Соперница (гет)

Семестр подходил к концу, до каникул оставалось около двух недель. Первые выходные декабря Эмили провела в библиотеке, готовясь к грядущим контрольным работам. Вернее, сидела со слизеринцами, пока те готовились к ежесеместровым проверочным. Сама Эмили, бегло пробежав по конспектам, убедилась в том, что могла ответить почти на любой вопрос, и занялась делом, совершенно не связанным с учебой, окружив себя учебниками для отвлечения внимания.

С самого четверга, когда прошло первое занятие Дуэльного клуба, она начала строить план того, как заполучить крестраж так, чтобы Джинни ничего не заподозрила. Эмили предположила, что только благодаря тому, что Уизли пишет в «тетради», Том может налаживать с ней связь и тянуть энергию. Эмили испугалась, что ему удастся выбраться наружу без ее помощи, просто опустошив жизненные силы гриффиндорки. Если сначала она и хотела бы помочь Тому покинуть тюрьму, то сейчас предположить не могла, что за этим последует. Прежде всего Эмили решила поговорить с ним, и лучше это сделать, пока он не принял человеческий вид, а поэтому относительно безопасен.

Надо было срочно искать подход к Уизли — красть или отбирать вещь было крайне непригодным вариантом, по мнению Эмили. Джинни должна добровольно от него избавиться и не знать, кто его подберет. Поэтому она задумала сначала познакомиться с девочкой поближе. Если Уизли считает ее едва ли не кумиром, то есть шанс вызвать ее на контакт. Всю пятницу Эмили наблюдала за Джинни, тогда же она переписала расписание гриффиндорских первокурсников со стенда возле Большого зала, притворяясь, будто ищет расписание своей группы. Теперь она сидела и сопоставляла уроки Джинни со своими, придумывая, в какой момент было бы удачнее с ней пересечься и предложить знакомство. По крайней мере, одной проблемой было меньше: Джинни, как в пятницу заметила Эмили, не общалась еще ни с кем настолько близко, чтобы ходить в компании, и была полностью доступна к разговору без лишних ушей.

— Закончили? — спросила Эмили в половине восьмого, складывая составленный на следующую неделю план передвижений себя и Джинни в сумку.

— Почти, — отозвалась Дафна. — Мне еще пару дюймов дописать.

Мальчики обреченно показали на три четверти исписанные пергаменты.

— Ладно... Занимайтесь, а я пойду тогда.

Попрощавшись со всеми, она вышла из библиотеки. Тусклые факелы играли тенями на стенах, а пустынность коридоров заставляла ускорять шаг в надежде оказаться в уютной гостиной. Эмили не входила в число любителей погулять ночью, пусть это и было весьма романтично, — ей нужна была гарантия безопасности, а уж Волдеморт сохранил память о том, что можно встретить в замке после отбоя, который наступал через двадцать минут.

Она почти бежала в сторону лестницы, как неожиданно остановилась, завидев в глубине коридора странный силуэт. Эмили стояла недвижима и напрягала зрение. Посреди коридора, едва видимый в неярком свете факелов висел не кто иной, как Почти-Безголовый Ник — привидение Гриффиндора. Его можно было распознать по гофрированному воротнику, которым он обычно скрывал свою рану, но сейчас он не серебрился и даже не просвечивал. Привидение словно закоптилось и, что было страннее, замерло в воздухе, не двигаясь ни в одну из сторон.

— Кхм, — Эмили подала голос, рассчитывая на то, что призрак обернется. Но тот ее будто и не слышал.

Медленно сделав пару шагов, Эмили наконец увидела чье-то тело на полу, осветившееся полоской света, едва поменялся угол зрения. Только теперь она поняла, что это — жертвы очередного нападения. Не мешкая больше, Эмили вытащила мантию-невидимку и, надев ее, развернулась к лестнице. Бегом она достигла туалета Миртл и спешно стала читать ответ крестража.

«Его выбор? Скоро будем равны», — увидела Эмили и усмехнулась. «Откуда он знает про выбор? Может, Джинни сказала о том, что Волдеморт погиб в попытке меня убить?..» — думала она, пока чертила пальцем по зеркалу. Второе предложение крестража слегка испугало ее, но Эмили долго не могла понять чем. Всю ночь она ворочалась в тревожных раздумьях. Ей казалось, что эти слова не предвещали ничего хорошего.

На следующий день весть о том, что было совершено двойное нападение, поразила даже слизеринцев. Драко сначала ужаснулся тому, что за мощью обладало Чудовище или сам Наследник, если под удар попало даже привидение, но потом он объяснил сам себе это тем, что оно принадлежало «самому грязнокровному факультету». Это еще больше уверило его в том, что тот, кто открыл Комнату, слов на ветер не бросает и знает, что делает.

В начале недели профессор Флитвик пришел в башню рейвенкловцев, чтобы составить список тех, кто не уезжает домой на рождественские каникулы. Эмили тогда тихо хлопнула себя по лбу: она совершенно забыла предупредить Дурсли о том, что не приедет на праздники. Это она решила давно, желая хотя бы в этот раз оценить праздничное убранство Большого зала вживую, а не только в памяти Волдеморта. Но теперь стало ясно, что в замке она, судя по всему, будет совершенно одна, не считая преподавательский состав: никто не хотел оставаться в школе с неизвестным монстром, набирающим обороты.

В свете участившихся нападений подпольная ранее продажа оберегов и всяческих амулетов стала частым явлением в коридорах замка. Эмили то и дело натыкалась на того или иного гриффиндорца или хаффлпаффца, предлагающих то некие красные кристаллы, то гнилые хвосты головастиков, то еще что-нибудь склизкое и дурно пахнущее. Такие ученики первые два дня сильно мешали ей подобраться к Джинни: Эмили либо теряла время перемены на вежливый отказ, либо встречала Джинни в присутствии таких «продавцов».

На третий день Эмили даже не останавливалась, когда кто-либо из старшекурсников, стоящий в окружении наивных первокурсников, окликал ее с вопросом, не хочет ли она луковицу, оберегающую от злых духов. Тогда же она поняла, что ловить Джинни важно было непременно в учебное время, потому что потом она куда-то исчезала и появлялась только на ужине, после которого выходила вместе со своими братьями.

Эмили каждый день корила себя за то, что до сих пор ни на йоту не приблизилась к первокурснице, а время в данной ситуации играло большую роль — каждое новое нападение было в два раза быстрее предыдущего, и сейчас у Эмили были едва ли не считанные часы до того, как Том в очередной раз завладеет Джинни.

«В последний раз, — нехотя признала она. — "Скоро будем равны" — это о том, что он наконец выберется из "тетради" и станет таким же человеком, как я». Это осознание пришло к ней в последние минуты перед сном после утомительного урока астрономии. Поставив будильник на раннее утро и сверившись с расписанием Уизли, Эмили легла в постель, но еще долго не могла заснуть, тревожась мыслью о том, что крестраж мог выбраться этой ночью.

Утром, как и всегда, когда намечались важные события, Эмили моментально оказалась на ногах. Привела себя в бодрствующий вид благодаря душу и чашке ароматного кофе, приготовленного Добби, а после этого в первую очередь отправилась проверять туалет Миртл.

Ее фраза «Не корми Медузу. Жди меня. Я буду слушать стены» до сих пор в одиночестве виднелась на нижнем краю зеркала. В успехе этой просьбы она теперь сильно сомневалась, опасаясь, что Том не станет ждать ее помощи, когда он и сам был так близок к тому, чтобы обрести тело. Эмили, продолжая быть невидимой, помчалась в другой конец замка — к теплицам, из которых скоро должны были выйти гриффиндорские первокурсники. Затаившись, сидя на подоконнике, она размышляла о том, каким сейчас мог быть Том и о чем он думает. Эмили не отпускало ощущение, что тот совсем отчаялся, а может, не поверил тому, что она собирается ему помочь, поскольку Волдеморт сам в свое время не сдержал это обещание. Однако по активному общению и подсказкам, можно было бы подумать, что он действительно хочет встретиться.

Что, если это был всего лишь отвлекающий маневр?

Колокол заставил ее вздрогнуть, а раскрывшиеся двери классных комнат — подобраться и сконцентрироваться на первокурсниках, выходящих из ближайших дверей, за которыми находился выход к теплицам. Завидев Джинни, плетущуюся в самом хвосте, Эмили приподняла под мантией палочку, которую уже несколько минут сжимала в руках. Дождавшись, когда та пройдет совсем близко, она просунула кончик палочки между складками ткани и, наставив его на дно сумки гриффиндорки, прошептала распарывающее заклинание.

Уизли не сразу заметила, что ее вещи остаются позади нее, а Эмили в это время соскочила на пол, метнулась за угол и, убедившись, что в коридоре никого не было, сняла мантию-невидимку. Затем она с безмятежным видом вышла в холл и, будто впервые увидев Джинни, сидящую теперь на корточках, обратила на нее внимание. Однокурсники Уизли спрашивали, не нужна ли ей помощь, но та лишь качала головой, а сама судорожно собирала в руки свои учебники и конспекты. Они вываливались у нее из рук, а она, всхлипывая, поднимала их вновь.

Эмили некоторое время стояла, наблюдая за состоянием Джинни: она предполагала, что этот казус расстроит девочку, но не рассчитывала, что та зайдется в рыданиях.

— Привет, Джинни, — дружелюбно улыбаясь, произнесла Эмили, подходя ближе. Свою сумку она положила на подоконник, а сама опустилась к гриффиндорке, аккуратно обходя раскрывшуюся чернильницу, залившую пол густой черной жидкостью.

Джинни испуганно взглянула на Эмили и заторопилась собрать вещи в кучу. Это привело к тому, что почти все вывалилось из ее рук. Тут Эмили и заметила его — Дневник. Только увидев воочию эту тетрадь, мозг вытащил на поверхность название, которым этот предмет действительно обладал еще с сороковых годов. Эмили, как завороженная потянула к нему руку, а другой взяла учебник по зельеварению, чтобы Джинни не посчитала, будто ее интересовал только дневник.

Эмили, едва коснувшись черной обложки, моментально вспомнила ощущения от того, что значит — держать его в руках. Это безусловно был тот дневник, который ей нужен: незаметно для гриффиндорки, она повернула его задней стороной обложки к себе и увидела адрес магазина, в котором покупала его перед пятым курсом. От Эмили не скрылось побледневшее лицо Уизли, когда та увидела, что дневник находится в ее руках. Как бы Эмили ни хотела тут же забрать его, пока это не представлялось возможным, поэтому она как можно более бесстрастно отложила его в стопку прочих учебников, а затем помогла собрать мелкие вещицы вроде перьев и каких-то камушков.

— Помочь тебе? — произнесла она при этом.

— Спасибо, я дальше сама... — тихо пробормотала Джинни, заливаясь краской, но Эмили пропустила эти слова мимо ушей.

— Давай сумку посмотрю. Кажется, она по швам треснула, — сказала она, протягивая руку.

— Ничего... Я потом зашью.

— Брось, — не отставала Эмили, но старалась быть мягче, не напирала, а голос держала тихим и спокойным. — Как ты все это в руках унесешь? Мы сейчас ее в пять секунд починим.

Джинни подчинилась и позволила Эмили взять у нее сумку. Эмили осмотрела разрыв, оценивая повреждения, и, прикинув, как это можно было зашить, взобралась на подоконник, приглашая Уизли сесть рядом.

— Как тебе в Хогвартсе, Джинни? — Она вывернула сумку наизнанку и начала разговор, отметив, что гриффиндорка заговаривать первой то ли стесняется, то ли не хочет.

— Нравится, — коротко ответила та, смущенно заправляя за ухо витую прядь.

Складывая ткань сумки по линии шва, Эмили мельком бросила взгляд на волосы Джинни. Сейчас она поняла, что та завивала волосы, на ночь заплетая их влажными в косы. Эмили делала так лет в шесть-семь, пытаясь справиться с непослушными волнами, потом пробовала использовать бигуди, а затем ей сделали подходящую стрижку, и волосы наконец стали ложиться прилично без посторонних усилий.

— Есть уже любимые предметы? — продолжила она и, призвав нитки с иголкой, начала соединять первый дюйм ткани.

— М-м-м... — протянула Джинни. Она почти расслабилась и успокоилась и теперь внимательно наблюдала за тем, что делала Эмили. — На защите от темных искусств интересно.

— Правда? Я тоже этот предмет люблю! — не отвлекаясь от сумки, воскликнула Эмили.

Она задала гриффиндорке еще пару дежурных вопросов, гадая в какую сторону увести разговор, чтобы девочка сама пошла на контакт. Несмотря на свое обещание в «пять секунд» зашить сумку, Эмили и не думала торопиться, кропотливо сшивая дюйм за дюймом, чтобы выиграть чуть больше времени на общение.

Прозвенел колокол.

— Ох, мне пора на урок! — спохватилась гриффиндорка.

— О-о... Думаю, твои одногруппники скажут, что у тебя неприятность с сумкой.

— Возможно... Но не хотелось бы пропускать заклинания.

— Поверь, ничего страшного, — улыбнулась Эмили, посмотрев прямо в яркие светло-карие глаза первокурсницы. Лицо той покрывали крупные веснушки, что, в отличии от многих рыжих, ее совсем не портило. — Потом спишешь у кого-то или сама подойдешь к профессору. Он поймет, поверь мне.

— Спасибо, — тихо произнесла Джинни, наконец забравшись на подоконник рядом с Эмили.

В коридоре стало тихо, а Эмили почувствовала, что наедине с девочкой было гораздо удобнее общаться. Судя по всему, та наконец раскрепостилась по той же причине.

— За что? Сумка еще в процессе зашивания.

— Вообще за то, что помогаешь, — несмело улыбнулась Джинни.

— Ерунда, — закусив губу, ответила Эмили и сшила еще дюйм ткани. — А почему ты отказала друзьям? Я видела, они хотели помочь.

— Это не друзья. Так, мальчики с моего курса. — Гриффиндорка неоднозначно дернула плечом.

Эмили искоса глянула на нее.

— У меня тоже друзья очень поздно появились. Это нормально, — уверила она Джинни.

— Ну... У меня есть друг. — Девочка запнулась, а Эмили насторожилась. — Только он не из школы.

— Да? А откуда же?

— Мы с ним... переписываемся.

Эмили поняла, что нащупала верную тему, по тому, как покраснела Джинни.

— Давно дружите?

— С лета где-то.

— Здорово. Я бы тоже хотела дружить по переписке, — одобрительно кивнула Эмили.

— Иногда с ним тяжело дружить. Но пока он единственный, кому я могу довериться.

Эти слова пронзили Эмили до холодных мурашек. Видимо, этим доверием Дневник и воспользовался. Это натолкнуло ее на мысль о том, что силы Том черпал из эмоциональной привязанности Джинни. Возможно, если их удастся разлучить, он потеряет с ней связь и не сможет вернуться к жизни.

— А что так?

— Ну... Есть вещи, которые братьям не рассказать. Даже маме не хочется о таком говорить.

— А дружить почему тяжело с ним? — Эмили, отмахнувшись от ответа Джинни, направила мысли девочки в нужное русло.

— А-а-а... — голос гриффиндорки опустился до полушепота, — просто он... В последнее время он... В общем, я думаю, что он плохо на меня влияет, но когда я заговариваю об этом, он начинает злиться.

Эмили взяла паузу на обдумывание, поднятым указательным пальцем давая понять, что сосредоточена на сумке.

— Знаешь, я думаю, настоящий друг не стал бы уходить от важной для тебя темы.

— Я уже и сама подумываю о том, что меня он другом не считает. А раньше казалось, что он мне тоже доверяет. Он столько секретов о себе рассказал.

Эмили от неожиданности вновь обратила свой взор на Джинни.

— А что он тебе рассказывал? — вырвалось из нее прежде, чем она осознала, что этот вопрос был неуместен в контексте ее непродолжительного знакомства с Уизли.

— Ну, он говорил о том, как учился здесь, что с ним случалось и все такое.

— Вот как... — протянула Эмили, сделав в уме пометку о том, что эмоциональная связь шла в обе стороны.

«Так... Выходит, что ее душевными излияниями он подпитывался, а когда вкладывал свои воспоминания — поражал ее сам», — подумала она, краем уха слушая, что еще Уизли говорила о своем «друге по переписке».

— Я вижу, тебя сейчас расстраивает общение с ним, — отметила Эмили.

— Иногда мне страшно... — прошептала гриффиндорка.

— Отчего?

— Он давит. Ну... Мне так кажется. Я не уверена.

— Как давит? Он заставляет тебя что-то делать? Почему ты не рассказала об этом родителям? — Эмили отвлеклась от сумки и положила руку Джинни на плечо, разворачивая ее к себе, и с непритворной обеспокоенностью глянула в глаза девочке.

— Я не могла...

— Он угрожал?

Джинни только помотала головой, норовя заплакать. Эмили сглотнула и провела рукой по плечу гриффиндорки. Пришлось отложить недошитую сумку в сторону, чтобы сосредоточить все внимание на девочке.

— Джинни, — ласково произнесла Эмили, вглядываясь в ее лицо. — Ты не должна терпеть, если кто-то делает тебе что-то неприятное, ты понимаешь?

Уизли кивнула, а потом уткнулась в ладони.

— Эй... Расскажи маме. Мама все поймет.

— Нет! — Первокурсница отчаянно замотала головой. — Я ведь не знаю, из-за него это или нет... Я просто... Все это начало случаться, когда он появился.

— Что? О чем ты?

— Все эти нападения... Мне кажется, это он заставляет меня так делать.

Джинни хлопнула себя по рту и с ужасом уставилась на Эмили. Та не моргнула и глазом и не убрала руку с плеча девочки, лишь улыбнулась и мягко произнесла:

— Ты думала, это ты делаешь? С чего бы?

— У меня случаются провалы в памяти, а после них всегда на кого-то нападают.

— Ну что ты! Я уверена, с тобой это никак не связано.

Джинни с недоверием посмотрела на нее.

— Ты не понимаешь.

— Так объясни. Ты так напугана... Но мне кажется, ты просто переволновалась в свой первый год учебы. Ты не обращалась в Больничное крыло?

— Но еще я была всегда испачкана чем-то! Или была вся в перьях, или еще что-то.

— В перьях?

— Да... А на следующий день я узнала, что задушен один из школьных петухов. Мне братья рассказали, а они хорошо с лесничим общаются.

«В школе есть петухи? — озадаченно подумала Эмили, не сумев вспомнить нечто подобное и из жизни Тома. — Ладно, опустим это. Важно — она действительно ничего не помнит, а все делает исключительно Том. Кажется, она говорила, что делилась с ним своими страхами? Наверное, это тоже питало его. Может, одних излияний — а, судя по ее словам, общались они долго, — ему не хватало, и он нуждался в чем-то более сильном. Вот как... А нападение Василиска — единственное, что он мог сейчас осуществить. Может, и правда он не ждал моей помощи, а лишь пытался запутать, чтобы я не успела помочь? Но он указал на внешность... Что, если он пытался подвести меня к Джинни, чтобы потом... Ох, он, наверное, хочет мести! Поэтому я должна была показать себя, но он к тому времени обрел бы тело и...» Не хотелось думать о том, что за «и» могло быть. Увидев Дневник, она вспомнила обрывки их разговоров с нескончаемыми просьбами выпустить его. За пятьдесят лет предательства он, должно быть, выдумал не один план, как наказать своего создателя.

Ее.

Эмили непременно должна предотвратить это.

— Джинни... а ты не думала, что это кто-то шутит над тобой?

Как Эмили поняла по глазам Уизли, та очень хотела бы, чтобы это оказалось правдой.

— Наверное...

— А что твой друг на это говорит?

— Он говорит, что я глупая и беспокоюсь из-за пустяков.

— Знаешь... а нужен тебе такой друг вообще, который не поддерживает?

— Нет. — Джинни робко улыбнулась, посмотрев на Эмили снизу вверх.

— Если бы на меня кто-то давил и называл глупой, я бы тут же рассталась с таким человеком, — покивала Эмили, возвращаясь к зашиванию сумки.

Гриффиндорка замолчала. Эмили поглядывала на нее, отслеживая, как сдвигаются ее брови в раздумье.

— А у тебя волосы ведь прямые от рождения? — спросила она будто невзначай.

— Да. — Уизли покраснела и принялась наматывать длинную прядь на палец.

— Повезло тебе, — Эмили тепло улыбнулась ей. — С моими волосами много проблем.

— А мне твои нравятся! Я всегда мечтала о волнистых волосах, но мои плохо держат кудри, приходится использовать специальный бальзам. — Первокурсница вздохнула, взглянув на свои волны от косички.

— Это неудивительно, — заметила Эмили. — Когда я пытаюсь выпрямить свои, это тоже дается с трудом. По крайней мере, мне жаль тратить на это время, так что я ищу плюсы от своих кудрей. Ну, например, кому-то они нравятся, и мне от этого приятно.

— Не думаю, что кому-то понравятся мои. — Джинни мотнула головой.

— Мне понравятся, — ребром поставив кисть к уголку губ, открывая их Джинни, прошептала Эмили.

Улыбка озарила лицо девочки.

— Не нужно стесняться себя и пытаться быть кем-то другим, — продолжила Эмили, делая последний шов на сумке. — Ты никогда не станешь полной копией, а только себя потеряешь.

Эмили осеклась, сама не понимая, откуда ей пришло это осознание. Оно просто родилось в голове, но теперь казалось таким правильным и мудрым, что захотелось записать эту фразу, пока она ее не забыла.

— И никакой «друг» не должен помыкать тобой. Если ты прекратишь с ним общаться, тебе станет легче? — продолжила она, помогая Джинни складывать вещи в сумку. Ей не удалось во второй раз подержать Дневник в руках, так что она могла лишь проводить его пристальным взглядом, который Уизли, к счастью, пропустила.

— Наверное... Но у меня кроме него нет друзей. Это будет тяжело... расстаться с ним.

— Хочешь, я буду твоим другом вместо него? — Эмили радостно всплеснула руками, широко улыбаясь Джинни.

Уизли подняла на нее взгляд, в котором читалось все счастье, которое девочка испытала от этих слов.

— Хочу, — несмело произнесла она наконец.

— Я, кстати, не представилась! Эмили. — Она протянула руку и крепко сжала протянутую ладонь гриффиндорки.

— Джинни, — на автомате ответила девочка и смутилась, оттого что это было совершенно лишним.

— Итак, твоя сумка цела и невредима. Держи. А разлитые чернила домовикам оставь, они уберут.

— А твои друзья не будут против?

— С ними тебе необязательно общаться. Я буду твоим другом, а не они, верно? И да, что бы ни говорил Драко Малфой, просто игнорируй, остальные не подумают ничего плохого тебе сделать.

— Хорошо, — первокурсница снова улыбнулась.

Эмили спрыгнула с подоконника и помогла слезть Джинни.

— Поскорее прощайся с тем, от кого тебе плохо, ладно? Как ты с ним общалась, переписывалась, говоришь? Просто перестань писать.

Эмили коснулась плеча девочки и тепло посмотрела ей в глаза.

— Я так и сделаю. А ты сегодня придешь в Дуэльный клуб? Можно я с тобой в пару встану?

— Э-э-э... Я же на втором курсе — я тоже обязана там быть. Да, давай я сначала со своими потренируюсь, а потом найду тебя, идет?

Уизли обрадованно закивала.

— Ну что ж, тебе на урок надо. Прошла всего половина.

— А ты?

— А я... А я сразу в Большой зал пойду. У меня окно.

— Тогда до встречи, — произнесла Джинни, забирая сумку. Эмили кивнула ей в ответ. Но едва уйдя за поворот, Джинни выглянула обратно в холл: — А мне тебя прямо по имени называть можно?

— Да. — Эмили негромко, но по-доброму рассмеялась.

Но потом, когда впервые за время наблюдения светящаяся Уизли убежала в сторону лестницы, улыбка сползла с лица Эмили. Она медленно и тяжело оперлась на подоконник, стоя спиной к окну. В душе стало пусто и одиноко, как будто что-то вырвали из груди или нечто внутри потухло. Она не смогла сразу понять, с чем это было связанно, и осознала лишь, что во время разговора с Джинни испытала невероятный эмоциональный подъем. Ни с кем в жизни она так не знакомилась. А насчет гриффиндорки стоило еще обдумать линию поведения, чтобы и со слизеринцами не потерять связь, и Уизли не упустить.

— Добби, — негромко произнесла Эмили минут через десять своих размышлений. Тот появился перед ней, но не произнес дежурную фразу, увидев, что она приставила палец к губам в знак молчания. — У гриффиндорских первокурсников есть рыжая девочка. Незаметно следи за ней, начиная с этой минуты. Незаметно для остальных сообщи мне, когда она попытается избавиться от черной тетрадки, или будет вести себя странно, или зайдет в неработающий — там табличка висит — женский туалет на первом этаже. Все понятно?

Добби медленно кивнул головой, поскольку Эмили вновь приложила палец к губам. Она и сама говорила очень тихим шепотом, но медленно и вкрадчиво, чтобы Добби ее понял. «Как будет время, нужно вспомнить, как ставить чары от подслушивания», — решила она, уже направляясь в другое крыло этажа. Раньше этого не требовалось, но, кажется, Добби она будет использовать в подобных делах не в последний раз, а значит, появилась наконец необходимость позаботиться о том, чтобы ее не только не видели, но и не слышали.

От домовика не было вестей до самого вечера, когда пришло время Дуэльного клуба. Эмили дала ему отдохнуть на время занятия, и поглядывала в сторону Джинни сама. Та часто ловила ее взгляд и улыбалась в ответ. Эмили отметила, что волосы Уизли теперь были прямыми, и показала ей большой палец, поднятый вверх. Когда пришло время менять напарника, Эмили, прежде чем Снейп совершил свой рейд по разбиению устоявшихся пар, перебежала в другую сторону зала и встала напротив Джинни.

Обе улыбались, не зная что сказать, первые минуты упражнений.

— У тебя хороший потенциал! — похвалила гриффиндорку Эмили, в очередной раз отражая ее Отталкивающее заклинание. — Давай теперь посмотрим, как ты умеешь ставить блок.

Эмили тренировалась с девочкой и не уставала умиляться тому, с какой искренней радостью и усердием Джинни вступала с ней в дуэль. Эмили тепло улыбалась: ей было приятно осознавать, что она стала причиной того, что эта девочка улыбалась и оживала на глазах. Если получится избавить ее от привязанности к Тому, даже прилагая усилия для поддержания отношений, Эмили будет считать, что сделала доброе дело.

Занятие подошло к концу. Они поклонились друг другу, как полагалось дуэлянтам, и еще остались поговорить, пока другие собирали вещи. Эмили подошла вместе с Джинни к ее сумке и поняла, что ощущает что-то странное. В груди возникло чувство той же приподнятости, что было с ней утром. Она мельком оглядела внутренности сумки Уизли, пока та засовывала туда свою волшебную палочку, и увидела, что Дневник по-прежнему был с ней.

Тогда ей стало понятно, что это было — ощущение целостности, единения с кусочком своей души. Как же силен стал Том, если она, не вкладывая в Дневник свои мысли, смогла уловить его присутствие! Возможно, так он заражал и Джинни в последнее время, цепляясь за одни ее мысли о нем. Эмили надеялась, что сейчас эта связь начинала угасать, она верила, что для Джинни кумир будет куда более приоритетен, нежели пугающий мальчик из дневника.

— Лия, ты идешь? — к ним подошел Драко, презрительно оглядев гриффиндорку. Та заметно стушевалась и отвернулась к своей сумке, пытаясь закрыть ее.

— Ага. Знакомьтесь, это Джинни.

— Да кто Уизли не знает. Вон, по ее сумке из сэконд-хэнда ясно, кто она. Идем, — Драко прошел мимо, скривив губы.

— Не принимай близко к сердцу, — шепнула Эмили Джинни. — Он почти про всех что-нибудь неприятное говорит. О, твой брат идет. Оставляю тебя на него и пойду потешу самолюбие Малфоя. Я рада, что ты прекратила общение с тем человеком. Это определенно пошло тебе на пользу! Ты этим вечером такая живая. И как же мне нравятся твои волосы!

Напоследок она провела руками по ее прядям, пропуская их сквозь пальцы. Джинни польщенно улыбнулась в ответ, закусив губу. Надеясь, что ее слова о Томе наконец дадут толчок к тому, что Уизли избавится от Дневника, Эмили незаметно щелкнула пальцами, давая команду Добби продолжать слежку, и вышла из зала вслед за озадаченной Дафной и Теодором.

— Ты задружилась с Уизли? — вскинулся Драко, который ожидал их в вестибюле. Эмили отвела слизеринцев в коридор напротив, чтобы проходящие по парадной лестнице гриффиндорцы их не слышали.

— Слушай, а ты когда-нибудь видел, как твой папа с людьми общается? — сказала она, оперевшись рукой на стену.

— Видел, а что?

— Он всем в лицо говорит, что о них думает?

— Э-э-э, да вроде нет.

— Но эти люди важны для него, не так ли? — Она продолжала говорить спокойно, несмотря на то, что ее снова начало тоскливо тянуть внутри, как будто она лишилась чего-то очень близкого. Ей страшно хотелось помчаться за Джинни и уже силой отобрать Дневник.

— А что, тебе эта предательница крови важна? — Драко фыркнул.

— Очень неожиданно было видеть, как ты с ней возишься, честно, — ответила Дафна. Судя по голосу, она была чем-то обижена.

Эмили чертыхнулась про себя. Было наивно полагать, что слизеринцы так просто оставят эту картину без внимания. Кто еще это увидел? Придется теперь действительно часто общаться с Джинни до поры до времени.

— А что не так?

— Да ты с нами не так разговорчива, как с ней! — подключился Теодор.

— Да... Мы с тобой даже при встрече не обнимаемся, а ты едва с ней познакомилась и уже волосы ее хвалишь.

— Э-э-э... — Слова друзей застали ее врасплох. — Даф, я тебе про волосы говорила, еще когда заплетала тебя!

— Ну да... Но это когда было! Ты в начале знакомства вообще почти не разговаривала. Так для чего она тебе?

— М-м-м... Ну, у нас же нет никого из знакомых на Гриффиндоре! А она без друзей совсем. Вот я и подумала, что можно было бы заручиться ее доверием. Знать о гриффиндорцах не помешает, а? Как думаете? Я не прошу, чтобы вы с ней дружили, нет. Я и сама справлюсь — она от меня, кажется, едва ли не пищит. И ей хорошо, и нам.

— Как можно дружить с тем, кого ты используешь? — покачал головой Драко.

— А что, вы с Крэббом и Гойлом сильно друзья? — рассмеялась Эмили, а следом за ней смех подхватили и Дафна с Теодором.

— Это другое, — буркнул Драко. — У нас семьи знакомы.

— В общем, я же вас не бросаю? Не бросаю. И я бы хотела, чтобы вы не мешали мне осуществлять мои амбиции. Драко, просто сделай вид, что ее нет! Я в нашу компанию ее звать не буду. Вы же со Сью и Падмой как-то мирились.

— Ну, так они с тобой на одном факультете. У нас выхода не было, — заметила Дафна. — Ладно, но если твоего внимания будет мало... я тебе выскажу!

— Идет, — Эмили улыбнулась и, склонив голову и хитро прищурившись, добавила: — Обнять тебя на прощание?

Дафна радостно раскрыла руки. Они обе засмеялись, заключая друг друга в объятия. Эмили, поглаживая подругу по спине, тихонько вдохнула привычный клубничный запах волос слизеринки и прикрыла глаза.

— И меня обнимешь? — поинтересовался Драко, когда они выходили обратно в вестибюль.

— М-м-м, нет, — неуверенно произнесла Эмили. — Не думаю, что это правильно расценят. И Теодора обижать не хочется, потому что если обнимать, то всех. А Тео смутится, верно ведь, Тео?

Теодор, и так стоявший в стороне, смущенно кивнул в ответ. На этой ноте они расстались, и Эмили начала подниматься по парадной лестнице.

* * *

— Лия! Лия, проснитесь! Скорее просыпайтесь!

Эмили открыла глаза и вздрогнула от слишком близко находящихся выпученных глаз своего домовика.

— Что-то с Джинни? — она мгновенно села, шепча так же, как и Добби. На часах было почти двенадцать, а Эмили только-только уснула, устав после прошедших дуэлей.

— Да, она вышла из своей башни и направляется вниз. Я сразу же пришел сюда.

— Поняла. Продолжай следить за ней. Я скоро буду. Нет. Стой! Я соберусь и позову тебя — переместишь меня куда-нибудь рядом с ней. Вот так. Выполняй.

Она негромко хлопнула в ладоши, подмываемая изнутри калейдоскопом эмоций. Кто-то из девочек заворочался в кровати, когда Эмили начала спешно натягивать на себя колготки. Верх пижамы она оставила, лишь надела юбку, а на ночную рубашку — мантию-невидимку.

Добби переместил ее прямо Джинни за спину. Эмили сказала ему не уходить далеко и, сжав палочку, побежала за Уизли. В пустом коридоре эхо шагов едва не выдало ее, но торопящаяся гриффиндорка не обернулась.

— Ох, Добби! — шепнула Эмили, стоя на месте и внимательно следя за тем, в какую сторону свернет первокурсница. — Сделай так, чтобы меня не было слышно ни для кого, кроме тебя.

Она не говорила, где находится, потому что уже знала: у них с домовиком особая связь, позволяющая ему безошибочно находить ее, свою хозяйку.

— Слушаюсь, — едва слышно раздалось в ответ. — Готово.

— И тебя должна слышать только я, — добавила она запоздало.

Эмили помчалась за Джинни, прежде послав Добби вперед. Тот мог быстрее найти первокурсницу и направить Эмили в нужную сторону, если та свернет не туда, куда нужно. Но она бежала в туалет на втором этаже — в то же место, что и Уизли — и настигла ее уже в самой уборной.

— Мерлин, что она делает! — воскликнула Эмили, увидев, как гриффиндорка заталкивает Дневник в унитаз.

От этой картины едва ли не разрывало сердце. Такого акта вандализма она не могла ожидать и сейчас не знала, что предпринять. Джинни не смогла смыть его с первого раза и, чтобы не терять время на ожидание воды, набирающейся в смывной бачок, перешла в другую кабинку. Эмили тем временем позаботилась о том, чтобы стереть свою запись с зеркала, покрыв его новым слоем пыли, и продолжила наблюдать за действиями Уизли, спешно придумывая, как не дать Дневнику пропасть в канализации. А гриффиндорка в свою очередь догадалась свернуть его в трубку и засунуть в саму дырку слива.

— Добби! — Эмили в ужасе вскинула руки. Эмоции хлестали изнутри, не давая времени сориентироваться в заклинаниях. — То, что она смывает, не должно быть смыто, но она должна подумать, что это смыто!

— Слушаюсь, — мгновенно ответил невидимый Добби.

Джинни нажала на спуск воды. Ее радостный писк означил успех, а Эмили с гулко стучащим сердцем слушала, как вода стекает по трубам. Уизли улыбалась. Несколько минут повертевшись у мутного зеркала, она выскользнула в коридор, а Эмили, нервно сглатывая, осталась стоять в молчании. Бросать Дневник нельзя было в любом случае, даже если он задумал что-то против нее. Его как минимум мог найти кто-то другой, а Эмили о многом хотелось его расспросить.

— Так, Добби... Достань то, что она пыталась смыть. И это... Наложи заклинание на туалет тоже — нас не должны слышать из коридора. Миртл, вот это привидение, — она указала на призрака, витающего под потолком, — тоже не должна нас ни слышать, ни видеть.

Добби выполнил ее поручения, отчитавшись об успехе, и появился перед ней уже с Дневником в руках, который магией вытолкнул наружу.

— Отлично, — Эмили облегченно выдохнула, откидывая голову назад. — Давай его сюда.

Но протянутой руки так и не коснулась привычная шероховатая обложка. Эмили непонимающе воззрилась на домовика.

— Это опасная вещь. Я чувствую в ней очень темную магию, — прошептал Добби, в ужасе поднимая на нее взгляд.

Он держал Дневник на вытянутых руках, словно не желая соприкасаться с ним, но, не переставая, делал шаги назад.

— Добби, остановись, — спокойно произнесла Эмили, силой воли оставаясь на месте.

Еще не хватало, чтобы домовик вновь возомнил себя спасителем Девочка-Которая-Выжила!

tab>— У тебя есть четкий приказ: ты не принимаешь решения без меня. А сейчас отдай мне дневник.

— Но это< опасно! — очень горько произнес Добби. Его начало ломать: он скрючился, как если бы у него схватило живот, но черную тетрадь не отпускал.

— Я запрещаю тебе сопротивляться приказам! — топнув ногой, прикрикнула Эмили, но потом вздохнула, сжав кулаки, и произнесла теплее: — Добби, послушай меня.

Вспомнив, что она все еще под мантией, Эмили скинула ее с себя и, усевшись на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз домовика, положила ее на колени, опустив поверх нее руки.

— Очень хорошо, что ты оцениваешь вещи по тому, насколько они опасны для меня. Это похвально. Но я знаю о свойствах этой тетради. Также я знаю, что мне она не повредит. Ты ведь помнишь, какой волшебник умер, когда пытался меня убить? Вот, теперь он мне не страшен, и с тетрадью я тоже справлюсь. Отдай. Мне. Эту вещь.

Она незаметно приблизилась к нему, корпусом тела подаваясь вперед, и мягко высвободила Дневник из тонких пальцев Добби.

— И запомни, домовик. — Эмили встала и твердо, хоть и аккуратно, чтобы не задушить, схватила его за грудки. — Мое слово — закон. Либо ты слушаешься меня, либо мы прощаемся. Что выбираешь?

— Я не хочу уходить! — пискнул Добби, со страхом в глазах смотря на нее.

— Тогда повтори, как ты меня понял, — строго потребовала она, сурово глядя ему в лицо.

— Я должен слушаться каждого приказа. Я могу сообщать об опасностях.

— Но?..

— Но... Но... Я не знаю, что «но». — Эльф потупил взгляд.

Эмили прикрыла глаза, раздраженно цокая языком.

— Но ты должен делать то, что я тебе скажу, когда узнаю от тебя об опасности. Что бы это ни было, это остается на моей ответственности. Твоя задача — предупредить и сделать так, как я скажу. Ясно?

— Ясно.

— Слава Мерлину. Прибери здесь все. — Она оглядела пол с расплескавшейся по нему водой из унитаза. — Затем появляйся около входа в гостиную Рейвенкло — перенесешь меня туда. Я прогуляюсь. Заклинание неслышимости с уборной сними, а на мне оставь.

Она надела мантию-невидимку и, прижав к груди совершенно не тронутый водой Дневник, вышла из туалета. Прогуляться Эмили требовалось за тем, чтобы выплакать непонятно откуда взявшиеся слезы. Эмили и хотела бы разобраться в причинах их появления, но вскоре поняла, что их было слишком много, и это стоило назвать одной фразой — эмоциональное потрясение. Когда Добби не захотел отдавать тетрадь, она на мгновение испугалась, что в самом конце, уже почти успешном, она может потерять Тома — часть себя. Тогда Эмили осознала, что он для нее все же родной и лишиться его она не может.

Разговор с Добби и того сильнее подорвал ее эмоциональное состояние. Она не хотела ни кричать на него, ни угрожать. Но в отличие от Джинни, Добби, как показала ситуация, слишком своеволен, а с такими нужно быть в сто раз более волевым, что далось Эмили не без труда. С другой же стороны, ей было приятно хоть кому-то приказывать слушаться себя и не стесняться в выражениях и приказах.

Эмили медленно шла по мрачным коридорам, уверенная в своей безопасности, и ловила отголоски самой себя в тонкой тетради, прижатой к груди. Том и правда был силен, а она была не готова начинать с ним разговаривать, боясь его реакции на сорванные планы. Лучшее, что она придумала, — это засунуть его в самый дальний угол своего безразмерного чемодана. Так далеко, чтобы не чувствовать, не ощущать.

Им обоим нужно было время: Эмили чувствовала необходимость остаться одной и тщательно продумать грядущий диалог, а Дневник, посчитала она, лучше оставить без подпитки, чтобы он, если можно так сказать, разрядился. В этом Эмили не была стопроцентно уверена. Существовала вероятность как того, что он напитался Джинни и окреп, так и того, что накопленная энергия без подпитки извне испарится, и Дневник перестанет так сильно фонить черной магией.

Но тем не менее сегодня ночью Эмили наконец спала спокойно: сквозь драконью кожу чемодана она совсем не чувствовала присутствие самой себя, оторванной от основной души.

* * *

Подошло время каникул. Все контрольные были сданы успешно, письмо Дурсли отослано с Добби, которому было приказано опустить его в почтовый ящик на двери, а общение с Джинни не вызвало ожидаемых трудностей. Гриффиндорка оказалась на редкость воспитанной поклонницей: только лишь радостно приветствовала Эмили и терпеливо ждала, когда Эмили сама найдет время поинтересоваться, как та поживает. По девочке было видно, как день ото дня она становилась все румянее, — прекращение дружбы с Томом определенно шло ей на пользу.

В последнюю субботу семестра Эмили с Драко, которому отец сказал остаться в замке вместе с Крэббом и Гойлом, провожали друзей у парадного входа. Эмили, обнимая Дафну, клятвенно обещала связываться с ней по зеркалу и не забывать. А еще не ругаться с Драко во время каникул. Также Эмили успела увидеть Джинни среди ее многочисленных рыжих братьев и помахать на прощание. С Маркусом она виделась совсем ранним утром: парни с ним во главе набирали еды на кухне и явно строили грандиозные планы на каникулы.

Как только кареты тронулись, Эмили и Драко вернулись в относительно теплый замок и решили сыграть в шахматы в ближайшем классе. Говорить им было особо не о чем, поэтому Эмили бесстрастно слушала рассказы Драко о доме и о том, почему ему пришлось остаться в Хогвартсе. Обед и ужин они провели вместе за слизеринским столом. Кроме них в замке были еще кто-то из рейвенкловцев и хаффлпаффцев — люди, совсем не знакомые Эмили.

Когда Эмили наконец осталась одна в спальне, она молча сидела, оттягивая важный момент. К нему она готовилась целую неделю, перекатывая в голове варианты приветствий самой себя. Эмили медленно встала с кровати, проводя рукой по синему покрывалу. Так же неторопливо она отпила воды из стакана, всегда стоявшего на ее прикроватной тумбочке, а затем опустилась к чемодану.

Позолоченные застежки громко щелкнули. Эмили, опустив руку вовнутрь, на ощупь принялась искать знакомую шероховатую поверхность среди кучи свитков. Из верхней крышки чемодана она вытащила новое перо — темно-зеленое с серебряным наконечником. Она заказала его совой еще в понедельник. За некоторыми покупками Эмили отправляла Добби, но в данной ситуации ей важно было как можно больше оттянуть момент получения посылки, потому что она дала себе обещание написать в Дневнике чем-то особенным. Это позволяло ей удержать себя от того, чтобы вытащить его на свет раньше, чем она получит свободные дни, которые посвятит ему.

Вместе с пером Эмили достала пузырек с изумрудными чернилами. Аккуратно взяв все необходимое, она спустилась в пустую гостиную. Выбрав столик у западного окна, Эмили по порядку разложила вещи, поместив Дневник в центр. Затем она медленно села и откупорила чернила. Задрожавшими руками взялась за перо. Обмакнув его в изумрудную баночку, Эмили поднесла его к черновому пергаменту, по которому сделала пробные завитки, напоминающие знак бесконечности. Несколько капель окропили свиток из-за дрогнувшей руки, а Эмили со свистом выдохнула. Сердце зашлось в неровном ритме.

Погладив Дневник по обложке, Эмили открыла его. На первой странице привычно красовалось имя. Ее прежнее имя.

— Том Марволо Риддл, — нежно прошептала она.

В этих словах ощущалось столько же ностальгии, сколько и неприязни. Эмили прекрасно помнила, что не любила это имя.

Она продолжала листать страницы Дневника. Он, как совсем забылось, был датирован, чем и отличался от ее личного дневника, который содержал в себе пустые неразлинованные страницы. Наверное, поэтому она никак не могла уловить в памяти ни его истинный вид, ни точное название.

Листы этого дневника закономерно не содержали ни единой записи. Эмили дошла до сегодняшнего числа и вновь обмакнула перо в чернила.

«На дворе 19 декабря 1992 года. Погода разыгралась не на шутку: снег так и норовит обморозить щеки. Однако сейчас уже вечер, и всю красоту летящих хлопьев не увидеть», — легко, но небыстро вывела она посреди страницы и тут же отвела взгляд, посмотрев в окно.

Она не была готова к его ответу и давала время чувствам, бушующим внутри, отыскать равновесие. Еще только открыв Дневник, она вспомнила, с чего начиналось каждое ее послание в прошлом. Первые дни Том-живой держал Тома-в-Дневнике в курсе всего, что происходило в реальной жизни. Эмили подумала, что Джинни вряд ли начинала разговор именно так, а значит, крестраж однозначно поймет — если это не дошло до него во время продолжительного принудительного отдыха, — кто сейчас вступает с ним в контакт.

За окном изредка мелькали крупные снежинки, летящие стройными рядами. Полумесяц убывающей луны прятался за облачным небом, но Эмили знала, что он должен был находиться именно там: она часто видела его, сидя на этом месте.

Пора возвращаться к Тому. Это было неизбежно: строчки никогда не исчезали до того, как она прочтет их и осознает. Она вспомнила, как раньше пробовала разные способы, чтобы стереть пресловутую просьбу без того, чтобы на нее посмотреть.

Эмили перевела взгляд слезящихся глаз на книжные полки, а с них — на чернильницу, и только потом, когда крупные слезы прочертили дорожки до подбородка, она увидела ожидаемый ответ, защемивший сердце:

«Выпусти меня».