Соперница (гет)

Я говорю вам: нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.

«Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого», Ф. Ницше

Снейп уже около получаса находился в Больничном крыле, предупрежденный Дамблдором о начале операции. Его задача состояла в том, чтобы проинформировать мадам Помфри и вместе с ней подготовить необходимые лекарства для Поттер. Ожидание заставляло его нервничать и мерить лазарет шагами.

Только он в пятнадцатый раз дошел до окна и развернулся, чтобы шагать к двери, как его левое предплечье отозвалось непродолжительным жжением. Северус, не надеявшийся почувствовать метку так скоро, в страхе остановился. Он быстро глянул в сторону личных покоев целительницы и, развернувшись к ним спиной, обнажил руку: метка алела на бледной коже. Она была не такой яркой, как в мрачные времена Магической Британии, но уже нельзя было утверждать, что она неактивна.

«Мерлин... Неужели Темный Лорд вернулся, ничего не сработало?» — панический ужас захлестнул Снейпа; он не мог поверить, что Поттер погибла. Но вскоре Дамблдор, появившийся в красно-золотых искрах и держащий перекинутую через плечо девочку, развеял его опасения.

— Северус, зови Поппи и сними патруль, — быстро бросил ему директор; его голос был негромким, но твердым.

Тот, не говоря ни слова, вскинул палочку, сотворяя патронуса для послания коллегам, которые в этот момент дежурили в коридорах и следили за тем, чтобы редкие ученики не попадались Квирреллу на пути. Затем он кинулся в соседнюю комнату за целительницей. Снейп с облегчением отметил, что Поттер, которую Дамблдор укладывал в заготовленную кровать, жива: он слышал, как девочка тихо всхлипывала на плече у старика.

Вернувшись вместе с Помфри, Северус увидел, что на постели Эмили сидел феникс директора Фоукс, который и перенес их сюда, и капал слезы на ее лоб.

— Зачем это? — спросил он, тем временем помогая целительнице через трубочку влить зелья в рот девочке, чтобы та не захлебнулась.

— Пусть успокоится, — тихо ответил Дамблдор, давая понять, что не хотел обсуждать произошедшее в присутствии целительницы. Та знала лишь, что якобы обнаружили пропажу Поттер и заподозрили в этом Квиррелла.

Убедившись, что девочка уснула под воздействием Умиротворяющего бальзама, мужчины оставили ее на попечение мадам Помфри, а сами переместились в кабинет Дамблдора с помощью Фоукса. Ощутив под ногами мягкий ворс директорского ковра, Снейп отпрянул и вновь задрал рукав мантии на левой руке.

— Альбус, объясни мне, что это? Темный Лорд воскрес?

Дамблдор резко развернулся и, схватив руку зельевара, впился в нее изучающим взглядом.

— Как давно она проявилась?

— За несколько минут до вашего прихода.

— Жжет сильнее, чем тогда, на Хэллоуин? — Дамблдор нагнулся ниже и, вытащив палочку, совершил ею несколько легких движений, проверяя реакцию рисунка на коже.

— Да. Кроме того, теперь она не гаснет.

— Это чувствуют все, кто носит метку?

— Да.

Дамблдор выпрямился и, сложив палочку во внутренний карман мантии, потер переносицу.

— Волдеморт узнал, что она его крестраж, и попытался завладеть ее душой и телом. Хотел переселиться в нее.

В глазах Снейпа мелькнул ужас, но Дамблдор добавил:

— Нет, не вышло — в этот раз защита Лили сработала как полагается. Скорее всего, он ослаб еще сильнее — магия любви для него губительна, а сегодня ночью он в очередной раз испытал на себе ее мощь.

— А что с Поттер? Получилось ввести воспоминания кусочка его души в ее сознание?

Мужчины подошли к столу, но ни один не садился — слишком велико было волнение.

— Да, несомненно. Она увидела, как отколовшийся кусочек попал в нее, она определенно точно приняла себя частью Волдеморта. Вероятно, это и вызвало активацию метки: она среагировала на ту часть его души, что находилась в Эмили и теперь обрела самосознание.

— Вопрос только, осталось ли в Поттер что-то от нее самой? — Снейп сомкнул пальцы рук.

— Это выяснится, когда она проснется. Важно узнать, не случилось ли у нее раздвоения личности из-за пережитого стресса — это совсем не то, что нам нужно.

— Мы ввели ей Умиротворяющий бальзам, за время сна она должна прийти в порядок. — Помолчав, Северус произнес: — Альбус, что мы будем делать с остальными Пожирателями? Пробуждение метки не могло остаться незамеченным, особенно теми, кто сидит в Азкабане и ждет возвращения Лорда.

— Да и те, кто избежал наказания, я уверен, обратили на это внимание.

— Представляю, какой переполох сейчас у Малфоев, — фыркнул Снейп, вообразив, как Люциус бледнеет от жжения в предплечье и дрожащей рукой опускает нетронутый бокал вина. Сочельник Нового года в этот раз для некоторых внезапно перестал быть счастливым. — Что мне ему сказать, когда он явится за поддержкой?

— Ответь, что пока поводов волноваться нет, но ни слова об Эмили. Если помнишь, Малфои одни из тех, кто думал объединиться вокруг нее, рассчитывая, что она будущий темный маг, раз смогла выжить после Смертельного заклятия.

Снейп кивнул в знак понимания. Они разговаривали еще около получаса, обсуждая грядущие процедуры для Эмили, после чего взаимно поздравили друг друга с наступившим девяносто вторым, и Северус ушел в свою спальню.

* * *

Когда Эмили очнулась, солнце уже пробивалось сквозь плотно задвинутые шторы, поэтому она просыпалась в приятном мягком полумраке. Она хотела по привычке перевернуться на другой бок и заснуть снова, но осознав, что лежит в Больничном крыле — судя по всему, на самой дальней койке, — вспомнила последние события.

Сон как рукой сняло. Она села на постели и подтянула одеяло выше к груди, чтобы не выпускать накопленное за ночь тепло, затем запустила руки в спутанные волосы и выдохнула, взъерошивая непослушную шевелюру. «Значит, я и есть... я — это...» — Эмили облокотилась на пододвинутые колени. Даже про себя она не решалась признаться самой себе в том, что прекрасно осознавала и чувствовала. Эмили казалось, что если она не озвучит эти эфемерные мысли, то все произошедшее и понятое окажется просто сном.

Она зажмурилась. Перед внутренним взором тут же возникли багровые глаза, которые, к ее стыду и внезапному смущению, казались ей такими родными и нужными. В тот момент, стоя перед Волдемортом, она вспомнила последние мгновения после разрыва, и воющее чувство разлуки затмило разум. Но теперь, когда Эмили могла трезво мыслить, она задалась множеством вопросов, которые тяготили ее и заставляли чувствовать себя грязной, испорченной, плохой. «Если я часть него, значит, это и правда я убила Поттеров? И всех других...» — она сильнее вжала пальцы в корни волос, прогоняя эту мысль. Воспоминания убийств были где-то внутри, подтверждая ее опасения, но еще не доходили до сознания, и Эмили не стремилась вытаскивать их наружу.

«Это все так неправильно, Мерлин... Ну, и кто я теперь?» — она была в растерянности и ощущала противную тяжесть в животе, которую всегда чувствовала в неприятные моменты. Эмили проговорила про себя свое имя, пробуя его, вспоминая и анализируя то, что отзывалось у нее внутри при этих словах — «Лия Поттер». Сначала оно, конечно, прозвучало очень смешно и скомканно, как всегда бывает, когда произносишь свое имя, но Эмили продолжила его проговаривать, запоминая это чувство: «Лия Поттер. Лия… Эмили… Эмилия. Поттер». Вскоре эти слова действительно перестали иметь для мозга какой-либо смысл.

Затем Эмили принялась вспоминать все, что могла, из своей жизни в качестве Эмили: Дурсли, игры с Софи, Хагрида, что провожал ее на Диагон-Аллею, Хогвартс, Падму, Дафну и Маркуса, — все события и люди, по которым она быстро пробежалась в своих воспоминаниях, определенно имели для нее ценность и отдавались внутри той или иной эмоцией. Поттер зачесала пальцами волосы назад и подняла голову, счастливо выдохнув, — она все еще оставалась самой собой и помнила то, что прожила за свои одиннадцать с половиной лет.

«Выходит, я просто вспомнила свою прошлую жизнь. Уф... я пыталась запереть собственные воспоминания, а не его. Так... что теперь с моей магией? Теперь-то все нормально работать будет? Я устала слышать смешки остальных рейвенкловцев», — подумав о магии, Эмили с неприятным уколом внутри вспомнила, что Квиррелл забрал все ее вещи, в том числе и палочку. На всякий случай она огляделась, обнаружила, что у бортика кровати громоздились несколько коробок в ярких упаковках, после чего удивленно остановила взгляд на стуле, что стоял у самой ширмы. На нем висела ее магловская одежда со школьной мантией, а на самом сидении стояла целая и невредимая сумка — Эмили с теплом в душе признала в материале привычную темную драконью кожу.

Эмили откинула одеяло и, соскочив с кровати, в одной больничной пижаме босиком отправилась к стулу. Раскрыв сумку, она убедилась, что все вещи, включая палочку и мантию-невидимку, были на месте. Эмили расплылась в улыбке, чувствуя, как восстанавливается душевное равновесие: держа в руках свои вещи, наполненные историей и воспоминаниями, она словно обретала почву под ногами.

Открывшаяся где-то рядом дверь второго помещения лазарета заставила ее вздрогнуть.

— Куда вскочили? У вас постельный режим несколько дней. Забирайтесь обратно в кровать, — произнесла мадам Помфри, едва раздвинув створки ширмы и увидев пациентку.

— Я в порядке, мадам, честно, — негромко произнесла Эмили, адресовав той новую улыбку, но все же вернулась в постель, захватив с собой сумку.

— Все вы так говорите, а потом уроки просыпаете, ссылаясь на слабость. Нет уж, я вас сейчас, пока каникулы идут, полностью вылечу, чтобы мне потом преподаватели не жаловались.

— От чего лечить-то? У меня ничего не болит. — Эмили, теребя ручки сумки, следила за целительницей.

Та вызвала с кухни еду и начала расставлять ее на подносе.

— От стресса, — поджав губы, тихо ответила она. — Подумать только! Профессор похитил ученицу, да еще и на праздник. Нашему директору определенно требуется тщательнее выбирать людей на эту проклятую должность.

— Ее правда кто-то проклял? — Эмили только от старшекурсников слышала эту байку, но не верила до сих пор. Теперь, еще до того как произнести эти слова, она поняла, что она — Волдеморт — имела к этому причастность, но пока не могла вспомнить детали.

— А то! Каждый год у нас новый преподаватель защиты, и со всеми случается какая-нибудь оказия.

— А что с ним стало? С профессором Квирреллом, — сглотнув, спросила Эмили, хотя в глубине души ей была абсолютно неинтересна дальнейшая судьба этого человека.

— Этого мне не сказали, — покачала в ответ Помфри, пододвигая столик на колесиках с подносом еды. — Известно только, что он отстранен от работы.

«А что, если он умер?» — подумалось Эмили, и эта мысль отбила весь аппетит. Она всего лишь хотела быть в безопасности, но оказалось, что стоило всего лишь поговорить с тем, кто сидел у него затылке, чтобы этого достичь. Эмили почувствовала себя виноватой в том, что мог погибнуть посторонний человек.

— Ешьте, мисс Поттер! — приказным тоном обратилась к ней целительница. — А потом можете рассмотреть подарки. Домовики прислали еще вчера, и профессор Дамблдор решил, что вы обрадуетесь, увидев их сегодня, а не через несколько дней карантина.

— Я на карантине? Но почему? — Эмили чуть не поперхнулась, услышав эти слова.

«Не был ведь он заразным».

— Таков приказ директора. Он скоро к вам сам придет, вот и спросите.

Целительница уже собиралась выйти за ширму, но Эмили ее окликнула.

— А сколько дней я тут буду?

— До самого конца каникул, — с упором и легким раздражением повторила мадам Помфри. — Позовите, когда позавтракаете.

Больше Эмили не задерживала женщину и молча принялась за мюсли.

* * *

Профессор Дамблдор навестил ее во второй половине дня. К тому времени Эмили успела проинспектировать содержимое сумки и с интересом обнаружить, что на какие-то доли секунды ей показалось, будто пергаменты с домашними работами и редкими лекциями исписаны чужим почерком. Лишь позже она признала свои размашистые неровные буквы в вечно восходящих строчках.

Столь же странным было ее восприятие школьных учебников. Эмили пролистала первый попавшийся из них и, наугад раскрыв одну из последних глав, поняла, что прекрасно понимала то, о чем там говорилось. Но еще несколько недель назад, когда из любопытства заглядывала в будущие темы, она с нетерпением ждала уроков, чтобы вместе с преподавателем разобраться в сложных формулах. Эмили принялась вспоминать, когда они успели дойти до этих тем, и смутно припомнила обстоятельства, в которых это происходило, но лекционные записи отсутствовали.

Эмили несколько минут сидела с пергаментом в руках и пыталась разобраться в этом феномене. Почему-то ей было очень важно понять, из-за чего это произошло, к тому же все равно было необходимо заниматься чем-то целый день. Тогда ее и отвлекли мягкие шаги директора, который, подойдя к ширме, аккуратно прошел в нее и задвинул створки.

— Здравствуй, Эмили, — голос его как всегда был теплым и располагающим к доверию.

Но на этот раз Эмили почувствовала внутри себя толчок раздражения от его спокойного говора и недоуменно нахмурилась, пытаясь понять, почему в ней изменилось отношение к директору.

— Здравствуйте, сэр, — она мельком глянула на него и перевела взгляд обратно на свои вещи, принявшись складывать их в сумку.

— Я рад видеть тебя в полном здравии. Мы все страшно испугались, когда узнали о твоем похищении.

— М-м-м, — протянула Эмили.

Она хотела уже упрекнуть Дамблдора в том, что он сразу не поверил ей и не выдворил Квиррелла, но тут же вспомнила, что именно благодаря этому она получила относительную безопасность от второй части Волдеморта. В момент, когда он попытался переселиться в нее, Эмили явственно почувствовала, что у него больше не было желания убить ее. Теперь она, часть его души, нужна ему живой.

— А что с ним стало? — все-таки спросила она, посчитав, что нужно чем-то заполнить возникшую паузу. Они редко казались ей неловкими, но с Дамблдором молчать было неудобно.

— К сожалению, паразитирующий на нем Волдеморт сильно подорвал его здоровье. Когда он покинул тело Квиррелла, тот не успел уйти перед тем, как у тебя случился всплеск магии, защитивший твою душу от Волдеморта.

Эмили вскинула голову, но не смогла выговорить то, что вертелось у нее на языке. Ей было стыдно признаваться Дамблдору, что она часть Волдеморта и сама разрешила ему проникнуть в свое сознание. Но информация о том, что ее магия и не впустила его, заставила ее задуматься. Теперь Эмили испугалась, что никогда не получится воссоединиться с той половинкой своей души.

— А что не так с моей магией?

— Ты защищена сильнейшей магией, которая ему неподвластна. Твоя мать отдала за тебя жизнь, несмотря на то, что Волдеморт дал ей возможность уйти. Тем самым она окружила тебя кровной защитой, которую он не смог пробить. Я закрепил эту магию, отдав тебя под крыло родственников по материнской линии. Пока ты живешь у них, вплоть до совершеннолетия Волдеморт не доберется до тебя и не сможет даже прикоснуться к тебе.

«Да… когда он попытался переселиться в меня, нам обоим было больно», — вспомнила Эмили, но решила не сообщать об этом директору. Кроме того, ей показался странным тот факт, что она-то оказалась в этом теле тоже после того, как защита Лили Поттер стала работать. Тот теплый свет, что принял ее и при воспоминании о котором Волдеморт покинул ее голову в первый раз, скорее всего, и был защитой. «Получается, я, часть Волдеморта, прошла сквозь барьер, а ему он не подвластен. Но почему?» — мелькнувший вывод был отброшен на задворки сознания — при Дамблдоре не следовало обдумывать то, что знала пока только она.

Старик тем временем оглядывал потолок Больничного крыла, оставляя Эмили обдумывать то, что он только что произнес. Она покосилась на него и спустя несколько мгновений решилась спросить еще кое-что:

— Сэр, а то зеркало… Волдеморт сказал, будто вы дали мне какой-то ключ к нему, и попытался найти его у меня сам. Вы не знаете, что он имел в виду?

— Вижу, ты не боишься произносить его имя, — заметил Дамблдор, склонив голову.

— Я… Никто не хотел говорить, и даже в книгах ему не давали имени. Но мне всегда хотелось узнать. Мне не стоит его называть?

— Вот до чего доводит страх перед именем, — покачал головой профессор. — Тебе самой решать, как называть его, но ожидай соответствующую реакцию. Он тебе его назвал?

Эмили замешкалась.

— Вроде того, — невнятно произнесла она. — Вы расскажете насчет ключа?

— Ах, это. Боюсь, Волдеморт просто заблуждался на твой счет, решив, что я буду использовать тебя как героя, — уклончиво ответил Дамблдор.

Эмили не устроил такой ответ, а любопытство по поводу зеркала, которое она дважды встретила, возросло в несколько раз.

— А что это за зеркало вообще? Он спросил меня, что я в нем вижу, будто я должна была увидеть там что-то вместо своего отражения.

— О… вероятно, он думал, что ты должна была увидеть камень, который я туда спрятал. Дело в том, что я заколдовал его так, чтобы он показывался только тем, кто не хотел бы им воспользоваться.

«Кажется, я тогда на мгновение представила, как используется камень, поэтому ничего и не получилось», — объяснила Эмили сама себе тот факт, что она все равно этот камень не увидела.

— Но не будем об этом больше, согласна? Все позади, и тебе больше ничто не угрожает, — улыбнулся ей Дамблдор, а затем кивнул в сторону подарков у кровати: — Смотри, твои друзья о тебе не забывают. Я, право, думал, что ты раскроешь подарки, как только очнешься, и начнешь день с радостных впечатлений.

Эмили лишь улыбнулась. Слово «друзья» неприятно резануло слух и вызвало холодное отторжение. Она никого не называла другом или подругой даже про себя. Никого, кроме пары людей.

— Я слышал о крупной стычке с несколькими представителями твоего факультета, — внезапно произнес Дамблдор, в упор посмотрев на Эмили.

Она недоуменно вскинула брови в ответ.

— Мистеры Розье и Долохов показали себя с самой некрасивой стороны. К сожалению, директор Диппет закрывает на это глаза.

Теперь в сознании зашевелились воспоминания, подкидывая все подобные происшествия. Эмили нахмурилась, чувствуя, что на мгновение перестала чувствовать реальность.

— Вот как. Я поговорю с ними — отрешенно ответила она, беспокойно бегая взглядом по всему, что ее окружало. Всплывшее в памяти было таким далеким и спутанным, что Эмили не могла остановиться на каком-нибудь из моментов. Стойкое ощущение дежавю мешало сосредоточиться на чувстве ответственности за поведение своих… своих…

— Конечно, особенно удели, пожалуйста, внимание своему другу. Лестрейндж, на мой взгляд, верный товарищ, способный мальчик, но его иногда заносит. Его зовут Рейнальд, кажется?

— Рейнальф. Рэй, — словно на автомате выпалила Эмили, вспомнив имя. Вообще она вспомнила множество Лестрейнджей, но их образы смазались в памяти, оставив только знание о том, что они были самыми верными. Почти друзьями.

«Стоп! Рэя уже давно нет. Он погиб, я помню похороны», — холодок прошелся по спине: выходит, Дамблдор знал, кто она на самом деле. Эмили не стала переводить на него взгляд и продолжила рассматривать шторы, стараясь расслабиться и не выдать своего напряжения, хотя внутренне подобралась.

— Что ж, Эмили, боюсь, мне пора тебя покинуть, — негромко произнес Дамблдор, отвлекая ее от воспоминаний давних школьных лет, которые если и были нечеткими, то все равно оставляли в душе осадок. — О, прошу, выпей это зелье, не то мадам Помфри будет сильно злиться на меня за то, что я нарушил прием лекарств.

Он вытащил из кармана бутылек и протянул Эмили. Она послушно взяла его, но не решалась выпить, сосредоточившись на своих ощущениях от этого старика. Опыт прошлой жизни набатом твердил, что ей не следует доверяться Дамблдору, потому что он и без того видел ее насквозь. Но прошедшие полгода не подтверждали этих опасений. Да, возможно, видел, но пока все, что он делал для нее, было в ее пользу. Эмили с детства научилась выявлять для себя даже минимально опасных или подозрительных людей и держаться от них подальше. И ни Дамблдор, ни, как оказалось, Волдеморт не внушали в ней столько опасений, чтобы записывать их в вечные враги.

— Это Умиротворяющий бальзам, — сказал Дамблдор, заметив ее промедление.

Эмили кивнула и стала вывинчивать пробку из бутыли. Опустошив емкость, она почувствовала, как спокойно и хорошо становилось на душе.

— Сэр, а почему я на карантине? — зевнув, спросила Эмили и опустила мешающуюся сумку на пол.

— Я подумал, тебе захочется побыть наедине с собой, поразмышлять. Но я буду навещать тебя каждый день, если ты не против.

Эмили неоднозначно повела плечом, чуть поджав губы. Впрочем, одиночество ей сейчас не помешало бы, к тому же до конца каникул осталась всего пара дней. Эмили почувствовала, что ее клонило в сон.

— Отдыхай, Эмили. И до завтра, — улыбнулся Дамблдор, заметив, что зелье начало действовать, а после того, как убедился, что девочка окончательно заснула, негромко произнес: — Северус.

Снейп показался из-за ширмы, где ждал все это время, находясь под заклинанием невидимости, и просматривал сознание Эмили незаметно для нее самой. Его шаги по-прежнему были не слышны, когда он вошел. Лишь только остановившись рядом со стариком, зельевар снял заклинание со своих ботинок.

— Получилось, — коротко ответил он.

— Получилось, — подтвердил Дамблдор, тепло глядя на Эмили.

Поставив сумку обратно на стул, где она находилась утром, они напоследок подкорректировали память Поттер, заменив последние полчаса чередой воспоминаний об изучении учебников.

* * *

Шел последний день каникул. За те пару дней, что Эмили провела в Больничном крыле, она успела разобрать все свои подарки, прочесть абсолютно все учебники хотя бы на тему вперед, дописать эссе по травологии и выспаться, но совершенно не успела соскучиться по обществу однокурсников. Эмили хотела побыть наедине с собой еще день, привыкнув к этому состоянию и найдя для себя множество дел, которые необходимо было завершить.

Она много размышляла о себе, второй части Волдеморта и их общих последователях, которых они назвали Пожирателями Смерти. Эмили не смогла вспомнить все события прошлой жизни. В сознании плавали отрывки, разрозненные куски, и все это смешивалось в калейдоскоп ощущений, которые не складывались в четкую картину. Эмили вытащила из памяти осознание того, что у них были преданные соратники, которые составляли так называемый Ближний круг, а также рядовые Пожиратели, многих из которых она не могла сейчас различить.

Эмили вспомнила также, что все они были связаны неким подобием магического контракта, а это означало, что она могла бы их призвать, когда вспомнит, как это делается. Но необходимость созвать Пожирателей была под сомнением. Эмили припомнила слова Маркуса о том, что почти все из тех, кто остался на свободе, считали, что сила Волдеморта перешла к ней, а значит был шанс, что они пойдут за ней.

Но пойдут куда? Эмили много думала о целях этой организации и целях своего прошлого воплощения в частности и понимала, что все это ей теперь не нравится. Она чувствовала: это являлось смыслом всего, что они делали, но представив, что ей пришлось бы сейчас заниматься тем же, ощутила омерзение, смешанное с презрением и непониманием — зачем? Убивать маглов, господствовать над миром, истреблять маглорожденных — в этом Эмили не увидела ни капли разумности, ни благородной миссии.

Оставив эти невеселые думы, она принялась собираться. Еще с утра мадам Помфри дала ей выписку, что слегка огорчило Эмили: она рассчитывала еще день побыть на попечении больницы и ни с кем не разговаривать. Однако она ужасно обрадовалась, когда услышала приближение знакомых шагов.

— Привет, — не слишком возбужденно, но и непривычно спокойно произнес Маркус, распахнув ширму.

Эмили издала смешок, обернувшись на его вторжение, и вернулась к сбору вещей, которые были раскиданы на уже застеленной постели:

— Привет.

— Наконец-то меня пустили к тебе. Четыре дня не мог попасть сюда, — возмутился слизеринец, опускаясь на свободный от пергаментов край кровати, и закинул ногу на ногу так, чтобы ботинок смотрел в сторону ширмы, а не на Эмили.

— Ну… я на карантине сидела. Хотя в чем был его смысл, я не поняла. Меня даже зельями почти не пичкали.

— Слушай, как ты вообще? — в голосе парня сквозило беспокойство, хотя заметить его было трудно.

«Ну, началось, — с досадой подумала Эмили. — Сейчас каждый спросит меня об этом». А ей не хотелось рассказывать о том, что случилось. Она и не знала, как это все объяснить и надо ли кому-то знать об этом.

— В порядке я. Видишь: жива.

— Да, даже улыбаешься, — покивал головой парень. — И все равно, пережить похищение…

«Знал бы ты кем», — мысленно усмехнулась Эмили, а в ответ лукаво приподняла уголок губ.

— Спасибо за книгу. Я, правда, не настолько маленькая, чтобы сказки читать, но все равно спасибо, — перевела она тему, помахав в воздухе старинным экземпляром «Сказок Барда Бидля», который обнаружила среди прочих подарков с подписью: «Лии. Сказка о братьях моя любимая, а про мохнатое сердце не читай на ночь. Счастливого прошедшего Рождества и с наступившим Новым годом. Марк».

— Это для того, чтобы не смеялись над тобой, когда тебе скажут о каком-нибудь парне что-то вроде «у него сердце мохнатое», а ты посчитаешь это забавным. Это, вообще-то, совсем не весело. Не дошла еще до нее?

— Нет, я пока про братьев прочла. Кстати! Мне кто-то вернул мантию-невидимку, которая принадлежала моему отцу, — Эмили тут же начала копошиться в сумке в поисках свертка с невесомой тканью.

— Ого, он, видимо, хорошо с ней обращался: за столько лет ни единой заплаты, — присвистнул Флинт, взяв в руки мантию.

— Ну, несколько лет она вообще не использовалась, — напомнила ему Эмили, не обратив внимание на то, как пристально стал изучать вещь парень.

— Но при этом даже не потеряла своих свойств, — произнес Маркус, после того как накинул подол мантии на голову Эмили и убедился в ее абсолютной невидимости.

— Не делай так! — возмутилась Эмили, отмахиваясь от слизеринца и забирая обратно подарок незнакомца.

— Держи, выпало из свертка.

Эмили обернулась к слизеринцу, еще насупившись, и приняла из его рук записку к мантии. Сначала она хотела кинуть ее в глубины сумки, но в голову ударила мысль снова прочесть ее. Вдруг она могла бы узнать почерк теперь? Эмили помнила, что он показался ей знакомым.

Развернув мятый пергамент, она вновь пробежалась глазами по аккуратным буквам, склоненным вправо. В сознании что-то шевельнулось, давая понять, что этот почерк действительно знаком ей именно из прошлой жизни.

— Да это же почерк Дамблдора, — проговорил Маркус, оказавшийся за спиной Эмили и заглянувший в записку через ее плечо.

У нее перехватило дыхание. Аккуратно выпустив воздух, Эмили свернула бумажку и кинула ее поверх свертка, решив подумать обо всем этом позже.

— М-м-м, наверное, они с отцом были в одной организации против Сам-Знаешь-Кого и близко общались, — интуитивно сделала она вывод, который показался ей вполне правдивым.

Она чуть не назвала Волдеморта по имени, но вовремя спохватилась. Маркус обязательно стал бы спрашивать, откуда она это знает.

— Идем, я собралась. Расскажи, как каникулы провел?

Они вышли из Больничного крыла и направились в сторону лестницы. Маркус не слишком подробно рассказывал о том, какие вечеринки он устраивал с друзьями, а Эмили слушала его вполуха и размышляла о своем.

— Постой, — произнесла она, останавливая его рукой.

— А? — откликнулся Флинт и проследил за ее взглядом.

— Хочу посмотреть, что стало с… — она выразительно округлила глаза, чтобы он понял, что она говорила о запретном коридоре. Он находился в другом крыле этажа, по которому они шли.

— Это плохая идея. Идем, — сурово бросил слизеринец и, схватив Эмили за руку, потащил вниз по лестнице.

Эмили сбросила его хватку.

— Что там? Сходи со мной посмотреть, — она сделала шаг назад и развернулась в сторону зала наград, который был на пути к нужному коридору.

— Ну… ладно, думаю, там уже все убрали, — нехотя согласился Маркус и последовал за ней.

Они за несколько минут достигли тупика коридора заклинаний. Точнее, бывшего тупика, потому что теперь двери были широко раскрыты, а по обеим их сторонам стояли рыцарские доспехи. Эмили медленно вошла в переставший быть запретным коридор и огляделась.

— А что должны были убрать? Ту большую собаку? Как думаешь, где она сейчас? — спросила она, перехватив сумку другой рукой, и прошлась вперед, мягко ступая по ворсистому ковру-дорожке.

— Боюсь, где-то в лесу. В земле.

— Она умерла? — с грустью в голосе уточнила Эмили.

— Была зверски убита, вообще-то… Я сам не знаю, это со слов Роба.

— О-о-о… — шокированно протянула Эмили, поежившись. — А он откуда знает?

— Я связаться с тобой вечером не мог. Пытался, пытался, а ты не отвечала. Спросил Роба, пришла ли ты, а он сказал, что не видел. Попросил его позвать тебя, он ответил, ты не откликаешься. Мы подождали чуть-чуть, но за час до отбоя я послал его проверить несколько мест. Он сообщился со мной два часа спустя, — на этих словах Маркус помрачнел еще сильнее. — Вид у него был страшно напуганный. Сказал, по Хогвартсу патруль шастал. Он сначала от него скрывался, а потом дошел до этого коридора. Дверь была приоткрыта, и за ней не издавалось больше рыка. Он заглянул внутрь и увидел… тут просто кровавое месиво было, по его словам. Стены заляпаны кровью, все три головы в…

— Все, хватит, — прервала его Эмили. Ее воображение подкинуло сознанию жуткие картины, от которых едва не стошнило. — Я поняла. Это, наверное, Квиррелл ее так. Он-то сам, насколько я помню, даже не поранился.

— Видимо…

— Роберта патруль так и не поймал? — Эмили хотела срочно перевести разговор с темы похищения, предвосхищая вопросы Флинта.

— Нет, его тут же схватили, и секунды не прошло. Наверное, маячки стояли. Лишили баллов и взыскание назначили. Он только там, в кабинете у МакГонагалл, которая его и отчитывала, узнал о твоем похищении. Не представляешь, как все тут за тебя перепугались. Я правда думал, что приеду, а тебя уже не будет.

— Да… я тоже, когда увидела Квиррелла, подумала, что мне осталось жить пять минут. Но все обошлось.

— Расскажешь, что там произошло? Почему он тебя не убил?

— Давай потом как-нибудь? Я думала об этом последние четыре дня. Устала, честно, — открыто улыбнулась ему Эмили, чтобы Маркус понял: что бы там ни произошло, это было чем-то личным и в то же время таким, что одиннадцатилетняя девочка смогла пережить сама.

Они вышли из другого конца коридора и оказались вновь на лестничной площадке, только со стороны напротив. Флинту нужно было вернуться в другое крыло, чтобы достичь противоположной лестницы: сегодня она единственная вела с третьего этажа к нужной части второго. Попрощавшись с ним, Эмили спустилась, поскольку в гостиную ее факультета, куда она хотела поскорее попасть, можно было добраться по любым лестницам, ведущим вниз.

По пути туда она поймала себя на мысли, что Маркус напоминал ей кого-то из прошлого Волдеморта. Это был некто с ее факультета, ученик Хогвартса. Припомнив, при каких обстоятельствах она увидела Флинта впервые, она осознала, что он не просто так привлек ее внимание, а именно из-за своего сходства с предшественником. Походка и черты лица, даже манера держаться — все было знакомо, но Эмили только сейчас это поняла, когда всплеск заинтересованности сменился дружбой, а теперь и вовсе перестал будоражить ее душу. Ну, старшекурсник и старшекурсник, каких много, только напоминающий одного хорошего человека, а потому — прежде необъяснимо — приятный.

Размышляя над этим и пытаясь вспомнить имя «двойника» из ученических лет Волдеморта, Эмили дошла до родных подземелий. Спускаясь по каменным ступеням, она вдохнула глубже характерный запах мокрого камня и прислушалась к эху шагов. До гостиной нужно было пройти еще немало коридоров и арок — они находились куда дальше кабинета зельеварения и личных покоев Снейпа, так что ни один посторонний человек не мог найти вход в гостиную, к тому же тот маскировался под обычную стену.

Пройдя по тускло освещенному с двух сторон факелами коридору, Эмили остановилась перед той самой каменной кладкой, которая должна была отодвинуться при нужном пароле. Эмили раскрыла рот и с запозданием поняла, что не знала кодовой фразы. «А, они на каникулы остаются такими же, как в последние дни семестра», — припомнила она, но, собравшись назвать старый пароль, выяснила, что не знала и его тоже.

В этот момент стена с характерным тяжелым звуком сдвинулась влево, открывая обзор на «изумрудную гостиную» — Эмили мгновенно вспомнила это выражение, едва увидела блики воды в глубине помещения. Путь ей преграждал старшекурсник, которого она иногда видела в компании Маркуса.

— Привет, — спокойно произнес парень, выходя вперед, из-за чего Эмили пришлось отступить назад. — Извини, Поттер, даже тебе нельзя сюда. А Флинт все равно где-то в замке. И как ты вообще нас нашла, это он когда-то тебе дорогу показал?

Эмили сперва опешила, но вовремя сообразила, в чем причина такого поведения слизеринца. «О, Мерлин! Какой позор. Я же на Рейвенкло сейчас учусь, не на Слизерине!» — для верности она глянула на свой галстук, цвет которого утром при надевании посчитала подозрительно странным, но даже мысли не допустила, что у нее в этой жизни был другой факультет. Ей стало так стыдно, что она боялась покрыться краской слишком сильно и выдать эту оплошность. Нужно было срочно придумать причину, по которой она тут.

— А… Нет, это не он, и я с ним только что виделась. — Голос подвел ее, начав подрагивать, но она сглотнула и продолжила более уверенно: — А ты не знаешь, Драко Малфой приехал?

Парень оглянулся и крикнул:

— Малфой! Тебя тут Поттер видеть хочет. Ну, все, бывай. — Эти слова он обратил уже к ней и прошел мимо.

Закрывшаяся было дверь-стена отодвинулась вновь, и из-за нее показался не на шутку встревоженный Драко. Эмили не успела поприветствовать его, как тот подлетел к ней и заключил в объятия:

— Лия! Я слышал о похищении. Рассказывай, как ты.

— Тише-тише, — рассмеялась Эмили, качнувшись от натиска Малфоя, и крепко обняла слизеринца, почувствовав ненавязчивый мужской парфюм.

Тем временем она подняла взгляд на закрывающуюся стену, успев с тянущей в груди ностальгией осмотреть часть гостиной. Но Драко не дал ей времени полюбоваться темным убранством своего общежития.

— Скажи, это правда? Темный Лорд вернулся? — тихо спросил он ее на ухо.

— Нет, — легкая улыбка коснулась ее губ, когда она расцепила объятия и посмотрела Малфою прямо в глаза. — Ты боишься за папу?

О том, что Малфой-старший был верным последователем Волдеморта, ходило множество слухов. До этого Эмили игнорировала подобные обвинения, но за время карантина нашла им подтверждение. Сейчас, стоя с Драко в полумраке подземелья, она четко осознала, что тот вырос в семье, которая по-прежнему разделяла взгляды давно разрушенной организации. А сколько таких детей Пожирателей здесь было? Сколько из их родителей избежали тюрьмы — «Азкабана…» — и уже не надеялись на возвращение своего Лорда? Одно Эмили знала точно: нельзя объявлять себя воплощенным Волдемортом, пока она не разузнает ситуацию и не поймет, кто поддержит ее, а кто решит завершить первоначальную миссию своего повелителя и убить ее.

— Мой отец был под Империусом, выполняя его приказы! — с жаром прошептал Драко, отстранившись от Эмили.

Эмили понимающе кивнула:

— Значит, ему нечего бояться. Нет никакого Темного Лорда. — А сама отметила, что Малфой-младший называет его именно так, как делали все Пожиратели. Эмили сделала вывод, что он мог услышать это дома, а это означало, что Люциус Малфой избежал тюрьмы обманом и до сих пор может быть верен Волдеморту.

— А, я чего пришла-то, — «вспомнила» Эмили, — идем гулять?

— Идем, — казалось, Малфой обрадовался не столько предложению, сколько тому, что Эмили не стала концентрировать внимание на прошлом его отца. — Все наши на улице, давай к ним?

— Хорошо, только мне переодеться нужно.

— И мне. Я буду ждать тебя в вестибюле.

— Ха! А может, это я тебя буду ждать? — вскинула брови Эмили.

— Знаю я, как вы, девчонки, долго собираетесь, — скривился Драко, разворачиваясь к двери, а потом через плечо произнес: — Тебя вывести из подземелий?

— Я найду выход, спасибо, — усмехнулась Эмили и задумалась над тем, почему Малфой не удивлен тому, что она нашла сюда ход, но решила, что тот тоже посчитал, будто это Флинт ей показал.

— Тогда иди быстрее, ты не должна слышать наш пароль, — шутливо махнул ей рукой слизеринец.

— Больно надо, — буркнула Эмили, делая несколько шагов назад.

Развернувшись, она ускорила шаг, и, хотя в первые секунды ее одолевало желание подслушать Малфоя, она вспомнила о том, что этот пароль поменяется уже завтра, и с досадой минула еще один поворот. Сейчас, когда Эмили шла по подземельям осознанно, путь воспроизводился в голове тяжелее. Ей пришлось не только попытаться выйти на воспоминания Волдеморта, но и самой понять, как она добралась до гостиной Слизерина, и мысленно развернуть маршрут в другую сторону.

Справившись с ориентацией в пространстве, Эмили поспешила в ближайшую туалетную комнату, чтобы переодеться в уличную одежду. Когда она вышла в вестибюль, Драко уже лениво опирался на перила лестницы, дожидаясь ее со скучающим видом.

— Я в подземельях запуталась немного, — как бы оправдываясь, произнесла Эмили, подходя к слизеринцу и посылая ему смущенную улыбку.

— Потому что ты не слизеринка, — с видом знающего человека заявил ей Малфой, отчего губы Эмили дрогнули.

— Идем, — чуть холоднее обычного произнесла она и развернулась к выходу, чтобы он не видел, как она нахмурилась.

«Ты не представляешь, насколько я больше слизеринка, чем ты, Малфой», — подумала Эмили, ускоряя шаг, и лишь только когда он нагнал ее, глубоко выдохнула и закусила изнутри нижнюю губу, чтобы привести себя в чувство и выдавить улыбку.

Затем они вместе вышли на заснеженный двор.