Друзья моря. Книга первая. Эарнил (джен)

Море произвело неизгладимое впечатление на мальчика, и он даже на время перестал держаться за Эарнила. Они сели на корабль, тот вышел из гавани и повернул на восток. Погода была благоприятной, и через день вдали показались башни Пеларгира. Парусник причалил, Блюститель со свитой сошли на берег. Через полчаса они подъехали к Дому Минастана и спешились. Двери в дом распахнулись, навстречу Эарнилу выбежала Эрендис и обняла его.

Испуганный и завороженный Эделион смотрел на нее. Потом из дома в сопровождении пожилой женщины показались две красивых и нарядных девочки и тут же оказались у Эарнила на руках. Эделион вдруг почувствовал себя лишним; получалось, этот добрый человек принадлежит совсем другим людям.

— Эрендис… Я привез из Рингло мальчика… Его родители умерли… и...

— Ты думаешь, я не знала, за кого выхожу замуж? — улыбнулась жена и взглянула на Эделиона.

Тот взирал на нее, как на божество. Гильмит окинула ребенка взглядом и шумно вздохнула.

— Нянюшка, — обратилась к ней Эрендис, — не пугай нас, а то ты сопишь, как боевой дракон перед сражением.

Фириэль теперь тоже заметила мальчика.

— Кто это, отец?

— Сирота. У него никого не осталось. Мы будем о нем заботиться.

Девочка молчала.

— У нас есть Кирион, — наконец сказала она.

— Конечно. Но у Кириона есть мама и я, а у Эделиона теперь нет родителей.

— Он некрасивый… — прошептала Фириэль Гвиндору, когда они вошли в дом.

Девочка была расстроена: ведь отец дал руку не ей, а чужому мальчишке. Впрочем, она тут же оказалась на руках у дяди. Гильмит, услышавшая ее слова, опять вздохнула.

— Вот ведь… Иметь таких красивых и умных детей… Не хуже королевского эльфёнка. И притащить непонятно кого… — пробормотала она, но так, чтобы ее не услышали.

Возле покоев жены Эарнила ждала Альмариан с Кирионом на руках. Отец улыбнулся и взял малыша на руки.

— Кто это? — кивая на Эделиона, удивленно спросила мать.

— Это мальчик из Долины Рингло…

— Естественно, он сирота и о нем некому позаботиться... — усмехнулась Матушка.

Эрендис скрылась в своих комнатах, и Эарнил, вернув Альмариан малыша, проследовал за ней. Жена опустилась в кресло у окна и посмотрела на него. Он подошел, сел у ее ног и положил голову к ней на колени.

— Почему ты столько времени не писал? — Она провела рукой по его волосам и заметила серебряные нити, которых не видела прежде.

— Не было возможности.

Скоро в дверь постучали.

— Милорд, — озабоченно сказал Берегар, — этот ребенок сидит у вас под дверью и не уходит…

Эарнил вышел, опустился на колено и обнял мальчика.

— Эделион… Теперь я не могу быть все время с тобой… Но мы будем видеться каждый день. Обещаю тебе… И я обязательно буду тебе петь мамину колыбельную.

На следующий день Эарнил сидел в воде на ступенях купальни Минастана, которые уходили прямо в море, и купал Кириона.

— Ну как? — спросил Гвиндор, усаживаясь рядом.

— Ты о чем?

— Обо всем. Как отнеслась Эрендис к тому, что ты притащил этот ходячий репейник? И как тебе все же удалось его от себя отодрать?

Эарнил молчал.

— Все-таки ты странный, — продолжил Капитан.

Он взглянул на обтянутые кожей ребра и словно прилипший к спине живот друга и покачал головой.

— Славно тут… — спустя какое-то время снова заговорил Гвиндор. — Мне нравится дом лорда Минастана и особенно этот спуск прямо в море.

— Это дом Наместника Пеларгира, — ответил Эарнил.

— Я и говорю: лорда Минастана…

— Это его дом, только пока он наместник…

— Ты хочешь сказать, что Эрендис не унаследует его, когда ее отец уйдет в мир иной?..

— Нет. Более того, если Король разгневается и лишит его должности наместника, он должен будет немедленно освободить его.

— Жаль.

— Возможно. Мне здесь тоже очень нравится.

— Не хочешь купить хороший дом в Пеларгире?

— Хочу. Только у меня нет денег.

— У тебя? Нету денег?!

— Нет. Нету.

— Ты же Блюститель!

— Если я возьму деньги из казны и куплю себе дом в Пеларгире, то, думаю, на том мое блюстительство и закончится… Да и дом мне никто не оставит.

— А принц Фарамир?..

— У него деньги есть, только мне неловко просить его о таком дорогом подарке. Итилиен приносит хороший доход, но и расходы у княжества немаленькие. К тому же мне не хотелось бы лишний раз озлоблять Эльборона.

Гвиндор задумался.

— А тебе не положено наследство? — наконец спросил он.

— Да, положено… Но оно будет довольно скромным.

— А на что ты будешь жить, когда Принц умрет?

— До того, как должность Блюстителя стала передаваться именно старшему сыну и новому главе дома Хурина, блюстителю выделяли содержание из казны, если он не был правящим лордом Эмин-Арнен…

— Скажи… У лорда Минастана?.. Тоже содержание?

— Да.

— А у него есть какие-нибудь свои владения?

— Нет. Он же младший внук правящего лорда Анфаласа. Он и титул лорда получил не от рождения, а уже как наместник. Думаешь, почему Илверин присваивал часть денег, выделяемых на Харондор?.. Хотел поправить свое материальное положение. Хотя это, конечно, его не оправдывает.

Довольный Кирион шлепал руками по воде и радостно смеялся разлетавшимся брызгам.

— Слушай, — вдруг спросил Капитан, глядя на веселящегося малыша, — а Кирион — лорд?

— Да, потому, что я Блюститель. Если бы я не был им, то он не был бы лордом. А Фириэль и Эарвэн — леди.

— Как все сложно.

— Нет, не сложно. Все дети правящего лорда имеют титул. Но внуки — уже только от наследника. А если у отца высокая должность, то дети тоже с титулом. Как у Эрендис, например.

Гвиндор махнул рукой. Эарнил осторожно встал, поднял малыша и, завернув в полотенце, занес в дом.

Через несколько минут он вернулся.

— Пойдешь плавать? — Он вопросительно посмотрел на Гвиндора.

— Давай.

Когда спустя не менее часа они вышли на берег, Берегар сообщил, что пришло послание от Короля. Эарнил сломал печать, начал читать и помрачнел.

— Элессар хочет, чтобы я немедленно приехал в Столицу с докладом… И ведь узнал же, что я уже в Пеларгире!.. — в сердцах добавил он.

— Поедешь? — спросил Гвиндор.

— Злить мне его, конечно, не хочется. Но уезжать из Пеларгира не хочется еще больше. К тому же уже сентябрь. Лето заканчивается, а если я еще буду ездить туда-сюда...

— Так оставайся… Напиши, что устал и нездоров. Не думаю, что он уберет тебя из блюстителей.

— Почему ты так уверен?

— Элессар очень суеверен. Он же поклялся, что блюстительство будет принадлежать потомкам твоего отца. Не на Эльборона же тебя менять…

— Знаешь, если он будет меня держать в блюстителях только потому, что Эльборон совсем его не устраивает…

— И что, оставишь Эрендис и детей и побежишь в Минас-Тирит?

— Не знаю. — Эарнил снова сел на ступени и обхватил колени. — Но если я потеряю блюстительство, нам на самом деле будет не на что жить после смерти отца.

— Такого не может быть...

— Эльборон не считает меня своим братом, и если он, став новым принцем Итилиена, не выделит мне причитающееся наследство…

— Он будет обязан сделать это!

— Быть обязанным и сделать — совсем не одно и то же. Кроме того, я не знаю до конца статус дома, в котором мы сейчас живем в Столице.

Друг удивленно взглянул на него.

— Он был построен в то время, когда глава Дома Хурина одновременно был Блюстителем… Теперь же главой Дома Хурина после смерти отца будет Эльборон. А Блюститель — я. Чьим станет дом в Цитадели — непонятно…

— Раз это дом Блюстителей, то…

— Если я им останусь, то, наверное, — да. Но если я потеряю должность… — Эарнил вздохнул.

— Тогда тебе тем более нужно подумать о достойном жилище… И все же купить что-нибудь. У тебя же есть жалование?

— Нет. Я живу при Принце.

— Тогда попроси его купить тебе хороший дом, а еще лучше — поместье. Ты же станешь очень уязвим после его кончины. Не в смотрители же гвардейской школы тебе идти, если что… Пенсии у блюстителей тоже нет?

— Блюстительство обычно заканчивалось смертью. Моего отца первым отправили в отставку. Из-за меня, — добавил он.

— Слушай, прекрати… — не выдержал Гвиндор. — Твой отец очень любит тебя и стал куда менее грустным, с тех пор как…

— Ты просто не знаешь, что было после признания.

— Мало ли, что было. Нужно смотреть на то, что есть сейчас.

Эарнил смотрел вдаль.

— Пенсии у блюстителей нет, — сказал он. — И, как ты знаешь, если тебя лишают должности, считается, что пенсии ты не заслужил.

Вечером, когда Эрендис забрала у Альмариан малыша покормить, Эарнил позвал Матушку в крытую галерею, и теперь они вдвоем сидели прямо над морем. Темно-красное Солнце клонилось к закату, превращая спокойное море в алый шелк.

— Матушка…

Альмариан взглянула на сына и улыбнулась.

— Как хорошо, что ты здесь. Мы все очень ждали тебя.

— Кирион так изменился за три с лишним месяца, что я не видел его... — грустно сказал Эарнил. — Матушка… — снова начал он.

Женщина придвинулась и взяла его за руку.

— Что?

— Ведь вы служили во Врачебных Домах во время осады Минас-Тирит?

— Да, я же много раз говорила тебе об этом…

— Вы присутствовали при исцелении отца Элессаром?..

— Как сказать… Не всё время. В отличие от болтушки Иорэт, я не могла бросить раненых и просто стоять и глазеть.

— Это правда, что Король исцелил его? Спас от верной смерти?..

— Не знаю. Трудно сказать… Рана его к тому времени начала заживать и уже не внушала опасений. А вот лихорадка была по-прежнему изнурительной и, как мы ни пытались унять жар… Ни обтирания уксусом… — она покачала головой, — ничего не помогало.

— И ему стало лучше после… лечения Элессара?

— Да. Но я не могу исключать совпадения. Возможно, лорду Фарамиру стало бы легче и без него. Почему ты спрашиваешь?..

— Люди в Долине Рингло свято верили в его целительский дар. И считали, что он смог бы спасти их.

— «Руки короля — руки целителя», — усмехнулась Альмариан. — Конечно, нет. Если бы короли могли врачевать тяжелые недуги… Я никогда не придавала значения этим легендам. Что помешало королю Телемнару исцелить от чумы если не себя, то хотя бы своих детей? Но он умер… А с эпидемией боролся блюститель Хурин, наш предок. И совсем не чудесными методами, — закончила она.

— Хорошо. Понятно, что руки не любого короля есть руки целителя, но что в случае с Элессаром?..

— Возможно, он и владеет каким-то искусством… Но если это и так, думаю, что это просто знания и умения эльфов. «Королевскость» здесь ни при чем. Вместе с ним исцеляли Элладан и Элрохир, братья будущей королевы. А они нам точно не короли. Мне кажется, что этому мог бы научиться любой человек с достаточной силой разума и воли. Лорд Дэнетор, лорд Фарамир, ты… Однако эльфы не хотят делиться с людьми. Хочешь научиться? — Она взглянула на сына. — Но Король ни разу никого не вылечил с тех пор. И никогда не исцелял серьезных болезней. Если он и мог лечить что-то, то только недуги, связанные с назгулами. А их сейчас, хвала Небу, нет.

— А что думали по поводу его врачебного дара или… искусства другие целители?

— Люди, особенно в часы тяжелых испытаний, любят чудеса и готовы верить во что угодно. Умеющие лишь принести воды и убрать горшок сиделки, подобные Иорет, пришли в восторг, но многие врачи были настроены куда более сдержанно. И уж точно не рассчитывали, что теперь все болезни будут побеждены прикосновением рук Элессара, как растрезвонила наша почтенная бабуля при горячей поддержке Митрандира.

— Она была такой забавной, — улыбнулся Эарнил. — Мне с ней болеть было куда веселей. Она все время что-нибудь рассказывала.

— Ты был ребенком, вот тебе и было интересно. У меня же от ее болтовни начинала болеть голова. Среди целителей ее никто и никогда не воспринимал всерьез. А тут она прославилась благодаря тому, что вспомнила эту сказку.

— Матушка… Что делал Митрандир во Врачебных Домах?

— В основном, мешал лекарям.

— Отец однажды рассказал мне… Что его держали во Врачебных Домах, хотя в этом уже не было надобности.

— Да. И я никогда не прощу этого волшебнику и Элессару.

— Почему?..

— Роханка была влюблена в северянина, даже сбежала тайком за ним, но была не нужна ему. Митрандир знал, что твой отец очень жалостлив и, похоже, надеялся, что он отвлечет ее на себя. Вот они и велели этому болвану Элуреду, смотрителю Врачебных Домов, оставить его там на подольше. А мы еще сначала удивлялись: зачем держать во Врачебных Домах почти здорового человека? Ему и перевязки уже были не нужны. В Городе столько важных дел… А новый Блюститель вынужденно тратил свое драгоценное время на прогулки по саду, где и встретил эту капризную особу. Когда же он в конце концов вырвался в Цитадель, то много дней почти не появлялся у нас в Домах, где чахла роханская “Несмеяна”, и я так надеялась, что все закончилось…

В галерею пришла Эрендис с Кирионом на руках. Альмариан поднялась, поцеловала сына в лоб, взяла малыша и оставила их. Эрендис села на ее место.

— Скоро начнется буря, — сказала она.

— Разве?..

— Просто здесь не видны тучи, идущие с востока.

И, словно послушавшись ее, внезапно зашумели деревья. Море покрылось рябью, завыли, хлопая ставнями, сквозняки.

— Пойдем в дом? — предложил Эарнил.

— Я люблю ветер, — ответила жена, и он обнял ее.

Скоро шторм безжалостно трепал ему волосы, у Эрендис выбилась прядь и теперь тоже развевалась на ветру. Стемнело. Он наклонился и взглянул на нее. Казалось, ее глаза сверкали в мраке.

— Может быть, вернемся? — спросил он.

— В доме душно.

Небо и море осветились белым светом, и их оглушил раскат грома. Эарнил невольно вспомнил свои тревожные сны. Огни факелов, не выдержав натиска ветра, начали один за другим гаснуть. Стало совсем темно. Они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали.

— Вот вы где!.. — раздался голос Гильмит у них за спиной. — Все добрые люди укрылись в доме, а вы… И этот бедный… Как его… Эделион. Забился в угол и плачет… — сказала расстроенная Гильмит.

Эарнил поднялся.

— Иди, — сказала жена. — Я хочу еще посидеть здесь.

— Ты уверена, что это не опасно?..

— Не слушайте ее, лорд Эарнил!.. Берите эту непослушную девчонку в охапку и несите в дом. От беды подальше…

— Пожалуй, госпожа Гильмит права… Мне так будет спокойнее… — Он взял Эрендис на руки.

— Посади меня обратно!

— Нет. У меня нет сил волноваться.

Спустя минуту они осторожно заглянули в комнату мальчика. Тот сидел на кровати и не спал.

— Ну вот, смотри, пришел он к тебе. И госпожа пришла… — сказала Няня.

— Почему ты опять плачешь? Боишься бури? — спросил Эарнил, присаживаясь на кровать.

Эделион немедленно забрался к нему на колени и обнял.

— Нет, я очень боюсь темноты… Я боюсь спать один.

— Почему ты ее боишься?

— Вдруг... чудища…

— А если светло? Они боятся света?

— Не знаю… Но когда светло — все видно.

— Когда я был ребенком, я тоже боялся темноты… хотя и не плакал из-за этого, — добавил Эарнил. — Но теперь я ее люблю.

— Любите?.. — Эделион взглянул на него широко открытыми глазами.

— Да. Я вырос и стал часто сильно уставать. И теперь люблю, когда в комнате тихо и темно. Так лучше спится. А чудища… — Он на мгновение задумался, — не могут забраться в этот дом.

— Почему?

— Он заколдован.

— Кем?!

— Узнаешь, если целый день не будешь плакать.

— Вы… мне… споете?

— Ты пел?! — ахнула жена.

— Пришлось… Спой ему ты.

Эрендис запела, а мальчик, словно завороженный, слушал. Когда ребенок уснул, они спустились в трапезный зал, поужинали с лордом Минастаном, а потом ушли к себе.

— Вот что… Спой-ка и мне колыбельную! — попросила жена, устраиваясь у него на плече.

Утром Эарнила разбудил грохот волн. Было пасмурно. Море стало свинцово-серым и мутным, но он все равно захотел искупаться перед завтраком. Преодолев гребни прибоя, он отплыл от берега и долго качался на волнах. Услышав звон колокола, он решил вернуться. Когда Эарнил уже доплыл до лестницы и, схватившись за поручень, начал выходить, его догнала большая волна и сбила с ног. Уходя, она потащила его назад за собой, но следующая снова бросила на ступени. Ему все же удалось добраться до верхней площадки, где волны уже не могли достать его, и теперь отдыхал. Локоть был рассечен до крови, но больше Эарнила беспокоила нога. Он попробовал подняться, не смог и сидел и смотрел на прибой, который то обнажал, то почти полностью закрывал ступени.

— Нашелся, — услышал он голос жены спустя не менее получаса. — Если ты пропадаешь, то искать тебя нужно или в библиотеке, или в море. Ты бы хоть предупредил, что не пойдешь на завтрак… Мы ждали тебя.

— Я не думал, что пропущу его. Кажется, я повредил ногу. Позови Гвиндора или Борласа...

Вскоре пришел Борлас, и Эарнил с его помощью попробовал встать. Но наступить на больную ногу так и не смог.

— Леди Эрендис, похоже, тут нужен врач… Боюсь, это перелом.

Скоро Эарнила отнесли в дом. Пришел лекарь и подтвердил догадку Борласа. Ему зашили руку, и теперь врач возился с распухшей ногой.

— Ну что, друг моря, опять наплавался? — сказал Гвиндор, входя в комнату. — Это же надо было полезть в такой шторм. Сильно?

— Ничего страшного. Только руку неудобно сгибать из-за шва на локте.

— А нога уже не считается? Теперь больше месяца не сможешь нормально ходить.

— Вот и хорошо. Я с чистой совестью напишу Королю, что пока не могу приехать.

— Ну, почему не можешь. Если отнести тебя в повозку, потом на корабль, а потом…

— Молчи. Надеюсь, теперь он все же разрешит мне пока остаться в Пеларгире. По крайней мере, пока послание будет идти в Столицу и назад, я никуда не поеду.

Когда лекарь закончил и откланялся, в комнату пришла Фириэль с шахматами.

— Ты уже умеешь играть? — спросил племянницу Капитан.

— Да, — с гордостью ответила Фириэль и начала расставлять фигуры.

— Сыграй с ней, — попросил Эарнил, — я хочу написать Элессару.

Гвиндор помог другу перебраться за стол.

— Самая сильная и нужная фигура — это ферзь, или Блюститель, — услышал он голосок дочки.

— А король? — спросил дядя.

— От него никакого толку… — вздохнула она, — я не знаю, зачем он нужен.

— Крамольные мысли царят у вас в семействе, милорд, — заметил Гвиндор.

В дверях возникла Гильмит.

— Лорд Эарнил…

— Ведите его сюда, — обреченно ответил он.

— Как ты только его терпишь?.. — вздохнул Капитан.

Мальчик подошел к Эарнилу и встал рядом.

— Вы болеете? — спросил он.

— Я поскользнулся и упал.

— Вы что-то пишете? — Эделион оперся на стол, пытаясь рассмотреть непонятные ему закорючки, и случайно опрокинул чернильницу.

Эарнил мгновение смотрел, как строчки таяли в фиолетовом море. Гильмит ахнула и всплеснула руками.

— Эделион не виноват, — остановил он ее, — мне нужно было догадаться отодвинуть чернильницу. Не плачь… — Эарнил взял мальчика за руку.

— Он такой глупый и неуклюжий… — сказала Фириэль, когда Гильмит увела испачканного чернилами Эделиона переодеваться.

— Почему ты так думаешь? — спросил отец.

— Он не умеет читать и писать! И еще он все время ревет.

— Тебя научил читать и писать лорд Фарамир. У Эделиона не было такого замечательного дедушки. И в простых семьях поздно учат грамоте. Возможно, если бы его начали учить читать в три года, он читал бы не хуже, чем ты.

— Он некрасивый.

— Неправда. Когда он привыкнет, перестанет плакать и всего бояться, то станет вполне славным. И внешность мы получаем в утробе матери. Твоей заслуги в том, что ты такая хорошенькая, нет.

— Сколько уже можно реветь?..

— Думаю, ты бы тоже расстроилась, если бы вдруг навсегда осталась одна. Без меня, мамы Эрендис, Дедушки, дяди Гвиндора…

Девочка нахмурилась.

— Вы теперь весь в чернилах, отец…

Эарнил посмотрел на нижнюю рубашку в фиолетовых брызгах.

— Ничего страшного… Эделион не хотел этого и сам расстроился.

— Слушай, где ты берешь терпение? — спросил Гвиндор. — Если бы это устроил кто-нибудь из моих ребят, то он бы получил...

— И кому от этого будет легче? Чернила не соберутся назад в чернильницу. Письмо не перестанет быть испорченным. Рубашка не станет чистой. Ты бы просто выпустил свою злость и досаду на ребенка — и все…

Появился Берегар и начал убирать последствия чернильного бедствия. Фириэль вскоре ушла, Эарнил смог переодеться и опять принялся за послание.

Вечером к нему снова заглянул Гвиндор.

— Здесь письмо Элессару с извинениями и подробный отчет о событиях в селениях Кирит-Лантир и Эллиант Долины Рингло. Отвезешь? Или отправить гонца?..

— Отвезу, — сказал Капитан.

(C) 2020-2021 murzwin