Быть Северусом Снейпом (джен)

— Директор, не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Конечно, Северус, — Альбус кивком указал на кресло. — Вы насчет мисс Грейнджер? Наверняка вас беспокоит ее состояние. С радостью могу сообщить, что Поппи успешно справляется с этой небольшой проблемой, и рано или поздно Гермиона встанет на ноги и продолжит поражать всех нас своими знаниями.

— При всём уважении, меня это не волнует, — прервал я. — Ситуация, в которую попала Грейнджер — исключительно ее вина, и вам это хорошо известно. Видел, как она выглядит, — я ехидно усмехнулся. — Налицо все признаки безалаберного отношения к основным компонентам Оборотного зелья — частицам человека, в которого собираешься превратиться. Хотя возможно, Грейнджер заведомо решила прикинуться кошкой, чтобы не возбудить у мистера Малфоя еще больших подозрений.

— Северус, — Дамблдор нахмурился, — я не совсем понимаю...

— Поттер и Уизли приняли облик Крэбба и Гойла. Чего именно хотела Грейнджер, остается для меня загадкой, а вот цель их превращения абсолютно ясна. Уверен, они собирались вытянуть из мистера Малфоя признание в том, что именно он является наследником Слизерина. Вчера вечером мальчик пришел ко мне, и он был более чем сбит с толку. Мне удалось убедить Драко в несостоятельности его подозрений и также пришлось пообещать, что я во всём разберусь. Так что, как видите, задумка Поттера, Грейнджер и Уизли не принесла лично мне ничего, кроме очередной головной боли.

В глазах Альбуса замелькали веселые огоньки.

— Чрезвычайно разумный и сложный замысел для детей, вы не находите?

— Чрезвычайно дерзкий и вызывающий, — холодно ответил я. — Для достижения своей цели они чем-то оглушили двоих моих студентов и заперли их в кладовке. Допросить мистера Малфоя, не вызвав подозрений, тоже не смогли. Странно, что Грейнджер, о которой вы так высоко отзываетесь, не смогла просчитать подобные нюансы. Наверняка посчитала, что им удастся допросить Малфоя и вовремя сбежать, а потом отрицать любые обвинения. Забавно — то, что я говорил об Оборотном зелье, она запомнила, а мои слова о Веритасеруме — нет.

— Право, Северус, на детях запрещено использовать это зелье.

— Об этом на уроках второкурсников я не упоминал, — торжествующе возвестил я.

Повисла тишина.

— Вы собираетесь предпринять что-то по этому поводу? — наконец не выдержал я, и Альбус тяжело вздохнул.

— Я доверяю вам — уверен, вы всё утрясете с мистером Малфоем, а я, возможно, обдумаю необходимость проведения воспитательной беседы с Гарри, Роном и Гермионой. Сейчас, однако, должен признать, что меня куда больше беспокоят другие вещи.

— Это касается нападений? — напрягся я.

— И да, и нет. Видите ли, мне доподлинно известно, что Люциус Малфой развернул настоящую кампанию против меня. Он планирует добиться от Совета попечителей моего устранения с должности директора Хогвартса.

— Что? — воскликнул я. — Это невозможно, они ведь сами в свое время просили вас принять эту ответственность! Люциус уже давно пытается чего-то добиться, но его никогда не слушают. Уверен, не послушают и на этот раз.

— Боюсь, сейчас всё куда сложнее, Северус, — Альбус снова выглядел постаревшим. — Зная обо всех этих нападениях, никто не обвинит их, если они уберут бездействующего директора.

— Вы не бездействуете.

— Нападения всё равно происходят.

— Однако до сих пор никто не погиб.

— И я могу только молиться, чтобы так было и в дальнейшем. Но даже несмотря на всё это, Северус, я не собираюсь расстраиваться, — на губах Альбуса вновь появилась озорная улыбка. — Я более чем уверен, что всё наладится, и даже если мистер Малфой добьется успеха в своем плане, он будет кратковременным. В конце концов, школу я покидать не собираюсь, даже если меня и снимут с должности. К счастью, здесь полно тайных переходов, закоулков и комнат, о многих неизвестно даже мне, хотя я провел большую часть жизни в попытках разгадать их тайны.

— Но если Хогвартс останется без руководства в вашем лице, кто в таком случае займет место директора?

— А вот это нам предстоит узнать, Северус. Не думаю, однако, что кандидатура будет нам неугодной — я уверен, против Минервы в Министерстве никто выступать не станет.

Я неохотно кивнул, всё еще переваривая услышанное. Люциус давно намекал мне о какой-то своей грандиозной задумке — но я предполагать не хотел, что за организацией нападений стоит именно он. Происходящее в школе было слишком масштабным делом, особенно для человека, у которого нет личного доступа к замку в любое время. Не мог же он открыть Тайную комнату или приобрести и выпускать василиска, пряча его после каждого нападения где-то еще?

Хотя результат этих атак удивительно совпадал с тем, чего хотел добиться Люциус с того самого дня, как узнал об организованном Дамблдором ночном походе Драко в Запретный лес.

— Всё будет хорошо, Северус, — Альбус ободряюще улыбнулся. — Главное, не теряйте веру, и проблемы решатся, даже если это и станет для нас всех неожиданностью.

Я фыркнул и, покачав головой, поднялся с кресла.

Уже возле выхода остановился, и, поколебавшись, выдавил:

— Я также хотел поблагодарить вас за... мыслеслив. Действительно крайне необходимая вещь и в своем роде... уникальная. Спасибо.

— Не за что, Северус, — глаза Альбуса засияли. — Я надеюсь, с его помощью вы поймете, что у вас есть и светлые воспоминания.

Все мои мысли попросить Дамблдора о совете в поисках книг, расшифровывающих самые редкие руны, развеялись, как дым. Скрипнув зубами, я коротко кивнул и решительно вышел за дверь, игнорируя тяжелый вздох, донесшийся мне вслед.

* * *

— Профессор? Можно?

Я поднял голову и, мельком взглянув на вошедшего, бросил:

— Да, мистер Роувелл. Присаживайтесь и подождите: я должен закончить.

Дни праздников пролетели слишком быстро, и я поспешил обрушить на головы вернувшимся ученикам горы домашних заданий. Унылые лица стали отличным утешением, вот только оценивать их работы приходилось мне, а это не могло не угнетать.

Проверив три оставшихся сочинения второкурсников, я отложил перо и снова посмотрел на терпеливо ожидающего мальчика.

— Я вас слушаю.

— Ээ... — замешкался он, но всё же проговорил: — Я пришел от лица всего факультета.

— Впечатляет, — хмыкнул я. — И что же такого произошло, что вас избрали парламентером?

— Мы хотели попросить вас ввести в Слизерине дополнительные занятия по защите от темных искусств. Приближаются экзамены, СОВ и ЖАБА, а мы все сомневаемся, что нам удастся достичь желаемых результатов. Наш нынешний учитель не поднимает темы серьезней, чем его предпочтения в цветах и еде, и даже первокурсники не находят эти знания полезными. Поэтому нам пришла идея создать собственную учебную группу, где мы могли бы изучать то, что действительно пригодится в будущем.

— Хм, — я задумчиво осмотрел мальчика, — и что же вам мешает? К чему вам мое разрешение — не припомню, чтобы правилами запрещалось создавать клуб по интересам либо же ограничивалось количество в него вступающих. Уверен, директор не будет против, да и у меня возражений нет.

— Нам нужен учитель, — поколебавшись, сообщил Роувелл. — Настоящий, хороший учитель, у которого есть опыт в темных искусствах и, как следствие, в защите от них. Мы подумали, что только вы сможете нас учить по высшим стандартам — дуэльный клуб окончательно расставил всё по своим местам. Хотя времени до конца года осталось не очень много, всё равно за несколько месяцев с вами мы научимся большему, чем за год с этим идио... профессором.

Предложение невероятно льстило самолюбию, и, скорее всего, крайне бы меня заинтересовало... если бы было осуществимым.

— К сожалению, мистер Роувелл, даже согласись я на подобное, воплотить такой план в реальность не представляется возможным.

— Почему? — воскликнул мальчик.

— Потому что чисто физически я бы не смог вести защиту параллельно с зельеварением у всех курсов сразу. Не говоря уж о проверке домашних заданий — без них толку будет очень мало. Однако... — добавил я, видя расстроенное лицо слизеринца, — вы могли бы сами заняться обучением друг друга. Пусть второкурсники обучают первокурсников, третьекурсники — второкурсников и так далее. Студенты седьмого курса также могут курировать работу остальных, одновременно узнавая для себя что-то новое. Учитывая, что преподаватели защиты менялись каждый год, этот способ будет весьма действенным. Возникнут какие-то сложности или вопросы — обращайтесь ко мне, я помогу. Но брать на себя ответственность за организацию занятий не могу по определению.

— Хорошо, — помолчав, согласился Роувелл, — я передам ваш совет остальным.

Я кивнул и потянулся к новой горстке работ, давая понять, что аудиенция закончена. Когда мальчик, попрощавшись, направился к двери, я на мгновение скользнул взглядом по его едва сутулым плечам и мягко позвал:

— Мэтью.

Замерев, тот медленно повернулся.

Детям, рожденным в чистокровных семьях, всегда было крайне сложно соответствовать ожиданиям их родителей. Большинство принимали правила, установленные еще предками, но исключения случались регулярно, и мне приходилось иметь дело с каждым из них. Казалось бы, воспитанный уважать семейные традиции и покорно следовать им ребенок должен был представлять свое будущее в их строгих рамках, строить на этих вбитых с детства понятиях всю свою дальнейшую жизнь, но после попадания в Хогвартс многие стереотипы начинали рушиться. Проводя много времени без пристального наблюдения родителей, некоторые дети начинали усиленно развивать в себе самостоятельность и поступать наперекор семье, даже если сами еще не решили, чего именно хотят. Редко, но всё же чаще, чем мне хотелось, они влюблялись в тех, кого чистокровные семейства никогда бы не сочли достойной партией. Большинство таких случаев заканчивались плачевно, и как бы больно мне от этого ни было, я не мог вмешиваться слишком открыто.

Мэтью прошел весь путь «бунтаря» по уже ставшей шаблоном схеме, но он также был одним из редких детей, готовых стоять на своем до самого конца. Только его семья придерживалась слишком ужесточенных позиций и уже несколько лет решительно ломала любое сопротивление сына. Кто выйдет из этой схватки победителем, я по-прежнему сказать затруднялся.

Последнее звено в цепочке — влюбленность в полукровку — заставило отца Мэтью неделю назад вызвать меня по каминной сети и попросить о встрече с сыном. Мне хотелось проигнорировать просьбу, но отказать я не мог. Не знаю, что произошло, но после этого мальчик стал еще более подавленным, а в его глазах я ясно читал затравленность и тоску. Разговор закончился явно не в его пользу.

Я знал, что некоторые семьи — и Роувелл в том числе — не гнушались подвергать своих детей порой крайне неприятным наказаниям. В самом начале преподавательской работы я просил Дамблдора сделать что-то, чтобы помочь им, но, хотя жестокое обращение каралось серьезно, на чистокровных это правило по-прежнему не распространялось.

Прошло много лет, а принять эту несправедливость я так до конца и не сумел.

Зная о требованиях семьи к Мэтью, я старался помочь ему — незначительно, но делая всё возможное при учете того, что я не мог позволить себе вызвать подозрения. Я немного завышал ему оценки по зельеварению, поскольку тонкости этого предмета мальчику так и не удалось постичь; раз в два месяца писал его отцу письма, сдержанно восхваляя успехи сына и отмечая, что дело наверняка в достойном воспитании и идеальном примере для подражания. Эта отвратительная лесть заставляла меня испытывать тошноту каждый раз, когда я, сжав зубы, брался за перо, но знание того, что благодаря этому жизнь мальчика дома — да и на факультете — изменится к лучшему, компенсировало все недостатки. Проблемы с трансфигурацией я объяснял старшему Роувеллу конфликтами с Минервой, сам два раза в неделю вел репетиторские занятия с Мэтью по чарам, а с остальными предметами он справлялся превосходно.

Обидно будет, если все мои старания пойдут насмарку. Мне очень не хотелось видеть этого ученика сломанным деспотичным отцом и поддерживающей его во всех отношениях супругой.

— Сэр? — нервно спросил мальчик.

— Насколько я знаю, в мае у вас день рождения? Семнадцатый.

— Да.

— Надеюсь, вы понимаете, что означает совершеннолетие в нашей стране? Наверняка вы уже интересовались этим вопросом и изучили все имеющиеся в библиотеке Хогвартса книги.

Ответ я прочитал в резко вспыхнувших щеках Роувелла.

— Вы перестанете зависеть от вашей семьи, — сказал я холодно, — и только вам решать, что делать с этим донельзя благоприятным обстоятельством.

— Благоприятным? — с сомнением протянул он. — В книгах об этом многое говорилось, сэр. Отказываясь от родителей, я также потеряю свой статус наследника чистокровной семьи, лишусь средств к существованию и возможности устроить свое будущее...

— Это написано в книгах или в заветах вашей семьи? — прервал я его. — Во-первых, я ни слова не сказал вам об «отказе от родителей». Придерживаться собственного мнения и сохранять независимость имеет мало общего с открытым выступлением против близких. Потеряете свой статус наследника — что маловероятно, так как у вас нет братьев или сестер — что ж, значит, такова цена за свободу. Решение ваше. Во-вторых, вы неплохо разбираетесь в рунах. Специалистов в этой области немного, и вас с огромным удовольствием примут на обучение в определенные места. Мы обсуждали это с вами на консультации по трудоустройству. Мисс Гвэнден, например, — румянец на щеках мальчика стал еще ярче, — собирается подавать заявление в Центральную компанию по исследованию истории и значения древних рун. Вы могли бы последовать ее примеру и заработать приличное состояние самостоятельно, без помощи родителей. В вас неплохие задатки, и только вам решать, стоит ли их развивать. Если вы беспокоитесь о своем поступлении, то не нужно — можете обратиться к профессору Бабблинг, и она напишет вам достойную рекомендацию.

— Но... но... — Мэтью взволнованно кусал губы, — что если родители выгонят меня из дома? Прервут все связи, и я их окончательно потеряю?

— С жильем проблем не возникнет: на первое время финансы у вас наверняка найдутся, а там — Центральная компания обеспечивает своих студентов, нуждающихся в жилье, комнатой. Насчет отречения вашей семьи... это тоже своего рода выбор. Вы должны сделать свой, а они — свой. Если ваши близкие ставят традиции выше единственного сына, я бы на вашем месте подумал, стоит ли вам ставить их выше собственного благополучия.

Случись маловероятное и перескажи мальчик мои слова родителям, я бы столкнулся с очень серьезными неприятностями. Если что, придется всеми силами выпутываться из ловушки, в которую я загнал себя сам, но, с другой стороны, всегда можно будет сказать, что я оказывал семье Роувелл услугу, пытаясь проверить, устоит ли их наследник перед искушением выбора или же нет.

Мальчик казался погруженным в глубокие раздумья, и я, посчитав разговор оконченным, произнес:

— Вы можете идти, мистер Роувелл. Не забудьте передать остальным мой ответ на ваше предложение.

Кивнув, Мэтью просиял улыбкой, и, тихо шепнув «спасибо», вышел за дверь.

Я несколько минут сидел не двигаясь, а потом со вздохом потянулся к следующей порции работ.

* * *

— ...На данном этапе правильно сваренное зелье должно принять лиловый оттенок. Таким образом, я могу сделать вывод, что читать и слушать умеют лишь трое из вас. Не так ли, мисс Уизли? — Я презрительно посмотрел на гриффиндорку, которая уже некоторое время, не мигая, глядела в сторону широко раскрытыми глазами. — Мисс Уизли, — девочка продолжала игнорировать как меня, так и одноклассников, которые начали перешептываться. — Мисс Уизли! — рявкнул я, и громкий звук, наконец, вывел ее из странного ступора.

Видя испуганный, непонимающий взгляд, я нахмурился.

В последнее время с Уизли происходило что-то странное. Сначала я не обращал внимания, приписывая это очередным глупым проблемам, свойственным всем ученикам с первого курса по седьмой, но теперь начинал подозревать, что всё не так просто.

По всем признакам было очевидно, что Уизли страдала как от недостатка сна, так и от недостатка питательных веществ: ее глаза постоянно были воспаленными, а по бледности и истощенности она стала напоминать призрака, при жизни заморенного голодом. Ученики ее собственного факультета предпочитали теперь обходить ее стороной, шушукаться, хихикать ей вслед и даже крутить пальцами у виска. Я ожидал, что Макгонагалл возьмет ситуацию в свои руки, но время шло, а ничего не менялось.

Девочка, в общем-то, была способной ученицей и первый семестр закончила на более чем неплохой балл, так что мне очень не хотелось ставить ей оценку ниже, чем того заслуживают ее способности. Однако она не оставляла мне выбора. В последнее время в классе она не работала, постоянно была погружена в свои мысли, а один раз вообще не явилась на занятие.

— Мисс Уизли, я, конечно, понимаю, что такой предмет, как зельеварение, не заслуживает и крупицы вашего драгоценного внимания, но раз вы явились в этот класс, я ожидаю от вас работы того же уровня, что вы демонстрировали весь прошлый семестр, — холодно проговорил я, не сводя с девочки глаз. Большинство учеников удивленно переглянулись, явно не ожидая от меня чего-то, похожего на комплимент. Уизли, тем не менее, не заметила: она продолжала смотреть стеклянным взглядом, даже, похоже, не понимая, что я говорю с ней.

— Джинни! — Элизабет Уэнетрс, стоящая рядом, дернула девочку за руку. Уизли вздрогнула и медленно повернулась к ней.

— Я... да, — она снова растерянно посмотрела на меня. — То есть... мое зелье. Вы что-то сказали, сэр?

— Минус десять баллов с Гриффиндора за вашу невнимательность! — рявкнул я, скрывая свое беспокойство. Кажется, проблема действительно куда более серьезная, чем можно было предполагать сначала. — Если вы считаете, что на моем уроке можно заниматься посторонними вещами, я с радостью избавлю вас от данного заблуждения! Вы... — я осекся, заметив, что по щекам Уизли потекли слёзы. Всхлипнув и отрывисто пробормотав извинения, она схватила свою сумку и выбежала из класса.

— Возвращайтесь к работе, — велел я остальному классу и вернулся к столу.

Поведение и реакция гриффиндорки явно свидетельствовали о нестабильном эмоциональном состоянии и серьезном разладе в нервной системе. Нужно немедленно выяснить, что происходит, пока дело не дойдет до того, что проблему уже нельзя будет решить.

* * *

Поколебавшись некоторое время, я всё же обратился не к директору, а к Минерве. У Альбуса и без того хватало неприятностей, и мне не хотелось отвлекать его лишний раз, особенно если окажется, что в поведении Уизли виновата безответная влюбленность или конфликт с друзьями. Макгонагалл поддержала мои подозрения и пообещала уладить ситуацию. Больше на эту тему мы с ней не разговаривали, однако вскоре я заметил, что к Уизли вернулся цвет лица, ее результаты на зельеварении улучшились, и она практически перестала отличаться от других учеников. Это позволило мне прийти к выводу, что конфликт, в чём бы он ни заключался, был успешно разрешен, и я сосредоточился на других, более важных вещах.

В середине февраля вошедший в привычное русло уклад жизни снова начал рушиться, на этот раз — основательно.

Сначала Локхарт организовал самое отвратительное празднование самого отвратительного праздника на моей памяти — Дня святого Валентина. Единственное, что уберегло его от болезненного, подлитого в кубок с соком зелья — благоразумие учеников: ни один из них не рискнул прийти ко мне с просьбой научить готовить амортенцию. Однако по сравнению со случившимся дальше, эту ситуацию еще можно было счесть забавной.

Нападение на Грейнджер и Клируотер выбило у меня почву из-под ног, как и мысль, первой пришедшая в голову: «Но она же его подруга». Кажется, я заразился безудержным оптимизмом Альбуса и тоже стал верить в то, что Поттер и его ближайшее окружение находятся в безопасности — по крайней мере, до возвращения Темного Лорда. Неприятно было осознавать, что это не так. И кто гарантирует, что следующей жертвой не станет сам мальчишка?

Записка, найденная в руке Грейнджер, дала понять, что по крайней мере один ученик уже выяснил, кто в ответе за нападения. Альбус был уверен, что Поттер и Уизли тоже в скором времени догадаются, но на этом моя осведомленность заканчивалась. Чего он ожидал? Каких результатов хотел добиться? Что сделали бы двое недоумков с таким знанием? В отличие от директора, я искренне надеялся, что мозгов у Поттера и Уизли не хватит, чтобы последовать примеру их подруги и раскрыть тайну.

Дежурство усилилось, как и плохие предчувствия, меня одолевавшие. В школе царил страх, всё чаще ученики попадали в Больничное крыло с нервными срывами или приступами паники. Больше всего я был потрясен, увидев среди пациентов Помфри Перси Уизли. Некоторое время после нападения на старосту Рэйвенкло он держал себя в руках, но теперь, очевидно, сорвался. Странно было видеть этого обычно уверенного в себе и рассудительного ученика на больничной койке, измотанным и разбитым. Что ж, если Люциус действительно хотел снять Дамблдора с должности, то сделать это он мог в ближайшее время. Лучше и не придумать: массовая паника среди учащихся, новое двойное нападение, да еще и на подругу Гарри Поттера — даже если Совет попечителей до этого сомневался, стоит ли отстранять Дамблдора, теперь Люциус не позволит им тянуть с решением.

* * *

Глубоко ночью Минерва подняла всех преподавателей требованием срочно собраться в учительской. Борясь с охватившими меня плохими предчувствиями, я поспешил туда, изо всех сил надеясь ошибиться.

— Я даже не уверена, как это сказать... — Макгонагалл обвела всех собравшихся нервным взглядом и судорожно вздохнула. — Я надеялась, что хуже, чем есть, ситуация уже не станет, но случившееся сегодня полностью уничтожило всякую надежду на благоприятный исход.

Я стиснул зубы в попытке не позволить нетерпению вырваться наружу. Всегда ненавидел долгие, бессмысленные, леденящие душу предисловия, но знал, что лучше молча дождаться объяснений, чем высказывать претензии Минерве.

— Альбуса отстранили от должности, — дрогнувшим голосом проговорила, наконец, декан Гриффиндора. — Сегодня со мной лично связался министр и сообщил об этом. Но, это еще не всё, — я, пытаясь усвоить услышанное, резко поднял голову. — Авроры из Министерства магии арестовали Хагрида, отправили его в Азкабан по подозрению в организации нападений.

Несмотря на серьезность случившегося, я не смог сдержать насмешливого фырканья. Хагрид, ответственный за атаки на учеников? Я всегда знал, что авроры в Министерстве не отличаются особенными умственными способностями, но чтобы настолько? По каким причинам вообще можно заподозрить наивного, недалекого лесничего? И... Азкабан?

При одном воспоминании о дементорах я поежился, чувствуя, как сердце болезненно сжалось в груди.

Никто не может выжить в том месте. Никто. Хагрид, который за всю жизнь не сделал никому ничего плохого, а лишь демонстрировал понимание и поддержку всем без разбора, был последним человеком, заслуживающим пробыть в том аду даже один день.

— Но он же не ушел на самом деле, правда? — взволнованно спросила Спраут. — Я имею в виду... директор! Он бы не оставил нас в таком положении, и уж конечно он бы никогда не бросил Хагрида в тюрьме!

— Мне... мало что известно, — медленно проговорила Макгонагалл. — Однако я бы хотела сказать, что мы не должны сомневаться в Альбусе. Никогда. Я уверена, он знает, что делает... и обязательно поможет нам в наиболее критический момент.

— Не думаю, что это действительно так, Минерва, — скорбно сообщил Локхарт. — Как бы ужасно обидно ни было это признавать, но профессор Дамблдор наверняка покинул нас навсегда. Хотя не сказать, что он сделал что-нибудь, чтобы предотвратить нападения... преданность Хагриду долгое время закрывала ему глаза. Конечно, разве можно ожидать подобного от дорогого и близкого друга... но, как нам известно, что ни делается, то к лучшему! Мы прекрасно справимся и без него.

— Ты... — захлебываясь от ярости, прошипел было я, но Минерва, стоящая рядом, успокаивающе положила руку мне на плечо.

— Не нужно, Северус, — тихо сказала она, но в ее зло поблескивающих глазах я ясно прочитал завершение фразы: «...для этого еще будет подходящий момент».

Дождавшись от меня кивка, она обратилась к остальным:

— Понимаю, мы все расстроены. Так как я теперь временно исполняю обязанности директора, могу просить только об одном: давайте держаться друг друга. Присматривайте за учениками — они всё, что у нас есть... и не прекращайте дежурств. Посмотрим, что нас ждет в будущем.

— Я могу рассказать! — Трелони, до этого явно дремавшая в самом углу, встрепенулась. — Большие неприятности... да, я вижу, вижу! Нам предстоит вытерпеть страдания и муки, расплатиться жизнями за...

— Встреча окончена, — прервала Минерва, смерив ее ледяным, полным презрения взглядом. — Советую всем немного поспать, так как завтра предстоит день не из легких.

— Но...

— Вас это тоже касается, Сивилла, — брезгливо поморщившись, декан Гриффиндора кивнула всем на прощание и первой вышла за дверь. Остальные, включая не прекращающую возмущенно что-то бормотать преподавательницу предсказаний, медленно последовали за ней.

Той ночью я так и не смог заснуть. Да, я ждал подобного исхода, но одно дело подозревать, а другое — видеть своими глазами.

Следующее утро прошло в угрюмом молчании. Большинство преподавателей, как и я, сохраняли мрачные выражения лиц, но это не распространялось на Локхарта, который сокрушался по совсем иным причинам.

— Не хотелось бы мне говорить об этом, коллеги — и ни в коем случае не думайте, что я вас в чем-то укоряю — но если бы вы только предоставили мне свободу действий, я бы давно разоблачил Хагрида, и пострадавших, не считая миссис Норрис, вообще бы не было, — грустно говорил он, игнорируя полные злобы взгляды, обращенные к нему. — Мои возможности, скажу скромно, довольно велики, и если бы я получил распоряжение, преступник не дожил бы и до следующего дня. Еще начиная с Хэллоуина я подозревал именно Хагрида, но мне не хотелось расстраивать вас и делать преждевременные выводы. А вот как оно всё обернулось... ужасно, несомненно ужасно, — горестно качая головой, он залпом осушил кубок тыквенного сока.

Я слушал его болтовню лишь краем уха — куда больше меня занимали мысли о том, что будет дальше. Я был абсолютно согласен со вчерашними словами Минервы — Альбус наверняка не ушел далеко; вполне возможно, он даже притаился где-нибудь в замке, чтобы наблюдать за происходящим и в случае чего вмешаться. Я ненавидел полагаться на слепую веру, тем более — на веру в кого-то, даже если этим человеком являлся сам Дамблдор. Но как бы меня это ни раздражало, я не знал, что еще могу сделать. Утешало, что Макгонагалл, судя по всему, мучилась той же проблемой — про василиска ей было прекрасно известно, но кроме ужесточения системы дежурств, она ничего не предприняла.

Безумие — знать о такой опасности и буквально игнорировать ее, но, в конце концов, и Альбуса нельзя было назвать полностью нормальным. В единственном я был уверен — уже много лет самые его немыслимые задумки заканчивались хорошо, и я очень надеялся, что этот раз не станет исключением.

* * *

— ...Все давно этого хотели, но никто не решался и слова сказать. Я всегда думал, что отец будет тем самым, кто избавится от Дамблдора, — громкий голос Малфоя отчетливо звучал в тишине класса, прерываемой лишь бурлением котлов. — Я уже говорил вам, он считает его самым худшим директором за всю историю существования Хогвартса. Может, теперь у нас будет достойный руководитель. Тот, кто не захочет закрывать Тайную комнату. Макгонагалл долго не просидит, она просто так, замещает...

Я молча прошел мимо, мельком взглянув на пустое место Грейнджер. Больше всего мне хотелось снять со Слизерина баллы, схватить Малфоя за шиворот и выкинуть его из класса, но увы — такого я позволить себе не мог и, должно быть, не смогу никогда — иллюзий по поводу исхода войны у меня не было.

— Сэр, — не унимался мальчишка, — сэр, почему вы не предложите свою кандидатуру на пост директора?

— Ну-ну, Малфой, — холодно произнес я, меряя его предостерегающим взглядом. — Профессор Дамблдор лишь временно отстранен попечителями. Возьму на себя смелость утверждать, что скоро он опять будет с нами.

— Как бы не так! Я думаю, сэр, мой отец поддержал бы вашу кандидатуру. Я ему скажу, что вы самый лучший профессор в школе.

Я выдавил из себя кривую улыбку, демонстративно не замечая Финнигана, который изображал рвотные судороги.

Стать директором Хогвартса? Я мечтал об этом раньше, когда еще преданно служил Темному Лорду и был уверен в правоте его убеждений. Тогда мне виделось, что он займет должность Министра магии, а я стану самым близким его соратником и удостоюсь чести руководить школой. Теперь я не желал даже думать о месте директора. Я бы никогда не достиг успеха в этой роли, как бы мне этого ни хотелось. Полагаю, количество учащихся сократилось бы существенно, так как в отличие от Альбуса я не стал бы закрывать глаза на различные проступки. У меня бы царили сдержанность и порядок... и, как следствие, ученики были бы куда менее счастливыми.

— Меня что удивляет, — продолжал Малфой, — почему грязнокровки не пакуют чемоданы? Ставлю пять галлеонов, что следующая жертва умрет. Жаль, не Грейнджер...

Мое терпение лопнуло. Я повернулся и открыл было рот, но тут прозвенел спасительный звонок, извещая об окончании урока. Впрочем, это не остановило Уизли от попытки наброситься на Малфоя — неуспешной, надо сказать. К моему большому сожалению, хватка Поттера и Финнигана удерживала гриффиндорца на месте.

— Пустите меня! Наплевать на палочку, я убью его голыми руками! — вопил он.

— Успокойся, — шипел Поттер, а я лишь равнодушно проговорил:

— Поторопитесь, я отведу вас на травологию.

Малфой послал мне недоуменный взгляд, но я его проигнорировал. Мальчишка совсем зарвался, и я больше не намеревался потакать его чудовищной избалованности и наглости.

* * *

Приближались экзамены, и работы прибавилось — фактически, ее стало столько, что я куда меньше думал о Тайной комнате и ее загадке. Моим личным триумфом стал отказ Мэтью Роувелла от встречи с отцом, когда тот этого пожелал. Вежливое «я сейчас занят, мне нужно готовиться к тестированию» ясно дало понять главе семейства, что наследник более не намерен выполнять указания по первому его требованию.

Надвигался конец семестра, а количество жертв не возрастало. Невольно я начал чувствовать надежду, что, может быть, до отъезда учеников больше не произойдет ничего выходящего за рамки обыденности, но двадцать восьмого числа случилось то, чего я боялся с самого начала всей этой истории.

— Всем ученикам немедленно вернуться в свои спальни. Всем преподавателям собраться в учительской. Пожалуйста, как можно скорее.

Голос Макгонагалл, разнесшийся по всему замку, заставил меня похолодеть. Третьекурсники, у которых я как раз вел урок, с ужасом уставились на меня широко открытыми глазами, словно надеялись, что я сейчас велю не отвлекаться и возвращаться к заданию.

Собравшись, я окинул всех ледяным взглядом и произнес:

— Вы что, не слышали приказ? Всем убрать рабочие места и построиться в пары! Живо!

Все тут же вскочили с мест, судорожно пакуя свои вещи и обмениваясь полными паники взглядами.

Разведя учеников по их общим комнатам, я поспешил в учительскую, где уже растерянно переговаривались остальные преподаватели. Можно было не спрашивать, что случилось — ответ наверняка знала одна лишь Минерва.

Она появилась последней — только взглянув на лишенное привычной живости, помертвевшее лицо, я понял, что на этот раз действительно произошло непоправимое.

— Это случилось, — безжизненно сказала она в ответ на молчаливый вопрос всего состава. — Монстр утащил ученицу. Прямо в Комнату.

Я ожидал подобного, но, услышав страшное известие, с силой вцепился в стоящее передо мной кресло, пытаясь сдержать полный бессильной ярости возглас.

— Откуда такая уверенность? — наконец хрипло спросил я.

— Наследник Слизерина оставил еще одну надпись на стене. Прямо под первой. «Ее скелет будет пребывать в Комнате вечно».

— Кто? — прошептала Хуч. — Какая ученица?

— Джинни Уизли, — голос Минервы был пронизан горечью.

Я пошатнулся.

Раньше я мог бы ожидать от себя чувства облегчения, что пострадал не один из моих слизеринцев, однако теперь все различия факультетов стерлись, потому что я отчетливо осознал, что они все были моими. Дети, каждого из которых я знал лично, о которых должен был заботиться, несмотря на их хамство и невежественность. И я не хотел, чтобы с ними что-то случилось. С любым из них.

Единственная девочка в семье Уизли. Девочка, чем-то напоминающая мне Лили. Та, на которую я сделал ставку как на будущую жену Поттера, потому что она была так похожа на его мать — даже своей влюбленностью в представителя этой семьи в столь раннем возрасте.

Теперь проверить свою правоту не представлялось возможным, так как девочка наверняка была мертва. Мертва, а всё из-за...

— ...Дамблдор всегда говорил...

...Дамблдора. Он в ответе за это. Он и его безумные, начисто лишенные смысла планы. А еще я, и Макгонагалл — мы, поверившие ему, хотя с первого же дня было понятно, что ничем хорошим ситуация закончиться просто не может. Сейчас при мысли, что всё это время ученики беспрепятственно ходили по замку, в котором ползал василиск, меня охватывала дрожь. Как я мог это позволить? Как я мог допустить?

Громкий хлопок двери заставил меня вздрогнуть. На пороге, как всегда сияя улыбкой, стоял Локхарт.

— Простите-простите, задремал. Что я пропустил?

Задремал. На уроке. Да что за кретин, в конце концов...

Гнев, целый год скапливавшийся в груди при виде самодовольной мины этого шута, наконец вырвался наружу.

— Вот тот, кто нам нужен, — прошипел я, делая шаг вперед и мстительно наблюдая за вмиг растерявшимся «преподавателем». — Да, именно он. Девочку похитил монстр, Локхарт, забрал ее в саму Тайную комнату. Наконец пробил ваш час.

— И правда, Гилдерой, — с готовностью поддержала Спраут. — Не вы ли вчера вечером объявили, что вам с самого начала было известно, где вход в Тайную комнату?

— Я... Ну, я... — залепетал он.

— Да, не вы ли уверяли меня, что знаете, кто там обитает? — перебил его Флитвик.

— Ув-уверял? Не припоминаю...

— А вот я абсолютно точно помню, как вы жаловались, что вам не удалось продемонстрировать всем нам свою волшебную силу: Хагрида уже успели арестовать, — продолжил я, ободренный поддержкой коллег. — Разве вы не говорили, что все предпринимающиеся для охраны меры были спланированы из рук вон плохо и что вам следовало предоставить полную свободу действий после первого же нападения?

Смотреть на мучения Локхарта было одним сплошным удовольствием.

— Я... Я, честное слово... Вы, видимо, превратно меня поняли...

— В общем, Гилдерой, мы оставляем это вам, — заключила Минерва. — Сегодня вечером у вас наконец-то будут развязаны руки. Мы убедимся, что вам никто не станет мешать, и вы сможете лично расправиться с монстром. Наконец — полная свобода действий.

Локхарт отчаянно озирался по сторонам, но сочувствующих, естественно, не нашел. Казалось, он разом утратил свои лоск и напыщенность.

— О-очень хорошо, — промямлил он. — Я... я буду у себя в кабинете... го... готовиться.

Не оглядываясь, он поспешил покинуть учительскую.

— Хорошо, — Минерва глубоко вздохнула. — Это не даст ему путаться у нас под ногами. Деканам следует пойти и известить своих студентов о том, что случилось. Скажите им, что завтра с самого утра экспресс увезет их домой. Всех остальных попрошу проследить, чтобы никто из учеников не покидал факультетских помещений.

Кивнув, я молча развернулся и вышел, направляясь в сторону подземелий.

В этой чудовищной ситуации меня утешало только одно: Поттер пока еще не знал о том, что жертвой стала сестра его лучшего друга, и это позволит уберечь его от опасности.