Водоворот (гет)

— Кошак — Зубамищёлку! Код алый.

Молодой человек осторожно снял с себя наполовину привалившую его девушку, которая во сне довольно зачмокала губами. Бросив на взгляд на её счастливое лицо, он не удержался и нежно дотронулся губами до её щеки, укутывая подругу одеялом.

— Кошак — Зубамищёлку! Код алый.

Он быстро оделся, стараясь не шуметь и вышел в окно на карниз, проклиная умника, построившего особняк на самом краю двухсотметрового обрыва.

— Кошак — Зубамищёлку! Код алый, — опять пробормотало в ухе. Дойдя до угла, он спрыгнул на землю с трёхметровой высоты и перекатился.

— Здесь Кошак.

— Код алый в третьем квадрате. Семнадцать. Без средств усиления.

Ну да, “средства усиления”, то есть, современное маггловское оружие, отчего-то презираются магами Британии. А зря.

— Понял. Четыре минуты. Ваша готовность?

— Уже на местах.

— Без меня не начинайте!

Бегом Фабио добрался до ближайшей захоронки и стал натягивать амуницию, — ботинки, тяжёлые доспехи, каску, маску, прибор ночного видения. Пристегнул пистолет, спрятал палочку в чехол на рукаве, пробежал ладонями по многочисленным метательным ножам, упрятанным в кармашки доспехов, проверил гранаты, закинул за спину автомат и попрыгал. Убедившись, что не производит шума, он галопом понёсся в сторону указанного нападения.

Сказать, что атакующие вели себя нелепо, было бы недооценкой их усилий в этом направлении. Глядя в оптический прицел на кучку колдунов в черных балахонах и серебристых масках, сгрудившуюся под люмосом у края защитного барьера, он только усмехнулся. Конечно, совсем беспечными они не были, и тройка магов попеременно укрывала тех, кто метал заклинания в защиту особняка, мощным групповым щитом, причём, так, что щиты перекрывались по времени. Раз в полторы минуты, потом три минуты на восстановление. Ого, где же они таких монстров откопали? А заказчик обещал, что будут лишь слабаки.

— Волк, что с рельсой? — рельсовое ружьё было новейшей разработкой на стыке магических и маггловских технологий. Агентство, где как бы служил, а по сути, владел молодой человек, активно испытывало опытные образцы в боевых условиях. Управлявший ружьём маг выпускал разряд молнии, который использовался для разгона стальной болванки весом двести грамм в сторону цели до скорости в три километра в секунду, и щитом стабилизировал чудовищную отдачу. Конечно, выстрел танковой пушки мощнее, но и маг с “рельсой” — не танк.

— Готова.

— Начинаем.

Наводчик дождался, пока щит на группе вновь сменится, и послал болванку в цель. Щит полыхнул, отбивая сплющенный кусок металла, и Пожиратели, сразу отвлёкшись от пробивания защиты, сгрудились полукольцом. Тут же в щит вонзился бронебойный из РПГ.

— Снайперы на “щитовиков”! — пробормотал он. Снайперов с противотанковыми ружьями было всего трое, и всю группу они уничтожить не могли, но вот выбить сильных колдунов перед следующей стычкой было бы замечательно. Ещё раз пропела “рельса”, ударив в щит, который, наконец, погас, и тут же голова одного из “щитовиков” разлетелась, как арбуз. У стоявшего позади него Пожирателя оторвало руку по самое плечо, и один из товарищей сразу опустился рядом с ним, залечивая страшную рану. Выстрел гранатомёта расплющился о новый щит.

Двое из Пожирателей размазались в воздухе и пропали из вида.

— Всем бояться! — раздалось в ухе. Опять “рельса”, и ещё одному “щитовику” снайпер размазывает мозги по траве. Фабио ясно видел два силуэта, стрелой несущиеся по траве, один — к “рельсе”, а другой — к одному из снайперов. Ещё лишь трансфигурируя, он понял, что первый уже слишком далеко, но второго он сможет достать. Ещё одна тень понеслась сквозь темноту наперерез оборотню. Он успел достать его, когда до снайпера оставалось лишь пятьдесят метров. Разорванное пополам тело ликантропа стремительно превращалось в половинки человека. Так же быстро он вернулся туда, где бросил автомат.

— Рельса вышел! — раздалось в наушниках, как только он обернулся в человека. Фабио вскочил и под прикрытием кустов помчался вперёд. Мага с рельсовой пушкой убили или ранили, теперь щит придётся долбать из подствольников и ручных гранат.

— Мухобой вышел! — молодой человек раньше, чем успел что-то почувствовать, подпрыгнул в воздух и уже в полёте увидел пролетевшую мимо Аваду. Приземляясь и перекатываясь, он выхватил палочку, зажав в левой руке пистолет.

— Сектумсемпра! Редукто! Сектумсемпра! — напавший на него Пожиратель оказался столь быстр, что была видна лишь его тень, и легко уворачивался от вырывающихся из палочки Фабио заклинаний. Одна из пуль, всё-таки, зацепила его, перевернув в воздухе, отчего он, злобно зарычав, выпустил веером несколько Ступефаев и на несколько секунд спрятался за кустом, полагая, что садовник его не видит. Да тут каждый кустик вот этими заботливыми пальчиками перещупан! Фабио, отщёлкнув обойму, тут же перезарядил пистолет и, поставив на автомат, выпустил весь заряд в кусты, прекрасно различая силуэт врага через кусты.

— Вырвиглаз вышел, — короткий доклад означал, что до одного из снайперов тоже добрались при том, что всё “дальнобойщики” меняли позицию после каждого выстрела. Получив семнадцать пуль в течении секунды, Пожиратель взвизгнул и прыгнул на боевика, выпустив длинные, как лезвия, когти.

“Ещё оборотень” — мелькнуло в голове молодого человека в тот момент, когда он уже подныривал под врага, выставляя рунный кинжал.

— Двоих снял. Оборотни. — коротко доложился он, вытерев с визора шлема кровь, потом подобрал отброшенный ради кинжала пистолет и побежал в сторону, где в последний раз отметился гранатомётчик, надеясь, что сумеет хоть как-то помочь. Оказалось, что поздно. Нашинкованный оборотнем в фарш боевик сжимал в отрубленных руках обрезки того, что раньше было гранатомётом.

— Третьего снял. Оборотень. Запридух лёгкий. — прозвучал короткий доклад. Оборотень успел ранить второго снайпера. Пока Фабио перемещался, ещё двое бойцов подтянулись достаточно близко и начали закидывать противника гранатами. На бегу молодой человек увидел, как третьего “щитовика” снял снайпер, и Пожиратели окутались коконами амулетной защиты. Один из колдунов, прикрытый напарником, воздел руки к небу и что-то произнёс. Почву ощутимо тряхнуло, и на защитников бросилась стена огня.

— Зубамищёлк вышел. Россомаха вышел, — продолжал считать последний оставшийся снайпер. Ещё есть пулемётчик.

— Максимка! — произнёс Фабио, и щиты Пожирателей окутались искорками пуль. Почти сразу же двое колдунов упали, лишившись голов. Кроме того, пуля на излёте зацепила и лекаря, метавшегося между ними, и тот, воя от боли, начал залечивать культю, которая только что была правой ногой. В пятидесяти метрах от Пожирателей Фабио упал в ирригационную канаву и достал автомат, заряжая подствольник, запоздало проводив взглядом ещё одну смазанную тень. Пулемётчик умолк, перемещаясь на новую точку.

— Всем — бояться. Коала — Кошаку, — произнёс он, выпуская гранату.

— Коала, — немедленно раздалось в ухе.

— Пеленг 63 дистанция 49, — его собственные координаты отслеживались системой управления боем, и целеуказание было относительным.

— Отказ. Слишком близко.

— Пробный, огонь! — раздражённо сказал он, вжимаясь в землю. — Протего Тоталум! — С неба раздался свист, а потом земля вздрогнула.

— Поправка 275-8. Шесть беглыми, потом отбой! — произнёс он.

— Коала вышел, — раздалось в ухе. — Максимка вышел.

Фабио скрипнул зубами, выпуская ещё одну гранату. Один из щитов, укрывавших атакующих, исчез, и головы сразу двух Пожирателей взорвались. Фабио перезарядил подствольник, перекатился на спину и выпустил в небо весь рожок. Тяжёлая туша, рыча, свалилась на него, вышибая дух. Правая рука превратилась в кошачью лапу, и выпущенные когти легко отделили голову оборотня от тела.

“Хорошо, что после смерти они снова оборачиваются в людей” — мелькнуло в голове, пока он пытался спихнуть с себя фонтанирующий кровью труп.

— Коала, — снова раздалось в ухе.

— Сукин сын! — прошипел он. — Поправка 275-8. Шесть беглыми, потом искать Максимку. Протего Тоталум!

В воздухе опять раздался свист, и там, где находились оставшиеся Пожиратели, открылся филиал ада. Едва труп оборотня сорвало взрывной волной, Фабио перевернулся на живот, пытаясь закопаться. Мимо свистели осколки и летали куски земли. Долгих четыре секунды. Потом всё стихло, но ещё пару секунд сверху валились какие-то ошмётки. Едва Фабио поднял голову, как в него ударил Ступефай. Автомат остался там, откуда он начал свой полёт, но палочка никуда не делась. Сгруппировавшись, он приземлился и тут же откатился в сторону, пропуская мимо зелёную молнию и превратился, прыгая на спрятавшегося за пригорком колдуна, который поливал его заклинаниями. Раздался лязг зубов, и через полминуты Фабио, подобрав автомат, с колена разрядил подствольник. Ещё одного Пожирателя нашёл снайпер. Один из атаковавших, высокий колдун из, судя по маске, Ближнего Круга, взвалил на плечо лекаря.

— Живоглот! — пробормотал молодой человек.

— В пути, — снайпер менял позицию.

— Запридух!

— Здесь, — послышалось в ответ.

Щит опять упал, и высокий колдун немедленно аппарировал, но раненый снайпер успел и за миг до исчезновения Пожирателя отстрелил голову его ноше.

— Максимка лёгкий, — раздался в ухе голос миномётчика. — Максим вышел, — ничего страшного, новый пулемёт нигерийскому бойцу со смешным именем Бамбама можно потом купить. Фабио вместе с Куницей ещё тридцать секунд продолжал поливать оставшихся Пожирателей из автомата, пока снайперы методично их отстреливали.

— Код фиалковый, — проскрипел голос в ухе. Ага, посмейтесь ещё, шутники. Тем не менее, всё серьёзно. Девушки проснулись и рвутся наружу. Фабио ускорился в сторону своего домика.

— Бульдог, мне нужно десять минут.

— Есть!

— Чистильщики...

— Уже начали.

— Артефакты, по возможности...

— Чай, оно не в первый раз! — перебил его главный мародёр.

— Остальное Песцом обработайте!

— Начальник... — заныл голос в ухе.

— Отставить мусор в эфире! Доклад по потерям по мере поступления. Мухобой подтверждён двести.

Забежав в домик, он на ходу сорвал с себя амуницию и поспешил в душ, поскольку в крови был вымазан с головы до пяток.

— Зубамищёлк тяжёлый, Россомаха — двести.

Быстро помылся, надел свежую одежду.

— Вырвиглаз тяжёлый.

Теперь немного мускуса под мышки...

— Рельса тяжёлый.

Бутылка...

— Коала лёгкий, Максимка тяжёлый, Куница лёгкий, Кролик лёгкий.

— Кто такой Кролик? У нас новый боец?

— Чёрный такой, пушистый... С ушками... Травку пожевать пришёл, осколком ухо оторвало!

— Шутник чёртов! Поймаю — будешь китайскими палочками выгребную яму чистить, душара!

По футболке расползалось красное пятно.

— Кошак — лёгкий, — пробормотал он в микрофон, трансфигурируя в зверя и обратно.

* * *

На следующее утро, когда он проснулся где-то неподалёку от Ретфорда, его ждали ещё открытия. Первое, что она увидел после пробуждения — глаза Панси. Такие, какими он знал их всегда — нормальные человеческие глаза, самые красивые для него на свете. Она молча смотрела на неё, а он тонул в этих зелёных омутах, наслаждаясь этим зрелищем, которое, очевидно, было столь увлекательно, что он даже не заметил, что у неё больше нет клюва. Нормальный человеческий носик, рот, щёки... Только лишь лицо было свободно от пуха, да и то щёки и лоб были им частично покрыты, но потемневший пух сверху уже отрос, как волосы, доставая до шеи. Гарри не смог себя сдержать, он склонился и поцеловал её нос, щеки, лоб и легонько коснулся губ.

— Панси! — ласково сказал он.

Она раскрыла рот и сказала:

— Чив!

— Ты опять хочешь есть? — спросил он.

— Чив! — подтвердила она, не поднимая головы.

Потом он заметил, что руки её — совсем человеческие, только ещё сильно покрыты пухом. Она села на корточки, а потом встала, полностью выпрямившись. Его рубашка доставала ей до колен. Она уже вся выглядела, как человек, из птичьего у неё остался только пух и это её “чив”. Кроме того, она была сильно меньше прежней себя — ростом она едва дотягивала до метра сорока, да ещё и худая была до невозможности. Он взял её за руку:

— Сейчас я кое-что сделаю, ты только не пугайся!

— Чив! — ответила она. Гарри превратил другую руку в кошачью лапу. Панси открыла было рот, чтобы заверещать.

— Это — я, Панси, не бойся! — быстро сказал он, превращая руку в человеческую. Потом он ещё пару раз трансфигурировал её в лапу и обратно, и Панси, вроде как, успокоилась. Тогда он отпустил её, превратился в зверя и, не дожидаясь её визга, умчался в сторону, где заприметил какую-то достаточно крупную живность. Это оказалась группа похожих на кабанов животных, которые рыли земля в поисках червяков и насекомых. С ходу прибив троих, он как следует подкрепился, взял оставшуюся половину туши в зубы и пошёл туда, где оставил Панси, по пути пытаясь справиться с красной пеленой, что заволакивала сознание после охоты.

Она сидела на земле, в страхе скрючившись, но, хотя бы, не визжала, а лишь часто-часто моргала. Он остановился, не доходя до неё десятка метров, выплюнул добычу на землю, прилёг рядом и прикрыл глаза, пытаясь унять зверя, который требовал убивать. Ещё через несколько минут у него получилось совладать с собой, и он трансфигурировал в человека. Кошачьей лапой он ободрал шкуру с туши кабана, снял мясо с костей, разрезал на относительно небольшие кусочки каждый примерно трёх сантиметров толщиной и сложил их на только что содранную шкуру, разложенную внутренней стороной кверху. Потом той же лапой он начал рыть землю в поисках глины или камней. На глубине около полуметра ему посчастливилось — ну, как “посчастливилось”... коготь чуть не сломал — найти достаточно большой и относительно плоский камень, который весил около тридцати килограмм. Закидав ямку, Гарри водрузил валун поверх перевёрнутой земли более плоской стороной кверху, отодвинул свежее мясо, отошёл к Панси и выпустил шар огня.

Естественно, с первой попутки он переборщил, и валун раскололся на множество раскалённых осколков. Поттер вздохнул и отправился копать опять. Найдя ещё один камень, он не стал выпускать шар огня, а вместо этого выпустил из ладони струю пламени, как из огнемёта, постепенно нагревая булыжник, который сначала почернел, а потом начал краснеть от жара. Раскалив камень, Гарри его оставил и занялся комком глины, который ему удалось выловить в ходе последних раскопок. Он размял его и расплющил, пытаясь сделать подобие тарелки. Когда у него получился блин с неровными краями, он так же начал обрабатывать его огнём, поскольку где-то читал, что глиняные изделия подвергают обжигу.

Вернувшись к слегка остывшему камню, он слал выкладывать на него мясо. Хорошо, что зверь, на которого он охотился, оказался достаточно жирным, и мясо не пригорало к камню, а то Гарри проблемой смазки горячей поверхности даже не озаботился. Поджарив с одной стороны, он, осторожно цепляя ломти когтем, перевернул их на другую. Панси, сидевшая до того на своём месте, почуяв запах жареного мяса, заволновалась и на корточках подобралась поближе, уже даже не пугаясь вида страшных когтей на кошачьей лапе. Любопытно заглядывая ему через плечо, она беспокоилась, переступала ногами и уже не переставая повторяла:

— Чив! Чив-чив-чив! Чив! — явно требуя скорее её покормить. Гарри дошёл до “тарелки” и осторожно попробовал, остыла ли она достаточно. Убедившись, что он может взять её в руки без риска обжечься, он снял пару кусков мяса на “тарелку” и, придерживая пальцам левой руки, полоснул когтями правой вдоль и поперёк, разрезая мясо на удобные кубики. Он ткнул когтем в кусочек, подул на него и протянул Панси. Та сначала было отшатнулась, поскольку страх перед кошкой в ней ещё не исчез до конца, но потом осторожно сняла мясо зубами и принялась с энтузиазмом жевать. Дав её ещё пару кусочков, Гарри отвлёкся на то, чтобы кинуть на “сковородку” ещё пару мясных ломтей.

В итоге, Панси так и съела всё в одиночку. Гарри споил ей остатки воды и побежал набрать ещё, благо неподалёку он заметил относительно чистый ручеёк. Когда он вернулся и дал ей попить ещё, он попытался было посадить счастливо курлыкающую Паркинсон в рюкзак, но тут его подстерегало ещё одно открытие сегодняшнего дня — в рюкзак она не помещалась никаким образом. Он мог бы, конечно, нести её на руках, но — недалеко. Вместо ежедневных тридцати пяти-сорока километров скорость продвижения упала бы до жалких двух-трёх. Посадить её на плечи...

Он посадил Панси себе на закорки и встал на четвереньки, превращаясь в зверя. Он ожидал, что она опять закричит, жестоко выбивая его из звериной шкуры, но лишь почувствовал, как маленькие пальчики проскальзывают глубже в мех, крепко цепляясь. Он сделал шаг, другой и потрусил плавным шагом, стараясь не раскачивать свою наездницу. Это в любом случае было быстрее, чем на своих двоих. А там, глядишь, Панси будет прочнее сидеть “в седле”, и он сможет перейти на рысь или галоп, огромными прыжками пожирая пространство на пути к цели.

Цели они достигли через три дня. Панси, растущая буквально как на дрожжах, на ночь сворачивалась у него под боком, о чём-то курлыкая, а он бережно прижимал её к себе, гадая, станет ли она когда-нибудь прежней и будет ли говорить, а также о том, как много она сейчас понимает из того, что происходит. Когда перед ним посреди болота внезапно раскинулась впадина святилища, он остановился, отчего-то не решаясь войти туда в зверином обличье. Панси слезла, даже не чирикнув, и он трансфигурировал в человека. Он уже знал, куда именно ведёт его стрелка в голове. Когда они, взявшись за руки, зашли в руины зала, он сразу понял, что его догадка была правильной. Белёсой Твари была нужна её жертва.

Он немного переживал, что, зайдя внутрь периметра стен, Панси опять не сможет оттуда выйти, но, как оказалось — напрасно. С другой стороны, она совершенно избегала покидать пространство вокруг алтаря, а если ей и приходилось это делать, то — на корточках. Сначала Гарри не понимал этого её стремления ходить на корточках, а потом вдруг сообразил, что он — единственный в округе, кроме, может, самой Белёсой Твари, кто может видеть сквозь туман. Это его предположение продержалось ровно день — пока он не позвал её к себе жестом, думая при этом о чём-то другом, и она не двинулась к нему, явно увидев его руку в тумане. В общем, как бы то ни было, но Панси предпочитала за очищенную от тумана полусферу вокруг алтаря не выходить.

Дошли они в середине дня, и у него ещё оставалось время поохотиться. На болоте, конечно, ему было труднее добывать себе пищу, но он всё-таки смог выловить несколько крупных рыбин, чуть при этом не свалившись в омут. На вывалившемся из стены камне, обтёсанным неведомым мастером несколько веков тому назад, он поджарил добычу и покормил Панси. Потом они легли спать прямо на алтаре, и она практически сразу заснула, изредка курлыкая во сне.

Гарри не спалось — он чувствовал, что где-то вокруг бродить Белёсая Тварь, которой нужна Панси. Что ж, теперь он может её защитить. Усы, лапы и хвост. И огонь. Потом он всё-таки заснул, и ему начал сниться какой-то тягучий кошмар, в котором он приковывал Панси к алтарю, сдирал с неё одежду, ложился сверху... Тяжело дыша, он вскочил и чуть не упёрся лбом в мерзкую маску лица Твари.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он. У него в мозгу опять возникла картинка — он наваливается на Панси, её рот раскрывается в крике... — Ты что? — спросил он. — Ты что мне предлагаешь? — вскакивая с жертвенника, он отмахнулся от ещё одной картинки, которую передала ему тварь. — Изнасиловать? Панси? — он пододвинулся вплотную к нависшей над ним Твари, оттесняя её от алтаря, снова отмахнувшись от картинки с зелёными лугами под голубым небом. — А мне все равно! Я ради неё сам готов мир разрушить! — Тварь послала ему другую картинку, с плачущей Дафной. — А Дафна бы мне сама никогда не простила, если бы её жизнь была куплена такой ценой! Убирайся! — крикнул он, набрав побольше воздуха в лёгкие. — И ты ещё когда-то смела называть себя Светом! Убирайся!

Тварь оступилась и осела, съёживаясь и складываясь, как мёртвый паучок. Гарри сначала отшатнулся, ожидая подвоха, но потом понял, что та больше не дышит. Не зная, где у неё в принципе может быть пульс, да и может ли быть в принципе, он осторожно приблизился и протянул руку к её шее, другой нащупав каротидную артерию на своей, чтобы знать, где искать. Пульса у твари не было. Он ощупал всю её шею, но так и не нашёл. Её глаза оказались слегка приоткрыты, и ему стало ясно видно, что взгляд её застекленел, и в глазах нет ни проблеска жизни. Он отступил на шаг, встал на колени и коснулся лбом пола, отдавая последние почести той, что когда-то была богиней.

Гарри не решился похоронить её, по крайней мере, пока. Он осторожно поднял оказавшееся почти невесомым ссохшееся паучье тело и отнёс его к самой стене, дав себе слово позже из обвалившихся камней устроить усыпальницу. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз, и лишь под утро дремота навалилась на него. Какая-то часть его сознания оставалась настороже, всё равно ожидая подвоха от Твари, и он урывками проваливался в сон, потом снова всплывая, вслушиваясь в вязкую тишину тумана.

Проснулась Панси и потребовала еды. Он, улыбаясь скормил ей остатки вчерашнего рыбного пиршества и погладил по голове. Она уже почти вернулась к своему нормальному виду — и ростом, и комплекцией, вот только движения и мимика у неё оставались по-птичьи угловатыми.

— Мой ты гадкий утёнок! — со вздохом сказал он, ещё раз проводя рукой по её волосам, которые совсем стали волосами, ничуть не походя на птичий пух.

— Чив! — ответила она и вдруг мягким, почти кошачьим движением, потёрлась головой о его ладонь. От неожиданности он даже убрал руку, внимательно разглядывая Панси. Нет, вроде, почудилось... Она снова выпучила глаза, как сова, и резко повернула голову в сторону, скосив на него глаз. Гарри собрал имеющиеся бутылки и пошёл за водой. Вернувшись, он застал Панси за очень занимательным занятием — она держала в руках кусочек пуха и пристально его разглядывала. С утра у неё ещё оставался клок на шее, и он был совершенно не в курсе, много ли оставалось под рубашкой. Но, по виду, тот, что она сейчас держала в руках, был последним. Она повернула к нему голову:

— Гарри? — спросила она. Не думая, что он делает, он, превратившись в зверя, прыгнул в её сторону, покрывая разделявший их десяток метров и превращаясь обратно при приземлении, и схватил её в объятья, сжав так, что она перестала дышать. — Заду-у-ушишь! — просипела она.

Он отпустил её, отстранился, глядя ей в лицо, и снова обнял.

— Ты вернулась? — тихо спросил он её. Она кивнула:

— Как хорошо, что ты меня нашёл!