Орден Чертополоха (гет)

Граф Сен-Жермен присел в старенькое кресло-качалку. Лицо и осанка у этого волшебника оставались всё такими же, как на портретах примерно двухсотлетней давности, но теперь Сен-Жермен был одет в современную элегантную домашнюю мантию и не носил парика на голове. Лукавая улыбка не сходила с его уст.

Он обратился ко мне своим бархатным голосом: «Милый юноша, а вы спросите у своего замечательного учителя о том, что он так упорно искал в юности, ради чего подвергал себя смертельной опасности. Спросите, спросите Гелберта Бири о его путеводной звезде. О том как ему, одному из немногих, удалось вернуться из Хоя-Бачу ⁽¹⁾, самого страшного леса в мире, мало того, что целым и невредимым, так ещё и с заслуженным трофеем в руках. То, о чём он вам поведает, и станет ответом на вопрос о тех самых чудодейственных лепестках».

Сен-Жермен рассмеялся и повертел в руках свой мундштук. По выражению лица этого человека, как и всегда, сложно было определить, говорил он правду или выдавал очередную байку. «Всё такая суета сует — то, о чём вы хотите узнать. Лучше взгляните туда — вот что по-настоящему вечно!» — с этими словами бессмертный француз указал на цветущие лавандовые поля за окном.

Минерва долго оставляла на потом чтение выдержек из сочинений Николаса Фламеля, которые дал ей профессор Риддл. Она нарочно находила множество других важных дел, выполняла всевозможные иные задания, которые прежде откладывала в долгий ящик. Но минула середина января, и Минерва всё-таки закончила чтение работ создателя философского камня.

В прочитанном содержались отрывочные сведения о процессе создания философского камня, но в большей степени речь шла об Эликсире бессмертия. Фламель делился первыми впечатлениями от употребления данного эликсира в качестве напитка им и его супругой Перренелль, описывал дальнейшие ощущения от действия снадобья спустя много лет. Он писал о том, как в трудах его поддерживала чуткая жена. Но самым интересным Минерве показался отрывок, который добавлял дополнительную важную информацию к рецепту эликсира, что не так давно она перевела с рун:

«Одному Богу известно, сколько времени я потратил на разгадку этой тайны, сколько бессонных ночей я провёл в раздумьях. Как много жарких дискуссий у нас состоялось с Перренелль в её чудесном саду, какое великое множество растений ей пришлось раздобыть для моих экспериментов! Страшно вспомнить количество ингредиентов, что я перевёл зазря, сколько ключевого реактива я истратил, прежде чем отыскал то, что действительно оказалось единственно верным. Благо, наше тогдашнее богатство позволяло нам подобные дорогостоящие эксперименты. Спустя много лет всё наконец сработало, и я понял это по особому запаху кипящего в котле зелья. Я с лёгким сердцем завершил приготовление снадобья. Господи, у меня ушло столько драгоценных лет жизни на создание магистерия, а затем и на поиск ложного ингредиента в рецепте Эликсира бессмертия! Это оказался не цветок лотоса. Когда всё сошлось, то жена рассмеялась: «Конечно, с лотосом всякий колдун смог бы приготовить Эликсир вечной жизни!»

А произошло знаменательное событие в нашем доме в Ветёе⁽²⁾ поздним вечером двадцатого января 1385 года. В присутствии Перренелль я использовал необходимое, строго отмеренное, количество реактива, а затем после десяти помешиваний против часовой стрелки супруга бросила в котёл высушенные лепестки. Все решили эти лепестки драгоценного цветка, который, казалось, не мог существовать в природе».

Итак, цветок лотоса оказался ложным ингредиентом в наиболее истинном, по мнению Риддла, рецепте. У Фламеля ушли годы на то, чтобы это выяснить.

Минерва сняла очки и потёрла переносицу. В этот момент из-за книжных стеллажей показалась Августа с внушительной стопкой книг по зельеварению. Минерва понимала, что до большинства из этих фолиантов у неё самой вряд ли когда-либо доберутся руки, настолько они были специфичны по содержанию.

— Собралась открыть собственную лабораторию и составить конкуренцию Слагхорну? — поинтересовалась Минерва.

— Если только совсем маленькую, — весело отозвалась Августа и хитро на неё посмотрела, — чтобы как раз выполнить задание, которое мне задал Слагхорн.

Теперь Минерве стало по-настоящему любопытно.

— Помнишь, я тебе рассказывала про новый крем «Волшебная ночь», который скоро должен выйти небольшим тиражом? — Минерва нахмурилась в попытке вспомнить, поскольку Августа очень часто информировала её о новых косметических новинках — всё было просто не упомнить. — Так вот, Слагхорн поручил мне выяснить его состав, который лаборатория Тагвуд пока держит в секрете. Слагхорн обещал рекомендовать меня Сахариссе Тагвуд, с которой он знаком много лет, если я верно определю состав крема. Тогда меня возьмут на стажировку в косметическую фирму Тагвуд! Это такой шанс! Вот и мне улыбнулась удача! Новый год так прекрасно начинается!

Она выглядела такой воодушевлённой, точно на её пути перевернулась целая тележка со сладостями из Хогвартс-Экспресса. Августу можно было понять: Сахарисса Тагвуд являлась кумиром для тысяч волшебниц, эта талантливая женщина сделала себя сама, добившись впечатляющих результатов в сфере, которая была традиционно занята мужчинами. Начав придумывать косметические зелья ещё во время учебы в Хогвартсе, она в итоге открыла собственную лабораторию и вполне преуспела в бизнесе.

Тут Августа внезапно покрылась румянцем.

— А почему ты вся красная как рак? — удивилась Минерва.

— Да потому что нашу беседу об этом самом креме услышал Риддл, когда заглянул к Слагхорну в подземелья. Слагхорн ещё пролепетал: «Ах, Том, надеюсь, вы не станете подсказывать нашей юной мастерице зелий состав столь интересной новинки моей коллеги Сахариссы!»

— И что с того?

— Крем-то с эффектом афродизиака. Мне вдруг стало жутко неловко обсуждать данное косметическое зелье с этими двумя преподавателями. Что вы думаете о «Волшебной ночи», профессор Риддл? — хихикнула Августа. — Попробовать этот крем однажды, как считаешь? Любопытно глянуть на реакцию парней. Превратятся на часок-другой в очарованных дурачков, наверное. Как при Амортенции. Интересно бы увидеть физиономию вечно важного Дэйва…

«Дэвид и без этих косметических штучек безмерно околдован тобой. К чему ему дополнительные потрясения?» — подумала Минерва и лишь покачала головой.

— Но Слагхорн предупредил, что у меня нет права на ошибку. Всего одна попытка. Так что я должна быть предельно точна в своей работе. Пожелай мне удачи!

И Августа плотно обложилась книгами да активно взялась за работу. Что же, теперь и у неё появилась заветная цель. Итак, Августе предстояло корпеть над косметическим средством, а ей самой нужно будет довести до ума статью по анимагии, которую она начала писать ещё в прошлом году. Минерва мечтала опубликовать статью в «Трансфигурации сегодня». А ещё остались считанные месяцы до ЖАБА. И матчи за кубок по квиддичу на носу. В общем, забот по горло.

* * *

А что, кстати, писали более близкие к нам по времени авторы о процессе получения философского камня? Знатный церемониальный маг Элифас Леви утверждал, что «Великое делание — прежде всего само создание человека, то есть полное завоевание своих способностей и будущего, в особенности же это — совершенная эмансипация воли» ⁽³⁾. Николас Фламель произвел все стадии великого делания, так что он стал величайшим из людей, и в награду он получил бессмертие. Этот волшебник бросил вызов обычному течению жизни, преодолел все преграды на своём пути, сделал невозможное возможным, остановил время хотя бы для себя самого и для тех, кого он отметил своей милостью. Фламель перестал быть просто человеком. Он разорвал путы смерти и уподобился бессмертным греческим богам. И сотворил свою амброзию.

Минерва заглянула в кабинет профессора Риддла. Второкурсники в основной своей массе уже покинули класс. Две девочки укладывали учебники в ранцы, а один мальчик всё ещё не оставлял попыток выполнить задание учителя: загнать непоседливого пикси в клетку. У ученика что-то пошло не так с замораживающими чарами, и пикси изо всех сил держался за дверцу клетки, не давая её закрыть, и истошно пищал. Тогда Риддл подошёл и легким взмахом руки заморозил нечисть.

— А когда и мы будем колдовать без палочек, профессор? — спросил мальчик, теперь уже без проблем закрывая клетку с пикси.

— Скоро, мистер Диггори, совсем скоро! А пока ещё поупражняйтесь с заклинанием. Увереннее взмахивайте палочкой.

Когда дети покинули кабинет, то пикси в клетках начали было переговариваться на своём неизвестном языке, но Риддл сурово взглянул на самого крикливого из них, и тот, тяжело сглотнув, предпочёл замолчать и вжаться в стенку клетки. Кажется, для того чтобы угомонить подобную нечисть волшебного мира, Риддлу не требовалось даже взмаха руки, ему хватало невербального колдовства при помощи лишь взгляда. Пикси выглядели совершенно смирными и с интересом посматривали на Минерву.

— Они вас смущают, — Риддл не спросил, а констатировал.

Он наколдовал тёмное полотнище, которое в мгновение ока накрыло клетки с нечистью. Затем Риддл устроился за преподавательской кафедрой. Минерва аккуратно извлекла на свет свитки с сочинениями Фламеля и передала их ему.

— Итак… — начал Риддл.

— В сухом остатке: особый порошок и цветок лотоса, — Минерва выразительно взглянула на него. — Это самые загадочные ингредиенты в рецепте Эликсира бессмертия.

Губы Риддла тронула полуулыбка. Минерва собралась с духом и наконец озвучила:

— Профессор, вы из раза в раз поднимаете тему Эликсира бессмертия. Собираетесь его приготовить?

Говорила, а сама не верила, что начала разговор на такую фантастическую тему. Хотя за столько лет жизни в магическом мире и должна была привыкнуть к чудесам. Но она так до конца и не привыкла.

В тёмных глазах Риддла отражался свет от зажжённых рядом свечей.

— Почему бы и нет? — ответил он вот так просто.

— Хотите быть как граф Сен-Жермен? — насмешливо спросила Минерва. — Кстати, он в самом деле встречался с Юлием Цезарем?

— Это одна из лучших баек, что он сам и выдумал, — улыбнулся Риддл. — Сен-Жермен обожал сочинять подобные сказочки и выдавать их за правду. Он невероятно убедительно рассказывал многочисленным слушателям о Клеопатре и её большой любви к Цезарю. Его голос в такие моменты проникновенно дрожал, и дамы, растроганные услышанным, только и успевали утирать слезы платочками. Можно предположить, что ему посчастливилось воспользоваться маховиком времени, но это маловероятно. На самом деле Сен-Жермен просто прекрасно знал историю древних и буквально жил ею. Но вот знакомство с Фламелем — это реальный факт. Именно после общения с величайшим алхимиком Сен-Жермен и начал делать заметные успехи в алхимии золота, а ещё перестал внешне стареть. Кто-то встречал его не так давно в предместьях Парижа и заявлял, что сейчас граф уже заметно постарел, но кое-кто утверждает, что Сен-Жермен по-прежнему выглядит на ухоженные сорок лет.

— Вы его навещали?

Во взгляде Риддла промелькнула странная тень, и Минерва не решилась повторить вопрос.

— Несомненно, есть и иные способы обрести бессмертие, — не сразу продолжил Риддл, — но мало какой из них может помочь волшебнику сохранить физическое состояние в неизменном виде, а самое главное — защитить его интеллект от возрастных и прочих негативных изменений. Да, я был бы не против стать как Сен-Жермен. У него вид мужчины в самом расцвете сил, ум его ясен и изворотлив. И так уже пару веков подряд. Производит благоприятное впечатление, знаете ли. Фламель вот создал Эликсир бессмертия, будучи уже в преклонном возрасте. Так уж вышло, что ему для этого понадобилось так много времени. Он проделал колоссальную работу. Но к моменту создания данного эликсира Фламель ещё сохранил живость ума и успел зафиксировать это. Даже спустя сотни лет его интеллект по-прежнему силён благодаря Эликсиру бессмертия.

Он говорил, а Минерва сфокусировала взгляд на его длинных и тонких пальцах, унизанных тяжёлыми перстнями.

— Вот вы знаете, каким был во цвете лет профессор Бири? — неожиданно спросил Риддл, и она посмотрела ему уже в глаза. — Когда я пришёл учиться в Хогвартс, то застал его уже стареющим и дряхлеющим ученым, который постепенно отходил от науки. А сейчас, погляжу, процесс лишь усугубляется. А ведь некогда этот человек работал в лучших оранжереях мира и выращивал редчайшие растения. Говорят, Герберт Бири мог одним взглядом своих глаз цвета весенней листвы привести в тонус увядающие цветы, а высохшие деревья заставить плодоносить. Розы распускались при одном его появлении и закрывались, когда он уходил. Профессор Бири по всему миру собирал уникальные растения, совсем как Ньют Скамандер — магических животных. То, что вы видите сейчас в его теплицах — это лишь остатки былой роскоши, ведь большую часть своей коллекции Герберт Бири передал в дар Лондонскому магическому саду, составив его основную коллекцию. Поистине королевскую коллекцию! И чем этот корифей травологии занят сейчас? Постановками сказок? Да лучше бы он уже отправился на тот свет, нежели продолжал влачить свое нынешнее жалкое существование…

— Вы не смеете так говорить! — Минерва сжала кулаки от негодования. Её до глубины души возмутили последние слова Риддла. — Это крайне неуважительно с вашей стороны!

— Профессор Бири угасает на глазах как мастер своего дела, — продолжил Риддл с ещё большей убеждённостью. — Лично у меня это вызывает лишь жалость и даже брезгливость. Сейчас его старыми теплицами с редкими растениями занимаются в основном Помона Спраут и другие ученики…

— Но ведь так и должно быть, разве нет? Преемственность поколений ведь никто не отменял?

— Нет, только не в случае с Гербертом Бири, не с другими волшебниками, ему подобными, и… — в сердцах воскликнул Риддл, и Минерва впервые за всё время уловила в его обычно холодном голосе затаённую боль. Видимо, была затронута крайне важная для него тема.

— Не с вами, вы хотели сказать? — вкрадчиво уточнила Минерва.

— Вы проницательны, Макгонагалл! — воскликнул он, а пальцы его крепко сжали кафедру. — Не для того я столько лет изучал самые разные виды магии, совершенствовался в них, чтобы так скоро расстаться с жизнью, кануть в небытие, постареть. Увядание — самая печальная вещь на свете, так быть не должно. Профессор Бири не позволял своим цветам погибнуть, а сам прямиком идет к упадку и смерти…

Поразительно, сколько горечи звучало в его голосе!

— Старение — закономерный этап, таков мировой порядок, профессор. По весне почки на деревьях набухают, цветы распускаются. И все это ненадолго, заметьте. Затем цветам на смену приходят плоды, которые в свою очередь могут дать жизнь уже чему-то другому, новому. И так из раза в раз. Вы же не восстаёте против смены времён года?

Риддл колюче посмотрел на неё, и она поняла, что даже такая вещь, как смена времён года, могла его не устраивать.

— Я не собираюсь увядать и умирать, подобно цветку, отдавая в небытие всё, чего я достиг, чему научился. Столько трудов и жертв! И все впустую? — стоял он на своем. — А вы, Минерва, вы не боитесь старости? Не боитесь, что однажды не сможете превратиться в кошку из-за дряхлости и старческого слабоумия? Вы бы не хотели остаться такой, как сейчас, на долгие годы и не меняться?

Этот вопрос застал её врасплох. На него можно было так сразу дать ответ?

— Но ведь я могу и не желать того, о чём мечтаете вы, правда? — тихо спросила Минерва.

— Глупости! Все желают этого в глубине души. Все хотят жить вечно. Но мало кто признается в этом открыто. Многие бы хотели приблизиться к бессмертным олимпийским богам, а то и стать ими и испить той самой амброзии. Но не все способны такое организовать. Иначе не было бы столько пересудов насчёт алхимии.

Минерва смотрела на Риддла широко раскрытыми глазами. Он нависал над ней за кафедрой и напоминал сейчас в своём тёмном облачении… её собственного отца в церкви за проповедью перед паствой! Минерву поразила эта мысль как гром среди ясного неба.

— Профессор, нам не стать богами! Ни вам, ни мне! — заметила она.

Риддл резко дёрнулся как от пощёчины.

— Зачем же вы в таком случае носите имя богини?

Кажется, их разговор начинал уходить в совсем странную плоскость.

— Не я себе его выбрала.

— А я сам себе выбрал имя, — вдруг негромко произнес Риддл. — Ещё когда был совсем юным. Примерно, как вы.

В ответ на её вопросительный взгляд он прошептал:

— Волдеморт.

«Полёт смерти?» — Минерва мысленно перевела с французского и похолодела. Звучало как какая-то жуткая шутка. Полёт? Риддл умел летать. Смерть…

— По-вашему, звучит пафосно?

— Скорее… страшно.

— Я не желал до скончания века носить имя отца. Отца, который бросил мою мать и меня! То, что сделал он — вот это страшно! — его голос был наполнен обидой и злостью.

Минерва сидела застывшая и не находила слов для ответа. Она совсем не ожидала, что разговор примет такой оборот.

— Мне жаль, профессор.

Её слова словно отрезвили Риддла. Его пылавшие гневом глаза потухли. Риддл поправил сбившиеся рукава мантии.

— Не стоит, — бесцветно произнёс он и, немного помолчав, добавил уже спокойнее: — Да, нам не стать богами. Но попытаться всё же можно. Я уже отмечал, что путь к бессмертию — это очень и очень сложно, но возможно. Фламель на собственной шкуре это испытал. Знаете, Макгонагалл, здесь в школе не все к выпускному классу овладевают невербальными заклинаниями в должной мере, некоторые умудряются допускать элементарные ошибки в приготовлении снадобий, да такие, что котлы у горе-зельеваров взрываются даже на седьмом курсе. Профессор Слагхорн о стольких случаях мне уже рассказал! Курьезных и не очень. Что уж тогда говорить об Эликсире бессмертия. Не каждому это дано.

— Вам дано?

— Кто знает? Не попробуешь — не узнаешь, — улыбнулся Риддл мечтательно, а затем посмотрел на Минерву, и улыбка сползла с его губ. — Вы всё равно не верите, что это возможно.

— Я не… Я не понимаю, зачем я вам?

— Вы поможете мне изготовить Эликсир бессмертия, — предвосхищая её вопросы и возражения, он поднял руку в просьбе выслушать. — Вы, наверное, знаете, какое особое значение всегда придавали алхимики пресловутому женскому началу? Знаменитая «Немая книга» шестнадцатого века содержит иллюстрации, на которых алхимик, трудящийся над созданием философского камня, символически изображается вместе с женой. И вы в курсе, что и самому Фламелю содействовала в его великих начинаниях его дражайшая супруга Перренелль. В том числе и при приготовлении Эликсира бессмертия.

— Они связаны брачными узами…

— Не суть важно!

Минерва опустила голову, чтобы Риддл не увидел на её лице смущения.

— Профессор, в таком случае вы могли обратиться за помощью к любой другой женщине или девушке… Почему ваш выбор пал именно меня?

— Потому что мы с вами оказались весьма хорошо совместимы магически. Ритуал в вечер Хэллоуина это показал. Иначе вы не сумели бы так легко и непринуждённо взлететь в воздух. Я бы не смог так просто и с удовольствием управлять вашим полётом, если бы мы с вами не были в тот момент единым целым. А еще вы сами с первых дней учёбы проявили интерес к теме Эликсира бессмертия.

Минерва сидела за партой, опустив голову, а Риддл взялся разбирать бумаги на своём столе.

— У вас есть время на раздумья, — он приблизился к ней, и Минерва подняла на него глаза. — Поразмыслите хорошенько, а затем сообщите мне своё решение.

Риддл придвинул к ней стул и присел.

— Неужели вам самой не любопытно, Минерва? Хотя бы из спортивного интереса завершить начатое. Вы же спортсменка, не так ли? — он хитро прищурился. — А спортсменам свойственен азарт. Подумайте. Полагаю, вы и сами понимаете, что не каждой волшебнице, а уж тем более школьнице, выпадает такая уникальная возможность, как сейчас вам. То, что я выбрал вас — дорогого стоит, поверьте.

И Риддл накрыл её руку своей тяжёлой ладонью. Минерву вдруг резко бросило в жар от этого его прикосновения, и она, отдёрнув руку, встала, бросила пару слов на прощание и быстро устремилась к выходу. Только частый стук её каблучков по каменному полу нарушил тишину кабинета.

Примечания:

Граф Сен-Жермен: https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/6/62/Count_of_St_Germain.jpg

1) Хоя-Бачу — таинственный лес в Трансильвании, его часто называют местным «Бермудским треугольником» из-за неоднократных случаев исчезновения людей в лесу. Жители близлежащих поселений ещё с давних времён старались обходить Хоя-Бачу стороной и без особой необходимости там не появляться, поскольку считали, что в этом румынском лесу есть места, которые являются временными порталами, вернуться из которых ещё никому не удавалось.

Вернуться к тексту

2) Ветёй — небольшой городок, расположенный неподалёку от Парижа.

Вернуться к тексту

3) Цит. «Учение и ритуал высшей магии» Элифаса Леви. Элифас Леви — французский оккультист и таролог девятнадцатого века.

Вернуться к тексту