Трилогия «Соперница» (гет)

Снейп уже около получаса находился в Больничном Крыле, предупреждённый Дамблдором о начале операции. Его задача состояла в том, чтобы проинформировать мадам Помфри и вместе с ней подготовить необходимые лекарства для Эмили. Ожидание заставляло его нервничать и мерить лазарет шагами.

Только он в пятнадцатый раз дошёл до окна и развернулся, чтобы шагать к двери, как его левое предплечье отозвалось непродолжительным жжением. Северус, ненадеявшийся почувствовать Метку так скоро, в страхе остановился. Он быстро глянул в сторону личных покоев целительницы и, развернувшись к ним спиной, обнажил руку: Метка алела на бледной коже. Она была не такой яркой, как в мрачные времена Магической Британии, но нельзя было утверждать, что она более неактивна.

«Мерлин... Неужели Тёмный Лорд вернулся, ничего не сработало?» — панический ужас захлестнул Снейпа; он не мог поверить, что Поттер погибла. Но вскоре Дамблдор, появившийся в красно-золотых искрах и держащий перекинутую через плечо девочку, развеял его опасения.

— Северус, зови Поппи и сними патруль, — быстро бросил ему директор; его голос был негромким, но твёрдым.

Тот, не говоря ни слова, вскинул палочку, сотворяя патронуса для послания коллегам, которые в этот момент дежурили в коридорах и следили за тем, чтобы редкие ученики не попадались Квирреллу на пути. Затем он кинулся в соседнюю комнату за целительницей. Снейп с облегчением отметил, что Поттер, которую Дамблдор укладывал в заготовленную кровать, жива: он слышал, как девочка тихо всхлипывала на плече у старика.

Вернувшись вместе с Помфри, Северус увидел, что на постели Эмили сидел феникс директора, который и перенёс их сюда, и капал слёзы на её лоб.

— Зачем это? — спросил он, тем временем помогая целительнице через трубочку влить зелья в рот девочке, чтобы та не захлебнулась.

— Пусть успокоится, — тихо ответил Дамблдор, давая понять, что не хотел обсуждать произошедшее в присутствии целительницы. Та знала лишь, что было якобы обнаружено похищение девочки Квирреллом.

Убедившись, что Эмили уснула под воздействием Умиротворяющего бальзама, мужчины оставили её на попечение мадам Помфри, а сами переместились в кабинет Дамблдора с помощью Фоукса. Ощутив под ногами мягкий ворс директорского ковра, Снейп отпрянул и вновь задрал рукав мантии на левой руке.

— Альбус, объясни мне, что это? Тёмный Лорд воскрес?

Дамблдор резко развернулся и, схватив руку зельевара, впился в неё изучающим взглядом.

— Как давно она проявилась?

— За несколько минут до вашего прихода.

— Жжёт сильнее, чем тогда, на Хэллоуин? — Дамблдор нагнулся ниже и, вытащив палочку, совершил ею несколько лёгких движений, проверяя реакцию рисунка на коже.

— Разумеется. Кроме того, теперь она не гаснет.

— Это чувствуют все, кто носит Метку?

— Да.

Дамблдор выпрямился и, сложив палочку во внутренний карман мантии, потёр переносицу.

— Волдеморт узнал, что она его крестраж, и попытался завладеть её душой и телом. Хотел переселиться в неё.

В глазах Снейпа мелькнул ужас, но Дамблдор добавил:

— Нет, не вышло — в этот раз защита Лили сработала как полагается. Скорее всего, он ослаб ещё сильнее — магия любви для него губительна, а сегодня ночью он в очередной раз испытал на себе её мощь.

— А что с Поттер? Получилось ввести воспоминания кусочка его души в её сознание?

Мужчины подошли к столу, но ни один не садился — слишком велико было волнение.

— Да, несомненно. Она увидела, как отколовшийся кусочек попал в неё, она определённо точно приняла себя частью Волдеморта. Вероятно, это и вызвало активацию Метки: она среагировала на ту часть его души, что находилась в Эмили и теперь обрела самосознание.

— Вопрос только, осталось ли в Поттер что-то от неё самой? — Снейп сомкнул пальцы рук.

— Это выяснится, когда она проснётся. Важно узнать, не случилось ли у неё раздвоения личности из-за пережитого стресса — это совсем не то, что нам нужно.

— Мы ввели ей умиротворяющий бальзам, за время сна она должна прийти в порядок, — помолчав, Северус произнёс: — Альбус, что мы будем делать с остальными Пожирателями? Пробуждение Метки не могло остаться незамеченным, особенно теми, кто сидит в Азкабане и ждёт возвращения Лорда.

— Да и те, кто избежал наказания, я уверен, обратили на это внимание.

— Представляю, какой переполох сейчас у Малфоев, — фыркнул Снейп, вообразив, как Люциус бледнеет от жжения в предплечье и дрожащей рукой опускает нетронутый бокал вина. Сочельник Нового года в этот раз для некоторых внезапно перестал быть счастливым. — Что мне ему сказать, когда он явится за поддержкой?

— Ответь, что пока поводов волноваться нет, но ни слова об Эмили. Если помнишь, Малфои одни из тех, кто думал объединиться вокруг неё, рассчитывая, что она будущий тёмный маг, раз смогла выжить после Смертельного заклятия.

Снейп кивнул в знак понимания. Они разговаривали ещё около получаса, обсуждая грядущие процедуры для Эмили, после чего взаимно поздравили друг друга с наступившим девяносто вторым, и Северус ушёл в свою спальню.

* * *

Когда Эмили очнулась, солнце уже пробивалось сквозь плотно задвинутые шторы, поэтому она просыпалась в приятном мягком полумраке. Поттер хотела по привычке перевернуться на другой бок и заснуть снова, но осознав, что лежит в Больничном Крыле — судя по всему, на самой дальней койке, — вспомнила последние события.

Сон как рукой сняло. Она села на постели и подтянула одеяло выше к груди, чтобы не выпускать накопленное за ночь тепло, затем запустила руки в спутанные волосы и выдохнула, взъерошивая непослушную шевелюру. «Значит, я и есть... я — это...» — Эмили облокотилась на пододвинутые колени. Даже про себя она не решалась признаться самой себе в том, что прекрасно осознавала и чувствовала. Поттер казалось, что если она не озвучит эти эфемерные мысли, то всё произошедшее и понятое окажется просто сном.

Она зажмурилась. Перед внутренним взором тут же возникли багровые глаза, которые, к её стыду и внезапному смущению, казались ей такими родными и нужными. В тот момент, стоя перед Волдемортом, она вспомнила последние мгновения после разрыва, и воющее чувство разлуки затмило разум. Но теперь, когда Эмили могла трезво мыслить, она задалась множеством вопросов, которые тяготили её и заставляли чувствовать себя грязной, испорченной, плохой. «Если я часть него, значит, это и правда я убила родителей? И всех других...» — Поттер сильнее вжала пальцы в корни волос, прогоняя эту мысль. Воспоминания убийств были где-то внутри, подтверждая её опасения, но ещё не доходили до сознания, и Эмили не стремилась вытаскивать их наружу.

«Это всё так неправильно, Мерлин... Ну, и кто я теперь?» — она была в растерянности и ощущала противную тяжесть в животе, которую всегда чувствовала в неприятные моменты. Поттер проговорила про себя своё имя, пробуя его, вспоминая и анализируя то, что отзывалось у неё внутри при этих словах — «Лия Поттер». Сначала оно, конечно, прозвучало очень смешно и скомканно, как всегда бывает, когда произносишь своё имя, но Эмили продолжила его проговаривать, запоминая это чувство:«Лия Поттер. Лия… Эмили… Эмилия. Поттер». Вскоре эти слова действительно перестали иметь для мозга какой-либо смысл.

Затем Поттер принялась вспоминать всё, что могла, из своей жизни в качестве Эмили: Дурслей, игры с Софи, Хагрида, что провожал её на Диагон-Аллею, Хогвартс, Падму, Дафну и Маркуса, — все события и люди, по которым она быстро пробежалась в своих воспоминаниях, определённо имели для неё ценность и отдавались внутри той или иной эмоцией. Поттер зачесала пальцами волосы назад и подняла голову, счастливо выдохнув, — она всё ещё оставалась самой собой и помнила то, что прожила за свои одиннадцать с половиной лет.

«Выходит, я просто вспомнила свою прошлую жизнь. Уф... я пыталась запереть собственные воспоминания, а не его. Так... что теперь с моей магией? Теперь-то всё нормально работать будет? Я устала слышать смешки остальных рейвенкловцев. Тоже мне умники нашлись...» — подумав о магии, Эмили с неприятным уколом внутри вспомнила, что Квиррелл забрал все её вещи, в том числе и палочку. На всякий случай она огляделась, обнаружила, что у бортика кровати громоздились несколько коробок в ярких упаковках, после чего удивлённо остановила взгляд на стуле, что стоял у самой ширмы. На нём висела её маггловская одежда со школьной мантией, а на самом сидении стояла целая и невредимая сумка — Эмили с теплом в душе признала в материале привычную тёмную драконью кожу.

Поттер откинула одеяло и, соскочив с кровати, в одной больничной пижаме босиком отправилась к стулу. Раскрыв сумку, она убедилась, что все вещи, включая палочку и мантию-невидимку, были на месте. Эмили расплылась в улыбке, чувствуя, как восстанавливается душевное равновесие: держа в руках свои вещи, наполненные историей и воспоминаниями, она словно обретала почву под ногами.

Открывшаяся где-то рядом дверь второго помещения лазарета заставила её вздрогнуть.

— Куда вскочила? У тебя постельный режим несколько дней. Забирайся обратно в кровать, — произнесла мадам Помфри, едва раздвинув створки ширмы и увидев пациентку.

— Я в порядке, мадам, честно, — негромко произнесла Эмили, адресовав той новую улыбку, но всё же вернулась в постель, захватив с собой сумку.

— Все вы так говорите, а потом уроки просыпаете, ссылаясь на слабость. Нет уж, я вас сейчас, пока каникулы идут, полностью вылечу, чтобы мне потом преподаватели не жаловались.

— От чего лечить-то? У меня ничего не болит, — Эмили, теребя ручки сумки, следила за целительницей.

Та вызвала с кухни еду и начала расставлять её на подносе.

— От стресса, — поджав губы, тихо ответила она. — Подумать только! Профессор похитил ученицу, да ещё и на праздник. Нашему директору определённо требуется тщательнее выбирать людей на эту проклятую должность.

— Её правда кто-то проклял? — она только от старшекурсников слышала эту байку, но не верила до сих пор. Теперь, ещё до того как произнести эти слова, Поттер поняла, что она — Волдеморт — имела к этому причастие, но пока не могла вспомнить детали.

— А то! Каждый год у нас новый преподаватель Защиты, и со всеми какая-нибудь оказия случается.

— А что с ним стало? С профессором Квирреллом, — сглотнув, спросила Эмили, хотя в глубине душе ей была абсолютно неинтересна дальнейшая судьба этого человека.

— Этого мне не сказали, — покачала в ответ Помфри, пододвигая столик на колёсиках с подносом еды Поттер. — Известно только, что он отстранён от работы.

«А что, если он умер?» — подумалось Эмили, и эта мысль отбила весь аппетит. Она всего лишь хотела быть в безопасности, но оказалось, что стоило только поговорить с тем, кто сидел у него затылке, чтобы этого достичь. Поттер почувствовала себя виноватой в том, что мог погибнуть посторонний человек.

— Ешьте, мисс Поттер! — приказным тоном обратилась к ней целительница. — А потом можете рассмотреть подарки. Домовики прислали ещё вчера, и профессор Дамблдор решил, что вы обрадуетесь, увидев их сегодня, а не через несколько дней карантина.

— Я на карантине? Но почему? — Эмили чуть не поперхнулась, услышав эти слова.

«Не был ведь он заразным».

— Таков приказ директора. Он скоро к вам сам придёт, вот и спросите.

Целительница уже собиралась выйти за ширму, но Эмили её окликнула.

— А сколько дней я тут буду?

— До самого конца каникул, — с упором и лёгким раздражением повторила мадам Помфри. — Позовите, когда позавтракаете.

Больше Эмили не задерживала женщину и молча принялась за мюсли.

* * *

Профессор Дамблдор навестил её во второй половине дня. К тому времени Эмили успела проинспектировать содержимое сумки и с интересом обнаружить, что на какие-то доли секунды ей показалось, будто пергаменты с домашними работами и редкими лекциями исписаны чужим почерком. Лишь позже она признала свои размашистые неровные буквы в вечно восходящих строчках.

Столь же странным было её восприятие школьных учебников. Эмили пролистала первый попавшийся из них и, наугад раскрыв одну из последних глав, поняла, что прекрасно понимала то, о чём там говорилось. Но ещё несколько недель назад, когда из любопытства заглядывала в будущие темы, она с нетерпением ждала уроков, чтобы вместе с преподавателем разобраться в сложных формулах. Поттер принялась вспоминать, когда они успели уже дойти до этих тем, и смутно припомнила обстоятельства, в которых это происходило, но лекционные записи отсутствовали.

Эмили несколько минут сидела с пергаментом в руках и пыталась разобраться в этом феномене. Почему-то ей было очень важно понять, из-за чего это произошло, к тому же всё равно было необходимо заниматься чем-то целый день. Тогда её и отвлекли мягкие шаги директора, который, подойдя к ширме, аккуратно прошёл через неё и задвинул створки.

— Здравствуй, Эмили, — голос его как всегда был тёплым и располагающим к доверию.

Но на этот раз Поттер почувствовала внутри себя толчок раздражения от его спокойного говора и недоумённо нахмурилась, пытаясь понять, почему в ней изменилось отношение к директору.

— Здравствуйте, сэр, — она мельком глянула на него и перевела взгляд обратно на свои вещи, принявшись складывать их в сумку.

— Я рад видеть тебя в полном здравии. Мы все страшно испугались, когда узнали о твоём похищении.

— М-м-м, — протянула Эмили.

Она хотела уже упрекнуть Дамблдора в том, что он сразу не поверил ей и не выдворил Квиррелла, но тут же вспомнила, что именно благодаря этому она получила относительную безопасность от Волдеморта. В момент, когда он попытался переселиться в неё, Поттер явственно почувствовала, что у него больше не было желания убить её. Теперь она, часть его души, нужна ему живой.

— А что с ним стало? — всё-таки спросила она, посчитав, что нужно чем-то заполнить возникшую паузу. Они редко казались ей неловкими, но с Дамблдором молчать было несколько неудобно.

— К сожалению, паразитирующий на нём Волдеморт сильно подорвал его здоровье. Когда он покинул тело Квиррелла, тот не успел уйти перед тем, как у тебя случился всплеск магии, защитивший твою душу от Волдеморта.

Эмили вскинула голову, но не смогла выговорить то, что вертелось у неё на языке. Ей было стыдно признаваться Дамблдору, что она часть Волдеморта и сама разрешила ему проникнуть в своё сознание. Но информация о том, что её магия и не впустила его, заставила Поттер задуматься. Теперь она испугалась, что никогда не получится воссоединиться с той половинкой своей души.

— А что не так с моей магией?

— Ты защищена сильнейшей магией, которая ему неподвластна. Твоя мать отдала за тебя жизнь, несмотря на то, что Волдеморт дал ей возможность уйти. Тем самым она окружила тебя кровной защитой, которую он не смог пробить. Я закрепил эту магию, отдав тебя под крыло родственников по материнской линии. Пока ты живёшь у них, вплоть до совершеннолетия Волдеморт не доберётся до тебя и не сможет даже прикоснуться к тебе.

«Да… когда он попытался переселиться в меня, нам обоим было больно», — вспомнила Эмили, но решила не сообщать об этом директору. Кроме того, ей показался странным тот факт, что она-то оказалась в этом теле тоже после того, как защита Лили Поттер стала работать. Тот тёплый свет, что принял её и при воспоминании о котором Волдеморт покинул её голову в первый раз, скорее всего, и был защитой. «Получается, я, часть Волдеморта, прошла сквозь барьер, а ему он не подвластен. Но почему?» — мелькнувший вывод был отброшен на задворки сознания — при Дамблдоре не следовало обдумывать то, что знала пока только она.

Старик тем временем оглядывал потолок Больничного Крыла, оставляя Эмили обдумывать то, что он только что произнёс. Поттер покосилась на него и спустя несколько мгновений решилась спросить ещё кое-что:

— Сэр, а то зеркало… Волдеморт сказал, будто вы дали мне какой-то ключ к нему, и попытался найти его у меня сам. Вы не знаете, что он имел в виду?

— Ах, это. Боюсь, он просто заблуждался на твой счёт, решив, что я буду использовать тебя как героя, — уклончиво ответил Дамблдор.

Эмили не устроил такой ответ, а любопытство по поводу зеркала, которое она дважды встретила, возросло в несколько раз.

— А что это за зеркало вообще? Он спросил меня, что я в нём вижу, будто я должна была увидеть там что-то вместо своего отражения.

— О… вероятно, он думал, что ты должна была увидеть камень, который я туда спрятал. Дело в том, что я заколдовал его так, чтобы он показывался только тем, кто не хотел бы им воспользоваться.

«Кажется, я тогда на мгновение представила, как используется камень, поэтому ничего и не получилось», — объяснила Эмили сама себе тот факт, что она всё равно этот камень не увидела.

— Но не будем об этом больше, согласна? Всё позади, и тебе больше ничто не угрожает, — улыбнулся ей Дамблдор, а затем кивнул в сторону подарков у кровати: — Смотри, твои друзья о тебе не забывают. Я, право, думал, что ты раскроешь подарки, как только очнёшься, и начнёшь день с радостных впечатлений.

Эмили лишь улыбнулась. Слово «друзья» неприятно резануло слух и вызвало холодное отторжение. Она никого не называла другом или подругой даже про себя. Никого, кроме пары людей.

— Я слышал о крупной стычке с несколькими представителями твоего факультета, — внезапно произнёс Дамблдор, в упор посмотрев на Поттер.

Она недоумённо вскинула брови в ответ.

— Мистеры Розье и Долохов показали себя с самой некрасивой стороны. К сожалению, директор Диппет закрывает на это глаза.

Теперь в сознании зашевелились воспоминания, подкидывая все подобные происшествия. Эмили нахмурилась, чувствуя, что на мгновение перестала чувствовать реальность.

— Я справлюсь, — отрешённо ответила она, беспокойно бегая взглядом по всему, что её окружало. Всплывшее в памяти было таким далёким и спутанным, что Эмили не могла остановиться хоть на каком-нибудь из моментов. Стойкое ощущение дежавю мешало сосредоточиться.

— Конечно, ведь у вас уже есть друг. Лестрейндж, на мой взгляд, верный товарищ, способный мальчик. Его зовут Рейнальд, кажется?

— Рейнальф. Рэй, — словно на автомате выпалила Эмили, вспомнив имя. Вообще она вспомнила множество Лестрейнджей, но их образы смазались в памяти, оставив только знание о том, что они были самыми верными. Почти друзьями.

«Стоп! Рэя уже давно нет. Он погиб, я помню похороны», — холодок прошёлся по спине: выходит, Дамблдор знал, кто она на самом деле. Эмили не стала переводить на него взгляд и продолжила рассматривать шторы, стараясь расслабиться и не выдать своего напряжения, хотя внутренне подобралась.

— Что ж, Эмили, боюсь, мне пора тебя покинуть, — негромко произнёс Дамблдор, отвлекая её от воспоминаний давних школьных лет, которые если и были нечёткими, то всё равно оставляли в душе соответствующий осадок. — О, прошу, выпей это зелье, не то мадам Помфри будет сильно злиться на меня за то, что я нарушил приём лекарств.

Он вытащил из кармана бутылёк и протянул Поттер. Она послушно взяла его, но не решалась выпить, сосредоточившись на своих ощущениях от этого старика. Опыт прошлой жизни набатом твердил, что ей не следует доверяться Дамблдору, потому что он и без того видел её насквозь. Но прошедшие полгода не подтверждали этих опасений. Да, возможно, видел, но пока всё, что он делал для неё, было в её пользу. Эмили с детства научилась выявлять для себя даже минимально опасных или подозрительных людей и держаться от них подальше. И ни Дамблдор, ни, как оказалось, Волдеморт не внушали в ней столько опасений, чтобы записывать их в вечные враги.

— Это Умиротворяющий бальзам, — сказал Дамблдор, заметив её промедление.

Эмили кивнула и стала вывинчивать пробку из бутыли. Опустошив ёмкость, она почувствовала, как спокойно и хорошо становилось на душе.

— Сэр, а почему я на карантине? — зевнув, спросила Поттер и опустила мешающуюся сумку на пол.

— Я подумал, тебе захочется побыть наедине с собой, поразмышлять. Но я буду навещать тебя каждый день, если ты не против.

Эмили неоднозначно повела плечом, чуть поджав губы. Впрочем, одиночество ей сейчас не помешало бы, к тому же до конца каникул осталась всего пара дней. Поттер почувствовала, что её клонило в сон.

— Отдыхай, Эмили. И до завтра, — улыбнулся Дамблдор, заметив, что зелье начало действовать, а после того, как убедился, что девочка окончательно заснула, негромко произнёс: — Северус.

Снейп показался из-за ширмы, где ждал всё это время, находясь под заклинанием невидимости, и просматривал сознание Эмили незаметно для неё самой. Его шаги по-прежнему были не слышны, когда он вошёл. Лишь только остановившись рядом со стариком, зельевар снял заклинание со своих ботинок.

— Получилось, — коротко ответил он.

— Получилось, — подтвердил Дамблдор, тепло глядя на Эмили.

Поставив сумку обратно на стул, где она находилась утром, они напоследок подкорректировали память Поттер, заменив последние полчаса чередой воспоминаний об изучении учебников.

* * *

Шёл последний день каникул. За те пару дней, что Эмили провела в Больничном Крыле, она успела разобрать все свои подарки, прочесть абсолютно все учебники хотя бы на тему вперёд, дописать эссе по Травологии и выспаться, но совершенно не успела соскучиться по обществу одноклассников. Поттер хотела побыть наедине с собой ещё день, привыкнув к этому состоянию и найдя для себя множество дел, которые необходимо было завершить.

Она много размышляла о себе, Волдеморте и их общих последователях, которых они назвали Пожирателями Смерти. Эмили не смогла вспомнить все события прошлой жизни. В сознании плавали отрывки, разрозненные куски, и всё это смешивалось в калейдоскоп ощущений при отсутствии чёткой картины. Поттер вытащила из памяти осознание того, что у них были преданные соратники, которые составляли так называемый Ближний Круг, а также рядовые Пожиратели, многих из которых она не могла сейчас различить.

Эмили вспомнила также, что все они были связаны неким подобием магического контракта, а это означало, что она могла бы их призвать, когда вспомнит, как это делается. Но необходимость созыва Пожирателей находилась под сомнением. Поттер припомнила слова Маркуса о том, что почти все из тех, кто остался на свободе, считали, что сила Волдеморта перешла к ней, а значит был шанс, что они пойдут за ней.

Но пойдут куда? Эмили много думала о целях этой организации и целях Волдеморта в частности и понимала, что всё это было невероятным маразмом. Она чувствовала: это являлось смыслом всего, что они делали, но представив, что ей пришлось бы сейчас заниматься тем же, ощутила омерзение, смешанное с презрением и непониманием — зачем? Убивать магглов, господствовать над миром, истреблять магглорождённых — в этом Эмили не увидела ни капли разумности, ни благородной миссии.

Оставив эти невесёлые думы, она принялась собираться. Ещё с утра мадам Помфри дала ей выписку, что слегка огорчило Эмили: она рассчитывала ещё день побыть на попечении больницы и ни с кем не разговаривать. Однако она ужасно обрадовалась, когда услышала приближение знакомых шагов.

— Привет, — не слишком возбуждённо, но и не привычно спокойно произнёс Маркус, распахнув ширму.

Эмили издала смешок, обернувшись на его вторжение, и вернулась к сбору вещей, которые были раскиданы на уже застеленной постели:

— Привет.

— Наконец-то меня пустили к тебе. Четыре дня не мог попасть сюда, — возмутился слизеринец, опускаясь на свободный от пергаментов край кровати, и закинул ногу на ногу так, чтобы ботинок смотрел в сторону ширмы, а не на Эмили.

— Ну… я на карантине сидела. Хотя в чём был его смысл, я не поняла. Меня даже зельями почти не пичкали.

— Слушай, как ты вообще? — в голосе парня сквозило беспокойство, хотя заметить его было трудно.

«Ну, началось, — с досадой подумала Эмили. — Сейчас каждый спросит меня об этом».

— В порядке я. Видишь ведь — жива.

— Да, даже улыбаешься, — покивал головой парень. — И всё равно, пережить похищение…

«Знал бы ты кем», — мысленно усмехнулась Эмили, а в ответ лукаво приподняла уголок губ.

— Спасибо за книгу. Я, правда, не настолько маленькая, чтобы сказки читать, но всё равно спасибо, — перевела она тему, помахав в воздухе старинным экземпляром «Сказок Барда Бидля», который обнаружила среди прочих подарков с подписью: «Лии. Сказка о братьях моя любимая, а про мохнатое сердце не читай на ночь. Счастливого прошедшего Рождества и с наступившим Новым годом. Марк».

— Это для того, чтобы не смеялись над тобой, когда тебе скажут о каком-нибудь парне что-то вроде «у него сердце мохнатое», а ты посчитаешь это забавным. Это, вообще-то, совсем не весело. Не дошла ещё до неё?

— Нет, я пока про братьев прочла. Кстати! Мне кто-то вернул мантию-невидимку, которая принадлежала моему отцу, — Эмили тут же начала копошиться в сумке в поисках свёртка с невесомой тканью.

— Ого, он, видимо, хорошо с ней обращался: за столько лет ни единой заплаты, — присвистнул Флинт, взяв в руки мантию.

— Ну, несколько лет она вообще не использовалась, — напомнила ему Поттер, не обратив внимание на то, как пристально стал изучать вещь парень.

— Но при этом даже не потеряла своих свойств, — произнёс Маркус, после того как накинул подол мантии на голову Эмили и убедился в её абсолютной невидимости.

— Не делай так! — возмутилась Поттер, отмахиваясь от слизеринца и забирая обратно подарок незнакомца.

— Держи, выпало из свёртка.

Эмили обернулась к слизеринцу, ещё насупившись, и приняла из его рук записку к мантии. Сначала она хотела кинуть её в глубины сумки, но в голову ударила мысль снова прочесть её. Вдруг она могла бы узнать почерк теперь? Эмили помнила, что он показался ей знакомым.

Развернув мятый пергамент, она вновь пробежалась глазами по аккуратным буквам, склонённым вправо. В сознании что-то шевельнулось, давая понять, что этот почерк действительно знаком ей именно из прошлой жизни.

— Да это же почерк Дамблдора, — проговорил Маркус, оказавшийся за спиной Поттер и заглянувший в записку через её плечо.

У Эмили перехватило дыхание. Аккуратно выпустив воздух, она свернула бумажку и кинула её поверх свёртка. Поттер решила подумать обо всём этом позже.

— М-м-м, наверное, они в одной организации против Волдеморта были и близко общались, — она интуитивно сделала вывод, который показался ей вполне правдивым. — Идём, я собралась. Расскажи, как каникулы провёл?

Они вышли из Больничного Крыла и направились в сторону лестницы. Маркус не слишком подробно рассказывал о том, какие вечеринки он устраивал с друзьями, а Эмили слушала его вполуха и размышляла о своём.

— Постой, — произнесла она, останавливая его рукой.

— А? — откликнулся Флинт и проследил за её взглядом.

— Хочу посмотреть, что стало с… — она выразительно округлила глаза, чтобы он понял, что она говорила о запретном коридоре. Он находился в другом крыле этажа, по которому они шли.

— Это плохая идея. Идём, — сурово бросил слизеринец и, схватив Эмили за руку, потащил вниз по лестнице.

Поттер сбросила его хватку.

— Что там? Сходи со мной посмотреть, — она сделала шаг назад и развернулась в сторону зала наград, который был на пути к нужному коридору.

— Ну… ладно, думаю, там уже всё убрали, — нехотя согласился Маркус и последовал за ней.

Они за несколько минут достигли тупика коридора заклинаний. Точнее, бывшего тупика, потому что теперь двери были широко раскрыты, а по обеим их сторонам стояли рыцарские доспехи. Эмили медленно вошла в переставший быть запретным коридор и огляделась.

— А что должны были убрать? Ту большую собаку? Как думаешь, где она сейчас? — спросила она, перехватив сумку другой рукой, и прошлась вперёд, мягко ступая по ворсистому ковру-дорожке.

— Боюсь, где-то в лесу. В земле.

— Она умерла? — с грустью в голосе уточнила Эмили.

— Была зверски убита, вообще-то… Я сам не знаю, это со слов Роба.

— О-о-о… — шокированно протянула Поттер, поёжившись. — А он откуда знает?

— Я связаться с тобой вечером не мог. Пытался, пытался, а ты не отвечала. Спросил Роба, пришла ли ты, а он сказал, что не видел. Попросил его позвать тебя, он ответил, ты не откликаешься. Мы подождали чуть-чуть, но за час до отбоя я послал его проверить несколько мест. Он сообщился со мной два часа спустя, — на этих словах Маркус помрачнел ещё сильнее. — Вид у него был страшно напуганный. Сказал, по Хогвартсу патруль шастал. Он сначала от него скрывался, а потом дошёл до этого коридора. Дверь была приоткрыта, и за ней не издавалось больше рыка. Он заглянул внутрь и увидел… тут просто кровавое месиво было, по его словам. Стены заляпаны кровью, все три головы в…

— Всё, хватит, — прервала его Эмили. Её воображение подкинуло сознанию жуткие картины, от которых едва не стошнило. — Я поняла. Это, наверное, Квиррелл её так. Он-то сам, насколько я помню, даже не поранился.

— Видимо…

— Роберта патруль так и не поймал? — Эмили хотела срочно перевести разговор с темы похищения, предвосхищая вопросы Флинта.

— Нет, его тут же схватили, и секунды не прошло. Наверное, маячки стояли. Лишили баллов и взыскание назначили. Он только там, в кабинете у МакГонагалл, которая его и отчитывала, узнал о твоём похищении. Не представляешь, как все тут за тебя перепугались. Я правда думал, что приеду, а тебя уже не будет.

— Да… я тоже, когда увидела Квиррелла, подумала, что мне осталось жить пять минут. Но всё обошлось.

— Расскажешь, что там произошло? Почему он тебя не убил?

— Давай потом как-нибудь? Я думала об этом последние четыре дня. Устала, честно, — открыто улыбнулась ему Эмили, из чего Маркус выяснил: что бы там ни произошло, это было чем-то личным и в то же время таким, что одиннадцатилетняя девочка смогла пережить сама.

Они вышли из другого конца коридора и оказались вновь на лестничной площадке, только со стороны напротив. Флинту нужно было вернуться в другое крыло, чтобы достичь противоположной лестницы: сегодня она единственная вела с третьего этажа к нужной части второго. Попрощавшись с ним, Эмили спустилась, поскольку в гостиную её факультета, куда она хотела поскорее попасть, можно было добраться по любым лестницам, ведущим вниз.

По пути туда она поймала себя на мысли, что Маркус кого-то напоминал ей из прошлого Волдеморта. Это был некто с её факультета, ученик Хогвартса. Припомнив, при каких обстоятельствах она увидела Флинта впервые, она осознала, что не просто так он привлёк её внимание, а именно из-за своего сходства с предшественником. Походка и черты лица, даже манера держаться — всё было знакомо, но Эмили только сейчас это поняла, когда всплеск заинтересованности сменился дружбой, а теперь и вовсе перестал будоражить её душу. Ну, старшекурсник и старшекурсник, каких много, только напоминающий одного хорошего человека, а потому — прежде необъяснимо — приятный.

Размышляя над этим и пытаясь вспомнить имя «двойника» из ученических лет Волдеморта, Эмили дошла до родных подземелий. Спускаясь по каменным ступеням, она вдохнула глубже характерный запах мокрого камня и прислушалась к эху шагов. До гостиной нужно было пройти ещё немало коридоров и арок — они находились куда дальше кабинета зельеварения и личных покоев Снейпа, так что ни один посторонний человек не мог найти вход в гостиную, к тому же тот маскировался под обычную стену.

Пройдя по тускло освещённому с двух сторон факелами коридору, Эмили остановилась перед той самой каменной кладкой, которая должна была отодвинуться при нужном пароле. Поттер раскрыла рот и с запозданием поняла, что не знала кодовой фразы. «А, они на каникулы остаются такими же, как в последние дни семестра», — припомнила она, но, собравшись назвать старый пароль, выяснила, что не знала и его тоже.

В этот момент стена с характерным тяжёлым звуком сдвинулась влево, открывая обзор на «изумрудную гостиную» — Эмили мгновенно вспомнила это выражение, едва увидела блики воды в глубине помещения. Путь ей преграждал старшекурсник, которого она иногда видела в компании Маркуса.

— Привет, — спокойно произнёс парень, выходя вперёд, из-за чего Эмили пришлось отступить назад. — Извини, Поттер, даже тебе нельзя сюда. А Флинт всё равно где-то в замке. И как ты вообще нас нашла, это он когда-то тебе дорогу показал?

Поттер сперва опешила, но вовремя сообразила, в чём причина такого поведения слизеринца. «О, Мерлин! Какой позор. Я же на Рейвенкло сейчас учусь, не на Слизерине!» — для верности она глянула на свой галстук, цвет которого утром при надевании посчитала подозрительно странным, но даже мысли не допустила, что у неё в этой жизни был другой факультет. Ей стало так стыдно, что она боялась покрыться краской слишком сильно и выдать эту оплошность. Нужно было срочно придумать причину, по которой она тут.

— А… Нет, это не он, и я с ним только что виделась, — голос подвёл её, начав подрагивать, но она сглотнула и продолжила более уверенно: — А ты не знаешь, Драко Малфой приехал?

Парень оглянулся и крикнул:

— Малфой! Тебя тут Поттер видеть хочет. Ну, всё, бывай, — эти слова он обратил уже к ней и прошёл мимо.

Закрывшаяся было дверь-стена отодвинулась вновь, и из-за неё показался не на шутку встревоженный Драко. Эмили не успела поприветствовать его, как тот подлетел к ней и заключил в объятия:

— Лия! Я слышал о похищении. Рассказывай, как ты.

— Тише-тише, — рассмеялась Эмили, качнувшись от натиска Малфоя, и крепко обняла слизеринца, почувствовав ненавязчивый мужской парфюм.

Тем временем она подняла взгляд на закрывающуюся стену, успев с тянущей в груди ностальгией осмотреть часть гостиной. Но Драко не дал ей времени полюбоваться тёмным убранством своего общежития.

— Скажи, это правда? Тёмный Лорд вернулся? — тихо спросил он её на ухо.

— Нет, — лёгкая улыбка коснулась её губ, когда она расцепила объятия и посмотрела Малфою прямо в глаза. — Ты боишься за папу?

О том, что Малфой-старший был верным последователем Волдеморта, ходило множество слухов. До этого Эмили игнорировала подобные обвинения, но за время карантина нашла им подтверждение. Сейчас, стоя с Драко в полумраке подземелья, она чётко осознала, что тот вырос в семье, которая по-прежнему разделяла взгляды давно разрушенной организации. А сколько таких детей Пожирателей здесь было? Сколько из их родителей избежали тюрьмы — «Азкабана…» — и уже не надеялись на возвращение своего Лорда? Одно Эмили знала точно: нельзя объявлять себя воплощённым Волдемортом, пока она не разузнает ситуацию и не поймёт, кто поддержит её, а кто решит завершить первоначальную миссию своего повелителя и убить её.

— Мой отец был под Империусом, выполняя его приказы! — с жаром прошептал Драко, отстранившись от Поттер.

Эмили понимающе кивнула:

— Значит, ему нечего бояться. Нет никакого Волдеморта, — а сама отметила, что Малфой-младший называет его Тёмным Лордом, как делали все Пожиратели. Поттер сделала вывод, что он мог услышать это дома, а это означало, что Люциус Малфой избежал тюрьмы обманом и до сих пор может быть верен Волдеморту.

— А, я чего пришла-то, — «вспомнила» Эмили, — идём гулять?

— Идём, — казалось, Малфой обрадовался не столько предложению, сколько тому, что Поттер не стала концентрировать внимание на прошлом его отца. — Все наши на улице, давай к ним?

— Хорошо, только мне переодеться нужно.

— И мне. Я буду ждать тебя в вестибюле.

— Ха! А может, это я тебя буду ждать? — вскинула брови Эмили.

— Знаю я, как вы, девчонки, долго собираетесь, — скривился Драко, разворачиваясь к двери, а потом через плечо произнёс: — Тебя вывести из подземелий?

— Я найду выход, спасибо, — усмехнулась Поттер и задумалась над тем, почему Малфой не удивлён тому, что она нашла сюда ход, но решила, что тот тоже посчитал, будто это Флинт ей показал.

— Тогда иди быстрее, ты не должна слышать наш пароль, — шутливо махнул ей рукой слизеринец.

— Больно надо, — буркнула Эмили, делая несколько шагов назад.

Развернувшись, она ускорила шаг, и, хотя в первые секунды её одолевало желание подслушать Малфоя, она вспомнила о том, что этот пароль поменяется уже завтра, и с досадой минула ещё один поворот. Сейчас, когда Эмили шла по подземельям осознанно, путь воспроизводился в голове тяжелее. Ей пришлось не только попытаться выйти на воспоминания Волдеморта, но и самой понять, как она добралась до гостиной Слизерина, и мысленно развернуть маршрут в другую сторону.

Справившись с ориентацией в пространстве, Эмили поспешила в ближайшую туалетную комнату, чтобы переодеться в уличную одежду. Когда она вышла в вестибюль, Драко уже лениво опирался на перила лестницы, дожидаясь её со скучающим видом.

— Я в подземельях запуталась немного, — как бы оправдываясь, произнесла Эмили, подходя к слизеринцу и посылая ему смущённую улыбку.

— Потому что ты не слизеринка, — с видом знающего человека заявил ей Малфой, отчего губы Поттер дрогнули.

— Идём, — чуть холоднее обычного произнесла она и развернулась к выходу, чтобы он не видел, как она нахмурилась.

«Ты не представляешь, насколько я больше слизеринка, чем ты, Малфой», — подумала Эмили, ускоряя шаг, и лишь только когда он нагнал её, глубоко выдохнула и закусила изнутри нижнюю губу, чтобы привести себя в чувство и выдавить улыбку.

Затем они вместе вышли на заснеженный двор.