесу. Склонившись над телом Поттера, она жадно пила его кровь.

Напряжение возрастало с каждым днем, до отвращения напоминая мне о временах первой войны, когда любая минута жизни могла стать последней.

Я никак не мог избавиться от кошмаров, которые словно соревновались между собой в жестокости. Главная роль почти всегда была отведена Поттеру, и по какой-то причине мне было легче вообще не спать, чем быть вынужденным раз за разом наблюдать за его смертью.

Я был в ярости из-за самого себя: насколько эмоционально-неустойчивым нужно быть, чтобы настолько впечатлиться сбивчивой историей Драко? Но факт оставался фактом, а так как стандартные зелья для сна действовали на меня очень редко, приходилось бодрствовать практически двадцать четыре часа в сутки.

Конечно, у меня было еще одно зелье — изобретенное несколько лет назад. Оно действовало моментально и обладало просто необыкновенным эффектом, но я не мог позволить себе принимать его в подобной ситуации. Нет, оно предназначалось для будущего: когда вернется Темный Лорд, не думаю, что смогу обойтись без помощи релаксанта.

Экзамены позволяли выместить злость и раздражение, но вид Дамблдора, который становился все серьезнее и сосредоточеннее, нервировал, и все начиналось сначала.

Конец года. Нет никаких сомнений, что грандиозное столкновение Темного Лорда с Поттером состоится в ближайшую неделю, а как мальчишке удастся пережить его и в чем именно заключается «безопасность» плана Дамблдора, для меня по-прежнему оставалось загадкой.

В один из вечеров, когда он вызвал меня в свой кабинет, меня тут же охватило дурное предчувствие.

«Пришло время», — подумал я и ощутил, как ранее старательно подавляемый ужас сковывает тело. Я взглянул на усовершенствованную успокоительную настойку, но тут же одернул себя и шагнул к камину.

— Кабинет Дамблдора, — четко проговорил я и уже спустя мгновение вышел из камина директора. Почему-то у меня было чувство, словно я прибыл на собственную казнь.

* * *

— Добрый вечер, Северус. Присаживайтесь.

Без лишних возражений я повиновался, пытаясь заставить себя сохранять равнодушное выражение лица.

— Итак, — начал Дамблдор, — думаю, вы догадываетесь, зачем я вас вызвал. Время пришло, — мягко добавил он, дождавшись моего кивка. Он в точности повторил мои недавние мысли.

— Что от меня требуется? — меня охватило облегчение, когда я понял, что слова прозвучали слегка отстраненно.

— Завтра я пущу слух, что уезжаю по срочному делу. Квиррелл, несомненно, воспользуется этой возможностью, чтобы предпринять попытку завладеть философским камнем.

— А как Поттеру придет в голову такая же мысль?

Дамблдор тяжело вздохнул.

— Нам обоим известно, Северус, что Гарри во всем подозревает вас.

— Ничего удивительного, — язвительно отозвался я. — С самого начала было ясно, что у мальчишки напрочь отсутствуют мозги.

— Не стоит так говорить, — Дамблдор укоризненно покачал головой. — Он, в конце концов, всего лишь ребенок.

У меня хватило терпения не напомнить Альбусу, что именно этого ребенка он толкает прямо в руки врага.

— В любом случае, я рассчитываю привлечь внимание Гарри с вашей помощью.

— Вот как? И чем же я могу быть полезен?

— Вы должны намекнуть ему о своих иллюзорных планах. Не прямо, конечно, но так, чтобы он понял.

Я уставился на Альбуса с нескрываемым изумлением.

— Как же я это сделаю?

— Оставляю решение данной проблемы на вас. Действуйте по собственному усмотрению. Главное, чтобы Гарри понял: вы собираетесь заполучить камень этой ночью.

— Хорошо, — стараясь держать себя в руках, проговорил я. — Допустим, у меня получилось возбудить его подозрения. Что дальше?

— Дальше я беру ситуацию в свои руки, а вашу роль в этой истории можно считать законченной.

По каким-то неясным мне самому причинам я ощутил новый прилив удушливой паники.

Дамблдор, очевидно, что-то заметил, потому что неожиданно ласково улыбнулся.

— Если вы чувствуете обеспокоенность, то вполне можете помочь мне и проследить за всем самостоятельно. Если хотите, разумеется.

— В каком смысле?

— Можете отправиться в подземелье вместе со мной. Возможно, ваша помощь мне пригодится.

— А когда именно вы собираетесь туда войти? И вообще, где вы будете находиться все это время в действительности?

— Здесь, в Хогвартсе, само собой, — лукаво прозвучало в ответ. — На втором этаже есть малоизвестная, но очень уютная комната. Именно там я собираюсь коротать свой досуг. И именно оттуда отправлюсь в место, где будут происходить главные события — кстати, прямым ходом.

Я недоверчиво посмотрел на него.

— То есть, в Хогвартсе есть еще один путь, ведущий к камню?

— Право, Северус, не буду же я каждый раз, когда мне захочется проверить камень, проходить через все установленные препятствия? Вы хоть представляете меня на метле?

Проигнорировав неудачную шутку, я сухо поинтересовался:

— Когда я смогу к вам присоединиться?

— Думаю, начало второго подойдет лучше всего...да, начало второго. Так мы как раз успеем вовремя.

— Хорошо, — напряженно проговорил я. — Я приду.

— На всякий случай, Северус, я оставлю вам пароль, — Дамблдор взял клочок пергамента, что-то нацарапал и протянул его мне.

— Зачем мне пароль? — спросил я, изучив взглядом длинную латинскую фразу.

— На случай непредвиденных обстоятельств, если меня вдруг не окажется на месте вовремя.

Внутри вновь всколыхнулась злость, и, резко поднявшись на ноги, я процедил:

— Что это должно значить?

Дамблдор серьезно посмотрел на меня.

— Мы не сможем просчитать все до мельчайших деталей, Северус. Не забывайте, что вместе с Гарри будут его друзья, и может статься, что им тоже потребуется моя помощь. Тогда вам придется отправиться самому и встретить меня уже там. Но помните — не раньше начала второго. Ни в коем случае не раньше.

— Слушаюсь, — иронически отозвался я. — Если это все, могу ли я идти? Мне еще нужно подготовить завтрашний экзамен.

— Да, Северус, — взгляд Дамблдора вдруг стал пристальным и холодным. Если бы я не был хорошим окклюментом, я мог бы поклясться, что он применяет ко мне легилименцию. — Спокойной ночи.

Оставив реплику без внимания, я, нахмурившись, направился к камину.

Только в своих апартаментах скованность покинула меня, и я обессилено опустился в кресло, устало прикрывая глаза.

Я не знал, почему так отреагировал. Почему все это было настолько болезненным для меня, ведь сам Поттер ничего, кроме раздражения, во мне никогда не вызывал. Может быть, дело в долге перед Лили?

Имя остро царапнуло изнутри, и я стиснул зубы, надеясь сдержать поток воспоминаний.

А не могу ли я ошибаться? Может, для меня просто невыносимо, когда играют судьбами детей? И без разницы, чьими именно — этот факт сам по себе омерзителен.

Наверное, так и есть.

Осознавая, что завтра я буду нуждаться во всех своих силах, я улегся прямо на диван с твердым намерением уснуть, наплевав на то, что по-прежнему нахожусь в верхней одежде.

За несколько секунд до того, как сон, наконец, поглотил меня, в сознании промелькнула мысль: несмотря ни на что, еще ни за одного ребенка я не боялся так, как за Поттера.

* * *

Этот день казался мне еще более душным, чем остальные. Радуясь возможности не покидать подземелья до полудня, я позволил третьекурсникам сдать экзамен в более или менее сносной атмосфере: почти все время я просидел за столом, изучая внушительную книгу, написанную Николасом Фламелем.

Когда прозвенел звонок, я мельком взглянул на часы и воскресил в памяти расписание Поттера. Судя по всему, недавно у мальчишки закончилась история магии, и, учитывая погоду, несложно предположить, где он вместе со своей компанией будет проводить досуг.

Собрав работы и очистив класс, я неторопливо двинулся к выходу из замка.

На улицу мне идти не пришлось: Поттер, Уизли и Грейнджер обнаружились в вестибюле. Я насторожился, уловив собственное имя:

— Сегодня Снейп заберется в тайник. Он узнал все, что ему надо, и дождался, пока Дамблдор уедет. Я уверен, что это он послал ему письмо, а в Министерстве магии все ужасно удивятся, когда Дамблдор к ним заявится!

Поттер даже не понизил голос достаточно для того, чтобы сохранить свой идиотский план в тайне.

На этот раз я не почувствовал той всепоглощающей ярости, которая охватывала меня каждый раз, стоило услышать эти абсурдные подозрения. Наверное, так получилось потому, что я знал: сегодня действительно все закончится. Может, хотя бы тогда Поттер пожалеет о своих поспешных суждениях в мой адрес — я даже не буду против, если так любящий справедливость Альбус расскажет мальчишке правду о квиддичных матчах и моих попытках спасти его жалкую жизнь.

С другой стороны, я не удивлюсь, если это ничего не изменит. Я ведь не забыл, с чьим сыном имею дело.

Я бесшумно приблизился к Поттеру сзади. Уизли начал что-то говорить, но ахнувшая Грейнджер, заметившая меня первой, оборвала его. Вместе с Поттером они резко обернулись, и я с наслаждением отметил, насколько шокировано и испуганно они сейчас выглядят.

— Добрый день, — поздоровался я весьма вежливо и с трудом скрыл усмешку при виде еще большего шока, отразившегося на их лицах. — Не стоит находиться в замке в такой хороший день.

— Мы просто... — тут же заговорил Поттер, но осекся, не зная, что еще можно сказать.

— Вам стоит быть более осторожными, — подсказал я, действительно имея в виду именно это.

Осторожно, Поттер. Что бы ни случилось — осторожно.

— У вас такой вид, что можно предположить, будто вы что-то затеваете. А ваш факультет не может позволить себе еще сотню штрафных очков, не так ли?

У Поттера хватило совести покраснеть, и они втроем зашагали прочь.

— Я вас предупреждаю, Поттер, — негромко проговорил я, заставив Поттера остановиться. Мальчишка уже знает об отъезде Дамблдора, построил относительно правильную теорию — осталось лишь сделать последний намек. — Еще одна ночная прогулка по школе, и я лично позабочусь о том, чтобы вас исключили. А сейчас — хорошего вам дня, — смерив их насмешливым взглядом, я поспешил к учительской.

Уверен, все сработает, как надо. Поттер — очень мнительный ребенок, а мое нетипичное поведение должно было навести его на мысль, что таким образом я бросаю ему вызов.

Что ж, если он не сломает свою тощую шею, я на время забуду о его ошибках.

Наверное.

* * *

В учительской было слишком людно. Я вытерпел ровно пятнадцать минут, прежде чем забрать пергаменты и выйти за дверь.

Там весьма предсказуемо обнаружилась смущенная Грейнджер.

— Мисс Грейнджер, не соизволите ли ответить, что именно вы делаете в настолько неподходящем для учеников месте?

— Я...я жду профессора Флитвика, сэр. Мне нужно обсудить с ним экзамен, потому что мне кажется...

— Не стоило так утруждать себя, — прервал я, открыл дверь учительской и негромко позвал:

— Филиус.

Обернувшись к Грейнджер, я заметил, что ее лицо залито краской, и с трудом удержался, чтобы не хмыкнуть.

Какие же они еще глупые — хотя сомневаюсь, что даже с возрастом у них прибавится мозгов. Вечные первокурсники.

В чем-то это даже забавно.

* * *

С каждым прошедшим часом мое напряжение все усиливалось, и я не мог не злиться на себя за отчаянное желание поскорее встретиться с Альбусом. Рядом с этим человеком почти всегда было до абсурдности спокойно: я смотрел на него, слушал его слова о Темном Лорде, возможной войне, мистических исчезновениях магглов, но в голове билась до одурения наивная мысль: «Все будет хорошо». Разумеется, чувство безопасности и умиротворения тут же выветривалось, стоило выйти из кабинета, поэтому раньше я даже предполагал, что Альбус накладывает какие-то специальные чары. Однако, если и так, их невозможно было зафиксировать: в кабинете одного из мудрейших в мире магов ощущалось столько волшебства, что иногда становилось не по себе. Я прекрасно понимаю, почему Темный Лорд остерегался вступать с Дамблдором в открытую борьбу.

Глубоко вздохнув, я посмотрел на часы.

Полночь.

Еще час.

Представив, до чего уже мог дойти Поттер с друзьями, я вновь почувствовал жгучее желание броситься туда же. И откуда во мне этот инстинкт защищать? Если бы так было всегда, возможно, в прошлом я бы и не совершил столько ошибок.

Опасное направление. Об этом лучше не думать — не сейчас.

Но стоило вспомнить, что именно ждет троих необразованных первокурсников там, внизу — и план Дамблдора начинал казаться совершенно безумным.

Грейнджер — единственная, кто справится с большинством заданий, от Уизли вообще нет толку, а Поттер только и способен, что управлять метлой.

Что ж, если они пройдут все это и выживут, я, может, в очередной раз восхищусь Альбусом.

Но сейчас — не могу.

Время тянулось мучительно медленно — я постоянно смотрел на часы, минутная стрелка которых, казалось, замерла на одном месте. Чтобы успокоиться, я начал варить перечное зелье, и в какой-то степени это помогло мне немного отвлечься.

Когда я в следующий раз посмотрел на часы, было уже без десяти.

Погасив взмахом палочки огонь под котлом, я быстро вышел из лаборатории и, с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направился к лестнице.

Комнату, о которой известил меня Альбус, удалось найти не сразу, а когда я, наконец, оказался внутри, передернул плечами от плохого предчувствия.

Альбуса не было.

«Он предупреждал, что такое возможно», — попытался успокоить я себя, но сердце все равно бешено стучало в груди.

Подойдя к незаметной на первый взгляд двери внутри комнаты, я произнес пароль, которым вчера поделился со мной Альбус. За ней обнаружилась лестница, напоминающая ту, что ведет к нему в кабинет, за одним исключением: вместо того, чтобы подниматься, она начала опускаться вниз.

Решив, что время уже пришло, я вытащил палочку и направил ее перед собой, напряженно ожидая, когда лестница, наконец, остановится.

Она постепенно начала замедлять ход, и вскоре передо мной открылся темный коридор.

Все инстинкты обострились до предела, и я шагнул вперед, собираясь произнести «Люмос».

Однако прежде, чем я успел открыть рот, до меня донесся крик.

Забыв об освещении, я кинулся на звук, до боли сжимая палочку в руке.

— Гарри! — послышался возглас, и на секунду меня охватило облегчение.

Дамблдор. Дамблдор там!

В следующий момент я влетел в комнату, отшатнулся при виде до боли знакомого Зеркала и тут, наконец, увидел Альбуса.

— Что... — начал было я, но осекся, заметив Поттера на полу.

Не говоря больше ни слова, я бросился к нему, чувствуя, как сердце пропустило несколько ударов.

— Поттер! — схватив мальчика, я тут же приложил пальцы к его шее. На какой-то момент мне показалось, что пульса нет, но потом я почувствовал отчетливые, хоть и медленные, удары. — Поттер, — дрожащей рукой я отвел волосы с его лица и непонимающе уставился на Альбуса. — Чего вы ждете? Его нужно доставить в Больничное крыло, немедленно!

— С ним все будет в порядке, Северус, — Дамблдор водил палочкой над телом Квиррелла. Увидев, до какой степени оно обезображено, я невольно крепче прижал Поттера к себе.

— Что произошло?

Дамблдор не ответил — продолжал свои движения, сопровождая их тихими, неизвестными мне словами.

Чувствуя себя бессильным, я наблюдал за ним, по-прежнему удерживая бессознательного мальчика у себя на коленях.

В какой-то момент из палочки Альбуса вдруг полился золотисто-сиреневый свет, а из тела Квиррелла хлынул настолько сильный поток отвратительной черной магии, что я в ужасе вздрогнул и попытался укрыть от него Поттера, прекрасно осознавая тщетность своих усилий.

Казалось, прошла вечность, прежде чем все это закончилось. Когда я снова посмотрел на Альбуса, он улыбался, но это был лишь мрачный отголосок былых его улыбок. Тело Квиррелла выглядело еще более изуродованным, чем прежде: оно словно распадалось на куски, и в том, что он мертв, сомневаться не приходилось.

— Философский камень уничтожен, Северус, как и Квиррелл, так недальновидно решивший довериться не той стороне.

— Вы убили его? А как же Темный Лорд?

Дамблдор приблизился ко мне, не сводя задумчивых глаз с Поттера.

— Ответ на ваш первый вопрос — нет, Северус. Я его не убивал. Наш бывший профессор умер сам, сразу после того, как я изгнал из его тела Волдеморта.

Я невольно поморщился. В этот раз при звуках имени Метка кольнула особенно сильно.

Но остальные ощущения в ней исчезли. Легкое жжение, причиняющее дискомфорт, прекратилось — больше ничего не было.

Темный Лорд действительно ушел на этот раз.

— Все закончилось, как я и говорил, — Дамблдор ласково дотронулся до щеки Поттера. — И вы пришли как раз вовремя.

Я перевел взгляд на мальчика.

— С ним все будет в порядке?

— С Гарри? Да, безусловно. Всего лишь магическое истощение: он потерял много сил, когда пытался уничтожить Квиррелла.

— Уничтожить?! Каким образом?

— Это очень долгая история. Я вам все расскажу, но для начала давайте займемся Гарри, ведь вы были правы: необходимо отнести его к мадам Помфри.

— Да, — крепче сжав Поттера, я поднялся с ним на ноги и перехватил оценивающий взгляд Альбуса. — Что?

— Боюсь, сейчас вся школа стоит на ушах и никто из учеников уже не в постели. Я сам займусь Гарри, а вы подождите меня в моем кабинете, если вас это не затруднит. Я скоро присоединись к вам, и мы все обсудим.

— Хорошо, — секунду помедлив, я осторожно протянул мальчика директору.

— Гарри сегодня доказал свою необыкновенную храбрость, — тепло проговорил Альбус, закутывая Поттера в свою мантию.

— Гриффиндорец, — по привычке фыркнул я.

Но в глубине души не мог с ним не согласиться.

* * *

Следующие несколько дней разговор с Альбусом никак не мог выйти у меня из головы. Теперь, когда я понимал силу защиты, которой обладал Поттер, я впервые позволил себе мысль, что, возможно, план директора был не таким уж безумным. Конечно, я никогда не пойму, как он мог быть уверен в том, что Квиррелл не применит Аваду Кедавру или другое проклятье, которое с легкостью убило бы Поттера, но факт остается фактом — мальчишка жив, Квиррелл уничтожен, Темный Лорд снова бежал.

И, тем не менее, я не мог заставить себя поверить в слова Дамблдора: «Все закончилось». Нет, не закончилось — все только начинается. Будут новые попытки Лорда вернуться к власти, новые рискованные планы с участием Поттера — остается надеяться, что впредь они будут не настолько опасны.

Глубоко вздохнув, я поднял взгляд на Кубок школы, стоящий у меня в комнате.

Кубка по квиддичу в этом году мы лишились, и, хотя баллы факультетов указывают на победу Слизерина, мне почему-то кажется, что и Кубок школы будет отобран. Альбус не поздравил меня, как обычно, а лишь таинственно улыбнулся и не сказал ни слова.

Что ж, церемония награждения начнется всего через несколько минут — там все и прояснится.

Окинув свое отражение в зеркале безразличным взглядом, я вышел из подземелья и направился в Большой зал.

— Поздравляю, профессор! — радостно воскликнула Аурелия Свонденсон, проходя мимо.

— Очередная ежегодная победа! — гордо добавил Гленз. Его лицо тоже сияло, и мой желудок скрутило от плохого предчувствия.

Большой зал был украшен в зелено-серебряных цветах, и я непроизвольно расслабился, ощущая неожиданный прилив спокойствия.

Может, я и правда излишне параноидален.

Альбус улыбнулся, увидев меня, и я кивнул ему в ответ, усаживаясь на свое место.

Постепенно зал заполнялся все большим и большим количеством студентов, которые переговаривались и выжидающе глядели на дверь.

Ждут Поттера. Да, после случившегося в подземельях мальчишка стал героем: хотя никому точно не было известно, что именно произошло, слухи все равно успели облететь всю школу.

Какая до омерзения знакомая ситуация.

Нахмурившись, я оглядел стол гриффиндорцев. Уизли и Грейнджер уже на месте, стало быть, Поттер чувствует себя достаточно хорошо для того, чтобы передвигаться самостоятельно.

Внезапно повисшая тишина сразу дала понять, кто почтил нас своим присутствием.

Поттер, к моему безграничному удивлению, покраснел и поспешил усесться между друзьями, старательно игнорируя взгляды вокруг.

Странно, а где же победная улыбка? Или это такой новый вид привлечения еще большего внимания? Меня бы это не удивило, но...нет. Не похоже, что он этим наслаждается. Наверное, еще не пришел в себя окончательно.

— Итак, еще один год позади! — воскликнул Дамблдор. — Но перед тем как мы начнем наш фантастический пир, я немного побеспокою вас старческим брюзжанием и пустой болтовней. Итак, позади остался отличный учебный год. Я надеюсь, ваши головы немного потяжелели от полученных знаний по сравнению с тем, какими они были вначале. Впрочем, впереди у вас все лето для того, чтобы привести свои мысли в порядок и полностью избавиться от них до начала следующего семестра. А сейчас, как я понимаю, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами. Начнем с конца. Четвертое место занял факультет Гриффиндор — триста двенадцать очков. Третье — Хаффлпафф, у них триста пятьдесят два очка. На втором месте Рейвенкло — четыреста двадцать шесть очков. А на первом Слизерин — четыреста семьдесят два очка.

Слизеринский стол тут же взорвался аплодисментами и радостными выкриками. Я не смог сдержать полуулыбку, наблюдая за их реакцией.

— Да, да, браво, Слизерин. Однако мы не учли последних событий.

Повисла мертвая тишина. Я крепко сжал зубы, видя, как лица слизеринцев искажают тревога и подозрение.

— Итак. В связи с тем, что в свете последних событий некоторые ученики заработали баллы... Подождите, подождите... Ага... Начнем с мистера Рональда Уизли — за лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков! — все ученики тут же зашептались, многие зааплодировали. Я молча слушал, уже зная, что последует за этим. — Далее... мисс Гермиона Грейнджер. За умение использовать холодную логику перед лицом пламени я присуждаю факультету Гриффиндор пятьдесят очков. И наконец, мистер Гарри Поттер, — тишина снова стала абсолютной. — За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор шестьдесят очков.

Теперь бурными аплодисментами взорвался не только стол Гриффиндора: к ним присоединились Рейвенкло и Хаффлпафф, а я яростно уставился на Дамблдора.

Пятьдесят очков Уизли — что ж, я бы не дал и двадцати, но все же это как-то можно понять.

Грейнджер — даже я вынужден признать, что девчонка довольно умна и именно ее сообразительность спасла жизни двум юным идиотам.

Поттер...Не могу оспорить эти шестьдесят баллов. Хотя, с другой стороны, это неправильно. Что именно поощряет Дамблдор? Храбрость или же безрассудство, которое могло привести к смерти? Будем надеяться, это единичный случай. Не хватало еще с детства внушать мальчишке, что то, что он рискует своей шеей, потом непременно получит вознаграждение.

Дамблдор поднял руку, и я крепко вцепился в край стола, продолжая испепелять директора взглядом.

— Храбрость бывает разной, — снова начал он, и я мысленно взмолился:

«Не делай этого! Не нужно!»

— Надо быть достаточно отважным, чтобы противостоять врагу. Но не меньше отваги требуется для того, чтобы противостоять друзьям! И за это я присуждаю десять очков мистеру Невиллу Лонгботтому!

Одновременно с громкими торжественными воплями я ощутил такую волну гнева, что стоящий передо мной кубок задрожал. Быстро взглянув на слизеринцев, я сразу отмел мысль об отдыхе сегодня. Нет, я проведу ночь вместе с учениками своего факультета, успокаивая их и предлагая необходимую поддержку.

Хлопок в ладоши — и зелено-серебряные декорации сменились на красно-золотые.

Желая продемонстрировать слизеринцам, что лицо нужно держать, несмотря ни на что, я повернулся к МакГонагалл и протянул ей руку.

— Поздравляю, — выдавил я, и ее лицо засияло улыбкой.

Чувствуя всепоглощающую обиду за свой факультет, я отвернулся и тут же встретился взглядом с Поттером.

Несколько секунд он оценивающе смотрел на меня, а потом, презрительно усмехнувшись, вернулся к разговору с друзьями.

Маленький, неблагодарный щенок!

Я почувствовал, как ярость готовится выплеснуться наружу, и изо всех сил затолкнул ее обратно, пытаясь очистить сознание.

Я разозлюсь. Позже. Сейчас ко мне приковано внимание слишком многих людей.

* * *

Утром слизеринцы пришли в Большой зал невыспавшимися, но собранными и демонстрирующими холодное безразличие. Я, наблюдая за ними из-за преподавательского стола, ощущал гордость и злорадство.

Одним унижением их не сломить — они выше всего этого.

Смотреть на Дамблдора я упорно отказывался.

Когда ученикам пришло время отправляться на Хогвартс-Экспресс, я стоял на смотровой площадке одной из башен, провожая их взглядом. Очередной учебный год подошел к концу — очередные несколько месяцев, которые можно провести в тишине и спокойствии. Наверное, я должен радоваться, но ощущались почему-то только горечь и странное опустошение. Как будто я лишился чего-то важного.

— Снова здесь, Северус?

Я даже не обернулся, услышав голос Дамблдора за спиной.

— Что вам нужно?

— Я подумал, нам стоит поговорить.

— Не имею ни малейшего представления, о чем.

— Северус, — Дамблдор тяжело вздохнул. — Будет вам. Глупо расстраиваться из-за второго места в межфакультетском соревновании вместо привычного первого. К тому же, вы ведь не можете отрицать, что причисленные Гриффиндору баллы весьма и весьма заслужены.

— Поттеру — да. Грейнджер — да. Уизли — возможно. Но не Лонгботтому. Вы намеренно сделали это, для того чтобы обеспечить своему драгоценному Гриффиндору победу. Вы не подумали о других детях, которых унизили там, прилюдно, о детях, чью радость уничтожили, как будто она ничего не стоила. Вы хоть знаете, сколько эта победа значила для них? Как они на нее рассчитывали? А вы... — я поджал губы, пытаясь подобрать нужные слова. — Вы повели себя с ними так, словно они заведомо хуже, показали, что ни во что их не ставите, а ведь среди них были и семикурсники, для которых это унижение будет последним, что они запомнят, и первокурсники, для которых с подобного несправедливого проигрыша наоборот все началось! И, самое главное, вы не считаете это неправильным. А я считаю! Вы директор, а потому вам нельзя так явно демонстрировать свое предпочтение одним ученикам и пренебрежение — другим!

Я замолчал, жалея, что поддался этому сентиментальному порыву. Все равно ведь моя речь ничего не изменит и Дамблдор продолжит поступать так, как считает нужным.

Долгое время стояла тишина, и я уже начал думать, что он ушел, но тут снова раздался его грустный голос:

— Факультету Слизерин невероятно повезло, что у них есть вы, Северус, и я знаю, что вне зависимости от обстоятельств, вы никогда не дадите их в обиду.

— Я могу только поддержать их. Это предел моих возможностей.

— И этого вполне достаточно.

— Нет, — выплюнул я, покачав головой. — Вы сами делаете из них изгоев, а потом говорите, что из Слизерина выпускается самое большое количество темных волшебников. Но это вы делаете их такими — вам наплевать на них, эти дети никому не нужны в школе, кроме меня! Я прекрасно все помню, директор. Прошло не так много лет с тех пор, как я сам закончил Хогвартс.

— Я думаю, в вас говорят эмоции, Северус. И это понятно. Но все же надеюсь, что на самом деле вы так не думаете, а если и думаете...Что ж, хочется верить, что когда-нибудь вы поймете мои мотивы.

Я не ответил, продолжая сосредоточенно изучать взглядом горы.

Послышались тихие шаги — Дамблдор ушел, и я, наконец, остался в одиночестве.

Понять его мотивы. Не думаю, что когда-то такое случится: в этом человеке слишком много загадок и тайн, порой таких мрачных, что я не уверен, хочу ли вообще их знать.

Пускай благополучие слизеринцев никого не волнует, но они действительно нужны мне. Возможно, нужны куда больше, чем те же гриффиндорцы — МакГонагалл.

Гриффиндорцы.

Поттер.

При мысли о нем у меня на губах появилась усмешка.

Даже если мальчишка победил Темного Лорда на этот раз, он все равно остается самодовольным лентяем, которому позволяют слишком многое. Жду не дождусь, когда он вернется в школу и у меня вновь появится возможность сбивать с него спесь.

Да, из-за Поттера жизнь больше не будет прежней. Но, может быть, это не так уж обременительно — защищать его.

— Северус! Северус, мне нужно с тобой поговорить. Северус, черт тебя побери, иди сюда!

Яростные выкрики, доносившиеся из гостиной, резко прервали мой сон. Я моментально вскочил на ноги, хватая палочку с тумбочки, и только спустя мгновение, различив голос Люциуса, опомнился. На смену тревоге пришло раздражение.

Накинув мантию, я вышел из комнаты и недовольно уставился на голову Малфоя, висящую у меня в камине.

— Люциус, — мой голос не скрывал враждебности, — могу я поинтересоваться, что такого случилось, что ты поднимаешь меня с постели в половину шестого утра?

— Министерство устраивает очередной рейд! — воскликнул он. — На этот раз они могут прийти ко мне, а уж ты-то должен знать, чем это может грозить!

— Догадываюсь, но это все равно не объясняет, почему ты решил связаться со мной.

— Хватит, Северус, — в глазах Люциуса засверкал такой гнев, что я невольно напрягся. — Что затеял Дамблдор? Это ведь его рук дело, а ты, если мне не изменяет память, обязан следить за ним, контролировать каждый его шаг!

— Ты заблуждаешься, если считаешь, что мои возможности безграничны, — проговорил я холодно. — Дамблдор не докладывает мне о всех своих действиях, я обладаю исключительно той информацией, которой он считает нужным поделиться. Без его ведома узнать что-либо практически невозможно. И потом, с чего ты вообще взял, что за организацией рейдов стоит Дамблдор? Я думал, их проводит Министерство.

— Фадж — жалкий дурак, — рассерженно выплюнул Люциус. — Он у меня под колпаком, я сам руковожу его действиями, и, будь уверен, по своей воле против меня он не пойдет. Более того, в этих рейдах участвует Артур Уизли. Ни о чем тебе не говорит?

Я на секунду задумался, а потом осторожно произнес:

— Насколько я знаю, он работает в отделе, занимающимся контролированием использований маггловских изобретений.

— Именно! И это не имеет ни малейшего отношения к поиску магических артефактов и прочего. Фадж, разумеется, пытается уверить, что им людей не хватает, но я не настолько глуп, чтобы удовлетвориться подобным объяснением. Уизли выполняет приказы Дамблдора, и именно старик руководит всей операцией. Только ему Фадж не посмел бы возразить!

— Все же, Люциус, не понимаю, чего ты хочешь от меня, — я устало откинул волосы с лица. — Пристальнее следить за Дамблдором? Я и так делаю все, что в моих силах. Если оступлюсь — вызову подозрения, а я не собираюсь рисковать своим положением. Ты ведь в курсе, что, пока Дамблдор предоставляет мне защиту, я в безопасности, — на моих губах появилась усмешка. — И я могу не волноваться, что Министерство нагрянет с обыском в мои подземелья.

— Ты ведь не живешь в Хогвартсе постоянно, Северус, — теперь усмехнулся Люциус. — У тебя тоже есть дом, и, пока ты находишься в школе, любой может его посетить.

— Боюсь, охранные чары, наложенные на него, настолько сильны, что ни одному аврору их не взломать, — с довольным видом возразил я. — Следовательно, ни у кого нет возможности войти незаконным путем, а официального разрешения им ни за что не получить. Дамблдор будет против, и если Фадж действует по собственной инициативе, с ним он, как ты сам недавно заметил, ссориться не станет, так что мне не о чем беспокоиться.

С лица Люциуса сошло насмешливое выражение, и он негодующе фыркнул.

— Да уж. Ты неплохо устроился, Северус. И все же, я пришел к тебе не только для разговора. Я хочу попросить тебя об одной услуге. Именно из-за тех причин, что ты только что привел.

— Правда? — заинтересовался я, придвигаясь ближе к камину. — Что ж, внимательно слушаю.

— У меня есть некоторые вещи, — поколебавшись, начал он. — Несколько артефактов, несколько зелий. Как ты понимаешь, я не могу оставить все это у себя. Мне нужно место — безопасное место, где можно было бы спрятать их на время. Я решил обратиться к тебе.

На сердце каким-то непостижимым образом потеплело оттого, что, несмотря на десять лет пропасти между нами, Люциус все еще доверяет мне. Доверяет настолько, что готов отдать на хранение ценнейшие вещи, которым наверняка очень много лет и каждая из которых, скорее всего, обладает внушительной историей.

С другой стороны, выбор Люциуса был вполне обоснованным и понятным: покровительство Дамблдора делало меня практически неприкосновенным.

Вслух я скептически осведомился:

— А больше тебе их некуда переместить? Ты ведь не думаешь, что я с легкостью спрячу у себя незаконные и — вне всяких сомнений — темные объекты?

— Я говорю не обо всем, а о какой-то части, — нахмурился Люциус. — Разумеется, у меня есть и другие варианты: что-то я оставлю в тайниках дома, что-то передам Горбину. Ты же знаешь, старик всегда готов скупить все, что предложат, и отдать при этом неплохую сумму. Но в то же время у меня есть кое-что, что я не могу ни продать, ни оставить в поместье, поэтому и обратился за помощью к тебе.

Несколько секунд я сверлил его пристальным взглядом. Потом уже хотел было открыть рот, но тут Люциус тихо прибавил:

— Я буду твоим должником, Северус.

Люциус Малфой в должниках. Кто в здравом уме откажется от такой возможности?

— Хорошо, — как можно небрежнее произнес я. — Думаю, никаких проблем мне это не создаст.

— Отлично, — Малфой довольно улыбнулся. — Тогда займемся этим прямо сейчас. Жду тебя у себя, — и он исчез в пламени.

Выждав минуту, я шагнул в камин и проговорил:

— Малфой-мэнор.

* * *

Когда я вернулся, было уже восемь. Еще час я потратил на то, чтобы разместить у себя все те вещи, что мне передал Люциус, предварительно исследовав каждую из них на наличие темной магии.

Интересно, одобрил бы Альбус то, что я сделал? Скорее всего — да, ведь поддерживать хорошие отношения с Люциусом входит в мои обязанности, и даже если бы я отказал ему сегодня, он без труда нашел бы кого-то еще.

Глубоко вздохнув, я вновь взглянул на часы и решительно вышел из подземелий.

Альбус почему-то настаивал на том, чтобы все преподаватели, остающиеся в школе на каникулы, собирались за столом вместе. Как по мне, только из-за подобного безумства в летнюю пору от Хогвартса благоразумнее держаться подальше, но в этом году директор попросил меня остаться. Вот уже несколько недель я безуспешно пытался выяснить, зачем, и если бы не присутствие отличной лаборатории для зелий, уже давно вернулся бы в Тупик Прядильщиков, игнорируя сбивающие с толку указания.

Напряжение, царившее в Большом зале, почувствовалось, едва я зашел внутрь. Помрачнев, я оглядел стол и с изумлением заметил, что мое обычное место занято странным на вид человеком, всем своим обликом до отвращения напоминающим амбициозного актера дешевого балагана.

Презрительно скривив губы, я приблизился, и до меня донеслось шипение МакГонагалл:

— Я ведь сказала вам, что здесь сидит Северус.

На незнакомца устремились неприязненные, враждебные взгляды всего преподавательского состава. Пораженный таким редким единодушием, я вопросительно посмотрел на Дамблдора, который изо всех сил старался сдержать улыбку.

Улыбающийся таким образом директор — всегда повод для паники.

Не успел я вымолвить и слова, как вдруг недоразумение, совершенно не смущенное моим выражением лица, жизнерадостно заговорило:

— Думаю, профессор не будет против уступить мне сегодня. В конце концов, такой прекрасный день: мы все, наконец, познакомились!

От возмущения я некоторое время молчал. Опомнившись, вкрадчиво отозвался:

— Хочу заметить, я по-прежнему не имею ни малейшего представления о том, кем вы являетесь.

На лишенной всякого намека на интеллект физиономии отразился шок.

— Вы никогда обо мне не слышали? Неужели наш уважаемый директор Дамблдор не сообщил вам замечательные новости? Что ж, тогда позвольте представиться, — вскочив на ноги, он церемонно поклонился. — Гилдерой Локхарт, рыцарь ордена Мерлина третьей степени, почетный член Лиги защиты от темных сил, пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку и... — он сделал драматическую паузу, словно давая остальным время наполниться чувством запредельного уважения к творцу таких выдающихся подвигов. — Профессор защиты от темных искусств школы Чародейства и Волшебства Хогвартс — в нынешнем году, надо заметить. Другая работа не ждет, дорогой коллега, другая работа не ждет.

Прежде чем я успел взорваться от негодования и проклясть идиота, поспешно заговорил Дамблдор:

— Северус, думаю, на сегодня вы можете присоединиться ко мне, — он благожелательно улыбнулся и наколдовал еще один стул, втиснув его между своим и Синистры. — Не стоит омрачать столь чудесный день нелепыми недопониманиями.

Нелепые. Недопонимания.

Оскалив зубы в безмолвном рычании, я резко развернулся и двинулся к директору, перечисляя про себя названия зелий по алфавиту и мысленно расписывая их свойства. Сочувственная и понимающая полуулыбка Минервы, посланная через стол, заставила меня почувствовать себя немного лучше. По крайней мере не один я разозлен настолько, что с трудом сдерживаю вертящиеся на языке проклятья. Интересно, чем пытается отвлечь себя МакГонагалл? Наверное, прикидывает, какое заклинание для трансфигурации лучше подойдет, чтобы превратить волосы этого кретина во что-то более подходящее его дурацкой мантии.

— Будет вам, Северус, — миролюбиво заметил Дамблдор, наблюдая, как я с непроницаемым видом гипнотизирую пустую тарелку. — Гилдерой уезжает сегодня, он просто решил остаться на завтрак. А вас я бы попросил зайти ко мне, если у вас нет планов. Мне бы хотелось кое-что обсудить.

Как всегда. Летом ничего не изменилось, каникулы наступили только для студентов.

Профессор защиты. Должно быть, это шутка. Не мог же Альбус действительно нанять кого-то еще безумнее, чем Квиррелл? В этом году ученикам нужны настоящие практические занятия, а только по одному виду этого самозванца можно понять, что уроки станут пародиями.

Хотя я не имею ничего против того, чтобы ошибаться. Пусть он и ведет себя, как клоун, но если у него и правда есть опыт...

От смехотворности этого предположения захотелось фыркнуть.

Завтрак казался бесконечным. Наверное, в частности из-за того, что никто из моих коллег — настоящих коллег — не притронулся к блюдам. Говорливый полудурок — Локхарт, кажется — сбивал всех с толку постоянными рассказами и историями, которые, как мне показалось, сочинял прямо на ходу, отказывался понимать намеки и не оставлял в покое, увлеченный потоком своих примитивных суждений.

— Мерлин, сколько уже времени! — воскликнул он несколько минут спустя. — Боюсь, мне пора идти. Не хочется оставлять вас, друзья, но ведь мы еще увидимся, причем не один раз. А меня сейчас ждут в Министерстве: им снова нужна консультация. Не могу же я отказать, верно? — Локхарт, ухмыляясь, повернулся к Дамблдору: — Благодарю за ваше предложение, директор! Польщен, чрезвычайно польщен. Что ж, до следующей встречи!

Я наблюдал, как он гордо прошествовал к выходу, оставляя позади себя безмолвствующий коллектив. Стоило ему скрыться за дверью, как Минерва, лопаясь от злости, проговорила:

— Что все это значит, Альбус? Не можете же вы всерьез рассматривать кандидатуру этого человека на должность учителя нашей школы!

— Вынужден признать, Минерва, что не просто рассматриваю, а уже одобрил ее, — удрученным голосом известил Дамблдор. — Более того — я сам попросил мистера Локхарта занять это место.

— Подобное абсолютно невозможно! Немыслимо!

— У меня такое чувство, словно мы участвуем в комедии абсурда, — кисло добавил я. Надеяться, что директор, никогда не меняющий своих решений, передумает, не приходилось, поэтому оставалось предположить, что он либо окончательно лишился рассудка, либо перешел к исполнению очередного безумного, но, тем не менее, гениального плана.

Слушая громкие протесты возмущенных профессоров, я мог только мрачно задаться вопросом, сколько времени на этот раз у меня уйдет на то, чтобы его разгадать.

* * *

— Прошу, присаживайтесь, Северус.

— Могу ли я рассчитывать, что вы вызвали меня для того, чтобы прояснить, по какой причине мои студенты будут лишены возможности изучить полноценный курс защиты от темных искусств? — поинтересовался я, стараясь придать тону нейтральный оттенок.

Глаза Дамблдора весело заблестели.

— С чего вы так категоричны, Северус? Вы же увидели Гилдероя впервые.

— Лучше бы не видел, — немедленно парировал я. Директор тяжело вздохнул.

— Не буду лукавить — этот человек начисто лишен преподавательского таланта, не говоря уже об опыте. Скажу больше: я вообще сомневаюсь, что он смог бы сдать экзамены, предназначенные второму курсу.

От негодования я на несколько секунд лишился дара речи. Потом воскликнул:

— Но это же сумасшествие, Дамблдор! Что и кому вы пытаетесь что-то доказать? Ради чего все это?

— Ради Гарри, Северус.

Который раз за день я впал в ступор.

— Поттер? Причем здесь он?

— Вы несколько раз давали понять, что считаете его удивительно похожим на отца своими выходками в частности и поведением — в целом. Это по-прежнему так?

— Конечно! — я завелся с пол-оборота. — Самовлюбленный и эгоистичный, ни во что не ставит других, считает, что ему все позволено только из-за совершенно надуманной славы! Более того — абсолютно ленивый, недалекий, не знающий благодарности мальчишка! — на последних словах я осекся, уловив, сколько горечи в них прозвучало. Не хватало еще в очередной раз показаться директору незрелым ребенком. Меня ведь на самом деле не волнует, насколько Поттеру безразлично то, что я спас его бесполезную шкуру несколько раз за прошедший год.

— Вообще-то я полагаю, что вы несколько преувеличиваете, Северус, — осторожно произнес молчавший до этого Дамблдор. — Но в общих чертах вы, возможно, и правы. В будущем мальчику не раз придется пройти искушение славой, и нужно позаботиться, чтобы в ближайшее время у него перед глазами появился наглядный пример того, что бывает с людьми, которые пресыщены чужим вниманием. Пресыщены настолько, что забывают о настоящей жизни и в итоге теряют даже то, что имели до этого.

Я заскрежетал зубами.

— Прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, директор. Но меня приводит в замешательство тот факт, что вы готовы поставить под удар образование учеников всей школы только для того, чтобы попытаться наставить на верный путь одного испорченного сопляка. Что может не получиться, учитывая степень его избалованности. Вполне вероятно, что он просто найдет в Локхарте своего кумира.

— О, я сомневаюсь, Северус, — хмыкнул Альбус. — Видите ли, Гилдерой излишне склонен к театральным эффектам и драматизации своих действий. Ничего, кроме отвращения, в Гарри он вызвать не должен, но на всякий случай в эту игру также включитесь вы.

— Правда? — это заинтересовало меня до такой степени, что я на время забыл о своем негодовании. — Каким же образом?

— Уверен, задача доставит вам искреннее удовольствие. Вам стоит изредка, так сказать, ставить нашего дорогого профессора на место, на глазах у Гарри.

— Хм, — я не смог скрыть кривую улыбку. Возможно, этот год не будет таким уж плохим.

— Но не переусердствуйте, — поспешил предупредить Альбус. — В конце концов, Гилдерой — наш новый сотрудник и, как бы то ни было, постоянно опускать его перед лицом всей школы было бы негуманно.

Да, гуманно — только если изредка.

Но возражений у меня не было.

— Так я могу рассчитывать на вашу помощь, Северус? — Дамблдор не мигая смотрел на меня. — Вы согласны помочь мне в убеждении Гарри, что слава — это еще не все?

— Естественно. В конце концов, весь последний год я именно этим и занимался, — язвительно напомнил я, чувствуя странное удовлетворение от осознания того, что хоть кто-нибудь в этой школе со мной солидарен. Обнаружить, что директор, наконец, начал разделять мою точку зрения насчет Поттера — просто предел ожиданий. — Не имею ничего против того, чтобы несколько ужесточить меры.

— Только немного, Северус. Не заходите слишком далеко.

Я усмехнулся краешком рта, но потом снова нахмурился.

— И все же, Дамблдор, нанимать некомпетентного преподавателя на весь год только из-за мальчишки...Не кажется ли вам это излишне радикальным методом?

— Речь не об обычном мальчике, — тихо возразил он, — а о Гарри Поттере.

Не успел я выдать очередную уничижительную ремарку в ответ на эту возмутительную фразу, как дверь кабинета с грохотом распахнулась и внутрь ворвался Хагрид. По его щекам водопадом струились слезы, исчезая в косматой бороде, и мне едва удалось сдержать возглас отвращения.

— С Гарри что-то случилось! — заголосил он. — Что-то плохое...ужасное!

Я оцепенел, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Ладони судорожно сжались в кулаки, и я резко поднялся на ноги, выжидающе взглянув на Альбуса.

Одно слово. Только одно его слово — и я тут же отправлюсь на поиски невыносимого мальчишки, который продолжает отравлять мою жизнь даже на каникулах.

— Не мог бы ты прояснить, Хагрид? — хмуро поинтересовался Альбус. Великан, размазывая слезы, проговорил:

— Сколько ж времени-то прошло уже! Я, это, письма ему писал, но он еще ни на одно не ответил. Ни на одно, профессор! Думаю он, того...в беду попал! Выручать его ехать надо! Вдруг эти треклятые магглы с ним что-то сделали? Они ж, вы знаете, они его...

— Довольно, Хагрид! — громкое восклицание Дамблдора заставило меня округлить глаза. Давно в его голосе не звучало таких стальных ноток. — Я уверяю тебя, ты преувеличиваешь. За Гарри тщательно присматривают, а причин, по которым он не отвечает, может быть достаточно.

— Но...но...вдруг что-то все ж случи...

— Да что с ним могло случиться?! — не выдержав, прошипел я. — Мальчишке, должно быть, элементарно лень браться за перо и пергамент, а вы развели ничем не обоснованную панику! Неужели в вашу громадную голову не приходила такая мысль? Или, вопреки пламенным заверениям директора, ваш мозг слишком мал, чтобы додуматься до этого самостоятельно?

— Хватит, Северус! — сердито воскликнул Дамблдор. — Хагрид, — его голос заметно смягчился, — мы поговорим об этом позже, ладно? Но уверяю тебя, нет никаких причин для беспокойства. С Гарри все хорошо.

Растерянный великан еще несколько секунд потоптался на месте, а потом кивнул.

— Хорошо, я тогда....того...пойду, что ли... Но вы там проверьте, а то неспокойно мне, предчувствие нехорошее!

Только предостерегающее выражение лица Альбуса заставило меня удержаться от очередной резкой реплики.

Когда лесничий, наконец, вышел, Дамблдор укоризненно покачал головой.

— Это было не очень-то вежливо, Северус. Или вы уже вошли в роль?

— А что, есть нечто необъяснимое в том, что идиоты меня раздражают? — огрызнулся я.

— Хагрид заслуживает уважения. Хотя бы из-за своего доброго сердца.

Я в очередной раз заскрежетал зубами, рискуя стереть их в порошок.

— Как бы там ни было, давайте вернемся к нашему разговору, — предложил Дамблдор. — Есть еще кое-что, что я считаю нужным вам сказать. Я знаю, что вы и так все время настороже, но все же остерегайтесь Гилдероя. У него есть одна чрезвычайно скверная привычка: он любит стирать память людям о неугодных ему моментах. Именно так он и получил свою славу, хотя об этом мало кому известно.

— Он популярен только потому, что безнаказанно корректирует память другим?!

— Боюсь, что да. Видите ли, из-под его пера вышло множество книг о якобы совершенных им подвигах, но совершал их совсем не он.

— Омерзительно! — с отвращением выплюнул я. — Это нужно остановить!

— Согласен. Так мы и сделаем, но только через год, Северус. Его слава нам еще понадобится.

Брезгливо скривившись, я неохотно кивнул.

— Это все?

— Пока да, можете идти. А мне еще необходимо переговорить с Хагридом... Если хотите — заглядывайте вечером на чашечку чая. Я всегда буду вам рад.

Скупо улыбнувшись, я кивнул и двинулся к выходу, но на пороге остановился.

— Вы же проверите Поттера? — поколебавшись, спросил я. — Просто на всякий случай?

— Разумеется, Северус, — слова директора прозвучали тепло.

Успокоенный ответом, я снова кивнул и вышел за дверь.

* * *

— Вот как? Значит, Гилдерой Локхарт. Кто бы мог подумать, — Люциус насмешливо фыркнул, откидываясь на спинку высокого стула. — Дамблдор решил повысить репутацию своей школы с помощью привлечения яркой, но, увы, безмозглой знаменитости.

— Ты знаком с ним? — отстраненно поинтересовался я, рассматривая темно-рубиновую поверхность вина в своем бокале. Зная Люциуса, можно с уверенностью сказать, что это один из самых дорогих и редких сортов, который мне, однако, совсем не пришелся по вкусу. Будет чудом, если удастся допить и не выдать истинную реакцию.

— Не то чтобы знаю, но кое-что слышал. Обыкновенный мошенник, хоть и не лишенный фантазии. Нравится? — полюбопытствовал он, заметив направление моего взгляда.

— Вполне, — сухо ответил я, заставляя себя сделать еще несколько глотков.

— «Шато Лафит», выпуск 1890 года. Таких вин уже почти не осталось, — польщено пояснил Люциус, с наслаждением рассматривая вычурного вида бутылку.

«Возможно, чистокровные действительно рождаются со всеми этими привычками», — раздраженно подумал я, наблюдая за ним.

Ничего удивительного, что я потерпел неудачу, пытаясь войти в их круг — перед самим собой, по крайней мере. Люциус ведь еще давным-давно закрыл глаза на мое происхождение и, кажется, всегда считал меня ровней. Насколько, естественно, это вообще возможно для представителя семьи Малфоев.

На самом деле, за столько лет я так и не сумел привить себе любовь ко всем тем вещам, которые никого из членов старинных аристократических родов не оставляли равнодушными. От большей части древней поэзии меня неизменно клонило в сон, в выборе вин я ориентировался на свой вкус, а не на год выдержки, а смысла во всех правилах этикета, свойственных тем же Малфоям, по-прежнему не видел.

Именно эти причины заставляли меня чувствовать себя неловко каждый раз, когда я оказывался в мэноре. Что ж, за прошедшие годы действительно ничего не изменилось.

— Куда, ты сказал, отправились Нарцисса и Драко? — вслух спросил я.

— К Паркинсонам. Элизабет — одна из подруг Нарциссы, да и Драко там есть с кем пообщаться. Они вернутся поздно, и я подумал, что было бы неплохо провести вечер со старым другом. Давно мы не собирались просто так, верно, Северус?

— Да, — выдохнув, я отставил от себя пустой бокал и самодовольно усмехнулся.

Допил, наконец.

— Знаешь, Северус, есть и другие люди, которые хотят с тобой встретиться, — заметил Люциус. — Старые знакомые, с которыми мы когда-то были весьма и весьма дружны. Помнишь?

— Нет, по крайней мере, пока ты не назовешь мне имена, — отрезал я. Из «старых знакомых» есть всего несколько человек, с кем я, возможно, был бы не против встретиться, да и то, лишь когда придет время.

— Эйвери, Селвин, Гиббон, Макнейр, Нотт, Яксли. Крэбб с Гойлом. Только ближайший круг.

— Интересно, с каких пор Крэбб и Гойл входят в мой ближний круг, — не удержавшись, язвительно проговорил я. Всего восемь имен, а сердце колотилось, как бешеное, стоило только вспомнить все, что нас когда-то связывало.

— Ладно тебе, Северус, главное — собраться вместе.

— Не думаю, что это хорошая идея. Дамблдор и так не в восторге от нашего с тобой общения. Если я встречусь с целой компанией бывших Пожирателей Смерти, как ты считаешь, не вызовет ли это подозрений?

— Ты слишком зависишь от мнения старика.

— Нет, но не хочу рисковать без особой на то причины. И тебе тоже не советую — не тогда, когда Министерство устраивает свои рейды.

Повисло напряженное молчание, а потом Люциус иронически улыбнулся.

— Как скажешь, Северус. В таком случае давай вернемся к Локхарту. Как ты относишься к тому, что тебя в очередной раз лишили возможности преподавать защиту от темных искусств? Да еще и предпочли тебе напыщенного, ничего не смыслящего в этой области кретина?

— Поверь, я найду, как извлечь из этого собственную выгоду. Дамблдор, должно быть, и не подозревает, что Локхарт из себя представляет. В следующий раз, возможно, должность достанется мне.

— Возможно, — согласился Люциус и прищурился. — Но все же год обещает быть для тебя не из легких. По твоим словам, Локхарт занял твое место еще и в прямом смысле, верно? Забавно! Жаль, что я не присутствовал в Большом зале. Может, удастся в следующий раз.

— Следующего раза не будет, — прорычал я.

— Ты так уверен?

— Да. Я проклял свое место так, что любой неугодный мне человек, который на него посягнет, искренне раскается в этом. Очень искренне.

Люциус весело рассмеялся и потянулся к бутылке.

— Узнаю своего лучшего друга. Думаю, стоит выпить за Слизерин. Налить тебе еще — у тебя бокал пустой?

Мне с трудом удалось сдержать гримасу отвращения на лице.

— Да, — процедил я сквозь зубы.

Зелье в котле переливалось красивым золотистым цветом, и я, с трудом сдерживая охватившее меня волнение, быстро записал на клочке пергамента: «Одиннадцатый компонент — свежий лакфиоль, количество — девяносто восемь грамм». Потом, бегло просмотрев записи, вновь склонился над котлом.

Сегодня я, несомненно, подошел как никогда близко к тому, чтобы создать полноценный, действенный антидот к Веритасеруму. Впервые за все время жидкость приняла именно такой цвет, каким, по моим предположениям, должно быть зелье на финальной стадии. Это означает...

Это означает, что я к ней уже подобрался. Судя по всему, мне понадобится еще несколько ингредиентов — и все будет закончено.

Я снова заставил себя сосредоточиться и выкинуть из головы мысли о том, в каком шоке будут Альбус и мои коллеги-зельевары, стоит им увидеть подтверждение моей правоты. Я ведь неоднократно говорил, что создание антидота возможно, необходимо только обладать нужным количеством мозгов и изрядной долей фантазии.

Триумфально улыбнувшись, я взял со стола аккуратно нарезанную вербену и осторожно опустил первую порцию в котел.

Секунду ничего не происходило, но потом мое искристое зелье приобрело угрожающе-темный оттенок. Я успел выкрикнуть «Протего» только в последний момент перед тем, как котел взорвался с оглушительным грохотом и горячие брызги полетели во все стороны.

Все ликование мгновенно обратилось разочарованием и злостью, и я крепко поджал губы и прикрыл глаза, пытаясь вернуть самоконтроль. Безумно хотелось разнести лабораторию в щепки. Но я прекрасно понимал, чем грозит подобная несдержанность, поэтому оставалось только стоять и считать вдохи, утешая себя тем, что в любом случае сегодня удалось многого добиться.

В этот момент где-то в комнате загудел камин и голос Альбуса позвал:

— Северус?

Раздраженно прошипев несколько ругательств, я быстро ликвидировал последствия взрыва и вышел в гостиную.

— Простите, что заставил вас ждать. У меня проводится важный эксперимент, так что я не мог откликнуться сразу.

— Пустяки. А что за эксперимент? — полюбопытствовал Дамблдор. Я нахмурился:

— Пока еще сложно сказать.

— Понимаю, — синие глаза заблестели, и я едва удержался от новой порции проклятий: он знает, он всегда обо всем догадывается, хотя каким образом — остается для меня загадкой. Одной из сотен других.

— Вы что-то хотели? — высокомерно поинтересовался я. Попытка была удачной, в следующий раз у меня наверняка получится, и тогда насмехаться буду уже я.

— Да. Зайдите ко мне: разговор много времени не займет, но все же хочется провести его в более удобной обстановке.

Я закатил глаза, демонстрируя, что думаю относительно того, как меня вынуждают проводить заслуженный отпуск.

Как ни прискорбно, выбирать не приходилось, поэтому несколько секунд спустя я неохотно последовал за директором.

* * *

— Насколько мне известно, недавно вы встречались с Люциусом Малфоем, верно? — начал он без предисловий.

— Да, — настороженно отозвался я, пытаясь предположить, что уже успел натворить Люциус. Может, очередной обыск дал результаты и теперь у него неприятности?

— Он ничего особенного не упоминал? Поймите меня правильно, я не прошу вас пересказать мне всю вашу беседу, но, может, он говорил о чем-нибудь политически важном?

Помедлив, я проговорил:

— Он жаловался на рейды, устраиваемые Министерством. Ему кажется, что за их организацией стоите вы, поскольку в операцию включен старший Уизли.

— Вот как, — выражение лица Альбуса ни на йоту не изменилось. — Что-нибудь еще?

— Он просил меня...присмотреть...за некоторыми вещами, — слова давались с трудом. Никакие уверения в том, что все это ради будущего блага, не помогали мне почувствовать себя лучше. Предательство всегда будет оставаться предательством, какие бы привлекательные мотивы ему не приписывались.

— Вы согласились?

— Частично, — уклончиво ответил я и, помолчав, не удержался: — В его предположении есть доля истины? Рейды действительно организовали вы?

— Нет, Северус, — Альбус безмятежно улыбнулся. — На самом деле, все гораздо проще. В этот раз за усилившуюся деятельность Министерства ответственен именно Корнелиус.

— Малфой считает, что всецело руководит действиями Фаджа и что против него тот бы не пошел.

— Как ни странно, но, похоже, у мистера Малфоя сложилось неверное представление о желаниях министра. К моему глубочайшему сожалению, Корнелиус в действительности весьма падок на лесть и денежные пожертвования, но в то же время его единственной настоящей целью является сохранить свой пост. Вам известно, что после случившегося в начале июня среди общества поползи слухи — и недалекие от истины, нужно сказать. В центре внимания в очередной раз оказался Хогвартс, и, боюсь, это было ударом по самолюбию Корнелиуса.

— Можете не продолжать, — с отвращением выплюнул я. — Он решил продемонстрировать, что не сидит сложа руки, и для этого организовал массовые обыски у бывших сторонников Темного Лорда.

Дамблдор склонил голову в знак согласия. Фыркнув, я презрительно уставился в окно.

Вся несправедливость ситуации до сих пор продолжала меня злить, несмотря на то что я отлично знал, насколько это абсурдно. Но то, что Волшебным миром руководила такая жалкая ошибка природы, как Фадж — существо, совершенно не смыслящее в политике, которое не сделало ничего для победы над Темным Лордом в свое время, — до сих пор приводило меня в ярость.

Таким, как он, всегда все равно, кого отправить в Азкабан: настоящего Пожирателя Смерти, представителя светлой стороны, обычного прохожего. Главное — количество, чем больше — тем лучше. Ведь даже случай подонка Блэка нужно было расследовать, а не швырять того на растерзание дементорам, хотя здесь я не имел ничего против. Если бы я мог, я бы лично запытал его до безумия, до абсолютного обоюдного сумасшествия, и раз за разом залечивал бы раны, чтобы начать заново. Этот ублюдочный сукин сын прожил бы много лет, но в такой агонии, что об Азкабане он мог бы только мечтать.

Задохнувшись от ненависти, я сжал кулаки, до боли впиваясь ногтями в кожу. Когда-то я обещал себе, что у меня появится возможность отомстить — и она непременно появится. Клянусь, он пожалеет о том дне, когда решил предать Лили.

Новая волна боли чуть не заставила меня согнуться пополам.

— Северус? — Альбус встревожено приподнялся с кресла. — С вами все в порядке?

— Да, — прошипел я. Не сейчас — но будет. — Могу я идти?

— Нет, — он сосредоточенно нахмурился. — На самом деле, мне нужно задать вам еще один вопрос. Вам, случайно, не знакомо имя Добби?

— Добби? — я удивленно уставился на Дамблдора. — Это что, какой-то домовой эльф?

— Да. Возможно, вы сможете вспомнить, слышали когда-то о нем или нет?

Некоторое время я размышлял, перебирая воспоминания о вечере в Малфой-мэноре. «Добби!» — рявкает Люциус, и появившийся дерганный эльф приносит бутылку вина, допить которое мне стоило невероятных усилий.

— Я думаю, это один из эльфов Малфоя, — наконец выговорил я, смерив Альбуса подозрительным взглядом. — Но какое отношение это безумное существо имеет к тому, о чем вы хотите поговорить?

— Дело в том, что вы не в курсе последних новостей, Северус, и в центре событий снова оказался Гарри.

Я негодующе поджал губы и, когда Дамблдор продолжил молчать, поторопил его:

— Что насчет Поттера?

— Две недели назад он получил предупреждение от Министерства магии за использование колдовства в доме своих маггловских родственников. Известно, что при них были применены чары левитации.

Не удержавшись, я выругался вслух.

— Этот маленький самовлюбленный болван! Наверняка захотел произвести впечатление на своих дружков. Признаться, удивлен, что он не сделал этого раньше — учитывая его характер и врожденную склонность к нарушению всевозможных правил.

— Право, Северус, у меня создается впечатление, что, если вас не прервать, вы не остановитесь никогда, — весело проговорил директор. — По крайней мере, когда разговор затрагивает Гарри.

— Он — вечная проблема, Дамблдор, — огрызнулся я. — Свое первое предупреждение он уже получил, что будет дальше — затрудняюсь представить. Интересно, что вы станете делать, если Министерство примет решение исключить его отсюда.

— Вы же понимаете, что до этого не дойдет, — спокойно возразил Альбус. — В любом случае после этого прискорбного инцидента Гарри отправился к семье Уизли, с которой он и проведет остаток каникул — согласитесь, там любая вспышка магии пройдет незамеченной для Министерства. Недавно мальчик вместе с остальными посетил Косой переулок и встретил там Хагрида. Как ни странно, он поведал ему совершенно другую историю.

— Могу себе представить, — не удержался я.

— Гарри сказал, что он не использовал магию, а чары левитации применил некий Добби, появившийся в доме на Тисовой улице. Эльф предупредил его об опасности, грозящей Хогвартсу, и настоятельно просил не возвращаться в школу. Что вы об этом думаете?

Я прижал палец к губам и растерянно покачал головой.

— Честно говоря, затрудняюсь дать точный ответ. Вся ситуация кажется мне абсурдной: эльфы никогда не совершают ничего без разрешения хозяев. Это значит, что Люциус сам подослал его к Поттеру — но зачем?..

— Меня это тоже интересует, — задумчиво проговорил Дамблдор. — Я надеялся, у вас будут какие-то соображения касательно возможных мотивов мистера Малфоя.

— Боюсь, ничем не могу помочь, — я с сожалением опустил руки. — Люциус не намекал ни на что подобное. Хотя... — я снова замолчал, старательно вспоминая и анализируя каждую деталь вечера в Малфой-мэноре. — Он упоминал что-то вроде того, что предстоящий год наверняка покажется мне забавным и доставит много удовольствия. Я решил, что он, как обычно, шутит, поэтому не придал этому особого значения. Вы считаете, он мог иметь в виду опасность, грозящую школе?

— Пока не знаю, Северус, но планирую выяснить в ближайшее время. Не могли бы вы снова встретиться с Малфоем и попытаться что-то узнать?

— Хм, — я поджал губы, заранее предчувствуя, каким дураком себя выставлю, если заявлюсь к Люциусу с нелепым разговором. — Мне кажется, с подобным стоит повременить, чтобы не вызвать лишних подоз... — я запнулся, перехватив укоризненный взгляд Альбуса. В голове судорожно заметались мысли в попытке найти выход из неловкой ситуации, и я поспешно проговорил: — У меня есть идея. Люциус предложил мне встретиться не только с ним, но и с остальными приятелями. Думаю, в такой обстановке он скорее расслабится и мои вопросы его не насторожат.

— Отличный план, Северус, — одобрительно кивнул Дамблдор, и его губы изогнулись в легкой улыбке. — Когда вы сможете договориться о такой встрече?

— В самом начале учебного года, не раньше. Тогда у меня появится достаточно оправданий и я смогу объяснить, почему изменил свое мнение.

— Заранее благодарю вас за помощь.

Посчитав тему исчерпанной, я поднялся на ноги и двинулся к выходу, почти ожидая традиционной прощальной реплики от Альбуса.

Она не заставила себя долго ждать.

— Северус?

— Что? — практически прорычал я.

— Не хотите обсудить ваш эксперимент? Антидот к Веритасеруму, верно?

Презрительно фыркнув, я вышел из кабинета и, наплевав на приличия, громко хлопнул дверью.

* * *

Первое сентября, по моим подсчетам, наступило слишком быстро. Слишком быстро небо приобрело отвратительный серый оттенок, ветер стал пронизывающим до костей, а привидения впали в состояние радостного оживления. Один Кровавый Барон тосковал вместе со мной о потерянных тишине и спокойствии.

Я ненавидел осень.

Внутренний голос тут же заметил, что меня точно так же раздражают холод и обилие белого цвета зимой, непонятная, смешанная погода весной и летняя духота. На это я только безразлично пожал плечами. Что ж, видимо, еще не существует того времени года, которое пришлось бы мне по душе.

Или, правильнее сказать, уже не существует.

Недовольно взглянув на часы, я поморщился и нехотя поднялся на ноги.

Пора идти на Распределяющую церемонию и терпеть кошмарный вечер, полный оживленной болтовни и смеха. От этого никуда не деться, хотя я мог бы провести время с куда большей пользой. Из-за приезда учеников мне так и не удалось доработать рецепт антидота.

Еще не дойдя до зала, я услышал громкий вопль, а за ним — приглушенный смех МакГонагалл.

Я в удивлении ускорил шаг, вошел внутрь и понимающе ухмыльнулся. Профессор-который-на-самом-деле-самозванец Локхарт снова попытался сесть на мое место и теперь валялся на полу, издавая громкие стоны.

— Мерлин, Гилдерой, что же с вами приключилось? — саркастически осведомилась Минерва.

— Заговорился и сел мимо стула, наверное! — воскликнул тот, морщась и осторожно поднимаясь на ноги. — Поверить не могу, что был так неосторожен. Но, в конце концов, всякое бывает, верно? Такой важный день сегодня. О, здравствуйте!

Неопределенно хмыкнув, я прошел к своему месту и спокойно сел. Локхарт, поколебавшись, просиял идиотской улыбкой.

— Как мило с вашей стороны рискнуть и избавить меня от неловкости! Благодарю, Северус. Я, если не возражаете, сяду сюда, — он опустился слева от меня, туда, где раньше восседал Квиррелл.

Я отвернулся и перехватил одобрительную усмешку МакГонагалл.

— Отличная работа, Северус, — прошептала она, и я легко склонил голову в знак признательности.

Вскоре зал начал наполняться студентами. Минерва ушла в холл, чтобы встретить первокурсников, а я время от времени кидал взгляд на гриффиндорский стол, шумный и невыносимый, как всегда. Время шло, и я чувствовал все нарастающее беспокойство.

Все уже уселись и теперь с нетерпением ожидали появления новых, самых младших учеников, но в зале совершенно точно не находился один надоедливый ребенок. Напряжение стало невыносимым, и, не выдержав, я поднялся и приблизился к Альбусу.

— Где Поттер? — прошипел я. — Почему его здесь нет?

— Я как раз хотел поговорить с вами об этом, — тихо ответил он. — Со мной связалась Молли Уизли. Гарри и Рональд не садились в поезд, а, вернувшись на парковку, Уизли обнаружили пропажу автомобиля. Летающего автомобиля. Все подробности здесь, — Дамблдор послал любопытным ученикам извиняющуюся улыбку и, вытащив газету из рукава мантии, протянул ее мне. — Я ожидал, что мальчики появятся вовремя, но их все еще нет. Может, что-то случилось — я хотел бы, чтобы вы сходили и проверили, вдруг они уже прибыли?

— Я найду их, — мрачно пообещал я, крепко сжимая «Вечерний пророк» в руке. — Сразу же дам вам знать.

Развернувшись, я быстрым шагом покинул зал, на ходу разворачивая газету.

Подумать только! Несносный мальчишка решил в который раз продемонстрировать всей школе, как наплевательски он относится к правилам, а этот недоумок Уизли не сказал и слова против своему знаменитому другу! Что за ужасные дети. За такое их должны отстранить от занятий на месяц, если вообще не исключить, но нет, речь же о Поттере, а кто в здравом уме лишит будущего спасителя шанса на образование? Хоть взорви он мои подземелья, ему все равно не грозит ничего серьезнее взыскания.

Игнорируя пронизывающую череп головную боль, я ускорил шаг и практически выбежал на улицу, оглядываясь по сторонам.

Мое внимание тут же привлекла яростно размахивающая ветками Дракучая ива. Чертово дерево вело себя точно так же, как когда я пытался приблизиться к нему давным-давно, во время слежки за Мародерами.

От воспоминаний о месте, в которое она ведет, я вздрогнул и тут же рассердился на себя за это.

Собравшись с духом, я уже сделал несколько шагов по направлению к иве, как вдруг увидел две маленькие фигуры, ковыляющие к окну замка.

Ага. Похоже, пропажа нашлась — и, судя по виду, пережила довольно неприятную стычку с безумным деревом.

Не сводя пристального взгляда с макушки Поттера, я приблизился к ним сзади и остановился, скрестив руки на груди. Уголки губ невольно приподнялись вверх от осознания, что и на этот раз все обошлось благополучно.

Глупый мальчишка.

Но умиротворение тут же испарилось, стоило мне вслушаться в его разговор с Уизли.

— Подожди-ка...За учительским столом одно место пустое. Где Снейп?

Хм. Кажется, Поттер так же внимательно отслеживает мои передвижения, как и я — его.

— Может, он заболел, — с надеждой проговорил Уизли, и я скривил губы в презрительной усмешке.

— Может, он вообще ушёл, потому что место преподавателя защиты от темных искусств снова досталось не ему? — предположил Поттер.

Неожиданно задетый, я гневно оскалился, жалея, что он этого не видит.

Идиот! Как будто я действительно горю желанием променять зелья на защиту.

— А может, его выгнали? — энтузиазм в голосе Уизли все возрастал. — Его ведь все ненавидят.

Бешенство, мгновенно взвившееся в груди, было таким сильным, что удивило даже меня.

Нет, я больше не намерен это слушать.

— А может быть, он сейчас стоит и ждёт, когда вы двое расскажете ему, почему вернулись в школу не поездом? — проговорил я, используя свои отборные ледяные интонации.

Поттер обернулся первым. Встретив его перепуганный, неожиданно виноватый взгляд, я ощутил мрачное удовлетворение и выдавил кривую улыбку.

— Следуйте за мной.

Круто развернувшись, я зашагал в замок, размышляя, что делать дальше. Сначала я хотел завести двух нарушителей порядка в Большой зал, но тут же передумал и направился вниз, в подземелья.

— Внутрь, — велел я, прожигая детей ненавидящим взглядом.

При свете я смог рассмотреть, что они вдвоем покрыты синяками. Поттеру досталось особенно сильно, но вместо злорадства я ощутил лишь раздражение. Теперь, помимо МакГонагалл и Дамблдора, придется тащить сюда еще и Помфри.

Захлопнув дверь, я повернулся к мальчикам и вкрадчиво произнес:

— Итак, поезд недостаточно хорош для знаменитого Гарри Поттера и его верного друга Рона Уизли. Захотелось явиться в школу с помпой, не так ли?

— Нет, сэр, это всё барьер на вокзале Кинг-Кросс... — попытался объяснить Поттер, но я резко перебил:

— Тишина! Что же вы сделали с автомобилем?

Уизли вытаращил глаза, а Поттер уставился на меня, слегка прищурившись, словно я только что подтвердил какие-то его ужасные предположения.

Вытащив «Вечерний пророк», я потряс им перед ними и прошипел:

— Вас видели магглы.

Наслаждаясь видом их перепуганных лиц студентов, я медленно развернул газету и начал читать:

— «Два маггла в Лондоне уверяют, что видели, как над башней почты пролетел старенький форд... в полдень в Норфолке миссис Хетти Бейлисс, развешивая во дворе бельё...Мистер Ангус Флит из Пиблза сообщил полиции...» И таких сообщений шесть или семь. Если не ошибаюсь, ваш отец работает в отделе «Противозаконное использование изобретений магглов?» — осведомился я, взглянув на Уизли. — Нет, вы только подумайте... его собственный сын...

Поттера, казалось, моя речь впечатлила куда сильнее, чем его приятеля: он побледнел настолько, что я на секунду усомнился, стоит ли мне продолжать. Только бессознательных гриффиндорцев здесь не хватало.

— Осматривая парк, — сменил я тему, — я обнаружил, что был нанесён значительный ущерб бесценной Дракучей иве.

По крайней мере мне очень хочется на это надеяться.

— Эта ваша Дракучая ива нанесла нам куда больший ущерб! — выпалил Уизли, и я снова рявкнул:

— Тишина! К моему огромному сожалению, вы не на моём факультете и я не могу вас отчислить. Но я сейчас же пойду и приведу тех, кто обладает этими замечательными полномочиями. А вы пока будете ждать здесь.

Кажется, моя пустая угроза всерьез напугала их обоих.

Усмехнувшись, я вышел за дверь и двинулся в Большой зал. Там меня снова охватило негодование. Минерва, кажется, даже не заметила, что двое ее студентов отсутствуют. Потрясающая беспечность. И это я должен следить одновременно и за своим факультетом, и за ее?

Кивком дав понять директору, что все в порядке, я наклонился и тихо прошептал МакГонагалл о случившемся.

Вздрогнув, она резко поднялась и поспешила к выходу из зала, судорожно сжав кулаки. На всякий случай угрожающе посмотрев на слизеринцев, я последовал за ней, не в силах бороться с усмешкой, расползающейся по губам.

— Надеюсь, в следующий раз вы будете следить за своими учениками, — не удержавшись, заявил я.

От гнева ее осанка стала еще прямее.

— Я и так слежу за ними. Однако подобных возмутительных ситуаций еще не случалось на моей памяти!

— Следите тщательнее, — нравоучительно посоветовал я. — Гриффиндорцы — они всегда такие. Никто не знает, какие безумные идеи придут в их не отягощенные мозгом головы.

Прежде чем на меня обрушился шквал проклятий, я открыл дверь и, придав действию комичной церемонности, пропустил МакГонагалл вперед.

В ее присутствии Поттер и Уизли явно почувствовали себя спокойнее, хотя не настолько, чтобы полностью расслабиться. Вид у декана Гриффиндора и правда был весьма устрашающий, даже когда она разожгла огонь в камине заклинанием и предложила двум недоумкам присесть.

— Рассказывайте, — потребовала она.

К моему удивлению, заговорил не Поттер, а Уизли:

— Барьер на Кинг-Кросс не пропустил нас! Мы пытались пройти, но не получалось. Поверьте, у нас просто не было другого выхода, профессор, мы никак не могли попасть на поезд.

— А почему вы не послали письмо с совой? У вас ведь была сова? — она перевела требовательный взгляд на смущенного Поттера.

Конечно, это никому из них не пришло в голову. Либо они действительно полные идиоты, либо хотели устроить из своего прибытия фурор — хотя, скорее всего, имеет место и то, и другое.

— Я... я не подумал.

— Это яснее ясного.

Раздался стук в дверь, и я, не пытаясь скрыть злорадное ликование, поспешил открыть ее.

Дамблдор.

День становится все лучше и лучше.

Поттер начал рассказ — сначала нервно и запинаясь, а потом увереннее. Видимо, безмолвная поддержка соучастника позволила ему расслабиться и чувствовать себя менее скованно.

К концу истории я чувствовал себя искренне озадаченным. Как барьер мог не пропустить кого-то на платформу? Ни одним из известных мне заклинаний его не заблокировать, само предположение кажется сверхъестественным. Но, с другой стороны, в правдивости Поттера сомневаться не приходилось, как бы мне ни хотелось уличить его во лжи. Вряд ли бы такой недалекий мальчишка смог придумать нечто настолько невероятное, что засомневаться в достоверности просто не хватило бы воображения.

— Вы ведь хотите исключить нас из школы? — донесся до меня голос Уизли, и я оскалился. Если бы.

— Не сегодня, мистер Уизли, — ответил Дамблдор. — Но я делаю вам обоим последнее предупреждение. Вы совершили очень серьёзный проступок. Я сегодня же напишу вашим семьям и, если подобное повторится, буду вынужден вас исключить.

Что? Он даже не собирается их наказать — всего лишь отправить письма их родным?

Нахмурившись, я повернулся к Альбусу:

— Профессор Дамблдор, эти двое нарушили закон, ограничивающий магию несовершеннолетних, нанесли серьёзный урон старой, очень ценной иве. Этот акт вандализма...

— Профессору МакГонагалл решать вопрос об их наказании, Северус. Они учатся на её факультете, она несёт за них ответственность. Мне необходимо вернуться на банкет, Минерва, — он повернулся к ней, по-прежнему являющей собой образец суровости. — Надо сделать несколько объявлений. Идёмте, Северус, там есть восхитительный кремовый торт, который хотелось бы попробовать.

Можно подумать, я когда-нибудь прилюдно прикоснусь к чему-то подобному!

Послав Поттеру и Уизли последний убийственный взгляд, я нехотя последовал за Дамблдором.

— Нужно отправить к ним Помфри, — кисло проговорил я по дороге в зал. — Поттер весь в синяках: наверное, последствия его оживленной борьбы с Дракучей ивой.

Альбус хитро посмотрел на меня.

— Неужели? — в его голосе зазвучали ненавидимые мной мягкие лукавые интонации.

— А сами вы не заметили? — огрызнулся я.

— Ну почему же, заметил. Ссадину на лбу у мистера Уизли. Должно быть, повреждения Гарри просто обошли мое внимание стороной.

Я возмущенно фыркнул и направился к своему месту, проигнорировав данное высказывание. Никогда ранее не замечал за Дамблдором такой вопиющей легкомысленности.

Ужин уже подходил к концу, так что спустя десять минут все начали расходиться по общежитиям. Я внимательно оглядел новых слизеринцев, пытаясь определить, есть ли среди них знакомые мне.

Ни одного. Что ж, это естественно: все второе поколение прибыло еще в прошлом году. И с ними уже возникло море проблем.

Я дождался, чтобы старосты увели всех за собой, и только тогда поднялся с места и последовал за ними. Приветствие первогодок — не самая приятная, но крайне необходимая вещь, без которой не обойтись.

Зато завтра мне будет, чем гордиться.

* * *

К себе в комнаты я вернулся спустя час, злой и раздосадованный. Подумать только, сразу двое маленьких слизеринцев вдруг ощутили тоску по дому и своим утешителем выбрали меня. Клянусь, за всю мою практику это первый подобный случай. Кому вообще пришло бы в голову обратиться за такого рода помощью ко мне? Я никогда не вызывал ни в ком чувство спокойствия и умиротворения — скорее, наоборот, от меня старались держаться подальше.

Тяжело вздохнув, я машинально взглянул на стол и замер, увидев там тарелку с сэндвичами и два пустых кубка.

Какого дьявола?!

Понимание пришло мгновенно, и я выругался вполголоса.

МакГонагалл, видимо, решила накормить своих подопечных — прямо за моим столом. Убрать за собой, естественно, этим недоумкам в голову не пришло.

Взмахнув палочкой, я уничтожил остатки и сел в кресло перед камином, устало проведя рукой по волосам.

Странный день. А завтрашний будет одним из самых тяжелых за весь учебный год. Еще предстоит разобраться с загадкой, касающейся барьера, который не пропустил Поттера на платформу, вытерпеть завтрак, обед и ужин в компании Локхарта и провести уроки у и без того не блиставших интеллектом школьников, чей объем памяти после каникул стал меньше, чем у флоббер-червей. И с Люциусом связаться не помешает. И доработать очередное зелье.

С тяжелым вздохом я откинул голову на спинку кресла и некоторое время просидел с закрытыми глазами. Когда меня начало клонить в сон, с трудом собрался и все же встал, полный решимости добраться до спальни.

В конце концов, в кресле нормально выспаться не удастся. А мне действительно необходимо отдохнуть.

«Ты никого не можешь спасти, Северус», — последние слова Темного Лорда и его ледяной хохот все еще звучали в ушах, когда я с криком проснулся. Несколько секунд отчаянно вглядывался в темноту, пытаясь понять, где я, а потом, выругавшись, обхватил голову руками.

Всего лишь очередной глупый кошмар, события которого никогда не происходили в действительности.

Вспомнив подробности, я хрипло рассмеялся и устало потер глаза, ощущая себя совершенно разбитым.

Картины пыток и насилия над жертвами, выглядевшими все до единого как Лили, сменились изображением бушующей Дракучей ивы, каждым новым ударом впечатывающей Поттера все глубже в землю, до тех пор, пока от него не осталось лишь кровавое месиво. Потом появился Темный Лорд, и, наблюдая за моими бесполезными попытками защитить мальчика, сказал то, что мне и так всегда было известно. Назвал главную причину, из-за которой я себя ненавидел. И тогда я закричал. И — проснулся.

«Когда ты стал таким впечатлительным, Северус?» — шепнул внутренний голос, но я только покачал головой и взглянул на часы. Половина седьмого. Надо же, проспал целую ночь, а чувствую себя так, словно неделю провел на ногах. Вечная усталость — прямое последствие кошмаров, из-за которого о полноценном отдыхе можно только мечтать.

В ванной я оглядел собственное изможденное отражение в зеркале и в отвращении скривил губы. Неудивительно, что ученики, никогда не отличавшиеся оригинальностью, приписывали мне вампиризм. Откуда им знать, что постоянное недосыпание делает с человеком?

В голову неожиданно пришла замечательная идея, и я не смог удержаться от усмешки. Думаю, сегодня пятикурсники будут изучать крайне сложное зелье Кошмаров наяву, приготовить правильно которое способны всего единицы. Конечно, я не собирался заставлять тех, у кого оно получится, испытывать его на себе, но они-то этого не знают. Пусть понервничают, узнав об его эффектах, а те, кто потерпят неудачу в приготовлении, получат ноль за урок.

В любом случае, сегодняшний день будет неприятным не только для меня.

* * *

За завтраком я привычно нашел лохматую шевелюру Поттера, и, понаблюдав за ним несколько минут, вернулся к созерцанию собственной тарелки. Видеть мальчишку целым и невредимым после ночного кошмара необъяснимым образом успокаивало.

Когда послышался шелест крыльев и зал наводнили совы, я даже не поднял головы, однако прямо передо мной неожиданно упал выпуск «Пророка».

— Что это? — недовольно поинтересовался я у большой темно-коричневой совы, выжидательно посматривающей на меня. — Я не подписан на эту дрянь.

Мерцающий взгляд Альбуса почувствовался через весь стол. По-прежнему ничего не понимая, я придвинул надоедливой птице блюдце с молоком и медленно развернул газету.

С обложки на меня смотрели смущенный Поттер и Локхарт, покровительственно обнимающий его за плечи. Выпуск датировался началом августа, что запутало меня еще больше. Какое значение может иметь дешевая старая газета?

И тут грянул оглушительно громкий, омерзительный женский голос, заглушивший почти все звуки вокруг:

— Рональд Уизли! Я не могу поверить, что ты посмел опуститься до подобного! Подумать только — украсть автомобиль! Я не удивлюсь, если тебя исключат из школы!

Мечты, мечты.

Поморщившись, я приложил все усилия для того, чтобы абстрагироваться от хорошо знакомых нотаций Молли Уизли. Снова посмотрел на газету — и тут меня осенило. Благодаря своевременному громовещателю осознать, чего именно от меня хочет Альбус, оказалось не сложно.

Покосившись на своего соседа слева, я демонстративно положил выпуск перед собой и сделал вид, что полностью поглощен чтением.

Естественно, Локхарт не выдержал уже спустя две секунды. Заинтересованно придвинувшись ко мне, он довольно хмыкнул:

— Вы попросили повторно выслать вам этот номер «Ежедневного Пророка»? Понимаю, титульный лист действительно превосходен, а уж мое интервью на второй странице... Вы читали? В нем я даю несколько отличных советов насчет...

— Вынужден разочаровать вас, — иронически прервал я, — куда больше меня беспокоит влияние, которое вы оказываете на учеников Хогвартса.

— Боюсь, я не совсем понимаю, — Локхарт глупо заморгал, глядя на меня с искренним изумлением.

— Неужели? Я был о вас лучшего мнения, — я с притворным сожалением покачал головой. — Вы уже забыли, что Поттер вытворил вчера вечером? Прилететь в школу на автомобиле. Показать, как мало он ценит наши древние традиции — и все ради сомнительной славы.

— Вы полагаете, в этом виноват я?! Гарри хороший мальчик, его желание быть знаменитым понятно, но я ведь...

— Вот этим, — я ткнул пальцем в газету, — вы подчеркнули его особый статус. Вы человек известный, Гилдерой, и ваша слава, судя по всему, заслужена, — последние слова прозвучали фальшиво даже на мой слух, но самовлюбленный кретин не обратил внимания. — Должно быть, мальчишка пришел в восторг, появившись на первой полосе столь значимого печатного издания вместе со звездой вашего масштаба. Это и впечатлило его на дальнейшие подвиги — вроде полета в школу на старой развалине.

— Вы правы, вы абсолютно правы! — Локхарт взволнованно вскочил со стула, но, опомнившись, опустился обратно. — Я и подумать не мог, что такой пустяк, как передовица «Пророка», толкнет бедного Гарри на кривую дорожку. Будьте уверены, Северус, я непременно поговорю с ним и сумею убедить в ошибке таких суждений. Как вы и сказали, вина целиком на мне, мне ее и искупать.

Локхарт снова поднялся и, откинув салфетку, доверительно склонился ко мне.

— Еще раз спасибо за то, что раскрыли мне глаза. Если вам потребуется помощь в зельях — непременно обращайтесь, я обязательно подскажу нужный рецепт или выход из сложной ситуации. Коллеги часто просят дать им советы: сейчас, к примеру, я направляюсь к мадам Спраут. Она не знает, как лучше залечить повреждения Дракучей ивы, так что без меня тут не обойтись.

Хмыкнув, я решительно встал из-за стола.

Кажется, мне самому не помешает ретироваться. Нашествие Локхарта на мою лабораторию я не вынесу.

* * *

Первый урок был, как ни странно, у первокурсников Рейвенкло и Гриффиндора. Такой состав не мог не радовать — кажется, Альбус впервые изменил прежнимпривычкам, поставив факультет Минервы не со Слизерином. Теперь хотя бы с первым курсом проблем должно возникать вдвое меньше обычного.

— Если вы полагаете, что в этом классе использование палочек приведет вас к успеху, то советую сразу расстаться с подобного рода иллюзиями, — холодно проговорил я, пристально разглядывая каждое взволнованное лицо. Внимание привлекла маленькая рыжеволосая девочка, взирающая на меня с вызывающим бесстрашием и в то же время — серьезностью. Сердце на секунду замерло, однако я тут же одернул себя.

Глаза. Карие, не зеленые.

Не Она.

— Догадываюсь, что вам не терпится испытать всю силу своих магических способностей, но уже сейчас я могу со всей уверенностью заверить: ничего особенного в настоящий момент вы из себя не представляете. Ни один из вас. Чтобы исправить данное утверждение — либо же опровергнуть его, вы должны научиться творить магию без волшебной палочки. Создавать необыкновенные, завораживающие своей красотой вещи, пользуясь собственными умениями, внутренней силой, не полагаясь на кусок деревяшки. Всему этому вы сможете научиться, изучая такой тонкий предмет как зельеварение. Разумеется, многие из вас так и останутся на той ступени развития, что и сейчас, но, вероятно, хотя бы кто-то здесь окажется отличающимся от остальных. Избранным, — я еще раз оглядел первокурсников. Почти все они горели вдохновением и желанием немедленно доказать свою ценность.

Увы, ненадолго. К концу урока большинство решат, что нарезать слизняков и шинковать травы не имеет ничего общего с прекрасным и возвышенным. Некоторые продержаться дольше, но рано или поздно и их энтузиазм иссякнет: останутся лишь ненависть к преподавателю и неприязнь к предмету.

Мрачно сдвинув брови, я повернулся к доске и несколькими взмахами палочки вывел самый простой из возможных рецептов.

Уже через полчаса на лицах половины читались разочарование, раздражение и страх. Я по-прежнему не выпускал из поля зрения младшую Уизли, одну из немногих, кто работал сосредоточенно и вдумчиво.

Она действительно очень сильно напоминала другую маленькую рыжеволосую девочку, ответственно относящуюся к любому заданию, будь то приготовление сложнейшего зелья или полировка медалей и кубков в зале наград. И движения — ровные и точные. Только грации не хватает. Лили всегда обращалась с ингредиентами так, словно они были живыми: обладали эмоциями, настроением, мыслями.

Едва заметно вздрогнув, я задвинул этот ящик воспоминаний как можно дальше и сосредоточился на работе первокурсников.

— Профессор? — раздался мелодичный голос откуда-то сбоку. Я резко обернулся и с неприятным удивлением заметил, что рядом стоит девочка из Рейвенкло. На ее голове ярким пятном выделялся ободок из засохших красных ягод, и первые несколько секунд я недоуменно рассматривал их, прежде чем вспомнил, что такое вопиющее нарушение правил как свободное передвижение по классу должно пресекаться на корню.

— Мисс Лавгуд, — прошипел я, уверенный, что не ошибся с фамилией. Еще во время переклички девочка привлекла мое внимание своим необычным именем — Луна. — Кто вам позволил отойти от своего рабочего места? Балл с Рейвенкло.

— Но это очень важно, — она протянула ладонь, сжатую в кулак, и очень осторожно разжала ее. — Посмотрите.

Я сердито взглянул на раздавленного слизняка и в отвращении скривился:

— Если отсутствие мыслительных способностей помешало вам использовать специально призванный для обработки слизней предмет, и вы решили справиться собственными руками...

— Нет-нет, профессор, — девочка загадочно улыбнулась. — Папа учил меня, что при любом деле главное — красота. Вы тоже это упоминали, так что я решила, что вы не будете против, если я немного приукрашу свою работу — ведь просто давить слизней ужасно скучно.

— Минус пять баллов за ваш издевательский тон, — рявкнул я, все еще теряясь в догадках, чего эта странная рейвенкловка хочет. Все смахивало на глупую шутку, которую стоило ожидать от гриффиндорцев — но Рейвенкло? Да еще и первый курс?

Лавгуд нахмурилась.

— Я не собиралась казаться грубой, сэр. Только хотела показать вам кое-что.

— Тогда пройдите на свое место! Я сейчас подойду. А вы все — за работу!

Угрожающе оглядев класс, я последовал за Лавгуд и остановился рядом с ее столом.

— Что именно вы желаете мне продемонстрировать?

— Вот, — Лавгуд, сияя, положила раздавленного слизняка на доску, взяла раскрошенные листья сушеной крапивы и начала аккуратно выкладывать узоры прямо на нем.

— Вы читали рецепт? — ядовито осведомился я. — Достаточно смешать слизняков с крапивой и опустить полученную массу в котел, а не заниматься художеством.

— Зелью это пойдет на пользу, — пояснила девочка, ни на миг не отрываясь от работы. — Оно ощутит силу арглеса и поможет людям.

От этого безумного ребенка у меня начинала кружиться голова. Хотя, несмотря на это, в ее словах было что-то, заинтересовавшее меня. Я и сам всегда относился к зельям, как к искусству, хотя не уверен, что девочка своими действиями подразумевала то же самое.

— Не понимаю, для чего вам необходимо мое присутствие. Два балла с Рейвенкло за то, что отвлекаете меня от работы, — я двинулся к гриффиндорской половине класса. Лавгуд тяжело вздохнула, что-то пробормотала себе под нос и замолчала.

Стоило приблизиться к гриффиндорцам, как некоторые из них тут же вздернули головы, вызывающе наблюдая за каждым моим движением. Я сосредоточился на Уизли, которая, к моему разочарованию, так увлеклась этим же занятием, что моментально забыла о котле с зельем.

Поддавшись инстинкту, я легко скользнул в ее сознание и едва удержался от желания засмеяться, когда понял причину такой враждебности.

Девчонку впечатлили истории старших братьев, но больше всего ей хотелось отомстить мне за унижения Поттера на уроках. Типичная детская влюбленность — и типичное детское поведение. Неужели она думает, что мне есть дело до ее отношения к предмету? Только Гриффиндор больше баллов потеряет.

А, пожалуй, в будущем они с Поттером могли бы составить пару. Я бы не удивился — уж слишком эта картина напоминала ту, из прошлого.

Только от этой не было так иссушающе больно.

— Пять баллов с Гриффиндора за то, что не смотрите в котел, мисс Уизли, — грубо произнес я, и девчонка, вспыхнув, опустила голову.

До конца урока никаких досадных инцидентов не произошло: я даже ощутил некое подобие удовлетворенности. Может быть, эти два курса окажутся не такими уж и безнадежными.

Проверку зелья Лавгуд я специально оставил напоследок. Подошел и оглядел светло-коричневое, густое варево.

На первый взгляд — довольно неплохо.

Пытаясь обнаружить недостатки, я склонился и повел носом. Необычный, нежный древесный аромат наполнил ноздри и каким-то непостижимым образом снял усталость, преследующую меня с самого пробуждения.

Разумеется, лечебный отвар, который готовил первый курс, должен был минимально улучшать физическое состояние, но так стремительно и действенно...

Я оценивающе посмотрел на Лавгуд, все это время безмятежно улыбавшеюся.

— Красивый цвет, — сказала она. — Думаю, это сработала сила арглеса — ей очень понравились слизняки. Хороший сорт.

Раздумывая, стоит ли сообщать директору о сумасшествии ученицы, я отпустил класс и перелил зелье Лавгуд в небольшой флакон. Какой бы девочка не была, в ней ощущалось нечто особенное, и — кто знает? Может, я наконец столкнулся с настоящим талантом.

* * *

Вечером, стоя на одной из полян Запретного леса и придирчиво отбирая трилистники, я не мог в очередной раз не восхититься сложившийся иронией. В поисках двенадцатого ингредиента для антидота к Веритасеруму я совершенно случайно натолкнулся на решение еще одной проблемы, касающейся совершенно другого зелья.

В лаборатории я проводил множество экспериментов; некоторые так и оставались незавершенными. На часть их я все еще рассчитывал, хотя надежды со временем поубавилось, и лишь над очень небольшим количеством продолжал метаться в поисках выхода.

Сегодня, незадолго до того, как лечь спать, я изучал очередной древний трактат о воздействии побегов пиериса на яд акромантулов, и именно тогда, увидев такое обыденное слово «трилистник», перед глазами неожиданно вспыхнул рецепт зелья, о котором я уже практически забыл.

По сути, оно не представляло собой ничего значимого, по крайней мере, для меня. Но в душе все еще жило стремление создавать зелья ради самого процесса, экспериментировать, добиваться успеха и гордиться им, даже если никто не узнает о моем достижении, так как важным оно не являлось. Мне самому оно чаще всего не было нужно, однако знание того, что это дело моих рук, радовало, словно я до сих пор ребенок.

Зелье Трех воспоминаний как раз входило в категорию ненужных, но сейчас уже завершенных, и сегодняшней ночью я намеревался испробовать его на себе. Теперь мне казалось абсурдом то, что я не додумался смешать трилистник с сушеным корнем мандрагоры раньше. Каким идиотом нужно быть, чтобы не сопоставить заданную цель с соответствующим ей подбором растений? Иногда у меня создавалось впечатление, что после стольких лет контакта с учениками мои умственные способности стремительно теряли в весе.

Зелье позволяло вспомнить три момента из разных периодов жизни — момента, ставших решающими, полностью изменивших мировоззрение человека, перевернувших все его чувства. Я догадывался, какими будут два из моих воспоминаний, и совершенно не горел желанием переживать их снова. Несмотря на это, экспериментатору внутри меня казалось необходимым проверить успешность созданного зелья, понять, есть ли причина для гордости на этот раз.

Собрав нужное количество трилистника, я удовлетворенно вздохнул и поднялся на ноги.

Где-то хрустнула ветка. Мгновенно поддавшись инстинктам, я выхватил палочку и направил ее в сторону источника звука. На языке вертелось одновременно несколько проклятий, готовых сорваться в любой момент.

— Отличная реакция, Северус, — раздался мягкий, знакомый голос.

— Директор, — сдержанно поприветствовал я, опуская палочку.

Опережая мой вопрос, он объяснил:

— Мне захотелось прогуляться, и я предположил, что, возможно, в такой замечательный вечер вы почувствуете то же желание.

Я недовольно хмыкнул, но промолчал.

— Собираете травы? — Альбус приблизился и с любопытством заглянул в корзину. — Можно полюбопытствовать, для чего именно?

— Финальная стадия зелья воспоминаний, — высокомерно произнес я. — Сегодня эксперимент подошел к концу.

— Вы все же придумали, как совместить компоненты? Поздравляю, — улыбка Альбуса была искренней, и я немного оттаял.

Несмотря на его слова, скорее всего, он намеренно последовал за мной в лес. Оставалось выяснить, зачем.

— Вы хотели о чем-то поговорить? Почему именно здесь?

— А почему бы и нет? — Альбус выпрямился и теперь внимательно смотрел куда-то вглубь леса. — Замкнутые пространства даже в таком прекрасном месте, как Хогвартс, иногда утомляют. Хочется увидеть нечто новое, хотя бы на мгновение ощутить себя свободным, насладиться красотой вокруг, которую в повседневной жизни мы, увы, не замечаем.

— В Запретном лесу для вас нет ничего нового, — возразил я. — К тому же более мрачное место найти сложно. А вы можете быть свободным в любой точке мира — этого у вас не отберешь.

— Думаю, вы преувеличиваете, — в голосе Дамблдора зазвучали шутливые нотки, и я мысленно поблагодарил его за то, что он не сказал глупость вроде «вы ничем от меня не отличаетесь». Меньше всего на свете мне хотелось обсуждать свободу с этим человеком. — На самом деле в Запретном лесу множество мест, неизвестных мне, и каждое из них наверняка по-своему прекрасно. Но сейчас я пришел сюда не только для любования природой, Северус. Мне хотелось бы поговорить с вами о причудах эльфийской магии и ее возможностях.

— Вы полагаете, что я знаю об эльфах больше вас? — я пренебрежительно усмехнулся. — Они никогда меня особо не интересовали, хотя я кое-что читал о них. Толковую информацию практически невозможно найти, вам же известно, каково мнение общества об этих существах. Их не воспринимают всерьез.

— И совершают большую ошибку. Я не раз говорил, что наше легкомыслие в этом вопросе может привести к плачевным результатам. Взять хотя бы барьер на Кинг-Кросс, — Дамблдор задумчиво провел рукой по коре высокого дерева. — Подумать только, зачаровать его так, чтобы никто не мог попасть на платформу — возможно, и покинуть ее.

— Вы полагаете, возвращению Поттера в школу хотел помешать эльф?

— У меня нет доказательств, но я думаю, так и есть.

— Вы подозреваете Люциуса? — напрягся я.

— Пока не уверен. Сперва-наперво чрезвычайно важно выяснить, стоит ли за этим он сам, либо же эльф действует в собственных интересах.

— У этих созданий единственный интерес — угодить хозяевам.

— Среди каждого вида есть исключения. Вполне возможно, что у этого эльфа, Добби, иные цели. Нужно понять, какие.

Намеки директора становилось невозможно игнорировать и дальше, так что я мрачно проговорил:

— Завтра я свяжусь с Люциусом и предложу встречу, которую он вызывался организовать.

— Северус, — Альбус покачал головой, — не думайте, что я не понимаю, чего требую. Естественно, вам тяжело встречаться с людьми, имевшими в прошлом для вас такое огромное значение, но...

— Я все сделаю, — сухо перебил я и покрепче сжал корзину с трилистником. — А теперь, если не возражаете, мне пора в замок. Зелье не должно стоять на огне больше ста десяти минут.

— Удачного эксперимента, Северус.

Кивнув в знак признательности, я быстро двинулся в школу, спиной ощущая грустный взгляд, устремленный мне вслед.

* * *

Когда я перелил зелье во флакон и поднес к лицу, острый странно-знакомый аромат заставил меня вздрогнуть. Рецепт был схож с амортенцией, так что удивляться игре запахов не стоило, однако я все равно замер, пытаясь подавить порыв отложить эксперимент на какое-то время. Хорошая память всегда казалась мне проклятьем, а вспоминать наиболее значимые в жизни моменты — только бередить старые раны. Но...

Всегда оставалось «но». Вот и сейчас тоже.

Я до боли сжал флакон с зельем в руке, а потом решительно сделал несколько глотков. Вкус оказался до отвращения приторным, но потом сладкие нотки сменились горькими, вынуждая меня поморщиться.

Отставив пустой сосуд на тумбочку, я откинулся на подушку и закрыл глаза, пытаясь разобраться, хочется ли мне, чтобы опыт удался, или же наоборот.

За мгновение до того, как меня поглотил сон, я успел подумать, что, даже если зелье не даст нужный эффект, жалеть я об этом не буду.

1967 год

— Я уже говорил тебе, что не потерплю этого безобразия в доме! Хватит и того, что мне приходится мириться с твоей дьявольской сущностью, с сущностью твоего отродья!

— Ему семь лет, Тобиас. Спонтанные вспышки силы в таком возрасте нельзя контролировать!

— Да мне плевать! Ты обещала, что это прекратится! Чего мне ждать в следующий раз — может, он просто размозжит мне голову во сне?! Или превратит в летучую мышь, или до чего еще может дойти извращенное сознание таких уродов, как вы?

— Северус будет осторожнее, — в голосе мамы слышалось раскаяние, а я мог лишь непонимающе жаться в угол. Почему? Ведь она сама рассказывала мне такие чудесные истории про Хогвартс и магию, про то, что только у самых сильных волшебников способности проявляются еще в детстве. Маме всегда нравилось, когда я заставлял шелестеть газеты или когда кровать заправлялась сама собой. Но я не мог понять главное правило — почему колдовать можно только в моей комнате? Ведь магия, она...завораживающая, яркая, живая. Она же волшебная, без нее нельзя обходиться! Мама сама такая же. Неужели она не чувствует?

— Не могу больше смотреть на тебя! — отец обвиняюще ткнул маму пальцем в плечо. — Весь чертов дом пропах вонью твоей вины! Сначала не сказала, на ком я женюсь — потом родила такое же чудовище, как ты сама! Ты испортила всю мою жизнь, извратила само понятие семьи. Да если бы я знал, я бы убил тебя прежде, сжег на костре, безмозглая ты тварь!

Мама съежилась, опустив голову, а я почувствовал все возрастающую во мне ярость. Люди, у кого в крови нет волшебства — несчастные и жалкие, а он заставляет маму думать наоборот! Маму, которая улыбается самой красивой на свете улыбкой, которая будит меня утром и сидит у моей постели вечером, которая иногда приносит очень интересные книги и рассказывает волшебные истории. Маму, подарившую мне самое ценное — магию.

Отец сделал шаг вперед, и мне показалось, что он собирается нанести удар.

Стиснув зубы, я вскочил на ноги и подбежал к маме, выставив перед собой руки. Может, если сконцентрироваться, я смогу призвать магию и защитить нас обоих.

Глаза отца широко распахнулись, когда он понял, что я хочу сделать. Мама коротко вскрикнула «Нет, Северус!», и я отвлекся, вопросительно повернув голову. В следующую секунду послышался гневный рев, и сильный удар по лицу заставил меня пролететь через полкомнаты.

Первые несколько секунд я не мог видеть — все, казалось, кружится в странном, пугающем танце. Часть лица онемела, и я осторожно дотронулся до нее. Острая боль вынудила вздрогнуть.

Почувствовав, как глаза наполняются влагой, я сердито потер их, но противные слезы тут же потекли по щекам.

Я посмотрел на маму, почти ожидая, что она подойдет ко мне и хотя бы присядет рядом, но она почему-то бросилась прямо к отцу.

— Тобиас! Успокойся, все будет нормально...возьми себя в руки, слышишь? Все наладится...

— Этот монстр хотел наложить на меня проклятье! — злобный рык сотряс всю гостиную. — Маленький ублюдок, его надо было утопить, как только он родился!

— Тише, — мама беспомощно хлопотала над отцом, а тот не сводил с меня ненавидящий взгляд. — Сядь, Тобиас. Ну давай же...Хочешь, я принесу какое-нибудь успокоительное?

— Ты его наверняка отравишь, грязная сука! Не думай, что я полный идиот — ошибку я совершил лишь дважды, больше такого не повторится! В моем доме будет порядок, и ни ты, ни этот чертов урод его не нарушат!

— Хорошо, все будет так, как ты скажешь, только успокойся, Тобиас, ради всего святого...

Каждое слово задевало что-то внутри. Онемевшая челюсть неожиданно перестала казаться самой страшной болью.

Всхлипнув, я кинулся наверх, в свою комнату, постыдно размазывая по лицу слезы. Детское «мама не любит» сменилось на «мама любит недостаточно сильно», и от этого было еще хуже, еще больнее.

Зато многое становилось ясным — ясным настолько, что я уткнулся лицом в подушку и разрыдался, прекрасно понимая, что это некрасиво, глупо, по-девчоночьи, что слабым быть нельзя. Мама говорила, Принцы другие, они стойкие и мужественные, но, наверное, кровь отца отравила меня, и я получился совсем не такой.

Через некоторое время дверь открылась, и внутрь вошла мама. Я выпрямился, настороженно наблюдая за ней из-за завесы темных волос.

— Северус, — она мягко погладила меня по руке, но я демонстративно отодвинулся подальше. На лицо мамы набежала тень, и я моментально почувствовал себя виноватым. — Все уже хорошо, Северус. Папа отдыхает, а я могу заняться твоим ушибом. Больно?

Я упрямо вздернул вверх подбородок и не ответил.

— Не будь глупым. Я принесла тебе лед.

— Почему ты не применишь заклинание?

— Папа удивится, если не увидит никаких следов. Мы же не хотим его злить, правда?

— А мне вообще все равно! — воскликнул я и, отвернувшись к стене, зажмурился.

— Тшш, Северус. Не нужно, — ласковые руки принялись мягко перебирать мокрые от слез пряди волос. Я невольно расслабился от успокаивающих движений и родного, такого любимого голоса:

— Пускай сейчас для нас не лучшие времена, но рано или поздно все наладится. Тебе придет письмо из Хогвартса. Помнишь, я рассказывала, что их приносят совы? Мы с тобой отправимся в волшебную часть Лондона и купим все необходимое, а первого сентября ты сядешь на поезд. Дорога в Хогвартс долгая и очень красивая — ты же любишь природу, так что, уверена, тебе очень понравится. Хогвартс — древний замок, окруженный лесом, где живут сказочные существа. Ты попадешь на самый лучший факультет — Слизерин, и у тебя появится много верных друзей. Вы будете вместе изучать разные предметы, возможно, участвовать в соревнованиях по квиддичу; ты запишешься в кружок по игре в Плюй-камни и станешь председателем, как была я в свое время. Ты попадешь в настоящую сказку, Северус. Для меня Хогвартс по-прежнему самое прекрасное, что было в моей жизни, я до сих пор... — мама прервалась и затихла. Я молча лежал, не двигаясь, обдумывая ее слова. Каждый раз она говорила одно и то же, но история не переставала захватывать меня. Хогвартс манил своей загадочностью; я думал об этом месте как о доме, хоть и ни разу не был там.

— Северус, — тяжелый вздох привлек мое внимание, — то, как я повела себя сегодня — ужасно, и я это признаю. Но, поверь мне, Тобиас одумается. Надо только немного потерпеть. Он и так пошел на очень многое — согласился остаться рядом со мной, воспитывать тебя, хотя у него есть все причины меня ненавидеть. Ты пока еще ничего не понимаешь, но когда-то и тебе станет ясно, какой замечательный у тебя отец.

От этих слов меня подбросило на кровати. Я гневно посмотрел маме в лицо.

— Ты волшебница! — в моем голосе звучало обвинение. — Мы бы с тобой можем очень многое, но тебе просто нравится жить с этим глупым магглом! Я не понимаю, почему должен душить в себе магию, когда мог бы колдовать целые дни! Не понимаю, почему должен носить эту уродливую, старую одежду, когда ты могла бы превратить ее во что-то красивое, и тогда другие дети бы с меня не смеялись! Не понимаю, почему мы не можем поехать в волшебный Лондон сейчас, почему живем, как бедняки, когда могли бы позволить себе все! Магия — это же...это же сила, ты сама говорила, так почему мы не пользуемся ею? Почему в моей комнате ты хвалишь меня за мои способности, а в других местах — ругаешь? И я вовсе не глупый! Просто для тебя важен только этот идиот, ненавидящий магию и нас заодно! Он ничего не понимает и завидует, и не умеет даже обычных маггловских вещей, и...и вообще, сам он урод! — последние слова прозвучали слезливо, и я поспешно поджал губы, чтобы больше не сказать ни слова.

— Северус! — побледневшая мама схватила меня за плечи и яростно встряхнула. — Никогда не оскорбляй своего отца, слышишь? То, что он иногда бывает груб, не дает тебе права судить его. Он многое перенес, но все еще нас любит.

— Он портит нам жизнь! — закричал я и вскрикнул, когда мама хлопнула меня по щеке. Было почти не больно, но — унизительно. Страшно. Внезапно.

— Не смей так говорить, — глаза напротив моих сверкали от гнева. — Ты еще маленький и много не знаешь, а самолюбие мешает тебе трезво взглянуть на отца. Когда-нибудь тебе будет очень стыдно, — она резко поднялась на ноги и двинулась к двери.

— Он ударил меня! — выкрикнул я ей вслед. — А ты осталась с ним, не со мной! Ты...Ты просто меня не любишь!

— Это не так, Северус. Тебе ведь известно, что люблю.

— Но его — больше.

Мама со вздохом покачала головой, а потом вышла, оставив меня в одиночестве.

* * *

1968 год

Небо казалось необыкновенным и многослойным.

Покачиваясь на ржавых качелях и закинув голову вверх, я наблюдал, как светло-голубой перемешивается с серым и темно-синим, создавая какой-то мрачный, четвертый цвет.

Было уже около семи: время ужина, скорее всего, прошло, но я не мог заставить себя подняться и вернуться в тот дом. Смотреть на то, как мама добровольно превращает себя в прислугу, было невыносимо. Слушать скандалы, вспыхивающие из-за малейших пустяков — тоже. А когда отец находился в самом плохом настроении и бил ее...

Я вздрогнул и обнял плечи руками, пытаясь согреться.

Холодно.

Мама запрещала мне пользоваться магией для защиты, хотя я мог бы помочь ей. Правда, мог! А уж она-то тем более сумела бы защитить как себя, так и меня. Но нет, любовь к отцу закрывала ей глаза на все, и она предпочитала, чтобы я беспомощно наблюдал за тем, как он избивает ее, несмотря на то, что меня это убивало. Я ненавидел себя каждый раз, когда приходилось быть невольным свидетелем. Не только за то, что не мог помочь: я даже не мог заставить себя уйти и бросить маму одну, наедине с ее болью — только сидел в углу, молча заливаясь слезами. «Мало того, что урод, еще и ведешь себя, как девчонка!» — презрительно говорил отец, и, как бы обидно не было, я не мог не согласиться.

Сколько не пытался, я так и не был способен представить, чем могу быть хуже отца-маггла, но ведь должна же быть какая-то причина, что мама любит его, а не меня.

Но я пойму. Рано или поздно, но пойму обязательно, и тогда смогу все исправить.

— Я говорила тебе, Тунья, нужно идти быстрее! Теперь мы наверняка опоздали, и десерта нам не достанется.

— Если бы ты не захотела хвастать своими сумасшедшими штучками, этого бы не случилось! Зачем постоянно показывать такую ненормальность, Лили?

— И вовсе не ненормальность, это скорее как...ну, не знаю, как магия!

— Не существует никакой магии!

— Так я же не про настоящую.

Знакомое слово, в которое я вкладывал так много, тут же привлекло мое внимание. Я повернул голову к тропинке, откуда доносились голоса, и увидел двух девочек с пакетами в руках.

— Хочешь, покажу кое-что, Тунья?

— Мы ведь опаздываем!

— Все равно и так опоздали. Вот, смотри, — одна из девочек отложила свою ношу в сторону, схватила охапку желтых листьев и высыпала перед собой. Присела на корточки и взмахнула руками.

Заинтересовавшись, я встал с качели и бесшумно скользнул за одно из широких деревьев, оказавшись совсем рядом с ней.

Некоторое время ничего не происходило, а потом листья внезапно закружились водоворотом, как от сильного ветра. Они поднимались все выше и выше, и, наконец, замерли. Еще несколько секунд — и вся охапка рухнула вниз, прямо на головы девочкам. Та, которая заставила их взлететь, звонко рассмеялась и поднялась с земли, встряхнув копной золотисто-рыжих волос.

Я пораженно застыл, глядя в яркие зеленые глаза. В них как будто собрался весь свет, все прекрасное и ценное в мире. Девочка излучала чистоту, искренность и магию, и я подумал, что она похожа на ангела — такого, каким представлял его себе я. Ничего более красивого и совершенного мне видеть не доводилось.

Воздух исчез, лишая возможности дышать, и мне оставалось лишь смотреть и чувствовать, как глубоко внутри зарождается что-то очень теплое — теплое настолько, что каждая замерзшая часть моего тела начала медленно оттаивать.

— Нет в этом ничего особенного! — резкий сварливый голос чуть не разрушил все очарование момента. — Просто ветер подул! А теперь как хочешь, Лили, но я иду домой — мама уже, наверное, с ума сходит!

— Подожди, Тунья! — девочка с легкостью подхватила пакет и бросилась за сестрой, а я остался стоять на месте, глядя ей вслед и заворожено повторяя: «Лили».

* * *

1972 год

— Ты мне почти ничего не рассказываешь, Северус. Как у тебя дела в школе? У тебя есть друзья? Кто они?

— Слизеринцы, — скучающе ответил я, не отрывая глаз от одной из своих любимых книг.

— Как их зовут? Может, я знакома с их семьями.

— Не важно.

— Северус, — мама тяжело вздохнула. — Я знаю, ты малообщителен, но ведь... — наткнувшись на мой равнодушный взгляд, она сменила тему: — А что насчет занятий? Ты любишь зельеварение, но наверняка у тебя высокие оценки и по другим предметам?

— Уже не имеет значения. Все равно, когда я вернусь осенью, с меня снимут множество баллов за несделанную домашнюю работу.

— Северус, — в голосе мамы зазвучала горечь, — пойми, нашему отцу не нравится магия, и его можно понять. Я знаю, что он запер твои школьные вещи и палочку в подвале, но, уверена, в Хогвартсе эту ситуацию поймут. Хочешь, я свяжусь с Дамблдором и все ему объясню?

— Нет! — я вскочил с дивана и гневно уставился на нее. — К тому же не думаю, что у тебя получится. Что ты ему скажешь — что забыла такое заклинание, как Алохомора? Может быть, тебя из-за отсутствия должных способностей вообще не научили ему за все время учебы в Хогвартсе?

— Не хами, Северус, — теперь в глазах мамы застыл холод. — В конце концов, слизеринцы на то и слизеринцы, чтобы справляться со своими проблемами так, как умеют.

— Ты больше напоминаешь мне гриффиндорку, — заявил я и быстро двинулся вверх, в комнату, проигнорировав яростное восклицание позади.

Ночью, убедившись, что дом погрузился в тишину, я вытащил из-под подушки небольшой железный ключ и самодовольно осмотрел его. Шляпа не просто так отправила меня в Слизерин — кем бы я был, если бы не сумел обмануть жалкого маггла? Особенно такого, как мой отец.

Поднявшись с кровати, я выскользнул за дверь и бесшумно спустился вниз, к подвалу.

Стоило приехать домой, как отец выхватил мой чемодан из рук и кинул его в маленькое, неиспользовавшееся годами место, где мама когда-то хранила метлы. Но я не собирался с этим мириться — ни за что. Стать еще большим объектом насмешек и потерять баллы факультета? Отцу придется придумать кое-что получше, если он хочет меня удержать.

Внизу было темно и тихо, и я, жалея, что не могу воспользоваться Люмосом, осторожно просунул ключ в замочную скважину.

— Давай же, — вслух прошептал я, — давай...

Получилось! Со скрипом дверь отворилась, и я тут же протиснулся внутрь, на ощупь пытаясь дотянуться до сундука.

— Lilium sovitianum[1].

Среагировав на пароль, крышка чемодана поддалась, и я жадно начал хватать книги, надеясь за один раз унести как можно больше.

Когда я уже хотел подняться, где-то неподалеку раздались сдавленные ругательства.

Замерев от ужаса и широко распахнув глаза, я наблюдал, как в проеме двери возникла высокая фигура. Мгновение — и вспыхнул свет.

— Так я и думал! — прорычал отец, угрожающе сжав кулаки. — Твое уродство не знает границ, я был прав, прав, как всегда! Что ты затеял на этот раз, ублюдок, хотел убить нас во сне?

Несмотря на бешено колотящееся сердце, я, презрительно искривив губы, высоко поднял голову.

— Еще нет, но подумываю над этим.

— Мразь! — отец рванул ко мне и, схватив за плечо, с силой впечатал меня лицом о дверной косяк.

Не устояв на ногах, я упал на пол, ослепленный болью. Послышался грохот, и на меня посыпались книги, чернильница и котел, вытряхнутые из сундука.

— Я выбью из тебя эту дурь!

По-прежнему ничего не видя, я отполз в сторону, но голова тут же взорвалась болью, заставив меня до крови закусить губу, сдерживая стон.

— Тобиас, прекрати! — взволнованный голос мамы отозвался болезненным эхом, и я крепко зажмурился, пытаясь хоть на секунду отключиться от оглушающих звуков.

— Не мешай, Эйлин, иначе тебе тоже попадет! Ты клялась, что твое отродье будет вести себя тихо — позволь в таком случае поинтересоваться, что это? Он замышлял убить нас!

— Глупости, он просто хотел сделать уроки. Успокойся. Хочешь, я принесу бренди?

— Нет! Уйди с дороги, я выкину это дерьмо из дома!

— Бога ради, Тобиас, сейчас два часа ночи, мы не можем допустить еще больше слухов! Тебе ведь не нужны проблемы?

— Моя проблема — это ты!

Послышался шлепок, за ним короткий вскрик. Я, не обращая внимания, пополз в подвал, судорожно перебирая лежащие на полу предметы.

Мне удалось спрятать под рубашку пакет с ингредиентами, когда сзади обрушился новый удар. Резкая боль — и свет окончательно исчез.

... Очнувшись, я увидел, что за окнами все еще царила ночь. Голова раскалывалась, каждое движение вызывало тошноту. Глубоко вздохнув, я поднялся с дивана и посмотрел на маму, сидящую с бледным, искаженным тревогой лицом.

— Осторожнее, Северус, тебе нужно лежать. Я приложила компресс, но отек все равно сильный...

Выдавив из себя смешок, я пристально оглядел ее. Черные спутанные волосы неопрятно лежали на плечах, на тонких губах запеклась кровь, подбородок тоже был в красных струйках. Раньше я бы бросился к ней, умоляя наложить исцеляющее заклинание, а потом долго сидел бы рядом, робко поглаживая длинные пряди в попытке успокоить. Теперь же я просто смотрел.

— Где он?

— Ушел, наверное, в один из пабов. Тебе лучше побыстрее вернуться в кровать, до его возвращения. Как ты себя чувствуешь?

Мне с трудом удавалось стоять на ногах, но сознание было удивительно ясным. Я вспоминал каждое мгновение жизни в этом доме, каждый сон, каждую свою мечту.

Несправедливо — я ведь никогда не просил невозможного. Все мои желания можно было бы достичь с помощью одного из заклятий и взмаха волшебной палочки. Маму бы никогда не обвинили — и мы, наконец, смогли бы жить.

Она же позволила монстру издеваться над собой — и надо мной тоже. Она была слабой. Не способной на месть.

— Я не люблю тебя, — слова прозвучали спокойно. В маминых глазах промелькнула какая-то острая эмоция. Боль?

— У тебя есть все причины на это, — тихо проговорила она, судорожно сцепив руки. На моих губах появилась холодная улыбка.

— Не волнуйся. Его я не люблю больше.

Развернувшись, я поднялся к себе в комнату, крепко сжимая пакет с ингредиентами в руке. У меня созрел план, который уже давно нужно было осуществить.

Никаких рецептов мне не понадобилось. Достаточно было знаний о том, что именно нельзя смешивать в зелье для лечения болезней желудка. Стоит немного переборщить с календулой, добавить недозрелые кермесовые ягоды — и любое, даже самое сильное сердце не выдержит нагрузки. Не выдержит и остановится. А по вкусу варево не будет особо отличаться от обычной воды, так что яда отец не почувствует.

План был разработан до мельчайших деталей — я выбрал правильное время и место для того, чтобы ничто не смогло мне помешать.

У мамы не хватило смелости — у меня хватит. Я освобожу и ее, и себя, даже если уже слишком поздно.

А, может быть, и нет. Может, еще есть надежда.

Представить только — я смогу приезжать домой на зимние каникулы и в рождественское утро встречаться с Лили. Мы будем гулять по переливающимся яркими огнями улицам и вдыхать ледяной, морозный воздух. Может быть, проводив домой, я даже смогу дотронуться до ее руки, и Лили улыбнется мне в ответ.

Мама сначала будет в отчаянии, но, может, со временем оценит то, что я ей подарю, и мы начнем проводить время вместе. Наверное, она захочет украшать елку, и вечерами мы будем сидеть перед ней и пить горячий шоколад. Возможно, я позволю ей показать мне игру в Плюй-камни, или сам научу ее шахматам. И когда-нибудь, через долгие годы, я смогу ее простить.

Жизнь станет именно такой, какой я хотел ее видеть — была лишь одна помеха, от которой я твердо намеревался избавиться.

Целый день я провел в мечтах, по большой части — о Лили. С нежностью я думал о том, что она наверняка бы ничего не поняла, но порадовалась за меня. За мою обретенную свободу. Она единственная, кто ни разу не предавал меня, единственная, кому можно было верить, и именно ради нее я окончательно собрался с силами для того, чтобы совершить этот поступок.

Когда я освобожусь, она будет счастлива: ей больше не придется меня стыдиться.

Уже следующей ночью я долго не мог заснуть, перебирая в памяти все ингредиенты, что решил использовать в приготовлении яда.

«Завтра, — билась в голове мысль. — Уже завтра все кончится».

За размышлениями я не заметил, как открылась дверь, и понял, что не один, только когда на постель мягко опустилась мама.

— Северус, — ее голос был грустным и усталым. Она потянулась, чтобы погладить меня по волосам, но я резко отстранился, даже не повернувшись к ней лицом. — Мой отважный, хитрый слизеринец. Я знаю, ты думаешь, я не понимаю своих ошибок. Не чувствую своей вины. Но это не так: я виновата и никогда не заслужу твоего прощения. Я и не надеюсь, что ты поймешь — для подобного нужно очень сильно любить, а в нашей семье тебя научили многому, но не этому. Мое мнение не имеет веса в твоих глазах, но я надеюсь, что еще не поздно сказать то, что я собираюсь. У тебя есть душа. Замечательная душа, Северус, к которой начало подбираться зло. Даже если ты одумаешься — прежним уже не станешь, потому что тьма заметила тебя. Но не пустить ее дальше, глубже в себя, все еще в твоих силах. Тебе достались ужасные родители и несчастное детство, но впереди ждет чудесная, полная надежды жизнь, к которой ты так отчаянно стремишься. Нужно всего лишь дождаться ее, не спешить все менять. После всего совершенного я не имею права требовать, поэтому всего лишь прошу: одумайся. Остановись, пока есть шанс. Не оскверняй себя грязью, не лишайся права на будущее — ты, как никто другой, заслужил счастья. Не отворачивайся от него сам: если ты сделаешь это, то останешься совсем один. Я последую за ним, потому что не выдержу того, во что превратится моя жизнь без него. И без тебя тоже — ведь только ребенок может думать, что идеально все продумал. В Азкабан сажают и за меньшее — ты наверняка нарисовал себе радужное, полное счастья существование, но рано или поздно и от этого тоже ничего не останется. Раз совершив зло, ты начнешь стремиться к нему, а разорванную на части душу простым Репаро не склеишь.

Я молчал, вцепившись в подушку, пытаясь не слушать, но терпя поражение. Каждое слово проникало внутрь — наверное, в эту самую душу, о которой пыталась рассказать мама.

«Она не имеет права просить».

Не имеет. Но уверен ли я в том, что делаю?

С другой стороны, как можно бороться с искушением, зная, что я в силах изменить свою жизнь?

Но в лучшую ли сторону? Вдруг...вдруг и правда то, о чем я мечтаю — несбыточные иллюзии? Мама сказала, что оставит меня. Уйдет вслед за отцом. Она не хочет быть свободной, а сам я никогда не был особо ей нужен.

И Лили. Самое прекрасное, самое лучшее, что было в моей жизни — если правда выйдет наружу, захочет ли она иметь дело с монстром?

— Я не заслужила ничего хорошего в этом мире, Северус, — шепот мамы обжег ухо. — Пожалуйста, не повторяй моих ошибок. Прошу тебя.

Мягкий поцелуй в макушку, тихие шаги и скрип двери.

Мама ушла.

До рассвета мне так и не удалось сомкнуть глаз, но как только первые лучи солнца проникли в комнату, я молча встал и взял подготовленные для яда травы.

Минуту спустя я наблюдал из окна, как ветер разносит их в разные стороны, и гадал, не совершил ли ошибку.

[1] Вид лилий с золотисто-красными (или желтыми) цветами.

Я еще не успел проснуться, а в сознании уже судорожно билась одна мысль: мне чертовски необходимо зеркало.

Открыв глаза, я тут же потянулся за палочкой и трансфигурировал одеяло в стеклянную поверхность.

Наверное, почти впервые в жизни собственное кислое выражение вызвало радость. По крайней мере, проклятое зелье не вернуло меня обратно во времени, а всего лишь показало на два воспоминания больше, чем должно было. Я рассчитывал, что за три приема увижу ровно столько же образов прошлого, но, видимо, чего-то не учел. Что ж, такие ошибки случаются: именно для того, чтобы избежать их, зельевары обычно экспериментируют на себе. Сегодня вечером мне придется исправить свои записи, внеся в них дополнения.

Я рассеяно запустил руку в волосы и взъерошил их.

Воспоминания вовсе не стали неожиданностью — напротив, все логично: первое разочарование, первая влюбленность, первое прикосновение зла. Вот только заново наблюдать за всем этим оказалось намного тяжелее, чем я ожидал. Реалистичность увиденного... угнетала. О том, что предстоит дальше, после еще двух приемов зелья, можно было только догадываться.

Я быстро проверил время и, поморщившись, поднялся на ноги. Бурлящие в душе эмоции казались невероятно острыми, словно я не просто наблюдал за снами, а был вынужден жить переживаниями тех времен снова.

Я никогда не узнаю, была ли мама права. Был ли прав я, послушав ее. Может быть, поступи я по-своему, все остальное вышло бы изменить.

Нет.

Решительно встряхнувшись, я взмахнул палочкой и призвал флакон Притупляющего зелья. Так я смогу провести этот день в собранности и хладнокровии, достаточно сильных, чтобы сдерживать все остальные чувства, разрывающие меня на части. Боль, непонимание, отчаяние, обида... все это уже в прошлом, нет нужды мучить себя повторно, когда рядом настолько простой выход.

Я сделал несколько глотков, помедлил. Выпил еще немного.

Накатившая апатия показалась подарком свыше. Спокойно приведя себя в порядок, я задумчиво взглянул на зелье Трех воспоминаний, и, поколебавшись, спрятал его в тумбочку.

Вряд ли я буду принимать его этой ночью. Срока годности оно не имело, так что я мог выпить следующую порцию, лишь почувствовав себя готовым к новым видениям. Не имело значения, когда это случится, главное — не сегодня.

* * *

Драко явно что-то затевал.

Привычно прохаживаясь между рядами учеников, я то и дело подозрительно поглядывал в его сторону, пытаясь определить, что, в конце концов, было не так. На и без того высокомерном лице теперь беспрестанно светилась наглая, самодовольная улыбка, а результат работы мальчика над зельем обещал оказаться более чем просто плачевным.

Мне категорически не хотелось делать слизеринцам замечания вслух, привлекая внимание остальных учеников. Для порядка уничижающе зыркнув на гриффиндорцев, я неспешно приблизился к котлу Малфоя и остановился.

Драко поднял голову, глядя на меня все с той же самоуверенной ухмылкой, но от моего ледяного взгляда выражение его лица начало стремительно меняться. Виновато потупившись, он схватил нож и начал нарезать корень вербены аккуратными кусочками.

Удовлетворенно хмыкнув, я вернулся к своему столу.

В конце урока, когда класс начал постепенно пустеть, я негромко проговорил:

— Мистер Малфой, задержитесь на несколько минут.

Вспыхнув, мальчик что-то сказал своим дружкам и приблизился ко мне.

— Как вы прокомментируете ваше поведение? — осведомился я, когда мы остались одни.

— Я... я не понимаю, о чем вы...

— Вы прекрасно все понимаете, — мой голос понизился до свистящего шепота. — Не вынуждайте меня снимать баллы — поверьте, ваши однокурсники не будут вам благодарны.

— Мой отец уже связывался с вами? — на одном дыхании выпалил он, и я недоуменно нахмурился.

— Нет. А по какой причине он должен это сделать?

— Ну, — энтузиазм Драко окончательно иссяк, — вы помните, я говорил с вами о квиддичной команде в прошлом году?

— И?

— Отец купил метлы, «Нимбус-2001», они самые лучшие. Их как раз семь штук, и я подумал... можно будет отдать игрокам Слизерина, а я бы к ним присоединился, — ощутив исходящую от меня ярость, мальчик беспомощно замолчал.

— Купить место в команде, мистер Малфой? — прошипел я, опираясь двумя руками о стол и наклоняясь ближе. — Это вы намереваетесь сделать, не так ли? И вы действительно полагаете, что я позволю подобному случиться, являясь деканом?

— Но сэр! — запротестовал Малфой. — Это же «Нимбус-2001»! Победа нам гарантирована, гриффиндорцы не продержатся и пяти минут, а я хорошо летаю!

— Если так, почему же вы не решили пройти отборочные? Должно быть, не так уверены в собственных силах? И на чье же место вы претендуете? Дайте вспомнить... ах да, ловец. Стало быть, вас не устраивает мастерство мистера Хиггса?

— Он проиграл все матчи в прошлом году! Его обогнал никчемный Поттер, а я до такого никогда не опущусь! Можете на меня положиться.

Некоторое время я внимательно смотрел на Драко, подсчитывая в уме все плюсы и минусы его предложения. Разумеется, покупка места приводила меня в бешенство, но, с другой стороны, от Хиггса и правда не было никакой пользы. А Драко настолько одержим желанием превзойти Поттера, что у него вполне может что-нибудь выйти. Опять-таки, «Нимбус-2001» в количестве семи штук...

— Хорошо, — холодно произнес я, — но вы пройдете отборочные, и если капитан команды выскажется о ваших способностях положительно, я приму ваше предложение.

— Но, сэр, — возмутился Драко, — так же будет нечес... — я приподнял бровь, и он тут же осекся. — Ладно. Я поговорю с Флинтом сегодня.

— В таком случае, постарайтесь сделать это пораньше.

— Почему?

— Потому что на восемь часов вечера у вас назначена отработка с мистером Филчем. Это не обсуждается, — добавил я, видя, что Малфой приготовился к очередным бурным протестам. — Никто не давал вам права вести себя столь вызывающе на моем уроке. Если подобное повторится еще раз, я пойду на крайние меры. Поверьте, хорошие метлы или нет, но места в команде вы не получите, если не научитесь уважать правила. По крайней мере те, что устанавливаю я.

— Да, сэр.

— Можете идти.

Дождавшись, чтобы за Малфоем захлопнулась дверь, я устало вздохнул и потер глаза руками. Слова Драко напомнили о долге, который я пообещал выполнить.

Значит, пришло время связаться с Люциусом.

* * *

В Малфой-мэнор я аппарировал на полчаса позже назначенного Люциусом времени. Безэмоционально оглядев роскошный парк и возвышающийся особняк, я решительно двинулся к широкой входной двери, хотя с каждым шагом сердце колотилось все быстрее и быстрее. Сделав глубокий, дрожащий вздох, я занес руку, чтобы постучать, но передо мной мгновенно появилось двое эльфов.

— Профессор сэр зельеварения, добро пожаловать в Малфой-мэнор! — пропищал один.

— Позвольте вас проводить, — добавил второй.

Испытывая только отвращение от этого показного представления, устроенного Люциусом, лишь бы в очередной раз подчеркнуть свой статус, я молча кивнул и последовал за ними.

— Вам в гостиную, профессор сэр, вот туда! Вы последний из приглашенных, все остальные уже в сборе. Принести вам что-нибудь?

— Чего бы вам хотелось?

— Исчезните, — рыкнул я и стремительным шагом зашел в просторную комнату.

На секунду мне показалось, что я вернулся на двенадцать лет назад — тот же тусклый, приглушенный свет, исходящий от пылающего в камине огня; длинный, пышно изукрашенный стол, за которым сидят одетые в черное люди, а во главе...

Люциус.

Едва заметно вздрогнув, я криво усмехнулся и, не спеша, приблизился к хозяину дома.

— Северус! — тот гостеприимно указал на место справа от себя. — Я уже начал сомневаться, придешь ли ты.

— Да, Северус, — хмыкнул Селвин, — раньше ты был куда более пунктуален. Что такое? Изменил старым привычкам за все эти годы?

— Вряд ли кто-нибудь из нас остался прежним, Этелхард, — саркастически проговорил я, усаживаясь рядом с Люциусом. — Даже ты сидишь на два места ближе к главе стола, чем обычно, — прогресс на лицо.

— А способность язвить ты не утратил, — заметил Гиббон. — Много практики? Дамблдор позволяет своему ручному псу срывать мерзкий нрав на детишках?

— Ну, скажем так, на свое положение я не жалуюсь. Куда лучше работать в хорошо защищенной школе, чем делать бесплодные попытки сбыть никому не нужный товар сброду в Лютном переулке.

Лицо мужчины исказилось от ярости.

— Ты...

— Не ввязывайся в заведомо проигрышный спор, Шимус, — лениво протянул Люциус, щелкая пальцами. — Ты же сам сказал, у Северуса была масса возможностей для практики. Добби, вино!

Появившийся испуганный эльф, поклонившись, взял бутылку и налил мне полный бокал темной жидкости.

— Как продвигается твоя работа в Министерстве, Уолден? — грубо осведомился Гойл, кромсая лежащую на тарелке индейку. — Многих тварей удалось казнить?

— Не очень, — тот поморщился. — Время уже не то, законы меняются в худшую сторону. А все из-за какого-то сопляка Поттера и его грязнокровки мамаши!

Судорожно вздохнув, я стиснул бокал так, что побелели костяшки пальцев.

— А причем здесь жена Поттера? — впервые подал голос Яксли, заинтересованно поддавшись вперед.

— Слухами земля полнится, — туманно заметил Нотт. — Не все готовы поверить, что жалкий, не представляющий собой ничего мальчишка смог бы победить Темного Лорда.

— Кто знает? Вдруг у него и правда огромный магический потенциал?

— Кто может знать об этом лучше, чем наш Северус? — издевательски спросил Гиббон. — Он же переметнулся на вражескую сторону, не так ли? Хотя, судя по тому, что он сейчас здесь, это Дамблдор остается в дураках, я правильно понимаю?

— Не имею ни малейшего желания перед тобой отчитываться, — проинформировал я, делая несколько глотков.

— Почему же?

В ответ я послал самый презрительный из своих взглядов и насмешливо приподнял уголок губ.

— Я смотрю, ты по-прежнему считаешь окружающих тебя людей дерьмом, — спокойно заметил Селвин.

— Сам-то кто! — хохотнул Гиббон.

— Ну-ну, — невозмутимо вмешался Люциус, — обойдемся без оскорблений. Хотя надо признать, Северус, Поттер и правда интересует всех нас. Что скажешь о нем, о его силе? Судя по словам Драко, магии в нем практически нет.

«Значит, встреча старых друзей на деле оказалась обычным допросом», — мрачно подумал я. Что ж, не сказать, что я не был готов к этому.

— В настоящий момент Поттер являет собою обычного двенадцатилетнего мальчишку, которому в жизни крайне везет. Магии в нем не меньше, но и не больше, чем в любом среднестатическом ребенке.

— И тем не менее, он — причина поражения нашего Лорда, — возразил Яксли. — Что, если именно он мешает ему вернуться?

— Верно. Приведи Поттера к нам, а, Северус? Уж мы-то найдем, как сделать так, чтобы удача ему изменила.

Силой утихомирив закипающую во мне ярость, я пристально оглядел присутствующих. Как интересно. Согласись я привести Поттера, каждый из них пошел бы на попятный, так как их всех явно трясет от одной только возможности возвращения Темного Лорда. За столом собрались трусы, совершившие ошибку, и теперь опасающиеся возмездия, а я вынужден тратить время на потакание их лжи. Как же меня тошнит от всего этого...

— Боюсь, охрана вокруг него слишком сильна для того, чтобы пытаться избавиться от нее — еще и исключительно ради удовлетворения ваших прихотей. Нет ни одного факта, указывающего на то, что смерть Поттера поможет Темному Лорду вернуться.

— Сказал бы сразу, что боишься рисковать своим положением у старого дурака, — фыркнул Макнейр.

— В этом есть что-то удивительное? — я вопросительно изогнул бровь.

— Как ты вообще смог вырваться сюда, если там тебя так тщательно контролируют?

— Начало учебного года, — я пожал плечами. — Дамблдору сейчас не до моих передвижений.

Больше на эту тему ни у кого не нашлось, что сказать, и Люциус завел разговор об очередном законе, ущемляющем права чистокровных.

Спустя пятнадцать минут, посчитав, что я проявил достаточно интереса для набившей оскомину темы, я встал и, прихватив бокал вина, отошел к окну.

Здесь, среди всех этих людей, было несложно представить, во что превратится мое существование после возвращения Лорда. Собрания, задания, которые иногда кажутся невыполнимыми. Наказания — чаще всего психологического вида, изредка приправленные физическими пытками. Если бы пришлось выбирать, я бы сказал, что последние обычно куда предпочтительнее — здесь фантазии Темного Лорда оставалось позавидовать.

А еще роль двойного агента. Во время первой войны я не долго шпионил за Темным Лордом, так что мне только предстояло набрать опыт. Странно, бывали времена, когда мне казалось, что хуже уже не будет. Словно желая в очередной раз выставить меня идиотом, судьба продолжала демонстрировать, что падать все же есть куда, и сил удивляться у меня становилось все меньше и меньше.

— Как у тебя дела, Северус? — раздался негромкий голос за спиной.

На секунду поджав губы, я заставил себя расслабиться.

— Вполне неплохо, Марвин.

Эйвери холодно улыбнулся, а я почему-то отметил, что в его коричневых волосах уже появилась седина. Подумать только — прошлое же было совсем недавно. Активный, задорный Эйвери, постоянно что-то придумывающий Мальсибер — и я, радующийся, что в Хогвартсе у меня все же есть какое-то подобие друзей.

Сложно сказать, что я чувствовал сейчас: ликовал оттого, что те годы прошли, или же скучал по ним.

— Скажи, если бы не приглашение Люциуса, ты бы так и не давал о себе знать?

— Я нигде не прятался, Марвин. В Хогвартсе меня можно было найти в любой момент. Или ты думал, что вся моя почта просматривается?

— Признаться честно, Северус, я уже не знаю, что и думать, — Эйвери придирчиво осмотрел меня с ног до головы. — Шпион Дамблдора? Звучит настолько неправдоподобно, что кажется вполне реалистичным.

— С нашей последней встречи прошло одиннадцать лет, а все, что ты можешь — это спросить о моей лояльности? — не удержался я.

— А ты лоялен, Северус? Дамблдор — это только прикрытие?

Усмехнувшись, я поднес к губам бокал.

— Ты серьезно полагаешь, что я признаюсь, кого поддерживаю, в такой большой компании? — я кивнул в сторону развеселившихся гостей. — Или произнесу вслух нечто настолько компрометирующее в Малфой-мэноре?

— Думаешь, тебя сразу захотят подставить?

— Меня, Люциуса... какая разница? Главным остается тот факт, что я никому не доверяю. Даже тебе.

— Ну надо же, Северус. Как быстро забылись школьные годы, — в карих глазах не отражалось никаких эмоций. Я ответил таким же равнодушным взглядом.

— Напротив, Марвин. Только у меня было время проанализировать происходящее тогда и, надо заметить, сейчас ты подтверждаешь результат, к которому я пришел.

— И в чем же он заключается?

Несколько мгновений я молчал, сосредоточено его рассматривая.

Он никогда не был моим другом по-настоящему. Как и многих, его заботила лишь собственная выгода, знание, что близких людей у меня почти нет, но для любого из имеющихся я сделаю все, что угодно. Мальсиберу я, возможно, и правда был дорог, но с Эйвери все обстояло наоборот. И на самом деле мне не в чем его обвинять... Просто тогда я отчаянно тянулся к любому человеку, проявляющему ко мне тепло, а на все вероятные корыстные мотивы предпочитал закрывать глаза. Хотелось верить, что даже если я не нужен моим самым любимым людям, найдутся те, кто разглядят во мне то, что они не сумели.

Разумеется, я давно избавился от таких глупых, сентиментальных чувств. Да и собственную исключительность тоже пришлось переоценить, но даже несмотря на это, видеть безразличного ко мне Марвина, которого я долго считал другом, было необъяснимым образом больно.

— Прошлое закончилось, — вслух ответил я. Брови Эйвери взлетели.

— Констатация очевидного? На тебя это не похоже.

— Как я и сказал, мы не виделись одиннадцать лет, — сухо отрезал я. — А теперь, если не возражаешь...

— В прошлом году Метка горела, Северус, — прервал меня его натянутый голос. — Значит, Он вернется — вопрос лишь в том, когда именно. Чтобы вымолить прощение, мы будем обязаны что-то Ему предоставить. Все надеются на тебя.

— Неужели? — я сузил глаза. — Значит, вы считаете, что как только я приведу Поттера, Темный Лорд мигом забудет о ваших ошибках?

— О наших ошибках. Не отрицай, в этом есть смысл.

— Как бы там ни было, вам придется найти другой план. Без прямого приказа я не собираюсь ничего предпринимать.

Развернувшись, я направился к столу, но вдогонку бросилось отчаянное восклицание:

— Он же убьет нас, Северус!

Я замер и медленно обернулся.

— В самом деле?

— Ты знаешь, что он не прощает предателей. Из нас всех только у тебя есть шанс выйти из всего этого живым. Пожалуйста, Северус. Помоги нам.

Я послал Эйвери многозначительную усмешку и решительно подошел к Люциусу.

За время нашего с Эйвери отсутствия все успели неплохо приложиться к бутылке, и теперь, разбившись на группы, что-то горячо обсуждали. Я заметил быстрые взгляды, направленные на Эйвери, когда он приблизился, и с трудом подавил желание хмыкнуть. Кажется, все обстояло еще сложнее — Марвина явно избрали парламентером и отправили ко мне добиваться нужного им ответа.

Что ж, пускай продолжают надеяться. То, что я не собираюсь им помогать, станет понятно лишь после возвращения Темного Лорда, а до этого я буду хранить молчание.

Легко быть слизеринцем.

— О чем говорили? — поинтересовался Люциус, и я с невольной укоризной посмотрел на него. Только Малфоя — чисто теоретически — я мог бы попытаться прикрыть перед Темным Лордом, будь у меня вообще такая возможность — вот только ему не стоило пытаться играть на моих старых привязанностях.

— Вспоминали прошлые дни, — коротко ответил я.

— Прошлое никого не волнует, Северус, — Люциус пристально вглядывался в мое лицо, а потом словно что-то понял. На его губах заиграла легкая улыбка. — Я не участвовал в их плане подослать к тебе Эйвери. Поверь, даже если у тебя будет шанс — мне твоя протекция без надобности. У меня у самого есть козырь — осталось лишь получить его и вытащить в нужный момент.

— Вот как? — внешне я оставался спокойным, но внутри словно ослаб напряженный узел. — И где ты его нашел?

— Там же, где ты работаешь. В Хогвартсе, — Люциус невозмутимо налил себе порцию бренди. — На этот год у меня запланировано прекрасное представление, в результате которого Дамблдора выкинут из школы раз и навсегда. Возможно, ему будет прямая дорога в Азкабан — это уж как получится.

— Интригует, — я заинтересованно склонил голову. — Не поделишься?

Люциус весело рассмеялся.

— В отличие от них всех, — он кивнул на своих гостей, — я тебе полностью доверяю. Разумеется, не буду раскрывать все карты — так испортится сюрприз, но кое-что сказать могу, — Люциус наклонился ближе ко мне. — В Хогвартсе скоро начнется такое, что все грязнокровки содрогнутся. Власть — и школа — будут принадлежать лишь тем, кто имеет на это право — таким, как мы с тобой. Темный Лорд сам оставил мне наводку, так что я с удовольствием исполню его волю — к тому же все необходимое уже предпринято. Осталось только дождаться реакции, и я достигну сразу нескольких целей: обезопашу себя и свою семью, отомщу Дамблдору, поставлю грязнокровок на место. Чем не идеальный план?

— И правда, — отозвался я, пытаясь осторожно и как можно незаметнее проникнуть Люциусу в сознание. Мелькающие образы оказались слишком суматошными, но мне удалось вычленить изображение старой книги, вереницы мертвых магглорожденных, Дамблдора за решеткой. Люциус мечтал — но на деле не имел четко выстроенной картины действий.

— Когда я смогу увидеть и оценить твой труд? — полюбопытствовал я, отвлекая его внимание и задаваясь четкой целью: найти воспоминания о Поттере. Об эльфе.

Люциус задумчиво постучал пальцем по подбородку, а передо мной вихрем пронеслись новые образы: встреча с Поттером в Косом переулке, жалобы Драко на то, что «герою» все потакают; бесконечные приказы эльфам, жестокие команды, извращенное удовлетворение от вида маленьких, покалеченных существ.

Больше ничего. Чем бы ни руководствовалось безумное создание по имени Добби, Люциус ни о чем не догадывался.

— ...времени, — донеслось до меня, и я согласно кивнул.

— Буду ждать. Хоть что-нибудь разбавит скуку учебного года.

— Кстати, — оживился Люциус, — насчет квиддича...

Обсудив возможности Драко попасть в команду, я, сославшись на Дамблдора, попрощался со всеми и аппарировал к Хогвартсу. В чувствах царил хаос, но одно я знал точно: мне есть, что рассказать Альбусу.

* * *

После обстоятельного разговора с директором, в течение которого мне несколько раз намекнули на возможность сбросить воспоминания в мыслеслив, я, наконец, вернулся в свои комнаты. Предложение Альбуса я категорически отклонил — не хватало ему еще заметить, как неловко во время встречи я себя чувствовал. Боюсь, одним чаепитием дело бы не обошлось — Альбус бы зазывал меня к себе всю неделю, горя желанием утешить и отказываясь слушать яростные протесты о ненужности таких действий.

Приняв душ, я сел проверять оставшиеся со вчерашнего дня работы. Проклиная учеников, превративших Веритасерум в смертельно ядовитое зелье, я вывел очередную жирную «О», потянулся за следующим пергаментом, и тут услышал стук в дверь.

Мельком взглянув на часы — половина двенадцатого, — я запахнул халат и отправился открывать.

На пороге стоял Драко.

— Вы уже вернулись, профессор! — воскликнул он. — Могу я войти?

— Вы видели время, мистер Малфой? — прошипел я. — Уже давно был отбой.

— Но у меня только закончилась отработка с Филчем, — возмутился он. — Вы же сами ее назначили!

— Ладно, — я смерил его недовольным взглядом, — проходите.

Драко залетел внутрь и обернулся, радостно улыбаясь.

— Я прошел пробы, сэр. Флинт сказал, у меня большой потенциал — а с новыми метлами у наших противников вообще не останется шансов! Так что я теперь ловец, — лицо Драко светилось от гордости, — куда лучший, чем Поттер.

— Это вам еще предстоит доказать, — заметил я, невольно вспоминая мастерство и ловкость надоедливого гриффиндорца. Как бы трудно не было признавать, но мальчишка являлся и правда более, чем просто талантливым.

— Папа передал метлы еще вчера, так что мы уже целиком готовы к тренировкам. Флинт велел, чтобы я попросил у вас разрешение на их проведение.

— Вот как? — я приподнял бровь. — Почему же он не забронировал поле самостоятельно?

— Оно занято гриффиндорцами, — выплюнул Драко. — Как раз завтра с утра. Но, если бы вы написали свое личное позволение...

Хмыкнув, я отошел к столу, взял перо и вывел на чистом пергаменте: «Я, профессор С. Снейп, разрешаю команде Слизерина провести тренировку на поле для квиддича в связи с тем, что им необходимо опробовать нового ловца».

— Спасибо, — Драко, прочитав написанное, посмотрел на меня с таким видом, что на секунду я ужаснулся, решив, будто он поддастся импульсивному желанию меня обнять. Право, в этом мальчике было слишком много гриффиндорского.

К счастью, Малфой быстро вернул контроль над собой, и, в последний раз улыбнувшись и пожелав спокойной ночи, вышел из комнаты.

Покачав головой, я проверил две последних работы и с чувством выполненного долга отправился в постель.

Завтра нужно будет вызвать Хиггса для разговора. Для мальчика с такими амбициями лишиться места ловца наверняка стало тяжелым ударом, и мне придется постараться, чтобы вернуть ему уверенность в себе.

Все они — от четверокурсников до семикурсников, считают себя взрослыми и не нуждающимися в поддержке, но на самом деле — какие же они все еще дети.

Холод и сырость, затопившие окрестности и пробравшиеся в замок, ознаменовали приход октября. Бестолковые ученики упорно гуляли по улице без дополнительной теплой одежды, а окончательно спятившая от количества работы Помфри требовала от меня литры Бодроперцового зелья.

В среду, возвращаясь с поля для квиддича и недовольно размышляя об отвратительной подготовке моей команды, уничтожающей все шансы на победу, я услышал разговор Поттера и Грейнджер. Всезнайка нравоучительно убеждала:

— Тебе следует обратиться в больничное крыло, Гарри! Не будь глупым, ты же не хочешь окончательно заболеть!

— Видела Джинни? — огрызался Поттер. — Не собираюсь я ходить с паром из ушей! Все само пройдет.

— Но, Гарри...

— Ладно тебе, я совсем не простужен. Вот когда у мадам Помфри появится зелье, не выставляющее принявших его учеников на посмешище, я к ней зайду.

— Ты ничем не лучше Рона! — возмутилась Грейнджер, и они, продолжая спорить, скрылись за поворотом.

По дороге в подземелья я мысленно вылил на Поттера целый поток ругательств. Подумать только — глупого мальчишку не устраивают мои зелья. Он предпочитает оставаться больным, лишь бы не терпеть небольшой побочный эффект! Может быть, пар из ушей и правда не самое приятное ощущение, но мне и в голову не приходило, что малолетние кретины откажутся из-за этого лечиться.

Черт бы побрал этого Поттера.

К вечеру у меня был готов новый, улучшенный вариант зелья, и я отнес его в больничное крыло. Мрачно усмехаясь, выслушал благодарности Помфри, и, сделав вид, что мне нет до них никакого дела, вернулся в подземелья, раздумывая о том, что, когда Грейнджер в следующий раз потащит Поттера в госпиталь, у него не найдется причин увильнуть.

Чем больше приближался Хэллоуин, тем сильнее портилось у меня настроение. Я срывался на учениках, те ябедничали деканам, и мне то и дело приходилось вступать в разборки с коллегами. Каждый из них не раз жаловался Альбусу, но тот, видимо понимая, что со мной происходит, предпочитал игнорировать их просьбы меня вразумить.

Я назначал Поттеру отработку за отработкой, чтобы пристально наблюдать за ним, пытаясь найти хоть малейшей признак того, что не только у меня одного к Хэллоуину сдают нервы. Тот злился, но не больше обычного. Мне в голову даже закралась мысль, что он может не знать дату трагедии, унесшую жизни его родителей, так что в один из вечеров я дал ему «Современную историю магии» и заставил переписывать определенную главу.

Все закончилось тем, что Поттер начал бросать на меня еще более полные ненависти взгляды, но никакой грусти или боли я так и не заметил.

Чертов непонятный мальчишка. Даже с помощью легилименции я не мог разобраться, что занимает его мысли.

Утром тридцать первого октября я, проклиная собственную слабость, сидел перед полной тарелкой еды и не ощущал ничего, кроме тошноты, выкручивающей внутренности. Несколько раз мне удалось перехватить обеспокоенный взгляд Альбуса и стало ясно, что без очередного ежегодного октябрьского чаепития не обойтись.

Странно, даже со временем сила чувств, неизменно испытываемых в этот день, не потускнела. Вина, тоска и горечь образовывали такое дикое сочетание, что хотелось лишь одного: напиться сонного зелья и уснуть, выпав из реальности на этот проклятый праздник.

Возможно, стоит взять отпуск в следующем году? Хотя бы на тридцать первое. Дальше я превращусь в нормального человека и смогу продержаться до нового октября. И так каждый раз.

Не дожидаясь окончания трапезы, я резко встал и покинул зал. Болтовня Локхарта, сидящего по соседству, и раньше была непереносимой, теперь же я опасался, что не сдержусь, вытащу палочку и применю Непростительное.

— Десять баллов с Хаффлпаффа за опоздание на завтрак! — прошипел я, столкнувшись с двумя учениками. Не дожидаясь возможных протестов, быстрым шагом завернул за угол.

Я не мог не понимать, как мелочно — срывать часть запертых глубоко внутри чувств на маленьких недоумках, но если это поможет справиться с болью и отвлечет внимание...

Я лишил очков еще два факультета, чуть не довел первокурсника до истерики — но, как обычно, все осталось неизменным.

Лучше не становилось.

* * *

— Северус, я рад, что у вас в итоге нашлось время для визита, — с улыбкой произнес Альбус, указывая мне на кресло. — Прошу.

Сохраняя кислое выражение лица, я сел и скучающе оглядел знакомый до мельчайших деталей кабинет.

— Что думаете о программе на вечер? — осведомился директор, наливая мне чашку чая.

Невольно втянув приятный травяной аромат, я пожал плечами.

— А что, она чем-то отличается от того безобразия, что устраивается каждый год?

— Я решил внести нечто новое и пригласил труппу танцующих скелетов. Слышал, ученики пришли в полный восторг...

— В особенности дети с первых курсов, — перебил я. — Вы хоть представляете, скольким после этого будут сниться кошмары?

— Надо же, — хмыкнул Дамблдор, — вынужден признать, на этот раз в своей заботе о школьниках вы меня обошли. Отчего-то мне и в голову подобное не пришло... жаль, я уже договорился, но скелеты были так рады. Не много развлечений выпадает на их долю.

— Не имею ни малейшего представления, о какой заботе вы говорите. Все дело в том, что именно я стану тем, у кого будут требовать зелье Снов без сновидений, а у меня отсутствует желание тратить на его варку лишние свободные часы.

— Ну да, конечно, — Альбус удрученно качнул головой, — я и позабыл об ответственности, которая лежит на вас.

Я недоверчиво сузил глаза. Эта откровенная лесть каждый год уже начинала надоедать.

— Мы с вами так и не обсудили ваш эксперимент с зельем Воспоминаний. Как все прошло?

— Успешно, — холодно отозвался я. — Результат превзошел мои ожидания.

— Что ж, поздравляю с созданием очередной гениальной вещи, Северус.

— Нет в ней ничего гениального. Мне даже интересно посмотреть на идиотов, которых соблазнит столь незавидный эффект, как важные образы прошлого.

Из глаз Дамблдора исчезли лукавые огоньки, и он слегка нахмурился.

— У всех есть тяжелые воспоминания, Северус, — тихо проговорил он, — но это не значит, что светлые и счастливые отсутствуют.

— Что толку в воспроизведении краткого ощущения счастья, если итог заранее известен?

— Ну, это пробуждает желание пережить нечто подобное снова — заставляет бороться с грузом прошлого.

Я лишь недоверчиво фыркнул и отвел взгляд в сторону.

— Мне хочется кое-что показать вам, Северус, — Альбус открыл ящик стола и извлек из него маленькую железную коробку, от которой исходило легкое черное свечение. — Вы знаете, что здесь?

— Судя по материалу и источаемой магии, внутри — печальники.

— Печальники, — губы Альбуса тронула легкая улыбка. — Очень интересный, чрезвычайно редкий вид насекомых. Считается, что их нельзя выпускать из крохотных замкнутых пространств, иначе каждая особь погибнет, едва вылетит наружу. Они символизируют горечь и грусть, испытываемые всеми живущими существами. Многие полагают, что, покинув свои темные убежища, печальников уничтожит смена обстановки — яркий свет, ощущение счастья и смеха, витающие в воздухе.

— Но это действительно так, — возразил я. — Конечно, насчет правдивости подобной философии меня гложут сомнения, однако доказано, что печальникам нельзя выходить наружу по причине мгновенной смерти.

— Вижу, вы отлично знакомы с «Растениями и насекомыми магической Британии», — Альбус нежно провел пальцами по металлической коробке. — Про печальников там сказано именно это — в одном абзаце. Так же там говорится о том, что это искусственно созданный вид.

— Верно. Наиболее бесполезное изобретение во всей истории, если хотите знать мое мнение.

— Все дело в том, что они никому особо не интересны. Никто не пробовал исследовать или понять их, ученые просто придумали удобное объяснение и все в него поверили.

— Что в этом удивительного? В конце концов, печальники — всего лишь ненужные насекомые.

— Всего лишь, — негромко повторил Альбус. — Я всегда считал, что это — самые страшные слова из всех возможных. «Всего лишь насекомое» — а что дальше? Всего лишь дракон. Всего лишь человек.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — резко прервал я. — И потом, мы отошли от темы. Для чего вообще данное обсуждение? Зачем вам печальники? Не буду спрашивать, где вы их достали, но к чему?

— Смотрите, Северус, — Альбус взмахом палочки погасил свечи. Кабинет погрузился в полутьму.

Еще одно заклинание — и металлическая коробка распахнулась. Наружу вылетело трое странной формы насекомых — черные, с продолговатыми телами, неестественно длинными задними лапками и тонкими, словно высушенными крыльями.

Я наблюдал, как они мечутся по кабинету, изучают, исследуют его. Спустя мгновение послышались звуки — едва слышные, но удивительно приятные.

— Как видите, они не спешат умирать, — раздался голос Альбуса. — Моя версия заключается в том, что печальники были приговорены к пожизненному заточению в темноте и изоляции, не имея права выбора. Но вот они на свободе — и посмотрите на них. Они всё еще живы, а звуки, которые издают, не что иное, как радость.

— Я не понимаю, к чему все это.

— О, вы прекрасно понимаете, Северус. Видите ли, эти «всего лишь насекомые», призванные нести на себе тяжелое бремя вечной печали, сейчас цепляются за каждое мгновение жизни. Они открывают для себя что-то новое — и наслаждаются этим. Страшно представить, что творилось с ними внутри маленькой, темной коробки, куда их поместили насильно, до рождения, в виде образцов. Да, они не знали ничего другого — но у них и не было выбора, в отличие от нас. Сейчас же они шагнули навстречу переменам. Могут ли «всего лишь насекомые» оказаться смелее людей, Северус?

— Я никогда не боялся перемен, — мой тон был ледяным. — Но тогда как для ваших насекомых с выходом из этой коробки все только началось, для меня ничего и не заканчивалось. Вам был нужен эксперимент? — я взмахнул своей палочкой, возвращая в кабинет освещение. — Пожалуйста, — трое печальников прямо в полете мертвыми упали на пол. — Обычное воздействие света их убивает. Вот и вся загадка. Вы хотели провести аналогию со мной — но признайте, ничего не получилось. Даже если искать ваш излюбленный философский смысл, смерть печальников от света говорит сама за себя. Некоторым лучше навсегда оставаться в темноте и не пытаться ничего менять, — повисла тишина. — С вашего позволения, — я поднялся на ноги и двинулся к двери. — Скоро начнется ужин.

— Они были счастливы, Северус, — слова Дамблдора заставили меня замереть. — Пусть несколько минут, но были — вы слышали звуки, издаваемые ими. Радостные, прекрасные звуки. Вылетели наружу через долгое время заточения, оставив страхи и печаль позади — и за пару коротких моментов получили наслаждения больше, чем за все свое существование. Просто подумайте об этом. У вас куда больше возможностей, чем у них — пусть вы приговорены к постоянному ожиданию, только от вас зависит, как именно его провести. Стоит делать шаг вперед — или же оставаться на месте.

— Увидимся в Большом зале, — выдавил я и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Альбус. Он всегда предпочтет странные эксперименты и красивые объяснения, чем сказать прямо: «Ты смешон, Северус. Одиннадцать лет скорбеть по умершей женщине, которая никогда и не принадлежала тебе — что может быть более жалким?»

Я понимаю его. Но на самом деле от меня ничего не зависит.

Я просто не умею жить по-другому.

* * *

Мы веками на земле живем,

Постоянно дружно песни поем.

Вот рассказ новый для вас

Вы замрите — и слушайте нас!

Слова танцующих скелетов до меня практически не долетали — я был сосредоточен только на подборе наиболее уничижительных эпитетов для Поттера.

Этого глупого, непослушного мальчишки не было за столом! Что такого должно случиться, чтобы вечно голодный младшекурсник решил пропустить праздничный ужин?

Единственное, что меня успокаивало — это отсутствие Уизли и Грейнджер. Разумеется, где эти трое — там и проблемы, но, по крайней мере, едва ли Поттер влип во что-то опасное. Рассудительность всезнайки явно возросла с прошлого года — уверен, что больше она не позволит своим дружкам попадать в ситуации, представляющие угрозу.

И тогда начался бой,

И скелетов наш ровный строй,

Прихватив настойки целебные,

Замахал мечами волшебными...

Какой бред. Зачем, спрашивается, скелетам целебные настойки?

И все-таки, где носит этого чертового Поттера?

На всякий случай я послал яростный взгляд МакГонагалл, но она его проигнорировала, рассматривая танцующих и почему-то поющих при этом мертвецов. Что ж, надеюсь, ей известно место пребывания Поттера, иначе клянусь, этот гриффиндорец так просто не отделается. Я найду способ раз и навсегда отучить его нарушать правила.

Ужин тянулся бесконечно долго, так что к концу я уже едва сдерживал желание швырнуть в скелетов взрывающим проклятьем и заставить их, наконец, умолкнуть. Когда труппа откланялась, а ученики начали продвигаться к выходу, я, следом за Дамблдором, двинулся к лестнице, благодаря Мерлина за то, что это ужасное представление закончилось.

Не успел я сделать и шагу в сторону подземелий, как неожиданно повисшая тишина привлекла мое внимание.

Беспокойно переглянувшись с директором, я быстрым шагом прошел к столпившимся детям, расталкивающих друг-друга, чтобы лучше видеть происходящее.

В глаза тут же бросился испуганный Поттер и Филч, надвигающийся на него с безумным видом и вытянутыми руками. Поддавшись мгновенно охватившему меня защитному инстинкту, я схватился за палочку, но повелительный голос Альбуса заставил меня замереть:

— Аргус!

Я проследил, чтобы Филч отвернулся от Поттера, и только тогда оглядел развернувшуюся сцену.

На стене большими темно-красными буквами было выведено: «ТАЙНАЯ КОМНАТА СНОВА ОТКРЫТА. ВРАГИ НАСЛЕДНИКА, ТРЕПЕЩИТЕ!» Прямо под надписью висела кошка Филча, привязанная к фонарю.

— Идёмте со мной, Аргус, — тон Дамблдора был напряженным. — Вы тоже, мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Грейнджер.

— Мой кабинет ближе всех, директор — сразу вверх по лестнице, — проговорил Локхарт. — Пожалуйста, чувствуйте себя совершенно свободно...

— Благодарю, Гилдерой.

Я еще несколько мгновений скрупулезно изучал надпись, и лишь потом, мрачно оглядев учеников, развернулся, угрожающе взмахнув мантией, и последовал за коллегами.

В кабинете, позорящем само звание преподавателя, Альбус положил неестественно застывшую кошку на стол и склонился прямо над ней. Локхарт тем временем нес все большую и большую чушь, и мне стоило огромного труда не рявкнуть на него в приказе немедленно заткнуться.

Чтобы как-то отвлечься от его дурацких предположений и повисшего в воздухе напряжения, я сосредоточился на Поттере и с немалым удивлением заметил, что он сочувственно смотрит на Филча.

Ну надо же. Мальчишке жаль человека, который всего несколько минут назад вполне мог его удушить. Нет, мне не понять его безумный образ мыслей.

Дамблдор, наконец, выпрямился, и повернулся лицом к завхозу:

— Она не мертва, Аргус.

— Не мертва? Но почему она тогда вся... вся твердая и окоченевшая?

— Оцепеневшая, — поправил Дамблдор. — От чего, я пока не знаю...

— Спросите его! — завизжал Филч, указывая на мгновенно побледневшего Поттера. Я с сомнением оглядел неподвижную кошку и перевел взгляд на директора.

— Ни одному ученику второго курса такое не под силу. Мы имеем дело с искуснейшей чёрной магией...

— Он это сделал, он! — впавший в истерику Филч вызывал лишь отвращение. На секунду я пожалел, что не взял с собой успокаивающую настойку. — Вы ведь видели, что он написал на стене! Он нашёл у меня в кабинете... он знает, что я... я... он знает, что я сквиб!

Я вновь молча посмотрел на Поттера. Он узнал, что Филч — сквиб? Удивительно, почему тогда об этом еще не говорит вся школа.

— Я не трогал миссис Норрис! — кажется, почти впервые всеобщее внимание вызывало у мальчишки дискомфорт. Я ощутил прилив злобного удовлетворения. — А про сквибов вообще никогда не слышал.

— Вранье! Он видел у меня письмо от «Скоромагии»!

Кажется, пришло мое время вмешаться. Пора разобраться со всей этой ситуацией, а заодно выяснить несколько интересующих меня деталей.

— Если позволите, директор, — начал я, с едва скрытой усмешкой наблюдая за тем, как от одного моего голоса мальчик еще больше бледнеет от ужаса, — Поттер и его друзья вполне могли просто оказаться не в то время, не в том месте, однако у нас есть некоторые подозрительные обстоятельства. Для чего они вообще поднялись в этот коридор? Почему их не было на праздничном ужине?

— Почти Безголовый Ник пригласил нас на праздник годовщины его смерти! — тут же затараторила Грейнджер.

— Да, — поддержал ее Уизли, — так что мы все время провели там.

— Нас видели, — добавил Поттер, вызывающе глядя на меня, — там были сотни приведений, они подтвердят наши слова...

— Но почему же вы не присоединились к ужину после того, как ушли? — осведомился я. — Зачем понадобилось подниматься в тот коридор?

От меня не укрылись взгляды Грейнджер и Уизли, брошенные на моментально смутившегося Поттера.

— Потому что... потому что... — начал он, по всей видимости пытаясь придумать самую правдоподобную ложь, — потому что мы устали и хотели спать.

Что ж, не самый удачный вариант.

— Без ужина? — издевательски протянул я, чувствуя, как губы растягиваются в триумфальной усмешке. — Не думал, что приведения на своих вечеринках выставляют что-то съедобное для живых людей.

— Мы не были голодны, — вставил Уизли, и тут же, словно спеша опровергнуть его слова, раздалось жалобное урчание желудка.

До чего неумелые лгуны.

Теперь, когда я больше проникся ситуацией, она меня действительно заинтересовала. Нападение на кошку Филча, затопленный коридор, упоминание мифической Тайной комнаты, Поттер, пойманный на месте преступления. Разумеется, в его вину я не верил — даже если бы это создание кто-то просто запинал до смерти, можно было бы подозревать кого угодно, но не Поттера. Несносный мальчишка слишком гриффиндорец для чего-то подобного.

Однако что-то заставило его, наверняка голодного, забыть об ужине и помчаться в чертов коридор на втором этаже. Осталось лишь выяснить, что именно.

— Как мне кажется, директор, Поттер не до конца честен, — мстительно произнес я. — Полагаю, было бы неплохо лишить его некоторых привилегий на то время, что он будет отказываться рассказывать всю историю. Лично я считаю, что его следовало бы исключить из гриффиндорской команды по квиддичу до тех пор, пока он не будет готов говорить правду.

— Право, Северус, — тут же возмутилась МакГонагалл, — я не вижу причин, чтобы запретить мальчику играть в квиддич. Кошку же метлой по голове не били. Нет ни единого доказательства того, что он сделал что-то противозаконное.

«Глупая, ничего не смыслящая в подходе к ученикам ведьма!» — выругался я про себя. Неужели она не понимает, что никто бы не лишил Поттера места в команде?! Главное сейчас — заставить его испугаться: уж он-то точно поверит в пустые угрозы. Но нет, МакГонагалл, как всегда, была обязана все испортить. Теперь остается надеяться на Дамблдора.

— Невиновен, пока не доказано обратное, Северус, — провозгласил он.

Я едва удержался от взбешенной реплики и крепко стиснул зубы, призывая себя молчать. Удержаться помогло лишь подозрение, что директор наверняка применил к Поттеру легилименцию — уж слишком характерным был его взгляд.

— Кто-то наложил заклятье на мою кошку! — завопил Филч. — Я хочу, чтобы его наказали!

— Мы сможем привести ее в нормальное состояние, Аргус. Профессор Спраут недавно посадила мандрагоры: как только они вырастут, я получу зелье, способное оживить миссис Норрис.

Мандрагоры?

Не успел я задать вопрос, как в разговор встрял полный энтузиазма Локхарт:

— Я его приготовлю! У меня огромный опыт, я с закрытыми глазами могу приготовить Оживляющее снадобье из мандрагор...

Уничтожающе посмотрев на идиота, я процедил:

— Прошу прощения, но, полагаю, зельеваром этой школы являюсь я.

Повисла тишина. Локхарт выглядел смертельно оскорбленным, я сгорал от желания показать ему настоящую темную магию — что-то вроде мгновенного отрезания языка и последующего его сожжения на глазах у владельца. Дамблдор, оглядев нас, поспешил сообщить Поттеру, Уизли и Грейнджер:

— Вы можете идти.

Едва те скрылись за дверью, Локхарт обиженно завел:

— Мне кажется, вы недостаточно уважаете меня, дорогой коллега. В конце концов, я совершил столько добрых дел, что уже перестал вести им счет, и сварить настойку не составит мне никакого труда, тогда как у вас, должно быть, полно работы. Вы ведь не привыкли ежедневно спасать жизни. Только не подумайте, что я говорю в упрек — так или иначе, на свете вообще мало людей, которые...

— ... сравнятся с вами в болтливости, полнейшей некомпетентности и неумении вовремя замолчать! — Локхарт несколько раз беспомощно открыл и закрыл рот, напомнив выброшенную на берег рыбу. Я злорадно ухмыльнулся. — Честно признаться, Гилдерой, до вашего приезда в школу я был о вас куда лучшего мнения. На деле же оказалось, что вы не способны повторить свои великие подвиги хотя бы дважды.

— Это не так! — закричал он, вытаращив глаза. Я уловил приглушенный смешок Минервы, и моя усмешка стала шире.

— Да неужели? — язвительно протянул я. — Тогда вы, безусловно, поможете мне вспомнить рецепт зелья из мандрагоры. У меня — вот так неудача — вылетели из головы абсолютно все его компоненты.

Альбус, Минерва и даже позабывший о своих страданиях Филч выжидательно посмотрели на Локхарта. Тот попятился к двери.

— Конечно, конечно... Со мной таких казусов никогда не случается, но вас, Северус, я могу понять: работа деканом — труд нелегкий. К сожалению, сейчас у меня совсем нет времени, я должен... — его полный паники взгляд остановился на обездвиженной кошке, — отнести миссис Норрис в больничное крыло! Там ей будет куда уютнее, верно, Аргус?

— Да, конечно! — Филч вытер мокрое лицо и очень нежно поднял свою помощницу на руки. — Вы ведь не возражаете, директор?

— Нет, что вы.

— Идемте, — Локхарт, вновь обретший расположение духа, распахнул дверь и подмигнул мне. — А вы, Северус, перечитайте рецепт. Хотя уже сейчас я могу вам сказать, что главный ингредиент — мандрагора. На этом, увы, все — дела, меня ждут дела... Вперед, Аргус!

Дождавшись, чтобы они скрылись, я позволил себе презрительно фыркнуть. Минерва недовольно сказала:

— В самом деле, Альбус, его поведение уже переходит все дозволенные границы. Почему бы вам не провести внеплановую аттестацию преподавателей и не изгнать его, наконец, из нашей школы?

— Боюсь, шансы на то, чтобы найти хорошего учителя в разгар семестра очень невелики, — Дамблдор удрученно покачал головой. — Но со всей уверенностью могу заверить, что в следующем году Гилдерой оставит свою должность.

— Слава Мерлину! — МакГонагалл посмотрела на меня, потом снова на директора. — А что насчет кошки Филча, Альбус?

— Это серьезный вопрос, — тихо заметил он. — Полагаю, для его обсуждения нам лучше переместиться в мой кабинет. Посвящать в свои мысли Гилдероя мне совершенно не хочется.

Спустя некоторое время, расположившись в мягких креслах, мы с Минервой терпеливо ожидали начала разговора. Наконец Альбус, придвинув нам по чашке чая, сказал:

— Думаю, вы оба понимаете, как серьезно совершенное нападение.

— Вы не предоставили нам возможности исследовать кошку, — возразил я. — Но, принимая во внимание ваши слова о настойке мандрагоры, можно сделать вывод, что нападение совершено не человеком.

— Однако что за существо могло сотворить подобное? — озадаченно поинтересовалась Минерва. — Я имею в виду, какой из существующих видов смог бы проникнуть в замок?

— Это нам еще предстоит выяснить, — Дамблдор мягко погладил усевшегося перед ним феникса. Птица выглядела истощенной, и я предположил, что скоро ей предстоит в очередной раз сгореть. — У меня есть своя версия, но пока я воздержусь от комментариев. Нужно еще кое-что прояснить. А вы соблюдайте крайнюю осторожность и присматривайте за учениками. Когда мне что-нибудь станет известно, я непременно сообщу. Сейчас же меня волнует другой вопрос, — Дамблдор нахмурился. — Открыть Тайную комнату мог только определенный человек, и мне не хочется думать, что он нашел способ проникнуть в школу.

Я не смог удержаться от удивленного вздоха.

Еще во время учебы в Хогвартсе легенды о Тайной комнате очень меня интересовали, но, признаться, оснований верить в них не было. В первые годы работы я несколько раз пытался завести разговор с Альбусом, но он с ловкостью, достойной слизеринца, уходил от темы, и вскоре я перестал пытаться что-либо разузнать. Теперь же он говорил об этом так спокойно, что сомнений не оставалось: Комната действительно существует.

МакГонагалл казалась изумленной не меньше. Я медленно проговорил:

— Насколько я понимаю, в Комнату, построенную Слизерином, может войти лишь змееуст?

— Это было бы разумной мерой предосторожности, — согласилась Минерва, — и так же логическим объяснением, почему ее до сих пор никому не удалось найти. Но, Альбус, если так, то, вероятно, существо, напавшее на миссис Норрис, с самого начала обитало внутри? Кто знает, что могло завестись в Комнате, которую не открывали много лет. Может быть, в существующей легенде есть доля истины? Ведь многое уже сходится.

Дамблдор, поджав губы, сосредоточенно глядел в одну точку. Быстро переглянувшись с МакГонагалл, я спросил:

— Не лучше ли будет запретить пользоваться коридором? Хотя бы на время.

— Я дам ответ завтра, Северус, — Альбус, словно вырвавшись из оцепенения, легко улыбнулся. — Но все же не думаю, что понадобится предпринимать столь экстремальные меры. В конце концов, кошка не была убита — всего лишь парализована.

— В коридоре была вода, — вспомнила Минерва. — Как вы думаете, это имеет какое-то отношение к случившемуся?

— Хм, — Альбус рассеяно постучал костяшками пальцев по столу. — Все возможно. Завтра я дам вам более детальные указания, а пока повторюсь — присматривайте за учениками. По возможности не давайте им бродить тем коридором — только не афишируйте свои действия. Лишняя огласка нам не к чему.

— А что с Поттером? — не удержался от вопроса я. — Вы догадываетесь, что именно он делал на месте происшествия?

В глазах Альбуса на мгновение мелькнула мрачная тень. Было в ней что-то такое, что на меня совершенно неожиданно нахлынул ужас. — Директор? — хрипло повторил я. Он лишь покачал головой.

— Никаких фактов нет, все нуждается в еще одной проверке. Уже поздно, так что не буду вас задерживать, Северус, Минерва. Спокойной ночи.

Я молча поднялся и направился к выходу. МакГонагалл ворчливо заметила:

— Вы же так ничего и не сказали нам, Альбус.

— Минерва, — в его голосе зазвучала улыбка, — все дело в том, что в вашей с Северусом компании мне лучше думается. Вы и не представляете, сколько всего приходит в голову, стоит всего лишь выслушать ваши вопросы и предположения.

Больше я ничего не услышал, так как все звуки стихли, стоило оказаться за дверью.

* * *

Аппарировав у знакомого, высокого дерева, я несколько минут простоял, не двигаясь, рассеяно поглаживая сухую кору.

Здесь ничего не изменилось, только кладбище стало казаться еще более заброшенным. Пробираясь через могилы к белому надгробию, я задавался вопросом, почему ни один человек не приходит в этот день почтить память Поттеров. Неужели прошедшие годы привели к тому, что их жертва обесценилась?

С другой стороны, рациональная часть меня прекрасно осознавала, что в таких упреках нет здравого смысла. Не произошло ничего особенного — в то время многие падали жертвами Темного Лорда, вот только не каждому ребенку удавалось его уничтожить. Люди преклонялись перед младшим Поттером, а Лили была для них не более чем матерью героя.

Глубоко вздохнув, я остановился рядом с надгробием и осторожно прикоснулся к белому мрамору.

Холодный. Холодный и неживой, как и те, над чьей могилой он возвышается.

«Здравствуй», — подумал я, и перевел взгляд на выгравированные имена — Джеймс Поттер, Лили Поттер.

Лили. Она разделила с ним не только жизнь, но и смерть, и каждый раз, приходя сюда, я чувствовал, словно мне отказано в праве даже просто постоять рядом с ней. С ней, не с ними.

Конечно, это всего лишь могила, но сколько я ни убеждал себя в этом, так и не смог поверить. Именно в этом месте чувствовалось нечто неуловимое, полузабытое и в то же время родное. Может быть, ее душа ощущала, когда кто-то особо остро в ней нуждался?

Но нет, я не льстил себе мыслью, что она может захотеть прийти ко мне. Я именно тот, кто заслуживал этого меньше всех. Я потерял право быть рядом, и даже смерть Лили этого не изменила.

Тем не менее, я вновь мягко погладил надгробие и закрыл глаза. Так было легче.

«Ты всегда понимала меня лучше других. После твоего ухода это старается делать Альбус, и у него даже получается — но далеко не всегда. Он не представляет, как можно одиннадцать лет жить исключительно прошлым, мучить себя виной и невозможностью искупить ее. Иногда я думаю, что он на самом деле и сам испытывает нечто подобное, и только мои чувства ему непонятны. Когда-нибудь я наберусь смелости и спрошу, а пока мне удобнее строить догадки.

Может, ты тоже тяготишься тем, что я не могу тебя отпустить? Это было бы только логично, учитывая, через что тебе пришлось из-за меня пройти. Поттер, останься он жив, вряд ли бы надоедал тебе своими сумасшедшими мыслями так, как я. Он бы не забыл тебя, но и не помнил. Он не любил тебя достаточно — я думал так раньше, думаю и сейчас. Для меня же ты была особенной — наверное потому, что я никогда не мечтал, что встречу такого человека. Что в моей жизни будет что-то настолько светлое. И, конечно, я никогда не предполагал, что так глупо потеряю тебя.

Твой сын — единственное, что после тебя осталось, но в нем слишком много от его отца. Вынужден признать, что в этом году я начал замечать у него и твои черты — он рассеян, наивен, очарован волшебством и совершенно не умеет врать. Но все это блекнет рядом с его заносчивостью, самовлюбленностью и эгоизмом. Он слишком прост, в нем нет ничего стоящего, хотя одну вещь я никак не могу понять. Почему он так безразличен к годовщине смерти своих родителей? Ты не поверишь, но я даже пытался найти ему оправдания. Думал, что его равнодушие — показное, даже предполагал, что он может не знать о нужной дате, но это все не так. Ему просто... плевать. Пожалуй, данная черта также принадлежит его отцу, потому что ты никогда не была такой. Мальчишка невыносим, и, кажется, собственное благополучие его не волнует. Нет, все же он часто ставит меня в тупик.

Темный Лорд скоро вернутся. Я чувствую. Это может случиться в следующем году, и у меня есть все шансы не пережить даже первую встречу с ним. Что ж, я тешу себя иллюзиями, что тогда мне удастся увидеть тебя — хотя бы раз. Скорее всего, этого не произойдет, но я все равно надеюсь. Так проще. Так страх, рвущий меня изнутри на части, становится меньше».

Особо сильный порыв ледяного ветра, пробравший до костей, заставил меня вздрогнуть. Я открыл глаза и снова посмотрел на имя — Лили Поттер.

Лили.

— Я вернусь, — прошептал я, в последний раз касаясь мрамора пальцами.

Ответа не было, но почему-то так легко сейчас было поверить, будто удивительно нежный поток воздуха, бросившийся мне в лицо, это вовсе не происки разбушевавшегося урагана, а прикосновение.

Прикосновение Лили.

* * *

Уже много лет я не изменял своим привычкам, и в этом году тоже не был намерен от них отказываться.

Зажег свечу, поставил у кровати фотографию и долгое время смотрел на нее, прежде чем протянуть руку к темно-зеленому флакону.

Зелье Трех воспоминаний. Я в любом случае буду обязан выпить следующую порцию, так почему бы не сейчас?

Вкус снадобья не изменился — такой же приторно сладкий вначале и горький — в конце.

Не сводя глаз с маггловского снимка, я повыше натянул одеяло и вздохнул.

Прошло некоторое время перед тем, как я, наконец, погрузился в сон.

1975 год

Я учил ее вызывать Патронуса. Не то, чтобы я сам являлся в этом специалистом — мне было чрезвычайно сложно сконцентрироваться на хорошем воспоминании — но знаний теории должно было хватить.

По крайней мере, я так думал.

— Просто представь себе что-то светлое, — уверенно говорил я, пристально наблюдая за тем, как Лили, крепко сжимая палочку, морщится от прилагаемых усилий. — Что-то такое, заставляющее тебя улыбаться и мечтать повторить это. Воспоминание, делающее тебя счастливой.

— Все равно у меня не получается, Северус! — раздраженно воскликнула она. — Может, ты неправильно что-то прочитал?

Я обиженно поджал губы, с трудом сдерживая резкий ответ, но потом все же достал толстую книгу и в сотый раз перечитал выученный наизусть текст.

— Нет, все правильно.

— Тогда почему у нас не выходит? И вообще, что ты представляешь?

— Ну... — я с отвращением почувствовал, как щеки начинают алеть. Злясь на самого себя, буркнул: — Ничего такого.

— Северус? — в зеленых глазах Лили вспыхнула заинтересованность, и она придвинулась ближе ко мне. — Скажи мне.

— Ничего. Правда!

— Ты обманываешь! Северус, ну я же теперь от тебя не отстану! Скажи мне, пожалуйста!

— Ладно, — мой голос звучал раздосадовано. — Я думаю про тот день в лесу — когда мы с тобой убежали из дома и решили никогда не возвращаться.

— О, — Лили удовлетворенно улыбнулась, — но ведь мы нарушили наше обещание тем же вечером.

— Ты нарушила, — необдуманно ляпнул я. Лили нахмурилась.

— Это же была просто шутка, Северус. Я поссорилась с Петуньей и злилась на весь свет. Не мог же ты воспринять мои слова серьезно? Северус?

Я молчал, по-прежнему ощущая, как горит лицо. Неудивительно, что мне не удавалось вызвать Патронуса — я прекрасно понимал, что для Лили все было не больше, чем недолгой вспышкой раздражения. Но как же я был тогда счастлив...

Теперь мне было стыдно за проявленную сентиментальность.

— Экспекто Патронум! — Лили взмахнула палочкой. Посыпался сноп серебряных искр. — Давай же — Экспекто Патронум!

Снова ничего.

Я уже собирался поинтересоваться, что представляет Лили, когда за нашими спинами раздался бодрый голос:

— Мистер Снейп, мисс Эванс.

Лили испуганно вздрогнула и обернулась. Я, скорчив недовольную гримасу, последовал ее примеру.

Слагхорн.

Этот абсолютно безразличный к большинству учеников человек меньше всего подходил на роль декана, тем более такого факультета, как Слизерин. Я никак не мог понять — Дамблдор был действительно не больше, чем спятившим идиотом, не замечающим ничего вокруг, или же он просто так изощренно издевался над слизеринцами? С каждым днем я все сильнее убеждался в последнем варианте. Хуже декана, чем Слагхорн, было невозможно представить, а Дамблдор, несмотря на все свои глупости, не смог бы добиться столького, не обладая при этом незаурядной мудростью. Нет, его неприязнь направлялась именно на слизеринцев, поэтому он и предпочитал игнорировать все наши проблемы. Вот если бы я отвечал за факультет, я бы никому не позволил унижать или травить моих учеников. Я бы установил четкие правила и любой нарушивший их сильно бы пожалел.

Мстительно сжав кулаки, я заставил себя посмотреть на Слагхорна относительно спокойно.

— Вы искали меня, профессор?

— Да, да, именно вас, мистер Снейп. У меня очень плохие новости. Мой дорогой мальчик, — в его тоне зазвучали скорбные нотки, — сегодня утром умерла ваша мать.

Мир пошатнулся. Я вздрогнул, на секунду прикрыл глаза. Открыл их снова. Задал самый глупый вопрос из всех возможных:

— Что?

— Я понимаю, для вас это, вероятно, большая утрата. Приношу свои соболезнования. О похоронах не волнуйтесь — профессор Дамблдор берет все затраты на себя. Он уже дал вам разрешение покинуть Хогвартс на несколько дней, и подключил камин в вашем доме к сети перемещений. Я провожу вас, пойдемте...

Я стоял на месте, вытаращившись на него, не понимая ни слова. Все вокруг стремительно меняло краски — то блекло, то, наоборот, становилось неестественно ярким. Словно в трансе, я обернулся к бледной Лили, которая стояла, зажав рот рукой. В зеленых глазах застыли ужас и жалость.

— Мистер Снейп? — Слагхорн шагнул ближе ко мне. — Вы слышите меня, с вами все в порядке?

Гул в ушах и бессвязные обрывки воспоминаний заставили меня испустить дрожащий вздох и крепко сжать кулаки. Медленное осознание истины вызвало волну ослепительной боли, перекрывшую доступ к кислороду. Почувствовав, что в глазах защипало, а ноги собираются подломиться, я последним оставшимся усилием воли вынудил себя взглянуть на Слагхорна. Маска холодного безразличия трещала по швам, своему голосу я не доверял, но каким-то чудом смог кивнуть.

Слагхорн, тут же успокоившись, развернулся и засеменил к замку. Повторяя про себя как мантру непонятно что означающее «подожди», я последовал за ним, все еще ощущая, как в висках стучит кровь. На половине пути в сознании неожиданно вспыхнула мысль: «Мама», и я остолбенел.

— Мистер Снейп? — Слагхорн тоже затормозил и обернулся. Я беспомощно приоткрыл рот, но из горла вырвался лишь хрип.

Трудно было сказать, сколько я стоял на месте, пока Слагхорн не схватил меня за руку и не повел вперед. Хогвартс казался чужим и неестественным, как и ученики, пялящиеся мне вслед. Случайно наткнувшись взглядом на насмешливую улыбку Поттера, я вздрогнул и немного пришел в себя. По крайней мере, до камина в кабинете Слагхорна мне удалось добраться уже самостоятельно.

Адрес, вспыхнувшее зеленое пламя — и я оказался в до боли знакомой гостиной.

Отец, сидящий на диване, выглядел удивительно растерянным и ранимым. Услышав рев камина, он отшатнулся и замер.

— Добрый вечер, — поздоровался Слагхорн, и даже в своем состоянии я услышал в его голосе брезгливость. — Приношу вам свои соболезнования, мистер Снейп. Я привел вашего сына — директор Дамблдор позволил ему отправиться домой на неделю. Ровно в это же время, через семь дней, я вернусь за ним, но если возникнут осложнения, свяжитесь с нами обычным способом. И еще раз — мне очень жаль, что так случилось с вашей женой и... — глаза Слагхорна остановились на мне, — матерью. Хорошая была женщина...

Скорбно покачав головой, он вступил обратно в камин и спустя мгновение исчез.

Я посмотрел на отца. Перехватив мой взгляд, он неуклюже поднялся на ноги, но я, в два шага приблизившись, с силой толкнул его обратно на диван. Боль, страх и отчаяние сменились ослепляющей, удушливой яростью, и с моих губ сорвалось шипение:

— Что ты с ней сделал?

— Ничего...

— Что ты с ней сделал?! В чем она ошиблась на этот раз — разбила тарелку? Начала подметать не с того угла, нарушив очередную маггловскую традицию? Какая из твоих выходок наконец убила ее, ты, ублюдок?!

В глазах отца мелькнул гнев, но очень быстро он погас, сменившись неизвестной мне эмоцией.

— У тебя есть причины подозревать меня в ее гибели... Северус, — мое имя с непривычки он произнес неуверенно, — но я не... я никогда не хотел, чтобы она умерла.

— Да, именно этой мыслью ты руководствовался, превращая ее жизнь в ад! Что с ней случилось?! Как это произошло, какова твоя роль во всем этом?! Подонок!

— Слушай, ты... — отец грубо схватил меня за воротник, рывком привлекая к себе, но вспышка моей спонтанной магии с силой отбросила его назад. На секунду лицо отца исказилось ненавистью, но и она потускнела, словно теперь все эмоции были слишком сильными для него, и он больше не мог их испытывать.

— Она готовила завтрак, — наконец глухо проговорил он. — Потом я услышал шум, спустился вниз посмотреть... а она лежала на полу. Не двигалась. Я попытался что-то сделать... я... я принес ее чертову штуку. Палочку. Вложил ей в руку, но... ничего не произошло. Она просто... умерла.

— Просто так не умирают, должна быть причина!

Отец будто не слышал ни слова из произнесенного мной — уставившись в одну точку, он продолжил говорить:

— Я не успел даже вызвать скорую — в доме появился старик в дурацком платье... один из ваших. Он осмотрел ее и сказал, что у нее остановилось сердце. Я... я спросил, может ли он что-нибудь сделать. Он сказал нет.

Мне оставалось лишь бессильно сжимать и разжимать кулаки. Наконец я хрипло выдавил:

— Где она?

Отец рассеяно взмахнул рукой, указывая на второй этаж. Бросив на него последний ненавидящий взгляд, я, пошатываясь, двинулся вверх по лестнице.

Мама лежала на кровати, в своей спальне, одетая в шелковое зеленое платье, перевитое серебряными нитями. Насколько я знал, оно было последним из дорогих вещей, что находились в нашем доме — единственное, что мама так и не решилась выбросить.

Словно в трансе, я подошел ближе, глядя на бледное, напоминающее восковую маску лицо. Черные волосы казались безжизненными и сальными, кожу бороздили морщины. Ничто в лежащей здесь женщине не напоминало о молодой, талантливой волшебнице, которой по всем законам магии предстояло жить еще долгие годы.

— Мама? — шепотом позвал я, и тут же ощутил себя идиотом.

Сегодня утром умерла ваша мать.

Верно.

Все казалось каким-то омерзительным сном. Необыкновенно счастливое утро и Лили, наконец согласившаяся учиться вызывать Патронуса, карикатурно безразличный и недалекий Слагхорн, до странности ранимый, размякший, непохожий на себя отец, и эта полутемная комната, вызывающая тошноту и воспоминания о прошлом.

Я безвольно опустился на колени перед кроватью, крепко сжимая ледяную руку мамы в своей. Осознание, что я любил ее, принесло новую, самую сильную волну боли, заставившую меня задыхаться.

Я думал, все давно в прошлом. Я считал, мальчик, боготворивший свою мать, перестал существовать в тот день, когда понял, что шансов на ответную любовь у него всегда будет втрое меньше отцовских. Все ее истории, советы, редкие слова утешения и подарки вроде старых книг с опасными, сложными заклинаниями, больше не производили впечатления... или мне так казалось. Потому что сейчас под тяжестью воспоминаний я мог только беспомощно уткнуться в холодную ладонь и издать приглушенный всхлип.

Я не говорил ей. Я думал, что любви во мне не осталось, и вел себя безразлично и отчужденно, игнорируя попытки мамы сблизиться. После того, как она отговорила меня от решения убить отца, я больше не прислушивался к ней. Я ей не верил. Где-то глубоко внутри я испытывал мрачное удовлетворение при виде того, как ее глаза становятся грустными от моего очередного резкого язвительного ответа, но, тем не менее, бережно хранил ее ежемесячные письма, сам не зная, зачем.

Зато теперь я понимал.

Я любил ее.

Боже, я действительно ее любил.

Крепче прижавшись к застывшему, неподвижному телу, я попытался это сказать. Сказать, что уже скучаю, что меня убивает мысль о невозможности с ней поговорить, почувствовать такую мелочь, как тепло кожи или прохладу дыхания; невозможность увидеть измученную улыбку и темные глаза, светящиеся такой любовью при каждом взгляде на отца. Сказать, что теперь я вижу, как ошибался, и хоть я не могу простить ее, понять мне все же удалось.

Вместо всего этого вслух у меня вышло произнести очередную ничего не значащую глупость:

— Ты самая красивая.

Я давно не говорил ей ничего подобного, и, наверное, она была бы рада услышать эти слова.

Но она не слышала. И никогда не услышит. Время делать признания прошло, оставляя меня с чувством вины, скорби и еще большего одиночества.

Спрятав лицо у мамы на груди, я заплакал.

* * *

1977 год

— Смеркается, — заметил Вэйланд, пристально вглядываясь в темнеющее небо. Губы Эйвери искривила усмешка.

— Нервничаешь?

— Правильнее сказать — предвкушаю, — пояснил Мальсибер. — Не каждый день случается событие такого масштаба — встреча с самым великим волшебником мира. Как думаешь, он действительно согласится принять нас?

— А почему нет? В конце концов, каждый из нас обладает талантами и благородным проис... — Эйвери наткнулся взглядом на меня и замолчал. Я лишь безразлично пожал плечами.

— Люциус говорит, Лорд рад каждому, вступающему в его ряды, главное, чтобы было, что показать. Вот Метки удостаиваются не все.

— Ты же идешь не с пустыми руками, Северус?

— Я сварил зелье, — лаконично ответил я.

— Новая разработка? — Мальсибер заинтересованно поддался ближе, опуская подбородок мне на плечо в попытке разглядеть флакон, однако я недовольно отстранился.

— Да. Но вначале я предоставлю ее Лорду.

— Честное слово, Северус, твоя скрытность иногда переходит границы, — фыркнул Эйвери. — Идеальнее варианта для шпиона нет.

— За кем шпионить?

— Всегда найдутся подходящие объекты, так что это не проблема.

Раздался хлопок аппарации, и на поляне возник силуэт в темной мантии. Узнав длинные серебристые волосы, я немного расслабился и шагнул вперед.

— Люциус.

— Северус, — Малфой казался еще более собранным и сосредоточенным, чем обычно, но мне удалось уловить волнение и нетерпение, исходящие от него. — Эйвери, Мальсибер. Вы все готовы?

— А что, по-твоему, мы здесь делаем? — не сдержавшись, съязвил Вэйланд. Глаза Люциуса сузились.

— Повторю специально для тебя: то, что Темный Лорд согласился вас принять, большая честь, и я отвечаю за каждого приведенного лично мной. Я не потерплю, чтобы ты либо Эйвери ударили в грязь лицом, терять расположение Темного Лорда из-за вашей глупости тоже не собираюсь.

— А к Северусу твои замечания не относятся? — огрызнулся Эйвери.

— В Северусе я уверен.

Я почувствовал совершенно абсурдную вспышку гордости, но не подал виду, что слова Люциуса хоть что-нибудь для меня значат.

— Аппарируем, — объявил Люциус, и, высоко задрав подбородок, вытянул руку.

Ощутив, как сердце заколотилось быстрее, я сделал глубокий вздох и взялся за нее. Мальсибер и Эйвери последовали моему примеру.

Перемещение вызвало головокружение, и я всерьез заволновался, что меня может стошнить прямо на глазах у Темного Лорда. Становиться посмешищем я вовсе не собирался — у меня были в корне другие планы. Флакон с зельем, зажатый в левой руке, придавал уверенности.

Мы оказались прямо перед большим, старым мрачным особняком, окруженным высокими голыми деревьями. Быстрый осмотр показал, что на многие мили вокруг не было ничего живого — только густой лес по западную сторону, однако и он выглядел совершенно непроходимым и мертвым.

— Это обычное место встречи Темного Лорда с его последователями, — небрежно объяснил Люциус. — Запомните его, потому что если вам повезет и Темный Лорд снова захочет с вами увидеться, аппарировать чаще всего придется именно сюда.

— Я слышал, благодаря Метке аппарировать можно в любое место, даже не имея представления о том, где оно находится.

— Это так, но, Мальсибер, с чего ты взял, что Лорд удостоит вас такой чести? — Люциус презрительно фыркнул. — Обладатели Метки — элита, поскольку они и могут пользоваться определенными привилегиями.

— Полагаю, у каждого из нас достаточно качеств для того, чтобы заслужить ее, — угрожающе протянул Эйвери.

— Верно. Именно поэтому я и взял с собой вас троих. Идемте, — резко взмахнув мантией, Люциус двинулся к дверям поместья. Сделав очередной глубокий вздох, я решительно последовал за ним.

Мы прошли полутемный холл и вышли в широкий, слабо освещенный зал, где уже было около двадцати человек. Мой взгляд тут же остановился на центральной фигуре, замершей на одном месте. По мере приближения передо мной открывался странный, лысый мужчина с воскового цвета кожей и ледяными, абсолютно нечеловеческими глазами. Даже их оттенок был неестественным — слишком темным, слишком... красным.

Чувствуя, как от изумления у меня приоткрылся рот, я поспешно нацепил привычную маску и остановился рядом с Люциусом.

— Теперь, когда мы все в сборе — приветствую вас, — голос Темного Лорда казался таким же необычным, как и все остальное в нем: тихий, свистящий, но в то же время полный скрытого могущества. Завораживающий. — Я полагаю, каждый из вас прекрасно осознает, за чем именно пришел сюда — и, каковы бы ни были причины, уверен, вы сможете получить то, что ищете, — Лорд неспешно прошел вперед, внимательно оглядывая присутствующих. Его взгляд словно пробирался в самую душу, переворачивая и сканируя ее, изучая все мысли и эмоции. От жуткого ощущения по коже пробежал мороз, но я жадно ловил каждое произнесенное этим человеком слово, чувствуя, что даже за самым простым из них скрывается нечто гораздо большее.

— Наш мир находится на грани уничтожения. Разумеется, Министерство будет все отрицать, да и многие другие лишь высмеют подобное предположение, но правда есть правда. Посмотрите на то, как мы живем. Волшебники вынуждены скрывать свое существование от магглов, тогда как мы обладаем куда большими правами, чем они. У нас есть сила. Власть. Разум. Мы должны пользоваться привилегиями, полученными с самого рождения, а не скрываться, подобно крысам. Дети, которых мы воспитываем, лишены возможности получать настоящее магическое образование, тогда как Хогвартс считается наипрестижнейшей школой Британии. Их не учат нашей истории, нашим правилам и традициям — зато есть маггловедение, раскрывающее никому не нужный мир людей, стоящих на ступень ниже, чем мы. Уроки защиты от темных искусств давно превратились в пародию — директор школы отказывается давать должность компетентным преподавателям из страха, что ученики могут заинтересоваться темной магией и начать злоупотреблять ею. Но я думаю — и, надеюсь, вы согласитесь со мной, — что использование данного искусства всецело зависит от личности. Если кто-то желает пользоваться магией во вред человечеству, никакие ограничения его не остановят. Неужели это дает повод удерживать юные умы от изучения древней, столь многогранной науки? Мы снова вынуждены терпеть лишения — и все из-за предрассудков магглолюбцев, которые не понимают нас. Не понимают саму магию. Даже если они проведут всю свою жизнь в волшебном мире, маггловские корни дадут о себе знать. Таким людям никогда не освоится в нашем обществе, и, что самое главное — им самим это тоже известно. Именно поэтому они придумывают все новые законы, облегчающие жизнь им, но ограничивающие в правах нас, истинных волшебников.

Факультет Слизерин многие считают синонимичным слову «позор». Как мы дошли до такого? Что привело нас к этому? Почему дети-слизеринцы имеют меньше прав, чем их сверстники с других факультетов?

Все это должно прекратиться. Мы должны бороться за возможность жить в нормальном, полноценном мире, где чистая кровь означает превосходство, древние традиции, утвержденные во времена наших далеких предков, уважаются, а Салазар Слизерин считается величайшим из четверки Основателей.

Остановившись, Темный Лорд обвел нас очередным пристальным взглядом.

— Некоторые из вас пришли сюда для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Некоторые стоят на распутье и пытаются принять решение... А некоторые уверенно хотят получить мою Метку и попасть в число наисильнейших борцов за желанное нами будущее. Пожиратели Смерти, — он снова двинулся вперед, — мои соратники, могут получить куда больше, чем место на выигрышной стороне. Я предлагаю вам знания, — в темно-красных глазах что-то опасно полыхнуло, и мое сердце на секунду остановилось, — мудрость, которой я овладел за долгие годы изучения древних фолиантов, считающихся несуществующими. Силу, о которой вы и понятия не имеете. Я могу поделиться с вами всем этим — взамен прошу лишь полную лояльность. Согласитесь, мы все боремся за отстаивание одних и тех же убеждений.

Взгляд Темного Лорда неожиданно скользнул в сторону и остановился на Мальсибире.

— На данный момент, полагаю, с речами покончено. Пришло время показать вам, что я никогда не бросаю слов на ветер — и, согласившись следовать за мной, вы сделаете правильный выбор.

Лорд снова поднялся в центр и, криво усмехнувшись, взмахнул рукой. С его губ не сорвалось ни одного заклятья, однако выпущенная сила была сокрушительной.

Весь зал в мгновении ока охватило бушующее, яростное пламя, и до меня донеслись полные ужаса вскрики. Сам я сдержался лишь в последний момент, только потому, что сохранять упорное молчание при обстоятельствах, подобно этому, уже давно вошло в привычку.

К тому же я моментально сообразил: огонь, несмотря на то, что, казалось, заполнил собою все вокруг и отгораживал меня от остальных плотной завесой пламени, не причинял никакого вреда. Я не чувствовал даже жара, не говоря уже о болевых ощущениях.

Какой-то человек недалеко от меня беспрестанно вопил от страха, и я злобно пожелал ему заткнуться.

— Прошу вас сохранять спокойствие, — неожиданно прозвучал безэмоциональный голос, в котором мне, однако, почудилось мрачное удовлетворение. — Огонь не причинит вам вреда, хотя я должен предупредить, что это вовсе не иллюзия. Вытяните вперед руку — и она обгорит до кости, так что двигаться я вам не рекомендую.

— Можно задать вопрос? — ровно проговорил я, хотя ладони судорожно сжались в кулаки.

Тем не менее, заинтересованность была сильнее страха.

— Да, — в голосе Лорда сквозило любопытство.

— Вы контролируете стихию?

В ответ он польщено рассмеялся.

— В данный момент я контролирую определенную ее разновидность. Не сам огонь в целом, а именно этот участок. Чем шире пространство, тем больше силы приходится тратить, так что вопрос лишь в умениях и магической мощи.

Осмелев, я осторожно спросил:

— А каков предел ваших способностей?

И снова смех.

— На этот вопрос, думаю, мне отвечать не стоит. Скажем так: я был бы способен контролировать пламя, охватившее Британию, и силы во мне еще осталось бы предостаточно.

Пока я шокировано переваривал услышанное, раздался щелчок пальцев — и огонь исчез. Бледные, испуганные люди переглянулись, словно не веря, что им удалось остаться в живых. Я же оценивающе смотрел на Темного Лорда.

Подумать только — беспалочковая невербальная магия, несущая в себе такое пугающее количество силы, вызванная могуществом большим, чем я когда-либо мог себе представить.

Этот человек не врал. Он действительно знал, о чем говорил — его познания в магии были уникальными. Находиться рядом с ним несомненно означало вытащить выигрышный билет, получить шанс на блестящее будущее.

Это действительно честь — присоединиться к магу такого уровня.

— Всего лишь скромная демонстрация, — удовлетворенно пояснил Лорд, вглядываясь в ошарашенные лица. — Я могу больше — намного больше, и поделиться знаниями с вами не составит труда. Все, о чем я прошу — это ваша поддержка. Действуя вместе, мы все получим то, о чем мечтали, и тогда, возможно, сумеем покорить саму смерть.

Повисла тишина, но я отчетливо ощущал восхищение, исходящее от всех присутствующих в комнате.

Красные глаза в последний раз оглядели каждого из нас, а тонкие губы растянулись в улыбке.

— Итак, пришло время немного расслабиться, — Темный Лорд посмотрел куда-то в сторону, и в его взгляде мелькнуло что-то... теплое? — Белла, — в голосе зазвучали удивительно мягкие интонации, — проводи наших гостей в большой зал. Мистер... Эйвери, если я не ошибаюсь? — идемте со мной, мне есть, что обсудить с вами. Мистер Снейп, — он повернулся ко мне, — надеюсь, вам не составит труда подождать меня здесь некоторое время. Чтобы не было скучно, Люциус составит вам компанию.

Малфой почетно склонил голову.

Эйвери, весь в предвкушении, резко поднялся на ноги. В то же время послышался властный женский голос:

— Прошу за мной.

Обернувшись, я чуть не задохнулся, узнав кузену Блэка — Беллатрикс Лестрейндж. Девушка была удивительно красивой, но все же что-то в ней отталкивало и вызывало отвращение. Возможно, жестокость, так явно читающаяся на ее лице, либо же безумный, фанатичный блеск в глазах, появляющийся каждый раз, стоило ей посмотреть на Лорда. Тот тоже не отрывал от нее взгляда, и, казалось, воздух пронзило электричество. Я остро почувствовал себя лишним, и, наконец, смог сложить два и два.

Лестрейндж влюблена в этого человека, но у меня не укладывалось в голове, как такое возможно. Лордом могли восхищаться, уважать, боготворить — Мерлин свидетель, он того заслуживал. Но любить? Любить, как мужчину? Это выглядело абсурдно.

Судя по легкому выражению тошноты, появившегося у Люциуса, я понял, что он придерживается того же мнения.

Все, кроме нас с ним, поспешили за Лестрейндж, а Эйвери двинулся следом за Темным Лордом.

Когда зал опустел, я повернулся к Люциусу.

— Почему он нас разделил?

— Он узнал все, что хотел, — Малфой небрежно откинулся на спинку кресла. — Во время своих рассказов Лорд внимательно изучает каждого и делает свои выводы. Вы с Эйвери, видимо, заинтересовали его, поэтому он хочет вас испытать.

— В каком смысле — испытать?

— Дать вам какое-то задание. Справитесь — и получите Метку. Нет — и следующая возможность представится очень не скоро.

— А что он потребовал от тебя? — не удержался я.

Люциус понимающе ухмыльнулся.

— Вообще-то нам, Пожирателям Смерти, запрещено об этом говорить. Скажу лишь, что мне пришлось продемонстрировать все навыки слизеринца, имеющиеся у меня. Задание было рискованным, я мог умереть, но моя главная отличительная черта — умение вовремя ориентироваться и чувствовать опасность — помогло мне справиться с блеском. Я — одно из самых доверенных лиц Темного Лорда.

— Хм, — я задумчиво постучал пальцами по коленям, — а куда ушли все остальные?

— Развлекаться. Потом Темный Лорд займется и ими — некоторых просто поблагодарит за визит, а некоторым начнет давать мелкие поручения. Половине достанется роль внештатных сотрудников — такие люди всегда нужны, ну а элита вроде нас останется элитой.

— Я ведь еще не получил Метку.

— Получишь, — твердо проговорил Люциус. — Я еще никогда не ошибался в тебе — не ошибусь и на этот раз.

Я мрачно улыбнулся краешком губ, и, сунув руку в карман, крепко сжал флакон с зельем. Мое последнее изобретение — оставалось надеяться, что на Лорда оно произведет впечатление. Потому что я хотел быть рядом с ним. Я был прав с самого начала, а Лили... она просто не понимала, о чем говорила. Наслушалась своих гриффиндорских дружков и сделала неправильные выводы.

Но Лили больше нет в моей жизни.

И это все моя вина.