Орден Чертополоха (гет)

Миртл Уоррен лишь в личных беседах раскрывалась как личность. Однако никто не пытался заговорить с ней по-дружески, подобрать к ней ключик. Никто, кроме меня. Для всех окружающих Миртл оставалась занудой и плаксой, которую легко задеть, ей неустанно придумывали всевозможные обидные прозвища. Для меня же она всегда являлась просто Миртл. Девочкой, с которой мне было спокойно, просто и светло. И мной же был погашен теплый свет, что исходил от нее и согревал меня.

Я давно привык носить одежду исключительно темных тонов. Изредка позволяю себе белые розы в руках — цветами я выражаю симпатию тому или иному человеку. А так я давно не ношу белые рубашки. Со времен окончания школы. Не ношу белые рубашки — не вижу пятна крови. Не вижу кровь — не вспоминаю о смерти Миртл. И не начинаю размышлять об убийстве как о преступлении. Вот только смотрю в зеркало и все равно порой замечаю в глубине своих глаз кровавый блеск, от которого никак не избавиться.

Прошло уже девятнадцать дней, двадцать два часа и тридцать четыре минуты с тех пор, как я в последний раз виделся с Миртл. Когда окончательно решил прекратить с ней общаться. Я не встречаюсь с Миртл, но нет-нет да и задумываюсь о том, чем она занята в тот или иной промежуток времени. Принимает участие в странной обеденной трапезе призраков? Слушает проповеди Толстого Монаха? Вынашивает очередной план мести вечной обидчице Оливии Хорнби? Или сидит одна-одинешенька в злополучном женском туалете? Для Миртл время тянется бесконечно, для меня — неумолимо летит.

Отворотное зелье не смогло полностью решить проблему, но польза от него все же имелась. Минерва больше не переживала запретное чувство к Риддлу с прежней остротой. Чувство это будто и вовсе притупилось. Минерва больше не робела перед Риддлом, снова говорила с ним уверенно и спокойно. Возникло, правда, странноватое чувство отстранённости от происходящего с ней, словно она превратилась в стороннего наблюдателя. Появилась вялость — побочный эффект от использования не самого обычного противоядия. Происходящее не являлось чем-то хорошим, но у Минервы не оставалось выбора, ей надо было как-то дотянуть до окончания школы. А Отворотное зелье хоть немного, но помогало держать себя в руках.

Минерва предпочла готовить противоядие в туалете Плаксы Миртл, ибо гости здесь были крайне редки. Можно было, конечно, воспользоваться лабораторией профессора Слагхорна, но Минерва не хотела, чтобы кто-то узнал, что она готовит антидот от любовных снадобий. Это могло вызвать ненужные вопросы и пустить сплетни по школе — такое ей было совсем ни к чему.

Несколько дней подряд Миртл не показывалась в туалете, но сегодня она появилась и теперь тихонько сидела на подоконнике да равнодушно поглядывала в давно немытое окно. Кажется, в этой уборной эльфы появлялись лишь при крайней необходимости, ибо даже их отталкивала гнетущая атмосфера данного места.

Миртл не оглянулась на Минерву, когда та вошла, поздоровалась и начала раскладывать на полу все необходимые для приготовления зелья предметы. Однако когда варево в котелке закипело и окрасилось в фиолетовый цвет, Миртл подлетела к раковинам.

— Что ты там варишь, гриффиндорская староста? — Впервые за последние недели в ее глазах появились проблески интереса к происходящему вокруг. — А это случаем не Отворотное зелье?

Было необычно, что третьекурсница легко узнала снадобье, о котором упоминалось на уроках зельеварения аж на шестом году обучения. Но все стало понятно, когда Миртл продолжила говорить:

— На этой стадии, объяснял Том, зелье должно быть фиолетовое. Тогда можно будет добавить лирный корень. Снадобье сразу окрасится в насыщенный красный цвет. Том несколько раз повторил, что ни в коем случае нельзя напутать очередность ингредиентов при добавлении их в готовящееся зелье, иначе придется все начинать заново. Малейшую ошибку никак не исправишь, а ингредиенты переведешь понапрасну — в военные годы то была непозволительная роскошь! — Она развела руками и на вопросительный взгляд Минервы пояснила: — Том однажды готовил это противоядие для своего однокурсника Эдгара Розье, которого, между прочим, опоила Амортенцией студентка с твоего факультета. Для Розье я, естественно, всегда была пустым местом, не то что для Тома. Том вообще всегда всех замечал и для каждого находил время. И я не являлась исключением.

Разумеется, Миртл весьма неплохо разбиралась в зельях, ведь зельеварению ее когда-то обучал Риддл.

— Том варил это противоядие и приговаривал, что сил у него нет смотреть на друга, ведущего себя как дурачок, — со все возрастающим интересом продолжила рассказывать она. — Тогда я спросила, а не дурачок ли его друг и в обычное время, без каких-либо приворотных снадобий. Том задумался на минутку, а потом рассмеялся, признав мою правоту. Но заметил, что Эдгар хоть и дурак, но все же его дурак, а значит, Том обязан о нем позаботиться. Как и обо мне. Но мне Том всегда говорил, что я умница, ведь я с Равенкло.

Похоже, Риддл говорил о своих друзьях так, словно они были его собственностью. Как вещь, скот или эльф-домовик. Вот еще один настораживающий штрих к портрету Риддла.

— С Томом всегда было легко и интересно, — предавалась сладким воспоминаниям Миртл. — На уроках Слагхорна надо мной все вечно смеялись, толкали в бок, украдкой подменяли мне свежие ингредиенты на испорченные, стоило мне только отвернуться. Из-за всего этого я постоянно нервничала, у меня перестали получаться зелья, я начала отставать в зельеварении. А вот под руководством Тома у меня сразу все наладилось.

Миртл мечтательно закатила глаза к потолку. Она явно была готова часами рассказывать о своем школьном друге.

— А знаешь, гриффиндорка, я ведь однажды спросила у Тома, какие ему нравятся девочки, — с заметным волнением произнесла Миртл, — а он ответил, улыбаясь, что ему нравятся умненькие девочки. Которые много читают, много знают. Такие, как на Равенкло. Представляешь?

Минерва лишь грустно покачала головой в ответ, сочтя, что и Миртл при жизни следовало принимать Отворотное зелье, дабы окончательно не подпасть под очарование Риддла.

* * *

После разговора с привидением Минерва чувствовала себя как выжатый лимон. Она добралась до своей спальни и устало бросила приветствие Августе, в это время наводившей порядок на туалетном столике. Затем Минерва взялась выкладывать из сумки учебники и утварь для приготовления зелий. Она постаралась как можно быстрее и незаметнее сунуть флакончик с ярко-розовым Отворотным зельем в свою тумбочку, но тут Августа, как назло, повернулась к ней лицом.

— Что это у тебя там за снадобье, дорогая? — Минерва вздрогнула от одного только голоса подруги. Вопрос и вовсе ввергнул в панику.

— Да так, ничего особенного! — попыталась отмахнуться Минерва, лихорадочно перебирая в уме зелья, которые по цвету и консистенции могли напоминать противоядие от любовных снадобий. Но так с ходу ничего не приходило в голову. Подобную неловкую ситуацию следовало предусмотреть и заранее подготовить убедительный ответ.

Августа же буравила ее взглядом и, казалось, не верила ни единому слову.

— Отворотное зелье, да? — даже не спросила, а констатировала она. Минерва открыла было рот, чтобы возразить, но Августа не дала ей и слова вымолвить. — Его цвет и густую консистенцию трудно перепутать с чем-то другим. Тем более, мне не раз приходилось помогать знакомым девушкам с его приготовлением. Востребованное оно, знаешь ли.

Повисла звонкая тишина. Минерва благодарила небеса за то, что в спальне сейчас не оказалось второй соседки, которая могла стать свидетельницей столь позорной для примерной старосты ситуации. Впрочем, от этого положение Минервы становилось ненамного лучше.

— Это все из-за профессора Риддла? — вкрадчиво спросила Августа. Вот так просто и в упор.

Этот вопрос буквально все перевернул в Минерве. Глубокий вдох и выдох. Она нерешительно кивнула. Пытаться на ходу выдумать хоть какое-то объяснение больше не имело смысла. Минерва не умела врать. Наверное, у нее сейчас все было написано на лице.

— Ты давно поняла? — тихо спросила она и поставила на тумбочку флакон со злополучным зельем.

— И да и нет, — задумчиво проговорила Августа. — Твое поведение стало мне казаться странным еще в конце прошлого года. Дэвид тоже обратил внимание, что с тобой что-то не то, но списал все на волнение перед выпускными экзаменами. Парни мало что смыслят в чувствах девушек — это факт. Но тогда, в ноябре, ты как будто переменилась. Стала более задумчивой. И нечто новое появилось в твоем обхождении с Риддлом. Что-то едва уловимое, чего не было заметно при твоем общении, например, с Дамблдором или Флитвиком. Это трудно объяснить, но ты на это обращаешь внимание. Мимолетные жесты и взгляды заставляют задуматься. Возникло чувство, будто между вами протянулась тончайшая незримая нить. Я долго объясняла самой себе, что в увиденном нет ничего примечательного. Все-таки ты являешься старостой и лучшей ученицей, вполне естественно, что ты контактируешь с учителем больше, чем остальные студенты. Да и у Риддла хватает учеников, с которыми он поддерживает тесное общение. Почему же тебе быть исключением? Вот только после рождественских каникул ваша связь словно укрепилась. Ты все чаще бросала короткие нервные взгляды в его сторону, напрягалась, когда он к тебе обращался. Ты никогда так не напрягаешься, когда с тобой заговаривают Дамблдор или Слагхорн. И это не выглядело с твоей стороны как страх. Тут другое…

— Риддл постоянно устраивал мне дополнительные занятия, — призналась Минерва. — Все началось с отработки, которую он мне назначил в наказание за пропущенный по болезни урок. Потом задал дополнительное задание, а в один прекрасный день начал обучать меня полетам без метлы.

— Ух ты! В самом деле? — поразилась Августа. — Но ведь это невероятно сложная магия! Говорят, научиться летать без метлы удается единицам волшебников. Вроде это технически сложнее и опаснее, чем даже анимагия. Как успехи?

— Они есть, — сказала Минерва, с тоской подумав о воспоминании, что помогло ей научиться ходить по воздуху. — Да только лучше бы их и не было! Не той ценой! Все обернулось хуже некуда!

И она, тяжело сглотнув, принялась рассказывать собственную историю освоения полетов без метлы. Выплеснула накопившиеся эмоции — наверное, это была естественная потребность наконец выговориться близкой подруге. При этом голос ее, поначалу громкий, постепенно стал глухим, а на глаза навернулись слезы. Ближе к концу своих откровений Минерва старалась не смотреть в лицо собеседнице, нервно теребила ткань своей юбки и все чаще поглядывала в окно — из их спальни открывался чарующий вид на вечернее озеро.

— Риддл проявлял невероятную настойчивость и не терпел отказов. Умом я понимаю, что всегда могла это все пресечь одним махом, но я этого не делала. Осознаю, что отчасти сама виновата, поскольку продолжала с ним общаться. Он помогал мне с тренировками, даже однажды заявился ко мне домой, а мама… Риддл подарил моей маме огромный букет белых роз! — Минерва рассказывала и сама только сейчас начала испытывать ужас от осознания того, насколько далеко зашли ее отношения со школьным учителем. — А потом мы гуляли с ним в Даннет Хэд. И в каждую нашу с ним встречу прогресс в полетах был налицо. Риддл так много времени проводил со мной, а его магические способности столь впечатляющи, вот я и…

Ее голос сорвался.

— Влюбилась! — закончила Августа с понимающей улыбкой на устах. Затем порывисто обняла Минерву. — Ах, бедная моя подружка!

На Минерву накатила волна жгучего стыда и отвращения к самой себе. Августа же гладила ее по волосам. Казалось, так они просидели вдвоем целую вечность. Наконец Августа чуть отстранила Минерву от себя и ласково поглядела ей в глаза.

— Милая, ты так трогательна в своей несчастной любви! На твоих щеках играет дивный румянец, а глаза печальны и полны надежд одновременно. Погоди, у меня кое-что есть для тебя!

Августа сделала знак подождать, сама соскочила с кровати и, подойдя к своей тумбочке, принялась что-то в ней искать. Наконец она извлекла на свет толстенный учебник по трансфигурации за шестой курс и раскрыла его на середине. А в середине лежала засушенная белая роза, которую Августа некогда прихватила с собой с урока по защите от темных искусств.

— Почему-то мне захотелось ее сохранить. — Августа повертела цветок в руках и протянула его Минерве. — Оказалось, что сохранила я ее для тебя, дорогая подруга.

Минерва сжала в руке хрупкую сухую ветку, оглядела пожелтевший бутон. Все, что буйно цветет, рано или поздно увядает. Все живое — умирает. Вот и когда-то свежая благоухающая роза не устояла перед течением времени. Минерва не стала рассказывать подруге об Эликсире бессмертия. Словно это так и должна была оставаться их с Риддлом тайна. Виделось в этом нечто совсем интимное. А еще ее по сей день смущал тот факт, что готовить данное снадобье мужчина должен был в паре с женщиной. Средневековому алхимику обычно помогала верная жена. Но то была лишь красивая аллегория, не всю информацию из старинных алхимических трактатов стоило воспринимать буквально. Не всегда звезды на небе сходятся и складываются образцовые супружеские пары, одной из которых как раз оказалась чета Фламелей. Вполне достаточно, что Минерва — женщина, а Том — мужчина.

— А как же ты? Тебе ведь нравился профессор Риддл? Не ревнуешь? — спохватившись, спросила Минерва.

— Да в общем-то нет, не ревную. Если только самую малость. Том ведь такой красавчик! — хихикнула Августа. Прозвучало вполне себе искренне. — Меня твое состояние беспокоит. Хочется для тебя только счастья. И очень не хочется, чтобы ты страдала.

— Боюсь, страдания неизбежны, — грустно вздохнула Минерва. — Я не должна любить Риддла.

— Но почему? Вполне естественно, что он тебе нравится. — Августа снова подсела к ней поближе. — Теперь уже интересно, что думает о тебе Том.

— Какое это имеет значение? Я лишь одна из множества его студенток…

— Большое! Интересно, он находит тебя привлекательной девушкой?

Минерва даже ни разу не осмелилась задать себе подобный вопрос.

— С чего бы он вдруг стал интересоваться мной в таком ключе?

— А с того, что Риддл хоть и суровый преподаватель, сильный волшебник, но все равно в первую очередь он — мужчина. А ты у нас умница и красавица. Так почему бы ему не увлечься тобой?

— Ты что, Августа! Он же учитель! Он не должен…

— Ты тоже не должна была, но вот взяла и влюбилась. Сердцу не прикажешь.

Вот это уже полный вздор! Августе следовало поменьше читать бульварных романов о запретной любви злого колдуна к прекрасной доброй фее!

— Сердцу не прикажешь, — повторила Августа, но уже с какой-то затаенной печалью. — Любовь поселяется в сердце вопреки твоей воле. От любви не так просто избавиться. Да ты и сама теперь знаешь.

— Ты тоже к кому-то неравнодушна?

— Да так, есть один молодой человек, — с иронией отозвалась Августа, и теперь пришел уже ее черед любоваться сказочным пейзажем за окном. — Парень, из которого правду вытянешь лишь при помощи всевозможных колдовских ухищрений, зелий там всяких… Он сказал, что до конца своих дней прожил бы рядом со мной. Но тут же заявил, что ни за что не признается мне в своих чувствах, хоть я его пытать Круциатусом возьмусь. Признаться в любви — это он ни в жизнь! Но ревностью своей изведет кого хочешь! Ох, невозможный парень! Вот что с ним таким делать?

Минерва с горечью подумала о том, в сколь незавидном положении пребывают влюбленные, что все никак не могут раз и навсегда выяснить отношения.

* * *

Дэвид в очередной раз страшно приревновал Августу к другому молодому человеку уже в ближайшие дни. По окончании сдвоенного зельеварения Булстроуд снова задержался рядом с Августой, начищавшей до блеска свой котелок.

— Погляжу, дома тебя хорошо обучили основам магического домоводства, моя будущая супруга! — похвалил он и приобнял ее за талию.

В ответ же получил от Августы звонкую пощечину и беспощадный ответ:

— Руки прочь! Домоводством у нас дома занимается эльф. Ну а за тебя, будь ты хоть последним мужчиной на земле, я замуж не выйду! Так что подыскивай себе жену в другом месте!

Услышав это, Паркинсон громко расхохотался.

— Милтон, тебя снова отшили! Когда наконец укротишь гриффиндорскую львицу?

Минерва с тревогой следила за Дэвидом, чаша терпения которого готова была вот-вот переполниться. Он и без того в последние недели выглядел неважно, а под его глазами пролегли темные круги от недосыпа — видимо, снова засиживался допоздна за бесчисленными толстенными фолиантами по темной магии.

Булстроуд собрался было отпустить еще какую-то шутку, но ему помешал Дэвид, выкрикнув:

— Отстань от нее! Девушка же попросила!

— Что, Лонгботтом, палочка уже наготове, как и всегда? — привычно рассмеялся в ответ Булстроуд.

— Наготове! — между тем низким голосом произнес Дэвид. — Вызываю на дуэль!

Смех резко прекратился. Вот уже несколько месяцев нараставшее напряжение между двумя соперниками наконец достигло пика.

— Дуэль, значит? — Булстроуд криво усмехнулся. — Ну хорошо, будь по-твоему. Я принимаю вызов. Выясним все раз и навсегда. Кто победит — тому и достанется девушка!

— Да вы вконец обнаглели! — встряла Августа. — Я не приз, чтобы кому-то доставаться по итогам боя!

Булстроуд окинул ее ласковым взглядом.

— Прелесть моя, начинай готовить приданное, поскольку летом я познакомлю тебя с моими родителями! — Он провел пальцем по начищенной стенке ее медного котелка. — Они должны наконец повидаться с будущей снохой!

Его слова пуще прежнего разозлили Дэвида.

— Итак, дуэль состоится завтра, в девять вечера, неподалеку от квиддичного поля, — мрачно объявил Дэвид и, подойдя к Августе, торжественно сказал ей: — И ты не какой-то там приз! Знай, я буду отстаивать твою честь как твой самый лучший друг!

— Хорош заливать, Лонгботтом! — высмеял Булстроуд и переглянулся с Паркинсоном. — Друг, как же! Держишь тут всех за идиотов! Семь лет сохнешь по девчонке и все смелости не наберешься сказать ей о своей симпатии! Тоже мне доблестный гриффиндорец! Битва будет не на жизнь, а на смерть!

Он протянул руку Дэвиду, и тот ответил крепким рукопожатием. Весна со всеми творила что-то уму непостижимое! Минерва хотела было возмутиться, но Дэвид не дал ей и рта раскрыть.

— Дуэль проведем в узком кругу при минимуме свидетелей, — уточнил он. — С моей стороны будет присутствовать Минерва Макгонагалл, а с твоей — Ричард Паркинсон.

— Ты будешь истекать кровью, а левитировать тебя до больничного крыла предстоит девчонке? Хорош рыцарь, нечего сказать! — ввернул Паркинсон. — Минимум свидетелей? Боишься, что твой позор увидит вся школа, Лонгботтом?

— Меня левитировать не придется, нам лишь необходимо присутствие старосты, а вот твоя помощь может понадобиться Булстроуду. Что же до минимума свидетелей, то это я забочусь о том, чтобы как раз твой закадычный дружок не опозорился на всю школу, — парировал Дэвид. — Нам ни к чему устраивать представление для жадных до зрелищ зевак. Мы не бойцы на магическом ринге для потехи публики. Поступим по-взрослому.

С этим аргументом слизеринцы спорить не стали. Все разошлись по своим делам.

Дэвид быстрым широким шагом поднимался по лестнице в гриффиндорскую башню, а Августа и Минерва еле поспевали за ним.

— Дэйв, подожди! Да остановись же ты! — звала Августа, но тот даже не оглянулся на нее.

Тогда Августа впопыхах раскрыла свою изящную розовую сумочку и вытащила из нее первое, что попалось под руку — серебряный нож, который обычно использовался на уроках зельеварения. Минерва даже глазом моргнуть не успела, как нож со свистом полетел в Дэвида. Пролетел нож всего в нескольких дюймах от его головы и врезался прямиком в раму портрета с Полной Дамой. Полная Дама истошно завизжала.

— Стоять, Лонгботтом! К кому я обращалась? — процедила сквозь зубы Августа.

Ошарашенный Дэвид остановился, вытащил из рамы нож и вернул его хозяйке со словами:

— Совсем сдурела?

— Сдурел ты!

— Они оба тронулись умом! — заключила Минерва и принялась извиняться перед Полной Дамой.

В гостиной Августа взялась вовсю отчитывать Дэвида.

— Вот зачем, скажи, ты вызвал Булстроуда на дуэль? Что за ребячество? Дэйв, я к тебе обращаюсь! — она понизила голос и яростно сверкнула глазами. В этот момент можно было поверить, что в ее жилах в самом деле течет кровь суровой вейлы, всегда готовой угостить оппонента горстью огня.

— Ты действительно считаешь мой поступок ребячеством? — с обидой в голосе спросил Дэвид. — Булстроуд был прав, когда сказал, что нам пора все выяснить. Как мужчине с мужчиной. И отступать я не намерен, если ты еще надеешься уговорить меня пойти на попятный.

— Но если Булстроуд сумеет… Ты сам говорил, что у него недобрый глаз! Ты требовал держаться от этого слизеринца подальше, заставлял носить всякие дурацкие побрякушки, а сам решил в итоге схлестнуться с ним в бездумном поединке? — Августа тряхнула перед самым носом Дэвида браслетом с глазом Фатьмы.

— Почему бездумном? Ты сомневаешься в моих знаниях, силах и умениях? — рассердился Дэвид — его явно задели слова подруги. — За кого ты меня принимаешь? За слабака и неуча, который все последние семь лет лишь просиживал штаны за школьной партой, ничего не читал и ничему не учился? Давай сделаем вид, что я ничего от тебя не слышал. У меня имеется в запасе парочка фокусов, надеюсь, не разочарую! Спокойной ночи, дамы!

И он, не желая более выслушивать ее разглагольствования, скрылся в спальне для мальчиков.

— Нет, ты его слышала? Отступать он, видите ли, не намерен! Спокойной ночи, дамы! — передразнила его Августа и скрестила руки на груди.

— Действительно, чего ты так переживаешь? — спросила Минерва. — Очевидно же, что Дэвид сильнее Милтона. Он явно больше смыслит в боевой магии, владеет сложными приемами борьбы. Ты же не боишься за него?

Августа потупила взгляд. Она в самом деле боялась за Дэвида и отчаянно пыталась скрыть страх за громкими возмущениями. Минерва же больше опасалась за Булстроуда, памятуя о недавнем намерении Дэвида применить пыточное заклинание к Паркинсону. Но все-таки надеялась, что благоразумный друг воздержится от злоупотреблений на поле боя.