Солнечная (гет)

Лили стояла, облокотившись о каменный подоконник и, улыбаясь окружающим, лениво думала, покручивая в руках письмо от Альбуса. Написать брату и спросить его о Малфое было одним из самых рациональных поступках в ситуации, когда никого со Слизерина, кроме Ала, у нее в знакомых не было. Но он, не изменяя своей манере, сказал ей перестать плести интриги и всерьез заняться учебой, вместо бессмысленных попыток опять кого-то подставить.

Глупый Альбус. Нашел вообще, кого наставлять. «Человек, не смогший удержаться на своем месте, пытается научить меня целесообразности», — холодно думала Лили, плавя улыбку на устах, испытывая неимоверное раздражение и в некотором смысле злость.

О Скорпиусе Малфое ходило много слухов, но ничего толкового из них узнать было нельзя: то, что он высокомерен и скрытен, было понятным и без всего этого, про его семью мало кто что знал, да и сам Малфой не особо распространялся о своей жизни. В его репутации все было идеально, кроме одного, его девушки, Мадлен Селвин. Красивая высокая брюнетка с ярко-голубыми глазами, они были вместе с четвертого курса, но это не мешало ей постоянно пропадать на свиданиях с другими парнями. Что могло быть в Селвин, из-за чего Малфой мог терпеть такой позор? Над ним смеялись: открыто, с иронией подмечая о том, что Мадлен не сносил только ленивый, хотя, наверное, это и было приукрашиванием.

Возможно, именно это и заставило Лили задуматься: она во что бы то ни стало должна была распознать слабое место Скорпиуса Малфоя, и что, если оно в его девушке?

Идея подружиться с Мадлен отпадала сама собой: это было бы и подозрительно, и испортило бы Поттер репутацию, к тому же, мисс Селвин была не невинным ангелом с голубыми глазами — Лили достаточно хорошо и умело читала людей, чтобы понять сразу: Мадлен Селвин — это стерва, которая ничем не отличается от той же Мэри. Так был ли смысл вновь впускать в свою жизнь человека, которого бы потом захотелось растоптать?

Тяжело вздохнув, Лили сжала конверт в руках и вдруг заметила Годрика, который, закинув сумку на плечо, лениво плелся по коридору, направляясь, наверное, в Большой зал, а позади него, весело болтая, с легкой походкой следовала Ребекка Берк. Странное раздражение пронзило Лили, и она, отвернувшись, прикусила губу, чувствуя неутолимое желание просто сорваться с места и напустить на Бэкки заклинание. Но это было глупо. Есть ли смысл открыто нападать на главную сплетницу Хогвартса, ту, что так целенаправленно и примитивно пыталась задеть Лили Поттер, пуская по школе глупые, мерзкие слухи?

По правде говоря, Берк просто ей завидовала, ведь Лили с легкостью смогла завоевать Годрика, когда ей приходилось стелиться, унижаться, падать все дальше в бездну, лишь бы он только пришел к ней после отбоя. Жалкая, наивная, никчемная Ребекка Берк. А был ли смысл об нее топтаться?

— Лили! — словно в опровержение ее вопроса, раздался нежный голос Берк, и Лили, нацепив добродушную и робкую улыбку, посмотрела на нее, слегка склонив голову. Рядом с ней, заснув руки в карманы, стоял Годрик, который лениво смотрел на нее в ответ, но Лили игнорировала его взгляд специально, чтобы он подумал, будто ей больно и тяжело смотреть ему в глаза, когда как на самом деле ее распирает яростное желание убить его прямо на месте. — А где Мэри, Элен? Мы ищем их, чтобы пойти в Хогсмид за огневиски, — и, улыбнувшись шире, Ребекка хотела было по-хозяйски обвить руку Годрика, но тот, словно догадавшись, выкрутился и отошел в сторону.

— О, — заботливо протянула Лили, поглядывая то на него, то на нее, намеренно придавая взгляду немой вопрос. — Не знаю… кажется, Мэри осталась в спальне, а Элен я вообще не видела весь день.

Высокомерно фыркнув, Бекки картинно посмотрела в потолок, словно сетуя на судьбу-злодейку, и Лили обвела взглядом коридор, усиленно думая. «Здесь всего человек десять, большая часть — пуффендуйцы, закатывать скандал и провоцировать Бекки незачем», — хладнокровно рассуждала она, слегка прищурив глаза: «Нужно дождаться… или попробовать прямо сейчас?».

Лили не была уверена, но ей так хотелось запустить адский механизм, что сил сдерживаться не было: она знала, Элен по ее просьбе уже должна была поделиться свежими сплетнями в женском туалете после занятий. Новость о том, что Годрик безжалостно использовал Лили из-за фамилии и вместо своей девушки проводил время в компании всех раздражающей Ребекки Берк, должна была облететь вековые стены, а значит, был смысл подлить масла в огонь.

«Улыбайся, Бекки, — думала Лили, опустив уголки губ и глуповато захлопав ресницами. — В конце концов в обществе, которое точно уничтожит тебя из-за твоего высокомерия, улыбка — это единственное, что остается жертве».

— Не знала, Бекки, что ты теперь в нашей компании, — деланно грустно протянула Лили, хлопая ресницами. — Годрик, вы… близки?

Он дернулся, смотря на нее упрямо, словно пытаясь что-то отыскать, и от его взгляда у Лили внутри все поднялось в какой-то страшной буре. Она ненавидела Годрика всем своим естеством и делать вид жертвы сейчас было настолько трудно, что Поттер боялась — минута, и все сорвется в Тартарары.

— Мерлин, Лили, ну до чего ты наивное создание! Недаром о тебе говорят, что ты солнечная и… слишком нерасторопная? — тут же насмешливо ответила Бекки, на этот раз наконец обвив его руку. У нее на лице — ядовитая улыбка, которая кривилась в потугах унизить Лили, растоптать. Думало ли это глупое существо о том, что может быть с тем, кто попытается уничтожить Лили Поттер? — Конечно же, мы вместе!

«Попалась», — сердце Лили забилось сильно-сильно, она опять окинула взглядом коридор, заметив, что на них уже лениво посматривают пару человек, а потом, резко прикрыв рот ладонью, словно сдерживая свои эмоции, Лили так беспомощно посмотрела на парочку, что Ребекка лишь сильнее улыбнулась.

Резким движением сорвав сумку, Лили стремительно пошла прочь, чувствуя, как заслезились глаза, и она намеренно напрягала глаза, не моргая, чтобы все подумали, будто она вот-вот расплачется. Сердце билось. Не от боли, досады или грусти. Оно билось от предвкушения, потому что сейчас она сделает так, что общество никогда не простит Ребекку Берк, а сам Годрик начнет ее избегать. Она сделает так, чтобы эта сука больше никогда не улыбалась, по крайней мере, искренне.

Стремительно идя мимо ошарашенных учеников, которые явно не ожидали увидеть плачущую Лили, она, игнорируя каждого, упорно направлялась к женскому туалету, в котором, Поттер знала, как всегда, точно собралась группа девушек с разных факультетов, чтобы просто пообсуждать студенческую жизнь. Дело лишь за малым — ворваться туда и ошарашить уже их.

— Вы знали?! — сорвавшимся голосом бросила Лили, тяжело дыша. Девушки, удивленно поглядывая на нее, медленно стали обступать Поттер со всех сторон, и она, всхлипнув, в какой-то момент посетовала, что стоило наложить заклинание на свое лица, дабы придать ему более грустный и заплаканный вид. Но, не теряя ни минуты, Лили продолжала сбивчивым голосом, усиленно напрягая каждый мускул своего лица, чтобы оно выдавало правильные эмоции: — Ребекка и Годрик вместе! Они мне только что об этом рассказали!

— Что? — удивленно проговорили они, и послышались осуждающие шептания. — Как этот придурок мог начать встречаться с Ребеккой?

— Отвратительно, и это после того… — запнувшись, не договорила одна из них, и Лили, резко вскинув голову, в упор посмотрела на Мелиндру Джонсон, когтевранку с шестого курса, которая прославилась тем, что ее парень из Дурмстранга в прошлом году прислал ей целую корзину из ярко-синих поющих васильков.

Лили же тогда лишь презрительно усмехнулась про себя, думая, что это слишком грубо. И напоказ. Если хочешь, чтобы тебе завидовали, нет ничего лучшего, чем делать вид, будто ты не считаешь себя достойным хоть чего-нибудь из того, что получаешь.

— О чем ты? — тихо протянула Лили, почувствовав липкие, сожалеющие взгляды, в которых искренности не было ни грамма. И Поттер знала, черт возьми, что будь на месте нее Ребекка, они бы отреагировали также. Потому что им нужна были лишь драма, и плевать было, из-за чего или из-за кого она.

Тяжело вздохнув и переглянувшись с остальными, Мелиндра, многострадально качнув головой, живо заговорила:

— Оказывается, он изменял тебе, когда вы еще были вместе. Мерлин, это так ужасно… изменять тебе с этой Бекки! Ты же его так любишь, так страдаешь по нему… — осуждающе сузив глаза, она, обведя каждого взглядом, уверенно проговорила: — Берк вообще берегов не видит.

— Да! Думает, что если ее папочка владеет лавкой в Косой-аллее, то ей все позволено…

— А помнишь, как она хвасталась ожерельем из зубов дракона, которой ей привез отец из командировки?

— А гоблинской работы браслет с переливающимися сапфирами?

— Да и вообще…

Шепот, слухи забежали, задергались будто в каком-то припадке, и все стали вспоминать грешки несчастной Бекки, совсем забыв о Лили, которая, как и раньше, стояла в центре, и, тихо всхлипывая, прикрывала рукой рот.

Чтобы не улыбнуться. Чтобы не разразиться диким смехом, потому что каждый стоящий здесь был не лучше той же Берк, но… таким людям требуется свежее мясо, и они не пройдут мимо. Общественное порицание, сплетни, презрение — слабая и инфантильная Ребекка не выдержит и недели. Она станет нервной и раздраженной, а такая совсем не нужна Годрику. Он бросит ее: по-любому бросит, ведь сам Томас не сможет устоять перед общественным мнением. Все бы начали просто порицать его.

«Пожимай плоды, что посеял», — с злостью думала Лили, чувствуя, как сердце опять сжимается от ненависти. Суровое, заносчивое лицо Годрика то и дело всплывало в голове, и ей казалось, что внутри у нее просыпается какая-то боль. Потому что факт их расставания давался Лили слишком тяжело. Потому что она, черт возьми, успела привыкнуть к нему за все это время.

Прикрыв глаза, Лили вдруг вспомнила о письме брата, что все это время было в ее руке, а потому, резко запихнув его в сумку, она печально посмотрела на окружающих, которым уже и дела не было до нее. Никто больше не замечал Лили Поттер.

Лениво повернув голову, она наткнулась взглядом на зеркало, висевшее над умывальником, и искривила свое лицо в печали. Ребекка, Мэри, Годрик — все это насекомые, их раздавить не составляет ни труда, ни воображения, а вот Малфой… что делать с ним? Как уничтожить его?

Сглотнув, Лили упрямо всматривалась в свое отражение: ей просто до ужаса не хотелось опять варить Мариус, опять рисковать всем и спускаться ночью в Выручай-комнату, чтобы… падать в этот самый ад мыслей и желаний. Темная магия — это наркотик, она еле справилась с ломкой, а что станет тогда, когда она вновь вернется к ней? Проще было просто убить Малфоя, чем вновь окунаться с головой в бездну.

Но делать было нечего. Она подчинится Малфою. А потом, когда он расслабится, Лили нанесет свой удар. И он будет смертоносным. Завершающим.

Потому что так было всегда. За исключением, конечно, тех немногих случаев, которые и являлись причиной всех ее несчастий.

* * *

В воздухе стоял тяжелый, отягощающий легкие воздух, и Лили, пытающаяся минут пять сдвинуться глазами со строчки, всякий раз была вынуждена прерываться, чтобы просто вдохнуть.

Чертова весна как будто уничтожала ее, и больше всего Лили бесила ближайшая неопределенность: спокойной жизни пришел конец, совсем скоро она будет вынуждена приступить к отвариванию зелью, дабы успеть до полнолуния, но… ей не хотелось делать всю работу. Поттер хотела прочно привязать к этому и Малфоя, но тот, словно назло, не попадался ей на глаза и даже не старался хоть как-то подать какой-либо сигнал, знак. Казалось, ему было плевать, оттого, наверное, Лили с такой маниакальностью пыталась найти информацию о нем, используя всевозможные источники.

Из всего того, что она узнала, можно было сделать мало выводов: староста Хогвартса, он являлся постоянным участником внеурочного кружка, который был создан по инициативе кузины Лили, Розы Уизли, для обсуждения повесток дня и просто знакомства с людьми. Это было странное времяпрепровождение для такого человека, как Малфой, но и на это Поттер смогла найти ответ.

— Ты хочешь присоединиться к нашему кружку? — удивленно протянула Роза, сощурив глаза, и Лили еле-еле сдерживалась, чтобы тяжело не вздохнуть и не встряхнуть хорошенько кузину. У них были натянутые отношения: вернее было даже сказать, что они просто не общались. Лили вообще не поддерживала отношения со своими родственниками, намеренно сторонясь их. — Конечно, интересное решение для такой, как ты, Лили, но… почему бы нет?

— А кто является куратором вашего кружка? — невинно поинтересовалась Лили, цепким взглядом оглядывая Розу: у нее было настолько малоэмоциональное лицо, что трудно было догадаться, о чем она думает и что испытывает.

Однако какое-то странное подобие на подозрение змейкой проскользило в глазах у кузины, из-за чего Лили мысленно дала себе пощечину: порой она заигрывалась и забывала о том, что люди не настолько глупы, чтобы не раскусить ее. Особенно те, с кем она так или иначе выросла.

— Все старосты Хогвартса, — важно заявила Роза, все еще с некоторым прищуром смотря на нее. А потом какая-то блаженная улыбка появилась на ее устах. — Это инициатива моей мамы, поддерживаемая «Содружеством». Они хотят знать наше мнение и распространять представления о деятельности своей партии, поэтому курируют эти обсуждения старосты Хогвартса. Для большей безопасности, понимаешь?

Конечно, Лили все понимала: война, прогромыхавшая, казалось бы, давно, навсегда отделила Слизерин от других факультетов. И при любом массовом мероприятии неизменно происходил какой-нибудь конфликт — как правило кто-то начинал припоминать слизеринцу его биографию. Это никогда не заканчивалось хорошо, даже ее брат, Альбус, и тот умудрялся влезать в факультетские драки и вызывать людей на дуэли, где он мастерки использовал темномагические заклинания. Впрочем, попасть на факультет змей после войны — это все равно что заработать себе пятно на лоб, гласившее, что Слизерин проиграл. И ему лучше сидеть молча и тихо.

Тяжело вздохнув, Лили сощурилась, прикусив губу. В итоге ничего она не смогла узнать о Малфое, и до чего же бесило ее это. «Уж лучше бы меня и вовсе отчислили, чем сделка с ним», — корила себя она время от времени, поражаясь тому, насколько хорошо и качественно Малфой замаскировал все свои слабости.

Однако вместе с раздражением в душе ее загорался интерес. Это было действительно необычно, и чем сильнее она изучала школьные сплетни, искала газетные вырезки о Малфоях, наблюдала за тем, как равнодушен и одновременно весел он с однокурсниками, тем сильнее убеждалась — он не простой игрок. Малфой скорее кукловод, и сейчас она его марионетка. Но надолго ли? И почему же мастер не управляет игрушкой? Чего он ждет?

— Элен, скажи-ка, милая, почему это вчера ты сидела в библиотеке вместе с Джастином Фолкнером, ну? — протянула Мэри, и Лили, оторвавшись от книжки, бросила быстрый взгляд на Элеонору. Она, внимательно и сосредоточенно записывавшая что-то в пергамент, даже ухом не повела, только лишь сильнее сжав ручку в руках. Лили хмыкнула тихо. Похоже Спинетт начинала включать мозг.

— Так получилось, что нам понадобилась одинаковая книга…

— Да ты что! Дай угадаю, книга была только в одном экземпляре? — холодно перебив, жестко проговорила Мэри, которая явно была не на шутку взбешена.

С тех пор, как Лили поговорила с Элен, прошло всего три дня, но Спинетт уже начала действовать: открыто, грубовато, но, тем не менее, результативно, и Лили действительно начинала думать, что при таком подходе месть Мэри Томас не заставит себя долго ждать.

— Да, так получилось, — уверенно проговорила Элен, все-таки вздрогнув. А потом, резко подняв голову, она печально поглядела на Томас, которая, казалось, с каждой минутой становилась все раздраженней.

Они втроем сидели в опустевшем Большом зале и отрабатывали свои долги. Вернее, отрабатывали Мэри и Элен, а Лили просто сидела рядом с ними для того, чтобы можно было к кому-то обратиться. Людей в помещении становилось с каждым мгновением все меньше, поэтому Томас не думала понижать громкость своего голоса, из-за чего проходившие мимо с каким-то благовонием поглядывали на них.

Все знали о Мэри Томас и о ее компании. И все хотели в нее попасть.

— Послушай, Элен, — взяв себя в руки, улыбнулась Мэри, отбросив белесые волосы за плечо. — Джастин… нас связывают определенные отношения, понимаешь? Мне бы не хотелось, чтобы ты вертелась рядом.

Сжавшись, Элеонора сильнее нужно стиснула перо в руках, явно решаясь что-то сказать, но слова не слетали с этих уст. И Лили, скептически наблюдавшая за ней, почувствовала некоторое презрение. Ей не было жаль Спинетт, она не была ни ее подругой, ни просто близким ей человеком, но глядя на стервозное личико Мэри, Поттер думала, что ей очень хочется стереть это выражение с ее лица.

— О, Мэри, — ласково и примирительно протянула Лили, сверкнув глазами. — Неужели ты ревнуешь?

Она дернулась и внимательно поглядела на Лили, чтобы потом с ослепительной улыбкой произнести, растягивая гласные:

— Да, Лили, ревную, и ты же меня понимаешь, не правда ли? Я сегодня узнала про Ребекку и Годрика, и мне так жаль! — взмахнув рукой, проговорила она, но в глазах, видел Мерлин, не было ни капли жалости — одна лишь издевка. — А ведь все тоже началось с того, что она просто вертелась рядом с ним… впрочем, Лили, тебе же не слишком больно? Или ты хочешь поделиться со мной своими переживаниями?

Улыбнувшись сильнее, она посмотрела на нее уверенно, нагло, и Лили, невольная рабыня собственного образа, была вынуждена напустить на лицо тоску и покорно скривить брови в скорби. И ей было трудно: хотелось просто схватить Томас и, не церемонясь, со всей силой долбануть ее об стол, но вместо этого Лили вынуждена была печалиться намеренно, когда внутри нее была одна только ненависть и злость.

В какой-то момент ей стало тяжело дышать, и Лили начала бояться, что прямо сейчас сорвется, обнажив всю свою ярость. Мысль эта породила внутри нее изувеченное отчаянье — годы притворства маячили перед глазами, и она прекрасно осознавала, что не сможет свернуть с намеченного пути. Она всегда будет солнечной Лили Поттер с робкой улыбкой и опущенным взором. И так ли был хорош ее образ?

Поймав обеспокоенный взгляд Элен, Лили прикусила губу будто бы в смущении, контролируя каждый мускул своего тела, думая лишь об одном — она научит Элен, поможет ей вырвать из цепких рук Томас Джастина. Чтобы просто увидеть, как ломается картинка идеального мира мисс Мэри Томас. Как ее лицо искажается в той ярости, что столько лет несла внутри себя Лили Поттер.

— Ходят такие странные слухи, что, мол, Годрик изменял тебе с Бекки, — как ни в чем не бывало продолжала она, резко посмотрев на Элен, которая вовремя вернулась к написанию определений, видимо, осознавая, что под ее взглядом просто сломается. — И все так взъелись на Годрика, хотя это абсурд! Ну!

Лили молчала, кусая губу, боясь выдать себя хоть чем-то. Она прекрасно понимала, какую игру затеяла Мэри: той просто хотелось отмазать братика, поэтому она и ломала комедию сейчас. «Непонятно только, почему не на публику», — прохладно думала Лили, сдерживая внутренний порыв просто встать и уйти. В самом худшем случае все подумают, что никакой измены не было, и тогда ни Годрик, ни Ребекка не получат общественного порицания. Но… если пойти в атаку?

Окинув взглядом зал, Лили лихорадочно думала: людей было мало, если она закатит истерику сейчас, то ничего не выиграет. Но если не сделать этого, то уже завтра вся ее попытка припереть их к стенке потерпит фиаско.

— Да как ты можешь такое говорить! — проговорила громко Лили, резко поднявшись с места, из-за чего рядом сидящие гриффиндорцы удивленно посмотрели на них. — Неужели… неужели ты даже сейчас будешь задержать своего брата, а не меня, лучшую подругу?

— Лили… — ошарашенно протянула Мэри, явно не ожидая такого, но Поттер смотрела на нее таким болезненными взглядом, так усиленно кривила свое лицо в агонии, что Томас не решилась продолжить говорить.

— Ты знаешь, как мне больно было, когда он бросил меня. Я думала, за что же? Ведь наши отношения с Годриком были построены так прочно и так… надежно! А оказалось, что все дело в чертовой Ребекке Берк, — переводя дыхание, Лили прикоснулась рукой ко лбу, слегка склонив голову, будто ей было больно стоять и говорить. Тихий шепот доносился до ее ушей, удивленной взгляд Элен пронизывал ее тело, но Поттер уже было не остановить. — Если не из-за Бекки, то почему наши отношения были разрушены? Почему мне так больно сейчас?

Дернувшись, чтобы схватить книгу со стола, Лили, не смотря ни на кого, обогнула лавку, чувствуя взгляды невольный зрителей, и уверенно пошла к выходу. Радость, ненависть — все смешалось в ней, и, не выдержав, Лили усмехнулась тихо. Потому что все они были заложниками ее образа, они все — марионетки, и Лили будет крутить ими, пока не надоест. В какой-то момент ей стало так смешно, что она лишь сильнее опустила голову, пытаясь придать своему лицу нужное выражение, в ту же секунду испытывая странную усталость. Словно каждый ее спектакль с годами давался все тяжелее.

Погасив наконец улыбку, она вскинула резко голову и тут же наткнулась взглядом на Скорпиуса Малфоя, который, прислонившись к нише с рыцарскими доспехами, лениво поглядывал на нее.

Усмехнувшись, Малфой приподнял вопросительно бровь, и его лицо исказилось в гримасе такого дьявольского веселья, что Лили остановилась на месте, испытывая… страх. Он видел ее насквозь. И почему это так волновало Лили? Не потому ли, что она, искусный кукловод, стала чужой игрушкой?

Непринужденно махнув головой, словно отгоняя ненужные мысли, Лили прошла мимо, чувствуя, как сердце замирает, ведь оно ждало — вот сейчас он что-то скажет. Но Малфой молчал, по-прежнему лениво наблюдая за чем-то в зале. Остановившись на мгновение, она проследила за его взглядом и увидела Мадлен Селвин, которая поспешно собирая свои конспекты и книги, то и дело о чем-то болтала с однокурсницей.

«Что если она и есть его слабое место?», — билась отчаянная мысль в голове, когда Лили стремительно шла по коридорам, обгоняя медленно плетущихся людей.

Сумерки уже взошли над Хогвартсом и в самом замке, несмотря на факелы, было все же темно, но это ей было как раз на руку — никто не мог заметить, в каком смятении находилась Лили. С Малфоем нужно было срочно что-то решать, иначе эта проблема перерастет в такую яму, что трудно будет в нее не попасть. Только вот никаких решений у нее не было.

Остановившись, она внимательно посмотрела в окно, на мрачный Запретный лес и с содроганием подумала, что для Мариуса нужны корни Венеума и Абруптума, старых деревьев, растущих на самой опушке леса. Она никогда не добывала их, этим занимался Альбус, но сейчас? Кто займется этим сейчас? Нервно сглотнув, Лили решительно направилась прямиком в гриффиндорскую гостиную, усиленно пытаясь заглушить внутри себя мысли, но чем сильнее она мечтала не думать, тем явнее окунулась в собственные думы.

Она быстрым шагом зашла в гостиную, беря курс на свою спальню, не обращая внимания ни на кого, однако громкий оклик заставил ее нервно крутануться на месте и с некоторым отчаяньем посмотреть на Мэтью, который, почесывая голову, держал в руках какой-то странный томик.

— Лил-с, тебе просили передать. — И он протянул его, то и дело чертыхаясь, пытаясь что-то вытащить из своих волос.

— Кто просил? — онемевшими губами протянула Лили, не стремясь забрать книгу. Что-то подсказывало ей: это Малфой. Его проделка.

— Ну… пятикурсница какая-то, не знаю я! Забирай уже давай, — раздраженно бросил он, и Лили, резко схватив книгу, пулей понеслась в свою комнату, радуясь, что там никого не может быть.

Хлопнув дверью, она прижалась к ней спиной, испытывая какое-то волнение… и азарт. Было просто до жути интересно, что все это значит, а потом, посмотрев на книгу в своих руках, она присела на кровать и в полубреду стала перелистывать страницы. Это был обычный справочник по зельям, ничего особенного, и только в конце, где разбирались этапы приготовления зелья Живой смерти, ярко-красными чернилами было подчеркнуто двенадцать, час и восемь.

«В двенадцатом часу на восьмом этаже», — тут же догадалась Лили, чувствуя, как мелко трясутся ее руки и как внутри нее поднимается целый вихрь чувств. С хлопком закрыв книгу, она откинула ее на кровать, сморщившись, упрямо всматриваясь в одну точку, пытаясь смириться с неизбежным.

Он диктует ей свои условии, и у Лили нет выбора. Она должна будет сварить этот чертов Мариус. Но почему же, почему у нее такое дурное предчувствие?

Вздохнув тяжело, Лили запустила руки в волосы, склонившись над своими коленями: Мэри, Годрик, Бэкки, Мэтью, Элен — все они пешки, которыми не составляло труда играть. Она знала их слишком хорошо: годы лицемерного общения дали ей много козырей, поэтому Поттер совершенно не боялась никого из них. Но не вышло ли так, что из-за слабости противников, Лили возомнила, будто она королева, когда сама никогда не снимала одеяния той же самой жалкой, никчемной фигурки?

Лили не знала. Не понимала. Не хотела принимать. Но… похоже королевские позиции в этой игре явно принадлежали не ей.

И каковы же шансы пешки против короля?