Астерия: Ода меланхолии (гет)

Земля была черной, словно пепелище. Деревья стонали и пригибались к земле. Дом Гринграссов опустел.

Из старых друзей проститься с Магнусом пришли только Бэддоки, приходившиеся Гринграссам еще и далекой родней, и несколько министерских служащих, работавших с ним в одном отделе, пока Магнус не вышел на пенсию.

Низенький священник в развевающейся от ветра рясе говорил что-то об огромной потере для семьи, о чести и достоинстве, о ценностях и таинстве смерти. Астерия не знала, куда девать руки. Её взгляд скользил по лицам присутствующих, и её глаза были сухими. Дафна беззвучно плакала и Астерия думала, что она должна тоже плакать, должна скорбеть, но слёз не было. Астерия взглянула на Драко. Его лицо выражало равнодушие, но его рука лежала на плече сына, твёрдо, властно. Вот, кто был хорошим отцом, отстраненно думала она. Пусть Драко совершил множество ошибок с ней, но для Скорпиуса он был прекрасным отцом, надежным, достойным, он был рядом, когда Скорпиус в нём нуждался, и он очень старался всё исправить. Её же собственный отец даже на смертном одре сумел всё испортить.

Магнус Гринграсс, тяжело болея, оставил всё своё состояние Астерии, не упомянув Дафну ни в одной строчке своего письма. Дафна, которая, не смотря ни на что, была рядом, которая любила его, искренне и сильно, Дафна, которая сейчас сотрясалась от беззвучных рыданий, осталась ни с чем.

По земле полз туман, мерзкий липкий холод сковывал кости. Глаза каменных ангелов бессмысленно взирали на присутствующих. На серые надгробия падала листва.

Священник закончил свою речь. Драко, подняв волшебную палочку, нацелил её на гроб, который взмыл на мгновение в воздух, а затем плавно опустился в глубокую яму в сырой земле. Еще один взмах волшебной палочки и яма оказалась засыпанной землей, а сверху легла серая плита.

— Я побуду здесь, Драко, — сказала Астерия мужу, когда тот коснулся её локтя.

— Если ты этого хочешь, — отступил от Астерии он, беря Скорпиуса за плечо и аппарируя.

Они с сестрой остались одни.

Дафна смотрела прямо перед собой, её волосы черным облаком взметались вокруг её головы, повинуясь порывам дикого ветра. Высокие статуи ангелов и мучеников с богатых надгробий, молитвенно сложив мраморные руки, казались живыми. Словно они собрались посмотреть на человеческое горе и теперь впитывали его в себя по капле, словно вампиры, дорвавшиеся до свежей крови. Причудливые тени ветвей скользили по их идеально высеченных, но оттого не менее уродских и страшных лицах.

Астерия смотрела на сестру. Ей хотелось сказать что-то ободряющее, но нужные слова упрямо не хотели приходить на ум. А затем Астерия вдруг почувствовала злость. Да как посмел отец так поступить с ней, почему снова выбрал не ту дочь? Она вдруг вспомнила день, когда Магнус забрал её из Хогвартса. Шла война. Астерия была дома, а Дафна осталась одна в школе, брошенная собственной семьей и друзьями, ведь Блейза тоже не было рядом, не было Теодора, а Панси шарахалась даже собственной тени... Дафна была одна посреди всего этого безумия, в холодном Хогвартсе, который больше напоминал тюрьму. И виноват в этом был отец. А теперь, после всего того, что он с ними сотворил, он был причиной сестриных слез?

Астерия достала из кармана мантии конверт и протянула сестре.

— Что это? — хрипло спросила Дафна.

— Просто прочти.

Пальцы Дафны дрожали, когда она разворачивала тонкий пергамент.

— Я знала, что он так поступит, — сказала Дафна, скользнув взглядом по строчкам. — Но для меня это ничего не меняет.

— Нет? — спросила Астерия.

— Он мой отец, — Дафна смотрела на Астерию так, словно впервые увидев. — Что это должно было изменить?

— Он оставил тебя ни с чем, — сказала Астерия. — После всего, что ты вытерпела от него...

— Асти...

— Он бросил тебя в Хогвартсе, он позволил матери выгнать тебя из дома! Он вечно был всем недоволен, всегда это брезгливое выражение лица... Словно ему кто-то что-то должен... И теперь это!

От её вскрика с деревьев слетела потревоженная ворона.

— Замолчи, — в ужасе сказала Дафна. — Немедленно замолчи!

— Почему? — Астерия не могла остановиться. — Почему я должна молчать? Он отравил тебе жизнь, и мне тоже, если бы не он, многое было бы другим. Мама была бы другой. Мы были бы другими!

— Он мой отец, — повторила Дафна. — Я не знаю, почему я люблю... любила его, но это так. И я... для меня... Разве ты не понимаешь, почему он... Послушай, с тех пор, как он заболел, не было ни дня, когда бы он ни вспоминал о тебе. Он всё ждал, когда ты придешь, понимаешь? Он хотел увидеть тебя, поговорить с тобой. Да, он совершил множество ошибок, но это не... Отец же любил тебя.

— Это уже не важно, — Астерия смотрела на свои ладони. — В любом случае, я не стану забирать этот дом себе. Всё, что он мне оставил, твоё.

— Нет, — Дафна посмотрела на неё. — Он хотел, чтобы всё досталось тебе.

— Мне ничего не нужно, — ответила Астерия. — У меня....

— У тебя всё есть, — закончила за неё Дафна резко. — Не стоит так часто заострять на этом внимание, Асти.

— О чем это ты?

— Отец мечтал о том, чтобы ты простила его, и он оставил всё тебе. Тебе, которая за шесть лет ни разу не навестила его, и теперь ты смеешь отказываться?

— Дафна, какая разница, чего он хотел? Его нет, понимаешь? А тебе нужнее. Я об этом.

— Я поняла тебя, веришь, нет? — холодно спросила Дафна. — Но я не возьму ни галлеона.

— Но почему? Мне ничего не нужно...

— Боже, да я знаю, что у тебя всё есть, — Дафна почти срывалась на крик. — Мы жизни свои положили, чтобы у тебя было это твоё всё! Цени хотя бы это!

— Всё детство я молила небо, чтобы ты была хоть немного похожа на меня. И вот... — голос Дафны дрожал. — И вот теперь я вижу, что зря. У меня нет ничего, а у тебя — всё. Но заслуживаешь ли ты ? Я больше в этом не уверена.

— Дафна...

— А если умерла бы я? Дождалась бы я о тебя хотя бы уважения?

— Послушай, — Астерия потянулась было к ней, чтобы взять за руку, но Дафна оттолкнула её почти с брезгливостью.

— Оставь меня, — прошипела Дафна. — И не смей больше никогда говорить об этом.

Дафна вновь отвернулась к могиле.

— Дафна, — снова позвала Астерия. — Дафна, прости.

— Дай мне побыть в одиночестве, — прошептала Дафна.

Астерия сделала шаг к сестре, но затем передумала.

— Хорошо, — сказала она.

Ветер бросал бурые листья на плиты. Черные пепелища медленно затягивал туман. Астерия посмотрела на пергамент с завещанием в своих руках. Прежде чем уйти, она разорвала его на мелкие кусочки, которые сразу же подхватил ветер, унося.

Оставив сестру, Астерия направилась прямо в опустевший дом Гринграссов. Словно во сне шла она по истоптанной пыльной дороге с Вулверкотского кладбища. Недавняя злость, вспыхнувшая так внезапно, сменилась отчаяньем и глухой болью, от которой так сложно было дышать.

Невыплаканные слёзы душили её, могильный холод пробирался в самое сердце, словно не шла она, а всё еще была там, среди серых камней и внимательных статуй.

Почему? Почему так случилось? Почему никому из Гринграссов, похоже, не суждено было прожить счастливую жизнь? За какое преступление их так наказывала судьба?

Пустой дом, словно декорация, стоял меж засохших яблонь. И земля... Земля была черная, словно засыпанная дробленым углём, и на больных деревьях не было ни листочка.

Это был запах смерти и одиночества, его нельзя было спутать ни с чем другим. Истёртые кресла, запыленная каминная полка, старые часы, секундная стрелка которых застревала иногда в пазах, наталкиваясь на преграду в виде золотых украшений циферблата.

На кофейном столике лежал старый выпуск «Пророка», чуть пожелтевшая бумага трепетала от ветра, который задувал в открытое окно. Астерия вспомнила, как отец всегда сидел в своём любимом кресле, уткнувшись в газету, иногда закуривая, и тогда дым его сигар наполнял гостиную, а мама, тогда еще говорливая и бойкая, прикрывала рот платком, но терпела.

Она вдруг увидела их, занятых своим любимым делом. Отец рассказывал последние новости политики, мама вышивала узоры на новой скатерти, и в камине полыхал огонь.

Запах яблочного пирога.

Цветочных духов.

Всё было серым теперь.

Пустым.

И пахло смертью.

Она никогда не хотела такого для них. Она никогда не хотела других родителей. Даже в самые одинокие времена, она не осмеливалась пожелать иного, чем у неё было. И что бы она ни говорила, она любила их. Любила за то, что они были. Любила за то, что они вытащили её из безумия, в которое она медленно погружалась после проклятия и казни лучшего друга.

Она никогда не хотела, чтобы этот дом опустел.

А теперь всё вокруг казалось искусственным, небрежно слепленным из подручных материалов, вроде глины и грязи, будто голем из пепла, этот дом был таким же мёртвым, как и его прежние хозяева. И он был буквально пропитан тьмой.

Астерии казалось, что если она сейчас дотронется до обивки кресла, ткань немедленно расползется, словно растаявший воск, и оттуда начнут выпадать мерзкие белые черви.

Содрогнувшись от внезапно нахлынувшего чувства, Астерия бросилась к двери. Ей хотелось уйти, увидеть Драко и сына как можно скорее, сердце стучало в её груди так быстро, что она слышала его сумасшедшее биение, оно словно пыталось вырваться, чтобы выбраться из дома как можно скорее.

— Астерия, — позвал её голос, когда её пальцы коснулись дверной ручки, судорожно пытаясь её повернуть. — Астерия. Астерия. Астерия.

Шепот проникал, казалось, в каждую клетку её тела, наполняя ужасом. Она оглянулась, продолжая лихорадочно дергать за дверную ручку, но никого не было за её спиной.

— Астерия, — шептал голос в её голове. — Астерия. Астерия. Астерия.

Она не могла найти свою волшебную палочку. И дверь не поддавалась.

Этот голос только в её голове, всего лишь её воображение, убеждала она себя, осматриваясь в поисках палочки. Это ветер так сильно раскачивал ветви, это птицы так сильно взмахивали крыльями, это шорох занавески, скрип старых досок.

— Астерия.

Голос тянул её вглубь дома, невидимыми нитями оплетая её, словно марионетку. Ступенька лестницы издала какой-то странный, будто бы ноющий, звук, когда Астерия сделала шаг, ухватившись за поручень.

— Это всего лишь моё воображение, — прошептала она сама себе. — Я просто проверю, что там, наверху.

— Иди ко мне, — ныл дом. — Иди ко мне. Сюда. Иди же. Астерия.

Она толкнула дверь в свою комнату, и порыв ветра растрепал её волосы. Окна были распахнуты. Всё её книги, пергаменты, прежде сложенные на столе, теперь шелестели отдельными листами, что усеивали пол пожелтевшим ковром, словно гнилые листья.

— Астерия, — шепот отозвался мурашками по её коже. Её старый письменный стол притягивал взгляд. Когда она сделала неуверенный шаг к нему, тумбочка вдруг затряслась, будто в ней было что-то, что должно было вот-вот вырваться на свободу.

— Астерия, — голос толкал её в спину.

Она протянула руку и потянула за ручку, выдвигая маленький ящик. Связка старых писем. Засохший цветок. Книжечка в кожаной обложке. Черно-белая фотография, искаженная временем.

Астерия взяла фотографию, не задумываясь. И в этот же миг ощутила сильный рывок в области живота, словно крюк зацепился об её кожу, и теперь тянул куда-то, протаскивая сквозь пространство, сжатое до размеров игольного ушка.

Она упала прямо на грязный пол, опираясь ладонями на битое стекло, что давным-давно растолклось в мелкую пыль, и едва дыша. В полутьме трудно было что-то разглядеть, изрезанные ладони жгли и саднили.

— Прости, всё никак руки не доходят убраться здесь, — сказал кто-то, сидящий в кресле.

— Что ты такое? — спросила Астерия, пытаясь унять дрожь в голосе. Ведь она знала. Знала с самого начала, но не могла понять, как такое возможно.

— Разве я так сильно изменился? — засмеялся знакомый до дрожи голос. — Ты мне льстишь.

От него исходил странный туманный свет. Но он был здесь. Девятнадцать лет спустя он был здесь. Как это было возможно?

— Как ты... Как ты можешь быть здесь? — спросила Астерия шепотом. — Ты не можешь... Ты погиб... Так давно. Что ты такое?

— Уверяю тебя, — сказал Он, выходя на свет, — это я.

Это был человек. Или, это когда-то было человеком. Или это было то, что осталось от человека. Но она бы не посмела назвать Его именем её друга. Потому что её друг погиб из-за своей ошибки. Погиб очень давно. И Он, выглядящий как её друг, всё равно им не был. Не мог быть.

Астерия чувствовала себя так, будто попала в прошлое, словно ей снова шестнадцать и она отпускает лучшего друга на смерть. Он стоял перед ней. Тот же рост, комплекция, наклон головы. Даже кожа, кажется, была вполне настоящей, только силуэт казался чуть размытым, будто она смотрела на него сквозь пелену раскаленного воздуха.

Это было не его лицо. Похожее, но не его. Заостренные, словно высеченные в камне, черты. И взгляд. Сначала ей показалось, что он просто смотрит на неё как-то иначе, а затем поняла — нечем было смотреть. Два пустые провала виднелись из-под размытых век.

— Ты не Теодор, — повторила Астерия.

— Ошибаешься! — Он шагнул вперед и схватил её за руку. — Смотри на меня, Астерия, смотри, что ты натворила.

Захват Его пальцев был вполне материальным. В глубине провалов алело красное пламя. Изо рта его тянуло смертью.

— Я — он, — сказал Он. — Это я, слышишь. Это я. Смотри же на меня. Поверь мне.

Она снова бежала по лесу, ветки хлестали её по лицу и цеплялись в волосы. Инстинкты гнали её всё дальше и дальше. Затем рот наполнился кровью.

Лес был усеян трупами.

— Я не понимаю, — едва выговорила Астерия. Его лицо было так близко, если это только можно было назвать лицом.

— На дементорах всё не заканчивается, — прошипел Он. — Это только начало. Ты хочешь знать, как я существую? Меня вырвало из моего телa поцелуем самой темной твари, которая когда-либо существовала, и я погрузился в темноту. А затем всё повторилось. Я прошел сквозь Арку и вернулся. Я был собой, но я был ничем. Я не имел своего тела. Я вынужден был блуждать в лесах, пытаясь найти своё спасение, питаться падалью, вселяться в мелких животных, которые не могли вынести моего разума. Я жил, и я был мёртв. А затем я услышал голос. Твой голос. И я пришел на него. И я остался. Ты дала мне силу. Я смог создать себе тело. Но этого мало. Этого слишком мало.

Астерия вдруг почувствовала, что нечем больше дышать. Он возвышался над ней, когда только она опустилась на пол, когда упала. Она не видела ничего, кроме его ужасной фигуры, не слышала ничего, кроме его голоса. Всё погружалось во мрак.

— Ты дала мне многое, но я хочу получить всё, — сказал Он. — Ты могла вытащить меня, если бы захотела, но ты выбрала счастливую жизнь. Я не подарю её тебе просто так.

— Я ждал целых девятнадцать лет. Считай, что это был твой свадебный подарок, — засмеялся Он, опускаясь рядом с ней на колени. Его рука крепко держала её запястье, с каждой секундой становясь сильнее. Астерия не могла ничего сделать, всё вокруг расплывалось, его лицо, черные провалы глаз, тьма. И вдруг он отпустил её.

— А вот и твоё отныне и навсегда, — сказал Он вдруг. Его голос звучал неимоверно заинтригованно. — Знаешь, я надеялся, что он придет, но не может же всё складываться так идеально... Какие же вы глупцы...

— Астерия! — закричал Драко где-то на первом этаже, прибираясь через завалы.

— Нет, — прошептала Астерия. — Пожалуйста, нет.

— Тише, — засмеялся Он. — Тебе понравится. Я обещаю.

Едва Драко шагнул в комнату, его отбросило к стене. Астерия закричала, и голос её сорвался на хрип.

— Какая встреча, — выкрикнул Он. — Ты пришел немного раньше, я еще не закончил, так что уж прости за мой вид. Но это поправимо.

— Не смей тронуть её, — прошипел Драко, направляя на него палочку. — Тенебре эванесцент цито!

— Изгнание? — спросил Он, усмехаясь. — Могло бы сработать. Попробуешь еще раз? Хотя нет, что это я, сейчас ведь мой черед!

Он поднял руку и сжал пальцы.

Драко захрипел и схватился за горло.

— Прекрати! — закричала Астерия. — Прошу!

— Знаете, а я в вас разочарован, — сказал Он и Драко вновь полетел спиной назад, ударяясь об стеллажи. — Я оставлял следы, но вы не нашли меня. И теперь такая глупая, а оттого заслуженная, смерть.

— Я искал гримма, — Драко выплюнул кровь, скопившуюся во рту, и бросил быстрый взгляд на Астерию. Она всё старалась подняться, но не могла. Он прижимал её к земле, даже не глядя.

— Гримма? — Он засмеялся. — Ты правда веришь в эти сказки? Не существует адских псов. Есть только я, слышишь, Драко Люциус Малфой? Всегда был только я.

— Ты был в её доме всё это время, — сказал Драко. Это уже не было вопросом.

— Ну, не всё время, не будь таким наивным. Но кое-чему я действительно поспособствовал, ты прав.

— А трупы зверей — это тоже твоих рук дело? Ну, конечно. Ты ведь был анимагом, верно?

Он не ответил.

— Но как ты, — Драко лихорадочно искал новый вопрос, чтобы оттянуть время. — Как ты смог принять эту форму? Как ты стал таким материальным?

— Я с самого начала имел форму, — Он посмотрел на Астерию, которая смогла приподняться и теперь тянулась к палочке Драко, которую тот выронил. Он сделал движение рукой и Астерия закашлялась.

— Не смей её трогать, — проревел Драко, пытаясь вырваться из невидимых пут. — Клянусь, я сделаю так, что ты...

— Тише, друг мой, тише, — Он засмеялся. — Не обещай того, чего не сможешь сделать. Но, знаешь, я решил сделать вам обоим подарок. Прощальный, потому что на вашу свадьбу я уже подарил вам время.

— Сука, — зашипел Драко. — Что ты такое? Как ты выжил?

— Этот рассказ и будет моим подарком, — продолжил он. — Я не знаю, почему, но я очутился в своём доме. Запертый, словно в клетке, я ждал, пока кто-то появится. Но никто не приходил. До одного дня. Ты пришла, Астерия, ты, забывшая меня, пришла в мой дом и выпустила меня. И я пошел за тобой. Я надеялся, что ты сможешь помочь мне. Каким я был жалким. В моей голове была лишь одна мысль, лишь твоё имя. И я был с тобой каждый день. Ты проходила мимо, отказывалась замечать. Но ты была должна мне, я спас тебя, а ты не хотела спасать меня, а затем появился ты, Драко Малфой. Тогда я уже понял, где я нахожусь, понял, что я такое. Я — душа без тела. Я — отпечаток. Я — воспоминание. И источник моего существования — она. Поначалу мне приходилось каждый день проводить в её тени, но постепенно я набирался силы. Ты сделал ей предложение. Я покинул вас. Я смог принять облик зверя. Это было не очень сложно, но свою форму я долго держать не мог. Но я научился вселяться в зверей. В крупных бродячих собак, в основном. Однажды я даже сумел найти волка. Он продержался дольше всего. Я прикидывался гриммом и забирал жизни людей. Это было проще всего. Научился кое-чему новому, надо признать. А затем я решил, что пора прекращать быть мёртвым...

— Ты же был её другом, — с трудом проговорил Драко. — Ты же любил её. Отпусти её.

— Как ты правильно заметил, я был её другом, я любил её, — светя провалами глаз сказал он. — У нас с Астерией уже был кое-какой разговор. Она отказывалась верить, что я — это я. В чем-то она действительно права. Я — нечто иное. Я нечто большее.

— Теодор, — Драко пытался нашарить палочку. — Теодор, послушай, всё не должно заканчиваться так.

— Как ты сказал? — удивился Он. — А я и забыл, как звучит это имя. Но это не важно. Посиди пока тихо, я закончу одно дело, а потом сможем договорить.

Стекло хрустело под подошвами его ботинок, когда Он опустился рядом с Астерией и вновь взял её за руку.

— Другого выхода нет, — сказал Он успокаивающим тоном, вытирая большим пальцем слёзы с её щеки. — Знаешь, всё не так уж и плохо. Всё определенно могло бы быть хуже. Так что, выше нос, Гринграсс.

Драко бросился на него, хватая за горло, и оттягивая от Астерии. В миг, когда Он отвернулся, Астерия вдруг получила способность двигаться.

Драко изо всех сил оттягивал что-то невидимое со своей шеи, струя крови уже текла из угла его губ, и Теодор стоял над ним, сжимая свою ладонь в кулак, и пальцы Драко царапали пол, зачерпывая ногтями раскрошенное стекло.

Что-то блестело под креслом. Астерия из последних сил потянулась туда. Это был нож. Астерия уже видела его когда-то.

Складной нож с рукояткой из серебра, который Теодор всегда таскал с собой в карманах, а потом резал яблоко пополам, рассматривая серединку.

Воспоминания проносились перед глазами, и тут Астерия поняла, что она должна сделать.

Если это могло спасти Драко, она была готова.

Без него не было бы смысла.

Драко умирал.

Она должна поторопиться. Она обязана спасти Драко. Она обязана спасти его. Она должна.

Теодор существовал из-за неё. Значит...

Выше нос, Гринграсс.

— Я Малфой, — сказала Астерия, сжимая нож. Он обернулся, но было уже поздно. Астерия размахнулась и всадила нож прямо в своё сердце.

Время остановилось.