Второй шанс аврора Уизли (гет)

Двадцатое августа девяносто второго года началось с безмолвия. После всего увиденного в Омуте, мы на совершенно ватных ногах добрели до палатки и, рухнув на лежаки, провалились в глубокий сон без сновидений. К моменту пробуждения, утро успело смениться вечером, и за завтраком, больше походившим на ранний ужин, никто из нас не проронил ни слова. Не чувствуя вкуса еды, я время от времени кидал взгляд в сторону холма. Где-то в глубине души теплилась надежда, будто никакого погружения ещё не было, а увиденное является лишь плодом разыгравшегося воображения. Увы, жизнь развеяла эту иллюзию: выгоревшие руны и светящаяся пыльца в каменных ложбинах круга лучше любых слов говорили о завершенности ритуала. Наконец, окончательно осознав реальность увиденного прошлой ночью, я поднялся из-за стола и двинулся к протекающей неподалёку речке. Больше всего мне хотелось смыть с себя всю ту грязь, налипшую в Омуте, вымести её из памяти, забыть увиденное... Где-то час спустя напрасность подобного желания стала очевидна. Поняв, что от купания в прохладной воде не будет ничего кроме гусиной кожи, я сдался и, одевшись, вернулся к палатке.

— Полегчало? — спросил Фред, протягивая мне кружку с каким-то варевом.

Я лишь мотнул головой и сел возле костра. Близнецы и Гарри некоторое время молча смотрели в мою сторону, очевидно надеясь услышать душевные излияния, однако их надежды не оправдались. Разговаривать не хотелось от слова «совсем». Да и о чём сейчас болтать? О том, что Септимус Уизли совершил все мерзости, какие только возможны? Губитель брата, собственного ребёнка, предатель крови… И за всё это теперь приходится расплачиваться отцу, Фреду и Джинни.

Поглощённый своими мыслями, я не сразу обратил внимание, как ребята вернулись к прерванному моим возвращением разговору, который постепенно начал превращаться в жаркий спор. Отчаянно жестикулируя и в то же время стараясь не повышать голоса, Гарри яростно втолковывал близнецам нечто важное, но речи друга вызывали у Фреда с Джорджем лишь иронические улыбки.

— Да говорю вам — это Волдеморт! Голову готов дать на отсечение — там был именно он! К Трелони не ходи: в Уизли-Хаусе я виде его!

— Послушать тебя — у деда в доме был прямо-таки центр подготовки тёмных лордов, — с усмешкой осведомился младший из близнецов.

— А почему нет?! Ты же видел их главного. Наверняка он с младых ногтей выращивал того, кто должен раскачать магический мир.

— Помнится, не так давно ты утверждал, будто Сам-Знаешь-Кого вырастил Дамблдор, — заметил Фред.

— Утверждал, — голос Гарри упал практически до шёпота — невооружённым глазом было видно, что такое признание далось моему другу дорогой ценой. — Только теперь понимаю, как обмишулился. Дамблдор — мразь сам по себе, Учитель — сам по себе.

— Погоди-погоди, — ошарашенно пробормотал я. — Тот старик в подвале… Всё думал кого напоминает его рожа… Он же смахивает на Учителя.

— Он и есть Учитель, — с горестным вздохом произнёс бывший Поттер. — Именно он играл нами, словно шахматными фигурами, создавая лордов с избранными, заключая помолвки и всё такое прочее… Волдеморт — его рук дело. Ну не мог же сирота, впервые узнавший о магии за пару месяцев до Хогвартса, стать за год лучшим во всём! Да его наверняка с пелёнок готовили в том же Уизли-Хаусе или каком-нибудь ином мэноре. Во всяком случае, в доме твоего деда он чувствовал себя вполне вольготно.

— Но где же ты его увидел? Неужто в подвале среди тех… — мой не до конца заданный вопрос вызвал у Гарри досаду.

— Да нет же: ну сколько ещё можно повторять?! Он был в гостиной! Ну помнишь, когда Лонгботтом сношал Пинсиху, на них глядели двое девчушек и пацанёнок лет десяти?

— Помню. Та, что постарше — бабушка Сэдди, та, что помоложе — её младшая сестра Валли.

— А паренёк? Ты знаешь кто он такой?!

— Нет. Хочешь сказать…

— Да! Это Волдеморт собственной персоной! Точнее, пока ещё Том Риддл. Я видел его на шестом курсе в Омуте у Дамблдора якобы в магловском приюте.

— Но зачем Дамблдору было показывать тебе такую фальшивку? — спросил Джордж.

— Понятия не имею, — честно признался Гарри. — Может это была страшилка. Вроде «он-сирота и ты-сирота; его гнобили и тебя гнобили; слушайся меня или станешь таким как он».

— Слабоватый обоснуй, — покачав головой, сказал Фред.

— Уж какой есть. Главное, я на него тогда повёлся.

— Но что же получается? У нас теперь два врага: Дамблдор и Учитель. Причём настоящая личность последнего неизвестна.

— А вот тут ты, Рон, ошибаешься, — с улыбкой ответил Гарри. — У нас есть портрет Учителя: в воспоминаниях Пинсихи, в отличии от моих, он и не думал маскироваться. Мы можем сходить в архив Аврората. Готов поставить голову на отсечение — там он обязательно засветился.

— Ну, для начала, можно просмотреть старые подшивки «Пророка», — предложил младший из близнецов.

— У отца есть целый сарай, где они хранятся, — добавил Фред. — Возможно он успел мелькнуть на страницах газет.

— Отлично: вот с подшивок и начнём.

После этих слов Гарри разговор довольно быстро сошёл на нет. Ещё какое-то время ребята обсуждали планы на будущее, но в конце концов решили отложить это дело до следующего утра и отправились на боковую. Мне же спать совершенно не хотелось. Расположившись у костра, я время от времени подкидывал в него ветки и наблюдал, как пламя превращает их в угольки. В такие моменты казалось, будто всё увиденное в Омуте также сгорит без следа, рассыпится прахом, исчезнет... Наивные мечтания! Где-то спустя полчаса стало окончательно ясно, что и от этого тоже не будет никакого толка.

Едва сия мысль мелькнула в голове, и я уже задумал было отправиться к своему лежаку, как заметил идущую в мою сторону Гермиону и остановился. Кутаясь в клетчатый плед, любимая неуверенной походкой, подошла к костру и уселась напротив меня. Некоторое время мы, разделенные гаснущим пламенем, молчали.

— Тебе всё ещё больно, — наконец тихо произнесла Герми. — Ты до сих пор любишь его, но не можешь простить.

— А ты смогла бы простить того, кто оказался такой мразью?! Я почти до самого конца находил ему оправдания: даже когда он зарезал собственного брата, даже когда опозорил Пинсиху перед всей Англией… Но когда он отдал её на потеху тем тварям и погубил собственное ещё не рождённое дитя…

— Ирма могла соврать!

— Ошибаешься, Солнышко, не врала она. Ребёнок был. Его ребёнок. И он его сгубил. А теперь мы до сих пор расхлёбываем кашу, которую он заварил.

— Ему тоже пришлось вкусить собственных плодов, — возразила Гермиона. — Но самое главное твой дедушка осознал содеянное и раскаялся в нём.

— Это когда же?!

— Очень давно. Вспомни его слова о самой большой ошибке. Когда вы погрузились в воспоминания Гарри, я ощутила насколько сильно всё это его тяготит и как он всем сердцем, желает загладить причинённое зло.

— Жалкий скулёж подыхающей мрази, — буркнул я.

— Нет, Рон, это не просто скулёж — за этими стояли дела! Он сумел ослабить Клейма. Без этого мне бы не удалось их снять, будь я хоть сто раз Обретённой.

— И как по-твоему можно ослабить такое клеймо? — с досадой в голосе спросил я.

— Приняв чужого ребёнка, как своего, и всем сердцем его полюбив, — после некоторого размышления ответила Герми.

— И кто же тот усыновленный счастливчик? Случаем, не мой отец?

— Нет, это твой дядя Бернард. У носящих полноценное Клеймо практически никогда не бывает больше одного потомка. Некоторые утверждает, будто "сама Магия не даёт таким людям плодиться". Тем не менее, у твоего отца есть младший брат, а у тебя — дядя.

— Как-то слабо в это верится, — после краткого раздумья произнёс я. — Ты ведь смотрела наши старые семейные колдографии, где дед и дядя вместе. Неужели ты не заметила как они схожи?

— Это еще ни о чём не говорит, — в голосе Гермионы мелькнула абсолютная уверенность в собственной правоте. — Есть десятки зелий, придающих человеку сходство с другими людьми, но даже без них случается, что дети начинают походить на приёмных родителей. Поверь, Рон, так происходит даже у маглов.

— Почему?

— Точно не знаю, — со вздохом ответила Герми. — Наверное так получается из-за того, что дети тянутся к тем, кто их любит. Септимус Уизли, усыновив твоего дядю, принял его всем сердцем, ослабив тем самым проклятье. Может быть с этого момента он и начал меняться к лучшему.

От подобных слов я лишь брезгливо поморщился, чем вызвал у Гермионы укоризненный взгляд.

— Вспомни, как он сумел разглядеть таланты близнецов, — вновь заговорила она. — Ведь именно благодаря твоему дедушке, Фред с Джорджем получили свой первый опыт в алхимии. А Джинни? Помнишь, как ты рассказывал сколь много он сделал для неё в первые годы жизни, когда твоя сестра подолгу опасно болела?

В этом месте мне оставалось лишь склонить голову. Возразить любимой по сути не получалось. Первые годы жизни Джин не могла похвастаться отменным здоровьем. Болячки, кои все остальные дети-Уизли переносили достаточно легко, становились для сестрёнки тяжелым испытанием и лишь благодаря своевременному вмешательству деда всякий раз удавалось избегать непоправимого.

— А вспомни про себя. Ты не раз говорил, что не будь деда ты ни за что не стал бы волшебником. Когда остальные уже опустили руки, кто как не он придавал тебе сил? А как он радовался, когда у тебя всё получилось…

И опять крыть было нечем. Всё сказанное Герми действительно имело место… К середине осени восемьдесят шестого года я впервые в жизни осознал себя чужим среди Уизли. Нет, меня не запирали в чулан, не морили голодом и тем более не колотили. Просто бросаемые тайком печальные взгляды родителей говорили куда красноречивей любых слов. А ещё, думая, будто их не замечают, отец с матерью стали всё чаще уединяться и шёпотом о чём-то спорить. После этих «бесед» мама выходила заплаканной, а на вопрос, кто именно её обидел лишь мотала головой да отводила виноватый взор. Так продолжалось до тех пор, пока после очередного «секретного» разговора папа не отозвал меня в сторонку и преувеличенно-бодрым тоном завёл речь о замечательном дяде Роберте, у которого мне предстояло немного погостить. От одного упоминания этого человека я тогда впал в настоящую истерику. Почему? Представьте, будто вас топят в нажьем дерьме с ласковой улыбкой на лице. Представили? Вот примерно то же чувствовал и я во время единственной встречи, случившейся где-то за год до того, когда сей сквиб-бухгалтер трепал своими жирными пальцами меня по щеке. Гадливое скажу вам ощущение. Но знаете, что обидней всего? Артур Уизли моим словам не поверил ни на кнат, сочтя наговорами капризного сопляка на хорошего человека.

Трудно представить, чем бы закончилась новая встреча с подобным «хорошим человеком», не случись вмешательства деда. С перекошенным от ярости лицом он в тот же вечер ворвался в наш дом и устроил отцу с матерью настоящую головомойку. Наверняка Нора не испытывала на себе таких бурь с момента постройки. Не берусь судить, сколь погано чувствовали себя родители, находясь в самом её эпицентре. Даже сквозь заглушающие чары я, Джинни и близнецы слышали грозный рык Септимуса Уизли, обещавшего стереть в порошок любого, кто даже помыслит отдать его внуков «на потеху какому-то блядскому сквибу». Наконец, когда в доме воцарилась тишина, меня позвали вниз.

— Собирайся, внучек, мы ещё утрём им нос, — произнёс дед, едва я переступил порог гостиной.

Прижавшиеся друг к другу родители не посмели возражать. Если отец глядел на нас с явной тревогой, то на лице у мамы читалось облегчение. Она явно не горела желанием отправлять собственного ребёнка в лапы непонятно кого. Так я переселился в Беркшир, втайне надеясь вернуться оттуда великим волшебником. К сожалению, следующие полтора месяца принесли одни разочарования. Раз за разом попытки наколдовать даже нечто совсем простенькое терпели крах, и лишь одна причина заставляла не опускать рук: вера дедушки Тима. Когда же в самый канун Рождества у меня наконец-таки случился первый стихийный выброс, то не было на свете человека счастливее Септимуса Уизли. Растроганный дед даже пообещал на одиннадцатилетие отдать свою волшебную палочку, но выполнить обещанного не сумел. В следующем году его вместе с бабушкой не стало…

— Он любил всех вас, — фраза Гермионы, произнесенная слабым усталым голосом развеяла нахлынувшее воспоминание, пробудив вместе с тем злость.

— Значит, когда дед задумал женить папу на страшиле Тэтчер, это тоже была такая особая форма отцовской любви? — ехидно поинтересовался я.

— Можно сказать и так. Взяв Розмари Тэтчер в жены, Артур Уизли мог бы ещё тридцать лет назад очистить свой род от Клейма.

От таких слов Гермионы я слегка обалдел. Увидев мой раскрытый от удивления рот, любимая улыбнулась и приступила к рассказу.

— Ещё в Мунго, услышав от тебя историю об этой странной помолвке, мне показалось, будто я принимала участие в нечто подобном. Девушка, совершенно незнакомая с миром магии, вдруг становится невестой отпрыска благородной фамилии. Чем Розмари Тэтчер смогла заинтересовать Септимуса Уизли? Наверное, тем же, чем Гермиона Грейнджер заинтересовала Артура Уизли.

— Обретенная… Новая кровь для рода, — чуть слышно пробормотал я.

— Всё правильно. С помощью Дафны мне удалось найти подтверждение этой гипотезы.

— Ладно, с этим понятно. Но как быть с Чарли и Перси? Почему он называл их не иначе как выблядками или приблудышами?

— Твой дедушка мог сказать это… в запальчивости, — ответила любимая, тщетно стараясь отыскать хоть какое-то оправдание.

— Ошибаешься, Солнышко. В запальчивости такое можно произнести раз-другой, но не постоянно. Поверь, дед ненавидел Перси и делал всё, чтобы его пребывание в Уизли-Хаусе было невыносимым. Ну и мы четверо, чего греха таить, этому способствовали.

— Вы тогда были... слишком маленькими. Наверное вы просто не понимали, что делаете брату больно.

— Как знать, Солнышко, как знать, — со вздохом ответил я. — Главное, что в отличии от бабушки, дед, если и не подначивал, то смотрел на наши проказы сквозь пальцы. Как думаешь, чем это вызвано? Отчего он относился к нам и к Перси столь по разному?

— Думаю, мы… просто не знаем всего. Это могло быть... подготовкой... к какому-нибудь обряду. Может статься… что Перси готовили... к...

С каждым произнесённым словом речь Герми становилась всё тише и тише. Продолжая беззвучно шевелить губами, она склонилась к угасающему костру. Еще мгновение и её длинные волосы оказались бы охвачены пламенем. Вскочив с места, я сумел-таки подхватить теряющую сознание Гермиону и ужаснулся: несмотря на тёплый плед, кожа любимой была ледяной. В голове тут же промелькнуло с десяток мыслей одна страшнее другой. На какой-то миг мне даже почудилось, будто Солнышко впала в магическую кому. К счастью, я практически сразу сумел взять себя в руки, сотворил corpus conditione и облегчённо выдохнул. Диагностическое заклятье показало лишь то, что и так было видно любому зрячему — магическое истощение. Потратив уйму сил на погружение в Омут, Гермиона, вместо того, чтобы выспаться, пришла и терпеливо слушала душевные излияния одного рыжего придурка, а я, зациклившись на собственной боли, в упор не замечал насколько ей сейчас тяжело. Ну вот как можно оказаться таким слепцом?! Сей вопрос так и остался без ответа. Стараясь ненароком не разбудить любимую, я затушил костёр и, осторожно дотащив задремавшую Герми до походного лежака, рухнул рядом. Последним ощущением, перед тем как провалиться в сон без сновидений, стало прильнувшее ко мне худенькое тело Гермионы.

* * *

Пробуждение следующим утром вышло на удивление лёгким и приятным. К моменту, когда я наконец-то продрал глаза, Гарри с близнецами уже вовсю уплетали овсянку, при этом нахваливая стряпню Гермионы. Сама наша кулинарка выглядела несколько смущенной, но вполне здоровой — от её вчерашней болезненности не осталось и следа. Обрадованный таким поворотом дела, я присоединился к завтраку и понял, что ребята были недалеки от истины в своих славословиях — еда вышла просто восхитительной.

Через полчаса мы сытые и довольные принялись сворачивать лагерь и заодно подчищать следы позавчерашнего ритуала. Вскоре ничто вокруг не напоминало о произошедшем. Еще раз напоследок оглядев дело рук своих, наша компания двинулась к Норе, надеясь попасть туда, как было ранее обещано маме, к обеду. Увы, те надежды не оправдались. Если путь от дома до холма занял менее четырех часов, то дорога обратно вышла чуть ли не в три раз дольше, и причина задержки заключалась в Герми. Уже час спустя, наша змейка выглядела так, словно всё это время волокла на себе не меньше десяти стоунов⁽¹⁾ веса. Некоторое время Гермиона ещё пыталась хорохориться, однако в конце концов согласилась на привал, на котором Гарри бранил себя на чём свет стоит.

— Знал бы, что всё так выйдет — на пушечный выстрел не подпустил бы тебя к тому холму, — раз за разом повторял он сестре.

Я с близнецами был полностью на стороне друга. Более того, время от времени мне хотелось плюнуть на всё да вызвать Ночного Рыцаря. Останавливало только одно опасение: безбашенная езда сей многоэтажной колесницы могла доконать Герми. Из-за этого оставалось лишь ждать, пока Солнышко слегка придёт в себя и продолжать путь. До очередного вынужденного привала. Окончательно же картину возвращения домой испортила погода. Уже в сумерках, когда до Норы осталось совсем чуть-чуть, разразился настоящий ливень, буквально за пару минут промочивший нас до нитки. Едва мы мокрые насквозь вбежали в гостиную, я мысленно приготовился увидеть маму с бодроперцовым зельем в руках и неприятными вопросами на языке. Как мне казалось, она наверняка захочет узнать, отчего её дети вернулись столь поздно и почему Гермиона выжата словно лимон. Только вместо мамы нас встретили Джинни с Луной. Завидев насколько мы продрогли, сестрёнки первым делом помогли нам облачиться в сухую одежду, напоили целебным отваром и только затем приступили к разговорам, в ходе которых стало понятно, отчего в Норе столь малолюдно. И благодарить за это стоило... Лонгботтома.

Оказывается, ещё с утра отец вздумал развлечь хандрящего Пухляка, прокатив того на Фордике. Поначалу все шло вполне нормально: папа свозил Недоизбранного в Оттери-Сэнт-Кэчпул и благополучно вернулся домой, однако затем ему в голову пришла «гениальная» идея пересадить Лонгботтома на водительское кресло. Результат не заставил себя ждать. Едва папа вылез, дабы пересесть на заднее пассажирское место, оставленный без присмотра Пухляк дёрнул за рычаг, вероятнее всего перепутав газ с тормозом, мгновенно разогнал автомогиль до бешенной скорости и принялся носится вокруг нашего дома. Результат гонок оказался плачевным. Всего за несколько минут усилиями этого криворукого мудака оказались задавлены две не успевшие сбежать утки, загублена капустная грядка, разломана стойка с висевшим на нём бельём и повалено несколько старых деревьев в саду. Напрасно отец бегал за Фордиком, криком силясь объяснить, как именно надо останавливать четырёхколесный агрегат. Готов поставить галеон против кната: те вопли вогнали Недоизбранного в ступор. Даже боюсь представить, что бы стряслось, просиди Лонгботтом за рулём хоть чуток дольше. К счастью, худшего не случилось из-за нашего автомогиля. Не выдержав издевательств, на очередном вираже Фордик просто раскрыл дверь и вышвырнул Лонгботтома прочь да так удачно, что тот свалился прямо в середину пруда.

Следующую четверть часа папа с мамой под смех Джинни вытаскивали нашего гостюшку из воды. По словам сестры, то дело могло закончится куда быстрей, не верещи Пухляк громче резанной свиньи. От таких воплей у родителей раз за разом сбивалось Wingardium Leviosa, из-за чего Лонгботтом плюхался назад в грязную жижу. Мысленно представив эту картину, я поначалу даже улыбнулся, но та улыбка вскоре исчезла, поскольку конец истории вышел отнюдь не радостным.

Едва Недоизбранный оказался на твёрдой земле, как к Норе аппаририровало звено авроров и, спеленав отца точно закоренелого бандита, уволокло его в кутузку. Тщетно мама пыталась объяснить, что никто не пытался топить наследника благородного дома. Её просто не хотели слушать. Хуже того, возглавлявший звено Шекклбот намеревались арестовать и меня. Зачем? Видимо просто за компанию. Лишь после долгого объяснения, что её младший сын еще несколько дней назад ушёл с друзьями в поход заставило этого тупицу в форме оставить подобные намеренья и убраться восвояси. Едва авроры, прихватив стучащего зубами Лонгботтома, покинули наш дом, мама тут же ринулась к камину. По её решительному выражению лица, Джинни сразу поняла: Молли Уизли не сдастся. Так оно и вышло. Следующий час мама пыталась объясниться с МакКошкой, а когда поняла тщетность разговора, то отправилась на личную встречу, напоследок наказав дочерям встретить нас и не покидать Норы.

Слушая эту историю, Фред, Джордж, Гарри и я в бессильной злости сжимали кулаки, не зная, что именно надо предпринять. На лицах ребят читалось желание заскочить в камин, переместиться в Хогсмид и к драклам придушить МакГонагалл. Или ворваться в Аврорат, дабы хорошенько отмудохать недоизбранного стукача, из-за которого на Уизли обрушилось столько бед. Трудно представить сколь много было бы наломано дров, не случись вмешательства Гермионы.

— Действуя сгоряча, мы лишь навредим мистеру и миссис Уизли, — негромко произнесла она.

— Ты предлагаешь сидеть, сложа руки? — недоверчиво спросил Фред.

— Пока мы тут прохлаждаемся с ними могло произойти всё, что угодно, — добавил Джордж.

— Ты ошибаешься. Сейчас с ними всё в порядке.

— Откуда ты это знаешь?! — прокричала Джинни.

— От ваших часов.

Поначалу, такой ответ Герми вызвал у нас чувство недоумения, однако вскоре Луна догадалась, о чём именно идет речь. Хлопнув себя по лбу, сестрёнка потянула Джин куда-то в сторону, знаками увлекая остальных вслед за собой. Мы сделали буквально несколько шагов и застыли у напольных ходиков. В этот момент каждый из нас наверняка ощущал себя полным болваном. Ну вот как можно было забыть о такой вещи, как наши семейные часы?! Стрелки с изображением папы и мамы застыли в положении «задерживаются», даже не думая приближаться к отметке «смертельная опасность».

— Извини меня пожалуйста, Гермиона, — едва слышно пробормотала сестра, виновато склонив голову. — Я вела себя… вела…

— Всё в порядке, Джинни, — ответила моя змейка. — Ты переживаешь за папу и маму и хочешь им помочь. Давай поступим так: если завтра они не вернуться, то мы попробуем им помочь всеми доступными нам средствами. Хорошо?

При этих словах Герми выразительно посмотрела на близнецов и Гарри. Ребята нехотя кивнули, признавая её правоту: лучше сперва задействовать официальных юристов из Гринготтса и неофициальных знакомцев Фреда и Джорджа из Лютного, чем очертя голову бросаться в драку. Приняв такое решение, мы разошлись по кроватям.

Следующим утром стрелки с изображением родителей передвинулись в сторону «Мунго». Такая новость вселила в нас одновременно и страх, и надежду. Джинни первой схватила горсть дымолётного пороха, намереваясь переместиться в больницу, однако не успела этого сделать. В момент, когда сестра произнесла имя пункта назначения, каминная топка вспыхнула зеленоватым пламенем, которое вскоре приняло вид Молли Уизли.

— Мама, что произошло?! Что случилось?! Как вы там?! — на все голоса загомонили мы.

— Со мной всё в порядке. С папой тоже, — мамин голос был усталым и непривычно-тихим. — Целитель Блэтчли сказал, что нам стоит пройти небольшое обследование. Это лишь пустая формальность, но вы же знаете Сирилла — он такой настойчивый...

— А что с Авроратом? — уточнил я. — Они предъявили папе хоть какое-то обвинение?

— Нет, сынок, это было просто недоразумение. Кингсли принёс официальные извинения, и теперь папа свободен… Ну хватит о нас. Расскажите лучше, как вы добрались. Надеюсь вы не слишком задержались в своём походе? И почему у тебя, Гермиона, такой бледный вид?

— Из-за стихийного выброса. Вы же знаете, они у меня иногда случаются — вот и вчера он произошёл. Из-за него мы вынуждены были задержаться и в итоге попали под дождь.

— Ой, грехи мои тяжкие… — пробормотала мама.

— Не беспокойтесь, Молли. Когда мы прибежали в Нору, Джинни и Луна сразу же дали нам бодроперцового зелья.

— Ох, деточка, с выбросами в твоём возрасте не стоит шутить. У тебя кружиться голова?

— Немножко…

— Значит сегодня тебе надо будет отдохнуть. И это не обсуждается.

— Хорошо, Молли.

— И вот ещё… мы с папой постараемся вернутся к ужину. Вы уж дождитесь нас и не разнесите дом до нашего прихода.

Последние слова мама произнесла с улыбкой, явно показывая, будто с ней всё в порядке, однако для каждого из нас было очевидно совсем иное. На этом разговор завершился. После завтрака Гарри, близнецы и я отправились во двор, желая лично оценить нанесённый Лонгботтомом ущерб и по возможности устранить его. Гермиона тоже хотела пойти с нами, но здесь мы оказались непреклонны, напомнив мамин приказ: никому не хотелось повторения вчерашнего.

За следующие несколько часов нам четверым удалось подлатать повреждённый в нескольких местах забор, распилить на дрова поваленные деревья и загнать в гараж Фордик. Сделать последнее удалось далеко не сразу. Наш автомогиль долго не давал в себя забраться, раз за разом от нас убегая. Лишь где-то с десятой попытки вредный четырёхколесный паразит оказался загнан в угол, и Фред сумел-таки его обезмажить. Едва потерявший колдовскую силу Фордик оказался под замком, мы сразу же засобирались в дом, благо делать на улице было больше нечего, да и погода в очередной раз начала портиться, однако проходя мимо сарая, Гарри внезапно остановился.

— А не тут ли мистер Уизли хранит свои старые подшивки? — спросил он у близнецов.

— Здесь, — согласно кивнул Джордж. — У бати тут самая настоящая барахолка.

— Мы с братцем Форджем не раз там бывали — ничего интересного, — добавил Фред. — Одна магловская хрень от дяди Барни да газеты столетней давности.

— Зачем тебе понадобилось это старьё? — удивился я.

— Неужто вы забыли, что я вам говорил про Учителя? — вопросом на вопрос ответил нам Гарри.

На несколько секунд мы трое застыли в недоумении, но затем нас осенило. Ну конечно же! Как можно было забыть позавчерашний разговор у костра?! Гарри ведь хотел пробить рожу того драклова потроха по картотеке Аврората, но Джордж убедил его начать с папиных залежей. А раз так, то не стоит с этим делать затягивать. Сказано — сделано. Напрочь забыв о предстоящим обеде, мы гурьбой вломились в сарай и уставились на целую гору перевязанных бечёвками стопок газет. Поиск нужной колдографии среди подобного бумажного эвереста мог показаться сродни розыску иголки в громадном стоге сена. К счастью, у Гарри нашлось то, что облегчило задачу. Сунув руку в свой безразмерный кошель, друг извлек оттуда прибор, напоминающий сильно раздувшуюся улитку, и засунул в него рисунок с рожей Учителя. Заполучив такое угощение, «садовый вредитель» принялся шевелить рожками, иногда издавая попискивание. Некоторое время Гарри бродил по сараю, водя из стороны в сторону своим прибором да иногда указывая на ту либо иную пачку. С величайшей аккуратностью, дабы не поднять пыль, я, Фред или Джордж брали очередную находку и выносили её прочь из сарая. Минут через пятнадцать поиски оказались закончены, и мы принялись рассматривать добычу. Нашими трофеями стало девять стопок газет, судя по датам изданных между началом двадцатых и серединой сороковых годов. Большая часть публикаций не содержало никакой полезной информации: наш «герой» если и появлялся на колдовских фото, то где-то в массовке, оставаясь безымянным.

Так продолжалось до тех пор, пока Джордж не раскрыл экстренный выпуск «Пророка» от 18 мая сорок первого года, гласящий о спасении магической Британии. Не жалея красок, главный редактор во всех подробностях описывал случившееся за неделю до этого сражение при Ренфрушире, где доблестные авроры дали решительный отпор вторгнувшемуся вместе с приспешниками Гриндевальду и помогавшим ему подонками из числа местных ренегатов. Нетрудно догадаться, кто именно возглавлял последних — Учитель, он же Френсис Багшот, он же Мэйфлауэр. Если верить статье, то во всей Англии сложно было отыскать человека мразотней: черный маг, садист, педофил, преступный гений, оплетший своей отравленной паутиной страну и завлекший к себе не один десяток глупцов. Чем не кандидат в тёмные лорды? Разве только своей смертью. В ночь с десятое на одиннадцатое мая Френсис Теодор Багшот пал от рук стражей порядка. Последняя новость не вызвала доверия у Гарри.

— Это просто не может быть! Он наверняка инсценировал свою смерть, залёг на дно, а потом всплыл под чужой личиной и принялся за старое. Я точно помню — он жив! Он управлял нами!

— Спокойней, дружище, может этот драклов Учитель и не Багшот вовсе. Может это кто-то из его последышей нацепил маску кумира…

— Нет, Рон, Учитель и Багшот — одно и тоже лицо. Поверь мне.

— А, по-моему, Гарри, ты выдаёшь желаемое за действительное, — вмешался Фред.

— Неужто по-твоему в Аврорате работали слепцы, не умеющие отличить действительную смерть врага от мнимой? — спросил Джордж, полностью поддерживая старшего брата. — Интересно, как ему это удалось?

— С помощью ритуалов или оборотки, — уверенно ответил Гарри. — Таким как Учитель обвести всех вокруг пальца, что тебе высморкаться.

— Ты так в этом уверен? — усмехнулся младший из близнецов. — В те времена авроры сами не чурались магии, которую сейчас назвали бы чёрной. А тогда на многие вещи смотрели куда проще.

— Если Багшот действительно был так опасен, как писали в «Пророке», то наверняка авроры сделали всё, чтобы убедиться в его смерти, — поддержал братьев я. — По крайней мере обороткой их бы точно не провели. Её бы они проверили в первую очередь.

Следующие несколько минут ушли на жаркий спор. Гарри настаивал на своей правоте, приводя примеры, когда авроры обмишуливались по полной, Фред с Джорджем возражали, напирая на то, что приведенные случаи не показатель правоты. В конце концов, устав от бесполезных препирательств, я предложил наведаться в министерский архив дабы самолично изучить старые записи. Наверняка в них было то, что не попало в газеты, но могло подтвердить либо опровергнуть слова Гарри. Такое предложение устроило всех. Не желая откладывать дело в долгий ящик, мы решили отправиться в Министерство сегодня, сразу после обеда, аромат которого уже вовсю доносился с кухни. Почувствовав восхитительный запах супа из птах, задавленных Лонгботтомом, я с близнецами поспешил к столу. Гарри же ещё некоторое время копался в сарае, надеясь отыскать в папиных залежах хоть что-то полезное. Как нетрудно догадаться, ничего кроме пыли бывший Поттер там не нашёл и с небольшим опозданием присоединился к трапезе. Сам обед прошёл великолепно и был сметён вместе добавкой, чем привёл сестёр в прекрасное настроение. Свои пять кнатов в это дело внесли близнецы. Нахваливая юных стряпух, Фред с Джорджем ненавязчиво отвели Джинни и Луну в сторонку, давая мне и Гарри возможность поделиться добытой информацией с Гермионой. Услышанное заставило нашу змейку немного задуматься.

— Багшот-Багшот… Знакомая фамилия, — тихо пробормотала она. — Где-то я её раньше слышала, вот только где? Ну конечно же — наш учебник по истории магии! Его автор — Батильда Багшот.

— Хочешь сказать — она родственница Учителя? — спросил Гарри.

— Жена. Девичья фамилия Батильды — Вулли. Причём во всех её биографиях вопрос о супруге обходится стороной. Даже его полное имя не фигурирует нигде, упоминается только инициал: «в сентябре 1883 года вышла замуж за Ф.Багшота».

— Бинго! — лишь благодаря заглушающим чарам возглас Гарри не разнёсся по всей Норе. Осекшись под нашим шиканьем, друг замолчал, давая Гермионе возможность продолжить разговор.

— А ещё в биографии Батильды есть тёмный момент: пятьдесят лет назад она практически на целое десятилетие исчезла из жизни Британии. До сих пор неясно, что заставило её скрываться от остальных волшебников в Годриковой Впадине.

— Гриндевальд! — вскрикнул Гарри, но вновь осекся и уже шёпотом продолжил. — Вспомнил. У Скиттер было написано, что Батильда Багшот, живя в Годриковой Впадине, соседствовала с Дамблдором и поспособствовала его знакомству с Геллертом Гриндевальдом — своим двоюродным внуком. Понимаете, к чему это?

— Знакомству способствовала вовсе не она, — предположил я.

— В точку, Рон. Гриндевальд прибыл в Годрикову Впадину не к двоюродной бабушке, а к двоюродному дедушке! И наверняка не в первый раз.

— А ведь верно — задумчиво протянула Герми. — Гриндевальды состояли в родстве с Багшотами, а не с Вулли. Получается, что Френсис Багшот действительно мог быть тем самым родственником, у которого Геллерт Гриндевальд почерпнул запретные знания.

— Вот именно, сестрёнка, — в словах Гарри звучало неприкрытое торжество. — Скажу больше: «Пророк» называл Френсиса Багшота прихвостнем Гриндевальда. Как по мне, дело обстояло ровно наоборот. Пока племянник отвлекал внимание в Европе, дядя в тишине обделывал свои грязные делишки. Не удивлюсь, если авроры убили вовсе не Багшота, а Гриндевальда.

— и куда же делся сам Багшот? — спросил я.

— Сбежал на континент и под личиной племянника стал на место руководителя…

— А затем в сорок пятом одолел Дамблдора и уже под его личиной стал директором Хогвартса, — закончил я.

— Абсурд какой-то, — мотнув головой сказал бывший Поттер.

— По-моему, в словах Рона не больше абсурда, чем в твоих, — со вздохом произнесла Гермиона. — Ты, Гарри, слишком увлёкся красивой теорией… а красивые теории слишком часто заводили нас куда-то не туда.

— Но нельзя же отбрасывать её вот так походя!

— Нельзя. Поэтому вам надо пойти в архив. Там наверняка есть информация, не попавшая в прессу. Удачи вам. Надеюсь, вы отыщите нужные ответы.

При этих словах Гермиона сникла. Аврорское чутьё подсказывало, что любимая всей душой хотела бы отправится вместе с нами, но не могла. Даже беглого взгляда было достаточно, дабы понять насколько ей сейчас нездоровится. Видя это, я почему-то вспомнил слова доктора Тонкса насчёт вытягивания сил. Слишком явно описанная целителем ситуация походила на случившееся у холма. Раз за разом я погружался в Омут, чувствуя себя относительно неплохо за счёт магии Герми. Но как же такое могло произойти?! Ведь Гермиона по моему настоянию восстановила амулет и постоянно носила его в виде браслета на левой руке.

Очевидно догадавшись о моих мыслях, любимая грустно улыбнулась.

— Не беспокойся обо мне, Рон. Со мной всё будет в порядке. Не обращай внимания на мою хандру.

— Может тебе всё-таки стоит обратиться в Мунго? — спросил я.

— Рон прав, — поддержал меня Гарри. — Тебе надо вызвать колдомедика. Ты уже третий день в себя прийти не можешь. Вдруг это не просто истощение…

— Благодарю за заботу, со мной всё будет в норме, — упрямо ответила Солнышко, но встретившись с нашими строгими взглядами всё же пошла на попятный. — Давайте так, если завтра я не поправлюсь, то мы обратимся к колдомедикам. Идёт?

— Идёт, — согласились я и Гарри.

— Но для начала попробуйте отыскать ответы.

1) Стоун — мера веса приблизительно равная 6,35 кг.

Вернуться к тексту