Выжить любой ценой (джен)

Часть 9

Ее едва не вывернуло наизнанку от представшего глазам зрелища. К счастью, солдаты сами распределили обязанности, касающиеся спасения Главнокомандующего. Мара не горела желанием смотреть, что от того осталось. Поэтому она занялась спасением его сына.

От жара, исходящего от планеты, она думала, сама расплавится. Мальчишка был без сознания подвешен за руку к потолку. Мара, выпустив трос, приподнялась и, аккуратно придерживая, отцепила Люка и спустила вниз. Два солдата приняли мальчишку и начали оказывать первую помощь.

«Однозначно перелом», — оценила состояние юноши Джейд, стараясь не смотреть, как клоны укладывают в спасательную капсулу обожжённое тело Главнокомандующего.

Лишь бы выжили.

Оба.

* * *

Асока сидела на полу Исполнителя как оглушённая. Она не могла потерять вновь учителя. Просто не могла. Тано не хотела вновь становиться сиротой, ведь Энакин стал ей как брат и отец, который и подскажет, и поругает, и похвалит.

Ее уже не интересовал исход битвы, это все сделает Пиет, который гонял оставшиеся корабли Империи.

Она заметила, как кто-то из медиков забрал Лею в медпункт. Девочка так же почувствовала беду, случившуюся с отцом, которая одним ударом накрыла принцессу. Мать тоже побежала в медпункт.

Рядом с ней сидел Оби-Ван, выжидающе рассматривая тогруту.

Будет много вопросов.

Плевать.

Скрывать уже нечего.

Их война закончилась, остальное осталось за политиками.

— Асока, — голос Кеноби был хриплый, будто сам только что орал. — Главнокомандующий — это ведь Энакин?

Тано опустила глаза.

Что она могла сказать на очевидное теперь? Хотя Кеноби и не нужен был ответ. Ее молчания вполне хватило, чтобы, он сгорбившись, обхватить себя руками и поставить последний кусочек головоломки на место.

От мрачных мыслей их отвлек подошедший капитан второго ранга.

— Мэм, прошу прощения, — невозмутимо произнес мужчина. Асока посмотрела на него пустым взглядом. — Ваша ученица Мара Джейд на связи.

Тано нахмурилась и поднялась с места, следом за ней встал и Оби-Ван.

— Я слушаю, — бесцветным голосом ответила Асока, заметив, что связь ведется не с Исполнителя.

— Мастер, в главный ангар срочно нужны медики, — выпалила без приветствий девушка.

— Мара, где ты, что случилось? — забеспокоилась Асока. Взбудораженный вид ученицы вмиг отрезвил ее саму.

— Мы с клонами летим с Мустафара, — затараторила ученица, замечая, как учитель бледнеет. Она потом объяснит Мастеру, как там оказалась. — Главнокомандующему экстренно нужна медицинская помощь!

Асока и Оби-Ван, переглянувшись, сорвались с места.

* * *

Когда эвакуационный корабль залетел в главный ангар, его уже ждало две бригады с медицинскими капсулами во главе с Асокой.

Падме стояла рядом с Оби-Ваном в жутком ожидании, моля Великую, чтобы сейчас из корабля выскочил ее сын и, резво подбежав, обнял ее и сказал, что все хорошо.

Но этого не случилось.

Вообще, казалось, что время замерло.

Из корабля выбежала рыжеволосая, ростом чуть ниже ее сына девушка, измазанная сажей, и бросилась к тогруте, начав что-то объяснять с виноватым взглядом. Тогрута не стала даже слушать девушку, а просто сгребла ученицу и прижала к себе крепче.

Следом съехал по трапу до боли знакомый бело-синий астродроид.

У Падме защемило в груди, и ее обнял за плечи стоявший за спиной Кеноби.

Этого просто не могло быть.

Следом из корабля вышел один из солдат, который…

Нес ее сына, не подающего признаков жизни.

Она, как в тумане, наблюдала за действиями медиков, закрепляющими юношу в капсуле и увозящими в другом направлении.

— С ним будет все хорошо, — послышался голос Кеноби, звучащий будто из-под воды. — Он без сознания и у него, кажется, перелом.

Падме выдохнула. Неважно, что с ним. Главное — жив.

Она видела шум среди медиков и суету, видела, как Асока отшатнулась от вывезенной спасательной капсулы, как ту затрясло.

— Живо! Готовьте операционную, — крикнул один из врачей.

Падме слышала, как Оби-Ван шумно вздохнул и, кажется, перестал дышать, когда солдаты торопливо везли главного пострадавшего, которого не рискнули даже перекладывать в другую капсулу, лишь вкололи ему несколько обезболивающих.

Хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать отчаянных стонов боли. Но память она не сможет стереть, даже если выколет себе глаза. Падме не сможет забыть эти жуткие ожоги и ссадины, которыми было покрыто тело мужчины. Она не сможет забыть эти глаза, пылающие огнем, и не сможет забыть ту тёмную ауру, что исходила от него.

Но сколько бы лет ни прошло, что бы с ним ни произошло, Падме из миллиона узнает его.

Своего мужа.

Кажется, Энакин держался из последних сил. Он был в сознании, когда их взгляды встретились. Капсула по его приказу остановилась.

— Я выполнил свое обещание, моя леди, — слова давались ему с трудом. — Позаботься о Люке.

Падме, как парализованная, смотрела на своего мужа и не могла понять — реальность это или кошмар. И лишь крепкие мужские руки, лежавшие на плечах, подтверждали, что она находится в самой страшной реальности. Страшнее, чем гибель республики и все остальное, что произошло после.

Взгляд мужа стал отстраненным, отчего по телу пробежал холодок.

Их с Кеноби оттеснили врачи, подключавшие дополнительное оборудование, уже бегом перевозившие капсулу в медицинский отсек.

Падме трясло, в голове не было ни единой мысли, лишь образ отстраненных глаз, из желтых становящихся голубыми.

* * *

Шестнадцать лет прошло с того самого момента, как он перестал чувствовать в Силе своего ученика.

Сына.

Брата.

Шестнадцать лет он жил с выжженной дырой в груди, оберегая Люка.

И все это время Энакин один собирал под своим началом огромный флот, он спас более сотни джедаев и уничтожил Императора — ценой своей жизни.

Оби-Ван сидел в коридоре медицинского блока. Какая-то медсестра, заметив его бледность, вручила стакан с витаминным коктейлем и побежала дальше по коридору. Он же, отметив, что от напитка стало полегче, остался сидеть здесь, рядом с операционной, где боролись за жизнь его ученика.

Все, что происходило в течение первых лет, встало на свои места. Особенно — по поводу детей. Тут все стало более чем ясно и понятно: и связь с 501-м, и обучение близнецов, и вера Леи, что Главнокомандующий спасет брата. Он понял, что Энакин не только приходил к детям, но и к Падме, пытаясь подбодрить и поставить их на ноги, чтобы бороться дальше.

Операция длилась уже десять часов, и за это время сердце Главнокомандующего останавливалось два раза. Но хирурги делали все, что возможно и невозможно, каждый раз заставляя сердце вновь работать. Он видел отчет о повреждениях и задавался лишь одним вопросом — как Скайуокер выжил?!

Неужели дорос до того могущества, которое предрекали и в то же время боялись джедаи?

Но его глаза!

Насколько он углубился во Тьму?

Кеноби устало потер глаза. Когда настанет покой?

Лея была в палате вместе с Люком. Связь с отцом сильно ударила по девочке, когда тот попал в беду, неокрепшая психика была не готова к такому — Лея потеряла сознание. Люка привезли в плачевном состоянии: перелом руки в нескольких местах и сильное сотрясение. Дети приходили в себя после пережитого тяжело, поэтому мать чаще находилась с близнецами, лишь изредка ее сменяли Шми или Беру.

Что будет, когда Энакин очнется?

А если он не выдержит?

От последней мысли ему стало страшнее, чем первый раз, когда он узнал о его гибели.

* * *

Ей приходилось буквально упрашивать Падме сходить отдохнуть или поесть. Хотя последние несколько суток аппетита не было ни у кого. Все замерло в ожидании.

Шми не верила тогда в гибель сына и не готова была мириться с этим сейчас, каждый раз молясь всем богам и Великой, которые всегда оберегали ее Эни с самого рождения.

Почему ее сын родился настолько талантливым? Зачем родился настолько одаренным? Ведь он мог жить как простой человек, пусть и раб, и, возможно, со временем выкупил бы себя из рабства. Ее часто посещала эта мысль, но мать отметала ее сразу же.

Это судьба ее сына: космос и вечная война. Это было частью его жизни.

Первоначальные диагнозы, которые она мельком слышала от врачей, не давали надежды. Но материнское сердце, как всегда, верило, что ее сын справится, несмотря ни на что, и выживет любой ценой.

* * *

Весь флот затих в ожидании, пока хирурги боролись в течение нескольких суток за жизнь Главнокомандующего. Даже союзники, в лице Альянса, не донимали. Просто взяли на себя работу по захвату Корусанта.

Эскадру Смерти в полном составе с выжившими джедаями это не волновало. Они выполнили свою работу. Энакин стал своего рода символом и талисманом, который показывал им нужное направление. И они были готовы идти за ним хоть в бездну.

Лишь спустя несколько суток томления и молитв все выдохнули: жизни Главнокомандующего ничто более не угрожает, его перевели в палату.

Но восстановление будет долгим и тяжелым.

* * *

Головные боли преследовали его теперь постоянно, спасали лишь обезболивающие, которые уменьшали интенсивность боли.

Люк очнулся в медицинской палате с ощущением, что его голову пытаются разбить, а рука обездвижена.

Вспомнив последние минуты до удара, мальчишка подскочил на кровати. Они летели с отцом к лавовой реке…

Рядом, откуда ни возьмись, появилась сестра. Лея выглядела не лучше него: посеревшее лицо, темные круги под глазами. В груди Люка похолодало.

— Что с отцом? — прохрипел мальчик.

— За его жизнь борются лучшие врачи флота, — откуда-то сбоку раздался голос.

Люк повернул голову и увидел рыжеволосую девушку с ярко-зелеными глазами. Он невольно залюбовался ею на мгновение.

— Кто ты?

— Это Мара Джейд, она ученица Асоки, — пояснила Лея таким же хриплым голосом. — Она спасла тебя и отца.

Люк посмотрел на сестру и обнял ее одной рукой, чувствуя, как подступающая истерика Леи вырывается наружу. Он молча слушал через ее рыдания, как ей пришлось уговаривать мать улететь с этой треклятой планеты и оставить брата, как все его страхи она чувствовала через их связь в Силе. Как почувствовала и боль отца. Как поняла, что, возможно, потеряла их обоих. И как не смогла это выдержать — и отключилась.

Люк так и молчал, обнимая сестру и смотря в пустоту. Лишь когда Лея начала успокаиваться, вновь посмотрел на Мару и едва слышно прошептал:

— Спасибо.

Девушка улыбнулась в ответ и покинула близнецов.

* * *

Женщина потеряла счет времени.

Сколько она здесь находится? Часы? Дни? Месяцы?

Белые стены, пол и потолок, тошнотворный запах медикаментов, надоедливый писк аппаратуры и человек...

Тот самый человек, которого она потеряла давным-давно и со временем похоронила, оставив только память в своем сердце. Сколько бы она ни запирала любовь в душной бетонной коробке и как бы ни были крепки засовы, рано или поздно все чувства вырвутся наружу и будут одолевать с ещё большей силой, если они настоящие…

Сейчас казалось, что больше ничего не осталось.

И вот он здесь. Сейчас. Лежит, еле живой, замотанный в бинты и трубки, обмазанный бактой, с маской для подачи кислорода, с ужасными шрамами и ожогами, подключенный к этой треклятой аппаратуре, которая действует на нервы.

Ее муж.

Как же не хватало его, того, кто так глубоко запал в душу. Но почему он сбежал от них, когда был нужен им?..

Ей…

Но почему только к детям он приходил, общался, учил, а она была просто позабыта?..

Неужели все это стоило того, чтобы разрушить семью?

Вроде не такая уж она и плохая — да, есть свои недостатки, но у кого же их нет? Плохого ничего ему не сделала, даже в мыслях не желала и не смела никогда… Но, как ни крути, наверно, судьба их столкнула лишь для опыта, а она мечтала, что он — ее вторая половинка.

Падме стерла выступившие слезы тыльной стороной ладони и закуталась поплотнее в плед, который выдал ей Оби-Ван, когда она вновь пришла сменить на посту джедая.

Что будет с ними со всеми?

* * *

— Мам, ты хоть ела сегодня? — В палату зашла обеспокоенная Лея.

Падме отвлеклась от созерцания многочисленных панелей на стене и посмотрела на дочь. Видимо, после процедур девушка стала приходить в себя. На щеках появился румянец, а истрепанный походный комбинезон был заменен на простенькое, молочного цвета платье.

— Аппетита нет, — честно призналась Амидала. И посмотрела на лежащего под капельницами мужа. — Ты чувствуешь его?

Лея посмотрела на отца и закусила губу. Ей непривычно было видеть Главнокомандующего в таком состоянии. Всегда собранный, строгий, но добрый и… теперь такой уязвимый.

— Сияние в Силе тусклое, но стабильное. В отличие от тех моментов, когда его привезли и делали операцию. — Лея замолчала и села на диван рядом с матерью. — Я не знаю, что это значит, но думаю, он поправится.

Девушка сидела молча и ждала следующего вопроса, который мать все боялась задать. Падме нужно было немного времени, чтобы собраться и решиться.

— Он ведь тебя обучил? — наконец, хоть и с малого, начала мать.

— Да. На Альдераане Сила открылась, — ответила Лея. — Он с Асокой тогда прилетел и стал обучать меня скрываться.

— Почему мне не сказала? — обиженно спросила Падме.

— Отец просил. Сказал, что тебе опасно это знать. После моего рождения он успел перекрыть мою связь с Силой, а вот у Люка не успел.

Амидала молча обняла свою девочку, а в голове у нее не было ни одной мысли.

* * *

Он ступал по Исполнителю, своему главному флагману, босыми ногами, но не чувствовал холода металла. Мимо него проходили солдаты, не замечая его.

Неужели он дождался покоя и тишины?!

Он не чувствовал своего тела, которое должно быть сожжённым огнем Мустафара.

""Как я устал. От этих битв, тайн, вечного вранья. Наконец-то, выполнив свой долг, можно уйти…"

— И куда ты собрался уходить? — услышал Энакин знакомый голос.

Он был все тем же, что и при первой встрече — высокий джедай в старом поношенном плаще.

А Энакин чувствовал себя маленьким мальчиком, которому тот объясняет важные вещи.

— Учитель Квай-Гон? — Скайуокер неверяще рассматривал рыцаря. — Мне так вас не хватало. Как и Оби-Вана. Ваших советов и поддержки.

— И после всего, что ты сделал, ты хочешь уйти в Силу? Ты собрал прекрасный флот, уничтожил Сидиуса с его Империей. Спас родных. Почему?

— Я устал, — обреченно выпалил Энакин, чувствуя, как Великая рядом обиженно скрутилась. — Тяжело быть Избранным.

— И это мне говорит Главнокомандующий? — Смех старого джедая был похож на шелест листвы в садах на Набу.

— Флот сформирован, и есть те, кто о нем позаботятся. Обучение детей закончит Оби-Ван, — начал объяснять Скайуокер и тихо добавил: — А она меня просто не примет.

— Ты уверен?

Они шли по длинным коридорам Суперразрушителя, не мешая персоналу. Лишь проходившие мимо джедаи озадаченно озирались по сторонам, чувствуя сгустившуюся Силу.

— Я бросил ее одну в этом аду и ни разу не показал, что жив. Она слишком многое пережила, и я не достоин портить ее жизнь своим существованием. Хочу, чтобы она была счастлива, а я ей этого не могу обеспечить.

От белоснежных стен медицинского блока слепило глаза. Палаты были переполнены, но теперь, по окончании боя, можно спокойно заняться лечением пострадавших.

— Как думаешь, если бы Падме тебя не простила, она была бы здесь? — спросил Джинн, остановившись около одной палаты.

И лишь теперь Энакин увидел, куда они пришли.

За прозрачным стеклом лежал мужчина — среди десятков проводов и трубок, покрытый ссадинами и ожогами, со шрамами на голове, — видимо, более серьезные травмы спрятаны под повязками. И лишь одна механическая рука была не тронута.

Странно это было, смотреть на себя, но внимание джедая привлекло другое. Рядом, на мягком кресле дремала она — его Ангел. Даже ее поза выдавала мучение. Ей приходилось разрываться на две палаты, к счастью, теперь одна из них была покинута детьми.

— Энакин, — услышал он голос Квай-Гона и повернулся к старому рыцарю. — Твое время еще не пришло.

— В прошлый раз ты говорил то же самое. Когда же я заслужу покой?

— Когда выполнишь свой долг.

— Какой? — не понял Скайуокер и посмотрел на учителя, но того уже не было.

Скайуокер закрыл глаза и выдохнул.

Похоже, покой ему будет только сниться.

* * *

Первые лучи рассвета в твоей вселенной приносят боль, даже несмотря на то, что ты перепичкан обезболивающими и снотворными.

Тот огонь будет теперь вечно сжигать тебя, даже несмотря на то, что тебя вытащили с того света. Часть тебя так и останется навсегда на том огненном песке, где пламенные языки начали поедать твою плоть. Но, несмотря на все произошедшее, он был рад обойтись малой кровью.

Дети были живы и в безопасности, Асока и Пиет удерживали флот. А его самого не заковали в доспехи, как в страшных видениях.

Энакин с трудом открыл глаза. Яркий свет тут же резанул по глазам. Пришлось зажмуриться и привыкать. Аппаратура нервно пискнула.

Он провел живой кистью руки по простыне и, кроме жжения, ничего не почувствовал. Видимо, ожоги повредили чувствительность.

Скайуокер пошевелился с надеждой встать, но резкая боль во всем теле не дала ему закончить начатое. Он сцепил зубы, претерпевая боль, будто повторно горя.

«Так дело не пойдет», — решил Скайуокер, призывая Великую на помощь, но и она нехотя отозвалась. Понадобится самому восстановиться, прежде чем он сможет держать вновь Силу, понял джедай.

Но что-то было не то, и это единственное, что Великая подсказала. Он был не один в комнате.

Голова его медленно повернулась набок, движение отдалось адской болью.

В углу комнаты, закутанная в светлый плед, сидела женщина, пристально наблюдая за ним и боясь дышать. Стоило ему очнуться, как тут же техника оповестила ее о том, что пациент наконец-то приходит в себя.

Интересно, о чем она сейчас думала?

И как давно тут сидит?

Взгляд и весь ее вид говорили, что она последнее время только и делала, что металась между мужем и детьми. Хотелось сорвать дыхательную маску с лица, подскочить к Ангелу и объяснить все: как он хотел защитить их всех, как хотел подарить мир Галактике, да и просто попросить прощения за то, что бросил ее.

Но он просто лежал и смотрел на свою жену, которая встала со своего места и, закутавшись посильнее в плед, подошла к его кровати.

Скайуокер знал, она уже видела, еще в том ангаре, куда его привезли с Мустафара, во что он вляпался и куда скатился. Знал, что она в замешательстве и боится. За себя и детей. Боится, чтобы он не навредил.

Падме просто стояла и смотрела в его глаза, хотя сейчас он бы предпочел, чтобы жена кричала на него, обвиняя во всех смертных грехах. Ну или хотя бы что-то сказала.

Он попытался приподнять голову, но боль вновь вернулась, отзываясь в каждой клеточке, отчего лишь вырвался стон.

— Тише, Эни, — звук ее голоса с болью отразился в голове. Но это была приятная боль, хотя не такую встречу он себе представлял. — У тебя полно ожогов. Нужно время для полного восстановления.

Время. Теперь у него много времени для всего.

Мягкое прикосновение к щеке заставило прикрыть глаза от удовольствия, после чего он понял, что больше не в силах держать их открытыми, и провалился в сон.

* * *

Он никогда не был целителем. Не его это. Но сейчас всеми силами он старался помочь своему ученику скорее восстановиться.

Сияние в Силе с каждым днем медленно, но уверенно становилось плотнее и ярче, и Оби-Ван всей своей энергией старался поделиться со Скайуокером. Да, и в конце концов -хватит валяться в палате.

Энакин уже не раз приходил в себя, но лишь на короткие мгновения, после чего обессиленно падал обратно в забытье.

«Ну сколько можно, падаван! Будь человеком, прекращай это все!»

Оби-Ван, прикрыв глаза, пустил еще порцию Силы Скайуокеру. Великая отозвалась на зов Кеноби, и джедай, растерянно открыв глаза, посмотрел на ученика.

На лице с заживающими шрамами задрожали веки, и Скайуокер, наконец открыв глаза, посмотрел на учителя и улыбнулся.

— Здравствуй, Оби-Ван.

* * *

Падме стояла у обзорного экрана в отведенной ей и детям каюте. Вообще, любоваться на звезды любил ее муж, а она никогда не понимала, что он в этом видел красивого. Ей больше по душе были водопады, леса и луга на ее родной планете, нежели неживые точки на черном полотне. Но сейчас именно звезды ее успокаивали.

Энакин пришел в себя почти сутки назад, а она так и не смогла найти в себе силы сходить к нему.

Она боялась услышать что-то такое, что разобьет ее сердце окончательно.

Дверь едва слышно открылась, и Падме приготовилась к усталому рассказу Кеноби или к обвинениям детей, что не пришла к мужу. Но в комнате так и стояла тишина.

Он подошел, как и раньше, едва слышно и, обняв, зарылся лицом в ее распущенные волосы. В полнейшей тишине, кажется, было слышно только дико стучащее сердце Падме.

Так много вопросов, но так страшно их задавать, боясь, что этот момент закончится.

— У меня не было выбора, — услышала она родной, но хриплый голос мужа. — Если бы Сидиус узнал, что я выжил после того боя, вы бы подверглись еще большей опасности. Я хотел его уничтожить, но все это заняло слишком много времени.

— Ты приходил только к детям, — едва слышно пробормотала Падме и почувствовала, как Энакин мотает головой.

— Я приходил и к тебе, мой Ангел!

Падме, повергнутая в шок этим признанием, развернулась к мужу, разрывая объятия, и, посмотрев в его глаза, вспомнила о своих снах, где они все были вместе.

Сколько нужно выдержки, чтобы жить так — вместо того, чтобы успокоить родных, показать, что он жив… просто стоять в стороне и прятаться, дабы не навлечь еще большую беду на любимых.

Он осунулся и похудел за время, что находился без сознания. Возраст начинал потихоньку брать свое. Но его взгляд ничуть не изменился, разве что детского огонька в нем больше не было. Взгляд мужчины, взявшего на себя слишком много ответственности.

— В попытках добраться до Сидиуса я с каждым разом проваливался во Тьму. — Скайуокер перевел взгляд на подвеску жены, подаренную девятилетним мальчиком с Таттуина. — Я боялся вам навредить.

В ее глазах закипели слезы, а губы затрепетали от едва сдерживаемых эмоций.

— Что же теперь будет с нами? — задала женщина тот самый вопрос, который волновал ее с момента, когда она увидела мужа в ангаре Исполнителя.

— Я приму любое твое решение, Падме.