Слепота/Blindness (гет)

— Это именно то, о чем говорил министр, — пробормотал Гарри, когда Гермиона закончила читать письмо Рональда Уизли. — Не прошло и года, а с нами уже связались представители двух видов.

Гермиона постучала пергаментом по ладони; слова письма были практически заучены ей наизусть из-за того, как много раз она их перечитывала после первого осторожного просмотра прошлой ночью.

— Но это не похоже на ситуацию с вампиром. Оборотни — все еще люди, когда-то они были абсолютно нормальными, и почти все были обращены против своей воли. Существует множество способов, чтобы помочь им, не нужно далеко идти. Единственными ограничениями для них в настоящее время являются законы о том, где и как они могут работать.

Гарри рассеянно повертел кольцо на пальце, уставившись куда-то перед собой. Она видела, как мысли пробегают по его лицу, как он хмуро поджимает губы, как напрягается челюсть.

— Сам факт, что большинство из них неохотно обращаются за помощью, является причиной того, что это будет нелегко. Оборотни все еще вокруг нас, и они продолжают причинять боль другим людям. Болезнь, проявляющаяся раз в месяц, доводит своего хозяина до безумия, и в течение этого времени оборотни вынуждены распространять эту болезнь насильственным, часто смертельным образом. Я даже не уверен, что это можно назвать болезнью, поскольку она безвозвратно меняет саму структуру своего хозяина. Это... мутация.

Гермиона вздернула подбородок.

— Я проведу исследования на эту тему, но, думаю, министерство подходит к этому вопросу неправильно. Законы не обеспечивают даже надлежащего карантина во время инфекционных заболеваний, они не имеют никакого смысла. Если мы сможем поднять этот вопрос, имея потенциальное решение, останавливающее распространение ликантропии, мы могли бы добиться большого прогресса.

Гарри улыбнулся ей, слегка покачав головой.

— Ты ведь берешься за это дело, не так ли? Даже несмотря на начало учебы в колледже?

Гермиона подняла руку и усмехнулась.

— Попробуй остановить меня.

* * *

Потребовалось еще несколько обсуждений данного вопроса, прежде чем у них появился план.

Виола Джеймс ответила Уизли, поддержав его и пообещав изучить правила, касающиеся ликантропии, и подумать, что можно сделать, чтобы безопасно изменить действующие законы.

Гермиона хотела найти добровольца для интервью, чтобы тот, возможно, согласился и позволил Гарри глубже изучить его узор в надежде обнаружить что-нибудь еще не задокументированное в различных магических текстах о ликантропии.

Она не хотела торопить события, к тому же, начало учебы в маггловском колледже определенно отняло бы у нее много времени.

Гермиона посмотрела на список по позициям, лежащий на ее столе — простую страницу, разделенную на четыре равных четверти толстыми чернильными линиями.

Медицина. Один год основной программы колледжа и подготовительных курсов, пять лет Медицинской школы, четыре-шесть лет обучения.

Фармакология. Четыре года фармацевтики, один год обучения документообороту.

Зельеварение. Два года ученичества, два-четыре года подготовки подмастерьев.

Целительство. Четыре года ученичества, четыре-шесть лет подготовки подмастерья.

Гермиона с самого начала знала, что ей придется выбирать. Чтобы осуществить свою мечту о слиянии магической и маггловской медицины, ей нужно знать достаточно обо всех четырех, чтобы стать компетентной, но у нее не будет достаточно времени для овладения ими. Им пришлось бы собрать целую команду людей, готовых работать над проблемой с обеих сторон уравнения.

Больше всего времени требовалось, чтобы стать врачом, и график был очень напряженным. Следом шло целительство; большинство целителей работали в течение восьми или более лет, чтобы наконец получить звание.

И наоборот, обретенное ученичество у одного из мастеров зельеварения, набирающих учеников, каждое лето представляло собой беспощадную гонку. У студента должны были быть либо лучшие результаты ЖАБА, либо блестящие рекомендации от профессоров, либо много денег. Предпочтительнее все три пункта сразу.

Фармакология казалась самой легкой областью для поступления и при этом имела самую короткую продолжительность обучения для получения сертификата. Но количество работы и времени, которое нужно было ей посвятить, было таким же, как и все остальные.

Ей потребовалось все лето, чтобы решить не только, какие направления она выбирает, но и куда идти за ними.

Выбор пал на зелья и фармакологию. Эти направления были созданы, чтобы дополнять друг друга, обширные знания ингредиентов и их реакции неотвратимо привлекали, учитывая надежды Гермионы на будущее.

И хотя устроиться в Лондонский колледж и поступить туда было легко, найти мастера зелий — нет. Она уже несколько недель посылала сов и не получала ничего взамен, кроме вежливых и не очень вежливых отказов.

Ей не хватало опыта. Она не посещала школу волшебства. У нее не было никаких магических рекомендаций, кроме ее наставников, ни один из которых не был мастером зелий. Она не была из богатой волшебной семьи, не имела никаких связей с кем-либо, кто мог бы способствовать ее карьере.

Единственное, от чего они не могли отмахнуться — это ее идеально сданные СОВ и ЖАБА, которые она сдала в министерстве во время их ежеквартальных тестов.

Гермиона предположила, что ее отношения с Гарри также не были известны в замкнутом кругу мастеров зельеварения, многие из которых мало заботились о политике и мировых событиях. Это могло бы все изменить.

Но Гермиона все равно не хотела учиться за счет того, с кем спала.

Теперь же занятия в колледже должны были начаться всего через несколько недель, и в ее списке осталось слишком мало многообещающих имен. Если она никого не найдет до Нового года, ей придется признать свой провал и начать изучать целительство.

Но до тех пор у нее имелась новая задача, на которой нужно было сосредоточиться, новое дело, за которое нужно было бороться.

Улыбнувшись, она убрала список в ящик стола и открыла большую книгу, лежавшую на столе.

Пришло время Виоле начинать писать новую статью, а для этого ей нужны были все возможные факты.

* * *

— Я начинаю понимать, как трудно магглорожденным волшебникам и волшебницам найти подходящую работу, — ворчала Гермиона в тот вечер, сидя за столом, в то время как Гарри откинулся на спинку стула, слушая вполголоса воспроизводимый заклинанием первый черновик Виолы. Она настояла, чтобы он пересмотрел каждую из трех частей ее работы, находящейся в процессе написания. Гарри решил, что раз она сама пишет большую часть текста, то он мог бы, по крайней мере, поработать в качестве слушателя.

Он оглянулся, наблюдая, как сине-фиолетовый узор сердито постукивает пальцами по зеленому кухонному столу. Развалившись напротив них, Вон принял чашку чая от Кракена, пробормотав что-то, что заставило желтый свет эльфа замерцать от счастья.

Вон был единственным человеком, которому они рассказали о своей альтернативной личности. Гарри считал необходимым, чтобы хотя бы один из охранников знал о другой их полузабытой персоне, к тому же он стал доверять бывшему аврору гораздо больше, чем сам когда-либо ожидал.

— Я имею в виду, что вся система ученичества смещена в сторону полукровок и чистокровок. Это в лучшем случае устарело, в худшем — дискриминация,— продолжила Гермиона, и Гарри щелкнул одним лучом своей силы, чтобы прервать заклинание чтения, сосредоточив все свое внимание на ее недовольном узоре. — И многие из самых высокооплачиваемых профессий все еще требуют от мастера этого ремесла получение одобрения и сертификата министерства.

Гарри обдумал эту информацию и нахмурился.

— Многие области магии являются узкоспециализированными, а Хогвартс дает лишь общее образование, пока студенты не определились, каким путем они хотят следовать. Имеет смысл учиться чему-то столь сложному у другого человека, у того, кто обладает опытом. Для магглорожденных мастеров может быть просто вопросом времени, чтобы начать принимать учеников.

Гермиона фыркнула, и он не сомневался, что она сопровождала этот звук закатыванием глаз. Он ненавидел, когда она так делала, с тех пор, как однажды случайно взглянул на нее в этот момент. Зеленые эллипсоиды, вращающиеся в черепе, приводили в замешательство.

— Нельзя получить магглорожденных мастеров без чистокровных мастеров, которые сначала возьмут их в ученики. Это займет годы, так как скорость, с которой они будут выпускать учеников, подобна медленной струйке — один или два ученика за один раз. Что все магглорожденные студенты будут делать в это время? Работа в министерстве начинается с малого, они едва ли зарабатывают достаточно, чтобы позволить себе жить, а большинству продвижений по службе благоприятствуют установленные семейные связи. Есть несколько учебных заведений по зоологии, но это одна из самых опасных профессий в волшебном мире, и они принимают только избранных. Так как же магглорожденные находят работу без должной подготовки?

У Гарри не было ответа на этот вопрос. Он только покачал головой, запоздало подумав, не приведет ли это к еще одной авантюре в политических маневрах.

Узор цвета "бангладеш" пошевелился, качнув вверх сапогами из коричневой кожи и прочно уперевшись в сиденье напротив него. Вон мог позволить себе такое неподобающее движение только в отсутствие Кричера с его правилами.

— Ну... — начал Вон, рассеянно проводя по гладко выбритой голове руками, казавшимися словно сотканными из струящегося света. — Они пишут письма министру, обвиняя его в несправедливости, отправляют статьи в "Ежедневный пророк", который все игнорируют, и совсем недавно основали агентство по трудоустройству. Хотя с ним происходит примерно то же, что и со статьями, судя по тому, что я слышал в последнее время. Все дело в практике, как ты и сказала. Никто не нанимает людей, которые не сертифицированы министерством или не работают в бизнесе по крайней мере пятьдесят лет и два поколения.

Гермиона резко выпрямилась, ее свет пульсировал от эмоций.

— Агентство по трудоустройству? Для магглорожденных?

Вон небрежно пожал плечами.

— Если это вообще можно так назвать. Насколько мне известно, ни у кого еще нет работы. Им управляет вполне приличный парень. Магглорожденный, лет пятидесяти с небольшим. Вы не увидите много магглорожденных, которые могут продержаться до этого возраста, не найдя где-то подходящей ниши. Большинство уезжает после безуспешных попыток в течение года или двух. Так поступили мои родители, оба магглорожденные. Получили хорошую работу в другом мире. Тем не менее, они могут наслаждаться волшебными вещами в своем доме, если хотят, пока не нарушают положения Статута.

Гермиона уже практически склонилась над столом, прислушиваясь. Когда Вон остановился, она перебросила через плечо спутанные сине-фиолетовые волосы и решительно кивнула.

— Может быть и так. Я все поняла.

С этими словами она встала, обошла стол, схватила Гарри за руку и потащила прочь из комнаты.

Он бросил взгляд назад, чтобы увидеть, как рот Вона растянулся в кривой улыбке.

* * *

— Я тут подумала, Гарри. Это блестящая идея, — Гермиона отошла на шаг и развернулась, отступая назад, жестикулируя руками во время своей речи. — Где мы через несколько лет собираемся искать сотрудников, чтобы те работали с нами над нашими проектами? Нам понадобятся команды обученных людей, как магглов, так и волшебников. И эти люди должны быть готовы работать вместе. Если мы когда-нибудь сможем массово производить все, что изобретут эти команды, нам понадобится еще больше людей. Магглорожденные борются. В волшебном мире им не хватает ни подготовки, ни достойной работы. Мы могли бы исправить это, или, по крайней мере, помочь тому другому магглорожденному начать исправлять это. А пока мы будем сеять свои семена, я имею в виду то, что нам понадобится в будущем. Вербовка и тому подобное.

Ее голос был нетерпеливым, речь бессвязной.

Гарри поднял руку.

— Мы даже ничего не знаем об этом агентстве.

Гермиона снова начала жестикулировать, делая шаг вперед, пока он не почувствовал тепло, исходящее от ее кожи.

— Тогда давай узнаем. И если оно не то, что нам нужно, тогда, возможно, мы найдем другое или сможем основать агентство сами. Это займет больше времени, но…

Гарри улыбнулся, закончив фразу, когда она сделала паузу.

— Но нам понадобится нечто большее, чем просто мы, если мы хотим что-то изменить.

Губы Гермионы мягко прижались к его губам, и он почувствовал ее улыбку во время поцелуя.

— Именно.

Гарри смотрел на ее яркий свет с закрытыми глазами, наклонившись так близко к ней, что она была всем, что он мог видеть, одним пульсирующим, живым потоком света. Он погладил ее по щеке, потом кивнул.

— Я пойду с Воном. Проверю это место, — когда Гермиона начала протестовать, он покачал головой. — Ты и так слишком занята исследованиями вопроса оборотней, а твои занятия в колледже вот-вот начнутся. Я просто проведу разведку, хорошо?

Она рассмеялась.

— Разведка? Ты теперь секретный агент?

Гарри усмехнулся.

— Я не думаю, что выгляжу подходяще для этой роли. И не достаточно секретно. В конце концов, все знают, как я выгляжу.

— Это слишком плохо, — Гермиона быстро обняла его, и когда она заговорила, он снова услышал в ее голосе улыбку. — Тогда я вернусь к работе. Расскажи мне, что узнаешь, как только что-то разведаешь.

С этими словами она отступила назад и после последнего дразнящего прикосновения руки к его груди аппарировала прочь.

Гарри подождал, пока последний вихрь магии не исчез из его дома, повернулся и проскользнул обратно на кухню.

Вон сидел в той же позе, что и тогда, когда Гарри ушел.

— Завтра мы отправляемся в Косую аллею. Даже не спрашивай, куда, — пробормотал Гарри, и его охранник засмеялся.

* * *

Необходимость посетить агентство по трудоустройству магглорожденных была лишь последним предлогом, по которому Гарри нужно было отправиться в Косую аллею. Он так же отчаянно нуждался в том, чтобы сбежать из своего дома. Кричер и Кракен по какой-то таинственной причине решили, что дом нужно прибрать и тщательно вычистить, в процессе этого мебель передвигалась и беспорядочно расставлялась повсюду. Ему казалось, что он находится в центре зоны боевых действий, в которой не может ориентироваться и не может понять, что происходит.

Гарри также знал, что у Гермионы есть план: найти добровольца для исследования оборотней. Он не сомневался, что она будет искать книги и статьи, упоминающие имена, а затем тщательно исследовать их, пока не остановится на идеальном кандидате.

Но Гарри не хотел ждать так долго. Если Гермиона собиралась связываться с оборотнями, Гарри хотел знать, во что они ввязались, прежде чем она сделает этот отчаянный шаг.

Вот почему он не спеша шел туда, где находилось агентство по трудоустройству, бродил по Косой аллее и останавливался в разных магазинах, делая вид, что ищет товары и делает покупки, все время высматривая предательский отпечаток оборотня на чьей-то душе.

До сих пор он увидел только одно сгорбленное бледно-голубое существо, которое юркнуло за угол быстрее, чем он успел сделать шаг.

Но не так быстро, чтобы он не видел разрывов, которые раскалывали душу на болезненные осколки.

Он знал, что не все узоры оборотней изломаны. В конце концов, узор Рональда Уизли не имел трещин. Этот человек, обладающий коричневым узором, не просто не потерял свою семью или друзей, когда заразился, а вместо этого был провозглашен героем. Гарри сомневался, что давление боязливого и ненавистного общества оставит многих оборотней такими же незапятнанными.

Именно с этой мыслью он снова двинулся вперед, бросив взгляд на небольшой проем между магазинами, и увидел его.

Он никогда бы не увидел этого цвета, если бы не искал места, где оборотень может найти работу и при этом не нарушить закон министерства.

Яркий, жизнерадостный красный оттенок цвета "кардинал", держащий в руках палочку более глубокого алого "пламени Феникса", тихо поющий мелодию молодым женским голосом.

И вплетенный в человеческий рисунок этого красного был намеком на волчий мех, гораздо более глубоким, чем даже мутация Уизли, настолько укоренившимся, что он вообще не выглядел мутацией, а просто уникальной частью ее узора.

Гарри махнул рукой в сторону Вона, ожидая, пока охранник подойдет поближе и укажет на дорогу.

— Что ты видишь?

Тот помолчал, прежде чем заговорить, и в этой тишине девушка продолжала петь свою бессловесную мелодию.

— Женщина в раннем подростковом возрасте. Одета в повседневную одежду, не бедную, но и не качественную. Светло-коричневая кожа, темные волосы и светлые глаза. Признаки ликантропии.

— Какие знаки? — тихо спросил Гарри.

— Сегодня полнолуние, а оно выделяет волчьи черты зараженных. Цвет ее кожи не подходит к столь светлым глазам, и они, кажется, имеют характерный янтарный оттенок, хотя мы слишком далеко, чтобы быть уверенными. Она убирается с ловкостью и изяществом, которые демонстрируют немногие подростки ее возраста. Она использует палочку, которая, хотя и не является незаконной, предполагает, что она, должно быть, получила частную опеку. Ее пальцы, сжимающие палочку, выглядят странно, слишком длинными.

Гарри кивнул.

— Оставайся здесь.

Сине-зеленый свет дернулся в том, что, как Гарри надеялся, было кивком, когда он пошел вниз по аллее.

Пение девушки резко оборвалось; красный узор повернулся к нему лицом, держась настороже, в то время как ее сердце начало биться быстрее.

Он никогда раньше не видел, чтобы кто-то так быстро приходил в себя. Может быть, она услышала или почувствовала его запах?

— Привет, — начал Гарри. — Я хотел спросить, не согласитесь ли вы ответить мне на несколько вопросов. Я готов компенсировать вам ваше время.

Колебание, ее жизнь — буря адреналина.

— Сначала покажите мне деньги, — ее ответ указывал на опыт. — И тогда я могла бы помочь вам.

Гарри улыбнулся и полез в карман, его движения замедлились, едва он увидел, что она напряглась.

Когда он вытащил мешочек с сиклями, она тяжело вздохнула, подняв красный узор ладони, чтобы принять его.

— Спрашивайте, мой лорд.

* * *

Келли Валополис была оборотнем с тех пор, как ей исполнилось три года, причиной послужила месть, которая также забрала жизнь ее матери. Ее отец, убитый горем, покончил с собой на следующий же день, оставив своего единственного ребенка на милость британского министерства магии.

Но у министерства тех времен не было никакой милости для ребенка-оборотня.

Вместо этого девочку воспитала одинокая продавщица из Косой аллеи, волшебница, которая когда-то была одноклассницей ее матери.

Эта же самая волшебница купила ей волшебную палочку и научила магии, а взамен Келли работала, занимаясь уборкой и снабжением маленького магазинчика.

— Она хорошо ко мне относится. Построила мне клетку, понимаете? Для этих ночей. Это больше, чем получают многие оборотни. Плюс комната и питание всего за несколько часов работы каждый день. Она не замужем, у нее нет детей, о которых нужно заботиться, кроме меня. Это моя жизнь. Я работаю, и я учусь делать вещи, которые я могла бы использовать, если бы не была той, кто я есть. Я существую.

Как только Келли Валополис произнесла это практическое резюме, ее свет засиял, словно неугасаемый огонь.

— У меня есть надежда, понимаете? Я собираюсь унаследовать магазин. Я могу переключиться только на совиные заказы, те, что не требуют личного контакта. Или, может быть, нанять кого-нибудь для работы за прилавком. Я еще думаю. Некоторые люди называют меня сумасшедшей, но я не собираюсь сдаваться и становиться дикой.

Гарри сосредоточился на этом слове, сузив глаза.

— Дикой?

Келли пожала плечами.

— Люди, которых кусают, просто не могут с этим справиться. Либо их разум покидает их, не вынеся жалости к себе, либо они становятся злыми, либо просто глупыми. Они не принимают мер предосторожности, убивают и заражают людей, и за ними не охотятся. Те, кто не убивает и не попадается, прячутся в Лютном или в лесах, действуя скорее как животные, чем как люди. Я знаю, кто я, знаю, что должна контролировать себя.

Гарри снова наблюдал за поведением девушки, отмечая мельчайшие изменения ее низменной человечности.

— Тебе не нравится сидеть взаперти в полнолуние?

Девушка вздрогнула, ее пульс подскочил, прежде чем снова успокоиться.

— А кому понравится? Это ужасно. Есть такая штука, такое... чувство. Оно как бы внутри нас всех, оно движет нами. Когда ты неуправляем, оно ползет под кожей, как жуки, жаля и щипая, пока ты не сгрызаешь себя, пытаясь избавиться от него. Но ты никогда не сможешь укусить достаточно глубоко, через мышцы и кости. Я слышала, что аконитовое зелье снимает зуд, но у меня никогда не было возможности попробовать его. Думаю, что это именно то, что приводит оборотней в бешенство. Зуд, с которым не можешь покончить, если не хочешь оказаться следующим разыскиваемым в списке авроров, — пауза, еще одна волна дрожи, прежде чем узор цвета "кардинал" согнулся и выпрямился. — Но в другое время все не так плохо. Я намного сильнее, чем другие дети моего возраста. Я могу слышать разные вещи, вы не поверите, что я иногда слышу в переулке! Личные секреты. И зрение у меня лучше, чем просто хорошее, особенно сейчас. Я могу справиться с зудом одну ночь в месяц.

Обдумав это, Гарри усомнился.

— Это желание просто убежать или убить?

Она фыркнула, и у нее вырвался самоуничижительный смех.

— А что не так? Это желание что-то сделать. Как будто тянешься к чему-то славному, к чему-то, что, как ты знаешь, будет самым замечательным из всего, что ты когда-либо делал, а потом терпишь неудачу. Я не могу вспомнить все те времена, это туманное облако ощущений, но оно всегда начинается с этой тоски. Как... как тяга к сладкому, но в сто раз сильнее. Затем возникает чувство потери, которое превращается в ужасный, отчаянный гнев. Злость на все. Я думаю, что любой, кто испытывает такой гнев, может убить всех на своем пути.

— Значит, ты никогда не была свободна, чтобы узнать, что же это за зуд?

Снова смешок.

— Нетрудно догадаться! Я ведь оборотень, не так ли? Все знают, что мы кусаемся и убиваем, если свободны. Вот почему министерство держит людей в безопасности от нас.

Гарри не был уверен, сколько оборотней придерживаются такого же мнения.

— Вы не ненавидите министерство?

Красный свет беспокойно пульсировал.

— Я хотела бы быть нормальной. Но я такая, какая есть. Я принимаю это. Если бы я хоть раз проявила неосторожность, я могла бы убить кого-то или, что еще хуже, сделать похожим на меня. Министерство просто пытается защитить людей. Конечно, я хотела бы больше свободы в обычные дни. Но как провести черту? Я слышала, что за неделю до или после Луны оборотень все еще может инфицировать человека, если прольет кровь или укусит. Будет лучше, если люди просто будут держаться от нас подальше.

Она произносила наизусть слова, которые ей, очевидно, говорили много раз. Гарри не сомневался, что первой их произнесла волшебница, которая взяла ее к себе.

— Думаю, у меня больше нет вопросов, — тихо произнес Гарри. — Спасибо, что уделили мне время.

— И это все? — в ее голосе звучало сомнение. — И больше ничего?

Гарри заставил себя улыбнуться.

— Пока да.

* * *

В то утро ему удалось найти еще двух оборотней в Косой аллее — когда он медленно двигался от одного конца к другому, два пожилых человека шли, прижавшись друг к другу, их движения были пугающе похожи.

Они были далеко не так довольны жизнью, как Келли, их свет был тусклым и покрыт шрамами.

И они ненавидели министерство со страстью, граничащей с безумной яростью.

— Ни работы, ни денег, ни зелий. Некуда идти. Мы — грязь, вот кто мы такие. Жуки, вредители, ползающие в грязи, ожидая, что авроры министерства уничтожат нас в ту же минуту, как мы попытаемся помочь себе, — низкий рычащий звук, буквально звериный, вырвался из горла одного из них, его волчий узор был таким же глубоким, как и у Келли. — Они ненавидят нас, но они создали нас! Это не они вонзили клыки прямо в нашу плоть, но они заставили волков охотиться на улицах среди людей, не дали им другого выхода, кроме боли и смерти. Мы убиваем себя или умираем, убивая других. У нас нет надежды, у нас ничего нет. Мы — ничто.

Второй мужчина, до сих пор молчавший, стоя рядом со своим разъяренным другом, наконец заговорил, успокаивающе положив ладонь на его сжатую в кулак руку.

— Мы поражены Луной. Мы — стая, ты и я. Мы пока не будем искать смерти, —слова прозвучали спокойно, но и определенно поставили точку.

Пока. Смерть для этих двоих была неизбежна. Это был просто вопрос времени.

— Поражены Луной? — неуверенно спросил Гарри, не зная, следует ли ему продолжать свои расспросы.

Второй мужчина, с глубоким серым узором души, торжественно кивнул.

— Внутри нас стремление охотиться и питаться, утолять бесконечный голод Луны. Она бьет нас кнутами, и мы бежим за ней, нашей суровой хозяйкой.

Гарри ощутил прилив возбуждения, зарождение теории.

— Значит, вы освобождали зверя?

Первый человек выругался себе под нос, его узор был мутно-коричневым.

Но второй ответил снова, как ни в чем не бывало:

— Я не убил ни одного человека, вот почему я иду по Косой аллее и живой. Но я выпускал зверя на свободу, да.

— На что это было похоже?

Долгое мгновение царило молчание, затем коричневый и серый узоры протянули друг другу руки, и серый свет заговорил, погружаясь в благоговейное воспоминание.

— Восторг. Это был чудесный восторг, такой живой, связанный с энергией и магией. Кайф, подобный которому не может имитировать ни один волшебный наркотик. Если вы бежите с братьями, то это ощущение увеличивается еще больше. Если вы заканчиваете свой бег убийством, кого угодно, даже самой маленькой мыши, тогда происходит взрыв ощущений, пока ваш разум полностью не покидает вас, ваше существо — это ни что иное, как жизнь и магия, запахи и цвета. Одна мышь, и я был удовлетворен в течение целого месяца, ни боли, ни мигрени, ни зуда.

— Я чувствовал себя так, словно переступил черту, — коричневый узор говорил теперь мягко, без скрытой ярости.— Я был там и тоже это почувствовал. Как будто та часть меня, которая была наполнена болью и печалью, умерла, не оставив после себя ничего, кроме чистого восторга. Но потом, в следующем месяце, я был заперт, и все стало так, как было раньше. Такая, такая глубокая дыра, из которой, кажется, никогда не выползешь. Я снова стал ничем, лишь проблемой для общества, ходячей угрозой.

Гарри наблюдал, как двое мужчин поникли, опустив головы, и осторожно заговорил, наблюдая горечь, которая сочилась из них, словно миазмы ужасной боли.

— А как насчет аконитового зелья?

Коричневый узор зарычал.

— Боли нет, но и заменить ее нечем. Просто горе, бесконечное гребаное горе. Можно подумать, что министерство разработало его, чтобы свести нас всех с ума, загнать прямо на улицы, где они могли бы усыпить нас, как собак, которыми мы и являемся. Не знаю, почему я до сих пор этого не сделал. Может быть, возьму с собой парочку из них.

— Не говори так, — поспешно произнес второй, — мы же братья.

Гарри переводил взгляд с одного на другого, тихо размышляя о том, что же можно сделать, чтобы помочь им.

Потом понял, что лучшим вариантом стало бы просто спросить.

— А что бы сделало вас счастливыми? —он покачал головой. — Я имею в виду, почему быть оборотнем так ужасно?

Серый узор вздохнул.

— Мы — существа без цели, без дома, без жизни. Мы никому не нужны, но никто и не дает нам места, куда можно пойти. У нас нет ни страны происхождения, ни региона безопасности. Нет такого места, куда оборотень мог бы пойти, чтобы получить работу, завести семью, стать человеком. Мы созданы животными, потому что не можем жить как люди. Счастливчики умудряются скрывать то, кем они являются, или иметь друзей и семью, которые их поддерживают. Остальные плывут по течению, собирая подачки, которые нам бросает волшебный мир, живя день за днем, мгновение за мгновением.

Наконец-то хоть что-то ему пригодится.

— А если бы было какое-нибудь безопасное место?

— Скажи мне, где это, волшебник, и я пойду туда.

* * *

Гарри все еще хмурился, когда наконец добрался до высокого узкого здания, где размещались курсы повышения квалификации и агентство по трудоустройству. Дом был на добрых два этажа выше соседних зданий, но казалось, был вполовину меньше в ширину. Кроме того, он был окутан множеством различных чар, некоторые из которых были чарами дистанционного наблюдения, если он не ошибся.

Джей Ти-Пи не хотел рисковать своей безопасностью, а это могло означать, что они уже сталкивались с проблемами раньше. Однако Гарри не был уверен, какие проблемы могут возникнуть в таком месте, как это, и сказал об этом Вону.

Охранник пожал плечами.

— Вы должны были слышать о том парне, который там заправляет. Несколько месяцев назад он столкнулся с какими-то молодыми чистокровками, которые разгромили это место, и сам справился с этим, вместо того, чтобы вызывать авроров. Много чего ужасного может произойти с родителями тех, кто действительно вызвал авроров. Этот парень прошел какое-то обучение в маггловском мире, к тому же хорошо управлялся с палочкой. В конце концов дело было улажено наложением штрафа на мистера Клиффтона за чрезмерное использование магии в отношении несовершеннолетних. Но с тех пор это место представляет собой известную мишень, выделенную невидимыми чернилами или чем-то еще прямо на его красивых стеклянных дверях. Чистокровные склонны кривить носы, когда кто-то связывается с их наследниками, даже если это оправдано. Штраф показался им недостаточным наказанием.

Гарри покосился на здание, пытаясь разглядеть физические детали под многослойной магией.

— А как это выглядит со стороны?

Вон стоял рядом с ним, некоторое время молча, а потом продолжил:

— Он не вписывается в остальную часть аллеи. Там все блестит, металл и стекло. Наверное, именно поэтому дети так сильно хотели его испортить. Оно как больной палец рядом со всеми остальными зданиями из кирпича, дерева и камня. Он безупречен и причудлив, и просто слишком отличается.

Гарри кивнул, наблюдая на мгновение, как красочное море волшебниц и волшебников, проходящих мимо, продолжало течь, лишь немногие поглядывали в сторону высокого здания.

— У меня есть идея, — Гарри немного помолчал, размышляя. — Это ведь должно быть общее агентство по трудоустройству, верно? Сведение безработных с работодателями? Облегчение обучения и тому подобное?

Одна из рук узора цвета "бангладеш" взмахнула в воздухе в знак абсолютной неосведомленности. — Наверное, да?

Гарри прислонился к своему посоху, лениво потирая одним пальцем камень на среднем пальце и размышляя.

— Я не удовлетворен тем, что все волшебники в настоящее время находятся на ротации, охраняя мою семью и дома Грейнджеров. Я бы хотел заменить по крайней мере троих из пяти. Не увидев ничего, кроме простого кивка головы Вона, Гарри продолжил: — Вот почему я здесь. Я посмотрю, как они действуют, и после этого буду судить.

— Звучит достаточно хорошо. Это не мое дело, но есть ли у вас скрытые мотивы? — Гарри услышал усмешку в голосе Вона, а также тонкую интонацию вопроса.

Он улыбнулся:

— Если они у меня и есть, то очень долго это не будет иметь никакого значения.

— Вы интриган, Лорд Поттер?

Гарри лишь приподнял бровь, затем выпрямился и пошел вперед.

— Тебе лучше знать.

* * *

Этот процесс больше походил на то, с чем он столкнется в обычном мире. Внутри сидела секретарша, предоставившая ему заполнять бланки и, казалось, была крайне рада помочь, когда Гарри вежливо упомянул о своей неспособности читать или писать.

Она не узнала его, а это означало, что она либо не читала "Ежедневный пророк", либо не слушала сплетен, либо не жила в стране последние несколько лет.

Она зачитала вслух каждый отдельный вопрос на двухстраничной анкете, которая, по-видимому, была предоставлена каждому потенциальному работодателю. Вопросы были рутинными, такими, как тип предоставляемой работы, любая необходимая квалификация, а также потенциальные рабочие часы и предлагаемые уровни оплаты. При каждом его ответе ее огонек подергивался быстрыми кивками, а руки непрерывно двигались, словно в руках было обычное перо, быстро записывающее его слова.

В главном фойе не было больше ни души. Никто не ждал в зеленых деревянных креслах с их светло-зелеными хлопковыми подушками. Никто из работников не проходил мимо по какому-либо делу, никто из надеющихся получить работу не спешил подавать заявки. Здесь было тихо, как в могиле, если не считать вопросов волшебницы и ответов Гарри.

Секретарша ясно дала понять, что появление потенциального работодателя — это чудесное событие. Она сделала все, разве что не расстелила красную ковровую дорожку, несколько раз заверив его, что в ближайшее время они должны получить список заявок, удовлетворяющих его требованиям.

Затем, когда Гарри уже начал думать, что они просто уйдут и все будет кончено, из-за угла послышались тяжелые шаги, и свет расцвел ослепительной энергией могущественного мага, находящегося в самом расцвете своей жизни.

Что, по опыту классификации волшебников Гарри, могло означать, что волшебнику может быть от двадцати до шестидесяти лет.

— Филипп Клиффтон, — объявил узор души мужским голосом и, приблизившись, протянул руку, которая сверкала смесью красного и коричневого цветов "мерло". — Я увидел, что... — минутная пауза, когда Гарри повернулся к волшебнику, и тот посмотрел ему в лицо. — Посетитель заполняет бланки. Надеюсь, что мы сможем помочь вам найти работников, которых вы ищете.

— Спасибо, — ответил Гарри, принимая рукопожатие — еще один обыденный жест, намекающий на то, что этот человек не так уж далеко ушел от маггловского мира. — Я буду ждать от вас сову.

— Хорошо, хорошо. Если мы не сможем найти подходящих работников сразу, у нас есть несколько учебных курсов, которые проводятся прямо сейчас по работе с чарами, охране и продвинутой трансфигурации для строительства.

Волшебница пошевелилась, ее голос превратился в тихий шепот.

— Он ищет охранников, чтобы следить за маггловскими домами.

Мистер Клиффтон ответил без колебаний.

— У нас есть несколько контактов, которые также могут быть пригодны для работы подобного рода. Я прослежу, чтобы их детали были немедленно сообщены совами.

— Спасибо, — повторил Гарри, позволяя быстрому потоку слов захлестнуть его. Мужчина говорил отрывочно и резко, жестикулировал руками — сильная личность, дававшая понять, что у него не было никаких проблем с четким и частым изложением своей точки зрения.

Этот человек был уверен в своем бизнесе, даже если, как сказал Вон, этот бизнес быстро шел ко дну.

— Мы с нетерпением ждем возможности поработать с вами, лорд Поттер.

В его голосе не было ни малейшего сомнения, ни малейшего колебания, когда он произнес этот титул. Гарри должен был отдать ему должное за его уверенность.

— Спасибо, — за неимением других слов в третий раз повторил Гарри и повернулся к выходу, Вон молчаливой зеленой тенью последовал за ним.

* * *

— Оборотни вынуждены охотиться на млекопитающих любой формы, размера или вида. Теплокровных, магических или немагических. Это вызывает длительный ментальный и, возможно, магический кайф. Когда это стремление предотвращается, они причиняют вред себе или любому, с кем вступают в контакт, включая других оборотней. Если им будет позволено выпустить зверя, даже при том, что убийство не будет завершено, в их организме все равно будет происходить определенные химические реакции, вызывающие крайнее ментальное удовольствие. Присутствие других волков усиливает эти реакции. Аконитовое зелье заглушает как стремление к охоте, так и химические реакции, вознаграждающие охотничье поведение. Как группа, зараженные делятся на три основные категории. Дикие, потерявшие всякое подобие человечности. Пораженные Луной, которые сохраняют свое желание быть людьми, все еще практикуя охотничий инстинкт ликантропии. Последние — это, за неимением лучшего термина, самодостаточные. Те, кто не нуждается в охоте или убийстве, а больше всего хочет работать и жить в рамках закона. Самодостаточные люди, скорее всего, относятся к министерству дружелюбно и считают себя монстрами. Пораженные Луной чаще всего ненавидят и возмущаются отношением министерства и его правилами. Похоже, что Дикие ненавидят всех, включая самих себя. Но даже в этих категориях есть пересечения. Грейбэк был хорошо известным Пораженным Луной, но при этом имел в себе довольно много от Диких.

Гермиона слушала своего парня, стараясь не чувствовать раздражения.

Иногда он просто сводил ее с ума. Хуже того, информация, которую он получил, не поставив ее в известность, на самом деле оказалось чрезвычайно полезной.

Так что она даже не могла рассердиться! Что, конечно же, очень ее раздражало.

И через силу радовалась, потому что он провел целое утро в Косой аллее, выискивая оборотней, чтобы расспросить их для нее.

Иногда ее эмоции вообще не имели никакого смысла. Именно поэтому, напомнила она себе, человек учится мыслить рационально, а не эмоционально.

— Я не могу найти никаких упоминаний об организации в рядах оборотней, кроме случайных стай, которые появляются под предводительством то одного недовольного оборотня, то другого. Они действительно собираются группами по два-три человека, возможно, из-за той реакции, о которой ты говорил, или просто для того, чтобы быть с людьми, которые их понимают, — спокойно ответила Гермиона, быстро делая пометки ручкой на странице блокнота. — Они похожи на прокаженных из темных веков. Когда группы людей подвергались остракизму из-за заразы, которую они несли.

Гарри наклонил голову, черные волосы упали ему на лицо, и рассеянно отмахнулся, задумчиво наморщив лоб.

— У прокаженных были колонии, не так ли? В некоторых районах.

Она молча кивнула.

— В других странах их еще немного осталось. Они были когда-то очень популярны, прежде чем стало известно больше об этой болезни. Социальная нетерпимость была очень велика для инфицированных, главным образом, потому, что считалось, будто болезнь очень заразна. Большинство колоний поддерживались пожертвованиями правительств или религиозных организаций и располагались в отдаленных районах, чтобы карантин был легко управляемым. Жизнь внутри страны варьировалась от ужасающей бедности до нормальных, здоровых обществ, в зависимости от периода времени, страны и руководства.

Гарри начал расхаживать по комнате, делая тщательно выверенные шаги через всю комнату и обратно.

— Почему волшебный мир до сих пор не ввел карантин? Это кажется разумной мерой.

Гермиона покачала головой, чувствуя легкую горечь при мысли о книге по истории, над которой она сейчас работала.

— В Британии уничтожение было карантинным методом. Он даже имел некоторый успех, умудрялись убивать целые семьи и сокращать количество нападений на протяжении многих лет. Но оборотни иммигрировали или привезли с собой инфекцию из путешествий из-за пределов острова. Ничто полностью не предотвращало случайных вспышек. Как только уничтожение было объявлено вне закона, были введены в действие нынешние правила, своего рода полукарантин, не позволющий оборотням взаимодействовать с незараженными людьми.

— Но это ничего не исправляет. Оборотни все еще живут среди нас, они просто не могут работать, — он замолчал, взгляд зеленых глаз расфокусировался, сила окружила его своим плотным присутствием. — Им некуда идти.

Гермиона постучала ручкой по столу, задумчиво нахмурив брови.

— Насколько я понимаю, тут несколько фронтов наступления. Эта ситуация во многом схожа с проказой. Во-первых, мы должны создать своего рода колонию для тех, кто заражен. Даже целый город. Где есть дома, школа, рынки. Установить торговлю и создать рабочие места в пределах этой колонии. Не представлять это как карантин, а, скорее, как дополнительное убежище, место, куда они могут пойти, чтобы избежать нетерпимости. Возможно, даже место, охраняемое для того, чтобы сдерживать их во время полнолуния, при этом достаточно обширное, где они могут спокойно следовать своим охотничьим инстинктам.

Еще один сильный удар, и бумага глухо зашелестела под его рукой.

— Во-вторых, нужно исследовать эту чертову ликантропию и добыть истинные факты. Большинство людей, похоже, думают, что оборотень, дыша на них, передает им болезнь. Или что все оборотни — это здоровенные существа, готовые съесть их детей. Существует много информации, и многое из этого кажется противоречащим простым знаниям.

Держу пари, что, получив небольшой стимул, группа волшебниц и волшебников смогла бы поработать над этим.

Гермиона улыбнулась, и в ее голове четко сформулировался план.

— И наконец, мы заставим министерство изменить их бесполезные законы. Если то, что я подозреваю, правда, то нет никакого способа, которым оборотень мог бы передать болезнь, обучая людей или работая кассиром или любым другим офисным сотрудником. Они должны были бы физически напасть на кого-то, чего большинство нормальных здравомыслящих людей, которые хотят зарабатывать на жизнь, не делают. На каждого сумасшедшего дикого оборотня найдется дюжина безумных волшебников, которые будут убивать людей.

Она обернулась и увидела, что Гарри улыбается ей, не сводя невидящего взгляда с ее носа.

— Ты просто великолепна, — сказал он, и всякое раздражение, которое Гермиона все еще слегка ощущала, растаяло, как снег под дождем. — Думаю, что я Пораженный Гермионой.

У Гермионы вырвался смешок, когда она встала, закатив глаза в жесте, который, как она знала, был ему не виден.

— Это было невероятно банально, — она упала в его объятия и устроилась там, где ей было так же хорошо и уютно, как дома. — Мне почти жаль тебя.

Он рассмеялся, задев дыханием кожу у нее на затылке и запечатлевая поцелуй.

— Значит, ты мое убежище.

Гермиона откинулась назад и ткнула его в бок, широко улыбаясь.

— В контексте нашего разговора это также можно было бы истолковать как обращение ко мне в колонию прокаженных. Попробуй еще раз.

— О, Виола. Зарази меня своей инфекционной любовью, пожалуйста.

Он лишь на мгновение задержал серьезное выражение на своем лице, а затем они оба разразились неудержимым смехом.

— Это было ужасно. Совершенно отвратительно, — Гермиона рассмеялась ему в лицо, крепко обхватив его руками.— Остановись, пожалуйста.

Он зарычал с притворной свирепостью, крепко сжимая ее пальцы, когда они притянули ее ближе.

— Я буду охотиться за тобой до самой смерти.

Она чувствовала пульсацию силы, ее тело дрожало, когда энергия проходила сквозь нее, энергия, которую она знала так же хорошо, как и свою собственную. Гермиона подняла голову и встретилась взглядом с глазами, сияющими изумрудным светом.

Усмехнувшись, она наклонилась ближе и понизила голос до шепота.

— Тогда догони меня.

И когда его глаза сузились, она резко высвободилась и бросилась к двери.

С диким зловещим смехом Гарри бросился за ней, и она ясно почувствовала его силу, словно руку на своей спине.

* * *

Джейн Грейнджер наблюдала, как сначала Гермиона, а затем Гарри устремились к входной двери, выглядя для всего мира как подростки, играющие в пятнашки.

— Не хлопайте д... — начала она, но только вздохнула, когда громкий удар эхом разнесся по всему дому, а затем последовал грохот, когда, без сомнения, одна из висящих картин упала на пол.

В такие моменты она вспоминала, что эти двое были еще совсем подростками.

Снисходительно покачав головой, она направилась в коридор, чтобы привести в порядок то, что, как она надеялась, не сломалось.

* * *

Гарри поймал ее двумя кварталами ниже, но только потому, что она позволила ему поймать себя.

Когда она аппарировала их обоих в дом на площади Гриммо, он только одобрительно застонал, касаясь ее губ.

Больше слов не было, лишь свет и смех, и дикое ощущение кожи на коже, жар и сила, переплетенные на мгновение в одном единственном стремлении к завершению.

А позже Гарри смог придумать только одно слово, чтобы действительно описать этот опыт, слово, которое он слышал ранее в тот же день о совершенно ином виде охоты.

Восторг.

* * *

— Я также посетил агенство Джей Ти-Пи, — пробормотал Гарри, окутав дыханием кожу ее плеча и рассеянно поглаживая одной рукой сине-фиолетовый свет ее спины, в то время как Гермиона лежала на животе поперек его кровати. — Оно оказалось совершенно нормальным. Напоминающим маггловское.

Гермиона что-то напевала приглушенным голосом перед тем, как ответить ему, лежа и уткнувшись в зеленую хлопковую подушку под своим лицом.

— Хорошо. Этого я и ожидала, раз оно поддерживает магглорожденных.

Гарри вдохнул ее аромат, сегодняшнюю смесь сладкого ванильного мыла и чернил, наклонил голову и кивнул, что также послужило поводом для того, чтобы коснуться губами ее тепла.

— Я попросил их подать заявки на магглорожденных охранников, для домов твоих родителей и моей тети. Я знаю, что у тети Петунии были некоторые... проблемы с чистокровными охранниками. Ничего страшного, но у них есть трения. Отсутствие уважения. Я считаю, что это может стать решением нескольких проблем сразу.

Она повернулась, и он увидел волну эмоций в том, как ее ровный свет забился быстрее.

— Прекрасно, — хотя я и не заметила никаких проблем дома, я даже не замечаю этих охранников, если честно.

Гарри ухмыльнулся:

— Кричер сказал бы тебе, что слуги и охранники должны быть невидимыми. Это часть их работы. А в магическом мире это вполне реально.

Она вздрогнула и со вздохом откинулась на простыни.

— Невидимые слуги. Еще одна маггловская сказка воплотилась в реальность в волшебном мире.

Ее голос был сонным, пульсация узора снова замедлилась. Гарри возобновил свои нежные ласки и улыбнулся, когда она быстро уснула. Она была измотана, вероятно, слишком поздно ложилась и слишком рано просыпалась, работая над своими исследованиями. Его Виола обычно так делала, когда вгрызалась в новый проект.

Теперь он даст ей отдохнуть, потому что, без сомнения, она скоро встанет и с радостью выложит на бумагу его последнюю информацию.

Гарри улыбнулся и положил голову ей на плечо, прислушиваясь к звуку ее дыхания, наблюдая за тем, как поднимается и опускается ее свет, и запечатлевая в памяти каждое мгновение, когда черно-белая мантия поднялась и мягко легла на них обоих с шелестом шелка.

Это его дом.

* * *

На следующий день Виола Джеймс написала окончательный вариант своей статьи по проблеме ликантропии и отправила один экземпляр Рональду Уизли, чтобы узнать его мнение.

Через неделю она получила то, что было равносильно мольбе познакомиться с ней.

Это заставило Гермиону задуматься о том, что подумает рыжеволосый оборотень, если узнает, кто она на самом деле.

Она, конечно же, сказала "нет". Она еще не была готова открыть свою личность кому бы то ни было, а если бы и решилась, то уж точно не выбрала бы Уизли первым кандидатом.

Но она была очень, очень вежлива, когда писала отказ.

* * *

Ликантропия; что же это такое на самом деле, и несет ли министерство ответственность за ее распространение?

Автор: Виола Джеймс

* * *

Минерва МакГонагалл намеренно игнорировала заявление об отставке Северуса Снейпа, когда взяла в руки свежий номер "Ежедневного пророка".

Прошло уже три дня с тех пор как этот суровый человек положил документ ей на стол, и все эти три дня она оттягивала момент его подписания.

Этот волшебник являлся мастером зелий и защиты от темных искусств. А еще он ужасно обращался с маленькими детьми.

Но искать ему замену было бы сущим кошмаром.

В заголовке газеты не было ничего впечатляющего; позавчера еще один волшебник был пойман и арестован за нарушение Статута. Этот человек действовал оригинально, зачаровав поросенка летать над сельской местностью за пределами Норвича. По-видимому, это была шутка над родственниками, предмет которой ускользнул и улетел в общественное место.

На второй странице содержались различные обновленные данные по внутренним вопросам министерства. Новые запреты на некоторые ингредиенты зелий, обновленные данные по толщину котлов. Статья о ликантропии.

Ее взгляд резко остановился, зацепившись за строчки, пойманный скорее именем, нежели заголовком.

Виола Джеймс.

И в этот момент МакГонагалл все поняла.

Должно быть, она на старости лет ослепла, раз не заметила этого раньше. Это было ее единственным оправданием, все улики были прямо перед ее глазами, выставленные напоказ, как сверкающие зачарованные слоны.

Она много лет следила за работой этой женщины. Любой человек в кругах мастеров трансфигурации, который разрабатывал новые техники, заслуживал внимания; тот, кто умудрялся продлевать трансфигурацию объектов на несколько дней особенно. За годы, прошедшие со времени этого первого крупного открытия, появилось еще больше открытий, связанных с трансмутацией и магической теорией.

Она была очарована этими идеями, читая их в газетах и представляя себе встречу с блестящей волшебницей, возможно, настолько же пожилой, как и она сама. Затворницей, предпочитающей покой и тишину ворчанию различных исследовательских советов.

У МакГонагалл были свои предвзятые представления о том, кем должна была быть эта женщина. Возможно, это и было ее оправданием.

Потому что она уже познакомилась с Виолой Джеймс. Разве она не позволила ей войти в Хогвартс, чтобы осмотреть зеркало Еиналеж? Разве она не говорила много лет назад с Гарри Поттером о природе души в трансфигурации, а затем не читала статью Виолы Джеймс на ту же тему меньше года спустя? Сколько раз она слушала, как Поттер описывает свое уникальное видение, удивлялась его потенциалу, наблюдала, как Гермиона Грейнджер делает аккуратные заметки на маггловском листе бумаги с помощью маггловской чернильной ручки?

Разве она не демонстрировала свою анимагическую форму несколько раз и не слышала, как Гарри Поттер предположил, что причина, по которой она сохранила свой человеческий разум, заключается в том, что трансформировалась не ее душа, а лишь ее человеческое тело?

Минерва откинулась на спинку стула, внезапно ошеломленная этим озарением.

Блестящая волшебница с революционными взглядами, которую никто не знал, была вовсе не одной волшебницей, а волшебницей и волшебником, работающими вместе. Двое молодых людей, даже не являющихся выпускниками школы волшебства.

Слепой колдун, чье имя все еще шептали в коридорах Хогвартса, чей каменный дракон все еще лежал рассыпанным на куски там, где он упал после Турнира. Она видела его почти каждый день из своего окна, видела, как студенты карабкались по нему, позируя для фотографий. Вспомнил его вид — крылья и когти из скал и камня, невероятно мощное проявление трансфигурации.

Как же она была поражена тем, что мальчик вообще смог устоять после такого подвига.

Как, во имя Мерлина, она не поняла этого раньше?

Неудивительно, что эти двое предпочитали анонимность, полностью полагаясь на свою репутацию ученого, а не на статус знаменитости.

Минерва покачала головой, готовясь прочесть последнюю статью из серии, которая, как ей казалось, становилась все более политической.

И у нее не было ни малейшего намерения раскрывать свои новоприобретенные знания. Ей даже нравилось хранить тайну.

Это заставляло ее с нежностью думать о множестве тех секретов, что берег ее предшественник.

* * *

Невилл отложил газету и встретил своих друзей широкой улыбкой.

— Она сделала это. Как и обещала.

Рон стучал кулаком по столу, отбивая быстрый барабанный ритм, когда неожиданно разразился смехом, напоминающим скорее вой.

— Смесь саркастических оскорблений в адрес министерства и идиотов, читающих "Пророк".

— Мы тоже читаем "Пророк", — заметил Невилл, но его проигнорировали.

— Жаль, что я не могу с ней встретиться. Было бы неплохо для разнообразия познакомиться с человеком, поддерживающим оборотней.

Невилл приподнял бровь, затем со вздохом покачал головой.

— А кто же тогда твои друзья? Животные?

— Разве что Дин и Симус, — быстро улыбнувшись, ответил Рон. — Я дам им знать об изменении их статуса.

После мгновения тишины раздался шорох газеты, когда Невилл подвинул ее через стол.

— Заседание Визенгамота собирается через две недели. Бабушка в деле, уже уведомила министерство о своей отставке. Я собираюсь представить идеи Виолы в самом начале заседания. Те, что касаются исследований и убежища, — Невилл помолчал, вздернув подбородок. — Бабушка уверена, что меня поддержат, особенно в связи с ходатайством о проведении исследований. Она даже думает, что это может заинтересовать Поттера.

Рон пришел в себя, пожал плечами и подумал о человеке, которого они видели в последний раз больше года назад.

— Я вернул карту совой, но ответа так и не получил. Никто никогда не видел его вне заседаний Визенгамота, кроме случайного корреспондента "Еженедельника Ведьм" в Косой аллее.

— Я его не виню. На него смотрят как на особый зоологический экспонат, —заметил Невилл.

— Возможно, как на представителя нунду, — пробормотал Рон, нахмурившись. — Но папа говорит, ходят слухи, будто он работает на министерство. Ты же знаешь, как там все сплетничают. Конечно, никто не знает ничего определенного. И если это и правда, то все держится в секрете.

— Это не имеет значения, — заметил Невилл. — Он еще не пропустил ни одного заседания. С его поддержкой наше предложение гарантированно примут.

— Я не откажусь от союзников, это уж точно, — ответил Рон, и к нему начала возвращаться улыбка. — Это действительно происходит. Мы делаем это сами.

— Так и есть, — воскликнул Невилл и встал. — А теперь скажи, где твой отец держит огневиски? Я знаю, что он прячет его где-то здесь. Мы должны это отпраздновать.

Рон ухмыльнулся:

— К вашим услугам.

* * *

Начало ее первого года в колледже было разочаровывающим.

Гермиона нашла первый день скучным. Первая неделя оказалась утомительной.

Работа проходила методично, и она уже прочитала каждый учебник в процессе подготовки. У нее были зачетные баллы по многим общим предметам из-за продвинутой средней школы, которую она посещала, поэтому Гермиона уже перескочила эквивалент первого года обучения.

Но ей было скучно, а она не любила скучать.

— Этот профессор такой крутой, — прошептала стоявшая рядом девушка своему партнеру. — А зачем нам вообще нужны химические составы? Мы же не будем изготовлять лекарства, просто изучать их.

Идиотка, — подумала Гермиона, многозначительно отворачиваясь. Это значит, что вы не убьете кого-то случайно, если рецепт врача окажется неверным. Или что вы должны выписать рецепт.

Или на случай, если вы решите, что хотите смешать маггловские и магические ингредиенты вместе, чтобы изобрести новые лекарственные средства.

Гермиона улыбнулась, выпрямилась и вспомнила свой план.

Конечно, как только вводный материал будет пройден, все станет намного сложнее.

* * *

Сова, прилетевшая в дом на площади Гриммо, оказалась большим громоздким существом арктически-синего света, ее перья были испещрены полосами золотистого оттенка магических защитных чар.

Казалось, Джей Ти-Пи старался обезопасить даже своих почтовых сов самым высоким уровнем защиты.

Гарри принял большой конверт от неподвижного существа, когда оно изящно вытянуло когтистую лапу, и веревки, связывающие его с синими когтями, автоматически распустились от его прикосновения.

С резким шелестом крыльев сова без всяких повелений взмыла в воздух, взлетев с перил, украшавших его дверной проем. Гарри на мгновение проследил за ее светом, затем повернулся, чтобы войти внутрь, и Кричер с ворчанием закрыл за ним дверь.

— И почему бы совам не доставить письмо эльфу хозяина? — проворчал желтый узор Кричера, и Гарри улыбнулся.

— Очевидно, потому, что они обучены не делать этого.

Кричер фыркнул, услышав его ответ.

— Завтрак уже на столе, — и с этими словами эльф зашагал в противоположную кухне сторону, тяжело ступая от обиды.

Гарри подошел к упомянутому столу и сел, положив на зеленое дерево конверт, в котором, без сомнения, лежали резюме.

Какое-то время он просто сидел, размышляя, выстраивая в уме множество направлений исследований и открытий наряду с текущими проектами, которые они отражали.

Так много планов, и ни одной скучной минуты в запасе.

С улыбкой Гарри потянулся за фиолетовым узором вилки и начал есть.

* * *

Было уже поздно, воздух в его лаборатории был спокойным и практически неподвижным.

Гермиона ушла полчаса назад, проведя последние несколько часов, просматривая резюме, одно за другим, обсуждая навыки и опыт волшебников, прежде чем они остановились на трех кандидатах, казавшихся подходящими.

Теперь Гермиона, без сомнения, уже лежала в постели, чтобы проспать еще один неприятный день занятий, которые, как знал Гарри, она находила слишком примитивными. Она уже привыкла к тому, что ей бросают вызов, и была явно не рада тому, что снова занялась базовыми предметами.

Он не сомневался,что она скоро решит проверить свои текущие знания. Она просто была слишком упряма, чтобы сделать это, решив пройти свой путь в колледже должным образом, боясь, что может упустить какую-то возможность, какую-то информацию. Она любила порядок, любила следовать установленному процессу и плану.

У Гарри не было подобной проблемы с его собственными занятиями. Он перепрыгивал с одного курса на другой, набирая разные баллы в колледже, будто, по его представлениям, ребенок, собирающий полевые цветы.

А вот этот выглядит очень мило. Вот этот выглядит интересно. Этот выглядит очень полезным.

Его куратор в колледже махнул на него рукой. Молодой профессор просто списал все на новые увлечения Гарри и пожелал ему удачи. Когда Гарри терял интерес или ему становилось скучно, он просто разговаривал с профессором и бросал занятия или тестировался, оба варианта его устраивали.

Колледж был для него течением, рекой с множеством потенциальных путей. Нужно было лишь иметь время и деньги, чтобы переплыть ее воды.

Гарри трепетал при мысли о многочисленных исследованиях. Еще больше он радовался, когда нашел способ применить их к выбранным им исследовательским проектам. Он никогда не переставал задавать вопросы, никогда не чувствовал, что его жажда знаний утолена.

Он просто продолжал находить новые воды, которые хотел исследовать.

Вампиры. Оборотни. Узоры душ, которыми обладали оба эти вида. Места, куда подобные души отправлялись после смерти.

Смерть и реинкарнация. Круговорот, возвращение, вращение колеса времени. Будто другая реальность существовала на каком-то другом плане, реальность, где люди становились моложе, где души забывали воспоминания.

Там, где старое и сломанное становилось молодым и новым, снова превращаясь в чистые цвета, невинные, прекрасные.

Он призвал еще больше душ, как с Виолой, так и без нее. Он еще дважды разговаривал с Фламелем, молодым и в то же время старым человеком, который всегда забывал предыдущий разговор, всегда был подозрителен, всегда суров и неодобрителен.

Гарри сумел призвать почти раз во сто больше душ, чем тех, с которыми ему удалось поговорить. Он пришел к предварительной теории относительно этого факта.

На то, чтобы возродиться, потребовалась примерно целая жизнь, в зависимости от жизни человека. Но прежде чем они возрождались, они переживали время чистого... покоя.

Они просто плавают, каждая хорошая вещь, каждая замечательная вещь — часть их самих. Некоторые переживают это вместе, переплетаясь в посмертии так же, как и при жизни. Другие одиноки, но не менее счастливы. Но счастье — это не то, что они чувствуют. Чтобы знать, что человек счастлив, он должен знать, что такое быть печальным. Они не знают счастья. Они просто знают... что-то. Что-то такое, чего я сам еще не знаю или не помню.

Слова Фламеля, такие поучительные, и при этом сбивающие с толку. Догадки в темноте, основанные на осязании, а не на зрении. Описание чувств, которые Гарри не имел возможности обработать.

Возможно, именно это и даст ему власть над смертью. Знание чего-то неопределенного, чего-то такого, что он мог бы назвать только совершенным покоем. Награда, которую получали все души перед тем, как должны были снова выйти в мир на некоторое время.

Это заставило его задуматься о том, как человечество узнало, что существует рай. Неужели это была всего лишь догадка?

Или же кто-то из древних сумел вернуться, сумел рассказать что-то из того, с чем он столкнулся в своем посмертии?

Гарри разговаривал с другими мертвыми учеными-волшебниками. Одни были так же очарованы этим опытом, как и он сам. Другие отказывались говорить об этом, третьи просто не могли. Некоторые из волшебников были очень сердиты, когда их вызывали. Были и те, кто погружался в глубокое, подавленное молчание.

Все они просили, чтобы их вернули, некоторые сразу, другие через несколько минут. Самая продолжительная беседа длилась почти полдня, разговор шел о личных тайнах волшебницы, оставшихся неразгаданными, о ее исследованиях, которые так и не были закончены. Эта волшебница-ученый имела шрам поперек своего бестелесного света, который, как видел Гарри, был в процессе исцеления, зазубренные края ее души срастались и сглаживались.

Словно рябь в пруду, медленно оседающая в мирную безмятежность.

Это говорило ему о том, что только сломленные души, казалось, способны терпеть возвращение в мир живых в течение долгих периодов времени.

И после стольких лет экспериментов, составления каталогов, расспросов он так и не призвал души родителей.

Теперь, сидя в сиянии зеленых стен своей лаборатории, Гарри позволил себе поразмыслить над этим. Позволил себе подумать о том, что он мог приобрести, а что мог потерять.

Что бы он сказал?

Что бы они ему сказали?

Гермиона больше не упоминала об этом после своего первого предложения год назад. Она не стала давить на него, зная, что он так же хорошо, как и она, осведомлен, что время играет против него.

Его родители забудут о нем. Возможно, они уже забыли. Даже учитывая уверения Фламеля, что мертвые не забывают тех, кого любят; старик также утверждал, что последние воспоминания уходят первыми.

Вспомнят ли его мать с отцом о ребенке, который был у них так недолго? Ребенке, которого они любили в течение такого короткого отрезка времени?

Хотел ли он знать ответ на этот вопрос?

Гарри поднял руку, вглядываясь в темный свет, лежащий на его зеленой ладони.

Камень мерцал, и Гарри казалось, что он смотрит прямо в него, даже когда он смотрел на его изменяющийся узор.

Что там говорил Ницше?

Если ты долго смотришь в бездну, бездна тоже смотрит в тебя.

В этом случае он смотрел возможности в глаза и не мог решить, существует ли она вообще.

Но он устал задавать вопросы, не ища ответа.

Гарри повернул камень, оставшись один в безмолвной комнате, и произнес их имена.

— Джеймс и Лили Поттер.

И он увидел, как темные тени вспыхнули светом и разделились, пока две души не остановились перед ним.

Одна из них, сияя зеленым светом лишь слегка бледнее его собственного, шагнула к нему, и женский голос, нежный и страстный, полный печали и любви, нарушил тишину, подобно волне разбивающейся о песок.

— О, мой мальчик. Мой маленький мальчик.

Материнская любовь не забывает.

* * *

Она попыталась обнять его. Ее свет прижался к его собственному, окружив его на мгновение, ощущаясь словно твердое отсутствие прикосновения, которое было одновременно теплым и холодным, как прикосновение льда, настолько ледяного, что обжигало.

Тогда она заплакала, и он услышал ее слезы, хотя и не мог их видеть или чувствовать, и ее голос, казалось, не мог определиться между интонациями величайшей утраты и величайшей радости.

— Я люблю тебя, мой мальчик. Я скучаю по тебе. О, как я скучала по тебе. Мне было так больно, когда пришлось уйти.

Гарри хотел задать несколько вопросов. Ученый в нем, отстраненный от эмоций, хотел спросить, помнят ли они, как умерли, помнят ли, почему ушли.

Но Гарри был не просто ученым, а перед ним находилась мать, которую он не мог вспомнить, и он вдруг понял, что все равно любит ее. Что какая-то часть его никогда не забывала ее, так же как какая-то часть ее не забывала его.

— Я тоже тебя люблю. Все в порядке.

И он потянулся к ее зеленому свету, в то время как камень, все еще остававшийся в его руке, дико пульсировал светом, а мантия-невидимка, лежавшая на соседнем стуле, отражала его эмоции.

На какое-то мгновение что-то изогнулось — возможно, реальность или само время. Его рука уже не была живой, но и не мертвой, и он коснулся кожи, которая ощущалась уже не холодным огнем, а чем-то совершенно иным.

Покой. Прекрасный, полный любви мир.

Затем все исчезло, и он снова стал самим собой, его образ был слишком человеческим, если не считать темно-зеленого света и бледно-зеленых теней, которые создали в нем Дары Смерти.

Лили рассмеялась, и этот звук был неожиданно ярким и не омраченным болью от пережитого. Она протянула руку его отцу, и тот шагнул вперед, чтобы пожать ее, его темно-красный оттенок души разительно контрастировал с их зелеными оттенками.

— Сын, — произнес Джеймс Поттер. — У тебя все хорошо. Это делает нас счастливыми.

И Гарри улыбнулся этим словам, таким осторожным, его смущение маскировалось радостью.

Он не сомневался, что этот человек удивляется, откуда у него взялся сын, если он сам его не помнит.

Но мертвые, казалось, не задавались вопросом, что они чувствуют. Они просто чувствовали себя, как будто просто существовали, в посмертии став гораздо более уверенными, чем в жизни.

— Я просто хотел попрощаться. Сказать, что я в порядке, я счастлив, — Гарри сделал паузу, слова пришли незапланированно, выплескиваясь откуда-то изнутри него, откуда он сам и не подозревал. — Я увижу вас снова. Когда придет время.

И Гарри знал, что это тоже правда. Его родители возродятся заново. Может быть однажды, спустя десятилетия, он пойдет по улице и увидит ребенка, который засмеется так же, как смеялась его мать, который будет носить в себе ее прекрасную неповторимую душу. Он мог бы встретить своего отца, когда тот войдет в другое тело, в другую жизнь, в другое время.

Возможно, тогда эти двое что-то в нем узнают. Какое-то внутреннее чувство знания, сопричастности, связи во времени.

И этого было достаточно. Этого было более чем достаточно.

* * *

После того, как он отпустил их, Гарри лег на кровать и позволил мантии-невидимке скользнуть по нему, оседая на нем, словно мягкая волна, окатывающая тело.

Долгое время он колебался на грани сна, запечатлевая в своем сознании воспоминание об их душах, воспоминание об этом совершенном покое, о прикосновении к чему-то Бессмертному и о том, как оно ласкало его в ответ нежной, любящей лаской.

Его мать и отец, которые все еще любили его. В каком-то смысле они всегда будут любить его.

Иногда бездна не была темной и злой. Иногда это было просто чудесно.

Иногда ты хочешь, чтобы она заглянула в тебя.

С последним вздохом Гарри погрузился в сон без сновидений, и когда он проснулся, то заметил кое-что очень необычное.

Камень больше не покоился в оправе кольца. Гарри так и не вставил его обратно, он так и не заметил, во что тот превратился, когда он потянулся через жизнь в смерть, чтобы прикоснуться к своей матери.

На его правой ладони, соединенной нитями самого темного света, лежал камень — внутри и в то же время отдельно от его собственного узора, такой же неизменный, как всегда, и такой же невероятный.

Гарри не смог снять его, так же как не мог изменить его, не мог воссоздать и не мог понять.

Он просто был.

И теперь это была часть его самого, и в то же время что-то бесконечно чужое.