Эндшпиль: шах и мат (джен)

База Ярги. Настоящее время.

Было не страшно. Как ни странно. Наверное, за последнее время произошло столько событий, что еще одна неприятность просто не произвела на Эмилию сильного впечатления.

С другой стороны, Цитадель-то покинула она сама, зная, что Ярга ее ищет, а, значит, понимала, на что идет.

Понимала ли?

* * *

— Можно вас угостить? — приятный баритон над ухом

Смысла бежать нет. Смысла сидеть за семью замками — тоже. Из-за этой ужасной атаки на Тайный город, из-за этого взрыва, все, даже навы, были так заняты, что просто не заметили, как она ушла. А она ушла. Погулять.

И она знала, что встретит Яргу.

Вернее, он ее.

Уже встретил.

Сидя в плетеном кресле простого кафе, она поставила чашку, пытаясь унять нахлынувшую дрожь. Она же была готова, значит должна быть спокойна? Но это фантазии. На деле все было иначе.

— Можно, — даже улыбнуться получилось.

— Прошу… — чашка кофе аккуратно появилась перед ней. Сама. — С двумя ложками сахара и молоком.

Он все знал.

Наверное, он знал, что она придет. И какой смысл таиться?

— Я знаю, кто вы.

— Тогда нам нужно поговорить…

А потом был разговор, аккуратная обволакивающая беседа с жестким подведением к итогу: ей не уйти. После была небольшая пешая прогулка, дабы не привлечь внимания к порталу зевак.

А потом была подворотня. Тихая и укромная.

И первая смерть, что случилась на ее глазах.

Случайный прохожий в красной бандане. Что он там забыл?! Зачем наскочил на них, входящих в портал?

Больше всего было страшно от того, как он убил дикаря: походя, делая шаг в портал и держа одной рукой. Просто бросил навский стилет. Легко и с досадой: дескать, какая неприятность вышла.

* * *

Понимала ли?

Скорее всего, нет. Сейчас она не сомневалась в том, что слегка переоценила собственную уверенность. Ей, казалось, что это все какая-то нелепая игра. И только смерть этого несчастного дикаря, случайно оказавшегося рядом, показала, что все по-настоящему. И еще то, что обратной дороги нет.

Тогда зачем она вышла?

Стать героем?

Вряд ли. Ей просто надоело сидеть в четырех стенах и ждать… Ждать… Ждать Эмилия не умела и не любила. За что и поплатилась. Может, Ярга никогда бы не вошел в Цитадель. Может…

Одно она знала точно: все, что случилось за три месяца, безвозвратно изменило ее саму.

Все ее «навские ночи» — как иронично назвала их Инга — заставили ощущать себя по-иному. Эрлийцы утверждали, что изменения в «эссенц» слабые, но что-то было не так.

Пристрастия, привычки, действия… Все как-то внезапно изменилось. Если в самые первые дни комната без окон в Цитадели давила и нервировала, то потом стало «нормально». И если раньше она вздрагивала от каждого шороха, то теперь даже на «кусачую тьму» в коридоре смотрела равнодушно.

И это была не смелость, не бравада, просто что-то поменялось. Внутри. Сначала ей казалось, что сам факт физической близости с таким количеством мужчин повлиял на нее дурно: ее же воспитывали в строгих правилах. Потом поняла, что это совсем другое чувство. Скорее всего, изменения начались на физическом уровне, но пока не были сильно видны ни медицинскому взгляду, ни оборудованию.

Это удивляло и пугало: ведь, в конце концов, если она изменится, то кем станет?

— …и это самое неудобное, — закончил свое выступление неизвестный ей эрлиец, появившийся некоторое время назад у Ярги. Лицо свое он скрывал, но на Первого Князя вышел сам.

Кажется, Эмили немного отвлеклась от беседы, протекающей в кабинете Ярги. Хозяин сидел в своем кресле и хмурился, врач из обители старательно ему что-то рассказывал. Она же расположилась на небольшом диванчике, но облокотиться на спинку не могла: мешало напряжение. В присутствии древнего нава она сразу превращалась в подобие статуи. Так и сидела, как английская королева на встрече с парламентом.

— Это крайне неудобно, — кивнул Ярга. — Но терпимо. Да, Эмили?

Что было терпимо, прослушавшая все Эмилия не рискнула спросить, но Ярга внимательно на нее посмотрел, картинно вздохнул и как-то слишком коротко и внятно изложил:

— Кукла начала инициацию «эссенц». Как поведет себя организм при изменении исходных данных, неизвестно. А если просто ее прервать, то будет сложно или даже невозможно начать процесс с нуля.

— С вас? — она не хотела дерзить, просто уточняла.

— Я похож на ноль? — Ярга даже не улыбнулся.

— Я про ситуацию, — Эмили готова была покусать себя за все локти и носы: хамить Первому Князю было глупо и небезопасно для организма.

— Про ситуацию… — нав явно думал о чем-то своем. — Да. Теперь, как я понял, нам необходимо вывести его из игры плавно. А как, кстати? — последний вопрос задан был уже монаху.

— Инициация длилась три месяца, значит, три месяца и выводить. На половине срока вы можете также… — замялся тот, смутившись. — Приступить.

— Неудобно… Это крайне неудобно. Столько времени! — Ярга был недоволен.

— Я говорил. Простите. Я понимаю, что это мешает вашим планам, но если вы хотите сохранить эссенц, то нужно…

— Неудобно, что придется держать его еще три месяца, — отмахнулся от монаха Ярга. — Я хотел решить вопрос на днях…

«Решить?» Понятно, что это значит. То есть он хотел драться с Сантьягой «на днях»? Значит, у Комиссара будет еще три месяца. У нас у всех будет… Стоп! Но почему «решить»… И как тогда проводить сеансы…

— Нужно будет что-то придумать, чтобы занять его свободное время. А так мало ресурсов… Впрочем… Что еще?

«Свободное время»? «Ресурсы»? Неужели Комиссар здесь?! Неужели… Неужели они его поймали? С другой стороны, тогда все, что он говорит, логично. Логично и страшно.

Сантьяга был тут. Эмили не сомневалась теперь. Но как им удалось его поймать, оставалось за гранью понимания. Она бы поняла, если бы они дрались, даже если бы один убил другого. Но плен… Зачем он Первому Князю, так рьяно презирающему аватару?

— Еще? — эрлиец не сразу понял, что говорят ему. — Я все вам рассказал. Осмотры должны проходить каждую неделю.

— Зачем?

— Понимать, что происходит с эссенц, — пожал плечами монах.

— Вам много нужно для этого?

— Все будет у меня с собой.

— Хорошо. Тогда я буду вас ждать. Хотя… Почему вы пришли сюда? Сами? Зачем меня нашли? Что вам за интерес? — предельно жестко и неожиданно бросил нав.

— Я ученый… — устало вздохнул прячущий лицо монах, — я ученый. А это феномен! Человский эссенц для навов! Удивительное открытие. Если эксперимент пройдет удачно, то это станет новым словом во всей истории… врачебной истории.

— Во всей истории. И главное, в новой истории нави, — усмехнулся Ярга, почти ласково глянув на Эмили, отчего у той мурашки побежали по спине, — а вами движет тщеславие и любопытство. Что ж, тоже резон.

— И научный интерес! Вы не…

— Довольно! — тихо, но жестко остановил его Ярга. — Надеюсь, вы говорите правду. Ради вашего же блага. Теперь можете идти, и жду вас через неделю. Связь... Пусть будет, как сегодня, а портал я вам обеспечу.

— Спасибо…

Эрлиец исчез в вихре черного перехода. Ярга немного походил по кабинету, потом сел рядом с Эмилией и избрал самый доверительный тон. Ему казалось — и местами весьма справедливо, — что ничего хорошего, по сути, к использовавшим ее навам она испытывать не может. Это было логично и объяснимо: молодая, приятная, живущая своей жизнью девушка в одночасье фактически превратилась в вещь. Злость… Внутри должно быть много злости. А еще страха. Его Ярга ощущал. Но как послушна, как спокойна. Он даже отдал должное мастерству Комиссара воспитывать рабов. Хотя татуировка на шее Эмилии не была символом чистого рабства, но иероглифы «душа-тело-власть» более чем конкретно иллюстрировали ее положение. За все время пребывания на базе, целых три дня, она ни словом не обмолвилась ни о Сантьяге, ни о ком-то другом. Все, что ее волновало, это собственная жизнь. Что ж, этот дар он вполне мог ей оставить.

— Что случилось, то случилось, — тихо произнес Ярга. — Так распорядилась твоя судьба. Изначально не повезло. А теперь… Ты не была мне нужна, но ты теперь можешь стать ключом к возрождению новой ветки моей семьи. Понимаю, ты не испытываешь теплых чувств к моему народу, но со мной тебе придется найти общий язык…

Нижняя пыточная. База Ярги. Настоящее время

Прежде всего, Первый Князь довольно быстро забрал всю магическую энергию от Комиссара длинным навским ножом. Далее быстро и сравнительно легко набросил на пустого, восприимчивого пленника заклятия.

Сантьяга вначале даже не мог поверить, что это происходит именно с ним. Он был готов к плену… Но пытки… Это было как-то глупо и мелочно. И, наверное, было бы смешно, если бы не так больно.

Он уже и не помнил, когда такое с ним было в последний раз. Пару тысяч лет назад? Или раньше… Намного раньше. Нет чувства отвратительнее, чем быть абсолютно пустым. Ощущение беззащитности, наготы и слабости: магия была частью его естества, и теперь ее забрали. Как кожу содрали. Он сотни раз делал это сам. Но и представить не мог, что кто-то когда-то… Очередной приступ боли заставил мысли на время умолкнуть. Арканы, накладываемые Яргой, душили волнами малых и больших агоний.

«Не закричать. Главное, не закричать. Не доставить удовольствия».

«Рыбацкую сеть» Ярга вживил быстро и почти безболезненно, наспех. Но акула скалилась не как у всех, со спины, а прямо в центре солнечного сплетения, лишая остатков сил и безжалостно гоняя внутри организма остаточный магический фон, доставляя жгучую, колющую боль.

Вместо «поводка послушания» Легенда вспомнил такое же легендарное заклятие: «Ошейник». Его любимое. Почему навы потом отказались от него, Сантьяга не помнил, вернее, не удосужился узнать: не интересно, да и времени на все не хватало. Но теперь жизнь заполнила этот пробел: «Ошейник» был коварным, он не давал думать плохо о своем палаче, многократно усиливая любую уже находившуюся в организме боль или принося новую. А «поводок послушания» все-таки использовали не для пыток. А тут… Комиссар чуть не взвыл, когда черная лента почти нежно обняла его горло: мысли о Ярге были не просто плохими, и чтобы избавиться от них, ему нужно было избавиться от самого виновника. Поэтому как-то сразу стало ясно: с этой болью придется мириться. Хотя в глазах уже потемнело.

— Ошейник учит послушанию и покорности. Они тебе пригодятся, — насмешливо, с издевкой бросил ему мучитель.

Потом его накрыла «Пустота». Еще одно забытое и очень неприятное заклятие. Сантьяга усмехнулся бы, если бы мог: просто вечер воспоминаний какой-то выходил. Но было не до смеха. Совсем. Эта пакость забирала любую энергию, включая банальную энергию от пищи, провоцируя рвоту и отторжение. Тонкую грань аркана проходила лишь вода. Впрочем, ее тоже вряд ли предложат. А вот есть, в качестве пытки, навы часто предлагали изморенным голодом людам во время войны… Результаты для последних были плачевные. Пленнику, в целом, оставался лишь минимум сил, дабы не умереть.

Завершил инсталляцию Ярга парой «жал», всадив их в Комиссара крест-накрест: от шеи до бедра. Закреплены были намертво. Не давали двигаться. То есть, можно, конечно, но боль возникала от любого движения — тягучая, с длинным послевкусием. Даже дышать глубоко не выходило, и удары сердца о ребра приносили покалывания и резь. Такую боль наву испытывать не приходилось.

— «Жало» — это лучший мой подарок для асуров, кстати. Как они его любили… А уж как громко сообщали об этом… Правда два — это мало. Особенно приятное время начинается с пяти, но мы еще успеем. Правда, тогда я не думал, что могу использовать это против своего. Даже гипотетически. Хотя ты все-таки не совсем нав…

Жесткий и презрительный смешок, и Ярга ушел. Сантьяга слышал еще неплохо, а вот сфокусировать зрение выходило с трудом. Легенда ушел. Пока ушел. А он остался. Кажется, впервые в жизни наедине с болью и с чувством абсолютного непонимания и беспомощности. Почему его не убили? И главное, как… как выбраться.

Где-то рядом глухо охнуло. Превозмогая боль, Комиссар повернул голову и постарался улыбнуться. Вышло не очень, ведь можно было расценить улыбку, как знак поддержки и пугающую гримасу одновременно. Но лучше что-то, чем ничего.

— Рад, что вы живы, Ортега.

«Хотя лучше бы вы не были так преданны…» пронеслось в голове. Каждое слово давалось с трудом. А рядом в аналогичном положении висел его помощник, всячески стараясь справиться с приступами боли. Такой, от которой умер бы любой чел и чуд, и совсем немного продержались бы зеленая ведьма и хваны. От такой, от которой можно сойти с ума. От такой, которую может принести только нав. Древний нав. Безжалостный и расчетливый.

«Только вот в чем твой расчет… Ты далеко не сумасшедший. Ты практичен, умен, силен… Зачем тебе это?»

База Ярги. Малая гостиная. Настоящее время

Закончив дела в пыточной, Первый Князь поднялся наверх, где в гостиной его уже ждала Лариса. Он застал девушку с бокалом розового вина и книгой.

— Прости, Лариса, что заставил ждать. Дела… — он почти комично развел руками.

— Можно поздравить с удачной операцией, — спросила та максимально бархатным тоном, потом подумала и добавила: — Заурд?

Лариса умела быть внимательной к деталям и слабостям.

— Она была тайная, — усмехнулся нав и, налив себе немного виски, сел в кресло напротив.

— Вся база говорит об этом! Вы взяли само… Сантьягу!? Это разящий удар!

— Сильный, не более, — отмахнулся равнодушный к прямой лести Ярга. — Они обезглавлены, но живы. Нас ждет еще финальный бой.

— Вас и Князя?

— Нет, меня и вашу куклу талантливую! — не сдержал сарказма нав.

— Она не наша…

— И тем не менее.

— Почему вы его не убили? — поинтересовалась Хранительница.

— Пока не могу.

— Собираетесь пытать?

— Откуда такая осведомленность? — прищурился Первый Князь.

— Скхинки проговорился… — Лариса закатила глаза и отставила пустой бокал. — Его это вдохновляет.

— Он забывает свое место, — почти грустно заметил Ярга. — Будет составлять мне компанию при моих…э-э-э… занятиях.

— В назидание? — иронично подняла брови она.

— Чтобы понимать, что происходит, когда сосуд мнит себя чем-то более важным, чем просто объем для неугодного материала.

— Зачем? — не сдержалась Лариса: вышло печально и как-то испуганно.

Не то чтобы ей было жалко Комиссара: он бы ее жалеть не стал. Правда, и пытать тоже. Убил бы и пошел покупать новый костюм. Но мотивы этого нава не были ясны. Всем известно, как трепетно относятся темные к своей семье. И это поведение настораживало. И даже пугало.

Ярга вздохнул. Конечно, можно не отвечать наглой ведьме: это ее не касается. Но когда-нибудь, вопрос зададут сами навы. И ему придется ответить. И, правда, зачем пытать куклу? Он же как голем, он же даже боль чувствует по программе. Что он хочет доказать? Понять, насколько она живая, эта кукла… В отличие от его сосуда, этот живет очень долго и сделан несколько иным. Сильно иным. Вот и цель. Простое любопытство исследователя: понять, как все устроено. А для этого нужно сломать, разобрать до основания, докопаться до сути. Собрать по итогу опыта не выйдет. Но ему это и не нужно.

И главное... Главное, он должен узнать, как на смерть игрушки отреагирует владелец, что их связывает, чем это грозит…

Но озвучивать эту мысль Ларисе смысла не имело, своим в будущем — тоже. Идея должна быть… понятная большинству.

— Сантьяга сдался, — совершенно ровно ответил он после некоторого молчания.

— В смысле? А при чем тут?..

— Лариса, не перебивай меня! — Первого Князя это просто выводило из себя: молодые расы не понимали и не чувствовали норм и правил, пиетета и ранга. — Сантьяга сдался. Сам. Мы бы взяли его. И его верного пса. Но потеряли бы гораздо больше ресурсов. Поэтому я хочу понять, в чем каверза… А пытки… Пытки просто не дадут ему времени и сил привести в действие свой неясный мне план. Пойми, я не испытываю радости от того, что собираюсь делать. Это просто работа. И это нужно.

— Такие необходимые мероприятия, — невесело усмехнулась она: думать про то, что сейчас происходит на нижних этажах, не хотелось. Она только образно могла себе представить, что надо сделать с навом, чтобы он испытал настоящую боль… по его меркам.

— Что-то вроде того.

Ярга не соврал: никакой радости он по-настоящему не испытывал. Только ярость. По непонятной причине Сантьяга вызывал у него какую-то первобытную ненависть. Настолько сильную, что даже имя произносить было невмоготу. Помощники считали, что Легенда обходит в разговоре Комиссара по причине жесткого презрения к нему. Но на самом деле, это была злость. Ее природу трудно было объяснить, но Ярга нашел ответ. Аватара была чем-то чужеродным в его семье, такой образцово-показательный нав, который на самом деле был подделкой.

Ярга привык прагматично и спокойно разбираться во всем, внутри и снаружи. А значит, он выпотрошит Комиссара, но получит ответы на свои вопросы. И потом… Эту куклу нынешний Князь поставил против него, против Первого! Против Победителя Асуров! Это было немыслимое оскорбление, и Сантьяга был обречен познать всю палитру ненависти Ярги, достойную последователей Азаг-Тота.

— Лучше расскажи мне, как поживает наша маленькая гостья… — резко сменил тему нав.

— Не понимаю, — в этот раз развела руками Лариса. — Она мне не верит.

— Она никому не верит. В ее положении это нормально.

— Но…

— Подожди немного… Вас… Человеческих женщин тут всего две, — нав постарался сделать голос проникновенным, — скоро простое чувство одиночества возымеет свое действие. Ей не с кем поговорить, не у кого и нечего спросить. Просто будь рядом. И время… Дай ей немного времени, стань доброжелательной и милой…

— Самое сложное иногда…

Цитадель. Настоящее время.

— Как такое возможно?! — возмутился Первый Советник.

— Информация точна: Комиссар у Ярги, — гулко произнес Князь.

— Тайный город в курсе? — спросил Второй советник.

— Аналитики говорят, станет известно на днях, — ответил ему третий.

— Плохо.

— Очень плохо, — глухо заметил Князь.

А в мыслях его пронеслось: «Катастрофа».

Тьма тихо вздрогнула у ног повелителя.