Орден Чертополоха (гет)

Меня всегда забавлял тот факт, что дочь священника является ведьмой. Да еще какой! Просто ирония жизни!

Лицезрея левитацию Минервы Макгонагалл, я думал о том, что впервые видел левитацию ведьмы.

Минерва всегда медленно воспаряет в небо. В том, как она это делает, есть свой шарм. Ее движения плавны и по-кошачьи ленивы. Не зря Слагхорн говорил, что магия этой девушки завораживает.

Минерва старается все выполнять с чувством, с толком, с расстановкой. Но уже наверху ее внезапно обволакивает золотистое, совершенно гриффиндорское сияние. Оно словно освещает ее изнутри. Глаза Минервы полуприкрыты, длинные темные ресницы чуть дрожат, черные косы и мантия развеваются на легком весеннем ветру. Скромные школьные туфельки вот-вот слетят с ее ног… Когда Минерва распахивает свои ясные темно-зеленые глаза и устремляет их на меня, ее щеки пылают, а высокая грудь вздымается часто-часто. В этот момент я снова слышу свист летящего в меня со скоростью мысли острого скин-ду. Нет безжалостнее бойца, чем женщина, которую разозлили как следует!

Где-то далеко в Лондоне за бокалом дорогого огневиски торжествующе посмеивается Эдгар Розье. «Вот так пасторская дочка, а, Том? — отчетливо представляю, как он мне это говорит и ухмыляется. — И где же ты так согрешил-то?»

О том, что весна в самом разгаре, свидетельствовало повсеместное буйное цветение самых разных растений. Но особенно в это время были прекрасны колокольчики, которыми вокруг были усеяны абсолютно все поляны — профессор Бири и его ученики очень старались, чтобы именно эти цветы радовали всех в мае.

Минерва шла в сопровождении профессора Риддла. Она не удержалась и, наклонившись к цветам, вдохнула их нежный сладковатый аромат, который как никакой другой ассоциировался у нее с весной. Колокольчики столь насыщенного сине-фиолетового цвета Минерва встречала только здесь, в Хогвартсе. И, наверное, частенько будет о них вспоминать в сером Лондоне. Цветы смирения и вечной любви. В детстве мама рассказывала, что если позвонить в такой вот колокольчик, то мигом явится фея. Но Минерва никогда не пробовала звонить в колокольчик, потому что лишний раз не хотела беспокоить лесных духов.

Она оглянулась на Риддла, который улыбался краешками губ, наблюдая за ней. Они продолжили свой путь к Черному озеру. Минерва излучала спокойствие и умиротворение, ведь перед выходом она выпила целый флакон Отворотного зелья, так что сейчас ей было почти все равно, кто ее сопровождает на прогулке: Флитвик, Слагхорн или Риддл. Жить было можно, жизнь продолжалась. Вот только Риддл посматривал на нее как-то с недоверием, словно ее поведение казалось ему несколько неестественным. Наконец он озвучил свои мысли:

— Мисс Макгонагалл, такое впечатление, что в последнее время вы меня избегаете. Вас словно что-то гонит от меня.

— Вам показалось, профессор, — быстро ответила Минерва и коснулась рукой ивовой ветки, усеянной свежими светло-зелеными листочками.

— Ну что же, показалось, так показалось, — Риддл вздохнул, но затем вкрадчиво продолжил: — Что-то давненько мы с вами не обсуждали ваши успехи в деле освоения полетов. У вас что-то не получается?

Ее бросило в жар. Она в самом деле рассчитывала, что Риддл не станет заводить разговор на эту тему?

— Получается! — выпалила Минерва, но потом пожалела о сказанном, так как Риддл продолжил:

— Тогда мне бы хотелось увидеть ваш прогресс…

— Но, профессор…

— Что?

— Прогресс пока весьма относителен, малозаметен. Все еще не настолько хорошо получается, чтобы было что вам продемонстрировать. Мне еще нужно немало поработать…

— Вот и прекрасно! Я могу взглянуть и указать вам на ваши ошибки, дать дельные советы. Давайте, Макгонагалл, сейчас весьма подходящий момент. Показывайте свои умения!

Минерва застыла в растерянности. У нее совершенно не было желания демонстрировать Риддлу свои достижения в полетах. С тех пор, как ей удалось сделать в воздухе свои первые шаги, Минерва вообще больше не предпринимала попыток летать. Слишком болезненным в эмоциональном плане для нее оказался тогдашний результат. К тому же, полеты без поддержки неизменно напоминали ей о Риддле, человеке, о котором она хотела бы напрочь забыть. Минерва даже решила сгоряча, что больше никогда не поднимется в небо при помощи левитации. Летать теперь будет только на метле, как привыкла за последние семь лет.

Риддл, видя ее замешательство, скрестил руки на груди и чуть склонил голову на бок.

— Воспоминание, которое вы используете для полета, срабатывает? — спросил он. — Ну же, вы уже должны были достигнуть определенного успеха в хождении по воздуху. Хотя бы один шажок или даже два. У меня так было примерно в то же время…

— Я не вы! — резко оборвала Минерва.

— Определённо! — уверенно заключил Риддл. — Макгонагалл, так сколько ангелов в конечном итоге поместится на кончике иглы? Вы же уже разобрались с этим занятным религиозным вопросом, не правда ли?

Минерва хмуро взглянула на него исподлобья. Опять он за свое. Снова начнет высказывать пренебрежение в адрес религии? Она оставила его вопрос без ответа. Зато подумала о том, что с удовольствием еще раз послала бы в Риддла скин-ду.

— Похоже, что все-таки разобрались. Вам наверняка помог с решением сего вопроса ваш ученый отец, — нотки снисходительности в его голосе начинали выводить ее из себя. — И с темой религиозного трепета вы тоже должны были уже совладать. У вас же нашлось подходящее воспоминание для полета? Нашлось. Итак, я жду. Мы как раз добрались до места, откуда вы любите подниматься в воздух при помощи левитации.

Судя по всему, отказываться было бесполезно. Минерва недовольно поджала губы, но послушно прошла к небольшому пустырю. Придется все делать через силу. Она снова повернулась лицом к Риддлу, окинула его коротким ледяным взглядом и, прикрыв глаза, начала левитировать.

Закрытые глаза не особенно помогали, Минерва все равно ощущала на себе пронизывающий взгляд Риддла. У нее вспотели ладони.

Набрав нужную высоту, она раскрыла глаза и увидела пролетающего высоко в небе черного грифа. Милтон? Вон как высоко и свободно парит в небесах! Совершеннейшая свобода! Так, наверное, могут летать только птицы, ни одной другой живой твари подобного не дано. Разве что анимагу, которому повезло с анимагической формой. Вот ей подобного не дано, она так не сможет.

Минерва посмотрела вниз, на Риддла. Заметила в его взгляде что-то затаенное, нескромное, совсем как тогда, когда она показывала ему и другим учителям свою анимагическую форму. Стало еще жарче. Пронзила мысль, что ей не доводилось видеть на свете мужчину красивее, желаннее и недоступнее. Черты его лица были прекрасны, а взгляд порочен. Голос сладок, а речи безумны. Как Бог мог создать столь совершенного и одновременно несовершенного человека? За что ей такое наказание?

Как все плохо! Полный провал! Вот ее броня и разлетелась на множество кусочков. Вся магия Отворотного зелья рассеялась, как будто ее и не было. Чувства вновь нахлынули, да с такой неудержимой силой, что снова стало нестерпимо больно, как если бы ее же скин-ду вернулся и поразил Минерву в самое сердце. Она в отчаянии сделала шаг вперед и камнем полетела вниз. Теперь это полнейший провал! Сегодня ничего не получается!

Минерва рухнула прямо на цветущую поляну, и ее тут же окутал густой цветочный аромат. Стала ощущаться боль от падения. Вряд ли что-либо себе поломала, но наверняка заработала приличный ушиб. Она попыталась подняться и тут же почувствовала, как ее крепко взяли за плечи. Риддл помог Минерве встать на ноги, но от его прикосновений прошла дрожь по ее телу.

— Не прикасайтесь ко мне! Я сама! — она постаралась от него отстраниться, но Риддл только крепче сжал ее плечи. Минерву охватила дикая паника, сердце бешено заколотилось в груди. — Оставьте меня, умоляю!

Риддл взглянул на ее пальцы, которые так и дрожали, вцепившись в его плечи. Затем снова посмотрел ей в глаза, во взгляде его читался все тот же нескромный интерес. Приличный мужчина не посмел бы так смотреть на девушку. Минерва ощущала себя беззащитной голубкой, которую схватил своими цепкими когтями голодный коршун.

Нет, так быть не должно! Она сама по своей второй, животной натуре хищница. Маленькая, но хищница. Способная защититься. Стоило этой мысли возникнуть в голове, как Минерва моментально обернулась кошкой. В любой неприятной ситуации ее всегда тянуло принять свою анимагическую форму. Как теперь. Минерва проделала это стремительно и поспешно. Затем ловко выскользнула из цепких рук Риддла.

Когда ее кошачьи лапки коснулись мягкой травы на земле, то ей показалось, что она высвободилась из пут. Минерва что есть духу припустила прочь. Еще ни разу в жизни она не бежала столь быстро, так бегут животные, спасаясь от неминуемой гибели.

И тут начало происходить что-то непонятное. Лапы перестали ее слушаться, и Минерва взмыла в воздух. Пару секунд ее маленькое тельце повисело над землей, словно левитируемый предмет, а затем его понесло куда-то назад. Минерва просто не могла управлять своим телом.

Стало ясно, что произошло, когда вокруг ее хрупкого пушистого тельца сомкнулись две сильные ладони. Так вредный мальчишка хватает кота в подворотне и уносит с собой для своих забав. Минерва была готова задохнуться от возмущения, ведь Риддл применил к ней манящие чары. Да как он посмел? Какая наглость! Она что есть силы вцепилась когтями ему в руку, постаралась оцарапать, затем укусить. На тыльной стороне его ладони сверкнула красная полоса, и выступили крохотные капельки крови. Но Риддл только крепче перехватил кошку и прижал к своей груди. А потом провел рукой по гладкой шерсти на ее спинке. И еще раз. И еще.

— Тихо-тихо! Не шипи! И не кусайся! — прошептал ей Риддл. Его пальцы принялись ласково чесать ей за ушком. Было особенно подло с его стороны так беззастенчиво воспользоваться слабостями ее анимагической формы, но Минерва так и замерла, совершенно по-кошачьи ощутив прилив удовольствия.

Риддл неторопливо двинулся в сторону замка, продолжая на ходу гладить притихшую кошку. Минерва ничего не могла поделать и только удерживала себя от естественного порыва прикрыть глаза и замурлыкать от наслаждения. Ей лишь хотелось, чтобы он продолжал прижимать ее к своей теплой груди и никогда не отпускал. Натура животного ее подвела? А может, все же человеческая? Или и та, и другая?

Минерва не заметила, как они добрались до замка. Не заметила длинных школьных коридоров и того, насколько быстро они дошли до кабинета по защите от темных искусств. Когда Риддл затворил за собой дверь класса, Минерва словно очнулась от сладкого забытия. Риддл подошел к одной из последних парт и аккуратно усадил кошку на потертую скамью. На парту он положил сорванный темно-фиолетовый колокольчик. Минерва заметила, что глаза у Риддла заметно покраснели, а сам он с трудом подавил желание чихнуть.

Ну вот, у него аллергия на кошек. У него аллергия на нее.

Риддл быстро подошел к своему столу, выдвинул из него нижний ящичек и извлек на свет небольшой стеклянный пузырек. Откупорив емкость, он сделал из нее пару глотков, затем присел за стол. Покраснения на его глазах стали стремительно исчезать — действие лекарства от аллергии было моментальным. К Риддлу возвращался его безупречный вид.

— Это ничего, пустяки, — махнул он рукой, поймав на себе внимательный взгляд кошки. Риддл словно пытался показать, что аллергия ему несильно докучает. Он вел себя так, потому что не желал показать ей, Минерве, свою уязвимость? Или не хотел обидеть ее? А может, и то, и другое?

— Аллергия у меня обнаружилась еще в приюте, когда к нам захаживали бродячие коты. И мне всегда приходилось держаться от них подальше. Теперь вот не получается.

Риддл усмехнулся и отлеветировал Минерве небольшой флакон с другим зельем.

— А вам не помешает выпить пару глотков Рябинового отвара, — он снова принялся рыться в столе. — Вы ушиблись при падении.

Риддл достал толстую тетрадь в черной кожаной обложке. Точно такую же Минерва видела у него в зеркале Еиналеж. Пролистав тетрадь, он принялся сосредоточенно что-то писать в ней. Делал это так, словно Минервы и не было рядом. Не поднял на нее голову даже тогда, когда она снова приняла человеческий облик.

Минерва продолжила сидеть на скамье неподвижно, словно статуя. Ее внимание оказалось приковано к флакону со снадобьем и к крохотному цветку. К зелью она не притронулась. А колокольчик уже начал вянуть, показывая, сколь недолог век сорванного цветка. Минерве вспомнилось, как мама объясняла Роберту, что срывать и уносить с собой колокольчики нехорошо, так как это может обидеть фей, которые избрали своим жилищем сине-фиолетовые соцветия. Правильно просто полюбоваться цветами и уйти, не тронув их. Маг, сорвавший колокольчик, нарушает покой лесной феи, разрушает ее жизненный уклад. Риддл, очевидно, без особого пиетета относился к лесным духам.

Разглядывая увядающий цветок, Минерва вспомнила, как некогда мама часто напевала за домашней работой одну старенькую песенку:

О, где, о, где живет твой горец?

Живет он в веселой Шотландии, где сладко пахнут колокольчики,

И парня моего всем сердцем я люблю.

Напевая эту незатейливую песенку, мама не переставала думать об отце, о том, чем он занят на работе. И она всегда с нетерпением ждала его возвращения домой в конце утомительного трудового дня. Вот только с годами мама все реже и реже напевала эту песенку. Работу все чаще она выполняла молча, а когда отец раньше времени возвращался домой, то вздрагивала в страхе, что он мог застать ее за колдовством. Мама уже давно увядала, как этот сорванный колокольчик. Увядала вне мира магии, в чуждой для себя магловской среде. А атмосфера каждодневной лжи, неискренности в отношениях медленно, но верно убивала остатки прежней любви между родителями Минервы. Что в итоге останется от их семьи?

Сидя и так размышляя, Минерва забыла о времени. Она рассматривала умирающий цветок перед собой, а Риддл тихонько возился со своими бумагами. Сколько они так просидели? Час или два? Минерва взглянула в окно и увидела, что солнце уже садилось, а Запретный лес постепенно погружался во мрак. И тут она ощутила на себе пристальный взгляд Риддла. Он наконец отвлекся от своих записей и теперь наблюдал за ней.

— Минерва, вы успокоились? — осторожно позвал Риддл. Его лицо было серьезно. Он повертел в руках орлиное перо, словно что-то обдумывая, а затем снова обратился к ней: — Вы повели себя так потому, что… Я вам небезразличен, да?

Наверное, этот вопрос должен был ее обескуражить. Но нет, ничего подобного. Пожалуй, основная гроза в ее душе отгремела несколько часов назад. И теперь Минерва ожидала подобного вопроса. Потому спокойно подтвердила:

— Это так. И что с того?

Риддл не ответил. Она собралась с духом, включила все свое самообладание и произнесла:

— Не стану ничего отрицать и буду предельно честна. Да, я вас полюбила. Чувство мое к вам чистое, и я его не стыжусь. Теперь уже.

Риддл отвел взгляд в сторону. Рубикон был перейден, так что Минерва продолжила своё признание уверенным тоном:

— Со мной такое впервые. Совсем голову потеряла. Ничего с собой сделать не смогла. Ничего не помогло. Столько Отворотного зелья выпила — и все впустую. Один ваш взгляд, и я обо всем на свете забываю. Когда вы рядом, то я только вас и вижу. Глаза закрываю, чтобы не видеть вас, но ничего не выходит. Вы даже во снах мне являетесь.

Она встала и прошла к окну, чтобы увидеть последние лучи заходящего солнца. После все погрузится в непроницаемые мрак. Такой же мрак был в душе Риддла.

— Я люблю ваш преисполненный достоинства вид, ваши черные как ночь глаза, ваш чарующий голос. Для меня вы являетесь воплощением древней могущественной магии. Ваши нескончаемые сила и воля поражают, а страсть к жизни, к знаниям восхищают. Кажется, Бог щедро наградил вас всем. Для меня вы почти совершенный человек. Да, вы всего лишь человек, не божество, что бы вы не мнили о себе. Живой человек со своими слабостями, мечтами, огорчениями. А сколько в вас чисто людских пороков! Безрассудный, тщеславный, жестокий! Гордыня — это ваше второе я!

Ее голос дрогнул, но Риддл на нее даже не посмотрел. Он продолжал вертеть в руках перо, а взгляд его был устремлен в одну точку — на высокую стопку учебников на первой парте.

— При этом, подозреваю, ваши пороки вам же и отравляют жизнь так, как никому другому. С вами происходит что-то в корне нехорошее. В вас чувствуется какая-то затаенная боль, и вы много лет носите ее в своем сердце. Ее так много, этой боли! Мне кажется, вы глубоко несчастный человек. И все вы про себя понимаете, все знаете, потому и страдаете, — сказала Минерва и украдкой смахнула крохотную слезинку. — Мерлин, да я, наверное, не встречала человека более странного, противоречивого и непредсказуемого, чем вы! Но, вопреки всему, я люблю вас всем сердцем. Поэтому я помогу вам с пресловутым Эликсиром бессмертия, если это сделает вас хоть чуточку счастливее. Я много размышляла об этом. И я понимаю, что вами движут более серьезные мотивы создать этот эликсир, нежели банальное желание оставаться вечно молодым и никогда не умирать. Вы явно что-то недоговариваете. Вам очень хочется остановить время, для вас это будто жизненно необходимо, как для смертельно больного человека. Эликсир напоминает соломинку, за которую вы отчаянно пытаетесь зацепиться. Прямо-таки вопрос жизни и смерти. Я могу лишь строить догадки. Но мне давно не дает покоя тот факт, что во время левитации вокруг вас нет сияния, которое обычно сопровождает при парении в воздухе благочестивого и доброго человека. Когда оно у вас пропало? Было ли вообще? Я бы так хотела, чтобы свет вернулся к вам, а тьма вокруг вас рассеялась.

Минерва действовала сейчас по наитию, признание лилось из ее уст бурной рекой. Ей хотелось, чтобы Риддл все это знал, она больше не могла подавлять в себе любовное чувство, которое из-за запретности становилось все более глубоким и неистовым.

И она ждала реакции Риддла. Сейчас он как взрослый и здравомыслящий человек выслушает ее до конца. Возможно, рассмеется, приняв ее слова за что-то несерьезное, за глупую влюбленность юной девушки. А быть может, отнесется с пониманием и заверит, что ее чувство вскоре пройдет, что подобное случается по юности и впечатлительности… Ей станет легче после признания, и Риддл ее выпроводит, как и полагается. Но он молчал, продолжая сверлить взглядом стопку книг.

Риддл молчал, когда она закончила говорить. И тут-то к ней и начало подкрадываться жгучее сожаление. И Минерва сбивчиво произнесла:

— Вот, пожалуй, я все и сказала. Позвольте мне уйти.

Риддл кивнул, все еще не глядя на нее. Он так и продолжал держать перо в руке. Еще ни разу в жизни Минерве не становилось столь неловко. Хотелось провалиться сквозь землю от стыда. Тогда она круто развернулась на каблуках и устремилась к двери.

— Минерва, — его приглушенный голос остановил ее на полпути, — мой свет давно погас. И его никогда не вернуть.

В этот миг Минерве показалось, что где-то далеко-далеко с жалобным звоном разбилась о каменный пол тончайшая фарфоровая тарелка. Тысячи мельчайших сверкающих осколков рассыпались повсюду, и их стало невозможно собрать. Тарелку было не починить ни магловским способом, ни магическим. Склеишь ее хоть как-нибудь, но она все равно уже не будет прежней. Совсем как разбитые отношения ее родителей. Что же такое непоправимое произошло в твоей жизни, Том? Это связано с Миртл? С твоими родственниками? Или с кем-то другим? Почему от твоих слов душу наполняет бесконечная тоска?

Минерва тихонько затворила за собой дверь. Был мучительный миг, когда она порывалась вернуться и задать Риддлу еще тысячу вопросов, все узнать, крепко обнять его и никогда не отпускать. Готова была потерять счет времени, выслушивая его откровения. Хотела убедить его, что все в этой жизни на самом деле поправимо. Но она сдержалась. Почему не вернулась? Сама не знала. Сказал бы Риддл ей всю правду о себе? Раскрыл бы перед ней свою душу? Или бы обманул, обвел вокруг пальца? И действительно ли можно исправить то, что с ним стряслось?

Эти тягостные мысли роились в ее голове, как пчелы в улье. Минерва еле добрела до ближайшей лестницы и снова обернулась кошкой. И так и бродила по бесконечным коридорам, не разбирая пути, не обращая внимания на пролетающих призраков. Впрочем, и им не было до нее никакого дела. Даже полтергейст Пивз не отпустил в ее сторону ни единой колкости, а на всех парах пронесся мимо.

Минерва не хотела сейчас видеть Риддла. Боги, она призналась ему в любви! До нее только сейчас дошло, что она натворила. И чем больше Минерва размышляла, тем сильнее начинала сожалеть о содеянном. Она всегда была довольно сдержанным человеком. Почему же в этот раз не сдержалась? Запретное чувство должно было уйти с ней в могилу. Остаться в самых глубинах ее души. Как знать, может, много лет спустя, уже будучи умудренной жизненным опытом женщиной, она лишь с теплой ностальгией вспомнит времена своей первой любви, по-доброму посмеется над своими былыми сердечными переживаниями…

Зачем же она раскрыла Риддлу самые потаенные желания своего сердца? На что только надеялась? Влюблённая дурочка! Как же все глупо обернулось! Но дело сделано, и время не повернуть вспять. Минерва впервые сильно пожалела, что у нее не было маховика времени.

Примечания:

«Колокольчики Шотландии» — шотландская народная песня, которую напевала мама Минервы. Послушать песню можно здесь: https://www.youtube.com/watch?v=Ar6gez4D7wE&t=20s