Друзья моря. Книга первая. Эарнил (джен)

Худой большеглазый мальчик лет одиннадцати устало опустился на крыльцо. Солнце только что скрылось за горизонтом, и вечер обещал принести долгожданную прохладу. Он скинул башмаки и положил ноги на траву, вспоминая уходящий день.

Сегодня в столице Ламедона Калембэле была ярмарка, и они с Матушкой Альмариан ходили за покупками. Дорога в Калембэл занимала несколько часов, и, проведя полдня на ногах, Эарнил (так звали мальчика) очень устал. Правда, Матушка купила ему изумительный подарок — большую карту Гондора. Красивая, нарисованная разноцветными чернилами карта была его давней мечтой. Хозяин книжной лавки еще несколько месяцев назад привез ее из Минас-Тирит. Они с Матушкой сразу заметили карту, и собрались было купить ее, но хозяин запросил слишком высокую цену. Женщина даже пробовала торговаться, что делала редко. Однако хозяин заявил, что привез карту из Столицы в такую даль и не намерен уступать ни монеты, так что им пришлось уйти ни с чем. Но каждый раз, оказываясь в городе, Эарнил бежал в лавку посмотреть, не купили ли карту — и каждый раз с облегчением находил ее на прежнем месте. Однако упрашивать Матушку купить столь дорогую вещь ему было неловко. В конце концов, Альмариан сжалилась и купила ее.

Несколько часов Эарнил нес тяжелый сверток, мечтая поскорее развернуть карту и как следует заняться ей. Он был любознательным мальчиком и очень любил читать, поэтому всякий раз, отправляясь в Калембэл, Матушка покупала ему очередную книгу. Больше всего его интересовала история Гондора, и потому почти все книги о Южном королевстве, попадавшие в местную лавку, становились его добычей. Сейчас он терпеливо ждал трапезу, так как Матушка не позволила разворачивать карту, пока они не поужинают. Да и большой стол у них был всего один — в столовой. Уже почти стемнело, когда Нэрвэн, пожилая служанка, позвала его за стол. Узнав о покупке, она только вздохнула. Жили они очень скромно, и женщине такие траты казались чрезмерными. Наконец, они поели, Матушка принесла еще одну масляную лампу, и карта была торжественно расстелена на столе. Эарнил склонился над ней, читая знакомые из книг названия: Минас-Тирит и Осгилиат, Итилиен и Эмин-Арнен, Лоссарнах и Долина Рингло, Пеларгир, Белфалас, Дол-Амрот, Пиннат-Гэлин... А над ним, ближе к северу, — Ламедон. Он был готов провести над картой всю ночь, но Матушка безжалостно прогнала его спать. Вздохнув, Эарнил подчинился.

Альмариан не была его родной матерью. Около одиннадцати лет назад Нэрвэн нашла неподалеку от дома новорожденного младенца. Малыш был заботливо завернут в красивые пеленки, но никакой записки при нем не было. Альмариан отправилась к Старейшине ближайшего селения, тот расспросил жителей, но никто ничего так и не смог сказать. Откуда возле дороги появился брошенный ребенок, осталось тайной.

Альмариан была одинока. Муж ее, один из гондорских капитанов, погиб летом 3018 года Третьей Эпохи, защищая Осгилиат, всего через день после свадьбы. Ее родители умерли, а братьев и сестер у нее не было. С позволения Старейшины женщина оставила малыша у себя и растила как родного сына. Эарнил искренне любил Альмариан и был к ней очень привязан, но тайна его появления на свет не давала ему покоя. Кто были его настоящие родители? Почему он оказался лежащим возле дороги недалеко от одного из селений Ламедона?

Матушка обмолвилась однажды, что, по ее разумению, Эарнил мог быть ребенком из знатной семьи. Красивые пеленки, в которые он был завернут, были довольно дорогими. Да и вид самого мальчика говорил о том, что вряд ли он был сыном простых людей. Несколько лет назад, расхрабрившись, Эарнил спросил у Матушки, не могли ли его из отчего дома похитить орки. Но она возразила, что, если орки еще и встречаются в Гондоре, то очень редко и разве что на границе с Мордором — в Итилиене. Спустя некоторое время, прочитав об умбарских Корсарах, мальчик предположил, что его могли украсть пираты. Альмариан ответила, что и это невозможно. Ибо как бы пираты оставили его в далеко лежащем от моря Ламедоне? Кроме того, похищенных людей они обычно продавали в рабство в южных странах.

С тех пор Эарнил больше об этом не заговаривал. Но мысль о том, что родные отец или мать могли бросить его, была невыносимой. Засыпая, он часто размышлял о том, как он оказался в Ламедоне и кто его родители. Живы ли они? Помнят ли они о нем? Хотят ли его найти? Почему они все же оставили его? Вот и сейчас, несмотря на усталость, Эарнил долго не мог заснуть. Может быть, его похитили слуги, чтобы отомстить своим господам?..

Когда он открыл глаза, солнце было уже высоко. "Опять спишь чуть ли не до полудня", — проворчала Нэрвэн. Эарнил встал, умылся и спустился вниз. Матушка Альмариан сидела с рукоделием. Она была довольно искусной мастерицей, по крайней мере для Ламедона, и ее вышивки ценились у местных дам. Мальчик достал карту и расстелил на полу. "Госпожа, — вдруг сказала Нэрвэн, обращаясь к Матушке, — что ты решила?" Альмариан вздохнула. "Эарнил, — позвала она мальчика. Тебе уже почти одиннадцать. Нужно подумать о твоем будущем. Хотя мы и не знаем твоего настоящего происхождения, я уверена, что ты сын капитана... Или даже лорда, — помолчав, сказала она. — Значит, ты должен стать воином. А здесь, в глуши, это невозможно. Я отведу тебя к лорду Ангбору Ламедонскому. Возможно, он согласится взять тебя в свою свиту и сделает из тебя оруженосца, а потом и рыцаря". У Эарнила упало сердце. Он был всей душой привязан к Матушке, а обучение у лорда Ангбора в Калембэле означало разлуку с ней. Почувствовав, что мальчик огорчен, Матушка обняла его. "Ты не можешь вечно оставаться со мной, — сказала она. — Я ведь не смогу обучить тебя никакому мужскому ремеслу, а в ближайшем селении ты сможешь стать лишь подмастерьем кузнеца. Ты же у меня умен и любознателен". Альмариан улыбнулась, но глаза ее были грустными. Она искренне любила Эарнила.

* * *

Прошла не одна неделя, прежде чем Альмариан вновь вернулась к этому разговору и объявила сыну, что на следующий день они отправятся в город, к лорду Ангбору. Утром она подняла его на рассвете, вручила дорожный мешок, и они отправились в столицу Ламедона. Путешествие было невеселым для обоих, и они почти не разговаривали. Наконец, ближе к полудню, показался Калембэл и холм, на котором возвышался Небольшой замок лорда Ангбора.

Поднявшись к воротам, Матушка попросила доложить о них. Через четверть часа их позвали и отвели в Главный Зал. Лорд Ангбор, пожилой, довольно величественный человек, сидел на возвышении. Матушка поклонилась, мальчик последовал ее примеру. Властитель Ламедона милостиво кивнул в ответ. "Слушаю вас, госпожа", — произнес он. Женщина назвала свое имя и начала рассказывать историю Эарнила. Поначалу Ангбор слушал ее довольно рассеянно, но потом заинтересовался рассказом.

— Вы считаете, этот мальчик может быть сыном знатных родителей? А не было ли с ребенком какого-нибудь украшения? Медальона, например?

— Нет, совсем ничего, — ответила Альмариан.

— Я понимаю, почему вы так подумали, — задумчиво произнес он, внимательно глядя на мальчика, — но я никогда не слышал, чтобы в каком-либо из знатных семейств Гондора был похищен ребенок. Конечно, я уже нечасто бываю в Столице, и многие вести не доходят до Ламедона, но мне кажется, такое происшествие не могло остаться незамеченным... Об этом бы много говорили.

Матушка молчала.

— Если этот ребенок действительно из знатной семьи, то, скорее всего, он незаконнорожденный, — продолжал властитель Ламедона, — и его родители, не желая позора, отправили его как можно дальше. Вряд ли они заинтересованы в нем.

Эарнил смутился, а Матушка вновь промолчала.

— Ну, что ж, пожалуй, я могу взять его в пажи, — наконец произнес он.

Альмариан поклонилась и поблагодарила лорда Ангбора.

"Позови капитана Беора", — приказал Ангбор слуге. Через несколько минут в Зал вошел высокий, широкоплечий мужчина средних лет. "Я беру этого мальчика, Эарнила, пажом, — произнес властитель Ламедона. — Устрой его и познакомь с остальными". Эарнил посмотрел на Матушку. Альмариан обняла и поцеловала его. "Я буду навещать тебя", — пообещала она. Эарнил, с трудом сдерживая слезы, побрел за Беором.

"У лорда Ангбора уже есть три пажа, — объявил Эарнилу Беор. — Ты будешь четвертым". Они вышли во внутренний двор замка, где трое мальчишек играли набитым тряпьем кожаным мячом. "Дамрод, Ворондил, Финрод", — позвал он. Мальчишки бросили игру и с поклоном подошли к капитану. "Это новый паж лорда Ангбора, — объявил Беор. — Покажите ему замок и расскажите о наших порядках. Жить он будет с тобой, Финрод". Капитан развернулся и покинул двор.

— Тебя как зовут? — поинтересовался долговязый мальчишка лет четырнадцати.

— Эарнил.

— Тебе три года, что ли? — фыркнул мальчишка. — Нужно отвечать: "Эарнил, сын такого-то". Представься по-человечески.

— Но я не знаю, — смутился Эарнил.

— Чего не знаешь? Как отца зовут, не знаешь? Ты что, дурачок?

Остальные мальчишки захохотали.

— Я не знаю, кто мой отец. Я подкидыш, — наконец признался Эарнил.

— Подкидыш, значит. Раз подкидыш — значит незаконнорожденный, — важно заявил мальчишка. — А знаешь, как иначе называется незаконнорожденный? — поинтересовался он.

— Не знаю... Как?

— Ублюдок, — радостно пояснил Дамрод, снова расхохотавшись.

— Ой, да он сейчас разревется, — заметил другой мальчишка (вероятно, Ворондил).

— Ладно, живи. Мы разрешаем, — милостиво изрек Дамрод. — Эарнил...

Остаток дня пролетел довольно быстро. Новичка провели по Замку и показали трапезную, оружейную, помещение для занятий, маленькие комнатки пажей. Познакомили с учителем фехтования Тургоном и учителем Диором, который занимался с пажами чистописанием и арифметикой. За трапезой он был представлен супруге лорда Ангбора леди Фаниэль — высокой, уже немолодой крупной даме — и его наследнику, лорду Элендуру. Наконец Эарнил оказался в небольшой комнатке, которую ему предстояло делить с тринадцатилетним Финродом. Добравшись до постели, утомленный и расстроенный, он быстро заснул.

Начались новые будни. Мальчиков поднимали на заре, обливали холодной водой, затем кормили завтраком. После трапезы начинались занятия. В первый день Тургон с сомнением посмотрел на Эарнила. "Ну и тощ же ты, братец, — заявил он. — Какой из тебя воин? С такой-то тонкой костью... — Он взял мальчика за запястье. — Разве что лучник... Ладно, посмотрим".

Как и ожидалось, фехтование пошло у Эарнила не слишком хорошо, хотя он очень старался. Финрод и, особенно, Дамрод были старше и крупнее его, поэтому часто уроки владения мечом заканчивались для новоиспеченного пажа болезненными синяками и ушибами. Крепкие мальчишки легко справлялись с хрупким Эарнилом, и никакие тщательно заученные приемы не помогали их сдержать. За фехтованием следовали уроки чистописания и арифметики. Здесь умный мальчик отдыхал, но скучал. Читать, писать и считать его научила Матушка, и он легко справлялся с несложными заданиями учителя Диора. Остальные же мальчишки тяготились этими занятиями, хотя Диор, в свою очередь, не слишком утруждал их.

После обеда в большой Трапезной, на котором присутствовали лорд Ангбор и его домочадцы, начинались уроки верховой езды. Вечером, перед ужином, капитан Беор рассказывал, как должно вести себя будущему воину, а также охотно вспоминал свою молодость, пришедшуюся на конец Войны с Сауроном. После ужина у Эарнила обычно уже ни на что не оставалось никаких сил, кроме как добрести до постели. Засыпая, он с тоской вспоминал Матушку, ее маленький, но уютный дом на склоне холма, небольшой садик и зеленую лужайку, спускавшуюся к речке.

Примерно раз в семь дней Альмариан приходила навестить его. Эарнил бросался к ней навстречу и всякий раз, особенно в первые недели, ему хотелось упросить ее забрать его домой, но он не смел огорчать ее — и отважно лгал, что у него все в порядке. А когда, ближе к вечеру, она уходила, тихо плакал, спрятавшись от посторонних взоров.

Через несколько месяцев Эарнил постепенно привык к жизни в калембэлском замке, но от этого она не стала менее тоскливой. И даже скупые похвалы учителя Тургона, отмечавшего некоторые успехи нового пажа в воинском деле, не слишком его радовали. Чтение стало его единственной отрадой, не считая встреч с Матушкой.

Однажды, когда лорд Ангбор был в исключительно добродушном настроении, Эарнил, собравшись с духом, спросил у него разрешения пользоваться библиотекой. Ангбор удивился, но позволил. И Эарнил проводил там каждую свободную минуту.

Самыми же радостными днями были дни, когда его отпускали домой. Случалось это нечасто, но примерно один раз в месяц, после обеда, пройдя около девяти миль, он, наконец, оказывался на пороге Матушкиного дома. Они ужинали, а потом, обнявшись, подолгу сидели вместе и смотрели на закат, пока уставший от неблизкой дороги Эарнил не начинал дремать. Но уже к ужину следующего дня ему надлежало вернуться в замок. Альмариан видела, что мальчик стал бледным и грустным, но забрать домой не решалась. Женщина твердо решила, что он должен стать воином, и не видела иных путей для этого.

* * *

Примерно через год, в начале осени, в Ламедон прибыл королевский гонец с вестью о грядущем Большом Совете Гондора, на котором были обязаны присутствовать все правящие лорды. Лорд Ангбор начал собираться в дорогу. Леди Фаниэль, соскучившаяся по столичным лавкам, решила последовать за супругом. Среди прочих слуг лорд Ангбор обычно брал с собой в поездки и одного из пажей. В этот раз выбор господина пал на Финрода, но накануне отъезда тот слег с ветрянкой вместе с Дамродом и Ворондилом. Единственным здоровым пажом в Калембэле оставался Эарнил, переболевший ей в раннем детстве. «Повезло тебе, увидишь Минас-Тирит», — с досадой бурчал Финрод. Эарнила же предстоящее путешествие не слишком радовало, ибо оно означало долгую разлуку с Матушкой.

Спустя несколько дней лорд Ангбор, не любивший спешки, отбыл в Столицу. Ехали они довольно медленно, так как его супруга в сопровождении горничной путешествовала в повозке. Эарнила, который так и не научился твердо держаться в седле, по очереди брали воины свиты. Процессия миновала Ламедон, Долину Рингло, Лебеннин и Лоссарнах. Наконец, через много дней пути, вдали у подножия Миндоллуина показался величественный Город, о котором Эарнил прежде столько читал и о котором столько слышал от Альмариан, чье детство и юность прошли в Минас-Тирит. К вечеру пятнадцатого дня лорд и леди Ламедона вместе со спутниками вошли в Город.

Через день начался Совет, и пока лорд Ангбор был занят, Эарнил развлекал чтением леди Фаниэль и ее горничную Индис. Это было невыносимо скучно, так как все повести, которые предпочитала госпожа, казалось, отличаются лишь цветом волос или глаз очередной прекрасной девицы, страдающей от разлуки с благородным возлюбленным и титулом оного.

Но однажды, когда госпожа отправилась с визитом к своей племяннице, леди Анариэль Лоссарнахской, паж оказался предоставлен самому себе. Недолго думая, он вышел из Цитадели и по петляющей Главной улице спустился в Город. Чем ниже он спускался, тем многолюднее становилось вокруг, появились лавки и мастерские. Бродя по улицам Третьего Яруса, Эарнил заметил большую книжную лавку. Она была просторной, гораздо больше привычной ему книжной лавки Калембэла. На полках в бархатных и кожаных переплетах с золотым и серебряным тиснением стояло множество книг. Некоторые книги были раскрыты, и можно было увидеть витиеватые заглавные буквы, написанные красными чернилами, или искусно выполненные цветные рисунки, напомнившие Эарнилу его любимую Карту. Словно завороженный, он подошел к прилавку.

— Чего изволите? — поинтересовался хозяин.

— Пожалуйста, можно мне посмотреть вон ту книгу? — попросил Эарнил, показывая на «Историю Нуменора».

Хозяин хмыкнул, пытаясь оценить мальчика и его возможности купить хоть что-нибудь в лавке, но книгу дал. Потеряв счет времени, Эарнил листал ее, читая отрывки и любуясь изящными изображениями. Наконец, очнувшись, он понял, что его уже могли хватиться и что в этом случае его ждет хорошая трепка. Он поспешно вернул книжку и побежал в Цитадель.

Добежав до Цитадели, Эарнил остановился у Белого Дерева, чтобы перевести дух. На скамье неподалеку от Фонтана он увидел лорда Ангбора, беседующего с неизвестным Эарнилу знатным господином. Незнакомец заметил мальчика и пристально посмотрел на него. Эарнилу стало немного не по себе, и, убедившись, что у лорда Ангбора нет к нему поручений, он поспешил покинуть их.

— Откуда у вас этот паж, лорд Ангбор? — поинтересовался его собеседник — высокий, еще относительно молодой человек с умным и благородным лицом.

— Если бы я сам знал, лорд Фарамир, — отвечал Ангбор. — Младенцем его нашли у дороги возле одного из наших селений. Затем ребенка взяла на свое попечение достойная женщина и воспитала. Решив, что мальчик, скорее всего, принадлежит знатному семейству, она отдала его в пажи, чтобы он смог стать воином.

— Возможно, эта женщина права, — задумчиво произнес лорд Фарамир. — У мальчика тонкие черты лица и умный взгляд, он совсем не похож на сына простолюдина...

— А не приходилось ли вам слышать, милорд, — спросил Ангбор, — о пропаже младенца в каком-нибудь из знатных семейств?

— Нет, — уверенно ответил гондорский лорд-Блюститель, — мне бы непременно стало об этом известно.

— Значит я правильно рассудил, что мальчик незаконнорожденный, — сказал Ангбор.

— Не было ли с ребенком какой-нибудь вещи, которая могла бы помочь отыскать его родителей?

— Увы, милорд, ничего.

— Значит, он им был не слишком нужен, — слегка нахмурившись, произнес Блюститель. — Чьим же он может быть сыном?..

— Мне это тоже интересно, — согласился властитель Ламедона.

Прошло еще две недели. Совет подходил к концу, и Эарнил начал считать дни до возвращения в Ламедон и встречи с Матушкой. Большой шумный Город порядком утомил его. Незадолго до отъезда пажу позволили пойти в нижние Ярусы и купить для Матушки подарок. В Третьем Ярусе он вновь увидел знакомую книжную лавку и зашел в нее. По его просьбе хозяин нехотя положил на прилавок “Историю Нуменора”. Но через несколько минут он неожиданно подошел к Эарнилу и многозначительно кашлянул. Тот вздрогнул, поднял глаза и увидел гондорского лорда-Блюстителя. Поклонившись, мальчик спешно отступил в сторону. Лорд Фарамир взял книгу и принялся ее листать. Эарнил тихо вздохнул и вышел на улицу. Купив Матушке в лавке напротив красивый — так ему казалось — гребень, он медленно пошел наверх. Он снова вспомнил слова Альмариан о том, что его отец, скорее всего, знатен. «Интересно, был ли он на Совете? — подумал Эарнил. — Не мог ли я его видеть?» Но ответа на эти вопросы он не знал.

Утром следующего дня лорд и леди Ламедона двинулись в обратный путь. Была уже середина осени, и им часто приходилось задерживаться из-за непогоды. Лишь через три недели после отъезда из Минас-Тирит лорд Ангбор и его спутники вернулись в Калембэл. На следующий же день Эарнил отпросился к Матушке и вновь оказался дома почти три месяца спустя. Альмариан тепло встретила его, поблагодарила за подарок и внимательно выслушала рассказ Эарнила о днях, проведенных в Минас-Тирит. Услышав историю про книгу, Матушка вздохнула, но ничего не сказала.

Опять потянулись будни в Калембэле. После очередного урока фехтования, к большому веселью Дамрода и компании, Тургон объявил, что с такими успехами в ратном деле Эарнил сможет воевать только с хафлингами. «Да и то не с любыми», — добавил учитель, вспомнив о доблестном Мериадоке. Вечером после трапезы лорд Ангбор вызвал мальчика к себе.

— Эарнил, я знаю, что ты очень стараешься, — сказал господин, — Но полагаю, что Тургон и капитан Беор правы: хорошего воина из тебя не получится.

Эарнил опустил голову.

— Мне кажется, что было бы разумнее отдать тебя учеником во Врачебные Дома Пеларгира или Минас-Тирит. Ты мог бы получить достойное ремесло и стать уважаемым и обеспеченным человеком... — продолжал лорд Ангбор. — Ты смышлен, любознателен и терпелив. Из тебя может получиться хороший лекарь.

— Пожалуйста, милорд, — воскликнул Эарнил, ужасаясь тому, что его могут отправить еще дальше от дома, — я буду стараться больше, позвольте мне продолжить обучение.

Лорд Ангбор обернулся и посмотрел на стоящих позади Беора и Тургона. Капитан пожал плечами, а Тургон с сомнением покачал головой.

— Когда твоя Матушка придет навестить тебя, скажи ей, что я хочу поговорить с ней, — наконец произнес милорд, отпуская Эарнила.

Но, как выяснилось вскоре, Матушка захворала и была вынуждена остаться дома, а потому ее разговор с лордом Ангбором пока откладывался.

Минуло еще несколько недель. Наступила зима, которая в тот год выдалась очень снежной. Однажды, поздним вечером, Эарнил услышал доносившийся с улицы стук копыт. Выглянув в окно, он увидел сквозь метель четырех всадников. Вокруг них уже собирались слуги. Двери в дом распахнулись, и на крыльце появился лорд Ангбор, чтобы лично встретить прибывших.

Чрезвычайно удивленный этим, Эарнил поспешил вниз. Он знал, что никаких гостей в замке не ждали, и ему было любопытно взглянуть, кого же вышел приветствовать сам хозяин замка.

Войдя в дом, всадники скинули присыпанные снегом теплые плащи, и мальчик узнал в одном из них лорда Фарамира, гондорского Блюстителя. «Интересно, что он делает так далеко от Столицы?» — пронеслось у Эарнила, когда он возвращался к себе.

На следующий день метель усилилась, и лорд Фарамир, изначально намеревавшийся провести в Калембэле всего одну ночь, был вынужден задержаться. Пребывание высокого гостя не особенно изменило привычный уклад обитателей замка — во всяком случае, оно никак не сказалось на распорядке младшего пажа. Урок фехтования, как всегда, окончился безоговорочной победой Дамрода, и Эарнил, получив свою обычную порцию синяков, побрел в библиотеку. Помимо наличия интересных книг у библиотеки было еще одно достоинство: ни Дамрод, ни остальные мучители там никогда не показывались, и она служила Эарнилу настоящим убежищем.

Обычно в библиотеке никого не было, но в тот день он увидел там лорда Фарамира, погруженного в чтение какого-то свитка. Эарнил поклонился, вежливо поинтересовался, не угодно ли чего лорду-Блюстителю и, получив отрицательный ответ, взял книгу и примостился в уголке. Когда примерно через полчаса раздался звон колокола, он поднялся и, почтительно поклонившись, направился к выходу. Через несколько мгновений за дверями библиотеки послышался грохот. Отложив свиток, лорд Фарамир встал и, подойдя к распахнутым дверям, обнаружил обрывки бечевки, сидящего на полу Эарнила и три радостно улюлюкающие из-за угла физиономии. Заметив лорда-Блюстителя, весельчаки ахнули и поспешили скрыться, а Фарамир наклонился и протянул Эарнилу руку.

— У вас всегда так весело? — поинтересовался он.

— Довольно-таки часто, — признался Эарнил. — Благодарю вас, милорд.

Он вновь поклонился и, прихрамывая, пошел наверх. Поднявшись в свою комнатку, Эарнил толкнул дверь, немного помедлил, выжидая, не случится ли еще чего-нибудь “веселого”, и только потом вошел. Финрод сидел на своей кровати с совершенно невинным видом. Он был, в сущности, совсем не злым мальчиком, но желание ни в чем не уступать Дамроду было сильнее. К тому же, до Эарнила именно он был основной мишенью главного хулигана. Теперь же, с появлением в Замке новой жертвы, Финрод с готовностью демонстрировал преданность своему негласному вожаку. Эарнил лег на кровать и отвернулся. Иногда ему все же ужасно хотелось уехать как можно дальше от Калембэла и забыть Дамрода с компанией, а заодно и учителя Тургона, чтобы больше никогда не вспоминать о них. «Согласиться поехать во Врачебные Дома?..» — он вспомнил приветливого пожилого лекаря, приходившего в Минас-Тирит к леди Фаниэль, когда у нее случалась мигрень. «Может быть, там не принято издеваться», — размышлял он.

— Обед скоро, пойдешь? — спросил Финрод.

— Нет, не пойду, — ответил Эарнил.

— Ну, смотри сам. — Дверь захлопнулась.

Эарнил проснулся от того, что в дверь постучали. «Тебя хотят видеть лорд Ангбор и лорд Фарамир», — сказал слуга. Мальчик наскоро привел себя в порядок и спустился в Зал. По правую руку от трона Ангбора стояло кресло, и в нем восседал лорд-Блюститель.

— Эарнил, — обратился к нему властитель Ламедона, — твоя приемная мать хотела, чтобы ты стал воином, но, как я уже говорил тебе, я не вижу у тебя к этому способностей.

Мальчик опустил голову.

— Я рассказал лорду-Блюстителю о своем намерении отправить тебя во Врачебные Дома. Но раз ты все же хочешь стать рыцарем, и таково желание твоей приемной матери, знай, что лорд Фарамир, Блюститель Гондора и принц Итилиена, готов взять тебя в свой Дом и заняться твоим воспитанием, — торжественно объявил лорд Ангбор.

Фарамир улыбнулся и кивнул.

— Завтра я уезжаю в Минас-Тирит, — произнес Принц, — а затем в Итилиен. И могу взять тебя с собой. Лорд Ангбор согласен отпустить тебя.

«Уехать из Калембэла с этим добрым господином?..» — подумал Эарнил, но промолчал. Увидев его колебания, Фарамир произнес: «Ты, вероятно, хочешь обсудить это со своей матерью… Но, полагаю, она отпустит тебя. Поговори с ней, и если она даст согласие, в чем ни я, ни лорд Ангбор не сомневаемся, я пришлю за тобой». Эарнил поклонился, поблагодарил лордов и вернулся к себе.

К вечеру метель закончилась, утром следующего дня принц Фарамир покинул Калембэл, и все в Замке вернулось на круги своя. Через несколько дней Эарнил перестал хромать, и ему позволили навестить мать. Шагая домой, он размышлял, чего бы ему хотелось больше: остаться в Ламедоне и хотя бы иногда видеться с Альмариан или отправиться в Итилиен. Матушка, только недавно оправившаяся от болезни, была очень рада его видеть. Узнав о предложении лорда Фарамира, она, к удивлению Эарнила, ужасно обрадовалась и немедленно согласилась. «Это лучший властитель в Гондоре, — сказала она. — И тебе несказанно повезло, что он обратил на тебя внимание и изъявил желание взять тебя в свой дом». Эарнил тяжело вздохнул и обнял ее.

На следующий день он засиделся дольше обычного, так как, зная, что разлука с Матушкой будет долгой, никак не мог решиться оставить ее. В конце концов, видя, что скоро стемнеет, Альмариан простилась с ним и почти выгнала в Калембэл. Она переживала не зря: значительную часть пути Эарнилу пришлось идти уже в темноте, благо вечер был лунным. Дорога оказалась пустынной, и ребенок вздохнул с облегчением, когда вдали показались огни ламедонской столицы.

Наутро, выслушав его, Лорд Ангбор одобрительно кивнул. «Завтра поедешь в Минас-Тирит, — объявил он. — Там тебя встретит человек лорда Фарамира и отвезет в Итилиен». И действительно, на следующий день Эарнил в сопровождении одного из гвардейцев лорда Ангбора отправился в Столицу.

(C) 2019-2021 murzwin

Дорога в Итилиен была долгой. Иногда ненастье задерживало путников на постоялых дворах. Путешествие начинало казаться бесконечным, и ко времени прибытия в Минас-Тирит Эарнил очень устал. На следующий день сопровождавший мальчика гвардеец позвал его и сообщил, что за ним приехали. Эарнил увидел высокого симпатичного юношу. Тот улыбнулся и представился:

— Бергил, сын Берегонда, капитана Белого Отряда Итилиена.

— Эарнил, — ответил мальчик, в очередной раз ощущая неловкость от того, что не может назвать имя своего отца.

— Собирайся, поедем в Эмин-Арнен.

Через полчаса Эарнил шел рядом с Бергилом к конюшням.

— Принц предупредил меня, что ты не очень хорошо ездишь верхом, — сказал Бергил.

— Честно говоря, не не очень хорошо, а очень плохо, — признался Эарнил.

— Не страшно, в Эмин-Арнен тебя научат. — Бергил легко запрыгнул в седло, подхватил мальчика и посадил перед собой.

Вскоре они выехали из Города и повернули на север к Осгилиату.

— Если бы не зима, — произнес Бергил, — то мы бы поехали в Харлондскую гавань и переправились через Андуин сразу в Эмин-Арнен. А так нам придется ехать через Осгилиат.

— Понятно, — ответил Эарнил.

Дальше они ехали молча и через несколько часов оказались в древней столице Гондора. Мальчик много читал об Осгилиате, но был в нем впервые, хотя прежде и видел Звездный город со стен Минас-Тирит. Древняя столица не произвела на него особого впечатления — возможно, потому, что серьезно разрушенный за время бесконечных войн с Мордором Город был отстроен заново, и в нем почти не ощущалось дыхание старины. В Осгилиате Бергил с Эарнилом пообедали и затем снова тронулись в путь. Проехав по широкому мосту, они оказались в землях лорда Фарамира и вскоре повернули на юг. Бергил прервал молчание.

— У тебя такой вид, — заметил он, — словно ты не к принцу Фарамиру в Итилиен едешь, а, по меньшей мере, в подземелья Барад-Дура.

Эарнил не ответил.

— Ты даже не представляешь, насколько тебе повезло, — продолжал юноша.

— Я очень благодарен лорду Фарамиру за его доброту ко мне, — ответил наконец Эарнил, и Бергил умолк.

Еще часа через три на склоне одного из Эмин-Арненских холмов Эарнил увидел изящный Замок из светлого камня. Дорога начала подниматься вверх, и вскоре они оказались у ворот. Проехав через мощеный двор к входу в Дом, Бергил опустил Эарнила на землю, после чего спешился сам, отдал поводья подоспевшему груму и прошел внутрь. Эарнил следовал за ним. Вскоре появилась стройная пожилая дама. Это оказалась домоправительница Замка. Бергил приветствовал ее и представил Эарнила.

— Иди за мной, — приветливо сказала она, — я отведу тебя в твою комнату.

Эарнил вежливо поклонился и пошел вслед за ней. Они поднялись на этаж выше, прошли по коридору, и наконец госпожа Анайрэ — так звали даму — открыла одну из дверей.

— Отдыхай, — сказала она, — когда Принц захочет видеть тебя, он пришлет за тобой. Хотя… Не мешало бы тебя сначала вымыть... Надо сказать Хэлласу.

Вид у мальчика и вправду был не слишком свежий: последний раз он мылся в Калембэле, почти месяц назад.

Дама ушла, и Эарнил стал осматривать свое новое жилище. К большой радости, он понял, что будет жить один. Его внимание привлекла лежащая на покрывале книга. Он подошел и взял ее. Это была она — «История Нуменора»! «Лорд Фарамир позволил мне прочитать ее...» Эарнил сел на кровать и погрузился в чтение.

Примерно через час в дверь постучали, и в комнату вошел немолодой человек.

— Госпожа Анайрэ велела мне искупать тебя, — произнес он. — Идем.

Эарнил нехотя оставил книгу и пошел за ним. Через несколько минут они пришли в комнату, наполненную паром, в центре которой был небольшой бассейн с водой.

— Раздевайся, — приказал слуга.

Эарнил принялся стаскивать одежду. Когда на нем остались лишь нижние штаны, мальчик замер в нерешительности.

— Я долго ждать буду?

— Я… Я могу вымыться сам.

— В следующий раз. Снимай штаны и залезай. — Человек показал рукой на бассейн.

Смущенный мальчик повиновался, и примерно через три четверти часа Хэллас вытащил из бассейна отмытого, разморенного теплой ванной Эарнила, завернул в покрывало и отнес назад в комнату. На кровати лежала чистая одежда. Одевшись, Эарнил опять взялся было за книгу, но ванна и усталость сделали свое, он забрался в постель и уснул.

Когда он проснулся, комната была залита солнцем. Эарнил встал и подошел к окну. Если он не ошибался, то окно выходило на юго-восток. Внизу, увенчанные шапками из снега, стояли деревья. «Интересно, как долго я спал? И был ли уже завтрак». Он не ужинал накануне и здорово проголодался. Дверь в комнату почти бесшумно отворилась, и на пороге показался Бергил. «Приведи себя в порядок, — сказал он. — Лорд Фарамир хочет видеть тебя».

Через четверть часа Бергил привел Эарнила в красивую светлую комнату и оставил одного. Мальчик осмотрелся. Стрельчатые окна покоев смотрели на запад. Стены были отделаны серо-серебристым деревом. Возле камина из молочно-белого мрамора стояло высокое резное кресло. В неглубокой нише напротив висели два портрета. На одном из них был изображен красивый темноглазый мужчина со строгим и умным лицом, очень похожим на лорда Фарамира. Но внимание Эарнила привлек портрет молодой леди. Она была необыкновенно хороша собой. Изящная, белокожая, с тонкими чертами нежного лица и роскошными, слегка волнистыми волосами, перевитыми нитями жемчуга. Даже на портрете ее кроткие серо-голубые глаза излучали свет. Эарнил решил, что это, вероятно, супруга Принца, и подумал, что именно такой и должна быть избранница великодушного лорда Фарамира. Боковая дверь распахнулась, и Принц вошел в комнату.

Эарнил поклонился. Милорд кивнул в ответ и сел в кресло у камина.

— Добро пожаловать в Эмин-Арнен, — приветливо произнес новый господин.

Но прежде чем он продолжил, заговорил Эарнил.

— Позвольте поблагодарить вас, милорд. Через какое время я должен вернуть ее?

— Книгу? — догадался Фарамир. — Она твоя.

Удивленный и обрадованный Эарнил поклонился и поцеловал руку Принца.

— Я понимаю, что ты уехал далеко от родного дома и тебе пришлось расстаться с матерью, — продолжил Фарамир, — и мне хотелось бы, чтобы ты ни в чем не нуждался в Эмин-Арнен. Если тебе что-нибудь понадобится или что-то станет тревожить тебя — не бойся и обращайся ко мне.

— Спасибо, — искренне ответил мальчик. — А завтрак уже был?.. — смущенно поинтересовался он.

— Ты проспал и завтрак, и ужин накануне, — ответил Фарамир. — Через два часа уже начнется обед. Но если ты очень хочешь есть — спустись в кухню, тебя не оставят голодным.

Эарнил снова поблагодарил его, после чего Фарамир отпустил мальчика.

Немного подумав, Эарнил решил, что дождется обеда, и вернулся в свою комнату, где его ждала вожделенная книга. Погрузившись в чтение, он чуть не пропустил звонивший к обеду колокол, но спохватился, отложил книгу и спустился в большую трапезную. В просторном зале стояло несколько столов. Один располагался на возвышении — очевидно, для Принца и его семьи. Не зная, где будет его место, мальчик в нерешительности остановился. Лорда Фарамира в зале еще не было, и он начал осторожно разглядывать собравшихся. Он узнал Бергила, беседовавшего с немолодым статным мужчиной. Эарнилу показалось, что они похожи. Неподалеку от главного стола со скучающим видом стоял дорого одетый юноша лет восемнадцати. Он был высок, хорош собой, и Эарнил предположил, что это лорд Эльборон, единственный сын и наследник принца Фарамира. Потом его внимание привлек пожилой приятный человек с добрым и умным лицом. «Интересно, кто он?»

Внезапно все собравшиеся повернулись к входу в трапезную и поклонились. Эарнил увидел Принца. Вместо свободной туники на нем был теперь длинный бархатный камзол, подчеркивавший его стройную фигуру. Темные волосы были перехвачены тонким обручем из серебристого металла. Эарнил тоже поклонился и подумал, что наконец начнется трапеза. Но лорд Фарамир милостиво кивнул собравшимся и, к удивлению Эарнила, не прошел к своему месту, а остановился и начал говорить с Бергилом и его собеседником. Мальчик догадался, что все ждут Госпожу. Он вспомнил образ прекрасной леди, виденный им в покоях Принца, и тоже стал с нетерпением ждать. «Как же хороша она должна быть в жизни...» — подумал он.

Наконец двери снова распахнулись, и, к разочарованию Эарнила, в зал прошла довольно высокая, примерно одного роста с Матушкой, светловолосая женщина средних лет, сопровождаемая красивой девочкой — ровесницей Эарнила — и двумя дамами. Лорд Фарамир шагнул ей навстречу, поцеловал руку и повел к месту на возвышении. «Так это и есть Госпожа?.. — разочарованно подумал мальчик. — А кто же тогда та красавица?..»

Он почувствовал, что кто-то коснулся его плеча. Обернувшись, он узнал Хэлласа. Слуга показал Эарнилу его место за одним из столов. Все собравшиеся заняли свои места и повернулись лицом к Западу. Начался обед. Проголодавшийся мальчик набросился на еду, тем более, что повар Принца отлично знал свое дело. Примерно через три четверти часа Лорд и Леди поднялись со своих мест и вышли из-за стола. Все присутствовавшие почтительно встали. Проходя мимо Эарнила, Принц остановился и представил его своей супруге. Она довольно равнодушно выслушала мужа и протянула мальчику руку, которую тот, поклонившись, поцеловал. После этого милорд отдал пару распоряжений и покинул Трапезную. К Эарнилу подошел Бергил.

— Как ты понял, это была леди Эовин, супруга лорда Фарамира, — сказал он.

— Она не гондорка? — не подумав, выдал мальчик.

— Нет. Разве ты не слышал, что лорд Фарамир женат на сестре короля Эомера Роханского?

— Нет, не слышал, — признался паж.

— Ах, да, ты же из Ламедона… — сказал Бергил. — Неужели вы там ничего не знаете?..

Эарнил промолчал, и Бергил продолжил.

— Юноша, сидевший по правую руку от Господина, — его сын, лорд Эльборон.

— Я догадался.

— А девочка, сидевшая возле леди Эовин, — их дочь, леди Морвэн.

— Понятно.

— Пойдем, я познакомлю тебя со своим отцом и братом, — произнес Бергил.

Статный мужчина, с которым молодой человек беседовал перед обедом, оказался отцом Бергила, капитаном гвардии принца Фарамира, Берегондом. А совсем еще молодой симпатичный юноша — его младшим братом Борласом.

Наконец Эарнил вернулся к себе и снова занялся книгой. Очнулся он, лишь когда стало трудно читать. «Надо же, уже стемнело», — подумал мальчик и принялся искать лампу. Ему вспомнилась прекрасная дама на портрете. «Интересно, кто же она? У кого бы спросить?» Но он боялся снова показаться бестактным.

К удивлению Эарнила, первые три дня после его приезда в Эмин-Арнен у него не было никаких занятий. Вероятно, лорд Фарамир решил дать ему возможность отдохнуть после долгой дороги и немного привыкнуть к новому дому. Лишь на четвертый день после завтрака к мальчику подошел мужчина средних лет и объявил, что его зовут мастер Кирдан, и что он будет обучать пажа владению мечом. «Эх, опять начнется», — подумал Эарнил. Его синяки и ушибы, наконец, зажили за четыре недели, прошедшие без фехтования. Но он беспрекословно последовал за Кирданом в большую комнату на нижнем этаже.

— Пока на улице лежит снег, будем заниматься здесь, — объявил новый мастер. — Зима в этом году непривычно холодная и снежная...

Эарнил хотел было ответить, что в Ламедоне каждый год лежит снег, но промолчал.

— Нужно подобрать тебе защиту, — продолжил учитель.

Он достал небольшую кожаную рубаху с закрепленными на ней металлическими пластинами:

— Примерь. Она не такая тяжелая, как цельнометаллическая кольчуга, и будет смягчать удары... Неплохо, — оценил он, когда мальчик облачился в нее. — Теперь деревянный меч, не слишком тяжелый и не слишком легкий... — произнес он, перебирая тренировочные мечи. — Этот, — сказал Кирдан и протянул один из мечей Эарнилу. — Ты правша?

— Да.

— Хорошо, начинаем.

После урока, длившегося почти час, Эарнил валился с ног от усталости.

— Да, с выносливостью у тебя пока не очень, — произнес учитель.

Эарнил заметно расстроился.

— Как вы думаете, мастер Кирдан, — удрученно спросил он, — есть хоть какая-то надежда, что я смогу стать рыцарем?... Мой прошлый учитель в Калембэле говорил, что учить меня — пустая трата времени, так как я слишком худой и… И дохлый. И что у меня кость тонкая, — со вздохом закончил он.

— Слишком худой? Кость тонкая? — переспросил Кирдан. — А ты видел лорда Фарамира? Уж он никогда не отличался крепким телосложением, как и его отец, лорд Дэнетор, а таких искусных воинов и капитанов надо еще поискать. Тонкие люди часто бывают гибкими и очень быстрыми. Нужно развивать и использовать эти преимущества… Надо будет заняться с тобой гимнастическими упражнениями.

Кирдан сдержал слово, и следующие занятия начинались не с владения оружием, а с физических упражнений. Учитель был терпелив, не давал пажу расслабиться, но и чрезмерно не перегружал его. И, что особенно нравилось Эарнилу, он не отпускал бесконечных шуток в его адрес, так что мальчик снова потихоньку начал верить в себя. Но еще больше уроков мастера Кирдана Эарнилу нравились уроки учителя Белектора. Белектор был учителем наследника, лорда Эльборона, а теперь Принц поручил ему заниматься еще и с Эарнилом. Славный старик вовсе не считал, что воину достаточно читать, считать и кое-как писать. Увидев огромное желание Эарнила учиться, он начал серьезно заниматься с ним математикой, началами астрономии и, конечно, столь любимой мальчиком историей.

Единственное, что по-прежнему получалось у Эарнила не слишком хорошо, — это верховая езда. Хельм, долговязый суровый роханец, явно любил коней больше, чем людей. И неуклюжий в седле Эарнил казался ему оскорблением для породистых роханских лошадей из конюшни Принца. «Нельзя бояться, конь чувствует это! — отчитывал он пажа. — Конь должен ощущать уверенную руку, иначе он не будет подчиняться тебе...» Но с уверенной рукой у Эарнила было плохо. Он действительно побаивался ездить верхом, так как, в отличие от детей знати, первый раз очутился в седле только в одиннадцать лет.

Через несколько недель, когда Эарнилу казалось, что он более-менее освоился в Эмин-Арнен, в Замок приехал королевский гонец из Минас-Тирит. Лорд-Блюститель внимательно прочитал донесение и ушел к себе. Его жена последовала за ним.

— Что случилось? — спросила она.

— Король хочет, чтобы я отправился в Арнор. Зима в Северном королевстве выдалась необычайно суровой. В некоторых районах подходит к концу продовольствие. Жителям пришлось использовать все запасы, включая зерно, предназначенное для весеннего посева. Нужно восполнить его.

— Почему Король не хочет сам посетить свою родину, оказавшуюся в бедственном положении?

— Королева в тягости, и он не хочет оставлять ее.

— В тягости? — холодно переспросила Эовин. — Она — эльф, это смертные женщины пребывают в тягости, ожидая дитя. И из-за того, что Король не желает покинуть свою супругу, ехать должен ты? К тому же, у Арнора есть Наместник, который и должен отвечать за происходящее, — лорд Амандил.

— Лорд Амандил как раз и просит о помощи. Он не может восстановить запасы зерна и продовольствия.

— Значит, ты едешь? — спросила жена.

— У меня нет выбора, — ответил ее супруг, — в свое время я дал присягу лорду Арагорну, и это не просьба, а приказ.

— Ты не так давно вернулся из Долины Мортонда за сотни миль от дома. Неужели Королю некого больше послать?

— Значит, некого.

— Это не так, — возразила Эовин.

Фарамир не ответил.

— Когда? — спросила она.

— Через три дня нужно выехать из Минас-Тирит.

— Как скоро ты вернешься?

— Не знаю, как только управлюсь. Мне совсем не хочется надолго там задерживаться.

За обедом было объявлено, что на следующий день лорд Фарамир покинет Эмин-Арнен и отправится в Столицу, а затем в Арнор. Эарнил отметил, что многие из челяди заметно огорчились.

— Как скоро вернется Принц? — спросил он у Белектора после трапезы.

— Трудно сказать... — задумчиво ответил учитель. — Ты говорил, что ехал из Ламедона более трех недель. А путь в Аннуминас намного дальше. Туда и по хорошей погоде ехать месяц, а уж сейчас... Надеюсь, что к лету он вернется.

— К лету?! — поразился Эарнил.

— Да, — со вздохом произнес Белектор, — мы не увидим нашего доброго господина до самого лета, а возможно, и дольше.

В назначенное время Принц уехал, жизнь в Замке продолжала идти своим чередом, но Эарнил был поражен тем, как пусто стало в Эмин-Арнен. «Неужели так много зависит от одного человека? Пусть и замечательного», — размышлял он. Ему тоже было грустно после отъезда лорда Фарамира. Хоть он и не много общался с ним лично, мальчику очень не хватало его доброго, участливого внимания. Принц всего несколькими теплыми словами мог приободрить его, и у Эарнила становилось радостней на душе. Теперь же он с новой силой заскучал по Матушке.

Управление Замком, а возможно, и всем княжеством, легло на плечи леди Эовин, и это, судя по всему, тяготило ее. Госпожа часто пребывала не в духе. В один из подобных дней, увидев Эарнила с очередной книгой, она холодно заметила, что быть пажом — значит все же иметь некоторые обязанности. После чего отправила его в распоряжение лорда Эльборона. Правда, наследник не слишком этому обрадовался, но спорить с матерью не стал. Теперь все свободное время Эарнил проводил при молодом господине, готовый в любой момент услужить ему.

Лорд Эльборон был мало похож на своего отца. Лицом юноша напоминал, скорее, мать, с такими же как и у нее холодными, словно прозрачными светло-серыми глазами. Эарнила также удивляло то, что он практически никогда не видел его с книгой. Вынужденный теперь находиться при наследнике, мальчик очень скучал и с еще большим нетерпением ожидал возвращения лорда Фарамира, который, как он был уверен, освободит его от этой повинности. Учитель Белектор, заметив страдания Эарнила, стал больше заниматься с ним, а тот был готов учиться день и ночь, лишь бы поменьше сидеть у дверей молодого лорда.

К концу мая в замке началось некоторое оживление. Слуги гадали, вернется ли Господин уже в начале лета или задержится еще на месяц. Тем временем к Эльборону из Минас-Тирит приехали друзья. Это были Дирхаэль, сын капитана Гвардии Цитадели, и Маглор, внук лорда Хурина, Хранителя ключей. Первый юноша, ровесник Эльборона, был высок, красив, дорого одет и держался довольно высокомерно. Эарнила, в очередной раз терпеливо бдевшего возле итилиенского наследника, он попросту не заметил. На редкость высокий, даже для гондорской знати, Маглор был примерно тремя годами старше и немного приветливее. Когда гости отдохнули с дороги, хозяин в сопровождении Борласа, также считавшегося его товарищем, повел их в оружейную, чтобы похвастаться своими новыми приобретениями: старинными мечом и кинжалом, предположительно еще нуменорской работы.

Май стоял по-летнему жарким, в оружейной было душно, и кто-то из молодых людей предложил поехать купаться, что немедленно было одобрено остальными. Эльборон решил отправиться к живописному озеру, расположенному примерно в шести милях от Замка. Заметив маявшегося возле оружейной пажа, молодой лорд велел ему собрать все необходимое для легкого обеда и следовать вместе с ними на озеро, чтобы прислуживать за трапезой.

Получив на кухне корзину с едой и напитками и захватив ковер, Эарнил спустился вниз. Придя в конюшню, он обнаружил, что Исиль, покладистая серебристо-серая лошадка, на которой он обычно ездил, была занята, и для него подготовили рыжую кобылу Маллос, недавно присланную из Рохана. Эарнил никогда не ездил на ней прежде, и дорога оказалась сложнее, чем он ожидал. Маллос всадник пришелся не по душе, и она плохо слушалась его. Эарнил превратился в обузу для опытных и довольно искусных молодых наездников. Периодически юноши были вынуждены останавливаться и дожидаться отставшего Эарнила. К концу пути лорд Эльборон был уже явно сердит на неуклюжего пажа, хотя и пытался не показывать этого.

Наконец они приехали. В небольшой долине, под сенью зеленых холмов, сверкало зеркало студеного озера, от которого веяло долгожданной прохладой, и молодые люди, быстро раздевшись, бросились в его кристально чистую воду. Эарнилу же предстояло подготовить трапезу. Он расстелил на усыпанной пестрыми цветами лужайке ковер и расставил закуски и напитки. Страдая от духоты, мальчик подошел к озеру и умылся. Ему тоже очень хотелось купаться, но он не умел плавать. К тому же паж не смел идти в воду без позволения своего господина, а тот был слишком далеко, чтобы Эарнил мог спросить его разрешения.

Вдоволь накупавшись, юноши оделись и приступили к трапезе. Наконец палящее Солнце скрылось за облаками. «Похоже, погода начинает портиться, — произнес внимательный Борлас. — Давайте вернемся в замок». Они поднялись, и Эарнил принялся собирать посуду. В конце концов Эльборон не выдержал. «Я не собираюсь ждать тебя до завтра и тащиться в Замок подобно черепахе, — бросил он. — Сложишь все — поезжай вверх по склону и поворачивай на север. На развилке возьми левее — и через три мили попадешь в Замок. Здесь трудно заблудиться. Понял?» Эарнил хотел было попросить молодого лорда все же подождать его, но вспомнив, что Эльборон уже достаточно сердился на него по дороге к озеру, промолчал. «Доеду как-нибудь... — подумал он. — Надеюсь, что доеду...»

Эльборон и трое его спутников вскочили в седла и скоро скрылись из виду. Эарнил свернул ковер, перекинул его через седло, приладил корзину с провизией, вскарабкался на лошадь и тронулся в путь. Когда он, в свою очередь, покинул долину, его взору открылись темные, почти черные тучи, угрожающе надвигавшиеся со стороны Андуина. «Надо бы мне поторопиться». Но едва он успел подняться по склону и выехать на дорогу, как налетел холодный ветер. Под его порывами зашумели и застонали деревья. Эарнилу стало страшно. «Нет ли здесь селения, чтобы переждать бурю?» Но он еще плохо знал окрестности Эмин-Арнен и боялся заблудиться, поэтому не стал съезжать с дороги. Меньше чем через час внезапно стемнело, засверкали молнии, раздались глухие раскаты грома, хлынул дождь. Лошадь тревожно заржала и понеслась вперед. Эарнил вцепился в поводья и едва держался в седле. Внезапно его ослепила яркая вспышка, и воздух разорвал оглушительный грохот. Испуганная Маллос встала на дыбы, скинула неумелого седока и исчезла во мгле.

Эарнил не знал, сколько времени он пролежал на земле под дождем. Возможно, минуты, а возможно — много дольше. Когда он очнулся и попробовал встать, левую руку пронзила нестерпимая боль. Мальчик с трудом поднялся на ноги. «Где я? Как далеко от замка? В какую сторону мне теперь идти?» Плача от боли и страха, он побрел вперед. Ужасно болела и кружилась голова, через несколько минут его вырвало. Он продолжал брести по щиколотку в воде, почти ничего не различая за пеленой дождя.

Примерно через три часа, показавшихся несчастному ребенку вечностью, на фоне темного неба он, наконец, увидел знакомые очертания замка. Из последних сил паж добрел до ворот, пересек двор и в изнеможении опустился на ступени дома. Его бил озноб, в голове гудело, невыносимо болела рука. Он не услышал, как распахнулась дверь. Ему только показалось, что кто-то позвал его, кто-то склонился над ним. Борлас? Его подняли на руки и куда-то понесли. Кажется, к нему в комнату... Когда юноша принялся снимать с него насквозь вымокшую тунику, Эарнил застонал. Вошел Ардамин, лекарь. «Стой», — приказал он Борласу и принялся ощупывать Эарнила. Когда очередь дошла до левой руки, паж закричал от боли. «Тише», — произнес лекарь и погладил его по влажной от дождя голове. «Похоже, рука сломана. Сначала снимай одежду со здоровой руки, затем вытаскивай голову, а потом уже аккуратно — с больной», — распорядился он.

Эарнила полностью раздели.

— Выжимать можно... — расстроенно произнес Борлас, бросив одежду мальчика к камину.

— Сломана рука, большая шишка на голове и сильно ушиблено бедро, — закончив осматривать Эарнила, сказал Ардамин, — Укрой его, — велел он, глядя на дрожащего ребенка.

Затем в комнату зашла женщина, к его губам поднесли чашу с каким-то напитком, обжигавшим горло, и заставили выпить. Все окончательно поплыло перед глазами, и Эарнил провалился в забытье.

(C) 2019-2021 murzwin

Когда сознание наконец начало возвращаться к Эарнилу, он лежал у себя в постели. Поверх одеяла покоилась рука с наложенной шиной. Осторожно повернувшись на здоровый бок, он попробовал сесть. «Немедленно ложись», — послышался голос за спиной. Эарнил повиновался. К нему подошла старуха Иорет.

— Тебе нельзя вставать, — строго сказала она. — Болит голова?

— Нет, — тихо ответил мальчик, — кружится.

— Лежи. — Старуха положила ему на голову кожаный мешок со льдом, посмотрела на лиловые синяки вокруг глаз и покачала головой.

— Госпожа Иорет...

— Чего тебе?

— А Маллос вернулась?

— Кто?! — не поняла старуха.

— Маллос, лошадь...

— Вот уж чего не знаю — того не знаю, — сказала она, щупая ему лоб. «Лихорадит. Надо будет сказать мастеру Ардамину».

«Если Маллос не нашлась, мастер Хельм убьет меня», — с тоской подумал паж.

Вскоре пришел Лекарь. Он осмотрел Эарнила, запретил ему думать о лошадях и вновь напоил обжигающим снадобьем, от которого тот заснул.

Шли дни. Первую неделю Эарнилу не позволяли даже садиться. Он лежал в полутемной комнате, и его по очереди опекали старуха Иорет, Хэллас, а иногда супруга лекаря Ротинэль. Утром и вечером приходил Ардамин.

Эарнил не знал, сколько лет было старой сиделке, — казалось, ей не меньше века. Волосы ее были белоснежными, множество морщин прорезали лицо, но она еще не утратила ни бодрости, ни относительной ясности ума. Иорет была болтлива, и ее разговоры были едва ли не единственным развлечением мальчика. Порой она даже негромко разговаривала сама с собой. Эарнил был терпелив и не докучал ей капризами. Усевшись в кресло с вязанием, она одновременно считала петли, вспоминала свою жизнь и сокрушалась по поводу того, что происходило в Замке. Как и Эарнил, она с нетерпением ожидала возвращения Принца.

Из разговоров со старухой мальчик узнал для себя немало интересного. Оказывается, Иорет когда-то была одной из лучших повитух Минас-Тирит, и в свое время ей доверили присутствовать при рождении лорда Фарамира. Также он узнал, что в детстве Принц не отличался крепким здоровьем, которое ухудшилось после ранней смерти матери.

Несмотря на весьма преклонный возраст и минувшие с тех пор полвека, Иорет хорошо помнила последнюю Госпожу Минас-Тирит.

— Это была настоящая леди — кроткая и нежная... — Иорет насупленно помолчала. — Всегда находила доброе слово. А уж какая была красавица!.. — вздохнула старуха. — Больше я такой не встречала.

— А как же Королева? — спросил Эарнил.

— Что Королева? Она — эльф, они не знают ни старости, ни болезней. Что ей до простых людей и их нужд. Ей не понять нас. Не нашего она племени, да и чужестранка впридачу, — ворчала сиделка. — Королю следовало жениться на гондорской девице. Хотя бы и на кузине нашего Господина — леди Лотириэль…

Эарнил промолчал. Старуха продолжила “воевать” с вязанием. Видела она уже не очень хорошо и вязала, в основном, на ощупь.

— А каким человеком был лорд Дэнетор? — спросил Эарнил.

Он помнил, что Матушка всегда отзывалась о последнем правящем Блюстителе Гондора с исключительным уважением, чего нельзя было сказать об учителе Диоре.

— Это был великий властитель, наш господин очень похож на него, — ответила Иорет. — Останься он жив — многое пошло бы иначе... — добавила она. — И зачем только он?.. — Иорет внезапно умолкла.

— Кто зачем? — переспросил мальчик. — Лорд Дэнетор или лорд Фарамир?..

— Отстань, — проворчала старуха, — петлю опять спустила...

Эарнил послушно умолк. Вскоре, подцепив “беглянку”, старуха начала рассуждать снова. Из разговоров с сиделкой мальчик понял, что та не слишком любит нынешнюю госпожу леди Эовин, считая ее недостаточно деликатной и воспитанной. «Короля-колдуна она победила? И что? Разве это достоинство для жены или матери? Это достоинство для воина. Женщина должна быть терпеливой и ласковой, — ворчала Иорет. — Я ее капризы еще из Врачебных Домов помню». Паж молчал, слушал и про себя отчасти соглашался со старухой. Леди Эовин ему тоже не слишком нравилась. Она редко улыбалась, была по большей части холодна, и Эарнил ни разу не слышал от нее доброго слова.

— А леди Лотириэль — кузина лорда Фарамира? — уточнил паж. — И она замужем за королем Эомером Роханским?

— Да, за этим “лошадником”, — пробурчала старуха.

В комнату зашла Ротинэль с подносом в руках.

— Иорет, мальчику нужен покой, а не твоя бесконечная болтовня, — сказала она. — Как ты? — обратилась женщина к Эарнилу.

— Благодарю, госпожа, много лучше, — ответил он.

Женщина поставила поднос, аккуратно приподняла голову Эарнила, подложила еще одну подушку и стала кормить. «Когда мне можно будет сидеть?» — спросил он. «Если тебе нужна твоя голова — терпи, — строго ответила Ротинэль. — Иорет, ты, наверное, устала. Иди к себе, я побуду с ним».

Супруга лекаря была молчалива, и после еды Эарнил погрузился в сон. Проснулся он от какого-то шума и суматохи, доносившихся снизу. «Интересно, что случилось?» Ему очень хотелось разузнать у Иорет или Ротинэль, что же произошло. Но, как на зло, обе дамы не спешили к нему. Только к вечеру появилась Ротинэль с ужином. «Лорд Фарамир вернулся», — объяснила она. И, словно для себя, тихо добавила: «Теперь будет легче».

Наконец Эарнилу позволили сидеть, а затем и ходить, не покидая своей комнаты, но, к его большому огорчению, читать пока не разрешили. Иорет больше не дежурила возле него, и мальчику было невыносимо скучно. Он усаживался у окна и подолгу смотрел вниз. Окно его комнаты выходило в большой красивый сад, и сейчас, в начале лета, оттуда доносилось благоухание жасмина и сирени.

Однажды утром скрипнула дверь, и в комнату вошел Борлас. Эарнил встал и поклонился.

— Сиди, — сказал Борлас. — Как ты себя чувствуешь?

— Намного лучше, но мне не разрешают читать, — вздохнул мальчик.

— Для тебя это жестокое испытание, — усмехнулся юноша. — Хочешь выйти в сад?

— Конечно хочу, мастер Борлас, я так устал сидеть взаперти… А мастер Ардамин позволит?

— Думаю, он не будет возражать.

Эарнил и Борлас спустились в сад. За редким исключением, все цветы в нем оказались белого цвета. Нежно благоухали розы. Опьянял своим тонким, но сильным ароматом жасмин. Чуть дальше источала упоительную сладость сирень. Эарнил замер от восторга. В Матушкином крошечном саду были цветы, в том числе и несколько розовых кустов. Но с подобной красотой и благоуханием он столкнулся впервые. Наконец Борлас опустился на резную скамью из лебетрона, стоявшую напротив клумбы с шелковыми ирисами. Паж уселся рядом. Некоторое время они сидели молча.

— Почему почти все цветы в саду белые? — наконец спросил Эарнил.

— Видишь ли, белые цветы, особенно розы, очень любила мать Принца, леди Финдуилас. Говорят, они украшали ее покои в любое время года, даже зимой. И в память о ней лорд Фарамир велел разбить Белый сад. К тому же, белый цвет — это цвет лордов-Блюстителей Гондора.

Эарнил поднял голову и посмотрел наверх. На шпиле самой высокой из башен замка привычно реял белоснежный стяг.

— Мне белое знамя нравится больше черного... — произнес он.

Борлас ничего не ответил. Внезапно он встал и слегка подтолкнул Эарнила. Тот повернул голову и увидел Принца.

— Ты уже гуляешь? — спросил Фарамир.

— Да, милорд, — почему-то оробев, ответил паж, словно сделал что-то предосудительное.

Фарамир опустился на скамью, знаком велел мальчику сесть, после чего посмотрел на Борласа, и тот с поклоном отошел.

— Эарнил, я очень сожалею о том, что произошло две недели назад... — произнес Принц, — и хочу извиниться за своего сына. Высокое положение лорда означает ответственность за своих людей, а Эльборон, к сожалению, забыл об этом.

— Но это моя вина, милорд, — ответил мальчик, — если бы я увереннее держался в седле и не отставал, то лорд Эльборон не уехал бы без меня.

— Тем более, он не должен был оставлять тебя, да еще и перед бурей, — строго возразил Фарамир. — Он думал о себе, а истинный властитель должен думать о себе в последнюю очередь.

Эарнил смущенно молчал.

— Ты больше не будешь пажом Эльборона. Ты станешь моим пажом, когда окончательно поправишься, — закончил Блюститель.

— Спасибо, милорд! — воскликнул мальчик.

Лорд Фарамир кивнул, встал и ушел в глубину сада.

— Что тебе сказал Господин? — поинтересовался подошедший Борлас.

— Он сделает меня своим личным пажом, — ответил Эарнил.

— Как же тебе повезло...

— Знаю, — тихо ответил мальчик.

Теперь Эарнил ожидал своего выздоровления с еще большим нетерпением и наконец наступил день, когда Ардамин выпустил его из “заточения”. Счастливый мальчик после обеденной трапезы подошел к Блюстителю и спросил, может ли он приступить к своим обязанностям.

— Ты поправился? — поинтересовался Принц.

— Да, милорд, спасибо, я прекрасно себя чувствую! — ответил Эарнил.

— А как же твоя рука? — спросил Фарамир, глядя на перевязь.

Эарнил был так рад, что сносно себя чувствует, что напрочь забыл о ней. Действительно, было несколько странно идти в услужение, когда он еще не в состоянии самостоятельно одеваться. С этим ему пока помогал Хэллас. Но, видя, что мальчик расстроился, Принц знаком велел ему следовать за собой. Они пришли в комнату, где Блюститель впервые принял Эарнила. Мальчик снова невольно замер перед портретом. Фарамир остановился и внимательно посмотрел на него. «Это моя мать, леди Финдуилас, — словно прочитав доселе мучивший пажа вопрос, сказал он. — А рядом — мой отец. Идем».

Принц открыл одну из боковых дверей, и они оказались в его кабинете. Неподалеку от окна стоял большой стол из темного дерева. Все стены были заставлены резными шкафами с множеством полок и ящичков. Фарамир сел за стол и показал пажу на скамью под окном. Эарнил уселся на нее и стал ожидать возможных распоряжений. Но Блюститель погрузился в чтение бумаг, и, казалось, забыл о нем. Примерно через четверть часа Фарамир повернулся к пажу: «Возьми книгу и пока почитай». Эарнил с радостью подошел к шкафам.

— Любую, милорд? — робко спросил он.

— Любую, только не выноси их отсюда.

Изучив стоявшие на полках книжные сокровища, Эарнил выбрал «Историю Дома Хурина Эмин-Арненского» и начал читать. Он не заметил, как прошло несколько часов и наступило время ужина.

— Идем, — сказал Фарамир, — завтра продолжишь.

Вернувшись к себе после Трапезы и вспоминая свой первый день в услужении у лорда Фарамира, Эарнил удрученно подумал, что пользы от него Принцу было не больше, чем от преданной собаки. И что, на самом деле, ни он, ни его услуги не были нужны Блюстителю. Мальчик догадался, что тот взял его личным пажом исключительно из милосердия. Конечно, было замечательно сидеть в тишине и покое и читать интересные книги, зная, что никто тебя не потревожит… Но ему хотелось быть нужным.

На следующий день Эарнил пришел к Фарамиру и вновь читал. Но словно узнав о невеселых мыслях пажа, Принц стал давать ему несложные задания, которые тот мог выполнить одной рукой. Открыть окно и проветрить комнату. Принести воды. Сходить в библиотеку за книгой или свитком…

Когда рука Эарнила наконец зажила, Принц объявил ему, что на следующий день тот будет сопровождать его на прогулке верхом. Пажу стало немного не по себе — ужас от последней поездки еще не оставил его, — но он не посмел в этом признаться и утром послушно ждал возле конюшен. Вскоре появился Фарамир. Он улыбнулся Эарнилу и прошел к своему породистому вороному коню. «Здравствуй, Моргил», — сказал Принц и потрепал его по холке. В ответ конь приветственно заржал. Для пажа приготовили неизвестную ему буланую лошадь. «Ее зовут Анор. Она резвая, но у нее спокойный, покладистый нрав. Погладь ее», — предложил Фарамир. Эарнил подошел и аккуратно погладил бархатную шею лошади. Анор принялась его обнюхивать.

— Она знакомится с тобой. Можешь садиться, — сказал Фарамир и легко вскочил на своего коня.

Через несколько минут они покинули замок.

— Не цепляйся так за уздечку, это не поможет тебе удержаться в седле, — заметил милорд. — Рука должна быть мягкой.

Эарнил попробовал послушаться.

— Боишься? — спросил Фарамир.

— Боюсь, — честно ответил мальчик.

— Всадник не падает с лошади не потому, что цепляется за узду, и не потому, что крепко сжимает бедрами бока лошади, хотя это иногда и нужно, например, во время сражения… А потому, что он двигается вместе с лошадью. Смотри.

Эарнил с восхищением наблюдал за своим Господином и его грациозным конем. Принц подъехал к нему.

— Попробуй, — произнес он. — Не напрягайся и не бойся.

Фарамир стал брать Эарнила на прогулки верхом почти каждый день, и уже через неделю тот начал чувствовать себя намного уверенней. Выезжали обычно на рассвете, чтобы успеть до дневного зноя. После завтрака паж шел к мастеру Кирдану и занимался с ним военным делом, а после — к учителю Белектору. Лорду Эльборону исполнилось девятнадцать, и, к большой радости молодого человека, с его образованием было закончено. Добрый учитель с удовольствием начал посвящать все свое время умному и старательному пажу. А после обеда Эарнил снова шел к лорду Фарамиру.

Когда, спустя некоторое время, Принц поинтересовался успехами Эарнила, Белектор не скупился на похвалу, отмечая редкие способности и прилежание мальчика. Узнав об этом, Фарамир поручил пажу переписать начисто одну из бумаг и остался доволен увиденным. С тех пор Эарнил с его изящным почерком начал выполнять еще и роль писца при Принце — по крайней мере, когда Блюститель был дома, в Эмин-Арнен.

Со временем Фарамир стал брать Эарнила в поездки по Итилиену. Мальчик оказался превосходным спутником. Умный, терпеливый и услужливый, он, несмотря на свой возраст, тонко чувствовал настроение Принца. Фарамир тоже по-своему привязался к нему. И порой, когда был свободен, подолгу с ним разговаривал. Эарнил обожал эти беседы и ловил каждое слово своего Господина. Любая упомянутая Фарамиром книга прочитывалась им в кратчайшие сроки. Это поначалу удивляло Принца, но он быстро догадался, что паж читает по ночам, и строго запретил ему это делать.

Однажды они заговорили о его жизни в Ламедоне и о том, кем была его приемная мать. Узнав, что Матушку зовут Альмариан, она вдова капитана Кириона и родилась и выросла в Минас-Тирит, Фарамир очень заинтересовался. Оказалось, что Матушка была родственницей Принца и даже правнучкой самого лорда-Блюстителя Эктелиона! «Интересно, почему она никогда мне не рассказывала об этом?» — размышлял Эарнил.

В начале осени из Столицы пришла весть о том, что Королева Арвэн разрешилась от бремени дочерью. Девочку назвали Эльвинг — в честь прабабушки по материнской линии. Это было первое дитя Королевы более чем за двадцать лет супружества, и хотя многим в стране хотелось, чтобы она родила Королю сына и наследника, в Столице были устроены торжества в честь радостного события. Минас-Тирит был хорошо виден из Замка, и Эарнил, стоя у окна в кабинете Блюстителя, любовался вспыхивающими над Городом разноцветными огнями. Принц что-то молча писал. Находясь при своем Господине почти неотлучно, Эарнил стал замечать, что серые глаза лорда Фарамира нередко бывали грустными. Он также отметил, что его умное, красивое лицо вблизи было не таким молодым, как казалось мальчику вначале. Вертикальная морщина прорезала лоб между бровей, а в иссиня-черных волосах все больше становились заметны серебряные нити. Мальчик отошел от окна и подошел к Принцу.

— Могу я что-нибудь сделать, милорд? — спросил он.

— Можешь идти отдыхать.

Эарнил поклонился и вышел из кабинета. Аккуратно закрывая дверь, паж взглянул на своего Господина и вдруг с удивлением понял, что тот очень одинок.

Через несколько дней Принц спросил у мальчика, не хочет ли он навестить Матушку. Эарнил очень обрадовался, но в то же время неожиданно почувствовал, что ему не хочется покидать Эмин-Арнен. «Поезжай, — сказал Фарамир. — Если ты отправишься завтра, то сможешь довольно быстро добраться до Калембэла. Погости у нее дней десять и возвращайся назад, пока не наступило осеннее ненастье… И скажи ей, что если она пожелает переехать в Итилиен, я буду рад помочь ей». На следующий день Фарамир тепло простился с мальчиком, вручил ему письмо для Альмариан, и Эарнил в сопровождении гвардейца Хурина отправился в далекий Ламедон. Теперь он отлично ездил верхом, и дорога не сильно утомила его. Когда через девять дней они достигли провинциальной столицы и остановились на ночлег у лорда Ангбора, слуги и честная компания пажей высыпали на улицу, чтобы поглазеть на своего бывшего товарища. Мальчишки придирчиво осмотрели хорошо одетого Эарнила и с завистью взирали на Анор, отмечая, как ловко некогда неуклюжий дурачок держится в седле. Эарнил не был злопамятен, и ни его превосходство, ни зависть прежних обидчиков не доставили ему радости. На следующий день он попрощался с Хурином и отправился к Матушке. Альмариан, издали увидев Эарнила, да еще и верхом, поспешила ему навстречу. Она с восхищением смотрела на сына, отмечая, как тот вырос и повзрослел.

Эарнил спешился, привязал лошадь, и они прошли в дом. Нэрвэн начала накрывать на стол, а Матушка принялась расспрашивать мальчика о его жизни в Эмин-Арнен. Мальчик с восторгом рассказывал ей о своем новом Господине, а женщина очень внимательно его слушала. Потом она попросила подробнее рассказать о детях Принца — лорде Эльбороне и леди Морвэн — и о его супруге — леди Эовин. Когда рассказ Эарнила, наконец, дошел до Иорет (о своем падении с лошади он умолчал, чтобы не расстраивать мать) Альмариан рассмеялась и сказала, что старая Иорет ничуть не изменилась.

— Вы знаете Иорет? — удивленно спросил Эарнил.

— Конечно, знаю, ведь я много лет служила во Врачебных Домах Минас-Тирит, — ответила Матушка.

Внезапно он вспомнил о послании Фарамира и немедленно передал его ей. Альмариан взяла письмо и очень внимательно прочла.

— Матушка, если бы вы согласились перебраться в Эмин-Арнен, то мы бы с вами больше не разлучались! — умоляюще произнес Эарнил.

Женщина немного смутилась.

— Нет, Эарнил, — наконец произнесла она. После стольких лет тишины и уединения я не смогу прижиться в многолюдном замке… Я привыкла быть свободной и не хочу ни от кого зависеть.

Мальчик заметно расстроился и умолк. Матушка обняла его и отвела в его маленькую спаленку под крышей.

— Матушка, — спросил он укладываясь в постель, — почему вы никогда не рассказывали мне, что вы — правнучка лорда Эктелиона и принадлежите дому Блюстителей Гондора?

— Действительно, моя бабушка со стороны матери была младшей дочерью лорда Эктелиона. Но я не принадлежу этому великому дому, так как в Гондоре признается родство и наследование по мужской линии. К тому же, мои отец и дед были хоть и не простыми, но и не знатными людьми. Да и какое значение имеет мое происхождение здесь, в Ламедоне?

— Получается, что вы — двоюродная племянница Принца Фарамира? — вычислил родство Эарнил.

— Да, это так.

— И вы знали его в юности?!

— Да, и в детстве.

— Почему же вы не рассказывали мне об этом?..

— Я собиралась рассказать тебе обо всем, когда ты станешь постарше. Спи.

Десять дней пролетели быстро. Слишком быстро для Альмариан и Эарнила. И если мальчик, хотя ему и очень не хотелось оставлять мать, скучал по лорду Фарамиру и стремился вернуться в Итилиен, то для Альмариан его отъезд был куда более печальным. В назначенный день она даже решила проводить его до Калембэла. Эарнил взял Анор под уздцы, и они несколько часов шли рядом. Когда вдали показалась столица Ламедона, женщина крепко обняла и поцеловала его. «Надеюсь, лорд Фарамир отпустит тебя и на следующий год, — тихо произнесла она, стараясь не расплакаться. — Я буду ждать тебя». Эарнил сел в седло и тронулся в путь, а Альмариан долго смотрела ему вслед, пока юный всадник не скрылся вдали.

Утром следующего дня Эарнил в сопровождении одного из гвардейцев лорда Ангбора покинул Калембэл и в назначенное время благополучно вернулся в Итилиен, чтобы предстать перед Принцем. Господин приветливо встретил его и внимательно выслушал. Узнав о том, что Альмариан не готова уехать из Ламедона, он сказал, что уважает ее решение, и пообещал Эарнилу отпускать его к матери хотя бы один раз в год.

В начале следующего лета Принц взял мальчика с собой в Пеларгир. Эарнил был счастлив: ведь прежде он никогда не видел моря. Они сели на корабль в Харлондской гавани, и вскоре мальчик с восхищением взирал на бесконечную сверкающую гладь, расстилавшуюся до горизонта. Пока Блюститель был занят делами, Бергил по поручению Фарамира научил Эарнила плавать. Прошло всего несколько дней — и он уже плавал так, словно вырос на побережье. Здесь же, в Пеларгире, он впервые серьезно прогневал своего Господина. Однажды утром, не успев спросить позволения у Фарамира или Бергила, Эарнил дерзнул уйти купаться. От берега дул сильный ветер, и его унесло довольно далеко. Когда он, наконец, смог выбраться, проклиная свою самоуверенность, выяснилось, что его давно ищут. Бергил и Хурин, один из гвардейцев Принца, прежде ездивший с пажом в Ламедон и сейчас сопровождавший лорда Фарамира в этой поездке, успели обнаружить на берегу одежду мальчика, в то время как его самого нигде было не видно. В конце концов Бергил заметил вдалеке бредущую вдоль берега знакомую фигурку.

Через полчаса провинившийся паж стоял перед Принцем. «Я думал, что тебе можно доверять, — строго сказал Фарамир, — и что ты достаточно умен и осторожен, чтобы не делать подобных глупостей… Море не терпит дерзости и самоуверенности — ты мог погибнуть». Эарнилу не оставалось ничего, кроме как просить прощения… Вечер он провел без ужина, и, что ранило его куда больше, лорд Фарамир не разговаривал с ним. Впрочем, на следующий день, видя его страдания, Принц сжалился и снова был добр. А еще через день Фарамир со своей маленькой свитой тронулся обратно в Эмин-Арнен.

(C) 2019-2021 murzwin

Минуло еще около пяти лет. Эарнил вырос. Все эти годы, не считая визитов к Альмариан, он редко разлучался со своим Господином: сопровождал его в поездках, переписывал бумаги, всегда был готов разделить досуг. Юноша боготворил Принца и, вольно или невольно, во многом подражал ему. Но однажды его жизнь в одночасье изменилась.

В конце апреля на торжества по поводу годовщины коронации короля Элессара в Минас-Тирит собирались высокие гости. Одним из них был нынешний король Дэйла — Бард Второй. Его путь в Столицу лежал через Итилиен, и он решил приехать в Гондор немного раньше, чтобы провести несколько дней в гостеприимном замке принца Фарамира. Визит был оговорен заранее, и в назначенное время Эмин-Арнен был готов принять высокородного гостя. Эарнилу к этому торжественному событию перешили один из камзолов лорда Эльборона, и юноша, как ему казалось, выглядел очень достойно в своем новом праздничном одеянии.

Когда дозорный сообщил о приближении короля со свитой, встречающие спустились вниз. В центре стояли Принц и его супруга в великолепном платье из темно-зеленого бархата, расшитом золотой тесьмой. По левую руку от отца встали горделивый и нарядный лорд Эльборон и изящная леди Морвэн, превратившаяся в весьма привлекательную юную девушку. Неподалеку от своих властителей стоял и капитан Белого Отряда Принца Берегонд со старшим сыном, который в недалеком будущем должен был стать его преемником. Эарнил, спустившись во двор, подошел к Фарамиру и по привычке занял место позади него и лорда Эльборона.

Вскоре процессия въехала во двор. Король спешился, обменялся поклонами с властителями Итилиена, галантно приветствовал жену и дочь хозяина, тепло поздоровался с лордом Эльбороном. Заметив Эарнила, он поприветствовал и его, а затем, повернувшись к Принцу, неожиданно спросил: «У вас, оказывается, два сына, милорд? Я и забыл об этом». Все слышавшие вопрос Барда обернулись и посмотрели на Эарнила. Юноша вспыхнул и был готов провалиться сквозь землю. «Нет, милорд, — спокойно ответил Фарамир. — Это Эарнил, один из близких и преданных мне людей». Король и Принц со свитой прошли в Дом. Смущенный Эарнил задержался во дворе. «О Небо, зачем я вылез!..» — мучился он.

Остаток дня Эарнил старался не попадаться господам на глаза. Но в глубине души он чувствовал, что случилось что-то очень серьезное. Вечером, уединившись у себя в спальне, он, наконец, понял, что произошло. Король Бард невольно озвучил его самое сокровенное, но неисполнимое желание, в котором Эарнил прежде сам не смел себе признаться… Ему страстно хотелось, чтобы лорд Фарамир был его отцом. И теперь ему казалось, что это стало известно всем: Принцу, его семье, всем собравшимся. Он чувствовал, что подобная дерзость не может остаться безнаказанной. Следующие два дня Эарнил держался в тени. И хотя он немного успокоился после произошедшего, чувство тревоги — и даже тоски — не оставляло его.

Наконец король Бард со свитой отбыли в Минас-Тирит, и Эарнил, по обыкновению, пришел в покои Принца. Увидев его, Фарамир улыбнулся и внимательно посмотрел на юношу: «Осенью тебе исполнится девятнадцать. Пора задуматься о твоем будущем. Ты хотел стать воином, и ты стал им. Ты прекрасно образован и безукоризненно воспитан. Мне больше нечему учить тебя. Я думаю, что теперь ты можешь стать достойным Гвардейцем Цитадели». Ошеломленный Эарнил ничего не ответил. Он почувствовал, как земля уходит у него из под ног, а замершее сердце проваливается в мучительную пустоту. Немного опомнившись, он хотел было броситься к Принцу и умолять не отсылать его, но что-то подсказывало ему, что приговор уже вынесен и его не изменить.

— Когда я должен оставить… Эмин-Арнен, милорд? — с усилием произнес Эарнил.

Он хотел сказать «вас», но не посмел.

— Сейчас в Столице торжества. Думаю, что через неделю.

— Благодарю, милорд. — Заставил себя ответить Эарнил, поклонился и, забыв испросить разрешения, покинул кабинет Принца.

Фарамир вздохнул: ему снова вспомнился непростой разговор с женой, состоявшийся накануне.

* * *

После праздничного обеда в честь прибытия короля Барда, когда Принц отправился в свои покои, его догнала Эовин.

— Мне это надоело, — начала она.

— Что надоело? — спокойно спросил он.

— Этот мальчишка, что не расстается с тобой ни на миг... Сегодня его уже во всеуслышание назвали твоим сыном!

— Нашим сыном. И я не вижу в этом ничего ужасного. Король немолод и, возможно, уже не очень хорошо видит.

— Он как раз очень хорошо видит и озвучил то, о чем давно шепчутся люди, — гневно произнесла Эовин.

— Мне не интересно слушать сплетни, — невозмутимо ответил ей муж.

— Не интересно?! Но сплетни, о которых ты не желаешь знать, называют этого юнца твоим сыном! И дело не только в слухах, которые бросают тень на честь твоей семьи. Нужно быть слепым, чтобы не заметить, насколько он похож на тебя.

— Он, действительно, много времени проводит со мной и, возможно, невольно подражает мне, — сказал Фарамир.

— Дело не в манерах,— горько усмехнулась Эовин. — Он похож на тебя лицом, статью, даже голосом!..

— Эарнил — не мой сын, миледи, если вы хотите спросить меня об этом, — спокойно возразил Принц. — Я всегда был верен вам, и потому у меня не может быть внебрачных детей. Я, конечно, не могу исключать дальнее родство с Эарнилом, тем более, что, скорее всего, его родители принадлежат гондорской знати. Но за свою честь и честь наших детей вы можете быть спокойны.

— Все равно, он занимает не свое место! Ты проводишь с ним все свое время... твоим помощником должен быть Эльборон.

— Мне самому жаль, что моему единственному сыну и наследнику не слишком интересно со мной, — грустно заметил Фарамир.

— Он видит, что его место рядом с отцом занято. Занято чужаком. Ты сам рассказывал мне, что в молодости твой отец страдал от пренебрежения, которое выказывал ему лорд Эктелион, твой дед, сделав своим другом и помощником чужого человека. Хотя этим человеком был не какой-нибудь бастард без роду и племени, а сам будущий Король! И теперь ты делаешь то же самое.

— Ты не права, Эовин. Я очень люблю Эльборона и Морвэн и никогда не пренебрегал ими.

— Я не вижу этого!

— Чего ты хочешь? — помолчав, спросил он.

— Чтобы эта странная и неловкая ситуация прекратилась. Чтобы этот юнец, наконец, узнал свое место и покинул Эмин-Арнен... Что положило бы конец сплетням, — добавила она.

— Я понял ваше желание, — ответил ей муж. Он прошел в кабинет и закрыл дверь.

* * *

Эарнил не помнил, как пришел в свою комнату и упал на постель. «За что? За что меня выгоняют? Неужели я был слишком дерзким и навязчивым?» — мучился он. Но даже если бы это было и так, то ему хватило бы и намека, чтобы исправиться. Да, в глубине души он, пожалуй, завидовал лорду Эльборону, но у него и в мыслях никогда не было потеснить его... Он чувствовал, что не заслужил столь жестокого наказания. Но увы, ему ничего не оставалось, кроме как принять его.

Последняя неделя Эарнила в Эмин-Арнен прошла словно во сне. Его ничего не радовало: ни возможность еще пользоваться библиотекой, ни прогулки в чудесном белом саду, который он так полюбил... Иногда ему хотелось верить, что Принц все же сжалится над ним и разрешит остаться, но он не позволял себе на это надеяться.

Через неделю юноша собрал самое необходимое и перед отъездом пришел проститься со своим Господином. Фарамир протянул ему несколько книг.

— Это тебе, — произнес он.

— Благодарю, милорд, — с поклоном ответил Эарнил.

Принц помолчал.

— Если тебе понадобится какая-нибудь помощь: советом ли, средствами — обращайся, я всегда помогу тебе.

— Благодарю вас за вашу доброту, милорд, — тихо произнес Эарнил.

Фарамир положил ему руки на плечи и поцеловал в лоб. В ответ он поцеловал руку Принца, поклонился и ушел прочь. Гвардеец Хурин ждал его внизу, чтобы проводить в Минас-Тирит. В Замке много говорили о неожиданном отъезде Эарнила. Большинство челяди жалело доброго и скромного юношу и гадало, что же послужило причиной столь внезапной перемены.

Выехав за ворота Замка, Эарнил не выдержал и заплакал. Ехавший рядом Хурин вздохнул, но промолчал. Через несколько часов они въехали в Столицу и направились к большому зданию в Нижнем Ярусе. Там располагалась Школа, в которой готовили гвардию для Минас-Тирит. Они спешились, привязали лошадей и вошли внутрь.

Через несколько минут к ним спустился широкоплечий пожилой мужчина. «Ородрет, сын Турина, капитан-смотритель гвардейской Школы, — представился он. — Лорд-Блюститель предупредил меня о вашем приезде». Юноша поклонился и назвал себя. Ородрет внимательно посмотрел на его покрасневшие глаза, но ничего не сказал. «Иди попрощайся и приходи, тебя отведут в казармы», — велел он. Эарнил и Хурин вышли на улицу.

— Мастер Хурин, — спросил юноша, — как вы думаете, куда мне лучше отвести Анор?

Тот вздохнул и положил ему руку на плечо.

— Ты не сможешь держать Анор в Минас-Тирит. Это дорого. Да у тебя и не будет времени ездить на ней. А для поездок верхом у Школы есть свои лошади. Анор я заберу с собой в Эмин-Арнен.

Эарнил опустил голову.

— Ей будет намного лучше на приволье в Итилиен, чем здесь, в каменном Городе, — продолжил Хурин.

— Да, вы правы, — тихо произнес Эарнил и погладил лошадь по холке.

Словно понимая, что происходит, Анор негромко заржала. Взяв под уздцы обеих лошадей, Хурин попрощался и ушел прочь. Эарнил вернулся к Капитану.

— Это правда, что ты подкидыш и не знаешь, кто твои родители? — спросил он.

— Правда, господин Капитан.

— Откуда ты родом?

— Меня нашли в Ламедоне, но я не знаю, там ли я родился.

— А последние годы ты был пажом лорда Фарамира?

— Верно, господин Капитан.

— Почему твой господин отправил тебя сюда?

— Не знаю, господин Капитан.

— Не знаешь? — Ородрет пытливо заглянул ему в глаза. — Как бы там ни было, лорд Фарамир хорошо отзывался о тебе в письме. Надеюсь, ты оправдаешь все доброе, что о тебе написано.

— Беретил, — позвал он одного из юношей, — отведи новичка в южную казарму.

Эарнил поклонился Капитану и покорно последовал за провожатым. Они пересекли внутренний двор и вошли в длинное двухэтажное здание. Беретил повел юношу по коридору и в конце показал на одну из дверей. «Здесь есть свободное место», — произнес он, постучал в дверь и вместе с Эарнилом прошел внутрь. «Это Эарнил из Ламедона, — представил его провожатый обитателям комнаты. — Отныне он зачислен в Школу Гвардии». После чего откланялся и ушел.

Юноши, жившие в комнате, встали и представились. Один из них, Анборн, сын Фалборна, был родом с далеких Холмов Пиннат-Гэлин. Другой — Ломион, сын Иримона — из Лоссарнаха. Эарнилу пришлось в очередной раз признаться, что он подкидыш. «Бастард, значит?» — разочарованно сказал Ломион. «Спасибо, не ублюдок», — подумал Эарнил. Сославшись на усталость с дороги, он опустился на свободную постель и отвернулся к стене.

На следующее утро его разбудил настойчивый звон колокола. Эарнил вздрогнул и сел. «О Небо, где это я?!» Он всмотрелся в предрассветный сумрак и вспомнил, что он в казармах. «Вставай, — сказал Ломион поднимаясь с постели. — Через четверть часа нам нужно быть на плацу, а капитан Ородрет очень не любит, когда опаздывают». Эарнил встал, умылся, привел себя в порядок и последовал за товарищами.

На большой площадке за казармами стояло несколько десятков юношей. Эарнил присоединился к ним. Через минуту показался Ородрет. Будущие гвардейцы приветствовали своего капитана. Выслушав его короткое слово, которое погруженный в свои мысли Эарнил пропустил мимо ушей, юноши начали расходиться, чтобы приступить к занятиям.

— Эарнил, — окликнул его Ородрет.

— Да, господин Капитан.

— Пойдем, покажешь мне и учителю Галадору, на что ты способен.

Они прошли в оружейную.

— Выбирай оружие и защиту, — распорядился Капитан.

— Ну и тощ же он… — с сомнением произнес Галадор.

— Посмотрим, — ответил Ородрет. — Лорд Фарамир очень хвалил его.

Когда Эарнил облачился в кольчугу и панцирь и выбрал меч, Галадор подозвал одного из юношей, ровесника Эарнила. «Начинайте», — приказал он. Эарнил и его соперник по имени Аргон поприветствовали друг друга и начали поединок. Эарнил отметил хорошую выучку противника, но, тем не менее, он оказался быстрее и точнее и вскоре начал доминировать. Наконец Аргон, уставший от высокого темпа соперника, неправильно поставил защиту, и меч вылетел из его руки. «Неплохо... — произнес Ородрет. — Отдохни немного».

Через несколько минут к Эарнилу подшел следующий соперник. Он был также высок ростом, но в плечах казался в два раза шире хрупкого юноши. «Сходитесь, — последовал приказ. — В бою далеко не всегда удается выбрать "удобного" противника». Маблунг, имевший большое преимущество в весе, быстро начал теснить Эарнила. Ородрет и Галадор обменялись взглядами. Вскоре после очередного мощного удара богатыря, юноша упал, но успел откатиться и вскочить на ноги прежде, чем противник успел наступить на его меч. Поединок продолжился. Когда Маблунг уже не сомневался в скорой победе, он на мгновение утратил бдительность, и бывший начеку Эарнил из последних сил нанес меткий решающий удар. Если бы мечи не были тренировочными, Маблунг был бы ранен. «Отдыхай», — велел Ородрет. Эарнил в изнеможении опустился на скамью. Через четверть часа его ждал очередной противник. Юноша поднял глаза и с удивлением узнал Галадора. «Сходитесь», — раздался бесстрастный голос Ородрета. Учитель фехтования отменно знал свое дело. Галадор виртуозно работал мечом, и через несколько минут Эарнилу ничего не оставалось, кроме как отчаянно защищаться, не имея ни малейшей возможности контратаковать. Пот застилал юноше глаза, он с трудом держался на ногах. Наконец после быстрого и мощного толчка Эарнил упал, Галадор мгновенно наступил на его меч, но это было лишним: у юноши уже не было сил подняться.

— Сдаюсь, — прошептал он.

Галадор протянул ему руку и помог встать.

— Живой? — поинтересовался он, глядя на побелевшие губы Эарнила.

— Да, благодарю, — тихо ответил тот.

— Иди отдыхай.

Эарнил поклонился, снял кольчугу и медленно пошел к себе. Придя в комнату, он в изнеможении упал на кровать и закрыл глаза.

Проснулся он от того, что Ломион тряс его за плечо. «Ты чего лежишь средь бела дня?! Вставай, через несколько минут начнется завтрак». Охнув, Эарнил сел. Тело болело, и ему было непросто двигаться.

— Худо? — участливо спросил Анборн, посмотрев на его бледное лицо. — Может быть, позвать лекаря?

— Нет, не нужно. Я сейчас встану.

Они отправились в трапезную, где Эарнил заставил себя немного поесть, а после завтрака у будущих гвардейцев начался урок истории. Эарнил прошел в Зал и сел на скамью рядом с Анборном. Вошел пожилой учитель Гэльмир и начал занятие. Эарнил по-прежнему любил историю, но урок Гэльмира ему не понравился. Он не услышал для себя ничего нового, да и история Гондора у учителя сводилась к восхвалению подвигов короля Элессара. По-видимому, Гэльмир считал своей главной задачей не столько рассказывать историю своей Страны, сколько воспитывать у гвардейцев преданность их Королю и Господину. Эарнил быстро перестал слушать и снова ушел в себя. Но его «отсутствие» не укрылось от зоркого глаза учителя.

— Как тебя зовут? Встань, — приказал он, указывая на Эарнила.

Тот очнулся и поднялся со скамьи.

— Меня зовут Эарнил, мастер Гэльмир, — вежливо ответил он.

— Как зовут твоего отца и откуда ты? — требовательно спросил Учитель.

— Я подкидыш, меня нашли в Ламедоне, — с достоинством ответил Эарнил.

Остальные юноши зашептались.

— Ты так говоришь об этом, словно ты сын правящего лорда, а не бастард, — язвительно отметил Гэльмир.

Эарнил промолчал.

— Как я погляжу, тебя не сильно интересует история нашей великой страны, — продолжал учитель.

— Вы ошибаетесь, мастер Гэльмир, я очень люблю историю Гондора.

Учитель поднял брови.

— Правда? — саркастически произнес он. — Тогда расскажи нам историю Войны за Кольцо.

Эарнил начал рассказывать о внезапном нападении Армии Минас-Моргуль на Осгилиат в июне 3018 года, о том, какой ценой удалось отстоять Западный берег Андуина, и о том, что после тяжелой победы лучший полководец Гондора принц Боромир уехал в далекий Имладрис и не вернулся. О подготовке Минас-Тирит к новому, решающему нападению, об отчаянном походе лорда Фарамира в Осгилиат, чтобы задержать блокаду Столицы и выиграть время до прихода роханцев… Эарнил говорил уверенно и свободно. Остальные притихли и внимательно его слушали. Наконец Гэльмир с досадой махнул рукой. «Достаточно», — произнес он и продолжил урок. По его версии, действительно значимые события на Пеленнорском поле начались только с высадкой Арагорна — будущего короля Элессара — в Харлондской гавани. Эарнил снова перестал слушать, но учитель больше не трогал его.

После урока истории восхищенный Анборн спросил Эарнила, откуда он так хорошо обо всем знает. «Я много читал, к тому же, я несколько лет был пажом в Эмин-Арнен, и лорд Фарамир много мне об этом рассказывал». Лучше бы он не упоминал о Принце. Анборн и еще несколько человек, услышавших их разговор, окружили Эарнила и стали просить рассказать о его жизни в Итилиене. Их интересовало все. Каким человеком был Принц Фарамир со своим ближайшим окружением? А каковы порядки в Эмин-Арненском замке? Как готовят гвардейцев для Белого Отряда Принца?

— А так здорово владеть мечом тебя у лорда Фарамира научили? — спросил долговязый юноша с бэлфаласским выговором.

— Да, в Эмин-Арнен. Меня учили мастер Кирдан и немного сам Принц. Но насчет "так уж здорово" или нет — не знаю, — вспоминая сегодняшний разгром, после которого он едва мог дышать, честно признался Эарнил. «Да и если бы не ошибка Маблунга, то второй поединок тоже кончился бы совсем иначе…» — подумал он.

— Не знаешь?! — воскликнул бэлфаласец. — Ребята, он сегодня против Галадора почти четверть часа продержался!!!

Эарнил невесело улыбнулся. «Значит, мой сегодняшний проигрыш — это достижение?..» Он вспомнил слова учителя Диора о том, что из него не получится хорошего воина. Но это не обрадовало его.

Снова пробил колокол, и будущие гвардейцы отправились на обед. После обеда занятия продолжились, и Эарнил получил передышку. Но когда после вечерней трапезы он вернулся к себе в комнату, там сидело не меньше дюжины слушателей. Эарнил обреченно распахнул окно, чтобы в небольшом помещении стало возможно дышать, и снова начал рассказывать о своей жизни в Итилиене у Принца. Никто из собравшихся не почувствовал, насколько больно ему говорить об этом, да и он старался не показывать этого. Наконец приблизилось время отхода ко сну, и все, кроме Анборна и Ломиона, разошлись. «Повезло тебе», — мечтательно сказал Анборн. «Да, повезло...» — тихо согласился Эарнил.

Лежа в темноте, он долго не мог уснуть. Конечно, Принц обещал сделать из него воина и ничего более — и выполнил свое обещание… Теперь он вырос и сможет стать гвардейцем — возможно, и в Цитадели. Будет уважаемым человеком не где-нибудь, а в Столице. Разве смел он даже мечтать о таком в Калембэле?.. Он должен быть до конца жизни благодарен Принцу за то, что тот для него сделал. И как он смеет обижаться на своего благодетеля? Лорд Фарамир не виноват, что глупый мальчишка решил, что навсегда останется в Итилиене и что Принц так и будет возиться с ним... Но боль и пустота не отступали.

Несмотря на поздний час, лорд Фарамир в одиночестве сидел у себя в кабинете. Днем, по возвращении Хурина из столицы, он расспросил его об Эарниле. Узнав, что тот плакал, Принц расстроился. Да, его решение было довольно жестоким по отношению к юноше… Но что он мог поделать? Он должен был сохранить мир в семье и прекратить нелепые слухи. И, выбирая между душевным спокойствием жены и слуги, пусть и замечательного, он, естественно, выбрал супругу. Но на сердце у Фарамира все равно было неспокойно. «Я буду помогать ему, — размышлял он. — Навещать во время моих приездов в Минас-Тирит...» Но легче не становилось.

Через несколько дней, к большому облегчению Эарнила, расспросы и разговоры об Эмин-Арнен прекратились, и он начал читать подаренные ему перед отъездом книги. Через какое-то время он прочел их и остался совсем без чтения, так как библиотека в Школе была маленькой, и неизвестных ему стоящих книг там не было. Тоска не оставляла его, и когда с крепостных стен он видел маленький белый Замок вдали, его сердце мучительно сжималось. Наконец Эарнил запретил себе смотреть на восток и думать об Эмин-Арнен. «Все когда-нибудь проходит», — вспоминал он слова старой Нэрвэн.

Служанка Матушки умерла около двух лет назад, и Альмариан жила теперь совсем одна. Еще после первого отъезда в Итилиен шесть лет назад Эарнил взял за правило каждый месяц писать ей о своей жизни и неукоснительно соблюдал его. Но теперь, когда пришло время очередного послания, он растерялся. Письмо все же было написано и отправлено, но после долгих размышлений он не стал писать о случившихся в его жизни переменах, чтобы не расстраивать ее. Эарнил решил, что лучше все рассказать ей при встрече.

Примерно через месяц после переезда в Минас-Тирит он услышал, что лорд-Блюститель приехал в Столицу. Узнав об этом, Эарнил решил по возможности не покидать стен Школы, чтобы случайно не встретиться с ним. Но через пару дней к юноше пришли и сказали, что его хочет видеть гвардеец Хурин. Эарнил спустился вниз и приветливо поздоровался.

— Принц передает тебе свои наилучшие пожелания и интересуется, как у тебя дела в Школе. И нет ли у тебя нужды в чем-либо, — сказал гвардеец.

— Передайте Принцу, что у меня все хорошо и я премного благодарен ему за его милость и участие,— ответил Эарнил, — и желаю ему, его супруге и детям долгих лет жизни и благословения Валар.

— Непременно передам... — ответил Хурин, подождав, не скажет ли Эарнил еще что-нибудь, но юноша простился с ним и ушел. «Все когда-нибудь проходит… Моя жизнь в Эмин-Арнен кончилась. Я буду жить дальше и не стану оглядываться назад”.

Вернувшись, Хурин застал Блюстителя в кабинете и передал ему слова юноши. Выслушав ответ Эарнила, Фарамир ничего не сказал. Было ясно, что тот тяжело переживает свое изгнание и не готов что-либо принимать от него. Принц вернулся к своим бумагам, но неприятное чувство не покидало его. Он всегда стремился быть честным с самим собой и на этот раз с горечью признавался себе, что принес мальчика в жертву. Доводы рассудка о том, что у него не было выбора, не помогали.

Прошло лето. Эарнил, насколько мог, привык к жизни в Школе. Капитан Ородрет был им доволен и обещал, что к следующей годовщине Коронации представит его к вступлению в Гвардию Цитадели. Гвардия Цитадели была пределом мечтаний почти всех обитателей Школы, но не Эарнила. Гораздо больше его беспокоили мысли о поездке в Ламедон к Матушке и необходимость наконец рассказать ей о произошедших в его жизни переменах. Отпуска ему еще не полагалось, но все же он упросил Капитана отпустить его. В конце концов он получил разрешение съездить домой, но взять для этого лошадь из школьной конюшни не удалось, так как две из них одновременно захромали, и выделить лошадь почти на месяц было невозможно. Так что большую часть пути Эарнилу предстояло пройти пешком.

Юноша купил крепкие дорожные сапоги, сел на корабль до Пеларгира, там пересел на небольшое судно, идущее в Линхир, а оттуда отправился пешком. Вскоре он понял, что переоценил свои силы, так как ему редко удавалось пройти более тридцати пяти миль за день. Дорога, в основном, шла в гору, и он очень уставал. Но повернуть назад было уже невозможно, оставалось только идти дальше. Наконец, на тринадцатый день своего путешествия, смертельно уставший, он подошел к Матушкиному дому и постучал. Альмариан открыла дверь и, ахнув, замерла на пороге.

— Эарнил?! Что случилось?! Где твоя лошадь? — восклицала Матушка, глядя на весьма скромную и сильно запыленную одежду юноши. — Тебя ограбили?...— наконец произнесла она.

— Нет, — Эарнил заставил себя улыбнуться, — мне хотелось узнать, смогу ли я преодолеть путь из Линхира в Ламедон пешком.

— Но зачем?! — удивленно спросила женщина.

— В следующем мае я, возможно, стану гвардейцем Цитадели и хочу быть уверенным в своей выносливости, — ответил он и сел, вытянув ноги.

— Гвардейцем Цитадели?! — Матушка смотрела на него широко раскрытыми глазами. — Но зачем тебе это?

— Я уже несколько месяцев в Школе Гвардейцев, и глава Школы, Капитан Ородрет, весьма доволен мной, — бодро сказал Эарнил.

— Но почему ты уехал от лорда Фарамира?!

— Он сказал, что научил меня всему, чему хотел, и что он видит мое будущее в Гвардии, — улыбаясь, произнес юноша.

— Вот как… Значит, лорд Фарамир отослал тебя?...— с горечью прошептала Альмариан.

Она была несказанно рада, когда мальчик попал в Дом к Принцу, и даже видела в этом волю Провидения. Матушка покачала головой и посмотрела ему в глаза.

— Эарнил, — строго сказала она, — рассказывай все как есть. Лорд Фарамир не мог просто так отправить тебя из Эмин-Арнен.

Юноша понял, что ему не удалось обмануть Матушку, и, вздохнув, стал рассказывать о происшедшем при встрече короля Барда недоразумении и о внезапно последовавших за ним переменах. К его огорчению, женщина горько заплакала. Эарнил подошел, обнял ее, осторожно усадил в кресло и опустился рядом на колени. «Не расстраивайтесь так… Мне действительно неплохо в Школе, а звание Гвардейца весьма почетно».

— Так вот почему ты пешком… — прошептала Матушка. — И ты не сделал больше ничего предосудительного? — вдруг спросила она. — Мне трудно себе представить, что такой человек, как лорд Фарамир, отослал тебя только из-за этого…

— Я много думал об этом, — невесело ответил сын. — Но кроме того, что я встал слишком близко к Семье Принца, мне не в чем упрекнуть себя.

Альмариан выпрямилась и вытерла слёзы.

— Ты не заслужил подобного наказания, — сказала она. — На тебе был дорогой камзол Эльборона, да и без него ты выглядишь, как принц, а не как слуга… Тебя невозможно было не заметить. Неужели ты должен был прятаться?!

— Что ж. Возможно, и не заслужил... — тихо ответил Эарнил. — Я благодарен лорду Фарамиру за все, что он для меня сделал, но теперь мое будущее зависит лишь от меня самого. И я обещаю вам, что со временем вы сможете гордиться мной.

Матушка улыбнулась.

— Я не сомневаюсь в этом, — ответила она.

Погостив неделю у матери, юноша отправился в обратный путь. Расставание было тяжким для обоих. Эарнила ждала безрадостная жизнь в казарме, а Альмариан — долгие месяцы одиночества и мучительных размышлений.

(C) 2019-2021 murzwin

Прошло еще полгода, наступила весна. За неделю до первого мая, годовщины Коронации Элессара, капитаны Гвардии Минас-Тирит обычно выбирали себе пополнение. В этом году в Гвардии Цитадели было всего два места. И одно из них Ородрет прочил Эарнилу. «Кому, как не тебе, идти в Цитадель, — доверительно говорил он юноше. — Ты умен, образован, воспитан, прекрасно владеешь оружием». Эарнилу оставалось лишь благодарить капитана за добрые слова.

В назначенный день десять лучших выпускников Школы в одинаковых белых туниках были построены для смотра. По сигналу гонга юноши сходились в поединках, демонстрировали свою ловкость, умение владеть мечом, навыки пешего и конного боя. За ними внимательно наблюдали капитаны Гвардий Ярусов Минас-Тирит, которым предстояло выбрать себе новобранцев. Наконец, они снова вернулись в строй в ожидании решения о своей дальнейшей службе. Кемендур, капитан Гвардии Цитадели, по праву выбирал первым. Он медленно прошелся вдоль ряда вытянувшихся в струнку будущих гвардейцев, равнодушно скользя глазами по их лицам. Глядя на него, Эарнил сразу вспомнил его высокомерного сына Дирхаэля, некогда приезжавшего в Эмин-Арнен.

— Капитан Ородрет, Вы знаете своих молодых воинов лучше меня, — произнес Капитан Цитадели. — Кто из них, по-вашему, достоин пополнить Гвардию нашего Короля и верно служить ему?

Ородрет, польщенный тем, что сам капитан Кемендур советуется с ним, ответил, указывая на названных юношей:

— Это Артарион, сын Турина, из Пеларгира, и Эарнил из Ламедона.

— Я беру Артариона, сына Турина, в Гвардию Цитадели, — торжественно произнес Кемендур — юноша просиял, — после чего медленно повернулся и стал так пристально разглядывать Эарнила, что ему стало не себе.

Он почувствовал себя лошадью, которую осматривает прижимистый крестьянин в базарный день.

— Нет, — наконец произнес он, — я не могу взять его.

— Но почему?! — спросил удивленный Ородрет.

— В Гвардии Цитадели служат достойнейшие сыны Гондора, — назидательно ответил капитан Кемендур. — И дети благородных родителей. Мы не знаем, кем были родители этого Эарнила. Судя по тому, что у них появился незаконнорожденный сын, они не могли быть достойными людьми. Я не могу взять бастарда в Цитадель.

— Но он воспитанник самого блюстителя Фарамира и вырос в Эмин-Арнен, — возразил было Ородрет.

— И что же? — холодно спросил Кемендур. — Однако, Принц не пожелал оставить его в Эмин-Арнен, в Белом Отряде Итилиена. Хотя, это было бы естественно. Значит, не счел его достойным.

На лице Эарнила проступили красные пятна.

— К тому же,— неожиданно заметил Капитан Цитадели, — его внешность не соответствует облику королевского гвардейца.

— Не соответствует?.. — переспросил изумленный Ородрет.

— Да, — ответил Кемендур, — у него черные глаза, а у истинных дунэдайн они светлые. Кто знает, в его жилах, возможно, есть кровь умбарцев.

После этих слов он подошел к высокому белфалассцу Халдиру.

— Я беру Халдира, сына Хуора в Гвардию Цитадели.

Халдир не мог скрыть своей радости, а капитан Кемендур, слегка поклонившись, величественно удалился.

Теперь наступил черед капитана Шестого Яруса Столицы Белегорна выбрать четырех воинов. После слов Кемендура он обошел Эарнила стороной, и остановил свой выбор на других юношах. «Вот вам и Гвардия Цитадели», — с горечью подумал Эарнил. Хотя он и не сильно стремился в Цитадель, но все же был уверен, что его возьмут, и слова Кемендура больно ранили его. Наконец настала очередь капитана Минардила из Пятого Яруса, и Эарнил услышал о своем зачислении в Гвардию. «Завтра к полудню приходи к Дому Гвардии Пятого Яруса, — сказал ему Минардил, — я представлю тебя остальным».

У входа в казарму Эарнила встретили Анборн и Ломион.

— Ну как? Взяли? — спросил Анборн.

— Взяли в Пятый Ярус.

— Только в Пятый?! Даже не в Шестой... — разочарованно протянул Анборн.

— А разве капитан Ородрет не просил за тебя? — спросил Ломион.

— В Гвардии Цитадели было только два места, и капитан Кемендур выбрал тех, кого счел наиболее достойными: Артариона и Халдира, — сдержанно ответил Эарнил и ушел к себе.

Он скинул обувь, сел на кровать и обхватил руками колени. «В Пятый, значит в Пятый, — подумал он. — Надо уметь принимать то, что есть... В конце концов, капитан Минардил намного приятнее Кемендура, а у каких ворот стоять на страже — не так уж и важно… И в Пятом Ярусе я не буду так на виду».

На следующее утро Эарнил пришел к Дому Гвардии Пятого Яруса. Капитан Минардил встретил его приветливо. Он сам представил юношу собравшимся гвардейцам как Эарнила, воспитанника Блюстителя Фарамира. Возможно, тактичный Капитан предупредил своих подчиненных о происхождении Эарнила и попросил не задавать ему вопросов. Во всяком случае, никто не расспрашивал новичка ни о его происхождении, ни о его жизни в Итилиене. Затем ему выдали экипировку гвардейца: оружие, кольчугу, шлем и плащ с белым деревом. «После присяги начнешь службу, — сказал Минардил, — а пока наблюдай, чем занимаются гвардейцы помимо охраны ворот...»

Капитан также посоветовал Эарнилу подыскать себе жилье, так как после присяги он должен был покинуть казармы Школы. «Можешь, конечно, перебраться в казарму Пятого Яруса: там найдется для тебя комната»,— закончил Минардил. Юноша так и поступил. Комната ему досталась маленькая, но он был в ней один, и его это очень обрадовало. С разрешения своего нового командира он переселился туда уже на следующий день, так как ему не хотелось задерживаться в Школе из-за бесконечных разговоров товарищей о том, кого и куда приняли. Эарнил попрощался с обитателями Школы и ушел в свое новое пристанище.

В комнате с белеными стенами стояла узкая кровать, маленький стол с двумя стульями, умывальник и небольшой деревянный сундук, куда он сложил свое скромное имущество. Полок в комнате не было, и книги, подаренные на прощание лордом Фарамиром, он пристроил на подоконник. Его взгляд упал на «Историю Нуменора». Эарнил взял ее и долго листал. Ему невольно вспомнился Итилиен, его зеленые поля и рощи, чудесный белый сад и их хозяин. Наконец, он отложил книгу и решительно прогнал воспоминания.

Весь следующий день Эарнил наблюдал за службой гвардейцев. Помимо охраны ворот, они патрулировали улицы и следили за порядком. В их обязанности также входило тушение пожаров. Правда, как сказал капитан Минардил, на его памяти в Пятом Ярусе не было ни одного пожара, когда бы потребовалась помощь Гвардии, а капитаном Пятого Яруса он стал еще при блюстителе Дэнеторе.

Наконец наступил день Присяги. Новых гвардейцев привели в Цитадель, а затем в Тронный Зал. Король Элессар Тэлконтар восседал на троне. Один за другим, юные воины поднимались к его подножию и давали клятву верности своему Королю и господину. Наконец дошла очередь до Эарнила. Он подошел, преклонил колено перед государем, протянул ему свой меч и произнес заранее выученные слова. Юноша боялся, что Король обратит внимание на то, что имя его отца не прозвучало, но тот, казалось, не заметил этого. Эарнил впервые видел Арагорна так близко. Это был красивый, величественный мужчина средних лет, но никакого особенного трепета или восхищения юноша не испытал. Король вернул Эарнилу его меч, после чего тот снова занял свое место в строю новобранцев. Он скользнул глазами по черному креслу Блюстителей, стоявшему на нижней ступени подножия. «Хорошо, что лорда Фарамира нет», — промелькнуло у него.

Когда все новоиспеченные гвардейцы принесли присягу, Король обратился к ним с напутственным словом. Не любивший торжественных речей Эарнил потихоньку рассматривал зал. Старинный, под сенью мраморного балдахина Трон, мерцающее драгоценными камнями изображение Белого Дерева, черные колонны, уходящие ввысь, и узорчатый мраморный пол. Он поименно вспомнил всех властителей этого великолепного зала от Анариона до Эарнура, и от Мардила до Дэнетора Второго. Но тут церемония закончилась, и новобранцы, не считая оставшихся в Цитадели Халдира и Артариона, разошлись по своим Ярусам. Капитан Минардил поздравил Эарнила с началом несения службы и поставил на страже у Ворот Пятого Яруса.

Весь день в Город на завтрашнее Торжество съезжались многочисленные знатные гости, и, глядя на проезжающих мимо него горделивых лордов и нарядных дам, Эарнил не мог не задумываться о том, что среди них могли быть и его родители. Но горькая правда заключалась в том что никто и никогда не искал его, а значит — он никому не был нужен.

В этом году на Коронацию приехал и принц Итилиена с детьми. Эарнил не видел лорда Фарамира так близко с самого расставания, но, к счастью, Блюститель не узнал его. Ответив кивком головы на очередное приветствие гвардейцев, он проследовал дальше, в Цитадель. Когда его первое дежурство закончилось, уставший Эарнил вернулся в свою комнатку, снял плащ, кольчугу и лег. Его снова охватила тоска. «Он даже не заметил меня… Я не нужен ему и… никогда не был по-настоящему нужен… И хорошо, что меня не взяли в Цитадель, там бы я видел его намного чаще».

Принц Итилиена в сопровождении лорда Эльборона и леди Морвэн прошел в свои покои. Он знал, что Эарнил должен был сегодня приступить к Службе, и при приближении к Воротам Цитадели начал взглядом искать его. Но, к его удивлению, юноши нигде не было: ни у Ворот, ни у Белого Дерева... Не было его и на входе в Королевский Дворец. Блюститель знал традицию, в соответствии с которой после принесения клятвы верности новобранцев ставили на торжественное и ответственное дежурство. «Странно... — подумал Принц. — Что ж, вероятно, его очередь наступит завтра». На следующий день начались Торжества в честь очередной годовщины Коронации. Фарамир не слишком любил эти празднества, но приезжал на них почти каждый год, так как отсутствие Блюстителя на торжествах было бы расценено как недостаточное уважение к Государю.

День Коронации начался с Праздничного Совета, куда входили прибывшие из провинций лорды, городская знать и старейшины.

Большинство присутствующих были заняты в основном тем, что на разные лады прославляли своего Государя и благодарили Небеса за ниспослание его Королевству. Затем был смотр войск Гвардии Минас-Тирит, а после него — роскошное пиршество с участием эльфов-музыкантов. Последнее было единственным, что хоть как-то тронуло Принца. Он был искренним человеком и не любил хвалебных речей ни в свой, ни в чей-либо еще адрес, и Праздники в Столице были для него настоящим испытанием. В течение дня он тщетно пытался разглядеть среди гвардейцев Цитадели своего воспитанника, но Эарнила нигде не было видно. Когда поздно вечером торжественный пир начал подходить к концу, Блюститель, с позволения Короля, покинул пиршественный Зал и, подозвав капитана Ородрета, расспросил его об Эарниле.

— Простите, милорд, но его не взяли в гвардию Цитадели, — ответил капитан.

— Не взяли? Почему?!

— Капитан Кемендур сказал, что бастарду не место возле короля, — аккуратно ответил Ородрет.

— Но человек не должен нести ответственность за ошибки своих родителей, — сказал Принц.

— Полностью согласен с вами, милорд, — ответил Ородрет, — но что есть, то есть… Эарнил был очень расстроен отказом, — добавил он.

— Благодарю вас, капитан Ородрет, вы свободны, — ответил Фарамир, и капитан покинул его.

На следующий день Принц отдал распоряжение пригласить к нему капитана Кемендура. Тот вошел к Кабинет Блюстителя и элегантно поклонился.

— Господин капитан, я хотел бы попросить вас о любезности, — начал Блюститель.

— Чем могу служить вам, милорд?

— Вы не нашли возможным принять в Цитадель моего воспитанника — очень достойного юношу.

— Совершенно верно, милорд, и я, к сожалению, не вижу оснований изменить свое решение. Бастарду неизвестных кровей не место в Цитадели.

— Тем не менее, я прошу вас сделать исключение и принять его. Я готов за него поручиться.

— Простите, милорд, — ответил Кемендур, и в его глазах промелькнул скрытый вызов, — но все места в гвардии Цитадели заняты, заняты достойнейшими людьми, и взять этого… Эарнила я не могу даже несмотря и на ваше — тут он поклонился — поручительство.

— И все же я не вижу препятствий для того, чтобы принять в гвардию Цитадели этого юношу, — настаивал Принц.

— Увы, милорд, — последовал ответ.

— Что ж… Тогда я приказываю вам это сделать, — сказал Фарамир.

— Приказываете? Вынужден вам напомнить, милорд, что вы давно не правящий Блюститель и не можете отдавать подобный приказ, когда Король находится в Гондоре. Я подчиняюсь королю Элессару и только ему, когда он присутствует в Столице.

— И, тем не менее, я приказываю, — холодно ответил Принц. — Не думаю, что Король будет возражать из-за подобной мелочи.

Кемендур внимательно и не слишком приязненно посмотрел на Фарамира, словно взвешивая, насколько простираются реальная власть и возможности Блюстителя.

— Хорошо... — наконец произнес он. — Под ваше личное поручительство… И вашу личную ответственность, — со значением добавил Капитан.

— Благодарю вас, капитан Кемендур, — заставив себя улыбнуться, ответил Фарамир, — вы свободны.

Когда капитан гвардии Цитадели вышел, Принц стиснул подлокотники кресла. Он действительно не имел права отдавать подобный приказ. Кемендур, увы, был прав, и его полномочия в присутствии Короля были существенно ограничены.

Блюститель вспомнил этот же самый день тридцать лет назад. Тогда он добровольно провозгласил Арагорна королем Гондора и уступил ему власть. В те дни казалось, что у него не было иного выбора. Народ видел в пришельце с Севера своего спасителя, и почти вся уцелевшая знать наперебой демонстрировала ему свою лояльность. Даже родной брат его матери — принц Имрахил — мгновенно превратился в горячего сторонника Претендента. Сначала Фарамир думал, что причиной тому были не слишком приязненные чувства Имрахила к его отцу — правящему блюстителю Гондора Дэнетору. Фарамир невесело усмехнулся. Вскоре ему стала понятна еще одна причина преданности дяди северянину. Узнав, что Арагорн не женат, принц Дол-Амрота под каким-то благовидным предлогом привез в Минас-Тирит свою дочь Лотириэль. Тогда многим в Гондоре казалось, что было бы разумным основать новую династию, объединив род Исилдура с одним из самых знатных родов Гондора, дабы наследник нового Короля был наполовину гондорцем. У Фарамира не было сестры, и знатнейшей невестой Южного королевства, как и первой красавицей, считалась дочь Имрахила. Но тот жестоко просчитался в надежде увидеть свою дочь королевой. Новоиспеченный король, похоже, искренне считал себя ниспосланным Гондору Небесами и не был склонен прислушиваться к чаяниям гондорцев…

Затем Блюстителю вспомнился волшебник Митрандир, которого он искренне считал своим старшим другом. Лишь после Коронации Арагорна, когда тот потерял к нему всякий интерес, Фарамир с горечью понял, что был нужен Волшебнику сначала как сын блюстителя Дэнетора, а потом — как правитель Гондора, обладающий полномочиями признать или не признать претендента на Корону. И когда дело было сделано, Гэндальф-Митрандир попросту забыл о нем. Но самым тяжелым для Фарамира было то, что его отец, лорд-Блюститель Дэнетор, был в сущности вычеркнут из истории Гондора. Мало кто вспоминал о великом противостоянии гондорского властителя Саурону, длившемся несколько десятилетий; все помнили лишь его страшную смерть, объявленную Волшебником безумной и недостойной. Мудрого, удивительно благородного и бесстрашного человека обвиняли в трусости и малодушии. «Хотя, — с болью размышлял Фарамир, — кто бы из этих обличителей смог вынести и толику того, что выпало на долю моего отца...» Он чувствовал себя виноватым перед ним, но ничего уже не мог исправить. Оставалось только верой и правдой служить Арагорну-Элессару, который все принимал как должное. «И теперь даже такой человек, как Кемендур, указывает мне, на что я имею право, когда я могу приказывать, а когда — нет. — Мысли Фарамира вернулись к неприятному разговору. — Человек, которого во времена отца и близко бы не подпустили к гвардии Цитадели».

В комнату вошел Эльборон.

— Отец, через час начнется рыцарский турнир в честь Короля и его Королевы. Надеюсь, вы помните об этом и будете присутствовать?

— Помню... — ответил Фарамир, хотя, по правде, после разговора с Кемендуром совершенно забыл об этом. — Желаю тебе победы, Эльборон. — Улыбнулся он.

— Жду вас.

Эльборон откланялся. Принц встал, переоделся в подобающий его положению и случаю камзол и отправился к покоям дочери, где ему пришлось прождать не менее четверти часа. Наконец нарядно одетая и искусно причесанная Морвэн покинула свои комнаты. Фарамир предложил ей руку, и они начали спускаться вниз. В Шестом Ярусе отец сел на коня, а девушка отправилась в подготовленном для нее паланкине.

Ристалище находилось неподалеку от Главных ворот Столицы. С южной стороны были приготовлены украшенные цветами ложи для знати, с северной толпились нарядные горожане и гости из провинций, желающие поглазеть на Зрелище. Блюститель с дочерью заняли свои места в ложе по левую руку от королевской. Король уже был здесь, но оказался столь увлечен разговором со своей прекрасной Супругой, что не сразу заметил прибывших. Наконец он ответил на приветствие Блюстителя, и Фарамир с Морвэн смогли сесть. Начался турнир. Фарамир, которому с ранней юности пришлось воевать по-настоящему, не любил ратное искусство ради забавы. Уже к двадцати годам он знал, что такое убивать, видел гибель товарищей и испытал боль от ран…

Запели трубы, герольды объявили участников первого поединка, после чего вооруженные копьями рыцари начали съезжаться. Вскоре один из них был выбит из седла. Ему помогли подняться и увели, а герольды провозгласили победителя первой схватки — лорда Эрадана Пиннат-Гэлинского. Прозвучали имена участников второго поединка. Морвэн приподнялась со своего места и приветственно помахала рукой одному из рыцарей. «Отец, это же Эльборон!!!» — возмущенно прошептала она, повернувшись к Принцу. Фарамир присоединился к дочери. Восседающий на великолепном белоснежном роханском коне породы Меарас, в бледно мерцающих доспехах из Митрила, Эльборон приветствовал их в ответ. Соперники пустили коней, послышался звон удара, и соперник итилиенского наследника (Фарамир прослушал его имя) оказался на земле. Морвэн радостно захлопала в ладоши.

— Отец, почему вы не хлопаете?! — с укором спросила девушка. — Эльборон может обидеться!

— Ты знаешь, что я не люблю подобных забав... Прости меня.

Морвэн вздохнула. Под ликующие возгласы толпы Эльборон объехал зрителей и покинул поле боя. На ристалище выехали участники третьего сражения. «Альфрос, сын лорда Эльфира, наследник Дол-Амрота и Гуилин, сын капитана Финрода из Долины Рингло», — прозвенел голос герольда над пестрой толпой.

Скоро люди радостным ликованием встречали очередного победителя, а поверженный Гуилин пешком покинул ристалище. Начался следующий, последний поединок первого раунда. Он был ожесточенным, но недолгим. Юный Алькарин из Линхира впервые принимал участие в турнире и жаждал победы слишком горячо. Его соперник, более хладнокровный Дирхаэль, искусно воспользовался промахом дебютанта и нанес точный удар, который выбил противника из седла.

Первый раунд закончился, и герольды объявили имена победителей, которым предстояло продолжить сражаться за главный приз. Волей жребия в первом бою должны были сойтись лорд Альфрос Дол-Амротский и Дирхаэль, сын капитана Гвардии Цитадели Кемендура. Во втором — Эльборон и доставшийся ему в соперники лорд Эрадан Пиннат-Гэллинский. Запели трубы, возвещая начало поединка. После первого же удара копий оба всадника оказались на земле, но немедленно поднялись и начали сражаться на мечах. Толпа то ликовала, то разочарованно вздыхала, то подбадривала рыцарей. Фарамир взглянул на дочь. Ее щеки пылали от возбуждения, глаза неотрывно смотрели на сражающихся молодых воинов. Он тихо вздохнул. Наконец Дирхаэль был повержен, и все узнали имя первого участника решающего поединка. Затем настала очередь Эльборона и Эрадана. Юноши понеслись навстречу друг другу, последовал мощный удар, но оба всадника удержались в седле. Они вновь начали стремительно сближаться. Опять удар. И снова соперники остались верхом. И только на третий раз Эльборон и Эрадан одновременно упали на посыпанное опилками ристалище. Юноши вскочили на ноги, в солнечном свете засверкали выхваченные мечи. Удары следовали за ударами, порождая огненные искры. Зрелище было жутким и красивым одновременно. Фарамир закрыл глаза. Он желал победы сыну, но не мог не сочувствовать и его достойному сопернику. Наконец скрежет металла прекратился, и в то же мгновение Принц услышал оглушительный рев толпы и разочарованный возглас Морвэн. Он открыл глаза. Да, Эльборон был повержен. Народ радостно приветствовал Эрадана. Фарамир увидел, как сын поднялся, нехотя поздравил победителя и покинул поле боя.

Через полчаса, после небольшого отдыха лорда Эрадана, должно было произойти решающее сражение. Перед самым началом главного поединка в ложе Блюстителя появился Эльборон. Он был явно раздосадован поражением. Кивнув отцу и сестре, он сел рядом и приготовился смотреть последнюю схватку. Опять запели трубы. Герольды снова объявили имена претендентов на победу и главный Приз турнира — алмазную диадему работы эльфов. Начался поединок. Вскоре рыцари остались без коней и продолжили биться на мечах. Наконец Эрадан, утомленный предыдущим длительным сражением с Эльбороном, упал на одно колено, прикрываясь щитом, и противник быстрым ударом выбил меч из его руки. Фарамир услышал радостное восклицание сына, удовлетворенного поражением своего "обидчика". Эрадан, опустив голову, устало покинул поле боя. Торжествующий лорд Альфрос под восторженные вопли толпы объехал ристалище и приблизился к Королю. Тот провозгласил его победителем. Королева Арвэн возложила на голову юноши венок и торжественно протянула ему драгоценную диадему исключительной красоты. По традиции, победитель должен был преподнести этот приз одной из юных красавиц, присутствовавших на турнире. Зрители замерли в ожидании. Лорд Альфрос поднял над головой сверкающий трофей, неспеша подъехал к ложе, где сидела расстроенная сестра побежденного лорда Эрадана, и с поклоном вручил его ошеломленной девушке. Получив драгоценный подарок, она смутилась и благодарно улыбнулась победителю. Зрители вновь разразились приветственными криками, а Морвэн громко вздохнула и было встала. День не принес ей ничего, кроме разочарований.

— Давайте вернемся в Цитадель, — произнесла она.

— Сядь, — негромко ответил ей отец. — Мы не можем покинуть Турнир прежде Короля.

Наконец правящая чета поднялась и оставила свою ложу. Семья Блюстителя последовала их примеру. Фарамир и Морвэн не спеша тронулись в сторону Цитадели. В Четвертом Ярусе их догнал Эльборон, который задержался, чтобы поговорить с Дирхаэлем.

— Думал, ночевать там придется, среди этой толпы простонародья, — в сердцах бросил он.

— Тем не менее, ты не возражал сражаться на потеху этой толпе... — заметил отец.

Эльборон замолчал, но горечь поражения явно не оставляла его, и молодой человек едва сдерживал досаду. Наконец они вернулись в Дом Блюстителей и разошлись.

(C) 2019-2021 murzwin

Эарнил заканчивал несение дежурства на улицах Пятого Яруса. Издали он увидел, как в сторону Цитадели проследовала королевская чета со свитой, а вскоре после них — Блюститель с сыном и дочерью. Когда юноша подошел к Дому Гвардейцев, его окликнул капитан Минардил.

— Тебя хочет видеть капитан Кемендур, — сказал он.

— Капитан Кемендур?! Но зачем?..

— Не знаю.

— Когда, господин капитан?

— Сразу после дежурства.

— Где?..

— В Доме Третьего отряда Гвардии Цитадели.

Эарнил поклонился своему командиру и отправился в Цитадель.

Он поднялся в верхний Ярус, разыскал Дом Третьего отряда и спросил капитана Кемендура. Его проводили внутрь и оставили с Капитаном наедине.

— Итак, Эарнил из Ламедона, твой покровитель, — он с ударением произнес это слово, — изъявил желание видеть тебя в Гвардии Цитадели.

— Мой покровитель?!. Господин капитан.

— Да, — ответил Кемендур, очень внимательно глядя на Эарнила, — отныне ты зачислен в Третий отряд Гвардии Цитадели.

— Благодарю вас, господин капитан, но я не ищу подобной чести…

Кемендур продолжал пристально и недобро смотреть на юношу.

— Ты искал ее десять дней назад, — холодно напомнил он.

Эарнил в растерянности молчал.

— Желание видеть тебя в Цитадели высказал один очень высокопоставленный и могущественный человек, — продолжил Кемендур, так же пристально глядя на Эарнила, — ты по-прежнему будешь делать вид, что не знаешь, о ком идет речь?

— Не знаю… Лорд Фарамир? — наконец спросил Эарнил.

Кемендур насмешливо кивнул.

— И ты будешь утверждать, что не просил его об этом?

— Нет, никогда!.. Господин капитан.

— Я не стал отказывать столь достойному и уважаемому человеку, — со значением произнес Кемендур. — Полагаю, не посмеешь отказать и ты. Послезавтра начнешь службу в Цитадели. Тебе все понятно?

— Да, господин капитан, — расстроенно произнес Эарнил.

— Можешь идти.

Ошеломленный Эарнил спустился в Пятый Ярус. Он прошел к дому капитана Минардила и постучал. Служанка открыла ему и проводила в гостиную.

— Простите за мое вторжение, капитан Минардил.

— Не нужно извинений, говори, — ответил хозяин, заметив, что тот чем-то сильно взволнован и огорчен.

— Капитан Кемендур зачислил меня в Третий отряд Гвардии Цитадели…

— Вот как? Но, я погляжу, ты не сильно рад этому.

— Господин капитан, если это только возможно, я хотел бы остаться у вас…

— Интересно, что заставило его изменить свое... столь взвешенное решение.

— За меня попросил Блюститель, — вздохнул Эарнил.

— Понятно, — задумчиво произнес Минардил. — Думаю, что теперь тебе невозможно остаться в Пятом Ярусе...

Он с сочувствием посмотрел на удрученного юношу.

— В Гвардии Цитадели тебе будет непросто. Но кто знает… Возможно, когда-нибудь ты будешь благодарен Судьбе за эти перемены. Мы редко знаем, что может обернуться добром для нас в будущем. Иногда печальные события ведут к благу, а радостные и желанные — к гибели.

Старый воин положил руку Эарнилу на плечо.

— Если тебе будет нужен совет или помощь, не стесняйся и обращайся, я постараюсь помочь тебе.

— Спасибо, господин капитан, — тихо ответил юноша и откланялся.

«Опять нужно переезжать», — расстроенно подумал он, придя в свою комнатку. Мысль о казармах Гвардии Цитадели была отвергнута сразу: ему хотелось поменьше попадаться на глаза Кемендуру да и своему столь некстати проявившему участие покровителю — тоже. «Зачем, зачем он это сделал?..» — сокрушался Эарнил. Но он понимал, что Блюститель явно хотел ему помочь. «Что ж, надо будет подыскать недорогое жилище”, — наконец решил он.

Это оказалось не так просто. Жалование в первый год службы было весьма скромным. Все комнаты, которые Эарнилу подходили по средствам, располагались в Нижнем Ярусе на оживленных улицах, где было очень шумно. Наконец ему удалось найти две маленькие комнатки с крошечной кухней в Третьем. Расположенные на самой удаленной от Ворот улице, они, действительно, были тихими, но, похоже, помимо доступной цены, это было их единственным достоинством. Он вернулся в Пятый Ярус, сдал обмундирование, собрал вещи и в тот же вечер, тепло попрощавшись с капитаном Минардилом и товарищами по Гвардии, отправился в свое новое пристанище.

На следующий день Эарнил поднялся в Цитадель и подошел к Дому Третьего отряда. При его появлении все собравшиеся повернулись в его сторону. «Похоже, что Кемендур успел всех предупредить обо мне», — с горечью подумал он и не ошибся. Вскоре появился Капитан и приветствовал своих гвардейцев. «Как вы знаете, — продолжил он, — в нашей Гвардии пополнение. Это Эарнил, бастард из Ламедона и воспитанник нашего высокочтимого блюстителя Фарамира», — объявил Капитан Цитадели. Взоры гвардейцев вновь устремились на юношу. Эарнилу захотелось провалиться сквозь землю или исчезнуть; ему вспомнились рассказы о Кольцах Власти. «Не отказался бы от одного сейчас», — подумал он и едва заметно усмехнулся. Когда Кемендур закончил, Эарнил поклонился и прошел в Дом Третьего отряда, где в оружейной получил подходящее ему по размеру облачение Гвардейца Цитадели. «Черное с серебром в Гондоре издревле могли носить лишь короли, их наследники и гвардейцы Цитадели… И, с этого дня, еще неизвестно чей… отпрыск», — во всеуслышание произнес Кемендур, когда юноша, одетый в кольчугу и черно-серебряный плащ, вышел на улицу. «Это поистине знаменательный день в истории нашей Страны, запомните его», — обратился он к присутствующим. Эарнил побледнел от бессильного гнева и унижения.

Так началась служба Эарнила в Цитадели. Кемендур никогда не ставил его на дежурства во Дворце или у Белого Дерева. Единственное место, где Капитан Цитадели позволял нести службу бастарду с темными глазами, были внешние Ворота Седьмого Яруса. «Интересно, если меня поставить на страже в Фонтанном Дворе, несчастное Дерево не переживет столь позорного соседства и увянет?» — невесело шутил про себя юноша. Его пребывание в Гвардии Цитадели было почти невыносимым. Кемендур большей частью игнорировал его, а когда все же снисходил до общения, то Эарнилу потом стоило немалых усилий вновь обрести душевное равновесие.

Особенно утомляло умного и деятельного юношу бесконечное стояние у входа в Цитадель. Тем более, что Кемендур всегда был готов поставить его на это дежурство вне очереди. Вытянувшись в струнку на страже у Ворот, Эарнил много размышлял. Он пытался решать в уме задачи, вспоминал старинные баллады и легенды и даже пытался сочинять стихи. Иногда его с новой силой начинали мучить воспоминания. Более всего он вспоминал свое детство, привольную и, как он теперь понимал, счастливую жизнь с Матушкой в Ламедоне, а также время, проведенное рядом с принцем Фарамиром в Эмин-Арнен. Эти годы были прекрасными, но безвозвратно ушедшими, и потому мысли о них причиняли ему боль.

Шли месяцы, но Эарнилу так и не удалось до конца привыкнуть к службе в Цитадели. Большинство гвардейцев если и не подражали капитану Кемендуру в его пренебрежительном отношении к юноше, то держались отстраненно. Его единственным товарищем стал Гвиндор, сын Инголда из Пиннат-Гэлин. Отец Гвиндора умер, когда мальчику было всего четырнадцать лет, и из близких людей у него остались мать и младшая сестра. Как и Эарнил, он жил очень скромно, пересылая большую часть жалования семье. Однажды, после очередного дежурства, они сидели на крепостной стене и разговаривали.

— Скоро армия Минас-Тирит отправится в Харондор, — сказал Гвиндор. — Я хочу записаться десятником и отправиться на войну. Для таких, как мы, это единственная возможность чего-то достичь. Кемендур предпочитает продвигать гвардейцев из богатых или влиятельных семей, а мы к ним не относимся.

Эарнил вздохнул. Гвиндор был абсолютно прав.

— Если отличиться, то есть шансы подняться по службе, а если на тебя вдруг обратит внимание Король или тебе удастся совершить подвиг, то можно даже стать капитаном… — мечтательно добавил Гвиндор.

— А если тебя убьют? — внезапно спросил Эарнил. — Твоя мать может не перенести этого.

— Тогда у нее будет пожизненная пенсия, но не надо думать о плохом. Я хочу стать воином. Настоящим воином. А не просто стоять с мечом у Ворот, пусть даже и Цитадели.

Зазвонил вечерний колокол, и друзья расстались. Гвиндор отправился в казармы, а Эарнил — к себе в Третий Ярус. «Пойти с Гвиндором на войну? Все равно служить в Цитадели невыносимо... — размышлял он над словами товарища. — Отпуска этой осенью точно не будет, и навестить Матушку не удастся». Эарнил прекрасно понимал, что его вряд ли когда-нибудь сделают капитаном, но мысль стать настоящим воином не оставляла его.

На следующий день друзья отправились к Кемендуру просить отпустить их в Поход. Тот, с присущим ему высокомерием, выслушал их, но возражать не стал. После чего Эарнила и Гвиндора записали десятниками в отряд одного из армейских капитанов. Армия выходила из Столицы через пять дней, и товарищам нужно было успеть подготовиться. Кольчугу и меч гвардейца брать в действующую армию запрещалось. У Гвиндора были неплохие меч и кольчуга, доставшиеся ему в наследство от отца. Эарнилу же только предстояло обзавестить ими.

Он отправился к капитану Минардилу и попросил его помочь выбрать подходящую экипировку. Старый воин согласился, поэтому на следующий день Эарнил, отстояв очередное дежурство у ворот Цитадели, отправился с Минардилом в оружейные мастерские. «Самые хорошие кольчуги — митриловые: легчайшие и при этом необыкновенно прочные… Да ты и сам это знаешь, — сказал Капитан, — но стоят они столько, что нам не скопить на них, даже живи мы двести лет, подобно нуменорцам. Они доступны лишь знати».

Они подошли к одной из оружейных. «Попробуем здесь найти тебе что-нибудь достойное», — произнес Минардил. Начали они с меча. Эарнилу очень понравился один из относительно старинных мечей гондорской работы: узкий и длинный, не слишком легкий, но и не тяжелый, с красивой и удобной рукоятью. Опытный Капитан одобрил его выбор. «Тебе не нужен тяжелый меч, ты с ним быстро устанешь. Твое преимущество — скорость. К тому же, сталь очень хорошая», — похвалил он. Теперь настала очередь кольчуги. Наконец, нашлась не очень тяжелая кольчуга, отлично севшая на Эарнила. «Сколько будут стоить меч, кольчуга и шлем?» — спросил Минардил. Оружейник назвал цену. У Эарнила похолодело внутри. У него не было и половины нужной суммы. Пришлось признаться в этом Капитану, и тот заметно расстроился.

— За эти деньги ты не купишь ничего хорошего, — сказал он покачав головой. — Может быть, лорд Фарамир может помочь тебе? Эмин-Арнен здесь близко, ты должен успеть.

Эарнил на мгновение задумался.

— Нет, господин капитан, не думаю.

— Эарнил, многое на войне зависит от мастерства воина, но не все. Одна кольчуга спасет своего обладателя, а другая — погубит. На этом нельзя экономить.

— У меня нет достаточной суммы денег, — ответил Эарнил, — и потому нет выбора.

— Давай, я одолжу тебе денег, — предложил Минардил.

— Премного благодарен, но я не могу у вас их взять...

Минардил снова вздохнул. Уложиться в столь скромную сумму ему казалось невозможным. К тому же, Эарнил не хотел отказываться от понравившегося ему меча. Наконец уставший и недовольный оружейник вынес очередную кольчугу. Она была далеко не новой, тяжелой и сильно давила юноше на плечи, но он все же купил ее, так как оружейник согласился уступить в цене, да и выбора со столь скромными средствами у него, действительно, не было. Эарнил тепло поблагодарил капитана Минардила за помощь и отправился к себе. «Как я мог взять у него у деньги, — размышлял он по пути домой. — Ведь если я погибну, то не смогу вернуть долг...»

Через несколько дней армия вышла из Минас-Тирит и повернула на юг. Спустя неделю воины пересекли Андуин, и двинулись через Южный Итилиен к переправе через Порос в Харондор. Эарнил помнил, что изначально Харондор не принадлежал Южному Королевству и стал гондорским владением только во время правления короля Хиармендакила, а уже через несколько столетий был утрачен. Сейчас этот край частично был вновь присоединен к королевству Элессара, и шла война за то, чтобы установить границу с Умбаром и Харадскими Царствами по реке Харнен. После плодородных полей Лоссарнаха, приморских садов предместий Пеларгира и тенистых рощ Итилиена блеклые степи и полупустыни Харондора угнетали Эарнила. День шел за днем, неделя сменила неделю, а пейзаж оставался одинаково унылым. И каждый новый день в точности повторял предыдущий. Юноше порой начинало казаться, что эта серая дорога никогда не кончится, и он так и будет идти по ней всю оставшуюся жизнь. «Впрочем, возможно, жить мне, действительно, осталось всего несколько дней, и последнее, что я увижу в своей жизни, будут эти безрадостные степи».

«Зачем нам эти земли? — думал он, устало шагая по пыльному Южному Тракту. — Гондорцев осталось не так уж много, Южное Королевство явно не страдает недостатком плодородных и благодатных земель. Для чего мы идем туда?..» Неунывающий Гвиндор держался несколько бодрее.

Армия преодолевала не более двадцати миль за день. Наконец, спустя много дней, уже покоренные Гондором земли кончились, и вдали показались очертания крепости. Войско разбило лагерь, и главнокомандующий армией Маблунг позвал капитанов на военный совет, а после его окончания они собрали своих подчиненных. Из слов капитана Эдельмира Гвиндор и Эарнил узнали, что гондорскому войску предстояло взять харадскую крепость Дарбаш, до которой оставалось несколько часов перехода. Эта крепость была последним оплотом харадцев в Харондоре, и ее взятие позволило бы установить границу по реке Харнен, по крайней мере, в районе Южного Тракта. «Когда гондорские войска займут весь Харондор и граница пройдет по Харнену, это откроет Гондору возможность подчинить себе Умбар и навсегда покончить с южной угрозой», — бодро закончил свою речь капитан, дабы подчеркнуть важность стоявшей перед его воинами задачи.

После дня отдыха армии предстояло осадить и, по возможности, как можно скорее взять крепость. Построена она была гондорцами во времена морских королей, и теперь потомкам ее строителей предстояло штурмовать произведение военного искусства их предков.

— Хорошо, что крепость не нуменорская, — заметил Эарнил Гвиндору, когда они покинули капитана. — Взять нуменорскую крепость с их прочнейшими стенами было бы чрезвычайно трудно.

— Меня больше волнует, — ответил Гвиндор, — что, пока мы тащились по этой плешивой степи, только ленивый в харадских землях не узнал о нашем приближении, и как бы они не устроили нам какой-нибудь скверный сюрприз. Наши капитаны слишком уверовали в непобедимость Гондора. Да, в само Королевство никто не посмеет сунуться, а здесь нас может подстерегать любая неожиданность.

Эарнил невесело кивнул.

Утром следующего дня армия двинулась дальше, и уже через несколько часов на недосягаемом для вражеских стрел расстоянии был разбит лагерь. Остаток дня прошел в приготовлениях к осаде. Воины чистили оружие, проверяли ремни на щитах и шлемах, осматривали кольчуги, после чего отдыхали и набирались сил для завтрашнего наступления. Прошла ночь, и утром небольшой отряд всадников во главе с Маблунгом отправился к воротам крепости. С высоких башен по обеим сторонам ворот за ними молча наблюдали харадские воины. Запела труба, и генерал Маблунг предложил защитникам крепости сдаться. Ответом были несколько выпущенных стрел, которые, однако не достигли цели. Отряд развернулся, командующий взмахнул рукой, и немедленно прозвучал сигнал к началу штурма. Сейчас же пешие воины авангарда, часть которых, прикрытая щитами товарищей, несла мощный таран, быстрым шагом проследовали к воротам, и гондорцы предприняли первую попытку взять крепость. Ворота оказались достаточно крепкими и не подавались, а харадцы, не жалея стрел, осыпали ими штурмующих. Появились первые раненые и убитые.

— Можно было бы попробовать застать их ночью врасплох, а не являться средь бела дня, словно на праздник, — сердился вечером Гвиндор.

— Ты же сам говорил, что все в ближнем Хараде знают, что мы тащимся к ним в гости. Внезапность уже не могла стать нашей союзницей, — напомнил ему Эарнил.

— Надо было строить осадную башню, а не тратить время! — горячился его друг. — Если мы останемся здесь надолго, то нам, наверняка, нанесут удар с тыла, и будет, как с армией Мордора на Пеленноре.

— Деревьев нет, и строить не из чего, — удивительно спокойно ответил Эарнил.

— Что они тогда думали?! — воскликнул Гвиндор. — Что харадцы настолько испугаются нашего вида, что будут немедленно просить о пощаде?

Эарнил задумался.

— Надеюсь, у Маблунга есть какой-то разумный план, — сказал он. — Мне очень хочется в это верить, но, думаю, ты прав: нам не дадут спокойно взять крепость измором.

Гвиндор оказался прав. Под утро появились смертельно уставшие разведчики и донесли, что с юга приближается значительное войско из Умбара. Маблунг принял решение отправить ему навстречу большой отряд, чтобы задержать врага и выиграть время для основных сил. Его выбор пал на капитана Эдельмира и его людей. Отряду предстояло быстро преодолеть немалое расстояние, встретить приближающегося врага и дать ему бой.

К полудню отряд Эдельмира уже был на месте и преградил путь приближающимся умбарцам. Увидев большое, хорошо вооруженное войско, Эарнил подумал, что сегодняшний бой, скорее всего, станет последним в его жизни — да и день тоже. Он поднял глаза и посмотрел на небо. Солнце выглянуло из-за облаков. У него защемило сердце. Но он сам по своей воле пришел сюда, отказавшись от размеренной, хотя и ненавистной службы в Цитадели.

Враг неумолимо приближался, прозвучал сигнал к атаке. Эарнил выхватил меч и бросился вперед. Все мысли оставили его. Теперь весь его разум, воля и силы были нацелены на одно: сразить как можно больше воинов противника и не быть убитым самому. Он снес голову первому воину, отбросил следующего, ранил третьего. Гондорец рядом с ним споткнулся и упал, но Эарнил не успел помочь ему. От его меча пал еще один умбарец, потом еще один. Казалось, время остановилось… Вдруг Эарнил увидел, что Гвиндор с трудом сражается сразу против трех воинов, а практически все его люди убиты. Он бросился на помощь, в отчаянии схватил меч одного из павших и запустил в рослого южанина, теснившего его товарища. Меч врезался умбарцу в лицо, Эарнил сам не ожидал от себя такой меткости, и тот, заревев от ярости и боли, пошатнулся и рухнул на колени. Точным ударом меча подоспевший Эарнил покончил с ним. Гвиндор расправился с остальными. Вдруг что-то обожгло Эарнилу плечо, и рука с мечом повисла. «Ранили!» — понял он. «Эарнил, уходи! — заорал Гвиндор, глядя на окровавленного друга. — Немедленно уходи!» Тот из последних сил отбил щитом в слабеющей руке выпад очередного противника и стал отходить.

Когда он оказался позади сражающихся, к нему подоспел незнакомый ему воин. Эарнилу подняли кольчужный рукав, и он застонал от боли. Воин наспех наложил ему повязку и указал на повозку, где уже было несколько раненых. Стиснув зубы, юноша добрел до нее и сел, опираясь на здоровую руку. Наконец, когда места в ней больше не осталось, повозка тронулась. Казалось, прошла вечность, прежде чем они оказались в гондорском лагере. Ослабевшего Эарнила переложили на носилки и оставили на земле возле шатров лекарей. Вокруг лежали искалеченные люди. Он услышал стоны и с трудом повернул голову. У молодого воина, лежавшего рядом с ним, было страшно обезображено лицо. «Пить!» — хрипел несчастный. Кто-то из дежуривших воинов поднес флягу к его окровавленному рту, но тот не смог сделать ни глотка. Вскоре его унесли. Эарнилу становилось хуже. Наконец за ним тоже пришли, и он оказался на попечении лекарей.

С него сняли шлем, плащ, кольчугу...

— Хадор, засунь ему дощечку в рот, а то все губы изгрызет, — приказал лекарь помощнику. — Кольчуга — дрянь, крошится...

— Рубаха вся в крови — прилипла, мастер Имразор.

— Отмачивай, но не долго, времени нет.

Наконец они раздели Эарнила и добрались до раны.

— Плохо, в ране — обломки, будем чистить, — сказал Лекарь.

— Кровотечение усилилось, мастер Имразор.

— А как иначе, промывай спиртом.

Рану словно обожгло огнем. Эарнил дернулся и едва не раскусил дощечку от боли.

— Не смей дрыгаться, — строго приказал Лекарь.

— Мастер, Имразор, надо перевязывать, он и так много крови потерял! — сказал Хадор, глядя на кровоточащую рану.

— Если мы ее как следует не прочистим, то он умрет не от потери крови, а от заражения.

Лекарь посмотрел на посеревшее, застывшее от боли лицо юноши. «Совсем еще мальчишка, лет восемнадцать-двадцать, не больше… — подумал Имразор. — Неужели умрет…»

— Похоже, он впал в забытье, мастер Имразор, — произнес Хадор, наклоняясь над Эарнилом.

— Хорошо... не люблю по живому, — ответил Лекарь.

Какое-то время Эарнил был без памяти. Когда сознание начало возвращаться к нему, он увидел над головой бледно-голубое небо. Повозки с ранеными не спеша ползли на север, и путешествие назад было мучительным. Останавливались лишь утром, днем и вечером. Приходили лекари, меняли повязки, давали пить, а тем, кто был в состоянии, — есть. Эарнилу было плохо. Он потерял много крови и очень ослаб. Также немалые страдания ему приносила рана.

— Худо? — хмуро спрашивал его Имразор.

— Да, — отвечал Эарнил.

— Ты потерял много крови, и оттого у тебя слабость.

— Очень болит…

— А что ты хотел? Чтобы через день рана зажила? Так не бывает. Надо терпеть.

Эарнил послушно замолкал. «Наверное, так и должно быть...» Лежа в трясущейся повозке, юноша думал о том, как еще недавно он был здоров и полон сил — и что с ним сталось теперь?.. Он даже не в состоянии сам выпить воды, сам справить нужду. Наконец болезненная слабость брала свое, и он вновь проваливался в беспамятство.

— Мастер Имразор, по-моему, ему стало хуже, — услышал он сквозь полузабытье голос Хадора.

Помощник лекаря встревоженно потрогал ему лоб:

— Лихорадит...

Лекарь подошел к повозке, откинул покрывало и плащ, которыми был укрыт раненый, снял бинты и принялся изучать рану.

— Тьфу ты, покраснело как.

— Будем вскрывать? — спросил Хадор.

— Отдадим его целителям в Пеларгире: в наших условиях мы сделали все, что могли. К тому же, мы не можем из-за одного человека задерживать караван с ранеными, — ответил лекарь.

— Доедет? — расстроенно спросил Хадор.

— Не доедет — значит, такова его судьба и Воля Высших Сил,— пробурчал в ответ Имразор.

«Значит, я все же умираю, — мелькнуло у Эарнила, прежде чем он снова потерял сознание. — Жаль бедную Матушку…»

(C) 2019-2021 murzwin

В конце каждого месяца Альмариан обычно отправлялась в Калембэл, чтобы забрать очередное письмо от Эарнила. Этой осенью ей было особенно грустно. Она знала, что юноше, только в конце весны поступившему на службу в Гвардию Цитадели, отпуск пока не положен, и их разлука продлится еще год. Идя по дороге в столицу Ламедона, она вспоминала его осенние визиты из Эмин-Арнен. Каким радостным он был тогда и каким благополучным ей виделось будущее сына рядом с добрым властителем Итилиена! Вспоминала она и его последний приезд в прошлом октябре. Забрав письмо в Замке, Матушка опустилась на скамью неподалеку и нетерпеливо принялась читать.

Узнав, что Эарнил отправился с действующей армией далеко на юг в надежде подняться по службе, Альмариан заплакала. «О Небеса! Зачем он пошел в этот Харондор», — мучилась несчастная женщина, бредя по дороге к дому. Там она вновь несколько раз прочла послание сына. «Стать настоящим воином… мужчиной», — качала она головой, с болью сознавая, что в этом есть и ее вина. Ведь это она пожелала сделать из него воина, сама хотела, чтобы он вырос достойным своего отца, сама вдохновляла его на этот опасный путь. Теперь же от мысли, что Эарнил может не вернуться и обрести свой последний приют в далеких южных степях, у нее что-то больно рвалось внутри.

Наконец, после нескольких дней, Альмариан поняла, что больше не выдержит неизвестности и отправилась в Минас-Тирит. Она никогда не умела ездить верхом, а денег нанять повозку у нее не было. Где пешком, а где подъезжая, благодаря любезности попутчиков, женщина добралась до Линхира, там села на корабль, шедший в Пеларгир, а затем на судно, которое направлялось в Столичную гавань. Через много дней пути она вновь увидела величественные очертания Белого Города, покинутого ею более двадцати лет назад. Женщина сошла на берег в Харлондской гавани и пешком отправилась в Минас-Тирит.

За прошедшие годы Город заметно изменился. Стал более многолюдным и шумным и, что понравилось Альмариан, более зеленым. Появилось больше деревьев, там и здесь были разбиты цветники. Она остановилась в растерянности. Друзей в Минас-Тирит у нее не осталось, жилья тоже. Где располагалась квартирка Эарнила, она точно не знала. Немного подумав, Альмариан нашла постоялый двор в Первом Ярусе и поселилась там в маленькой комнатке.

Каждый день она приходила на главную площадь Нижнего Яруса, с нетерпением ожидая известий. Наконец в Столицу прибыл вестник и сообщил о взятии крепости Дарбаш и разгроме армии Умбара, которая пыталась помочь осажденным. Город с ликованием встретил это известие. Теперь оставалось ждать победителей, и с каждым днем это ожидание становилось для матери все более невыносимым. Она двадцать лет служила целительницей во Врачебных Домах Минас-Тирит и знала, какой дорогой ценой обходятся эти победы. Знала, что подобная радость всегда оборачивается мучительной болью утраты для тех, чьи родные больше никогда не вернутся. И когда Альмариан услышала, что Армия приближается к Столице, она с надеждой и тревогой устремилась к Главным воротам.

Для конца осени стоял на редкость солнечный, но ветреный день. Ей живо вспомнилось, как много раз, еще девочкой, ждала она возвращения отца, одного из капитанов Минас-Тирит. И как в один из таких же ярких осенних дней его привезли на носилках израненного… Именно для того, чтобы научиться ухаживать за искалеченным отцом, она пошла ученицей во Врачебные Дома… Через несколько лет страданий отец умер. Потом вспомнилось, как несколько лет спустя она, молодая жена, ждала своего мужа, капитана Кириона, которому всего лишь через день после свадьбы пришлось отправиться в неожиданный и отчаянный поход в Осгилиат. Как молила она Валар о милосердии и верила, что он останется жив… Тогда вместо Армии Минас-Тирит вернулась лишь горстка воинов. Как она обрадовалась, узнав, что уцелели сыновья лорда Дэнетора, и как надеялась увидеть среди выживших своего мужа. Но увы, ее молитвы оказались напрасны: он не вернулся. В тот чудесный июньский день она поняла, что стала вдовой. Кирион, всего лишь день пробывший ее супругом, погиб при обрушении осгилиатского моста — так ей рассказали позднее…

Послышались звуки труб. Ворота широко распахнулись, и Победители, горделиво шагая, стали входить в Город. Вот генерал Маблунг, вот капитаны — они верхом. Где же Эарнил? Нет, она бы не пропустила его… Он такой высокий. Неужели не заметила?... Надежда сменялась отчаянием, а отчаяние — надеждой. Отряд следовал за отрядом. Нет… Его не было. Альмариан стояла и смотрела вслед вошедшим. В конце концов, взяв себя в руки, женщина пошла в Школу Гвардейцев и спросила капитана Ородрета, которого знала из писем сына. Ей пришлось подождать. Старый воин с большим сочувствием выслушал Матушку и проводил ее к дому, где жил Эарнил. «Если он не объявится до ночи, дайте мне знать», — сказал он ей на прощание.

Мать села на скамью неподалеку от входа в дом и стала терпеливо ждать. Солнце начало клониться к закату и скрылось за стеной одного из верхних ярусов. Наступили сумерки. Чем темнее становилось на улице, тем тяжелее становилось несчастной женщине. Она вздрагивала от каждого звука, бросалась навстречу всякому заглянувшему в этот тихий уголок Города человеку. Наконец совсем стемнело, фонарщики зажгли масляные лампы на улицах. Отзвонили вечерние колокола. «Все. Он не вернулся… И не вернется».

Альмариан встала и нетвердой походкой пошла прочь. Внутри была леденящая пустота. Это она погубила его… Зачем ей теперь жить... Убитая горем женщина остановилась. Может быть, она сумеет найти человека, видевшего его перед смертью, который сможет ей хоть что-нибудь рассказать… Матушка вспомнила о Гвиндоре. “Нужно его найти!..” Словно тень, едва различая от слез дорогу, она вновь пришла к Школе Гвардейцев и спросила Капитана. Ородрет вышел и сразу все понял.

— У него есть друг, Гвиндор… Эарнил писал мне о нем… он тоже был там, — наконец произнесла Альмариан.

Ородрет молча предложил ей руку, и они отправились наверх к Цитадели.

— Мы обязательно найдем и расспросим его, — сказал Ородрет, дойдя до ворот. — Здесь направо.

— Я знаю, — тихо ответила Матушка. — Мои детство и юность прошли в Минас-Тирит, я — вдова капитана Кириона, сына Эрейниона, если вы помните такого…

Ородрет с уважением посмотрел на нее.

— Я расспросил о вашем сыне, он был в отряде капитана Эдельмира. Но, возможно, вы правы, и его друг расскажет нам больше.

Они поднялись к казармам Цитадели. Ородрет велел позвать Гвиндора. Через несколько минут симпатичный приветливый юноша вышел к ним навстречу. Узнав, кто перед ним, он тепло обнял Альмариан.

— Он жив. Серьезно ранен, но жив, — сказал он.

Женщина почувствовала, как земля уходит у нее из под ног.

— Ты уверен?! — спросила она сквозь слезы.

— Его оставили с тяжелоранеными во Врачебных Домах Пеларгира, — ответил Гвиндор, — Когда мы покинули Пеларгир, его жизнь не вызывала опасений, хотя он был еще очень слаб.

— Я поеду в Пеларгир! — воскликнула Матушка.

— Не стоит, — вмешался Ородрет. — Как только он более-менее поправится, его отправят сюда на корабле, так что вы можете разминуться. Мне кажется, что вам лучше дожидаться его здесь.

Ородрет и Альмариан сердечно попрощались с Гвиндором.

— Проводить вас к капитану Эдельмиру? — предложил Капитан.

— Нет, благодарю. Я знаю достаточно и не хочу беспокоить его после долгого пути.

Ородрет проводил Матушку до ее пристанища в постоялом дворе и попрощался. «Если у меня будут известия о вашем сыне, я немедленно сообщу вам, госпожа»,— сказал он и, поклонившись, ушел. Альмариан поднялась к себе и без сил упала на постель.

* * *

Когда Эарнил вновь открыл глаза, то понял что лежит в постели. Вместо неба над ним был беленый потолок. Пахло травами. В комнате было очень тихо, но из приоткрытого окна доносился шум прибоя. «Море! — догадался он. — Я в Пеларгире...» Юноша по-прежнему был очень слаб, но боль ощущалась намного меньше. Вскоре к нему подошел высокий худой старик.

— Очнулся! — обрадовался он. — Когда тебя привезли, мы сомневались, что сможем тебе помочь.

— Спасибо, — тихо ответил Эарнил.

Старый лекарь осмотрел затянувшуюся рану.

— Не болит так?

— Нет.

— Нельзя воевать в такой скверной кольчуге, мальчик, — сказал старик. — В ране остались обломки, и она загноилась. Ты чудом остался жив. Выздоравливай.

Пришла сиделка, напоила Эарнила бульоном, и он уснул.

Утром, к его радости, в комнату привели Гвиндора.

— Хвала Небесам, ты жив, — сказал он, садясь у постели Эарнила и взяв его за руку.

— Чем все закончилось? Крепость взяли? — спросил раненый.

— Взяли.

— Хорошо.

— Хорошо, что ты остался жив, Эарнил, — сказал Гвиндор, сжимая его руку. — К сожалению, наш отряд сегодня уходит в Минас-Тирит, а мне не позволили остаться с тобой...

— Спасибо, Гвиндор… Когда вернешься в Город, отправь весточку моей Матушке в Ламедон. Не забудешь?.. — с усилием произнес Эарнил.

— Что ты, обязательно отправлю! Кстати, у меня твой меч. А эту трухлявую кольчугу, ты уж прости, мы вышвырнули...

— Довольно, — строго сказала сиделка, — не утомляй его.

Гвиндор наклонился и на прощание поцеловал друга в лоб. «Бедняга, как он изменился…» — мелькнуло у него, когда он покинул комнату.

Через десять дней, когда Эарнил уже был в состоянии ходить, ему нашли одежду и проводили на корабль, отправлявшийся в Столицу. Вскоре он оказался в Харлондской гавани и медленно пошел к Городу. Он еще не окреп, и ему приходилось часто останавливаться и отдыхать. Миновав два Яруса, Эарнил пришел в свое скромное жилище и устало опустился на кровать. Он был голоден, но сил приготовить поесть или дойти до трапезной Цитадели не было. Да ему и не хотелось показываться там в столь неприглядном виде. «Посплю, а потом попробую что-нибудь приготовить… Или сходить к капитану Минардилу?..» С этими мыслями он заснул.

Эарнил проснулся и почувствовал вкусный запах. «Совсем со мной плохо, если мне уже чудится еда», — усмехнулся он. С кухни донесся какой-то шум. «О Небо, кто может там хлопотать?!» Юноша поднялся с постели и заглянул туда.

— Матушка?! — ахнул он.

Альмариан бросилась к нему и крепко обняла.

— Извини, не больно? Ты же ранен... — спохватилась она.

— Нет.

Эарнил прошел в кухню и сел. Мать погладила его по коротким черным волосам.

— Тебя остригли? — с сожалением спросила она.

— Да, в Пеларгире. Волосы порядком свалялись, пока я лежал в этой дурацкой телеге, да и падали сильно.

Женщина налила в миску суп и поставила перед Эарнилом. Пока он ел, Альмариан достала какие-то баночки с мазями.

— Показывай мне свою рану, — велела она, когда сын поужинал.

Эарнил снял тунику и принялся стягивать рубашку. Она помогла. Увидев большой некрасивый рубец, Матушка заметно расстроилась.

— Неужели не осталось лекарей, которые умеют аккуратно зашить рану? — сказала она, качая головой.

— Ее пришлось вскрывать заново, — ответил он.

Альмариан открыла одну из баночек и начала аккуратно втирать мазь в багровый шрам.

— Не больно? — спросила она.

— Нет.

— Почему рану пришлось вскрывать? — продолжала допытываться Матушка.— Плохо вычистили? Этому полковому лекарю лошадей нужно лечить, а не людей! — сердито закончила она.

Эарнил едва заметно улыбнулся. «Хорошо, Матушку не слышат роханцы, — промелькнуло у него. — Они бы здорово оскорбились и обиделись». Обработав шрам, она помогла ему надеть рубашку и уложила в постель: «После такой кровопотери тебе нужно отлежаться. Ты очень бледен и едва стоишь на ногах». Эарнил и правда был ужасно слаб, а волнение от неожиданной хоть и радостной встречи с матерью отняло последние силы. Он благодарно прижался щекой к ее руке и мгновенно заснул. Спокойно впервые за долгое время. А Альмариан еще долго сидела у постели сына и смотрела на него.

На следующий день появился Гвиндор. Он подробно рассказал Эарнилу о поражении умбарцев и взятии Дарбаша. Оказалось, что отряду Эдельмира, хотя и с потерями, удалось продержаться до прихода основных сил армии Маблунга. Было большое сражение, умбарцев разбили, а те, кто уцелел, — попали в плен или бежали. После чего крепость достаточно быстро сдалась.

— Тебя повысили? — улыбнувшись спросил Эарнил.

— Да, — ответил Гвиндор, — Кемендуру пришлось сделать меня начальником караула. — Он помолчал. — А тебя, к сожалению, нет, — наконец произнес он.

— Не расстраивайся из-за меня, Гвиндор, — сказал Эарнил, — я и не ожидал другого.

— Но это несправедливо! Ты пришел ко мне на помощь, а сам был тяжело ранен. Я рассказал о тебе и капитану Эдельмиру, и генералу Маблунгу… Что ты спас меня, я был бы убит, если бы не ты. Но они ответили, что для поощрения этого недостаточно: тебя слишком быстро ранили, и ты мало участвовал в сражении… А ведь ты за четверть часа уложил больше умбарцев, чем иные за целую битву.

— И что? В жизни нет справедливости. Ее никогда не было, нет и не будет. Ни в какую Эпоху. Когда я это понял, знаешь, мне стало легче жить… Не переживай. Я пошел в этот поход не ради славы или повышения по службе, или денег. Я пошел, чтобы стать воином — настоящим воином, а не разряженным в митрил истуканом с мечом. А чтобы меня повысили, — Эарнил улыбнулся, — мне нужно было в одиночку взять Дарбаш, а я на такое не способен.

Гвиндор вздохнул.

— Я уговорил тебя пойти в этот дурацкий поход, и я получил то, что хотел, а тебе достались лишь рана и боль…

— Я тоже получил то, что хотел. И мне этого достаточно.

Какое-то время они молчали.

— Кстати, ты еще, наверное, не слышал, что о тебе говорят?.. — спросил друг, желая отвлечь Эарнила. — Почему лорд Фарамир тебя отослал…

— Надо же? И почему? А то я уже полтора года не могу понять, — иронично поинтересовался Эарнил.

— Говорят, что у тебя был роман с леди Морвэн, который слишком далеко зашел…

— Для Морвэн я всегда был чем-то вроде… — он на миг задумался, — одной из собак ее отца. Не больше. Она никогда не обижала меня, но чтобы воспринимать как человека равного себе, которого можно полюбить...

— Я в это и не верю. Как и в первую версию.

— А что, есть еще варианты?

— Да ты слышал, наверное... Об этом много говорили. Что ты внебрачный сын Блюстителя.

— Я?!

— Да. И что на твоем удалении настояла леди Эовин.

— Какая глупость. Лорд Фарамир — не тот человек, у которого могут быть незаконнорожденные дети. Он слишком принципиален и порядочен для этого. Меня по ошибке принял за его сына король Дэйла. И это, вероятно, породило такие слухи... — грустно заметил Эарнил.

— Знаешь, а ты ведь похож на Блюстителя. Действительно похож. Куда больше, чем Эльборон... Вот люди и сочиняют неизвестно что, — сказал Гвиндор, слишком поздно понимая, что снова расстроил друга.

Вскоре Гвиндор ушел, а Эарнил остался со своими невеселыми мыслями. Он не лукавил, когда говорил, что не ждал никакой награды. И все же ему было тяжело. Надо было выздоравливать и возвращаться в Гвардию Цитадели, где его не ожидало ничего, кроме пренебрежения и, как выяснилось, нелепых слухов.

Через два дня на пороге его скромного жилища появился гвардеец Хурин. «Интересно, что нужно от меня Принцу», — подумал Эарнил, но тепло приветствовал пришедшего.

— Ты был серьезно ранен, лорд-Блюститель интересуется твоим самочувствием, — начал Хурин.

— Я премного благодарен лорду-Блюстителю за его участие и прошу передать ему, что мне намного лучше, — вежливо, но холодно ответил Эарнил.

— Также принцу Фарамиру стало известно, что у тебя нет хорошей кольчуги. Он был несколько удивлен, что ты не обратился к нему за помощью. Полагая, что, возможно, тебе было неловко его беспокоить, он передал тебе сто серебряных. — Хурин положил перед юношей кожаный кошель.

— Лорд Фарамир очень добр ко мне, но я не могу принять столь значительную сумму, — ответил Эарнил, взял кошель и протянул его обратно. — Что же касается кольчуги, — он слегка улыбнулся, — в ближайшее время она мне не понадобится.

Хурин пожелал ему скорого выздоровления, попрощался и вышел. Он был расстроен, но постарался не показать этого. Из кухни появилась Матушка.

— Приходил человек от лорда Фарамира? — спросила она.

— Да.

— Зачем?

— Он интересовался моим состоянием.

— И все?

— Еще присылал денег на приличную кольчугу. Но я не взял.

— Не взял?.. — удивилась Альмариан. — Но ты чуть не погиб из-за дешевой кольчуги. Если тебе мешала гордость взять эти деньги ради себя, ты мог взять их ради меня. Я не переживу твоей гибели, — тихо добавила она.

— Мне предлагал дать денег в долг капитан Минардил. Я возьму их у него и постепенно отдам. Я уже не маленький, и мне не нужны подарки, а тем более — подачки.

— Это гордость, Эарнил. Лорд Фарамир искренне хочет тебе добра и пытается помочь… Ты очень обижаешь его своим отказом.

— Обижаю? Не думаю... Возможно, он просто чувствует некоторую ответственность за меня: ведь я шесть лет провел у него в доме. — Эарнил вздохнул. — Если бы он искренне переживал за меня, то не отослал бы так просто. Как мне было тяжело… Глупый, наивный мальчишка, дерзнувший возомнить, что может быть хоть немного дорог такому человеку, как лорд Фарамир.

Юноша умолк.

— Людям, находящимся у власти, не слишком важны простые люди и их чувства, — продолжил он. — Для них существуют города и селения, княжества и провинции, армии и полки… А обычные люди, их жизни и, тем более, чувства — нет. Не станет он переживать из-за моего отказа.

— Ты не прав, Эарнил. Лорд Фарамир не такой человек, — попробовала возразить Альмариан.

— И, тем не менее, он не мог не понимать, что поступает со мной жестоко. Я нашел в себе силы пережить это, но моя душа изменилась. Я уже не так наивен и доверчив. Теперь я знаю, что мир несправедлив и беспощаден... И что самую страшную и мучительную боль приносят самые дорогие люди. Отныне я не хочу ни от кого зависеть, не хочу никому быть обязанным. Наверное, это гордость, но больше я ничего от него не приму.

Женщина заплакала. Эарнил вздохнул и обнял ее.

Выздоравливал он медленно. Возможно, из-за того, что его тело было слишком истощено тяжелым ранением и обильной кровопотерей, а возможно — еще и потому, что знал, что как только окрепнет, ему придется вернуться в Гвардию Цитадели и, скорее всего, проститься с Матушкой, которая уедет в Ламедон. А ему так не хотелось снова ее терять. Заботливое внимание Альмариан, ее доброе и любящее сердце согревали ему душу. И когда он вспоминал, что вскоре снова останется один, ему становилось тоскливо.

Примерно через неделю после возвращения в Минас-Тирит Эарнил отправился с Матушкой в книжную лавку, которую обнаружил еще в детстве, и которая была расположена как раз в Третьем Ярусе. Когда они возвращались назад и переходили главную улицу Столицы, протянувшуюся через весь Город, показался всадник. Эарнил узнал в нем капитана Кемендура. Юноша понадеялся было, что в его нынешнем состоянии Капитан не узнает и не заметит его, но ошибся. «Эарнил!» — услышал он окрик. Ему ничего не оставалось, кроме как повернуться к своему командиру и поклониться. Тот не спеша подъехал.

— Тебе намного лучше, как я погляжу? — поинтересовался капитан Цитадели.

— Благодарю, господин капитан, но еще не настолько, как хотелось бы, — вежливо ответил Эарнил.

— Я надеюсь, ты не забыл, что служишь в Гвардии Цитадели?.. — спросил Кемендур.

— Разумеется нет, господин капитан.

— Мне кажется ты достаточно здоров, чтобы приступить к своим основным обязанностям, — заметил Кемендур.

— Простите, господин капитан, но Эарнил еще не здоров, — вмешалась в разговор Матушка. — Он потерял много крови, а она не восстанавливается за столь небольшой срок.

— С кем имею честь говорить, госпожа? — спросил Кемендур.

— Меня зовут Альмариан, я вдова капитана Кириона, сына Эрейниона, и я много лет служила во Врачебных Домах Минас-Тирит, — с достоинством ответила женщина.

— Госпожа, вы имеете какое-то отношение к этому молодому человеку? — спросил Кемендур, пристально глядя на Матушку.

— Да, я его приемная мать.

Капитан Кемендур улыбнулся.

— Это было так благородно с вашей стороны — взять на попечение незаконнорожденного ребенка, брошенного непутевыми родителями, и вырастить его, — любезно произнес Капитан, — но сейчас он уже взрослый и должен сам отвечать за себя. Даю тебе еще три дня, затем жду тебя в Цитадели, — бросил он Эарнилу и поехал дальше.

Остальной путь они шли молча. Эарнил был заметно расстроен. Альмариан переживала за сына.

— Какой неприятный человек, — произнесла она, когда они вернулись домой. — Тебе еще нельзя выходить на службу недели две, а то и три…

— Да, капитан Кемендур не слишком любезен, особенно с теми, кто стоит ниже, — согласился он, помогая ей снять накидку.

— И это капитан Гвардии Цитадели и твой командир... — расстроено произнесла Альмариан.

Эарнил тихо вздохнул. Он не писал и не рассказывал Матушке ни про свои «приключения» при поступлении в Гвардию, ни про отношение к нему Кемендура тоже.

Он прошел в свою комнату, положил новые книги на стол, опустился на кровать и обхватил руками голову. Альмариан села рядом и обняла его за плечи.

«Если бы вы знали, Матушка, как я устал, — негромко произнес он. — Быть никем и ничем. Не знать своих корней, не иметь отчего дома, не знать историю своего рода… Каждый день краснеть из-за того, что я не могу назвать имя своего отца. Если бы я только знал, кто мои родители… Я прекрасно понимаю, что не нужен им. Благодаря капитану Кемендуру, о моем происхождении знают все в Цитадели, вплоть до последней кухарки. Всем лордам и капитанам прекрасно известно, что двадцать лет назад меня обнаружили у дороги в Ламедоне. И если бы кто-нибудь все же хотел найти меня, то нашел бы. Я не нужен им… Но если бы я хотя бы знал кто мой отец и кто моя мать… Кем были мои предки… Возможно, среди них были великие люди, и это придавало бы мне сил. Но я никогда не узнаю этого». Некоторое время Альмариан молчала и внимательно смотрела на него. Бледный, осунувшийся, остриженный… Ее сердце сжалось.

— Эарнил, — наконец заговорила она. — Я знаю, кто твой отец.

Юноша вздрогнул, повернулся и широко открытыми глазами взглянул на нее.

— Вы знаете?! Как? Правда?! Почему же вы столько времени молчали и не сказали мне раньше?!

— Тебе было рано знать об этом, — тихо ответила Альмариан, — теперь же ты настоящий мужчина и воин.

Эарнил взял Матушкины руки в свои и сжал их.

— Кто же он? Он еще жив? Я его знаю? — засыпал он ее вопросами.

— Да, знаешь — и очень хорошо... Это лорд Фарамир, — наконец произнесла она.

— Этого не может быть, Матушка, — грустно возразил Эарнил, — Вы что-то путаете... Лорд Фарамир — не тот человек, у которого могут быть незаконнорожденные дети… Да, они с женой не слишком любят друг друга, но он никогда не изменил бы ей. Про меня ходят подобные слухи, но это — неправда...

— Нет, не путаю,— возразила Альмариан. — Не забывай, что я тоже отчасти принадлежу этому роду, и не стала бы клеветать на своего двоюродного дядю и Блюстителя.

— Это он поручил меня вам? — наконец спросил Эарнил.

— Нет. Он не подозревает, что ты его сын. И вообще не знает, что у него есть внебрачный ребенок.

— Значит, это моя мать или близкие ей люди передали меня вам! Кто она, Матушка? Пожалуйста, расскажите! — взмолился юноша.

— Эарнил, ты узнал сегодня достаточно. Возможно, когда-нибудь ты узнаешь все. Сейчас будь благодарен за то, что тебе открылось.

— О Небо... — прошептал он, качая головой. — И все же этого не может быть…

— Может. И твой родной дед был законным властителем этой страны, как и двадцать пять поколений твоих предков до него.

Ошеломленный Эарнил молчал.

— Матушка, простите... Если можно, хотя бы ответьте мне, жива ли еще моя мать?.. — наконец спросил он.

— Этого я не могу сказать, — помолчав, ответила женщина.

Весь вечер Эарнил приходил в себя от услышанного и ночью никак не мог уснуть. Неужели это все же правда?.. И сам лорд Фарамир — его отец, и по крови он принадлежит лучшему роду Гондора... В это было трудно поверить. В конце концов пришла сердитая Матушка, напоила его каким-то не слишком приятным лекарством, и вскоре Эарнил заснул.

(C) 2019-2021 murzwin

Накануне возвращения в Цитадель Эарнил достал и почистил гвардейскую кольчугу и привел в порядок черный с серебром плащ. Альмариан взяла ножницы и попробовала подровнять ему волосы. «Оставьте, Матушка, — наконец произнес он, — все равно под шлемом не видно, что творится у меня на голове». Женщина вздохнула и послушалась. Эарнил после Харондора очень изменился. Ушла юношеская мягкость, щеки впали, черты лица стали резче и строже. Характер тоже стал жестче.

Вечером зашел Гвиндор. Узнав, что Эарнил уже на следующий день выходит на службу, он расстроился.

— Еще слишком рано. Ты не простоишь нескольких часов на страже. Балрог бы побрал этого Кемендура…

— Не говори подобных глупостей, — возразил Эарнил, — нарвешься на неприятности.

— Почему он тебя не переносит?.. — вздохнул товарищ.

— Он много кого не переносит. Просто если эти люди стоят выше — старается не показывать.

— Да, — согласился Гвиндор. — Например, он терпеть не может лорда-Блюстителя.

— Правда? — вмешалась Матушка. — Но им же нечего делить. Блюститель всегда был и будет выше капитана Гвардии Цитадели. К тому же эта должность наследственная.

— Кемендур найдет, что делить: влияние при дворе или благосклонность Короля, например, — ответил Эарнил, выразительно посмотрев на Альмариан. — К тому же он видит своим преемником сына Дирхаэля. Вот уже и династия.

— Только не Дирхаэль, — простонал Гвиндор, — он еще более заносчив, чем отец.

— У нас спрашивать не будут. Кого поставят, того придется терпеть. Или уходить.

— Кстати, я попросил записать тебя в свой караул, ты не обидишься?

— Почему я должен обидеться?.. Наоборот, я рад этому. Только, как ты помнишь, меня не пускают дежурить дальше Ворот: ни в Фонтанный Двор, ни во Дворец.

— А если поговорить с лордом Фарамиром? Ведь это он устроил тебя в Гвардию Цитадели, — предложил Гвиндор.

Эарнил быстро взглянул на Матушку, снова навострившую уши.

— Не нужно, Гвиндор. Он сделал для меня достаточно. Дальше я должен сам.

— Послушай, но ведь Кемендур продолжит унижать тебя и никогда не даст продвинуться.

Эарнил искоса посмотрел на Альмариан: та внимательно слушала и явно была расстроена.

— Посмотрим. Все может перемениться в один день. В конце концов, Кемендур не вечен.

Когда Гвиндор ушел, женщина начала донимать сына расспросами.

— Это правда, что тебя никогда не ставят на страже в Фонтанном дворе?

— Правда.

— Совсем никогда, даже изредка?

— Да.

— И во Дворце тоже?

— Да.

— Где же ты дежуришь? Только у Ворот?

— Да, только у внешних Ворот Цитадели.

— Это безобразие.

— Возможно. Но пока ничего нельзя изменить.

— Гвиндор предлагал пойти к лорду Фарамиру, — напомнила Матушка.

— Я не пойду.

— Тогда пойду я.

— Думаете, он не знает, что за человек Кемендур?

— Не годится капитану Гвардии Цитадели так обращаться с подчиненными.

— Думаю, про его обращение с подчиненными хорошо известно и Королю, и Блюстителю. Значит, он их устраивает. К тому же он ведет себя по-свински далеко не со всеми гвардейцами. С некоторыми он весьма любезен.

— Кемендур никогда не даст тебе подняться… Кстати, у тебя есть мысли, почему он невзлюбил тебя? — не отставала Альмариан.

— Потому, что я незаконнорожденный.

— Как это его касается?!

— Никак. Но из-за этого он не хотел брать меня в Гвардию Цитадели. А лорд Фарамир вмешался и приказал принять. Что не добавило Кемендуру теплых чувств ко мне и, похоже, к Блюстителю тоже.

— Вот видишь, лорду Фарамиру не безразлично, что с тобой, хотя он и не знает, кто ты.

— Ему не безразлично, что его воспитанника, в которого он вложил немало сил, не сочли достойным Гвардии Цитадели, не более.

— Ты не прав. И это твой родной отец, хоть он и не знает об этом. Почему ты не хочешь, чтобы он помог тебе получить лишь то, что ты заслуживаешь?

— Я ведь уже объяснял почему.

— Ты тогда не знал, что он твой отец.

— Это ничего не меняет. Я хочу всего добиться сам, а не пользуясь чьим-либо покровительством.

— Но тебе не дадут!..

— Значит, не дадут, — спокойно ответил Эарнил, подходя к окну.

Ему было жаль Матушку, но ее настойчивость утомила его.

— Но сыновья лордов очень многое получают по праву рождения. Думаешь, стал бы лорд Фарамир капитаном в двадцать четыре года, если бы не был сыном блюстителя Дэнетора? Хотя он и был этого достоин...

— У меня нет права рождения.

Альмариан вздохнула и вышла из комнаты. Скоро из кухни донеслось сердитое бряцание кастрюль. Эарнил зажег масляную лампу, сел за стол у окна и начал читать. Через полчаса из кухни появилась Матушка и позвала его ужинать. Поняв, что она ничего не добьется, женщина ужинала молча. Юноша чувствовал, что мать обиделась. Когда они поели, он помог ей собрать со стола и вымыть посуду.

— Ты сам стряпаешь, когда меня нет? — наконец прервала молчание Альмариан.

— Да, когда не ем в трапезной Гвардии Цитадели.

— А стирку отдаешь прачке?

— Нет, стираю сам и убираю тоже.

— Не хочешь нанять слугу?

— Зачем? Это недешево, да я и не хочу, чтобы у меня в доме был посторонний человек. Я люблю быть один и чтобы никто не мешал.

Альмариан помолчала.

— Возможно, Кемендур не уважает тебя еще и из-за этого. Гвардеец Цитадели не должен сам стирать и мыть полы.

— Это мое дело.

— Есть такая вещь, как статус.

— Я не вижу в этом ничего недостойного или унизительного.

— А другие видят.

— Когда я стану капитаном, я найму слуг, обещаю, — улыбнулся он.

— Тебе не дадут им стать.

— Матушка, пожалуйста, давайте не будем начинать сначала, — взмолился Эарнил.

— Хорошо, — сердито ответила Альмариан и ушла спать.

Эарнил вскоре тоже лег. Обычно Матушка умела держать себя в руках и редко бывала не в духе. Но, несмотря ни на что, он все равно чувствовал себя виноватым перед ней, хотя и устал от споров.

Рано утром Эарнил поднялся, облачился в форму гвардейца и отправился в Цитадель. Недалеко от ворот его встретил Гвиндор.

— Сегодня наш караул стоит у Ворот,— сказал он.

— Гвиндор,— улыбнулся Эарнил, — не нужно из-за меня все время брать Ворота. Остальные гвардейцы твоего караула ни в чем не виноваты, зачем лишать их дежурств во Дворце или у Дерева?

Его друг насупился и промолчал.

Никогда еще Эарнилу не было так тяжело стоять на страже. Уже через час он устал, через два начала сильно кружиться голова. К концу юноша едва мог дождаться окончания дежурства. Наконец пришла смена, и Эарнил в изнеможении опустился на ближайшую скамью.

— Завтра наш караул свободен, — сказал Гвиндор, присаживаясь рядом, — отдыхай. Если честно, я боялся, что ты свалишься…

— Так заметно? — тихо спросил Эарнил.

— К сожалению — да. О нет, сюда идет Кемендур.

Новый караул отдал капитану Гвардии честь. Друзья поднялись со скамьи и поклонились.

— Завтра выйдешь на дежурство, — приказал Кемендур, глядя на Эарнила.

— Господин капитан, Эарнил еще не здоров, — попробовал возразить Гвиндор.

— Гвардеец не должен быть настолько дохлым. Нету сил — пусть уходит из Гвардии, — произнес Капитан и оставил их.

— Проводить тебя домой? — спросил Гвиндор.

— Не нужно, я дойду….

— Кемендур не успокоится, пока не выживет тебя из Гвардии... — расстроено произнес друг.

— Значит, пойду в Пятый Ярус к капитану Минардилу.

Эарнил попрощался и пошел к себе.

На следующий день, к своему удивлению, он увидел в карауле Гвиндора. «Я поменялся с Голасгилом, — объяснил друг, — это его караул. А он завтра вместо меня пойдет во Дворец». Началось дежурство. Некоторое время Эарнил держался. Но через пару часов почувствовал, что больше не может. Перед глазами начали летать серебристые мушки. Он отступил на шаг и оперся на стену. «Одну минуту, — подумал он. — Минуту передохну...»

Очнулся он от того, то Гвиндор хлопал его по щекам. Эарнил сел. По лицу текла вода.

— Иди домой, Эарнил. Хиргон, проводи его, — обратился Гвиндор к одному из гвардейцев.

— А если мое отсутствие заметят?— возразил Хиргон. — Покидать Ворота нельзя ни при каких обстоятельствах.

— Это приказ, я беру всю ответственность на себя, — ответил Гвиндор.

Эарнилу помогли встать.

— Идем, — сказал Хиргон, взяв товарища под руку.

Альмариан, почувствовав неладное, выбежала навстречу. «Вы его мать? — спросил Хиргон. — Ему худо, позаботьтесь о нем». Он передал ей Эарнила и бросился назад. Не говоря ни слова, женщина отвела сына домой, помогла раздеться и уложила в постель. Она заметила синяк на подбородке, белые губы и все поняла. Через несколько часов появился Гвиндор.

— Как Эарнил? — спросил он.

— Спит, — ответила Матушка.

— Хорошо, пусть отдыхает. Завтра к полудню ему приказано явиться в Дом Третьего Отряда.

Когда на следующий день Эарнил проснулся, Альмариан рассказала ему о визите Гвиндора и приказе прийти в Дом Третьего Отряда. Он все понял. «Надеюсь, хотя бы Гвиндора не выгонят из Цитадели», — мучился он по пути в Седьмой Ярус. Насчет себя Эарнил не питал никаких иллюзий и понимал, что сегодня его последний день в Гвардии Цитадели.

В Доме собрались все гвардейцы его Отряда, не занятые на дежурствах. На возвышении стоял Кемендур в парадной форме. Эарнил поклонился. Капитан знаком приказал ему встать рядом. Все собравшиеся воззрились на него. Кемендур в свойственной ему высокопарной и витиеватой манере объявил об исключении Эарнила из Гвардии. Гвиндора за то, что он не доложил о произошедшем, разжаловали из Начальников караула. Ни в чем не повинный Хиргон получил взыскание.

— Сдай обмундирование гвардейца — и можешь быть свободен, — ледяным тоном произнес Кемендур.

— Да, господин капитан, — спокойно ответил Эарнил.

«Что же мне делать? — невесело размышлял юноша, шагая из Цитадели вниз. — Теперь Матушка сильно расстроится и может наделать глупостей. Да и Гвиндора жалко: он так хотел продвинуться, а его разжаловали...» Как назло, Альмариан ждала его возле дома.

— Ну как? — спросила она, заглядывая ему в лицо.

— Меня отпустили на неделю, — ответил Эарнил. — Долечиться.

— Значит, не такой уж плохой человек этот капитан Кемендур.

— Конечно.

— А где твое обмундирование гвардейца Цитадели? — спохватилась Матушка.

Она обратила внимание, что на нем нет плаща и кольчуги, а лишь кожаная туника, которую он обычно надевал под облачение гвардейца.

— Нужно кое-что починить, — ему пришлось вновь солгать.

Эарнил попробовал проскользнуть к себе в комнату. «У меня болит голова, хочу прилечь», — сказал он и закрыл перед ней дверь. «Опять обидится», — со вздохом подумал он. Теперь он уже даже не знал, хотелось ли ему, чтобы Матушка осталась в Минас-Тирит, или нет, так как она во все вмешивалась. Он лег на кровать. «Что делать теперь? Пойти через неделю к капитану Минардилу? Только как правдоподобно объяснить Матушке свой переход из Цитадели в Пятый Ярус?» Дверь почти неслышно приоткрылась, и на пороге показалась Альмариан с небольшим кувшином и чашкой. Он повернул голову.

— Не спишь? Почему лежишь в одежде? Переоденься и тогда ложись, — начала Матушка. — Выпей, это от головной боли.

Эарнил послушался. Она села на кровать и обняла его.

— Матушка, а ведь если я и в самом деле сын лорда Фарамира, то вы моя троюродная сестра, — внезапно сказал он.

— Да, — улыбнулась женщина, — ты прав.

— Когда я был маленьким, мне так хотелось, чтобы вы были моей родной матерью… И мы все же оказались родственниками, — улыбнулся Эарнил, поворачиваясь к ней.

— Я растила тебя с пеленок, для меня ты всегда был родным, — ответила Альмариан, крепче обнимая его и гладя по голове. — Будешь спать?

— Да, — ответил он.

Вечером на пороге появился Гвиндор. «О нет, сейчас Матушка поймет, что меня выставили из Цитадели и что я солгал ей…»— пронеслось у Эарнила.

— Давай пройдемся по Городу, — сказал Эарнил, хватая плащ и почти выталкивая друга на улицу.

Гвиндор сначала удивился, но быстро все понял.

— Прости, Гвиндор, но я пока ничего не сказал Матушке. Она ужасно расстроится и еще, чего доброго, пойдет к Блюстителю.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить, — сказал Гвиндор.

— Ты хочешь пойти к лорду Фарамиру? — обреченно спросил Эарнил.

— Нет, к Королю.

— Думаешь, это поможет?.. Король не дурак, он не может не знать про заносчивость и самодурство Кемендура. К тому же, если Кемендур узнает, что ты жаловался на происходящее в его Гвардии, то ты быстро вылетишь вслед за мной.

— И все же я попробую поговорить с Королем. Это его гвардия, а не Кемендура. И если это не поможет, то я сам уйду из Гвардии Цитадели. Не хочу служить государю, у которого процветают люди, подобные нашему капитану.

Эарнил вздохнул.

— Не надо, Гвиндор. Я пойду к капитану Минардилу в Пятый Ярус. Знаешь, я даже рад, что так все закончилось.

— А то, что такой человек стоит во главе Гвардии Цитадели, тебе безразлично?! Нет, не отговаривай, я решил, что пойду, и я сделаю это.

Через два дня Гвиндору предстояло нести дежурство в Тронном Зале. Когда он занял свой пост, Король Элессар принимал посланцев из Арнора. Гвиндор очень волновался и едва мог дождаться окончания дежурства. Когда пришел караул на смену, он не ушел со всеми, а остался в Тронном Зале. Наконец Король заметил его.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил он.

— Да, милорд, — ответил Гвиндор.

— Хорошо, жди.

Ожидание казалось бесконечным. Гвиндор прекрасно понимал, что решается его судьба, так как Кемендуру наверняка уже известно, что он будет говорить с Королем. И если его рассказ не тронет Элессара, это будет означать конец его службы в Королевской Гвардии.

Наконец Король закончил и подозвал его. Тот представился и начал рассказывать историю друга. Элессар довольно внимательно слушал.

— Он спас меня, был тяжело ранен, но не получил никакой награды. Вернее, его наградой стало изгнание из гвардии Цитадели, — закончил свой рассказ Гвиндор.

— Приведи ко мне этого юношу, Гвиндор, сын Инголда, — сказал Король.

— Когда, милорд?

— Прямо сейчас.

Гвиндор бросился в Третий Ярус. Эарнил сидел у окна и читал.

— Быстро вставай, тебе нужно срочно в Цитадель, к Королю!

— Прямо сейчас?.. — Растерялся Эарнил.

— Да, немедленно. Или ты хочешь, чтобы Король ждал тебя?

Гвиндор схватил плащ и стал надевать на него.

— Эарнил, проснись!

Через минуту они уже спешили наверх. Элессар покинул Тронный зал, и их проводили к Малому залу, где государь тоже давал аудиенции, а также иногда собирал Советы Минас-Тирит. Некоторое время друзья сидели на обитой бархатом скамье у дверей.

— Ты даже не дал мне нормально одеться и хоть немного привести себя в порядок, — сказал Эарнил, глядя на свою домашнюю тунику и пытаясь пригладить короткие волосы.

— Кто же знал, что придется столько ждать? Король сказал «прямо сейчас»...

Прошло еще не менее получаса. Друзья молчали. Наконец появился слуга, и их пригласили в Зал. Гвиндор и Эарнил поклонились и приветствовали государя. Элессар кивнул и некоторое время внимательно рассматривал Эарнила. «Ты еще явно нездоров», — произнес он. По его знаку друзьям принесли стулья. «Расскажи о себе», — велел Король. Тот повиновался. Он очень коротко рассказал о своем детстве в Ламедоне, жизни у лорда Фарамира в Эмин-Арнен и службе в Гвардии. Государь выслушал его.

— Твой друг сказал, что ты спас его в Харондоре.

— Мой друг очень добрый человек, милорд. Да, я принимал участие в сражении, но меня быстро ранили. Боюсь, он преувеличивает мои заслуги.

— Вы оба свободны, — объявил Король.

Друзья поклонились и покинули Зал.

Когда они вышли из дворца, уже стемнело, подул сильный ветер, стало холодно. Эарнил плотнее завернулся в плащ.

— Проводить тебя? — спросил Гвиндор. — А то еще свалишься где-нибудь по дороге.

— Не нужно, — ответил Эарнил.

У казарм Гвардии Цитадели друзья расстались.

Естественно, Матушка ждала его на пороге.

— Где ты был? Почему опять умчался, не предупредив? Тебе выздоравливать надо, а не бродить по улицам в легком плаще в такую погоду.

— Я был на аудиенции у Короля.

— Не смешно, — отрезала Альмариан.

— Это правда.

Когда женщина поняла, что он не шутит, она вновь напустилась на него.

— И ты пошел к Королю в таком неподобающем виде?! — Мать сокрушенно смотрела на старую, чиненую домашнюю тунику Эарнила. — Хоть никто и не знает твоего происхождения, но ты-то должен помнить об этом! — возмутилась она. — Ты позоришь свой род.

— Ну, мой род ничего об этом не знает, — попробовал отшутиться юноша. — К тому же мне сказали, что Король ждет меня прямо сейчас, и у меня был выбор: или заставить Короля ждать, или появиться в не самом подобающем виде. И так, и так получалось не слишком вежливо. Я предпочел выполнить его распоряжение и явиться как можно скорее.

Альмариан фыркнула.

— Тебе нужно согреться. Иди выпей горячего бульона, — сказала она мягче.

Эарнил поцеловал ее в лоб и прошел на кухню.

На следующий день вечером снова появился Гвиндор. Он сиял так, что можно было подумать, что его произвели в капитаны и поставили на место Кемендура. Эарнил отложил книгу.

— Рассказывай, — улыбнулся он.

— Тебя восстановили в гвардии, — радостно произнес друг, — меня восстановили начальником караула. Голасгил днем дежурил в Тронном зале и рассказал мне, что Король очень хорошо говорил о тебе и спросил у Кемендура, почему он никогда не встречал тебя на страже во Дворце или у Дерева.

— Бедняга Кемендур, и как он выкрутился? — спросил Эарнил.

— Нес что-то по поводу твоего происхождения, на что Король сказал, что дети не должны нести наказания за ошибки своих родителей! — радостно выпалил Гвиндор.

— Что ж, Гвиндор, признаю, я был неправ, когда отговаривал тебя идти к Королю.

— Ты можешь в любой день пойти и получить обмундирование гвардейца Цитадели. И тебе дали еще десять дней отдыха, чтобы ты окончательно поправился.

— Спасибо, — искренне ответил Эарнил.

— И еще, — продолжил Гвиндор. — Похоже, Король говорил о тебе с Блюстителем, капитаном Ородретом и капитаном Минардилом, и они рассказали о тебе много хорошего. Особенно Ородрет и Блюститель.

Эарнил слегка покраснел.

— Добрые люди во всех пытаются увидеть что-то хорошее, — наконец произнес он.

— Ага, попробуй увидеть хорошее в том же Кемендуре, будь ты хоть трижды добр! — заявил Гвиндор.

Когда друг откланялся, в комнатку Эарнила заглянула Матушка, самым беззастенчивым образом прослушавшая разговор в прихожей.

— Эарнил, о чем говорил Гвиндор? Тебя выгоняли из Цитадели?!

— Да, — пришлось признаться ему, — но меня уже взяли обратно.

— Ты солгал мне!

— Да, солгал... Не хотел вас расстраивать.

— Не смей мне никогда лгать! Не ожидала от тебя подобного.

— Простите, Матушка, — устало ответил Эарнил.

Рассерженная Альмариан молча вышла из комнаты. Она очень любила его и не могла долго на него сердиться. К тому же он еще не до конца оправился от ранения, и ее сердце по-прежнему часто сжималось от жалости. Матери хотелось, чтобы он сам пришел к ней, и тогда она бы его великодушно простила. Но юноша снова взял книгу и сел у окна. Женщина опустилась на постель и заплакала. «Неблагодарный...» — пронеслось у нее, но она отогнала эту мысль. Вскоре появился Эарнил и обнял ее.

— Я вас очень люблю, Матушка, — тихо сказал он. — Простите меня, я хотел как лучше.

— И потому расстроил меня еще сильнее, — проворчала Альмариан, но обняла его в ответ.

— Помните, как мы сидели на крыльце и смотрели на закат в Ламедоне?.. — сказал он. — Никогда с тех пор мне не было так хорошо.

— И мне, — ответила женщина.

(C) 2019-2021 murzwin

Через десять дней более-менее поправившийся Эарнил пришел в Цитадель и впервые встал на стражу в Фонтанном дворе. Через день, по словам Гвиндора, их караул должен был идти в Тронный Зал. «Может быть, там будет интересней?..» — подумал Эарнил. После окончания дежурства ему сказали, что его хочет видеть Блюститель. Юноша ни разу не разговаривал с ним с тех самых пор, как много месяцев назад был вынужден покинуть Эмин-Арнен. Ему было неловко идти к лорду Фарамиру. С одной стороны, потому, что он довольно демонстративно отвергал его помощь. С другой — из-за открытой Матушкой тайны его происхождения. «Как я посмотрю Принцу в глаза, зная, что это мой отец, в то время как сам Блюститель не подозревает об этом?..» Когда Эарнил вошел в покои Блюстителя, лорд Фарамир уже ждал его. Юноша поклонился. Принц любезно улыбнулся и кивнул.

— Давно мы не виделись, — произнес он.

— Да, милорд, — согласился Эарнил, опуская глаза.

— Садись, — сказал Фарамир, указав на свободное кресло.

Эарнил на мгновение взглянул на него. Казалось, Принц не изменился, словно и не было этих двадцати с лишним месяцев, и они расстались только накануне. Его благородное, красивое лицо было спокойным и приветливым. На голове привычно мерцал обруч из митрила, элегантный камзол из темно-синего бархата украшала широкая, но изящная цепь из того же металла...

— Ты не захотел взять денег на хорошую кольчугу. Теперь ты на своем опыте убедился, как важна надежная экипировка на войне, — продолжил Блюститель, когда юноша сел. — Король после беседы с капитанами Минардилом и Ородретом приказал наградить тебя кольчугой. Она ждет тебя в Оружейной Гвардии Цитадели.

— Спасибо, милорд.

— Спасибо капитану Минардилу, который взялся купить ее для тебя. Деньги на покупку были выделены из казны.

В последних словах Принца Эарнил почувствовал укор.

— Я очень признателен капитану Минардилу за его доброе отношение ко мне, — искренне ответил он. — И обязательно поблагодарю его.

Блюститель кивнул.

— Можешь идти, — сказал он наконец.

Эарнил почтительно поклонился и вышел. Встреча с Принцем взволновала его. Ему снова живо вспомнилась время проведенное в Эмин-Арнен и как хорошо ему было рядом с лордом Фарамиром. «Возможно, между родными людьми есть нечто большее, чем просто сознание этого, — размышлял он. — Возможно, Принц, как и я, не подозревая о нашем столь близком родстве, все же что-то чувствовал». Как же ему вновь захотелось, чтобы лорд Фарамир вернул его к себе... Сердце юноши болезненно сжалось. Теперь, когда Эарнил знал, что это его отец, он не мог так просто отбросить прошлое и не оборачиваться назад, как однажды себе приказал.

Расстроенный, он вернулся домой и увидел, что Матушка собирает вещи. «Пожалуйста, Матушка, не уезжайте, — взмолился он. — Если бы вы знали, как мне одиноко… Я сниму квартиру получше, найму слугу, чтобы вам не нужно было много хлопотать по хозяйству…» Альмариан внимательно посмотрела на него. «Хорошо. Я задержусь еще недели на три, но потом мне все же придется уехать. Ты ведь навестишь меня следующей осенью... — Женщина подошла и обняла его. — И мы снова будем вместе смотреть на закат».

Через день Эарнил впервые был допущен нести стражу во Дворце. Гвардейцы Гвиндора пришли в Тронный зал, сменили дежуривший там караул и заняли свои места. Эарнил, оказавшийся в Тронном зале второй раз в жизни, вновь начал рассматривать его. Огромный, великолепный, целиком из камня и потому не очень уютный, зал подавлял его. Он снова смотрел на мерцающее в полумраке дерево за Троном под мраморным сводом, на кресло из черного камня, стоявшее у подножия на нижней ступени... «Неужели в течение почти тысячи лет мои предки были хозяевами этого величественного Зала и властителями всего Гондора? И немногим более тридцати лет назад здесь правил мой родной дед?» Скромному юноше было трудно в это поверить. «Не может ли Матушка ошибаться? — подумал он. — Какой из меня лорд, пусть даже лишь по крови?» Потом Эарнил с грустью подумал, что даже если он действительно принадлежит роду Блюстителей, то вряд ли они были бы рады такому потомку. Ведь он и на свет не должен был появиться… Мысли Эарнила обратились к его матери. Кто она? Из какого рода? Была ли она знатной леди или нет? Была ли девицей или супругой, дерзнувшей изменить своему мужу? В любом случае, ему казалось, что то, что после случившегося она не вытравила дитя, говорило о ней как о доброй женщине. Жива ли еще она?.. Как бы то ни было, для рождения ребенка ей требовалось немалое мужество. Для девицы подобное означало невозможность выйти замуж, только если она не была весьма знатного и богатого рода и родители впоследствии не нашли ей супруга, готового покрыть ее бесчестье. Для замужней женщины такое могло окончиться трагично. Обычно неверная жена, как высоко бы она ни стояла, в случае измены изгонялась мужем, лишалась всех прав и доживала свой век в уединении, презираемая всеми. Подобное в Гондоре случалось крайне редко и обычно кончалось тем, что несчастная накладывала на себя руки. «Как сложилась ее жизнь? — мучился Эарнил. — Если она жива, помнит ли она обо мне? Или, возможно, родные сказали ей, что младенец умер, чтобы избавить ее от последствий падения… Обрадовалась бы она встрече со мной?… Или, если ее жизнь все-таки сложилась, она и не вспоминает об ошибке своей юности… Наверное, она очень любила лорда Фарамира, раз ее не остановило ни то, что он женат, ни возможные тяжелые последствия для нее самой… И даже родила ребенка. Но Принц? Как мог столь великодушный и благородный человек безжалостно воспользоваться этой любовью?!» На этот вопрос у Эарнила не было ответа, а разочаровываться в отце, которым он восхищался всю сознательную жизнь, ему не хотелось.

Наконец время караула истекло. Гвиндор с неодобрением посмотрел на грустного Эарнила, но ничего не сказал.

Три недели пролетели быстро, и в назначенное время Альмариан уехала. Эарнил проводил ее в Харлондскую гавань и вернулся домой. Дома было непривычно, а вернее, вновь стало привычно пусто. Еще большую пустоту он ощущал в душе: «Опять один...» Конечно, оставался Гвиндор, и Эарнил искренне к нему привязался, но даже друг не мог исцелить его мучительное одиночество.

Ближе к вечеру Эарнил пошел в лавку и купил очередную книгу. Стоили они довольно дорого, и на книги уходила немалая часть его жалования. «Как было бы замечательно, если бы мне позволили пользоваться библиотекой Цитадели», — размышлял он по дороге к дому. Но он также прекрасно понимал, что никто не позволит этого обычному гвардейцу.

Домой он вернулся уже в сумерках, затопил печь, зажег лампу и начал читать. Гвиндор, после того, как его друг наконец поправился, перестал заглядывать каждый вечер. В отличие от Эарнила, у него было немало друзей, и их стало еще больше после последних событий. Внезапно зазвенели вечерние колокола. В трапезную гвардии было идти поздно, а сам он не подумал про ужин. Завтра предстояло дежурство во Дворце, и Эарнил решил пораньше лечь спать.

— Опять у тебя постный вид, — встретил его Гвиндор, — что теперь стряслось?!

— Ничего.

— Почему ты тогда в очередном «трауре»?

— Матушка уехала.

— Что ж, жаль, конечно… Кстати, в начале апреля приедет моя мать с Фириэль.

— Рад за тебя.

— Слушай, Эарнил, ты уже не маленький. Уже и воином, вроде бы, стал. Пора бы тебе повзрослеть и не делать трагедию из отъезда матери.

— Я и не делаю. Просто мне немного грустно.

— Немного? — фыркнул Гвиндор. — Вот что, давай-ка вечером не сиди у себя в норе с книжками, а приходи к нам! Выпьем вина. Вчера Беор такие истории интересные рассказывал... И вообще, тебе лучше перебраться в казармы: у нас намного веселее.

— Не сомневаюсь, но ты же знаешь, что я люблю тишину.

Гвиндор вздохнул и только махнул рукой.

Вновь потянулись недели. Единственным разнообразием в жизни Эарнила стал приезд Ниэнор, матери Гвиндора, и его младшей сестры Фириэль. Ниэнор оказалась неглупой славной женщиной средних лет, дочка — хорошенькой шестнадцатилетней девушкой. Они гостили у сына месяц, и Гвиндор часто приглашал к ним Эарнила.

— Похоже, ты сильно нравишься моей сестренке, — однажды сказал он.

— Я? — удивился Эарнил.

— Только не впадай в свою дурацкую скромность. Еще бы ты ей не нравился со своей учтивостью и физиономией нуменорского принца.

— Я очень унылый человек, Гвиндор, тем более для юных барышень.

— Конечно, унылый. А еще умный, красивый, воспитанный... Знаешь столько интересного из истории Гондора и Нуменора.

Эарнил вздохнул.

— Надеюсь, она знает про то, что я незаконнорожденный. Это должно отрезвить ее.

— Почему это должно ее отрезвлять? Тем более, в мыслях она может запросто воображать тебя потомком королей. Кстати, действительно интересно, кто твои настоящие родители. Я бы не удивился, если бы ты оказался из рода Принцев Дол-Амрота или того же Итилиена, — сказал друг, разглядывая Эарнила.

— Кем бы ни были мои родители, они во мне не заинтересованы. И мне суждено до конца жизни оставаться человеком без роду и племени, а это — хуже, чем быть простолюдином.

«Бедная Фириэль», — подумал Эарнил, когда остался один. И хотя ему не в чем было себя упрекнуть — он вовсе не пытался понравиться девушке и был просто добр и приветлив — юноше все равно было неловко…

Вскоре после торжеств по случаю очередной годовщины Коронации короля Элессара Ниэнор и Фириэль уехали.

А еще через неделю друзья узнали, что гондорская армия снова отправляется далеко на юг. «Во-первых, еще не покорен Умбар, — заявил генерал Фингон, выступая перед гвардейцами Минас-Тирит, — а во-вторых, умбарцы напали на харадское царство, признавшее верховное владычество короля Элессара». «Ага... — невесело подумал Эарнил, — опять гондорцы должны идти балрог знает куда и проливать свою кровь еще и за харадских царьков». Когда гвардейцы начали расходиться, его догнал Гвиндор.

— Не пойдешь? — спросил он. — Понимаю, что ты не один месяц приходил в себя после ранения…

— Я подумаю, — ответил Эарнил.

Придя домой, он задумался. Идти на войну ему совсем не хотелось. Он хорошо помнил, что такое смерть и боль. А с другой стороны? Продолжать быть просто гвардейцем?... Без надежды на повышение… Много лет уныло стоять часами на страже, пока не выйдешь в отставку…

Через пару дней Эарнил подошел к одному из начальников караулов гвардейцу Голасгилу и попросил об одолжении. Голасгил был одним из младших внуков правящего лорда Лоссарнаха, и его происхождение и положение обеспечивали ему продвижение по службе без реального боевого опыта. «Голасгил, здесь несколько писем к моей матери в Ламедон, — начал Эарнил. — Отправляй их, пожалуйста, по одному в месяц… Они лежат в правильном порядке. Если же я не вернусь, то отправь вот это письмо. Только очень тебя прошу: не перепутай». Голасгил слегка удивился, но не отказал. Еще через несколько дней гондорская армия покинула Минас-Тирит.

Снова шли они к Пеларгиру, затем пересекли окраину Южного Итилиена. Эарнил впервые с тех пор, как узнал о своем происхождении, оказался в землях своего отца. И шагая мимо зеленых итилиенских рощ, он подумал, что это отчасти и его земля. Но тут же спохватился: «Ты-то здесь при чем? Ты — никто. Ты — безродный подкидыш и им останешься. И никакого отношения к Принцу и, тем более, к его владениям не имеешь». Эарнилу стало горько. Почему ему выпала подобная судьба? Быть сыном без отца, быть лордом по крови и воспитанию, но не по положению… Почему он должен идти воевать на чужбину, чтобы заслужить уважение, которым он мог быть окружен уже с рождения? И вновь он не знал ответов на свои вопросы. Эарнил тяжело вздохнул. Что ж, даже если бы он был законным сыном лорда Фарамира, то многого бы ему не причиталось. Наследником всего все равно был бы Эльборон. Да, он был бы лордом, но его дети, дети младшего сына, уже не имели бы никакого титула. Он же, скорее всего, стал бы одним из гондорских капитанов. Что ж, дослужиться до капитана он может попробовать и в своем нынешнем положении. И он сделает это, чего бы ему это ни стоило. Если судьба отказала ему во всем, что могло бы полагаться ему в силу его происхождения, он завоюет это. Впрочем, самого желанного Эарнил все равно не мог получить, и на самом деле ему не нужны были ни титул, ни почести, ни богатство. Ему хотелось быть сыном лорда Фарамира, хотелось иметь право любить его и чтобы тот любил его как сына. А этого Эарнил не мог ни завоевать, ни заслужить.

Вскоре гондорские земли кончились, и снова начались степи Харондора. С каждым днем становилось все жарче. Поверх кольчуг на воинах были легкие белые плащи, шлемы были покрыты белыми льняными шарфами, чтобы не сильно нагреваться на солнце, но и это не спасало от зноя. Ближе к вечеру, когда стало немного легче, Эарнил и Гвиндор в очередной раз встретились.

— О Небо, зачем мы идем воевать на юг летом?! — спросил Эарнил. — Пока дойдем, изжаримся так, что южане возьмут нас голыми руками. Не знаю, как ты, а я от этого пекла с трудом передвигаю ноги. А ведь дальше будет только хуже.

— Мне немного легче, я Сотник и еду верхом, — напомнил Гвиндор.

— Да, точно, я не подумал.

— Умбарцы не ожидают гондорского наступления летом, так как нам тяжело воевать на юге. Мы нападем на них внезапно. Наша армия на суше, а королевский флот — с моря! Кстати, флотом будет командовать сам Король Элессар.

— Да уж, нормально воевать в такую жару гондорцы не могут, умбарцы совершенно правы на наш счет, и потому мы полные идиоты, — ответил Эарнил. — Дойдем до их земель в таком состоянии, что они нас просто скинут в море как «подарок» королю.

— Король дважды побеждал умбарцев, — напомнил Гвиндор, — они боятся его.

— Первый раз — напав на спящих ночью, второй — с помощью армии мертвых. Хотя возле столицы Умбара мы, конечно, уже несильно будем от них отличаться, но вот, боюсь, напугать никого не сможем. И сколько раз победу одерживали умбарцы, убивая гондорских королей и дол-амротских принцев?

— Не помню, — честно ответил Гвиндор.

— Конечно, не помнишь. Ты ведь историю учил в Школе Гвардейцев, а там только и рассказывают про короля Элессара и его непобедимость. Я же изучал историю, читая копии старинных гондорских хроник в библиотеке принца Фарамира. И многое из гондорской истории он мне рассказал сам.

— Ну, не всем повезло, как тебе, — проворчал слегка обиженный Гвиндор.

«Повезло?» — с горечью промелькнуло у Эарнила.

— Что происходит неподалеку от главного шатра? — спросил он вслух. — Там толпятся воины.

— Действительно, — ответил Гвиндор. — Пойдем посмотрим.

Они начали продвигаться к шатру. Воины, увидев знаки отличия сотника на Гвиндоре, расступались; за ним шел Эарнил. Вскоре им открылось неприятное зрелище. На небольшом возвышении, прикованный за руки к деревянной перекладине, в одних нижних штанах стоял совсем еще молодой воин.

— Что это?! — вполголоса спросил Эарнил.

— Провинился, — ответил Гвиндор. — Интересно, только постоит или пороть будут.

— Что он сделал?

— Не знаю. Скоро узнаем.

Из шатра показался Генерал Фингон в сопровождении нескольких капитанов.

Капитан Халлатан зычным голосом объявил вину провинившегося воина и приговор. Оказалось, что несчастный пытался покинуть армию, попросту — бежать. К приговоренному подошел рослый крепкий воин и спустил ему штаны. Эарнил отвел глаза и пошел прочь. Гвиндор обернулся, посмотрел на него, но ничего не сказал. Раздался свист плети и стон истязаемого. «Один!» — объявил палач. Новый вскрик. «Два! Три!.. Десять!» Эарнил дошел до своего шатра, опустился на походное ложе и закрыл руками уши.

Примерно через четверть часа появился Гвиндор.

— А ты мягкосердечен,— заметил он. — Не лучшее свойство для капитана, если ты еще хочешь им стать. Это — дезертир, зачем его жалеть? Что будет, если все войско разбежится по одному? Ему еще повезло, что его не казнили.

— По-моему, лучше отрубить голову, чем так унижать… — тихо сказал Эарнил.

— Не суди по себе, — ответил Гвиндор. — Его уже унесли и передали лекарям. Те еще с ним ночь возиться будут, чтобы подлечить. Ну, а если сбежит второй раз, то останется без головы.

— Он еще совсем мальчишка! Это жестоко. Вспомни, как король Элессар, идя к Воротам Мораннона, позволил уйти всем, кто страшился грядущей битвы.

— Ты, конечно, уже не мальчишка, на целых полтора года старше, — усмехнулся Гвиндор, — но ты не дрогнул в своем первом сражении. Он получил по заслугам. И одно дело — отчаянная битва у Мораннона, а другое — сейчас, когда мы идем за победой, а не за поражением.

— Цена любой победы — погибшие и раненые. Не все вернутся домой.

— Все мы рано или поздно умрем. И лучше умереть героем, — возразил Гвиндор.

— Не все могут понести это.

— Слушай, ему еще повезло: легко отделался. Вспомни, как Блюститель Дэнетор, которого ты так уважаешь, приказал прилюдно казнить нескольких воинов за побег, хотя среди них были и дети столичной знати, — напомнил друг.

— Они бежали не домой, они пытались бежать в Умбар! Это были предатели, готовые примкнуть к врагам Гондора. И они получили по заслугам, так как были готовы убивать своих братьев. И то, — добавил Эарнил, помолчав, — лорд Фарамир, которому пришлось присутствовать на этой казни, вспоминает ее как одно из худших мгновений в своей жизни.

— Знаешь, Эарнил, нелегко тебе будет… И в армии, и в жизни.

Сказав это, Гвиндор откланялся и ушел.

Следующие несколько дней друзья общались мало. Становилось все жарче, и воины все сильнее изнывали от зноя. Наконец армия свернула с основного тракта и повернула к юго-западу. Еще через неделю пути показалось море. Сине-голубое, безбрежное, ослепительно сияющее, оно особенно восхищало взор после блеклых степей Харондора.

— Не смотри слишком долго, — сказал Эарнилу подъехавший Гвиндор. — Глаза заболят.

Эарнил надеялся, что им хотя бы иногда позволят купаться, но ошибся.

— Хочешь напугать врага своим голым задом? — ехидно поинтересовался Гвиндор, узнав, что друг мечтает искупаться.

— Нет, но от этой жары мы едва живы, а аромат от нас скоро будет такой, что умбарцы и без разведчиков узнают о нашем приближении. По запаху, — усмехнулся Эарнил.

— Король и генералы знают, что делают.

— Король Кириандил тоже так думал, но умбарцы убили его… — возразил Эарнил.

— Ты слишком много читаешь. Думаю, это вредно для солдата, — заметил Гвиндор.

— Знания никогда не бывают лишними.

— Как говорят в народе: «Меньше знаешь — крепче спишь».

— Недостаток знаний может привести к тяжелым последствиям!

— Для Короля и генералов. А ты к ним не относишься. Ладно, — сказал Гвиндор, — я пришел к тебе по делу. Генерал Фингон и капитан Аксантур хотят послать разведчиков, чтобы убедиться в том, что умбарцы не знают о нашем приближении. Я вызвался пойти. Пойдешь со мной?

— Пойду, — ответил Эарнил.

— Тогда попробуй отоспаться, хотя это и не просто днем… Вечером выходим.

Когда спустились сумерки, Гвиндор, Эарнил и еще несколько воинов покинули лагерь. Разделившись по двое, они разошлись в разных направлениях. Друзьям, к радости Эарнила, досталась дорога вдоль моря. Они пересекли Харнен по небольшому мосту, неслышно шли всю ночь, но не заметили ничего подозрительного.

— Вот и польза от летнего похода, — прошептал Гвиндор. — Они не ждут нас.

— Я бы не был так в этом уверен, — ответил Эарнил.

Вскоре рассвело.

— Надо найти укромное место и по очереди подремать, — сказал Гвиндор.

— Ты как хочешь, а я пойду купаться, — объявил Эарнил.

— С ума сошел?! А если тебя увидят?!

— Думаешь, умбарцы не купаются? Я же не в кольчуге купаться буду.

— Хочешь, чтобы тебя выпороли за неподчинение?

— Не донесешь — не выпорют.

— А если это принесет вред нашему войску?

— Значит, я расскажу всё сам, и меня казнят.

— Кому будет легче от того, что ты потеряешь голову?

— Успокойся Гвиндор, ничего не случится.

Эарнил спустился к берегу, разделся, спрятал оружие и одежду в небольшом гроте и скользнул в воду. Как он ждал этой минуты... Он прекрасно плавал и скоро скрылся за ближайшим мысом. Вернулся он только через два часа.

— Все-таки вернулся? — мрачно спросил товарищ. — Я уже не знал, что и думать. Или ты утонул, или тебя поймали умбарцы. Сам бы тебя выпорол...

— Там впереди довольно большая бухта, а в ней — умбарский корабль.

— Ценная информация, — согласился Гвиндор. — Тебя не видели?

— Не думаю, — ответил Эарнил, выжимая волосы.

— Сможешь показать?

— Надо плыть… Или… Покажи карту. О Небо, кто ее перерисовывал? — вырвалось у него.

— Капитан Халлатан.

— Да уж…

— Один корабль?

— Один.

— Военный?

— Вполне возможно.

— Нас ждут?

— Кто ж их знает… — задумчиво произнес Эарнил.

(C) 2019 — 2021 murzwin

Когда друзья вернулись в лагерь, Гвиндор доложил об обнаруженной бухте с кораблем, умолчав, однако, о том, каким именно образом она была замечена. Фингон, выслушав его, задумался.

— Похоже, что бухта имеет доступ только со стороны моря, господин генерал, — сообщил Эарнил. — Причинить нам вред они не смогут, а вот заметить на берегу — запросто. И донести в Умбарскую гавань.

— Плохо, — сказал Генерал. — Дорога идет вдоль моря, и мост через Харнен поблизости есть только здесь. Если идти другой дорогой, то получится крюк не меньше сотни миль. Мы можем опоздать к прибытию королевского флота.

— Мост очень плохой: деревянный и довольно узкий, — отметил Эарнил. — Переправа через него займет много времени. Надо предупредить наш флот.

— Я выпустил почтовых голубей, когда мы дошли до Харондора и когда достигли реки Харнен, — сказал Фингон. — Король должен был получить известие, и флот уже наверняка покинул Пеларгир. Обратной связи нет.

— Нужно увести войска от побережья и выманить корабль из бухты. Когда он уйдет, можно попробовать пройти… — предложил Эарнил, когда они вышли от генерала.

— И как ты его выманишь? — фыркнул Гвиндор.

— Надо подумать.

Эарнил вернулся в свой шатер и провалился в сон. Проснулся он среди ночи и долго не мог уснуть.

— Я знаю, что делать, — сказал он наутро Гвиндору. — Идем к Фингону.

Гвиндор с сомнением посмотрел на него.

— Вчера поздно вечером был военный совет капитанов. Думаю, они и без тебя что-нибудь придумали.

— И все же я пойду к Генералу.

— Ну, иди, неугомонный, — сказал Гвиндор, но ради интереса последовал за другом.

— Господин генерал, — начал Эарнил, — я хотел бы предложить вам свой план.

— Слушаю, — довольно прохладно произнес Фингон.

— Вы отведете армию от берега так, чтобы ее не было видно с моря. А я отправлюсь к Умбарцам и расскажу, что сюда идет гондорское войско, но оно еще далеко…

— Что?! — переспросил Фингон.

— Пожалуйста, господин генерал, дослушайте меня, — попросил Эарнил. — Они отплывут в сторону Гондора, и армия спокойно пройдет берегом. А когда выяснится правда, вы уйдете вперед и выиграете время… Мне придется изобразить перебежчика, — закончил он.

— А что будет с тобой, когда все выяснится? — спросил Генерал.

— Я попробую бежать, когда разоблачение будет близко. А если не получится… Что ж, меня убьют. Я прекрасно понимаю, на что иду.

— Умбарцы жестоки. Ты уверен, что под пытками не расскажешь все как есть?

— Надеюсь, что не расскажу... В любом случае, вы выиграете время. А королевскому флоту этот корабль не соперник, господин генерал.

— Почему я должен доверять тебе? Как я могу быть уверен в том, что ты не предатель?

— Если бы я захотел предать Гондор, то не спрашивал бы у вас позволения.

Фингон задумался.

— Риск велик, — наконец произнес он. — Если у тебя не получится обмануть их...

Генерал снова задумался, затем пристально посмотрел на Эарнила.

— Деруфин, — позвал он одного из воинов, что-то вполголоса ему сказал, после чего тот покинул генеральский шатер.

— Я могу идти, господин генерал? — спросил Эарнил. — Вы подумаете над моими словами?

— Подожди, — ответил Фингон. — Сними пока кольчугу и рубашку, — приказал он.

Юноша удивился, но повиновался.

Вскоре появился Деруфин. Эарнил увидел у него в руках раскаленное клеймо.

— Чтобы твоя история выглядела более правдоподобной и у умбарцев не возникло сомнений. Ты согласен? — спросил Генерал.

Эарнил обреченно кивнул и закрыл глаза. Чьи-то руки крепко сжали его плечи, и Деруфин прижал клеймо. Юноша дернулся, стиснув зубы, из глаз брызнули слезы. «Готово, господин генерал», — произнес Деруфин, убирая железо. Эарнил пошатнулся от страшной боли.

— Гвиндор, помоги ему и отведи к врачам, пусть обработают ожог, — велел Фингон, и друзья покинули палатку генерала.

— И зачем ты это все придумал, Эарнил? — спросил Гвиндор, провожая его к шатру лекарей. — Какая жестокость!..

— Переживу, — тихо ответил Эарнил. — Только если я вернусь, не слишком хочется жить с клеймом военного преступника.

В течение дня войско быстро свернуло лагерь и отошло от берега.

Гвиндор и еще пара воинов были с Эарнилом до последнего, так как друг вызвался остаться на берегу и следить за выходом корабля из бухты.

— Что с тобой будет? — спросил Гвиндор, на прощание крепко обнимая товарища.

— Не знаю... Попробую сбежать с корабля и спастись вплавь.

— И что? Ты погибнешь на пустынном берегу.

— Попробую выжить. — Эарнил грустно улыбнулся. — Если мы больше никогда не встретимся… Вспоминай иногда обо мне.

— Не говори так!

Через минуту Эарнил, не оборачиваясь, шел к бухте.

Вскоре он достиг маленького залива, где купался пару дней назад. Он с сожалением снял кольчугу и спрятал ее среди камней. Особенно ему было жаль оставлять меч. Но плыть нужно было налегке. Когда начало темнеть, он зашел в воду и поплыл. Прошло более часа, прежде чем он достиг умбарского судна. «Хорошо — на море волны, — подумал Эарнил. — Они не услышат и не заметят меня раньше времени…» Он неслышно подплыл к якорной цепи, схватился за нее и несколько минут отдыхал. «Что ж, назад дороги нет».

Передохнув, он начал карабкаться вверх. Очутившись на корабле, он подошел к ближайшему человеку.

— Я хочу говорить с вашим капитаном, — отчетливо произнес он.

Моряк вздрогнул от неожиданности.

— Кто ты?!

— Я гондорский воин и хочу говорить с твоим капитаном. Это важно.

— Ты без оружия? — спросил умбарец.

К нему подбежало еще двое моряков.

— У тебя есть оружие?

— Нет, — честно ответил Эарнил.

Они бесцеремонно ощупали его.

— Нету, — сказал один из них. — Идем, — приказал тот же моряк и подтолкнул Эарнила.

Они прошли в корабельную надстройку. Там сидело несколько мужчин. Один из них — умбарец средних лет с довольно умным лицом — внимательно посмотрел на гондорца.

— Кто ты и зачем хочешь говорить со мной?

— Я гондорский воин и могу рассказать вам много интересного, — ответил Эарнил.

— Ты намекаешь на то, что ты… перебежчик? — спросил капитан умбарцев.

— Можно сказать и так.

— Давно у нас не было людей из Гондора… Что заставило тебя прийти к нам?

— Я гондорец очень знатного происхождения, мой отец многое потерял с приходом этого северянина. И нынешний Гондор — не мой Гондор.

«И ведь я почти не солгал», — пронеслось у него.

Умбарец встал, взял со стола лампу и подошел к Эарнилу.

— По поводу происхождения ты, похоже, не лжешь, — медленно произнес он, внимательно рассматривая юношу. — Что же ты хочешь нам рассказать?

— В нескольких днях перехода отсюда к северу — гондорское войско. Оно идет к вашей главной Гавани.

— Почему мы должны верить тебе? И если они идут на юг, то мимо нас они все равно не пройдут.

— Вы могли бы выиграть время и предупредить своих заранее. Если не верите — можете выйти из бухты, пойти на север и убедиться.

— Зачем? Мой корабль быстроходен, и нам хватит времени опередить вас.

У Эарнила оборвалось сердце.

— Сюда идет еще и гондорский флот! И насколько он далеко, я точно не знаю. Но если вы останетесь ждать в бухте, то ваше судно может быть попросту блокировано.

— Хочешь заманить нас в ловушку?.. Гирун! — позвал капитан, — Давай, поговори с ним. Гирун умеет развязывать любые языки, — усмехнулся он. — Вот и узнаем, правду ли ты говоришь… Раздевайте!

Эарнил спокойно дал сорвать с себя рубашку, хотя сердце у него колотилось.

— Капитан! — воскликнул матрос, поворачивая юношу заклейменным плечом.

Капитан взглянул на клеймо.

— Откуда это у тебя?

— От моего генерала, — с искренней неприязнью ответил Эарнил.

Капитан кивнул.

— Хорошо. Дайте ему еды и вина, чтобы он согрелся.

Кто-то из моряков принес Эарнилу чашу с вином, кусок вяленого мяса, а также видавшее виды одеяло. Он поел, выпил вина, завернулся в одеяло и заснул прямо на палубе под небольшим навесом. Сон его был тревожным; несколько раз он просыпался в холодном поту, не сразу понимая, где находится, пока громкие команды и топот ног не пробудили его окончательно. Корабль снимался с якоря и вскоре, к его ужасу и отчаянию, вышел из бухты и повернул на юг. Эарнил отправился к капитану.

— Вы не будете проверять?.. — стараясь не выдать волнения, спросил он.

— Зачем. Судя по твоим по словам, на нас готовится серьезное нападение, и дорога каждая минута, чтобы успеть подготовиться, — ответил капитан.

От услышанного у Эарнила подкосились ноги, и он пошатнулся. Но из-за качки капитан не обратил на это внимания.

— Не привык? — усмехнулся он.

Эарнил заставил себя улыбнуться и кивнул.

— Привыкнешь.

Юноша подошел к борту и сел в тени. «Что же делать?! Что я натворил…»

Когда он немного успокоился и попробовал взять себя в руки, то сообразил, что в любом случае корабль увидел бы их войско и повернул в сторону Умбара. И реального вреда Гондору его бестолковое геройство все же не принесло. Это его немного утешило. Но для Фингона и всей гондорской армии он теперь предатель. Эарнил осторожно потрогал саднившее клеймо. Выходит, он заслужил его… и теперь при встрече с гондорцами его будет ждать топор палача или даже петля. И позор навеки.

— Морская болезнь? — усмехнулся один из матросов, проходя мимо.

— Да-а, — морщась, протянул Эарнил, радуясь, что его потерянный вид не вызывает подозрений.

— Выпей рома — полегчает. Там, в бочках. — Матрос махнул рукой в сторону люка в трюм.

Эарнил встал и спустился вниз. В трюме было невыносимо душно. Юноша подошел к бочкам с ромом, налил темную жидкость в чашку и сделал глоток. Ему обожгло горло. «Нет, такое мне пить нельзя, не то вообще перестану соображать…» Он прополоскал рот и выплеснул содержимое чашки за бочки. К счастью, никто этого не заметил. «А ведь эта дрянь должна хорошо гореть», — подумал он, когда выбирался наружу. Эарнил посмотрел на просмоленные борта парусника. «Они тоже должны очень хорошо гореть…»

На рассвете Гвиндор и его товарищи с замиранием сердца смотрели, как корабль снялся с якоря и двинулся к выходу из бухты. Но увы, покинув ее, умбарский парусник повернул к югу. «Нет, нет, нет! — в отчаянии прошептал Гвиндор. — Неужели у Эарнила не получилось?» Однако на его глазах корабль шел к Умбару. «Возможно, они пытали его, он не выдержал и все рассказал… Зачем он к ним пошел?!» — с горечью подумал он. Тем не менее нужно было действовать. «Охтар! — Гвиндор повернулся к одному из воинов. — Немедленно скачи к генералу Фингону и сообщи ему, что корабль повернул к Умбару. Надо торопиться!» «Едем за кораблем!» — крикнул он второму воину, и они вскочили на коней.

В течение дня Эарнил еще неоднократно спускался в трюм. Каждый раз он делал небольшой глоток, полоскал рот, а остальное выливал за бочки. «В трюме пахнет ромом — наверное, одна из бочек подтекает… Надо будет проверить», — спустя некоторое время услышал он слова одного из моряков. Эарнил встал и подошел к борту. Освежающий западный ветер трепал ему волосы. Сияющее солнце пронизывало своими лучами сапфирово-изумрудную глубину. «Как красиво!» — восхищенно подумал он. Вдруг из воды выпрыгнул дельфин…

Спустя несколько часов Охтар достиг гондорского лагеря. Узнав, что корабль отправился в сторону Умбара, Фингон пришел в ярость: «Морготов ублюдок, он все же предал нас! И мы сами дали ему спокойно покинуть лагерь, даже бежать не пришлось! Хорошо, что я хотя бы приказал заклеймить его. Пусть только попадется!.. Немедленно выступаем!»

Эарнил сидел, прислонившись к борту корабля. Никто из видевших его не сомневался в том, что гондорец страдает от морской болезни, да и пьян в придачу. Наконец стемнело, и на паруснике зажгли несколько масляных фонарей. «Хочу еще выпить, посветишь мне?» — обратился он к одному из матросов. Тот взял фонарь, и они подошли к трюмному люку. Эарнил, шатаясь, спустился вниз, снова сделал глоток и как бы случайно разлил остальное. «Ты смотри, поосторожнее», — рассердился моряк. Юноша полез наверх. «Прости», — едва ворочая языком произнес он. Оказавшись наверху, гондорец выпрямился, внезапно пошатнулся, схватился за матроса и столкнул его в трюм вместе с лампой. Чертыхнувшись, моряк полетел вниз. Стекло разлетелось вдребезги, и в трюме вспыхнуло пламя. Ближайшая бочка, в которой ром оставался на дне, но которая была полна его испарений, оглушительно грохнула и загорелась. «Ах, ты... Чтоб тебя!..» — закричал умбарец, хватаясь за канатную лестницу, которая уже занималась огнем. Тем временем Эарнил бросился к борту и прыгнул в море. Когда матрос в дымящейся одежде выбрался на палубу и завопил о пожаре, в трюме гудело пламя, погасить которое было уже невозможно.

На корабле началась суматоха, огонь вырывался из трюма, освещая искаженные лица моряков, мечущихся на палубе. Постепенно парусник превращался в факел. Эарнилу, который теперь изо всех сил плыл от корабля к темневшему вдали берегу, были слышны отчаянные крики людей; часть из них пыталась спустить шлюпку, другие, спасаясь от смерти в огне, бросались в море. Зарево пожара освещало ночное море на много миль, и его отблески в волнах слепили глаза.

Юноше все же удалось остановить корабль, но на душе у него было неспокойно. Люди на корабле были врагами, но не причинили ему зла, и он не мог не испытывать к ним жалости, хотя и понимал, что, попадись он к ним в руки, его ждала бы мучительная смерть. Но и сейчас опасность еще не миновала: ему предстояло доплыть и выбраться на берег, смутные очертания которого едва угадывались в черноте ночи.

Гвиндор и его спутник пытались следовать за кораблем, но спустя несколько часов серьезно отстали.

— Зачем мы гонимся за ними?..

— Там Эарнил.

— Даже если он еще жив, как мы сможем ему помочь?

Гвиндор не ответил. Он смотрел, как парусник исчезает за мысом вдали, а затем взглянул на карту.

— Придется срезать путь. Вдоль берега нам за ним не угнаться.

Когда спустя какое-то время они снова выехали к морю, почти стемнело. Они остановились чтобы дать лошадям отдых и передохнуть самим. Внезапно вдали появилась красноватая точка. Через какое-то время точка превратилась в язычок пламени. «Корабль горит!» — хором воскликнули они. «Как только конь отдохнет, немедленно скачи к Генералу и скажи, что Эарнил остановил корабль! — приказал Гвиндор. — А то Фингон уже наверняка вынес ему смертный приговор! Я останусь и попробую найти его...»

В темноте Эарнил не смог найти удобное место, чтобы выбраться на сушу, и изодрал в кровь руки и ноги об острый ракушечник. В конце концов смертельно уставший, избитый о прибрежные камни волнами и исцарапанный, он выбрался на берег, взглянул на догоравший вдали парусник и потерял сознание.

Очнулся он, когда начало светать и с моря подул прохладный ветер. Ему безумно хотелось пить. Эарнил с трудом поднялся и побрел вдоль берега. Корабля не было видно. Слепя и обжигая, появилось безжалостное солнце. Вскоре юноша был вынужден искать убежища в тени, которую оказалось не так просто найти. «Придется идти вечером и ночью…» — подумал он, снова проваливаясь в забытье. Когда, ближе к вечеру, Эарнил проснулся, он осознал, что Гвиндор был прав, и конец его близок. Поблизости не было никакой еды и, что еще хуже, питьевой воды. Армия, вероятно, ушла на юго-восток, чтобы кратчайшим путем выйти к умбарской столице, и догнать ее по каменистой дороге босиком, без воды и пищи было невозможно.

Юноша не пил уже сутки и еще дольше — ничего не ел. Болели ушибы, саднили порезы и разъеденный морской водой ожог. Смерть обещала быть небыстрой и мучительной. И все же он встал и медленно пошел к югу. Идти по камням было тяжело, и он часто падал. Наконец он упал и уже не смог подняться. В забытьи ему виделся прохладный ручей с вожделенной водой, она текла и остужала его лицо и измученное тело. Через какое-то время он увидел сквозь пелену склонившегося над ним человека. «Гвиндор?.. Я брежу…»

— Эарнил, — послышался знакомый голос.

— Гвиндор?! — неслышно прошептал он.

— Ты жив! — Друг приподнял и усадил его, после чего откинул с лица волосы и поднес к спекшимся губам флягу с водой.

У Эарнила настолько пересохло во рту, что он не сразу смог начать пить. Идти он уже не мог, и Гвиндор аккуратно взял его на руки. Конь стоял неподалеку. Гвиндор перекинул обессиленного товарища поперек лошади, после чего сел верхом сам и усадил перед собой Эарнила. Тот в изнеможении опустил голову другу на плечо и снова забылся. После нескольких часов утомительного пути Гвиндор принялся искать место для отдыха. «Наши, наверное, хорошо продвинулись вперед, — сказал он, пытаясь хоть как-то устроить больного друга. — Слышишь меня?» Эарнил лежал в полузабытьи и погасшим взором смотрел куда-то перед собой. «Ему нужна нормальная постель… И лекарь», — расстроенно подумал Гвиндор.

Когда спустя какое-то время они все же догнали войско, Эарнил бредил, а Гвиндор едва держался в седле от усталости. Он передал друга врачам и пошел за ними следом. По распоряжению Фингона Эарнилом занялся лучший войсковой лекарь. Юноша был истощен и сильно обезвожен. Изодранные руки и ноги во многих местах воспалились и местами загноились. «Нет смысла тащить его дальше в Умбар, — сказал Фингону Элатан, старший лекарь, лечивший юношу. — Надо отправить его в Пеларгир. Там его выходят». По распоряжению Генерала Эарнилу выделили крытые носилки, лекаря и нескольких сопровождающих, включая Гвиндора, попросившего не разлучать их. Так началась дорога Эарнила домой. Через десять дней они вернулись в Гондор, а еще через день юноша оказался в руках искусных и заботливых целителей Пеларгира.

В пути Эарнил пришел в себя, но поначалу был слаб и безучастен. Гвиндор возился с ним, как с ребенком, и опекал лучше любой сиделки. Он сам терпеливо поил и кормил его. По утрам умывал, а затем разбирал и тщательно причесывал волосы, чтобы их снова не пришлось стричь. Лекарь, в свою очередь, менял юноше повязки и обрабатывал порезы и ожог от клейма. Наконец, к большой радости Гвиндора, умные, темные глаза Эарнила вновь ожили и внимательно смотрели на него.

— Тебе пришлось вернуться в Гондор из-за меня, — виновато сказал Эарнил, когда друг в очередной раз расчесывал ему волосы.

— Я не мог поступить иначе. Мне было бы слишком скучно без твоего занудства, — ответил Гвиндор.

— Спасибо, — улыбнулся Эарнил. — Далеко еще? У Врачебных Домов в Пеларгире чудесный сад над морем.

— Ты еще не насладился морем сполна? — изумился Гвиндор, помогая ему сесть.

Эарнил посмотрел на свои перевязанные руки и покосился на клеймо, которое, несмотря на мази врача, отчетливо виднелось на плече.

— Не хочу жить с этим, — хмуро сказал он.

— Успокойся, — сказал Гвиндор. — Кто его увидит, когда ты будешь одет? А любому близко знающему тебя человеку ясно, что клеймо поставлено не в наказание. Похоже, Фингон считал, что ты в любом случае погибнешь, вот и поступил с тобой так жестоко.

Он поднес к лицу Эарнила чашу с бульоном.

— Пей осторожно. Не горячий?

— Нет.

В Пеларгире Эарнила приняли во Врачебные Дома. Гвиндор собственноручно искупал его, после чего устроил в отведенной другу комнате небольшой, но уютной комнате. Вскоре пришла пожилая сиделка и принесла больному поесть.

— Ты что здесь делаешь? — Она посмотрела на Гвиндора.

— Это мой друг, и я ухаживаю за ним, — ответил тот.

— Здесь и без тебя есть кому за ним ухаживать, — проворчала она и начала смазывать Эарнилу ожог от клейма.

— Ладно, пойду прогуляюсь, — сказал Гвиндор и вышел.

— Оно станет не таким заметным со временем? — спросил Эарнил.

— Немного, — ответила сиделка.

На следующий день, когда Гвиндор пришел проведать Эарнила, тот стоял у окна. Дул сильный ветер, сгущались тучи. Море потемнело и бросало на берег огромные валы.

— Гвиндор! Посмотри, как разбушевалось море. Рано утром волны были совсем небольшими… — В его голосе слышалось детское восхищение.

— Ты почему стоишь у открытого окна на таком ветру?! В одной тоненькой тунике без рукавов…

Гвиндор за руку, словно ребенка, оттащил его от окна и усадил на кровать.

— Хочешь, чтобы я не сильно скучал по Матушке? — фыркнул Эарнил.

— Хорошо, что эта буря не застала нас на побережье в Харондоре, — резонно заметил Гвиндор, — нас бы сдуло в твое ненаглядное море.

Эарнил не ответил.

— Ладно, лучше угадай, что произошло! — торжествующе спросил Гвиндор.

— Не знаю… Наши взяли Умбар?

— К балрогу Умбар!

— Рассказывай!

— Вчера вечером, когда эта вредная старуха прогнала меня, я пошел прогуляться в город. И угадай, кого я там встретил?

— Гвиндор, тебе обязательно играть в "угадайку"? Балрога?

— Что балрога?! — не понял тот.

— Балрога встретил?

— Ну тебя… Иду я вечером по набережной, а навстречу мне Артарион, сын Турина, пеларгирец. Из Второго Отряда. Помнишь? Вас еще одновременно в Гвардию Цитадели взяли.

— Не совсем одновременно…

— Не важно! Он приехал проведать родителей и привез такую новость из Минас-Тирит!

— И какую?..

— Как с тобой неинтересно!.. Ладно. Кемендура вышвырнули из Гвардии Цитадели!

— Вот это да... — негромко произнес Эарнил. — Кто же это сделал?

— Блюститель, понятное дело. Интересно, как Кемендур не кончился от злости?..

— Такие, как он, очень живучи… — вздохнул Эарнил. — Он затаит обиду, и как бы потом он не отомстил лорду Фарамиру.

— Думаешь? Кто такой Кемендур и кто — Блюститель! Они люди разного порядка и положения.

— Блюстители утратили свое положение и реальную власть еще несколько десятков лет назад. Лорд Фарамир куда более уязвим, чем может нам казаться на первый взгляд. Король вернется, и Кемендур попробует обжаловать его решение.

— Король не вернет Кемендура, зря ты так думаешь. Возможно, он даже обрадуется, что этого гада без него отправили в отставку, и ему не придется с этим возиться.

— Тем не менее, Король не отправил его в отставку, когда ты рассказал ему многое из его подвигов… И Кемендур — действительно, змея… А змея может ужалить великого и сильного и убить, сама будучи никем.

— Думаю, лорд Фарамир прекрасно знал, что делает и на что идет.

— Надеюсь.

— Ты дрожишь! — сказал Гвиндор, закрывая окно. — Не хватало, чтобы ты простудился в твоем состоянии.

— А Дирхаэль? Он же метил на отцовское место. Что с ним?— спросил Эарнил, когда друг укутывал его.

— Блюститель оставил его в Гвардии. Но, говорят, намекнул, что хорошо бы ему получить реальный боевой опыт.

— Лорд Фарамир не любит рыцарские турниры и поединки... Получается, что Дирхаэль тоже очень зол, а ведь он друг лорда Эльборона — наследника Блюстителя.

— Поделом, — проворчал Гвиндор. — И такой человек, как Дирхаэль, не может быть настоящим другом... Слушай, тебе явно хуже, — сказал он, потрогав покрытый испариной лоб Эарнила. — Я позову лекаря.

— Не надо. Я полежу, и мне станет лучше.

Гвиндор вздохнул.

— А! И самое хорошее во всей этой истории!

— Что? — прошептал Эарнил.

— Угадай, кого Блюститель поставил во главе Гвардии Цитадели!— торжествующе спросил Гвиндор.

— Не знаю… Неужели Минардила?!

— Да!

— Разумное решение. Минардил — один из самых достойных. Правда, он стар и, к сожалению, скоро уйдет в отставку… Что ж, Король за это время подберет нового капитана для своей Гвардии, — произнес Эарнил, закрывая глаза.

— Спи, — сказал Гвиндор и погладил его по голове.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Эарнил проснулся от сильнейшего раската грома. На улице было темно, хотя вечер еще не наступил. Он встал, подошел к окну и распахнул его. Внизу кипело море, деревья стелились к земле. Обдавая его с головы до ног, в комнату ворвался дождь. Эарнил с наслаждением вдыхал чистый пахнущий грозой воздух и смотрел на одновременно страшное и завораживающее зрелище. Вдруг ему вспомнилась не менее сильная буря много лет назад в Итилиене. Юноша вновь ощутил тот ужас и отчаяние, когда он, совершенно одинокий и беззащитный, брел наугад в темноте под хлещущими струями ливня.

«Ты еще и промокнуть решил! — раздался голос за его спиной, и его резко отдернули от окна. Гвиндор был очень сердит. — С ума сошел? Я сейчас же пойду к мастеру Барагунду и пожалуюсь на тебя». Он вышел из комнаты и отправился к старому лекарю, который лечил Эарнила еще в прошлый раз. Рассказав о случившемся, он попросил: «Можно, я останусь у него ночевать? Чтобы он не делал глупостей». Старик кивнул: «Можно. Это было бы очень хорошо для твоего друга. Я скажу сиделкам, чтобы они не прогоняли тебя».

В комнату принесли еще одну кровать.

— Буду смотреть за тобой, раз ты ведешь себя, как маленький,— объявил Гвиндор.

— Сдаюсь! — Эарнил поднял руки.

Вскоре друзья заснули, но из-за бури спали плохо. Эарнила мучили кошмары. Он вновь куда-то шел один по раскаленной дороге, пока огромная черная волна не накрыла его и не унесла в бушующее море. Вдруг кто-то подхватил его и вытащил из воды. Лорд Фарамир?! Но Принц внимательно посмотрел на него и выпустил из рук, после чего ледяная темная вода окончательно сомкнулась у Эарнила над головой. Юноша закричал и вскочил на постели. Сонный Гвиндор подошел к нему, обнял за плечи и попробовал успокоить. Тот задремал, но вскоре снова начал метаться во сне. Тогда друг отправился к лекарям и вернулся с каким-то снадобьем. «Пей», — приказал он. Напиток подействовал, и Эарнил затих до утра. Рано утром Гвиндор снова пошел к Барагунду и рассказал о минувшей ночи.

— Ты говорил, что ему многое пришлось пережить в последнее время, — сказал старый врач. — Так выходят накопившееся напряжение и боль. Со временем это должно пройти. Будь с ним рядом.

Когда Эарнил проснулся, Гвиндор подошел к нему и взял за руку.

— Как ты? — участливо спросил он.

— Прости, я не дал тебе спать...

— Ты еще не выздоровел. Мастер Барагунд разрешил мне остаться с тобой, пока ты не поправишься.

И действительно, после прошедшей непростой ночи и сильнодействующего лекарства Эарнил не вставал с кровати. Чтобы хоть как-то порадовать и отвлечь его, Гвиндор раздобыл где-то интересную книгу и читал вслух, когда тот не спал. Через день Эарнил снова ожил и начал подниматься с постели. Буря, затихая, ушла на запад, снова светило солнце, и о ней ничто не напоминало, кроме поломанных сучьев и рухнувшего дерева в саду. «Спроси у мастера Барагунда позволения спуститься в сад…» — попросил Эарнил. Гвиндор сначала хотел было возразить, что он еще недостаточно окреп, чтобы выходить на улицу, но, понимая, что друг не успокоится, пошел. Вскоре он вернулся, помог Эарнилу одеться и отвел вниз. Сад был старинным и очень ухоженным. В отличие от нежных цветов белого сада лорда Фарамира, этот сад был полон ярких красок. Розы горели пунцовым, желтым, оранжевым огнем и благоухали после бури так, что у Эарнила кружилась голова. Южный жасмин опьянял. На деревьях светились розовые магнолии. Друзья сели на скамью в тени. Внизу сияло голубое, искрящееся море.

— Даже не верится, что позавчера оно бушевало, словно хотело обрушить берег и погубить все, до чего сможет дотянуться, — сказал Эарнил.

— Надеюсь, ты не хочешь купаться? — спросил Гвиндор.

— Конечно, хочу, но кто ж мне позволит, — улыбнулся Эарнил.

— Ты неисправим.

— Наверное. Как бы мне хотелось жить у моря и видеть, как оно меняется... От тихого лазурного к суровому синему. От неистово кипящего — вновь к ласковому. Оно живое, и, мне кажется, рядом с ним не может быть скучно.

— Я вырос у моря и не соглашусь с тобой. Ко всему можно привыкнуть — и к морю тоже. К тому же ты совершенно прав: море может убивать. Возьми гибель Нуменора.

Эарнил вспомнил свой недавний кошмар и поежился.

— Мерзнешь? — строго спросил Гвиндор. — Думаю, для первого дня на улице тебе достаточно. Пойдем.

— Нет, не мерзну, давай еще посидим немного.

— А завтра опять пластом лежать будешь?

Эарнил не ответил.

— Что это? — вдруг спросил Гвиндор, всматриваясь в даль. — Похоже, это королевский флот! — радостно воскликнул он и посмотрел на друга. Но Эарнил был погружен в свои мысли и лишь слегка кивнул.

К вечеру флот вошел в пеларгирскую гавань. Корабли начали причаливать, и Гвиндор, взяв с Эарнила слово, что тот не будет делать глупостей, ушел на набережную.

Оставшись один, Эарнил взял книгу, но читать оказалось тяжело. На него безжалостно нахлынули воспоминания. Эмин-Арнен, тенистый белый сад, прогулки верхом с Принцем по живописным окрестностям. «Интересно, как Анор?» — подумал он, вспоминая свою лошадку. С умной и покладистой Анор он свалился только один раз — и то исключительно по своей глупости, когда решил, что уже прекрасно ездит верхом. Было ужасно больно и неловко перед Принцем, но тот, словно почувствовав его смятение, спешился, взял ошеломленного мальчика на руки, снова сел в седло и отвез в Замок. Сам того не ожидая, Эарнил заплакал и через какое-то время уснул.

Вскоре вернулся Гвиндор. Он подошел и неслышно склонился над Эарнилом. «Плакал?! Этого еще не хватало… Все-таки с ним что-то происходит».

— Почитать тебе? — спросил Гвиндор, когда Эарнил проснулся.

Он решил отложить пересказ известий на следующее утро.

— Да, спасибо, — тихо ответил тот. — Я пробовал читать сам, пока тебя не было, но у меня быстро заболела голова.

Ночь прошла относительно спокойно. Утром Гвиндор начал рассказывать, что ему удалось выяснить накануне. Произошло большое сражение на море, и большая часть умбарского флота была уничтожена. Армия Фингона осадила Столицу, но, как понял Гвиндор, те еще не сдались. Тем не менее, поскольку кораблей у умбарцев осталось мало, никто не сомневался, что они не выдержат долгой блокады и вскоре сдадутся.

— Понятно, — только и сказал Эарнил, выслушав все эти известия.

— Да, кстати. Похоже, Фингон, надо отдать ему должное, рассказал о тебе Королю!

Но и эти слова не произвели на Эарнила должного впечатления.

— Ладно, — сказал Гвиндор, — идем в сад.

Они спустились вниз и снова сели на знакомую скамью. Эарнил молчал и смотрел куда-то вдаль.

— Давай ты приедешь к нам в Пиннат-Гэлин, — прервал молчание Гвиндор. — Мы живем над морем, нужно только немного спуститься вниз. Его видно из окон. И берега у нас песчаные, не поранишься. Можно взять лодку и отправиться ловить рыбу. Ты когда-нибудь пробовал рыбачить?

— Нет, никогда.

— Вот видишь! Приезжай, моя матушка — добрейшая женщина, ты ведь помнишь ее… Она будет очень рада.

— Когда поправлюсь, я поеду в Ламедон… Или, вернее, пойду.

— Попроси лошадь! Король не откажет. И я уверен, что тебе дадут большой отпуск… Успеешь и к нам, и в Ламедон.

— Прости, Гвиндор, но я не хочу беспокоить твоих родных и пользоваться их добротой. Понятно, что они не откажутся принять меня. Но вы небогаты, и зачем твоей матушке чужой человек в доме?..

— Ты считаешь себя чужим? Не ожидал от тебя… — обиженно сказал друг.

— Я очень благодарен тебе, Гвиндор, — искренне сказал Эарнил, — но я доставляю тебе только хлопоты.

— Ладно, идем назад, — сказал Гвиндор, вставая со скамьи.

На этот раз Эарнил послушался, и они вернулись в дом.

Когда юноша разделся, лег и начал засыпать, из коридора донесся какой-то шум. Внезапно дверь в комнату распахнулась, и в сопровождении мастера Барагунда и небольшой свиты вошел Король. Удивленный Гвиндор немедленно вскочил и поклонился. Сонный Эарнил приподнял голову, увидел Элессара и сделал то же самое. «Садись», — приказал ему Король. Тот сел на кровать, чувствуя себя очень неловко в одной тонкой льняной тунике, которая едва доходила ему до колен.

— Генерал Фингон рассказал мне о твоем подвиге, — благосклонно заговорил Король. — И о том, что ты едва не погиб… Как ты себя чувствуешь?

— Благодарю вас, милорд. Много лучше.

— Я хотел бы отблагодарить тебя и наградить по заслугам. Подумай, чего бы ты хотел?

— Ничего, милорд. Я сделал это не ради награды. Благодаря своему другу я остался жив, и это — главное для меня.

Король внимательно посмотрел на него.

— Мастер Барагунд сказал мне, что ты еще нездоров. Что же, не буду утомлять тебя. Жду вас обоих в Минас-Тирит, — с достоинством произнес Элессар и оставил комнату.

Эарнил снова лег.

— Хоть бы предупредили... — прошептал он. — Я в этой рубашонке...

— Думаешь, Король, придя проведать больного воина, ожидал увидеть тебя в кольчуге или бархатном камзоле?

— Нет, но хотя бы не полуголым.

— Ты не о том думаешь. Ты же полный осёл, что ничего не попросил. Можно подумать, ты — сын лорда, и у тебя все есть. Конь тебе точно бы не помешал.

— Да, наверное… — согласился Эарнил. — А еще меч, кольчуга... Я же свои оставил на берегу…

— Я долго ждал, пока ты про них вспомнишь.

Эарнил тихо вздохнул.

— Да, ты прав, я осел, — сказал он.

— Они у меня.

— У тебя?!

Эарнил сел.

— Не мог же я их в Харондоре бросить. Когда мы везли тебя назад, то проезжали неподалеку от того места. Ты, умник, их еще и спрятал так хорошо, я еле отыскал…

— Гвиндор!..

— Ложись... Ничего ему не нужно!.. Ну и топай в Ламедон пешком, — проворчал друг.

— Пожалуйста, не сердись, — попросил Эарнил. — Мне и в самом деле ничего не нужно… А то, чего бы я действительно хотел… Это недостижимо, — сказал он вздохнув.

— А чего бы ты хотел? — смягчаясь, спросил Гвиндор.

Он присел на постель Эарнила и положил ему руку на плечо.

— Зачем говорить о том, что никогда не произойдет? Я и сам стараюсь не думать об этом, но не всегда получается.

— Хочешь найти родителей? — догадался Гвиндор. — А вдруг, узнав, что ты стал героем, они объявятся? Мне кажется, многие гордились бы таким сыном…

— Нет, Гвиндор. Этого не будет. Кто захочет признать перед всеми, что у него есть незаконнорожденный сын?

— Кто-нибудь, может быть, и захочет… Особенно если у него нет сыновей.

«У моего отца есть и сын, и дочь, — подумал Эарнил, — и я ему точно не нужен».

Через несколько дней Гвиндор пришел и сказал, что Король отправляется по Андуину в Минас-Тирит и готов взять их на свой корабль.

— И только попробуй отказаться! Я сыт по горло твоей дурацкой скромностью. Хочешь плыть в тесноте на торговом суденышке или идти пешком — пожалуйста. А я поеду на королевском корабле!

— Хорошо, — согласился Эарнил. — Когда?

— Завтра.

На следующий день друзья тепло простились с Барагундом, сели на корабль и отплыли в Столицу.

Оказавшись в Минас-Тирит, Эарнил отправился к себе. Дома было пусто и пыльно. Голасгил исправно отправлял Матушке письма в Ламедон, и та ничего не заподозрила. «Наверное, надо все же нанять слугу, — подумал юноша. — Хотя бы пока я окончательно не поправлюсь». Ужинать он пошел в Трапезную Третьего Отряда.

— В Малом Зале идет Совет Минас-Тирит, — объявил ему Гвиндор.

— По поводу Кемендура?

— По поводу всего.

На следующий день утром к Эарнилу пришел Хиргон и объявил, что к полудню Король ждет его. Юноша привел себя в порядок и к назначенному времени отправился в Цитадель. Там его встретил Гвиндор. Они пришли к дверям в Тронный Зал и, когда колокол пробил полдень, вошли. Король восседал на троне под мраморным балдахином. В кресле из черного камня на нижней ступени сидел Блюститель. Также Эарнил узнал Хранителя Ключей Тарондора, казначея лорда Арантара, капитана Минардила, капитанов гвардий Ярусов Цитадели, капитана Ородрета и нескольких городских старейшин.

Гвиндор и Эарнил поклонились. Король милостиво улыбнулся и объявил, что отныне Эарнил становится младшим капитаном, помощником командира Третьего Отряда Гвардии Цитадели. Пока друзья приходили в себя от услышанного, Элессар назначил Келефарна, который прежде занимал эту должность, командиром Третьего Отряда, а нынешний командир Белег назначался капитаном Пятого Яруса вместо Минардила. Также Эарнил должен был получить денежное вознаграждение, и ему дозволялось брать коня из королевской конюшни. Гвиндору тоже была пожалована приличная сумма из казны.

— Как бы тебе ни хотелось идти в Ламедон пешком, ничего не вышло, — довольно ехидно заметил Гвиндор, когда они спустились в Фонтанный Двор. — И, если честно, я ждал, что тебя повысят, но не так высоко.

— Я сам удивился, — ответил Эарнил.

Вскоре к ним присоединился Хиргон, который нес дежурство во время вчерашнего Совета. Он поздравил Эарнила и рассказал, что изначально Король хотел сделать его начальником караула, но лорд Фарамир предложил назначить его помощником в Третий отряд и сделать сразу младшим капитаном. Минардил и Ородрет поддержали Блюстителя, и Король согласился.

— Интересно, откуда Король узнал, что мне нужна лошадь?

— Это просто. Я переговорил с капитанами Минардилом и Ородретом перед Советом, — ответил Гвиндор.

— Спасибо.

— А что мне оставалось делать, если сам ты не в состоянии ничего попросить, даже когда у тебя спрашивают, — проворчал друг.

Вскоре к ним присоединился Минардил. Друзья сердечно поздравили Капитана с новым назначением.

— Вот уж совсем не ожидал, — улыбнулся Минардил.

Эарнил начал было благодарить старого воина за участие в своей судьбе, но добрый капитан остановил его.

— Далеко пойдете, ребята, — улыбнувшись сказал он. — Мне много лет, и долго быть капитаном Гвардии Цитадели я не смогу. Кто из вас сможет дослужиться до капитана и спустя несколько лет сменить меня?

Гвиндор и Эарнил засмеялись.

— Только не слушайте его, господин капитан, — глядя на друга, сказал Гвиндор. — Он сейчас начнет говорить всякую чушь, что ему ничего не нужно и что он этого не достоин.

* * *

В конце лета, когда жара начала отступать, Эарнил отправился в Ламедон, клятвенно пообещав Гвиндору, что на обратном пути заедет к другу в Пиннат-Гэлин. Он простился с Минардилом и Гвиндором, взял коня в королевских конюшнях, купил матери подарок и отправился домой. Ехал он не спеша, так как еще быстро уставал, но благодаря хорошему коню через десять дней благополучно добрался до Матушкиного дома. Крошечная усадьба была расположена немного в стороне от мощеной дороги, как раз между двух селений. Там всегда было тихо и спокойно.

Новая служанка, увидев его, бросилась к хозяйке сказать, что приехал какой-то молодой знатный господин. Женщина поспешила на улицу. Она очень обрадовалась, увидев Эарнила — да еще и прилично одетым — верхом на великолепной лошади. Правда, когда юноша вошел в дом, от глаз Альмариан не укрылось, что он очень худ и бледен.

— Неужели ты так до конца и не оправился? — встревоженно спросила она, обнимая сына.

— Нет, просто я немного приболел по дороге, — нехотя солгал Эарнил.

— Почему ты не написал, что приедешь?

— Отпуск дали внезапно, — ответил он.

Счастливая Матушка усадила его за стол. После ужина Эарнил раскрыл дорожный мешок и вытащил довольно большой сверток. Женщина развернула его. Там оказалось два хороших платья. Синее из тонкой дорогой шерсти для холодов и серое шелковое — для лета.

— К сожалению, я не знаю ваших мерок, Матушка, но мне кажется, они должны быть впору.

— Да, — согласилась женщина, — а если что, я немного перешью их. Но думаю, этого не потребуется.

Альмариан ушла к себе и примерила платья, после чего начала настойчиво расспрашивать о событиях в Столице. Эарнилу, половину лета проведшему вдали от Минас-Тирит, пришлось непросто. После пережитого он уже плохо помнил, что насочинял ей в письмах, которые отсылал Голасгил, и вскоре почувствовал, что запутался. Матушка насторожилась, но, к счастью, списала это на усталость сына после дороги и отправила его спать. Когда юноша проснулся утром, то первым делом подумал, что хорошо было бы перечитать эти дурацкие письма, чтобы больше не ошибаться. Он встал и спустился вниз. Матушка куда-то отлучилась, и Эарнил, уверенный, что она хранит все его послания, прошел к ней в комнату. Вскоре он отыскал их в ящике старого комода и бросился перечитывать. Вдруг дверь в комнату открылась. На пороге стояла Альмариан.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросила она. — Почему читаешь мои письма?! — женщина побледнела.

— Но это же я их написал... — попробовал возразить Эарнил.

— Все равно!

Альмариан стремительно подошла к нему и забрала их.

— Выйди!

Эарнил подчинился. За завтраком Матушка молчала.

— Я пойду прогуляюсь? — спросил он после трапезы.

— Иди, — сухо ответила мать.

Он вышел в маленький сад, спустился к небольшой речушке и пошел вдоль нее, вспоминая, как бродил там в детстве. Когда ему было лет восемь, Матушка подарила ему небольшой, но искусно вырезанный кораблик, и мальчик часами пускал его вниз по ручью, воображая себя капитаном нуменорского корабля. К обеду Эарнил вернулся; Альмариан, казалось, смягчилась. По крайней мере, она снова начала свои бесконечные расспросы. Узнав об отставке Кемендура и назначении Минардила, она поразилась, что сын не написал ей об этом. «Разве?» — спросил несчастный Эарнил. Матушка очень внимательного на него посмотрела. «Наверное, я хотел рассказать вам все сам…»

После обеда он решил прилечь и поднялся к себе. Комната казалась совсем маленькой, хотя в детстве он не замечал этого. Эарнил оглядел ее. Ничего не изменилось: у окна стояла кровать, рядом — комод для одежды, в углу — умывальник. В небольшом шкафу у противоположной стены были сложены его книжные сокровища и сундучок с игрушками. Он подошел к сундучку, сел на корточки и открыл его. Игрушек у него было не так много, и он берег их. Матушка покупала их в Калембэле, а некоторые мастерила сама. Ветряная мельница, домик, в котором открывались окошки и дверцы, «нуменорский» корабль, несколько оловянных рыцарей и потрясающий золотисто-рыжий дракон, которого Альмариан сшила из разноцветных лоскутов... Он вытащил дракона и посадил его на подоконник. Единственное, что не удалось Матушке, — это сделать ящеру свирепую морду. Дракон смотрел на него одновременно нахально и по-своему дружелюбно.

В комнате под крышей было душно, и Эарнил почувствовал, что вспотел. Он умылся, разделся, лег в постель и задремал. «Ты не заболел?» — спустя несколько часов услышал он встревоженный голос Альмариан. Она присела на край постели и потрогала ему лоб. Он улыбнулся и сел. «Что это?..» — внезапно ахнула женщина. «Проклятое клеймо!» — догадался он. Матушка взяла его за плечо и в ужасе смотрела на “печать”. «Что это, Эарнил?! Это же клеймо преступника!» — допытывалась она. Юноше было хуже, чем в шатре Фингона. Он молча смотрел на нее и не знал, что сказать. Лицо его было настолько несчастным и потерянным, что мать умолкла и обняла его.

— Рассказывай, что ты устроил… — обреченно сказала она. — Нет такого поступка, который я не могла бы простить тебе.

— Простите, Матушка, — прошептал он опуская голову, — я снова был в Харондоре…

Увидев ее изумленный взгляд, он продолжил.

— Мне не хотелось, чтобы вы переживали. Я написал заранее несколько писем и попросил отправлять их вам.

Альмариан нервно вздохнула.

— Дальше, — сказала она.

— Я должен был отправиться к умбарцам и изобразить перебежчика, чтобы отвлечь их. И чтобы они поверили мне, по приказу генерала Фингона меня заклеймили.

— Но если ты не совершил преступления, он не имел права отдавать подобный приказ! Как тебе теперь жить с этим?! — произнесла потрясенная женщина.

— Если бы не клеймо, то умбарцы наверняка пытали бы меня… Потом мне удалось сбежать от них, а Гвиндор нашел меня и отвез к своим.

Закончив рассказ, он лег и закрыл глаза.

От услышанного Альмариан била дрожь. Эарнил снова был на волосок от гибели! Его могли пытать и замучить… Его заклеймили, словно каторжника… Она опять судорожно вздохнула, но взяла себя в руки.

— Ты спустишься поужинать или принести ужин сюда? — спросила она погладив его по руке.

— Спущусь.

После трапезы она зажгла лампу и внимательно осмотрела клеймо. «Никакие снадобья не помогут. Тебе его смазывали, чтобы скорее ушла боль. Единственное, что можно попытаться сделать — это вырезать его или выжечь, чтобы остался просто ожог. Но и то, и другое очень болезненно и опасно». Юноша выслушал ее и кивнул.

Когда он ушел спать, Альмариан отправилась с ним и сидела рядом, пока он не заснул. Спустившись к себе, она расплакалась: неужели больше некого было послать к умбарцам, кроме двадцатилетнего мальчишки? Почему эту боль и унижение должен был вынести ее деликатный и ранимый сын. Как он должен с этим жить? Ведь всякий, кто увидит эту “печать”, будет считать его преступником... Потом ее мысли обратились к Фарамиру: «Зачем он отослал его? Зачем надломил? Ведь это его сын... Мальчик унаследовал его облик, характер…» Обида и боль захлестнули несчастную женщину. Казалось, она забыла, что Принц не мог допустить и мысли о том, что Эарнил может быть его внебрачным ребенком.

Эарнил, признавшись во всем Матушке, напротив, ощутил смесь успокоения и облегчения. Она не рассердилась на него за глупую уловку с письмами, узнала о клейме, про которое он так боялся рассказать ей. Правда, вместе с умиротворением пришла слабость, он снова заснул и проспал до утра. Почти все оставшиеся дни он проводил в саду, читая в тени или рассказывая Альмариан подробности своих приключений. Она помнила Гвиндора как очень славного юношу еще со времени своего посещения Минас-Тирит, но теперь прониклась к нему особенным чувством благодарности. Поэтому, когда через две недели сын упомянул о своем обещании приехать к другу после того, как побудет дома, она с готовностью согласилась отпустить его. Сборы заняли немного времени, и утром следующего дня мать и сын вместе вышли из дома. Матушка проводила его до поворота в Калембэл. Отдохнувший конь, которого Эарнил вел под уздцы, был уже оседлан, и спустя полчаса наступила минута расставания. Альмариан обняла и благословила сына, взяв клятвенное обещание, что без ее позволения он не будет ходить на войну и вообще рисковать собой. Ему не хотелось уезжать, но он был очень признателен другу и не мог нарушить обещание.

(C) 2020 — 2021 murzwin

«О, приехал!» — радостно приветствовал Гвиндор Эарнила, которому наконец удалось отыскать его жилище. Друг не обманул. Его дом стоял на холме прямо над морем, и оно расстилалось перед ним насколько хватало глаз.

— Пойдешь купаться?

— Конечно, — улыбнулся Эарнил.

Через полчаса они спустились по тропинке на чудесный песчаный пляж, и Эарнил бросился в море. Гвиндор последовал за ним. Они отплыли от берега; море было удивительно теплым и спокойным. Лежа на спине, Эарнил смотрел на облака, светившиеся золотисто-розовым закатным светом. Вдруг он почувствовал, как кто-то резко схватил его и потащил под воду. Он вырвался и всплыл, отфыркиваясь... Из-под воды показалась довольная физиономия Гвиндора.

— Испугался? — сияя, спросил он.

— Вот уж нет, — рассмеялся Эарнил. — После Харондора я уже мало чего боюсь…

— Быстро добрался? — спросил Гвиндор, когда они вышли на берег. — Мы как раз ждали тебя со дня на день.

— Нормально.

— Матушка здорова?

— Да.

— Сильно расстроилась? Или ты не рассказывал?..

— Она увидела клеймо, и мне пришлось все рассказать. Но я рад… Мне стало намного легче.

— Не сердилась?

— На Фингона.

Солнце было уже совсем низко, когда друзья начали подниматься к дому.

На пороге их ждала Фириэль.

— Матушка боялась, что вы опоздаете на ужин, — сказала девушка брату и улыбнулась Эарнилу.

Ниэнор и Фириэль зажгли лампы, и все сели ужинать. Фириэль сидела рядом с Эарнилом и похвасталась ему, что большую часть ужина приготовила сама. Ужин был довольно простым, но очень вкусным, и он искренне похвалил ее стряпню. Девушка расцвела.

— Наш отец всегда говорил, что женщина должна быть хорошей хозяйкой, — негромко сказала Фириэль.

— Наверное, он прав, — отозвался Эарнил.

— Ты надолго к нам? — продолжила она спустя какое-то время.

— Не знаю.

— Сейчас лучшая пора в наших краях: море еще очень теплое, а жары уже нет, — сказала она. — Последнее лето было особенно жарким.

— Согласен, — ответил Эарнил, вспоминая пекло Харондора.

— Фириэль, не мешай нашему гостю есть своими разговорами, — строго сказала Ниэнор.

— Что вы, госпожа Ниэнор, что может быть лучше приятной беседы за трапезой? — вступился за девушку Эарнил.

Когда ужин кончился, Ниэнор, Фириэль и их служанка Нунэт стали убирать со стола, а юноши вышли во двор.

Ночь была теплая, но не жаркая. Они сели на крыльцо и некоторое время молчали. Посеребрив темное море, не спеша вышла луна.

— Как у вас хорошо... — вздохнул Эарнил.

— Конечно. А ты еще ехать не хотел, — улыбнулся Гвиндор. — Отдыхай. Недели через две поедем в Минас-Тирит. Ты же у нас теперь младший капитан.

— Правда?! — послышалось восклицание у них за спиной.

Фириэль, управившись с делами, вышла на крыльцо и села рядом с друзьями.

— Разве делают младшими капитанами так рано? — изумилась она, глядя на Эарнила. — Матушка говорила, что Гвиндор очень рано стал начальником караула — в двадцать три года… Тебе же только в ноябре исполнится двадцать один?!

— Мы были на войне, — ответил Эарнил. — Боюсь, что без этого мы бы до сорока лет были рядовыми.

— Ну, при Минардиле — может быть и нет, — возразил друг.

— Гвиндор рассказал мне, что тебе в одиночку удалось потопить умбарский корабль, чтобы он не донес о гондорском наступлении, — сказала девушка. — И что ты чуть не погиб.

— Я бы погиб, если бы твой брат не разыскал меня на берегу.

Фириэль повернулась к Гвиндору и радостно улыбнулась. Он обнял сестру и поцеловал в макушку.

Вскоре из дома вышла Ниэнор и, к большому огорчению Фириэль, велела ей идти спать.

— Ладно, — сказал Гвиндор, — давай и мы пойдем. Ты устал с дороги.

Эарнил пришел в маленькую, но очень уютную комнату, и лег. Некоторое время он лежал без сна, вспоминая свой последний поход в Харондор. Окошко было приоткрыто, и оттуда явственно ощущалось дыхание моря. Наконец свежий воздух и усталость взяли свое, и он крепко заснул. Утром Эарнил встал. Комната была угловой, и из обоих окон открывался изумительный вид на море. После завтрака Фириэль, смущаясь, спросила Эарнила, что приготовить на обед.

— Что вам с матушкой удобно, — ответил он. — Я не привередлив.

— Но что-то же ты любишь? — не отставала она.

— Пирог с яблоками, — улыбнулся Эарнил. — У моей матери он очень вкусный.

Друзья вновь отправились к морю. Они искупались и пошли вдоль берега.

— Расскажи о своем отце, — попросил Эарнил.

Гвиндор вздохнул.

— Что рассказывать? Для меня он был и остается самым лучшим человеком, которого я когда-либо знал… Он был строг, но очень добр. Отважен, но очень скромен. Как он любил матушку… И нас с Фириэль. С ним всегда было интересно. — Гвиндор грустно улыбнулся. — Он знал множество историй, придумывал для нас с сестренкой такие игры… — Гвиндор посмотрел куда-то вдаль.

— Ты, наверное, похож на него? — спросил Эарнил.

— Что ты! — ответил друг. — Мне до него далеко… — Он помолчал. — Когда ему было двадцать два года, он пошел вместе с лордом Хирлуином, тогдашним властителем Пиннат-Гэлин, сражаться за Минас-Тирит. Был тяжело ранен, но выжил. Он не любил рассказывать о той войне и не считал себя героем. Вернувшись в Пиннат-Гэлин, он встретил мою мать, полюбил ее и со временем женился. Через год после свадьбы родился я. А еще через семь — Фириэль. Однажды вечером, почти десять лет назад, отцу внезапно стало худо. Он никогда не жаловался. Ни на здоровье, ни на что-либо еще. Я побежал за лекарем, а когда вернулся, его уже не было… Он даже не благословил меня перед смертью. — Голос Гвиндора дрогнул, и на глазах выступили слезы.

— Прости, — сказал Эарнил, — я не хотел причинить тебе боль.

— Не вспоминать его было бы предательством, даже если это и тяжело, — ответил Гвиндор, — и я рад, что ты заговорил о нем.

Они надолго замолчали. Каждый думал о своем.

Когда друзья вернулись в дом, обед был почти готов. Фириэль и Нунэт накрывали на стол. В центре красовался румяный яблочный пирог. Увидев Эарнила, девушка просияла. Пирог и в самом деле оказался выше всяких похвал.

После обеда Ниэнор понадобилось отлучиться. Фириэль и Нунэт стали убирать со стола.

— Пойдем еще прогуляемся. Я покажу тебе залив, где можно взять лодку, — сказал Гвиндор.

— Давай сначала поможем Фириэль и Нунэт, — ответил Эарнил.

— Они прекрасно справятся сами. Фириэль ловкая и не боится работы, да и Нунэт еще не очень стара. Когда был жив отец, у нас было больше слуг, а сейчас осталась только Нунэт.

— Не думаю, что они будут возражать, если я немного помогу им.

— Не надо, Эарнил, — отозвалась девушка. — Если Матушка узнает, что наш гость помогает нам, она рассердится.

— Мужчина помогает женщине с домашней работой, только когда она не справляется… По крайней мере, так считают в Пиннат-Гэлин, — объяснил друг, когда они вышли на улицу. — Конечно, если женщина больна или на сносях, — ей помогут. Но если ты сейчас начнешь им помогать, то покажешь, что они недостаточно хорошо работают.

— Давай тогда просто подождем Фириэль. Думаю, она с удовольствием прогуляется с нами, — сказал Эарнил Гвиндору.

Они сели на крыльцо. Девушка и в самом деле оказалась расторопной: через четверть часа она уже была готова идти. Гвиндор предложил ей руку, и они неспешно отправились вдоль моря в противоположную сторону. Примерно через час внизу показалась рыбацкая бухта. «Пойду вниз, поговорю с мастером Дуилином, — сказал Гвиндор. — Вы можете подождать меня здесь».

— У тебя королевское имя, — негромко сказала Фириэль Эарнилу.

— У тебя — тоже, — заметил он.

— Не знаю, верить в это или нет, но имена могут определять судьбу человека… Так говорят матушка и Нунэт. Матушка не любит свое имя, ибо на языке эльфов оно означает “скорбь”. Вот ей и выпала участь вдовы.

— Да, на синдарине. Но не думаю, что твой отец умер и так рано оставил ее вдовой лишь потому, что она носит подобное имя. Скорее всего, сказались последствия его тяжелого ранения на полях Пеленнора.

— Но матушка считает именно так.

— Я не верю в подобные вещи, Фириэль.

— Я тоже не хотела бы верить, но все же бывают странные и необычные совпадения.

— Это — совпадения, не более.

Некоторое время Фириэль и Эарнил молчали и смотрели на море.

— А ты знаешь про проклятие рода Блюстителей? — вдруг спросила Фириэль.

— Нет... — удивленно сказал Эарнил, поворачиваясь к ней. — Хотя я и прожил шесть лет у лорда Фарамира в доме.

— Нунэт рассказывала мне, что все лорды-Блюстители в течение многих поколений хоронили жен и вдовцами доживали свой век. И даже если леди была намного моложе своего супруга, она все равно умирала прежде него.

— Ты имеешь в виду лорда Дэнетора и его жену Финдуилас?

— Например. Но и лорд Эктелион, отец лорда Дэнетора, овдовел рано... и отец Эктелиона… Как его звали?.. — Фириэль посмотрела на Эарнила.

— Лорд Тургон. Откуда у вашей Нунэт столь мрачные предания?

— Нунэт родилась в землях Дол-Амротских принцев, и когда умерла дочь тогдашнего принца леди Финдуилас, тамошние люди много говорили об этом. Ведь ей не было и сорока. Нунэт была тогда еще девочкой, но хорошо это запомнила.

— Кто же их проклял и за что? — спросил Эарнил.

— Не знаю, — честно ответила девушка.

К ним подошел Гвиндор.

— Я договорился завтра утром взять лодку и отправиться удить рыбу!.. А вы почему такие постные? — удивился он.

— Я рассказала Эарнилу про проклятие рода Блюстителей, — призналась Фириэль.

— Нашла, что ему рассказать. Он и так вечно в меланхолии… К историям Нунэт надо относиться, как к страшным сказкам на ночь. Она и не такое расскажет. Ладно, идем к дому.

Фириэль аккуратно взяла Эарнила под руку. Гвиндор негромко хмыкнул, но ничего не сказал.

— Я расстроила тебя? — негромко спросила она.

— Скорее, удивила, — ответил Эарнил. — Я никогда не слышал об этом прежде, но, похоже, в этой истории есть доля истины. Супруга блюстителя Эктелиона леди Эленвэ умерла относительно рано. И жена лорда Тургона леди Арэдель покинула этот мир раньше мужа..

— Если верить Нунэт, это началось намного раньше…

— Давайте сменим тему, — раздался голос Гвиндора.

Они подошли к дому. Ниэнор уже вернулась. Женщина усадила Фириэль за шитье, а сама вместе со служанкой принялась готовить ужин.

— А мы — купаться! — объявил Гвиндор.

— У Фириэль вообще бывает свободное время? — спросил Эарнил, когда они спускались к морю. — Может быть, она тоже хочет купаться.

— Мой отец говорил, что праздность убивает, — ответил его друг.

— У вас получается, что праздность убивает только женщин… — заметил Эарнил.

— Мы воины, у воинов должен быть отдых.

— У нас отдых, а у Фириэль — праздность?

— Зато из нее выйдет замечательная жена. Ее уже заприметило несколько семейств из окрестностей. Ждут, когда подрастет, — усмехнулся Гвиндор.

— Семейств? — переспросил Эарнил.

— Семейств. Все хотят иметь такую жену и невестку. Неглупую, умелую, с чудесным характером… И прехорошенькую притом. Не волнуйся, я отдам свою сестренку только самому лучшему человеку. И, конечно, только тому, кого она полюбит.

Они пришли к морю и разделись.

— Давай, кто из нас первым доплывет вон до того камня! — показал Гвиндор и бросился в воду.

Вслед за ним нырнул Эарнил.

— Ну-у, так неинтересно, — сказал Гвиндор, доплыв до камня и оглядываясь… — Опять задумался?.. Даже не смотришь, куда плывешь...

— Прости, Гвиндор.

— Ты безнадежен…

После ужина Эарнил, сославшись на головную боль, ушел к себе. У него не шли из головы слова Фириэль. «Леди Финдуилас умерла рано, но у нее было слабое здоровье… Леди Эленвэ заразилась и тяжело заболела, когда во время эпидемии ухаживала за детьми. Младший сын лорда Эктелиона, несмотря на усилия лучших столичных лекарей, умер; умерла и убитая горем мать… Супруга Тургона, леди Арэдель, умерла не так уж и рано — лет в семьдесят-восемьдесят, — но тоже раньше мужа. Леди Линдориэ, жена Турина второго? Тоже раньше… Почему?!» Насколько Эарнил знал историю рода Блюстителей, там не было недостойных людей. По крайней мере, заслуживающих такую кару. Но даже если на кого-то из них подобное проклятие и пало по его делам, то почему же страдали его ни в чем не повинные потомки? Или нет никакого проклятия, и это просто трагические совпадения? Но минимум четыре поколения подряд?.. А по словам Фириэль и Нунэт, много больше? Эарнил ворочался и не мог уснуть. А если все же есть проклятие, то распространяется ли оно на него? В конце концов, он же никогда не станет Блюстителем. Он младший сын, к тому же незаконнорожденный. У него нет никаких прав по рождению. Может ли оно пасть на него и его будущую жену? Возможно ли, что род Блюстителей проклял Саурон? Тогда после его низвержения проклятие должно было уйти…

Эарнил встал и подошел к окну. Ему было душно, лицо пылало. Он неслышно выскользнул из дома и начал спускаться к морю. В темноте он поскользнулся на крутой тропинке и упал, но все же добрался до моря, зашел в темную воду и поплыл. Часа через два он выбрался на берег и понял, что оказался совсем не в том месте, где заходил в воду… Наконец начало светать. Эарнил отыскал тропинку наверх и добрался до дома, где столкнулся с Гвиндором. «Уже искупался? Вот и хорошо. Идем рыбу ловить, пока не жарко! Позавтракаем на море, всё женщинам меньше возни будет». Они пришли в бухту, забрались в лодку и начали грести. Эарнилу хотелось спать.

— Какие еще страшные сказки знает ваша Нунэт? — спросил Эарнил.

— Спроси лучше у нее, — ответил Гвиндор. — Но я бы не придавал им значения. Мало ли что болтают простые люди... Я вот про смерть леди Финдуилас знаю совсем другую историю.

— Какую? — Эарнил поднял глаза.

— Что лорд Дэнетор был очень строгим и жестким человеком, и ей с ее нежной и ранимой душой было тяжело рядом с ним.

— Это неправда, Гвиндор. Лорд Дэнетор очень ее любил и был всегда внимателен и заботлив к ней. По словам лорда Фарамира, мало кто умел любить так, как его отец...

— Наверное, лорду Фарамиру виднее, — согласился Гвиндор, налегая на весла. — Правда, учитель Гэльмир нам рассказывал о последнем правящем Блюстителе несколько иное.

— Нашел, кого слушать… — сказал Эарнил. — Для него не существует никого, кроме Элессара.

— Почему нет? Элессар — великий человек и король.

— Это не означает, что не существовало других великих людей и властителей!

— Лучше бери удочку и учись ловить рыбу, — сказал Гвиндор.

Вскоре начало сильно припекать. Гвиндор вытащил из сумки два белых льняных шарфа и протянул один Эарнилу.

— Надевай на голову, а не то с нашими черными волосами…

Эарнил послушался.

— Да не так! — сказал Гвиндор глядя на него. — Ты так смахиваешь на старушку!

— А ты — не то на харадца, не то на умбарца! — вернул Эарнил.

К обеду они вернулись, неся приличный улов.

— О, сколько вы наловили! — улыбнулась Ниэнор. — Фириэль, иди чистить!

— Это все Гвиндор, — честно сказал Эарнил.

— Для первого раза ты наловил вовсе не мало. Если бы ты еще думал о том, чем занимаешься, а не о Блюстителях и судьбах мира... — фыркнул друг.

После обеда Эарнил ушел к себе и лег.

— Ты, часом, не заболел? — в дверях возник встревоженный Гвиндор.

— Нет, плохо спал ночью…

Гвиндор вздохнул и вышел.

На следующий день было пасмурно. Фириэль собралась идти в ближайшее селение за покупками.

— Поможешь мне? — спросила она Эарнила, заглядывая ему в глаза.

— Помогу, — ответил он.

Девушка взяла корзину.

— Хочешь, поедем верхом? — предложил он.

— Давай! — радостно согласилась она.

Эарнил сел в седло, подхватил Фириэль и усадил перед собой.

— Я буду держать тебя. Не возражаешь? — спросил он.

— Конечно, нет!

— Тебе нравится у нас? — спросила Фириэль, когда они приехали.

— Да, очень…

— Приедешь через год?

— Я не знаю, что будет через год, Фириэль… Моя жизнь несколько раз так внезапно менялась…

— А у нас ничего не меняется…. Только погода…

— Перемены не всегда к лучшему…

— Да... — согласилась она. — Весной мы, может быть, опять приедем в Минас-Тирит. Если Матушка согласится, — вздохнула девушка. — Дорога недешева и отнимает много сил. Верхом мы не ездим, а повозка стоит дорого. Приходится добираться на попутных и часто идти пешком…

— А почему вы не хотите отправиться морем? — спросил он. — На корабле до Пеларгира, а там — вверх по Андуину.

— Матушка плохо переносит морскую качку. И вообще боится плавать по морю.

Они пришли на рынок. Фириэль ходила между рядов и покупала сначала мёд, потом оливковое масло, затем какие-то травы... Эарнил нес корзину.

Когда они вернулись, девушка снова поспешила на кухню. Эарнил вышел из дома, подошел к обрыву и долго смотрел вдаль.

Через какое-то время, после очередного сытного и вкусного обеда, Фириэль, управившись с домашними делами, подошла к нему.

— Покатай меня еще на лошади, пожалуйста, — попросила она.

Эарнил посмотрел не нее.

— Как? — спросил он.

— Быстро, галопом! Меня так катал отец в детстве…

— Хорошо, но только не долго. Конь не мой, и я должен вернуть его в целости и сохранности.

Юноша пошел и приготовил коня.

— Тебе лучше сесть за мной.

Эарнил помог Фириэль взобраться на коня и сам сел вперед.

— Возьмись за пояс, — велел он.

Девушка послушалась. Они проехали немного, выбирая хорошее место.

— Держись крепче! — крикнул Эарнил и пустил коня в галоп.

— Здорово, — прошептала она, когда конь снова перешел на шаг.

— На сегодня хватит, — спешиваясь, сказал Эарнил и повел коня под уздцы в сторону дома.

— У отца была лошадь, и он катал нас с братом, а Гвиндора еще и учил ездить верхом… Но когда он умер, Матушка продала ее. У нас не было возможности ее содержать.

— Жаль, — ответил Эарнил.

— Да… — печально сказала Фириэль и на время замолчала.

— Спасибо. — Она благодарно взглянула на него, когда они подошли к дому.

— Фириэль?! — удивилась Ниэнор, увидев дочь верхом на коне Эарнила.

— У меня все сделано, матушка, — поспешила объясниться девушка и быстро прошла в дом.

Больше Фириэль ни о чем его не просила, и Эарнил догадался, что Ниэнор все же отругала ее.

Прошла еще неделя, приближался отъезд в Минас-Тирит. Было ветрено и пасмурно; Эарнил сидел на крыльце и смотрел на потемневшее море. Гвиндор и Ниэнор ненадолго отлучились к Старейшине Селения. Старая Нунэт дремала.

— Что это у тебя? — раздался мелодичный голос Фириэль.

Девушка вышла из дома, кутаясь в шаль.

— Не знаю… А что там?

— У тебя репейник в волосах.

Эарнил потрогал голову.

— И правда…

— Давай помогу вытащить.

— Вытащи, — согласился он.

— Да он тут не один! — сказала она.

— Вот — всё, — через минуту сказала девушка, показав ему “добычу”, после чего швырнула репейник в кусты. — И где ты его подцепил?

— Не знаю…

Эарнил обернулся и взглянул на нее. К его удивлению, щеки девушки пылали. Фириэль смутилась и убежала в дом. Придя к себе, она положила на стол маленькие ножницы и разжала кулак. На ладони лежала прядь его густых черных волос. Девушка вытащила небольшую шкатулку, перевязала прядь шелковым шнурком и спрятала в шкафу.

Через два дня Гвиндор и Эарнил выехали в Минас-Тирит. Юноша с благодарностью простился с Ниэнор и Нунэт. Фириэль хотела проводить их, но мать не позволила ей идти далеко.

— Гвиндор, уговори матушку приехать весной в Минас-Тирит, тебе она вряд ли откажет. — Девушка умоляюще посмотрела на брата.

— Попробую, — ответил он. — Я по вам тоже очень скучаю.

Гвиндор крепко обнял и расцеловал сестру. Эарнил поцеловал ей руку и еще раз поблагодарил за гостеприимство. Она жалобно посмотрела ему в глаза. Тогда он наклонился и поцеловал ее в лоб. Фириэль просияла. Друзья вскочили на коней, помахали ей и тронулись в путь. Но она еще долго стояла и смотрела им вслед. Девушка ждала и надеялась, что Эарнил хотя бы один раз обернется, но он не обернулся. И когда всадники скрылись за поворотом, она заплакала и пошла домой.

(C) 2020 — 2021 murzwin

В компании Гвиндора двенадцать дней пути до Минас-Тирит пролетели незаметно.

— Ну что, господин младший капитан, готовы приступить к своим новым обязанностям? — не без ехидства спросил Эарнила Гвиндор, когда вдали показалась Столица.

— Разумеется, господин начальник караула.

— Кстати, там не так уж и мало обязанностей, насколько я знаю… Надо следить, чтобы все караулы Третьего отряда по очереди несли стражу и не было путаницы с Первым и Вторым Отрядом. Получать деньги в Казначействе и выдавать жалованье… Нести стражу ты теперь будешь намного реже.

— Вот и хорошо: не люблю стоять истуканом, — сказал Эарнил.

К вечеру они въехали в Город. Эарнил проехал в Шестой Ярус к королевским конюшням и передал грумам коня. Когда друзья проходили мимо Врачебных домов, они увидели пожилого мужчину, который вел за руку обезображенного человека. Друзья остановились и дали им пройти. Вблизи несчастный выглядел особенно жутко: у него не было половины лица. Левый глаз вытек, вместо него зияла пустая глазница, правый же поражал полным отсутствием разума. Эарнил с ужасом и состраданием посмотрел на него. Внезапно он вспомнил свое первое ранение в Харондоре, и молодого воина лежавшего рядом с ним возле палаток лекарей. «Неужели он выжил?! Несчастный…» — пронеслось у юноши.

— Это Халдан, сын Гундора, — заметив замешательство друга, тихо сказал Гвиндор. — Его первый поход на войну закончился вот так.

— Какой ужас... — прошептал Эарнил.

— Да, — грустно согласился друг, — когда его привезли, мать чуть рассудка не лишилась и вскоре умерла. Остался отец, который теперь возится с ним… Это его единственный сын.

Вскоре друзья расстались, и Эарнил пошел домой. Увидев светящееся окошко, он бросился к себе. Его встретила Альмариан. Не говоря ни слова, он крепко обнял ее...

— Вы надолго, Матушка? — спросил он.

— Посмотрим, жить один ты пока не умеешь, — ответила женщина. — Иди ужинать.

Неожиданная и радостная встреча с Альмариан отвлекла Эарнила от увиденного. Но когда он отправился спать, перед его глазами снова встал несчастный Халдан.

На следующий день Эарнил отправился в Цитадель к командиру Третьего Отряда капитану Келефарну. Тот встретил его относительно приветливо и рассказал юноше о его новых обязанностях. Эарнил внимательно выслушал.

Затем Келефарн подошел к шкафу и вытащил оттуда толстую книгу в кожаном переплете.

— Это учетная книга. В ней ты должен записывать, сколько денег получил на нужды отряда. Сколько ушло на жалованье каждого из гвардейцев и начальников караула, а также другие расходы. В случае ошибок или недостачи придется отвечать.

— Понятно, господин капитан.

— Советую тебе хорошенько ее изучить, — сказал Келефарн и оставил своего помощника.

Эарнилу, несмотря на ответственность, стало полегче. Теперь ему не приходилось нести дежурства, так как он отвечал за порядок в Третьем Отряде. С новым жалованием он перебрался в скромный маленький домик, расположенный в Пятом Ярусе Столицы и, как и обещал Матушке, нанял слугу. В Отряде к его новому положению отнеслись по-разному. Для юношей из незнатных и небогатых семей он стал примером того, что можно достичь немалого, не будучи знатного рода. Для гвардейцев из знати — выскочкой.

Со временем Эарнил обнаружил в укладе Третьего отряда некоторые странности. То, что во Дворце и, в частности, в Тронном зале, дежурство несли преимущественно высокородные гвардейцы, в то время как ворота доставались, в основном, простолюдинам, ему было хорошо известно на собственном опыте. Открытием для младшего капитана стало наличие в Гвардии значительных наградных денег, которые распределялись только среди аристократии. После тщательного подсчета средств у Эарнила получалось, что денежное довольствие гвардейцев из знати было минимум в два раза выше, чем у остальных... Для начала новый помощник попробовал распределять дежурства поровну между всеми гвардейцами, независимо от их происхождения. Уже на следующий день появились первые недовольные.

— Почему я сегодня назначен на дежурство у внешних ворот?! — спросил Эарнила Анардил, внук лорда Менельдила Мортондского.

— Потому, что ты за последнюю неделю побывал на страже в Тронном Зале, у личных покоев Короля и в Фонтанном дворе, — ответил Эарнил.

— И что? Меня прежде никогда не ставили у внешних ворот. — возразил Анардил.

— Дежурство у внешних ворот Цитадели входит в обязанности гвардейца.

— Гвардейцев много, можно было поставить кого-нибудь другого.

— Не вижу для этого оснований, — сказал младший капитан.

— Я не пойду. Знать не стоит у внешних ворот.

— Гвардейцы не различаются по происхождению. Они отличаются по званию. Не пойдешь — получишь взыскание за неисполнение приказа.

— Не пойду. Ищите мне замену.

Анардил развернулся и ушел. Через час Эарнил пошел к внешним воротам и увидел, что Анардила среди стражей не было, а вместо него стоял Маглор — юноша из небогатой семьи, которого совсем недавно взяли в Гвардию Цитадели.

— Где Анардил? — спросил Эарнил.

Гвардейцы молчали. Наконец Маглор признался, что тот попросил его поменяться с ним.

— После дежурства придешь ко мне, — распорядился Эарнил.

— Да, господин младший капитан, — расстроенно ответил гвардеец.

Спустя несколько часов Маглор предстал перед командиром.

— Почему ты нес стражу у ворот, когда должен был дежурить в Тронном Зале?! — спросил его Эарнил.

— Меня попросил заменить его господин Анардил…

— Почему «господин»? Он такой же гвардеец, как и ты. И ты вовсе не обязан слушать его. Более того, замены без согласования с командованием без уважительной причины не допускаются.

— Я не знал этого, господин младший капитан… И он настаивал.

— Теперь будешь знать.

— Простите…

— Можешь идти, но впредь не позволяй никому командовать тобой, кроме офицеров.

— Спасибо, господин младший капитан.

Эарнил отправился в Фонтанный двор. Из дворца показался караул, закончивший дежурить в Тронном Зале.

— Гвардеец Анардил, — окликнул его Эарнил.

— Да?.. — обернулся он.

— Да, «господин младший капитан».

— Ты… Вы за этим меня позвали? — усмехнулся гвардеец.

— Ты не выполнил приказ.

— Если вы хотите остаться на своей должности, господин младший капитан, — ответил Анардил, — то я бы посоветовал вам не брать на себя слишком много.

— Ты не выполнил приказ, несмотря на предупреждение, — ответил Эарнил, — и будешь наказан.

— Правда? Посмотрим, — ответил Анардил и демонстративно отвернулся.

— Ты арестован!

— Неужели? И за что? — поинтересовался гвардеец.

— За неисполнение приказа вышестоящего офицера!

— Меня освободили от вашего приказа, — нашелся Анардил.

— Кто освободил?!

— Капитан Келефарн.

— Вы лжете. Келефарна сегодня нет в столице, — возразил Эарнил.

— Вернется — спросите у него, — произнес Анардил и оставил его.

— Что тут у тебя? — поинтересовался Гвиндор.

— Анардил не пошел дежурить к воротам, заставил Маглора поменяться с ним, а теперь утверждает, что Келефарн освободил его от исполнения приказа.

— Келефарна нет в Минас-Тирит, — заметил Гвиндор.

— Я знаю, он лжет.

— Нет, Эарнил. Все намного хуже.

— Хуже?..

— Да, он уговорит Келефарна отменить твой приказ, когда тот вернется. Вот увидишь.

— Но так нельзя...

— Никто и не говорит, что можно. Но при Кемендуре аристократия была на особом положении, и они не захотят терять свои позиции. Келефарн ведь ставленник Кемендура. Он всегда поможет таким, как Анардил.

На следующий день Келефарн спокойно подтвердил Эарнилу, что освободил Анардила от выполнения приказа.

— Как это возможно, господин капитан? — возразил Эарнил. — Ведь вас не было в Столице.

— Возможно. На твоем месте, Эарнил, я бы не стал менять в Гвардии Цитадели устоявшиеся порядки. Это не твое дело. Ты — исполнитель, не более. И если не хочешь потерять должность, любезно добытую тебе лордом-Блюстителем, не вмешивайся в то, что тебя не касается.

— Но распределение дежурств — моя прямая обязанность…

— В рамках устоявшихся традиций, — напомнил Келефарн. — Можешь быть свободен.

Вечером расстроенный Эарнил пришел к Минардилу и рассказал о произошедшем.

— Он задним числом отменил мой приказ… Кто теперь будет подчиняться мне, — удрученно произнес юноша.

Минардил задумался.

— Я поговорю с Келефарном, — пообещал он, — чтобы больше такого не было. При Кемендуре знать занимала особое положение. Как, впрочем, и до него, хотя и не в такой степени. Это не изменить за пару месяцев, Эарнил. Нужно время.

— Получается, что Анардил останется безнаказанным? — спросил юноша.

— Пока, к сожалению, да. Келефарн подтвердил его освобождение от твоего приказа, — ответил старый капитан. — В следующий раз в случае неповиновения посылай Анардила ко мне.

Несмотря на то, что Эарнил был расстроен произошедшим, следующим его шагом на посту помощника командира Третьего Отряда стало распределение королевских наградных денег между всеми гвардейцами. Когда наступил день выдачи денежного довольствия, одни гвардейцы уходили от Эарнила приятно удивленными, другие негодовали.

— Что это?! — спросили младшего капитана начальник караула Голасгил, Анардил и еще несколько юношей из знати.

— Это ваше новое жалованье, — спокойно ответил Эарнил. — Никто из вас особо не отличился в этом месяце, — он внимательно посмотрел на Анардила. — Поэтому вы все получили наградные наравне с остальными гвардейцами.

— Ты хочешь сказать, что распределил королевские наградные между всеми гвардейцами? — возмутились они.

— Почему нет, если все служат в Гвардии Короля и несут одинаковую службу?!

Не говоря ни слова, разгневанные гвардейцы покинули младшего капитана.

Вскоре в комнату вошли Келефарн и встревоженный Минардил

— Мальчик мой, что ты устроил? — спросил Капитан.

— Я выдал всем одинаковые наградные.

— Этот умник уменьшил денежное довольствие знати. И за счет них прибавил жалованье остальным, — пояснил Келефарн.

— Это знать получала большее жалованье за счет остальных, — возразил Эарнил. — Я распределил наградные деньги между всеми гвардейцами, не имеющими взысканий.

— В отряде много недовольных твоей дурацкой справедливостью. Они будут просить Короля освободить тебя от этой должности, и я поддержу их, — сказал Келефарн, после чего развернулся и вышел.

Эарнил посмотрел на Минардила.

— Ты бы сначала посоветовался… — сказал Капитан. — Я же предупреждал тебя, что за столь краткий срок ты не сможешь изменить то, что складывалось годами… Боюсь, теперь у тебя будут неприятности.

Когда вечером Эарнил собрался идти домой, к нему подошел Гвиндор.

— Зачем ты все это устроил? — спросил друг, когда они покинули Цитадель.

— Я не мог иначе. Нельзя платить людям по-разному за одинаковую службу.

— Я, конечно, очень рад прибавке… И благодарен тебе, как и многие в Отряде. Но я не хочу, чтобы тебя разжаловали, а похоже, к этому все и идет...

— За что, Гвиндор?.. Я только заплатил всем по справедливости…

— У всех своя справедливость Эарнил, ты же понимаешь это... Для Анардила и ему подобных, справедливость — это получать больше остальных и жить лучше остальных. По праву рождения. Ты же не заставишь лордов жить, как мы с тобой, а их жен и дочерей хлопотать на кухне с утра до ночи подобно Фириэль. Я бы тоже, наверное, не возражал, чтобы сестренка носила шелковые платья и играла на арфе, подобно знатным девицам. Но у нас иная судьба.

— Если в мире много несправедливости, это не значит, что мы не должны пытаться поменять это там, где возможно… — тихо ответил Эарнил.

— Ох, Эарнил. Боюсь, что твоя борьба за справедливость когда-нибудь может плохо кончиться. И в первую очередь — для тебя. Мне бы очень этого не хотелось…

Опечаленный Эарнил вошел в дом.

— Что случилось? — бросилась к нему Альмариан.

— Ничего особенного, — ответил он, прошел к себе в комнату и закрыл дверь.

Тем временем в Эмин-Арнен прибыл королевский гонец. Лорд Фарамир, уединившись, читал у себя в кабинете. В дверь постучали.

— К вам гонец из Минас-Тирит, милорд. Срочное послание от Короля.

— Пригласите его, — ответил Принц.

Через несколько минут гонец был в покоях Блюстителя.

— Что-нибудь случилось? — спросил Фарамир, прочитав, что Король приказывает ему к завтрашнему утру прибыть в Столицу для участия в срочном Совете Минас-Тирит.

— Насколько мне известно, в Гвардии Цитадели какие-то волнения, — ответил посланник.

— Волнения в Гвардии Цитадели?! — переспросил изумленный Принц.

— Да. Кажется, в Третьем Отряде.

Фарамир ударил в гонг. «Форлонг! Дорожный плащ и перчатки. Немедленно». Слуга исчез за дверью. «Передайте леди Эовин, что меня срочно вызвали в Минас-Тирит», — сказал он слугам, садясь на лошадь.

Когда Блюститель, спустя несколько часов, достиг Цитадели, несмотря на поздний час, его встретил Минардил.

— Что у вас стряслось?!

— Эарнил...

— Что с ним? Что-нибудь серьезное? — встревоженно спросил Блюститель.

— Он, ни с кем не посоветовавшись, выдал всему Отряду одинаковое денежное довольствие, распределив наградные поровну между всеми гвардейцами, милорд. Гвардейцы из знати очень недовольны. Завтра утром Совет, — расстроенно сказал Капитан.

— Спасибо, что предупредили…

Фарамир прошел во Дворец и поднялся к королевским покоям.

— Могу я увидеть Короля? — спросил он у слуги.

— Король никого сегодня уже не принимает, милорд, — ответил слуга.

— Но он вызвал меня срочно из Эмин-Арнен.

— Простите, милорд, но приходите завтра. — Слуга поклонился и оставил Блюстителя.

Принц прошел в свою резиденцию. Он был удивлен и даже взволнован. Волнений в гвардии прежде не было ни при Элессаре, ни при его отце — лорде Дэнеторе. И то, что причиной этому был Эарнил, беспокоило его.

Утром после завтрака начался малый Совет. Фарамир и Минардил пришли одними из первых. Вскоре появился Ородрет, затем лорд-казначей Арантар… В зал вошли Капитаны Гвардий Ярусов, Хранитель ключей Тарондор. «Минардил и Ородрет поддержат меня, если понадобится, — размышлял Фарамир. — Казначей — конечно, нет. Как и Хранитель Ключей Тарондор...» Наконец появился Король. Все собравшиеся встали и поклонились.

— Я собрал вас здесь по поводу последних событий в Гвардии Цитадели, произнес Элессар. — Мне доложили, что гвардейцы недовольны новым помощником командира Третьего Отряда. Капитан Минардил, расскажите досточтимому Совету, что произошло.

Минардил встал.

— Я полагаю, досточтимому Совету известно, что в Гвардии Цитадели денежное довольствие… несколько зависит от происхождения гвардейца… — начал Капитан Цитадели. — В какие-то времена зависело больше, в какие-то меньше. При одинаковом жаловании наградные деньги от Короля распределяются в основном среди аристократии. Помощник командира Третьего Отряда младший капитан Эарнил выдал всем одинаковые наградные, зависящее только от часов службы. Гвардейцы знатного происхождения остались весьма недовольны, получив меньше, чем они получали обыкновенно. Но их немного..

— Мне хотелось бы напомнить, — сказал лорд-Казначей, — что при капитане Кемендуре волнений в Гвардии Цитадели не было. Как не было их и до него. Стоило же досточтимому лорду-Блюстителю отправить капитана Кемендура в отставку и поставить на эту должность капитана Минардила, то не прошло и нескольких месяцев, как мы имеем проблемы.

— Я не искал этой должности, — с достоинством произнес Минардил.

— Волнений при Кемендуре, может быть, и не было, но недовольные были, — заметил Фарамир, — и их было намного больше, чем сейчас. Просто они не принадлежали к знати, и к ним особо не прислушивались.

— Лорд Фарамир, вы прекрасно знаете, что люди не равны друг другу от рождения, — сказал лорд Тарондор. — Нельзя одинаково относиться к сыну или внуку лорда и к сыну... конюха, например.

— Согласен, — сказал Фарамир, — и с сына лорда надо спрашивать строже, чем с сына конюха. Благородное происхождение и воспитание — обязывают.

— Хотелось бы вам напомнить, милорд, что все это затеял ваш воспитанник и ставленник, — произнес Хранитель Ключей. — Сначала вы приказали взять его в Цитадель через голову Кемендура, потом уговорили государя поставить его в Третий Отряд помощником командира… Не хотите ли признать свою ответственность за случившееся?

— Я не вижу ничего страшного в произошедшем, — спокойно возразил Фарамир. — Да и никаких волнений, по сути, нет. Есть несколько избалованных мальчишек знатного происхождения, не пожелавших смириться с новым денежным довольствием.

— Им обещали иное довольствие при поступлении на службу, — напомнил лорд-Казначей.

— Обещал капитан Кемендур. С него пусть и спрашивают. Никогда денежное довольствие в гвардии столь сильно не различалось в зависимости от происхождения гвардейца, как при Кемендуре. И с этим рано или поздно надо было покончить, — сказал Блюститель поворачиваясь к Королю.

— Что ж, — сказал Арагорн. — Лорд-Блюститель прав. Жалование в гвардии не должно сильно разниться в зависимости от происхождения…

— И все же я бы разжаловал этого Эарнила. Такие как он — опасны, — заявил капитан гвардии Четвертого Яруса Эльдакар. — Если ему что-то не понравилось, он мог пойти к вышестоящим командирам, посоветовался с опытными и знающими людьми. А не начинать по своему разумению менять порядок, установленный задолго до него…

— Я не вижу за что его наказывать, — вмешался капитан Ородрет. — Он выполнял свою работу и руководствовался самыми лучшими побуждениями.

— И с каких пор ставший негодным порядок, если он просуществовал достаточно долго, должен и впредь оставаться неизменным? — поддержал Ородрета капитан Второго Яруса Таргон. — Тогда нужно отказаться от перемен в принципе.

— Хороший воин и офицер понимает свое место в иерархии и не считает себя умнее командиров. Если каждый воин будет сам принимать решения, то порядка и дисциплины никогда не будет, и подобные армия или гвардия обречены, — поддержал Эльдакара капитан Третьего Яруса Брегор. — Вот когда он сам станет капитаном, в чем я сильно сомневаюсь, тогда пусть и рискует принимать решения.

— Вы полагаете, что если воину не позволять думать и принимать решения, а требовать от него исключительного подчинения, даже и в мирное время, то, став капитаном или генералом, он мгновенно научится это делать? — поинтересовался Блюститель.

— Мне тоже кажется, что его рано сделали помощником капитана и назначили на ответственный пост, — сказал капитан Шестого Яруса Белегорн, внимательно глядя на Фарамира. — Разжаловать в рядовые. Я бы и из Гвардии Цитадели его выставил, но учитывая его недавние заслуги…

— Прошу прощения, милорд, — сказал Минардил, обращаясь к Королю, — но наказывать тут надо не младшего капитана, а гвардейца Анардила, сначала не выполнившего приказ своего непосредственного командира и отказавшегося нести стражу у ворот. А потом более других возмущавшегося новым довольствием.

— Гвардеец Анардил не выполнил приказ младшего капитана Эарнила? — уточнил Элессар.

— Совершенно верно, милорд. Более того, он уговорил Командира Третьего Отряда капитана Келефарна отменить этот приказ задним числом.

Король внимательно посмотрел на Келефарна, и тот явно смутился.

— Это никуда не годится, — произнес Элессар. — Это армия. Если мы так это оставим, то воины будут думать не о долге, а о своей родословной. Они перестанут уважать своих командиров и подчиняться им, если те стоят ниже их по происхождению. Обоих придется наказать. Анардила отправить под арест на три дня. А вас, капитан Келефарн, я предупреждаю о недопустимости подобного в будущем. Что же касается наградных денег, то отныне они должны распределяться по заслугам.

— А младший капитан Эарнил останется безнаказанным за свое самоуправство? — поинтересовался Белегорн.

— Его не за что наказывать, — храня спокойствие, сказал Блюститель. — Младший капитан Эарнил обратил внимание на происходящую в Гвардии Цитадели несправедливость. Король принял решение ее исправить, а не оставлять все по-прежнему. Но я поговорю с ним, чтобы, прежде чем предпринимать что-либо в будущем, он советовался со мной или с капитаном Минардилом.

— Хорошо, — произнес Король. — Совет окончен.

Дверь распахнулась. Эарнил, все это время терпеливо ожидавший, что его вызовут для объяснений, вздрогнул. К его удивлению, перед ним появился Король. Юноша поклонился. «Неужели Совет уже кончился…» — удивился он. Мимо него прошли лорд-Казначей Арантар и Хранитель Ключей Тарондор, несколько капитанов Гвардий Ярусов… Наконец показался Блюститель. «Следуй за мной», — приказал он Эарнилу. Тот повиновался.

— Садись, — кивнув на кресло, велел ему Фарамир, когда они пришли в его покои.

Юноша сел. Блюститель опустился в кресло напротив него.

— Форлонг, принеси вина, — распорядился Принц.

Через минуту слуга принес серебряный поднос, кувшин с вином и два кубка.

— Пей, — велел Блюститель.

— Простите, милорд, я ничего не ел со вчерашнего вечера… — признался Эарнил, — и, если я сейчас выпью, то могу опьянеть.

Фарамир приказал принести закуски. Юноша послушно попробовал начать есть, но кусок не шел в горло. Принц сидел молча и внимательно на него смотрел. «Кого он мне так сильно напоминает?..» — размышлял он.

— Эарнил, — наконец произнес Блюститель.

— Да, милорд...

— В следующий раз, когда решишь сделать что-либо подобное, сначала посоветуйся со мной.

— Простите, милорд, но вы были в Эмин-Арнен…

— А если бы я был в Цитадели, то ты пришел бы? — строго спросил Фарамир.

— Нет… — признался Эарнил и опустил голову.

— Ты еще очень молод, но уже должен понимать, что, прежде чем делать что-либо, нужно думать, к каким последствиям это может привести. Как сейчас, так и в отдаленном будущем. Необходимо уметь ждать. Думаешь, я не знал, что за человек Кемендур? Не хотел освободить от него Гвардию? И все же ждал не один год, чтобы настал подходящий для этого момент.

— Но все это время гвардейцы были вынуждены терпеть его, — неуверенно возразил юноша.

— Было бы лучше, если бы я попробовал его отправить в отставку, а он удержался на своем месте?

— Нет, — признал Эарнил.

— Надо уметь все делать вовремя. Сейчас все закончилось неплохо и для большинства гвардейцев… И для тебя, — добавил Принц. — Гвардейцы из простых семей отныне будут получать достойное довольствие. Тебя не разжаловали. Но все могло кончиться иначе.

— Спасибо, милорд, — негромко произнес Эарнил.

— Ты обещаешь мне, что подобное больше не повторится? И что впредь ты всегда будешь советоваться со мной — Эмин-Арнен находится всего в нескольких часах езды отсюда, — а если нет такой возможности — с капитаном Минардилом? — настойчиво спросил Фарамир.

— Если вы будете в Цитадели, милорд, то, конечно, я непременно буду советоваться с вами, обещаю... А когда вас не будет — буду обращаться к капитану Минардилу.

— Не хочешь приезжать в Эмин-Арнен? — спросил Принц.

Эарнил молчал.

— Я понимаю, что тебе непросто возвращаться туда... — сказал Блюститель. — И что тебе было тяжело покинуть Итилиен. Но, поверь, мне тоже было нелегко расстаться с тобой… И я никогда бы не отослал тебя, если бы не…

Фарамир замолчал. Эарнил, широко раскрыв глаза, слушал его.

— Обстоятельства, — устало закончил Принц. — Они были сильнее меня.

— Простите, милорд, что я так обижался на вас, — тихо сказал Эарнил.

— Я не осуждаю тебя, — ответил Фарамир.

Какое-то время они сидели молча. Принц с состраданием смотрел на грустное осунувшееся лицо юноши, на синеву под темными глазами. У Фарамира вдруг сжалось сердце. «Как он похож на моего отца, — поразился он. — Как это возможно?!» Некоторое время он внимательно разглядывал Эарнила, словно видел его впервые. «Если бы у Боромира был сын?.. Но Боромир погиб больше тридцати лет назад. Это невозможно. Внук?..» Полностью исключить незаконнорожденных детей у брата Фарамир не мог. И сейчас ему даже захотелось этого.

— Ну, ступай, — наконец произнес Принц.

Эарнил встал, опустился перед Фарамиром на одно колено, поцеловал руку, после чего вышел.

В Фонтанном дворе его ждали Гвиндор, Хиргон и еще несколько гвардейцев. «Живой?» — поинтересовался друг. Эарнил молчал. «Раз не отвечаешь, значит неживой, — усмехнулся тот. — Идем домой».

— На тебе лица нет… Опять заболел? — спросила Альмариан, когда Эарнил вошел в дом.

— Нет, просто я немного устал…

— Будешь сейчас обедать?

— Спасибо, я не голоден.

— Тогда ложись отдохни...

Опасаясь расспросов Матушки, Эарнил решил послушаться. К тому же он действительно устал. Юноша ушел к себе и лег, но долго лежал без сна, вспоминая тронувшую его до глубины души беседу с Блюстителем. «Выходит, он все же не хотел отправлять меня из Эмин-Арнен… Получается, я хоть немного, но дорог ему…»

Принц, отпустив Эарнила, отправился в один из залов Дома Блюстителей, где висел портрет его отца в юности. Он был написан в год, когда его дед, лорд Эктелион, стал Блюстителем, а двадцатидвухлетний отец, в свою очередь, — гондорским наследником. Фарамир смотрел на тонкое, красивое лицо с такими же, как у Эарнила, внимательными темными глазами. Темные, почти черные, редкие для Гондора, глаза были у бабки Принца, супруги Эктелиона леди Эленвэ Мортондской, и трое ее детей, кроме умершего в детстве младшего сына, унаследовали их... Почему Эарнил так похож на его отца?.. Вот откуда все эти слухи… Неужели мальчик все же из их рода?.. Но как? Возможно ли, что это его внучатый племянник?.. «Хотелось бы мне посмотреть на его родителей и узнать, кто они…» C этими мыслями Принц ушел в свои покои.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Жизнь Эарнила потекла своим чередом и на какое-то время стала относительно спокойной. Матушка теперь жила вместе с ним в Минас-Тирит и уезжала в Ламедон только на лето. Знатные гвардейцы, убедившись, что Король встал на его сторону, теперь не смели открыто выказывать неподчинение. Капитан Минардил благоволил ему. После памятного разговора с лордом Фарамиром юноша перестал избегать встреч с ним, что радовало обоих. К тому же Блюститель испросил для него позволения пользоваться Библиотекой Цитадели, и теперь Эарнил пропадал там все свободное время.

Весной в Столицу снова приехали Ниэнор и Фириэль. К огорчению Эарнила, время никак не охладило чувства девушки. Она была несказанно рада его видеть, и Гвиндор всячески способствовал их встречам. Не то, чтобы Фириэль совсем не нравилась Эарнилу, но ему казалось, что они не подходят друг другу. Прямо же сказать об этом и причинить ей боль у него не хватало духу. Он очень надеялся, что Фириэль со временем встретит достойного человека и забудет о нем. Но девушка оставалась верна своему чувству.

Следующей осенью Эарнил решил даже, что не поедет в Пиннат-Гэлин, но Гвиндору все же удалось уговорить его. Вернувшись в Минас-Тирит, Эарнил стал часто получать от Фириэль теплые и трогательные письма. Он вежливо, но немногословно отвечал на них. А добрая девушка неизменно находила для себя оправдания его краткости: ведь он был младшим капитаном и, конечно же, был очень занят по службе.

Прошло еще несколько лет. У Короля родилась вторая дочь, Гилраэнь, названная так в честь матери государя. По этому поводу в Минас-Тирит были устроены большие торжества. Приехал на них и Принц с семейством. Эарнил давно не видел леди Эовин. Женщина заметно постарела и теперь выглядела значительно старше своего супруга. Морвэн же, наоборот, расцвела и превратилась в настоящую красавицу. Было объявлено, что в скором времени она выйдет замуж за лорда Элендура, наследника Ангбора Ламедонского. «Надо же, — подумал Эарнил, — Морвэн уедет в далекий Ламедон и со временем будет там госпожой». Невеста выглядела вполне радостной и довольной, как и лорд Элендур, хотя Эарнил почувствовал, что она была не так счастлива, как хотела казаться.

Вечером к нему зашел Гвиндор. Он, как всегда, знал все новости и даже больше. Оказалось, что вскоре состоится еще одна свадьба. Лорд Альфрос, наследник Дол-Амротского принца Эльфира, просил руки леди Аэрин, сестры лорда Эрадана Пиннат-Гэлинского.

— Вот как? — рассеянно спросил Эарнил.

— Да. Ты, наверное, знаешь, что дочка Блюстителя была влюблена в Альфроса много лет. И даже родство позволяло им пожениться. Но он выбрал Аэрин, — ответил друг.

«Жаль Морвэн. Значит, брак с Элендуром для нее — лишь компромисс… Хотя она и пытается не показывать этого», — подумал Эарнил.

— Наверное, в Пиннат-Гэлин будет большой праздник? — спросил он.

— И в Дол-Амроте тоже. Кстати, знаешь, что скоро будет большой поход на Юг?

— Зачем?! Харондор подчинен Гондору. Умбар разбит…

— На царя Кханда, признавшего верховную власть Элессара, напали харадцы.

— Понятно... И гондорцы должны идти их спасать, — нахмурился Эарнил.

— Царь Кханда — наш союзник.

— Конечно. Он весьма неглуп. Не прикинься он другом Гондора, кто бы его сейчас выручал...

— Думаешь, он притворяется?

— Не знаю, но ему это намного выгоднее, чем Гондору. Я навоевался, Гвиндор. Если бы враг напал на нашу страну, я бы ни мгновения не сомневался и бросился ее защищать. Но идти помогать кхандцам мне не хочется.

— А я пойду. Иначе так и останусь начальником караула.

После окончания празднования в честь рождения принцессы Гилраэнь большая часть гостей отправилась в Итилиен на свадьбу дочери Блюстителя. Король с супругой тоже решили почтить событие своим присутствием, и в Цитадели стало тихо и спокойно… Эарнил вновь начал пропадать в библиотеке. Воевать ему очень не хотелось. С другой стороны, Гвиндор позвал его: другу хотелось, чтобы, как и прежде, они пошли вместе… И после долгих и мучительных раздумий, к большой радости Гвиндора, Эарнил согласился.

— Попроси меня сотником под свое начало, — попросил друг.

— Конечно, если вышестоящие командиры не будут возражать, — ответил Эарнил.

Труднее всего было убедить Матушку отпустить его. Узнав, что он опять собирается на войну, Альмариан заплакала.

— Матушка, милая… Вы же сами хотели, чтобы я стал воином… — сказал Эарнил, обнимая ее за плечи.

— Я похоронила отца, похоронила мать, похоронила мужа…

— Сейчас другое время… — попробовал возразить Эарнил.

— Но в это другое время ты уже дважды едва не погиб…

— Я вернусь, обещаю.

— Это зависит не только от тебя…

В последнюю ночь перед походом Альмариан не сомкнула глаз. Утром она благословила сына, крепко обняла его на прощание, а потом вдруг обхватила ладонями лицо и долго смотрела на него.

— Я вернусь, обещаю. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Что ж, ты обещал, — прошептала она и попробовала улыбнуться.

Он обнял ее и направился в Нижний Ярус, где должен был присоединиться к отряду капитана Эгалмота, чьим помощником был назначен. Шагая вниз по извилистой Главной улице, он думал об Альмариан. Матушка была права… Его жизнь и смерть зависит не только от него. От кого зависит, кому жить, а кому покинуть этот мир? От кого зависит, будет жизнь человека счастливой или полной горечи? От Валар? От самого Творца? Говорят, что Высшие Силы добры и благи… Но почему тогда в жизни столько несправедливости? Почему страдают благородные люди и благоденствуют недостойные… Почему Матушка потеряла всех?.. И единственным существом на этом свете у нее остался приемный сын. Она ведь горячо молилась, чтобы ее муж благополучно вернулся из Осгилиата. И вряд ли ее молитва новобрачной жены была неискренней... Но капитан Кирион погиб.

Гондорское войско покинуло Столицу и двинулось на юг. Возглавлял его, как и в первый поход Эарнила, генерал Маблунг. В Пеларгире к нему присоединилось несколько отрядов из южных Провинций. Войдя в Харондор, Армия резко повернула на восток и пошла вдоль южных мордорских гор. Дневной зной сменялся ночным холодом, и поход был изнуряющим.

Командир Эарнила капитан Эгалмот был опытным и жестким военачальником. В его отряде царила железная дисциплина, солдаты были для него лишь частью механизма, который должен был приносить победы. Он не прощал ни малейшего проявления слабости. Воины знали это и старались не прогневать своего скорого на расправу командира. Эарнилу было непросто. Капитан и его воспринимал как часть бессловесного, лишенного мыслей и чувств механизма, хотя и был доволен толковостью и исполнительностью своего помощника. Последние годы юноша служил в Гвардии под началом доброго и внимательного Минардила, поэтому ему было тяжело подстроиться под Эгалмота, да он и не стремился к этому.

Однажды, ближе к вечеру, когда их отряд разбил лагерь на берегу реки, проходя мимо шатра, Эарнил увидел, что два воина раздели и начали приковывать к перекладине провинившегося солдата.

— Что случилось? — обратился он к ним.

— Этот солдат прошлой ночью заснул на посту — после ужина его высекут перед отрядом по приказу капитана Эгалмота, господин младший капитан, — ответили ему.

Эарнил посмотрел на преступника, тот стоял опустив голову и дрожал от стыда и холода.

— Как тебя зовут и откуда ты? — спросил он.

— Меня зовут Румиль, сын Таркиля, я из Южного Итилиена... — подняв голову, тихо ответил воин.

— Надо добавлять: «господин младший капитан», — поправил его один из конвоиров.

Эарнил поднял руку, жестом приказав не вмешиваться. «Опять совсем мальчишка», — грустно подумал он.

— Ты заснул на посту? — спросил Эарнил.

— Да, господин… младший капитан, — ответил Румиль. — Мне было очень холодно. И я выпил вина, чтобы согреться…

— Теперь ты понял, что сделал глупость? Часовым запрещено пить.

— Я не знал, господин капитан, — ответил тот.

— Как это возможно?

— Меня призвали совсем недавно.

— Ты не знаешь устав?

— Нам только зачитали его, и мы принесли присягу...

— Освободите его, — приказал Эарнил стражникам.

— Освободить?!

— Да.

— Но мы действуем по приказу капитана Эгалмота.

— Если понадобится, я поговорю с ним, — ответил Эарнил.

— Сначала поговорите с ним, господин младший капитан, — сказал один из стражников.

Эарнил взглянул на дрожащего Румиля.

— Освободите. Это приказ. Я беру ответственность на себя, — спокойно произнес он.

Воины внимательно посмотрели на младшего капитана, но, поколебавшись, подчинились.

Освобожденный Румиль смущенно поблагодарил Эарнила, поспешно натянул рубаху и скрылся среди палаток.

Младший капитан отправился к своему командиру.

— Господин капитан… — начал он.

— Слушаю, говори быстрее, — перебил его Эгалмот.

— Я хочу поговорить с вами по поводу часового Румиля, господин капитан.

— Что о нем говорить. С ним все понятно, его высекут.

— Я приказал отпустить его, господин капитан, — признался Эарнил.

— Что?! Повтори.

— Я приказал отпустить Румиля и освободил его от наказания, потому…

Капитан побагровел и, не дослушав его, развернулся и ушел.

Сразу после ужина к Эарнилу пришли и сказали, что его хочет видеть генерал Маблунг. Когда юноша вошел в генеральский шатер, он увидел Маблунга, капитанов Эгалмота, Эдельмира, Хирлуина, Аксантура и еще несколько офицеров.

— Младший капитан Эарнил, что это значит? — строго спросил Маблунг. — На каком основании вы освободили провинившегося воина, приговоренного к наказанию, и отменили приказ вышестоящего командира?

— Он был потрясен произошедшим и вполне наказан ожиданием экзекуции. Главная цель наказания — исправление — достигнута. Оно не должно превращаться в расправу.

— Вы будете нас учить, как должно поступать? — иронично поинтересовался генерал.

— Я думал, господин генерал, вы согласитесь со мной.

— Вы весьма самонадеянны, — мрачно усмехнулся Маблунг.

— Простите, господин генерал.

— Вы можете дать слово, что подобное больше не повторится?

Эарнил на мгновение задумался.

— Нет.

— Почему? — жестко спросил Генерал.

— Господин генерал, я отдаю себе отчет в том, что нарушил устав и готов ответить за это, однако законы Гондора, в том числе и армейские, предусматривают наказания, которые должны соответствовать степени тяжести нарушения закона, иначе такое наказание само становится противозаконным. В случае с Румилем более виновны те, кто призвал его и отправил на войну, не разъяснив должным образом устава и правил, однако они останутся безнаказанными. Таким образом, получается, что не имеющий возможности защитить себя юноша должен быть наказан не столько по своей вине, сколько из-за небрежности других людей, которые таким образом просто уйдут от ответственности. Это недопустимо не только из-за несправедливости этого решения. Оно является противозаконным и, более того, наносит урон армии, так как главные виновники не осуждены. Я уверен, господин генерал, что и вы, как глава армии, заинтересованы в соблюдении законов и не допустите произвола.

Маблунг слушал его с нарастающим раздражением и, наконец, произнес:

— Если я правильно вас понял, то вы не даете слова?

— Я не могу этого сделать, господин генерал.

— Что ж, младший капитан Эарнил, если подобное повторится, поверьте мне, никакое заступничество Блюстителя вам не поможет. Идите.

Эарнил поклонился генералу и капитанам и покинул шатер.

— Упрямый молокосос, — выругался Маблунг, когда молодой человек вышел.

— Вы так это оставите, господин генерал? — угрюмо спросил Эгалмот.

— Парень незаурядный… Может быть очень полезен, и Король к нему расположен… К тому же за него горой стоит Блюститель. И он в чем-то прав. Эти олухи присылают совершенно необученных мальчишек. Но если выкинет что-нибудь еще… — со значением произнес Маблунг.

— Еще бы Блюститель не был за него горой, господин генерал, ведь, говорят, мальчишка — его сын, — заметил капитан Хирлуин.

— Вы верите этим слухам? — спросил Генерал. — Все же, зная лорда Фарамира и его порядочность, я бы не рискнул утверждать подобное без доказательств.

— Какие тут еще нужны доказательства, господин генерал, достаточно посмотреть на него, — сказал Хирлуин. — Принц отослал его от себя после скандала жены. Женщину не обманешь, а тут и проницательности особой не надо. Мальчишка — его копия, даже голоса не отличить... И так же вдохновенно вещает о высоком, — иронично добавил он.

— Я согласен с капитаном Хирлуином, — сказал капитан Аксантур, — более того: по тому, как Принц переживает за него, становится очевидным, что это неспроста.

— Если бы он был сыном принца Фарамира, то не пошел бы в свой первый поход в разваливающейся кольчуге, — заметил капитан Эдельмир.

— Это можно объяснить. После изгнания он был обижен на отца и поначалу отказался общаться с ним и принимать какую-либо помощь, — сказал Аксантур. — Это — сын Блюстителя, помяните мое слово.

— Что ж, поживем — увидим, — ответил Маблунг и отпустил капитанов.

Через несколько дней гондорская армия вошла в Кханд и, не встретив никакого сопротивления, двинулась к главному городу страны. Впрочем, Кханд населяли в основном полукочевники, и городов в нем, кроме столицы, практически не было. Эарнила вызвал капитан Аксантур, отвечавший за разведку.

— Насколько я знаю, ты успешно ходил в разведку в Харондоре, — сказал он, когда младший капитан поприветствовал его. — Нужно пройти к столице и узнать, там ли еще харадцы. А также разведать местность и расстановку сил. У нас даже нет толковых карт.

— Я понял, господин капитан, — ответил Эарнил.

«О Небо, неужели нельзя было вместе с заверениями в преданности Гондору получить от местного царя приличную карту этой бесконечной степи… Хотя откуда она возьмется у кочевников», — пронеслось у него.

Вечером Эарнил переоделся в серую тунику и такие же штаны, надел кольчугу, а поверх нее — серо-зеленый плащ, который должен был сделать его незаметным в степи. «Да, не помешала бы мне легкая митриловая кольчуга», — подумал он. Когда солнце село, он вышел из лагеря и двинулся на восток. Ночь была ясной, и можно было легко ориентироваться по звездам. До рассвета он прошел не менее трех лиг к юго-востоку. Утром, когда солнце немного согрело степь, он нашел укромное место и немного поспал.

К полудню Эарнил окончательно проснулся и немного перекусил куском хлеба с медом. Насколько хватало глаз, перед ним расстилалась степь. «Если покажутся всадники или отряд, я должен буду заметить их раньше, чем они меня», — подумал юноша и решил идти и в светлое время. Он шел около шести часов, но по-прежнему никого не встретил. «Есть ли кто-нибудь живой в этом краю?» — подумал он, садясь, чтобы передохнуть и поесть.

На следующее утро ему попалась пара маленьких селений, которые он обошел стороной. После полудня вдали показалась столица Кханда. Когда спустя еще несколько часов Эарнил подошел ближе, то увидел, что город был частично разорен и сожжен. Судя по всему, харадцы разграбили его, увели часть жителей в рабство и ушли. «Что ж, по крайней мере, армии харадцев здесь нет», — подумал он и двинулся в обратный путь.

Еще через два дня Эарнил вернулся в лагерь и отправился к Аксантуру и Маблунгу с докладом. Генерал внимательно выслушал его и отпустил, после чего собрал совет капитанов. Юноша вернулся к себе в шатер, снял кольчугу, пояс с оружием и рухнул на тюфяк. Все эти дни он спал не больше трех-четырех часов в сутки и смертельно устал. Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо.

— Вставай, мы отправляемся на восток.

Эарнил сел и ничего не понимающим взглядом посмотрел на Гвиндора.

— Давай, потом отоспишься. Генерал хочет занять столицу.

— Зачем, там никого нет… — прошептал Эарнил и уронил голову на грудь.

— Станешь генералом — будешь решать, — ответил Гвиндор, снова встряхнув его. — Вставай.

Друг помог спящему на ходу Эарнилу собраться и свернуть шатер.

— А ты знаешь, что остальные разведчики заблудились, не нашли столицу и вернулись ни с чем?

— Если они шли только ночью, как приказал Аксантур, то это неудивительно, — зевая, сказал Эарнил.

— А ты не ночью шел? — поинтересовался Гвиндор.

— Нет, и днем тоже, так получилось намного быстрее. Спал пару часов утром и пару часов вечером. Ночью спать было нельзя: слишком холодно.

— Ты только Маблунгу и Аксантуру этого не говори, — сказал друг.

Когда войско подошло к столице, стало очевидно, что она, как и докладывал Эарнил, была разорена. Взрослые мужчины, которые не погибли при обороне, были угнаны в плен; не было видно и женщин. Остались старики и больные. Маблунг объявил, что гондорцы пойдут на соседнее харадское царство, чтобы освободить плененных кхандцев. Возле города к ним присоединились уцелевшие после нашествия кхандские воины, по всей видимости, скрывавшиеся в степи и теперь примкнувшие к гондорскому войску.

Снова потянулись унылые дни похода. Днем войско продвигалось на юго-запад, вечером разбивало лагерь на ночлег. Примерно через неделю на пути гондорцев оказался небольшой харадский город. Маблунг отдал приказ взять его. Город не был хорошо укреплен, а его жители явно не были готовы оказывать сопротивление, и гондорцы быстро его заняли. Испуганные жители попрятались по домам. Эарнил увидел, как несколько воинов из его отряда выломали дверь одного из больших домов, и поспешил туда, полагая, что там могут укрываться вооруженные харадцы. То, что он увидел, удивило и возмутило его. Дом оказался богатым, и его жители были явно напуганы. Скорее всего, он принадлежал зажиточному купцу. Тот сам принес сундук с золотыми монетами и украшениями. Воины принялись набивать кошели золотом. «Что это такое? Немедленно прекратить! — закричал Эарнил. — Вы воины Гондора, а не мародеры. Не смейте уподобляться варварам». Солдаты нехотя стали опустошать кошели и покидать дом. Кого-то слова младшего капитана пристыдили, кто-то смотрел на него с неприязнью.

На следующий день, оставив в городе небольшой гарнизон, войско двинулось дальше.

Вскоре Эарнилу вновь пришлось отправиться в разведку. С одной стороны, идти здесь ночью было легче, чем в Кханде, так как местность была более населенной, имелись дороги, и присутствовали явные ориентиры. С другой — вероятность, что его заметят, была выше. Примерно через час после полуночи Эарнил добрался до небольшого селения. В одном из домов светилось окошко, и он рискнул подойти к нему. Там сидели несколько мужчин и о чем-то разговаривали. Говорили они по-харадски, и Эарнил не понимал ни слова. Правда, несколько раз прозвучало что-то похожее на «Гондор», но знали ли они о приближении войска или просто упоминали северную страну, он не смог понять. «Сейчас харадский мне бы пригодился куда больше синдарина и, тем более, квениа», — подумал Эарнил и пошел дальше. Было похоже на то, что харадцы не ждали гондорцев, по крайней мере — так скоро. Возможно, изначально их царь надеялся, что те не будут вступаться за Кханд.

Через какое-то время Эарнил повернул назад. Опять пройдя всю ночь, он решил передохнуть, устроившись в небольшой ложбине, поросшей высокой травой. Проснулся он от громких голосов поблизости. «Хоть бы не заметили», — пронеслось у него. Он лежал, не шелохнувшись, и молил Небо о помощи. Внезапно перед ним появился рослый харадец, за ним еще один. Эарнил вскочил и бросился бежать. Когда ему показалось, что он оторвался от своих преследователей, он услышал стук копыт, который неумолимо приближался. Впереди был холм. Обогнув его, Эарнил в отчаянии стал смотреть, где бы он мог укрыться. Всадник приближался. Не найдя убежища, юноша выхватил меч и бросился навстречу харадцу. Уклонившись от занесенного копья, он нанес ему удар мечом в бедро. Всадник пошатнулся в седле и попытался развернуть коня, когда его настиг новый удар гондорца. Левая рука южанина повисла. Эарнил стащил его с коня и вскочил в седло. Как раз в этот миг показались пешие преследователи. Увидев его на лошади, они остановились в нерешительности и через мгновение обратились в бегство. Гондорец поскакал за ними. Вскоре он настиг первого и снес ему голову. Второй, понимая, что смерти не избежать, бросил оружие, упал на колени и на ломаном вестроне стал молить о пощаде. «Вставай. Руки за голову. Отойди от меча», — приказал Эарнил. У него был с собой моток веревки. «Снимай свой плащ и тюрбан», — велел он. Тот послушался. Эарнил связал ему руки за спиной, после чего, к удивлению харадца, накинул на себя его плащ и водрузил тюрбан на голову. Затем поднял пленника и перекинул через седло. «Лежи тихо. Будешь звать на помощь — убью», — сказал он и тронулся в сторону лагеря.

В этот раз Маблунг был вполне доволен. Эарнил не только убедился, что дорога к Инкадаршу — столице этого харадского царства — свободна, но и привез пленника, которого генерал и капитаны немедленно допросили. Что с ним стало дальше, младший капитан не знал.

— Ты сумел даже Маблунгу угодить, — заметил Гвиндор, когда Эарнил вернулся в палатку. — Интересно, сделают ли тебя капитаном. Ты бы мог отвечать за разведку.

— Я могу сам в нее ходить, а не отвечать за нее, — проворчал Эарнил, — а сейчас я хочу спать.

Гвиндор посмотрел на покрасневшие глаза друга.

— Вернемся в Гондор — выспишься.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Как оказалось, Инкадарш отличался от маленького города, прежде взятого гондорцами, только размерами. Стены его оказались недостаточно высокими и крепкими, а ворота довольно быстро рухнули под натиском гондорского тарана. После небольшой, но ожесточенной схватки на площади за воротами гондорское войско вошло в город, больше не встретив серьезного сопротивления. Часть войска отправилась брать дворец, другая, включая отряд Эарнила, стала проверять охваченные паникой улицы.

Вскоре Эарнил услышал душераздирающий крик. Он быстро прошел вперед, заглянул в один из кривых переулков и увидел, как два воина-кхандца волокут молодую женщину. Она отчаянно кричала и пыталась вырваться, но силы были явно неравны. Юноша подошел к ним.

— Отпустите ее, — приказал он.

Один из них кинул на него мутный взгляд. «Пьяны», — догадался Эарнил.

— Провались ты к … — выдал один из них.

Эарнил вытащил меч и ударил его. Тот, обливаясь кровью, упал на землю. Женщина вскрикнула. Второй успел выхватить меч, но юноша быстро покончил и с ним.

— Иди, ты свободна, — сказал гондорец.

Она не шелохнулась.

— Иди домой и старайся не попадаться никому на глаза, — медленно, чтобы она поняла его, повторил он.

Она бросилась на колени и обхватила его ноги.

— Нет, пожалуйста, во имя богов, не оставляй меня. — Голос ее дрожал, в расширенных от ужаса глазах была мольба.

Эарнил взглянул на нее: это была совсем юная девушка лет шестнадцати-семнадцати.

— Где твой дом? Давай я отведу тебя. Встань.

Она покачала головой. Он поднял ее и поставил на ноги.

— Домой, идем домой.

На этот раз девушка послушалась и повела его в глубь улицы. Когда они зашли в небольшой крытый двор одного из домов, девушка вдруг закричала и бросилась к лежащей на земле женщине. Она причитала на харадском, но гондорец догадался, что она оплакивает мать. У Эарнила сжалось сердце. Зачем? Зачем он здесь? Зачем они здесь все? Они сломали ворота и впустили в этот город смерть и боль. Да, местный царь напал на кхандского царя, и потому они пришли… Но в чем была вина этой девушки? Или ее матери? Они куда более подневольные люди, чем жители Гондора. Юноша вспомнил старика-купца, готового безропотно отдать золото, лишь бы ему сохранили жизнь. Вероятно, он не в первый раз сталкивался с подобным.

— Это твой дом? — наконец, спросил Эарнил, осторожно помогая девушке встать.

Та кивнула, и они вошли. За дверью лежал убитый пожилой мужчина. Теперь девушка рыдала над ним.

Эарнил устало опустился на низкую лавку и снял шлем. «Интересно, видел ли кто-нибудь из наших, как я убил этих проклятых кхандцев, — невесело подумал он. — Они ведь наши союзники… О Небо, и это — гондорские союзники. Если Генерал узнает, то мне не поздоровится». Тем временем девушка подняла голову и взглянула на своего спасителя. Эарнил был красив, но южанке его тонкое, непривычно светлое лицо с блестящими темными глазами, показалось сказочно прекрасным, и теперь она смотрела на него, словно на божество.

— У тебя есть еще родственники? — спросил он.

Девушка покачала головой.

— Есть кто-нибудь, кто мог бы взять тебя под защиту? — со вздохом произнес он, понимая, каким будет ответ.

— Нет, нет, никого нет, — быстро ответила она. — Не бросай меня! — взмолилась она, с плачем припадая к его ногам.

— Я не могу взять тебя с собой.

— Пожалуйста, пожалуйста... я... меня… — она осеклась, так как не знала, как сказать это на вестроне, — чужие мужчины…

— Я понял, — ответил гондорец.

— Пожалуйста, не бросай меня… — сказала она и снова заплакала.

«О Небо, что же мне делать…» — подумал Эарнил. Он живо представил себе физиономии Маблунга, Эгалмота и прочих, если он приведет ее в гондорский лагерь. На этот раз у всех его недругов будет неплохая возможность развлечься. Он посмотрел на девушку.

— Оденься так, как одеваются у вас немолодые женщины, и накрой голову покрывалом, — велел он.

Девушка поспешила исполнить его распоряжение. Вдруг Эарнил почувствовал запах дыма. Он аккуратно выглянул из окна. Над южной частью города поднималось зарево пожара. «Какого балрога?! Кому понадобилось поджигать город?!» — пронеслось у него.

— Идем, быстро! — произнес он.

Когда они поспешили в сторону ворот, дым сгустился. «Только не хватало сгореть в этом проклятом Инкадарше», — сердито подумал он.

— Ты знаешь другую дорогу к воротам? — обратился он к девушке.

— Другой дороги нет, — жалобно ответила она.

Эарнил выругался, вытащил флягу с водой и намочил ей край покрывала.

— Дыши через него! — приказал он, после чего сорвал белый шарф со шлема, намочил и обмотал им нос и рот.

Они двинулись дальше. Видимость резко упала. Дым разъедал глаза, и через какое-то время Эарнил понял, что не знает, куда идти.

— Ворота? — повернулся он к девушке.

Она кивнула, сжала его руку, и они снова пошли вперед. Наконец показалась площадь перед воротами, где, пытаясь спастись, в беспорядке толпились гондорские воины и жители Инкадарша. В конце концов им удалось вырваться из города. Они отбежали на некоторое расстояние и без сил опустились на землю, задыхаясь от кашля.

— Ты спас меня, — сказала девушка, не сводя с него глаз.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— ЗельтИн.

Они отдышались. Теперь нужно было идти с ней в лагерь. Эарнил посмотрел на пылающий город, вздохнул и встал на ноги.

— Идем, — сказал он.

Зельтин покорно поднялась. К лагерю стекалось множество воинов. Кто-то шел организованно, кто-то поодиночке. Многие тяжело дышали и кашляли. На входе в лагерь его остановили часовые.

— Кто это? — спросили они у Эарнила.

— Она со мной, — ответил он.

Часовые посмотрели на его знаки отличия младшего капитана и нехотя пропустили. «Скоро у меня не будет никаких знаков отличия, — хмуро подумал он, — И куда мне ее теперь девать?»

Вскоре в лагере показался разъяренный Маблунг. Всех капитанов — и даже младших капитанов — вызвали на совет. Эарнил оставил Зельтин на попечении ошарашенного Гвиндора и отправился в главный шатер. Некоторые капитаны все еще кашляли. Вошел Маблунг. Офицеры поклонились.

— Кто поджег город?!! — взревел он.

— Не мы, господин генерал, — раздались голоса.

— Понятно, что не вы, — почему не проследили за кхандцами?! Наверняка, это сделали они. У них же око за око, зуб за зуб, зад за ... и так далее. Харадцы сожгли их столицу, вот они и подожгли Инкадарш вместе с нашими воинами. Союзнички…

Генерал выругался. Остальные молчали.

— А если это сделали сами харадцы? — предположил капитан Эдельмир.

— Какого балрога им жечь собственную столицу? — отрезал Маблунг.

— Господин генерал, царя и его приближенных не было во дворце. Пленные доложили, что они покинули город накануне, — сказал капитан Аксантур. — Они могли подстроить нам ловушку...

— А вот за это должны были отвечать вы, Аксантур, — сказал генерал. — Почему мы не знали о том, что царь покинул Инкадарш? Почему это выяснилось, только когда мы заняли город? Чем занимались ваши хваленые разведчики? — спросил он, и его взгляд зацепил стоявшего неподалеку от входа Эарнила.

— Хочу напомнить, господин генерал, что задание разведчикам дается на основании ваших распоряжений. Вы приказали узнать, свободна ли дорога до столицы, и это задание было выполнено, — с достоинством возразил Аксантур. — Про обстановку в столице речи не было.

— Кхандцы подожгли город, господин генерал. Мои люди видели это, им удалось схватить некоторых из них, но подожгли в нескольких местах, и пламя было не остановить, — раздался голос только что вошедшего капитана Хирлуина.

Генерал опять выругался.

— Есть ли потери из-за пожара? Если да, я заставлю этого кхандского ублюдка, заплатить за это. Союзник…

Маблунг снова выругался.

Наконец, высказав все, что он думал о попросившем помощи у Гондора кхандском царе, генерал распустил капитанов. Эарнил отправился к Гвиндору.

— Ты что, совсем с ума сошел? — простонал Гвиндор. — Зачем ты ее притащил?!

— Иначе бы над ней надругались и, скорее всего, убили… или продали в рабство, — устало объяснил Эарнил.

— Какое нам до этого дело?

— Я заблудился, а она помогла мне выбраться из горящего города.

— Что скажет генерал и капитаны? Маблунг и так в ярости!

— Думаю, что ничего хорошего… После этого похода, если не головы, то звания полетят у многих… Лишних жертв не ожидал никто. Пошли воевать неизвестно с кем и за что — вот и получили...

— Заткнись, — вдруг сорвался Гвиндор, — надоело твое умничание! Скажи лучше, что с ней делать? — Он кивком указал на Зельтин.

— Это не твоя забота, Гвиндор. За нее придется отвечать мне.

Эарнил вздохнул и вновь пошел к генеральскому шатру.

— Господин генерал, — обратился он к Маблунгу.

Тот мрачно посмотрел на него.

— Говори.

— Я привел пленную девушку из Инкадарша.

— ...?! Зачем она нам? — наконец прорычал Генерал.

— Она может знать что-нибудь важное…

— Что она может знать?! Болван.

— Простите, господин генерал. Но мне кажется, теперь ее нельзя отпускать из лагеря…

— Правильно кажется. Иди, — раздраженно сказал Маблунг.

«То, что он не приказал немедленно арестовать меня, — уже хорошо, — подумал Эарнил. — Похоже, сейчас Генерала больше волнует его собственная судьба по возвращении в Гондор. Хотя ничто не помешает ему арестовать меня завтра или через неделю». С этими невеселыми мыслями он отвел Зельтин к старшему лекарю.

— Зачем она нам? — удивился тот.

— Пусть помогает ухаживать за ранеными или стряпать…

Старший лекарь покачал головой.

— А если она отравит пищу?

— Нет.

— Почему ты так уверен? Вполне возможно, она захочет отомстить за своих. Харадцы злы и мстительны...

— Далеко не все. Я готов поручиться за нее, — произнес Эарнил.

— Думаешь, мне будет легче, если мы оба лишимся головы? Нет, я не могу ее взять.

Эарнил побрел в свой шатер, Зельтин пошла следом. Он сел на походное ложе и обхватил виски руками.

— Ты расстроился? — спросила она.

Юноша ничего не ответил. Вскоре наступило время ужина, и Эарнил принес ей миску с похлебкой.

— Ложись, — показал он на тюфяк, когда она поела. — Укроешься одеялом и… — его взгляд упал на одеяние, которое он забрал у харадца. — И вот этим. Спи. Никто тебя не обидит.

Девушка послушалась.

— Куда же мне лечь, — устало подумал Эарнил.

Зельтин сдвинулась на самый край. «Хватит места обоим» — подумал он. Эарнил так устал, что, особо не задумываясь, сбросил кольчугу, завернулся в плащ, упал рядом и мгновенно заснул. Спустя пару часов он проснулся, дрожа от холода. Зельтин придвинулась ближе, накинула на него край одеяла, и он снова провалился в сон. Утром он встал, надел кольчугу, плащ и вышел. Мимо проходил немолодой воин. Он взглянул на юношу и криво усмехнулся. Эарнил не обратил на него особого внимания и отправился к Эгалмоту за распоряжениями. Тот сообщил помощнику, что войско возвращается в Гондор.

Путь назад был небыстрым и не слишком веселым. С одной стороны, солдатам объявили, что они выполнили свою задачу, и Харадское Царство было наказано за нападение на гондорского союзника. С другой — всем, даже новобранцам вроде Румиля, было понятно, что считать это достижением или победой было бы явным преувеличением.

Эарнилу пришлось нелегко: хотя Зельтин ехала в обозе, во время всех остановок он был вынужден оставаться с ней, и это утомляло его.

— У тебя есть жена? — как-то поинтересовалась она.

— Нет.

— А сколько у тебя наложниц?

— Нисколько, — ответил он.

— Ты же взрослый и воин!

— Гондорцы живут немного дольше остальных людей. И мы женимся позднее других народов, годам к тридцати, а наша знать и того позднее. И мы не заводим ни наложниц, ни связей вне брака. «Хотя это неправда», — горько подумал он.

— Сколько у вас обычно жен?

— Одна.

— Одна?! А у князей?

— Тоже одна.

— У нас чем богаче и знатней человек, тем больше у него женщин. У царя — несколько жен и еще наложницы. Одна жена — только у бедных.

— У нас мужчина может жениться второй раз, только если его жена умрет. Но многие не делают этого и остаются вдовцами, — устало отозвался он.

Зельтин задумалась.

— Поучи меня лучше вашему языку, — неожиданно попросил Эарнил.

— Зачем?

— Мне интересно. В Гондоре мало людей, знающих харадский.

— Хорошо…

Зельтин начала показывать на окружающие предметы и называла их на вестроне, а потом на своем языке. Эарнил повторял. Потом он просил ее говорить простые фразы и пытался их запомнить.

Однажды он проснулся от того, что Зельтин обнимает его. Он отстранился.

— Я совсем не нравлюсь тебе? — грустно спросила она.

— Почему? — не понял Эарнил.

— Мы спим столько ночей рядом…

— Неужели ты хочешь, чтобы я поступил с тобой, как хотели те негодяи?.. — повернулся он к ней.

— Ты спас меня. Я хочу тебя отблагодарить… — сказала девушка.

— Мне достаточно благодарности в твоей душе, тебе не нужно расплачиваться телом, — произнес он.

Она вздохнула и отвернулась. Эарнил же долго лежал без сна. Зельтин была очень хороша собой, и если бы не непривычный для него смуглый цвет ее кожи, то она показалась бы гондорцу настоящей красавицей.

Еще через несколько дней, вечером, юноша в очередной раз принес ей воды, чтобы она умылась, и начал устраивать ложе. Когда он поднял голову, оказалось, что Зельтин сняла платье и спустила до пояса нижнюю рубашку, обнажив девичий стан и высокую, тугую грудь. Он вздрогнул и покраснел.

— Немедленно накинь что-нибудь! Почему ты не предупредила, что разденешься?..

Она не послушалась и вплотную подошла к нему.

— Я люблю тебя и хочу быть твоей. Я хочу служить тебе и радовать тебя. Почему ты не позволяешь мне этого? Почему ты так жесток ко мне?

Девушка обняла его, и он даже сквозь тунику почувствовал ее упругое тело. Лицо его вспыхнуло, и он ощутил неизвестное ему прежде возбуждение. Сделав над собой усилие, он разжал ее руки и бросился вон из шатра. «Что это? Что со мной?.. Что происходит?.. Как можно так не владеть собой?» Вернуться в шатер он не мог. На улице было холодно; вскоре он начал замерзать, и ему стало немного легче. Подумав, он отправился в палатку к Гвиндору. Друзья мало общались в последнее время, и Эарнил не знал причину этого. Оказалось, что тот уже лег.

— Чего тебе? — спросил друг, когда разглядел его в темноте.

— Пустишь переночевать?

Гвиндор сел и удивленно посмотрел на него.

— А как же твоя красотка?

— Из-за нее я и ушел…

— Поссорились? — насмешливо спросил Гвиндор.

— Нет, она разделась и начала… соблазнять меня, — расстроенно сказал Эарнил.

— И ты сбежал?

— Да…

— Хочешь сказать, что у тебя с ней ничего не было? И после всех ночей, которые ты провел с ней в одном шатре, ты остался девственником? — иронично поинтересовался друг.

— Не было. Она же мне не жена… — тихо произнес Эарнил.

— Правда? — немного смягчаясь, сказал Гвиндор. — Весь отряд был уверен, что ты развлекаешься с ней каждую ночь. Мне до последнего не хотелось верить в это, но Валакар заглядывал в твой шатер и видел, что вы спите под одним одеялом.

— Как это низко с его стороны…

— Он солгал?

— Я был уверен, что ты доверяешь мне, Гвиндор… И что тебе моих слов достаточно, чтобы опровергнуть подобные слухи. Прости, что побеспокоил тебя. — Эарнил встал и вышел на улицу.

Он в нерешительности остановился между шатров. Если Гвиндор не поверил ему, то остальные тем более не поверят и только посмеются над ним… «Пойти назад? И пригрозить этой бесстыжей девчонке, что я вышвырну ее из лагеря, если она еще раз позволит себе что-нибудь подобное?»

— Эарнил, — услышал он знакомый голос, — идем. Прости меня, я не должен был верить гадким сплетням. — Ложись, — сказал Гвиндор, когда друг вернулся в его шатер. — Замерз?

Эарнил лег рядом, и тот укутал его.

— Спасибо...

— Не храпеть и не ворочаться, а то выгоню, — строго сказал Гвиндор.

Утром Эарнил отправился в свой шатер к Зельтин. Казалось, девушка поняла свою ошибку. Она со слезами начала упрашивать «молодого господина» простить ее и клясться, что больше не посмеет так себя вести. Юноша сказал, что не сердится на нее, но оставшиеся дни ночевал у друга.

Чем ближе становилась Минас-Тирит, тем больше волновался Эарнил. Что скажет Матушка, увидев Зельтин? Что будет, если Маблунг расскажет на Совете про то, что он через голову Эгалмота приказал освободить Румиля? А если к этому «подвигу» добавить Зельтин?.. В отряде все считают, что южанка — его наложница… Даже благосклонности Блюстителя и доброты Минардила может не хватить, чтобы помочь ему. Но разве мог он поступить иначе?..

Перед Городом собралась толпа. «Наверняка Матушка там», — подумал он. Когда они приблизились к Воротам, Эарнил начал всматриваться в лица встречающих. Да, она была здесь. Юноша приподнялся в седле и помахал ей. Она разглядела его и просияла, и тут же лицо ее затерялось в толпе.

Спустя час после того, как его Отряд распустили, Эарнил отправился домой. Чуть позади семенила Зельтин. Перед тем, как свернуть на свою улицу, юноша остановился: «Жди меня здесь, я скоро вернусь за тобой». Девушка покорно кивнула. Дальше он пошел один и вскоре увидел Альмариан: она стояла у дома, напряженно высматривая сына. Едва завидев его, она бросилась ему навстречу и обняла.

— Эарнил... — Женщина чуть не расплакалась.

Он поцеловал ее.

— Идем скорее. — Она взяла его за руку.

— Матушка, простите меня, но я не один… — виновато сказал он.

— Ты хочешь, чтобы кто-то из твоих товарищей остановился у нас? Конечно, я буду очень рада, — улыбнулась Альмариан. — Да что с тобой?! — встревоженно сказала она, сжимая его руку.

— Это не товарищ, Матушка… Это девушка, — выдохнул Эарнил.

— Девушка?! — прошептала изумленная женщина. — Какая, откуда?! — спросила она, когда к ней вернулся дар речи.

— Из Харада. Я все объясню!..

Мать смотрела на него, как на безумного, и качала головой.

— Она помогла мне выбраться из горящего города; если бы не она, я бы сгорел там. Ее родителей убили; я не мог ее бросить.

Альмариан молчала.

— Матушка, простите, я не мог поступить иначе, она спасла мне жизнь. — Юноша умоляюще посмотрел на нее.

— Эарнил…

— Пожалуйста… — он опустился перед ней на колени.

— Немедленно встань! — Альмариан подняла его. — Где она?..

— Сейчас…

Через минуту появился Эарнил, за ним шла Зельтин. Гондорка окинула ее взглядом. Девушка низко поклонилась ей и хотела поцеловать ее руку, но Альмариан не позволила. «Идем», — сказала она и направилась к дому. Эарнил и Зельтин последовали за ней. Когда они вошли в дом, женщина молча накрыла на стол, дождалась, когда они поедят, после чего решительно надела накидку и знаком велела Зельтин следовать за собой.

Та быстро взглянула на Эарнила.

— Иди, никто не обидит тебя, — устало кивнул он.

Когда, спустя часа два, Альмариан вернулась, Эарнил сидел в кресле возле камина и спал. На коленях лежала открытая книга. Она сняла накидку, подошла и положила ему руки на плечи. Юноша вздрогнул, поднял голову и посмотрел на нее. «Пойди ляг», — сказала она, забирая книгу. Он поднялся и, пошатываясь, побрел в свою комнату. Матушка пошла следом, помогла ему раздеться и лечь.

— Что же ты за человек… В прошлый раз явился с клеймом, теперь притащил харадскую девицу, — негромко сокрушалась она. — Что ты устроишь в следующий раз?

Эарнил прижался к ней, словно ребенок.

— Ладно, спи, — вздохнула женщина и поцеловала его в макушку.

Все же, несмотря ни на что, она была счастлива. Эарнил был жив, он был дома, и это было главным.

На следующий день в полдень состоялся Совет. Король был недоволен итогом последней военной операции, так как выяснилось, что в Инкадарше погибло немало гондорских воинов, хотя и меньше, чем опасались вначале. Давать объяснения были вынуждены все, даже младшие капитаны. С замиранием сердца Эарнил отправился во Дворец. Но, к счастью для него, Маблунг и старшие офицеры были поглощены своей дальнейшей судьбой, и об историях с Румилем и Зельтин никто не упомянул. Генерал Маблунг был отправлен в отставку под благовидным предлогом преклонного возраста. Аксантур, Эдельмир и еще несколько капитанов получили предупреждения. Поощрений за этот поход не получил никто. Вечером, после Совета, в Фонтанном дворе его встретил Гвиндор.

— Ну как? — поинтересовался он.

— Все живы.

— Что, никого не наградили?

— Наградили. Отставками.

Друзья помолчали.

— Куда ты дел девицу? — не без ехидства спросил друг.

— Матушке удалось уговорить Смотрителя Врачебных Домов взять ее в обучение. Ведь сама она когда-то много лет служила там, и Смотритель еще помнит ее.

— Матушка не поколотила тебя, когда увидела, кого ты притащил? — весело поинтересовался Гвиндор.

— Почти, — усмехнулся Эарнил. — Объясняться пришлось долго.

— Что теперь будешь делать?

— Спать.

Юноша вернулся домой.

— Ну, что на Совете? — поинтересовалась Альмариан.

— Ничего хорошего.

— Тебя не наказали?

— Нет.

— Не наградили?.. — осторожно спросила женщина.

— За что? За Зельтин? Или за Румиля? Я радоваться должен, что на Совете про меня не вспомнили.

— Да уж, девицу ты эту зря притащил… — вздохнула Альмариан. — Знаешь, что про тебя теперь говорят?

— Догадываюсь. У меня не было иного выбора, Матушка… Я не мог бросить ее на растерзание..

— Ты должен дорожить своей репутацией, Эарнил. Вспомни, из какого ты рода...

— Матушка, никто не знает, какого я рода. Для всех я Эарнил-из-под-куста-в-Ламедоне. Давайте не будем об этом.

Женщина вздохнула и промолчала.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Жизнь снова пошла своим чередом. Эарнил вернулся к своим обязанностям в Цитадели и в свободное время вновь много читал. Приближался Большой Совет Воссоединенного Королевства, который проводился раз в несколько лет. Начали съезжаться лорды. В один из вечеров Эарнил проверял Караул гвардейцев Третьего Отряда в Фонтанном Дворе, когда туда вошли мужчина и юная девушка. Мужчина оказался лордом Минастаном, сыном Минохтара, королевским Наместником в Пеларгире, а девушка — его единственной дочерью Эрендис. Они остановились, чтобы почтить Белое Дерево. Эарнил, как и прочие гвардейцы, замер в восхищении. Юная леди была на редкость хороша собой. Среднего роста, тонкая и изящная, с нежным, словно светящимся изнутри лицом, чудесными фиалковыми глазами и роскошными волнистыми волосами, она показалась юноше прекраснейшим существом на свете. Девушка заметила взгляд красивого гвардейского офицера и улыбнулась ему. Вскоре они ушли во Дворец, а Эарнил долго смотрел им вслед. Он вернулся в дом Третьего отряда, закончил дела и отправился домой.

— Что с тобой? — услышал он голос Альмариан. — Тебе опять нездоровится?

— Нет… все хорошо, — негромко ответил он и ушел к себе.

Он пробовал читать, но мысли его упрямо возвращались к красавице из Пеларгира. Ему хотелось увидеть ее вновь. На следующий день выяснилось, что один из гвардейцев внезапно заболел, и Эарнил решил сам заменить его, так как тот должен был нести стражу во Дворце. Юноша не ошибся: ему снова удалось увидеть Эрендис, пришедшую засвидетельствовать свое почтение Королеве. Девушка узнала его. Или ему это лишь показалось?... «О Небо, нельзя так терять голову», — ругал он себя после дежурства, но ничего не мог с собой поделать.

Начался Совет. Эарнил все время с утра до ночи проводил в Цитадели, но не из рвения по службе, как мог кто-нибудь подумать. На третий день его мечта, в которой он и сам себе не смел признаться, сбылась. Она вышла в Фонтанный Двор, он заметил ее, спустился вниз и спросил, не угодно ли ей чего-нибудь.

— Да, — ответила она, — мне нужно во Врачебные Дома.

— Если вам нужен лекарь, миледи, я позову его. Вам незачем куда-либо идти, — произнес Эарнил, стараясь не выдать волнения.

— Мне не нужен лекарь. Я слышала, что там единственный в Городе большой сад, и мне бы хотелось прогуляться в нем.

— Да, этот сад, пожалуй, самое уютное место в Минас-Тирит, — согласился Эарнил, чувствуя, что лицо его начинает предательски краснеть.

— Проводите меня туда, если вы не заняты, — попросила девушка и улыбнулась.

— Разумеется, миледи.

Через несколько минут они были у Врачебных Домов и прошли за ограду.

— Сад и вправду славный, — задумчиво произнесла она, — но в Пеларгире сад у Врачебных Домов лучше…

— Конечно, лучше, — согласился Эарнил. — Я был там. Сад великолепный и разбит прямо над морем.

— Вы не из Пеларгира родом? — поинтересовалась она.

— К сожалению, нет. Мне довелось выздоравливать там… В вашем Городе замечательные целители, — улыбнулся он.

— Это правда. Вам нравится Пеларгир? — Она подняла на него большие выразительные глаза.

— Да, миледи. Я очень люблю море.

— Я тоже люблю море. Мне кажется, я не смогла бы жить вдали от него.

Некоторое время девушка молча бродила по тенистым дорожкам сада. Эарнил почтительно держался в нескольких шагах позади нее.

— Говорят, у принца Фарамира великолепный сад в Эмин-Арнен, — произнесла она, обернувшись к нему.

— У него сказочный сад... с чудесными белыми розами… Такого тонкого и нежного аромата я больше нигде не встречал. Говорят, что устраивать его помогали эльфы.

— Вы были там? — спросила Эрендис.

— Да, мне посчастливилось несколько лет прожить у Принца в доме.

— Вы из Итилиена?

— Нет, миледи, из Ламедона… — признался он.

Эарнилу показалось, что она слегка удивилась.

— Что ж, проводите меня назад в Цитадель, отец или Гильмит могут потерять меня.

В Фонтанном дворе девушка поблагодарила его, он поклонился, и они расстались.

На следующий день он снова больше смотрел в окно, чем в учетную книгу, надеясь, что она появится вновь. И она, действительно, появилась. Эарнил вскочил и хотел было отправиться вниз, но понял, что второй день подряд подобная встреча вряд ли покажется естественной. К тому же девушку сопровождала пожилая женщина, и он сомневался, что она позволит молодому и симпатичному офицеру говорить со своей госпожой. Он отодвинулся от окна и начал подсчеты. «Как жаль, что я еще не капитан… Как капитан я мог бы присутствовал на Совете и на трапезах, и на торжествах… И мог бы видеть ее». Он слышал, что на следующий день во Дворце будут петь лесные эльфы.

Эарнил очень любил музыку, хотя сам не умел играть ни на одном музыкальном инструменте, а петь никогда не пробовал, если не считать боевых песен в походах. Последний раз он слышал хороших музыкантов девять лет назад, когда еще жил у Принца. Тот часто приглашал к себе менестрелей и устраивал вечера с музыкой. Но сейчас юношу больше волновало то, что там будет Эрендис. Эарнил задумался. Он знал, что на входе во Дворец должен будет стоять караул из Третьего отряда. Значит, гвардейцы без вопросов пропустят его внутрь. А так как народу в зале будет много, на него не обратят внимания, если он будет держаться в тени.

На следующий день он взял на службу свой лучший камзол, незадолго до назначенного часа переоделся и отправился во Дворец. Там он прошел в музыкальный зал и встал в тени между колоннами. Зал заполнялся высокородными гостями. Он увидел лорда Элендура Ламедонского, приехавшего на Совет вместо пожилого отца и его супругу Морвэн, дочь Блюстителя. Лорда Альфроса Дол-Амротского с леди Аэрин. Ее брата лорда Эрадана Пиннат-Гэлинского, а также лордов Мортонда, долины Рингло, Лоссарнаха… В этом году на Совет приехало и немало арнорцев, которых Эарнил почти не знал.

«Эрендис здесь!» — услышал он чье-то восклицание. И действительно, в зале появились лорд Минастан с Эрендис. Естественно, оказалось, что не только Эарнил был восхищен ее красотой. Он с грустью наблюдал, как знатные лорды один за другим свидетельствовали свое почтение Наместнику Пеларгира и его прекрасной дочери. «Счастлив тот, кого она выберет своим избранником, — подумал он. — И, конечно, подобная красавица, имея столько высокородных почитателей, не остановит свой выбор на безродном офицере…» Он почти не видел девушку из-за окруживших ее молодых мужчин. Двери еще раз распахнулись, и в зал вошли Король, королева Арвэн со старшей дочерью и, чуть позади, Блюститель. Собравшиеся поклонились Королевской чете, все заняли свои места.

Появились эльфы в длинных одеяниях с венками цветов на головах. Король и королева любезно приветствовали их. Зазвучали, переливаясь, серебряные струны арф, запели скрипки и флейты. К ним присоединились чистые, мелодичные, не знающие фальши голоса. Но для Эарнила существовала только Эрендис. Ее кресло оказалось не так далеко от его убежища, и он мог беспрепятственно смотреть на нее. Длинные, густые волосы девушки были причудливо, но красиво уложены вокруг головы, открывая изящную шею. Платье из серебристого шелка подчеркивало точеный стан. Он смотрел на ее тонкий профиль, на прекрасные белые руки, не знавшие никакой работы… Под звуки чудесной музыки она казалась юноше волшебным видением.

Наконец эльфы закончили. В Зале воцарилась тишина; восхищенные слушатели молчали. Король поднялся, тепло поблагодарил прекрасных музыкантов, после чего пригласил их к себе. Элессар и Арвэн милостиво простились с подданными и, в сопровождении эльфов, торжественно удалились. Оставшиеся знатные гости стоя проводили венценосцев, а затем начали не спеша покидать свои места. Они любезно раскланивались друг с другом и постепенно выходили из зала.

Вокруг Эрендис снова собралась толпа. Эарнил понял, что сегодня ее больше не увидит, вышел из своего «убежища» и направился к дверям, надеясь, что гондорская аристократия примет его за арнорца, а те, в свою очередь, за гондорца. В самом деле, казалось, никто не обратил внимания на лишнего человека в зале. Однако, когда он вышел, его узнал лорд-Блюститель и знаком велел подойти. Эарнилу пришлось подчиниться. Несколько минут юноша ждал, пока тот закончит разговаривать с неизвестным ему арнорским лордом.

— Идем, — приказал ему Принц, когда они договорили и попрощались.

Эарнил повиновался. «Неужели он так недоволен тем, что я пришел без приглашения? Конечно, меня не должно было быть здесь… Наверное, он счел это дерзостью...»

Они вошли в покои Блюстителя.

— Ты спросил позволения посетить Вечер? — поинтересовался Принц.

— Нет, — честно ответил Эарнил.

— Ты не должен был на нем присутствовать, так как твоего нынешнего положения недостаточно для посещения королевских вечеров. Нужно было спросить разрешения у Короля или хотя бы у меня. Не думаю, что Король отказал бы.

— Мне не хотелось беспокоить Короля из-за подобного пустяка, да и вас тоже, — признался Эарнил.

— Как ты прошел во Дворец, не будучи при исполнении?

— На входе во Дворец были гвардейцы из Третьего Отряда... — смущенно ответил юноша.

— ...И они, конечно, не остановили своего офицера. Это нехорошо, Эарнил, — пользоваться служебным положением в личных целях. Я думал, ты знаешь это.

— Простите, милорд, больше подобного не повторится.

— Я позвал тебя не только из-за этого, — произнес Принц. — Мне рассказали, что ты привез из Харада девушку и жил с ней в одном шатре. — Он внимательно посмотрел на Эарнила.

— Да, я привез ее, но между нами ничего не было. — Юноша посмотрел Фарамиру в глаза. — Она помогла мне выбраться из горящего города. Ее родители погибли, и о ней некому было позаботиться. Я не мог бросить ее…

— Я верю тебе, Эарнил. Верю потому, что знаю тебя с детства и потому, что могу отличить правду от лжи. Но мне неприятно слышать грязные слухи о тебе, — сказал Блюститель.

— Я не сделал ничего дурного, милорд, и мне кажется, что оставить беспомощную девушку на верную гибель ради того, чтобы избежать сплетен, было бы действительно недостойно. А слухи и сплетни, как и люди, которые их распространяют, — разве они заслуживают внимания?

— Не заслуживают. Но ты должен понимать, что репутация создается годами, а погибает за один миг. Нужно беречь свое доброе имя и честь. Единожды потеряв их, человек, как правило, теряет их навсегда. Ты ни в чем не виноват, но на твою честь брошена тень. Когда-нибудь ты захочешь жениться. Представь себе, что об этой истории узнает твоя невеста или ее родители...

Юноша молчал.

— Можешь идти, — наконец произнес Блюститель.

Эарнил поклонился и поспешил домой.

Эрендис вернулась к себе. Ей так хотелось снова увидеть красивого юношу-гвардейца, который так учтиво проводил ее в сад... Но она не встретила его и была немного расстроена. А вместо этого вокруг нее опять толпились хорошо известные и порядком надоевшие молодые люди. Как и почти любой девушке, ей нравилось всеобщее внимание и восхищение. Но теперь, когда ее сердце впервые в жизни было задето, поклонники начали даже раздражать ее. Ради незнакомца она постаралась быть такой красивой — и что же?.. Почему его не было?.. Она не могла ошибиться: гвардеец был явно восхищен ей, хотя и старался не показывать этого. Кто он? Понятно, что дети правящих лордов не служат в гвардии, чего, впрочем, не скажешь о их племянниках и младших внуках. Но почему она никогда прежде не встречала его? Как может он быть из Ламедона? По его лицу и манерам можно было решить, что перед ней принц.

Ее размышления были прерваны вошедшей няней Гильмит.

— Ну, как тебе вечер? — спросила пожилая женщина.

— Понравился, нянюшка, — невесело ответила девушка, теребя веер.

— Почему же ты тогда такая грустная? — встревоженно спросила Гильмит. — Разве ты не была там краше всех? Разве не старались самые знатные молодые лорды угодить тебе?

Эрендис вздохнула. Няня приложила немало усилий, сооружая ей прическу и наряжая так, чтобы ее юная госпожа блистала на вечере словно яркая звезда.

Гильмит обняла девушку и нежно погладила по голове.

— Что тебя тревожит, милая?

— Нянюшка,— вдруг сказала Эрендис. — Я бы хотела кое-что узнать об одном человеке.

— О каком еще человеке? — насторожилась пожилая женщина.

— Об одном офицере из Гвардии Цитадели, — призналась Эрендис.

— Зачем это тебе? — спросила Гильмит.

— Я хочу узнать, кто он, нянюшка.

— Милая моя девочка, ты — леди, и офицер из гвардии тебе не пара, — осторожно произнесла женщина. — Лучше тебе не думать о нем.

— Пожалуйста, Гильмит, узнай! Он выглядит, как принц. И нравится мне куда больше всех этих молодых лордов, вечно не дающих мне прохода.

— Нет, Эрендис! Был бы он принцем — не служил бы в Цитадели.

Девушка опустилась на кровать и отвернулась. Няня вздохнула.

— Ладно, как его зовут? — сдалась она.

— Я не знаю…

— Как же я тогда смогу расспросить о нем?.. Офицеров в гвардии много. Что же, я буду узнавать о каждом из них?

— Конечно нет. Он совсем молодой и очень красивый.

Женщина покачала головой.

— Все они там молодые и симпатичные, — проворчала Гильмит. — И мне наводить про всех справки? Покажи мне его, что ли…

— А как? Я так надеялась, что он будет сегодня… Слушай. Он не похож на остальных: у него глаза темные!

— И теперь я должна идти и все, что только можно, разузнать про темноглазого офицера из Гвардии? — вздохнула пожилая женщина.

— Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, нянюшка, — сказала Эрендис, обнимая ее, — ну, узнай!

— Ох, шалунья…

Эрендис расцвела. Она знала, что Гильмит обожает ее и сделает для своей юной госпожи все, что та ни пожелает.

Эарнил шел домой и размышлял о словах Блюстителя. Когда он все же взял с собой Зельтин, он думал лишь о том, чтобы не прогневать командиров и не лишиться звания. Теперь он понял, что его поступок может иметь куда более печальные последствия. Действительно, мало было ему его сомнительного происхождения… Теперь к этому добавились слухи о его связи с южанкой… Даже Принц слышал об этом. Какой отец захочет теперь выдать за него свою дочь? Ведь даже Гвиндор — Гвиндор, который знает его столько лет! — сначала поверил в эту грязь… А он еще смеет засматриваться на знатную леди... «Хотя, — вздохнул юноша, — даже, будь мое происхождение и репутация безукоризненны, как у того же Гвиндора, все равно мне никогда не отдали бы ее в жены...» Но это не слишком утешило его.

Он подошел к дому и попробовал неслышно открыть дверь. Но Матушка была начеку:

— Ты почему так поздно? И зачем нарядился?

Юноша ничего не ответил и крепко обнял Альмариан.

— Пробуешь закрыть мне рот? — сердито сказала Матушка, чье лицо оказалось в его камзоле.

Он поцеловал мать в макушку и опять ушел к себе.

На следующий день Гильмит выполнила пожелание своей госпожи.

— Узнала? — поспешила к ней Эрендис.

— Узнала, — проворчала пожилая женщина. — Ничего хорошего.

— ???

— Он незаконнорожденный, его нашли у дороги в Ламедоне.

— Это все, что ты узнала? — обиженно спросила девушка.

— По-моему, этого должно быть достаточно, — строго сказала Гильмит.

— Нет! — воскликнула Эрендис. — Но это уже может кое-что объяснить… Интересно, кто его родители? Я не удивилась бы, если бы он оказался даже королевского рода…

— Глупости какие! Наш Король никогда бы не стал изменять своей прекрасной супруге! — возразила няня.

— Ах, Гильмит… — девушка махнула на нее рукой. — Если знаешь что-нибудь еще — говори!

— Его зовут Эарнил. Имя его отца, как я уже сказала, неизвестно. Несколько лет он был пажом принца Фарамира в Итилиене, где получил хорошее образование и воспитание. Потом Принц отправил его в Гвардию Цитадели, где, благодаря его покровительству, юноша достаточно быстро получил звание младшего капитана. Этого тебе хватит? — вздохнула она.

— Это все, что тебе удалось узнать?...

— Тебе мало?

— Если знаешь еще что-нибудь, что бы это ни было, — говори! — приказала Эрендис.

— Еще про него ходят слухи, что он внебрачный сын Блюстителя, — сказала Гильмит.

Девушка задумалась.

— Вот как... — наконец произнесла она. — Это может все объяснить…

— Забудь про него, — настаивала няня, — он — бастард, а твоей руки добиваются такие знатные и достойные юноши!

— И в чем достоинства этих юношей? В том, что они знают своих родителей? — фыркнула Эрендис.

— Еще про него говорят, что с войны он привез себе харадскую женщину! — сказала няня. — И жил с ней.

Эрендис снова ненадолго задумалась.

— Это говорит еще и о том, что он был на войне! Значит, он настоящий воин... Что же касается этой женщины… Он и сейчас живет с ней?..

— Вот уж не хочу про это знать! — возмутилась Гильмит.

— Не хочешь — не знай, — ответила Эрендис. — Я в это не верю.

— Забудь о нем — или я все расскажу твоему отцу, — пригрозила няня.

— Только попробуй! — сказала девушка. — Если ты это сделаешь, я отошлю тебя!

Гильмит заплакала.

— Эрендис, милая моя, любимая девочка, я же хочу тебе добра!

Девушка обняла няню. На самом деле, она очень любила ее.

— Я обещаю тебе, что не буду делать глупостей, а ты перестань плакать. И еще: я хочу есть!

Няня ахнула и заторопилась на кухню.

Когда няня вышла, взволнованная Эрендис машинально взяла было книгу, но тут же отложила ее и задумалась: «Значит, он, скорее всего, сын принца Фарамира… и уже успел побывать на войне… Надо будет попробовать еще раз с ним встретиться — только как?..»

Через несколько дней, когда Эарнил спустился в Фонтанный двор, к нему подбежала пожилая женщина. Он с удивлением узнал даму, обычно сопровождавшую Эрендис на прогулках. «Господин капитан, моей госпоже плохо!» Он бросился за Гильмит. Девушка полулежала на скамье.

— Я позову лекаря! — воскликнул юноша.

— Пока он придет!.. — возразила женщина.

— Я могу отнести ее во Врачебные Дома… Если вы позволите, конечно — предложил он.

Гильмит кивнула. Эарнил бережно взял Эрендис на руки и быстро, но аккуратно понес к выходу из Цитадели. Няня поспешила за ним. Сердце юноши бешено колотилось. Она лежала у него на руках!... Ее голова была у него на плече. «Нет, я не должен об этом думать, ей же плохо…» Он стремительно подошел к входу во Врачебные дома, Гильмит следовала за ним. Оказавшись внутри, он замер в нерешительности. К ним вышла женщина, выслушала краткий рассказ Гильмит и отвела их в одну из лучших комнат, после чего ушла за лекарем. Няня начала готовить постель. Эарнил все еще держал девушку на руках. Слегка наклонившись, он ощутил аромат ее волос. «Держи себя в руках!» — приказал он себе.

— Кладите ее, — повернулась к нему Гильмит.

Эарнил опустил девушку на постель.

— Благодарю вас, — с достоинством произнесла няня и внимательно посмотрела на Эарнила.

— Был рад помочь вам, госпожа. Надеюсь, леди Эрендис скоро поправится. — Он вежливо поклонился и оставил комнату.

— Ушел? — тихо спросила Эрендис.

— Ушел, маленькая разбойница, — ответила ей няня.

Девушка мечтательно улыбнулась.

— Ты лучше подумай о том, что к тебе сейчас придет лекарь… Что ты ему скажешь?..

— Пусть приходит… — В глазах девушки играли озорные искорки.

Расстроенная Гильмит еще раз убедилась, что Эрендис была хорошей актрисой. Стоило появиться лекарю, как ее госпожа стала слаба и печальна. Пожилой врач осмотрел ее и посоветовал девушке остаться у них и день-два провести в постели.

— Видишь, к чему привело твое баловство… — проворчала няня. — Вместо того, чтобы блистать во Дворце, тебе придется два дня сидеть здесь в одиночестве… — сказала Гильмит, снимая с Эрендис платье.

— Вот и хорошо. Мне они все надоели… Отдохну от них, — ответила Эрендис. — Здесь не так уж и плохо…

— Ну, если тебе не скучно здесь… — Няня начала аккуратно вынимать шпильки из ее головы, освобождая волосы.

— Мне не будет скучно. Завтра ты пойдешь к капитану Эарнилу и скажешь ему, что я хочу его поблагодарить, — улыбнулась Эрендис, укладываясь в постель.

— И не проси! — ответила Гильмит.

— Нянюшка?..

— Нет!

— Ну, нянюшка…

После окончания очередного заседания Совета лорду Минастану сообщили о недомогании дочери, и он немедленно отправился во Врачебные дома. Там, откинувшись на подушки, его ждала нежная и грустная Эрендис. Выслушав лекаря о том, что ей лучше пока остаться на попечении врачей, он заметно расстроился.

— Как жаль, что ты занемогла… — произнес он. — О тебе спрашивали даже Король с Королевой. Им будет не хватать тебя сегодня вечером…

Эрендис промолчала.

— Тебе нужно что-нибудь? — продолжил отец.

— Нет, батюшка, — ответила девушка, — лекари очень внимательны ко мне.

Наконец лорд Минастан поцеловал дочь и, пожелав ей скорейшего выздоровления, покинул ее. Когда он вышел, Гильмит громко вздохнула.

— Вот, и отца расстроила... — произнесла она, — и даже самого государя…

— Ой, нянюшка, слова Короля — это обычная вежливость, — отмахнулась Эрендис. — Принеси лучше мне что-нибудь почитать… Или давай поиграем во что-нибудь.

Вечером Эарнил опять долго не мог заснуть. Все его мысли занимала Эрендис. Он вспоминал ее головку у себя на плече, чудесный аромат ее волос… Что ему делать? Как совладать с собой?.. Дверь скрипнула, и в комнате показалась Альмариан.

— Что с тобой творится в последние дни? — встревоженно спросила она, присаживаясь на край постели.

Он ничего не ответил. Женщина погладила его голове.

— Ты почти не ешь, не разговариваешь… Плохо спишь.

— Я сам не рад этому, Матушка, — тихо ответил он.

На следующий день его разыскала Гильмит.

— Моя госпожа хотела бы лично поблагодарить вас за помощь, — произнесла женщина.

— Ваша госпожа очень великодушна, — ответил Эарнил. — Я сделал лишь то, что должен был сделать...

Но сил отказаться пойти к Эрендис у него не было. Остаток дня для него прошел, как во сне. Закончив с делами, он немедленно отправился во Врачебные Дома. Гильмит пропустила его в комнату. Девушка в одной шелковой рубашке лежала в постели. Ее темные волосы были заплетены в две свободные косы, личико казалось бледным и задумчивым. Он подошел к ее кровати, поклонился, она протянула ему руку, и он поцеловал ее.

— Спасибо вам, господин капитан, — проникновенно произнесла Эрендис.

— Не за что, миледи. Я был рад помочь вам, — улыбнулся он. — Надеюсь, вам лучше и вы скоро поправитесь.

Она помолчала. Молчал и Эарнил.

— Я очень скучаю здесь… Отец мой все время на Совете… Расскажите мне что-нибудь, пожалуйста… Я слышала, что вы были на войне….

— Даже три раза, но мне не хотелось бы говорить об этом. Поверьте, миледи, там нет ничего увлекательного.

— Но если вы не любите войну, то почему отправлялись воевать? Вам приказывают?

— Нет, миледи. Но меня воспитали воином, и я, к сожалению, мало что умею, кроме военного ремесла.

— Вас воспитал Блюститель? — поинтересовалась она.

— Можно сказать и так…

Девушка внимательно смотрела на него. «А ведь он и вправду очень похож на принца Фарамира. Интересно, кто же его мать?»

— А вы не могли бы почитать мне? Гильмит уже слабовата глазами, — попросила она.

Няня открыла было рот, однако промолчала. Эарнил очень удивился, но не смог отказать. Он взял стул, поставил его ближе к кровати, взял у Гильмит книгу и начал читать. Эрендис лежала и с удовольствием слушала, отметив, какой приятный у него голос. Через полчаса в Цитадели пробил колокол, возвестивший окончание Совета. «Надо отослать его, — с сожалением подумала девушка. — Отцу не понравится, если он встретит его здесь».

— Благодарю вас, господин капитан, — сказала она. — Я и так отняла у вас много времени.

— Что вы миледи, я рад служить вам, — произнес он.

Эрендис села на постели и протянула ему руку. Покрывало скользнуло вниз, и под тонким шелком явно угадывалось ее прекрасное тело. Эарнил вспыхнул, опустил глаза, бережно взял ее руку и коснулся губами. После чего откланялся и стремительно вышел.

— Как можно столь бесстыдно себя вести? — сокрушалась Гильмит. — В одной нижней сорочке перед чужим мужчиной! Знала бы, что ты усядешься, шаль бы на тебя надела!

— Замолчи, нянюшка, — ответила девушка, вспоминая растекающийся по его щекам румянец.

«Не было у него никого прежде, — подумала она. — Придумают же… А вот то, что он сын Блюстителя, очень похоже на правду… У них не только облик, даже голоса похожи. Кто бы мог подумать, что такой сдержанный, умеющий властвовать собой человек, как принц Фарамир, может решиться на подобное… Хотя с такой холодной и высокомерной супругой это, наверное, не удивительно. Ну почему он не законный сын?.. — мысленно сокрушалась она. — Тогда батюшка точно бы не стал возражать… Почему законный сын Блюстителя — этот лошадник Эльборон?» Эрендис вспомнила, как недавно итилиенский наследник пытался увлечь ее беседой, расхваливая свою новую кобылу какой-то особой породы, подаренную его дядей — роханским королем. «На кобыле бы и женился!» — фыркнула про себя она.

Дверь в комнату распахнулась, и в комнату вошел озабоченный Минастан.

— Как ты себя чувствуешь?

— Спасибо, батюшка, намного лучше. Надеюсь, завтра утром я покину эти Дома, — ответила Эрендис.

— А мне кажется, наоборот, тебе стало хуже, — встревоженно сказал Минастан, — у тебя лицо пылает.

— Пустяки, просто в комнате жарко, — нашлась девушка и бросила выразительный взгляд на няню.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Покинув девушку, Эарнил поднялся на крепостную стену Шестого Яруса. Он понимал, что влюбился, что у него не хватает сил противостоять этому чувству, и теперь он окончательно потерял голову. У него не осталось сомнений, что он симпатичен Эрендис. «Неужели я нравлюсь ей? Неужели такое возможно?» Скажи она сейчас слово — и ради нее он решился бы на любой безумный поступок…

Наконец Эарнил с трудом заставил себя пойти домой. Дома его ждало письмо от Фириэль. «Ну сколько можно писать?... Как же мне надоели эти письма и необходимость сочинять вежливый ответ… Почему она не может понять, что я не люблю ее? Да, она очень милая девушка, но для меня она только сестра друга! Неужели я должен прямо ей сказать об этом?» Тут он вспомнил, что в последнее время они почти не общались с Гвиндором. И, признаться, Эарнил не был расстроен этим. В конце концов он заставил себя прочесть письмо. Фириэль писала, что матушка много хворает в последнее время и вряд ли они смогут приехать в Минас-Тирит в этом году. «Вот и хорошо, не нужно будет проводить с ней столько времени… — подумал он. — Стоит ей приехать, как Гвиндор мне ее просто навязывает…» Эарнил взял бумагу и написал вежливый, но короткий ответ, в котором желал госпоже Ниэнор скорейшего выздоровления. А также согласился с пиннат-гэлинскими лекарями, что ей не нужно покидать дом в ближайшие месяцы. «Завтра отправлю». Его мысли снова безраздельно заняла Эрендис.

Через неделю Совет кончился, закончились и торжества по поводу годовщины Коронации короля Элессара, и лорды начали разъезжаться. Эарнилу удалось еще несколько раз мельком увидеться с Эрендис, но эти встречи, несмотря на краткость, лишь убедили его в том, что девушка неравнодушна к нему. Наконец наместник Пеларгира с дочерью уехали. Эарнил испытал странную смесь печали и облегчения. С одной стороны, он страдал от невозможности видеть ее, с другой — был измучен переполнявшими его чувствами и борьбой с самим собой. Конечно, надежды на то, что лорд Минастан может позволить Эрендис стать его женой, почти не было... Ведь он был бастардом и совсем без средств. К тому же Эарнил понимал, что, несмотря на влюбленность, Эрендис вряд ли захочет поменять жизнь знатной, богатой, ни в чем не нуждающейся леди на скромную жизнь жены бедного капитана. Да он еще и не капитан пока… Что ж, надо им стать.

Через несколько дней Гвиндор сообщил ему, что обручился.

— И кто твоя избранница? — поинтересовался Эарнил.

— Иримэ, дочь Даэрона из Пиннат-Гэлин. Ее отец тоже был всадником в отряде лорда Хирлуина во время войны Кольца. Наши отцы очень дружили и мечтали, что мы когда-нибудь поженимся.

— Рад за тебя. Когда же будет свадьба?

— Как только матушка поправится. В Пиннат-Гэлин, конечно. И я очень надеюсь, что ты приедешь.

«Как у Гвиндора все легко и просто, — размышлял потом Эарнил. — Их отцы дружили и мечтали, что их дети поженятся… И, конечно, эта Иримэ обладает всеми достоинствами настоящей пиннат-гэлинской жены… — усмехнулся он. — Наверняка, она умеет вести дом, прекрасно готовит и рукодельничает. Будет во всем пытаться угодить супругу. А если она еще и недурна собой… То, вполне возможно, Гвиндор будет счастлив. Хотя, интересно, любит ли он ее?.. Или она просто соответствует его идеалу спутницы жизни?..»

Через три месяца Эарнил был вынужден отправиться в Пиннат-Гэлин, так как понимал, что Гвиндор обидится, если он останется в Столице. Ехать Эарнилу очень не хотелось, и ему непросто было скрывать свое настроение от радостного друга. Ниэнор и, особенно, Фириэль тепло его встретили.

В первый же вечер, когда жара начала спадать, Фириэль, увидев, что Эарнил хочет пройтись вдоль моря, немедленно присоединилась к нему. Они медленно пошли вдоль берега, солнце уже почти касалось горизонта, и море было удивительного розового цвета.

— Как красиво, — сказала Фириэль, аккуратно взяв его под руку.

— Да, очень, — согласился он.

Некоторое время они шли молча.

— Мы так долго не виделись… — начала она.

— Да.

— Ты такой... грустный…

Эарнил взглянул на Фириэль. В ее серьезных серых глазах было неподдельное участие.

— Ты, наверное, мало отдыхаешь и очень устаешь, — сказала она, погладив его по руке.

— Может быть…

Они снова шли молча, Эарнил смотрел на море.

— Я так рада за Гвиндора. Иримэ — чудесная девушка, и он будет очень счастлив с ней.

— Я тоже очень рад. Гвиндор — замечательный и заслуживает этого.

Фириэль улыбнулась.

— Твоя Матушка теперь все время живет в Минас-Тирит? — через какое-то время продолжила разговор девушка.

— Нет, в конце мая она обычно уезжает в Ламедон: ей кажется, что летом в Минас-Тирит слишком душно, и, пожалуй, она права.

— Она не хочет перебраться в Пиннат-Гэлин?..

— Не знаю. Но думаю, что нет…

Когда совсем стемнело, Эарнил предложил Фириэль вернуться назад. Над морем поднималась луна, на черном южном небе начали проступать звезды. «Покажи мне созвездия, — попросила она, — а то я знаю только Вильварин…» Эарнил вздохнул. Он показал ей созвездие Менельмакар — небесного воина. Затем созвездия Соронумэ и Телумендила, орла и тельца.

— Посмотри, вон созвездие из семи звезд, — продолжил юноша. — Оно называется Валакирка — серп Валар. Еще это созвездие называют Короной Дурина… Говорят, что это созвездие создала Варда как вызов злому Мелькору.

— Ты веришь в Валар? — вдруг спросила Фириэль.

— Не знаю… Но Саурон существовал на самом деле.

— Почему Валар не помогают людям?.. — грустно сказала девушка.

— Возможно, люди не интересны им… Если они могут зажигать звезды, то что им до нас и наших скорбей… Хотя, если верить преданиям, из-за их воззвания к Творцу был низвержен Нуменор.

Они вернулись к дому. Следующие дни были заполнены приготовлениями к свадьбе. Гвиндор познакомил друга со своей невестой. Иримэ оказалась славной, миловидной девушкой, влюбленной в жениха. Когда свадебные торжества закончились, Гвиндор, Иримэ и Фириэль уговаривали Эарнила задержаться и погостить подольше, но он, сославшись на необходимость вернуться в Столицу, через два дня уехал. Едва ли не впервые в жизни он был рад, что едет один, без Гвиндора. Все его мысли были поглощены Эрендис.

По прибытии в Минас-Тирит Эарнил впервые стал с надеждой ждать, не отправится ли гондорская армия в очередной поход. Чтобы как-то занять голову, он продолжил изучать харадский язык. Зимой выяснилось, что навести порядок в граничащих с Харондором царствах намеревается сам король Элессар. Юноша не задумываясь попросил записать его в качестве младшего капитана. К его некоторому удивлению, его зачислили помощником не к Эгалмоту, Эдельмиру или другому пехотному капитану, а к отвечающему за разведку Аксантуру.

В назначенный срок армия вышла из Минас-Тирит. Король спустился по Андуину на корабле в Пеларгир и там возглавил войско. Эарнил очень надеялся встретить в Пеларгире Эрендис и все дни перехода до морской столицы Гондора думал только о ней. Но девушка не знала, что он в городе, а сопровождать Короля на торжествах в Пеларгире, которые в честь своего государя устраивал ее отец, он не мог, поскольку еще не был капитаном.

Через два дня армия выступила на юг. Эарнил с грустью покинул столь дорогой ему город. Быть помощником Аксантура оказалось легче — по крайней мере, во время переходов: не нужно было следить за дисциплиной в отряде. По вечерам Аксантур рассказывал Эарнилу об обычаях харадцев. От него юноша узнал, что у тех не было четкого порядка престолонаследия. Так как их цари и князья имели по многу жен, претендовать на власть после смерти отца могло несколько сыновей. Каждая из жен поддерживала своего отпрыска, пытаясь привлечь на свою сторону высших сановников.

— В период междуцарствий харадские государства очень ослабевают, так как наследники заняты дележом власти и попыткой устранить соперников. Если напасть на них в такой момент, можно взять столицу, да и страну, практически голыми руками, — поделился Аксантур. — Они и сами любят нападать друг на друга в такие моменты.

— Они не могут не понимать, что очень уязвимы из-за этого, — сказал Эарнил. — Почему они не упорядочат передачу власти?

— Им не так просто это сделать… У царя есть главная жена. Казалось бы, наследником должен стать старший сын царицы. Но у второй или третьей жены мальчик может родиться раньше. И получается, что старший сын отца — именно он. Естественно, что каждая из жен и ее родственники хотят видеть наследником своего принца. Вот и выходит неизвестно что, — пояснил Аксантур.

— Хорошо, что у дунэдайн четкие правила престолонаследия, — задумчиво произнес Эарнил. — Хотя в Арноре это не помогло. Сыновья короля Эарендура разделили королевство на три части, что в конце концов привело к гибели государства...

— Строгий майорат тоже не идеален, — ответил Аксантур, — старший сын может быть менее талантлив, чем младший. В этом смысле неплохой порядок наследования был у Блюстителей от Хурина до Пелендура, когда не обязательно старший сын наследовал отцу, а король выбирал наиболее достойного человека из этого рода.

— Тогда выбирали короли. И никто не смел оспорить их решение… Без авторитета сверху такое наследование может легко стать, по сути, харадским, — заметил Эарнил.

— Ты прав, — согласился Аксантур.

Примерно через две недели армия подошла к южным границам Харондора. Некоторое время назад Королевство начало строить там свои приграничные крепости. Как узнал Эарнил, после окончания строительства Король планировал начать заселение Харондора. «Интересно, где он возьмет для этого столько людей и кто захочет поменять благодатные земли Гондора на эту жаркую, удушающую степь?» — размышлял Эарнил в те короткие моменты, когда его мысли не занимала прекрасная Эрендис.

На следующий день Король собрал военный совет. Младшие капитаны на нем не присутствовали, и после его окончания Эарнил пришел к своему командиру. Тот стоял возле шатра и курил трубку. Юноша невольно усмехнулся: ему вспомнилась Матушка, которая терпеть не могла курильщиков и называла их драконами. В Южном Королевстве курение появилось вместе с арнорцем Элессаром, и, воспитанная в старом Гондоре, она категорически не принимала этого. Но, к счастью, Аксантур ничего не заметил. Эарнил поклонился, Аксантур кивнул и рассказал своему помощнику, что Король хочет послать разведчика в столицу могущественного харадского царства — Кундарш-Инкан.

— Нужно будет проникнуть в город, узнать его примерный план. У нас есть карты, но составлялись они много лет назад… Город мог измениться до неузнаваемости. Узнать, там ли находится правитель и двор… Чтобы не повторилась история с Инкадаршем, — добавил Аксантур. — Также есть серьезные подозрения, что там укрылась значительная часть умбарской аристократии. Задача сложная, минимум на несколько дней… И для человека, неплохо знающего харадский.

— Вы имеете в виду меня, господин капитан? — спросил Эарнил.

— Да. Ты знаешь харадский лучше, чем кто-либо в войске, ты умен и сообразителен и способен сам принять решение в сложной ситуации, — ответил Аксантур. — К тому же у харадцев крайне редко встречаются светлоглазые люди. Любый сероглазый человек, как бы хорошо он ни изменил внешность, сразу вызовет подозрения…

— Понятно.

— Я предложил Королю послать тебя, и он одобрил. Мантор и Берен изменят тебе внешность.

— Когда выходить? — спросил Эарнил.

— Завтра ты будешь неотличим от харадца, и идти ночью не будет смысла. Притворишься странствующим целителем. Сходи к лекарям и попроси у них каких-нибудь снадобий. Утром придешь ко мне в шатер.

Старший лекарь по просьбе юноши собрал ему не менее дюжины баночек и небольших сосудов и рассказал про свойства некоторых из них. «Смотри, не перепутай», — сказал он на прощание.

На следующий день Эарнил пришел к Аксантуру. Помимо капитана в шатре было двое не слишком приветливых мужчин средних лет, которых он и прежде видел возле капитана.

— Начинайте, — приказал Аксантур и покинул шатер.

Один из мужчин протянул Эарнилу плохонькое зеркало.

— Посмотри на себя, — велел он. — Через пару часов тебя родная мать не узнает…

«Если бы она у меня еще была», — грустно подумал Эарнил.

— Раздевайся. Полностью. Все снимай, и нательные штаны тоже, — велел Мантор.

Юноша подчинился. Его усадили на невысокую скамью и начали втирать в кожу какую-то темную, не слишком приятно пахнущую жидкость. Сначала они тщательно втирали ее в лицо. Затем в шею, грудь, спину, руки.

— Не умываться, — сказали ему.

Эарнил кивнул.

Через какое-то время он стал коричневым с головы до пят. Потом Берен взял кисть и стал рисовать на лице Эарнила морщины. После чего Мантор посыпал ему голову каким-то порошком, и волосы юноши стали тусклыми, появилось что-то похожее на седину. Потом Берен вытащил из мешка жидкую бороду и намертво приклеил ее Эарнилу. Закончив с внешностью, они достали харадскую одежду и помогли ему одеться. Похоже, Мантор остался весьма доволен результатом. Он снова протянул юноше зеркало. Эарнил подумал, что Берен и Мантор не обманули его. Он и сам не узнавал себя; ему даже стало немного не по себе. В шатер вернулся Аксантур и тоже остался доволен преображением Эарнила. «Очень хорошо, — произнес он… — Хотя… Зубы могут выдать». «Надеюсь, они не выбьют мне зубы для правдоподобности», — мрачно подумал Эарнил, вспоминая историю с клеймом, которое по-прежнему "украшало" его тело. Но они просто дали ему пожевать какой-то корень, отчего зубы пожелтели.

Затем Аксантур отвел его к Королю. Тот осмотрел новоиспеченного "харадца" и одобрительно кивнул.

— Слишком высокий, — заметил капитан Эгалмот. — И осанка не харадская.

— Да, капитан Эгалмот прав, — сказал Король. — Дайте ему посох, пусть идет, опираясь на него, и рост будет не так заметен.

— Будет исполнено, милорд, — сказал Аксантур.

Эарнилу раздобыли посох. Он также взял кинжал, который спрятал под одеждой. Капитан еще раз повторил юноше все, что тот должен был узнать в городе, и дал копию карты. На прощание он протянул ему какой-то маленький пузырек. Эарнил вопросительно посмотрел на него.

— Это яд. Если тебя все же поймают — советую выпить, и через несколько минут ты умрешь. Поверь мне, это куда лучше, чем испытать на себе мастерство их палачей.

— Я понял, господин капитан, — ответил юноша, поклонился Аксантуру и вышел из лагеря.

На второй день после того, как он перешел мост через Харнен, начались земли харада. Показались селения, появились люди на дорогах. На долговязого прихрамывающего южанина, действительно, не обращали особого внимания. Еще через день показался Кундарш-Инкан. Спустя несколько часов Эарнил дошел до городских ворот. Они были открыты, но вход охраняла стража.

— Кто ты и куда идешь? — услышал он окрик.

— Я странствующий лекарь, — с поклоном отвечал гондорец.

— Хочешь пройти — плати, — заявил стражник.

Аксантур дал Эарнилу с собой харадских денег, и юноша протянул стражнику несколько монет. Тот пропустил его.

Кундарш-Инкан выглядел намного больше Инкадарша. На улицах было полно людей. Эарнил стал внимательно прислушиваться к их разговорам. Казалось, никто не подозревал, что в нескольких днях пути стояло гондорское войско. Потом, устроившись возле какого-то заведения, похожего на трактир, юноша из разговоров понял, что в городе много умбарцев. Последнее поражение, естественно, не прибавило им любви к Гондору, и они явно жаждали мести.

«Эй, ты! — услышал он хриплый голос. — Чего расселся! Или заказывай, или уходи прочь». Эарнил не был уверен, что обращаются именно к нему, но счел за лучшее убраться от трактира. «Интересно, где бы я мог устроится на ночлег?.. Должны же здесь быть постоялые дворы», — размышлял он, когда солнце начало клониться к закату. Он брел по одной из главных улиц куда-то в глубь города.

Вдруг юноша услышал шум и гвалт толпы и обернулся. Приближалась торжественная процессия. Люди на улице поспешно шарахались в стороны и падали на колени. Гондорец посторонился, тоже встал на колени и стал внимательно наблюдать за шествием. Впереди он увидел не менее двенадцати вооруженных воинов. За ними — несколько всадников. Дальше, вероятно, рабы несли паланкин, в котором восседал очень толстый человек средних лет. По восклицаниям людей Эарнил понял, что это их царь. «Ну и брюхо, — подумал юноша. — Интересно, он в паланкине едет потому, что не в состоянии ходить или ездить верхом? Хотя ни одна лошадь не выдержит подобный вес... Да-а, такой явно сам не воюет… Или, если понадобится, они его затащат на Муумака? Почему нет? Зато с огромного зверя видно куда лучше, чем с любого коня. Что ж, надо посмотреть, куда они направляются. Там наверняка и будет его резиденция». И действительно, через четверть часа он увидел роскошный дворец, окруженный довольно высокой каменной стеной. Ворота, охраняемые полудюжиной стражников, открылись, и толстяк со свитой скрылись за оградой. «Что теперь? — подумал Эарнил. — Как бы встретиться с толстяком поближе? Наверняка у него не самое хорошее здоровье, а у меня столько лекарств», — усмехнулся он.

Наконец юноша решился заговорить и спросил у какого-то старика, где расположен постоялый двор. Тот остановился и показал дорогу. Эарнил поклонился, поблагодарил старика и нетвердой походкой, опираясь на посох, отправился в указанном направлении. Отыскав хозяина, он поклонился на харадский манер и спросил комнату.

— Ишь, какой важный, — проворчал хозяин. — Комнату ему... Кто ты и откуда? И плата — вперед.

— Я — странствующий лекарь, — ответил Эарнил, протягивая деньги.

— Тоже хочешь попробовать исцелить нашего царя? — спросил хозяин постоялого двора, искоса глядя на Эарнила.

— Мое искусство велико, и я мог бы попробовать сделать это, — сказал "лекарь". — Но сейчас мне нужен ночлег.

Хозяин проводил его в комнату, где стояло четыре низких ложа. Три из них были уже заняты.

— Отдыхай, — произнес харадец и покинул Эарнила.

Юноша лег на свободное место, но заснул далеко не сразу. В комнате было душно, пахло потом и какими-то специями. Три остальных постояльца храпели на все лады. В конце концов усталость взяла свое, и он заснул, но проснулся с жуткой головной болью. Сначала Эарнил хотел выпить настойку на "королевском листе", но подумал, что лучше лекарства пока поберечь. Он встал, собрался и вышел из города. Найдя укромное место, он вытащил снадобья, вспоминая их назначение. Настойка "королевского листа" обычно помогала при головной боли и вообще несколько облегчала состояние больного. Эарнил откупорил небольшой сосуд и понюхал ее. «Запах сильный… Интересно, можно ли будет в нее что-нибудь добавить так, чтобы это было незаметно?..» Он снова сложил лекарства в кожаный мешок, вытащил и спрятал кинжал, так как понимал, что его обыщут, после чего отправился назад.

У городских ворот его снова остановили. Пришлось опять платить. Придя к дворцу, он подошел к воротам, объявил себя лекарем и сказал, что хочет исцелить их царя и господина. Один из стражников пошел доложить о нем. Вскоре за «лекарем» пришли и повели во дворец. После тщательного обыска Эарнила впустили в небольшую, устланную коврами комнату и поставили на колени перед сидящим на подушках немолодым человеком с пронзительным взглядом.

— Так ты лекарь? Откуда ты и где учился врачеванию?

— Да, господин, я ученик отшельника с восточных гор. Я странствую много лет. Я бывал в Инкадарше, Кханде и даже Умбаре. Я знаю много чудесных снадобий и заклинаний.

— Иди и сообщи великому царю о том, что пришел новый лекарь, — приказал человек одному из стражников.

Вскоре Эарнила отвели в крохотную комнатушку, велели ждать и заперли дверь. Потянулись долгие, томительные часы. Очень хотелось пить, но его маленькая фляга была давно пуста. Наконец, когда солнце начало клониться к закату, за ним пришли. Миновав немало комнат и коридоров, юноша оказался перед резной дверью. Его окружило несколько воинов, которые еще раз тщательно его обыскали. Затем дверь неслышно распахнулась, и Эарнила втолкнули внутрь. Он упал на колени и коснулся лбом покрытого ковром пола. От Аксантура он знал, что не может поднять голову, пока ему не прикажут. «Можешь подняться», — раздался хриплый, свистящий голос. Не вставая с колен, юноша выпрямился и быстро окинул глазами комнату. В центре на роскошном ложе в окружении двух довольно красивых молодых девиц, возлежал вчерашний толстяк. Перед ним стоял низенький стол, уставленный всевозможными яствами. «Если бы я действительно был лекарем, то посоветовал бы ему месяц-другой ничего не есть», — мелькнуло у Эарнила.

— Говори, — лениво произнес толстяк.

— О великий царь, — начал "врач", — я узнал, что ты страждешь от недуга, и хотел бы помочь тебе...

— Многие хотели помочь мне, — поморщился царь, с сомнением глядя на Эарнила.

— Не суди о моем искусстве, не испытав его, о великий, — смиренно ответил "лекарь".

— Ладно, попробуй. Но если ты не поможешь мне, отведаешь палок, — произнес царь. Он махнул рукой, девицы встали и с поклоном отошли. Эарнил почтительно подошел к толстяку и пощупал ему пульс. После чего провел рукой над головой царя.

— Тебя мучают головные боли, о великий царь — сказал "лекарь", глядя на красную, лоснящуюся от жира физиономию.

— Да.

Потом "лекарь" провел рукой над грудью харадца.

— Ты страдаешь от одышки, о великий, — произнес он.

— Мне прекрасно известно, от чего я страдаю, — раздраженно произнес царь. — Ты знаешь, как помочь мне?

— Знаю, великий царь, — ответил Эарнил. — Пусть твои люди принесут чистой родниковой воды.

Тот отдал распоряжение. "Врач" терпеливо ждал.

— Собираешься лечить меня обычной родниковой водой? — иронично поинтересовался толстяк, рассматривая странного лекаря.

— Она нужна мне, чтобы приготовить лекарство…

— А как я могу знать, что ты не шарлатан?

— По облегчению, которое ты испытаешь, если доверишься мне…

— Что ж, но если оно не наступит, мои люди покарают тебя. Ты получишь тысячу палок и умрешь подобно собаке.

— Я уверен в своих силах, великий царь, — невозмутимо ответил "лекарь", глядя куда-то "сквозь" царя.

Слуги принесли кувшин с водой и две чаши. Один из них налил в обе чаши воды.

— Пей, — приказал царь.

Эарнил охотно повиновался. Вода была прохладной и приятной на вкус. После чего вытащил сосуд с настойкой "королевского листа", отмерил немного напитка и налил во вторую чашу.

— Отлей себе из моей чаши и выпей, — велел харадец.

"Лекарь" исполнил и это приказание. После этого он поставил чашу, закрыл глаза и, подняв руки к небу, стал бормотать "заклинание". Толстяк внимательно наблюдал за ним. Закончив, Эарнил с поклоном протянул ему снадобье.

— Пахнет недурно, — заметил царь и не спеша выпил. — Шалдин, стереги его хорошенько, и если мне станет хуже, сдери с него кожу, — приказал царь начальнику стражи.

Через полчаса толстяк сообщил, что ему и вправду стало легче.

— Похоже, что ты неплохой лекарь, — снисходительно произнес он.

— Рад служить тебе, о великий царь, — смиренно ответил "врач".

— Есть ли у тебя снадобья от одышки и бессонницы?

— Есть, о великий царь.

— Я хочу испробовать их.

— Хорошо.

У Эарнила был с собой неплохой снотворный напиток, который гондорские лекари давали воинам, если те не могли заснуть из-за боли от ран. Его-то он и преподнес толстому харадцу. Тот выпил, опять приказав врачу самому попробовать лекарство. «Хоть бы ему помогло», — пронеслось у Эарнила. К счастью для гондорца, царя начало клонить в сон.

— Шалдин, устрой его на ночь. Утром снова приведешь его, — приказал толстяк.

— Идем, — сухо произнес начальник стражи, и Эарнил покорно последовал за ним.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Шалдин отвел Эарнила в уже знакомую гондорцу маленькую комнату с решеткой на окне. Там “лекаря” ждал скромный ужин и невысокое ложе. Шалдин закрыл дверь и запер ее на ключ. Юноша остался один. «Стихотворение на синдарине неплохо сошло за заклинание», — отметил он. Поднос с едой стоял прямо на полу. Он присел и попробовал немного, но блюдо было слишком острым, и кусок не лез в горло. Зато вода была отличной. Он напился и опустился на ложе. Здесь было не так душно, как в постоялом дворе, и никто не храпел, но от напряжения Эарнил все равно не мог заснуть и забылся только под утро. Вскоре пришел Шалдин, безжалостно растолкал его и отвел к царю. К облегчению Эарнила, тот был готов продолжать лечение. «Знать бы, на сколько дней хватит "королевского листа" и снотворного», — подумал "лекарь". Днем толстяк снова выпил снадобье от головной боли, а ближе к ночи — снотворное.

«Что же мне делать? — мучился ночью в своей каморке Эарнил. — Если я дам ему яд, то он, скорее всего, выпьет его, и его смерть без всякого сомнения поможет Гондору, но меня растерзают, а бежать отсюда невозможно. К тому же он заставит меня отпить из чаши с ядом… О Небо, и зачем я это все затеял?!» Юноша застонал, но вовремя опомнился. Потом его мысли обратились к Эрендис: «Вспоминает ли она еще обо мне? Или давно уже позабыла?»

На следующий день, когда Эарнил в очередной раз дал толстяку настойку “королевского листа”, тот заявил, что отныне желает, чтобы лекарь был при нем неотлучно и везде сопровождал его. Юноше пришлось подчиниться. Царь обожал всевозможные развлечения. Танцы полуобнаженных танцовщиц и игры шутов сменялись обильными трапезами с возлиянием. Эарнил сидел в углу царских покоев, склонив голову. Все это казалось ему бредом или кошмаром. С ужасом он думал о том, что уже почти неделя минула с тех пор, как он покинул гондорский лагерь, и его ждут с докладом. Он же безнадежно застрял во дворце…

Вечером несколько рабов погрузили царственную тушу на роскошные носилки и понесли в крытую галерею. Толстяк велел лекарю следовать за ним. Там царь развалился на очередном ложе. Придворные и Эарнил расположились вокруг. Из галереи был прекрасно виден внутренний двор: там возвышался помост, вокруг него стояли вооруженные воины. Вдруг двери в одной из стен распахнулись, и стражники выволокли человека со связанными руками. Одежда на нем была изорвана, на лице виднелись лиловые кровоподтеки. Несчастного втащили на возвышение. Царь махнул рукой.

С обреченного начали срывать лохмотья, потом привязали руки и ноги к узкому высокому столу. Палачи взяли ножи и стали ловко делать продольные надрезы на руках казнимого. Потом мучители начали отделять кожу от мяса. Раздался нечеловеческий вопль. Эарнила затрясло, он зажмурился. Крики продолжались. Когда гондорец на мгновение открыл глаза, он увидел вместо человека кусок окровавленного мяса. Он обернулся и посмотрел на толстяка. Тот невозмутимо взирал на происходящее. Стоны сменились предсмертными хрипами, и наконец несчастный затих. Царя снова переложили на носилки и унесли. Эарнил на подкашивающихся ногах пошел за ним.

В покоях был накрыт стол, и толстяк снова предался чревоугодию. «Он может спокойно есть после этого…» Эарнилу по-прежнему было худо. Он вспомнил Зельтин. Эарнил иногда навещал ее во Врачебных домах, чтобы поговорить на харадском. Она рассказывала ему о своей прежней жизни, о родителях. Судя по всему, они были достойными людьми… Почему же владыки у южан столь бесчувственны и жестоки? Власть портит их?

Царь хлопнул в ладоши. В покои вошли две красивых девушки. «Пошел прочь, — приказал “лекарю” толстяк. — Жди у дверей: вдруг понадобишься».

Эарнил поклонился, коснувшись головой пола, и с облегчением покинул пиршественный зал. Пятясь, он вышел и сел у дверей. На странного лекаря не слишком приветливо смотрели угрюмые стражи. «Я хочу проснуться», — с тоской подумал гондорец. Из-за дверей доносились какие-то визги и стоны… «Еще день — и я сойду здесь с ума».

Вскоре его позвал царь.

— Лекарь! Я хочу, чтобы ты вернул мне мужскую силу!

«Жрать надо меньше, боров!» — в сердцах подумал Эарнил.

— О великий царь, — произнес он вслух, — исполнять твои желания есть высочайшее счастье для твоего верного раба, но это не так просто… Мне нужно уединение, и я найду ответ, как помочь тебе.

— Шалдин, уведи его.

В комнату вошел начальник стражи и стиснул плечо на миг замешкавшегося Эарнила.

— Идем.

Через несколько минут юноша снова оказался в своей “клетке”. Он лег на ложе в вцепился зубами в подушку, чтобы не завыть. Что ему делать?! Попробовать убить толстяка, когда они остануться наедине? Конечно, за дверью, в нескольких ярдах от него стоит стража. Нужно успеть за один миг, прежде чем к толстяку придут на помощь… Конечно, его растерзают после этого. А если он не успеет и толстяк остается жив? И у него нет никакого оружия. А задушить эту бычью шею не так просто…

На следующий день, оказавшись перед царем, “лекарь” сказал, что вернуть ему силу может купание в источнике, расположенном примерно в одном дне пути от Инкана к северу. Толстяку явно не хотелось куда-либо ехать, но желание оказалось сильнее. Остаток дня прошел в приготовлениях. Многочисленные рабы суетились, укладывая в мешки невероятное количество вина и еды, утвари, подушек и всего, чем привык пользоваться их господин в комфорте своего дворца.

Утром процессия выехала из столицы. Царь ехал на муумаке. Его сопровождало две дюжины вооруженных всадников. Один из них взял на своего коня Эарнила, заявившего, что не умеет ездить верхом.

Во второй половине дня они приехали к источнику. “Лекарь” велел царю раздеться до нижней рубашки и четырежды окунуться в воды. Сам же он читал витиеватые “заклинания” на Синдарине, переставляя ударения в очередной поэме. Закончив, он посмотрел на царя. Толстяк стоял в облепившей его мокрой рубашке и дрожал. Эарнил объявил, что омовение закончено, и теперь царю нужно выпить целебный напиток и погрузиться в сон на несколько часов, который нельзя было прерывать. Он протянул толстяку чашу в которой была последняя, но щедрая порция снотворного. Тот, по обыкновению, велел “лекарю” отпить немного. После чего царь и врач ушли в шатер.

Уставший от дороги толстяк лег на приготовленное для него ложе и скоро захрапел под очередную порцию поэзии эльфов. Через какое-то время верный Шалдин не выдержал и заглянул в внутрь. Его господин громко храпел, а лекарь сидел склонив голову и тихо бормотал заклинания. Когда тот скрылся, Эарнил неслышно встал, склонился над спящим и вылил содержимое пузырька с ядом в приоткрытый рот толстяка. После чего вышел из шатра и объявил, что великий царь погрузился в зачарованный сон.

— Что ж ты оставил его? — насторожился Шалдин.

— Я сделал все, что должен был сделать, — последовал отрешенный ответ “врача”. — У меня закончились травы, из которых я делаю целебные снадобья для вашего господина, — продолжил он. — Две из них растут неподалеку… Быть может, ваши воины свозят меня туда, а ко времени пробуждения великого господина и царя я буду здесь.

— Расскажи моим людям, как выглядят эти травы, и они найдут их для тебя, — сказал Шалдин.

— Увы, даже если твои люди и найдут эти травы — хотя это непросто, — собранные без особых заклинаний, они быстро увянут и утратят свою чудесную силу...

— Ладно, езжай, но чтобы за час до пробуждения великого царя ты был здесь, а не то!.. — нехотя согласился начальник стражи.

“Лекарь” смиренно кивнул и поклонился. Шалдин подозвал трех воинов и велел им отвезти лекаря за травами. Один из них усадил “знахаря” за собой.

Примерно через час, когда царь и его верный Шалдин остались достаточно далеко позади, Эарнил начал действовать. Под двойной тяжестью конь его всадника начал отставать от остальных. Когда расстояние достигло примерно трех сотен ярдов, гондорец молниеносно выхватил кинжал у сидевшего впереди харадца и вонзил ему в горло. Тот почти без звука обмяк. Юноша вытащил у него из ножен меч и столкнул убитого харадца на землю. Затем он начал медленно догонять остальных всадников. Один из них обернулся, увидел “лекаря” с обнаженным мечом и закричал.

Эарнил пустил коня галопом. Подъехав к противнику, он бросил поводья и сжал ногами бока лошади. В одной руке у него был меч, в другой — посох. Он отразил занесенный харадцем клинок и одновременно ударил его в лицо палкой. Та не выдержала и сломалась, раздирая всаднику лицо. Харадец взвыл от боли, покачнулся, потерял равновесие и упал. Эарнил мгновенно развернулся и встретил второго воина. Тот или оказался более умелым, или уже не был застигнут врасплох, так что гондорцу пришлось непросто. Тем не менее, после короткой и ожесточенной схватки был повержен и последний харадец. Вдруг что-то полоснуло Эарнила по ноге выше колена. Воин с изуродованным лицом из последних сил поднялся на ноги и попытался покарать вероломного “врача”. Один четкий взмах мечом — и харадец, истекая кровью, лежал на земле…

Эарнил слез с коня и опустился на колени. Порывшись в мешке, он нашел какую-то жидкость, которой можно было обработать порез. Распоров штанину, он наскоро промыл рану, наложил жгут и теперь, уже по-настоящему прихрамывая, пошел к лошадям. Выбрав лучшую из них, он вскарабкался на нее и поскакал к гондорскому лагерю.

К ночи следующего дня Эарнил, наконец, добрался до своих, спешился и рухнул на руки окруживших его часовых, которые приняли его за перебежчика. Очнулся он в шатре Аксантура от того, что капитан хлопал его по щекам. Рядом стоял хмурый Мантор.

— Ты уж сначала расскажи, что узнал, а потом помирай, — услышал он знакомый голос капитана.

— По сравнению с нашими картами, город сильно перестроен. В городе много умбарцев, — тихо но отчетливо произнес Эарнил.

— А царь в городе? — требовательно спросил Капитан.

— Нет…

— А где он? Ты выяснил?

Капитан потряс юношу за плечо.

— Отвечай! Слышишь? Эа-арни-ил?.. — смягчаясь произнес он.

— Царь… — надеюсь,.. мертв.

— ?

Аксантур и Мантор с изумлением смотрели на юношу.

— Сходи за лекарем, — приказал Капитан, и Мантор вышел.

— Что это значит, Эарнил?

— Я влил ему в рот яд, который вы дали… — устало произнес Эарнил и закрыл глаза.

Вскоре появился лекарь. «Займитесь им. Нужно, чтобы он пришел в себя и смог толком все рассказать», — произнес Аксантур. Врач привел Эарнила в чувство, после чего его взяли под руки и повели в главный шатер. Там Король велел усадить его на скамью и принести ему крепкого вина. Аксантур встал позади Эарнила и держал за плечи.

Когда юноше стало лучше, он рассказал Элессару и капитанам о том, как, притворившись лекарем, он, скорее всего, отравил царя. Король удивился, но не похвалил его.

— А что было бы, если бы тебя схватили? — спросил он.

— Меня бы убили, но, клянусь вам, милорд, я бы ничего им не сказал.

— Я не сомневаюсь в этом, — бесстрастно произнес Элессар, — но ты бы не выполнил задания, с которым тебя послали. И мы ничего бы не узнали.

— И, тем не менее, я выполнил ваше задание, милорд, — ответил Эарнил, пытаясь говорить с достоинством. — Я в любом случае убил бы царя, чего бы мне это ни стоило... И царство оказалось бы ослаблено грызней наследников, — не без труда закончил он.

— Отведите его к лекарям, он ранен, — приказал Король. — И верните ему нормальный облик.

Эарнилу заново обработали рану, после чего уложили спать. Утром Мантор и Берен усадили его в какое-то деревянное корыто и принялись отмывать краску. После этого он немного поел, затем опять лег и спал почти сутки.

Проснувшись, Эарнил чувствовал себя намного лучше, но на душе у него лежал камень. Он внезапно осознал всю низость своего поступка. «Царь доверился мне, искал исцеления, а я влил беспомощному человеку яд... Кто я после этого? Последний подлец и низкий лицедей, хладнокровно разыгравший спектакль перед царем и его людьми. Я — убийца. Нет, не воин. Настоящий воин всегда рискует жизнью и никогда не поднимет руку на спящего. Так всегда учил Принц…»

Эарнил сидел на ложе, обхватив руками колени и опустив голову. Что скажет лорд Фарамир, если узнает, что он совершил? Отвернется от недостойного воспитанника и будет прав. И ведь сделал он это не ради того, чтобы облегчить гондорским воинам задачу и сохранить побольше жизней, как он пытался внушить себе в Инкане. Нет. Он сделал это для того, чтобы удивить Короля, выслужиться перед ним, получить заветный чин капитана и просить руки Эрендис…

К нему подошел лекарь с чашей укрепляющего снадобья. «Вам нехорошо, господин младший капитан?» — участливо спросил он. Эарнил ничего не ответил. Врач покачал головой и ушел.

Вечером к Эарнилу пришел Аксантур и рассказал, что, действительно, царь Инкана умер, и его наследники делят власть.

— К нашему Королю приезжал третий царевич и присягнул ему на верность, — объяснил капитан. — В залог союза с Гондором он привез двух высокородных умбарских князей, укрывавшихся в Инкане. Весьма незаурядные личности. Думаю, один из них королевского рода. Потомок Кастамира-Узурпатора. Они, конечно, не ожидали от своих верных союзников такого предательства, — усмехнулся он. — Надо уметь выбирать себе друзей

— Да, — тихо ответил Эарнил, вспоминая «дружбу» кхандцев. — Что с ними теперь будет?

— Не знаю, — ответил Аксантур. — Король отвезет их в Минас-Тирит, где их будут судить… Они были среди тех, кто возглавлял сопротивление Гондору. Думаю, их казнят.

Эарнил ничего не ответил. «Почему их должны казнить за то, что они пытались отстоять свою страну и не поспешили на поклон к гондорскому государю?» — мрачно подумал он. Увидев, что Эарнилу явно нехорошо, Аксантур попробовал подбодрить его.

— А ты — молодец, — сказал он. — Я бы не удивился, если бы ты стащил Сильмарилл у Моргота или прокрался к Ородруину с Кольцом.

— Зачем же такое Кольцо в Ородруин? Оно бы нам пригодилось в разведке, — попробовал отшутиться Эарнил.

— Ладно, выздоравливай, — сказал Аксантур и потрепал юношу по плечу.

Затем он отправился к врачам и попросил старшего лекаря лично заняться Эарнилом. Тот, осмотрев юношу, велел напоить его тем же самым снотворным, которым Эарнил лечил харадца, и вскоре он снова спал.

На следующий день произошло сражение между гондорской армией и воинством Инкана. Часть харадцев, поддержавшая третьего царевича, воевала на стороне гондорцев. Ослабленное войско южан было легко разбито. Старший царевич, успевший провозгласить себя царем, погиб в бою, остальные немедленно прекратили сопротивление и сдались.

Несмотря на то, что победа далась Гондору малой кровью, появились раненые. Эарнил попросил разрешения помочь ухаживать за ними. Старший врач удивился, так как юноша сам еще выглядел нездоровым, но все же позволил. Эарнил оказался очень дельным помощником, и ему самому стало легче, когда он стал помогать лекарям. Вечером, ложась спать, юноша с сожалением подумал о том, что не стал врачом. «Лучше бы я и вправду лечил людей, а не убивал их...» Он очень устал и заснул без снотворного, но ночью его мучили кошмары. В прекрасном белом саду Эмин-Арнен к нему спешила Эрендис, но, когда он бросился и обнял ее, то понял, что обнимает Фириэль. Девушка подняла голову, улыбнулась и растаяла. Небо над Итилиеном начало темнеть, подул ураганный ветер, и Андуин вышел из берегов… Эарнил вскочил и сел... Осознав, что это видение, он снова попытался уснуть.

Позднее выяснилось, что, к большому неудовольствию Короля, часть влиятельных умбарских князей все же смогла покинуть Кундарш-Инкан. Сам город быстро покорился, и царем стал новый “союзник” Гондора. От капитана Аксантура Эарнил узнал, что третий царевич истребил всю семью своего старшего брата, не щадя и младенцев. Похожая участь вскоре постигла и остальных братьев нового царя Инкана. «Какие замечательные у нас союзники», — желчно отметил Эарнил. К этому времени он уже окреп и вернулся к службе.

Армия Гондора разделилась. Большая часть войска осталась в Харондоре, чтобы занять новые крепости, Король же со значительным отрядом возвращался в Гондор. К облегчению Эарнила, ему сказали, что он отправится с Королем на север.

Все дни пути до Пелагрира Эарнил не находил себе места, волнуясь о том, помнит ли его Эрендис. Наконец степи закончились, повеяло морем, и вскоре отряд во главе с Королем торжественно входил в морскую столицу королевства. У ворот их встречали приветственные толпы горожан во главе с Наместником, и сердце Эарнила забилось в надежде увидеть Эрендис. Но, к его разочарованию, лорд Минастан был один. Однако его уныние вскоре снова сменилось надеждой, когда Аксантур сообщил ему, что вечером лорд Минастан дает торжественный ужин в честь Короля и его капитанов, и он может посетить его.

После того, как отряд разместили на отдых, Эарнил тщательно вымылся и постарался привести в порядок отросшие и ставшие непокорными волосы. К его большому сожалению, ничего достойного из одежды у него не было. Пришлось идти на вечер в тщательно почищенном походном одеянии. Незадолго до назначенного часа, едва скрывая волнение, он стоял у входа во дворец Наместника Пеларгира. Вскоре к нему присоединился капитан Аксантур, они вместе вошли внутрь и направились в трапезный зал.

Через четверть часа появился лорд Минастан в сопровождении своей прекрасной дочери. Эрендис ничуть не изменилась и показалась юноше еще более красивой, чем в Минас-Тирит. Она не сразу заметила его, но когда глаза их встретились, у Эарнила не осталось сомнений: прекрасная леди не забыла его.

Вошел Король со свитой, и торжественный ужин начался. Столы были нарядно украшены цветами, вино и множество разнообразных блюд были великолепны, но Эарнил едва притронулся к ним. Он держал в руках кубок с вином, поднося его к губам при каждой здравице, глаза же его были устремлены на главный стол, где неподалеку от Короля, рядом с отцом, сидела Эрендис. Лицо юноши предательски пылало, но, к счастью, все присутствующие были поглощены или Королем, или прекрасной дочерью Наместника, и на смущение младшего капитана никто не обратил внимания.

Ужин пролетел слишком быстро, и настала пора уходить. Выйдя из дворца, он невольно обернулся и увидел в окне второго этажа Эрендис. Она едва заметно сделала знак рукой, но он догадался, что она показывает на сад, окружавший дом. Эарнил сказал Аксантуру, что забыл перчатки, и попросил капитана не дожидаться его. Когда большинство гостей покинуло дом, Эарнил незаметно проскользнул в сад. Он дошел до беседки и остановился, не зная, что делать дальше. Вдруг он услышал тихие шаги и резко обернулся.

— Ты пришел, — негромко произнесла девушка.

Эрендис в темном плаще стояла и смотрела на него.

— Я знала, что ты придешь.

— Я не мог не прийти… — ответил он, тронутый ее обращением на «ты».

Она протянула руку, и он нежно коснулся ее губами.

— Ты ничего не хочешь сказать мне? — спросила Эрендис.

— Что вы хотите услышать, миледи? — спросил он.

— Я не поверю, что ты не понимаешь, о чем я, — ответила девушка.

Она подошла вплотную к нему и заглянула в глаза. У Эарнила закружилась голова.

— Я жду, — прошептала Эрендис.

Внезапно он наклонился, обнял и поцеловал ее. Она не оттолкнула его.

— Довольно, — нехотя сказала она через несколько минут.

— Я люблю вас. Вы позволите мне просить вашей руки? — спросил он.

— Если бы я этого не хотела, то спустилась бы к тебе сад? — насмешливо заметила она.

Не найдя, что сказать, он снова поцеловал ее.

— Меня могут хватиться, — прошептала девушка, отстраняясь. — Я буду ждать тебя… — и вновь обняла его, с радостью ощутив, как бьется его сердце. — Иди, — приказала она, отпуская его.

Эарнил, едва держась на ногах, покинул сад и еще долго бродил по набережным Пеларгира, ошеломленный внезапно свалившимся на него счастьем и боясь поверить в него. На следующий день Король отбыл в Минас-Тирит, и Минастан с Эрендис провожали его на набережной. Но Эарнил знал, что девушка пришла ради него. Корабль отчалил и заскользил к северу. Вскоре лорд Минастан с дочерью покинули причал, и юноша с тоской смотрел ей вслед.

(C) 2020-2021 murzwin

По возвращении Короля в Столицу состоялся Совет Минас-Тирит. Эарнил до последнего не знал, отметят ли его. После Совета его вызвал Минардил.

— Король сделал тебя капитаном, — улыбнулся он. Юноша невольно расцвел. — Возглавишь Третий Отряд.

— А Келефарн?..

— Будет главой Второго Отряда. А капитан Второго Отряда станет Капитаном Гвардии Цитадели.

— Вы уходите, господин капитан? — огорченно спросил Эарнил.

— Ухожу. Я уже стар, и мне давно пора на покой. Я был бы рад, если бы ты стал моим преемником, но ты еще очень молод и только стал капитаном.

— А кто будет помощником в Третьем Отряде? — поинтересовался Эарнил.

— Еще не решили. У нового капитана Цитадели есть несколько человек на примете.

— Господин капитан, замечательный помощник получился бы из Гвиндора…

— Решаю не я, Эарнил. Попробуй походатайствовать за него перед Королем. Сомневаюсь, что он пойдет навстречу. Но вдруг… Ты ведь теперь член совета Минас-Тирит и Большого Совета Гондора, — с улыбкой добавил Минардил.

— Спасибо, господин капитан, — с благодарностью произнес юноша.

И действительно, на следующий день Эарнилу вручили королевский Указ о его назначении капитаном и повеление присутствовать на всех Советах Гондора и Минас-Тирит, кроме Малого Совета Столицы, куда требовалось специальное приглашение. Помимо повышения, Эарнилу полагалась значительная премия. Ему хотелось немедленно броситься в Пеларгир и просить руки Эрендис, но он знал, что нельзя оставлять службу сразу после нового назначения. К тому же он должен был в скором времени присутствовать на Совете.

Накануне Эарнил отправился к Блюстителю. Он вошел и поклонился. Лорд Фарамир приветливо кивнул.

— Тебя сделали капитаном, поздравляю, — улыбнулся Принц. — На моей памяти не было ни одного капитана незнатного происхождения, который получил бы это звание до тридцати лет.

«Да, он не подозревает, что я его сын», — расстроено подумал Эарнил.

— Благодарю, милорд. Насколько я знаю, еще не назначен помощник в мой Отряд… — произнес он вслух.

— Ты хотел бы кого-нибудь предложить? — спросил Принц, внимательно глядя на Эарнила.

— Да, милорд. Начальника караула Гвиндора.

— Это, кажется, твой друг? Никогда не используй свое положение, чтобы помочь друзьям и продвинуть их по службе. На первом месте должны стоять польза и целесообразность.

— Но, милорд, Гвиндор — один из самых достойных людей в гвардии! Это честный, прямой и мужественный человек. Дело не в нашей дружбе.

— Ты настолько хорошо знаешь всех гвардейцев? — с интересом спросил Принц.

— Нет, милорд, — смутившись ответил Эарнил.

— Можешь идти, — сказал Блюститель.

На следующий день Эарнил впервые пришел в Зал Советов не как гвардеец. Он занял свое место и стал наблюдать за входящими. Появились капитаны гвардий ярусов и капитаны армии Минас-Тирит. Вошел и любезно кивнул юноше новый капитан гвардии Цитадели Сурион. Стали появляться лорды и старейшины. К радости Эарнила, капитан Минардил сохранил место в Совете в качестве одного из старейшин Минас-Тирит. Одним из последних пришел Блюститель, а после него, наконец, Король.

Начался Совет. Эарнил сидел и старался внимательно слушать, но мысли уносили его в Пеларгир. Очнулся он, когда Элессар вернулся к вопросу о назначении помощника капитана в Третий отряд. Эарнил встал и попросил у Короля разрешения говорить, после чего предложил сделать младшим капитаном и помощником командира в Третьем Отряде начальника караула Гвиндора, сына Инголда из Пиннат-Гэлин. Блюститель повернулся и пристально посмотрел на своего воспитанника. Эарнил смутился, но не показал вида.

— Это тот Гвиндор, что приходил ко мне однажды? — поинтересовался Король.

— Да, милорд. Это благородный и отважный человек. Рискуя жизнью, он спас меня от неминуемой гибели в Харондоре… — напомнил Эарнил.

Король задумался. Юноша посмотрел на Блюстителя, но тот молчал.

— Милорд, я поддержу капитана Эарнила, — встал Минардил.

«Спасибо, добрый капитан», — подумал тот.

— И я тоже, — произнес генерал Фингон. — Я согласен с оценкой капитана Эарнила. Начальник караула Гвиндор действительно достоин занять эту должность.

Эарнил невольно улыбнулся.

— Что же, хорошо, когда капитан и его помощник хорошо понимают друг друга, — произнес Король. — Отныне начальник караула Гвиндор производится в младшие капитаны и назначается помощником командира Третьего отряда гвардии Цитадели.

Радостный Эарнил поблагодарил Короля. Сев на место, он снова взглянул на лорда Фарамира, но, увидев отстраненное лицо Блюстителя, невольно сник. После Совета, окончательно убедившись, что Принц недоволен им, Эарнил откланялся и поспешил к Гвиндору.

— Что случилось? — спросил тот, увидев на пороге взволнованного друга. — Кстати, ты же капитан теперь. Поздравляю!

— А ты помощник капитана в Третьем отряде! — радостно ответил Эарнил.

— Шутишь?

— Нет. Я только что с Совета. Завтра получишь Указ.

— Твоя работа? — наконец поинтересовался удивленный Гвиндор.

— Нет. Спасибо капитану Минардилу и генералу Фингону...

— Капитан остался в Совете?

— Да, как городской старейшина, — ответил Эарнил.

— Какой великодушный человек...

— Да.

— Слушай, останься, поужинай с нами. Мы так давно не виделись, — предложил Гвиндор.

Эарнил не стал возражать и прошел в маленькую, но уютную столовую. Там его тепло встретила Иримэ. Судя по ее округлившемуся животу, семья друга в относительно недалеком будущем ждала пополнение. Молодая женщина очень обрадовалась новому назначению супруга и без конца благодарила смущенного Эарнила. Гвиндор и Иримэ выглядели совершенно счастливыми, и юноша снова вспомнил Эрендис. «Суждено ли мне когда-нибудь назвать ее своей женой?..»

— Кстати, — сказал Гвиндор. — Слышал новость? Наследник Блюстителя собирается жениться. На леди Майрен Лоссарнахской. Ее отец, если я не ошибаюсь, — кузен леди Эовин. Говорят, Эльборон сватался к дочери Наместника Пеларгира, но она отправила его. И в Дол-Амроте ему отказали.

— Вот как, — тихо ответил Эарнил.

— Говорят, дочка Минастана весьма разборчива, но тут ее можно понять, — хмыкнул Гвиндор.

Эарнил промолчал.

После ужина, поблагодарив радушных хозяев, Эарнил вернулся домой. Матушка, чрезвычайно довольная, что сын вернулся из похода капитаном, вела себя тихо. О сути своего «подвига», приведшего его к капитанскому чину, он умолчал. Сейчас его уже меньше мучила совесть, но и забыть смерть толстяка он не мог. Иногда ему казалось, что если рассказать о произошедшем лорду Фарамиру, и тот простит его, ему станет легче. Но после того, как он ослушался Принца и просил за Гвиндора, ему было неловко идти к Блюстителю.

Шло время, и скоро Эрендис вытеснила из его головы почти все неприятные мысли. Когда же он сможет взять небольшой отпуск и отправиться к ней? Для начала Эарнил пошел к одному из лучших столичных портных и заказал себе приличный, довольно дорогой, но сдержанный камзол, который, с одной стороны, выглядел бы уместным среди знати, но, в то же время, не был вызывающим среди его привычного окружения. Когда юноша принес его домой и померял, Альмариан пришла в восторг и сказала, что в нем он выглядит словно лорд. «Что ж, — подумал Эарнил, — этого я и хотел».

Окончательно расплатившись с портным, он отправился в мастерскую гномов-ювелиров и заказал кольцо для Эрендис. Он сам продумал, каким оно должно быть: из светлого митрила, с драгоценным камнем цвета ее глаз в окружении маленьких бриллиантов. Кольцо получилось на редкость красивым, но ему пришлось отдать все имевшиеся деньги, чтобы выкупить его. Вскоре Матушка, по обыкновению, уехала в Ламедон, и Эарнил, получив, наконец, десятидневный отпуск, устремился в Пеларгир.

Казалось, любимый город был рад ему. Стоял май. Цвели, благоухая, прекрасные южные сады. Приветливо сияло ослепительно голубое море. Он остановился на постоялом дворе, в комнате окнами на залив. И в тот же вечер юноша отправился к дому королевского Наместника Пеларгира. «Она должна почувствовать, что я здесь…» Когда начало темнеть, он не выдержал, перелез через ограду в сад и стал ждать в беседке. И он не ошибся: когда совсем стемнело, девушка спустилась в сад прогуляться перед сном.

— Эрендис, — позвал он.

Она вздрогнула и подошла к его укрытию.

— Эарнил?!

Они бросились друг к другу и обнялись.

— Теперь я капитан. Я приехал просить твоей руки и не уеду без тебя, — прошептал он.

— Я так ждала тебя, — ответила она. Глаза ее светились от счастья.

Юноша вытащил маленький замшевый мешочек, достал кольцо и надел ей на палец.

— Какое красивое!.. — с неподдельным восхищением произнесла девушка.

— Я рад, что тебе нравится, — сияя, произнес Эарнил и нежно поцеловал ее.

Через четверть часа, не помня себя от счастья, он шел по пустынным улицам Пеларгира.

Завтра. Завтра решится его судьба. Нет, даже если ему откажут, он не уедет без Эрендис. Чего бы это ему ни стоило. Они созданы друг для друга — и они должны быть вместе.

Юноша спустился к ночному морю, разделся и бросился в холодную майскую воду.

На следующий день с замиранием сердца он отправился в дом Наместника Пеларгира и попросил встречи с ним. Его проводили в небольшой, красиво отделанный зал, из окон которого открывался великолепный вид на море. Он невольно подошел к окну. Дверь распахнулась, и вошел Минастан.

— Вы хотели видеть меня? — произнес он.

— Капитан Эарнил, милорд, — с поклоном представился юноша.

Наместник Пеларгира окинул его взглядом.

— Что вам угодно? — холодно спросил он, садясь в кресло.

— Я пришел просить руки вашей дочери, милорд, — сказал Эарнил и посмотрел Минастану в глаза.

Мужчина замер в изумлении. Некоторое время он внимательно изучал Эарнила.

— Какого вы рода и чей вы сын? — наконец жестко спросил Минастан.

— Я подкидыш, милорд, и, к сожалению, не могу ответить на этот вопрос,— ответил юноша.

— Иными словами, вы, безродный бастард, пришли просить руки леди Эрендис?!.

— Я не виноват в обстоятельствах своего появления на свет, милорд.

— Надеюсь, вы понимаете, что моя дочь, чьей руки добиваются знатнейшие юноши Гондора, не станет женой неизвестно кого.

— Но, милорд, достоинство человека оценивается не только по имени отца или рода. Я гондорский капитан, я сам заслужил это звание, и у меня есть имя. Я люблю вашу дочь и сделаю все, чтобы она была счастлива.

— Я непонятно выразился? Моя дочь не станет женой бастарда.

— Я понимаю, что между мной и леди Эрендис лежит пропасть, но я люблю ее. И она любит меня. Смертный Берен стал мужем прекрасной Лютиэн. Король Элессар получил руку леди Арвэн… Любовь может преодолеть любые преграды. Я готов заслужить руку леди Эрендис. Скажите, что я должен сделать?..

— И что же ты сделаешь? Достанешь сильмарилл с неба? Или станешь королем Арнора и Гондора вместо нашего государя? — насмешливо спросил Минастан.

— Я говорю серьезно, милорд… — произнес Эарнил.

— Довольно. Я все сказал. Можешь идти. — Наместник махнул рукой в сторону двери.

— Лорд Минастан…

— Я сказал — хватит! Если вы немедленно не уйдете, я позову стражу, и вас вышвырнут отсюда.

Эарнил поклонился и, не помня себя, покинул зал.

Вечером он снова пришел в сад.

— Я все знаю, — тихо произнесла Эрендис.

Он опустился перед ней на колени и поцеловал руку. Она погладила его по голове:

— Есть выход.

— Выход?! — спросил он, поднимая голову.

— Да. Ведь по крови ты знатнее многих. Попроси своего отца признать тебя…

— Попросить своего отца? — в замешательстве повторил Эарнил.

— Конечно. Если ты приедешь как сын гондорского Блюстителя, я уверена, мой отец даст согласие…

— Но как ты об этом знаешь?!

— Это знает половина Гондора, — ответила Эрендис. — Расскажи ему о нас. Неужели он откажется помочь? А своего я уговорю сама.

— Это невозможно, Эрендис. Он даже не подозревает, что я его сын…

— Этого не может быть! Ты вырос у него в доме, он так покровительствует тебе, и вы невероятно похожи!..

— И, тем не менее, это так. Моя мать говорила, что он даже не подозревает об этом… — качая головой произнес Эарнил.

— Твоя мать? Кто она?..

— Моя приемная мать, и я верю ей. А кто моя родная мать, я не знаю...

— Даже если Принц не знает — расскажи ему. Он поверит тебе и признает тебя. И мы будем вместе. Пожалуйста, Эарнил… — Голос девушки дрогнул.

— Эрендис, я люблю тебя больше жизни и сделаю для тебя все, что в моих силах. Но я действительно не могу просить об этом лорда Фарамира. Послушай, мы ведь можем уехать... Давай уедем из Гондора… В Дэйл. Я пойду на службу к дэйлскому королю. Обещаю тебе, ты ни в чем не будешь нуждаться. И никогда не пожалеешь, что согласилась стать моей женой…

— Зачем нам бежать, если на самом деле ты — сын гондорского принца?

— Я не нужен ему, Эрендис!

— Поговори с ним и узнай, нужен ли!

— Нет… поверь мне. Я знаю, что не нужен...

— Ты не любишь меня… — В голосе девушки послышалась горечь.

— Люблю. Скажи только слово — и я увезу тебя. Я все устрою, мы покинем Гондор и никогда больше не будем разлучаться.

— Если бы ты действительно любил меня, ты хотя бы попытался поговорить с отцом… — чуть не плача, проговорила Эрендис.

— Любимая моя, я знаю, что будет только хуже… Поверь мне… Если бы ты знала, как я люблю тебя, — с болью произнес он. — Ты — единственная, та, ради которой мне нужна моя жизнь, Эрендис…

Эарнил прижался щекой к ее руке, и она почувствовала, что он плачет. Девушка молчала.

— Ты уедешь со мной? — спросил он с мольбой.

— Нет, — тихо, но твердо ответила она.

Он поднялся с колен и выпустил ее руку.

— Что ж… Прощайте, миледи. Дай вам Небо встретить достойного человека… Постарайтесь забыть меня и будьте счастливы.

Он повернулся и, не разбирая дороги, пошел прочь.

— Эарнил!

Он обернулся. Мелькнула безумная надежда.

— Твое кольцо. Оно очень дорогое… Я не могу оставить его себе.

Эрендис сняла кольцо и протянула его Эарнилу.

Он подошел к ней.

— Я заказал это кольцо для тебя. Без тебя оно мне ни к чему. Я не смогу видеть его на руке другой женщины… Пусть оно останется у тебя... на память… — Эарнил заставил себя улыбнуться.

Он осторожно сложил ее пальцы так, что кольцо оказалось спрятанным у нее в ладони.

— Но если не хочешь, просто выброси в море… Прощай.

Эарнил вышел за ограду и долго брел в темноте, глядя перед собой невидящими от слез глазами. Оказавшись на набережной, он остановился у парапета и долго смотрел вниз на черную бездну с дрожащими бликами звезд. Ему было трудно дышать. Казалось, душа не выдержит обрушившейся на нее боли. На рассвете он вернулся на постоялый двор, расплатился и покинул Пеларгир.

Когда юноша вернулся в Минас-Тирит, Матушка была в Ламедоне. Гвиндор был поглощен супругой и либо не замечал, либо старался не замечать угнетенного состояния друга, интуитивно догадываясь, что его участие вряд ли будет уместным.

Эарнил вернулся к своим обязанностям капитана Третьего Отряда. Служба помогала ему держаться, боль словно отодвигалась на время, уступая место повседневным заботам, но долгими ночами она возвращалась снова и с удвоенной силой терзала его, погружая в бездну горького отчаяния безнадежности.

Иногда Эарнилу казалось, что душа его умерла в ту последнюю ночь в Пеларгире. Как-то, лежа без сна, он внезапно осознал, что это произошло ровно через десять лет после изгнания из Эмин-Арнен. Тогда от него отказался самый дорогой ему человек... Теперь его отвергли вновь. Он переживет и это, если можно такое существование назвать жизнью. Мучительная боль постепенно сменилась пустотой; пустоту сменил бесчувственный холод.

В конце лета вернулась Матушка. Увидев Эарнила, она ахнула. И без того худой, сын совсем исхудал и почернел.

— Что с тобой стряслось? — чуть не плача, допытывалась Альмариан, пытаясь заглянуть в его потухшие глаза.

— Ничего.

Как ни старалась женщина узнать, что же произошло, она ничего не могла добиться. Придя домой, он молча уходил к себе или отвечал односложно, глядя перед собой. Никакие лекарства, которыми она пробовала пичкать его, не помогали. В конце концов несчастная мать отвела Эарнила к очень старому и опытному лекарю, у которого училась в юности. Но и он, внимательно осмотрев юношу, не смог найти причину его состояния.

Недели за три до предполагаемых родов Иримэ из Пиннат-Гэлин приехали Ниэнор и Фириэль. Девушка с трудом узнала Эарнила, но, похоже, ее чувства к нему остались прежними. Удивленная и расстроенная, она начала расспрашивать брата, что за недуг мучает его друга. Но Гвиндор не смог ей ответить. Впрочем, с Эарнилом девушка общалась немного, так как помогала невестке вести дом и готовить приданое для младенца. Когда настал срок, Иримэ благополучно родила мальчика, и сияющий от счастья Гвиндор поспешил поделиться этой новостью с другом.

— Поздравляю, — сказал Эарнил.

— Такой крепыш! А у Иримэ столько молока, что она могла бы быть кормилицей или вскормить двойню, — с гордостью произнес друг.

— Замечательно. Я очень рад за вас. — Эарнил приказал себе улыбнуться.

Гвиндор посмотрел на осунувшееся лицо Эарнила и его погасшие глаза.

— Поезжай к морю. Нас не будет осенью, но ты можешь поехать к нашим родственникам. Они очень радушные люди, и…

— Не нужно, Гвиндор. Спасибо тебе, но я никуда не поеду.

— Тогда поезжай в Пеларгир! Это недалеко. Тебе нужно к морю. Ты же совсем на себя не похож.

— Это не поможет, Гвиндор. Не обращай внимания, — сказал Эарнил и попрощался.

Через два дня он из вежливости посетил дом друга. Фириэль принесла завернутого в пеленки крупного младенца. Эарнил сделал вид, что оценил пухлый вид малыша. Когда он собрался уходить, девушка окликнула его. Эарнил увидел, что Фириэль накидывает шаль, и понял, что она собирается пойти с ним. Он подождал минуту, и они вышли из дома. Девушка взяла его под руку.

— Давно ты болен? — сочувственно спросила она.

— Я не болею, Фириэль.

Она вздохнула.

— Правда, Хирлуин — чудесный малыш?

— Да.

— Иримэ и Гвиндор так счастливы вместе…

— Да.

Некоторое время они шли молча.

— Я так скучала по тебе, — робко произнесла она, пробуя заглянуть ему в глаза.

Он молчал, и Фириэль опустила голову. Через несколько минут Эарнил свернул на какую-то тихую улочку.

— Фириэль, — сказал он, повернувшись к ней, — ты — замечательная девушка, и из тебя получится чудесная жена и мать. Но, прошу тебя, не трать на меня свое время. Я не смогу сделать тебя счастливой. Я никого не смогу сделать счастливым… Найди достойного, доброго человека вроде твоего брата и как можно скорее забудь меня. Ты заслуживаешь счастья, но я не смогу его тебе дать. Я просто не гожусь для этого. Прости.

— Я поняла, — прошептала Фириэль. — Я давно должна была понять, что ты никогда не полюбишь меня… Но у меня не было сил в это поверить… — Голос ее задрожал. — Прости и ты, что надоедала тебе.

Она развернулась, и бросилась прочь.

Несколько минут он стоял, расстроенно глядя ей вслед, потом повернулся и побрел домой.

(C) 2020-2021 murzwin

Эарнилу стало еще тяжелее на душе. Он корил себя за то, что еще в первый свой приезд в Пиннат-Гэлин не объяснился с Фириэль, когда понял, что она испытывает к нему нечто большее, чем просто симпатию или дружеские чувства. Ему было неловко даже показать, что он знает об этом, тем более он боялся откровенно поговорить с ней и причинить боль. Тогда это казалось почти предательством по отношению к радушно приютившей его семье. Не хотелось и разочаровывать друга, который очень любил сестру и, вероятно, ожидал, что рано или поздно Эарнил ответит ей взаимностью.

Эарнил упрекал себя в том, что малодушно надеялся, что со временем все разрешится само собой, что она встретит кого-нибудь другого и забудет его. А она не забыла, и теперь все стало намного хуже.

С этими невеселыми мыслями он вошел в дом. Матушка с беспокойством посмотрела на него, но ничего не сказала. Он ушел к себе и читал до полуночи, стараясь ни о чем не думать, но получалось плохо. Снова и снова перед глазами возникала фигурка стремительно убегающей в слезах девушки.

Через несколько дней они случайно встретились на улице, и он был поражен тем, как она изменилась: обычно приветливое личико осунулось и выглядело застывшей маской, заплаканные глаза, казалось, ничего не видели. Но, словно почувствовав его взгляд, она кивнула и, не поднимая глаз, прошла дальше. Эарнилу стало не по себе. Он вспомнил, как совсем недавно брел в ночи, охваченный мраком отчаяния и боли, и как будто увидел свое отражение в этой скованной страданием фигурке. Прошло чуть больше года с его первой встречи с Эрендис, но какой далекой и безвозвратно ушедшей казалась теперь его прежняя жизнь и какими незначащими — пережитые им тогда невзгоды. «А эта бедная девочка, — думал он, — столько лет надеялась и ждала; столько лет ее преданное сердце билось в ожидании хоть какого-то знака взаимности — лишь для того, чтобы разбиться в одночасье, потеряв всякую надежду».

Дома он взялся было за книгу, но не смог сосредоточиться, встал и подошел к окну. Ему снова было плохо, как в первые дни после возвращения из Пеларгира. Обхватив голову, он сел на кровать, пытаясь понять, как ему пережить еще и это. Ведь теперь он потеряет единственного друга. Гвиндор никогда не простит его… Он снова вспомнил измученное лицо Фириэль. Хоть бы она не слегла от отчаяния. Тогда ему останется только… И вдруг Эарнил увидел решение. Оно показалось ему таким простым и ясным. На душе сразу стало легче. Он встал и решительно вышел из дома.

Вскоре он постучался в дом Гвиндора. Друг открыл и не слишком приветливо посмотрел на него.

— Зачем ты пришел?

— Я хочу поговорить с Фириэль…

— Ты с ней еще недостаточно поговорил? — жестко спросил Гвиндор. — Уходи.

— Пожалуйста, Гвиндор. Это важно.

Что-то в глазах Эарнила заставило Гвиндора немного смягчиться.

— Проходи.

Ниэнор шагнула к нему навстречу, но Гвиндор знаком остановил мать. Он подвел Эарнила к комнате сестры, постучал и оставил.

Эарнил толкнул дверь и вошел. В маленькой комнатушке при свете масляной лампы сидела заплаканная Фириэль и шила. Увидев его, она вздрогнула и замерла. Он подошел к ней и опустился на колени. Она удивленно посмотрела на него. — «Фириэль… Несколько дней назад я наговорил тебе столько… Я был неправ. Я понимаю, что очень обидел тебя… Но если ты можешь меня простить и забыть мои слова… Я прошу тебя стать моей женой». Девушка медленно отложила шитье в сторону и взглянула ему в глаза. Когда она поняла, что он говорит совершенно серьезно, она попыталась заговорить, но не смогла и разрыдалась. Он обнял ее, поцеловал в макушку и некоторое время гладил по голове. Впервые за столько дней ему стало по-настоящему легче.

Через четверть часа Фириэль и Эарнил, держась за руки, подошли к Ниэнор. Девушка попросила мать благословить их. Ниэнор, которая все еще очень сердилась на юношу, была чрезвычайно удивлена, но не осмелилась отказать. Гвиндор же очень обрадовался и как глава семьи тоже благословил этот брак. Он мечтал поженить их с тех самых пор, как понял, что Фириэль неравнодушна к Эарнилу. Только поздним вечером Эарнил смог отправиться домой, ссылаясь на то, что Матушка потеряла его и волнуется. Альмариан, не говоря ни слова, вышла встречать его. Он обнял ее. «Неужели ему немного лучше?..» — с надеждой подумала мать.

Когда на следующий день вечером после службы Эарнил покинул Цитадель, недалеко от внешних ворот его ждала Фириэль. Он подошел к ней, заставил себя улыбнуться, поцеловал в лоб и подал руку. За день девушка привыкла к мысли, что стала его невестой, и была вполне счастлива. Единственное, о чем она тревожилась теперь, было его здоровье.

— Когда ты хочешь устроить свадьбу? — спросила Фириэль.

— Когда вам с матушкой будет удобно.

Она задумалась.

— А тебе это совсем не важно?.. — немного расстроилась она.

— Важно, но я не знаю обычаев Пиннат-Гэлин, — нашелся он.

— Давай в середине зимы… В Минас-Тирит или у нас?

— В Минас-Тирит, наверное, — сказал Эарнил, вспоминая многочисленную пиннат-гэлинскую родню на свадьбе у Гвиндора. «Есть надежда, что хотя бы половина не поедет в столицу, — подумал он. — И где мне взять денег на скромную, но достойную свадьбу?..» Все свои сбережения, как и королевскую премию, он отдал, чтобы выкупить кольцо для Эрендис. Он вспомнил ее и вздохнул.

— Ты устал? — осторожно спросила Фириэль.

— Немного, — ответил он.

— Зайдешь к нам?

Они спустились в Четвертый Ярус и подошли к домику Гвиндора. Там его ждал ужин. Среди прочего Фириэль приготовила яблочный пирог, который когда-то понравился ему в Пиннат-Гэлин. Когда семейство Гвиндора закончило трапезу, Эарнил сказал, что хочет представить Фириэль Матушке уже в качестве своей невесты. Он чувствовал, что Альмариан не одобрит его выбор, но ему не хотелось оттягивать объяснение с ней. И он не ошибся.

Когда Эарнил с Фириэль под руку пришел домой, Альмариан встретила девушку любезно, но достаточно холодно. Эарнил выразительно посмотрел на Матушку и сообщил, что Фириэль дала согласие стать его женой. Расстроенная женщина в свою очередь кинула на него весьма красноречивый взгляд. Сославшись на головную боль, она сказала, что пока не готова благословить их. Эарнил взглянул на смущенную невесту. Фириэль явно почувствовала, что в качестве жены для Эарнила Альмариан от нее далеко не в восторге. «Пожалуйста, Матушка, благословите нас, — настойчиво попросил юноша. — Это ведь не требует больших усилий», — с улыбкой добавил он. Он подошел и опустился перед ней колени. Бледная Фириэль растерянно последовала его примеру. Альмариан вздохнула и, положив руки на их склоненные головы, произнесла благословение. Он встал и помог подняться невесте. Девушка вежливо простилась с Матушкой, и Эарнил проводил ее домой. На прощание он обнял ее. Фириэль застенчиво улыбнулась, встала на цыпочки, поцеловала его в щеку и ушла в дом.

— Эарнил, неужели нельзя было найти достойную невесту? — начала Матушка, когда он вернулся.

— Фириэль достойная невеста и будет замечательной женой, — невозмутимо ответил он.

— Эарнил, она дочь простого всадника…

— А я бастард.

— Ты несравнимо знатнее ее по крови.

— Она не виновата в своем происхождении, так же как и я не виноват в своем.

— Зачем тебе вообще понадобилось так рано жениться? Тебе не исполнилось и двадцати девяти.

— Я взрослый человек и хочу, чтобы у меня была жена.

— Ты же капитан. Женился бы хотя бы на дочери капитана! Раз уж тебе так приспичило жениться, — насупилась Матушка.

— У Фириэль есть большое преимущество.

— И какое? Бесприданница из Пиннат-Гэлин. И она станет женой сына гондорского Блюстителя…

— Она любит меня.

— Еще бы она тебя не любила! Она получит в мужья, по сути, принца. Да, принца — и не возражай мне! Ты куда больше принц, чем Эльборон или половина титулованных молодых балбесов в Гондоре.

— Матушка, я не принц и никогда им не буду. Я сделал свой выбор и прошу вас принять его.

— Что ж, если ты столь упрям… — в сердцах бросила Альмариан и скрылась у себя в комнате.

«Могло быть и хуже», — подумал он, ложась в постель. Ему опять вспомнилась Эрендис. Ее прекрасные сияющие глаза… А если он поторопился?.. Вдруг Принц все же когда-нибудь признал бы его… и он смог жениться на ней… Нет… не стоит и думать об этом... Он женится на Фириэль и будет любить ее. Как сможет…

В ноябре, сразу после двадцать девятого дня рождения Эарнила, Ниэнор и Фириэль уехали, а в самом начале января Эарнил должен был приехать в Пиннат-Гэлин и сопровождать будущую жену и ее мать в Столицу. Теперь он получал письма от невесты дважды в неделю с каждой почтой. Девушка очень скучала и жила предвкушением встречи и грядущей свадьбы. В конце декабря, перед отъездом в Пиннат-Гэлин, юношу вызвал Блюститель. Он узнал о предстоящей свадьбе Эарнила и предложил ему денег. Юноше пришлось с благодарностью принять их. С деньгами у него по-прежнему было неважно. Но он не жалел о своем даре Эрендис. Она стала для него чудесным воспоминанием, подобно безвозвратно ушедшему с рассветом сну. Ему казалось, что он почти смирился с утратой и предстоящим браком с Фириэль.

Через двенадцать дней пути вдали показался знакомый дом на берегу моря. Фириэль издалека увидела Эарнила и побежала навстречу. Он спешился. Она бросилась к нему, обняла, и они не спеша пошли вдоль моря. Оно было темно-синим, холодным и даже угрюмым. Эарнил взглянул на невесту. Девушка светилась от счастья. Почувствовав его взгляд, она посмотрела на него и радостно улыбнулась.

Ниэнор тепло встретила будущего зятя. У них с Фириэль все было уже приготовлено, и через день они все вместе отправились в Минас-Тирит. Эарнил заказал для невесты и ее матери крытую повозку, а сам ехал рядом верхом. Через две недели они прибыли в Столицу. Свадьба была назначена на середину января. В день торжества Эарнил поднялся, надел свой лучший камзол, сшитый для сватовства к Эрендис, и отправился в дом невесты. Там его встретил радостный Гвиндор. Через полчаса спустилась Фириэль. На ней было белое шелковое платье, расшитое у выреза жемчугом. Ее густые, обычно заплетенные в две косы волосы были распущены. Голову украшал венок из живых белых цветов. Серые глаза девушки сияли. Он улыбнулся и протянул ей руку.

Эарнил смутно запомнил обряд. Они обменялись кольцами, выпили из одной чаши вина… Поклялись друг другу в верности. Потом он поцеловал ее сначала в лоб, а затем наклонился и осторожно коснулся ее губ, отчего девушка вздрогнула и покраснела. На свадебном ужине Фириэль почти не отпускала его руку, словно боялась проснуться. Торжество было довольно скромным. Кроме ближайших родственников его почтили своим присутствием капитаны Минардил и Ородрет, капитан Аксантур, новый капитан Гвардии Цитадели Сурион и генерал Фингон. Альмариан предлагала в качестве почетного гостя пригласить Блюстителя, но Эарнил решительно отказался. Капитан Сурион поздравил Эарнила и Фириэль от имени Короля.

Вечером, когда гости разошлись, Матушка и Ниэнор отвели Фириэль в спальню. Эарнил разделся в соседней комнате до нижних рубашки и штанов и терпеливо ждал, когда его позовут к жене. Дверь в натопленную комнату распахнулась, и он вошел. Спальня была украшена белыми и бледно-розовыми розами. Возле постели в нижней сорочке из батиста стояла Фириэль. Он подошел и обнял ее, девушка вздрогнула. Потом аккуратно развязал ленту, собиравшую ее одеяние, и спустил рубашку до локтей. Она вспыхнула до корней волос и прикрыла обнаженную грудь руками.

— Фириэль, — мягко произнес он. — Если ты не готова, то давай подождем, пока ты не привыкнешь ко мне. Я не тороплю тебя.

— Нет, Эарнил, — твердо ответила она. — Я твоя жена и отныне принадлежу тебе.

Девушка покорно опустила руки и закрыла глаза. Он бережно поднял ее и уложил в постель. Через час они окончательно стали мужем и женой, и уставший Эарнил заснул. Фириэль же до утра не сомкнула глаз. Когда начало светать, она тихо встала, чтобы не побеспокоить супруга, и отправилась готовить завтрак.

Он проснулся поздно и некоторое время лежал, вспоминая минувшие день и ночь. Потом поднялся, надел рубашку и подошел к окну. За ночь выпал снег и теперь искрился в лучах зимнего солнца. Дверь тихо приоткрылась, и в комнату осторожно заглянула Фириэль:

— Ты проснулся?

— Да, сейчас приду, — ответил он и начал одеваться.

В маленькой столовой его ждал завтрак. Потом они надели плащи на меху и отправились гулять по заснеженному Городу. Фириэль сияла. Эарнил смотрел на ее хорошенькое личико и пытался радоваться вместе с ней.

Фириэль оказалась прекрасной женой, боготворила мужа и с радостью заботилась о нем. Эарнил был тронут ее нежной преданностью и, как мог, старался радовать. Чтобы больше находиться дома, он брал книги из Библиотеки Цитадели с собой, хотя и не имел на это права, и вечерами читал, а жена сидела рядом и шила или занималась другим рукоделием. Единственное, что немного тяготило ее, — это то, что, будучи женой капитана, она должна была иногда посещать вечера во Дворце. Скромная и застенчивая от природы, Фириэль не любила ни пышности, ни большого скопления народа, и с радостью предпочла бы им свои обычные тихие вечера с мужем.

В августе они отправились в Пиннат-Гэлин. Фириэль на радостях начала наносить визиты многочисленным родным и знакомым. Эарнил изо всех сил пытался быть любезным. Но вскоре она почувствовала, что ему это в тягость, и больше его с собой не брала. Почти все время он проводил или в море, или на берегу. Иногда к нему присоединялась жена. Она неплохо плавала и тоже любила купаться, хотя и не так сильно. Ему начало казаться, что они привыкли друг к другу, и что он смирился со своей судьбой. Однажды Эарнил лежал на берегу, положив голову к ней на колени. Фириэль ласково гладила его по волосам. «В конце концов, не каждому человеку дана жена, которая искренне любит его… Даже отцу, несмотря на несравнимо более высокое положение, повезло намного меньше. Интересно, почему он женился на леди Эовин?.. Трудно представить себе столь разных и не подходящих друг другу людей. И они явно несчастливы».

В самом начале осени они были вынуждены вернуться в Столицу, так как Король созвал Большой Совет Гондора. Фириэль была немного расстроена: в Пиннат-Гэлин наступило лучшее время года. Но Эарнил как член Совета был обязан присутствовать. На второй день после их возвращения в Минас-Тирит в дверь постучали. Муж был в Цитадели, и Фириэль открыла. «Для капитана Эарнила», — с поклоном произнес незнакомый слуга, передал ей небольшой бархатный кошель и откланялся. Молодой женщине стало интересно и она открыла его. В нем оказалась небольшая красивая резная шкатулка. Она открыла и ее. Там лежало кольцо. «Какая красота!..» — ахнула Фириэль и поднесла кольцо к свету. Она долго смотрела, как переливаются грани камней и вспыхивают разноцветные искорки. «Неужели это мне?.. Оно же стоит состояние…» Наконец она положила кольцо в шкатулку, убрала в кошель и отнесла мужу на стол. За ужином Эарнил был молчаливей обычного и после трапезы сразу ушел читать. Про кольцо он ничего не сказал. «Возможно, он хотел подарить мне его позднее», — подумала жена. Ей стало стыдно, что она проверила содержимое шкатулки.

Совет шел своим чередом. Фириэль казалось, что Эарнил очень уставал. Однажды вечером он сказал ей, что на следующий день они должны присутствовать на торжественном ужине у Короля. Готовясь к вечеру, молодая женщина надела свое лучшее платье, Матушка, которая вернулась накануне, помогла ей заплести и красиво уложить волосы. К большой радости Фириэль, Альмариан искренне отметила, что та очень достойно выглядит.

Примерно за час до ужина за женой пришел Эарнил, переоделся, и они отправились в Цитадель, а затем во дворец. Там они остановились в большом холле перед огромным трапезным залом. Фириэль осторожно рассматривала присутствующих и потихоньку спрашивала у мужа, кто есть кто. Примерно через четверть часа в холл вошел высокий человек средних лет под руку с юной леди. По-видимому, это были отец с дочерью. Фириэль подумала, что никогда прежде не видела подобной красавицы. Грациозная, с тонкими чертами лица и роскошными волосами... Но больше всего молодую женщину поразили ее огромные прекрасные глаза. Леди словно почувствовала ее взгляд и пристально посмотрела на нее. Фириэль покраснела, смутилась и подумала, что уж слишком внимательно она разглядывала красавицу, а это, вероятно, невежливо. Она повернулась к мужу, чтобы узнать, кто это. Но его лицо словно окаменело. Фириэль не стала ничего спрашивать, но вдруг почувствовала как у нее тревожно сжалось сердце.

Наконец все начали проходить в зал. Прекрасная леди со спутником величаво проследовали вперед. Они поравнялись с капитаном и его супругой. Не поднимая глаз, Эарнил низко поклонился. Жена поспешила последовать его примеру. Мужчина не удостоил их ответом, но Фириэль показалось, что в его глазах промелькнула насмешка. Леди холодно кивнула, и они прошли в зал. Встревоженная Фириэль взяла мужа за руку: она была ледяной. Бледные губы его были плотно сжаты.

Когда вошла вся знать, Эарнил с женой заняли свои места за одним из дальних столов. Еще через несколько минут появилась королевская чета. Все встали и поприветствовали их. Начался ужин. Молодая женщина украдкой смотрела на мужа, который молча сидел, глядя перед собой, и не смела заговорить. Она видела, что ему плохо, и страдала от бессилия помочь или хотя бы разделить с ним эту непонятным образом пришедшую боль.

В конце концов ставшая для нее пыткой трапеза закончилась. Их еда осталась нетронутой, и они с трудом дождались своей очереди покинуть зал. Домой они шли в полном молчании. Фириэль мучительно хотелось заговорить, но муж был погружен в себя и казался совершенно отстраненным. Привыкшая к его чуткой внимательности, молодая женщина едва удерживалась, чтобы не разрыдаться. Хуже всего было то, что она не понимала причину этого отчуждения, вызванного, очевидно, душевной болью. Впервые она подумала, как мало, на самом деле, она о нем знает. Какой детской показалась ей ее надежда сделать его счастливым своей преданной любовью... Внезапно Фириэль вспомнила шкатулку с кольцом, которую примерно неделю назад принесли им в дом, и которую она больше не видела. Тогда муж тоже казался расстроенным, но она не придала этому большого значения, объясняя его состояние заботами и усталостью.

И все вдруг стало понятным: пристальный взгляд красавицы, насмешка в глазах ее отца, кольцо, которое ему вернули и на которое он, очевидно, потратил все, что у него было. Фириэль стало легче. Теперь она знала его сокровенную душевную рану и была готова на все, чтобы помочь ему исцелиться.

Подойдя к дому, Эарнил открыл дверь, пропустил вперед жену и помог ей снять накидку. Вышла Альмариан.

— Что опять стряслось? — спросила она, глядя на бледное и отрешенное лицо сына, прежде чем тот, не говоря ни слова, скрылся у себя в комнате.

Матушка посмотрела на Фириэль.

— Простите его, госпожа Альмариан, он очень устал, — сказала молодая женщина и тоже ушла к себе.

Спустя какое-то время Эарнил пришел в себя и вновь был ласков и внимателен к ней. Добрая Фириэль совершенно не ревновала и по-прежнему видела заботу о нем смыслом и радостью своей жизни.

Вторую годовщину свадьбы они скромно отметили в кругу самых близких людей. Единственное, что теперь омрачало жизнь молодой женщины, — это то, что ей не удавалось подарить мужу дитя. Эарнил пытался успокоить ее, говорил, что они еще совсем молоды, а ребенок может появиться и через пять, и даже десять лет после свадьбы. Но Фириэль все равно очень переживала. И когда спустя несколько месяцев, весной, молодая женщина поняла, что беременна, она была совершенно счастлива. Ее брат с женой тоже ожидали пополнение. Их ребенок должен был родиться летом. И действительно, в назначенный срок Иримэ родила еще одного мальчика.

Первое время Фириэль легко давалось ее положение. В конце августа она даже уговорила мужа поехать в Пиннат-Гэлин, хотя он переживал за нее и считал, что длительные путешествия ей противопоказаны. Чем больше был срок, тем больше он волновался, хотя и тщательно скрывал это. Все чаще Эарнил вспоминал странный рассказ Фириэль о «проклятии» Блюстителей. Жена по-прежнему ничего не знала о его происхождении, но ему было не по себе. Тщетно пытался он успокоить себя тем, что он незаконнорожденный, а его отец даже не подозревал о том, что у него есть еще один сын — и к тому же младший. Ему никогда не быть Блюстителем. И никогда не пользовался он преимуществами происхождения из этого великого рода. «Нет, меня и моей жены это проклятие не должно коснуться», — размышлял он, но все равно не мог успокоиться.

В октябре они благополучно вернулись в Столицу, а в середине января должен был родиться ребенок. Самочувствие Фириэль начало ухудшаться. Теперь она сильно уставала и в основном сидела и шила. Эарнил просил жену больше отдыхать, но ей хотелось самой сшить приданое для малыша. Дом теперь вела Альмариан; также иногда приходила помочь Ниэнор, которая жила теперь с сыном и невесткой. Эарнил же все свободное время проводил с Фириэль. Она выглядела непривычно странно и трогательно: бледная, тоненькая, с очень большим животом. В начале января, ночью, он проснулся от того, что жена не спала и сидела на постели, обхватив живот.

— Прости, я разбудила тебя, — прошептала она. — Похоже, начинается…

Он ласково обнял ее за плечи:

— Пойду разбужу Матушку.

Альмариан немедленно поднялась и отправилась к невестке. Эарнил пока оставался с женой.

(C) 2020-2021 murzwin

Утром Матушка велела Эарнилу позвать Ниэнор. Он накинул теплый плащ и пошел к шурину. Узнав, что у дочери начинаются роды, Ниэнор стала собираться. «Будут известия — немедленно сообщи», — улыбнулся Гвиндор, обнимая взволнованного друга. Когда Эарнил и Ниэнор пришли к нему домой, Альмариан уже не пустила сына в спальню. «Муж не должен видеть жену в таком состоянии», — заявила она. Ниэнор поддержала ее. Они скрылись за дверью спальни, оставив Эарнила ждать. Шли часы. После полудня ожидание стало невыносимым. Он даже пробовал молиться...

Когда зимнее солнце почти село, пришел Гвиндор с Иримэ, малышом и трехлетним Хирлуином.

— Ну, как? — спросил друг с порога.

— Не знаю, — расстроенно ответил Эарнил.

Они пробыли с ним около часа и ушли домой. Он вернулся к двери спальни. Вдруг Фириэль закричала. Эарнил не выдержал и вошел. Жена полулежала на постели. Ей расплели волосы. Милое лицо было искажено мукой и блестело от испарины, рубашка вымокла. Он хотел подойти к ней, но Альмариан достаточно резко выставила его вон и заперла дверь изнутри на ключ. Эарнилу начало казаться, что он сойдет с ума. Каждый крик жены пронзал его насквозь. Наконец, незадолго до полуночи, после очередного стона Фириэль раздался плач младенца. «О Небо...» — прошептал Эарнил.

Примерно через четверть часа дверь открылась, и ему разрешили войти. Улыбающаяся Ниэнор показала ему маленький сверток с розовой мордашкой. Он взглянул на жену. Совершенно измученная, она посмотрела на него и улыбнулась. Эарнил наклонился и поцеловал ее влажный лоб. «Спасибо, моя Фириэль», — тихо произнес он. Губы молодой женщины были искусаны до крови. На щеках виднелись красные пятна. Она устало закрыла глаза.

Ниэнор протянула ему ребенка, и Эарнил аккуратно взял младенца на руки. «Это девочка», — сообщила Альмариан. Он разглядывал забавное личико, обрамленное волнистыми темными волосами. Ниэнор опустилась в кресло и тоже закрыла глаза. Вдруг Матушка подошла и откинула простыню, которой была укрыта невестка. «Последа нет!..», — тихо сказала она. Женщина быстро подошла к сыну и забрала ребенка.

— Быстро во Врачебные Дома к мастеру Пелендуру! — приказала она.

— Что-то не так? — встревоженно спросил он.

— Быстро! — Альмариан почти кричала.

Эарнил бросился из дома и через несколько минут стучал в дверь лекаря. Тот уже лег спать, но открыл ему.

— У меня жена только что родила ребенка. Моя мать сама повитуха, но она велела позвать вас. Ей что-то очень не нравится…

Старый врач кивнул, быстро собрался и пошел за Эарнилом. Когда они вошли, Альмариан и Ниэнор суетились вокруг Фириэль. Малышка плакала в колыбельке.

— Заберите ребенка, — приказал ему старый врач.

Эарнил взглянул на жену; все было в крови.

— Фириэль… — прошептал он.

— Выйди,— прокричала Альмариан.

Отец взял крошечную дочку на руки, еще раз посмотрел на жену и вышел. Через несколько минут Фириэль страшно закричала. «О Небо, неужели еще не кончилось...» — пронеслось у несчастного мужа.

Раздался негромкий стук в дверь.

— Войдите, не заперто, — с трудом произнес он.

Появился Гвиндор.

— Что тут у вас?.. Родила... — улыбнулся он, увидев в руках зятя сверток. — Мальчика или девочку?

— Девочку, — срывающимся голосом произнес Эарнил.

— Ничего, в следующий раз будет мальчик. Что ты тут стоишь с ней? Моя матушка у вас будет ночевать?

Вдруг раздался протяжный стон Фириэль. Гвиндор широко открытыми глазами посмотрел на друга.

— Что это?.. У вас двойня?..

— Я не знаю, Гвиндор, не знаю... Матушка велела привести мастера Пелендура.

Гвиндор, не желая верить в худшее, взглянул на друга. В тусклом свете масляной лампы на щеках Эарнила блестели слезы. Брат бросился к спальне, она оказалась заперта.

— Они никого не пускают…

— Нет, нет. Этого не может быть, в нашей семье женщины не умирают родами, — словно пытаясь успокоить самого себя, произнес Гвиндор.

Малышка захныкала, и Эарнил попробовал укачать дочку.

— Я позову Иримэ, пусть покормит ее, — сказал друг и вышел из дома.

Эарнил сообразил, что младшему сыну Гвиндора сейчас около полугода, и, конечно, у Иримэ должно быть молоко.

Через полчаса друг вернулся с женой. Иримэ подошла и посмотрела на малышку. «Какая хорошенькая», — прошептала она, взяла девочку из рук Эарнила и ушла в одну из комнат. Через несколько минут раздался щелчок замка и дверь открылась. На пороге стоял бледный врач. Он покачал головой и вернулся обратно. Побелевший муж шагнул к двери. «Не пускайте его», — услышал он голос Пелендура. Гвиндор положил Эарнилу руку на плечо. Тот скинул ее и бросился в комнату. Лекарь преградил ему путь. «Не надо. Скоро вам позволят войти», — властно произнес он. Гвиндор обнял измученного друга и попробовал оттащить его. «Пусти, пусти, отпусти меня!» — Эарнил вырвался, оттолкнул врача и вбежал в спальню. Там было душно и жарко. Фириэль по прежнему лежала на постели. Ее рубашка стала красной. Вокруг валялись окровавленные простыни. Ниэнор сидела прямо на полу, закрыв лицо передником, и рыдала. Эарнил подошел и склонился над женой. Ее милое, такое родное лицо, было искажено мукой. Глаза — закрыты. Вдруг он осознал, что потерял ее. С глухим стоном он рухнул на колени возле ложа, уткнулся лицом в тело Фириэль и зарыдал. Через какое-то время плачущий Гвиндор взял его за плечи и поднял: «Идем».

Эарнил больше не сопротивлялся. Они ушли в его комнату, опустились на кровать и теперь плакали, обнявшись. Кто-то подошел к уже ничего не видящему от слез и усталости осиротевшему мужу и протянул ему чашу. Он покорно выпил какой-то терпкий напиток и вскоре провалился в сон.

На следующий день Эарнил проснулся совершенно измученным и разбитым. Он с трудом сел на постели. Вдруг на него обрушилось осознание случившегося накануне: Фириэль больше нет. Он потерял ее. Навсегда. У него сдавило сердце и перехватило дыхание. А малышка? Что с ней? Он поднялся и, в чем был, вышел из комнаты. В спальне было прибрано. И ничто не говорило о том, что случилось минувшей ночью. Эарнил прошел в гостиную. Там на столе, покрытом вышитой тканью лежала жена. На ней было ее лучшее платье. Волосы были тщательно расчесаны и убраны цветами. Он подошел, взял ее за холодную руку и посмотрел в лицо. Никогда она больше не улыбнется ему, никогда не увидит он сияния этих добрых, любящих глаз... К горлу подступил ком. Он аккуратно опустил руку на ложе и вышел.

Дома было непривычно тихо. Невыносимо тихо. Он неслышно заглянул в Матушкину комнату. Та спала. «Конечно, она устала еще больше, чем я». Больше в доме никого не было. Он вернулся к себе, оделся и побрел к Гвиндору. Тот открыл ему. Глаза у шурина были опухшие и красные. Друг молча обнял его.

— Ребенок у вас? — тихо спросил Эарнил.

— Да. Иримэ сейчас кормит ее.

Эарнил сел в кресло у камина. Гвиндор принес вина.

— Я не ел с позавчерашнего дня, — вспомнил Эарнил. — И есть не могу. Если я выпью, то свалюсь прямо тут.

— Вались, — ответил друг, наполняя кубок вином. — У нас хватит места.

Скоро пришла Иримэ и принесла девочку. Молодой отец аккуратно взял ее на руки. Девчушка и вправду была очень миленькой.

— Как ты ее назовешь? — мягко спросила она.

— Фириэль, — ответил Эарнил.

— Может быть, не надо? — осторожно возразил друг. — Я, конечно, не хочу верить в то, что имя влияет на судьбу… Но имя Фириэль означает «смертная» на Синдарине...

— На Квэниа, — невольно поправил Эарнил.

— Матушка уже очень сокрушалась, что так назвала сестренку... — объяснил Гвиндор.

«Нет, Гвиндор, Фириэль умерла не из-за этого, — с горечью подумал Эарнил, — Она умерла из-за того, что я — сын Блюстителя, и на нас пало их Проклятие… О Небо, но за что?!.»

— Эарнил, пожалуйста, ради матушки… — начал было друг.

— Если отец хочет так назвать девочку, то мы не должны вмешиваться, — произнесла Иримэ, подходя к мужу. — Это его воля и его право.

Гвиндор тяжело вздохнул и замолчал.

Эарнил пробыл у друзей несколько часов и вернулся домой. Альмариан уже встала и не находила себе места. Увидев его, она обрадовалась. «Ты был у Гвиндора?» — с облегчением спросила она. Он кивнул и ушел к себе.

Через день похоронили Фириэль. На улице было холодно и ветрено; Эарнил простудился на похоронах и слег. Матушка ухаживала за ним. Иногда заглядывал Гвиндор и рассказывал ему про дочку.

Простуда обернулась воспалением легких. Когда сознание возвращалось к Эарнилу, его терзало чувство вины. Ему казалось, что жена умерла из-за него. Почему на него пало Проклятие? Неужели из-за того, что он убил толстяка? Нет. Если жизнь и покарала его за это, то наказанием была утрата Эрендис, ради которой он это сделал. Лорд Фарамир говорил ему, что никогда не следует наказывать за один и тот же проступок дважды… А если Высшие Силы не придерживаются этого?.. Да и до убийства харадского царя жизнь часто била его. За что его выгнали из Эмин-Арнен? Тогда он был светлым и почти жизнерадостным мальчишкой. Почему Судьбе угодно выбивать из него желание жить, радоваться, любить?

Эарнилу казалось, что после каждого удара Судьбы часть его души каменела. Чем прогневал он Валар или Самого Творца? Своим рождением? Но ведь он не виноват в этом… Или Высшие Силы так не считают и не принимают его на этой земле из-за греха родителей? Он вспомнил Легенды о Первой Эпохе и то, насколько лицеприятны Айнур. Да, он явно не принадлежит к числу их любимцев. «А есть ли они вообще?.. И что тогда определяет жизнь людей и то, что им суждено вынести… Или не вынести».

На ноги Эарнил начал вставать только в конце марта — изнуренный тяжелой болезнью, опустошенный свалившимся на него горем. Было уже довольно тепло. Светило такое радостное весеннее солнце... Но ему это только причиняло боль: Фириэль любила весну и всегда ее очень ждала. Теперь же весна пришла вновь, а Фириэль не было. Как ликовала она год назад, когда прошлой весной поняла, что понесла дитя. Как ждала его появления на свет… Как хотела стать матерью… Но ей не суждено было познать эту радость. Рождение ребенка убило ее… Совсем еще юную, полную жизни и надежд. Да, он бастард из рода Блюстителей. Но в чем провинилась его бедная добрая жена? Неужели в том, что полюбила и вышла за него замуж?..

В начале апреля он был вынужден вернулся на службу. В Цитадели все было по-прежнему. Да и могло ли быть кому-нибудь дело до горя одного из офицеров гвардии? Он был капитаном Третьего отряда и должен был, несмотря ни на что, соответствовать своему званию. Воспаление легких не прошло бесследно, и теперь Эарнил очень уставал. Единственной его радостью была маленькая Фириэль. Девочка оставалась в семье Гвиндора. Каждый день, покинув Цитадель, Эарнил шел домой к брату жены, где ужинал и допоздна оставался с дочкой. Особенно тяжело далась Эарнилу очередная коронация Элессара. В конце одного из праздничных дней он едва держался на ногах, и Гвиндор отвел его прямиком домой. Матушка, видя, в каком сын состоянии, не уехала на лето в Ламедон и осталась с ним. За три года она искренне привязалась к кроткой и славной невестке и тоже тяжело переживала ее столь раннюю и неожиданную гибель.

В самом начале осени к Эарнилу пришел капитан Аксантур.

— Наша армия отправляется в очередной поход на юг, — начал он.

«О Небо, наша армия вообще может посидеть дома? Куда ее балрог вечно носит», — пронеслось у Эарнила.

— Король хочет, чтобы ты присоединился. Как военный разведчик, ты незаменим, — продолжил Аксантур.

— Боюсь, сейчас из меня никакой разведчик, — честно признался Эарнил.

— Я знаю, что ты тяжело болел этой зимой, но сейчас уже осень…

Эарнил молчал.

— Армия выступает через десять дней. Будь готов, это — решение Короля, — произнес Аксантур. — И его приказ, — уходя, добавил он.

Эарнил обхватил голову руками. Он понимал, что сейчас не способен ни на какие подвиги. И что, учитывая его состояние, этот поход станет последним в его жизни. С другой стороны, он устал жить. Фириэль вырастят Гвиндор и Иримэ, и у девочки будут добрые и любящие отец и мать. Жаль только, что малышка совсем не запомнит его… А может быть, это и к лучшему: она не будет страдать, когда его не станет.

Когда Эарнил рассказал другу, что его вызвали в армию, тот сообщил, что тоже идет в поход: «Мне нужны деньги, — честно признался Гвиндор. — Да и стать капитаном я тоже не прочь».

Эарнил же каждую свободную минуту проводил с дочкой. Отъезд неумолимо приближался. На душе у него было тревожно. Он не сомневался в том, что если он погибнет, Гвиндор вырастит Фириэль и будет ей замечательным отцом. Но если что-нибудь случится и с Гвиндором? Об Иримэ и ее детях могут позаботиться ее родители. Но они люди небогатые. Захотят ли они принять в семью чужого ребенка и растить как свою внучку?

Он вспомнил королевские приюты. Да, дети там одеты и накормлены. Но девочек не учат ничему, кроме стряпни и рукоделия. Их обычная участь — служанки в богатых домах. Он помнил Индис, вечно хлопотавшую вокруг леди Фаниэль в Ламедоне, а ведь она была не из капризных. Горничной леди Эовин приходилось намного хуже. Он не раз видел, как она в слезах выходила из покоев своей госпожи.

А Эарнилу очень не хотелось подобной жизни для Фириэль. В один из последних вечеров перед походом, по дороге домой, у ворот Пятого Яруса он встретил приехавшего из Эмин-Арнен Блюстителя. Эарнил не видел его с Коронации. Да и тогда они почти не общались. Ему захотелось еще раз увидеться с ним. И, возможно, попросить за дочку.

На следующий день, закончив с делами в Цитадели, Эарнил отправился в резиденцию Принца. Был вечер, в покоях Блюстителя было тихо и по-своему уютно. Тот приветливо его встретил, велел принести вина, и выслушал про маленькую Фириэль. «Конечно, если с тобой что-нибудь случится, я не оставлю ее», — пообещал Фарамир, с сочувствием глядя на его усталое, отрешенное лицо. Эарнилу показалось, что лорд Фарамир почти не изменился. «Спокойный, любезный, уверенный в себе, богатый и наделенный немалой властью… Конечно, он выполнит свое обещание». Но вдруг что-то кольнуло его в сердце. Ведь ему самому очень хорошо было у Принца. И тот даже был сколько-то к нему привязан… Но, когда понадобилось, немедленно и без колебаний расстался с ним. «Что будет в Эмин-Арнен с Фириэль? Не будет ли девочку обижать леди Эовин? Ведь лорд Фарамир не сможет ее сделать своим личным пажом… И не вышвырнут ли ее лет в шестнадцать, а то и раньше, в горничные к какой-нибудь знатной даме?» Он снова вспомнил служанку леди Фаниэль. «А ведь это его родная внучка. Конечно, у него есть законные внуки, но все же…»

— Лорд Фарамир... — решился Эарнил.

Тот внимательно посмотрел на него и кивнул.

— Говори.

— Простите, милорд, я понимаю, что вам трудно будет в это поверить… Но я могу не вернуться. И потому должен сказать вам… Что, на самом деле, я ваш сын, и поэтому Фириэль — ваша родная внучка.

— ?! — Принц застыл в изумлении.

— Мне ничего не нужно для себя. Совсем ничего, — поспешил объяснить Эарнил. — Но если меня не станет, пожалуйста, не дайте ее в обиду.

Наконец к Фарамиру вернулся дар речи.

— Что ты сказал?..

— Что я ваш сын, милорд, а Фириэль… — он уже понял, что зря заговорил об этом, но ничего уже было не исправить.

— Как? Почему?! Кто мог тебе такое наговорить?! — перебил его Принц.

— Мне сказала об этом Матушка.

— Очень неумная женщина эта твоя Матушка, раз распространяет низкие сплетни!

Эарнил никогда не видел Принца в подобном гневе.

— И давно она тебе это рассказала?

— Тринадцать лет назад…

— Эарнил, мне очень жаль, что ты, проведя столько времени рядом со мной, поверил в это. Я думал, ты умнее. Как ты мог поверить, что я на такое способен?! Конечно, наш брак с леди Эовин трудно назвать счастливым… Но я никогда не стал бы искать утешения на стороне! И никогда я не изменял своей супруге. Ты не можешь быть моим сыном, это исключено. А твоя дочь… — он посмотрел на убитого Эарнила, — если понадобится, я, конечно, позабочусь о ней, — чуть спокойнее произнес он, — но, надеюсь, ты понял, что она никакого отношения ко мне не имеет?

— Я все понял, милорд… Простите, что так разгневал и расстроил вас, — с трудом произнес Эарнил. — А о моем ребенке позаботится ее дядя. Не беспокойтесь.

Он встал, поклонился и поспешил прочь. Его трясло, кружилась голова, подкашивались ноги. Эарнил вышел на улицу и, не в силах больше идти, опустился прямо на камни мостовой. Он не знал, что делать. Идти домой? Но он не хотел видеть Альмариан. «К Гвиндору? Но я в таком состоянии…. Он немедленно начнет расспрашивать, и что я ему скажу? Да и дети испугаться могут. К капитану Минардилу? Почему он или его домочадцы должны возиться со мной?»

Наконец Эарнил встал и пошел в свою комнату в Доме Третьего Отряда. Не зажигая лампы, он лег на скамью. Его бил озноб. «Матушка, Матушка, — с горечью подумал он, — зачем вы поверили слухам и выдали мне их за правду?.. Ведь я чувствовал, что такой человек не изменит жене… И я не могу быть его сыном… Теперь он гневается на меня, и я окончательно потерял человека, которого любил и уважал всю жизнь».

На улице совсем стемнело. Ближе к ночи скрипнула дверь. Он не хотел никого видеть и молчал, надеясь, что его не заметят в темноте. Кто-то зашел внутрь. «Эарнил? — Гвиндор все же разглядел его, и теперь склонился над ним. — Что случилось? Почему ты лежишь в темноте и не идешь домой? Тебя все потеряли». Эарнил привстал и попробовал заговорить, но не смог. Гвиндор сел рядом и обнял его. — «Что произошло? Тебя так трясет… Руки ледяные». Эарнил молчал. «Давай я отведу тебя во Врачебные Дома», — мягко предложил друг. Тот снова ничего не ответил. Гвиндор встал и зажег лампу. Он посмотрел на лицо Эарнила, и ему стало не по себе. — «Идешь? Если не можешь — я прикажу принести носилки». Эарнил попробовал встать. Гвиндор поспешил взять его под руку и через десять минут привел к Врачебным Домам.

— Что случилось? — спросили у них.

— Я не знаю, — честно ответил Гвиндор, — но ему очень плохо, он даже говорить не может.

Через несколько минут Эарнила увели. Его раздели, уложили в постель и опять чем-то напоили. Гвиндор ушел домой.

Лорд Фарамир немного смягчился, но успокоиться и заснуть не мог. «Какая глупость… Как можно было в это поверить?... Конечно, он недавно потерял жену и, вероятно, еще не до конца пришел в себя… Но все равно, нужно думать, прежде чем говорить. А Альмариан? Что случилось с ней, если внучатая племянница моего отца, правнучка Блюстителя Эктелиона рассказывает обо мне подобное?! Мы же с детства знаем друг друга! Зачем заморочила мальчишке голову? Тоже тронулась рассудком?»

На следующий день Блюститель услышал, что капитан Третьего Отряда вновь заболел. «Жаль его, конечно, но он сам виноват...» — подумал Фарамир. Принц уже не так сердился на Эарнила, но ему было трудно смириться с услышанным: «Нужно поговорить с Альмариан. Чтобы это прекратилось раз и навсегда».

Он узнал, где живет капитан Эарнил, вышел из Цитадели и отправился в Пятый Ярус.

(C) 2020-2021 murzwin

Разыскав небольшой дом, Принц постучал. Матушка открыла. Внезапно Фарамир понял, что не видел ее более тридцати лет. Она поклонилась. Он кивнул и, не спрашивая разрешения, вошел.

— Здравствуй, Альмариан, — достаточно холодно произнес он.

— Здравствуйте, милорд, — вежливо ответила она.

— Давно мы не виделись…

— Да, — внимательно глядя на него, согласилась она.

«Он не сильно изменился. Так же благородно держится, спокоен, уверен в себе... Настоящий властитель...» — подумала женщина.

— Я пришел по делу. Мне не слишком приятно об этом говорить… — вздохнул он. — Но Эарнил вчера заявил мне, что он мой сын. И что это ты сказала ему об этом. — Принц сурово посмотрел на нее.

«Вот оно что, — расстроенно подумала женщина. — Бедный мальчик все же не выдержал и заговорил с ним… Теперь понятно, почему Гвиндор нашел его в таком состоянии».

— Да, сказала. Это правда, Фарамир.

— Мне очень жаль, что ты распространяешь обо мне подобные слухи... Ты, знающая меня с детства… — с горечью добавил он. — Я и раньше слышал, что некоторые люди считают его моим сыном. Но не обращал на это внимания. Теперь же выяснилось, что эти слухи поддерживает моя родственница. И Эарнил поверил в них.

— Это не слухи. Эарнил на самом деле твой сын…

— Этого просто не может быть. Я ни разу в жизни не изменил жене, — отчеканил Блюститель.

— Может и...

— Альмариан, не хочу обидеть тебя, но, похоже, ты тронулась рассудком… — перебил он ее.

— Ты хочешь узнать правду? — произнесла она, глядя ему в глаза.

— Он не может быть моим сыном. Почему ты настаиваешь на этом — мне не слишком интересно. Я хочу одного: чтобы ты прекратила поддерживать сплетни, которые бросают тень не только на мою честь, но и на честь моей супруги, детей и внуков. И подтвердила Эарнилу, что я не его отец. Вчера мне, вроде бы, удалось убедить его… Но, поскольку он узнал эту глупость от тебя, я хочу, чтобы именно ты сказала ему, что это неправда.

— Раньше ты умел слушать других… — печально сказала Альмариан. — Теперь ты предпочитаешь слушать себя.

— А кого мне слушать? Странную женщину, которая не желает признать очевидное?

— Или выслушай меня или уходи! — с вызовом произнесла она.

Фарамир нехотя опустился в кресло.

— Это случилось незадолго до моего отъезда из Столицы. Больше тридцати лет назад, — начала она. — Зимой. Ты приехал на Совет Минас-Тирит, и вы не очень поладили с Королем. После Совета мы случайно встретились в Шестом Ярусе. Ты был расстроен, и я предложила зайти ко мне. Мы вспоминали старый Гондор, твоего отца, Боромира. Я налила тебе вина. Оно оказалось перебродившим, и ты опьянел. К тому же… Я кое-что подмешала в него…

Он с удивлением и даже недоверием взглянул на нее.

— Да, это было недостойно с моей стороны, — признала она. — Тебе стало нехорошо, и ты попросил позвать слугу, чтобы он отвел тебя в Цитадель. Я предложила тебе остаться, чтобы никто не увидел тебя в неподобающем виде… И уложила спать.

Женщина вздохнула. Фарамир смотрел на нее очень внимательно и не слишком приветливо.

— Ночью… я пришла к тебе. Я знала, что твоя жена ждет ребенка, и что у вас уже несколько месяцев не было близости. И что твое тело хочет этого. Ты спал. Я закрыла все ставни, в комнате была абсолютная темнота. Ты не узнал меня — думал, что это Эовин… Но я никак не ожидала что понесу. И сначала была в отчаянии. Можно было вытравить ребенка. Но это означало убить твое дитя — и я не смогла... Эарнил — твой сын. Хочешь ты этого или нет. И мой. Я его родная мать.

Пораженный Фарамир, широко открыв глаза, смотрел на нее. Он чувствовал, что она не лжет. К тому же он начал смутно вспоминать свой последний визит к ней.

— Как? Как же ты посмела? Ты была моим другом… С детства. Я доверял тебе… — с трудом произнес он.

— Как?.. Я любила тебя… Любила с тех самых пор, как впервые встретила шестилетней девочкой. Когда моя бабка, сестра твоего отца, впервые привела меня в Цитадель… С тех пор я часто видела тебя, но не смела и мечтать о тебе. Ведь ты был сыном властителя Гондора, а я — дочерью и внучкой капитана. Я даже попробовала выйти замуж… Но мне не было суждено ни счастья, ни даже простой семейной радости. Кирион погиб у тебя на глазах. А потом чуть не погиб уже ты… Выздоравливая, ты встретил эту роханку… Я ухаживала за ней во Врачебных Домах и видела, что она своенравна и капризна, и чувствовала, что она не любит тебя. Понимала, что ты совершаешь большую ошибку. И ни отца, ни брата нет рядом, чтобы тебя остановить. Я даже хотела поговорить с тобой. Но побоялась, что во мне говорит ревность. Решила, что ты сам должен сделать выбор. И ты сделал его. Я смирилась. И, поверь, я была бы рада, если бы ты был счастлив. Но в тот зимний вечер я окончательно убедилась, что это совсем не так. И что в глубине души ты жалеешь о своих опрометчивых решениях. Мне захотелось хотя бы однажды побыть твоей женой… Я знала, что беру то, что мне не принадлежит, но и то, что твоя супруга не слишком ценит. Она никогда не любила и не дорожила тобой.

— Не тебе судить мою жену после того, что ты сделала! — не выдержал он.

— Хорошо. Не мне. Но Эарнил ни в чем не виноват. Как я надеялась, что родится девочка… И я сама воспитаю ее. Я все оставила, уехала в Ламедон, поселилась в уединенном месте меж двух селений и там спустя полгода родила ребенка. Моя служанка сделала вид, что нашла его. Но родился мальчик. И он был так похож на тебя... Мне захотелось вырастить его достойным отца. Я решилась отдать Эарнила лорду Ангбору. А потом вы встретились, и ты забрал его к себе. Я так радовалась, — голос ее на мгновение дрогнул, — думала, что, возможно, в этом была воля Высших Сил. Но ты так легко отказался от него…

— Я не знал, что это мой сын, — отрывисто произнес Фарамир. — Я считал, что у меня не может быть внебрачных детей!

— Ты отказался от него, — продолжала Альмариан. — Ведь, останься он с тобой, это бы поддерживало слухи и сплетни. Между чувствами живого, бесконечно преданного тебе мальчика и честью ты выбрал честь.

— Это не только моя честь, но и честь всей моей семьи!

— Конечно... Главное — это честь и доброе имя... Только они не сделали тебя счастливым. Знаешь, я всю жизнь мечтала, чтобы Эарнил вырос достойным тебя, но теперь понимаю, что это ты недостоин его. Слабый и малодушный человек, ты предал память своего великого отца, короновав северянина, и позволил ему вычеркнуть память о том, что лорд Дэнетор сделал для Гондора. И для всех он теперь просто сумасшедший старик. Потом ты еще раз унизил свой род, когда женился на девице не из дунэдайн, которую даже не любил, и которая не любила тебя. И ныне никто в Гондоре не уважает Дом Хурина. А ты живешь, договорившись со своей совестью. Унижаясь перед Королем и потакая этой женщине. Ты стараешься быть добрым и милосердным. Но, будучи богатым и могущественным, несложно быть щедрым и упиваться своим великодушием. И безукоризненной репутацией. Не волнуйся. Эарнил больше никогда не побеспокоит тебя. Он пережил, когда ты поспешно избавился от него; он уцелел, будучи несколько раз на волосок от гибели на войне; он пережил смерть жены. Ему придется выжить и сейчас — ради дочки. Можешь забыть о нем. Никогда, даже умирая, он больше не заговорит об этом. И твоя бесценная честь останется незапятнанной.

Она замолчала. Фарамир поднялся и, не говоря ни слова, вышел. Он возвращался в Цитадель; в ушах его звенели слова Альмариан: «Слабый и малодушный человек…» Он подумал об Эарниле. «Бедный… он столько лет знал об этом. И молчал. А я дважды оттолкнул его. Но ведь я даже представить себе подобного не мог!..» Фарамир с грустью вспомнил, как Эарнила ребенком впервые привезли в Эмин-Арнен. И как им на удивление хорошо было вместе. Он словно чувствовал, что мальчик не чужой ему — но не прислушался к своему сердцу. Все эти годы они могли не расставаться. И ведь он понимал, что поступает не лучшим образом, когда отсылал его.

Принц вернулся к себе и упал в кресло. В комнату заглянул встревоженный слуга. — «Иди, мне ничего не нужно». Фарамир вспомнил мольбу Эарнила: «Мне ничего не нужно для себя, совсем ничего». Что ему теперь делать? Прийти и сказать: «Прости, я не знал, что я твой отец?..» После того, как второй раз оттолкнул его? Убедил в том, что этого не может быть… Разрешить Эарнилу считать его своим отцом? И даже позволить ему так называть себя наедине… Но в мозгу отчетливо звучали слова Альмариан: «Эарнил больше никогда не побеспокоит тебя. Можешь забыть о нем. Никогда, даже умирая, он не заговорит об этом». Внезапно Фарамир понял, что плачет.

Эарнил без сил лежал в маленькой комнате во Врачебных Домах. Лекарство подействовало. Внутри было пусто и почти спокойно. Есть он, правда, не мог. «Зачем я пошел к лорду Фарамиру? Расстроил хорошего человека… — он тяжело вздохнул. — Значит, я не из этого рода. Опять я не знаю, кто я и откуда взялся… — тоскливо подумал он. — Но если я не сын Блюстителя, то почему умерла Фириэль?.. Наверное, это просто трагическое совпадение...»

Перед обедом к Эарнилу пришел Аксантур и убедился, что тот и в самом деле сейчас не разведчик и не воин. Пожелав капитану Третьего Отряда скорейшего выздоровления, он покинул его.

Ближе к вечеру Эарнила навестил Гвиндор.

— Может быть, и неплохо, что ты остаешься, — сказал он. — Мало ли что со мной может случиться… Позаботишься о моих мальчишках и об Иримэ?

— Конечно, Гвиндор, но, думаю, этого не потребуется, — ответил Эарнил и улыбнулся.

Через день он попросил лекарей отпустить его и отправился к другу.

— Выпустили? — поинтересовался Гвиндор. — Или сбежал? От тебя всего что угодно можно ожидать.

Появилась Иримэ. Эарнил заметил, что она была грустной и, похоже, недавно плакала.

— Может быть, не надо было тебе записываться в этот поход? — осторожно спросил он.

— Почему?!

— Иримэ расстроена…

— Иримэ — жена воина и прекрасно понимает, что это значит.

— Понимать она понимает, но разве ей легче от этого?

— Отстань, умник, а то отправлю домой.

— Не отправлюсь.

— Кстати, а ты был у Матушки? Она очень переживает за тебя…

— Успею…

Гвиндор странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Эарнил взял дочку на руки и начал играть с ней. А когда девочка устала и уснула, принялся рассказывать маленькому Хирлуину сказки.

Вечером в дверь постучали. Гвиндор вернулся и сообщил ему, что завтра в полдень состоится Совет Минас-Тирит.

— Ты обязательно должен присутствовать, — добавил он.

— Странно... Совет не планировали… — произнес Эарнил.

Он задумался. Значит, отправят в отставку... Кому нужен капитан, который без конца болеет?.. Что он будет теперь делать? Капитаном он был мало, да и в гвардии всего тринадцать лет — пенсия будет скромной... Что он еще умеет? Неплохо ладить с детьми? Но кто возьмет его учителем?

— Опять думаешь? — раздался голос Гвиндора. — На тебя глядя, можно решить, что думать очень вредно…

— Да, рано я из Врачебных Домов ушел, — пробормотал Эарнил.

Ночевать он остался у друга и утром с Иримэ и детьми проводил Гвиндора в Поход. Прощаясь с мужем, молодая женщина расплакалась. Гвиндор обнял ее и благословил детей.

Когда он скрылся из вида, Эарнил предложил свояченице руку и отвел семейство Гвиндора домой. После чего отправился к себе — переодеться к Совету. Матушка бросилась к нему.

— Тебе лучше?

— Да, лучше. У меня скоро Совет в Цитадели, — довольно сухо ответил он.

Когда Эарнил пришел во дворец, то выяснил, что Совет состоится в Тронном зале. Он зашел и занял свое место. Наконец появились Король и Блюститель. Все встали и поклонились. Принц был очень бледен и, казалось, нездоров. Эарнилу стало совсем неловко. «Зачем я к нему пошел? Лорд Фарамир и так столько сделал для меня. И чем я отплатил ему? Поверил сплетням. Заявил, что я его сын… А ведь Принц уже немолод. Каково ему было слушать мои откровения... Как можно быть таким глупым и неблагодарным?.. И не надо оправдывать себя словами Матушки». Расстроенный Эарнил был погружен в свои мысли и очнулся, только когда Король объявил последний вопрос на Совете.

«Да будет известно досточтимому Совету, что Фарамир, Блюститель Гондора, лорд Эмин-Арненский и принц Итилиенский просил меня утвердить признание им его незаконнорожденного сына, известного вам как Эарнил, капитан Третьего Отряда Гвардии Цитадели, и я нашел возможным удовлетворить его просьбу».

В зале воцарилась мертвая тишина. Ошеломленный Эарнил вздрогнул и посмотрел сначала на Короля, потом на Блюстителя. Тот по-прежнему сидел и смотрел прямо перед собой. «Капитан Эарнил, подойдите ко мне», — раздался голос Элессара. Словно во сне, молодой человек встал и, не чувствуя ног, пошел к подножию трона. Взгляды всех присутствующих были прикованы к нему. Кто-то смотрел на него с изумлением, как старый капитан Минардил, кто-то с насмешкой… Ему хотелось провалиться сквозь землю. Он остановился у подножия трона, не зная, что делать дальше. Украдкой посмотрел на Принца: его руки сжимали подлокотники блюстительского кресла; лицо, казалось, окаменело. Он так и не взглянул на него.

Король сделал Эарнилу знак подняться. Он подчинился. Оказавшись возле Короля на верхней ступени трона, догадался преклонить колено. Элессар взял тонкий серебряный обруч и возложил ему на голову, затем надел на палец перстень. «Я провозглашаю капитана Эарнила лордом Эарнилом Эмин-Арненским, сыном Фарамира принца Итилиенского, лорда Эмин-Арненского, Блюстителя Гондора. Со всеми правами и обязанностями его нового положения, включая право наследования». Фарамир закрыл глаза. По знаку Короля Эарнил спустился вниз и снова остановился вблизи от Блюстителя. Пораженный, он не знал, что делать дальше, и растерянно стоял у ступеней трона.

Внезапно встал Хранитель ключей Тарондор и испросил у короля разрешения говорить. «Милорд, — обратился он к Элессару, — а может ли человек, имеющий внебрачного сына и столько лет его скрывавший, оставаться Блюстителем Гондора? Репутация Блюстителя должна быть безукоризненной». Эарнил посмотрел на Принца. В глазах Фарамира мелькнула горькая усмешка. «Сегодня этот вопрос не стоит, — многозначительно ответил Король. — Совет окончен». Все присутствующие поклонились. Элессар встал и направился к выходу. После него сразу поднялся Блюститель и, ни на кого не глядя, вышел вслед за Королем. Оцепеневший Эарнил стоял и смотрел ему вслед. Увидев, что почти все члены Совета оставили Тронный зал, он, не помня себя, вышел вслед за ними, покинул дворец и остановился возле Дерева. Гвардейцы приветствовали его. «Идти к лорду Фарамиру и поблагодарить его? Но он ни разу даже не взглянул на меня… И как это возможно? Ведь он говорил, что никогда не изменял жене… И он явно говорил правду… Как?!. Матушка! — сообразил Эарнил. — Пришло ей время рассказать всё». Эарнил почти бегом бросился к Альмариан. Услышав, что он вернулся, женщина вышла к нему. Увидев обруч у него на голове, она замерла.

— Что было на Совете? — взволнованно спросила Матушка, когда к ней вернулся дар речи.

— Вот я и хочу узнать!.. — ответил он. — Лорд Фарамир признал меня. Перед всеми! Хотя всего несколько дней назад говорил, что у него не может быть внебрачных детей... Король подтвердил, что отныне я сын Блюстителя, и провозгласил меня лордом… На Принце лица не было… Что это значит? Как это может быть?!

— Это значит, что отныне ты лорд и законный сын и один из наследников своего отца, — с чувством произнесла женщина.

— А вы понимаете, что это значит для него? Никто не поверит, что все эти годы он не знал, что я его сын… Люди будут думать, что он прелюбодей и лицемер. Уже раздаются голоса, что нужно сменить Блюстителя… А ведь он был уверен, что я не могу быть его сыном… Что изменилось? Почему он внезапно признал меня? Что все это значит?! Вы должны знать! Как я появился на свет?! Кто моя мать?! Как он мог не знать?! И ведь он действительно не знал!!! — В конце Эарнил почти кричал.

— Сядь, — приказала ему Альмариан. — Я расскажу тебе….

Женщина стиснула руки и некоторое время молчала, глядя куда-то вдаль. Наконец она решилась.

— Я твоя мать, Эарнил. Твоя родная мать…

Не веря своим ушам, он посмотрел на нее.

— Как?! — только и смог произнести он.

— Я пришла к твоему отцу ночью, в полной темноте. Перед этим я напоила его. И он принял меня за свою жену…

— Жену невозможно перепутать!..

— Мы примерно одного роста. У нас похожи фигуры. Когда ей понадобилось платье во Врачебных домах я принесла ей свое, и оно пришлось ей впору. Принц думал, что это она. Я забеременела. К тому времени я много лет была вдовой. И, конечно, если бы в Столице узнали, что правнучка лорда Эктелиона понесла... Через три месяца я уехала из Минас-Тирит. Уехала как можно дальше — в Ламедон. Там родила тебя, а остальное ты знаешь.

Он сидел и качал головой.

— Что же вы наделали?! — наконец простонал он. — Вы… Вы… Он не мог найти слов.

— Я любила его, Эарнил!..

— Это не любовь…

— Не тебе судить.

— Вы обманули его... Вы обманули столь благородного и порядочного человека. И теперь он вынужден признать бастарда и понести весь позор. Ваш позор. Хотя он вообще не виноват в моем появлении на свет… — Эарнил помолчал. — Вы столько лет лгали мне… Всю жизнь я мечтал встретить мать или хотя бы узнать, кто она. И вот, я узнал…

Он поднялся и, пошатываясь, направился к выходу. «Эарнил!» — Она бросилась к нему. Он отстранил ее. Женщина упала перед ним на колени и обняла. Он аккуратно высвободился и, не оборачиваясь, ушел. Альмариан опустилась на пол и зарыдала.

«Что теперь? Куда идти? Мне нужно забыться, иначе я сойду с ума. Не в трактир же…» Он пошел, сам не зная куда. У ворот Яруса его окликнули:

— Лорд Эарнил.

Он не сразу понял, что обращаются к нему.

— Лорд Эарнил, вас хочет видеть лорд-Блюститель, — произнес неизвестный ему слуга.

— Хорошо, — ответил он и побрел в Цитадель.

«Что мне говорить ему... Благодарить? Умолять о прощении? За себя и за мать. Как я посмею взглянуть на него?.. Зачем я открыл рот? Принц, как благородный человек, не успокоился, пока не выяснил правду. А узнав, что я действительно его сын, признал меня». Эарнил поднялся в покои Блюстителя. Тот ждал его в комнате, где всегда принимал воспитанника. На улице было еще тепло, и камин не зажигали. Принц сидел на своем обычном месте и, когда Эарнил вошел, поднял голову и посмотрел на него. Лицо его по-прежнему было усталым и бледным, под глазами лежали тени. Сын подошел и опустился на колени, склонив голову.

— Простите, милорд, что я заговорил об этом… Я не знал… Мне сказали только, что вы — мой отец… И больше ничего. Госпожа Альмариан всю жизнь говорила, что она моя приемная мать. И только сегодня все рассказала. Если бы я знал про обман… Я бы никогда не дерзнул… Простите... — голос его дрогнул.

Не говоря ни слова, Принц наклонился и обнял его. Измученный Эарнил замер и внезапно зарыдал, уткнувшись в отцовский камзол. Фарамир крепче прижал его к себе и молча гладил по голове. Наконец тот немного успокоился.

— Садись, — негромко сказал Принц, показывая на соседнее кресло и помогая встать.

Когда Эарнил осмелился поднять глаза, то увидел, что лицо Фарамира было влажным от слез. Блюститель посмотрел на сына, вздохнул, поднялся, взял кувшин с вином, наполнил два небольших кубка и протянул один Эарнилу, после чего залпом осушил свой.

— Ты ни в чем не виноват, — наконец заговорил он. — Я жалею о том, что не знал этого прежде… И... я рад, что ты мой сын. — Отец улыбнулся, но глаза его были печальными.

Эарнил с нежностью поцеловал ему руку и не отпускал ее.

— Если бы вы знали, как бы я хотел хоть что-то сделать для вас, милорд... — тихо произнес он.

Некоторое время они сидели молча.

— Иди, отдыхай, Эарнил… — произнес Принц, глядя на заплаканное, изможденное лицо сына.

— Вы не позволите мне переночевать в доме Блюстителей, милорд? Вы не возражаете? Я… Мне трудно идти к Матушке.

— Конечно. Я, вообще, хотел бы, чтобы ты остался со мной. У меня больше никогда не было такого дельного помощника, как ты… — с улыбкой добавил Фарамир. — Комната для тебя готова. Берегар проводит тебя.

Принц ударил в гонг. Появился слуга.

— Берегар, проводи лорда Эарнила в его комнату.

Эарнил еще раз поцеловал отцовскую руку, низко поклонился и вышел. Слуга отвел его в относительно небольшую, но удобную и красиво обставленную комнату.

— Вам угодно что-нибудь, милорд? — поинтересовался он.

— Воды для питья.

Слуга показал на кувшин и чашу на столе.

— Тогда ничего, спасибо, — ответил Эарнил.

Он разделся, откинул покрывало и лег. Смертельно уставший, он все равно долго не мог заснуть. Радость от теплой встречи и воссоединения с Принцем смешивалась с тревожным беспокойством за него и мучительным сознанием своей вины.

Фарамир не ложился. Он понимал, на что шел, признавая Эарнила. И хотя он не жалел об этом, думы его были тяжелыми. Никто никогда не поверит, что он взял мальчика в свой дом, воспитал его, покровительствовал ему, не зная, что это его сын, в то время как об этом ходили упорные слухи. В глазах людей он отныне лжец и лицемер. Доброе имя и честь он утратил навсегда — как и уважение. Эовин и Эльборон уже, наверное, знают... А если и нет, то узнают завтра. Сегодня об этом говорит вся Столица. Завтра Эмин-Арнен и Итилиен. Послезавтра — весь Гондор. Он давал Эовин слово, что был верен ей... Что Эарнил не может быть его сыном... И теперь признаёт его перед всем Королевством. Это — конец…

На следующий день Принц собрался ехать в Эмин-Арнен.

— Все равно они уже все знают… — устало сказал он встревоженному Эарнилу.

— Милорд, позвольте мне сопровождать вас, — попросил сын.

— Не нужно. — Он положил руку Эарнилу на плечо.

Молодой человек вернулся в Цитадель. Фарамир позволил ему жить в Доме Блюстителей, но и там Эарнилу было очень непросто. Все гвардейцы уже знали о необычном “повышении” капитана Третьего Отряда. Он слышал за спиной разговоры, которые немедленно обрывались, стоило ему подойти поближе. Выполнив свои обязанности в гвардии, он сидел в отведенной ему отцом комнате и читал. Видеть он никого не хотел да и не мог. «Если так тяжело мне, то как же тяжело должно быть лорду Фарамиру, который сейчас в Эмин-Арнен с леди Эовин и Эльбороном...» Он не находил себе места и не знал, что делать.

(C) 2020-2021 murzwin

Вечером Принц въехал в свой Замок. Подоспевшие слуги выглядели несколько смущенными и растерянными. «Значит, я не ошибся… Все всё знают...» Он спешился, зашел в дом и направился к себе. Его встретил старый учитель Белектор.

— Миледи обо всем знает и очень гневается, — тихо сообщил он своему господину. — Лорд Эльборон тоже.

— Спасибо, мастер Белектор, — сказал Фарамир.

Он пришел к себе в покои, умылся и переоделся в домашнее. Дверь открылась. На пороге стояла жена.

— Ты ничего не хочешь сказать мне? — спросила она.

На лице ее была жесткая усмешка.

— Эовин, я понимаю, что в это очень трудно поверить… Я не знал, что это мой сын, не знал до…

— Конечно, — саркастически улыбнулась она. — Все знали, а ты — нет.

— И тем не менее, это так.

— Если бы я хотя бы не спрашивала тебя о нем… «Верен Вам...» — передразнила она.

— Эовин, клянусь тебе, я не виноват в его появлении на свет.

— Конечно. Не виноват... Кем ты меня считаешь?! Лжец!

Она ударила его по лицу.

— Что стоит твое слово, и твоя клятва... — Женщина смотрела на него почти с ненавистью.

— Эовин, я...

— Можно было хотя бы не позориться на все королевство?! — яростно перебила его она. — Зачем было объявлять этого ублюдка своим сыном и делать из него лорда?

— Не смей его так называть, Эовин! — Глаза Фарамира сверкнули. — Я признал его потому, что он оказался моим сыном…

— Я называю вещи своими именами!

— Нет!

— Тридцать лет не признавал, а тут вдруг решил признать… Сознайся, они с мамашей стали шантажировать тебя? Кстати, кто эта сучка? И много их у тебя было? Лицемер! Сколько лет ты умело прикидывался образцом добродетели и порядочности...

— Эовин, это было всего один раз! И я думал, что это ты.

Женщина расхохоталась ему в лицо

— Неужели ты не видишь, насколько ты жалок… И насколько смешны твои оправдания…

— Тем не менее, это правда.

— Замолчи. Я не желаю тебя слушать. — Она вышла, хлопнув дверью.

Фарамир медленно опустился на ложе. «Что ж, начало положено… И это только начало…» — тоскливо подумал он и устало закрыл глаза.

На следующий день выяснилось, что Эльборон попросту не желает с ним разговаривать. Вокруг Принца воцарилась зловещая тишина. Челядь разделилась на два лагеря. Большая часть, несмотря ни на что, сочувствовала своему господину. Другая — поддерживала Эовин и Эльборона. Через день ничего не изменилось. Фарамир даже начал думать о том, чтобы вернуться в Минас-Тирит. Но наутро он обнаружил письмо от супруги. Эовин приглашала его приехать в Охотничий дом. Он удивился.

Эта относительно небольшая усадьба была построена к их свадьбе, и они жили там, пока строился Эмин-Арненский замок. Там же родился Эльборон. Единственное место и единственное время, когда им казалось, что они любят друг друга, и когда они были более-менее счастливы. После переезда в Замок они первое время иногда приезжали туда поохотиться. Но еще задолго до рождения Морвэн перестали. Когда он был там последний раз? Фарамир даже не помнил… И теперь она приглашает его туда, чтобы поговорить. Что ж, пожалуй, это лучшее место для примирения… Или хотя бы перемирия.

Принц собрался, перекусил и в сопровождении одного из слуг отправился к Охотничьему дому. «В любом случае, Эарнил — младший сын. Наследство его будет скромным. Его дети уже не будут иметь титула. Эльборон и Морвэн не так много потеряют с его появлением…» — размышлял он по дороге.

Примерно через три часа он был на месте и вошел. В нижнем зале, который занимал почти весь этаж и служил, в том числе, трапезной, был накрыт стол. Жена встретила его. Он подошел и поцеловал ей руку. Она кивнула. «Мне хотелось бы остаться с тобой наедине», — сказала Эовин. Фарамир сделал знак слуге, тот поклонился и покинул их. Супруги приступили к трапезе. К удивлению Принца, она почти ни о чем не говорила. Когда он закончил, она встала из-за стола и повернулась к нему.

— Я хотела поговорить с тобой... — произнесла она, не сводя с него холодных светло-серых глаз.

— Конечно, Эовин,— ответил он.

Вдруг, к его изумлению, женщина внезапно отступила, взяла со стола кубок и швырнула на пол. Раздался звон, двери немедленно распахнулись, и в зал ворвались несколько крепких рослых мужчин. Это были слуги Эовин, которых она набирала из рохиррим. Через несколько минут, несмотря на отчаянное сопротивление, Фарамиру заломили руки за спину, связали их и силой поставили его на колени. Супруга подошла к поверженному Принцу и изучающе посмотрела на него. Он был не стар и даже еще красив...

— Это ты называешь разговором, Эовин? — спокойно спросил он.

— Да, — ответила она. В ее ледяных глазах была ненависть. — Поговорить так, как ты этого заслуживаешь.

— Немедленно прекрати и скажи своим людям отпустить меня.

— Конечно. Тебя отпустят… Но сначала ты будешь примерно наказан. За прелюбодеяние, лицемерие и ложь. Чтобы ты не скоро смог забыть об этом.

Эовин кивнула одному из мужчин. Он вытащил ножницы и бритву.

— В Рохане, который я покинула из-за тебя, преступники не имеют права носить волосы… Обрить его!

Роханец подошел, бесцеремонно запустил руку в еще довольно густые черные с проседью волосы гондорского Блюстителя и срезал прядь под корень. Потом еще прядь и еще. Фарамир закрыл глаза и лишь изредка морщился от боли. Вскоре весь пол был усыпан его волосами. После этого «цирюльник» взял бритву и принялся соскребать остатки волос начисто. Наконец, он закончил. Эовин с удовлетворением посмотрела на оголенную, словно у каторжника, голову Принца.

— Ты довольна? — на удивление спокойно произнес он, поднимая голову.

— Нет… Этого мало. Ты будешь опозорен так, что тебе до конца жизни будет стыдно показываться людям.

— Человеку по-настоящему стыдно только за его проступки. А не за то, что с ним сделала кучка негодяев, — заметил он.

Она усмехнулась. Ее седые волосы были перехвачены обручем и распущены. «Как же она похожа на ведьму...»

— Раздеть его. Донага.

Не развязывая ему рук, роханцы расстегнули камзол и разорвали нижнюю рубашку. После чего стянули штаны. Принц закусил губу. Его подволокли к одной из деревянных колонн, державших свод зала, и крепко привязали к ней ноги. После чего ненадолго освободили руки — чтобы сорвать остатки одежды, а затем немедленно снова связать. Фарамир опять пробовал сопротивляться, но его мучители были сильнее. И вот, он стоял перед ней совершенно нагой и беззащитный. Она внимательно смотрела на него. Этот человек сорок лет был ее мужем, господином, отцом ее детей. Неужели, она когда-то думала, что любит его?..

— Прикажете оскопить? — спросил один из слуг на роххирике и шагнул к пленнику. Фарамир знал этот язык — когда-то выучил его ради жены. Она с удовлетворением наблюдала, как мужчина невольно напрягся.

— Нет, — ответила Эовин. — Я не хочу его смерти. Только позора.

— Ты все сказала? — глухо спросил ее муж.

— Почти. Я уезжаю. Навсегда. Я больше никогда не хочу тебя видеть. Ты не умрешь. Но завтра на торжественный обед сюда приглашены старейшины ближайших селений. Вот они удивятся, когда встретят своего принца в столь подобающем его положению виде. Прощай.

Они ушли. Фарамир попробовал ослабить веревки и освободиться, но его палачи знали свое дело. И чем больше он пытался ослабить их, тем сильнее они впивались в тело. Через час он оставил эти попытки. — «Что ж… Остается ждать завтрашнего освобождения. И это — действительно, мой конец... Конец как Блюстителя — да и как принца Итилиенского тоже». После такого позора ему не останется ничего, кроме как отречься от всего и удалиться в изгнание... Или броситься на меч...

«За что это мне? — подумал он спустя какое-то время. — Всю жизнь я пытался жить по совести. Быть великодушным и милостивым... подобно древним королям», — вспомнил он слова отца и нервно усмехнулся. И что? Мог ли он в своем самом страшном кошмаре представить, что так закончит? Лучше бы он погиб у ворот Минас-Тирит, сгорел вместе с отцом или умер во Врачебных домах… И опозорен не только он. Опозорен весь его род, который почти тысячу лет правил Гондором. Теперь дом Хурина лишится блюстительства из-за одного недостойного потомка…

Фарамир вспомнил слова Альмариан. Да, он предал память отца. Никак не защитил его доброе имя… Женился на этой странной женщине… Зачем он женился на Эовин, он уже и сам плохо понимал. Жалость? Желание сделать благородное дело? Ведь он по-настоящему никогда не любил ее. Хотя поначалу и пытался поверить, что любит. Но на самом деле лишь обманывал себя… Теперь это уже не важно. Он наказан. Наказан за все.

Начало темнеть. Тело затекло и болело. Фарамир едва мог пошевелиться. К ночи он совсем замерз. Наконец Принц ненадолго провалился в забытье. Но вскоре вздрогнул и очнулся. Пытка продолжалась. Еще не один раз он терял сознание и мучительно возвращался в реальность. На рассвете что-то внезапно обожгло ему ноги. «О нет…»

Накануне днем у Эарнила заныло сердце. Он проведал маленькую Фириэль и семейство Гвиндора. Там все было благополучно. И все же его тревога росла. «Интересно, как Принца встретили в Эмин-Арнен, — думал он, возвращаясь в Цитадель. — Почему от него нет известий?.. И никак не узнать…» Написать письмо он не решился. Ночью от беспокойства Эарнил не смог заснуть. В конце концов, на рассвете следующего дня он взял в королевских конюшнях лошадь и отправился на западный берег Андуина. Привратник не узнал его.

— Кого вам?

— Мастера Белектора, учителя.

— Кто его спрашивает?

— Я из Столицы, это срочно. Он знает меня, — ответил Эарнил.

Всаднику позволили въехать во двор. Он спешился, подвел лошадь к фонтану и напоил, затем осторожно огляделся. Его не было здесь более четырнадцати лет… Казалось, ничего не изменилось. Изменился он сам. Вышел учитель. «Как он постарел», — подумал Эарнил.

— Что вам угодно? — вежливо спросил Белектор.

— Я Эарнил, вы меня помните?..

Старик изменился в лице, крепко взял его за руку и потащил в дом. «Не снимай капюшон», — тихо приказал он. Наконец они вошли в одну из комнат и закрыли дверь.

— Почему такие предосторожности? Что-нибудь случилось?!

— Мальчик мой, зачем ты приехал? — спросил учитель. — Ты и случился… Господин и госпожа в страшной ссоре. Слуги разделились на два лагеря…

— Пожалуйста, мастер Белектор, ответьте мне только на один вопрос. И я немедленно уеду. С лордом Фарамиром все в порядке?

— Вчера утром все было в порядке, насколько это возможно в такой ситуации, — ответил старик.

— Вчера утром? А сейчас?!

— Он уехал в Охотничий дом. К вечеру должен вернуться.

Эарнил на мгновение задумался.

— Это он предупредил вас?..

— Так сказала миледи. Сама она вчера вернулась оттуда и сообщила, что он задержится, чтобы пообщаться со старейшинами окрестных селений.

— Я только хочу убедиться, что с лордом Фарамиром все хорошо. Я не потревожу его и сразу уеду… Прошу вас… Скажите, где это? Я не помню это место…

— Лорд Фарамир перестал пользоваться им за много лет до твоего появления в Эмин-Арнен.

— Мастер Белектор, пожалуйста, скажите, как туда доехать?

— Я не знаю.

— А мастер Борлас в Замке? — в отчаянии произнес Эарнил. — Наверняка, он знает дорогу.

Через десять минут в комнату вошел младший сын Берегонда.

— Капитан Эарнил?.. Вернее, лорд Эарнил?

— Это не важно, — махнул тот рукой. — Мастер, Борлас, пожалуйста. Мне нужно срочно увидеть лорда Фарамира. Проводите меня к нему.

Борлас удивился, но велел оседлать коня. Вскоре они покинули Замок. Большую часть пути всадники ехали молча. Наконец они свернули на тенистую дорогу, в конце которой виднелся каменный дом.

Скрипнула дверь. «Пришли?..» — подумал пленник. Он услышал сдавленное восклицание. Кто-то бросился к нему.

— Лорд Фарамир?!

— Эарнил?.. — чуть слышно прошептал измученный человек.

Эарнил вытащил кинжал и начал спешно разрезать веревки. Через мгновение подоспел ошеломленный Борлас и стал помогать. Они взяли окоченевшего Принца под руки и усадили в ближайшее кресло. Фарамира трясло. Эарнил сорвал с себя плащ и укутал его. После чего поднес ко рту фляжку с водой.

— Кто? Кто? Кто мог это сделать?! — Эарнил чуть не плакал, глядя на обритую, изрезанную неумелым цирюльником голову отца и кровоподтеки на теле.

В ужасе он окинул глазами зал. Лежали перевернутые стулья… Пол был усыпан остриженными волосами. Валялась изорванная одежда. Возле колонны, к которой был привязан пленник, виднелось большое мокрое пятно.

— Мастер Борлас, согрейте воды. Нужно обмыть его… И дайте свой плащ.

Эарнил бережно укрыл Принца вторым плащом и взял за руку. Она была ледяной, на запястье виднелась лиловая полоса от веревки. Он поцеловал руку и прижал к лицу. Из кухни появился Борлас с тазиком воды и тряпицей. Эарнил аккуратно умыл отца, а затем обмыл ему ноги и ступни.

— Надо уложить его… Здесь есть спальня? Проверьте…

Борлас через минуту вернулся и кивнул.

— Там есть постель? — спросил Эарнил.

— Да.

— Давайте отнесем его.

Эарнил и Борлас аккуратно отнесли Принца наверх и уложили в кровать.

— Мастер Борлас, его нужно увезти в замок… К мастеру Ардамину. Нужны преданные люди, которые умеют молчать, и крытые носилки… Или повозка.

— Можно позвать лекаря из ближайшего селения. Это будет намного быстрее, — заметил тот.

Эарнил не мгновение задумался.

— Нет. Не нужно! Никто не должен видеть его в таком состоянии… Кроме самых близких и самых преданных людей.

— Хорошо, я — в Замок.

— Как можно скорее: нужно до ночи перевезти его.

Когда Борлас ушел, Эарнил склонился над Фарамиром. Тот впал в забытье. «Может быть, это и хорошо», — подумал расстроенный сын. Он спустился вниз. — «Надо прибрать». Эарнил набрал воды и вымыл пол возле колонны, подмел волосы и обрывки веревки, бросил их в камин и разжег его. Затем поднял и расставил стулья, собрал изорванную одежду и упавшую на пол посуду. Едва он успел закончить, как с улицы донесся какой-то шум. В дверь настойчиво постучали. «О нет. Кто это еще?» Эарнил пошел открывать.

— Что вам угодно? — мрачно спросил он у нескольких благообразных пожилых мужчин, стоявших у двери.

Они с явным недоверием смотрели на возбужденного и взъерошенного молодого человека.

— Мы старейшины Исильтума, Глиорна и Рэндамона, приехали по приглашению принца Фарамира и его супруги, — с достоинством ответил один из них.

— Я очень сожалею, но лорд Фарамир серьезно занемог и никого не принимает…

Они переглянулись.

— Мы можем прислать нашего лекаря, — сказал один из них. — Мастер Дерворин — искусный врач.

— Не сомневаюсь, господа. Но к лорду Фарамиру скоро приедет его личный лекарь — мастер Ардамин.

— А с кем мы имеем честь говорить? — поинтересовался один из гостей.

— Я капитан Эарнил.

Они опять посмотрели на него с явным недоверием.

— Простите, господа, но мне нужно идти.

Он закрыл перед ними дверь и поспешил наверх. Принц по-прежнему лежал в забытьи. Внезапно Эарнил осознал, что страшно устал и хочет лечь. Кровать, на которой лежал лорд Фарамир, была достаточно широкой, но он не посмел прилечь рядом. Сын сел в кресло и закрыл глаза.

В конце концов вернулся Борлас со старшим братом, сменившим своего отца в должности капитана Гвардии Принца, и Ардамином. «Повозка», — сообщил он. Борлас догадался предупредить Бергила и Ардамина о том, что произошло с милордом, и мужчины, хотя все равно были поражены увиденным, не задавали вопросов. Они бережно завернули своего господина в покрывало и отнесли в повозку. Эарнил сел рядом и аккуратно обнял отца, пристроив голову к себе на плечо. Ехали не спеша и прибыли в Замок далеко за полночь. «Может быть, это и к лучшему… Почти все в замке спят», — подумал Эарнил.

Фарамира отнесли в натопленную спальню и уложили в постель. Ардамин раскрыл его и начал смазывать ссадины и кровоподтеки. «Нет, нет, этого не может быть… Я хочу проснуться. Это страшный сон…» — Эарнил не выдержал и заплакал. «Не плачь, а лучше помоги мне», — сказал Ардамин. Когда врач закончил, они аккуратно надели на Принца рубашку и укутали. «Приоткрой немного окно, но так, чтобы на него не дуло», — велел лекарь. Фарамир лежал с приоткрытыми, но ничего не видящими глазами. Казалось, он никого не узнавал и был безучастен ко всему.

Под утро Ардамин велел Эарнилу пойти и немного отдохнуть. «Где бы прилечь?.. Будет у меня когда-нибудь пристанище?» — пронеслось у него.

— Мастер Ардамин, — прошептал он. — Комната, в которой я когда-то жил, занята?

— Вроде бы нет. Проверь…

Эарнил тихо отправился знакомой дорогой. «А вдруг там кто-нибудь живет, и я разбужу его»... — подумал он. Но, к счастью, в комнате никого не оказалось. Он упал на постель прямо поверх покрывала и провалился в сон.

Утром раздался стук в дверь. Эарнил сел на кровати. Сознание пронзила мысль о случившемся с Принцем.

— Войдите, — сказал он, поспешно вскакивая с постели и направляясь к двери.

В комнату вошел Бергил.

— Эарнил, тебя хочет видеть лорд Фарамир.

— Он пришел в себя? — с надеждой спросил Эарнил.

— Ему немного лучше. Мастер Ардамин сказал, что он, по крайней мере, всех узнает и просил позвать тебя.

— Хорошо.

Молодой человек быстро умылся и поспешил к отцу. Тот, совершенно обессиленный, лежал в полутемной спальне. Рядом сидел врач, всю ночь так и не покидавший своего господина. Эарнил подошел к ложу и поклонился. Лекарь встал и пустил его на свое место. Сын сел у постели Фарамира, поднял его руку с покрывала и поцеловал. «Ты пришел...» — прошептал Принц и закрыл глаза. Эарнил погладил его по руке. «Спасибо...» — произнес отец и замолчал. Рука его теперь была горячей; у Принца явно был жар, и скоро он снова впал в забытье. Порой он вздрагивал и в такие мгновения невольно сжимал ладонь Эарнила. Тот сидел и едва сдерживался, чтобы не зарыдать.

— Ему сейчас лучше, когда он без памяти, — прошептал Ардамин. — Умереть он не умрет, не переживай. Но выздоравливать будет долго.

Молодой человек расстроенно кивнул.

— Я пойду отдохну немного. Останешься с ним? — спросил врач.

— Конечно.

— Если ему станет хуже, он начнет стонать или бредить, немедленно пошли за мной.

— Конечно…

Лекарь ушел. Эарнил остался с Фарамиром. Он смотрел на измученное, осунувшееся лицо с печатью перенесенной муки и унижения. «Зачем, зачем?.. Зачем я вообще появился на свет? Зачем появился в жизни этого замечательного человека? Зачем рассказал ему?..» И теперь благороднейший из людей, которых он когда-либо знал, подвергся такому поруганию. Эарнил сидел и беззвучно глотал слезы. Вдруг Принц очнулся и открыл глаза.

— Не плачь... — тихо сказал он.

— Хорошо, не буду. — Эарнил заставил себя улыбнуться и попробовал вытереть слезы.

— Эарнил... — вдруг обеспокоенно произнес Фарамир. — Со мной был Форлонг.

Сын наклонился к нему.

— Кто был, милорд?..

— Слуга… был… со мной… там... Вы нашли его? — с усилием произнес Принц.

— Не… знаю, милорд, — нашелся Эарнил, чтобы не расстраивать его. — Я обязательно спрошу.

Фарамир опять устало закрыл глаза. Эарнил поцеловал и бережно опустил отцовскую руку на покрывало и тихо вышел из спальни. «Позови мастера Борласа или мастера Бергила», — приказал он дежурившему возле покоев Принца слуге. Через пять минут показался Борлас.

— Лорд Фарамир говорит, что с ним был слуга...

По тому как изменилось лицо Борласа, Эарнил понял, что судьба слуги осталась неизвестной.

— Я немедленно поеду туда.

Эарнил кивнул и вернулся к отцу.

Через какое-то время вернулся лекарь и велел ему пойти отдохнуть. Молодой человек отправился в свою комнату. Он вошел и оглядел ее. — «Ничего не изменилось. Ничего». Как хотелось бы Эарнилу, чтобы ему снова было восемнадцать и он никогда не покидал бы Эмин-Арнен, а просто продолжал служить лорду Фарамиру... Как ему всегда хотелось вернуться сюда. И вот он вернулся. — «Лучше бы не возвращался…» Он заметил свое отражение в зеркале. В измятом камзоле, взлохмаченный, с ввалившимися щеками и красными от недосыпа и слез глазами. «Ну и физиономия… Надо хотя бы переодеться и причесаться, — подумал Эарнил. — Кем бы я ни был». Но вся его одежда была в Минас-Тирит. «Придется, наверное, съездить», — устало подумал он и спустился вниз. Во дворе он столкнулся с Бергилом.

— Ты... Вы куда? — спросил мужчина.

— Я бы хотел съездить в Минас-Тирит. У меня здесь ничего нет. Возьму кое-что из вещей и вернусь.

— Вы нужны лорду Фарамиру, — сказал Бергил.

Эарнил кивнул:

— Хорошо.

— Скажите, что вам нужно, и отправьте слугу… — предложил Бергил.

— Спасибо, я так и сделаю.

Эарнил вернулся в отцовские покои и прошел в кабинет. Взяв лист бумаги, он нацарапал послание Альмариан, где указал, что она должна собрать для него. Вскоре слуга уехал, а он неслышно заглянул в отцовскую спальню. Фарамир спал. Молодой человек пошел к себе и тоже уснул.

Утром он вымылся, оделся в чистое и отправился к Принцу. Тот бодрствовал и явно был рад ему. Весь день Эарнил почти не отходил от отца, помогая Ардамину ухаживать за ним.

— Ты вообще что-нибудь ешь? — вдруг спросил врач, глядя на его ввалившиеся глаза.

— Не помню, — честно ответил тот.

— Иди и перекуси, — велел Ардамин. — Я не смогу возиться с двумя, если ты тоже свалишься. Вы свалитесь,— поправился он.

Тот послушался. Когда Фарамир опять заснул, Эарнила позвал Бергил.

— Слугу нашли. Он был связан и лежал в подвале. Состояние у него не лучше, чем у господина. За ним ухаживает Хэллас и госпожа Ротинель.

— Кто мог так поступить с лордом Фарамиром, капитан Бергил? — спросил Эарнил. — У меня есть подозрения на этот счет...

— Думаю, что ваши подозрения верны. Она уехала сразу после расправы. Похоже, что у нее все уже было приготовлено… Конечно, если бы в замке знали, что она совершила, то никогда не отпустили бы ее.

— Хорошо, что она далеко…— тихо произнес Эарнил.

— Понимаю, мне тоже хочется ее убить. Ее и ее приспешников.

— И ведь, скорее всего, это сойдет ей с рук…

— Почему?! — удивился капитан гвардии Принца.

— По-видимому, она на уже полпути в Рохан. И ее брат не выдаст ее, что бы она ни сотворила. К тому же мне кажется, что лучше бы никто не знал о том, что случилось с лордом Фарамиром. А любые попытки наказать или судить ее приведут к огласке происшедшего.

Бергил нахмурился.

— Такое преступление не должно оставаться без возмездия, — сказал он.

— Если попробовать наказать ее законным путем, то последствия преступления будут намного хуже. Принц будет опозорен на весь Гондор, — мрачно возразил Эарнил. — Нужно думать в первую очередь о нем.

— Нельзя же допустить, чтобы подобная жестокость осталась без расплаты.

— Пусть решает лорд Фарамир, когда поправится. Мне кажется, он не захочет мстить. А любые способы покарать их, кроме законного суда, будут местью.

Шли дни. Эарнил оставался с отцом. Вместе с лекарем Ардамином он преданно ухаживал за ним, а в остальное время просто сидел и держал за руку. Один раз в день Фарамира навещал Эльборон. Он держался на грани почтительности, и эти визиты были исключительно данью приличиям. Пробыв с отцом несколько минут и в очередной раз пожелав ему скорейшего выздоровления, Эльборон немедленно покидал отцовскую спальню. Эарнила он попросту игнорировал.

Эовин перед отъездом намекнула сыну, что скоро он станет принцем Итилиенским и Блюстителем Гондора. Эльборон удивился, но тогда не придал ее словам особого значения. Теперь ему стало ясно, что это она расправилась с отцом, и он сам был поражен этой дикой выходкой матери, хотя и считал, что оскорбление, нанесенное ей супругом, было очень велико. Но еще одного скандала в семействе он не хотел. Эльборон любил мать, хотя по-своему был привязан и к отцу. Но признание Фарамиром Эарнила оттолкнуло его. Всю жизнь он был старшим и единственным сыном Принца. Внезапное появление незаконнорожденного брата оскорбило и ожесточило его. Он обижался на отца за то, что тот изменил матери, и за то, что отец, как он думал, столько времени обманывал их.

Еще большее недовольство вызывало у Эльборона то, что, к его досаде, у него не было сыновей. Наследник Итилиена был относительно молод и не оставлял надежду еще не единожды стать отцом. Но пока его супруга, леди Майрен Лоссарнахская смогла родить ему только дочь. А с признанием Эарнила одним из наследников Принца получалось, что, если Майрен так и не родит ему сына, то принцем и Блюстителем после него станет этот бастард!.. Этот сопливый паж из Ламедона! Эльборон просто не мог этого вынести. Его раздражала показная, как ему казалось, скромность Эарнила. А в том, что «братец» не отходил от отца, он видел лишь желание приблизиться и получить от Принца как можно больше. Эарнил же, которого сейчас ничего не волновало, кроме состояния отца, даже не подозревал о переживаниях своего единокровного брата. Он видел, что отец страдает из-за отчуждения Эльборона, но ничем не мог помочь. А сознание того, что именно он и был всему причиной, заставляло Эарнила терзаться еще больше.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Через несколько дней, узнав о серьезном недуге Принца, в Эмин-Арнен приехала Морвэн с детьми, гостившая у родственников мужа и невестки в Лоссарнахе. И хотя ей было известно о признании Эарнила, к большому облегчению отца, дочь, судя по всему, не осуждала его и по-прежнему была с ним ласкова и внимательна. К тому же Фарамир был очень рад видеть своего единственного внука Барахира и его младшую сестру Эмервэн.

В один из дней, когда хмурый Эльборон, навестив отца, отправился в покои жены, он застал ее и Морвэн за вышиванием.

— Ты был у отца? — спросила сестра.

— Да.

— Эльборон… Мне кажется, тебе нужно помириться с ним. Он переживает из-за твоего отчуждения... Если ты простишь его, он скорее поправится.

Брат не ответил.

— Это случилось тридцать лет назад. Все это время он был для нас замечательным отцом, мы любили и уважали его. Неужели теперь мы должны отвернуться от него?..

— Он изменял матери, прижил этого ублюдка… По-моему, достаточно, чтобы утратить уважение законных детей...

— Эльборон, не употребляй подобных слов в нашем с Майрен присутствии, — строго сказала Морвэн. — И даже если отец единожды согрешил…

— Я называю всё своими именами… И почему ты так уверена, что это было единожды?

— Зная отца и его характер…

— Зная отца?! — с горькой усмешкой перебил он. — Да пару недель назад, если бы кто-нибудь мне сказал, что у отца есть уб... простите, незаконнорожденный сын, я бы вызвал этого человека на поединок. И что? Теперь он имеется у нас в Замке и ни на шаг не отходит от него.

Морвэн помолчала.

— И тем не менее нам нужно принять случившееся. Как бы то ни было, он наш отец. И всегда очень любил нас, — сказала сестра.

— Если бы он любил нас, то не признал бы это ламедонское отродье.

Морвэн выразительно посмотрела на брата.

— Хорошо, просто отродье.

— Эльборон, — вмешалась Майрен. — Пока ты не желаешь примириться с отцом, этот… человек не отходит от него. Ты же не хочешь, чтобы он занял твое место рядом с ним?..

— Миледи, подарите мне сына. И этот бастард, по крайней мере, перестанет быть моим наследником. Я помирюсь с отцом, только когда его здесь не будет. Кстати, это затрагивает и твои интересы, Морвэн. До появления этого «братца» моим наследником был твой сын.

— Барахир — наследник Ламедона, — с достоинством ответила сестра.

— Но именно он был следующим после меня.

— В детстве ты почти семь лет считался наследником короля Эомэра, но у дяди все же родился сын. Лорд Элендур и я никогда не рассчитывали, что Барахир унаследует Итилиен.

— И все же Майрен права. Надо удалить его от отца. Тем более, пока он в таком состоянии.

Вечером он приказал позвать к нему Эарнила. Молодой человек пришел и учтиво поклонился.

— Вы хотели видеть меня, — вежливо сказал он.

— Хотел, — произнес Эльборон, рассматривая его.

Эарнил молчал.

— Полагаю, ты понимаешь, что твое появление в жизни нашей семьи и рода никого не обрадовало?

— Понимаю и весьма сожалею об этом.

— Надеюсь, ты не сомневаешься, что принцу Фарамиру его законные дети намного дороже бастарда.

— Наверное, вы правы…

— Наверное?.. — передразнил его наследник.

Эарнил не ответил

— Мастер Ардамин сказал мне, что Принц скорее поправится, если примирится со мной и леди Морвэн, — продолжил Эльборон.

— Разве леди Морвэн… — начал Эарнил, но Эльборон перебил его.

— Как только ты уберешься из Замка, я пойду к отцу и помирюсь с ним.

— Лорд Эльборон, я не просил ни признания, ни, тем более, титула или каких-либо прав. Это был выбор вашего отца. И он сказал, что хочет, чтобы я был с ним рядом. Если он скажет только слово, я немедленно уеду из Эмин-Арнен. Но без его позволения я не могу этого сделать…

— Какие скромность и послушание… Правильно говорят: «в тихом омуте…»

— Вы позволите мне идти, лорд Эльборон?

— Разумеется. На все четыре стороны. Вон из Замка!

— Нет.

— Нет?!

— Нет. Пока Принц не поправится — нет.

— Ты уберешься из Эмин-Арнен и больше никогда не побеспокоишь его. И на твоем месте я бы отрекся от титула и прав и вообще уехал из Гондора.

— Не вам это решать. Я гондорский капитан и подчиняюсь Королю.

— Ты гондорский капитан? Неужели ты думаешь, что получил бы этот чин, если бы отец не упросил Короля?! Ты — никто и ничто. Ты человек, которого не должно было быть на этом свете.

— Мне очень жаль, лорд Эльборон, но я есть. И если это все, что вы хотели сказать…

— Ты разбил нашу семью. Из-за тебя отец в таком состоянии. Ты исчезнешь и больше никогда не покажешься кому-либо из нас на глаза.

— В этом состоянии Принц не из-за меня. Вы отлично знаете, что сделала ваша мать.

— Не смей даже упоминать ее, ублюдок! Как жаль, что в Гондоре запрещены поединки между ближайшими родственниками… ты ведь теперь считаешься моим братом... Я просто убил бы тебя и восстановил честь нашего рода.

— Вы полагаете, это помогло бы отцу выздороветь?

— Он тебе не отец!

В комнату заглянул слуга.

— Лорд Эарнил, лорд Фарамир хочет видеть вас.

Молодой человек поклонился и с облегчением оставил старшего брата. Перед входом в спальню Принца он остановился и попробовал успокоиться. «Хоть бы лорд Фарамир ничего не заметил», — подумал он. Войдя в комнату Эарнил улыбнулся.

— Все хорошо? — спросил отец.

— Да, — ответил Эарнил, — все хорошо.

— У тебя руки дрожат…

— Правда? — попробовал удивиться сын.

Спустя несколько часов Принц отпустил его. Эарнил пришел в свою комнату и запер дверь на засов. Он разделся, подошел к окну и открыл его. Снаружи ворвался холодный осенний воздух. Некоторое время он стоял так, вглядываясь в темноту. Ночь была безлунной, и во мраке едва угадывались верхушки деревьев. «Пока отец болен, я останусь с ним. А когда он поправится… Я приму любое его решение…» Эарнил лег в постель и долго смотрел на красноватые отблески камина на потолке.

Примерно через десять дней после расправы в Эмин-Арнен приехал гонец с посланием Блюстителю от Короля. Элессар вызывал Фарамира вместе с Эарнилом в Столицу. Эарнил вышел к нему и объяснил, что Принц серьезно болен. Узнав о повелении Короля, Фарамир задумался.

— Вы никак не можете ехать, милорд… — произнес Эарнил.

— Не могу... — согласился Фарамир. — Но тогда Король будет очень недоволен… Поезжай один, — сказал он, помолчав.

— Я не хочу оставлять вас, милорд…

— Мне уже лучше. Поезжай.

На следующий день утром Эарнил простился с ним и покинул Эмин-Арнен. Он радовался скорому свиданию с дочкой, но мысль о предстоящей встрече с королем тяготила его.

К полудню он прибыл в Минас-Тирит, отправился во Дворец и попросил доложить о нем. Через час Король принял его. Он выслушал Эарнила о серьезной болезни Блюстителя.

— Что с ним? — спросил Элессар, внимательно глядя на молодого человека.

— К сожалению, я не знаю, милорд, — уклонился от ответа Эарнил.

— А что говорят лекари?

— Что он поправится, но на это нужно время, милорд.

— Вы догадываетесь, зачем я позвал вас?

— Нет, милорд.

— Признание вас принцем Фарамиром вызвало вопросы и, отчасти, недовольство аристократии. Не все хотят видеть вашего отца Блюстителем.

— Я понял это, милорд… Еще на Совете.

— Ваш отец много лет был моим главным помощником и всегда прекрасно справлялся со своими обязанностями. И я не хочу просто лишить его титула и должности, которую он унаследовал до того, как я был провозглашен королем Гондора.

Расстроенный Эарнил молчал и Король продолжил.

— Я хочу предложить ему отречься от Блюстительства. Чтобы это выглядело, в большей степени, его желанием.

— Пожалуйста, милорд, — горячо возразил Эарнил. — Поверьте, он не виноват в моем появлении на свет. Это достойнейший человек. И он, как никто другой, подходит для своей должности.

— Возможно, и не виноват, — бесстрастно произнес Король. — Но выглядит все это не слишком красиво. Знать недовольна.

Эарнил опустил голову.

— Когда-то в Гондоре должность Блюстителя не была наследственной. И король выбирал себе Блюстителя среди представителей знатнейших родов Гондора. Я мог бы сделать так и сейчас. Ваш род больше не пользуется прежним уважением в Гондоре, — произнес Элессар.

— Увы, милорд.

— Наверное, найти уважаемого человека из знати было бы лучшим решением. Но когда ваш отец признал меня королем Гондора, я дал ему слово, что должность Блюстителя будет принадлежать его потомкам. Мне бы не хотелось нарушать его. — Он взглянул на удрученного Эарнила и продолжил. — Вы — сын лорда Фарамира. Если я сделаю вас следующим Блюстителем Гондора, то не нарушу данного мной Слова.

Ошеломленный Эарнил смотрел на Короля. Наконец он неуверенно произнес:

— Милорд, но наследник лорда Фарамира — лорд Эльборон, и разве не он должен стать Блюстителем после него?!.

— Думаете, я не знаю этого? — сухо спросил Король. — Мне не нужен лорд Эльборон в качестве Блюстителя. Ни сейчас, ни после смерти вашего отца.

— Но, милорд, меня никогда не готовили ни к чему подобному!.. Я ничего не знаю об управлении государством и ничего не умею.

— Я не сомневаюсь в том, что ваш отец поможет вам в первое время, и что вашего ума и способностей хватит для того, чтобы стать достойным Блюстителем.

— Милорд... Лорд Эльборон всегда считал, что унаследует все титулы отца. Он будет крайне расстроен! Это может вызвать вражду в Доме Хурина.

— Лорд Эарнил, меня не волнуют эмоции лорда Эльборона. Я высказал свою волю. Если вы откажетесь, то я просто выберу Блюстителя из числа других достойных семей Гондора.

Элессар бесстрастно смотрел на удрученного Эарнила.

— Милорд, вы позволите мне посоветоваться с лордом Фарамиром? — наконец спросил он.

— Хорошо. Жду вашего с ним решения. Можете идти.

Эарнил покинул Короля. «Этого еще не хватало. Теперь из-за меня лорд Фарамир перестанет быть Блюстителем… Более того, Король предлагает мне занять его место!.. Что мне делать? Я никогда не прощу себе этого». Про реакцию Эльборона Эарнилу даже не хотелось думать: «Он ненавидит меня. И, наверное, справедливо. Из-за меня поссорились его родители. Отец потерял уважение знати и будет вынужден оставить должность Блюстителя. Более того, вместо него следующим Блюстителем Король хочет сделать человека, который всегда был для Эльборона не более чем слугой, и о котором пару недель назад он даже не задумывался». С такими невеселыми мыслями Эарнил подошел к дому Гвиндора и постучал. Ему открыли. Теперь и Иримэ с Ниэнор знали о признании его Фарамиром. Женщины растерянно поклонились. Эарнил приветливо поздоровался.

— Как Фириэль? — спросил он.

— Хорошо, господин Эарнил, — осторожно ответила Иримэ, — принести ее?

— Да, пожалуйста. И не надо называть меня господином. Вы для меня родные и очень близкие люди. И я всегда останусь для вас прежним. Нет ли каких-нибудь известий от Гвиндора?

— Нет…

Иримэ принесла девочку. Та узнала отца и потянулась к нему. Эарнил взял ее на руки.

— Где ты будешь теперь жить?..

— Еще не знаю… Наверное, в Минас-Тирит, но не уверен. Я уже ни в чем не уверен.

Женщины молчали.

Когда, спустя час, Эарнил ушел, Ниэнор, обращаясь к невестке, сказала:

— О Небо, и наша бедная Фириэль была женой лорда?..

— Он не был тогда лордом, — возразила Иримэ.

— Но он сын Блюстителя!..

— Что ж, значит, малышка Фириэль знатного рода, — ответила невестка, глядя на девочку.

— Ты не понимаешь! Фириэль умерла из-за этого.

— Из-за чего? — не поняла Иримэ.

— Из-за проклятия Блюстителей.

— Я слышала что-то об этом… — сказала молодая женщина, — но Эарнил не Блюститель…

— Значит, он будет им, — возразила Ниэнор.

Поздно вечером Эарнил вернулся в отцовский Замок. Фарамир уже спал. Сын отправился в свою комнату, но не находил себе места. Как отнесется Принц к тому, что Король хочет заменить его? Заменить на мальчишку, которого он когда-то из милости взял в свой дом, воспитал… И потом, как благородный человек, был вынужден признать?

Заснул он только перед утром и, проснувшись, оделся и отправился к отцу. В спальне его не было. Молодой человек вспомнил про большую крытую галерею, расположенную возле отцовских покоев, и, действительно, нашел его там.

Лорд Фарамир сидел в кресле. Несмотря на то, что галерея была залита солнцем, Принц был укутан; обритую голову скрывал капюшон. Сын подошел, опустился на колени и поцеловал ему руку. Фарамир тепло обнял его и велел принести кресло. Эарнил совсем расстроился. «Как я ему все расскажу?..» — мучился он. Наконец, собравшись с духом, он передал Принцу разговор с Королем. К его большому удивлению, отец принял эту новость совершенно спокойно. Он улыбнулся и взял удрученного сына за руку: «Не стоит так огорчаться, Эарнил. Я совсем не стремлюсь оставаться Блюстителем. И дело не только в тебе. Я уже немолод и, признаться, устал по первому требованию Короля срываться из дома и спешить в Минас-Тирит, так что с готовностью уступлю тебе свое место».

— Но, милорд… Вашим наследником всегда был Эльборон… — неуверенно возразил Эарнил.

— Я всегда знал, что Эльборон не сможет стать дельным Блюстителем. Для этого ему не хватает глубины ума и широты интересов. С детства его привлекали только поединки, породистые лошади и старинное оружие... — Фарамир вздохнул. — К сожалению, и теперь мало что изменилось. Он желает быть Блюстителем, но никогда не стремился соответствовать этому званию. Он видит в блюстительстве только власть и почести... Этого недостаточно для того, чтобы в отсутствие Короля править такой страной, как Гондор. Меня это всегда расстраивало, как, вероятно, и Элессара. Ведь служение Блюстителя — это, в первую очередь, труд и ответственность.

— Но я тем более не готов к тому, чтобы управлять целой страной…

— Я буду помогать тебе. Ты научишься.

— Спасибо, милорд…

После отцовских слов ему стало немного легче.

— Надеюсь, вам лучше? — помолчав, спросил сын.

— Да, Эарнил. Когда я поправлюсь, мы поедем в Минас-Тирит. Я хочу посмотреть на твою дочку, — улыбнувшись сказал Принц. — Сколько ей сейчас?

— Около девяти месяцев, милорд.

— Называй меня отцом, Эарнил.

— Да... милорд, спасибо, — смущенно ответил он.

В галерею пришел Ардамин.

— Вам пора вернуться в свои покои, милорд, — произнес врач, обращаясь к Принцу.

К Фарамиру приблизились двое сильных слуг. Они аккуратно подняли кресло и отнесли в спальню. Эарнил и Ардамин помогли Принцу лечь.

— Расскажи что-нибудь… — обратился к Эарнилу отец.

— О чем... милорд?.. — Тот немного растерялся.

— О чем хочешь. Мне жаль, что большая часть твоей жизни прошла мимо меня…

* * *

Через месяц, когда Фарамир более-менее оправился от случившегося, он в сопровождении Эарнила и небольшой свиты отправился в Столицу. Переправа через Андуин еще не закрылась, и вскоре после полудня они въехали в Город.

— Ты скоро станешь Блюстителем, и тебе нужны полноценные покои, — произнес Принц, когда они пришли в его резиденцию.

— Спасибо, милорд, но мне вполне хватит той комнаты, что вы выделили мне в прошлый раз, — ответил Эарнил.

— У тебя будет три комнаты, — сказал Принц, пропустив его слова мимо ушей, — гостиная, кабинет и спальня. Берегар проводит тебя и все покажет.

Эарнил поклонился и отправился вслед за слугой. Они поднялись этажом выше, прошли по коридору и скоро остановились перед дверью. Берегар с поклоном пропустил своего господина вперед. Комнаты были смежными. Первой была гостиная, стены в ней были отделаны серебристым деревом (названия его Эарнил не знал или не помнил). Кресла были из черного лебетрена, из него же был и пол. Низкое солнце светило в стрельчатые окна, делая комнату еще светлее и наряднее. В камине из белого мрамора потрескивал огонь. Следом располагался относительно небольшой кабинет с массивным столом. Вдоль противоположной от окон стены стояли резные шкафы. Эарнил открыл очередную дверь и оказался в просторной спальне.

Вернувшись в кабинет, он начал изучать содержимое шкафов. Примерно через час в дверь постучали.

— Лорд Эарнил, купальня готова, — сообщил Берегар.

— Но я не просил… — удивился Эарнил.

— Распоряжение отдал ваш отец.

— Хорошо…

Он поднялся и последовал за слугой. Купальня была заполнена горячим ароматным паром. Эарнил снял одежду, забрался в небольшой бассейн, устроился поудобнее и не заметил, как задремал. Внезапно раздался плеск воды, он вздрогнул и проснулся. Над ним нависали две любопытные физиономии. «Банщики...» — наконец сообразил он.

— Мы начнем, милорд. Не возражаете? — заявил один.

— Закройте глаза, — раздался бодрый голос второго.

И не успел он опомниться, как на него обрушился ушат воды. Первый банщик взял мочалку и начал тереть его. «Клеймо… — мысленно простонал Эарнил. — Завтра у жителей Столицы будет новая пикантная новость… У свалившегося с луны сына Блюстителя клеймо преступника. Замечательно». Наконец, после очередного ушата ему помогли выбраться из бассейна, усадили на скамью и завернули в большое полотенце. Когда Эарнил по внутренней лестнице поднялся в свою новую спальню, он увидел на покрывале одежду. Он надел нижнюю рубашку и штаны и хотел было прилечь, но раздался стук в дверь.

— Пришел цирюльник, милорд, — сообщил Берегар.

— Хорошо, сейчас приду, — обреченно ответил Эарнил.

В гостиной его ждал пожилой мужчина. Он элегантно поклонился и назвал себя. Молодой человек сел в кресло. «Какие хорошие волосы», — пробормотал цирюльник, расчесывая его. На пол упала прядь. «Даже не спросил, как бы я хотел подстричься…» — подумал Эарнил. Прошел почти час, прежде чем тот закончил. «Готово. Надеюсь, вы останетесь довольны, милорд», — произнес с поклоном цирюльник, собрал свои инструменты, еще раз поклонился и оставил Эарнила. Тот машинально провел по волосам. «А теперь что они со мной будут делать…» — хмуро подумал молодой человек. В комнату вошел Принц. Эарнил немедленно встал и шагнул ему навстречу. Тот внимательно посмотрел на него. «Повернись… очень хорошо, — с улыбкой произнес отец. — Мастер Иорлас по праву считается лучшим цирюльником в Столице. Что с тобой?.. — Фарамир подошел и положил ему руку на плечо. — Тебе нехорошо? Иди приляг». Он взял оцепеневшего сына под руку и повел в спальню.

— Я должен вам кое-что рассказать… — начал Эарнил, когда они пришли.

— Надеюсь, у меня больше нет детей, — пошутил Принц, но увидев, что сын смущен и расстроен, посерьезнел. — Что стряслось?

— Когда я был второй раз в Харондоре, и решил пойти к умбарцам, генерал Фингон приказал заклеймить меня… Он сказал, для того, чтобы они поверили в то, что я перебежчик. А возможно, боялся, что я могу оказаться предателем… — на одном дыхании выдал Эарнил и поднял глаза на Фарамира, — Я думаю, генерал помнит это и может подтвердить.

— Успокойся, конечно, я верю тебе, — отец словно ребенка погладил его. — Покажи.

Эарнил распахнул рубашку и спустил ее с левого плеча. Принц аккуратно провел пальцами по шраму.

— Что теперь с этим делать? Блюститель Гондора с клеймом преступника… Мне говорили, что его можно вырезать или выжечь…

— Не надо. Ты дал себя заклеймить ради того, чтобы помочь Гондору, и этот знак — память об этом. Это не клеймо преступника, но знак героя.

— Но если узнают…

— Ложись.

Эарнил повиновался. Принц укрыл его, потом сдвинул ставни и снова сел рядом.

Вскоре сын уснул, и Фарамир неслышно вышел из комнаты. «Сколько ему пришлось пережить… И в этом есть и моя вина. Как жаль, что я ничего не знал... У него подорвано здоровье, расшатаны нервы и ранена душа. Исцелить это непросто. И возможно ли?..»

Утром Эарнил проснулся отдохнувшим и почти радостным. Но облегчение было недолгим: вскоре ему предстояло новое испытание.

Принц сам составил и подписал Акт об отречении, после чего Король немедленно созвал Большой Совет Минас-Тирит, на котором Эарнил должен был принести присягу уже как Блюститель. Несмотря на участие и поддержку со стороны отца, он остро чувствовал свою вину перед ним и накануне назначенного дня так и не смог заснуть.

Утром, увидев синеву у сына под глазами, Принц расстроился. «Как бы ему не стало худо во время Церемонии», — подумал Фарамир, когда они пришли во Дворец. Возле Тронного Зала он еще раз с беспокойством оглядел нарядного, но мертвенно-бледного Эарнила. Почти все члены Совета уже пришли и заняли свои места; отец поправил ему выбившуюся прядь, поцеловал в лоб и тоже ушел в Зал.

Когда пробило полдень, Эарнил, одетый в один из лучших отцовских камзолов, вошел в Тронный Зал и не спеша направился к Королю. Он избегал смотреть по сторонам, но порой до него отчетливо доносился шепот: «Откуда он вообще взялся?», «Красивый, но для Блюстителя этого маловато», «Да, Принц неплохо постарался»... «Он же сейчас в обморок свалится», — вполголоса поделился Казначей с соседом. «Не дождетесь», — подумал Эарнил.

У подножия Трона его встретили лорд-Хранитель ключей Тарондор и старейший член Совета Минас-Тирит Нолондил. На плечи Эарнилу надели белоснежную мантию Блюстителей, и он медленно начал подниматься по ступеням к Королю. Он преклонил колено, и Элессар вручил ему Белый Жезл. Новый Блюститель поднялся и отчетливо произнес слова старинной клятвы. Затем Эарнил спустился вниз и поклонился собравшимся. Когда он занял свое место у черного блюстительского кресла, члены Совета по старшинству начали приносить ему присягу. Первым, по традиции, это должен был сделать знатнейший лорд из присутствующих. Словно во сне, Эарнил смотрел, как принц Фарамир подошел к нему, поклонился и поцеловал Жезл в его руке. За Принцем последовал лорд-Хранитель Ключей и лорд-Казначей, а за ним — остальные лорды. Потом подошел капитан Гвардии Цитадели Сурион. Капитаны Ярусов, капитан Ородрет, старейшины… Когда ему поклонился и старый капитан Минардил, Эарнил почувствовал ком в горле. Наконец пытка закончилась, Король отпустил собравшихся, и молодой человек вместе с отцом вышли из Зала.

Придя в дом Блюстителей, Эарнил положил Жезл, аккуратно снял мантию и без сил опустился на ложе. Фарамир сел рядом и обнял его.

— Спасибо, милорд… — прошептал сын, — но все же я чувствую себя узурпатором…

— Ты не узурпатор; тебя хотел видеть Блюстителем Король, и я тоже рад, что именно ты стал моим преемником, — возразил Принц.

Эарнил посмотрел на него. Лорд Фарамир очень изменился. Голову покрывали еще совсем короткие серебристо-серые волосы; отец поседел за ту страшную ночь, но глаза были удивительно спокойными и ясными. И Эарнил впервые в жизни осмелился обнять его в ответ.

(C) 2020 — 2021 murzwin

Примерно через месяц из похода вернулся Гвиндор. Оказавшись дома, он выслушал довольно эмоциональный и сбивчивый рассказ матери о том, что Фириэль умерла из-за Эарнила. А вернее, из-за того, что его друг оказался Блюстителем. Обратившись за более вменяемым разъяснением к жене, он узнал, что принц Фарамир признал Эарнила своим сыном и наследником, и тот стал лордом.

— Значит, все же Блюститель — его отец… Но он же говорил, что это невозможно… — хмыкнул Гвиндор. — Получается, Эарнил стал лордом, но не Блюстителем… Или Принц умер?.. Он же еще совсем не стар… А Эльборон? — спросил он у женщин.

— Он стал лордом, а потом Блюстителем. Принц — жив, Эльборон — не знаю, — пояснила Иримэ.

— Ладно, завтра в Цитадели все выясню, — махнул рукой муж.

Вечером в дверь постучали, и вошел Эарнил. Гвиндор смерил его взглядом.

— Очень неплохо выглядишь, — довольно ехидно заметил он, глядя, как тот снимает дорогой плащ на меху.

— Прости, Гвиндор, — ответил Эарнил, — я вовсе не хотел наряжаться к вам, но у меня забрали всю мою обычную одежду, и я даже понятия не имею, где она.

— Садись, — хозяин указал рукой на кресло и сел напротив, беззастенчиво изучая друга. — Иримэ, будь добра, принеси нам выпить, — обратился он к жене.

— За двадцать лет мало что изменилось… — усмехнулся Эарнил, когда молодая женщина отлучилась. — Для Принца и его челяди я так и остался мальчишкой из Ламедона. Когда я приехал с отцом в Цитадель, меня первым делом отправили в купальню, где драили так, будто я никогда не мылся прежде. Потом выдали новую одежду, а голову отдали на растерзание цирюльнику.

— Надо отдать ему должное — твоя голова выглядит очень неплохо, — заметил Гвиндор, глядя на умело подстриженные волосы Эарнила.

Иримэ принесла поднос, на котором стоял кувшин с вином и две чаши.

— И ты не прав, — продолжил он, наливая гостю вина. — Изменилось многое. Ты едва ли не впервые на моей памяти не выглядишь доходягой из Ангбанда. И дело не в шелковой рубашке или замшевом камзоле. Уж не знаю, заслуга ли это повара Принца или, обретя отца, ты, наконец, начал нормально есть.

Эарнил смущенно улыбнулся.

— Не хочешь узнать, как прошел поход? — поинтересовался Гвиндор. — Или ты уже и так все знаешь? Матушка заявила, что ты стал Блюстителем. Это правда?

— Правда.

— Неожиданно... А Принц?..

— Я сам до конца этого еще не осознал. Принц остался принцем Итилиенским, но теперь живет в Минас-Тирит.

— Для тебя это, полагаю, неплохо. Он наверняка помогает тебе.

— Скорее, делает все за меня. Без него бы я пропал.

— А Эльборон? Сидит и дуется в Эмин-Арнен?

— Да, он хотел, чтобы отец отрекся и передал ему Итилиен, но Принц отказался.

— Весело тут у вас, однако… Похоже, я пропустил много интересного. Раз уж ты теперь лорд-Блюститель, может быть, знаешь, есть ли у меня надежда получить капитана?

«Эх, Гвиндор, ты даже не представляешь, как тут было “весело”», — подумал Эарнил. Он вытащил свернутую в трубку бумагу с гербом и протянул Гвиндору. Тот взял и пробежал ее глазами.

— Как ты понимаешь, я не мог совмещать должности капитана Третьего Отряда и Блюстителя. И на мое место назначили тебя. Не благодари — это обычная традиция.

Иримэ принесла Фириэль и посадила Эарнилу на колени. Гвиндор протянул бумагу жене. Та прочла ее и просияла.

— Спасибо! — радостно воскликнула она.

— Гвиндора выбрал Король. Я здесь ни при чем. Он полностью заслужил это. — Гость отпил вина.

— А Принц уже видел Фириэль? — вдруг спросил Гвиндор, глядя на племянницу.

— Да, я носил ее в Цитадель. Она ему очень понравилась. — Эарнил улыбнулся.

— У него ведь есть еще внуки?

— Да, еще трое.

Гвиндор обернулся, убедился, что Ниэнор не слышит его, и продолжил:

— Тебе нужен наследник.

— Я не собираюсь жениться второй раз, Гвиндор.

— Я очень тронут, что тебе настолько дорога память сестренки, но ее не вернуть, а тебе всего тридцать три... Молодому мужчине нужна жена.

Эарнил молчал.

— И еще тебе нужен сын, особенно учитывая твое нынешнее положение… Скажи, а ты честно не знал, что лорд Фарамир твой отец? Уж очень трепетно ты всегда к нему относился.

— Когда разубеждал тебя в этом — не знал.

Через час Фириэль задремала на руках у отца, и тот аккуратно передал ее Иримэ. Потом поблагодарил хозяев и собрался уходить.

— Ты один? — поинтересовался Гвиндор. — За тобой не придут?

— Конечно, один, — удивился Эарнил.

— Давай-ка я провожу тебя, а то уже поздно.

— Зачем?! Неужели я не дойду из Четвертого Яруса до Цитадели?

Не слушая его, Гвиндор уже надевал теплый плащ. Эарнил попрощался с Иримэ, и они вышли на улицу.

— Ты хотел поговорить со мной наедине? — спросил Эарнил.

— Не только. Я действительно не хочу, чтобы ты ходил один по улицам, тем более в темноте.

— Гвиндор, ты серьезно?! — изумился Эарнил.

— Ты зря думаешь, что в Минас-Тирит ты в безопасности. Подумай, у скольких людей есть причины не любить тебя. Начиная с Кемендура и Анардила и кончая Эльбороном.

— Эльборон, конечно, ненавидит меня, но он не подлец и никогда не пойдет на подобное.

— Он-то не пойдет, но кто-нибудь может захотеть сделать ему приятное. Я не шучу. Уверен, что Эльборон в ярости от случившегося. Роханцы — тоже. Весь их династический союз пошел прахом. Да и лоссарнахское семейство, думаю, не в восторге от твоего блюстительства в обход старшего сына лорда Фарамира: ведь он супруг их дочери.

— Не думаешь же ты, что они подошлют наемного убийцу? — хмыкнул Эарнил.

— Не знаю. Но, поверь мне, пустить стрелу тебе в спину — не сложно.

— От стрелы в спину один-два человека меня не спасут, а ходить по улице с вооруженным отрядом, подобно харадским владыкам...

— И все же сделать это будет труднее. И не забывай о Кемендуре. Он с самого начала был уверен, что ты сын Блюстителя и что Принц об этом знает. Дирхаэль говорил Голасгилу, что ты жаловался Принцу на капитана Цитадели, и потому лорд Фарамир отправил его в отставку. Кемендур и его семейка терпеть не могут Блюстителя, вернее Принца, — поправился он, — и тебя тоже.

— Я не собираюсь кого-либо бояться.

— Не бойся, но защитник и свидетель рядом с тобой не помешает. Хотя бы ради твоего отца. Ты же не хочешь, чтобы тебя принесли к нему умирающим?

— Гвиндор, ты преувеличиваешь.

Они вошли в Цитадель, миновали Фонтанный Двор и направились к Дому Блюстителей. Гвиндор обнял Эарнила.

— Иди и все же подумай над моими словами.

Эарнил вошел в Дом, слуга принял у него плащ, и молодой человек отправился к отцу. Тот сидел за столом и что-то писал. Сын поклонился, после чего подошел и сел рядом.

— У Гвиндора все нормально? — спросил Принц.

— Да. Пришли новые донесения?.. — Сын кивнул в сторону бумаг.

— Из Итилиена. Иди отдыхай, уже поздно. — Фарамир повернулся и положил руку ему на плечо.

Эарнил пришел к себе, умылся, разделся и лег. Кровать была удобной, но очень широкой, и он подумал, что друг прав, и ему на самом деле одиноко в этой уютной красивой спальне. Жениться, когда окончательно истечет траур? Гвиндор и Иримэ поймут его… Друг сам заговорил об этом. Скорее всего, не осудит и отец… Второй брак допускается, особенно если нет сыновей. Фириэль, наверное, поняла бы его и простила. Потом он вспомнил опасения Гвиндора. «Если бы мне грозила реальная опасность, отец никогда бы не позволил мне ходить без свиты. Хотя… Принца самого едва не замучили не далее, чем в начале осени. И не убили лишь потому, что не собирались убивать…»

Утром после трапезы Эарнил с отцом отправились во Дворец, где должен был состояться Совет Минас-Тирит по итогам последней военной кампании. К облегчению нового Блюстителя, он должен был проходить в малом Зале Советов, где ему не нужно было занимать отдельное место на виду у всех, и он мог сидеть рядом с отцом. Впрочем, и сейчас хватало любопытных, а порой и откровенно насмешливых взоров... Лорд-Казначей, несмотря на весьма любезное приветствие, смотрел на вновь вошедших с плохо скрываемой иронией. Эарнил быстро взглянул на отца: тот выглядел спокойным и невозмутимым. «Где мне взять силы и выдержку, чтобы хотя бы отчасти стать таким?» — подумал сын.

В Зал вошел генерал Фингон, возглавлявший последний поход, и капитаны. По-видимому, им уже было известно о перестановке в доме Хурина. Генерал и все командиры неплохо знали Эарнила и теперь, после приветствия, вольно или невольно рассматривали молодого человека, за время их отсутствия превратившегося из талантливого, но безродного капитана из Ламедона в нового гондорского Блюстителя. Эарнил поймал себя на мысли, что ему в очередной раз хотелось исчезнуть или хотя бы взять отца за руку. Словно почувствовав это, Принц положил ему ладонь на плечо. Вошел Король, и все немедленно поднялись. Элессар кивнул собравшимся и занял свое место.

— Вы, наверное, уже слышали, что в Гондоре новый Блюститель — лорд Эарнил Эмин-Арненский из Дома Хурина, — обратился он к Фингону и капитанам, указывая на Эарнила.

Тот заставил себя улыбнуться и кивнул. Генерал начал рассказывать об очередной успешной операции в Хараде. Говоря об отличившихся офицерах и воинах, он в конце концов упомянул и о Гвиндоре, на что Король заметил, что тот уже и так произведен в капитаны. Выслушав доклад Фингона, Элессар начал говорить о стратегической важности Харондора для южного Королевства и о том, что необходимо поскорее заселить эту землю. «О Небо, зачем! Кто же туда поедет по доброй воле!» — пронеслось у Эарнила. Вдруг он почувствовал, что отец слегка коснулся его руки. «Молчу…» — со вздохом подумал он.

Когда Совет закончился и Фарамир с сыном собрались уходить, к Принцу подошел Фингон. Эарнил отошел к окну. Вдалеке виднелась широкая лента Андуина, а за ней на холмах Эмин-Арненский Замок… «… говорил, что это его сын…» — донесся до него обрывок разговора. Эарнил невольно обернулся. Из Зала выходили Эдельмир и Аксантур. «Смешно… — подумал Эарнил. — Похоже, это видели все, кроме отца…»

— Эарнил, — позвал его Принц.

Тот немедленно подошел, они спустились вниз, вышли из Дворца и медленно пошли к своему Дому.

— Ты правильно сделал, что промолчал, — вполголоса сказал отец, взяв его под руку. — Я полностью с тобой согласен и тоже считаю, что Харондор не нужен Гондору, по крайней мере как населенная провинция. Но Королю дорогА эта мысль, как и его победы над Умбарцами, и он не откажется от нее, даже приведи мы множество разумных доводов против…

— Зачем тогда нужны Советы, милорд?.. Если Король все решает сам, а мы — лишь статисты, которые должны в нужный момент выразить свой восторг и одобрение...

— Советы нужны. И на решения Короля можно влиять, но не открыто. Если ты начнешь явно спорить с ним, то ничего кроме раздражения это не вызовет… Король сделал тебя Блюстителем потому, что ему нужен умный и ответственный исполнитель. Для него ты мальчик из Ламедона, который будет скромно молчать и держать свое мнение при себе, если оно появится... И уж точно не сметь возражать ему. Когда я был молод, я не сразу понял, как нужно с ним себя вести, и поначалу много спорил. Мне казалось, что я, выросший в Гондоре и воспитанный, как потенциальный гондорский правитель, лучше понимаю свою страну, ее традиции… и особенности... К тому же в последние годы я помогал отцу, а у Элессара и многих поколений его предков не было опыта управлением государством. По причине отсутствия такового, — иронично закончил Принц.

Эарнил молчал и внимательно слушал.

— И поначалу я порой спорил с ним очень горячо: истина для меня всегда была важнее благополучия или чьей-либо милости. Но со временем понял, что это бессмысленно, и влиять на Короля можно, лишь аккуратно пытаясь подвести его к правильному решению. Иногда это получается… Иногда — нет, и сделать тут ничего нельзя. У него есть свои дорогие его сердцу мысли и идеи, и ничто не заставит его отказаться от них. Он искренне считает, что послан Гондору свыше. Мы же, по его мнению, должны молча выполнять его указания. Он хочет, чтобы Блюститель был послушной куклой у подножия трона, но в его отсутствие эта кукла превращалась бы в умного, сильного и деятельного правителя... Так не бывает. Я научился молчать и терпеть. Ради того, чтобы окончательно не впасть в немилость и хоть как-то влиять на него. Тем более, нужно молчать тебе. Ты неизвестно откуда взялся, а для тех, кто знает тебя, ты все еще провинциальный подкидыш. Чтобы тебя приняли как Блюстителя, должно пройти время. Сейчас Элессар благоволит тебе, в том числе и потому, что надеется, что в тебе он найдет Блюстителя, которого всегда хотел. Но, поверь мне, для Короля существует очень мало людей, в которых он по-настоящему заинтересован. Пока ты отвечаешь его ожиданиям — он милостив. Не захочешь или не сможешь…

Они подошли к резиденции Блюстителей и поднялись в покои Принца. Эарнилу хотелось столько всего у него спросить… Почему он признал Элессара, тогда как гондорцы в свое время отвергли его предка с такими же точно правами на трон? Матушка рассказывала ему, что род Блюстителей был весьма уважаем в Стране, а лорда Фарамира очень любили, по крайней мере, в Столице.

Другим мучившим его вопросом была причина брака отца с леди Эовин, но молодой человек понимал, что задать его будет большой дерзостью. «Надо ждать… Возможно, он со временем расскажет».

На следующий день, когда Фарамир и Эарнил занимались бумагами, в комнату вошел слуга.

— Милорд, вас хочет видеть какая-то женщина, — обратился он к Принцу.

— Хорошо, передай ей, что я скоро приму ее. Эарнил, посмотри пока новые донесения из Итилиена и подготовь резолюции. Я вернусь и подпишу.

Принц отправился в небольшой зал, где всегда принимал просителей, и сел на привычное место в кресле у камина. Дверь открылась, и вошла довольно высокая немолодая женщина. Увидев его, она невольно застыла: настолько изменился он за неполные три месяца, минувшие с их встречи. Опомнившись, она поклонилась. Он кивнул и указал ей на кресло, но посетительница не шелохнулась.

— Я пришла из-за Эарнила. Я не могу так больше... Я очень виновата перед тобой и готова понести любое наказание за то, что сделала, но я не могу потерять его. Я всегда любила его больше жизни и старалась быть ему хорошей матерью… У меня никого не было… И ничего не было… Только одиночество и долг. А потом он родился... Позволь ему простить меня…

— Я не сержусь на тебя. Теперь у меня есть Эарнил, и впервые за столько лет я больше не одинок. Хотя мне и пришлось дорого заплатить за это. Но я жалею лишь о том, что не знал о нем раньше… Почему ты не рассказала мне, что у меня есть еще один сын? Я бы забрал его еще маленьким ребенком и никогда бы не расстался с ним…

— Мне было стыдно, — прошептала она.

— И ты наказала его, меня и себя…

— Можно мне увидеть его? Хотя бы один раз… Если он вновь оттолкнет меня, то, клянусь, вы никогда больше обо мне не услышите.

— Конечно.

Фарамир вернулся к сыну.

— Сделал?

— Да, — кивнул тот, протягивая бумаги, но отец не взял их.

— Пришла твоя мать, — помолчав сказал Принц.

Эарнил опустил голову.

— Пойди к ней.

— Я не знаю… — сын покачал головой. — Из-за ее обмана вам пришлось столько пережить… Вы столько потеряли из-за нас.

— Но приобрел я намного больше. — Фарамир обнял его. — Иди.

Эарнил застенчиво улыбнулся, поклонился и поспешил вниз.

Альмариан стиснула руки и ждала. Если он не простит ее, то ей незачем жить. Она умрет сегодня же ночью.

Дверь открылась, сын вошел и, не говоря ни слова, обнял ее. У женщины подкосились ноги. Эарнил подхватил ее и отнес в кресло.

— Матушка, милая, — прошептал он, прижимая ее ладонь к лицу, — простите меня, я не должен был…

Она улыбнулась сквозь слезы, провела дрожащими пальцами по его волосам и уронила руку. Голова ее безжизненно поникла.

— Матушка?! — испугался Эарнил. — Кто-нибудь! — воскликнул он.

В комнату вошел Берегар.

— Что-нибудь случилось, милорд?

— Ей плохо…

— Сейчас, — кивнул слуга и вышел.

В зал вошел Фарамир.

— Надо уложить ее… — произнес он, глядя на бесчувственную Альмариан.

Эарнил снова взял мать на руки и отнес в одну из комнат.

Появился Берегар с уксусом и нюхательной солью.

Эарнил ослабил ей шнуровку платья, растер виски уксусом и поднес к лицу соль. Женщина открыла глаза, но едва могла говорить.

— Берегар, сходи во Врачебные Дома и пригласи сиделку, — приказал Принц и оставил их.

Слуга поклонился и вышел.

— Эарнил… — прошептала она.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

Вскоре пришла относительно молодая и крепкая сиделка. Она сняла с Альмариан платье и уложила в постель. Эарнил неслышно вышел и поднялся к себе.

Спустя несколько часов женщина проснулась. Она очень редко болела, не привыкла быть слабой, и ей было непривычно лежать в постели на чьем-либо попечении. Даже ребенка она родила сама, без чьей-либо помощи. Сколько раз за последние недели вспоминала она тот год. Как не сразу поняла, что ждет ребенка, затем сначала испугалась, а потом обрадовалась… Ведь она уже смирилась с тем, что ей не суждено быть матерью. Она простилась с прочими служителями Врачебных Домов и уехала из Минас-Тирит. Вместе со знавшей ее с детства и преданной ей Нэрвэн они приехали в Ламедон, где она выбрала дом уединенно стоящий между двух селений. Вскоре ей пришлось рассказать служанке истинную причину их переезда. Нэрвэн, которая так гордилась своей добродетельной госпожой, очень расстроилась. С одной стороны, ей было жаль Альмариан, с другой — она опасалась за ее доброе имя. Сначала они решили, что Альмариан скажется вдовой, недавно потерявшей мужа, но побоялись, что кто-нибудь может узнать ее даже в этом медвежьем углу… Когда скрывать живот было уже невозможно, она притворилась больной и не покидала своей крошечной усадьбы.

Пасмурным, ветреным ноябрьским днем начались схватки. Альмариан умела принимать роды и неоднократно делала это. Теперь ей нужно было родить самой. Нэрвэн, как могла, помогала ей. Тянулись болезненные часы. Женщина очень боялась, что роды могут пойти не так, но среди ночи благополучно родила ребенка. Ей пришлось самой отрезать и перевязать пуповину. Это оказался мальчик… Нэрвэн обмыла его, завернула в пеленки и отдала матери. «Какой лохматенький», — сказала она. Несмотря на свои опасения, Альмариан смогла кормить малыша.

Спустя примерно неделю Альмариан взяла заранее приготовленную корзину. Потеплее запеленала и укрыла малыша. После чего они с Нэрвэн отправились в ближайшее селение. Там она рассказала, что ее служанка неподалеку от их дома нашла корзинку с младенцем. Говорила Альмариан, Нэрвэн лишь поддакивала ей. Старейшина велел позвать местных повитух. Они забрали корзину и унесли в дом. Там малыша развернули и осмотрели. Но никакой записки, украшения или иного знака не нашли. Женщины объявили, что это здоровый мальчик нескольких дней от роду. Добрый старик был удивлен и даже обескуражен случившимся. Тогда Альмариан сказала, что ей кажется, что ребенок послан ей Свыше. Ведь она уже много лет вдовствует и очень одинока. К ее огромному облегчению, немного подумав, он разрешил ей забрать младенца.

Ко времени, когда они спустя несколько часов пришли домой, малыш успел серьезно проголодаться. Глядя на крошечное существо у своей груди, она содрогнулась… Что было бы, если бы Старейшина не позволил ей оставить его… Она бы не пережила этого.

Первое время Альмариан была необыкновенно счастлива. У нее было дитя. Ее родное дитя. И это был не только ее сын — это был еще и сын человека, которого она так любила. Но который, увы, не догадывался о ее чувствах. Ведь она знала, что им не суждено быть вместе, и всю сознательную жизнь скрывала их… Служанке о том, кто был отцом мальчика, она не сказала. Альмариан долго думала, как назвать сына. Дать имя в честь одного из гондорских Блюстителей она не дерзнула, и в конце концов малыш стал Эарнилом.

Шло время. К году ребенок хорошо говорил, в три научился читать. Чем старше становился мальчик, тем больше он напоминал ей своего отца, и не только обликом. Такой же серьезный и задумчивый. Такой же тонкий и чуткий… Как не хотелось ей отдавать его в Калембэл… Она хорошо понимала, что ее мальчику придется тяжело среди грубоватых воинов, ценящих превыше всего силу и удаль. Как долго откладывала она этот день. И всякий раз, приходя навестить сына, она хотела забрать Эарнила и больше с ним не расставаться…

Через год его увидел отец, и вскоре мальчика увезли к нему… Она не отпустила бы его так далеко ни к кому другому. В Эмин-Арнен лорд Фарамир приблизил его к себе, возился с ним, и благодарный Эарнил всей душой привязался к нему. Раз в год сын навещал ее, но какими короткими были эти две недели. С тех пор сентябрь стал ее самым любимым месяцем. А потом… Потом Эарнил пришел к ней пешком: упавший духом, потерянный. И тогда она поняла, что Фарамир изменился. Ей казалось, что тот Фарамир, которого она знала, помнила и любила не избавился бы от преданного ему существа по чьей-либо прихоти.

И теперь, спустя столько лет, они все же воссоединились — уже как отец и сын. Отныне Эарнил — сын Фарамира лорда Эмин-Арненского и принца Итилиенского, а не Альмариан, скромной дочери капитана Вэантура.

Она еще долго не могла заснуть снова, и лишь перед утром мучившие ее воспоминания отступили. А с восходом солнца она проснулась, поблагодарила сиделку и ушла домой.

Весной, когда Фириэль хорошо встала на ножки и перестала постоянно нуждаться в Иримэ, Эарнил забрал девочку в Дом Блюстителей. Зная, насколько она дорога Ниэнор и семейству друга, посоветовавшись с отцом и Гвиндором, он взял бабушку няней, чтобы не разлучать с малышкой. Ниэнор не знала, как относиться к зятю. С одной стороны, она прекрасно помнила, что Фириэль очень любила Эарнила, не желала больше ни о ком думать, а в браке была совершенно счастлива. С другой — свято верила в то, что Фириэль умерла из-за происхождения и будущего блюстительства мужа, при этом даже не побывав леди. Гвиндор тщетно пытался убедить мать в нелепости ее суеверий и невиновности друга в смерти жены. Внешне женщина оставалась вежливой и при челяди даже почтительной, но Эарнил чувствовал, что она недолюбливает его, и просто делал вид, что не замечает этого.

Фарамир очень привязался к внучке; к тому же она была похожа на отца, и, глядя на нее, он представлял, каким Эарнил мог быть в раннем детстве, когда они не знали друг друга.

(C) 2020 — 2021 murzwin

В начале лета Принц предложил младшему сыну поехать верхом на берег Андуина. К югу от Харлондской гавани он знал прекрасный пологий берег, куда ездил с отцом и братом в детстве. Они искупались и теперь сидели в тени на берегу. Напротив возвышались эмин-арненские холмы, и на одном из них — изящный белый замок, казавшийся их неотъемлемой частью. Глядя на него, Эарнил вновь подумал о том, сколько потерял отец, когда признал его и приблизил к себе.

— Старый замок был расположен на этом же самом месте, — сказал Принц, — но Враг уничтожил его до основания, чтобы досадить эмин-арненским властителям, ставшим правителями Гондора… Остался только фундамент, на котором построили новый… — Фарамир рассматривал свой Замок, словно видел его впервые.

Эарнил уже слышал историю строительства эмин-арненского Замка, когда был пажом, но все равно внимательно слушал. Словно догадываясь, что его гложет, Фарамир продолжил.

— Но все же мой дом — Минас-Тирит. Я там родился, вырос… Для кого-то это каменный Город, холодный и ветреный зимой и душный летом, но я очень люблю его.

Эарнил молчал, и отец повернулся к нему.

— Тебя все еще что-то тревожит?

Сын слегка смутился.

— Немного, — сознался он.

— И что же?

— Отец, вы когда-нибудь слышали о Проклятии рода Блюстителей?

— ?

— Мне много лет назад рассказали о нем в Пиннат-Гэлин, — объяснил Эарнил.

— В приморском Гондоре много преданий, а вернее, россказней и баек, я бы не придавал им большого значения.

— Но это похоже на правду.

— Что именно?

— То, что жены Блюстителей рано умирают, по крайней мере — раньше супругов.

— На меня, как видишь, оно не пало. Моя супруга вполне себе здравствует в Рохане, — усмехнулся Принц.

— Ваша мать умерла очень рано…

— В этом нет ничего удивительного или мистического... С ее здоровьем ей нужно было жить у моря. Когда ей стало хуже в Минас-Тирит вскоре после моего рождения, отец уговаривал ее взять меня и вернуться в Дол-Амрот. Но она не пожелала оставить мужа, так как знала, что он очень любит ее и нуждается в ней. Да и сама она тоже не хотела расставаться с ним... Получилось только хуже: отец так до конца и не оправился от потери. Когда она поняла, что все очень серьезно, было уже поздно, и ее было не спасти. Отца предупреждали, когда он выбрал ее в жены, но он не смог отказаться от брака с ней.

Фарамир помолчал.

— Ты думаешь, твоя жена умерла из-за этого?

— Я не знаю… В ее семье думают именно так. У них много поколений никто не умирал в родах.

— Я не верю в это, Эарнил.

— Я тоже не верил, пока не умерла Фириэль…

— Не думай об этом. Твоей вины в происшедшем точно нет. — Фарамир взял его за руку. — Ты любил ее?.. — мягко спросил он.

— Я был очень к ней привязан…

— Значит, я был прав… — задумчиво произнес отец. — Не хочу обидеть тебя, но, признаться, меня немного удивил твой выбор… Хотя не сомневаюсь, что она была замечательной девушкой, а потом — женой.

— Она очень любила меня. Я не мог не ответить на такую любовь и преданность.

— Ты оказался умнее меня. Я тоже женился из сострадания. Но на девушке, которая любила другого. И ничего хорошего из этого не вышло… Мы были совершенно чужими и чуждыми друг другу людьми… Чуждым получился и сын. И я рад, что мы с ней наконец расстались, хотя расставание получилось… несколько драматичным, — усмехнулся отец.

Эарнил придвинулся и обнял его.

— А вы любили кого-нибудь по-настоящему?..

— Любил. Но не женился. Тогда мы думали, что Минас-Тирит и Гондору осталось совсем недолго. Мне казалось безумием жениться… заводить детей. Я сказал ей об этом. Она очень страдала, а потом вышла замуж… За моего кузена, лорда Эльфира Дол-Амротского. На сестре лорда Эльфира потом женился Эомер Роханский, а я в конце концов — на его сестре. Но я понимал ее. Мне было проще… Я все время был занят войной. А она оставалась в тишине своих покоев. Ей нечем было заглушить боль от разлуки. И она решила забыть меня и отдала свое сердце достойному человеку. В те годы мне казалось, что я не смогу полюбить вновь… И, встретив во Врачебных Домах Эовин, я решил совершить благородный поступок, — Фарамир слегка усмехнулся, — помочь девушке с разбитым сердцем снова обрести радость, а возможно, и счастье. Поначалу мы пытались убедить самих себя, что любим друг друга, и наша помолвка помогла ей пережить Коронацию и Свадьбу Элессара. Но я переоценил свои силы. Ей был нужен человек, окруженный славой, величием, поклонением. А я не люблю всего этого. Ей было скучно со мной, и она довольно быстро пожалела, что вышла за меня замуж, и, не буду лукавить, я тоже.

— Никогда бы не подумал, что рядом с вами может быть скучно…

— Мы с тобой очень похожи. В жизни мы ценим одно и то же, у нас одинаковые вкусы. Конечно, тебе не скучно со мной.

Эарнил молчал.

— Ты хочешь узнать еще что-нибудь?..

— Да… Почему вы признали Элессара, отец? Я уверен, что из вас получился бы замечательный правитель Гондора.

— А что я мог поделать? Запереться в Минас-Тирит?.. Но почти вся знать, включая моего родного дядю, бОльшая часть армии и часть Гвардии встретили его с восторгом. Не мог же я допустить гражданской войны в Гондоре. Гондорцы столько вынесли во время войны с Сауроном… Я не хотел, чтобы они снова погибали — теперь уже ради того, чтобы я остался у власти. Я слишком люблю свой народ, чтобы жертвовать им ради личных амбиций. Элессар появился в нужное время и в нужном месте. Это он умеет. К тому же род Блюстителей ассоциировался у простых людей с войной. А он — с победой и миром. «Когда Король вернется», — говорили в народе не одно столетие. Люди верили, что с приходом Короля уйдут все их беды и наступит всеобщее счастье и благоденствие. Поначалу казалось, так и есть… Война кончилась, стало намного легче: ушла веками нависавшая над гондорцами опасность гибели или вечного рабства, и простые люди связали это с его появлением. Но и у мирной жизни есть множество вызовов… Часто человек свою радость или беду носит в себе. И никакой король не сделает счастливым человека жадного, малодушного или ленивого. Как и не исцелит их страсти. Всеобщего счастья и благоденствия не случилось.

Некоторое время они молчали.

— Нам пора возвращаться, — сказал Фарамир, глядя на удлиняющиеся тени.

Они поднялись. Эарнил сложил покрывало и остатки скромной трапезы, и отец с сыном не спеша отправились в сторону Города.

Осенью должен был состояться Большой Совет Гондора — первый за Блюстительство Эарнила. В Минас-Тирит и окрестностях Столицы к новому Блюстителю уже более-менее привыкли, но на Большой Совет должны были собраться лорды из провинций. На первом заседании Король вновь представил Эарнила собравшимся. Молодой человек смотрел на прибывших из провинций властителей.

Принц Эльфир Дол-Амротский — супруг леди Анкалимэ, некогда любимой его отцом. «Возможно, я пристрастен, но все же зря леди Анкалимэ не подождала», — подумал Блюститель. Эарнил слышал, что она приехала на совет вместе с мужем. Ему очень хотелось взглянуть на нее, хотя он понимал, что она уже немолода, и, скорее всего, в ней мало осталось от очаровательной девушки, которую когда-то полюбил лорд Фарамир.

Лорд Элендур Ламедонский, муж его сестры… За прошедший год Эарнил свыкся даже с блюстительством, но никак не мог привыкнуть к тому, что Морвэн — его сестра, хотя, в отличие от Эльборона, она держалась с ним ровно и порой даже приветливо.

Лорд Минастан… «Интересно, он приехал один или с дочерью?» На прошлом Большом Совете Наместник Пеларгира был один. Эрендис осталась дома, и он не видел ее несколько лет…

Лорд Эльборон, его старший брат. «Если бы взглядом можно было убить, то меня уже давно бы не было на свете», — подумал Эарнил. Он знал, что Майрен должна была вскоре родить второго ребенка. «Хоть бы родился мальчик, и Эльборон немного утешился…» — пронеслось у него. Отец Майрен — лорд Калиондор Лоссарнахский… Взгляд Эарнила зацепил сидевшего вдали Гвиндора, который впервые присутствовал на Большом Совете.

После заседания друг подошел к Эарнилу, и тот пригласил его в Дом Блюстителей. Гвиндор немедленно начал обрушивать на него множество интересных, с его точки зрения, событий. Уставший за время Совета Эарнил половину пропускал мимо ушей. Брат Иримэ стал офицером в Гвардии лорда Эрадана Пиннат-Гэлинского. Сестра лорда Эрадана, невестка Дол-Амротского Принца леди Аэрин, наконец, после двух дочерей, родила лорду Альфросу Дол-Амротскому наследника.

— Да, я слышал об этом.

— Угадай, как его назвали?!

— Зачем мне гадать, я знаю: Хирлуином, как твоего старшего сынишку, — улыбнулся Эарнил, опустившись в кресло в своей гостиной.

— Ты стал совсем занудой, — заявил шурин, усаживаясь напротив него. — А-а, они же теперь твои родственники...

— Да, но не думаю, что они этому рады.

— Ничего, привыкнут.

Дверь открылась, и в гостиную вошла Ниэнор с внучкой. Воспользовавшись моментом, Эарнил оставил друга с матерью и Фириэль и ушел в спальню. У него разболелась голова, а вечером предстоял торжественный Ужин в честь Короля и начала Совета. «Да, будучи капитаном, можно было почти дремать в дальнем ряду, — подумал Эарнил. — Я и теперь ничего не решаю, но должен сидеть с умным видом у всех на виду...»

Вечером они с отцом отправились в Трапезный Зал. Оказавшись в холле, Эарнил начал искать глазами Дол-Амротскую чету. Под руку с принцем Эльфиром стояла стройная дама средних лет. Было видно, что в юности она была красавицей. Лицо ее даже сейчас все еще было прекрасным. Она спокойно и даже бесстрастно смотрела на окружающих. Эарнил взглянул на ее супруга. Принц Дол-Амрота был статен, красив, но выражение его лица показалось молодому человеку несколько высокомерным. Знатнейший властитель Гондора после Короля знал цену себе и своему семейству. Эарнил осторожно посмотрел на отца. Тот выглядел совершенно невозмутимым. «Возможно, его чувства к леди Анкалимэ угасли… Прошло столько лет». Хотя Эарнил прекрасно знал, что отец, как никто другой, умел властвовать собой и не проявлять своих истинных чувств. Всегда спокойный, внимательный, любезный… Тем больше младший сын ценил моменты, когда они оставались вдвоем, и лорд Фарамир становился самим собой. К Принцу подошли Элендур и Морвэн. Эарнил заметил Гвиндора и Иримэ и направился к ним. Капитан с супругой поклонились.

— Удрали, значит, милорд… — вполголоса съязвил друг.

— Удрал.

— Опять вы в темном… Постный вид — это необходимая часть блюстительства или все же можно обойтись без этого?..

— Гвиндор! — тихо возмутилась Иримэ. — Мы же не дома!..

— Наряжаетесь, как на похороны, а на вас, между прочим, смотрят!..

— И что?

— И смотрят на вас молодые и красивые леди. Эта, правда, весьма привередлива… Отказала всем знатным юношам Гондора. Наверное, желает в мужья короля эльфов…

— Гви-индор… — прошептала Иримэ.

— Но красивая…

— Гвиндор, — улыбнулся Эарнил, — я...

Но тут появилась королевская чета. Все присутствующие поклонились, немедленно расступились и в порядке старшинства начали входить в Зал. Эарнил на мгновение растерялся. Обычно Блюститель следовал сразу за Королем. И они всегда входили в Залы вместе с отцом, так как Принц был знатнейшим лордом в Минас-Тирит и окрестностях. Но сейчас первым должен был идти лорд Архаэль Арнорский — наследник Короля, — затем Блюститель, а за ним — Принц Дол-Амрота. Эарнил отступил и решил пропустить Принца Эльфира с супругой. Проходя мимо, леди Анкалимэ бросила внимательный взгляд на нового Блюстителя. Фарамир и Эарнил вошли следом.

Начался торжественный ужин. Один за другим собравшиеся произносили здравицы Королю. Вскоре поднялся Минастан, Эарнил невольно взглянул в его сторону и почувствовал, как кольнуло сердце: он увидел Эрендис. Она была так же прекрасна, как и пять лет назад, но теперь показалась ему отстраненной и неприступной, а свет в глазах сменился холодным блеском. Она пристально посмотрела на него, и он отвел глаза.

Через пару часов некоторые высокородные гости слегка опьянели, и в Зале стало шумно. Эарнил снова почувствовал на себе взгляд леди Дол-Амрота, а потом Эрендис. «Скорее бы все это кончилось…» — думал он. Но Король не уходил, и нужно было держаться дальше. «Похоже, терпение — самое ценное качество для Блюстителя в Гондоре… А остальные не так и важны», — тоскливо подумал он.

Поздно вечером Эарнил вернулся с отцом в дом Блюстителей и скоро провалился в сон. Среди ночи его разбудил какой-то шум. Он накинул домашнюю симару и спустился вниз. Там уже стояли Принц и Эльборон. «Иди, Эарнил», — сказал отец, и молодой человек вернулся к себе. Через несколько минут Фарамир пришел к нему. «Приехал посыльный из Эмин-Арнен. У Майрен начались роды… Немного раньше, чем ожидалось, но, надеюсь, все обойдется.»

На следующий день после полудня прибыл очередной гонец из Итилиена и сообщил Принцу о том, что его невестка благополучно разрешилась девочкой. Король, а затем и члены Совета начали поздравлять Принца, а также отца Майрен — лорда Калиондора Лоссарнахского. Эарнил вздохнул. Теперь у Принца четыре внучки… И по-прежнему только один внук.

— Ну что, милорд, братец пока не дождался наследника? — хмыкнул Гвиндор, подойдя к другу после Совета.

У него уже было два сына, и Иримэ ждала третьего ребенка.

— Я бы предпочел, чтобы у Эльборона родился мальчик… — ответил Эарнил. — Он слишком болезненно воспринимает меня в качестве своего наследника в Итилиене…

— Он тебя все равно не простит. Ты же стал Блюстителем…

— Увы, ты прав…

— Вечером будут петь эльфы?

— Да.

— Я точно усну, — махнул рукой Капитан, поклонился и оставил друга.

«Как все меняется… Несколько лет назад я мечтал попасть на Вечер… А теперь у меня есть право на это. И здесь будет Эрендис… Но мне совсем не хочется идти...» Спустя несколько часов Эарнил вышел из Дома Блюстителей и в очередной раз направился в сторону Дворца.

Музыкальный Зал был полон нарядных людей. Блюститель сел в одно из кресел в первом ряду. В дверях показался Минастан под руку с Эрендис. Она остановилась неподалеку от Эарнила и принялась разговаривать с Морвэн. К его облегчению, вскоре подошел отец и сел рядом.

— Эльборон вернется на Совет или останется с женой? — спросил Эарнил, чтобы хоть немного отвлечься.

— Думаю, что вернется. — Фарамир повернулся к сыну и внимательно посмотрел на него.

— Имя девочке выберете вы или родители?

— Обычно называет глава рода, но я хочу, чтобы имя выбрали Майрен и Эльборон.

Принц невольно взглянул на дочь и ее прекрасную собеседницу. На Эрендис было платье из винно-красного бархата, в темных волосах звездочками сверкали бриллианты и рубины. Внезапно дамы направились к Принцу. Тот встал и поклонился. Эарнил последовал его примеру.

— Отец, леди Эрендис хотела бы получить несколько саженцев белых роз из эмин-арненского сада. Она наслышана об их удивительном аромате.

— Разумеется, — улыбнулся Фарамир. — Я отдам распоряжение, чтобы их доставили в Пеларгир.

— Благодарю вас, — ответила Эрендис и взглянула на Эарнила.

В ее живых глазах читалось безжалостное любопытство. Ему показалось, что ее взгляд пронизывает его насквозь.

Наконец появились Арвэн и Элессар. На музыкальных вечерах старшинство мест соблюдалось не так строго, и Морвэн с Эрендис заняли места рядом с Принцем и его младшим сыном. «Жестоко… — подумал Эарнил. — В чем я виноват перед ней?.. Она сама отвергла меня. Или я виноват, что не умер от тоски?» Снова он не мог думать ни о чем кроме нее. «Скорее, скорее бы все кончилось…» Музыка не радовала, а лишь усугубляла его смятение.

Едва Король и королева покинули Зал, Эарнил почти вскочил и собрался уходить. Но, как назло, его остановил капитан Аксантур. Тем временем к Эрендис подошел лорд Архаэль, родственник Короля и новый королевский Наместник в Арноре. Она весьма любезно улыбнулась. «Неужели он нравится ей?.. Ему же не меньше семидесяти… — подумал Эарнил, глядя на улыбающуюся Эрендис. — Он же наследник Элессара!.. — вдруг осенило его. — Что ж, она достойна стать гондорской королевой. Если бы только я не терял голову в ее присутствии…» Наконец Аксантур откланялся и оставил его, но тут же подошел Гвиндор.

— Опять в темном? Я, конечно, понимаю, что камзол не черный, а лиловый, и ты даже какой-то серебряный ошейник надел… Или он митриловый?

— Гвиндор, оставь... Пожалуйста…

Друг хмыкнул, поклонился и отошел. Эарнил стремительно вышел из Зала, почти сбежал по лестницам и оказался в Фонтанном Дворе. Скоро появился Принц, и они направились к дому.

— Я позову лекаря, — сказал Фарамир, когда они оказались у себя.

— Зачем?.. Вам не здоровится, отец? — встревоженно спросил Эарнил.

— Мальчик мой, у тебя лицо горит, и ты дрожишь… Боюсь, у тебя лихорадка.

— Нет, я просто устал… Немного, — попробовал возразить сын.

— Тогда давай я пошлю за Альмариан.

— Уже поздно, не надо ее беспокоить, — ответил Эарнил. — Не переживайте, отец. Мне просто нужно отдохнуть.

Он поцеловал Принцу руку и ушел к себе. Там он скинул камзол и умылся холодной водой. «Ну почему эта физиономия светится в самые неподходящие моменты…» Он лег, но заснул далеко не сразу. Перед глазами стояла Эрендис: прекрасная, холодная, безжалостная… Любила ли она его?.. Неужели лишь играла и наслаждалась своей властью над наивным юношей, который поверил, что такая красавица может влюбиться в него?

Утром на очередном заседании Совета он осторожно изучал Архаэля. «Конечно, он уже немолод… Ровесник ее отца, если не старше. Правда, он первый человек в Арноре… Но неужели стоило отвергнуть всех знатных юношей Гондора, среди которых было немало достойных, чтобы выйти замуж за немолодого вдовца?.. Ведь у Королевы может родиться сын, и Архаэль так и останется наместником в Арноре».

Прошла неделя. Эарнил считал дни до окончания Совета. Днем тянулись бесконечные заседания, где он сидел истуканом у подножия Трона. Но вечера были куда хуже. Он общался или с отцом, или с Гвиндором, а иногда с Аксантуром. Лорды почти не разговаривали с ним, а если и обращались, то исключительно по делу — как к Блюстителю. Но больше всего его задевала Эрендис. Архаэль явно оказывал настойчивое внимание красавице из Пеларгира, и она, по-видимому, благосклонно принимала его ухаживания. Отвергнутая гондорская знать с интересом наблюдала за ними.

После одного из последних Вечеров Эарнил одним из первых оставил Дворец, покинул Цитадель и медленно пошел по улицам. Его догнал Гвиндор.

— Опять бродишь один?

— Гвиндор, я так устал от этой толпы… И от того, что они рассматривают меня, как диковинного зверя.

— Ну, ты и впрямь диковинный. Иди домой. И почему ты не с отцом? Принц знает, что ты не в Цитадели?

— Он ушел к леди Морвэн и лорду Элендуру.

— Эарнил, вернись, прошу тебя. Или можешь, конечно, гулять. Но я тогда буду ходить за тобой по пятам.

— Уговорил, — мрачно ответил Эарнил и повернул в сторону Верхнего Яруса.

В Фонтанном Дворе тлели огоньки курительных трубок. «Драконы», — усмехнулся Эарнил. Приглядевшись, он узнал капитана Аксантура, капитана Эдельмира и генерала Фингона. Он раскланялся с ними и пошел в сторону дома. Вдруг он услышал какой-то шорох и резко обернулся. Мелькнула тень. «Кому понадобилось шпионить за мной в Цитадели… Неужели Гвиндор что-то знает?.. Но почему тогда не скажет прямо?..»

— Принц вернулся? — спросил он у встретившего его слуги.

— Да, милорд.

Эарнил снял плащ.

— Меня не спрашивал?

— Спрашивал и просил немедленно сообщить, когда вы вернетесь.

Молодой человек поднялся к отцу.

— Вы хотели меня видеть?

— Я хотел убедиться, что с тобой все хорошо.

— Гвиндор меня пугает и не хочет, чтобы я ходил один.

— Боюсь, он прав.

— Вы что-то знаете, отец?

— Не совсем… Но… У меня очень тревожно на душе последние дни. Я не суеверен, но иногда близкие люди чувствуют опасность. Мой отец накануне гибели брата не находил себе места.

Эарнил сел.

— Скорее бы этот Совет закончился… — пробормотал он.

— Согласен. Иди отдыхай. — Отец обнял его.

Эарнил вошел к себе в спальню и сел на кровать. Его охватило странное чувство тревоги.

На следующий день заседание Совета затянулось дольше обычного. Блюститель слышал за своей спиной голос Элессара, вдохновенно говоривший что-то о величии Воссоединенного Королевства. Эарнил незаметно наблюдал за окружающими. Отец устало смотрел прямо перед собой. Принц Эльфир взирал на Государя с исполненным достоинства вниманием. «Ему проще, — подумал Эарнил, — он общается с Элессаром не чаще раза в год. Мы же слушаем это каждый месяц… По-моему, даже лорд-Казначей и лорд-Хранитель тихонько звереют…» Лорд Элендур явно думал о чем-то своем. Лорд Минастан тоже. Лорд Эрадан Пиннат-Гэлинский с видом старательного школьника пытался внимать речам Элессара. Совсем состарившийся капитан Минардил мирно дремал. В последнем ряду на прежнем месте Эарнила сидел Гвиндор и считал невидимых мух на потолке — по крайней мере, со стороны выглядело это именно так. Лорд Архаэль слушал своего кузена и с важным видом кивал головой.

Вдруг Эарнил почувствовал на себе чей-то взгляд. На него, весело ухмыляясь, смотрел капитан Аксантур и, когда Эарнил взглянул на него, подмигнул ему. — «Мы должны собрать под властью Белой Башни все Земли, некогда принадлежавшие нашему народу — великому народу Запада…» Аксантур, надежно прикрытый от королевского взора широкой спиной лорда Калиондора Лоссарнахского состроил такую физиономию, что Эарнилу стоило немалого труда, чтобы сдержать улыбку. — «Земли Харондора в наших руках должны стать цветущими садами…» «Ну так и отправьте туда эльфов с Леголасом», — подумал молодой человек. Колокол в Цитадели пробил очередной час.

Когда Элессар покинул собравшихся, члены Совета встали со своих мест и, почти не разговаривая, направились к выходу. Эарнил подошел к отцу. Тот на мгновение воздел глаза к небу, потом улыбнулся и взял сына за руку. Выходя из Зала, Эарнил увидел, что лорд Архаэль беседует с Минастаном. «Наверное, все уже решено… — угрюмо подумал он. — Неужели она так изменилась? Или она всегда была такой, а я в ослеплении не замечал этого?..»

— Устал? — спросил отец.

Он кивнул.

— Да, на блюстительском месте не почитаешь книжки во время Совета.

— Вы замечали это?! — поразился сын.

— Да. И не осуждал тебя.

К Принцу подошел лорд Калиондор, и Эарнил ненадолго оставил их.

— Девочку назвали Линдориэ, — с улыбкой сказал Принц сыну, когда тот снова вернулся к нему.

— Надеюсь, у Эльборона все же родится сын…

— Сына нужно еще воспитать… — заметил Фарамир.

Наконец, к большому облегчению нового Блюстителя, состоялось последнее Заседание Совета. На торжественном Обеде по поводу его окончания Эарнил ожидал услышать о помолвке лорда Архаэля с дочерью Минастана, но к его удивлению, этого не произошло. Более того, Эрендис не было. «Интересно, почему она не пришла?.. Впрочем, не стоит столько думать о ней. Как я мог так обмануться?.. Ведь я был уверен ее в искренности. Если же это было игрой, то насколько же я был глуп… — подумал Эарнил, вспоминая свои страдания после разлуки с ней. — Совет кончился, скоро она уедет в Пеларгир, а возможно, и в Аннуминас; мне же пора забыть о ней».

(C) 2020 — 2021 murzwin

Ближе к вечеру Эарнилу передали записку от Альмариан. Она просила его срочно прийти, и молодой человек, выйдя из Цитадели, направился Матушке. Та открыла ему и крепко обняла. Он прошел в дом.

— Что-нибудь случилось? — спросил сын.

— Эарнил… — взволнованно сказала она. — Ко мне сегодня пришла молодая девушка… Она утверждает, что ты обещал жениться на ней!..

— ?! Я обещал?..

— Да, она говорит, что ждет тебя уже больше пяти лет.

Эарнил провел рукой по лицу.

— Я сказала, что этого не может быть и она тебя с кем-то путает… Но девушка настаивала.

Матушка налила вина и поставила перед ним чашу. «О Небо… Теперь я понимаю, что чувствовал бедный Принц, когда я заявил, что я его сын», — пронеслось у Эарнила.

— Тебе нехорошо?.. — Мать подошла и обняла его. — Может быть, пусть лорд Фарамир поговорит с ней?.. Но она не выглядит лгуньей и, по-моему, она несчастна. Возможно, тот человек просто назвался ей твоим именем…

— Кто она? Откуда?

— Она отказалась назвать свое имя до встречи с тобой.

Эарнил с ужасом подумал, что будет, если история получит огласку… Да еще и все правящие лорды в Столице…

— И где мне ее теперь искать?

— Она здесь.

— Здесь?!

— Она отказалась уходить, и я позвала тебя...

Эарнил выдохнул.

— Где она?

— В гостиной.

Он сделал несколько глотков, нервно пригладил волосы и пошел в гостиную. В кресле в накидке с капюшоном сидела девушка. Эарнил поклонился, она кивнула. Какое-то время он ждал, надеясь, что незнакомка заговорит. Но она молчала.

— Госпожа, вы хотели видеть меня.

— Хотела, — тихо, почти шепотом, но отчетливо произнесла она.

Они снова молчали.

— Вы сказали моей матери, что я обещал жениться на вас?..

— Да.

— Я очень сожалею, госпожа, но этого не может быть. Вы ошибаетесь...

— Нет.

Она откинула капюшон и Эарнил вздрогнул. Перед ним сидела бледная Эрендис. Ее глаза горели странным огнем.

— Эрендис?!.

— Разве не ты говорил, что любишь меня?.. Больше жизни. Что ради меня ты живешь?

— Эрендис… — начал он, но она перебила его.

— А спустя всего восемь месяцев женился на другой. Лжец! Предатель!..

— Леди Эрендис, вы ведь знаете, почему я уехал из Пеларгира один. Вы отказали мне.

— Я не отказала тебе… Я отказалась бежать с тобой. Я думала, что ты любишь меня… Что ты поедешь к отцу… И вернешься…

Эарнил стоял сжав спинку кресла.

— А ты просто... женился… Как я страдала, как хотела забыть тебя…

Его бросило в жар.

— Миледи, я был уверен, что между нами все кончено. Потеряв всякую надежду я в отчаянии женился на девушке, которая десять лет безответно любила меня.

— Как благородно… Лечить одно сердце и разбивать другое…

— Леди Эрендис... — произнес Эарнил, но она снова перебила его.

— Я должна была бросить отца, у которого кроме меня никого нет?! Бросить няню, которая так любит меня?! И просто исчезнуть?.. — Глаза ее горели так, что, казалось, она хотела растерзать его.

Эарнила лихорадило.

— Я должна была обречь их на страдание и одиночество? Из-за того, что ты не пожелал пойти к своему отцу… И что же заставило тебя все же это сделать?.. Меня и моей любви для этого не хватило…

Он попробовал взять себя в руки.

— Простите меня, миледи. Значит, я неверно понял вас. Поверьте мне, меньше всего я хотел причинить вам боль…

— Ты лгал мне? Тогда в Пеларгире...

— Нет… Я был готов уехать с вами, бросить все, оставить мать, у которой кроме меня тоже больше никого нет… А к отцу я пошел, лишь когда понял, что моя крохотная дочь может остаться круглой сиротой... И сразу же очень пожалел об этом. Отец чуть не погиб из-за того, что признал меня!..

Они снова замолкли, встревоженная и даже испуганная Альмариан прислушивалась к тому, что происходило в гостиной.

Девушка внимательно смотрела на него.

— И теперь ты готов позволить мне стать женой этого самовлюбленного арнорца?..

— Разве могу я позволять или запрещать вам?

— Что ж… Значит, ты никогда по-настоящему не любил меня… Я страдала и ждала напрасно.

Эрендис резко поднялась и направилась к выходу. Эарнил, не отрываясь, смотрел на нее и, словно очнувшись, бросился к ней. Девушка обернулась.

— Не уходи…

Она смотрела на него.

— Поцелуй меня.

Он помедлил, а потом обхватил ее лицо ладонями и поцеловал… А потом еще и еще.

— Ты сейчас же пойдешь к моему отцу, — прошептала она.

— Сейчас я никуда не могу идти, — сказал он и крепче обнял ее, — и не отпущу тебя.

— Нет, отпустишь. Меня уже наверняка ищут…

— Пусть ищут. — Он с восхищением провел рукой по ее волосам, сердце так колотилось, что ему было трудно дышать.

Внезапно в дверь постучали. Они вздрогнули. Через минуту в комнату осторожно заглянула Альмариан. Увидев в девушку в объятиях Эарнила, она на мгновение застыла.

— Там пришли какие-то люди, похоже, они ищут вас… — произнесла женщина, обращаясь к гостье.

— Не отпирайте, — сказала Эрендис.

В дверь постучали еще раз, теперь уже настойчиво.

— Боюсь, не выйдет… — возразила потрясенная Матушка.

— Тогда откройте им и все отрицайте. В конце концов, я же не называла себя, и вы с чистой совестью можете сказать, что не видели меня.

Несчастная Альмариан плотно закрыла дверь в гостиную и пошла открывать.

— Простите, госпожа, — вежливо обратился к ней приятный мужчина средних лет в форме гвардейца, — я капитан Пятого Яруса Исилион. Мы ищем девушку, и нам сказали, что ее видели входящей в ваш дом.

— Я хочу взять служанку, и сегодня утром ко мне приходила девушка, ищущая место. Но у нее не было никакого опыта, и мне пришлось отказать ей. К сожалению, я не знаю, где она сейчас... Господин капитан, — отважно солгала Матушка.

— Но нам сказали, что девушка была одета, как леди…

— Нет, леди здесь не было. Они ошибаются, — улыбнулась Альмариан.

Капитан посмотрел на сопровождавших его гвардейцев.

— Простите за беспокойство, госпожа. — Капитан поклонился, и Альмариан заперла дверь.

— Что все это значит?! — спросила она у сына, возвращаясь в гостиную.

— Матушка… Я все объясню… Потом…

Женщина села в кресло и взглянула на Эрендис. Та посмотрела на нее в ответ и приветливо улыбнулась, но на Матушку, в отличие от Эарнила, ее глаза так не действовали.

— Что мне с вами делать?! — глядя на них, мрачно поинтересовалась Альмариан.

— Мне пора вернуться домой, — безмятежно ответила Эрендис.

— Будьте так любезны…

— У вас есть черный ход?

— Да.

Альмариан поднялась и пошла к выходу из гостиной.

— Я жду тебя, — произнесла Эрендис и последовала за Матушкой.

Когда Матушка вернулась, Эарнил сидел, закрыв лицо руками.

— Что с тобой?

Он не ответил. Женщина отняла руки от его лица и заставила посмотреть в глаза.

— Матушка, я все расскажу… Все объясню, но не сейчас. — Он умоляюще посмотрел на нее.

— Эарнил, ты теперь не капитан сомнительного происхождения, ты — Блюститель Гондора!..

— Я человек, Матушка… И я очень люблю ее...

«Пять лет назад...» — пробормотала женщина.

— Как давно ты ее любишь?

— Мы встретились вскоре после моего возвращения из Кханда… Пожалуйста, не сейчас, — взмолился он.

— Иди приляг…

— Не могу, мне нужно идти…

— Позвать Гвиндора? Пусть проводит тебя.

— Нет!

Альмариан села рядом и обняла его.

— Ну, эта девушка уже не из Харада… — усмехнулась женщина, гладя сына по голове.

Эарнил улыбнулся. Через четверть часа, немного опомнившись, он поднялся, простился с матерью и медленно пошел в Цитадель. Дойдя до резиденции Наместника Пеларгира, он постучал. Слуга открыл ему и поклонился.

— Мне нужно увидеть лорда Минастана, — произнес Эарнил.

— Конечно, милорд, — поклонился слуга, — следуйте за мной.

Эарнил поднялся по лестнице. Одна из дверей распахнулась, и слуга с поклоном пригласил его войти. В комнате сидели Минастан, Эрендис, и, чуть в стороне, насупленная Гильмит. Наместник Пеларгира поднялся и поприветствовал его, после чего предложил сесть.

— Вы хотели поговорить со мной, лорд Эарнил? — Мужчине было явно непривычно так обращаться к нему.

— Да, лорд Минастан. Я пришел просить руки вашей дочери.

Минастан пристально посмотрел на него и покачал головой.

— Полагаю, теперь вы рассчитываете услышать положительный ответ?

— Я на это надеюсь, милорд.

— Что ж… Похоже, моя дочь не оставила мне выбора, так как отказала всем знатным женихам Гондора. Я оставляю решение за ней и уповаю только на то, что нам не придется сожалеть об этом.

— Благодарю вас, лорд Минастан, — с поклоном ответил Эарнил.

Минастан кивнул и покинул комнату. Гильмит вздохнула и тоже вышла. Эарнил приблизился к Эрендис. Она встала, обняла его и вдруг расплакалась.

Он нежно поцеловал ее и стал гладить по волосам. Потом взял на руки и сел с ней в кресло. Она положила голову ему на плечо, закрыла глаза и лишь тихо вздрагивала. Дверь неслышно приоткрылась, и в комнату заглянула Гильмит. Эарнил сделал знак рукой, чтобы она подошла, и кивнул на девушку. Няня поняла его, принесла шаль, и они аккуратно укрыли Эрендис. Через несколько минут она, казалось, спала.

— Куда ее отнести? — шепотом спросил он.

— Идите за мной.

Он очень аккуратно поднялся и, стараясь не тревожить Эрендис, понес ее вслед за няней. Но когда он опустил ее на постель и собрался уходить, она вздрогнула и проснулась.

— Не уходи… — всхлипывая прошептала она.

— Хочешь, чтобы и меня искала гвардия?

— Тогда я пойду с тобой.

— Мы завтра увидимся…

— Завтра может не быть!..

— Не пугай меня. — Он сел на край постели, поцеловал ей руки и прижал к лицу. — Завтра я приду. Утром, если хочешь. Обещаю.

Он обнял ее, поцеловал в лоб и вышел. Через минуту он был уже в Доме Блюстителей. На пороге его встретил Берегар.

— Вас спрашивал отец, милорд. Я сказал, что вы ушли к госпоже Альмариан.

— Спасибо, Берегар, — улыбнулся Эарнил, — все верно.

Он медленно пошел наверх. Теперь нужно было рассказать отцу, что он сделал предложение. Не спросив у него позволения, не посоветовавшись… Эарнил постучал и вошел. Фарамир уже лежал в постели и читал.

— Матушка здорова? — спросил Принц.

— Да.

— Что так поздно?

— Отец… — сказал Эарнил присаживаясь рядом. — Я собираюсь жениться.

— Конечно, — улыбнулся Фарамир, — ты еще очень молод, тебе нужна жена. Присмотрись, Гондор всегда был славен красавицами, но не торопись, твоя избранница должна быть не только хорошей женой, но и матерью для малышки Фириэль.

— Я уже выбрал, отец... И сделал предложение.

Фарамир отложил книгу и сел.

— Но почему ты ничего не сказал мне?.. — удивился он, — Я думал, ты посоветуешься со мной…

— Я не знал, что буду свататься сегодня утром и даже днем…

Принц внимательно смотрел на него.

— Кто же так вскружил тебе голову?!

— По поводу головы вы совершенно правы… — вздохнул сын. — Леди Эрендис.

— Мальчик мой, она отказала всем знатным юношам Гондора… Она, конечно, необыкновенно хороша собой, не спорю, но не думаю, что она любит тебя и из нее получится хорошая мать. Она слишком поглощена собой. Архаэль — самая подходящая партия для ее тщеславия.

— Отец, я уже сделал ей предложение, и она согласилась… Лорд Минастан не возражает.

Фарамир расстроенно покачал головой.

— Я люблю ее… Много лет люблю. И когда я понял, что она тоже любит меня и ждала все эти годы…

— Все эти годы?.. — переспросил Принц.

— Да.

— Но почему же ты женился на Фириэль?

— Пять лет назад лорд Минастан отказал мне, просто прогнал… Я просил Эрендис бежать со мной, но она не решилась. И я подумал, что не слишком дорог ей...

— А теперь?..

— Оказывается, она надеялась, что я вернусь… И очень переживала, когда я женился.

Отец обнял его.

— Что сделано, то сделано. Надеюсь, ты прав, и она любит тебя. Но уже очень поздно. Иди спать.

Эарнил поклонился и пошел к себе. В спальне было темно, комнату освещали только отблески камина. Он снял камзол, распахнул рубашку, умылся, подошел к окну и открыл его. В комнату, остужая его, ворвался осенний ветер.

Ночь была странной. Эарнил лежал в полузабытьи и не мог понять, спит он или нет. Когда небо за окном стало светлеть, он поднялся, привел себя в порядок и поспешил к Эрендис. Она сидела во вчерашней комнате и уже ждала его. Эарнил вошел. Некоторое время она смотрела на него. Да, он изменился за эти годы, но все равно был очень хорош собой. Высокий, стройный, с тонкими чертами лица и умными темными глазами. Его черные волосы были острижены искусным цирюльником и красиво лежали, перехваченные тонким обручем. На нем был камзол из черного бархата с высоким воротником, скромно, но со вкусом украшенный черной шелковой тесьмой. «Зачем он только носит эти мрачные глухие камзолы? — подумала она. — Ничего, скоро он их снимет...»

Он поцеловал ее и сел рядом.

— Ты сказал отцу?

— Да. — Он взял ее руку, прижал к губам, потом снял с мизинца кольцо и надел ей на палец.

— Так ты не выбросил его в море... — сказала она, глядя на вспыхивающие в камне искорки.

— Нет. Когда ты хочешь свадьбу?.. — помолчав спросил он.

— Я не хочу свадьбу…

Эарнил удивленно посмотрел на нее.

— Я хочу быть твоей женой, а застолья с толпой любопытных разряженных физиономий — не хочу. Не хочу, чтобы на нас смотрели, не хочу, чтобы говорили эти избитые пустые слова, заливая их вином… — Глаза ее снова вспыхнули.

— Успокойся, — мягко сказал он и поцеловал ее в лоб. — Эрендис, я тебя понимаю, но, учитывая наше положение и то, что сейчас нет войны и других препятствий…

— Я люблю тебя… и не хочу больше расставаться с тобой… Ждать… Я слишком долго ждала.

— Я посоветуюсь с отцом… Никто так хорошо не знает традиций Гондора… Может быть, у него получится придумать что-нибудь для нас…

Не скрывая восхищения, он смотрел на нее.

— Я хочу в сад, — сказала она.

Спустя несколько минут они вышли из дома и направились к выходу из Цитадели. Очень быстро Эарнил понял, почему девушка не хотела свадебного торжества. Даже сейчас, проходя вместе по улицам Цитадели, они притягивали всеобщие взгляды. Любопытные, удивленные, завистливые. Когда они пересекали Фонтанный двор, что-то заставило Блюстителя обернуться. На ступенях Дворца стоял Архаэль и смотрел им вслед. Эарнилу снова захотелось увезти Эрендис и спрятать ее…

В Саду они забрели в один из самых отдаленных и тихих уголков. Там она остановилась и взяла его за руку.

— Сейчас, — сказала она.

— Что сейчас, Эрендис?..

— Мы дадим друг другу Клятву.

— Эрендис…

— Мы не знаем, что будет завтра, мы не знаем даже, что будет через час. Как бы ни сложилась наша жизнь, я хочу быть твоей женой.

Тронутый до глубины души неподдельной искренностью ее чувства, он кивнул и улыбнулся, вспомнив, как не далее, чем вчера, хотел забыть Эрендис навсегда.

Взявшись за руки, они повернулись к Западу и произнесли старинную Клятву, которой некогда скрепляли свой союз эльфы. И, словно свидетельствуя о торжественности сказанных ими слов, из-за облака выглянуло прятавшееся там солнце, а его лучи, пронизав листву, заиграли вокруг ослепительными бликами. Некоторое время они стояли так молча, поглощенные значительностью происшедшего. Затем Эарнил нежно поцеловал и обнял ее, думая о том, сколько всего их ждет впереди…

Ему надо представить Эрендис отцу. Потом сообщить о помолвке Королю, который, зная, что за девушкой ухаживал его кузен, может вовсе не обрадоваться. О помолвке узнает Эльборон… Которого Эрендис в свое время отвергла. Гвиндор… Ниэнор, которая и так не может простить ему сама не знает что… Но счастья она ему точно не простит. Матушка… Она, конечно, уже все понимает… Или почти все. Он наклонился и поцеловал Эрендис в макушку. Некоторое время они стояли молча. Потом девушка взяла его под руку, и они медленно пошли к выходу.

— Представь меня своей матери… а то вчера я, конечно, сильно напугала ее.

Эрендис остановилась.

— Ведь она же твоя мать?… Родная?

— Это тоже знает половина Гондора?..

— Нет… Я не права?

— Но как ты догадалась?..

— У тебя глаза темные… И у нее.

— И этого достаточно?

— Темные глаза в Гондоре — редкость… поэтому я и задумалась…

Они спустились в Пятый Ярус и подошли к дому. Альмариан открыла, и они вошли. Выслушав Эарнила, женщина благословила их. «Береги ее… И себя», — сказала она прощание.

Эарнил и Эрендис не спеша пошли в сторону Цитадели. Погода начала портиться: солнце спряталось, снова подул ветер. Но Эарнил был рад этому: людей на улицах стало меньше, и те, что встречались им по пути, торопливо проходили мимо.

Он снова подумал об Элессаре и о том, как будет говорить с ним. Все же Король не должен разлучить их: Эрендис ничего не обещала Архаэлю... Но ему очень не хотелось оставлять девушку и идти с объяснениями во Дворец.

В Доме Блюстителей их ждал Фарамир. К удивлению и радости сына, он успел побывать у Короля и рассказать об их помолвке. У молодого человека упал камень с души, и ему захотелось броситься отцу на шею.

— Думаю, вы не хотите затягивать со свадьбой… Лорд Минастан предложил устроить ее в Пеларгире, и я поддержал его. Через месяц, в твой День рождения, Эарнил.

Сын опустился на колени, поцеловал ему руку и прижал к лицу. Принц поднял его, обнял, улыбнулся Эрендис и вышел.

— Покажешь мне свою дочку? — спросила она, когда они вновь остались одни.

— Я бы с радостью сделал это… Но ее няня — мать моей покойной жены. Она очень любила дочь и, боюсь, не захочет, чтобы кто-то другой занял ее место в сердце девочки…

— Малышка не помнит мать. И место матери в ее душе свободно.

— Я понимаю. Но все же госпожу Ниэнор лучше подготовить к твоему появлению.

— Я очень люблю детей. У меня был младший братик… Эрадан. Мы всегда играли вместе. Но в четыре года он разбился насмерть. Когда об этом сказали матушке, у нее остановилось сердце…

Эарнил обнял ее и прижал к себе.

— Утром у меня была мама, был Эрадан… А вечером остался только отец… И няня…

В окно застучал дождь. Стало темно и неуютно. Эарнилу показалось, что она снова дрожит.

— Тебе холодно?..

— Не знаю...

— Пойдем.

Он отвел ее в свои покои, усадил в кресло возле камина, принес покрывало, укрыл и сел у ее ног. Она смотрела на огонь, а он смотрел на нее и думал о том, какие еще раны скрывала ее душа за кажущейся дерзостью. Она взглянула на него и улыбнулась.

— Ты устал?

— От Совета.

— Давай отдохнем.

Он поднялся, подал ей руку и отвел в спальню. Эрендис подошла к зеркалу у кровати, вытащила шпильки и тряхнула головой, освобождая тяжелые косы. Затем подошла к постели и собралась лечь поверх покрывала. Внезапно Эарнил понял, насколько он устал за последние дни.

— В платье тебе не удастся отдохнуть… Не бойся, я не трону тебя.

— Почему ты думаешь, что я боюсь этого?.. Может быть, я этого хочу…

Он аккуратно расшнуровал ей платье. Оставшись в нижней рубашке она забралась под одеяло и теперь с любопытством смотрела на него. Эарнил разделся и тоже лег. Эрендис приподнялась на локте и стала перебирать ему волосы. Минуту он, улыбаясь, смотрел на нее, а затем провалился в сон. Она же еще долгое время лежала без сна, прислушиваясь к его дыханию, но потом не заметила, как тоже уснула.

(C) 2020 — 2021 murzwin