Всё будет по-другому (гет)

Девушка целенаправленно шла по коридору, что-то в ней всё-таки было необычным. Ведь не зря студенты, встречающиеся у неё на пути, всегда бросали ей вслед удивлённые взгляды и, бывало, даже колкие замечания. Но она никогда не обращала на них внимания. Ей казалось это пустой тратой времени. Куда важнее было покормить малышей фестралов или выследить проказников нарглов. Её никогда никто не понимал и не принимал всерьёз. Полумна всегда была сама по себе, она привыкла к этому и ни к кому в друзья не набивалась. Исключением, конечно же, был Гарри — он, как никто, понимал её. Ощущать себя изгоем ему так же было привычно, как и ей.

Она рано лишилась тепла и ласки матери, и её отец старался, как мог, восполнить эту утрату. Ксенофилиус после смерти жены так и не женился, опасаясь ранить и так израненную душу своей малышки. Злые языки поговаривали, что ни одна уважающая себя колдунья не стала бы жить с этим сумасшедшим. Такие слова могли говорить лишь недостойные волшебники, которые в своём глазу, как говорится, бревна не видят.

Семья Лавгудов на самом деле — вполне обыкновенная, за исключением того, что они живут в каком-то своём мире. После смерти любимой жены, чтобы окончательно не сойти с ума от горя, Ксенофилиус полностью погрузился в свой собственный мир. Тогда он считал это единственным выходом для себя и Луны, и осуждать его за это не стоит. Это могли делать лишь весьма ограниченные люди. Впрочем, таких в магическом мире было немало — недалёких, считающих всех, кто не похож на них, по меньшей мере, странными чудаками. Он остался совсем один с дочкой на руках и не пустился во все тяжкие, а нашёл в себе силы жить дальше.

Отец всегда гордился своей малышкой и, несмотря на то, что она давно уже выросла, Полумна всегда для него оставалась маленькой девочкой. Обделённая теплом матери, Луна просто купалась в любви отца, который в ней души не чаял. От такой чрезмерной любви юная мисс Лавгуд не стала бесчувственной эгоисткой, думающей только о себе, а наоборот, её доброте и отзывчивости можно было только позавидовать.

Вот и сейчас, девушка уверенным шагом приближалась к больничному крылу, чтобы навестить больного гриффиндорца. Невилл не был ей самым близким другом, но он никогда не считал её сумасшедшей и не высмеивал её представления о жизни. А ещё девочка прекрасно помнила, как он прикрывал её от летящих проклятий во время битвы в Отделе Тайн. И не только её — там все друг друга прикрывали, и четырнадцатилетняя Луна впервые в жизни поверила в искренность друзей. И не забыла об этом.

Она бесшумно прошмыгнула в приоткрытые двери и, не обращая внимания на разговаривающих в лазарете колдоведьм, направилась к Невиллу. Луна подошла к его кровати и присела на край. Парень выглядел плохо, слишком плохо даже для того, из кого совсем недавно вышла чужая сущность. Полумна чувствовала, что держится он из последних сил и без помощи не сможет выкарабкаться. Позволить себе потерять друга девочка не могла — слишком давно знала этот вкус невыносимой потери.

Затем Луна взяла его руку и стала мелодично что-то рассказывать. Она держала ладонь Невилла в своих и тихонько, чтобы не мешать всем остальным, рассказывала ему о том, что он справится, что самое страшное уже позади и уходить сейчас — это такая большая глупость...

Мадам Помфри в это время увлечённо беседовала со специалистом из Мунго по имени Кэтрин. Это была высокая колдунья средних лет. Внешне она была очень даже симпатичная, но серьёзное выражение её лица к общению с ней не располагало. Нет, она, вообще-то, не была злой, но работа её обязывала всегда быть беспристрастной, в любой ситуации. «Если хоть раз дать слабину, какой ты после этого целитель?», считала она. Сколько раз колдоведьма сталкивалась с пациентами, которым при всём желании ничем не могла помочь, особенно во время войны с Тёмным Лордом, не удивительно, что со временем она научилась не показывать окружающим ненужные эмоции.

— Какой ваш вердикт? — взволнованно поинтересовалась мадам Помфри.

— Ситуация очень сложная. Его состояние как после многочасового Круциатуса. Такое ощущение, что он как будто энергетически выжат изнутри.

От услышанного Поппи прижала рот ладонью, и на её глазах выступили слёзы:

— Бедный мальчик. Повторил судьбу родителей. Неужели ничего нельзя сделать?

— Коллега, — с укоризной произнесла Кэтрин, — Что это за сентиментальность. Безвыходных ситуаций не бывает. Парень молодой, если есть, ради чего жить на этом свете, то выкарабкается. А иначе — смерть, — и увидев в глазах своей собеседницы ужас, попыталась пояснить, — Да-да, моя дорогая. И не надо на меня так смотреть. Мой многолетний опыт даёт мне право так говорить, пусть и жестоко. Если больной опускает руки, все, он не жилец, как ни крути. А если даже смертельно больной борется из последних сил, цепляясь за соломинку, у него больше шансов остаться в этом грешном мире.

Мадам Помфри вытерла глаза тыльной стороной руки и оглянулась на Невилла. Увидев, что без разрешения, бесцеремонно усевшись на кровать, с ним беседовала Полумна, она очень разозлилась. А так как настроение ей подпортила только что отчитавшая её колдунья, всю свою злость Поппи сорвала на бедной девушке.

— Мисс Лавгуд. Что вы себе позволяете? Немедленно покиньте лазарет и без разрешения сюда никогда не заходите, — и указала ей пальцам на дверь.

Луна, не спеша, поднялась, и, тихо прошептав что-то на прощание Невиллу, без видимых эмоций на лице удалилась.

Кэтрин поразила реакция коллеги, но она решила никак это не комментировать. Перед тем, как вернуться в Мунго, она вновь подошла взглянуть на больного. Колдунья несколько минут пристально изучала Невилла, её брови то сдвигались к переносице, то вновь взмывались вверх и, наконец, она произнесла:

— Кто эта девушка?

— Это Полумна Лавгуд. Она первая обнаружила Лонгботтома — видимо, решила его навестить, — стала оправдываться Поппи.

— Я заметила, что после общения с ней у больного есть явный прогресс. Просто удивительно, всего несколько минут, и его состояние намного улучшилось, — её глаза засияли, — Никогда такого не видела. Если так дальше пойдёт, то к зиме он будет как новенький, — она строго посмотрела на собеседницу и произнесла, — Ни в коем случае не ограничивайте их общение. Вы все поняли? — договорила она и под впечатлением направилась к выходу.

Мадам Помфри утвердительно кивнула головой и засеменила вслед за строгой колдуньей, чтобы проводить её.

* * *

Джинни не просто шла, а бежала в Большой зал. Настроение было отличное, после разговора с Гарри у неё будто груз с души спал, так легко было и свободно. Ну и пусть её подруги осудят за такое решение, по-хорошему счёту ей давно плевать на чьё-либо мнение. Джиневра давно поступает так, как считает нужным, с самого детства. В большой семье тебя некому направлять на путь истинный, каждый сам ищет себе место под солнцем. Конечно, нельзя сказать, что дети в семье Уизли были недолюблены, скорее наоборот, их очень всех любили, но это не отменяет соперничества между ними. Джинни, конечно, было проще в этом плане — её ни с кем не сравнивали, ведь старшей сестры у неё не было. Единственная и долгожданная дочка в семье — в отличие от братьев, ей было чуточку больше дозволено.

Она пробиралась сквозь толпу студентов, спешащих на обед, и, увидев среди них знакомое лицо, широко заулыбалась.

— Привет, индюк напыщенный, — поравнявшись с парнем, произнесла гриффиндорка.

От взгляда, который Драко бросил на неё, Джинни сразу обдало холодом, а от того, что случилось потом, девушка вообще впала в ступор.

— Думай, что говоришь, Уизли, — прошипел он, — Иначе за свои слова рано или поздно придётся отвечать, — в его голосе было столько злобы и ненависти, что её могло бы хватить с лихвой, наверное, на весь мир.

Джинни замерла в оцепенении, она не могла узнать в этом злобном «чудовище» того парня, с которым недавно беззаботно проболтала всю ночь напролёт. Когда девушка пришла в себя, Малфоя рядом уже не было, и тот ледяной холод, который он с собой принёс, немедленно испарился. Она в полном замешательстве зашла в Большой зал, и, увидев сидящую неподалёку Полумну, подсела к ней за стол.

— Привет, Луна, — произнесла гриффиндорка.

Лавгуд вместо приветствия просто улыбнулась, и, свойственным только ей мелодичным голосом, начала разговор:

— Я сейчас была у Невилла. Слышала про него?

— Конечно, слышала. Как он? Удивительно, а меня в больничное крыло не пустили.

— А я разрешения не спрашивала просто зашла и все, — отрешённо произнесла Полумна.

Джинни улыбнулась, вспомнив, что для Лавгуд всегда закон был не писан. Даже на квиддичных матчах, она бесстрашно болела за Гриффиндор, вместо того, чтобы поддерживать команду своего факультета.

— Ну и как он себя чувствует? Что с ним вообще произошло? — поинтересовалась Уизли.

В этот момент к ним присоединились проголодавшиеся Гарри, Рон и Гермиона.

Луна окинула взглядом друзей и начала отвечать на заданный ей вопрос.

— Судя по количеству мозгошмыгов на месте происшествия, можно сказать, что это был выход инородной души из тела, — она сделала паузу, позволив ребятам уяснить сказанное, — Сейчас он чувствует себя лучше, его мозг и тело начали очищаться от последствий подселения.

Друзья переглянулись в недоумении, но спорить с когтевранкой было бессмысленно.

— Я не знаю, связано это с подселением или нет, но накануне Невилл был какой-то странный. Его присутствие вызывало у меня какой-то дискомфорт, и от него как-то холодом веяло, — произнёс Гарри, — Или это только мне так показалось.

— Я тоже это заметил, — поддержал друга Рон, — Но не придал этому значения.

— И я согласна, Лонгботтом сам на себя в этот день был не похож, — Гермиона тоже решила поучаствовать в разговоре, — Такое ощущение, что он был обозлён на всех и вся.

Джинни, выслушав все высказывания, сразу вспомнила, что похожие ощущения она испытала только что при встрече с Драко и решила рассказать о своём подозрение друзьям.

— Хотите верьте, хотите нет, но мне кажется, что с Малфоем происходит то же самое.

— О чём ты? — переспросил её Гарри.

— Он тоже резко изменился. Ещё вчера он был совсем другим человеком, а сегодня его уже не узнать, и появляется то же самое ощущение холода в его присутствии.

Рон просто вскипел от слов сестры. Он не мог поверить, что её вообще может волновать то, что происходит с этим поганым слизеринцем.

— С каких это пор ты стала к Малфою так благосклонна и внимательна? — вспылил он, вспомнив вечные оскорбления своей семьи, и удивился, как Джинни смогла об этом забыть. У него в голове не укладывалось, что, и главное — когда она успела разглядеть в Драко.

Гарри тоже не мог понять, когда его бывшая девушка успела обратить внимание на этого слизеринца, и тоже решил высказать своё мнение:

— Если действительно эти признаки окажутся подселением у Невилла, то о Драко здесь и речи быть не может. Надо быть глупцом, чтобы в него вселиться.

За столом пронёсся чуть слышный смешок.

Джинни сто раз уже пожалела, что завела об этом разговор, но было уже поздно — что сказано, то сказано. Ей обидно было, что её слова, как и слова Полумны, не приняли всерьёз. Спорить с братом сейчас у неё не было ни сил, ни желания. Девушка молча встала из-за стола и, взмахнув рыжей копной волос, развернулась и ушла. Она сама немного была в шоке от изменившегося поведения Драко — выходит, или она приняла желаемое за действительное, или что-то на самом деле не так и лучше все обдумать в одиночестве.

Ребята ещё долго сидели вместе и обсуждали сложившуюся ситуацию. Но все известные им факты никак не желали складываться в единый паззл. Когда в Большом зале остались только они одни, то им ничего не оставалось делать, как подыскать другое место для разговора.