Слепота/Blindness (гет)

— Держи, Гриф.

Ярко-оранжевый узор Фестрала пульсировал от возбуждения, когда на следующей неделе она вложила ему в руку зеленый пергамент.

— Это их магазин. То, о чем мы говорили. Но ты о них узнал не от меня.

Гарри ухмыльнулся в ответ волшебнице группы захвата, засовывая клочок пергамента в карман мантии.

— Спасибо тебе.

Он видел, как ее гибкий узор трансформировался и менялся, становясь выше и тоньше, а также мужественнее.

Потом она вздохнула.

— Это тот самый случай, когда ты не видишь эффекта. Ничего? Совсем ничего?

Гарри окинул взглядом ее — или теперь лучше было сказать "его"? — душу. Уникальный свет Фестрала сиял так же ярко, как и всегда, покрываясь сплошными тенями в меняющемся узоре.

Он высказал обоснованное предположение:

— Ты теперь мужчина?

Фестрал застонала, ее голос стал глубже, когда она заговорила.

— Я твой близнец. О, Мерлин, и как ты только можешь обходиться без посторонней помощи?

В ее тоне слышалось как поддразнивание, так и явное любопытство. Он пожал плечами.

— Я не вижу никакой разницы между женщинами и мужчинами, кроме того, что можно предположить из их общего размера и формы. Тон голоса выдает больше; более низкие — мужские регистры, а более высокие — женские, — он сделал паузу. — Ты говоришь не так, как я.

Узор Фестрала снова сместился, возвращаясь к почти миниатюрной форме, которую она, казалось, предпочитала принимать во время тренировки волшебников группы захвата.

— Мне нужно практиковаться в интонации и тому подобном; акценты, личность. Обладание той же гортанью не дает гарантии, что наши голоса будут автоматически звучать одинаково.

— Оборотное зелье работает по тому же принципу, вот почему авроры обучаются технике наблюдения, — узор Этон приблизился, ее синий свет был мощным и ярким. — Речевые оттенки — это единственный точный способ распознать волшебника под оборотным зельем. Это, и ещё допрос во время действия зелья.

Гарри кивнул, складывая информацию воедино с собственными наблюдениями.

Метаморфы, казалось, манипулировали только внешними человеческими моделями, в то время как то немногое, что он видел в Крауче-младшем, говорило ему, что оборотное зелье действовало эффективнее и на более глубоком уровне, вплоть до ассимиляции и подражания частям души человека.

Возможно, это было из-за волос, добавленных в зелье. Тип генетического импринтинга?

Но если это правда, значит ли это, что душа оставляла часть своего фирменного цвета на теле, в котором она обитала, и если да, то почему тело становилось белым, когда душа покидала его?

Почему кровь несло цвет души по телу, в то время как тело казалось независимым от души, способным умереть, в то время как душа, почти бессмертная, исчезала, чтобы воскреснуть?

— Гиппогриф, хватит мечтать, — окликнула его Этон, ничуть не удивленная его рассеянностью.

Он стряхнул с себя постоянные вопросы, повернулся к капитану и кивнул.

Настало время для еще одной утренней тренировки.

* * *

— Семья Уизли большая и обедневшая, но они чистокровные, — задумчиво начал Вон, сидя на большом диване в доме на площади Гриммо. — Так было всегда, насколько мне известно. У них не так много денег, учитывая количество их детей. Каждое поколение пара членов семьи, как правило, работает в министерстве. Глава семьи, Артур Уизли, в настоящее время возглавляет отдел Незаконного Использования Маггловских Изобретений. Один из его сыновей работает в канцелярии министра, пытаясь пробиться на должность помощника. Наверное, получится, он кажется достаточно везучим. Еще один сын, самый старший, работает в Гринготтсе, а другой — в Средиземноморском драконьем заповеднике. Ходят слухи, что младшему сыну только что отказали в обучении в Академии Авроров.

— Рону, — тихо пробормотал Гарри. — Оборотню.

Зеленый узор пошевелился и вздохнул.

— Это закон, он един для всех, ему не важно, кто ты.

— Кажется, очень даже важно, кто ты, — возразил Гарри, затем махнул рукой, меняя тему. — Ты много о них знаешь.

— Я был аврором, сам работал под началом мистера Уизли пару месяцев. И все еще посещаю тот же паб, что и большинство моих старых приятелей, слышу разговоры. Многие были не в восторге от того, что в академии отвернулись от героя Хогвартса.

— А Фред и Джордж? — Гарри указал на зеленый пергамент, в котором упоминался новый магазин, открывшийся в Косой аллее и быстро набирающий популярность.

Вон поднес чашку ко рту, отхлебнув горячую жидкость.

— Отчислены из Хогвартса.

Гарри закашлялся от смеха.

— Что?

Вон усмехнулся, но быстро поник.

— Они покинули школу в середине седьмого курса, всего за несколько месяцев до выпуска. Поговаривают, что смерть их младшей сестры несколько лет назад очень сильно на них повлияла. Они всегда любили шутить, но с тех пор, как произошла трагедия, эти шутки приобрели более... злобный оттенок. Они не раз получали предупреждения от лорда Дамблдора, и следующее, что осознал мистер Уизли — его сыновья появились на пороге дома со всеми своими вещами. Когда это случилось, весь отдел был охвачен сплетнямию

Уизли имеет репутацию мягкого, доброжелательного человека. А вот эти близнецы, по слухам, унаследовали от матери характер Прюэттов. Умные, как сфинксы, они сдали ТРИТОНы во время ежеквартальных тестов министерства, прошли стажировку в Косой аллее и начали бизнес по продаже своих изобретений, пока год назад не открыли собственный магазин волшебных товаров. Он имеет непревзойденный успех.

— "Всевозможные волшебные вредилки Уизли", — процитировал Гарри.

— Именно, — холодный сине-зеленый узор помахал в сторону пергамента, который Гарри положил на маленький столик, прежде чем возобновить разговор.— Откуда такой внезапный интерес? Подумываете о том, чтобы сделать инвестиции? Ходят слухи, они будут рады партнеру, умеющему хранить секреты.

— В некотором роде, — Гарри отложил эту информацию себе в голове. — Мы едем туда завтра утром. Я хотел бы поговорить с одним из них или с обоими.

— Я буду готов, лорд Поттер, — тонкая уловка. Охранник знал, что Гарри не нравится этот титул.

Подобная... дискуссия между ними была обычным делом.

— Гарри.

— Как вы меня назвали? — притворно обиженный тон Вона заставил его рассмеяться.

— Мне очень жаль, но это так, — Гарри сделал паузу, широко улыбнувшись, показывая зубы. — Гермиона сказала мне, что ты лысый. Мои соболезнования. Я не хотел указывать на отсутствие у тебя здоровых фолликул.

На мгновение воцарилась тишина, а затем охранник хрипло засмеялся, слегка дернувшись и покачав головой.

— Я не лысый! Я бреюсь наголо.

— Все в порядке, — начал Гарри, не в силах скрыть усмешку, — тебе не нужно оправдываться передо мной. Я понимаю, что такое физические отклонения.

Услышав последнюю фразу, бывший аврор поднялся на ноги.

— За подобные слова вызывают на дуэль, мой лорд, — потешался Вон, изображая жестокость.

Гарри в предвкушении поднялся на ноги.

Но не успел он даже потянуться к своей силе, как неожиданно вмешался другой голос, на этот раз явно не предвещающий ничего хорошего.

— Хозяин не будет драться на дуэли в гостиной Дома Блэк! — рассерженно произнес желтый узор.

Гарри поник, услышав слова домового эльфа.

Кричер не разговаривал с ним несколько дней после последнего инцидента, во время которого Гарри разбил несколько бесценных безделушек семьи Блэк и разорвал на куски два семейных портрета.

К счастью, все повреждения можно было исправить, иначе его главный эльф не на шутку взбунтовался бы.

— В другой раз, — смиренно произнес Гарри, и это чувство эхом отозвалось у столь же раскаявшегося Вона.

В конце концов, охранник не был ни хозяином, ни членом семьи в этом доме. В прошлый раз ему довелось выпить чашку чая с каким-то особенно неприятным веществом, из-за чего он два дня не мог появляться на работе.

Вот только где и как Кричер раздобыл зелье Фунгифаса, Вон так и не узнал.

Никто не мог утверждать, что домовые эльфы не были изобретательны или не обладали богатым воображением.

* * *

Гарри и раньше видел близнецов. Много лет назад он составил каталог различий между двойняшками и однояйцевыми близнецами и сделал собственные выводы.

Двойняшки казались двумя совершенно отдельными личностями. Однояйцевые близнецы, как правило, отображали цвета душ друг друга и отличались лишь оттенком — тонкое различие, которое намекало на их близость и связь, — и все же они оставались двумя уникальными личностями.

Но он еще не видел магических близнецов, по крайней мере, не настолько близко, чтобы делать какие-либо наблюдения.

Поэтому Гарри потребовалось некоторое время, чтобы понять, что именно он видит, стоя перед прилавком "Всевозможных Волшебных Вредилок Уизли", где два узора стояли бок о бок, помогая маленькому ребенку с бледно-серым узором сделать покупки.

Две души, их человеческие узоры были идентичны, их цвета переплетались друг с другом, словно в гобелене из бронзы и меди.

Вместе они составляли чудесное произведение искусства, дикое переплетение коричневого и оранжевого цветов, оба из которых были прекрасны и завораживали; глаза Гарри следили за яркими оттенками, когда они колебались при движении.

Один из них нес на себе тяжесть медной души, бледно-оранжевых и коричневых оттенков, другой — в основном бронзовой, темно-коричневых тонов с бледно-оранжевыми вкраплениями.

Или, возможно, один узор души был коричневым, другой — оранжевым, а уникальный металлический свет образовался от слияния двух душ в какой-то момент их жизни. Неужели это сделала с ними магия? Неужели магия позволяет двум душам соединиться в утробе матери гораздо более полно, чем при любой другой связи, которую Гарри когда-либо видел? Или что-то просто пошло не так с процессом воскрешения — две души перепутались, поселившись в двух телах вместе?

Могли ли они мысленно общаться? Делиться мыслями, как они делились душами? Делиться магией и силой, болью и радостью?

Когда Гарри, наконец, решил, что достаточно изучил устройство душ, он столкнулся с чем-то уникальным. Это придало ему сил.

Он почувствовал резкий толчок в спину.

Таким образом Вон привел его в себя.

Серый узор ребенка двинулся дальше, и настала очередь Гарри.

Медный узор отошел от бронзового и протянул руку.

— Лорд Поттер. Как раз вовремя!

За приветственными словами Гарри не упустил волшебного блеска в протянутой ему руке.

— Не думаю, что пожимать вам руку безопасно, — пробормотал он, и рука со смехом отдернулась.

Смех, балансирующий на грани с тьмой.

— Простая шутка. Вы ведь ничего не упустите, верно? — замерцала медно-бронзовая магия. Я Фред Уизли, а это...

— Джордж Уизли, — закончил предложение бронзовый свет. — Он проводит вас в подсобку, пока я закрою магазин на обед.

Гарри послушно последовал за Фредом, а Вон отступил назад, даже не взглянув на опустевший магазин.

Когда они сели, Гарри почувствовал, что его изучают, будто на нем сфокусировались два сознания сразу, а не только один волшебник, находящийся в комнате.

— Так чего же хочет от нас слепой колдун? Мы не знали, что делать с вашей совой.

— Это был настоящий сюрприз, — бронзовый узор вошел в комнату и присоединился к медному на диване; это, должно быть, была комната отдыха.

— Мне сказали, что вы изобретатели. У меня есть идея, которую я хочу воплотить, но у меня пока нет ни времени, ни навыков для осуществления задуманного.

— Мы все внимание, — произнесли близнецы хором, их интонации были одинаковы, вплоть до последнего слога.

Практика или что-то еще?

— Предварительно заряженные защитными заклинаниями палочки. Особый тип палочек для тех, кто не может пользоваться заклинаниями самостоятельно, в ситуациях, опасных для жизни.

— Сквибы? Или магглы?

— А разве есть разница? — Гарри задумался, увидев, как замерцали их узоры.

— Министерство считает, что есть, — ответил Фред, но в его голосе не чувствовалось осуждение, лишь нарастающее возбуждение от брошенного вызова.

Гарри улыбнулся.

— Я уверен, что такая палочка может быть использована для чего угодно и кем угодно. Почему вы должны быть ответственны за создание чего-то, что другой человек неправильно использовал по своей собственной воле?

На этот раз ответил коричневый с блестящими медными нитями узор Джорджа:

— Обычно министерство наказывает и создателя, и пользователя. Но...

Их мысли словно жужжали в тишине; Фред через мгновение подхватил разговор.

— Концентрация. Это может быть камень или деревянный куб, созданный для того, чтобы удерживать магическую силу. Нужно выбрать слова, которые могут вызвать высвобождение этой магии…

— Слова, чтобы связать нападавшего или самому закрыться щитом. А продавать их можно как товары для безопасности детей...

Джордж снова продолжил свою мысль; оба брата обменивались словами.

— Это может быть даже ожерелье, что-нибудь для красоты. Что-то, что заботливый, любящий родитель мог бы дать своему ребенку. Зачем министерству беспокоиться о таких вещах?

— Эта вещь не будет обладать большой силой.

— В этом нет необходимости, если она для чрезвычайной ситуации.

— Она даст достаточно времени, чтобы сбежать.

— Достаточно времени, чтобы вызвать помощь.

— Как амулет, рунического типа.

— Сучок дерева, переплетенные ясень или остролист.

— От трех до пяти заклинаний, максимум. С возможностью перезарядки.

— За определенную плату, конечно.

Наступила тишина, и Гарри снова оказался в центре их внимания.

— Мы сделаем это, — они произнесли это одновременно, и в воздухе между ними повисло еще больше невысказанных вопросов.

— А что нам с этого будет?

— Я пошлю тысячу галеонов предоплаты в знак благодарности за ваши усилия. Я заплачу за часы, которые потребуются, чтобы сделать прототип и доработать продукт. Взамен я буду ожидать небольшой процент от любой прибыли в виде гонорара и скидки на мои собственные покупки.

— Наш бизнес процветает, — одновременно произнесли бронзовый и медный узоры. — Раз такие инвестиции в ваших интересах.

Вон действительно был надежным источником. Возможно, Гарри стоит заплатить за выпивку этого человека в пабе, который он часто посещал.

— Вполне возможно. Мне очень интересно, что вы можете сделать в качестве защитных ожерелий.

Он слышал улыбки в их голосах, чувствовал их объединенную силу, как тяжелое давление в комнате.

Здесь действительно были две могущественные души, такие, которые любой вампир мог бы счесть болезненно желанными.

— Мы лучшие в своем деле.

И когда Гарри повернулся, чтобы уйти, его взгляд все еще был устремлен туда, где их души переплетались в слоях меди и бронзы; у него было хорошее предчувствие, что он скоро с ними согласится.

* * *

— Мне очень жаль, — мягко проговорил Невилл в тишине кухни.

Было уже далеко за полдень, в доме Уизли царила необычная после привычной суеты тишина.

Когда Рон попросил оставить его одного, его глаза блестели золотым светом, во взгляде ощущалась напряженность, и все оставили его. Но, прежде чем уйти, миссис Уизли связалась через камин с Невиллом и рассказала об утренних событиях.

Рон поднял голову, волосы растрепались, лицо вытянулось, и на нем залегли морщины печали. Весь гнев, казалось, улетучился с уходом его семьи.

— Я получил все "Превосходно". Ты же знаешь, как много, как усердно я работал над этим. Даже заставил старую летучую мышь Снейпа взять меня на продвинутые зелья. Я занимался дополнительно! Я делал все. Я не позволял усталости после полнолуния остановить меня, не сдавался. Не позволил МакГонагалл отговорить меня. Я хотел этого. Я хотел помогать людям, делать то же самое, что мы делали в Хогвартсе, когда все катилось к чертям. Хотел сражаться. Я был бы чертовски хорошим аврором. И они мне отказали. Мне. Герою Хогвартса. Даже не объяснили причину, будто я и сам ее не знаю. Конечно, я знаю. Надо было все-таки послушать МакГонагалл.

Невилл позволил словам течь, отравляя каждый слог. Он не перебивал, не говорил банальностей.

Они оба знали, что такой исход возможен. Но оба также смели надеяться, что репутация Рона может дать ему некую компенсацию.

Но министерство не могло смириться с тем, чтобы у оборотня была хоть какая-то работа, связанная с людьми, и уж тем более в правоохранительных органах.

— Одна ночь в месяц. Одна-единственная кровавая ночь, и она разрушила мою жизнь. Что мне теперь делать? Устроиться на работу дворником? Подметать улицы Косой аллеи теперь, когда домовых эльфов не хватает? Моя семья обанкротится, пытаясь купить аконитовое зелье.

Невилл поерзал, осторожно усаживаясь напротив своего друга, пытаясь подобрать правильные слова.

— Твои братья…

— Они уже предложили. Во всяком случае, они не очень высокого мнения о министерстве. Их магазин волшебных товаров процветает, они могут нанять любого сотрудника. Но им нужен клерк, а не преступник, который может работать только после закрытия.

— Ты не преступник, — твердо заявил Невилл.

Рон оторвался от изучения своих покрытых шрамами рук, карие глаза потускнели, характерный огонь Уизли, сияющий в них, пропал.

— Так и есть. Меня наказывают за преступление быть тем, кто я есть. Никто не хочет видеть меня рядом. Никто не хочет быть запятнанным моим присутствием и тем, что я из себя представляю. Безмозглый, кровожадный зверь. Вот что они видят, когда смотрят на меня. Я никогда не смогу быть кем-то другим.

Невилл стукнул кулаком по столу, раздавшийся звук оказался значительно громче из-за тишины вокруг.

Он не часто сердился, но сейчас был зол.

— Очнись, приятель. Перестань жалеть себя. Борись. Брось вызов законам.

— Как? — выплюнул в ответ Рон. — Я всего лишь человек, и я один. Я даже не знаю никаких других оборотней, чтобы попытаться получить поддержку.

Невилл вздернул подбородок.

— Я знаю одного человека, который поддержал бы тебя. Тебе нужно прочитать статью, которая вышла в "Ежедневном Пророке" на прошлой неделе. Эта ведьма, та самая, что писала статьи о домовых эльфах, выпустила еще один номер. Она упомянула оборотней. Ты должен написать ей, объяснить. Может быть, из этого что-то получится. Кто-то должен встать на твою сторону, — Невилл замолчал, прищурившись. — И, возможно, пришло время мне самому занять место в Визенгамоте. Если Поттер может лоббировать интересы домовых эльфов, то Лонгботтом может сделать то же самое для оборотней.

Рот Рона открылся, но тут же закрылся, когда он не смог придумать, что ответить.

Он только покачал головой, и Невилл улыбнулся.

Ему удалось лишить Уизли дара речи.

— Я собираюсь это сделать. На июньском собрании. Моя бабушка сказала, что устала от политики. Она бы гордилась мной за то, что я занял такую позицию. Она никогда не относилась к тебе по-другому из-за того, что ты оборотень.

— Невилл, — Рон снова покачал головой и рассмеялся.— Никто не захочет общаться с тем, кто представляет темное существо. Лонгботтомы — семья Светлых магов. Репутация твоей семьи…

— Бесполезна, если ты не можешь помочь семье, — закончил Невилл. — У нас есть два месяца на подготовку. Не нужно терять время. Где твоя мама хранит пергамент?

Рон долго сидел, оценивая упрямое выражение лица своего лучшего друга.

Затем он медленно поднялся, все еще не веря своим глазам.

— Сейчас принесу.

* * *

— Хозяин Поттер, вас вызывают по каминной сети, — юный голос Кракена разбудил Гарри, когда тот лежал, частично укрытый мантией-невидимкой, на полу своей лаборатории, в гнезде из наколдованных подушек.

Он медитировал, проверяя свои навыки окклюменции, и нашел тишину и комфорт своего пространства удобными.

Пока не заснул. Тогда, даже с подушками, ему стало довольно некомфортно.

Гарри сел, использовав свою силу, чтобы взглянуть в направлении двери, где стоял Кракен, чья тощая фигура начала набирать вес, но он пока не перестал выглядеть таким же костлявым, как раньше.

Эльф поклонился, положив одну руку на грудь, а другую за спину — сложный, элегантный жест, который Гарри еще не видел у эльфа.

Видимо, Кричер очень серьезно отнесся к своей роли наставника.

— Каминная сеть, хозяин Поттер. Волшебник говорит, что это... говорит, что это важно.

Гарри встал, убирая свою силу, чтобы позволить естественному свету мерцать вокруг него, и нерешительно попытался разгладить складки на своей одежде.

В следующий момент к нему потянулся поток желтого света, и Гарри ощутил, как его одежда зашуршала, а в воздухе почувствовался отчетливый запах лаванды.

Чары домового эльфа. Идеально.

— Спасибо, — Гарри направился к двери, получив в ответ еще один неловкий поклон.

Кракен серьезно относился к своему обучению. После первой недели Гарри перестал пытаться повлиять на домовых эльфов в вопросах этикета. Если Кричер хочет официальности, он ее получит.

Когда Гарри добрался до камина, его привычное красное свечение сияло белым светом и имело форму человеческого узора, который говорил голосом Гавейна Робардса.

— Ты нужен, — ни приветствия, ни объяснений не последовало.

Похоже, министерство, наконец, решило, что может снова им воспользоваться.

— Да, сэр, — Гарри увидел, как фигура превратилась в пожирающее угли пламя, и повернулся к лестнице.

Пришло время надеть тяжелую броню из кожи дромарога.

* * *

Это был единственный предмет одежды, который Гарри без труда выбрал сам. Тяжелый материал мерцал фиолетовыми и коричневыми оттенками, указывающими на его магические свойства и природную силу, которая могла соперничать даже с драконьей кожей, и была непроницаема для многих заклинаний.

Стандартная броня, хотя и более высокого качества, чем обычная форма, предоставляемая министерством, состояла из нескольких слоев толстой кожи поверх легкой хлопчатобумажной ткани и была удивительно гибкой для своего громоздкого веса. В комплект так же входили брюки, жилет и рукава, капюшон, закрывающий нос, рот и шею.

Гарри добавил маску из той же хлопчатобумажной ткани, тонкого сетчатого материала, чтобы скрыть свои легко узнаваемые глаза, и, таким образом, его личность была надежно скрыта от любого стороннего наблюдателя.

Он много раз практиковался в своей броне, в частности, мог теперь видеть сквозь маску, сознательно признавая, что его зрение не оптическое, а ментальное, не ограниченное возможностями глаз, головы или тела.

Гарри просто смотрел наружу, как думал его разум, а не внутрь себя, и он знал, что это только вопрос времени, когда он научится расширять свое зрение и заглядывать на дальние расстояния.

А потом, возможно, даже сможет увидеть самого себя. Но он пока еще не обладал подобным контролем, к тому же ему потребовалось больше полугода, чтобы научиться видеть дальше простого сетчатого барьера.

Гарри поднял простую дубовую палочку, ее драконья сердцевина представляла собой линию оранжевого огня, скрытую в ровной зелени, а рукоять была увенчана пурпурным металлом.

Бросив последний взгляд на себя, Гарри повернулся и быстрым шагом направился вниз по лестнице к камину.

После попутно оставленного сообщения Кричеру для Вона, если тот прибудет утром до его возвращения, Гарри схватил летучий порох и приготовился.

Затем он бросил его в огонь и громко произнес место назначения.

* * *

Он находился в комнате с другими душами, одни из которых были ему знакомы, другие — нет. Его собственная команда выстроилась вокруг него, словно знакомые волны в хаотично плещущимся море.

Впереди, в узоре цвета сомон, принадлежащем Робардсу, светилась энергия, его голос был спокоен и ясен, когда он произносил вступительную речь.

— У нас есть сведения, что два главных мастера зелий британской группировки "Тень обскура", чьи изделия были конфискованы в прошлом месяце, находятся на большом складе в маггловском Лондоне. В здании, которое, по-видимому, является пристанищем для по меньшей мере дюжины других ведьм и волшебников; все члены группы, чья деятельность привлекла нас в этот район. Это высококвалифицированные маги, и они будут яростно защищать здание, как только окажутся предупреждены, и могут иметь возможность вызвать подкрепление через незарегистрированную каминную сеть. Наша группа под командованием капитана Мэтьюса установит общий антипортальный и антиаппарационный барьер, как только три назначенные команды группы захвата попадут внутрь. Таким образом, вы окажетесь в ловушке, но и они будут загнаны в угол.

Пауза, и ни одна душа не шелохнулась в ответ. Гарри вспомнил преступника, убившего мистера Берка, — они оба были членами одной группировки.

Группировки, которая не испытывала ни малейших угрызений совести из-за тех, кто был убит и ранен в результате взрыва, прогремевшего в Лютном переулке в ночь убийства Берка.

— Есть вероятность, что в помещении могут содержаться незаконные предметы или заложники, хотя это не подтверждено. Если таковые присутствуют, вполне возможно, что они находятся под влиянием некоторых зелий — наподобие тех, которые мы захватили в прошлый раз, — и могут атаковать вас вместе со своими похитителями. Постарайтесь захватить, а не убить их. Мы полагаем, что их будет легко распознать, так как в большинстве случаев они являются мишенью для торговцев — детьми и подростками, а не взрослыми.

Это было сказано так буднично. Гарри видел, как нарастает реакция, волна эмоций, заставляющая сердца биться быстрее, пальцы сжиматься на рукоятках палочек.

— Капитаны, сообщите членам своих групп их назначения. Группы "Дракон", "Пегас" и "Сова" войдут на склад. Группы под командованием Эндрюса, Ферриса и Сойера будут поддерживать периметр. Капитан Мэтьюс со своими людьми снимают охранные чары. У целителя Ксанта наготове медицинский персонал. Свободны, собираемся через пятнадцать минут.

Гарри видел, как узоры душ вращаются и кружатся, распадаясь на цветные круги, отдавая команды на пониженных тонах.

Синий узор Этон был центром его полукруга, ее голос был уверенным.

— Членам группы "Пегас" поручается поиск обоих мастеров зелий, по возможности брать живыми. Все остальные члены преступной группировки являются расходным материалом. Мы проходим через второй задний вход и спускаемся по лестнице в подвал. Когда достигаем нижнего уровня, Абраксан берет на себя центральную точку, Фестрал и Граниан расходятся в обе стороны, формируя стрелу, как мы практиковались. Я возьму центр и защиту, — ее магия пульсировала быстрыми ударами, излучая лазурную силу. — Гиппогриф займет тыл, прикрывая наши спины, по мере необходимости переходя вперед, если кто-то из строя падет. Пространство будет тесным. Гиппогриф также займется снятием чар, которые могли бы защитить мастеров зелий, когда мы их найдем. "Тень обскура" известна своими сложными системами защиты.

Гарри кивнул, когда было упомянуто его имя; адреналин побежал по венам.

Это не было похоже на его предыдущий опыт. Здесь все было гораздо спланированнее и методичнее, его знание тактики группы захвата было преимуществом.

— Время, — Робардс снова вышел вперед, называя каждого капитана по имени и слушая, как они повторяют свою часть операции.

Затем были распределены портключи, даны последние наставления.

Одна за другой команды исчезали в белой магии и небытии, их синхронность приближалась к абсолютному совершенству.

И с сердцем, стучащим в ушах, он услышал, как Этон произнесла кодовое слово, и почувствовал, как притяжение и вихрь магии портключа уносят его прочь.

В неподвижную тишину маггловской улицы, рядом со зданием из пурпурного металла и черных теней.

* * *

Группа "Сова" взяла на себя верхний этаж, поднявшись на метлах и попав в здание через окна, сквозь брешь во внешних защитных чарах, которая была тщательно проделана командой под предводительством Мэтьюса.

Следом проникла в здание группа "Дракон" и штурмовала второй уровень, где находился единственный камин, тем самым разрушив любую надежду на побег через каминную сеть и испортив основную структуру защиты здания. Позже Гарри узнал, что двое членов этой команды были ранены, один из них — в критическом состоянии, в то время как шестеро волшебников "Тени обскура" были убиты и один захвачен в плен.

Когда защитные чары были ослаблены и уничтожены, пришло время группе "Пегас" спускаться на нижний уровень, и по команде они методично принялись прочесывать первый этаж, не обращая внимания на звуки заклинаний, раздававшихся над ними; Абраксан расправился с потрескавшимся бежевым узором души, Граниан взял на себя другой, узор цвета чистого зеленого мха.

Гарри сломал нижние защитные чары, наложенные на лестницу, и они спустились вниз, один за другим, в полной тишине.

Сначала он услышал голос, дрожащий, невинный, эхом отдающийся на лестнице.

— Уходите! Просто уходите!

Сдавленный всхлип, маленький узор темно-фиолетового цвета. Молодая, сильная и несовершенная паутина трещин, портившая поверхность того, что должно было быть прекрасной невинностью.

Фиолетовый свет бросился на Абраксана, который быстро и практично кинул в него связывающее заклинание; ребенок застыл на месте.

Фестрал выругалась, и Гарри увидел их: еще больше душ, все маленькие, все странно хрупкие на фоне темного оттенка бетона и стали, столкнувшиеся со взрослыми душами, закаленными, готовыми к тому, что должно быть сделано.

Один за другим их узоры падали, некоторые друг на друга, и все были осторожно левитированы в стороны; когда группа двигалась вглубь здания, Гарри смотрел в каждую душу, мимо которой они проходили, не в силах остановить свой гнев, растущий с каждой трещиной, которую он видел; некоторые маленькие узоры были смяты, другие — зазубренны и уже сломаны, как узор Луны Лавгуд.

Когда они вошли в подвал, двое взрослых волшебников атаковали их магическим огнем, ужасными красными лучами заклинаний, имевшими злой умысел, и появившимися вокруг маленьких детей, которых они использовали в качестве щитов.

Абраксан колебался, но не Этон. Ее щит противостоял заклинаниям, даже когда Граниан оглушил сначала одного ребенка, потом другого; маленькие испуганные фигурки упали на землю среди света заклинаний и проклятий.

Одно проклятие попало Фестралу в плечо, другой член группировки атаковал справа. Гарри, прикрывающий тыл, чувствовал, как все это давит на него, он испытывал непомерную тяжесть, когда Этон противостояла заклинаниям, а Граниан с привычной легкостью сражался на дуэли рядом с ней, Абраксан прикрывал рухнувший узор Фестрала, ее оранжевый свет метался в знакомой боли, в то время как голос поднимался в агонизирующих криках Круциатуса.

Обе противоборствующие стороны были загнаны в угол; одна не могла бежать, другая — не хотела. Пальцы Гарри сжали простую зеленую палочку, лежащую в его руке, и он позволил своей тщательно связанной силе подняться и расшириться, глядя через комнату в души людей, способных жестоко обращаться с невинными ради богатства и удовольствия.

Как только магия Этон коснулась одного из них, Гарри принял еще один ужасно соблазнительный оттенок красного и остановил его свет, последний крик эхом разнесся по комнате, когда красный узор стал белым и исчез, перейдя в мир мертвых.

Затем он взял еще один зеленый узор цвета шалфея и остановил пульс его жизни; даже когда он разбил его узор на осколки, напоминающие разбитое стекло, которые быстро побледнели, побелев на его глазах, ведьма задохнулась от одного сдавленного, мучительного крика, прежде чем ее жизнь закончилась.

Гарри покинул свою позицию и шагнул мимо Фестрала и Абраксана, сосредоточившись на последнем свете, возвышающемся горчично-желтом сиянии силы; оно столкнулось с Гранианом и Этон и удерживало свои позиции изящными движениями.

Этот волшебник являлся очевидным лидером группировки, его мастерство было очевидным, а скорость и элегантность превращали его движения в жуткий танец убийственных заклинаний.

До Гарри донесся издевательский мужской смех волшебника, его акцентированные слова, сказанные почти шепотом, намереваясь нанести такой же урон, как и его заклинания.

— Малыши такие милые, правда? Возможно, вы будете наслаждаться ими так же, как и я.

Еще один смех, и Гарри увидел еще больше маленьких узоров душ позади происходящей дуэли, запертых в рядах белого защитного металла, сбившихся в кучу; некоторые плакали, некоторые кричали в мучительной ярости.

Еще больше детей, больше сломанных детских узоров.

Ярость, гнев на такую несправедливость грозили поглотить Гарри целиком. Он заставил себя остановиться и смотреть, ожидая, как его учили, пока Граниан и Этон сражались; свет вспыхивал подобно инфракрасным лучам, пока Граниан не упал с болезненным рыком; красный свет угрожал поглотить его сердце в сжимающихся волнах света.

Затем синий свет, оттенок буквально на грани разрешения, встал перед своим противником, произнеся лишь одну фразу голосом, полным ненависти.

— Взгляни на него.

Такие, казалось бы, невинные слова.

Но Гарри все понял.

Выпустив свою изумрудно-зеленую силу, он сжал желтую жизнь в своих руках, наблюдая, как волшебник пошатнулся и упал на колени, его дыхание стало резким во внезапной тишине, и Гарри Взглянул на него, Взглянул на облаченную в мантию фигуру человека, который казался приличным и чисто выбритым, аристократическое лицо вытянулось в болезненные линии, зубы оскалились в гримасе.

Затем он покончил с ним, а его команда молча наблюдала, как дети плачут в лучах расщепленного света.

* * *

Шестеро детей были найдены в подвале склада запертыми в клетках, счастливчики, которые еще не были накачаны амортенцией, их собственные умы не были обращены против них.

Детям, которые были оглушены на лестнице, не так повезло, и он увидел жестокое свидетельство этому, написанное на их душах уникальным шрифтом Брайля, когда целители спустились, чтобы унести их.

Мастера зелий были захвачены живыми, трусы прятались за запутанными удушающими заклинаниями, которые он превратил в мягкий дождь, покрывший их кожу тонким слоем голубого кристалла.

Все члены "Пегаса" были в порядке, каждый из них осмотрен целителем Ксантом, прежде чем прибыли авроры, чтобы продолжить работу.

Когда они ушли, всего через час после того, как попали туда, Этон положила руку на плечо Гарри, ее стройная фигура выглядела столпом силы.

— Выпивка за мой счет, всем.

И вместе с остальными членами команды Гарри последовал за своим капитаном, познав удовольствие напиться с товарищами после битвы, которая оставила больше шрамов в душе, чем на теле.

* * *

Синий свет толкнул его в зеленый узор цвета бангладеш, послышались невнятные слова, которые он, смеясь, не мог разобрать.

Ему было тепло, горло горело, во рту пересохло.

Руки держали его вертикально, пока зеленый свет не превратился в желтый, который укачивал его в прохладной магии.

— Нехорошо, хозяин Поттер, — тихие слова, мягкие руки. — Нехорошо так пить.

И внезапно белый шелк поднялся над его головой, черные звезды сияли так ярко, что его глаза беспомощно закрылись, голова раскалывалась от усилий, которые требовались, чтобы понять радужные тени.

Но черный свет следовал за ним во тьму, его мир был ничем иным, как изменяющимся узором невероятного Дара, от которой он не мог убежать.

* * *

Один раз он проснулся от того, что желтый узор рук давал ему воду, сияющую белой магией.

Гарри послушно пил, надеясь, что прохладная жидкость облегчит боль.

Затем он поднял глаза на этот знакомый узор и вздохнул.

— Еще один, Кричер. Я уничтожил еще одного. Он не заслуживал смерти. Те дети...

Он не услышал ответа на свои последние слова, прежде чем сон снова затянул его в свои сети.

* * *

— Ты видела то же, что и я, верно? — раздался мужской голос, хриплый голос Граниана в почти полной темноте штаб-квартиры волшебников группы захвата в министерстве перед началом рабочего дня. Они лежали бок о бок на полу в крошечном кабинете капитана группы, который был не больше чулана для метел.

Но ей очень нравился этот чулан для метел.

— Я уже не настолько пьяна, чтобы вести подобный разговор, — ответила Этон, щурясь даже от слабого свечения Люмоса; в ее голове грохотало, как на рок-концерте у троллей.

Граниан вздохнул, садясь; его одежда была помята после операции захвата, последующей выпивки и спотыкающегося шествия, которые привели его и его слишком пьяную для аппарации подругу в ее офис, чтобы протрезветь.

— Эти глаза. Возможно, в тот момент я и лежал на земле, но все равно видел их. Я видел, что он сделал.

Этон застонала, перекатилась на спину и прислонилась спиной к стене, одной рукой баюкая больную голову.

— Недостаточно пьяна, помнишь?

Но ее друг, похоже, был в редко разговорчивом настроении.

— Это было похоже на наблюдение за кем-то под Круциатусом, только он не кричал. Но его лицо, в нем читался могильный ужас... это было даже хуже.

Двое других членов группы вскрикнули. Этон слышала их, краем глаза заметив, как один из них дико дернулся.

Граниан продолжил и, открыв глаза, Этон увидела, что он уставился через открытую дверь в темный коридор за ее спиной.

— Мне показалось, что я видел, как этот человек умер. То, как он упал, то, как его глаза стали пустыми. Вот только он еще не был мертв. Он прожил достаточно долго, чтобы Ксант успел осмотреть его. Что это вообще значит?

Она заставила себя сесть, протянув руку, чтобы оттолкнуть своего партнера, стиснув зубы от боли в черепе и жжении в глазах.

— Это значит, что на нашей стороне гребаный Мерлин, так что заткнись и проваливай, пока я снова не почувствую себя человеком.

Слова были грубыми, но Граниан знал ее достаточно долго, чтобы лишь толкнуть в ответ, отправив на пол с болезненным стоном.

— Я не тот, кто реально может разозлиться на подобное, так что не притворяйся, что память не выжгла это в твоем сознании.

У нее не было ответа на этот вопрос, черт бы его побрал.

Но, по крайней мере, Граниан, казалось, сказал свое веское слово. Вздохнув, он снова лег, заложив руки за голову.

Этон отзеркалила его позу и принялась ждать, пока трезвеющий ум закончит свою работу. Ей нужно было вернуться домой и выкинуть из головы работу и все ее воспоминания на некоторое время.

* * *

— "Тень обскура". Благодаря последней успешно проведенной операции мы сломили их власть в Британи, — Скримджер свирепо ухмыльнулся.

— Я буду восхвалять день, который пройдет без очередного упоминания о засахаренных любовных зельях, — тихо ответил Робардс министру.

— И никаких жертв.

— Наши люди хорошо обучены, — произнес Робардс, не отводя взгляда. — Они были готовы.

— Ты не признаешь, что его присутствие повлияло на исход операции?

Они оба прекрасно знали, кого имеет ввиду министр.

— Он был лишь одним из членов группы.

— Он снял чары, которые могли бы задушить двух великолепных мастеров зелий, прежде чем Мэтьюс смог бы их распутать. Он убил трех членов "Тени обскура", — продолжил Скримджер. — В отчете Этон сказано, что он был в центре событий.

— Да, он убил их. Но одно тело было живо еще несколько минут после того, как он это сделал. Ксант сказал, что это тело напоминало пустую шелуху, оставшуюся после поцелуя дементора.

— Он является нашим преимуществом, — настаивал Скримджер.

— Он такой, каким хочет быть, при всем уважении, — Гавейн откинулся на спинку стула и вздохнул.— Почему ты больше не беспокоишься на счет него?

Наступило молчание, затем министр и его друг заговорили снова.

— Потому что каждый Темный Лорд был одинок. Они не выходят из любящих семей магглов, у них нет магглорожденных друзей. У них нет связей с другими людьми, они не добрые. Я бы больше волновался, если бы он был один, отдалился от общества. Не защищал домовых эльфов в Визенгамоте.

Гавейн на мгновение задумался, проверяя теорию на наличие погрешностей.

— Не у всех Темных Лордов отсутствуют друзья или благородные цели. Их отличают методы, а не цели.

— Тогда покажите мне метод, который не был санкционирован как необходимый.

Послышался разочарованный вздох.

— Мы сделали его еще более опасным. Показали, как мы действуем. А что, если мы ошибаемся?

— Мы не можем получить его доверие, не доверившись ему взамен, — Руфус помолчал, положив руку на шрам от старой раны, которая ныла годами. — Жизнь полна неопределенности.

— Да, — Робардс замолчал, его глаза потемнели. — А что произойдет, когда жизнь заберет одну из тех связей, что, как ты говоришь, удерживают его от падения во тьму? Что произойдет, когда кто-то или что-то причинят ему боль?

— Думаю, мы это еще увидим, — прозвучали последние слова, положившие конец спору, который ни к чему не привел. — Но я не думаю, что этим кем-то окажется министерство. Мне жаль тех, кто перейдет ему дорогу

И с этим утверждением оба могли бы твердо согласиться.

* * *

— Этого не должно было произойти, — несмотря на мелодичность языка, слова звучали твердо. — Уже несколько месяцев в Британии все идет наперекосяк, особенно после захвата Дэйджела.

В наступившей тишине все взгляды были прикованы к говорившей; к ее стройной фигуре, острым углам лица и холодным эмоциям.

Лишь один волшебник осмелился заговорить.

— Нынешний министр компетентен…

Быстрый жест, и слова замерли, сменившись леденящей мягкостью.

— Нынешний министр должен быть мертв, но он жив. Я хочу знать, почему, и я хочу знать, что изменилось. Мне не нужны оправдания, не нужны банальности. Я хочу знать, как мои чары пали, не прикрыв побег Дэйджела. Я хочу знать, почему мои мастера зелий не погибли, когда их захватили, почему мои чары не задушили их, как предполагалось при критическом уровне нарушения защиты здания. Я хочу знать, почему мой товар в настоящее время не продается, а находится под опекой британского министерства.

Ее голос звучал так мягко, но в то же время завораживающе и смертоносно.

На этот раз никто не произнес ни слова.

* * *

— Когда ты решаешь позволить кому-то другому вершить правосудие за преступление вместо себя?

Гарри нарушил тишину, заполнившую гостиную, тишину, которая воцарилась с тех пор, как его охранник прибыл поздно вечером и застал его уставившимся в камин в мрачном раздумье.

— Когда не веришь в свою беспристрастность.

Синие тона зеленого, мягкий узор души со спокойным голосом.

— Беспристрастность. Быть честным и справедливым. Разве правосудие — это не наказание, соответствующее преступлению? Не жизнь за жизнь? — Гарри не мог стереть из своей памяти души, которые он видел прошлой ночью, как не мог забыть и использование своей силы, держащей узор души в своих руках и сжимающий, сжимающий, сжимающий.

— Как правило, да. Но мотивы имеют значение и в более цивилизованном мире. Тот, кто убивает, чтобы защитить себя, не должен убиваться в ответ.

— А палач? Как насчет человека, который наказывает истинных убийц смертью? Он тоже виновен в убийстве?

Он сжимал узор до тех пор, пока вдоль старых шрамов не возникли трещины, шрамов настолько глубоких, что они должны были являться результатом действий, совершенных с очень молодой душой или бывших очень, очень злыми.

Вон заерзал на стуле, вытянув ноги и растянувшись во весь рост.

— Некоторые утверждают, что ни один человек не должен быть убит ни за одно преступление. Это отрицает их способность когда-либо найти искупление. Другие утверждают, что если такие люди не будут наказаны ужасным, окончательным образом, то найдутся люди, которые с большой вероятностью совершат подобные преступления. Палач — это всего лишь инструмент, оружие, используемое для подчинения любой морали, которой придерживаются в определенное время.

— Если мораль гибка, а законы создаются только людьми с изменчивой моралью, то как можно верить в справедливость, заявленную кем-либо, кроме нас самих?

— Как вы можете доверять своей собственной морали, если она может меняться в зависимости от вашего окружения, вашей культуры, вашего возраста и опыта? — ответил Вон, доказывая, что он являлся не просто горой мускулов в рядах Аврората.

Гарри закрыл глаза, наблюдая, как пламя поглощает, поглощает и поглощает свою единственную цель в жизни, утоляя свое единственное желание — гореть.

— Если ты не можешь доверять себе, то кому же ты сможешь доверять?

Осколки желтого узора, падающие, словно дождь, разбитые и сломанные, не исчезающие, а заканчивающиеся, просто заканчивающиеся ничем, из того, что осталось от жизни, смерти или времени.

— Что случилось, Гарри? — послышатся спокойный, деловой голос. Не оценивающий, не осуждающий.

И Гарри подумал, что доверяет этому человеку достаточно, чтобы не отфильтровывать всю правду.

— Я кое-кого убил.

Тишину нарушало лишь мерцание темно-зеленого цвета.

— Вы убивали и раньше. Мне сказали, что вы убили троих прошлой ночью. У Этон были свои жертвы, как и у других членов команды. Это не является чем-то необычным в магическом сражении, особенно если иметь дело с преступниками, одетыми в броню и использующими темную магию.

Возможно, разговор с аврором, сражавшимся в битве при Азкабане, о нравственности убийстве и зле был плохим выбором. Говорили, что тамошние авроры казнили многих беззащитных пленников в ту кровавую ночь вместе со своими вооруженными соратниками.

— Но у меня был выбор. Я мог бы просто вывести из строя всех троих. Возможно, у них была ценная информация. Вместо этого я позволил своим эмоциям взять верх надо мной. Я осудил их и наказал, и ни один из них никогда не получит шанса на искупление.

Больше не будет существовать времени для этого возвышающегося, жестокого узора желтой души.

Смущенно замолчав, он чувствовал, как Вон пытается разобраться в том, что он сказал, пытается прочесть между строк и найти невысказанную правду.

— Значит, ваше наказание соответствовало преступлению?

Сколько душ, юных невинных душ, изуродовали и загубили эти чудовища из "Тени обскура", сколько они раскололи и разбили вдребезги? Сколько узоров душ они продали другим, которые продолжат их ужасные деяния?

Сколько из этих узоров душ выжило, сколько умерло, со сколькими было просто покончено, они были слишком сломлены и избиты жизнью, чтобы найти утешение в исцеляющем раскручивании смерти.

— Да, — ответил Гарри, уверенный в одном факте. — Они заслужили все, что получили, а может быть, и больше. Я мог бы лишь разбить их узоры и оставить их жить со шрамами, если бы они уже не были изуродованы и сломаны. Разрывы, которые могли произойти только при нанесении большого вреда другому живому существу. Не паутинные трещины, характерные для жертвы, а зазубренные разрывы монстра внутри, выпущенного на свободу.

Его сила напряглась, изумрудная буря со вспышками черного света, и камень на его пальце загрохотал от этой надвигающийся грозы.

— Я не могу помочь вам разобраться с вопросами морали, — ответ Вона был простым и честным. Это, наряду с его непоколебимой преданностью, было из тех вещей, которые не покупаются, а зарабатываются. — Но я и не скажу вам, что вы поступили неправильно. Я действительно не понимаю, что вы видите в людях, так как же я могу понять, почему вы так реагируете на это зрелище?

Гарри лишь смотрел в огонь, наблюдая, как тот горит, чувствуя его жар.

— Вы не вините огонь за то, что он сжег что-то ценное. Вы обвиняете человека, который натравил его на драгоценную вещь. Я — огонь или рука, держащая его?

Зеленый свет придвинулся ближе, положив теплую руку ему на плечо.

— Иногда нужен огонь, чтобы прогнать зловоние гнили и разложения, согреть холодный воздух и осветить ночь. Он не должен сжигать все, что находится в поле зрения. Его можно сдерживать, им можно манипулировать, это инструмент, без которого человечество не смогло бы выжить.

Губы Гарри скривились в невеселой усмешке.

— Значит, ты хочешь сказать, что мне нужен камин для себя?

В ответ Вон слегка сжал его плечо, приглушенно усмехнувшись.

— Я думаю, у вас уже есть один.

Обернувшись, Гарри увидел в дверном проеме драгоценный узор фиолетово-голубых тонов.

Нельзя было и мечтать о более прекрасном месте, в котором можно было бы жить.

* * *

Гермиона села рядом с ним, глядя на явное напряжение, читающееся на его лице: в линии подбородка, в его глазах. Его волосы были растрепаны и отросли, нуждаясь в стрижке, одежда все еще была помята после сна.

Снаружи было темно, и ее Гарри, казалось, только что поднялся с кровати.

Вон покинул их с легкой понимающей улыбкой; карие глаза волшебника потемнели от раздумий.

Она подождала, пока он заговорит с Фэллоном снаружи, чтобы дотронуться до руки Гарри, которая крепко сжимала в кулаке мантию.

Он немного расслабился, повернувшись к ней всем телом и отпустив ее руку.

— Мне рассказали о вчерашнем вечере. По крайней мере, столько, сколько знают эльфы. Но я бы предпочла услышать твою версию.

Гарри глубоко вздохнул, откинув голову на спинку дивана, глаза безучастно смотрели на ее ключицу.

Затем он рассказал ей все в подробностях, которые, по ее мнению, можно было бы включить в официальный отчет, если бы можно было понять значение цветов и узоров.

Она не вздрогнула при упоминании об убийстве, как и при мысли о том, что он уничтожил чью-то душу. Он уже делал это однажды. И сейчас Гермиона держала его за руку и слушала, как он перечислял каждого ребенка, мимо которого проходил, их маленькие оттенки, их тихие рыдания, каждый узор из которых запечатлелся в его сознании, словно ужасающий портрет.

— Затем я позволил Этон затащить меня в паб и напоить даже не знаю сколькими бокалами огневиски; все еще будучи одетым в полную амуницию из кожи дромарога — что, кстати, является большим подвигом. В какой-то момент Абраксан и Этон, кажется, пели пьяную версию школьного Хогвартского гимна, а Фестрал, сменила столько разных обличий, что даже у меня закружилась голова. Или, возможно, к этому времени всему виной был алкоголь. Граниан не пил, просто смотрел, как мы выставляем себя дураками. После этого все как в тумане.

— Там наверняка делали фотографии, — Гермиона наклонилась к нему, улыбаясь. — Если я, конечно, правильно оценила вашу команду по твоим рассказам о тренировках.

Он ухмыльнулся, и у нее стало легче на душе от этого жеста.

— Наверное.

Он протянул руку, ища пальцами ее подбородок, двигая ладонью вниз по шее, чтобы слегка обнять ее, в зеленых глазах читалась усталость, а улыбка исчезла.

— Меня больше беспокоит то, что я не чувствую угрызений совести, чем то, что я уничтожил еще одну душу. Я беспокоюсь о том, кем могу стать, если не буду относиться ко всем душам, какими бы злыми они ни были, как к драгоценным дарам. Я беспокоюсь, что со знанием о реинкарнации я больше не буду придавать жизни ту же святость, что и раньше, зная, что смерть — это не конец. Кем же я тогда стану? Кто я такой, чтобы так манипулировать жизнями и смертями? И когда я пойму, что зашел слишком далеко?

Гермиона придвинулась ближе, разделяя его тепло так же, как он разделял свое сердце.

— Когда ты причинишь вред кому-то невинному, Гарри. Когда ты разрушишь что-то цельное просто из соображений целесообразности или собственной выгоды. Когда ты уже перестанешь задаваться вопросами, которые мучают тебя сейчас. Ты все еще человек. Ты злишься и делаешь то, что обычно не делаешь. Ты не можешь ожидать от себя, что будешь предельно рациональным все время. Было бы бесчеловечно смотреть в лицо тому, кто обижает детей, и не чувствовать ничего, кроме спокойного расчета, — она нежно поцеловала его, лаская губами, стараясь успокоить, а не подтолкнуть на что-то большее. — И у тебя есть я. Я не побоюсь сбить тебя с ног, если ты когда-нибудь переступишь черту.

Гарри засмеялся прерывистым от волнения смехом, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все, да?

Она начала отстраняться и улыбнулась, увидев его разочарование, когда потянула его за собой

— Идеально.А сейчас я хочу поужинать. Кричер сказал мне, что ты не ел весь день.

Он застонал, с преувеличенным волнением поднимаясь на ноги.

— Ты требуешь от меня слишком многого. Я просто не могу этого сделать.

— Слишком поздно, — она взяла его под руку и улыбнулась, глядя ему в лицо. — Ты уже сказал, что готов на все. Радуйся, что я не напрашиваюсь на свидание. Мне рассказывали об одном замечательном ресторане в трех кварталах отсюда…

— Сжалься надо мной, — заворчал Гарри, а потом вскрикнул, когда она ткнула его в бок.

Но когда вошел на кухню, он уже улыбался, и оба домовых эльфа решительно кивнули друг другу в знак поздравления.

Иногда Дом просто нуждается в прикосновении женщины, чтобы снова привести его в порядок.

* * *

Гермиона оставила Гарри спящим в кровати, его волосы были взъерошены, руки и ноги — вытянуты в разные стороны, занимая все пространство, будто он безраздельно владел им.

Что, собственно говоря, он и делал. Его сознание просто еще не научилось делиться.

Она нежно улыбнулась этой мысли, одеваясь, прежде чем рассеянно взять сверкающую серебряную мантию с края кровати и накинуть ее на его неподвижное тело, наблюдая, как ткань оседает вокруг него, словно вторая кожа, на мгновение покрываясь рябью и отражая свет, будто мантия лениво потягивалась.

Странно, что она начала воспринимать ее наличие как должное. Еще более странно, что она часто забывала, что эта мантия из себя представляет.

Она никогда не забывала ни о силе камня, ни о том, как выглядел Фламель — мужчина средних лет, в царственной позе, с гневом в глазах, устремленных на нее в яростном разочаровании.

Это разочарование никогда не исчезало полностью, пока не исчез он сам.

Бросив последний взгляд на умиротворенное лицо Гарри, она отвернулась и как можно тише закрыла дверь, прежде чем спуститься по ступенькам, встретив два лица, которые впервые появились перед ней несколько часов назад, обеспокоенные молчаливым поведением Гарри.

— С ним все в порядке. Это было просто трудное задание.

Кракен был готов принять эти слова за чистую монету; Кричер оказался более хитрым существом.

— Что может сделать Кричер, чтобы помочь хозяину?

Гермиона подняла руку, провела ею по волосам и обнаружила, что они растрепаны.

Быстрое заклинание убрало свидетельство того, как она провела последние часы. Не было нужды демонстрировать свою независимость отцу.

— Ну, ты всегда можешь переставить мебель.

Это было бы простым, легким напоминанием о том, что ее возлюбленный действительно был человеком. Несколько ушибленных пальцев на ногах и проклятий могли бы значительно облегчить его беспокойство о своих растущих способностях.

На секунду она увидела ужас на лице Кричера. Затем морщинистый эльф усмехнулся, показав зубы, слишком напоминающие гоблинские, к ее ужасу.

— Кричер обдумает возможность тщательной уборки, возможно, замены какой-нибудь старой мебели. Дом должен быть выдержан в определенном стандарте.

— Конечно, — Гермиона махнула рукой в сторону лестницы. — Дай мне знать, как все пройдет, ладно?

И, услышав довольный кивок домового эльфа, аппарировала прямо из здания в свою комнату.

Все было точно так же, как и тогда, когда она ушла, быстро переговорив с мамой. Нераспечатанная почта рассыпалась по ее кровати — нынешний проект, который она откладывала и наконец решила осуществить, когда произошло долгожданное вторжение домовых эльфов.

Ее личные письма от поклонников.

Или, скорее, фанатов Виолы Джеймс.

Конечно, все это было не очень приятно. Немало было получено ужасных вещей, наполненных проклятиями, некоторые из которых были буквально нанесены на пергамент или находились в чернилах. Другие письма представляли собой просьбы об интервью или предложения о финансировании целевых исследований. Некоторые, более заманчивые, предложения поступали от различных комитетов или журналов, которые хотели узнать ее мнение по той или иной теме.

На некоторые из них она отвечала на протяжении многих лет, сохраняя их с Гарри имя, известное в волшебном мире, от исчезания в безвестности.

Но после успешной кампании домовых эльфов основная часть почты состояла из любовных писем. Заискивающие слова благодарности, банальности, очевидные и не очень приглашения. Малая доля писем содержала хоть что-нибудь полезное.

Но она по-прежнему читала все до единого, потому что среди ненужного хлама неизбежно попадалось несколько драгоценных посланий, которые заставляли ее улыбаться.

Неуклюже написанные письма от детей вдохновили на более глубокий интерес к трансфигурации. Приятные письма от пожилых ведьм и волшебников, благодарных за свободу своих слуг, содержали рассказы о десятилетиях их верной службы.

Эти немногие стоили того.

Однако через тридцать минут, когда она возобновила свою монотонную работу, Гермиона увидела имя, от которого ее спокойствие пошатнулось.

Уизли.

Ее взгляд метнулся обратно к письму, наполовину скрытому под другим, и она вытащила его, чтобы получше рассмотреть толстый конверт.

Ее имя было написано изящным почерком, почтовый адрес — стандартная форма, которую они установили много лет назад. Но в углу печатными буквами было аккуратно выведено имя, которое ей все еще было неприятно читать.

Рональд Уизли.

Рон Уизли написал Виоле Джеймс.

Кажется, в волшебном мире свиньи действительно могут летать.