Времена не выбирают (джен)

Отряд величественно и торжественно двигался по римской дороге. Во главе верхом на серой кобыле ехал Кай, время от времени трубивший в карникс — длинную трубу со звериной головой на конце. За ним следовали Кинир и два его воина, Гарри с Гермионой, Мирддин, Нимуэ со своей телохранительницей — на колеснице, за ними непрерывно препирающиеся Артур и Виндобарр, за ними — две повозки с вещами и слугами, а замыкали колонну ещё четыре воина. Вся эта компания направлялась к Линн-Тегид, на свадьбу Арианрод, старшей дочери Мирддина… И Гарри почти не сомневался, что влезли они в эту историю зря. Но не отказывать же в такой просьбе — это было бы оскорблением, а ссориться с Мерлином… Ну, это явно глупая идея.

И, разумеется, Поттеры наблюдали за женихом и невестой и потихоньку веселились — как, впрочем, и все остальные.

В тот день на семейном совете было решено, что внучка вождя всех пиктов к югу от Стены, к тому же давно привечающего христиан и даже крестившегося — вполне достойная партия для будущего короля. Сам Артур тоже не возражал — ему, строго говоря, было всё равно, и на следующий день Мирддин объявил пиктам своё решение… И выяснилось, что Виндобарр уже здесь, и её отец даже приобрёл дом в Каэр Сегейнте.

Сама Виндобарр оказалась милой белокурой девочкой тринадцати лет, круглолицей и большеглазой, действительно похожей на сову, в чью честь её назвали. Правда, обманываться её милым видом было опасно — хитростью и умом она не уступала никому. И свои перспективы младшей дочери она отлично понимала… А потому очень старалась, тем более, что Артур ей определённо нравился. Да и сам Артур за декаду столь же определённо проникся к невесте симпатией… Вот только демонстрировать её подростки совершенно не желали, а потому безостановочно спорили по самым ничтожным поводам, вызывая у старшего поколения искреннее умиление.

— Пока что это всё их и не волнует, — заметила Нимуэ, — но, кажется, они друг другу понравились. Ну а за четыре года-то уж как-нибудь сойдутся… А может, и быстрее — мне вот месяца хватило, правда, мне и было девятнадцать.

— И ты три года изводила меня всеми доступными способами, — заметил Мирддин. — Почему-то ты всегда забываешь об этом рассказать…

— Человеку свойственно ошибаться, — пожала плечами Нимуэ. — Но я ведь исправила ошибку…

— Это да, — согласился Мирддин.

На ночлег остановились в заезжем доме, немало его хозяина обрадовав — путешественников было немного, а потому хозяин — Клуст маб Гвиддно — откровенно скучал. Поэтому он немедленно насел на гостей с расспросами, не забывая, впрочем, подгонять слуг и подливать гостям лучшее вино.

— Интересно… — протянул Гарри. — Я что-то читал про такие дома, но представлял их по другому.

— Ты, чужестранец, верно, полагал, что бруиден подобен римской таберне? — Клуст протянул ему кубок и блюдо с мясом.

— Да, и вижу, что ошибся, — ответил Гарри. — Потому, о Клуст маб Гвиддно, прошу тебя — рассей моё невежество.

— Легко это сделать. Слушай же: издревле повелось так, что в каждой области есть человек, богатый и знатный, кто обязуется принимать в своём доме людей из других областей. Не закрывается дверь в его доме, не остывает котёл на его очаге, и всякий может, не спрося, войти в его дом и три дня и три ночи оставаться в нём, ибо не ради выгоды делают это, но ради чести.

— А если кому-то нужно остановиться дольше, чем на три дня? — поинтересовался Гарри.

— Если кто приехал надолго, он не нуждается в заезжем доме, — ответил Клуст, — ведь он приезжает к кому-то, живущему здесь, и гостит у него. Или же, если человек переселился сюда насовсем, он строит собственный дом.

— Проксения, как у древних греков, — тихо заметила Гермиона, — хотя и не совсем.

— Ты говоришь, что и у греков есть такой обычай? — удивился Мирддин.

— Был, — поправила Гермиона. — В старину каждый город Греции со своими землями был отдельным племенем, и жители этих городов заключали между собой соглашение, по которому некий человек будет пускать к себе жителей другого города, когда те приедут по делам. Но этот человек принимал только жителей только одного города, поэтому таких проксенов было несколько… И да, они тоже делали это ради чести, но не собственной, а своего города.

— Что ж, это достойное дело, — заметил Клуст, — хоть и трудно мне представить грека, делающего хоть что-то не ради выгоды…

Выехали на рассвете и к полудню добрались…

Ивор жил в дуне — стоящей на холме круглой крепости диаметром в три десятка ярдов. Внутри этой крепости стояли дома, мастерские, склады, стойла — там даже были огороды, пусть и небольшие, и, разумеется, колодец. И церковь — Гарри уже начал подозревать, что крестились бритты в основном в пику соседям-язычникам.

Ворот у крепости не было, но полдюжины воинов, причём не в кольчугах или местных доспехах из мелких пластинок, а настоящих римских панцирях из больших полос прекрасно справлялись и без них.

— А неплохо он тут устроился, — заметил Гарри, разглядывая крепость. — Если что, выковырять его оттуда будет непросто…

— Говорят, римляне не смогли его взять, хотя их вёл сам Цезарь, — сообщил Мирддин, спешившись. — Дальше мы верхом не пройдём, да это и невежливо.

Ивор маб Димриг, ожидавший родичей у входа, был рыжеволос, высок и широкоплеч — настолько, что, казалось, мог в одиночку встать в проходе, и никто бы не смог пройти в крепость, даже если бы он не стал сражаться.

— Давно тебя не было видно, — ухмыльнулся он. — Уж не забыл ли про родню?..

— Вас и захочешь — не забудешь, — фыркнул Мирддин, поклонившись стоявшей по правую руку от Ивора старой женщине. — Здравствуй, мама.

— Явился, наконец-то, — добродушно проворчала старушка. — И где тебя только носило?

— Дела, — вздохнул Мирддин. — Из тех, что не отложишь… А у вас что?

— Да ничего особенного, за тем лишь исключением, что всё готово к свадьбе.

— Вот и прекрасно, — кивнул Мирддин. — Что ж, жена моя, пойдём поговорим с нашей дочерью… Тебя же, Эмрик, я прошу встретиться с женихом и расспросить его, что творится вокруг короля, и какие речи ведутся, кого хулят, а кого превозносят.

— Несложно это сделать, даже если думаешь ты иначе, — кивнул Гарри, протягивая руку Гермионе, — только имя его назови.

— Мену маб Тейргваэдд, мой ученик и маг при Утере. Не должно мне пока с ним встречаться…

Мену оказался ровесником Гарри, невысоким и темноволосым, неуловимо напоминающим самого Гарри.

— Что творится при дворе? — фыркнул он. — Нетрудно это сказать, ибо не происходит там ничего достойного. Утер, король мой, стар и болен, и пусть разум его ясен, облака слабости окутали его. Недолго ему жить осталось, а благородные и вожди уже, не стесняясь ничего, примеряют корону и королевство… А где его сын, и вовсе неведомо, и говорят иные, что и нет его, а другие — что он тяжко болен, и ни травы, ни заклинания не помогают ему — до того слаб его рассудок. Лишь немногие знают истину, но кто же станет их слушать? Так было десять лет назад, так есть сейчас, и пока наследник не заявит свои права и не докажет их, ничего не изменится.

— И, конечно, им бы очень хотелось, чтобы этого так и не произошло?.. — заметила Гермиона.

— Скажу так — они будут молиться об этом, но не посмеют взять дело в свои руки, и если их молитвы останутся безответными — примут короля. Но нужно как-то устрашить или поразить их, чтобы изгнать ненужные мысли…

— Поразить, говоришь… — протянула Гермиона. — Что же, кажется, я знаю, что делать, и будет это не так уж и сложно. Да и сколько ещё, два года? Уж за два года можно многое сделать, а особенно людям внушить нужное…

— Есть ли у нас эти два года? — вздохнул Мену. — Я не поручусь, что Утер доживёт до Рождества — пусть наши чары и зелья этого грека и приносят ему облегчение, надолго их не хватает. Хорошо ещё, что разум его по-прежнему ясен… Да я уже это говорил.

— Что ж, не буду больше отрывать тебя от дел, — кивнул Гарри. — И позволь напутствовать тебя, ибо я вижу, что ты действительно любишь Арианрод: ты будешь проклинать тот день, когда согласился, ты много раз пожалеешь о своём решении, ты будешь корить себя — но ни разу ни на миг не пожелаешь иной жизни. Потому что не сможешь представить, какого это — жизнь без неё. Уж поверь женатому…

— Гарри… — протянула Гермиона. — Я вот даже и не знаю, как на это реагировать…

Сама свадьба прошла на следующий день, и это было совершенно фантастическое зрелище…

Бритты, хоть и приняли христианство, во многом оставались язычниками, а потому церемония была причудливой, сумбурной и очень мало похожей на знакомое венчание… Один только поединок жениха с братом невесты многого стоил — впрочем, судя по реакции гостей, это было вполне нормально. Да и вообще, христианского во всём этом было только благословение епископа… И из-за епископа, собственно, свадьба окончательно скатилась в хаос.

Пил епископ наравне со всеми, пьянел тоже наравне со всеми, и совершенно неожиданно взъелся на молодого барда, которого пригласил Мену, утверждая, что лучшего барда не бывало на острове Придайн. Так оно или нет — Гарри, разумеется, не знал, но бард и впрямь был хорош… И всё было хорошо, пока бард не запел о Гвине маб Ниде и Гвиртуре маб Грейдавле и о вечной их битве за руку Крейдилад.

— Нечестивец! — заорал епископ и швырнул в барда посох — с неожиданной ловкостью. Но напрасно — бард выдал какой-то бьющий по ушам аккорд, и посох завис в воздухе, а затем и вовсе полетел обратно.

— Чёрная магия! — завопил епископ, получивший своим же посохом по голове, — Колдун поганый!

А после этого вскочил на стол и понёсся на барда со скоростью и изяществом обдолбанного кабана. Не добрался — несколько человек сдёрнули его на землю и принялись бить, другая компания бросилась на помощь… И не прошло и минуты, как на площади перед церковью бушевала всеобщая драка, причём местный священник не просто не горел желанием помогать собрату, но и активно пытался его побить, иногда даже успешно. Сам епископ довольно ловко отбивался посохом, каждое попадание сопровождая зычным «Кирие элейсон!», гости пустили в дело посуду…

— Знаешь, дедушка говорил, что свадьба без драки — это не свадьба, а так, баловство, — Гермиона соорудила несколько бутербродов с мясом и притянула заклинанием кувшин с вином, — но это уже перебор, тебе не кажется?

— Ну, пока всё всех устраивает, — пожал плечами Гарри, откусил изрядный кусок бутерброда и запил вином. — А вот хлеб в пятом веке так себе…

— Ну не знаю, мне больше нравится, чем наш, — хмыкнула Гермиона. — И вина надо будет прихватить пару кувшинов…

— Да чего мелочится, бери сразу амфору, — фыркнул Гарри. — Там не меньше феркина.

— Дадут — отказываться не буду, — фыркнула в ответ Гермиона. — Ну ладно, это, похоже, надолго…

Под драку молодожёны тихо ускользнули, явно планируя продолжить торжества сугубо частным порядком, а к Поттерам подсел Мирддин и спросил:

— Что рассказал Мену?

— Да ничего хорошего, — Гарри повторил рассказ Мену.

— Действительно, ничего хорошего… Но и хуже не стало, — вздохнул Мирддин. — И знамение, конечно, нужно…

— А вот тут у меня есть идея, — Гарри отставил кубок, — только придётся повозиться. И нужен будет большой камень или наковальня… Ты ведь знаешь чары против воров?

— Ну да, а что?

— Так вот, надо будет взять камень или наковальню, трансфигурацией проделать в ней щель — глубокую, узкую и короткую, под размер меча, чтобы он где-то наполовину вошёл — только меч надо хороший и богато украшенный, вставить его в камень и заклинить чарами, настроенными на Артура.

— И что?

— А то, что на какой-нибудь праздник, когда соберутся все или почти все, камень с мечом таинственно появится перед крепостью, и ты, или епископ, или вообще какой-нибудь юродивый объявит, что по пророчеству королём стане тот, кто сможет вытащить меч, и станет королём…

— А вытащить его сможет только Артур… — Мирддин осклабился. — Да это же прекрасно! Точно, так я и сделаю, а уж «чудесное явление» устроить будет несложно.

— Вот и отлично, — зевнула Гермиона. — А я, пожалуй, пойду спать… Гарри, ты как, в настроении?

Утром про драку никто не вспоминал. Более того, некоторые тела и вовсе допились до того, что драку прозевали и проснулись только сейчас. Епископ ушёл, молодожёны всё ещё не показывались из своего дома, бритты допивали оставшееся и пытались заниматься чем-нибудь полезным, бард задумчиво перебирал струны, а Гарри и Гермиона поставили палатку и в очередной раз пытались навести порядок в запасах всего подряд… И это было сложно, поскольку необыкновенное количество всякого барахла накапливалось как-то само собой, и было совершенно непонятно, откуда всё это взялось, для чего нужно и что с ним делать. Тем более, что, стоило что-нибудь выкинуть, как оно обязательно требовалось… Хотя представить, для чего мог бы понадобиться подбитый полицейский дрон без блока управления, Гарри не мог. И уж тем более не мог понять, как он попал в его рюкзак…

— Широцуки, скорее всего, засунула, — предположила Гермиона. — И я даже догадываюсь, зачем — тут изрядное количество транквилизатора, может пригодиться, если понадобится усыпить кого-то, невосприимчивого к магии… Слушай, мне не нравится вся эта суета, давай-ка спросим, что случилось.

Суета в крепости действительно упорядочивалась, показался сам Ивор, раздающий команды — и он-то и объяснил, что случилось.

— Скотты, — сообщил он, — три больших курраха. Если они высадятся в устье Маудаха, то к вечеру будут здесь, а если поднимутся по реке, сколько смогут, то и раньше.

— А они пойдут? — спросила Гермиона, прикрыв глаза.

— А куда они денутся? — Ивор поморщился. — Тут на день пути больше и нечего грабить, а гонец сказал, что они шли к берегу.

— Что ж, я думаю, увидев твой дун, они не отвернут и не пустятся искать добычу полегче?

— Не отвернут, ибо тем больше чести и славы в их походе.

— Ну, — ответил на это Гарри, — значит, нам надо сделать так, чтобы они не смогли насладиться этой славой.

— Ты говоришь, как настоящий бритт, — произнёс Ивор, протягивая руку. — Честью будет сражаться плечом к плечу с тобой.

Скотты — около сотни человек — действительно пришли под вечер, полюбовались на стены и отошли подальше. Предложение атаковать ночью Ивор, после некоторого размышления, отклонил — лагерь враги разбили то ли в перелеске, то ли за ним, со стены его видно не было, что там творилось — можно было только гадать… Потому что слетать и посмотреть, не имея прибора ночного видения, всё равно не получилось бы. А кельты, хоть и любили хорошую драку, вопреки мнению римлян, привычки бездумно рваться в бой не имели. И ломиться туда, где можно было покалечится даже без боя, не собирались…

Предлагать же ночной рейд и обстрел заклинаниями с метлы Гарри вообще не стал. Не оценят…

А утром выяснилось, что к скоттам ночью пришло подкрепление, и теперь их больше двух сотен. Их всё ещё было не больше, чем защитников, но теперь они могли полноценно окружить крепость, и к тому же нельзя быдло быть уверенным, что это не всё.

— Что ж, — заметил Ивор, разглядывая приближающихся врагов, — тем больше будет наша слава, победим мы или же погибнем…

— Победим, — усмехнулся Гарри. — Три колдуна и три колдуньи в твоём доме, у них же лишь двое.

— Трое, — поправил Мирддин, — ибо волшебник их вождь, Эохайд мак Айлиль, племянник Ниаллпа Девять заложников.

— Гарри… — начала Гермиона, слишком хорошо знавшая своего мужа. Но девизом Гриффиндора всегда было «Слабоумие и отвага».

— Эохайд маб Айлиль! — крикнул Гарри. — Я, Эмрик маб Иаго, вызываю тебя на поединок!

— Ты придурок, Гарри… — вздохнула Гермиона.