Быть Северусом Снейпом (джен)

— Альбус, вы не можете допустить появления дементоров в Хогвартсе — у нас же школа, ради всего святого, никак не тюрьма!

— Минерва, поверьте, я понимаю и полностью разделяю ваше беспокойство, но...

— Беспокойство! Беспокоиться можно за отстающих от программы учеников, но речь идет совсем не об отметках — о душах детей! Об их психике! Я поверить не могу, что вы могли согласиться на это!

— Простите, что вмешиваюсь, — я решил, что и дальше оставаться в стороне будет неразумно, выглянул из-за поворота и приблизился к Альбусу и Макгонагалл. Их спор был слышен на весь коридор — даже удивительно, что больше никто не подошел узнать, в чём дело. — Я не мог не услышать ваш разговор — могу я узнать, что происходит?

— Северус! — На лице Макгонагалл, пылающем от негодования, появилось облегчение. — Уверена, вы меня поддержите. Это просто немыслимо!

Дамблдор тяжело вздохнул и устало потер переносицу.

— Минерва, я ведь сказал вам — я тоже вас поддерживаю. Но Министерство не примет отказа в этом вопросе.

— В каком? — спросил я. Дамблдор перевел взгляд на меня.

— Корнелиус хочет выставить дементоров вокруг школы на случай, если Сириус Блэк решит навестить Хогвартс. Разумеется, я категорически против, но мне пришлось дать свое согласие.

— Что?! — Я недоверчиво уставился на него, потом посмотрел на Макгонагалл. — Это шутка?

— Я тоже долго не могла поверить! — Минерва метнула в Дамблдора испепеляющий взгляд. — Но это правда, и эти... эти создания будут здесь уже в четверг!

— Послушайте, — я давно не слышал такого сильного раздражения в голосе директора, — Хогвартс в большинстве случаев остается неприкосновенным. Я не склонен идти на поводу у Министерства, иначе кто знает, какие законы сейчас бы здесь действовали. Но Корнелиус Фадж остается Министром, и иногда мне приходится принимать его идеи, какими бы нелепыми они ни казались. Будь обстоятельства иными, я бы отказал ему, даже не раздумывая, но не в этой ситуации. Я добился главного — дементоры не будут допущены в стены школы, они останутся снаружи. Вначале Корнелиус настаивал, чтобы им позволили повсюду сопровождать учеников и находиться рядом во время уроков. Это действительно было бы недопустимо, и, к счастью, мне удалось вынудить его пересмотреть эту... не самую лучшую... задумку.

— Но этого недостаточно! — Я с трудом удержался от того, чтобы не повысить голос, хотя внутри всё клокотало от ярости. Мало того, что на должность преподавателя защиты от темных искусств Дамблдор пригласил оборотня, так теперь еще и это! Иногда мне казалось, что он получает какое-то извращенное удовольствие, придумывая всё более дикие, безумные затеи и наблюдая за реакцией окружающих в ожидании, кто из них сорвется первым. — Это детское учреждение, а не колония заматерелых преступников! Многие дети здесь не из самых благополучных семей — неужели вы не считаете жестоким заставлять их постоянно переживать свои самые отвратительные воспоминания?

— Дементоры — самое страшное, что создала природа, — горячо произнесла Минерва. — Никто не заслуживает той участи, что достается тюремным узникам — и уж конечно не наши дети!

— Я понимаю ваши возражения — как и возражения некоторых родителей, — слова Дамблдора прозвучали так холодно, что я на мгновение притих. Минерве, судя по всему, тоже стало не по себе. — К сожалению, ничего сделать нельзя. Нам придется смириться, что этот учебный год станет не самым приятным, и сделать всё возможное, чтобы ученики оставались в безопасности. При посещении Хогсмида за ними присмотрят особо. На этом попрошу считать вопрос закрытым. А теперь — мне пора, нужно еще раз встретиться с Корнелиусом, обсудить детали.

Развернувшись, Альбус быстрым шагом двинулся вперед по коридору. Мы с Макгонагалл молча проводили его взглядом.

— Он кажется расстроенным не меньше нас, — пробормотала она.

— Да, — только и сказал я. Еще минуту назад я был готов взорваться от злости и вылить на Альбуса целый поток упреков, но сейчас, неожиданно, я почувствовал себя... плохо. Наверное, стоило быть более сдержанным. Несомненно, Дамблдору уже и так пришлось немало выслушать, и, может быть, он рассчитывал хотя бы на нашу поддержку.

К тому же, он прав, как и всегда. На сто отказов Министерству должен быть хоть один положительный ответ. Конечно, можно было выбрать что-то менее травматичное для детей... но у Альбуса наверняка есть еще и свои причины.

— Стоило быть помягче, — продолжала сокрушительно бормотать Минерва, огорченно качая головой. — Над Альбусом и так столько всего висит... давление со всех сторон. Он имеет полное право ожидать, что хотя бы родная школа его поддержит и не будет создавать еще большей головной боли. Но дементоры, право слово... я даже представить себе не могу, что тут начнется...

— Ничего не начнется, — холодно прервал я ее. — Как и сказал Дамблдор, совместными усилиями нам удастся держать всё под контролем. Я лично могу проследить, чтобы дементоры оставались на своих местах и не причиняли никому вреда. А вы бы лучше занялись оборотнем.

Макгонагалл тихо ахнула, а потом ее глаза гневно сузились.

— Вы не можете вот так просто говорить об этом посреди коридора с отличной слышимостью, — прошипела она.

— Почему нет? — саркастически поинтересовался я. — Уверен, если бы все знали правду, то непременно прониклись бы его трогательной историей. Дамблдор бы за этим присмотрел.

— Он принял правильное решение! И я абсолютно уверена, что Ремус станет прекрасным педагогом — у него в крови порядочность, терпеливость и способность понимать людей.

— У него в крови кое-что другое — что-то, что может послужить причиной смерти кого-то из учеников. Лично я считаю, что плохие сны, вызванные дементорами, куда безобидней той опасности, что грозит им от появления Люпина в школе.

— Уверена, вы просто недовольны, что эта должность в очередной раз досталась не вам!

Я стиснул зубы, пытаясь справиться с новой вспышкой ярости. Наверное, глупо было полагать, что Макгонагалл способна сложить два и два и понять, что моя страсть — именно зелья. С другой стороны, так даже лучше. Если она не в состоянии отличить легенду от правды, то никто другой в Хогвартсе не сможет и подавно.

— Когда Люпин забудет выпить сваренное мной зелье, вы сто раз пожалеете об этом «правильном» решении директора. Нисколько в этом не сомневаюсь, — отрезал я и, не дожидаясь ответа, направился к лестнице.

Презрительно фыркнув, Макгонагалл двинулась в противоположную сторону.

* * *

Мне не нужно было отслеживать дни недели для того, чтобы понять, когда именно на территорию школы прибыли дементоры. Атмосфера мгновенно переменилась, в воздухе застыл неестественный, потусторонний холод. Настроение, и так пребывавшее на нулевой отметке, упало еще ниже. Даже привидения, казалось, что-то чувствовали — за целый день я не встретил ни одно из них.

Все преподаватели за завтраком были на удивление тихими — исчезли привычные беседы и смех, на смену пришло мрачное молчание. Как странно — раньше и дня не проходило, чтобы я ни желал полнейшей тишины, но теперь, получив ее, я не мог не хотеть всё вернуть. Даже нелепые сплетни, пожалуй, были бы лучше, чем это пробирающее до костей спокойствие.

Дамблдор не появился в Большом зале ни утром, ни даже вечером, так что ко всем прочим эмоциям прибавилось беспокойство. Теперь, оглядываясь назад, странно было думать, что я всегда с недовольством относился к приближению семестра, гадая, какие неприятности он принесет на сей раз. По сравнению с этим годом, предыдущие начинали казаться почти идеальными.

Невозможно было избавиться и от подозрительности. Назначение Люпина по-прежнему коробило меня, поднимая на поверхность все те мысли и воспоминания, что я старательно пытался забыть. Столько лет бороться с ними — и только для того, чтобы одним своим появлением этот человек перечеркнул всё, чего мне удалось достигнуть.

Причины, объясняющие выбор Дамблдора, выглядели всё более надуманными. Оборотню не место в школьных стенах, кто бы что ни говорил, — сложно представить, какой скандал разгорится, если правда выйдет наружу.

Да, мне пришлось дать слово, что я буду хранить тайну Люпина. Но еще я буду пристально за ним наблюдать, и если он сделает хоть что-то — любую мелочь, которая может поставить под угрозу безопасность учеников... тогда я не стану молчать. И Люпин пожалеет, что ему пришло в голову даже рассмотреть предложение Дамблдора.

Дней до окончания лета оставалось всё меньше, а он так и не переехал в Хогвартс. Недавно мы с ним столкнулись снова, и я успел заметить небольшой потрепанный чемодан в его руках. Вещи? Если да, то почему так мало? И почему сам Люпин по-прежнему не в Хогвартсе — я сомневаюсь, что у него могут быть какие-то важные дела, учитывая, что до назначения на должность преподавателя защиты от темных искусств он был практически безработным.

А если в том чемодане были не вещи, то что тогда? Я чувствовал — вокруг что-то происходит. Что-то, к чему я не имею отношения, что-то, чего я не понимаю. Может быть, Дамблдор не рассказал мне и трети своего замысла? Так, дал несколько обрывков информации, предоставляя мне право самому их склеить и попытаться что-то понять.

Удивительно, в какую сплошную иронию превратилась моя жизнь. Два года я негодовал, злясь на Дамблдора из-за его ненормальных планов, из-за того, что он делал меня частью своих манипуляций. А теперь... теперь я остался в стороне, и почему-то это казалось в сто раз хуже. Невыносимо было понимать, что вместо меня он доверился Люпину — тому, кто уже столько раз обманул его ожидания, тому, кому по самой его природе нельзя было верить.

Во мне посменно вспыхивали злорадство и страх. Злорадство — потому что я был уверен: Люпин присоединится к своему старому дружку, как только подвернется возможность, предаст Хогвартс, предаст Альбуса. Тогда они поймут, что я был прав с самого начала.

Страх — потому что в последнее время Дамблдор и так превратился в бледное подобие прежнего себя. Он стал меньше улыбаться и шутить, в его глазах появилась странная тоска, наводящая на меня оцепенение каждый раз, стоило мне ее заметить. Очередной сильный удар может навсегда стереть того человека, которого я знал и ценил, превратив его в мрачного и еще более замкнутого...

В кого-то вроде меня.

Я не хотел даже представлять такую возможность. Ради Альбуса я буду надеяться, что Люпин всё же окажется тем, за кого себя выдает, каким бы маловероятным мне это ни казалось.

Но это не значит, что я когда-либо начну относиться к нему иначе.

Есть вещи, которые не меняются всю жизнь.

* * *

— Северус! — Макгонагалл, поджав губы, неодобрительно уставилась на меня. — Не могли бы вы хоть притвориться, что вам не настолько отвратительно прибытие учеников? Право слово, в этом году вы превзошли самого себя!

— Я был бы благодарен, если бы вы занялись собственным делом и перестали меня отвлекать, — я взглянул на нее не менее сердито. Вся праздничная суета была до омерзения вычурной. Но еще больше я ненавидел не быть в курсе важных событий. Например — с чего вдруг Люпин едет в Хогвартс на поезде, вместе с детьми? Вряд ли он разучился аппарировать и пользоваться летучим порохом. Хочет заранее понравиться ученикам?

Да, это меня бы не удивило — он гриффиндорец, в конце концов, а все гриффиндорцы так или иначе жаждут внимания. Но всё-таки, эта версия казалась мне малосостоятельной. Здесь было что-то другое, неясное на первый взгляд.

С другой стороны, как много раз говорил Альбус, подозрительный человек рискует в конце концов начать сомневаться во всём. Возможно, Люпин всего лишь хотел снова пережить поездку в Хогвартс-экспрессе, вспомнить юность — время, когда их шайка была в полном составе.

— Ученики — мое дело! — воскликнула Минерва. — Мало им будет увидеть дементоров — сейчас войдут в зал, заметят вас и примут за одного из них!

Примут меня за дементора?

Оскорбленный до глубины души, я отвернулся с намерением игнорировать декана Гриффиндора до конца вечера.

— Будет вам, Минерва, — весело проговорил Дамблдор. — Вы же знаете, как Северус относится к шуткам.

— А кто сказал, что я шучу? — удивилась она. Я промолчал, сосредоточившись на Дамблдоре. Единственным хорошим моментом в сегодняшнем вечере была перемена, произошедшая с директором. Он всё еще выглядел усталым, но его глаза снова блестели. Казалось, одно его присутствие создавало праздничную атмосферу.

Перехватив мой взгляд, Альбус послал мне мягкую ободряющую улыбку, а потом продолжил разговор с Флитвиком.

Я подавил тяжелый вздох. Мне, наверное, никогда не понять эту нелепую традицию — садиться за стол за несколько часов до прибытия учеников, слушать бессмысленные беседы и оглушающий смех Хагрида... Обычно я пользовался любой возможностью, лишь бы подольше остаться в подземельях, но сегодня, к сожалению, такого шанса не представилось.

Мои размышления были в очередной раз прерваны: на стол перед Альбусом с громким уханьем приземлилась крупная светло-серая сова. К ее лапке был привязан свернутый в рулон пергамент.

Нахмурившись, я пронаблюдал, как директор неторопливо прочитал послание, а потом, извинившись, покинул стол и скрылся за дверью.

— Наверняка опять Министр чего-то хочет, — недовольно качая головой, проговорила Спраут. — Мало ему было выставить дементоров вокруг школы, теперь снова что-то нужно! Когда же он наконец успокоится?

— Это не из Министерства, — возразила Макгонагалл. — Письмо пришло без конверта. Я только надеюсь, ни с кем из детей ничего не случилось по дороге в школу.

Это привлекло мое внимание, и я задумчиво посмотрел на четыре пустых стола.

По дороге в школу? Вполне может быть. С каждым годом шутки и издевательства учеников друг над другом становились всё более бездумными и жестокими. Они забывали о последствиях — просто действовали, рассчитывая посмеяться или произвести на кого-то впечатление. Иногда, глядя на них, я поражался, как Альбус может настолько любить этот мир. Если малолетние бездушные существа — наше будущее, то оно заранее уничтожено, и без всякой помощи от Темного Лорда.

Хотя может, ничего и не случилось, а письмо прислал Люпин, желающий отчитаться. Да, это вероятнее всего. Наверняка хочет выслужиться и доказать свою верность... как безмозглый пес.

Я презрительно поджал губы. Они с Блэком однозначно стоят друг друга, в этом можно не сомневаться.

— Я пойду узнаю, что происходит, — Минерва тоже вышла из-за стола и поспешила вслед за Дамблдором.

Как ни сильно было мое любопытство, я решил остаться на месте. Глупо поднимать переполох из-за какого-то письма, присланного услужливым оборотнем... у которого средств не хватило даже на конверт.

* * *

К прибытию учеников я уже умирал от скуки. Минерва так и не вернулась за стол, Помфри тоже не появилась. Похоже, что-то всё же случилось в поезде и кому-то из учеников нужна была срочная помощь.

Меня одолевали плохие предчувствия. Пострадал точно не слизеринец, иначе меня бы давно известили. Сомнительно, что это кто-то из Хаффлпаффа или Рэйвенкло — Спраут и Флитвик никуда не отлучались. Отсутствовала лишь Макгонагалл, следовательно, это кто-то из ее студентов. А кто попадал в передряги чаще, чем Поттер? Клянусь, с каждым годом мальчишка становится всё более невыносимым — пожалуй, его тяга к приключениям даже сильнее, чем она была у его отца. Благодаря родственникам, которые наверняка души в нем не чают, и так называемому «звездному» статусу, избалованность Поттера может сравниться лишь с его самовлюбленностью. Неудивительно, что он всегда влипает в неприятности — очевидно, желая поднять свой рейтинг еще выше. Поттер просто не может жить без всеобщего внимания.

Когда зал начал заполняться, я внимательно оглядел гриффиндорский стол и скрипнул зубами. Так и есть — Поттера не было на месте. Ни его, ни Грейнджер... странно.

Я еще раз окинул их стол взглядом и заметил Уизли, нетерпеливо ерзающего на стуле и заинтересованно поглядывающего на пустые столовые приборы. Тринадцать лет — а мальчишка всё такой же безмозглый, как раньше. Но сейчас его инфантильность играла мне на руку. Он хороший друг — этого не отнимешь, и если бы с Поттером или Грейнджер что-то случилось, он бы не сидел здесь с таким видом, будто ужин — это всё, что его интересует.

Немного успокоенный, я попытался сосредоточиться на церемонии распределения.

К моему разочарованию — или облегчению? — в Слизерин в этом году попало куда меньше студентов, чем обычно. Я пристально изучил взглядом каждого, пытаясь определить, кто на что способен. Больше остальных мое внимание привлек невысокий, светловолосый мальчик с фамилией Манцер. Магглорожденный, державшийся от всех в стороне и до сих пор не проронивший ни слова. Трудно было не заметить злобу, затаенную в его глазах — злобу настолько сильную, что я не мог вспомнить, когда в последний раз видел нечто подобное в маленьком ребенке.

Этот мальчик меня... обеспокоил. За ним надо будет присматривать, и в случае чего — вызвать к себе для разговора. Меня не покидало ощущение, что он еще доставит всем проблем — и Слизерину, и остальным факультетам.

Когда Флитвик выносил из зала Шляпу и трехногую табуретку, внутрь наконец вошли Макгонагалл, Поттер и Грейнджер.

Несмотря на уверенность, что мальчишка в порядке, я всё равно почувствовал облегчение: в какую бы передрягу он ни попал на этот раз, она явно не была серьезной.

Однако я опять насторожился, заметив, как многие с любопытством на него уставились, а кто-то вообще начал показывать пальцем. На бледных щеках Поттера вспыхнул яркий румянец, и он поспешил усесться рядом с Уизли.

Странно. Поттер, очевидно, сам не в восторге от случившегося. Что же могло произойти, чтобы поколебать его вкус к общественному вниманию?

Макгонагалл села рядом и чинно сложила руки, приготовившись слушать директора. Я выждал некоторое время, а потом поинтересовался как можно саркастичнее:

— И что же произошло в поезде? Поттер, судя по всему, снова устроил большое представление?

— Ничего он не устроил, — Минерва сердито посмотрела на меня. — Если хотите знать, это всё проклятые дементоры. Они устроили обыск в Хогвартс-экспрессе, и Гарри потерял сознание. Всем было не по себе, но на него, очевидно, эти дьявольские создания действуют еще хуже, чем на остальных. И неудивительно, если учесть, что ему пришлось пережить за свою короткую жизнь! Я так и знала, что у этой затеи будут катастрофические последствия!

Я был настолько поражен услышанным, что не смог выдавить из себя ответ.

Дементоры подействовали на Поттера так, что он потерял сознание? Но ведь он не может... не может помнить, что случилось, когда ему был всего год. Дети в таком возрасте мало что осознают, и конечно же у них еще нет воспоминаний.

Но если он помнит... действительно помнит... как он с этим живет?

— Счастлив представить двух наших новых преподавателей, — где-то на задворках сознания до меня донесся голос Дамблдора. Усилием воли я заставил себя вынырнуть из пугающих мыслей и вернутся в настоящее. — Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя защиты от темных искусств...

Если в зале и раздались аплодисменты, я их не услышал, не в состоянии оторвать полного ненависти взгляда от оборотня.

Да, может быть, это не его вина, что Лили и ее муж погибли, а их сын, возможно, навсегда обречен хранить воспоминания об их последних минутах. Но он мог — он должен был что-то заметить. И он, и Поттер повели себя как кретины, доверившись Блэку, проигнорировав знаки, которые наверняка указывали на его истинную сущность. Этим они прокляли свое существование.

Да, есть вещи, которые не меняются всю жизнь. И моя ненависть ко всем, так или иначе виновным в смерти Лили, тоже не ослабнет.

Никогда.