Октябрь в Нулогорске (джен)

Небо было тёмным. Ни убывающей луны, ни звёзд — просто ровная тьма от края до края, и вечерние фонари казались какими-то особенно яркими и одинокими.

— Добрый вечер, дорогие слушатели. Звёзды сегодня не зажглись, — голос из динамиков звучал спокойно и слегка торжественно. — Луна не освещает небосклон. Сегодня, друзья, наступила чёрная ночь. Закройте все окна и двери, задёрните поплотнее шторы, останьтесь ночевать на работе, если не успели сбежать. Включите хорошую музыку и наденьте наушники. Выключите свет, чтобы ваши окна не привлекали внимания. Звёзды не зажглись. И это кому-то нужно.

Улицы были пустыми. Гас свет в окнах квартир. В кафе и магазинах, где нечем было занавесить окна, спешно пытались что-нибудь придумать: вешали скатерти, приклеивали скотчем на стекло газеты и упаковочную бумагу.

Суеты не было, лишь естественное беспокойство — не забылось ли что, точно ли заперта дверь, не открыта ли где-то форточка. Что делать в чёрную ночь, знали все. Этому учили на уроках ОБЖ в школе, это повторяли на инструктажах на любой работе.

В тёмной квартире на улице Рыбацкой в окно осторожно смотрела Елизавета. Таких тёмных ночей она не видела даже на юге, что уж говорить о севере, где небо и звёзды казались такими близкими.

А потом и она тщательно задёрнула шторы, вернулась к дивану и закрыла крышку ноутбука, погружая комнату в окончательную темноту. В наушниках вместо музыки пока что звучал голос радиоведущей.

— Никто не знает, когда наступает такая ночь. Никто не знает, как долго она длится. На рассвете все мы забудем о ней: проснёмся, недоумевая, почему заснули прямо на рабочем месте. И если попытаться не спать, сон всё равно настигнет вас — потому что никто не знает, как долго длится чёрная ночь. Она приносит тишину. Тишину столь густую, что разум не выдержит её — поэтому засыпайте под музыку. Засыпайте под шелест книжных страниц, тихое тиканье наручных часов, стук собственного сердца и звуки дыхания рядом. Засыпайте, дорогие слушатели.

Небо казалось таким низким и плотным, что света фонарей теперь едва хватало. Осторожными пятнами они освещали сами себя; яркие подсвеченные вывески казались едва заметными бликами, брошенными на густую, чернильную темноту.

Кто-то задремал, выронив из рук книгу. Кто-то заснул, не дописав сообщение, и экран мобильного мягко погас под рукой. Кто-то зарылся поглубже под одеяло, зевая и пытаясь устроиться поуютнее. Кто-то оставался сидеть в кресле или на диване, постепенно начиная клевать носом. Кто-то пытался устроить себе спальное место прямо на работе — лечь на полу или на диванчике для посетителей, укрыться курткой и подложить под голову свёрнутую кофту ушедшей в отпуск финансистки.

— Доброй ночи, Нулогорск. Доброй ночи и до новых встреч.

Радио спело свои позывные, и на город вместе с абсолютной тьмой опустилась тишина.

Разумеется, не было никого из техников, стажёров или ещё каких-то сотрудников — даже бессменное Руководство словно куда-то пропало. Марьяша аккуратно и педантично всё выключила, прибрала за собой, выключила свет и покинула здание радиостанции.

В кромешной тьме она видела гораздо лучше, чем на слепящих её солнце или яркой луне.

Если бы она только вчера была немного внимательнее с инфополем! Но нет же, отвлеклась на аэропорт, а потом на стадион, а потом... А, уже неважно. Снова чёрная ночь — и снова она не готова, заканчивает работу слишком поздно. Ведь ничего не стоило вчера вечером или хотя бы сегодня утром подправить расписание!

Звука её шагов в мягких кедах не было слышно. Марьяша спокойно шла, сунув руки в карманы джинсов и застегнув куртку до горла, хотя ночь не была холодной. И не была также тёплой, жаркой, ледяной, не была вовсе ощутимой.

Марьяша дошла до площади, по привычке посмотрела по сторонам, прежде чем перейти дорогу, свернула к скверу. Выключенный фонтан был невидим в темноте. Невидимы были и скамейки по кругу, но Марьяша с абсолютной точностью уселась на свою любимую — ту, откуда лучше всего было видно обрамлённое ветвями деревьев небо.

Чёрная ночь укутала город плотным коконом, пожирающим свет и звуки, и если бы кто осмелился в такую ночь хотя бы выглянуть в окно — его могла постичь та же участь.

Город спал. И ночь его была доброй.

Сняв очки и убрав их в карман куртки, Марьяша улыбнулась небесной бездне, развернувшей над ней свои фатальные объятия. Бездна вежливо улыбнулась в ответ — как было не ответить столь радушному приёму. То, что встречало её, выглядело так же, как все незначительные жители незначительного мирка. Но внешность обманчива, и бездна это знала.

И им не требовались слова, не требовался звук голоса, не требовались даже взгляды, чтобы говорить. Эта беседа, мирная и спокойная, даже не была беседой в общепринятом смысле слова. Но у человечества нет слов, чтобы описать те явления, какие оно не может себе вообразить даже в самых смелых фантазиях.

После дождя всегда бывает радуга. Марьяша любила чёрные ночи, редкие, похожие друг на друга, но каждый раз разные. Любила за тот час перед рассветом, когда тьма растекалась, впитывалась в воду и твердь, просачивалась сквозь деревья и камни, уходила глубоко-глубоко, чтобы выйти на той стороне Земли и раствориться в воздухе.

В этот предрассветный час небо всегда становилось таким, каким не бывало больше никогда. Словно звёзды, задержавшие дыхание на всю ночь, наконец начинали дышать полной грудью. Тёмно-синий бархат неба казался усеянным бриллиантовой пылью, тут и там сверкали драгоценными камнями туманности и газовые облака, проплывали величественные космические медузы, цепляя длинными щупальцами юркие кометы; зазевавшиеся молодые звёздочки падали в объятия коварных чёрных дыр; вспыхивали сверхновые и сияли квазары.

Потом медленно подкрадывалась серо-розовая дымка рассвета. Космос постепенно отдалялся, пропадали целые созвездия и галактики, небо бледнело и заволакивалось утренними облаками.

Когда первые лучи солнца прорезали рваные облака на востоке, Марьяша поднялась со скамейки, сладко потянулась, зевнула и вытащила мобильный, чтобы проверить расписание. Утреннего эфира у неё не было.

К тому моменту, как Марьяша зашла в свою квартиру, солнце даже не успело оторваться от горизонта. Фонари лениво просыпались, сонно моргая лампочками и никак не в силах решить, выключаться или посветить ещё чуть-чуть.

Наскоро умывшись, радиоведущая быстро переоделась в уютную пижаму и нырнула под не менее уютное покрывало — сонливость накатывала уже слишком отчётливо.

— Доброе утро, Нулогорск, и хорошего дня, — уже засыпая, пробормотала она.

И город начал просыпаться.