Орден Чертополоха (гет)

Уоррингтон опять раскис. То-то на уроках он снова стал рассеянным, а его атаки в учебных дуэлях утратили мощь и стремительность. Парень опять поник из-за неудач на любовном фронте. Брут пожаловался, что красотка Макмиллан дала ему пощечину, когда он попытался ее поцеловать. При этом заявила ему, что она приличная девушка и воспринимает его только как хорошего друга.

Я напомнил Бруту, что не всегда девичье «нет» означает отказ. Порой надо просто проявить больше настойчивости, и девушка сдастся. Брут в ответ лишь начал высказывать сомнения. Тогда я посадил его напротив себя и спросил, а что ему, собственно, надо от девушки. Он густо покраснел.

— Жениться, что ли, надумал на ней? — задал я ему вопрос в лоб.

— Нет! — поначалу быстро ответил Брут, но потом замялся. — Я не знаю. Я совсем запутался. Но я бы хотел, чтобы Миранда любила меня. Всегда была рядом. Она такая красивая, совершенно необыкновенная! Я прежде не встречал таких девушек, как она. Мне кажется, я ее люблю…

Я не удержался от смеха. Какая чушь! Ох уж эти шестнадцатилетние молокососы, которые и жизни-то толком еще не видели, а берутся рассуждать о женщинах, любви… Значит, не встречал таких раньше? А ведь Макмиллан глупа как пробка, совершенно заурядная волшебница. Актриска из погорелого театра Герберта Бири. Такие, как она, в итоге выскакивают замуж, а потом целыми днями сидят и скучают с подружками за рукоделием да без конца пилят мужей. Скучные, фригидные, самовлюбленные девицы.

— Все это глупости! — отрезал я. — Ты просто хочешь эту девушку. У тебя это на лице написано. Вся твоя любовь сосредоточена у тебя ниже пояса. Всего лишь физическое влечение. Вполне естественное желание молодого парня. И желание это надо поскорее удовлетворить и смело идти по жизни дальше.

Он жутко смутился и пробормотал, что уже ни в чем не уверен.

— Брось! У тебя еще столько таких девушек будет в жизни! Вот увидишь! Даже различать их перестанешь. Доверься моему опыту. Нельзя становиться настолько зависимым от женщины, так унижаться перед ней. Со временем еще вспомнишь мои слова и посмеешься над своими подростковыми переживаниями.

Брут продолжал колебаться, и тогда я уже жестко ввернул:

— Что же, просаживай отцовские денежки на бордели. Что тебе еще можно посоветовать? А все сливки с твоей ненаглядной рано или поздно снимет смазливый лицедей Смит. Или решаешь несложную проблему с девушкой и движешься вперед, или сидишь и хнычешь дальше, как первокурсница.

Это сработало, Брут все-таки решил действовать. Вложив парню в дрожащую ладонь флакончик с любовным снадобьем, я напомнил ему, что после всего он обязательно должен поработать с памятью девушки да дать ей выпить какого-нибудь контрацептивного зелья, ведь он же не намерен в ближайшее время обзаводиться наследниками. Ему лишь надо привыкать действовать решительно.

В каких бы расстроенных чувствах Минерва не прибывала, а вечерний обход замка ей в любом случае необходимо было совершить. Когда опостылевшая обязанность была исполнена, она напоследок завернула в коридор, ведущий во владения Хаффлпаффа, на всякий случай. Рядом с факультетской гостиной запахло жареной рыбой, и Минерва, все еще пребывавшая в облике кошки, принялась облизываться. Вспомнилось, что из-за разговора с Риддлом она пропустила ужин.

Только Минерва подумала, что хорошо бы превратиться обратно в человека, как вдруг услышала приглушенные голоса недалеко от школьной кухни. Она пошла на звук голосов, так и оставшись кошкой. Внезапно приостановилась и прислушалась. Тут совсем некстати возник буквально из воздуха эльф. Он с любопытством взглянул на Минерву и протянул ей было плошку с молоком. Но, услышав голоса, эльф испугался и, щелкнув пальцами, исчез, а посудина с молоком так и осталась висеть в воздухе. Между тем в конце коридора показались парень и девушка. Это были шестикурсники Брут Уоррингтон и Миранда Макмиллан. Минерва затаилась в тени грузной статуи Хельги Хаффлпафф, присмотрелась к этим двоим и заметила, что вели они отнюдь не милую беседу.

— И ты, Брут, решил меня сегодня достать с расспросами? — с раздражением бросила Миранда. — Мне сейчас ни с кем не хочется говорить. Ни с тобой, ни с Джозефом, ни с кем-либо еще.

Ее лицо выглядело заметно осунувшимся. Минерва заметила, что в последние пару недель обычно самодовольная и сияющая красотой Миранда выглядела как в воду опущенная. Словно ее гложила какая-то проблема. Во взгляде ее читались растерянность и даже затаенный страх. Минерва несколько раз интересовалась у Миранды, в чем дело, но та всегда уходила от ответа, быстро бросала дежурные фразы о том, что все нормально. Но Минерву не покидало чувство, что у Миранды, однако же, не все было в порядке. Оставалось лишь гадать, какие проблемы не давали покоя этой обычно беззаботной девушке. Сложности дома? Нервозность перед годовыми экзаменами? Отношения с Джозефом не складываются?

— Прошу тебя, прости меня! — Уоррингтон вдруг резко схватил Миранду за руку.

Та остановилась и удивленно взглянула на него.

— За что? Я не понимаю.

Уоррингтон отпустил ее и принялся нервно теребить свой серебристо-изумрудный галстук. И вдруг повел себя совершенно неожиданно: высокий, выше Миранды на целую голову, он вдруг встал на одно колено, извлек из кармана кольцо и протянул его дрожащими руками Миранде.

— Выходи за меня замуж! — произнес Уоррингтон, умоляюще глядя на нее снизу вверх.

Миранда просто оторопела от такого поворота событий. Она сделала два шага назад.

— Ты что, Брут! Что это ты удумал? Не смешно!

— Я не шучу! Выходи за меня!

Ей стало страшно неловко. Она даже огляделась по сторонам в страхе, что кто-то мог увидеть разыгравшуюся сцену.

— Брут, прекрати! Не надо! Встань сейчас же!

Но тот был непреклонен. Быстро поднявшись с колена, Уоррингтон схватил трясущимися руками Миранду за запястья и попытался надеть ей кольцо на палец.

— Умоляю, стань моей женой! Не отвергай мое предложение, дай свое согласие! Так надо! — в отчаянии молил он. Такое поведение было так несвойственно для грубого, жесткого слизеринского ловца, который на квиддичном поле мог без зазрения совести ударить со всей силы другого игрока.

— Почему надо? — не понимала Миранда. — Послушай, Брут, мы с тобой только друзья. Как ты этого не можешь понять?

Но тот только сжал ее запястья, да так сильно, что ей стало больно.

— Я люблю тебя, я позабочусь о тебе! Поверь мне! — Уорринтон вел себя, словно одержимый. — Я должен на тебе жениться!

— Отпусти! Мне больно! — Миранда попыталась высвободиться. — Ты выглядишь глупо, безумно!

Тут он, не обращая внимания на просьбы Миранды отпустить ее, притянул ее к себе и попытался обнять, но она оттолкнула его и ударила по щеке. Смерив его гневным взглядом, Миранда немедленно скрылась за дверью своей гостиной. А Уоррингтон так и остался стоять с кольцом в руках совершенно растерянный и подавленный.

Минерва еле добрела до гриффиндорской башни. Ее упорно не покидало чувство, что она только что явилась свидетельницей чего-то очень нехорошего, даже грязного. Но ей хватило с головой потрясения от собственного сегодняшнего признания Риддлу. На чужие драмы у нее уже не оставалось сил. Голова гудела, хотелось отключиться ото всего происходящего вокруг и хотя бы на часок забыться крепким сном.

Но, кажется, сегодня ей была не судьба обрести покой. Минерва добралась до гостиной и обнаружила, что Полная Дама в очередной раз ушла в гости и забыла плотно прикрыть за собой вход в общую комнату картиной, и теперь кто угодно мог пройти в обитель гриффиндорцев. Все еще пребывая в облике кошки, Минерва прошмыгнула в гостиную и тут же замерла на месте, услышав громкий разговор своих лучших друзей.

Она, конечно, ожидала, что Дэвид и Августа в очередной раз разругаются в ее отсутствие. Но сегодня они, судя по всему, решили основательно выяснить отношения, поскольку взялись припоминать обиды семилетней давности. Они сидели за дубовым столом друг напротив друга и высказывали свои претензии. Стоило только Минерве добраться до дивана и запрыгнуть на него, как Августа резко повернула к ней голову и ткнула пальцем в ее сторону.

— Вот! Вот кошечка наша не даст соврать, что это вы с этим ирландским балбесом Рупертом тогда на первом курсе подсунули мне в сумку клыкастую песчанку! — горячо заявила Августа и умоляюще взглянула на кошку, ожидая от той поддержки. Но Минерва лишь молча свернулась на алой бархатной подушечке с золотыми кисточками, всем своим видом показывая, что не желает принимать ничью сторону.

— Было дело. Но мы же просто пошутили… — попытался оправдаться Дэвид.

— Хороша шуточка! Песчанка мне чуть палец не откусила! Я тогда так напугалась!

Минерва помнила этот эпизод⁽¹⁾, вот только Августа тогда не столько напугалась, сколько жутко разозлилась и заявила, что по ветру развеет виновников этого безобразия.

— Так я по сей день вынуждена таскать в сумке мышеловку. Мало ли еще какого монстра вы надумаете мне подсунуть! Можешь прямо сейчас убедиться, что мышеловка на месте. Сунь руку! Давай-давай! — Августа распахнула перед Дэвидом свою изящную красную сумочку.

— Вот еще! Не буду! — Он отпрянул.

— Что так? — Августа с громким щелчком захлопнула сумочку и швырнула ее в ближайшее кресло. — Трусишь? Совсем как на пятом курсе, когда у тебя духу не хватило пригласить меня на Святочный бал?

— Так тебя же тогда позвал на бал Джозеф Смит, и ты на радостях согласилась! И на всю школу об этом растрезвонила! — Дэвид вмиг покраснел как помидор.

— Да потому что от тебя уже было не дождаться приглашения! Мне что, следовало идти на бал в одиночестве или вовсе остаться сидеть в спальне и плакать? Ведь ты тогда со страху запрятал голову в песок, как страус, и ходил обиженный на весь свет и всем недовольный!

— По-твоему я должен был радоваться, глядя на то, как ты миловалась со своим ненаглядным Джозефом? — взвился Дэвид. — Небось, в те дни уже мысленно примеряла наряд невесты?

— Естественно!

— Почему тогда порвала с Джозефом?

— Потому что не любила его! — воскликнула Августа, а затем, хмуро взглянув на него исподлобья, добавила еле слышно: — А любила тебя.

Дэвид чуть не свалился со стула от услышанного. Она язвительно продолжила:

— Для тебя это новость, как вижу? А ведь я всегда тебя любила, если хочешь знать. Любила тебя, такого вспыльчивого, занудного и горделивого. Да, именно так! — Августа решительно не дала ему вставить и слова. — Как же порой бесил этот твой вечно напыщенный и заумный вид будущего великого защитника всей Британии! В такие моменты отчаянно хотелось выбросить навязчивые мысли о тебе из головы! Доблестные Лонгботтомы — эдакие чемпионы в борьбе без правил с нечистью и темной магией! Отец служил в Аврорате, дед служил Аврорате, прадед… Сплошные выдающиеся бойцы со времен сотворения мира!

— Да никогда я себя так не вел! — неуверенно возразил Дэвид.

— Как же! Это ты сейчас так говоришь. Иногда мне казалось, что однажды ты притащишь в школу альбом с семейными колдографиями и примешься рассказывать про всех этих ваших защитников Англии. А как ты хвастался на втором курсе тем, что твой отец, еще когда ты только начал учиться в Хогвартсе, показал тебе с десяток способов приручить пикси! Забыл уже?

— Я лишь хотел со всеми в классе поделиться информацией о том, как легко и эффективно можно утихомирить пикси, помимо использования пресловутого замораживающего заклинания!

— Вот только благие намерения не помешали тебе за компанию с Финниганом надрываться от смеха, когда стайка взбесившихся пикси схватила меня за уши и забросила на самый высокий книжный шкаф… А ведь препод тогда покинул кабинет всего на каких-то пять минут!

— Да не смеялся я! Ты все неправильно поняла! Да и мы с Минервой тогда мигом загнали всех пикси в клетку, а Руперт с Милтоном помогли тебе спуститься со шкафа! — продолжил оправдываться Дэвид, но потом в отместку добавил: — А ты, между прочим, всегда смеялась над моими неудачными зельями на уроках Слагхорна!

При этом в его поведении было заметно сильное смущение. Он постепенно осознавал, что Августа только что призналась ему в любви.

— Мне надо было как-то ответить тебе! Ты был просто невыносим в те годы! Я и косички-то на четвертом курсе состригла, чтобы вы с Рупертом на уроках не дергали меня за них! — Она поправила свои короткие светлые кудряшки.

Минерва, лениво потянувшись на мягкой подушке, принялась вспоминать, как Дэвид за компанию с однокурсниками действительно вплоть до старших курсов не упускал случая поддразнить Августу. На третьем году обучения, когда Августа не смогла одолеть на уроке красных колпаков, он имел неосторожность ляпнуть, что «не женское это дело — с нечистью сражаться». Чуть позже, когда у Дэвида в очередной раз взорвался котёл с зельем на занятии Слагхорна, Августа в отместку заявила, что «только исключительные мужчины способны постичь тонкости изящной науки зельеварения». После этих пререканий они несколько дней друг с другом не разговаривали. Но до тех пор, пока Августа все-таки не пошла Дэвиду навстречу и не помогла ему правильно приготовить Уменьшающее зелье, чтобы, как она выразилась, «неумеха наконец прекратил позорить их факультет на уроках Слагхорна». Дэвид в ответ стал периодически помогать ей на защите от темных искусств. Так они постепенно примирились и подружились. А в конце пятого курса Августа решительно взялась поднатаскать Дэвида в зельях, чтобы он умел как следует распознавать яды, раз уж собрался в Аврорат. На шестом же курсе Августа, как и остальные девушки, стала хорошеть день ото дня, и Дэвид, к своему ужасу, обнаружил, что окончательно и бесповоротно в нее влюбился. С тех пор он наверняка сам горько жалел, что все предыдущие годы так неосмотрительно донимал подругу.

Сожаление и сейчас читалось на его лице. А еще Дэвид явно переживал какую-то ожесточенную внутреннюю борьбу. Но наконец он с видом человека, готовящегося идти на эшафот, поднялся из-за стола, подошел к Августе, придвинул с громким скрипом к ней стул и присел.

«И ненавижу тебя и люблю. — Почему же? — ты спросишь.

Сам я не знаю, но так чувствую я — и томлюсь».

Дэвид с трудом произнес каждое слово бессмертного стихотворения Катулла, смотря Августе прямо в ее широко распахнутые голубые глаза. Так Валентин раскрыл свою личность.

— Ах, Дэйв! — только и смогла вымолвить она, чем вогнала его в такое дикое смущение, что Дэвид, резко встав, быстро направился к лестнице в спальню мальчиков. Он будто страшно пожалел, что все-таки не сдержался и признался в своих чувствах.

Воистину, сегодня сложился вечер откровений! Кошка Минерва проковыляла к Августе и коснулась хвостом ее ноги. Августа вздрогнула от неожиданности, но потом наклонилась, взяла кошку на руки и погладила.

— Ты слышала, Минерва? — На ее лице играла довольная улыбка. — Этот упрямец меня любит. В самом деле любит! Думал, я не замечала, как он повсюду с собой вместе с книжками про вампиров и оборотней таскал томик магловской древнеримской лирики? Мой наивный Дэйв!

* * *

Минерва, как обычно, поднялась спозаранку. Помимо привычных забот по обходу замка ее волновало кое-что еще. Она тихонько затворила за собой массивную входную дверь замка и окинула взглядом серое предрассветное небо. В столь ранний час лесничий Хагрид еще и на ноги-то не встал, и этим, по-видимому, кое-кто воспользовался. Помона Спраут, как и ожидалось, спешно шла со стороны Запретного леса. Похоже, она все же не ожидала кого-то встретить на своем пути, потому что вздрогнула, когда ее окликнула Минерва. Помона так и замерла в испуге, словно ее поймали за каким-то неприличным занятием. Так оно и было, ведь школьникам строго запрещалось ходить в Запретный лес, особенно в ночное время. Но правила существовали, чтобы их нарушали. И нарушали их даже такие примерные ученицы, как Помона.

— Не дают покоя лавры вашей блистательной выпускницы Сахариссы Тагвуд? Тоже захотела какие-нибудь интересные травки поискать в Запретном лесу? — как можно более весело спросила Минерва, но даже такой ее тон ввел Помону в ступор.

— Я? Да нет же! Я не ходила в Запретный лес! Просто хотела посмотреть колокольчики, на них сейчас совершенно чудесная утренняя роса, которую можно использовать в зельях. Профессор Слагхорн ведь столько раз упоминал о чудодейственной силе утренней росы! — пролепетала та.

Помона совсем не умела врать. Минерва лишь покачала головой, рассматривая заляпанные свежей лесной грязью башмаки подруги. Весь вид Помоны говорил о том, что она всю ночь напролет провозилась с растениями. И явно не с теми, что произрастали в теплицах профессора Бири.

— Что с тобой? Ты не заболела? — Минерва обеспокоенно коснулась рукой лба Помоны.

— Ах, нет! Что ты! Со мной все в полном порядке! — пробормотала та.

Лихорадочный блеск в глазах, нервозность, бледность, даже небольшая потеря в весе — Минерва впервые видела Помону такой. Помона и раньше производила впечатление человека немного не от мира сего, была зациклена на своих любимых растениях и могла не замечать людей вокруг. Но в последнее время к этому добавилась поразительная отстраненность от происходящего на уроках: порой Помона не слышала обращений к ней учителей, а это уже было совсем на нее непохоже. А еще она машинально занималась своими нежными фиалками, но мыслями будто была не в теплицах, а совсем в другом месте. Быть может, даже в Запретном лесу.

Минерва решила не донимать Помону расспросами, и они уже вместе вернулись в замок. Тогда Минерва решила спросить заодно:

— Ты не в курсе, что происходит с вашей Мирандой Макмиллан?

— А что, с ней что-то происходит? — Помона удивленно уставилась на нее.

Минерва вздохнула. Конечно, нашла, у кого спрашивать. У замкнутой подруги, которая всецело погружена в собственные мысли. Однако данное впечатление оказалось весьма обманчивым, потому что Помона, когда они поднимались по широким ступеням Мраморной лестницы, обронила:

— Уже несколько вечеров подряд по пути до Запретного леса я каждый раз вижу сражения двух дуэлянтов: вашего Дэвида и профессора Риддла. И это так красиво! А ты видела их?

Минерва кивнула. Что же, с выводами насчет отсутствия у Помоны интереса к людям она, пожалуй, все же поспешила.

— Совершенно захватывающее зрелище каждый вечер! — восхищенно продолжила Помона. — У обоих столь быстрая реакция на атаки, аж завидно становится. Отбиваются они с такой легкостью, словно просто играются. Кажется, что Дэвиду ничего не стоит отправить в противника несколько мощных огненных вихрей одновременно, а Риддлу — обернуть их в сильнейший пылевой ветер. И проделывают все без волшебных палочек! На лицах обоих в такие моменты написаны восторг и азарт! Похоже, что эти бои доставляют им невероятное удовольствие. У нас на курсе больше никто столь виртуозно не проводит дуэли.

Минерва понимала, что та имела в виду. Ей самой так пару раз поздними вечерами довелось наблюдать со стороны дуэли Риддла и Дэвида недалеко от замка. Тогда-то она и нашла объяснение, почему Дэвид вот уже несколько недель подряд выглядел заметно уставшим и вымотанным. Еще бы! Ведь он почти каждый вечер проводил в компании неугомонного учителя, шлифуя свои навыки в боевой магии. Риддл явно не давал ему ни минуты покоя, выматывая его поединками, но Дэвид, кажется, с готовностью принимал всякий вызов. По-видимому, он вознамерился получить на ЖАБА по защите от темных искусств такой же высокий балл, как когда-то заработал сам профессор Риддл.

Снова усталым и невыспавшимся Дэвид выглядел и на завтраке, но точно не из-за утомительных дуэлей с Риддлом. Причиной его сегодняшнего состояния явно был вчерашний судьбоносный разговор с Августой. Вряд ли Дэвид смог заснуть в прошедшую ночь. Жалел о признании в любви Августе? Наверняка! Потому что за трапезой он старательно избегал смотреть Августе в глаза и сквозь зубы приветствовал ее, когда она села рядом с ним. Дэвид раскрыл на середине толстенную книжку «Самые страшные проклятия семнадцатого столетия» и уткнулся в нее, делая вид, что внимательно читает. На все попытки Августы заговорить с ним он отвечал коротко и односложно.

Августе, разумеется, надоело такое его поведение, и тогда она, резко встав, взяла со стола половник и зачерпнула им из котелка овсянки да навалила ее в самую глубокую миску. Затем с громким стуком о стол поставила миску прямо перед самым носом Дэвида и, уперев руки в бока, пробормотала:

— Ну и? Долго будешь сидеть как надутый индюк, дорогой? Мое терпение небезгранично! Я тебе рассказывала, что моя прабабка сделала с моим прадедом, когда он попытался показать характер и отказался есть на завтрак ее свежеиспеченные круассаны?

Эта сцена привлекла внимание всего стола, школьники так и замерли с ложками и бутербродами в руках, глядя на Августу. Дэвид медленно перевел взгляд с миски, полной дымящейся каши, на Августу, и на его губах промелькнула улыбка.

— Нет, не рассказывала. — Он хитро прищурился. — Расскажешь, дорогая?

— Конечно, дорогой! — уже более миролюбиво отозвалась Августа и присела. — Но сначала ты съешь свою овсянку. Давай-давай! Пока она не остыла…

Примечания:

Короткометражку про королевскую сумочку можно посмотреть здесь: https://www.youtube.com/watch?v=4y3R9VQoi-k

1) Клыкастую песчанку в шутку положил в сумочку Августы ее муж в 1947 году. После этого Августа постоянно держала в сумке мышеловку. Невилл эту историю рассказывал в короткометражке «Сумочка королевы».

Вернуться к тексту