Солнечная (гет)

Смутное ощущение тревоги слегка портило улыбавшееся лицо Лили Поттер, которая, прислонившись к стене в коридоре, миролюбиво хлопала ресницами, провожая взглядом проходивших мимо людей. Лили была чертовой звездочкой: с ней здоровался каждый третий, кое-кто даже останавливался для озвучивания ничего не означавших фраз, и она с неизменно искренней улыбкой отвечала всем подряд. Вновь вознесенная на вершину, Поттер упивалась своей репутацией, смеясь над каждым где-то внутри.

Только вот сегодня смеяться особо не хотелось, потому что, облокотившись спиной о шершавую каменную поверхность, Лили дожидалась чертового Скорпиуса Малфоя, который, подкинув ей очередную книгу с зашифрованной запиской, велел ей стоять в коридоре на третьем этаже и ждать звонка на урок. Благо, у нее занятий не было, и, в принципе, их встреча не наносила ущерб ее репутации, но что-то внутри так и глодало, буквально заставляло с какой-то нервозностью чего-то ожидать.

Она боялась себя: каждый раз, садясь за стол в Большом зале, Лили глазами интуитивно искала его. Все ее тело находилось в странном напряжении, стоило Скорпиусу бросить ленивый взгляд на нее, когда, идя вместе со своими однокурсниками, он натыкался на Поттер. Лили было по-настоящему страшно. Внутри какая-то ненависть просто изводила ее, а осознание, что, похоже, Малфой нравился ей не просто как человек, било сильнее любого жизненного удара.

Среди всех свалившихся на нее проблем появилась и еще одна — Мадлен Селвин. Лили не могла отделаться от ощущения, что та постоянно наблюдает за ней, и что-то подсказывало ей, что Селвин далеко не дружелюбно настроена по отношению к ней. Может, она знала, к кому Скорпиус уходил ночью? А может, Лили просто накручивала себя, и пора было бы уже взяться за ум: ведь с того дня, как Мэри в порыве ярости пригрозила Лили, ее жизнь претерпела существенные изменения.

Можно было сказать, что их компания раскололась: оба Томасы не обращали внимания ни на Лили, ни на Элен, а Мэтью, то и дело срываясь на Спинетт, в какой-то момент тоже перестал с ними разговаривать. Именно тогда Лили вдруг ощутила странную свободу, будто бы Мэри была ее личным балластом, и, улыбаясь пуще прежнего, на все расспросы окружающих она лишь скромно опускала взгляд. Пускай думают, что ей обидно и что на самом деле жалость съедает ей внутренности — плевать. Потому что Лили, казалось, на какую-то йоту стала вдруг… счастливей.

Мотнув головой, Лили раздраженно передернула плечом, по-прежнему улыбаясь тем немногочисленным школьникам, что спешили на уроки. Звонок уже прозвенел, и сердце у Лили так и ныло от предстоявшей встречи. Она никогда не испытывала это странное чувство раньше — чувство, сродни того, если бы Лили стояла около бездны, прекрасно осознавая, что точно разобьется, если упадет туда, но, вдохнув побольше воздуха, она все же преступает пограничную черту.

Когда Лили встречалась с Годриком, то все, что было внутри нее, — это раздражение и интерес. Только позже ей пришло осознание, что, на самом деле, за ненавистью скрывалась настоящая симпатия, но даже тогда она не жаждала так встреч и совместного времяпровождения. Она не грезила о перепалках с Томасом, не так тщательно отбирала наряды для их встречи, и сейчас, чувствуя себя отчасти идиоткой, Лили понимала, что руки ее начинают потеть только об одной мысли, что вот, сейчас, из-за поворотом появится он. И сердце ее радостно затрепещет.

И это внутреннее состояние ей абсолютно не нравилось. Потому что Малфой — неудачник, он тот, об кого она скорее бы вытерла ноги, чем возвела в ранг любовного интереса. С ним сложно и трудно, у него нет репутации, одна только громогласная фамилию, об которую все плевались. Так зачем ей столько проблем? Зачем он вообще ей сдался? Лили клялась: когда закончится вся история с Мариусом, она сделает все возможное, лишь бы вообще с ним не сталкиваться, и только противный мерзкий голосок внутри говорил: ни черта у тебя не получится, идиотка Лили Поттер.

Она заметила Скорпиуса сразу, в самом начале коридора, и, неосознанно выпрямившись, уверенно посмотрела на него, как всегда подмечая насмешливое презрение во всем его лице.

— Добрый день, мисс Поттер, — проговорил он с подобием иронии, а потом, сделав своеобразный поклон, протянул ей небольшой мешочек. — Надеюсь, это золото действительно нужно для зелья, а не для чего-то постороннего.

— Я похожа на человека, который стал бы использовать столь опасное золото ради каких-то побрякушек? — надменно протянула Лили, стремительным движением схватив этот небольшой мешочек и запихнув его в самую глубь сумки.

— Ну, скорее, ты похожа на человека, который бы выплавил из него маленький клинок, чтобы поражать своих врагов. Много же у тебя их развелось.

Фыркнув, Лили скрестила руки на груди, слегка сузив на глаза, и мысленно попыталась достучаться до собственной рациональности, потому что сердце — проклятое, глупое, уродливое — билось так, словно она пробежала долбаный марафон.

Молчание тянулось хрупкой нитью, но никто не прерывал его и никто не пытался уйти прочь, по делам. Лили была отчего-то уверена, что у Скорпиуса сейчас занятие, но он стоял напротив ее, усмехаясь едва ли ядовито, словно ожидая чего-то, не торопясь никуда уйти. И ей было так хорошо рядом с ним даже вот так вот просто молчать, что, испугавшись, Лили встрепенулась, сжав сильнее сумку в руках, улыбнувшись надменно:

— Сегодня вечером я добавлю его в зелье…

— Мне пойти с тобой? — проговорил он, слегка сузив глаза, и Лили замолчала, прикусив губу. Все ее естество кричало «да», но разум понимал, что это не нужно. Нельзя даже частично сближаться с ним, ведь Скорпиус не простой, он подождет того момента, когда Лили по-настоящему окунется в свои чувства, и опрокинет ее на самое дно. «Он станет твои концом, дорогая», — подумалось ей, и Лили, вздрогнув, распахнула глаза. Ей было страшно. Но Лили пугала не ее неминуемая гибель от его рук, нет, ее пугало как раз то, что не он приложит к этому руку, не он уничтожит ее.

— Мал…

— Скорпиус! — раздалось позади, и Лили, вздрогнув, обернулась, чувствуя, как кровь отошла от ее лица. Потому что прямо напротив них стояла Мадлен Селвин с идеально уложенными черными волосами и горящим взглядом зеленых глаз. — Ты слишком долго, милый. Учитель волнуется.

Она смотрела на Лили в упор, даже не обращая внимание на Скорпиуса, который, улыбнувшись, бросил мимолетный взгляд на Поттер, хрипло произнеся:

— Как я уже сказал, следующая встреча кружка, возможно, будет назначена на завтра. Роза попросила передать, что твое участие обязательно… кажется, у ее матери появилась очередная безумная идея. — Замолчав, Скорпиус перевел взгляд на Мадлен, которая, схватив его за руку, сжала ее с силой и улыбнулась. И от улыбки это веяло не то злостью, не то обожанием.

— Правда, Скорпи? — проговорила она, словно задумавшись над чем-то, а потом, посмотрев на Лили, презрительно поджала губы. — Я ничего не слышала…

— Это неточно, — спокойно ответил он, обворожительно улыбнувшись Селвин. — Роза успела обмолвиться об этом с утра и просила меня, если я вдруг встречу ее кузину, обязательно спросить, сможет ли она присутствовать. Уизли отчего-то крайне помешана на мысли, что кто-то из членов ее семьи участвует в политическом кружке.

— Правда? — насмешливо протянула Мадлен, по-прежнему прожигая взглядом Лили. — Ну, ты пойдешь, Поттер?

Лили молчала и чувствовала, как от злости у нее сводит зубы, потому что все это показательное поведение Селвин говорило обо одном: «Он мой, солнечная Лили Поттер, один шаг в его сторону, и я впечатаю твое милое личико прямо в каменную плитку». Вздохнув, Лили улыбнулась, обнажая ямочки, параллельно думая о том, что, на самом деле, эта злость до отвратительного похожа на ревность. Но, запихнув эту ненужную мысль куда-то вглубь, она, посмотрев внимательно в лицо Скорпиусу, сладко произнесла:

— Конечно. Я непременно буду завтра в кружке.

И, развернувшись, взмахнув волосами, Лили медленно, но уверенно зашагала прочь, чувствуя их взгляды, которые прожигали так, словно только и ждали, что она упадет. Но Поттер не могла позволить себе такой роскоши: падение — не для таких, как она. И, сжав сумку, она лишь уверенней устремилась к гостиной, чувствуя странное ощущение внутри себя: конечно, Лили поняла, что он подразумевал под кружком Выручай-комнату и таким образом назначил им встречу на завтра. Но… почему же ее сердце так билось от предвкушения, почему она так сильно жаждала их встречи?

Встрепенувшись, Лили резко подняла голову и вдруг заметила Элен, которая, сидя на подоконнике, прислонилась лбом к стеклу и смотрела на что-то с улыбкой. Ее фигуру ласкал солнечный мартовский свет, и выглядела она как волшебное божество, сошедшее с небес.

Поттер остановилась. Она смотрела на нее и думала, почему она выручила ее? Почему соврала и знала ли вообще хоть что-то? Почему-то при всей своей резвости и при всем своем характере Лили так и не смогла задать этих элементарных вопросов, и чем больше проходило дней, тем сильнее в ней просыпалось какое-то странное, несвойственное ей любопытство.

— Элеонора! — громко позвала Лили, улыбнувшись премило. Спинетт, оторвавшись от стекла, смущенно прикусила губу, словно ее застали на месте преступления, и когда Поттер подошла к окну, то увидела, что внизу у озера стоял Джастин Фолкнер, который, кого-то или что-то парадируя, резво размахивал руками.

— Лили…

— Так вы вместе? — поинтересовалась она, замерев почему-то. Когда Лили предлагала план мести, то не задумалась о том, что сердобольная Элен в итоге может влюбиться в свою игрушку. Интересно… что станет с Джастином, если он когда-нибудь узнает правду и поймет, что был использован? Лили усмехнулась. О, теперь это был ее личный козырь против дурочки-Спинетт, которая, конечно, была не совсем проста.

— Ну, можно и так сказать, — поразмыслив недолго, протянула она, а потом, опять кинув взгляд на улицу, тихо добавила: — Он очень… милый.

— Но ты по-прежнему влюблена в Мэтью, — улыбаясь сильнее, произнесла Лили, чувствуя, как улыбка трещит по швам. Потому что перед глазами ее возник облик Малфоя, и сердце дрогнуло. Такого не было даже с Годриком, которого, наверное, можно было назвать ее первой любовью. Так как тогда на самом деле она относится к Скорпиусу? Кто он для нее? — Как интересно.

— Лили! — с отчаяньем воскликнула она, а потом, печально сведя брови к переносице, грустно усмехнулась какой-то несвойственной ей усмешкой. — Я правда рада, что в моей жизни появился другой человек. И я думаю, что однажды я действительно смогу полноценно ответить на его чувства…

— …а пока я просто побуду с ним, потому что чувствую себя любимой, и мне нравится это чувство, — не выдержав, парировала Лили, и лицо ее слегка исказилось. — Нет, Элеонора. Ты будешь с ним, потому что он — объект твоей мести Мэри Томас, которая уже вышла из себя и медленно окунается в общественное презрение. Заметила, как люди стали сторониться ее? Хочешь… чтобы они окончательно изгнали ее, опустили на самое дно? — цедила Лили, усмехаясь лишь сильнее, чуть ли не обнажая всю свою душу, а потом, по-жесткому глянув на Элен, которая сидела, притихнув и сжавшись, и смотрела на нее с широко распахнутыми глазами. — Ты же хочешь этого.

— Да.

И голос ее не дрожал, как обычно. Не было в нем и привычной ласки. Элен выглядела слегка ошалелой, но между тем в этих глазах поднималась такая буря, что, будь Лили хотя бы чуточку впечатлительной, она бы точно оценила это. Но… усмехнувшись лишь сильнее, Поттер по-жесткому смотрела на свою жертву и понимала: насколько, черт возьми, все это было примитивно. Спинетт мечтала убрать Мэри, чтобы Мэтью, наконец, обратил на нее внимание.

Спинетт — такая же. Милая, правильная солнечная стерва, которая скрывала свои истинные желания и усиленно старалась понравиться обществу. Ее отличали от Лили только ограниченность и какая-то инфантильность, но даже это при правильном подходе можно было сделать настоящей силой.

— Выведи ее на эмоции, — проговорила холодно Лили, а потом, улыбнувшись своей милой улыбкой и слегка сузив глаза, она посмотрела на нее непогрешимыми глазами, в которых была одна только робость — знал бы кто, что на самом деле это был приговор смотрящего. — Сделай так, чтобы она обрушилась на тебя при большом количестве людей. Ты же любимица Гриффиндора, Элеонора Спинетт. Они не простят Мэри тебя. А с учетом, что все считают ее высокомерной, эгоцентричной сукой… ее ждет полный провал.

Задумчиво склонив голову к груди, Элен прикусила губу и неуверенно глянула на Поттер. Внутри нее велась борьба, и Лили с раздражением думала о том, как надоело ей постоянно будить в людях их настоящих демонов. Каждый раз было все одно и то же. Люди, стремившиеся запрятать своих чертят куда поглубже, обнажали их, стоило Поттер лишь надавить на нужные точки. Честное слово, Лили было скучно… не поэтому ли ей так интересен был Скорпиус? За то, что он держал своих демонов так глубоко, что она все никак не могла до них достучаться.

«Ма-алфой», — протянула мысленно она и тяжело вздохнула. Все ее тело будто наливалось свинцом, когда она только вспоминала его кривую улыбку и серые глаза… Мерлин, как только Лили раньше не замечала его?

— Элен, — мягко проговорила Лили, улыбнувшись непринужденно. — Когда Томас отвернулась от нас, Мэтью последовал за ней следом, словно собачка. Он всегда идет за ней, потому что думает, что ему что-то светит. Но… сможет ли Льюис продолжать вести себя так, когда общественное порицание обрушится на Мэри шквалом? Устоит ли?

Растягивая гласные, Лили говорила так уверенно, что Элен даже привстала с подоконника и с каким-то обожанием взглянула на нее. И Поттер чувствовала, как приятно ей было это внимание, как мастерски она владела языком… не то же ли самое ощущал Малфой, когда декларировал в их кружке? Не чувствовал ли он собственное превосходство, понимая, с какой легкостью влияет на умы?

— В этом есть смысл, — проговорила наконец Спинетт, и глаза ее блеснули. Да. У Лили опять получилось, черт возьми.

Она молчаливо кивнула головой, как бы подбадривая Мэри, и думала, что теперь-то Элен не нужна ее помощь: в конце концов, Спинетт не была настолько добродушной, чтобы не добить умирающего, впрочем, возможно, она сама не осознавала, насколько жестокой была на самом деле. И это почему-то доставляло Лили еще большее удовольствие, будто осознание, что человек, стоящий напротив, не лучше нее, успокаивало, дарило ей странную легкость.

Потому что груз совести, запрятанной за семью замками, все-таки давал о себе знать.

— Почему ты соврала Годрику насчет моего ухода ночью? — лениво и непринужденно бросила Лили, взглянув в сторону, но боковым зрением все равно продолжая следить за Спинетт.

Она вскинула брови, словно что-то обдумывая, а потом, пожав плечами, спокойно проговорила:

— Не знаю. Может… все имеют право на свою тайну?

— Тайну? — пытаясь подавить внутри себя интерес, тихо проговорила Лили, чувствуя себя абсолютно нелепо. В конце концов, что могла знать Элеонора Спинетт? И насколько далеко она могла зайти?

Поймав ее взгляд, Спинетт улыбнулась, и какая-то светлая меланхолия осветила ее лицо, и Лили падала, смотря в эту безмятежность, чувствуя внутри себя какую-то злость. Невинная овечка Спинетт… неужели и вправду не думала о том, насколько она такая же, как и они все?

— Да. Ты не первый раз уходишь… и мне кажется несправедливым, что все пытаются осудить тебя за то, что совершаешь совсем не те поступки, что от тебя ждут все. — Улыбнувшись сильнее, она спокойно добавила: — В конце концов, ты не должна оправдывать ничьи ожидания, Лили. Ты всего лишь должна быть собой.

Вздрогнув, Лили сглотнула нервно, едва ощутимо сжав кулаки. Потому что ей казалось, что быть собой у нее не просто не было права. Нет. Она просто не может позволить себе столь большую роскошь в этом мире, где каждый жаждет расправы.

И, прежде чем развернуться и направиться прямиком в комнату, Лили посмотрела на нее долгим взглядом, чтобы потом бросить безразлично, чувствуя, как внутри какая-то ненависть борется с презрением:

— Забавно.

* * *

На следующий день, проснувшись раньше соседок по комнате, Лили, бессмысленно посмотрев в свое отражение в зеркале, молчаливо провела ладонью по волосам. Она опять думала о Скорпиусе Малфое и в то же время ненавидела себя за это — сегодняшняя встреча заставляла ее сердце биться слишком сильно, словно она не была его заложницей, и он не был одним из самых опасных людей на ее пути. Нет. Ее воспаленное сознание воспринимала все это не иначе, как… флирт? Пожалуй, у нее даже не получилось бы описать: просто рядом с ним она испытывала такое странное влечение, что боялась себя же.

С Годриком такого никогда не было. И это было странно, потому что Малфой проигрывал ему по всем параметрам, поэтому, наверное, Лили так боялась сегодняшнего дня, да и ближайшие две недели, в течение которых Мариус должен был настаиваться.

Она боялась думать о том, что будет после. Одно было понятно: ее мир не будет таким, как прежде. Что-то в ней самой изменилось навсегда.

Взмахнув длинными светло-рыжими волосами, Лили, мило улыбнувшись своему отражению, сверкнула глазами, прежде чем выйти. Она упивалась своей репутацией: заучка Лили Поттер, мило опускавшая глаза при встрече, помогавшая каждому, кто придет к ней за помощью — люди были жалкими существами. И она презирала их за то, как слепо они верили любому выстроенному в голове образу.

Тихо фыркнув, она аккуратно вышла из комнаты и, заметив Годрика, сидевшего на диване, слегка сморщилась. Привычную ненависть, которую она испытывала к нему, заменило презрение. Теперь, когда с ее глаз спала какая-то пелена, Лили ясно понимала, что он никогда не был ей настолько полезен, как изначально предполагалась. Да, Томас был красив той красотой, которая невольно приковывает взгляд мимо проходящих, но его вспыльчивость, импульсивность и покладистость вызывали в Лили нотку раздражения. Годрик как будто нуждался в женском каблуке, и она презирала его за чрезмерную безвольность перед сестрой.

— Привет, — робко улыбнувшись, проговорила Лили, внутренне, видел Мерлин, смеясь гомерическим хохотом. И, поймав его задумчивый взгляд, она улыбнулась сильнее, чтобы незамедлительно покинуть гостиную и, стерев улыбку со своего лица, по-жесткому посмотреть себе под ноги, боясь падения.

С каждым днем Лили осознавала, что просто слишком устала. Плести интриги, использовать людей, упиваться своей властью над ними — поначалу это было весело. Все они никогда не стремились разглядеть настоящую Лили Поттер, за что и поплатились, но сейчас… сейчас же просто до ужаса хотелось хоть с кем-нибудь быть собой. И думая о Скорпиусе каждый раз, Лили понимала, что с ним-то она не притворяется, потому что бессмысленно, глупо — он видел ее насквозь, — оттого ее сердце жаждало их встреч. Потому что с ним она находила покой.

Улыбнувшись совсем не так, как обычно, Лили подняла голову и зажмурилась от яркого света, заливавшего коридоры Хогвартса. Было еще слишком рано, часов шесть, большая часть школьников либо нежилась в кровати, либо дописывала домашку, и Поттер могла наслаждаться спокойствием и тишиной. В такие моменты, когда ей не нужно было улыбаться и всеми силами вылеплять из себя солнечную Лили Поттер, она чувствовала легкость во всем теле и даже задумывалась о том, чтобы навсегда отказаться от собственного лицемерия.

Но могла ли она? В этом мире, где все так и жаждали любого промаха представителя семьи Поттеров, где с ней дружили исключительно из-за отца, где все жаждали ее падения, могла ли она позволить себе такую роскошь, как искренность? Больше всего на свете Лили боялась быть отринутой обществом, потому, медленно заскользив взглядом по коридорам, будто ожидая внезапного нападения, она тут же вклеила в лицо свое приветливую улыбку и направилась прямиком в Большой зал.

Как и предполагалось, людей здесь было мало, и, невольно посмотрев на слизеринский стол в поиске Скорпиуса, она вдруг наткнулась на пронзающий взгляд Мадлен, которая, склонив голову набок и лениво покачивая вилку в своих руках, слишком пристально всматривалась в Поттер.

Качнув головой, Лили быстро направилась к своему столу и, не поднимая взгляд, стала накладывать себе яичницу, проклиная собственное любопытство. И зачем только она из раза в раз искала его среди людей? Зачем вообще он ей сдался? Малфой не выгоден, с таким связаться — все равно что сразу пойти копать могилу, и Лили, прагматичная, умная Лили… неужели она будет вести себя как эта жалкая Элен?

«Остановись, — холодно молвил рассудок, и Лили застыла. — У тебя ведь совершенно нет к нему таких чувств». Сердце ее замерло. Ведь, казалось, откуда у нее вообще могли взяться мысли о влюбленности в него? Это же абсурд!

— Лили!

Вздрогнув, она резко вскинула голову и увидела Мадлен, которая, усмехнувшись совсем как Малфой, уверенно села рядом, вполоборота, закрывая собой всех, кто сидел на лавке. Ее густые черные волосы были заплетены в замысловатую прическу, а яркие зеленые глаза — подведены черным карандашом, делая взгляд еще выразительней. Мисс Селвин, наследница чистокровной фамилии, была до ужаса яркой и красивой, и Лили, сощурив глаза, отчего-то подумала, что у чертового Малфой недурной вкус. И плевать, насколько ужасна была репутация у Мадлен.

— Что-то случилось? — тихо поинтересовалась Лили, аккуратно положив вилку на тарелку, а потом, улыбнувшись дружелюбно, подперла голову рукой, не отводя взгляд.

— О, я думала, что, возможно, ты не знаешь, но сегодня не будет никакого кружка, — усмехаясь все больше, Мадлен даже не пыталась сделать свой голос дружелюбным: напротив, весь ее вид так и кричал, что она недолюбливает ее. — Скорпи ошибся… он вообще слишком много ошибается в последнее время.

Ее приятный голос заволакивал слух, но Лили была слишком напряжена, чтобы хоть как-то поддаться на эту манипуляцию. Потому что человек напротив с этой красивой улыбкой сверкал такой ненавистью в глазах, что какая-нибудь бедняжка Элен точно бы погибла. Только вот Лили Поттер была далеко не такой простой, как могло показаться, и, смотря в это красивое лицо, она думала о том, насколько же Мадлен глупа. И насколько сильно ей хочется растоптать ее, чтобы не думать о том, что, кажется, Малфой был в нее влюблен.

— Я знаю, — улыбнувшись мило, Лили спокойно выдержала ее обжигающий взгляд. — Успела перекинуться парой фраз с Розой.

— Да? — заинтересованно протянула Селвин, тут же замолчав, словно задумавшись о чем-то. И когда Лили подумалось о том, что, возможно, зря она вообще ляпнула про Розу, лицо Мадлен приобрело какую-то странную, явно лживую благодарность, и она посмотрела на нее прямо, проговорив: — Я так рада, что ты хорошо общаешься со Скорпиусом. Он такой странный человек, его обычно сторонятся. — И, улыбнувшись вдруг, она проговорила елейно: — И я так люблю его, понимаешь? Поэтому мне по-особенному приятно, что у него появилась ты. Человек, с которым можно было бы поговорить. Не так ли?

«Их чувства взаимны», — на автомате подумалось Лили, и она, сглотнув, приподняла левую бровь и улыбнулась слегка запоздало, внимательно изучая это бледное лицо напротив. Чувство какой-то ненависти и раздражения, от которого было не скрыться, наполняло ее стремительно, срывая с петель все запечатанные двери внутри. Ей хотелось выпустить пар или глубоко вздохнуть, улыбнуться самой ядовитой улыбкой на свете, но Лили не могла позволить себе ни то, ни другое, а потому, не меняя позы, проговорила уверенно:

— Мы не общаемся, Мадлен. У тебя неверная информация. Нас объединяет всего лишь общий кружок и Роза. Ничего особенного.

И Селвин ничего не ответила, лишь улыбнувшись сильнее, а потом, даже не попрощавшись, уверенно поднялась со скамейки и отправилась обратно, к своим змеям. Только вот Лили теперь не была так спокойна и дружелюбна, и ей было страшно, потому что она совершенно не могла понять, что именно так ее задело, в чем именно заключалась проблема.

Лили… падала? Внутри нее просыпалось что-то странное и неизведанное, и даже желание уделать Мэри гасло, когда на место его проникало новое: извести Мадлен. И она не понимала этого, потому что Селвин ничего не сделала, она не переходила ей дороги.

Не переходила ли?

Лили не знала. Не поняла даже тогда, когда под покровом ночи встретила Скорпиуса и, не сказав ни слова, завела его внутрь Выручай-комнаты. В ней было темнее обычного и ветер гулял не простым сквозняком, а будто бы каким-то шквалом. Но она даже не заметила этого, зажгла палочку и уверенно села перед котлом, не поднимая глаз, не смотря на него. И Скорпиус, словно назло, молчал, и только изредка она могла почувствовать его взгляд на себе.

Когда зелье со злобным шипением слегка обожгло ей руку, она почему-то вскинула свои глаза и внимательно посмотрела на Скорпиуса, который, зажимая сигарету меж пальцев, отстраненно смотрел куда-то в пол.

— Ты можешь не курить? — с некоторым раздражением проговорила Лили, бесясь уже на себя, потому что совсем не понимала, отчего она так зла. — Всякий раз приходишь и начинаешь дымить, и запах еще такой странный... не маггловские сигареты.

— Имеешь представление о маггловских сигаретах? — насмешливо протянул он, и Лили поймала его задумчивый взгляд. Тонкий лучик света из палочки освещал ее фигуру, но не доходил до его, и она не могла понять его выражение лица.

— Брат курил! — тут же воскликнула она, а потом, скривившись, надменно протянула: — Мерлин, Малфой, не говори только, что это не обычные сигареты, а с наложенной поверх Темной магией?

Но он молчал, и молчание это было до того интимным и искушающим, что Лили почувствовала, как внутри нее просыпалось знакомое влечение, которое заставило ее резко прикрыть рот и сжать руки, потому что казалось, что еще секунда, и она просто подскочит с места и повалит его прямо на этот потрепанный диван.

— Что,Скорпи, — передразнив Мадлен, тихо прошептала Лили, слегка моргнув, будто пытаясь снять наваждение. — Ловишь кайф? Как некрасиво. Ты даже не поделился с леди.

— Леди будет не впечатлена, — мягко проговорил он, и в голосе его, несмотря ни на что, была сталь. — Леди хочет прыжка в бездну, а не это жалкое увеселение.

Прохладный ветер обдувал ее щеки, но Лили чувствовала, как жар полностью наполнял все ее тело. Потому что его хрипловатый голос в этой тьме был до того красивым и притягивающим, что Лили понимала — минута, и она действительно сорвется в бездну.

Потому, наверное, быстро опустив глаза в котел, она попыталась привести сбившееся дыхание в норму и даже не заметила, как он медленно подошел к ней. Было слишком поздно, когда Скорпиус, аккуратно присев на корточки, посмотрел на ее лицо, которое, Поттер была уверена, покрылось красными пятнами от слишком частого дыхания.

— Зелье будет готов через две недели, — проговорила она так же тихо, смотря прямиком в его льдистые глаза. Чертов Малфой. Он проигрывал по всем фронтам многим ее ухажерам, но почему-то так неумолимо тянуло ее только к нему.

— То есть, в твой день рождения? — спокойно спросил Скорпиус, потушив бычок сигареты о кафельный пол, оставляя на нем черную пыль, которая через секунду загорелась серым пламенем и полностью исчезла, не оставляя за собой следов.

— Откуда ты знаешь? — нервно сглотнув, протянула Лили, сжав сильнее нужного котел своими руками, даже не чувствуя боли от ожога.

— Ты же дочь Героя Войны, — лениво протянул Скорпиус, криво усмехнувшись. — О вас только и делают, что пишут в газетах на порицание другим. Даже иронично: о вашей жизни знают сотни тысяч читателей Ежедневного пророка, но никто не знает вас самих. Оттого тебе так легко было их всех дурачить, да?

Сердце ее пропустило отчего-то удар, и Лили, опустив глаза, молчаливо посмотрела на свои покрасневшие руки и видела, как по чугунной стенке котелка медленной змейкой текла кровь. Но было плевать, потому что Малфой… черт возьми, почему он так хорошо ее понимал? Все эти газеты, бесконечные статьи и папарацци — как же ненавидела Лили их. И как же ненавидела она свой день рождения. Потому что у нее не было личной жизни, все праздники — долбаное достояние общественности, так не потому ли она так профессионально извергает фальшь? У нее же нет ничего настоящего! Полностью ее!

Когда его рука резко схватила ее кисть и аккуратно оторвала от котла, Лили неуверенно вскинула голову, молчаливо посмотрев на Скорпиуса. Сосредоточенный, он разглядывал ее обоженную руку, словно это было нечто интересное, и она чувствовала что-то крайне странное, будто бы у глаз медленно собирались слезы боли и ненависти, разочарования и ужаса.

Резко вздохнув, Лили отняла свою руку, потому что тепло, исходившее от его тела, слишком будоражило ее мозг и заставляло ее сердце биться так, словно от него одного зависела вся ее жизнь.

— Зелье готово, — опять повторила Лили, аккуратно посмотрев на него, в ту же секунду поймав его спокойный, безмятежный взгляд. — Настоится две недели, и твои сигаретки покажутся тебе детской шуткой по сравнению с Мариусом.

— Да, — задумчиво проговорил Скорпиус, а потом усмехнулся криво, и Лили отметила, что в усмешке этой больше не было презрения. — Но ты же будешь приходить смотреть за ним?

«Остановись, идиотка», — молвило сознание. Только сердце уже ёкнуло, вызывая табун мурашек, и она не могла ничего услышать: одно только жуткое биение где-то внутри.

— Конечно, — поспешно согласилась Лили, не разрывая зрительной связи. — Например… послезавтра?

Скорпиус улыбнулся, склонив голову набок, и Лили, стиснув свою окровавленную ладонь, прижала ее к груди, распахнув широко глаза.

Милая. Солнечная. Лили Поттер.

Он и будет твоим концом.