Соперница (гет)

Чтобы не портить себе выходной и, ни о чем не беспокоясь, подготовиться к трансфигурации, Эмили не стала этим вечером сообщать Тому, что узнала от Роберта. Тем не менее все время, пока она перечитывала конспект, Эмили обдумывала свою будущую речь, ведь так или иначе о том, что невозможно перенести Дневник в человеческое тело, сказать придется. Но Эмили пугала возможная агрессия Тома и то, что она толком не знала, что можно было ожидать от бестелесного духа, запертого в дневнике.

С одной стороны, судя по всему, он мог с легкостью подчинить себе человека и заставить его делать то, что захочет, как это случилось с Джинни. С другой — Эмили недоумевала, почему этого все еще не произошло с ней. Том всегда только лишь говорил, напоминал о своей судьбе, просил поторопиться, но Эмили никогда не чувствовала принуждения какого-то особого рода, вроде наваждения. Уж такие вещи она бы заметила: она всегда понимала, хочет она что-то сделать или делает через силу, ведомая чьим-то давлением. Эмили такие ситуации не любила, поэтому четко ощущала, когда они наступали.

Можно было бы предположить, что эта их связь длится слишком мало времени, но Эмили ревниво поразмыслила, что уж у них общение наверняка качественно лучше, чем было у него с Джинни. На время Эмили обошлась самым логичным объяснением, какое пришло ей в голову: их души и правда были идентичны, раз не было никакого замещения, а значит, кусочек прошлой души в ней весьма силен. И оно же порождало липкий внутренний страх расстроить сложившуюся между ними атмосферу родства нечаянной плохой новостью. В конце концов, Том мог подумать, что она, как и шестнадцатилетний Том, оставшийся снаружи крестража, решила оставить его внутри. Это было почти правдой, которую Эмили также хотела бы скрыть от Дневника. После того, что она узнала от Роберта, стало ясно, что можно выполнить свое обещание и не навредить невинным людям: попробовать раскаяться вместо другого Тома и вобрать эту частичку в себя. Мысль была отчаянная, но все же придавала хоть какую-то надежду на то, что все разрешится в пользу Эмили. Был, конечно, вариант уничтожить Дневник, хорошо, что василиск находился под рукой, но эта мысль сразу же вызвала безмерное отторжение: Том виделся ей человеком, живым, настоящим, со своим мышлением, страхами и желанием — уничтожит Эмили его разве что в целях самозащиты, когда другого выхода не останется.

Новость до Тома Эмили довела аккуратно, словно бы невзначай. Впрочем его ответом она была удивлена не меньше, чем собственной храбростью сказать об этом так рано — буквально следующим же вечером.

«Я подозревал, что так и будет. За эти дни — не знаю толком, сколько времени прошло, сбился со счета давным-давно — я успел о многом подумать и пришел к выводу, что без твоей помощи я в любом случае не справился бы», — звучал его ответ.

Эмили с плохим предчувствием написала следом:

«Не поняла. Ты видишь какой-то способ выбраться из дневника при помощи меня?»

«Угу. Именно тебя. А точнее, себя, конечно же».

Эмили ждала продолжения, готовясь к тому, что он упомянет возможность восстановления души именно путем раскаяния, но Том молчал. Эмили недовольно нахмурилась, пытаясь совладать с бушующим внутри страхом, и нетерпеливо написала:

«Так ты расскажешь или мне опять самой догадываться нужно?»

«Натолкну тебя на мысль. Вспомни, что было с Джинни».

Как же Эмили не любила такие моменты! Ей хотелось получить всю информацию сразу, чтобы было понятно, над чем думать, а таким образом тормозился весь мыслительный процесс. Неужели Том не мог обойтись без лишних разглагольствований?

«Ну, ты словно вселился в нее и управлял ее телом».

«Именно. И это тем не менее не вело к настоящему овладеванию ее телом. Знаешь почему?»

«Почему же?»

«Ты перестала думать. Давай же, все просто».

Эмили сквозь зубы выругалась. К счастью, в шумной гостиной, где она расположилась в любимом кресле в самом потаенном месте, никто этого не услышал.

«Такое чувство, что тебе там просто скучно и ты так развлекаешься».

«Так и есть — мне скучно. Так все же, как ты считаешь, что мешало мне переселиться в тело этой девочки?»

Эмили откинулась на спинку мягкого кресла и задумалась.

«Ну, наверное, ты не хотел быть девчонкой», — спустя пару минут предположила она.

«Ха-ха-ха. Это почти не имеет значения, я уже беспол, если ты не заметила».

Эта мысль одновременно расстроила и обрадовала Эмили, хотя она еще сама толком не поняла причины обоих чувств. В первую очередь, ей нравилось осознание того, что она общается со взрослым парнем. А тайно обрадовалась она, скорее, потому, что увеличивались шансы без проблем соединиться с этой частичкой души и не испытывать потом проблем с определением пола. Также Эмили отметила, что таковых не было и тогда, когда она впервые поняла, что в прошлой жизни была мальчиком. Сейчас она чувствовала себя собой в полном смысле этого слова, только имела воспоминания о прошлой жизни. И как оказалось, мышление ее хоть и схоже в некоторых моментах с тем, что было у Тома, но все-таки принципиально от него отличается.

«Хорошо... Тогда, может быть, были какие-то физические ограничения? Или... Она, например, была слаба и могла погибнуть, если бы ты поселился в ней», — было следующее предположение Эмили.

«Что ж, уже близко. О том, как завоевывать души соприкоснувшихся со мной, я знал и до того, как ее встретил. Когда этот дневник попал к ней в руки, я решил, что нужно воспользоваться шансом и проверить, что будет, когда я зайду дальше».

«Так. И что было?»

«Я был близок к тому, чтобы материализоваться. Я питался ее мыслями, чувствами — я креп. И если бы ты не появилась, я бы забрал всю ее жизненную силу — она вложила бы ее в меня сама — и обрел бы тело. Но я не поместил бы в него душу. Сознанием я оставался бы связан с этим куском бумаги. Он по-прежнему был бы крестражем, и я, возможно, видел бы эту бесконечную пустоту во снах или просто закрыв глаза».

Эмили почувствовала, как волоски приподнялись на коже рук, словно от дуновения северного ветра.

«Так разве ты... Ну... Не хотел бы так? Это же то же самое бессмертие. Даже еще лучше, чем у того Тома, что сейчас витает непонятно где в виде духа».

«Да, не спорю. Гонку за бессмертием я бы выиграл. Вот только, пережив почти пятьдесят беззвучных лет, я понял, как ошибся с тем, как представлял себе бессмертие. И сколько всего я потерял. Если я обрету тело, то оно будет выглядеть, как я — Том Риддл — шестнадцатилетний. Вероятнее всего, оно не будет стареть, а возможно, я смогу мысленно управлять процессом старения».

Эмили внимательно читала то, что стремительно появлялась на листах дневника, а в голове ее одна мысль сменялась другой.

«Ты бы не мог в таком виде выйти в люди, так? — поняла она. — Много ли людей помнит, как ты выглядел и кто ты вообще такой?»

«Достаточно одного человека. Я не готов противостоять ему в первую очередь, а он сделает все, чтобы уничтожить меня и дневник заодно».

«Кто? — удивилась Эмили. — Ты про кого? Про другого Тома? Волдеморта?»

«Я же сказал — "и дневник заодно". Это же явное указание на то, что я говорю о своем враге. Лорд Волдеморт, конечно, моему появлению будет не рад, но он сейчас не дееспособен. К тому же он бы только уничтожил приобретенное тело, а дневник перепрятал бы. Я говорил про Дамблдора, конечно же. Мы ведь это с тобой обсуждали при первом разговоре».

— А-а-а, — разочарованно протянула Эмили вслух и тут же огляделась. Кажется, никого рядом не было.

«Да брось. Я не думаю, что он стал бы убивать тебя».

«Не убьет, так другим способом будет мне мешать. А мне нужно появиться в этом мире так, чтобы это прошло незамеченным для старика. Вообще, все, что мы с тобой собираемся сделать с этим миром, мы будем делать без него».

Эмили все не могла понять, почему Том так настроен против профессора Дамблдора. Она не помнила, откуда шли корни этой неприязни, но была уверена, что директор хороший человек, справедливый и мудрый. Несмотря на то, что Том лучше нее понимал суть людей и был знаком с профессором дольше, Эмили хотелось верить, что в этот раз он ошибается. В конце концов, она тоже лично общалась с Дамблдором и имела свое представление об этом человеке.

«Почему? — спросила она Тома. — Он же тоже за маглорожденных, значит, у нас с ним одна цель».

«В Дамблдоре плохо другое: он симпатизирует маглам».

«Что в этом плохого?»

Дневник замолчал. Эмили некоторое время смотрела на пустые листы, а потом написала:

«Том? Я думала, ты согласен со мной, что волшебникам и маглам просто надо жить раздельно. Чем плохо им симпатизировать?»

«Это недостойно волшебника».

Эмили задохнулась от возмущения.

«Ты сам родился от магла!»

«Спасибо, что напоминаешь об этом».

«Не язви. Маглы ни в чем не виноваты. Живут себе спокойно в своем мире, и пусть».

«Хм-м… Тут есть о чем подумать».

Эмили облегченно выдохнула и хотела написать что-то в ответ, но в дневнике появились новые строчки:

«Предлагаю вернуться к вопросу о том, почему я не мог обрести тело, выкачав энергию из Джинни, и жить без проблем. Напомню: Дамблдор узнал бы меня и не дал бы свободы действий. Поэтому мне и нужно завладеть чьим-то телом. И я предпочту все же взять себе личину кого-нибудь из чистокровных слизеринцев. Дело здесь и в принципе, и в практичности такого выбора: я буду с положением в обществе, а значит, близок к цели. И знаешь, у меня даже есть один на примете. Уверен, тебе понравится мой выбор».

«Кто он?» — встревожившись, перебила его Эмили. В голове тут же пронеслись все, кто потенциально подходил на эту роль, и первым на ум пришел Маркус.

«Да-да, именно он», — к ужасу Эмили появилось в дневнике.

«Ты что, мысли мои читаешь?»

Это ощущение давно закрадывалось в голову, ведь не только она сама предугадывала фразы собеседника.

«Не совсем мысли. Скорее, образы, и то, это только недавно стало получаться, я до этого пытался использовать свои врожденные и на момент шестнадцати лет еще не совсем окрепшие способности легилимента, но в твоей голове, похоже, никому не разобраться».

«Чего-о-о?» — попыталась обидеться Эмили, но послушать о себе ей всегда было интересно.

«Да того. Я не понимаю, как в тебе могут находиться одновременно столько противоречивых мыслей. Мне плохо удается понять, какую из альтернатив ты считаешь правдой и собираешься выдать или, напротив, скрыть. Сплошной лабиринт, где пути открываются только при сильной эмоциональной реакции. Главное, не упустить их, а то и они мгновенно маскируются под элементы декора метафоричного лабиринта. Это неплохо. Это потенциал к окклюменции. Ты неплохо можешь скрывать свои мысли».

Эмили очень понравилось это сравнение и похвала, так что улыбка коснулась ее губ. Но ее отрезвила мысль о Маркусе, которого Том выбрал в качестве жертвы. Неужели он это сделал потому, что она сама была близка именно к этому слизеринцу? И как неудачно мировоззрение Маркуса отчасти соответствовало взглядам Тома! Разговаривать об этом Эмили не хотелось, и она надеялась вообще уйти от этой темы. Однако в данном случае она понимала: именно ей не стоит упускать шанс расспросить Дневник о подробностях его плана переселения, иначе потом он сам воспользуется паузой и может в дальнейшем уходить от этой темы.

«И как же ты все-таки хочешь завладеть его телом? Ты придумал какой-то ритуал?»

«Нет, суть та же — я выбираюсь из дневника, фактически оставаясь им, и завладеваю телом парня. Но разница в том, что в прошлый раз я черпал энергию из Джинни и не мог поселиться в ней: для этого потребовалось бы в два раза больше энергии, чтобы поддерживать ее жизнь и контроль над ней. Но теперь я имею куда более приятный и сильный источник энергии — тебя. Вероятно, все дело в том, что мы питаемся друг другом взаимно, являясь частями одного и того же человека: мы оба крепнем от общения друг с другом. Так что мне нужна лишь жертва. Достаточно будет малейшего эмоционального контакта, чтобы я сумел взять его под контроль. Твоя же задача — в нужный момент подкинуть меня парню и организовать этот контакт. Об этом мы еще подумаем».

Эмили сглотнула и почувствовала, как мерзкие мурашки вновь поползли вниз по спине. Положение было скверным. Вспомнив о том, что Том теперь настолько связан с ней, что видит образы, она тут же отбросила все мысли в сторону и, плавно сведя разговор к логическому концу, отправилась гулять по замку, оставив дневник в спальне.

Том очень кстати напомнил ей о таких разделах магии, как легилименция и окклюменция. Последней Эмили и решила заняться в первую очередь, раз у нее был потенциал. Обо всем, что свалилось на нее в этот вечер, она подумает после, когда будет уверена, что Том не засечет ее мысли. Пока же оставалось тянуть время и надеяться, что нужное решение однажды сформируется в ее сознании. «Кроме того, — задумалась Эмили, проходя мимо туалета Плаксы Миртл, — с василиском познакомиться все же имеет смысл. Было бы неплохо разъяснить раз и навсегда, правда ли я унаследовала все от прошлой жизни или только смогла расслышать змеиный язык, но не смогу подчинить себе змея».

О том, как проверить наличие прав над василиском, который, по идее, не должен убить змееуста, и не попасть под удар его глаз в противном случае, предстояло подумать в следующую очередь после защиты разума.

* * *

До пасхальных каникул оставалось не больше двух месяцев. За это время прошел полуфинал по квиддичу, в который вышли Слизерин и Хаффлпафф; произошло несколько громких и агрессивных стычек между чистокровными и маглорожденными, за которые обе стороны получили по суровейшему взысканию; в конце концов, на последнем занятии Дуэльного Клуба в этом триместре сообщили о том, какие чары из него будут проверяться на экзамене по защите от темных искусств. Кого-то этот список обрадовал, а кто-то озаботился тем, как бы тренировать щиты и атакующие заклинания не только на собраниях Клуба.

Эмили, Дафна и Теодор решили, что знания, полученные за три месяца обучения искусству дуэли, они могут закрепить на каникулах. Никто из них не хотел уезжать домой на такое короткое время. Однако Драко, несколько выбившийся из их компании, позвал их в гости, чтобы, как передал он слова своего отца, поддержать приятельские отношения. Эмили тогда едва не хмыкнула в ответ, но оценив общее настроение друзей, согласилась на это приглашение. Они с Малфоем не враждовали, но уже каждый из их компании чувствовал, что они сильно расходятся во взглядах. Эмили надоело слушать его хвастовство своей кровью и происхождением, а Драко не любил, когда Эмили пресекала его попытки показать кому-то из маглорожденных, где его место. Впрочем, он поумерил пыл и, постоянно помня слова Эмили о том, что, раз он хочет быть выше их, ему стоит не обращать на них внимание, перестал активно задирать всех вокруг. Теперь он лишь презрительно фыркал, морщил нос, но проходил мимо с гордой осанкой. Это было гораздо скучнее того, чем Драко занимался последние недели, поэтому он и решил возобновить постоянное общение с их троицей.

На этот раз ни Роберт, ни Маркус не стали отговаривать ее от посещения поместья Малфоев, за что Эмили была им страшно благодарна: ни оправдываться, ни объясняться ей не хотелось. А вот Том еще и поддержал ее, попросив рассказывать ему, как поведет себя Люциус и о чем он попытается с ней заговорить. Зная о случае с домовиком, Дневник подсказал Эмили, что инициатива собраться на каникулы в их поместье могла исходить именно от отца Драко. Том посчитал, что Люциусу очень нужно, чтобы Эмили была под его присмотром и оставалась с ним хотя бы в нейтральных отношениях. Эмили тоже не намеревалась пока ссориться с этим человеком: вполне возможно, что он им с Томом потом сильно понадобится, поэтому, отправляясь на каникулы, она была готова к тому, что Малфой-старший будет активно поддерживать с ней диалог за ужинами.

Как и в прошлый раз, к ним на один вечер присоединился отец Теодора. За год он немного похудел и еще сильнее оброс сединой. Эмили делала вид, что не ловит на себе его оценивающий взгляд, но в конце ужина, состоявшегося после их прибытия в поместье, не удержалась и стрельнула в Чарльза глазами на один короткий миг. Нотт-старший лишь усмехнулся.

— Ну что, молодежь, — начал он, осушив бокал вина, — как поживаете?

Тихие разговоры между Нарциссой и Драко прекратились, и та мягко подтолкнула сына к общению с гостем:

— Драко, расскажи о своих успехах в квиддиче.

И Драко начал рассказывать. Эмили и Дафна обменялись многозначительным взглядом, но промолчали, одновременно подав салфетку подавившемуся от короткого смешка Теодору. Все знали, что Маркус по-прежнему недоволен своим ловцом и на каждой тренировке страшно ругается на Малфоя. Из-за плотного графика Маркуса Эмили нечасто с ним виделась, но в редкие встречи интересовалась, как у него идут дела. Ей он утверждал, что в Драко есть потенциал и он его из парня вытащит, но Эмили понимала, что Маркус пытается оправдать свое решение продать место ловца Драко. Впрочем, маленькие успехи Малфой делал, не просто же так Слизерин вышел в полуфинал. Еще Маркус говорил, что благодарит Мерлина за то, что Малфою вздумалось играть именно ловцом — не так сильно важна была его командная работа, к которой «этот папенькин сынок» совершенно не был способен. И, разумеется, ничего из этого не знал ни Люциус, ни Нарцисса, а теперь и Нотт-старший был уверен, что сынок у его друга — гений квиддича.

— Ничего-ничего, — прошептал Теодор девочкам, прикрыв рот рукой, — я ему писал, как Малфой лажает на самом деле.

Эмили обратила внимание на то, как Чарльз слушал Драко. «Да-а, — подумала она, отметив вежливое внимание Нотта и отсутствие и тени смешка, — Чарльз умеет держать себя в руках. Всегда умел, хоть и вспыльчивый слегка». Воспоминаний о былых временах нашлось немного. Первое впечатление год назад раскрыло Эмили все, что она могла извлечь из памяти своего прошлого. Оставив Пожирателя смерти без внимания, она разговорилась с Дафной и Теодором.

А потом принесли десерт, и речь зашла о выборе дисциплин на третий курс. За эти каникулы всем второкурсникам предстояло решить, какие дополнительные занятия они возьмут на последующие как минимум три года. Их предупредили, что по ним так же придется сдавать С.О.В., как и по базовым предметам, поэтому подходить к выбору следовало ответственно. Им предлагалось пять дисциплин, две из которых нужно было выбрать обязательно. Еще когда в марте Эмили интересовалась, как можно было бы изучить окклюменцию, она знала, что появятся новые предметы. К сожалению, ни один из них не обучал защите разума, а это был настолько сложный раздел магии, что Роберт, у которого она просила помощи, посоветовал ей не заниматься этим в одиночку, а нанять учителя.

— Про уход за магическими существами можете даже не думать, — махнул рукой Чарльз Нотт, откидываясь на спинку стула, — он вам не понадобится, если хотите строить карьеру в министерстве.

— Ой! — воскликнула Дафна. — А я слышала, что на этих уроках можно будет увидеть единорога и даже погладить его!

— Ага, после того, как все какашки за ним уберешь, — расхохотался Теодор.

— Фу, нет. — Дафна тут же скривилась под смех Эмили.

— А я не против поухаживать за животными, знаешь, — сказала Эмили следом, обращаясь к Теодору. — Раз в неделю и каждый раз за разными — не страшно. Это же магические звери, я правильно понимаю? Значит, нам это в любом случае полезно знать так же, как и травологию.

— Вам, мисс Поттер, нужно выбрать как минимум две дисциплины, и, поверьте старику, остальные из предложенных куда интереснее, чем бесперспективный уход за существами, — склонился в ее сторону Нотт-страший.

Эмили призадумалась, а затем внезапно спросила:

— А какие вы выбирали в свое время?

— Да, пап, расскажи, — подхватил Теодор, облокотившись о стол и подперев ладонями подбородок. Нотт погрозил ему пальцем, и Теодор тут же убрал локти со стола.

— Хм, сейчас припомню... — басовито произнес Чарльз и прокашлялся. — Арифмантику брал, точно. Еще древние руны у меня были — не самый лучший выбор, в министерстве на верхних уровнях не приходится работать с древними языками. А почему я их взял?.. Ах да, потому что магловедение и прорицания ценны так же, как и уход за живностью.

— Ну черт, придется их тоже брать? — расстроено спросил Теодор. — Я не хочу. По-моему, это все скучно.

— А ты что решила? — шепнула Дафна Эмили, пока Нотты и Малфои обсуждали в своих семьях выбор дисциплин.

— Не знаю, я думаю еще, — также шепотом ответила Эмили, развернувшись к ней. — А ты?

— Тоже. Я хочу что-то легкое.

— Но ты слышала, что сказал мистер Нотт? Надо о будущей карьере думать.

— Ага, но я пока не знаю, кем хочу стать.

Эмили задумалась. А она сама знает? Наверное, нужно будет посоветоваться с Томом. Он наверняка подскажет то, что понадобится ей согласно их целям.

— Я бы магловедение взяла, наверное, — продолжала Дафна. — Я слышала, что там совсем легко.

— Фу, это тебе ни к чему! — встрял услышавший их разговор Драко. — Для чистокровного волшебника и вообще для слизеринца это позор!

— Ну-ну, Драко, — спокойно посмеялся его отец. — Это не позор, разумеется, всего лишь пустая трата времени. Все же я не стал настаивать на отмене этой дисциплины. Впрочем, стоило бы изменить преподаваемый в ней материал.

— А о чем там рассказывают? — поинтересовалась Эмили.

— О быте маглов, о том, как они ведут бизнес, какая у них сейчас политика, как устроены их государства — все это поверхностно и уже давным-давно устарело.

— А как бы вы хотели изменить этот предмет?

— Как? Хм... — Малфой коснулся пальцем крыла носа. — Я считаю, что нужно показать, каким образом маглы могут быть опасны для нас, магов, чтобы воспитывать в вас всех осторожность к этим существам и понимание, почему магам нельзя дружить, а уж тем более создавать семьи, с такими, как они.

Эмили слушала его, нахмурившись. «"Существа", ну надо же», — подумала она.

— Вы не согласны со мной?

— Да, пап, она не считает их угрозой, — пожаловался Драко. Эмили метнула в него грозный взгляд, который не укрылся от внимания Чарльза Нотта, постоянно наблюдавшего за ней.

— Да, я не считаю, что нужно делать что-то против них, — осипнув, произнесла Эмили тихо и прочистила горло. — Но я же не говорю, что нам нужно с ними объединяться и все такое. Просто не нужно разжигать лишнюю ненависть к ним. Они пусть живут в своем мире, мы — в нашем. И задача предмета магловедение, как я считаю, состоит в том, чтобы научить магов как можно лучше скрываться и вести себя правильно в магловском обществе, чтобы не выдать свое происхождение.

— Вот в этом мы с вами и расходимся, мисс Поттер, — заметил Малфой. — Мы, чистокровные, считаем, что не должны пресмыкаться перед маглами и притворяться, что не обладаем магией.

Эмили неоднозначно качнула головой, но спорить больше не стала: пока ей нечего было противопоставить этим взрослым.

— Ладно, у вас еще пара дней на решение, — встала из-за стола Нарцисса. Эмили не первый раз заметила, как спокойно и величественно держалась эта женщина и что говорила она исключительно по делу, изредка делая акцент на заслугах своего сына. — Предлагаю отпустить ребят пообщаться, а мы, может, продолжим в саду?

— Хорошая мысль, — подхватил Люциус, вставая.

За ним поднялся и Нотт, а также все остальные. Драко пригласил однокурсников в свою комнату, и Эмили в последний раз за этот вечер поймала на себе взгляд Чарльза Нотта.

В спальне Малфоя ребята продолжили обсуждение.

— Давайте что-то одно все выберем, а? — первым начал Теодор, плюхаясь на широкую кровать.

— Хм, я на магловедение точно иду, — заявила Эмили, присаживаясь рядом. — Пойдете тоже? Вам это правда полезно будет.

— Ничего подобного, — замотал головой Малфой. — Я в магловский мир и ногой не ступлю, так что мне эта ерунда ни к чему. На крайний случай я просто заколдую того магла, который узнает обо мне что-то лишнее.

— Радикально, — заметила Дафна. — А я пойду с Лией, а то остальное все сложное.

— Та-ак, а я... — задумался Теодор. — Ну да, видимо, как папа все-таки, возьму арифмантику да руны эти. А прорицания для девчонок, да, Драко?

— Мерлин! — возвела глаза к потолку Дафна и кинула в Теодора одну из подушек, которыми была обложена кровать. Теодор успешно увернулся и пасовал подушку обратно Дафне.

В этот вечер они не пришли к единому решению, но все же никто не хотел брать предмет, на который ему пришлось бы ходить в одиночку. Эмили нетерпеливо дожидалась момента, когда можно будет уйти в их с Дафной комнату. Но там пришлось вдоволь наболтаться с ней до полуночи и лишь затем тайком, укрывшись одеялом, достать ручку и крестраж.

«Привет. Я у Малфоев. Тут Чарльз Нотт».

«О, Чарли... — Эмили почти слышала грусть в его словах. — Хотел бы я с ним сейчас поговорить».

«А он, очевидно, — со мной. Весь вечер на меня смотрел».

«Ага, изучает. Он у нас был мастером по пониманию того, как людьми манипулировать. Мне фору даст. А что Люциус?»

«Ничего особенного, пока даже не обращался ко мне толком, так, поговорили о том, нужно ли магловедение и в каком виде».

Эмили кратко пересказала разговор, коснувшийся выбора дисциплин на третий курс, и то, как они с Малфоем разошлись в понимании того, как маги должны вести себя с маглами.

«Ясно, ничего нового, — констатировал Том. — А насчет дисциплин вот что скажу: бери прорицания и арифмантику, можешь еще руны взять».

Эмили изрядно удивилась его совету.

«А ты первый, кто предлагает мне прорицания! Но на самом деле, я как услышала про этот предмет, так сразу на него и захотела. Я, знаешь, всегда любила гадать, только тетя не разрешала».

«Для прорицания нужно иметь сверхчувствительность и готовность видеть вещи, которые не будут очевидны. Их придется интерпретировать, а для этого нужно быть свободным от рамок. По крайней мере, там этому могут научить».

«Ты их выбирал, да?»

«Да».

Краткость ответа заставила Эмили подумать, что у Тома не сильно сложилось с этим предметом.

«А... Ты там себе не предсказывал быть запертым в магловском дневнике?»

«Мне было предсказано бессмертие. Что ж, отчасти все верно. Возможно, я слишком халатно отнесся к интерпретации, не рассмотрел иные варианты».

«Как думаешь... Волдеморт тоже халатно отнесся к... не знаю чему. Я помню только, что была мысль: "Она предречена меня убить"».

«Не удивлюсь, если он услышал какое-то пророчество».

У Эмили перехватило дыхание от этого слова. Было пророчество, которое говорило, что в какой-то момент родится тот, кто сможет свергнуть Темного Лорда! Она вспомнила об этом, но все еще не могла припомнить целый текст.

«Ты, судя по всему, так же считаешь», — написал Том, а Эмили поспешно взяла себя в руки и попыталась выровнять дыхание. Интересно, существуют ли записи пророчеств? Было бы любопытно услышать его, вдруг там содержатся важные сведения.

«Я, пожалуй, точно возьму прорицания. По-моему, иметь возможность заглядывать в будущее — это огромное преимущество».

«Именно так, но лучше все же возьми арифмантику. С цифрами гораздо легче работать, они точнее. Наверняка слышала о том, как числа влияют на нашу жизнь. Например, семь — самое могущественное число, несет мощную энергетику на себе. Его используют много в каких ритуалах, и в гаданиях оно играет большую роль».

Сочетание фраз «могущественное число» и «используют в ритуалах» напомнило Эмили кое о чем. Она и до этого чувствовала, что крестражей было создано больше одного, а теперь была почти уверена, что близка к точной оценке их количества.

«Том, а ты бы создал семь крестражей?»

«Я — теперь ни за что. А другой я, думаю, так и сделал».

Эмили тяжело вздохнула. Под одеялом становилось душно, так что она на пару минут выползла подышать прохладой ночи, а затем вновь нырнула к Дневнику.

«Бестолку сейчас вспоминать, не получается. Знаешь что, думаю, мне точно стоит взять то же, что брал и ты. Вдруг какие-то ассоциации проснутся».

«Прорицание, арифмантика и древние руны, значит».

«Вот черт, на магловедение места не остается, что уж про уход за существами говорить».

«Зачем он тебе? Конечности лишние? Преподаватель там сумасшедший, ни себя, ни окружающих не жалеет».

Не успела Эмили ответить, как Том написал следом:

«На магловедении тоже скука смертная».

«Вот про скуку и хочу узнать! Серьезно. Я хочу знать, что там преподают и как волшебники видят маглов. Если мы будем с тобой делать так, чтобы волшебники и маглы жили мирно и врозь, то надо в первую очередь грамотно рассказывать нашим о другом мире с самого первого курса».

«Вот еще, будут волшебники от маглов прятаться. Пусть они нас боятся», — повторил Том мысль Малфоя-старшего.

«Что? Но я ведь тебя четко спрашивала, согласен ли ты с моим взглядом, и ты ответил, что согласен или что-то в этом роде!»

«Я не соглашался. Надо было тебе сказать, каких взглядов я изначально придерживался. Кажется, они пока приоритетнее того, что предлагаешь ты».

И тут Эмили сложила все кусочки пазла: выросший в приюте мальчик с необычными способностями дорвался до магического мира, уяснил, что им правят чистокровные волшебники, захотел власти, ради которой пришлось отринуть свою полукровность, чтобы показать чистокровным, что он многого стоит; параллельно с этим он держал зло на маглов, которые подарили ему не самое сладкое детство, и решил, что волшебники должны быть сильнее и должны подчинить себе маглов. Это же подняло его в глазах чистокровных, и они, на его тщеславие, объединились вокруг него, чтобы завоевать мир маглов.

«Все просто и ужасно неправильно», — подумала Эмили. Горстка волшебников, что они могут против магловской техники и науки? Впрочем, в те годы, вероятно, у волшебников были неплохие шансы. Эмили не знала толком, что сейчас умели маглы, но, с детства наблюдая за прогрессом, отсутствие которого она отчетливо ощущала первые месяцы в Хогвартсе, Эмили была уверена, что это не предел. Что уж говорить про количество. Нет-нет, маглы определенно победили бы.

«Ты о чем там думаешь? — напомнил о себе Том. — Чистокровные же не с обычным народом хотели тогда сражаться. Все пошло бы через правительства, газеты. Если мы повлияем на магическое общество, то осуществим эти же шаги. И вот уж когда почва будет готова, мы откроемся перед маглами, и они не будут нас притеснять».

Эмили ощутила, как гадко стало на душе от этого плана.

«Они будут завидовать. Мне кажется, они захотят себе наши способности. Возможно, будут однажды ставить на нас опыты. И, хоть магия может все, я не думаю, что ее хватит на такое количество маглов, которое существует в мире».

«Отчего же? У маглов налажено производство массовой продукции. Пара капель необходимых зелий в ту же еду — и они наши. Но ты права, их очень много, некоторых можно и уничтожить: больных, глупых, излишне умных, кто мог бы о чем-то догадаться в редкие периоды без дозы зелий или чар».

Эмили смотрела на красные строчки и дрожала всем телом. Она чувствовала, как к горлу подступали слезы. Она перевернулась на спину и ощутила, как горячие мокрые дорожки прочертились до самых ушей. Неужели вот этим она была в прошлой жизни? Как можно вообще быть таким человеком?..

«Ну и чем же ты расстроена? — увидела она, когда решила наконец взглянуть, что Том написал еще. — Разве я не прав, и мы должны тесниться и скрываться? Подумай, волшебники мы или букашки?»

«Мы — волшебники, а не... фашисты. Ты должен был о них слышать, они евреев сжигали. Ты говоришь ужасные вещи, Том. Я не буду в этом участвовать, ясно? Я не собираюсь завоевывать то, что мне не принадлежит. Но защищать мир волшебников и избавляться от ущербной идеи чистокровности я намерена и не дам маглам разобрать нас на опыты. Либо ты со мной, либо оставайся в своей тюрьме».

Она с усилием поставила точку, крепко сжав зубы, затем утерла слезы и приписала:

«Не хочу портить себе каникулы. Надеюсь, ты обдумаешь то, что только что сказал. Мы же вроде как отличная команда».

После этих слов Эмили захлопнула дневник, кинула его и ручку на самое дно сумки и отвернулась к стене, подвинувшись на самый край как можно дальше от Тома. Разговаривать с ним не хотелось, видеть его Пожирателей — тоже, а творить те безумства, которыми они промышляли когда-то, — тем более. Злость горела внутри и заставляла Эмили думать сквозь горькие слезы о том, что она сделает с теми, кто вздумает вернуть тот кошмар, что творился десятилетие назад.

* * *

Люциус все каникулы проводил в министерстве, так что Поттер видел лишь за вечерними трапезами. Малфой еще в первый вечер заметил, как сильно стала резонировать Метка с этой девочкой, но не стал делиться своими мыслями с Чарльзом. Впрочем, тот наверняка почувствовал то же самое еще раньше него самого. Раз у Нотта была причина об этом молчать, Люциус тоже не стал поднимать эту тему.

К его удивлению, поведение Эмилии резко изменилось. Он не мог понять, отчего она практически делала вид, что не видит его. На его вопросы она отвечала еще более сдержанно и на этот раз без тени улыбки, хоть и по-прежнему держалась в рамках приличия. Но Поттер больше не смотрела на него исподтишка, не наблюдала, как это было в прошлом году да и нынче на первом ужине. Она явно игнорировала его, и Люциус недоумевал, что такого могло произойти. Позже он сделал вывод, что девочка не хотела показывать свою обиду перед гостем. Неужели она до сих пор помнит, какие неприятности ей пришлось пережить из-за того, что он не усмотрел за домовиком?

Люциусу очень нужно было, чтобы она оставалась лояльна его семье и ему в первую очередь, ведь Нотт тоже рассчитывает заручиться ее покровительством, если окажется, что она переняла силу Темного Лорда. А это, как подсказывает им все более активная Метка, очень даже вероятно. Да и пускай Чарльз — главное, чтобы она не оказалась на стороне Дамблдора!

Ах, избавиться бы от этого старика! Как минимум лишить его власти, директорского кресла и доверия к нему других магов. Но, как назло, дневник Темного Лорда словно в Лету канул. О нападениях ни слуху, ни духу. Малфой рассматривал вариант того, что старик сам нашел его, обезвредил и замял участие Уизли в том, что происходило. Но что, если дневник попал в руки того, кто им по праву обладает? Вдруг Поттер смогла каким-то образом найти его и узнать? Неужели она помнит, что Темный Лорд отдавал его на хранение, а сейчас злится на то, что Люциус так бесцеремонно распорядился этой вещью? Надо было срочно узнать, как Поттер смотрит на все, что происходит в Хогвартсе.

После завтрака в последний день каникул, уже перед самым отбытием в школу, Люциус отозвал девочку в библиотеку, сообщив, что хочет кое-что дать ей в качестве подарка. Он видел, как она заколебалась от его просьбы, но уверил, что ему нет резона причинять ей вред. Поттер вошла в библиотеку с поднятым подбородком, но движения ее были слегка скованны. Малфой закрыл дверь и пригласил Эмилию сесть, а сам двинулся к одному из ближайших стеллажей.

— Не страшно вам возвращаться в школу, мисс Поттер? Говорят, был совершен ряд нападений на учеников.

— На маглорожденных учеников, — несколько резко, на взгляд Малфоя, отчеканила Поттер.

Она избегала смотреть ему в глаза и осматривала библиотеку, замерев на стуле в напряженной позе.

— Верно, — коротко ответил Люциус и вновь отвернулся от девочки к книгам. — Я понимаю, вам это не нравится.

Сейчас, находясь в одной комнате с Поттер, Малфой как никогда отчетливо чувствовал, как теплела Метка на левом предплечье. Будто Темный Лорд и впрямь был рядом.

— Никому не понравится быть свидетелем того, как пытаются убить невинных людей! — воскликнула она. Ее голос контрастирующим эхом пронесся по залу. — Почему же вы ничего не делаете? Вы же глава совета. Попечительского.

— Потому что не вижу в этом никакой угрозы для жизни. Никто ведь не умер, верно? И нападения прекратились. Уверен, это была чья-то глупая шутка.

Эмили хохотнула, но тут же убрала улыбку с лица.

— Так пришли бы, проинспектировали.

— Мисс Поттер, я и так замечен в излишней предвзятости к вашему директору. Ни к чему мне привлекать к своей персоне такое негативное внимание, — растягивая слова, пропел Люциус, поднося девочке найденную в закромах библиотеки книгу. — Я хотел бы еще раз извиниться за то, что приключилось летом. Мне думается, домовик вас изрядно замучил. Я совершенно не хотел доставить вам хлопот, но вы так настаивали на владении домовиком.

Он попытался поймать взгляд Поттер. Она коротко посмотрела на Люциуса, но тут же глянула чуть в сторону. Малфой не мог понять, то ли она уже осведомлена о том, что легилименты умеют проникать в разум через взгляд, то ли просто боялась смотреть в глаза. Но за тот короткий контакт Люциус был словно пронзен. В глазах девочки он увидел твердый внутренний стержень, которого, судя по всему, не могла пока вынести еще она сама — боялась силы собственного взгляда и отводила его.

— Ничего страшного, я вас ни в чем не виню, и все давным-давно решено, — поспешно ответила она, проглатывая окончания из-за плотно сжатых губ.

— И все же я считаю необходимым подарить вам эту книгу. Прошу вас, возьмите, — он протянул ей среднего размера книгу в твердой обложке.

— Окклюменция? — удивленно спросила Поттер. Не прикоснувшись к фолианту, она лишь вытянула голову, чтобы прочесть название. — Я не смогу ее сама освоить. Не стоит тратить на меня ценные книги.

Люциус почти не удивился тому, что она знает о таком разделе магии.

— Ну что вы, я делаю это от всей души и ничуть не потеряю. Напротив, я буду уверен, что ваши мысли не попадут к тем, кому о них знать не следует. У вас интересные взгляды, но есть люди, которые посчитают их чересчур консервативными. А мне бы не хотелось, чтобы магический мир потерял человека, способного защищать его границы.

Поттер смотрела на него молча, и на какой-то момент Люциусу показалась, что она усмехнулась. Что смешного он сказал? Ну да, он говорил, что не хочет пресмыкаться перед маглами, но сейчас куда вероятнее то, что Дамблдор сподвигнет министерство к дружбе с маглами и открытию границ, поэтому нужно сначала этому противостоять, а уж потом думать, как завоевывать маглов.

— Я все равно не смогу освоить ее в таком возрасте, — негромко произнесла девочка, опуская голову. Руки теребили края манжет, отчего Малфой был уверен, что Поттер очень хотелось заиметь эту книгу.

— Чем раньше вы познаете азы, тем легче вам будет в будущей практике. Хотите, я подыщу вам самого лучшего учителя по окклюменции?

— Да, конечно, спасибо, — вновь поменявшись в лице, громче прежнего проговорила Поттер, уверенно схватила книгу и встала. — Я обязательно обращусь к вам, если мне потребуется помощь. Мне кажется, мы опаздываем на поезд, идемте?

Люциус улыбнулся ей и открыл дверь наружу. Поттер резво встала и с прежней улыбкой на лице поблагодарила его еще раз. Малфой проследил за ней несколько шагов, ничем не показывая свой недоуменный вид.

Но он понял, что просчитался и, возможно, напугал девочку. Вряд ли она когда-нибудь попросит его о помощи — не захочет быть обязанной. Да, таких людей никогда не получалось задобрить подарками и огромными суммами благотворительных взносов.

А пока он подождет и посмотрит, что будет дальше.