Слепота/Blindness (гет)

Гермиона осторожно просунула голову в квадратное отверстие, щурясь от солнечного света, струящегося сквозь листву над головой.

Листву?

Ее глаза расширились, а рот широко раскрылся. На том месте, что раньше было твердым бетонным полом, который она видела лишь мельком во время ознакомительной экскурсии по зданию, собираясь сделать его своим домом, теперь росло дерево.

Ива.

Оно имело высоту всего четыре фута; изящные ветви покачивались на легком ветерке, свежевскопанная почва была насыпана вокруг его основания. Грунт, распространявшийся во всех направлениях, теперь пологими волнами покрывал бетон.

— Ты сделал это за... месяц? — выдохнула Гермиона, медленно поворачиваясь и озираясь вокруг. С одной стороны прямоугольного пространства теперь возвышался холм, вершину которого венчала ива. По обеим сторонам и вокруг крыши был воздвигнут деревянный забор, у основания каждого столба располагались небольшие островки зелени.

— Кричер планировал это уже давно, — раздался над ней хриплый голос, а выпуклые глаза уставились на иву; затем домовой эльф наклонился, чтобы помочь ей подняться с чердачной лестницы. — Сад Кричера.

Гермиона увидела деревянные доски, сложенные с одной стороны, и еще несколько горшков с растениями, расставленных в несколько аккуратных рядов сбоку.

— Это... удивительно.

Эльф пошевелился, прежде чем поднять свой острый подбородок.

— У Кричера будут розы, растущие вдоль забора, для уединения. Ива вырастет высокая, даст тень. Это будет подходящее место, чтобы посидеть, — он указал на сложенные дрова, а потом махнул рукой в сторону горшков с растениями. — Кричер поставит их рядом с прудом.

— С прудом? — тупо повторила Гермиона, снова хмуро оглядываясь.

— У подножия холма, если мисс Гермиона сможет помочь.

Теперь она увидела его — небольшое углубление в земле.

— А, понятно, — она подошла ближе, сосредоточенно сдвинув брови. Это было выполнимо, если использовать правильные чары. Однако чтобы сделать их долговечными... — Мне понадобится камень, чтобы вырезать на нем руну сохранения. Пруд простоит почти вечность, если все сделать правильно. И вода не будет просачиваться.

— Кричер достанет, — твердо заявил домовой эльф. — Для сада Кричера.

Гермиона повернулась к нему и улыбнулась.

— Здесь будет очень красиво. Я так рада, что ты хоть что-то делаешь со всем этим. Гарри даже подумал, что ты обиделся, когда он отдал тебе крышу.

Кричер решительно вздернул заостренный подбородок, скрестив на груди тонкие руки.

— Кричер очень доволен.

Гермиона просияла, взглянув на него, потом вокруг себя, а затем на яркое холодное небо — для большей убедительности.

Какой чудесный день!

— Хорошо. Все прекрасно. Просто замечательно, — и, уверенно взмахнув палочкой, она зашагала вперед по неровной каменной дорожке, которая только начала обретать очертания, извиваясь между холмиками грунта. — А теперь тебе понадобится что-нибудь, чтобы уберечься от этого холодного воздуха. Давай начнем!

* * *

Гарри спокойно сидел, уставившись на свою правую руку, пока Вон читал письмо от министра с просьбой о визите.

Нет.

С требованием. Письмо представляло собой что-то среднее между просьбой о встрече, с целью обсудить его самочувствие, и комментариями по последнему заседанию Визенгамота, но в нем присутствовал и тонкий нюанс, который проскальзывал даже тогда, когда Вон спокойным голосом читал письмо.

Гарри сжал кулак и снова расслабил, гадая, что же все-таки произошло. Министр очень редко обращался с просьбой о визите. Возможно, этот человек был раздражен тем, что Гарри отказал "Пегасу" в услугах этим летом. Или, точнее, Гермиона сделала это за него.

Гарри встал, вздернув подбородок, и Мантия волнами опустилась на его плечи, аккуратно застегиваясь на шее.

— Пойдешь сейчас? Сегодня же? — Вон тоже начал вставать, позволив письму упасть на край стола.

— Сейчас — самый подходящий момент, — улыбнулся Гарри и направился к камину. — Идешь?

— Это всего лишь моя работа, —пробормотал Вон себе под нос.

Охранник молчал, пока Гарри произносил слова, чтобы попасть в Атриум.

Огонь вспыхнул ярко-белым от Летучего пороха, и Гарри шагнул внутрь, позволив магии затянуть его в водоворот цвета, огня и тепла, пока она не выплюнула его на широкую открытую площадку главного уровня министерства, наполненную радугой душ, проходящих во всех направлениях.

Узор цвета "бангладеш" шагнул следом за ним, и Вон, бормоча проклятия, стряхнул пепел со своей мантии.

Гарри, наверное, усмехнулся бы, если бы не письмо, которое он прокручивал в своей голове.

Когда они вышли из лифта, секретарь жестом пригласил его войти, и Гарри увидел, что дверь в кабинет министра открыта, а сам он сидит за своим большим письменным столом, по обе стороны которого лежали стопки пергаментов, небрежно зажав перо в кулаке.

— Мистер Вон, подождите, пожалуйста, снаружи, — требовательно попросил серьезный голос министра, когда Гарри шагнул внутрь. Гарри закрыл за собой дверь, не обращая внимания на сердитое мерцание узора своего охранника.

— Так это деловая встреча? — небрежно спросил он, сидя и наблюдая, как золотые чары, пронизывающие воздух, перемещаются и искрятся.

— Да, — Скримджер встал и, что было совершенно необычно для него, принялся расхаживать по кабинету.

Гарри откинулся на спинку стула, задумчиво прикрыв глаза.

— Что случилось? Причина в Нон Мордере?

Анклав оборотней рос не по дням, а по часам, а его теплицы уже должны были дать первый урожай сезонных трав. Пока что в пределах его защитных чар не происходило ничего, кроме мелких инцидентов, и все они легко улаживались Уизли, только что получившим титул шерифа.

Гарри думал, что узнал бы, если бы произошло что-то, с чем Уизли не мог бы справиться.

— Нет, дело не в оборотнях. Да и не в ваших новых друзьях-вампирах, если уж на то пошло.

Это было второе подозрение Гарри, особенно после того, как он заметил новых магов, скрывающихся на площади Гриммо.

Скримджер резко остановился перед своим столом, расправив плечи.

— Речь пойдет о "Тени Обскура".

Гарри напрягся. Одно только название группировки вызывало у него кислый привкус во рту. Он ждал подробностей и не был разочарован, когда министр продолжил:

— Мне сообщили, что они активно пытаются узнать вашу личность, скорее всего, потому, что посчитали вас ключевым фактором своих неудач на территории Британии. После долгих раздумий и обсуждений с Этон и Робардсом я пришел к выводу, что вам больше не следует работать с командой волшебников группы захвата "Пегас".

Гарри начал было говорить, чувствуя, как к горлу подступает гнев, но министр резко взмахнул узором руки цвета "шартрез", и его свет бешено запульсировал.

Именно этот пульс, нежели чем сам жест, заставил Гарри замолчать. Министр был не просто обеспокоен, он был напуган.

— Это делается не только для того, чтобы защитить вас и вашу семью. А для того, чтобы защитить всех членов "Пегаса" и мое министерство. Вы не обычный волшебник, вы слишком ценны для Великобритании и, осмелюсь сказать, для всего мира. Вы совершите великие дела, лорд Поттер. Мне может не нравиться то, на чем вы сейчас сосредоточены, но шаги, предпринятые в отношении домовых эльфов и оборотней, доказывают вашу ценность. Вы нужны нам живым и невредимым, а не убитым какой-то безумной террористической группировкой, жаждущей мести. Ваша помощь была неизмерима и позволила нам преуспеть в борьбе против них гораздо быстрее, чем мы могли бы сделать это в противном случае. А теперь, позвольте нам покончить с ними. Я уверен, что увижу их конец перед тем, как покинуть свой пост.

Гарри глубоко вздохнул и стал считать секунды, пока в его голове крутились мысли: гнев, смятение и, возможно, даже небольшая доля боли.

Наконец он заговорил мягким голосом:

— Этон и Робардс согласны?

Скримджер сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, слегка расслабившись, когда увидел, что Гарри не собирается набрасываться на него.

— Да. Если говорить прямо, то ваше присутствие сейчас является скорее пассивным, чем активным. Они и сами были бы здесь, если бы вы запланировали свой визит, — в его тоне слышался легкий упрек. Гарри заставил себя расслабиться и забыть о своей первоначальной реакции.

И действительно, чего он ожидал? Он не работал с "Пегасом" все лето и никогда по-настоящему не думал оставаться с волшебниками группы захвата надолго. Это с самого начала было взаимовыгодное партнерство, и теперь эта выгода исчезла. По крайней мере, с одной стороны.

— Как это отразится на моих отношениях с министерством?

Если Скримджер мог быть прямолинейным, то и Гарри тоже.

Министр ухмыльнулся, и цвета задвигались, когда он покачал головой.

— Ничего не изменится. Я буду держать вас на учете как гражданского консультанта, если возникнет необходимость в ваших... уникальных способностях в не-боевой ситуации. Надеюсь, вы по-прежнему готовы помогать министерству в подобных случаях?

— Конечно, — легко ответил Гарри. — Помощь будет взаимовыгодной, верно?

— Ха! — Скримджер встал, обошел вокруг стола и снова опустился в кресло. — Наглый ублюдок. До тех пор, пока эта "помощь" не станет незаконной, лорд Поттер. Мы все связаны законами.

— Конечно, — улыбнулся Гарри. — Некоторые даже крепче большинства?

Министр хмыкнул и покачал головой.

— Держитесь подальше от неприятностей, Поттер, и вам не придется ничего выяснять.

— Я так и планирую, — честно ответил Гарри.

Жаль, что неприятности все равно сами его находили.

* * *

Именно тогда, когда Гарри направлялся к камину, намереваясь покинуть министерство, он заметил ее глубокий синий на грани разрешения узор, направляющийся к нему через Атриум. Она оттолкнула Вона в сторону и щелкнула своей палочкой, заключая их в уединенный пузырь, который мгновенно перекрыл звук ворчания Вона.

Этон заговорила раньше, чем Гарри успел что-то сказать, ее слова лились быстрым потоком.

— Мне очень жаль, Гарри. После того, что ты сделал для моей племянницы, у меня перед тобой долг, который я никогда не смогу вернуть, и именно поэтому я настояла, чтобы ты покинул мою команду. Мне было больно видеть, что случилось с моими предыдущими ребятами, и то же самое может случиться с тобой и твоей семьей. Не после всего того хорошего, что ты сделал. Ты заслуживаешь лучшего.

Гарри нахмурился.

— Ты мне ничего не должна.

Она рассмеялась, и ее смех звучал прерывисто от горечи.

— Ты не имеешь права решать это. Решать мне. Ты сделал то, что не смог бы сделать никто другой, и вернул мне единственного члена семьи, который у меня остался. Остальную часть этой семьи забрали у меня те самые люди, от которых я пытаюсь тебя спасти.

Подумай об этом. Пожалуйста.

Какая-то часть его хотела разозлиться. Гарри нравилось работать с командой, нравилось испытывать себя.

Но он также был достаточно честен с собой, чтобы признать, что другая его часть ненавидела эту работу. Он ненавидел то, как сильно разозлился, увидев ущерб, нанесенный "Тенью Обскура", ненавидел свою реакцию, заставившую его жестоко наказать членов группировки, вставших у него на пути.

— Я вовсе не сержусь на тебя, — он протянул руку, чтобы нежно погладить Этон по плечу, слегка отвлекшись на водоворот черного камня на своей руке, оказавшейся без перчатки.

Когда же он успел забыть свои перчатки?

Гарри увидел ее облегчение, когда ее узор замедлил свое бешеное биение. И услышал это в ее голосе, когда она заговорила.

— Мы можем быть друзьями, Гарри Поттер?

Он улыбнулся впервые с тех пор, как услышал письмо министра.

— Мне бы этого хотелось.

* * *

Канун Дня Всех Святых начался с пронизывающе холодного ночного воздуха и ветра, который, казалось, дул прямо сквозь слои его одежды.

Прямо перед ним находилось здание в Лютном переулке, скорчившееся, словно зверь, зарывшийся по шею в пурпурный песок; сверкающие нити защитных заклинаний напоминали взъерошенный мех, а дверь — зияющую пасть.

Чары были похожи на зубы; на первый взгляд, в них читались угроза и обещание.

Когда его привели в центр вампирской диаспоры в Британии, он увидел все, что ожидал. Возраст, силу и абсолютную неприкосновенность.

Гермиона очень хотела все это увидеть. Она не хотела слушать его уговоры, а потом замолчала, когда он наотрез отказался позволить ей сопровождать его.

— Я не могу так рисковать. Не в этот раз. Все, что я делаю... это так опасно. Если ты будешь там... разве ты не помнишь мои воспоминания, что я тебе показывал? Как время останавливалось? Ты сама помогала мне восстанавливать защитные чары в лаборатории. Ты не будешь защищена, Виола. Я не смогу защищать тебя и помогать им одновременно.

— Ты хочешь сказать, что я буду сдерживать тебя, — ее голос был опасно мягок.

— Нет, это не так, — яростно возразил Гарри. — Я говорю, что никогда не прощу себе, если ты отправишься со мной и будешь ранена, потому как именно моя магия может причинить тебе боль.

— Неужели ты мне не доверяешь? — теперь в ее голосе слышалась боль, а не гнев. Гарри рискнул подойти ближе, протянув палец, чтобы мягко коснуться сине-фиолетового узора ее лица, почувствовать эмоции, которые он не мог видеть. Она ощутила его прикосновение, и он почувствовал ее дрожь.

— Конечно, я тебе доверяю. Ты мне нужна. Ты — мой свет.

Ее губы изогнулись, а голова наклонилась, чтобы нежно поцеловать его пальцы, обхватившие ее подбородок.

— Не пытайся очаровать меня, чтобы выиграть спор.

— Это стоило того, — ответил он. — С точки зрения здравого смысла это не очень хорошо.

Отсюда и возник спор: замкнутый круг "я-должен-защитить-тебя" против "я-могу-защитить-себя-сам", каждый из которых был уверен в своих способностях и не уверен в способностях другого.

И в конце концов, это не имело ни малейшего значения.

Бреннан обхватил одной когтистой рукой локоть Гарри; его ярко-синее лицо было повернуто в сторону Гермионы, ожидавшей их на пороге.

— Я верну его к рассвету, леди.

Она открыла рот, чтобы спросить... или крикнуть? Любые слова терялись в звуке аппарации, в ощущении того, что ты словно нить просунулся сквозь игольное ушко и снова закрутился, превратившись в гобелен целиком.

Вампир быстро отошел в сторону, в то время как Гарри стоял на том же месте, положив обе руки на свой посох и глубоко дыша, чтобы сориентироваться.

— Мне очень жаль, но внутрь допускаетесь только вы, а не ваши спутники.

Гарри ответил не сразу. Его взгляд был прикован к чудовищному зданию, его великолепному покрову из защитных чар, его рычащей двери.

Внезапно ему в голову пришла мысль, вопрос, всплывший из глубин его долгих летних занятий, о котором он думал и забыл, как о несущественном.

— А вампиры действительно когда-то использовали оборотней в качестве охранников?

На мгновение воцарилась тишина, затем Бреннан расслабился и подошел ближе, повернувшись всем телом, чтобы посмотреть на место, которое он считал своим домом.

— Да, — послышался простой ответ, породивший лишь новые вопросы. Те, на которые у него сейчас просто не было времени.

— Гермиона не собирается просто сидеть дома и ждать, когда вы вернете меня обратно.

Послышался вздох, а затем вырвавшийся смех, в котором больше не было ужасающего шипения неминуемого кровопролития.

— Это окольный способ сказать мне, что она может появиться вместе с оборотнями?

Гарри улыбнулся, закрыв глаза и просто глядя на зверя.

— Не стоит недооценивать ее изобретательность. Я предлагаю вам не тянуть время.

Синий узор вампира поклонился, и воображаемый рот открылся перед ними, оскалив зубы, чтобы показать пустой желудок, находившийся за ними.

Если Хогвартс был спящим исполином, древним драконом мудрости и силы, то здание ковена представлялось Гарри нунду, сплошь покрытым твердыми мускулами, острыми зубами и злым обещанием. Сам воздух пах горячей плотью и теплой кровью, железом, медью и страхом.

Hic Svnt Leones.

Здесь обитают Львы.

Латынь всплыла у него в голове, напоминая о его кратком набеге на заколдованные карты, когда он пытался разгадать изобретательность, стоящую за довольно удивительным творением своего отца. Карта обозначила место, где не следует бродить неподготовленным, если вообще можно было так выразиться.

Никто не хотел направлять свой корабль в пасть дракона. Если, конечно, они не охотились на драконов.

Гарри шагнул внутрь, чувствуя магию этого места, как хриплое мурлыканье в костях; глубоко бьющееся сердце, Нексус, из которого вытекала вся сила, предстал перед ним. Гарри предположил, что подобное замаскированное сердце существует и под Хогвартсом; только то сердце, что было в ковене, не было спрятано ни в малейшей степени.

Оно оказалось прямо перед ним, когда они вышли из длинного коридора и попали в открытый атриум, с каменными колоннами с одной стороны и магией с другой; плоский прямоугольный охранный камень, сияющий таким количеством белой магии, что Гарри пришлось отвернуться.

Живое солнце, бьющееся сердце, а внутри — полуразумное живое существо, рожденное из магии, которую оно содержало.

Гарри мог поклясться, что услышал, как, почувствовав его силу, оно завибрировало в мягком эмоциональном вопросе.

Приветствуем тебя, обладаюший глазами-которые-могут-видеть-нас.

Повсюду вокруг низкого алтаря силы кипела Черная жизнь — живые тени, впитывающие в себя белую магию и ничего не отражающие, видимые в основном как промежутки в подавляющем свете, пространства пустоты.

Вампиры. Их были сотни, и все же единственным дыханием, которое он слышал, было его собственное — и шелест Бреннана, стоявшего рядом с ним.

— Здесь не присутствуют связанные узами? — шепотом спросил Гарри. Что-то в этой тишине и открывшемся зрелище украло глубину его голоса.

— Только не этой ночью, — ответил Бреннан. — Мы приготовили Священный Огонь и собрались все вместе.

Гарри едва различал зеленые деревянные узоры на алтаре и голодный красный свет, поглощающий их. Магия, заключенная в алтаре, была слишком сильна; мощь чар притягивала его зрение и ослепляла, не давая различить все остальное.

Было трудно отвести взгляд. Трудно сосредоточиться на своей истинной цели и не углубляться в тайну полуразумной структуры.

Маленькая тень приблизилась, черный узор руки сжал большой черный узор другой руки.

Бреннан, стоявший позади него, заговорил, вытянувшись во весь рост возле Белого алтаря.

— В ночь Всех Святых мы собираемся вместе, чтобы вспомнить прошлое и воспеть нашу надежду на будущее. Но не в этот раз. Сегодня нам не нужно воспевать. Сегодня мы начинаем вспоминать самих себя.

Ни единого проблеска движения не мелькнуло в толпе, не послышалось ни единого вздоха, шевелящего воздух вокруг, лишь дыхание Бреннана, его синий узор, свет которого яростно и нетерпеливо пульсировал во время его речи.

— Я получил дар самого себя, воспоминания о своей жизни и о том, кто я есть.

Теперь фигуры зашевелились, их охватила волна эмоций, которые Гарри не мог различить.

И совсем рядом с ним появилась маленькая тень, склонившаяся к нему с детской готовностью. За ней он увидел еще с полдюжины других, все меньше предыдущей, и младенца на руках взрослого.

Черное на черном, глубокая тень, защищающая маленькую.

— Мы с вами единомышленники?

Вопрос казался заученным, началом ритуала, которого он не знал.

Было так много всего, чего он еще не знал.

Вокруг Гарри раздалось шипение, мягкое и свистящее. От которого у него по спине пробежала дрожь, и он почувствовал, как окутывающая его магия напряглась вокруг него.

— Мы одно целое?

Послышалось еще одно шипение, низкое, почти рычащее. Магия алтаря вторила этому звуку, словно лев, утешающий своих детенышей мурлыканьем.

— Тогда я говорю за нас, Бреннан, самый старший из оставшихся. Я привожу к нам Гарри Джеймса из волшебных домов Блэк и Поттер. Того, кто может увидеть Дверь и открыть ее.

Гарри старался не переступать с ноги на ногу и гадал, удалось ли ему это. Он чувствовал на себе чей-то взгляд, слышал, как воздух втягивается в легкие и снова расширяется в том низком, зловещем звуке, который мог издавать только вампир. И ни за что на свете он не мог бы сказать, злится ли оно или радуется, удивляется, жаждет или просто испытывает голод.

"Они могут съесть меня живьем, — внезапно подумал он. — И я не смог бы остановить их всех".

Как странно чувствовать себя таким слабым в присутствии существ, которые могут оказаться друзьями или врагами, в зависимости от того, как пройдет эта ночь.

— Договорились, Лидия.

Голос Бреннана был мягким, его свет внезапно стал намного ближе к Гарри, один голубой узор рук протянулся к ближайшему ребенку.

Она шагнула бесшумно вперед, тонкая фигура с едва заметным намеком на цвет другой души.

С тех пор, как ему самому исполнился год, Гарри не находился в окружении такого большого количества детей. И даже тогда было почти невозможно взаимодействовать с ними так, как они приняли бы. Он был слишком другим, а они слишком нормальными.

Гарри опустился на колени, надеясь оказаться на уровне глаз девочки, прислонил посох к плечу и протянул к ней руки.

Они были горячими, когда она вложила свои ладони в его, словно удерживая огонь, заключенный в живой плоти. Он попытался улыбнуться, но не знал, ответила ли она ему тем же.

— Лидия. Это будет не очень приятно, —тихо сказал ей Гарри, чувствуя напряжение вокруг, словно заряженный пистолет, направленный в его сторону. — Но все закончится очень быстро.

— Хорошо, — ее голос был слабым, дрожащим в воздухе.

Он не считал до трех. Он больше не делал никаких предупреждений. Лишь крепче сжал ее руку и сделал то, что нужно было сделать, чтобы сломанная вещь снова стала целой.

Это не было похоже на эксперименты с Бреннаном. Теперь он знал, что было не так и какого рода был этот излом. Он знал, где лежат недостающие части и куда им нужно встать.

Ее сердце было скрытым сокровищем, а его магия — картой. Он просто должен был показать ей путь к самой себе, а ее собственная магия сделает все остальное.

От него не требовалось многого — направлять, а не заставлять меняться. Но она вскрикнула, и этот звук показался ему слишком знакомым, напомнив крики детей в подвале "Тени Обскура", испуганных и страдающих.

Он почти хотел остановиться. Но не смог бы, даже если бы попытался.

Ее сердце билось, и секунда времени, потребовавшаяся, чтобы восстановить то, что никогда не было целым, растянулась на этом крике, длинном свисте несущегося поезда.

Ее цвет расцвел — яркий и дикий, красный — она казалась огнем в его руках.

И время снова вернуло свой ход, когда она упала в объятия черной тени; слезы красного огня текли по щекам, которые, как он мог видеть, были тонкими и изможденными, а голова — лишенной каких-либо волос.

Затем перед ним появился другой ребенок, другие ладони оказались в руках Гарри, и когда он повторил этот процесс, то почувствовал, как что-то собирается в его груди.

Сначала он подумал, что это восторг. Его план сработал; нет, он был превосходен.

Он сможет сделать больше, чем просто преобразить детей. Он мог бы преобразить больше дюжины взрослых!

И это чувство только росло, когда после двух детей их стало уже трое, потом четверо, и теперь это чувство словно засело у него в горле, ощущаясь тяжестью на плечах и жгучим солнцем в правой руке.

Это было не больно и не приятно, это просто было.

И что бы это ни было, оно становилось все больше и больше, живой уроборос, набирающий обороты с каждым укусом собственного хвоста.

Гарри уже не мог назвать это ликованием. Он хотел назвать это страхом, потому что боялся; и в то же время его охватило нетерпение, потому что знал, что стоит на краю чего-то великого.

Оно стучало в нем, словно кулак в дверь его души.

Впусти меня, — казалось, шептали ему на ухо Дары Смерти.

Выпусти меня.

Гарри положил свою незащищенную правую руку на лоб младенца; и когда же он потерял перчатки?

Камень обжигающе горел в его плоти, в мышцах и костях. Младенец агукал в руках родителей.

— Как ее зовут?

И как он узнал, что младенец женского пола?

— Элизабет, в честь... сестры, которая погибла.

Голос матери тоже сел, и, возможно, она не помнила, почему ей так нравилась та Элизабет, что она передала это имя своей драгоценной дочери.

Как Камень в его руке может отличить одно имя от другого? Откуда магия внутри него знает, какую душу призвать? Должно быть, существует тысяча, сто тысяч, миллион Элизабет среди живых и мертвых.

Гарри посмотрел на маленькую тень, закутанную в коричневые шерстяные одеяла, и произнес ее имя.

— Элизабет.

И это растущее внутри него существо, которое, казалось, связывало его с двумя Дарами Смерти, завыло от торжества и отчаяния.

Желтый цвет расцвел как цветок, время остановилось и пошло снова, и без своей магии, в качестве путеводителя, он сделал эту девочку целой, и действительно не понимал как.

Гарри знал лишь свою цель, знал с ясностью, которую никогда раньше не испытывал, с целеустремленностью. Он был мастером по восстановлению сломанных душ. Он имел в себе силу делать их такими, какими они должны быть.

— Назовите мне ваши имена, — произнес он просьбу и приказ одновременно, и не мог сказать, что это было, все вместе или ни то, ни другое — парадокс Даров Смерти был теперь в его сознании, в его голосе, в его руках.

В силе, которая кружила полночно-зеленым небом вокруг него, окружая его серебряными звездами.

Мать начала плакать.

— Сара, — прошептала она, баюкая своего ребенка.

— Сара, — повторил Гарри, и она превратилась из тени в сияющий янтарный узор, и раздался ее голос, звучащий мучительно и восхищенно.

— Я помню!

Толпа огибала его, теснясь все ближе, стоя стеной из тепла и надежды.

— Джон. Джиллиан. Эмбер. Люк. Тара. Хизер. Морис. Уильям. Фредерик. Энтони. Карл. Питер. Елена. Деррек. Озреди. Гарольд.

Они заговорили разом, и Гарри вторил им, и их цвета расцвели, словно прилив воды, неудержимый, вызванный силой притяжения.

Они смеялись, плакали, скорбели и обретали новую цель.

Радость, горе, боль, удовольствие. Все это смешалось в одно внутреннее чувство, которое Гарри не мог выразить словами.

Бреннан стоял у него за спиной, положив сапфирово-синие узоры рук ему на плечи, удерживая его прямо под напором множества прижавшихся друг к другу тел, отчаянно стремящихся к свободе, которая, как они теперь верили, была так близко.

Гарри не мог говорить достаточно быстро. Время не могло двигаться с достаточной скоростью. Оно остановилась, а затем вновь начало двигаться — вопреки его ожиданиям.

Камень в его руке исчез, и Гарри знал, что тот сдвинулся с выбранного места, что должно было глубоко взволновать его. Но Гарри казалось, что он стоит на нем, казалось, будто камень был его ногами, упиравшимися в землю, и его руками на руках другого человека. Он посмотрел в свои глаза будто со стороны и увидел вампиров, словно толпу инвалидов — все они отчаянно ждали слов целителя, который мог сделать их снова здоровыми.

Последняя тень вампира превратилась в желтый узор, насквозь пронизанный зеленью, и это ощущение не угасло.

Их было больше, Гарри знал это с уверенностью, которая исходила не из него самого, а извне, как можно знать, что вот-вот пойдет дождь, и все же он не мог точно сказать почему.

Их было много, очень много, и он мог их исправить.

— Нет, — ответил Бреннан.

Неужели он высказал свое желание вслух?

— Они еще не сказали, что хотят перемен, — вампир ответил на вопрос, который Гарри не задавал.

Может ли сломанное нечто вообще дать согласие? Теперь он понял рассуждения Бреннана. Теперь он понимал, как человек, никогда не видевший Солнца, может не знать, как сильно оно ему нужно.

Гарри сделал шаг, и цвета закружились вокруг него слишком быстро, чтобы он мог понять их отдельные движения, словно водоворот душ.

— Это все еще их выбор, — прошептал Бреннан ему на ухо, когда цвета вокруг них снова и снова кружились в ликующем движении.

Еще один шаг, такой же медленный, как мир, проносящийся мимо так быстро.

Внутри него ощущалось давление, его цель еще не выполнена. Мощь, словно буря, волна неудержимых частей. Ему нужно было идти. Ему нужно было остаться. Ему нужно было.

Ему нужно.

— Борись с этим, — настаивал Бреннан. — Докажи себе.

Он с кем-то сражался? Так вот что это было за чувство!

Гарри посмотрел на свои руки, все еще поднятые перед ним, словно он был дирижер без оркестра. Его посох исчез, затерялся где-то среди дикого водоворота цветов. Его руки были пусты, и это были не его руки.

Зеленая плоть, такая знакомая, и все же она была черной: темная тень, черная без материи, а лишь с россыпью звезд на ладонях, говоривших ему, что они все еще там.

Застывшее мгновение тянулось все дальше и дальше, во все стороны, потоки времени текли в единственном направлении, оставшемся открытым для них — вниз, и вниз, и вниз.

Души начали покидать комнату, когда он сделал последний шаг, оттенок здесь и оттенок там; они уходили, оставляя его одного, исчезая так внезапно, что он не мог сказать, кто из них ушел первым или последним.

Гарри сделал вдох и выдох и понял, где кончается он сам и начинаются Дары Смерти; увидел тонкую линию, которая не была аккуратной и точной, а казалась зазубренной, как зубы в акульей пасти.

Оно откусило часть меня, и я откусил часть его. Гарри равнодушно размышлял и гадал, не перешел ли он грань здравомыслия и не отправился ли в туманную даль.

— Вот ты где, — выдохнул Бреннан, его горячее дыхание коснулось шеи Гарри. — Такой сильный, что я боюсь попробовать тебя на вкус. Можно мне? — Гарри почувствовал острые зубы на своей коже, пока еще не болезненный укол.

На мгновение это показалось хорошей идеей. На что похож укус вампира? Это больно? Увидит ли он, как его зелено-черно-белый свет тонет в синем и превращается во что-то новое? Что-то прекрасное и ужасное?

И эта мысль наконец вернула его обратно от силы, которая затуманила его разум. Гарри моргнул, затем еще раз — сухие глаза горели. Он втянул воздух в легкие и снова закашлялся, наклоняясь и выдыхая его с силой.

— Сюда, — Бреннан казался довольным; теплые руки помогли Гарри сесть во внезапно опустевшей комнате, лишенной всех цветов и теней. Остались лишь белые ступени алтаря и мертвые угольки пламени, которое он когда-то держал. — С возвращением.

Гарри только покачал головой и прохрипел вопрос.

— Как долго я был без сознания?

— Семь часов. Я боялся, что не смогу долго удерживать тебя.

Он попытался собраться с мыслями, сосредоточиться.

— Объясни?

Бреннан крепче сжал его, потом отпустил и встал с долгим вздохом облегчения.

— Я боялся, что ты аппарируешь отсюда к другим вампирским ковенам и изменишь их. Или, возможно, произнесешь их имена отсюда и совершишь превращение. Это стало бы... катастрофой. А возмездие — жестоким. Большинство может хотеть этого, но все должно произойти в свое время.

— Ты... поместил меня в стазис? Я думал, что твои способности со временем…

Послышалось резкое покашливание. Бреннан усмехнулся и, наклонившись, поднял с пола знакомый посох и положил его рядом с собой.

— Уменьшились, да, но не исчезли. Мне требуется лишь немного крови, чтобы восстановить силу своих способностей. Тем не менее, раньше я мог бы держать человека в стазисе в течение многих лет. Теперь всего лишь несколько дней дадутся мне с трудом. А в случае с тобой... часы — это все, на что я был способен. И все же я держал тебя, потому что на самом деле ты боролся не со мной. Ты, кажется, был больше занят своей собственной магией?

Последняя фраза звучала вопросительно? Гарри потряс головой, пытаясь собраться с мыслями.

Он нисколько не устал. Во всяком случае, он чувствовал себя бодрым, и с каждой минутой это ощущение становилось все сильнее. В этом не было абсолютно никакого смысла. Подобная трата энергии должна была оставить его истощенным и голодным одновременно.

Но он не был голоден, если уж на то пошло. Гермиона была бы обеспокоена.

Она будет обеспокоена многими вещами, которые произошли сегодня вечером.

— Ты действительно собирался укусить меня? Или это было лишь для того, чтобы вернуть меня в настоящее?

Вампир издал глубокий мычащий звук, делая вид, что задумался.

— Я бы так и сделал, если бы ты и дальше пытался уйти. Мне нужен был толчок силы, чтобы продолжать держать тебя в стазисе, пока твой разум работал с той силой, которую ты высвободил здесь.

Гарри проигнорировал окончание и сосредоточился на первой части этого заявления.

— Это не очень хорошо закончилось для последнего вампира, который пытался это сделать.

— Родерик, и нет, это не так. Он был слишком молод для такого, как ты. А ты... другой.

Гарри медленно встал, проверяя себя на любой намек на неустойчивость.

Ничего. Он был... в порядке. Он был в порядке. И этот факт беспокоил его больше всего.

Он должен был рухнуть на пол после того, сколько магии сотворил этой ночью. Что же пошло не так?

Или все прошло правильно?

Гарри хмуро взглянул на свою правую руку: перчатки и камня нигде не было видно. Он прижал палец к ладони, чувствуя гладкую кожу и привычные ощущения.

Он сделал вдох, потом еще один, закрыв глаза в тщетной попытке сосредоточиться. Белый алтарь сиял ему в ответ, словно насмехаясь над этой попыткой.

— Тебе нравится это другое? — Гарри задумчиво провел рукой по волосам, удивляясь легкости этого действия. Не было камня, чтобы зацепиться за нити, не было мерцания черно-белой силы.

Неужели он исчез?

— Пока я живу, "другое" — это единственное, что мне интересно.

Гарри почти не слышал вампира. Его грудь внезапно сжалась. Он посмотрел вниз, туда, где его левая рука небрежно разглаживала мантию, ища потерянный артефакт, как будто он мог преобразиться обратно из него так же, как и погрузился в него.

И он нашел его, только Камень оказался совсем не там.

Он определенно был внутри. Точнее, где-то между вторым и шестым ребрами, чуть левее центра тяжести.

Гарри надавил на твердую поверхность на самую малую долю секунды, затем неуклюже стал возиться с пуговицами своей мантии, а затем и рубашки, оскалив зубы.

— Хочу ли я знать?..

Произнесенный вампиром вопрос начался и закончился так же быстро, как тот заметил то, что видел Гарри.

Хотя, возможно, вампир увидел что-то совсем другое.

Потому что то, что видел Гарри, было камнем, устроившимся над его сердцем, словно очень довольный книззл; его черно-белые когти погрузились в самую сердцевину сердца Гарри, будто оно было особенно сочной зеленой мышью.

— Вот сволочь, — проворчал Гарри и рывком застегнул рубашку.

По одной проблеме за раз. Разберусь с перемещающимся камнем позже, дома, с Гермионой. А сейчас нужно сосредоточиться на том, чтобы просто вернуться домой, к Гермионе.

— Это было интересно, — задумчиво произнес Бреннан. Затем в его быстрой улыбке блеснул голубой узор зубов. — Но, боюсь, наше время вышло.

Гарри настороженно нахмурился, застегивая последнюю пуговицу.

— Что ты имеешь в виду?

Вампир широко поднял свои тонкие руки.

— Похоже, кавалерия из-за холмов, как ее называют, вот-вот вышибет мою парадную дверь.

И словно по команде, из дальнего коридора донесся громкий грохот, сопровождаемый сердитым женским голосом.

— Где, во имя всего святого, мой жених, ты, вампирский мерзавец?!

* * *

Первым из-за угла показался отнюдь не знакомый ему узор Виолы. Свет был желтым, быстрым и яростным.

Магия Кракена вырвалась и хлестнула Бреннана с такой скоростью, что Гарри даже не мог понять, что это за заклинание.

Бреннан перескочил с места, где стоял, на другое, желтая магия безвредно брызнула на белый алтарь, доказывая, что даже уменьшенная вампирская скорость все еще превосходит скорость большинства других существ.

Кракен издал звук, похожий на рычание, когда вампир осмелился рассмеяться, и Гарри наконец собрался с мыслями.

— Стоп! — его голос эхом отозвался в уже не пустой комнате. Гермиона выбежала из-за угла, высоко подняв коричневую палочку, одетая в сверкающую пурпурную броню Гиппогрифа.

Из всех его вещей она выбрала форму волшебника группы захвата. Гермиона определенно была великолепна.

Кракен замер, желтая лужа растекалась в его ладонях, будто ядовитая жидкость, шипя и выплевывая искры злой магии.

Показалось еще больше желтых узоров — домовые эльфы дюжинами вливались в комнату позади Гермионы, словно флуоресцентные миниатюрные демоны, все с длинными конечностями и заостренными головами.

И шагающий за ними знакомый сланцево-серый узор души.

У Гермионы оказался интересный вкус в выборе союзников, когда пришло время прорваться в вампирский ковен в короткие сроки.

Гарри провел рукой по лицу, стараясь не рассмеяться. Он действительно так думал. Но в тот вечер у него была очень длинная и в то же время очень короткая череда напряженных событий.

Он фыркнул, затем закашлялся, после чего взглянул на сверкающий потолок; защитные чары все еще были совершенно невредимы, что, вероятно, означало — они каким-то образом сумели проскользнуть сквозь них.

— Домовые эльфы? — голос Гарри был, пожалуй, чересчур высоким.

Гермиону это ничуть не позабавило. Она была такой напряженной, какой он никогда ее не видел, и гнев прорезался в ее голосе на низкой злобной волне.

— С кем же еще можно вломиться в дом?

Он снова посмотрел на ее кружащийся сине-фиолетовый свет, затем на серый узор волшебника, который неторопливо подошел к ней.

— И лорд Малфой?

Гермиона держала палочку направленной в сторону Бреннана, который сидел на ступеньках алтаря, пока она говорила.

— Мне нужны были домовые эльфы и хитрый ум, не обремененный страхом или этикой.

Малфой постучал короткой волшебной тростью по каменному полу и рассмеялся.

— Неужели, Грейнджер? Я никогда не ждал от тебя комплимента.

Она тряхнула волосами и чуть не закричала сквозь стиснутые зубы.

— Гарри Джеймс Поттер, тебе лучше объяснить, что здесь происходит, прежде чем я сделаю с тобой то, что планировала сделать с этим презренным кровососущим вампиром!

Гарри с некоторым удивлением заметил, что домовые эльфы развернулись цепью в грубую оборонительную линию, все строго сосредоточились на своей цели — вампире, все держали себя наготове. Они были обучены, и Гарри довольно хорошо знал, кто мог отвечать за обучение домовых эльфов сражаться, вдали от жадных наблюдательных глаз населения и Министерства.

— Кроме того, условие было на почасовую оплату, а мы недешевы, — небрежно заметил Малфой.

Это все объясняет.

— Я в порядке, — начал Гарри. — Я не пострадал, и я закончил то, что должен был сделать. Мы можем идти. Я все объясню дома.

Бреннан встал, и Гарри не мог не заметить, как каждый узор в комнате напротив них запульсировал от возбуждения.

Даже у Малфоя, как бы небрежно он ни разговаривал, бешено колотилось сердце. Возможно, он как никто другой знал истории о том, что происходило с теми, кто пересекался с темными существами волшебного мира.

— Я официально приношу свои извинения за причиненное вам беспокойство, мисс Грейнджер. Любые расходы, которые вы понесли этой ночью, будут возмещены сторицей. Мой ковен в долгу, и мы его вернем.

При последних словах вспыхнула искра магии, и Гарри увидел, как алтарь отозвался на них эхом, мурлыканьем, от которого у него по спине побежали мурашки.

Мы-должны-отплатить.

— Хорошо, — огрызнулась Гермиона. — Но вы больше никогда не будете желанным гостем в моем доме.

Когда Гарри открыл рот, чтобы возразить, она заговорила прямо перед ним:

— Поклянитесь в этом своим ковеном.

— Я торжественно клянусь никогда не входить в дом, который вы считаете своим домом, клянусь на крови моего ковена, — произнес торжественно и без колебаний Бреннан, и снова магия вплелась в слова.

Гарри подавил гнев, вызванный этим жестом.

— В этом не было необходимости.

— Нет, была, — твердо заявила Гермиона. — Он забрал тебя из нашего дома, не спросив предварительно. Без меня. Он предал наше доверие, и независимо от того, каковы были мотивы или как хорошо это могло закончиться, я больше не буду приветствовать его в границах наших защитных чар. Я уже убрала его магическую подпись из нашей системы. Дело сделано.

Она кипела от злости, и Гарри знал, что в данный момент бесполезно настаивать на своем. Вместо этого он повернулся лицом к сапфирово-голубому узору души Бреннана и поклонился.

— Наша сделка завершена, — тихо сказал Гарри, помня о том, что его слышат остальные. — Надеюсь, вы и ваши друзья довольны.

— Да, — ответил Бреннан, и снова алтарь зазвучал магией ковена, отдаваясь звериным эхом. — Хотя я не сомневаюсь, что слух об этой ночи достигнет ушей вампиров и других стран. Я предлагаю стать вашим эмиссаром, когда они прибудут. Ходят слухи о конфликте между фракциями. Они не все настолько... открыты для посторонних, как я.

Не "если", а "когда". Гарри крепко сжал губы, прекрасно понимая, как сейчас несчастна Гермиона — из-за него и из-за вампира, которого она только что заставила поклясться никогда не входить в их дом.

Тем не менее, он знал очень мало вампиров лично и изучил их более чем достаточно академически, чтобы иметь здоровое уважение к их способностям. Он понял, что, несмотря на слова Гермионы, доверяет Бреннану.

— Я был бы вам очень признателен.

Вампир поклонился, и Гарри повернулся, проходя мимо заметно дрожащей Гермионы; ее магия казалась бурлящей бурей свирепого гнева. Перед ним возник Кракен, его желтая магия все еще собиралась в кулаках, а голова поворачивалась во все стороны, когда они выходили из коридора наружу.

От двери остались лишь красные и зеленые осколки; потрепанная магия висела на раме, словно рваный мех.

Гарри осторожно переступил через эти цветные узоры и вышел наружу, где его ждал еще один сюрприз.

Гермиона прошла мимо него, направляясь к Фэллону, где его серо-зеленый узор ждал во главе дюжины магглорожденных охранников Клиффтона, большинство из которых Гарри узнал по цвету узора.

— Я иду домой, — заявила Гермиона, явно обращаясь к своей личной охране, а не к Гарри, прежде чем громкий треск и вихрь магии унесли ее прочь.

Фэллон медленно начал расслабляться, его голос звучал печально.

— Полагаю, это означает, что мы не умрем сегодня?

За его спиной раздалось несколько нервных смешков. Гарри почувствовал, как в районе глаз нарастает головная боль, тупая и пульсирующая, которую он попытался растереть негнущимися пальцами.

— Кого еще она позвала? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Малфой хлопнул его по плечу.

— Ну, твой человек — тот, другой, бывший аврор — сейчас в Нон-Мордере с оборотнями, но они еще не так хорошо организованы, как я. Они доберутся сюда только через час. Но она хотела войти, как только рассветет, и мы были относительно уверены, что все вампиры будут ослаблены.

Боль усилилась.

— А... министерство? — с надеждой спросил Гарри.

— Сели в лужу, как всегда, — Гарри обмяк, услышав ответ Малфоя. Спасибо Мерлину за маленькие благословения.

Или же нет.

Он заметил знакомые узоры на соседней крыше и, зная, что искать, закрыл глаза и просканировал местность, не двигаясь ни на дюйм.

Он насчитал восьмерых — две команды волшебников группы захвата, отряды "Сова" и "Дракон", если Гарри не ошибался. Скримджер ни в малейшей степени не был бестолковым.

Гарри открыл глаза и посмотрел на Фэллона, его собственная магия высветила волнение.

— Отзови всех, ладно? Извинись за неудобства, заплати кому надо. Мне нужно... разобраться с другими вопросами.

Гарри увидел, как лицо Фэллона исказилось в ухмылке, и понял, что тот знает, с какими вещами ему придется иметь дело, и как много унижений, вероятно, еще предстоит.

В конце концов, этот человек был женат.

— Будет сделано, лорд Поттер. И позвольте мне сказать, я надеюсь, что никогда не разозлю мисс Грейнджер.

Гарри фыркнул и отвернулся. Это было риторическое утверждение, если он когда-либо слышал подобное. Он подошел к Малфою, стоявшему на коленях рядом со своими эльфами и тихо им что-то говорившему.

Один за другим они начали исчезать с отчетливыми хлопками.

— Я вижу, вы открыли новую специальность, — сказал Гарри, когда Малфой встал и повернулся к нему лицом.

Трещины в его серой душе все еще были видны, и все же их присутствие не беспокоило его так, как раньше. Они были признаком тяжелой жизни, борьбы, но также силы и упорства. Это был человек, который не сломался.

— Никогда не стоит недооценивать домового эльфа, — ответил тот. — Они способны на гораздо большее, чем многие от них ожидают.

— Я это вижу. И все же. Вампиры? — спросил Гарри.

Мальфой усмехнулся, показав серый узор сияющих зубов.

— У моего отца бывало много разных гостей в его доме, и не всем им были рады. Добби однажды целый час сдерживал одну безумную кровожадную тварь лишь древком метлы и усиленным набором серебряных доспехов. Вампир пытался сожрать меня, в то время как отца не было дома, чтобы помешать ему.

Гарри взглянул вниз на то место, где стоял Кракен — жёсткий и молчаливый, его взгляд был сфокусирован на Малфое с единственной мыслью.

— Твой отец не был хорошим человеком, — Гарри не упоминал о доброте вампиров или ее отсутствии. Он чувствовал в себе здравомыслящий голод вампира и отчасти знал эти ощущения — потреблять и пить, потреблять и пить.

— Он так же не был хорошим отцом, —спокойно ответил Малфой. — Но все же был моим отцом. Отец дается нам лишь раз.

— Прошу прощение за проявленное неуважение, — произнес Гарри автоматически, помня о правилах поведения чистокровных. Семья была священна — даже для тех, кто в тот время находился в немилости.

Малфой склонил подбородок.

— Я пришлю счет.

— Спасибо, что помог ей, — мягко произнес Гарри. — Ты мог отказаться.

Малфой рассмеялся.

— Она постучала в мою дверь после полуночи и потребовала, чтобы я одолжил ей эльфов, которых, как она знала, я обучал боевым искусствам; она заявила, что в противном случае собирается написать письмо в "Ежедневный Пророк" и рассказать им все о моих злых замыслах. Думаю, она бы это сделала. Ответ "нет" сильно навредил бы моему бизнесу.

Гарри почувствовал румянец на своих щеках и покачал головой.

Он не смог подобрать слов, чтобы извиниться; даже не был уверен, стоит ли.

К тому же Гермиона никогда бы не написала подобное письмо. Скорее всего, она была счастлива, что эльфы учились защищаться. Это был еще один шаг к их независимости от волшебников.

— Удачи, лорд Поттер, — Мальфой снова усмехнулся и исчез с громким хлопком.

Гарри закрыл глаза и на мгновение остался наедине со своим домовым эльфом, и все же они были не одни.

Он мог видеть, как на крышах волшебники групп захвата неподвижно наблюдают, отмечая каждый сделанный им шаг. Министерство смогло бы собрать кусочки того, что произошло этой ночью.

А когда вампиры Британии перестанут нуждаться в постоянной донорской крови, возникнут вопросы, которые потребуют ответов, вероятно, от самого Визенгамота.

То, что Бреннан сказал о фракциях вампиров, волновало Гарри.

Он должен проявить инициативу.

— Кракен? Перенеси меня домой, — мягко произнес он наконец и почувствовал, как маленькая теплая рука скользнула в его ладонь.

Затем знакомая желтая магия взметнулась, чтобы аккуратно перенести его домой.