Трилогия «Соперница» (гет)

Без редакции Беты.

В этом году День Влюблённых был для Эмили практически самым обычным днём. Её не заботило ни праздничное убранство замка, ни снующие повсюду парочки, ни даже традиционная коробка с валентинками. По опыту прошлого года она знала, что ничего из ряда вон выходящего не случится, да и нынче ничего не располагало к огромной толпе поклонников. А раз так, решила она, значит остаётся набраться терпения, стать взрослее и привлекательнее, а этот день провести с пользой.

Впрочем, этих мыслей не было бы и Эмили, как и многие её однокурсницы, надела бы на себя загадочный вид в ожидании признания в любви или даже сама послала бы кому-нибудь бархатное красное сердце, если бы не одно но — Дневник, жаждущий её внимания. И Поттер была совершенно не против сосредоточить свои мысли на одном объекте, практически отвечающим взаимностью.

До полудня этого воскресного дня она провалялась в постели, отсыпаясь за прошедшую рабочую неделю. При попытке разбудить её, согласно договорённости, Добби был отослан за завтраком, который теперь стоял на тумбочке и ждал, когда Поттер примет вертикальное положение. Эмили, заведомо зная, что сразу не встанет, попросила домовика принести что-нибудь, не требующее быть съеденным немедленно после приготовления.

Комната была уже пуста, когда Добби пришёл к ней в первый раз, и продолжала пустовать, когда Поттер наконец решилась встать и одеться. Процесс этот длился долго, потому что ей совершенно не хотелось куда-либо идти сегодня. Оставив попытки заставить себя спуститься к умывальникам, Эмили наскоро заправила кровать и взобралась на неё вместе с дневником, надеясь, что плодотворный разговор окончательно разбудит её.

Том становился всё общительнее и в то же время оставался отличным слушателем, очень внимательным. Он начал чаще задавать уточняющие вопросы, но Эмили невольно заимела привычку рассказывать так, чтобы все предполагаемые вопросы тут же получали ответы, иначе был риск наткнуться на такой вопрос, от которого уйти не удастся. Она немногое скрывала от Тома, но душевный комфорт требовал от неё умалчивать какие-то банальные вещи просто из принципа. Ей казалось, что так она держит себя на расстоянии, на всякий случай.

Вместе они вспомнили многое, но ещё больше оставалось в потёмках. Воспоминания приходили спонтанно и порой не были никак очевидно связаны. Нередко их разговоры начинались со слов «а помнишь?..», а затем они вместе думали, как было бы, поступи они по-другому. Эмили не всегда нравилось вспоминать, потому что на ум приходили крайне скверные случаи, но она всегда с готовностью анализировала их и в конце концов почти поняла, как размышлял тогда Том, как размышляла когда-то она. Процесс был не из приятных, но избежать его было невозможно даже в случае с ней самой и её внутренним диалогом. В ситуации с Томом же присутствовало хоть сколько-нибудь отстранённое мнение, которое Эмили не могла ожидать. До некоторых пор. Всё чаще и чаще она могла почти дословно предугадать то, что ответит её прошлое я, заточённое в маггловском ежедневнике.

Том также становился всё более проницательным в отношении неё и не раз вставлял в конце своих фраз нечто вроде «но ты, конечно, считаешь, что я поступил подло», когда она действительно читала его рассказ и думала со стыдом, как же отвратительно выглядит тот или иной поступок. И если изначально их отношение было едва ли не противоположным, в ходе обсуждения каждый из них принимал что-то для себя. Том соглашался, что можно было бы поступить с людьми более продуманно, чтобы не заводить ненужных и неоправданных врагов. Эмили принимала как факт, что в прошлом раскусывала людей быстрее и достовернее. Теперь же ей требовалось некоторое время, чтобы понять суть человека, и именно поэтому, объяснила Эмили себе, её угораздило заиметь в тесном кругу такого человека, как Драко Малфой. С одной стороны, было очень хорошо, что он не оказался ей врагом и она узнала его получше, но с другой — приходилось до некоторого времени держать «статус-кво» и грамотно гасить его попытки вызвать конфликт.

— Ох, — при воспоминании о Драко Эмили невольно поморщилась и громко выдохнула.

«Рассказать ли Тому?..» — задумала она затем. Поведать было о чём. Он, разумеется, знал, что в Хогвартсе участились стычки между магглорождёнными и чистокровными и что Эмили очень переживает на этот счёт. Но он ещё не знал, что одну из таких стычек она-таки собралась с духом и прервала, а противостоять ей пришлось именно Малфою.

— Добби, — позвала она, — принеси мне... что-нибудь пожевать. Пожа-а-алуйста.

Домовик знал эту просьбу. Путём проб и ошибок выяснилось, что чаще всего под ней Эмили подразумевала какой-нибудь снек, желательно в большом количестве, вкусный, но не слишком вредный. В этот раз Добби разместил перед ней пиалу с орешками, сообщив, что это единственное, что он нашёл быстрее всего. Эмили довольно махнула ему рукой и начала строчить Тому.

«А что о Малфое думаешь? Я про Драко. Но про папу его тоже можешь рассказать».

«Судя по твоим рассказам, младший Малфой ничем не отличается от старшего: подлый, скользкий, разве что по характеру слабее Люциуса. Их обоих я не видел, а твой взгляд на них, как ты понимаешь, субъективен. Вот Абраксаса я хорошо помню. Тот же тип. Не будь я собой, не стал бы с ним связываться. Себе дороже».

«А если я уже связалась?»

И не дождавшись ответа, написала следующее:

«Я тут просто не выдержала и на Драко наехала».

«По поводу? Погоди, угадаю: он к магглорождённым приставал и ты за них вступилась?»

«Почти так, но я...» — даже самой себе, мысленно, она стеснялась дать оценку своим действиям. — «Думаю, у меня получилось, как ты говоришь, понять его суть и обратить его слабости против него».

«А, так ты хочешь похвастаться, а не пожаловаться. Слушаю-слушаю, это занятно».

«Знаешь, я по тексту не понимаю, сарказм это или нет».

«Не он. Честно, рассказывай, мне интересен твой метод обращения с людьми. Пожалуй, есть в нём что-то мудрое. А потом я скажу, как я поступил бы».

Эмили не удержалась от мысли, что не слышит в голове его голос и сама не помнит, как он звучал когда-то в прошлой жизни. Все фразы Тома «озвучивались» её собственным голосом, лишённым интонаций, поскольку не было образца, на который она могла бы опереться. Она не преминула высказать эту мысль Тому, но тот лишь посмеялся, сказав, что такое вскоре настанет, и попросил её рассказать свою историю с тем, как она поставила Малфоя на место.

«Не совсем поставила. Это не то, что ты себе вообразил, если что».

«А я что-то воображал? Кажется, я тебя слушаю, а ты всё увиливаешь».

«Ну, наверное, думаешь, что я пошла такая и сказала ему отстать от девочек? Это девочки были, да. Но там другое... В общем...»

Том молчал, ожидая продолжения, и Эмили знала, что это была своеобразная уловка, чтобы она, не выдержав паузы, выложила всё как на духу.

«Я шла уже в гостиную, было это на днях, и услышала кричащих на кого-то девочек. В ответном голосе распознала Драко и решила, что не будет ничего страшного, если я заверну за угол и посмотрю, что происходит. Всё-таки он не старшекурсник и мы с ним общаемся — мне ничего не сделает. А он к Меган Джонс пристаёт вместе со своей свитой, ну и там ещё её подружки были. И знаешь... я сначала разозлилась, потому что уже сил нет смотреть на это... ммм...»

«Назовём это шовинизмом».

«Вот на него, ага. А он знаешь, что делал? Просто доводил её до слёз. Я с Джонс не особо общаюсь, и долгое время мы друг друга терпеть не могли, но я подумала, что не заслуживает она, чтобы над её отцом смеялись. Она сама-то полукровка, но на каждом шагу хвастается тем, какой у неё классный папа-магглорождённый. Видимо, так Малфой и выбрал в качестве жертвы её».

«А что он делал? Конкретно», — вставил Том, видимо, ему наскучило молчать и читать полотна текста, которые в спешке писала Эмили.

«Он забрал у неё что-то, уже не помню что, вроде игрушку какую-то, она просто любит брелоки с собой носить, часто на уроках вижу их. Так вот. Драко с друзьями перекидывали эту игрушку и хохотали, и всё это выглядело так отвратительно, что я даже не сразу нашлась, что сказать ему. Но в конце концов я подошла, поздоровалась и знаешь, что спросила? Нравится ли ему маггловские вещи, раз он так любит их забирать».

«То есть он такое не первый раз устраивает?»

«Да, но раньше он их быстро отдавал. Ой, не дай Мерлин, он что-то моё возьмёт. Ненавижу, когда такие люди к моим вещам прикасаются».

«Аналогично. Так что он ответил?»

«То ли я так на него влияю, то ли ему так не нравится, когда ему приписывают любовь к чему-либо магглорождённому, но он замялся, а потом, конечно же, стал возмущаться, огрызаться. Брелок кинул на пол, под ноги Джонс. И я тогда поняла, что в общем-то, можно уводить его, но надо было закрепить результат. Я ему говорю, ты, мол, почему так к магглорождённым вообще липнешь, тебе ж папа наказывал быть выше их. Он побурчал чего-то, а я добавила, что если он не хочет марать руки, так уж лучше бы делал вид, что их, магглорождённых то есть, нет совсем. Говорю ему, хорошая, мол, тактика, игнорировать тех, кого хочешь извести, кто не достоин твоего взгляда».

«Хм, недурно. Подействовало?»

«Угу, только не так, как я рассчитывала. Он-то загордился, дружкам своим знак дал, чтобы они тоже отстали, ну и позволил себя подальше от девчонок увести».

«А не так-то в этом чего?»

«Да Джонс на меня наехала потом. Говорит, я такая же, как и он, загордилась, что с чистокровными дружу. А мне вообще до лампочки, кто какой крови. Ну, было. Теперь это многое говорит о позиции человека относительно всего происходящего».

А Том замолчал отчего-то. Эмили даже подумала, не обидела ли она его чем, прокрутила в голове то, что сказала, ставя себя на его место.

«Не одобряешь?»

«То, что ты на крови не зациклена? Не знаю ещё сам... Вот посмотри, сколько всего сделал я, рождённый от маггла, а чего достиг... да хотя бы тот же Малфой? Ты говорила, что моя мечта стать самым могущественным волшебником осуществилась, под моими подошвами находились эти вот аристократишки, хвалившиеся чистокровной родословной. Что она им дала, эта кровь? Деньги, положение, да. А у меня были куда более серьёзные амбиции. Жаль, что я лично этого всего не видел...»

«А как ты объяснишь то, что твоя организация распалась?»

«Откуда ж я знаю, как там всё точно было. Мне известно столько же, сколько и тебе, возможно, даже меньше. Ты остановила меня. Уж каким образом, не знаю».

«Том, а я ведь сейчас не про твою смерть. Я про твоих людей, про твоё дело. Почему они его не продолжили? За какие идеалы они сражались и почему отступили? О, вот, что мне на ум пришло. Ведь действительно, многие из них просто сдали своих же и пошли работать в Министерство. Ну, кто-то сел за тебя — за нас — в Азкабан, но а толку от них сейчас? Они это дело не вернут».

«Изначально у меня не было цели бороться за права чистокровных».

«Изначально ты хотел подмять их под себя, поставить на место! Так?»

«Именно. Вероятно, потом я только этой идеей и мог их объединить и только так повелевать ими. Моргана, как-то не сильно эпично всё это звучит. Что-то помнишь по этому поводу?»

«Знаю, что отрицать в себе маггловскую кровь было идеей фикс, потом всё как снежный ком накатывало и уже нельзя было свернуть с этого пути. Наверное, даже мысли об этом отрицались и не рассматривались. Вот так и получилось, что ты не был до конца за эту идею и реализовывал какие-то свои амбиции, а идею чистокровности использовал как прикрытие, чтобы иметь армию фанатиков. Что бы ты с ними потом делал?»

«Проблема в том, что бы я делал в мире погибающей чистокровной Магической Британии, будучи единственным полукровным волшебником и понимающим, что они всё равно владеют этим миром больше, чем я».

«Прокол».

«Прокол, согласен. В итоге, как я вижу, чистокровные по-прежнему главенствуют, и потенциально сильные волшебники хоронят своего гения под издевательствами богатеньких папеньких сынков чистых кровей».

«Вроде того. Не хочешь остаться в дневнике теперь?»

«А я вот твой голос слышу и не буду отвечать на этот неуместный сарказм».

Эмили чуть пристыдилась, но виду не подала.

«Ну ответь тогда на серьёзный вопрос. Ты хочешь возвращаться в тот же несправедливый мир?»

«Мы с тобой изменим его. Ведь ты за меня?»

Эмили опешила. Безусловно, её обрадовал ответ Тома, ведь это означало, что она не одна будет разгребать ошибки своего прошлого, которые не только не поменяли идеи, витавшие в обществе, но и усугубили их и отношения между разными сторонами баррикад. Но настолько прямой вопрос о её лояльности к Тому застал её врасплох. Честно говоря, Эмили не хотела обещать чего-то конкретного и даже не была уверена, хочет ли она, чтобы дневник обретал тело: это могло быть опасно, а она знала, что плохо понимает потенциал людей, не пообщавшись с ними поближе. Той близости, что была у них с Дневником, Эмили было мало, а с каждым днём общения ей становилось всё тревожнее.

«Я хочу, чтобы чистокровные перестали задирать нос и признали, что магглорождённые ничем их не хуже и очень нужны обществу. И из-за новой крови, и из-за новых взглядов. Знаешь, я люблю перемены. Думаю, чаще всего они ведут к улучшению. А я за то, чтобы жить в лучшем мире, чем он есть сейчас. И в то же время я за то, чтобы маггловский и магический миры не смешивались, и магглы по-прежнему о нас не знали. Так вот, как ты считаешь, у нас совпадают цели?»

«Я уверен в этом. Думаю, мы будем отличной командой. Нам обоим требуется помощь друг друга, ты согласна?»

«Угу. Знаешь, у меня камень с души упал. Значит, я с Драко поступила правильно? Ещё рано с ним ссориться».

«Конечно, я бы так и поступил. Малфоев мы под себя подомнём, не волнуйся. Всему своё время. Терпение и внимательность — наши союзники».

Эмили улыбнулась. Том часто высказывал потрясающие мысли, которые она подумывала использовать в качестве их кредо.

«А вот Джонс, да и другие... Они на меня будут зуб держать».

«Не будут».

«Откуда такая уверенность?»

«Не в том положении, а потом они всё поймут. А если не поймут, то и нечего переживать, как там тебя оценивают идиоты».

Эмили улыбнулась вновь. Эти слова скинули тяжёлое бремя с её души. Всё-таки из двух зол приходилось выбирать меньшее, если это обещало в будущем грандиозный успех. На этом они закончили разговор, поскольку время подходило к обеду, и Поттер, высыпав из пиалы оставшиеся орешки себе в руку, залпом закинула их в рот и отправилась умываться.

* * *

Роберт так сильно хотел заполучить самый полный трактат о крестражах, что впервые за все годы учёбы согласился посетить Хогсмид четырнадцатого февраля. Он никогда не любил этот праздник и более того не понимал, зачем многие знакомые тратят немаленькие деньги на сердечки и прочую ерунду, которая либо съедается, либо выбрасывается в течение нескольких последующих дней. Деньги ему были нелишние, так что ответ Маркусу на его подтрунивание в стиле «как заведёшь девушку, так и поймёшь» звучал как: «Значит не заведу».

Хиллиард шёл по рыхлому снегу в сторону «Кафе Паддифут» и размышлял о том, как же Флинту повезло с наследием. Не столько с финансовым, сколько с книжным — именно этому завидовал Роберт и пользовался любой возможностью сунуться в библиотеку этого семейства, теперь, в прочем, выступавшего в одном лице. Хиллиард мечтал о том дне, когда он, будучи выпущенным непременно с «Превосходно» по всем предметам, поступит сначала в академию при Министерстве, затем пойдёт младшим работником при одном из Департаментов, а дальше... Он мечтал о должности Невыразимца, работающего с самыми тонкими областями магии, например, со временем или даже с вопросами жизни и смерти. Разумеется, никто не распространялся о том, чем они занимаются, лишь от слизеринцев, чьи родители большей частью работали в Министерстве, можно было услышать крохи сведений, да в «Пророке» изредка печатались сообщения о награде того или иного исследователя магии.

И вот теперь Роберту представилась возможность взглянуть краем глаза на один из самых опасных ритуалов и попытаться самому разобраться в его процессе, возможно, даже сделать какие-то теоретические наработки. Такая тренировка ума вполне могла сыграть хорошую службу его будущей профессии, не говоря уже о значимости труда, если вдруг у него получится что-то путное.

Хиллиард достиг места назначения и заглянул в окно: парочки держались за ручки, неловко глядя друг на друга, кто-то целовался, а Маркус сидел в самом конце зала с одной из слизеринских шестикурсниц. Роберт сощурился, приглядевшись, узнал в ней свою однокурсницу Виолетту Брайс, а затем, поймав взгляд друга, помахал ему и остался ждать снаружи. Заходить в это слащавое место совершенно не было желания. Кто бы что ни говорил, а девушка ему сейчас ну совсем не была нужна. Да и где найти такую, на которую не надо будет тратить очень даже нужные денежные средства, да и время, порой, тоже.

Роберт стоял, топчась на месте, пытаясь согреть промокшие от снега ноги, и держал руки в карманах. Холодно было ещё как, но перчатки он снова забыл в спальне. Вскоре появившийся Маркус сунул ему в руки горячий шоколад и, попрощавшись со своей спутницей, потащил Роберта к окраине деревне.

— Я не ручаюсь, что у меня это есть, — напомнил он.

— Да-да, ну попытка не пытка, верно? — торопливо ответил Роберт, поперхнувшись напитком, оттого что слишком порывисто сделал глоток.

Маркус не отреагировал: привык к этой несуразности в физическом проявлении, которая всю дорогу сопровождала Хиллиарда. Вон он, даже перчатки захватить не догадался, а ведь мёрзнет и чувствует дискомфорт. «Зато умный», — думал Флинт каждый раз, когда ему хотелось фыркнуть на эту неприспособленность и некоторую неловкость друга.

Они вышли к самой границе деревни, за которой начиналось пространство свободной аппарации, но им не было нужды выходить из Хогсмида: парни всего лишь искали безлюдный переулок, чтобы никто не увидел призываемого эльфа. На радость Роберта домовой эльф Маркуса принёс тот самый труд, о котором Хиллиард грезил последние недели. Притаившись между слепыми стенами домов, они молча разобрались с тем, как затолкнуть большой по площади фолиант в сумку. Маркус небрежным жестом дал эльфу приказ возвращаться домой, и парни нервно закурили самокрутки.

— Ну, как у вас там? — нарушил молчание Роберт, намекая на ту блондинку, с которой Флинт проводил этот День Влюблённых.

Маркус пожал плечами и ответил не сразу.

— Она не в моём вкусе.

— Ну, раз Аманда не даёт...

— Пофиг! — прервал его Флинт и сплюнул. — На эту всё равно не встанет.

— Ну кто ещё согласится? Можешь, конечно к той хаффлпаффке подкатить, вот уж кто обрадуется.

— Ой, да с кем переспать я найду, — Маркус махнул рукой и затушил самокрутку о камень стены. — А вот тебе было бы неплохо тоже к кому-нибудь подкатить. Для здоровья полезно.

Хиллиард скривился.

— Не знаю... Я не могу вот так вот, просто. Если б кто сам меня хотел, тогда другое дело, тогда не стрёмно.

— Ясно, — усмехнулся Флинт и, положив руку на плечо друга, подтолкнул его к выходу на центральную улицу. — Ну иди тогда книжки свои читай умные, а мне с Ви ещё погулять надо.

На том и распрощались, после чего Роберт стремглав помчался в замок, чтобы улучить момент и прочесть весь труд, пока гостиная будет пуста всё оставшееся до ужина время — именно тогда закончатся все гулянки в Хогсмиде и весь Рейвенкло оккупирует гостиную и библиотеку, подготавливаясь к учебной неделе.

За пару минут разгадав пароль, Хиллиард быстро переоделся в своей спальне и вернулся в гостиную. Уж очень ему нравилось сидеть в определённом месте, когда предоставлялась возможность погрузиться в очередное увлекательное чтение. Устроившись, Роберт раскрыл неплохо сохранившийся том и удивился тому, что тот не был ничем зачарован. Впрочем, тут же нашёл этому объяснение: книга была домашней и не требовала особой защиты, какую ставили на библиотечные книги. Но и те Хиллиард как-то раз находил без специфических свойств.

Книга, безусловно, была репликой — об этом говорила соответствующая печать на заднем форзаце. Роберт этого ожидал, хотя и был слегка разочарован тем, что держит в руках не оригинал. Кто знает, может, автор трактата особым образом его зачаровал, чтобы спрятать самые важные данные и открыть знания лишь достойным?

«Что ж, будем работать с тем, что есть. Посмотрим...» — вздохнул Хиллиард, открывая введение. Первые же абзацы заставили волосы Роберта встать дыбом. Он поёжился и, нервно оглядевшись, убедился, что по-прежнему находится один. Периодически сглатывая от волнения, он дочитал немаленькое вступление и передохнул, откинувшись на спинку кресла. Руки Роберт заложил за голову и сцепил в замок; ладони взмокли.

Хиллиард всегда читал слова автора, предисловия и прочие вещи, которые писались до основной части тех или иных книг. В таких местах тоже можно было почерпнуть много интересного и любопытного. Например, сейчас он выяснил, что труд представляет из себя полный разбор тех или иных темномагических ритуалов, сопровождаемый многочисленными заметками. Все они были обозначены специальными символами, чья расшифровка давалась именно в самом начале. Кроме того, теперь он был предупреждён о том, какое чтение его ждёт и чего можно ожидать. Автор недвусмысленно намекал на наличие рядом тазика и немалой дозы Умиротворяющего бальзама или чего посильнее, вроде огневиски, если вдруг данная книга досталась людям с тонкой душевной организацией.

Собравшись с духом, Роберт начал читать.

* * *

Эмили вернулась в гостиную не сразу. После обеда они с Дафной зашли в библиотеку: должны были появиться свежие номера их любимых журналов и каталогов. Поттер долго не могла привыкнуть к такому способу покупки вещей в магическом мире, но теперь заказ необходимых канцелярских товаров или косметики по совиной почте стал чем-то самим собой разумеющимся.

Добравшись до двери в гостиную, запертую зачарованным орлом, Эмили обнаружила, что Добби не сможет перенести её вовнутрь незамеченной как минимум ближайшие пять минут: и в гостиной, и в её спальне, и в ванной комнате кто-то был, а перемещаться в коридор она не решилась — слишком велик был риск. Она для приличия стукнула бронзовым молоточком о дверь и попробовала разгадать пароль, но не успела обдумать загадку и пять минут. Дверь открыли изнутри.

— О, привет, — обрадованно произнесла Поттер, узнав в софакультетнике Роберта. — Спасибо.

— Ага, залетай. Угадай, что я достал.

— Её? — понизив голос до шёпота, ахнула Эмили и поспешила юркнуть под руку Хиллиарда, придерживающего дверь.

— Да, но, это... Я глянул её... Чтиво так себе, а если точнее, это самое ужасное, что я когда-либо читал. А я, знаешь, не гнушаюсь разными сомнительными книгами.

Эмили добралась до места Роберта, которое она опознала по лежащей раскрытой книге и оглянулась.

— Там всё очень плохо?

— Не то чтобы, но такие книги реально нужно держать под пристальным надзором. Там, понимаешь, весь, абсолютно весь ритуал описан.

— Ты, кажется, чем-то напуган. По голосу слышно. Дрожит, — заметила Эмили, присаживаясь в свободное кресло рядом.

— Есть такое. Гадко всё это. Я не думал, что чтобы создать своё бессмертие требуется такое.

— М? — Эмили внимательно посмотрела на него.

— Преднамеренное убийство. Это страшное из зол. Я... Мне плохо от одной мысли, что я кого-то убью, да ещё и специально, осознанно. Это...

— ...страшно, — закончила за него Эмили, представив то же. Сердце замерло, и следующий его такт ударил по рёбрам; конечности похолодели до самых кончиков.

— А что там... ещё сказано?

— Много чего, разные эксперименты, наблюдения, выводы. Выведен способ создания — непосредственно сам ритуал, который нужно совершить после убийства. Убийством волшебник душу раскалывает, а ритуалом помещает в определённый предмет. Пока существует этот предмет, не может умереть и волшебник. Но это, кстати, не значит, что телесную оболочку он не потеряет. Уж как он без тела существовать будет, я не понимаю. Смысл тогда от этого всего?

— Ну, думаю, тело и вернуть можно. Там нет ничего на этот счёт?

— Ну да, упоминается, что можно создать себе тело, но для этого нужен кто-то со стороны, помощник, потому что нужна палочка, а бестелесный дух её использовать не может.

— А слушай, это же получается, что можно вторую копию себя создать? Расколоть душу, сотворить тело.

— Теоретически да, но в качестве крестража избирают именно вещь, потому что плоть разлагается и сохранить её нет никакой возможности, то есть придётся каждый раз позволять телу сгнить окончательно и перетаскивать душу в другой крестраж, но Герпий таких экспериментов не проводил. Может, это невозможно.

— Хм-м, — задумалась Эмили. Ей было интересно, если бы крестражем изначально стало тело, что было бы с частичкой души, когда оболочке пришлось бы умирать.

— Скорее всего, это был бы вечный умирающий труп. По крайней мере, ясно, что приведённый ритуал запечатывает душу в предмет и наделяет его такими свойствами, что его простыми средствами не уничтожишь. Уничтожит его только очень сильная субстанция.

— Это какая?

— Вот смотри, — Роберт раскрыл книгу и ткнул в начало предложения. — Тут перечислены адский огонь и яд василиска. То есть волшебник, сотворивший его, можно сказать, совершенно неуязвим. Его могут убить только такие же психи. Нормальный человек не полезет к василиску и не рискнёт вызывать адский огонь.

— Эм-м, я не поняла. Что, способа возвращения души во владельца не существует? Душа обречена жить в одном этом вместилище или быть уничтоженной? Этот разрыв, наверное, приносит магу вред. Вдруг он захочет вернуть её обратно, стать целым?

Роберт невесело хмыкнул.

— Такие люди вряд ли одумываются. Но вообще Герпий в сноске указывает, что такое возможно: нужно раскаяние, но оно причиняет страшную боль и может убить.

— Раскаяние? Убить? — Эмили в сомнении сдвинула брови. — А раскаяние от чего именно?

— Здесь не указано. Наверное от того, что ты сам с собой сделал.

— А может от того, что человека убил, — тихо проговорила Эмили. — На это же решиться надо.

— Ну, на самораскол тоже.

— Да, но тут ты не знаешь точно, что почувствуешь, а что такое убийство более менее представляешь и идёшь на это осознанно.

— Да, наверное, ты права. Короче, я свой интерес удовлетворил. Буду искать бессмертие другим способом.

Эмили вскинула брови.

— Шутка-шутка, — быстро проговорил он, увидев её недоумённый взгляд. — Будто ты сама в шутку об этом не думала.

— Не особо, — замялась она. — Слишком молодая, я-то будущую жизнь ещё как бесконечность вижу. Вот мечтаю вырасти поскорее лет так на... — Эмили задумалась, вспоминая, сколько ей на самом деле, ведь чувствовала она себя гораздо старше, — девять.

— Ха-ха-ха! Мечтаешь о совершеннолетии? — понимающе улыбнулся Роберт.

Эмили хитро улыбнулась.

— Чтобы быть независимой! И ничем не ограниченной.

— Ну так лет пять подождать надо. Здесь совершеннолетие начинается аж в семнадцать.

— Точно же... А у меня ещё вопрос.

— Давай, — с готовностью ответил Хиллиард наполовину повернувшись в её сторону.

— Там не сказано случайно, что именно происходит с волшебником при разрыве души?

— Раскалывая душу, можно потерять гораздо больше от себя, чем просто кусочек для одного крестража. Человечность, как я понял. Герпий это очень туманно объясняет, видать, его это мало беспокоило.

— Даже от одного такой эффект? — ужаснулась Эмили. — Что уж говорить, если вдруг кто-то решил создать больше крестражей.

— Я не знаю, что это может быть за чудовище, — осипшим голосом сказал Роберт, сильно побледнев. — Там такая штука... Не всякое убийство подойдёт. Ну то есть на первый раз, очевидно, любое. Поскольку оно твоей душе в новинку, оно её и расколет, а уж потом нужно раз за разом расширять границы того, что твоя душа понимает под злом, и выходить за них. Это ужасно. Не представляю, кто вздумает заниматься таким. Одного-то вполне достаточно должно быть. Создал да и бросил в Марианскую впадину или там просто у магглов спрятал, кто там яд василиска найдёт вообще?

— Это да, — согласно кивнула Эмили, призадумавшись. Она так и не могла понять ещё, что же движило Томом — ею, — когда он создавал так много крестражей. Зачем?

— Ладно, я тут всё почитал. Сколько же тут тёмной магии, ты бы знала! — цокнул Роберт, закрывая фолиант. — И ни одна не на благо науке. Чем вот нам поможет василиск, созданный как вид этим же Герпием?

— Очевидно тем, что поможет нам уничтожить крестражи тёмного мага, а затем и его самого, — ухмыльнулась Эмили.

— Ага, небось для этого Герпий его и выращивал, не справившись однажды с адским огнём, — поддержал шутку Хиллиард и встал.

Эмили коротко хохотнула и поднялась следом.

— Спасибо, что поделился. Мне было очень любопытно.

— Да тебе спасибо, ты ж на эту мысль меня натолкнула. Я сначала думал, что там что-то очень страшное будет, что тебе лучше не знать, но в моём пересказе вроде не так жутко. Поверь, в книге это очень смакуется. Ну, теперь можно спокойно спать, зная, что крестражи делать — себе дороже и лучше чем полезным заняться. Я пойду Флинту отнесу, пока он в Хогсмиде ещё. Я-то думал подольше её у себя подержу. Ну, увидимся.

— Пока, — лениво махнула рукой Поттер и отправилась в свою спальню.

Для Тома были плохие новости. А она втайне даже от самой себя радовалась, что не было больше необходимости искать жертву и лишать жизни невинного человека. А с Томом в принципе можно было общаться и посредством дневника.

Так он, по крайней мере, был вроде бы не опасен.