Орден Чертополоха (гет)

Всегда считал Лондон самым грязным и зловонным местом во всей Британии, а может, даже на всей планете. Одними из величайших деяний выдающегося политического деятеля Марка Випсания Агриппы, сподвижника древнеримского императора Октавиана Августа, явились очистка и расширение канализации вечного города, также когда-то погрязшего в невыносимом смраде. Английская история тоже хранит имена своих героев. «Цивилизация начинается с канализации — это должен помнить всякий уважающий себя и свою страну правитель. Лишь тот, кому по силам очистить Лондон от зловония и грязи, и достоин стоять у руля нашей великой державы», — утверждал профессор Биннс, читая нашему курсу лекцию о Великом зловонии 1858 года⁽¹⁾. Но кто из учеников хоть сколько-нибудь прислушивался к зануде-лектору?

В августе в саду Лонгботтомов пышным цветом цвели гортензии. Бело-розовые цветки в этом году достигали столь огромных размеров и так сладко пахли, что Августа распорядилась, чтобы эльфы украсили ими весь особняк Лонгботтомов в день, когда должна была состояться вечеринка по случаю помолвки.

Поначалу Августа отказывалась проводить какие-либо торжества. По ее мнению, было вполне достаточно объявления о помолвке в «Ежедневном Пророке». Но миссис Лонгботтом заявила, что Эбботы обидятся на всю оставшуюся жизнь, если хоть какой-нибудь встречи не состоится. «Ты же знаешь этих людей, милая, — мягко уговаривала она будущую невестку. — Им важно чувствовать себя значимыми. Их несказанно порадует наше внимание».

Августа артачилась, жаловалась Минерве в письмах, что «скорее перестанет следить за модой и позволит моли пожрать свои лучшие наряды, нежели уступит будущей свекрови». Но в итоге все же смягчилась и согласилась устроить небольшой прием для самых близких персон. «Надеюсь, приглашать придется не всех представителей списка Священных двадцати восьми?» — с сарказмом поинтересовалась она у миссис Лонгботтом. «Только самых важных, кого нельзя не позвать, — невозмутимо ответила та. — Всех представителей Священных двадцати восьми придется пригласить лишь на свадьбу». На том и сошлись. Сошлись также на гортензиях в доме вместо фрезий — любимых цветов миссис Лонгботтом. И меню должно было быть только таким, каким захочется возлюбленной Дэвида. Помогать Августе с приготовлениями к торжеству охотно взялись легкие на подъем Элджернон и Энид. Элджернон, довольный тем, что у брата появилась невеста, с удовольствием выбрал и размножил при помощи заклятия Умножения самые крупные и ароматные гортензии из сада. Энид увлеченно украшала гостиную и столовую праздничными лентами и помогала эльфине Дэйзи на кухне.

Августа попросила тетю Элизабет, отдыхавшую у родственников на юге Франции, купить ей нежно-розовое платье с самой пышной юбкой чуть ниже колена, какую только можно было найти. Она надела это платье, на пошив которого ушло невероятно много дорогой ткани, подчеркнула тонким пояском осиную талию и сама стала напоминать прекрасную гортензию. Энид признала, что наряд довольно мил, для юной взбалмошной девушки самое то. Старомодная мама Августы в очередной раз обвинила дочь в расточительности и заявила, что та в платье больше напоминает пирожное со взбитыми сливками, нежели юную элегантную леди. Престарелый мистер Спрингвейл же с улыбкой сказал, что «его девочка будет самой красивой и необыкновенной на предстоящем празднике жизни». Он давно уже махнул рукой на внушительные суммы, которые вынужден был тратить на дорогие экстравагантные туалеты дочери — позднего долгожданного дитя. Августа была папиной дочкой.

При виде наряда Августы недовольно скривила тонкие губы Валбурга Блэк, прибывшая с мужем и братом на вечеринку ровно к назначенному часу. Ее наряд был сдержанный и дорогой: темно-синяя выходная мантия умеренно скрывала строгое приталенное бархатное платье, выгодно подчеркивавшее точеную фигуру, а в замысловато уложенных в высокую прическу черных блестящих кудрях сверкали крупные черные жемчужины. Валбургу можно было назвать красавицей, если бы не ее надменное выражение лица и высоко задранный нос. В ее семье она была главной, и муж Орион, явно на несколько лет ее моложе, лишь молча за ней плелся.

— Без особ королевской крови не обошлось, как видишь, — шепнула Августа Минерве, украдкой смахнувшей несуществующую пылинку со своей пышной юбки в шотландскую клетку. Юбка эта не была столь роскошной, как у Августы, но Минерва все же постаралась хоть сегодня выглядеть немного модно. — Не пригласи мы их — они затаили бы смертельную обиду. Еще какое проклятие наслали бы.

Августа явно была не в восторге от присутствия Блэков на своем празднике. Но что поделаешь, уговор с миссис Лонгботтом оставался в силе, а мать настойчиво просила Августу не ссориться с родственниками жениха. Хотя бы пока.

— Да ладно, Альфард нормальный, — услышав ее замечание, тихонько сказал Дэвид и поправил манжеты своей нарядной сорочки. Его глаза весело блестели, а щеки были румяны. Он так и лучился счастьем. Они с Августой, несомненно, были сегодня самой счастливой парой, как и полагалось. — Самый вменяемый из всей компании. С ним хотя бы можно поговорить по-человечески. И темной магией не особенно увлекается.

Минерва сразу узнала появившегося из камина вслед за Валбургой Альфарда, который не сильно изменился со школьных лет, лишь несколько возмужал. Он устало закатил глаза, когда сестра попыталась поправить на его шее галстук-бабочку, чуть помявшийся по дороге в гости. Вот только стоило Валбурге отвернуться, чтобы поприветствовать гостей и хозяев, как Альфард тут же взял и смял галстук, дабы тот снова выглядел небрежно. Минерва усмехнулась про себя, вспомнив, как сама много раз поправляла рубашки на Роберте, а он ворчал в ответ. Старшая сестра есть старшая сестра!

Элджернон позвал вновь прибывших гостей проследовать за ним в сад, где обещал показать растения, что буйно цвели во второй половине лета. В саду на деревянной лавочке под яблоней уже сидели Эбботы и обсуждали с Энид тонкости разведения фиалок.

Сегодня Энтони Эббот пришел с матерью и бабушкой. Теперь Минерва поняла, в кого он пошел неприглядной внешностью — в мать, у которой были такие же, как у него, жиденькие светлые волосы, свисавшие сосульками, и заостренные черты лица. Дама эта была одета кричаще богато: мантия насыщенного винного цвета на ней явно стоила целое состояние, а запястья ее украшали крупные золотые браслеты с витиеватыми узорами.

Минерва задержала взгляд на бабушке Энтони. Это была ведьма довольно преклонных лет, однако же по правильным чертам лица, все еще густым седым волосам, уложенным в затейливую старомодную прическу, и природной грациозности можно было предположить, что дама эта в молодости была писаной красавицей. И она кого-то напоминала…

— Миссис Элинор Эббот, в девичестве Макмиллан, — пояснила Августа. — Близкая родственница не только Тони, но и нашей первой школьной красавицы Миранды с Хаффлпаффа.

И как она сразу не догадалась? Минерва еще пристальнее стала разглядывать пожилую даму, отмечая знакомые черты, и теперь могла вообразить, как будет выглядеть в преклонные годы красавица Миранда. Возможно, и постоянно поджатые от несладкой жизни губы у нее будут такие же, и взгляд синих глаз — столь же колючий.

Эбботы много лет жили в нужде в стареньком, несколько запущенном коттедже на юго-западе Саффолка, в Садбери, однако же гордо носили свою фамилию — единственное ценное, что у них осталось. Бедность лишь больше портила их характеры. Они считали себя несправедливо отброшенными на обочину жизни всякими маглорожденными выскочками и не переставали ностальгировать по временам, когда чистота крови в обществе имела решающее значение.

Однако в последнее время это семейство удивляло весь магический Лондон. Точнее, удивлял Энтони, который внезапно разбогател неизвестным способом. Про него уже целый месяц ходили сплетни, что он не то ограбил магловский банк, не то нашел клад. Вот только внезапно обретенное богатство Энтони расходовал весьма неблагопристойным образом: в последние пару недель парнишка сделался завсегдатаем игорных и публичных домов в Лютном переулке. Общественности оставалось только гадать, откуда у этого отпрыска обедневшего аристократического рода внезапно взялось немыслимое количество денег, которые он с легкой душой проигрывал за карточным столом, а также тратил на дорогих проституток. Порой пьяный в стельку Энтони расплачивался за оказанные ему услуги не привычными галлеонами или сиклями, а древнеримскими золотыми и серебряными монетами. Только и было разговоров что об этих его старинных магловских деньгах, которым было место скорее в археологическом музее или в коллекциях нумизматов, а не в кармане молодого посетителя злачных мест.

Элинор Эббот рассказывала Энид об урожае яблок, который их семье предстояло собрать у себя в огороде. Вот только их яблокам не сравнится в сладости с яблоками в саду Лонгботтомов. Это было правдой. Сад Лонгботтомов и без того был известен как самый ухоженный в городе, а профессор Бири, иногда бывавший в гостях у своего любимчика Элджернона, считал, что больше, чем у Лонгботтомов, диковинных растений можно увидеть лишь в столичной оранжерее да в Хогвартсе. А таких сладких и сочных яблок, какие выращивал Элджернон, и вовсе было не найти ни в одном волшебном саду. Энид любезно пообещала, что традиционно передаст через Дэйзи яблоки и Эбботам, и Блэкам и вообще всем желающим.

— Из ваших яблок наш Кричер готовит божественно вкусный джем, — сообщила Валбурга.

— А Кричер не поделится рецептом с нашим новеньким домовиком Тирли? А то готовит эльф из рук вон плохо, боюсь, как бы он не перевел зря дивные яблоки Элджи, — отозвалась мама Энтони и тряхнула своими золотыми браслетами так, что они нежно зазвенели. — Кстати, Тони не говорил вам, что на прошлой неделе приобрел сразу трех домовиков? Но, к сожалению, все они оказались ленивыми неумехами…

— Лучше иметь одного эльфа, но работящего и преданного семье. Родословная Кричера, кстати, почти такая же длинная, как и у семьи, которой он служит, — горделиво заявила Валбурга. — А Тони, верно, подсунули неправильных домовиков, за которых мой отец и кната бы не дал.

— За каждого эльфа я выложил по целых пятьсот галлеонов! Ну да ладно, отдам некачественных домовиков в Хогвартс — пускай там ими вплотную займутся, мне некогда с ними возиться. Лучше приобрету новых! — сообщил Энтони и с громким хрустом надкусил сорванное яблоко. У него тут же по подбородку потек сок. Кажется, парня не особенно волновало, что ему подсунули некачественный товар, ему больше хотелось похвастаться перед присутствующими количеством с легкостью потраченных денег.

Альфард все слушал и слушал с ироничной улыбкой, а потом весело сказал:

— Восхищен торговцем, который сумел сбыть тебе за такую бешеную цену неликвид! Какой ты нынче успешный, Тони! Эльфов прикупил, вырядился как франт. Погляжу, деньжата у тебя завелись в кои веки, и немалые! Колись, приятель, неужто Гринготтс ограбил? Или какой магловский банк? Давненько я не просматривал прессу. Что-то пропустил?

Энтони в самом деле явился разодетый в пух и прах: на нем была самая модная мантия, сияющие новизной ботинки, а на пальцах сверкали перстни с неприлично крупными сапфирами и рубинами. Минерва услышала, как Валбурга шепнула Августе, что мантию Энтони заказывал у портнихи, много лет обшивавшей Блэков и Малфоев, при этом заявил, что у Малкин одеваются только плебеи.

— Как можно, Ал! — притворно ужаснулся Энтони. Глаза его горели лихорадочным огнем, а под ними пролегли темные круги от недосыпа. — До магловских банков мне и дела нет. Пачкаться еще! А ограбить гринготтских гоблинов просто невозможно! Это же как самого дьявола обвести вокруг пальца!

— Ну да, для этого мозги надо иметь! А их тебе, как и денег, всегда недоставало! — уколола Валбурга, и мать Энтони вспыхнула от возмущения.

— Выиграл в лотерею или клад нашел? — непринужденно продолжил Альфард, а Минерва заметила, как внимательно прислушивался к каждому его слову Дэвид.

— Второе! — весело ответил Энтони.

Кажется, только он сам и не замечал, сколь пристальны и ироничны взгляды людей вокруг. И даже будто радовался тому, что его внезапное обогащение стало одной из главных тем в домах лондонских волшебников. А если бы ему довелось попасть на первую полосу «Ежедневного пророка», то счастью его, наверное, и вовсе не было бы предела.

— И где же, позволь поинтересоваться?

— Так я тебе и сказал! — по-детски отмахнулся Энтони, разве что язык не показал, но потом добавил: — В родном Саффолке нашлось кое-что и для меня⁽²⁾. Остались еще кое-какие клады в нашем славном королевстве…

— Значит, ты у нас кладоискателем теперь заделался? — с интересом спросил Альфард. — Даже завидую тебе сейчас немного. В детстве я мечтал стать пиратом, бороздить моря, хлестать ром, отыскивать несметные сокровища. Но пока не сложилось. Может, когда-нибудь оставлю все дела и исполню мечту детства. Мне есть с кого теперь брать пример. Ты вон какой у нас удачливый стал. Вне-за-пно.

Он с издевкой выделил последнее слово, что немало задело Энтони.

— Ал, ты окончательно погряз в бумажной работе своей фирмы, как в болоте. Так твоя жизнь и пройдет. И дела свои ты никогда не бросишь. Такой серьезный, деловой дяденька. Тебе осталось только жениться на какой-нибудь клуше да обзавестись выводком детишек. И отрастить пузо. Мне раньше казалось, что тебе присущ дух авантюризма. Ошибся.

Альфард хотел было колко ответить, но в этот момент всех позвала в столовую Энид. Поскольку гости успели проголодаться, то им уже стало не до Эбботов с их удивительными тратами. Стол ломился от яств, Дэйзи постаралась на славу ради молодого господина и его прекрасной невесты. Гости остались в полном восторге и от золотистого бульона, и от цыплят в вине, и от копченой лососины… Кажется, Орион Блэк отдал должное абсолютно всем блюдам — еда его явно интересовала куда больше, чем разговоры за столом.

— Интересно, сколько сердец разбила наша Августа, прежде чем остепенилась? — игриво поинтересовался Альфард, и гости понимающе заулыбались.

— Ой, сбилась со счету! — кокетливо махнула ручкой Августа, но тут же осеклась под строгим взглядом матери. Отец же, с которым Августа всегда была более близка, чем с матерью, одобрительно улыбнулся ей. — Вот только меня всегда привлекал лишь один юноша…

Энтони довольно похлопал по плечу сидящего рядом с ним Дэвида.

— Я всегда знал, что рано или поздно эти двое начнут встречаться. В противном случае они бы просто поубивали друг друга! — он высоко поднял бокал с вином. — У Дэйва на лбу было написано, что он без ума от Августы. Так выпьем же за них и пожелаем им всех благ этого мира! У меня скромный подарок для виновников торжества. Молодой хозяюшке на кухне всяко пригодится! Септимус Уизли подтвердил, что на тарелке изображены Геркулес с Антеем!

По мановению его волшебной палочки из воздуха возникло огромное серебряное блюдо невиданной красоты. На нем был изображен один из самых популярных мифических сюжетов: бой Геркулеса с Антеем. Энтони отлевитировал блюдо Августе, которой стало не по себе от столь дорогого подарка, она даже попыталась было отказаться от него. Гости глаз не могли отвести от великолепного блюда — воистину королевского подношения. Альфард даже присвистнул при виде такого подарка, чем заслужил тычок в бок от сестры. За столом дружно подняли бокалы за виновников встречи, безумно довольный произведенным на присутствующих эффектом Энтони залпом осушил свой бокал. За столом послышались вопросы о дне свадьбы, на что Августа ответила, что никуда они с Дэвидом не торопятся, а сама она желает как следует насладиться статусом невесты.

Минерва разглядывала красивую заколку в виде ярко-красного мака, сверкавшую в остриженных до плеч светло-русых кудрях Поппи Помфри. Подруга выглядела немного усталой: она пришла на праздник буквально с работы, даже толком не успев отдохнуть. А еще от нее пахло лечебными снадобьями. Между тем мистер Спрингвейл дружелюбно обратился к Поппи:

— Ну, Поппи, как тебе работается в Мунго? Очень тяжело переносишь ночные смены?

Остин Спрингвейл был известным филантропом, ему, как и его сестре Элизабет, была небезразлична еще со времен войны судьба Больницы Святого Мунго, и он по сей день вносил пожертвования на содержание этого медицинского учреждения.

— Терпимо, — ответила Поппи. — К работе в ночное время я худо-бедно привыкла. Что поделаешь, без этого никак. Но поток больных, конечно, нескончаемый! Мне бы работу где поспокойнее хотелось бы, но, как говорит заведующий моего отделения, каждый молодой целитель обязан пройти через жернова Мунго, только после нескольких лет работы там его можно будет назвать достойным специалистом. Потом любая лечебная работа покажется приятным времяпрепровождением. И все дороги будут открыты.

— И то верно, — согласился мистер Спрингвейл и положил к себе в тарелку еще овощного салата. — Вот только тебя, Поппи, вряд ли через несколько лет отпустят из Мунго — молодые кадры там на вес золота, а грамотных колдомедиков вечно не хватает. Так что смело требуй прибавку к зарплате!

— Я ее недавно получила. И повышение тоже. И собственный кабинет. Как результат, теперь просто не вылезаю с приемов. Порой даже поесть нет времени. Устаю, как собака. Но чувствую глубокое удовлетворение от проделанной работы, когда вижу, как мои маленькие пациенты поправляются…

— С детишками тебе все-таки больше нравится работать? — с умилением спросила Энид.

— С детьми я ладила еще в школе, когда была старостой, потому и поступила на педиатрическое отделение, — кивнула Поппи. — А со взрослыми вечно хлопот не оберешься, они порой бывают капризнее любого самого непослушного ребенка. А дети не умеют врать, не отнимают попусту время, как это любят делать взрослые пациенты. Одно тяжело: я так и не привыкла работать с трудно излечимыми или вовсе неизлечимыми больными. Это очень трудно психологически. Заведующий повторяет, что нельзя близко к сердцу принимать каждую болячку всякого малыша, что вечно у меня глаза на мокром месте, а это нехорошо, ибо так меня надолго не хватит, пациенты всю душу вытянут не хуже дементоров, и потом мне будет прямая дорога в соответствующее отделение для душевнобольных. Но легко сказать, а куда сложнее следовать его наказу. Особенно удручает второй год кряду возросший поток детей с астмой. Нет зрелища страшнее, чем ребенок, мучимый удушьем. Хуже разве что ситуации с малышами, страдающими ликантропией — им ты просто бессилен помочь…

— «Пророк» писал, что после треклятого смога⁽³⁾ многократно выросла доля детей, заболевших астмой. Как у нас, волшебников, так и у маглов, — присоединился к разговору мистер Лонгботтом.

— Ох, про смог мне даже не говорите! — нахмурилась Поппи. — Мы уже третий год разгребаем его кошмарные последствия. После него легочные болезни — это просто какой-то бич современности! Коллеги уже устали бить тревогу. Сколько людей, страдавших от респираторных заболеваний, погибло в дни тумана — не счесть! Я думала тогда, что сама задохнусь, бегая по вызовам! Сколько стариков и младенцев тогда скончалось от легочных инфекций…

— Мы в те дни нашим бабушкам и дедушкам строго-настрого запретили даже нос высовывать на улицу! — сказала Валбурга и взглянула на брата. — Альфард, помнишь, тебе даже пришлось вместе с Орионом применить к дедушке заклинание Оцепенения, дабы упрямец не вздумал окна открыть в своей спальне.

— А мы нашей бабушке просто все доходчиво объяснили, и она сказала, что и носа не кажет на улицу, пока спасительный ветер не разгонит всю эту магловскую вонь! — сообщила мать Энтони и с содроганием добавила: — Нет ничего кошмарнее страха, что больше никогда можешь не увидеть солнца.

Минерва в те роковые декабрьские дни, как и полагалось, находилась в школе, дышала чистейшим воздухом горной части Шотландии и благодарила Господа за то, что родные живут не в Лондоне. Вместе с тем она с друзьями переживала за знакомых и их близких, живших в столице, откуда каждый день приходили все более тревожные новости. «Наказание божие!» — твердили напуганные люди, а Минерва отказывалась верить в эти слова. Бог не мог быть настолько жесток, люди сами создали себе весь этот кошмар, а больше всего пострадали от происходящего самые слабые и беззащитные: старики, женщины и дети. Великий смог сравнивали в «Пророке» с Великим зловонием девятнадцатого века. И по сей день было невозможно определить, какое же событие оказалось более пагубным для лондонцев. Но, похоже, престарелая миссис Эббот однозначно считала Великое зловоние куда более страшным событием.

— Упаси Мерлин еще раз пережить время, подобное лету пятьдесят восьмого! — ее старческий голос дребезжал, в нем слышались злость, обида и страх. — Доигрались тогда маглы проклятые с Темзой, нашей прекрасной рекой! Построили великую империю, как же! Покорили Индию! И сами же потонули в столичных нечистотах! Но нам-то, колдунам, за что страдать-то было? Объясните! Лето пятьдесят восьмого! В носу по сей день стоит эта вонь! Да сгорят в аду маглы проклятущие, что все это допустили!

Миссис Эббот так распереживалась, будто упомянутое событие произошло на днях. Она принялась жаловаться, что по сей день чувствует на своей коже запах лондонских нечистот, не может от него отмыться, какое бы дорогое французское мыло не использовала. Миссис Эббот рассказала, как умерли от холеры в 1866 году ее бабка и дед. «Это все от дурных запахов, от зловония!⁽⁴⁾» — была убеждена она. Но самым жутким оказался ее рассказ о многочисленных призраках, плававших на лодках по Темзе днем и ночью почти весь 1867 год.

— Мне никогда не забыть скорбные лица этих несчастных, преждевременно ушедших из жизни бедолаг! А все по вине маглов! — приговаривала миссис Эббот, по ее щекам скользили горькие слезы, она схватилась за сердце.

Гости повскакивали со своих мест и бросились было помочь пожилой даме. Миссис Лонгботтом тут же попросила Дэйзи немедленно принести стакан воды и успокоительное для миссис Эббот. Миссис Эббот приняла лекарство, ей немного полегчало, и она в сопровождении Энид и дочери, судорожно повторявших, что «все кончилось, теперь все хорошо», ушла в сад подышать свежим воздухом и прийти в себя. Минерва смотрела вслед уходящей пожилой даме, и та показалась ей невероятно старой, согбенной женщиной. Такая неприглядная старость. Минерву пронзило понимание, что столь же старого, усталого от жизни человека она уже прежде видела — это был профессор Бири. Минерва впервые в жизни испугалась старости.

— Призраки, плывущие в лодках по Темзе! Просто жуть какая-то! — поежилась миссис Спрингвейл. После откровений миссис Эббот она была белой как мел.

— Часть тех призраков и сейчас плавает по Темзе, но лишь раз в неделю и только в определенные ночные часы, — грустно сказал мистер Лонгботтом. — Министерство магии в 1867 году запретило им появляться на реке средь бела дня, дабы их присутствие не наводило ужас на людей. Как вот на несчастную миссис Эббот.

В столовой воцарилось тягостное молчание, все поедали вкуснейшие блюда, но, кажется, даже не замечали их вкуса. Наконец тишину прервал низкий голос Валбурги:

— Миссис Эббот права. Это все из-за них, из-за этих вонючих маглов! — к вящему ужасу хозяев дома, зло прошипела она. В гневе ее аристократическая красота мгновенно меркла, Валбурга становилась похожа на медузу Горгону, кое сходство, по-видимому, подметил и ее брат Альфард, сразу чуть отодвинувшийся от нее. — Вся вонь и грязь от их заводов, изготовляющих непонятно какую дрянь! От токсичного угля, которым они зимами холодными отапливают свои убогие жилища! Все от их вседозволенности! Все беды от маглов!

— Довольно, Валбурга! — стремительно прервал поток ее гневных излияний мистер Лонгботтом, и она замолкла на полуслове. — Дэйзи не выдержит дополнительной беготни за успокоительным еще для одной нашей гостьи!

Послышались смешки гостей, что, кажется, отрезвило разошедшуюся Валбургу, и она лишь поджала губы. Все-таки быть объектом насмешек ей явно не хотелось.

— Но ведь проблема зловония и холеры в девятнадцатом веке была решена как раз маглами, — не удержалась от ремарки Минерва, и к ней тут же обратились все взоры. — Все мы помним с уроков истории о магловском инженере Джозефе Базэлджете как создателе уже новой, полноценной, соответствующей потребностям того времени центральной канализационной системы в Лондоне. Система эта разделила сточные и питьевые воды, таким образом холера была фактически побеждена. Не зря говорят, что Базэлджет спас больше жизней, чем любое должностное лицо викторианской эпохи!

— О да! Базэлджет — наш «канализационный дракон»! — улыбаясь, процитировал магловский сатирический журнал «Панч» мистер Лонгботтом. — Твоя правда, милая Минерва. Деяния этого выдающегося магла сложно переоценить, — он победно посмотрел на насупившуюся Валбургу. — Но не стоит забывать и о тихой, незаметной на первый взгляд работе тогдашних чиновников Министерства магии, им пришлось немало поработать с магловскими чиновниками, дабы вечно отодвигаемые на потом работы по реализации проекта Базэлджета все же начались. Бесконечные финансовые проблемы и бесчисленные преграды и формальности, создаваемые магловской бюрократией — это большое зло для нашей страны!

Тут уж Минерва не смогла возразить. Мистер Лонгботтом между тем спокойно продолжил:

— Я беседовал недавно с Урхартом, есть у него свои люди в профильных магловских министерствах, они сделают все возможное, чтобы повлиять на принятие грядущего Закона о чистом воздухе⁽⁵⁾ в наилучшем виде. Это заинтересованные, весьма компетентные персоны, а для самого Урхарта — это дело чести. Он сам пострадал от тех событий пятьдесят второго года: в том густом, непроглядном смоге его престарелого отца сбил насмерть магловский автобус. Рук ведь тогда своих порой было не разглядеть. В аду, наверное, даже воздух был свежее, как выразился Элфинстоун. Уверен, он не успокоится, пока все не будет сделано как надо, чтобы тот зловонный кошмар больше никогда не повторился. А ведь невыразимцы во главе с Руквудом несколько раз предупреждали о надвигающейся катастрофе — десятки предсказаний самых разных провидиц содержали сведения о смоге. Но у прочих отделов Министерства, как и всегда, была куча других забот, и важные предупреждения затерялись в бумажной волоките.

— Ох уж эта бюрократия! Черт бы ее побрал! Отец всегда говорил, что бюрократия сведет страну в могилу. О да! Выпьем же за великую британскую бюрократию! — вдруг пьяно объявил Энтони и залпом выпил уже пятый бокал вина. К еде при этом так и не притронулся. Его неадекватное поведение уже начало вызывать опасения со стороны гостей и хозяев дома. Миссис Спрингвейл с плохо скрываемым изумлением наблюдала, с какой неумеренностью он опрокидывал в себя превосходное эльфийское вино из погреба Лонгботтомов. Миссис Лонгботтом сделала было знак эльфине больше не наполнять бокал Энтони, что вызвало жуткое недовольство с его стороны: — Жалко, что ли? Не жалей, Дэйзи, наливай еще!

Хорошо, что его родные были сейчас в саду и не видели его позорного поведения, иначе бы сгорели со стыда на месте, подумалось Минерве. Но вообще, с Энтони явно происходило что-то в корне неладное — это понимали, кажется, все присутствующие, которые притихли и с плохо скрываемым отвращением наблюдали за ним. У Энтони горел на щеках нездоровый румянец, глаза лихорадочно блестели. Он будто стремился надраться до поросячьего визга, чего на прежних встречах, по наблюдениям Минервы, не делал. Раньше Энтони, по заверениям Элджернона, вообще не злоупотреблял алкоголем.

Ненормальное поведение Энтони окончательно ввело всех в растеряннсть. Праздник, который должен был быть веселым, грозил превратиться в нечто неприглядное и скандальное. Минерва начинала понимать, почему подруга не горела желанием устраивать прием. Элджернон попытался было предложить Энтони выйти на свежий воздух, но тот грубо отказался, заявив, что не желает пропустить ни единого блюда лучшего ужина в его жизни. Замять неловкую ситуацию с перепившим гостем не получалось. Тут попыталась всех отвлечь Августа, взявшись расспрашивать Валбургу о портрете, который та заказала у одного талантливого художника. Валбурга сменила гнев на милость и поведала о том, что Седрелла Уизли не так давно рекомендовала ей одного подающего надежды творца, который будет счастлив нарисовать потрет, что навсегда запечатлеет ее юную ошеломляющую красоту. Орион даже заявил, что такой портрет мог бы украсить гостиную в их доме.

Минерва заметила, как Альфард зевнул — ему было откровенно скучно слушать восторженные рассказы сестры и кузена о портрете, и он даже не пытался скрыть скепсис. Зато вдруг с интересом прислушался к негромкому разговору Дэвида и Августы о Руперте Финнигане. Руперт был приглашен на сегодняшний ужин, но не пришел, как бы Дэвид ни надеялся.

— Может, это и к лучшему! — вздохнула с некоторым облегчением Августа. — Представляю, какой бы шум поднялся при появлении на вечере маглорожденного. А бедолаге Руперту это сейчас ох как ни к чему. Кое-кто наверняка бы сожрал его с потрохами и не подавился. Прости, Ал, но это так.

Она немного смутилась, заметив, как внимательно Альфард прислушивался к ее словам. Но тот лишь небрежно махнул рукой, мол, ничего, сам знаю, какую реакцию стоило бы ожидать от сестры, оказавшейся за одним столом с маглорожденным. Валбурга продолжала увлеченно рассказывать миссис Спрингвейл и миссис Лонгботтом о том, в каких тонах желала бы увидеть выполненную работу. Ей было не до насмешек брата и Августы.

Минерве же стало грустно. Ей до сих пор с трудом верилось в происшедшее всего несколько недель назад с Рупертом. В июле у Финниганов в семье случилась трагедия. Отец Руперта ввязался в очередную драку с посетителем паба, посмевшим обозвать его старым, вконец спятившим пьянчужкой. Задиристый посетитель поднял на смех подвыпившего мистера Финнигана, с энтузиазмом рассказывавшего о сыне-волшебнике, только что закончившем школу чародейства и волшебства и могущем любого завсегдатая паба превратить в барана или свинью (в чем Минерва сильно сомневалась, помня об «успехах» Руперта в трансфигурации). Драка закончилась поножовщиной, в которой мистера Финнигана пырнули ножом в живот, и он скончался на месте. Минерва, Дэвид и Августа, побывавшие на похоронах, оценили всю сложность ситуации, в которой оказался их однокурсник. Финниганы остались без единственного кормильца. Как говорится, пришла беда — отворяй ворота. Новым кормильцем бедной семьи умершего заводского работяги должен был стать старший сын Руперт, только окончивший школу магии.

— Там ведь семеро по лавкам, — озабоченно рассуждал Дэвид. — А Руперт работу толковую найти не может вот уже второй месяц. Оценки его оставляют желать лучшего, в Министерство магии его ожидаемо не берут, только в «Дырявый котел» помощником бармена за крошечное жалование — на такое многодетную семью содержать вряд ли удастся. Работает Руперт день и ночь пабе, что рядом с его домом, еще подрабатывает грузчиком в местном магазине по выходным, украдкой старается применять волшебство на работе для облегчения труда, но, представляю, какие вопросы к нему по этому поводу вскоре возникнут у работников Сектора борьбы с неправомерным использованием магии. Я его уже об этом предупреждал. Впрочем, Руперт и сам все понимает, но все равно пытается объять необъятное и в итоге злоупотребляет магией. Семью-то чем-то кормить надо, а деньги у друзей он слишком горд брать…

— Раз такой гордый, то, может быть, у меня для него местечко найдется? — неожиданно предложил Альфард, и этим предложением тут же привлек к себе внимание всего стола. — Гордых я люблю. Дэвид, ты вроде как-то обмолвился, что парень даже в факультетской квиддичной команде играл, я ничего не путаю?

— Нет, не путаешь. Руперт был охотником, — подтвердил Дэвид, а Минерва проследила, как у Валбурги задрожали губы от негодования. — Его команда даже обыграла Слизерин в этом сезоне…

— Отлично! — Альфард явно все уже для себя решил. — Хочу взглянуть в глаза парнишке, чья команда обыграла мой родной факультет. Триумфатору точно место в моей конторе. В квиддиче разбирается, а если еще и расторопный да язык подвешен, то ему у меня самое место. С каждого заключенного контракта будет иметь приличный процент, я не жадный. И вообще, пусть готовится быть всегда на подхвате. Все будет зависеть только от него самого, его работоспособности. Пускай утречком в понедельник заглянет ко мне в офис — потолкуем с этим вашим маглорожденным о том о сем!

Он, полный задора, выпалил все это на одном дыхании. Сам при этом мельком глянул на сестру, которая так крепко сжала в руке хрустальный бокал с вином, что тот треснул. Наверное, если бы Руперт таки пришел на сегодняшний прием, то Валбурга одним только своим гневным взглядом обратила бы парня в камень. Бокал выскользнул из ее тонких изящных пальцев и разбился о пол.

— Упс! — довольно обронил Энтони.

Ко всеобщему ужасу, Валбурга разразилась страшной тирадой:

— Альфард, ты окончательно сдурел! Взять в штат грязнокровку? Это перебор даже для тебя! Решил теперь привечать всех сирых и убогих? Только через мой труп! Я все расскажу отцу, и он устроит тебе выволочку! Лишит наследства и мигом прикроет твою квиддичную лавочку! Вот увидишь! Тебе не сойдет с рук эта выходка! Ты — позор нашей семьи! Маленький негодник!

Маленьким ее брат уже, конечно, не был, но радость на его красивом лице была почти детская. Глядя на довольную физиономию Альфарда, Минерва поняла, что половину удовольствия в жизни он получал, выводя из себя старшую сестру. Позже она не раз замечала, как преображался Альфард, стоило ему разозлить сестру, умевшую закатывать самые громкие скандалы, какие только можно было себе вообразить. Орион при этом словно бы старался всеми силами не замечать истерик жены. Было ощущение, будто он мысленно вел счет до ста, только что глаза не зажмуривал, когда супруга орала особенно неистово. Семейство Блэков действительно было безумным — Августа оказалась права. У Минервы даже кругом от них пошла голова. Энтони же просто покатился со смеху, наблюдая за Блэками. Ну да, что взять с подвыпившего человека? Минерва подумала, что уже и от десерта отказалась бы, лишь бы этот безумный вечер поскорее закончился, и она вернулась к себе, в спокойный родительский дом, где никто никогда ни на кого не кричал.

— Да никак не накажут Альфарда, — убежденно пробормотал Минерве на ухо сидящий рядом Элджернон. — Поллукс в старшем любимом сыночке души не чает, как мистер Спрингвейл в Августе. Еще бы! Предприимчивый, смелый, дерзкий красавчик — ну просто гордость и свежий весенний ветерок в замшелой семье. Раз уж Поллукс позволил Альфарду заняться квиддичным бизнесом, то и историю с маглорожденным в итоге проглотит. Как бы громко Вэл не возмущалась.

Тут уже Энтони, вконец опьяневший, предложил очередной тост уже за «удачливого грязнокровку, которому светит работа у самого породистого и успешного волшебника Британии». Он, встав, хотел уже было опрокинуть в себя очередной бокал вина, но Дэвид отобрал у него бокал со словами «тебе на сегодня достаточно, приятель». Энтони зашатался на ногах и уже готов был завалиться на стол, но Дэвид и Элджернон подхватили его и отвели в другую комнату. За столом повисла гробовая тишина. Каждый про себя испытывал неловкость от увиденного омерзительного зрелища напившегося вдрызг молодого гостя. Минерве и раньше не особенно нравился Энтони, но сегодня, по ее мнению, он просто побил все рекорды своей неадекватности.

— Когда хоть раз в жизни повезло, то и не так упьешься! — пожал плечами Альфард.

Шарлотку из вкуснейших домашних яблок поедали в молчании. Только Орион в конце ужина попросил Дэйзи прислать Кричеру рецепт десерта. Когда же трапеза подошла к концу, и гости стали расходиться, Элджернон вызвался проводить до дома Эбботов, в особенности еле державшегося на ногах Энтони, от пьяного вида которого и мать его, и бабушка были в ужасе. Альфард же, проходя рядом с Минервой, вдруг бросил ей как бы между прочим:

— Дэвид рассказывал мне, что слизеринцам в финале надрала зады ты, доблестная гриффиндорская загонщица. Много отдал бы за то, чтобы увидеть тот твой удар. Чего удивляться? Мой дед рассказывал, что еще твой дед был загонщиком в гриффиндорской квиддичной команде и всегда умел держать удар. У вас, Россов, это в крови!

Минерва сдержанно поблагодарила его за добрые слова.

— Удар придется сегодня дома держать тебе, возлюбленный братец! — пообещала Валбурга, увлекая брата к камину. Напоследок она бросила дежурное извинение хозяйке дома: — Вы уж извините нас за сегодняшнее! Сейчас же отправлю к вам нашего домовика, дабы он помог вашей Дэйзи прибраться…

Прежде чем ярко-зеленое пламя поглотило ее и ее родных, миссис Лонгботтом заверила Валбургу, что все забыто, все нормально, и домовику Блэков не стоит себя утруждать.

Необычным человеком был этот Альфард Блэк. Минерва подумала, что он и не мог не привлечь внимания Риддла. Альфард скорее понравился ей. Дэвид и вовсе пребывал от него в восторге.

— Говорил же, что Альфард нормальный мужик, — довольно потирая руки, заключил он. — Сегодня же напишу Руперту, чтобы он не медлил и поскорее обратился к Блэку. Парню светит работа, которую многие молодые люди мечтали бы получить. А Тони буквально с пеленок завидует Альфарду, родившемуся с серебряной ложкой во рту. У Блэка есть все, чего Тони сам всегда был лишен: деньги, привлекательная внешность, обаяние, успех у женщин, удача в делах…

Отцы жениха и невесты отправились в кабинет привычно покурить и обсудить последние политические новости. Минерва и Поппи старались помочь Дэйзи убрать со стола. Августа пыталась утешить мать, которая все сокрушалась, что праздник оказался испорчен отвратительным поведением Энтони Эббота.

— Да выкинь ты из головы Тони, мама! — почти слезно просила Августа. — Единственное, что он всегда умел — это испортить любой званый ужин. Если когда и учились на Хаффлпаффе придурки, то одним из них был именно Тони. Ни умом, ни рожей не вышел, за что ни возьмется — во всем терпит крах. А теперь где-то таки умудрился сорвать куш и хвастается этим достижением перед всеми. Может, и дьяволу таки душу продал, ибо вон какие глазища безумные у него были сегодня. Мать и бабка его прежде последние фамильные драгоценности потихоньку в ломбард сносили, были в долгах как в шелках, а теперь щеголяют, обвешанные с головы до ног дорогущими древнеримскими украшениями. Аластор уверяет, что видел подобные побрякушки в археологических музеях либо у ценителей, вроде Ноттов или Малфоев. Такие вещицы бесценны. Аластор утверждает, что Тони в самом деле нашел какой-то клад времен Римской империи — дуракам везет. Вот только Эббот настолько бестолочь, что даже распорядиться находкой по уму не в состоянии. Не вылезает из игорных заведений и домов терпимости. И вон какие подарки швыряет направо и налево, дабы порисоваться!

Она повертела в руках великолепное серебряное блюдо, на котором были искусно изображены Геркулес и Антей. Миссис Спрингвейл лишь тяжело вздохнула и продолжила печалиться о том, как плохо прошел вечер, не такого ей хотелось праздника для единственной дочери.

Дэйзи тоже была расстроена. Она все сокрушалась, что бокал из любимого хрустального набора хозяйки разбился. Лет сто этот хрусталь не разбивался, а тут такое! Эльфиню еле уговорили не начинать биться головой об стену. Ее голова, по мнению хозяйки, все же была значительно ценнее, чем какой-то там бокал.

— Брось рвать на себе последние волосы, Дэйзи! — приказала миссис Лонгботтом, устало оглядев голову эльфини, с которой свисало три тонкие волосины. — Дэви же починил бокал при помощи Репаро еще за столом. Лучше освежи увядшие гортензии в вазах. Негативная энергия от Блэков пагубно повлияла на цветы. Надо будет сказать Арфангу и Дэви, чтобы провели перед сном небольшой обряд очищения. То-то у Блэков дома не приживаются цветы. Какое растение выдержит столько негатива от такого многочисленного темного семейства?

Минерва поежилась при мысли, что при появлении Блэков у Лонгботтомов вяли цветы в доме. Августа, не желая больше слушать обсуждение прошедшего приема, увела Минерву и Поппи в сад, где они могли чисто по-девичьи поболтать. Вечерний воздух был наполнен сладчайшими ароматами цветов и яблок. Закат был прекрасен.

— Вечер вышел замечательный, Августа… — неуверенно выдавила Поппи. — Твое платье очень красивое, розовый тебе к лицу, а праздничные блюда удались на славу…

— Ага, особенно десерт! Бедная Дэйзи так старалась! Все прошло отвратительно, как я и ожидала! — небрежно махнула рукой Августа. Она выглядела удивительно спокойной, как восточный мудрец. — А иначе и быть не могло, если в списке гостей значатся убогие Эбботы и заносчивые Блэки. Если оба семейства оказываются в непосредственной близости друг от друга, то все, жди взрыва навозной бомбы. А Вэл психует еще из-за того, что все никак не может забеременеть. Даже имя первенцу еще в школе выбрала, а все никак. Поговаривают, что за дверями спальни она постоянно обвиняет Ориона в никчемности. А братец Ал при этом живет в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывает, мир объездил, подружек меняет как перчатки. Ха-ха! Такой вот цирк. Сегодня я готовилась и к более худшему исходу, решив угодить будущей свекрови…

Миссис Лонгботтом, кажется, и сама теперь была не рада, что настояла на проведении торжества. Августа тихо ликовала. Хотели вечеринку по случаю помолвки? Получили!

— Худшему? — Поппи наверняка в этот момент вообразила себе бьющиеся о стены тарелки и посылающую во все стороны страшные проклятия Валбургу Блэк. Затем постаралась перевести разговор в более нейтральное русло: — Ну давай, похвастайся уже колечком, что ли! — выжала она улыбку, устроившись поудобнее на садовой скамейке.

Августа вся просияла от этой просьбы и охотно продемонстрировала помолвочное золотое кольцо с крупным гранатом насыщенного кровавого цвета.

— Как любит повторять тетушка Элизабет, хороших парней разбирают еще щенками, — довольно изрекла она. — Мне идет это кольцо?

— Идет, идет, вейла! — заверила Поппи. — Как давно ты вздумала женить на себе Дэвида?

— С тех пор, как мать и тетя начали поговаривать о хорошей партии для меня сразу же по окончании школы. Но я твердо решила, что сама выберу себе жениха. Неглупого, симпатичного, состоятельного, из хорошей семьи, но самое главное, чтобы я ему нравилась. Пришлось, конечно, изрядно намучится с Дэйвом, пока он наконец на что-то решился. Столько ревности с его стороны, а так долго все было впустую. А еще его то и дело норовили увести другие хищницы. Подумать только, соперничать со мной даже пытался факультетский портрет с давно почившей девицей Прюэтт! Пришлось пригрозить нахалке искромсать ножницами холст, на котором она нарисована. Ах, сколько же хлопот было с Дэйвом! Но результатом я более чем довольна. Мой жених самый достойный молодой человек из всех, вопрос замужества решен.

По довольному виду Августы становилось ясно, что ей не было особого дела до неудавшейся вечеринки и капризов будущей свекрови. Августа заполучила главное для нее сокровище. А остальное было для нее вторично.

— Ну а как у тебя обстоят дела на любовном поприще, Минерва? — переключилась на другую свою подругу Поппи. — Твой друг детства из соседнего дома так пока и не сделал тебе предложение? Ну, тот самый пастушок…

— Дугал? Ну что ты! — замотала головой Минерва и переглянулась с Августой, та понимающе на нее посмотрела, чуть лучше зная, как обстоят ее любовные дела. — Мы с ним только друзья.

Впрочем, и Августе Минерва так пока ничего и не рассказала о развитии отношений с Риддлом. Ей и самой до сих пор не верилось, что Риддл мог быть ее парнем и они могли встречаться, как миллионы пар на земле. А еще ей было немного стыдно признаваться в том, что она начала встречаться со своим бывшим учителем. Развивающиеся отношения по-прежнему виделись ей запретными, недопустимыми и сладостными одновременно. А с Дугалом Минерва теперь очень надеялась остаться просто хорошими друзьями.

— А что за имя придумала Валбурга столь желанному первенцу? — вдруг праздно полюбопытствовала Поппи.

— Сириус — ярчайшая звезда на небосводе, — усмехнулась Августа. — Корона всегда жала Валбурге голову. И да, чем хуже у Вэл дела, тем крупнее и дороже жемчуг на ее шее — хоть побрякушками утешается, раз уж жизнь не складывается.

Примечания:

Базэлджет — «канализационный дракон». «Панч», 1883 https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/7/75/Portrait_of_Sir_Joseph_William_Bazalgette_%281819-1891%29_Wellcome_M0016460.jpg

1) Великое зловоние происходило в Лондоне в июле и августе 1858 года. Жаркая погода привела к разложению фекалий и промышленных отходов, скопившихся на берегах Темзы. Устаревшая и неадекватная потребностям растущего города канализационная система выводила сточные воды прямо в реку в городской черте. Вонь в городе в дни Великого зловония стояла невыносимая. Антисанитария была жуткая. В результате властями было принято решение о создании уже новой канализационной системы.

Вернуться к тексту

2) В Саффолке неоднократно находили различные клады, содержавшие золотые и серебряные древнеримские монеты, ювелирные изделия и посуду. Можно представить ситуацию, как в 1954 году один удачливый маг по имени Энтони Эббот при помощи особого волшебного «металлоискателя» мог также в той местности обнаружить какой-нибудь клад с древнеримскими монетами и прочими ценностями.

Вернуться к тексту

3) Великий смог — серьёзное загрязнение воздуха, произошедшее в Лондоне в декабре 1952 года. Во время антициклона, принёсшего холодную и безветренную погоду, загрязняющие вещества — в основном уголь — собрались над городом, образовав толстый слой смога. Это продолжалось с пятницы 5 по вторник 9 декабря 1952 года, после чего погода сменилась, а туман разошёлся.

Вернуться к тексту

4) Дурные запахи в девятнадцатом веке считались причинами заразных болезней. Немного кто задумывался о водном пути распространения холеры.

Вернуться к тексту

5) Имеется в виду Закон о чистом воздухе, принятый в 1956 году.

Вернуться к тексту