Земля над холмами (гет)

Утро началось с того, что Драко Малфой постучал в дверь Гермионы. Он всю ночь провёл без сна, сидя в кресле перед журнальным столиком, на котором лежала волшебная палочка. С того момента, как он вытащил её из кармана Грейнджер, его преследовали навязчивые мысли. Тёплая шероховатость палочки была слишком большим искушением.

Он мог бы аппарировать на континент. Затеряться в лесах Албании, по примеру Лорда. Или просто где-нибудь в Европе, где никто знать бы не знал о его прошлом.

Неправда, что дети не отвечают за грехи родителей. Ещё как отвечают. А если к этому добавить его изначальные проблемы с самоопределением и выбором стороны… И не важно, что выбора в той войне у Драко не было — родителей не выбирают, да он и не желал себе других. Вот только Аврорат не стал разбираться в этом, а если бы не Золотое Трио, кричавшее на каждом углу о том, что в битве за Хогвартс Драко Малфой проявил содействие Ордену-мать-его-Поттера, Драко ждал бы Азкабан. Вместо этого палочку Драко разломали в зале приговоров, а его отпустили на все четыре стороны, наложив арест на имущество Малфоев. К счастью, на материнское имущество, оформленное на Нарциссу под девичьей фамилией Блэк, это не распространялось. Так что Драко, не последовавший примеру родителей и не сбежавший на материк, мог бы жить безбедно, если бы не одно «но». И у этого «но» была фамилия из девяти букв.

Именно Грейнджер была инициатором его оправдания в Визенгамоте. Именно Грейнджер заставила Поттера и Уизли петь о том, какой Малфой на самом деле хороший. Именно ей он был обязан треском палочки в зале приговоров. Маленькой, поганой грязнокровке. И в эту чёртову глухомань он приехал позлорадствовать. А закончилось тем, что он закрыл её вчера от летящей прямиком в её лохматую голову бутылки, а она позволила ему исчезнуть с её палочкой.

Ближе к утру Малфой осознал, что будь там реальная опасность, не связанная с магглами и их нелепой местью непонятно за что, он бы пустил палочку в ход, не особо задумываясь, что ему за это будет. Защищая Грейнджер.

Какой позор.

Поэтому, едва рассвело, он поспешил к дому Гермионы, чтобы вернуть ей палочку. Пока он по глупости не начал творить добро налево и направо.

После девятого стука заспанная Грейнджер соизволила открыть дверь, зевая и плотнее закутываясь во фланелевую рубашку поверх пижамы. На щеке у неё был слабый отпечаток от подушки.

— Ты в курсе, что за столь ранние визиты в приличном обществе бьют морду?

— Как только встречу кого-нибудь из приличного общества, обязательно передам, — слабо огрызнулся Малфой.

Она фыркнула и взъерошила волосы. Малфой отдал ей палочку.

— Тяжёлая ночка?

— Как и у тебя, судя по всему, — она шагнула в дом, прикрывая дверь, когда Малфой кивнул на видневшийся из-под рубашки медальон.

— Ну и что, Грейнджер, стоит оно всего этого? — он сделал широкий жест рукой, имея ввиду и разрисованный краской дом, и вчерашние события в целом.

Гермиона выдержала его пронзительный взгляд. Потом приподняла медальон, чтобы он лучше видел.

— Это ведь не Рон рассказал тебе об этом и о моей поездке сюда, так?

— Интересно получается, — произнес Драко. Он шагнул вперёд так резко, что Гермиона слегка отступила. — Вы так кичились своей дружбой, тем, что ничто её не сломает, но что в итоге — достаточно одной фразы, брошенной на нужную почву, и вот ты уже поверила в предательство своего драгоценного мужа. Кстати, никогда не понимал, почему ты выбрала его, а не Поттера.

— Конечно, не понимал, — сказала Гермиона и закрыла дверь.

Уже отойдя от её дома, Драко поймал себя на мысли, что всё время смотрел на её щеку.

Гермиона проводила удаляющуюся фигуру Малфоя взглядом и отошла от окна.

— Скажи, что он не имеет никакого отношения к тому, что ты остаёшься, — сказал Рон, глядя на неё, сидя на лестнице с кружкой кофе в руке.

— Конечно, нет, — отрезала она. — Не говори глупостей!

Гермиона потёрла затекшую щёку, думая, вернуться ли в постель или начать устранять возникшие проблемы. Выбрала второе.

— Слушай, то, что было ночью…

— Я понял. Можешь не объяснять. Сегодня буду ночевать на диване.

— Чудно, — она поставила ногу на ступеньку лестницы. — Тогда как насчет того, чтобы убрать эту хрень с фасада? В качестве оплаты спального места.

— Ты же против магии, — ухмыльнулся Рон, поднимаясь.

— Я не против магии. Я пытаюсь исправиться.

Два часа спустя Рон рассеянно опустил палочку у южного камня кромлеха, в центр которого запросто вошел бы дом Гермионы.

— Ничего, — произнес он и повыше поднял воротник куртки. Он, как и Гарри, предпочитал маггловскую одежду, и только на службу в Аврорат надевал форменную мантию.

Гермиона покачала головой. Очередной порыв ветра бросил волосы ей в лицо.

— Совсем? Никакой активности?

Рон убрал палочку в карман. Их окружали холмы, покрытые сухой и жёсткой осенней травой, насколько хватало глаз. Только на востоке едва различимо было свинцово-серое море, сливающееся у горизонта с небом.

Гермиона ещё раз обошла кромлех. Камни торчали то там, то здесь, выше человеческого роста, неизвестно насколько ушедшие под землю, весом в несколько тонн, почти поваленные на землю, они напоминали раскрывшийся гигантский цветок с острыми лепестками. Центр был усыпан мелкими камнями — очевидно, раньше их было гораздо больше, но всё более-менее подъёмное местные жители давным-давно растащили на постройку домов.

Она осторожно вошла в центр круга. Ничего принципиально не изменилось. Если верить местным легендам, то загадай она желание, оно исполнилось бы. Сняла перчатку, вглядываясь в свинцовые тучи с почти чёрной каймой — будет шторм. Начал накрапывать мелкий дождик. В такую погоду нормальные люди сидят дома и пьют утренний кофе.

Рон дёрнулся, когда первая ледяная капля упала ему за шиворот. Хлынул дождь, заставивший его пробормотать заклинание купола — капли отскакивали от него, как от зонта. Он смотрел, как Гермиона какое-то время была абсолютно сухой в центре круга, а потом невидимый щит над кромлехом сначала дал протечку, а потом дождь окончательно добрался и туда.

— Видел? Здесь время немного другое. Задержка почти тридцать секунд, — крикнула она, отирая капли с лица и выбираясь из каменного круга.

Они направились к машине, то и дело оскальзываясь на мокрой земле. Гермиона шла быстрее, словно не замечая, что за несколько минут вымокла до нитки. Рон догнал её у подножия холма.

— Подожди, я растяну купол на тебя.

Она быстро покачала головой, отчего вокруг неё разлетелись брызги.

— Этот эффект описал профессор Дингл еще в прошлом столетии, но сейчас что-то изменилось. Я не понимаю, что именно, но чувствую.

— Ну, тогда твоя чувствительность покруче, чем у волшебной палочки.

Двое волшебников уже ехали на машине по дороге между холмами, когда посреди круга вдруг появилась чашка с кофе. В коричневую ароматную жидкость плюхались капли дождя, пока чашка не соскользнула с мокрой поверхности камня и не разбилась.

Рон уехал через три дня, дольше остаться не смог — его вызвали на работу. Гермиона знала, что он так ей и не поверил.

Октябрь заканчивался, на улицах города стали появляться гирлянды огоньков, огороды обзавелись фальшивыми могилами и крестами с забавными надписями, а у дверей затаились, скаля зубы, пузатые оранжевые тыквы. Несмотря на то, что местные жители были достаточно религиозны и традиционны, в тыквах и чучелах больше чувствовалось влияние американского Хеллоуина, нежели местной Нос Галан-геоф — Ночи Зимних календ.

В центре небольшой площади городка сколотили помост, где тридцать первого октября планировалось устроить большой праздничный костёр, а вокруг повесили страшных соломенных ведьм. Одна из них обладала копной пышных волос из сена, и была облачена в джинсы и клетчатую рубашку.

Малфой узнал в ней Гермиону. Неделю назад он оценил бы шутку по достоинству, но сейчас только прошел мимо. Он удивлялся, как эта идиотка может быть так слепа, что не замечает отношения жителей. Они же боятся её, как огня, потому что она купила этот мордредов дом, да ещё и лавку восстановила. Драко чувствовал этот страх, им воняло из каждого паба, из каждой лавки, где собиралось достаточное количество скучающих домохозяек.

Страха было слишком много для такого города, и рано или поздно он должен был во что-то вылиться.

Драко сам не понял, как дошел до её дома. Опомнился почти у самой двери и остановился. Дом Грейнджер не был украшен, да это и не нужно было — все и так боялись. На двери висела табличка, сообщающая, что магазин закрыт, но изнутри слышалась какая-то возня. Что-то громыхнуло, разбилось, а потом раздался короткий визг, громкий топот и Малфоя чуть не сшибло распахнувшейся дверью.

Гермиона выскочила на улицу в домашней одежде и мягких туфлях, явно не предназначенных для осенней слякоти. Она налетела на Малфоя и тут же кинулась в сторону, к наваленной у забора куче листвы и веток, которые не успела пока сжечь.

— Что случилось? — крикнул Драко, пока Грейнджер искала что-то. — Если ты сошла с ума, скажи, это хотя бы не заразно?

Гермиона разогнулась с победным возгласом, отломив приличный прут рябины. Кое-где там даже остались засохшие соцветия со сморщенными рубиновыми ягодами.

— Нет, Малфой, я не сошла с ума. И я хочу, чтобы ты в этом точно убедился! — воскликнула она, хватая его за рукав пальто и таща за собой.

Содержимое её магазина было перевернуто вверх дном. Драко сразу же окунулся в аромат трав и цветов, какой бывает летом на лугу. Битое стекло хрустело под ботинками. Гермиона подвела его к прилавку и ткнула пальцем в угол.

— Смотри, кого я нашла. И скажи мне потом, что я спятила, — она наставила рябиновый прут в угол, где под упавшими бумагами что-то шевелилось. — Вылезай, или я огрею тебя этим!

Бумага испуганно дёрнулась. Гермиона победно тряхнула своей рогатиной.

— Ага! Знаешь, что это такое, не правда ли?

В ответ раздалось рассерженное шипение, а потом Драко различил едва заметное: «Свет… больно!»

— Опусти шторы, — произнес похолодевший Малфой. Он положил руки на рогатину поверх её рук, потянув палку к себе. — Давай.

Грейнджер нехотя послушалась, разжимая пальцы. Через минуту в комнате стало относительно темно, и куча бумаг зашевелилась. Сначала показались маленькие четырехпалые лапки, покрытые коричневой шерстью, потом недлинное туловище и мощные ноги. Голова существа чем-то напоминала домового эльфа, только он весь был покрыт свалявшейся шёрсткой, а на голове у него красовался явно краденый розовый носок. Драко посмотрел вниз. Второй такой же носок был у Грейнджер на левой ноге.

— Это Бука, — произнесла Гермиона, подходя ближе. — Встречал их когда-нибудь?

Драко отрицательно покачал головой, с любопытством разглядывая существо.

— Конечно, нет, а знаешь, почему? — тоном профессора МакГонагалл заявила Грейнджер. — Потому что они — миф. Выдумка магглов, которые на основе домовых эльфов придумали целую кучу их разновидностей. Брауни, Бука, Хобгоблины, Гунна, Домовые — всё это выдуманные существа, а теперь один из них стоит перед нами. У тебя есть объяснение этому удивительному факту? Или тому, что этот гад украл у меня носок и пытался меня избить!

— Молока… нет! — зло прошипело существо, скаля маленькие острые зубы и косясь на ветку с явным опасением. — Плохая хозяйка. Нужно… бить. Убери… плохо… палка… жжётся.

— Слышала, Грейнджер? Ещё одно существо от тебя не в восторге, — хмыкнул Малфой. — Тащи молоко. Устроим ему допрос с пристрастием.

Но допроса не получилось. Гермиона принесла жестяную мисочку молока и пододвинула её Буке. Однако тот, едва коснулся миски, зашипел, словно его ошпарили, мордочка его приобрела совсем зверское выражение, и он кинулся к двери, попутно расцарапав бросившихся его ловить людей, и выпрыгнул на улицу.

— Вот маленький засранец, — пробормотала Гермиона, закрывая дверь на замок.

— Верно. Твое чудо-средство от царапин уцелело? — поинтересовался Драко, глядя, как четыре глубокие царапины на его руке набухают кровью. Грейнджер зажимала расцарапанную щёку. Ещё длинные царапины виднелись у неё на шее и груди — ей досталось невероятно сильными ногами существа.

— Кажется, да, — морщась от боли, она сняла с полки у самой стены один из уцелевших пузырьков.

Малфой помог ей — забрал пузырёк и клочки ваты, которые она достала из ящика. Гермиона стояла, не двигаясь и смотря в сторону, пока он занимался её щекой.

— Всё, дальше я сама, — она попыталась забрать у него клочок ваты, запачканный её кровью, но он отпихнул её руки.

— Я не собираюсь вредить тебе, так что не дергайся, — его руки аккуратно прикасались к шее, обрабатывая глубокие царапины. — Или не можешь пережить даже секунду, никем не командуя?

— Иди ты в пень.

— Ты покраснела, — он ухмыльнулся, а его палец будто нарочно скользнул по коже груди, рядом с цепочкой медальона.

Грейнджер закатила глаза.

— Ты самодовольная скотина, появившаяся здесь, чтобы портить мне нервы и тешить собственное самолюбие. Не надо со мной флиртовать. Ай!

— Извини. Случайно надавил.

— Ай!

— Ох, надо же, ещё раз.

Гермиона ударила его по руке, выхватывая снадобье. Она закончила сама, под его насмешливым взглядом. Себя Малфой обработать не дал — сам справился.

— Хорошая штука, — он полюбовался четырьмя чистыми порезами, которые стремительно затягивались. — Пользуется спросом?

— После того, что ты видел, тебя интересуют дела моего магазина?

— Просто на площади выставили твое чучело для ритуального сожжения, я подумал, тебе стоит об этом знать. И может, если твой муженек уехал, тебе стоит взять хеллоуинские каникулы, пока вместо соломенной Грейнджер не спалили настоящую?

— А я тебя не прошу вмешиваться, если ты так испугался за свою шкурку, что уговариваешь меня уехать, — завелась Гермиона. — Приехал посмотреть, как я сдамся? Не дождёшься!

— О, вот оно! Вы, гриффиндорцы, настолько упёртые идиоты, что готовы костьми лечь в заведомо безнадёжном деле, не заботясь о последствиях.

— А ты, значит, заботишься? — зло произнесла она и внезапно остановилась, поражённая собственным открытием.

Он смотрел на нее, сощурив глаза, словно мог прочитать её мысли. Подтверждая её догадки.

— Вот ведь, чтоб тебя… — могла бы, так сплюнула, но воспитание не позволяло. Поскрипела зубами, но сакраментальную фразу выдавила. — Помоги мне разобраться в том, что здесь происходит. Пожалуйста.

— Почему я должен это делать?

— Потому что ты всё ещё воюешь. Потому что ты не разобрался в том, кто ты. Потому что ты хочешь прощения. И никто тебе в этом не поможет, но в этот раз у тебя за спиной нет ни семьи, ни соратников отца, чтобы надавить. Любая причина на выбор.

— Значит, ты предлагаешь мне путь к искуплению? — почти весело спросил он. — Маги не очень-то религиозны, знаешь ли.

— О, да ради Бога. Так ты поможешь мне?

Малфой хмыкнул.

— Помогу. Но не потому, что ты решила, будто я та заблудшая овца, которую можно вернуть в стадо. Я окажу тебе услугу, и ты будешь мне должна. Такое предложение тебя утроит?

— Я не смогу вернуть тебе палочку, — сказала Гермиона.

— Неважно. Просто я хочу, чтобы ты была мне обязана.

Она кивнула.

— Идёт.