Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Обсудить новости с утра не получилось — сразу после примы, утренней молитвы Альберт из Больштета, прозванный Всеобъемлющим Учителем, читал лекцию по трансфигурации. Такое не мог пропустить ни один маг, и потому большой зал Шармбатона — который и без того был больше, чем в Хогвартсе — освободили от мебели, и всё равно все желающие поместились в него с трудом. Собрались не только все студенты, но и преподаватели, и давно отучившиеся маги, и у каждого в руках были церы или даже грифельные доски, а позади кафедры заняли места четыре писца, готовые записывать всё, что скажет Альберт…
— Я рад приветствовать вас, — начал Альберт, поднявшись на кафедру, — в этой цитадели мудрости. Позвольте же мне предъявить вам скромные, но любопытные плоды моих изысканий…
Гарри внимательно слушал. Пусть «Забытая Великая Древняя Магия» — всего лишь миф, и большая часть этой древней магии забыта вполне заслуженно. Большая часть — но отнюдь не всё. Немало удачных находок сгинуло в безвестности — по глупости ли чистокровных семейств, даже на пороге вымирания державшихся за свои тайны, или в катастрофах… А следующим поколениям приходилось снова и снова изобретать велосипед или сожалеть об утраченном. Особенно это касалось трансфигурации, отброшенной на века назад падением Константинополя и гибелью Схолы святой Софии, а особенно — её библиотеки…
И Гарри оказался прав — пусть немалую часть того, что говорил Альберт, он знал, неизвестного оказалось не меньше. И пусть кое-что в будущем было открыто заново или достигнуто другими средствами — всё остальное стоило куда больше, чем все семь лет учёбы в Хогвартсе.
— Гос-споди… — прошипела в ухо Гермиона. — Ну вот как?! Как они ухитрились профукать нормальную теорию трансфигурации?!
— А ты думаешь, той же Макгонагалл это интересно? — хмыкнул Гарри, не переставая черкать заметки. — Я уже давно заметил, что у подавляющего большинства магов очень плохо с любопытством…
— А тех, кто занимается фундаментальными исследованиями, считают дураками, — добавила Гермиона. — Да уж, деградация налицо… Даже удивительно, что хоть какой-то прогресс ещё есть. Хотя если вспомнить семьдесят седьмой…
И, словно услышав их, Альберт произнёс:
— Грешен тот, кто отказывается от познания, кто желает остаться в невежестве, ибо, познавая мир, мы постигаем замысел Господа в той мере, что позволяет наш разум, и укрепляемся в вере… И на этом я заканчиваю сегодняшнюю лекцию, ибо всех нас, несомненно, ждут иные дела. В следующий раз мы встретимся завтра, но, скорее, уже после полудня — когда именно, вы узнаете или сегодня вечером, или завтра утром.
— Начнём, братья и сёстры, — брат Антоний уселся во главе стола. — И для начала давайте введём в дело наших новых товарищей, а заодно и обменяемся всем, что удалось узнать… Хотя, как мне кажется, все мы узнали немного.
— Много ты опустил по дроге в Нис-дель-драк? — спросил Гарри.
— Да почти ничего, — качнул головой Антоний. — Единственное, чего я не сказал — как именно были убиты его жертвы, но это тема слишком неприятная, чтобы затрагивать её при дамах.
— После того, что здесь творилось, меня может смутить очень немногое, — хмуро заметила Алиенора, повернувшись — и тут Гарри сообразил, почему она казалась знакомой. Сходство с портретом Хельги Хаффлпаф было несомненным, хотя и не бросающимся в глаза сразу — вероятно, потому, что потрет был всего один, да и тот не магический, а потому внимания малолетних волшебников не привлекал. Прямой потомок, возможно даже, внучка — а ведь Хельга была монахиней…
— Кровавый орёл, — сообщил Антоний, пристально глядя на Гермиону. Та лишь едва заметно поморщилась и сказала:
— Кажется, любимая казнь язычников-норманнов?
— Они и сейчас ей не брезгуют, — скривился Антоний. — По крайней мере, так говорят… А этот мерзавец убил так уже как минимум четверых детей — все мальчики, волшебники, всем было лет восемь-десять… Собственно, одной из его жертв удалось сбежать, и только благодаря этому мы знаем, что он в этом виновен. Тот мальчик рассказывал, что он сидел в клетке в каком-то подвале, причём не помнил, как он там очутился, и не знал, сколько времени прошло. Два раза приходил Робер, в первый раз просто посмотрел на него и кивнул кому-то, кого мальчик не видел, а во второй велел раздеть его донага и тщательно осматривал, «как лошадь на большой ярмарке», особое внимание уделив, да простят меня дамы, срамным местам. Одежду мальчику так и не вернули, а спустя некоторое время он увидел, как мимо его клетки пронесли тело такого же мальчика с разрубленной спиной, он отчаянно захотел оказаться где-то в другом месте, взмолился — и его волшебство, а может быть, и чудо Господне, перенесло его к воротам нашего монастыря. К тому времени я уже начал работать над этим делом — как раз незадолго до этого нашли первое тело — и мальчика выслушал очень внимательно. Робера он описал очень точно…
— Кстати говоря, а кто такой этот Робер? — спросила Гермиона. — Я не могу похвастаться, что знаю всех волшебников, но о многих хотя бы слышала, и он в их число не входит.
— Робер Отье, чистокровный волшебник из старого рода, — ответил Антоний. — Вся эта семейка очень подозрительна, их даже обвиняли в связях с катарами, но не смогли доказать. Да и в колдовстве Робера только подозревали — это сейчас он раскрылся, да и то случайно… Просто удивительно, насколько мало о нём известно.
— Ничего удивительного, — пожала плечами Гермиона. — Я полагаю, после рассказа мальчика вы нанесли ему визит, но не застали дома?
— Он сбежал у нас из-под носа! — возмущённо воскликнул Аранут. — И он обманул и запутал нас без всякой магии… Но, к нашему счастью, он смог захватить с собой лишь немногое — но, очевидно, самое ценное. Нам досталось довольно нечестивых книг и вещей, чтобы признать его еретиком и колдуном — и какой только мерзости мы там не нашли! Если хотите, я позже покажу вам список — может быть, что-то он вам подскажет. Сами-то книги мы уже сожгли…
— Хотя отнюдь не все этого заслуживали, — добавила Алиенора. — Но Арнаут прав — мерзости там было куда больше, чем нужно, один Герпий чего стоит.
— Герпий Злостный?! — Гермиона едва не подпрыгнула. — Что именно?!
— Разумеется, никто не стал это читать, — пожал плечами Антоний. — Но что тебя так задело, сестра?
— Я знаю, что этот Герпий придумал необыкновенно гнусное колдовство, которое позволяет обменять на вечную жизнь для тела бессмертие души, — ответила Гермиона.
В комнате повисло молчание. Немудрено — для человека этой эпохи подобная идея была не просто омерзительной, а попросту невообразимой…
— Правильно ли я тебя понял? — спросил Антоний. — Герпий, да будет проклято его имя в веках, создал колдовство, вся суть и цель которого в том, чтобы погубить собственную душу?
— Правильно, — кивнула Гермиона. — Даже тот чернокнижник, в чьих записях я нашла упоминание об этой мерзости, считал её порочнейшим и греховнейшим колдовством и не хотел о нём говорить. Но человеческие жертвоприношения для этого нужны, об этом он упомянул.
— Значит, нам придётся учитывать ещё и такую возможность… — вздохнула Алиенора. — Господи, вразуми нас!..
В том, что Робер создал хоркрукс или хотя бы собирался это сделать, Гарри сомневался — каким бы еретиком этот тип не был, такая мысль вряд ли пришла бы в голову человеку тринадцатого века, а если бы и пришла, даже самый оголтелый чернокнижник пришёл бы от неё в ужас. К сожалению, это не сильно помогало, потому что всё остальное Робер сделать мог, и вопрос состоял в том, что именно он затеял. То есть, понятно, что какую-то гадость, но какую именно? И как далеко он продвинулся?..
— Я всё же не думаю, что этот Робер настолько безумен, чтобы воспользоваться изобретением Герпия, — сказал Гарри. — Но не вижу, чтобы это упрощало нашу работу. Например, я даже гадать не могу, что он затеял, хотя это ни о чём не говорит — разумом в нашей семье всегда была Гермиона… А не зная, что он затеял, мы так и будем тыкаться вслепую и ждать неведомо чего, которое, кстати, может и не произойти.
— Мои познания здесь тоже бесполезны, — покачала головой Гермиона. — Я знаю о нескольких ритуалах, требующих подобного жертвоприношения, и вряд ли нет таких, о которых я не знаю, но беда в том, что все они слишком разные и даже несовместимые…
— Мы и того не знаем, — проворчал Антоний. — Сестра, если у тебя есть описание этих ритуалов, принеси их на следующе собрание. Алиенора, ты что-нибудь выяснила?
— Почти ничего. Никого чужого здесь не видели уже с месяц, про подозрительные случаи я даже расспрашивать не стала — сам знаешь, сколько всего подозрительного припомнят, стоит только спросить… Единственное, что может иметь значение — в близлежащем лесу появились какие-то браконьеры. Самих их никто не видел, но видели подраненную косулю, и таких стрел в округе не было ни у кого.
— И кто поручится, что это не обыкновенные браконьеры? — заметил Арнаут.
— Так и в противоположном никто не поручится, — возразил Гильем.
— Браконьеры не пользуются такими стрелами, — неожиданно заговорил палач — голос у него был какой-то шелестящий. — Для браконьеров они слишком хороши.
— Но волшебник пользовался бы заклинаниями!
— Заклинания можно почувствовать, брат, — покачала головой Алиенора. — Не всегда, но можно, так что отзвуки их волшбы могли бы их выдать. Поэтому забывать про них рано, да и всё равно придётся проверить.
— Для этого есть лесничие, — отмахнулся Антоний. — Ловить браконьеров — их работа, а если понадобится наше вмешательство, нас позовут. Это всё?
— Всё, — кивнула Алиенора.
— Значит, расходимся. Гарри, Гермиона, возьмите у Жака его записи о телах — может, увидите что-нибудь, что пропустили мы. Соберёмся снова… Да как только что-нибудь выясним, так и соберёмся.
К счастью, все записи палач Жак вёл на латыни. К сожалению, это не давало ничего… Ну или почти ничего. Например, стало ясно, что никакой системы в действиях не просматривается. Единственное, что объединяло всех убитых — то, что они были магами и всем им было восемь-десять лет: по-видимому, Роберу требовались дети, не получившие палочку, но в магическом плане уже достаточно развитые. Убивал он тоже одинаково — разрубив и вывернув рёбра, а перед этим оскопив.
— Могу сказать только одно, — заявила Гермиона, отбросив свиток. — Этот Одноглазый — конченый психопат похуже Волдеморта. И никакого смысла в этом нет, кроме его собственных больных фантазий… Я тут перебрала, что нашла, и оказывается, даже самые отпетые чернокнижники не приносили в жертву детей — считалось, что такое неугодно магии. В чём там на самом деле дело, не знаю, надо посчитать, но это не сейчас… И тем более странно, что эти убийства ни к каким датам не привязаны.
— А разве это не суеверие?
— Не совсем, — покачала головой Гермиона. — Циклы в движении магических потоков есть, и особые дни им действительно соответствуют — потому-то их и стали выделять. И это только годовой цикл, а есть множество других… В общем, непонятно всё это. Непонятно, мерзко и наверняка опасно… Потому что я всё-таки не думаю, что он всё это делает ради удовольствия.
Гарри тоже в этом сильно сомневался, но считал, что это вполне возможно — в конце концов, количество больных ублюдков в мире всегда было слишком большим (потому что даже один — уже слишком много). И Робер Одноглазый вполне мог совмещать приятное с полезным…
— Слушай, а для чего вообще жертвы нужны?
— Источник энергии, если кратко, — поморщилась Гермиона. — Смерть, по сути, тоже магический выброс, и если у тебя есть подходящий накопитель, то идеальная жертва — единорог… Но человек — это энергия, так сказать, другого качества, особенно если смерть была мучительной… Или добровольной, но тут явно не то. Тут много нюансов…
— Знать которые у меня нет ни малейшего желания, — поморщился Гарри. — Хотя… Какой накопитель нужен?
— Каменный, — ответила Гермиона, — а что?
— А то, что алтарный камень пиктов, например, как раз и есть накопитель, — пояснил Гарри. — И как ты помнишь по нашему прошлому заходу, шарахнуть запасённой силой их маги могли отлично, не хуже тяжелой бомбы. Так что…
— Аквитанский алтарь, — выдохнула Гермиона. — Чёрт, а ведь Мирддин говорил, что аквитаны не брезгуют человеческими жертвами! Надо будет сказать Антонию… Только он куда-то умотал.
— Вернётся — расскажем, — Гарри пожал плечами. — Пока что у нас есть дело поважнее — надо набело переписать сегодняшний конспект. Всё-таки, лекция Альберта Великого — вещь, которую нельзя оставлять на восковой доске…
На следующий день выступление Альберта было назначено на послеобеденное время, поэтому команда собралась с утра, и Гермиона сразу же заявила о своих подозрениях.
— Древний алтарь… — протянул Антоний, внимательно выслушав. — Вполне возможно, во всяком случае, несколько подходящих мест я знаю, правда, все они проверены и пусты… Но они вполне могли окопать нечто, доселе неизвестное. И это очень плохо…
Ну да, куда уж хуже — разве что натуральный прорыв потусторонних тварей, чего, насколько Гарри знал, всё же не случалось за всю письменную историю человечества — даже если таковые твари и существовали. Тем более, что было совершенно непонятно, зачем Роберу алтарь и что он собирается с ним делать…
— Зачем ему этот богомерзкий алтарь? — озвучил его мысли Филлип.
— Вариантов много, — пожала плечами Гермиона, — но я бы поставила на какой-то ритуал, проклятие или что-нибудь подобное. Что-нибудь масштабное и гнусное… А вот что и когда — тут только гадать. Единственно, что можно предположить — что бы он ни задумал, сделано это будет в канун Дня всех святых, в Вальпургиеву ночь. Это лучшее время для всевозможных злых чар…
— Если так, то у нас хотя бы есть время, — вздохнул Антоний, — и пока что это единственное, что у нас есть…
Сегодня Альберт говорил об алхимии — и Гарри слушал ещё внимательнее. Ничего подобного никогда не сказал бы Снейп — даже если бы знал, ни Дамблдор, когда-то бывший учеником Фламеля… Да и сам Фламель, возможно, знал далеко не всё, что сейчас звучало с кафедры.
— Сколь печально, что многие даже среди самих алхимиков полагают, будто философский камень есть лишь средство превращения неблагородных металлов в золото! Более достойны те, кто видит в нём средство исцеление, совершенное лекарство — но и они ошибаются, хотя , как и первые, совершенно правы в своих рассуждениях. Действительно, всё это можно совершить, но это лишь ничтожная часть Великого Делания… Да, именно так — Великое Делание не прекращается с получением камня, ибо не косная материя преобразуется в реторте, но сам дух человеческий очищается от грехов и пороков, совершенствуясь и высвобождая в полной мере образ Божий, по которому сотворён человек…
Конечно, Гарри догадывался, что философский камень — нечто очень необычное, но даже не подозревал, насколько. И уж тем более не знал, что главной целью Великого Делания был сам алхимик… Зато теперь понимал, почему Волдеморт не смог бы создать камень сам, да и украденный ему бы не помог. И сам Гарри смог забрать камень именно поэтому…
— Вот этого нам бы точно не рассказали… — протянула Гермиона, покусывая стилус. — Уж не Снейп и не Дамблдор точно…
— Снейп ничего подобного не знает, спорить могу, — покачал головой Гарри. — Дамблдор мог знать, но тут всё зависит от того, что ему Фламель рассказывал. Ну и делиться этим он бы не стал совершенно точно…
— Итак, братья и сёстры, завтра мы встретимся вновь и поговорим о самом волшебстве… — студенты расходились, и потому застывшая у дверей женщина в чёрном плаще не могла не привлечь внимания.
— Господин, — стоило Гарри поравняться с гостьей, как та склонилась перед ним, — меня зовут Генцан Эчеберрия да Араба, и я прошу вашей помощи. Пропал мой младший сын…
— Сколько ему лет?
— Десять. Я знаю…
— Постойте, госпожа, — Гарри поднял руку, — и уверяю вас — нет нужды преклонять передо мной колени, ибо лишь перед Господом благородный человек должен опуститься на колени, и перед земным своим господином преклонить колено. Что же до вашей просьбы… Я прошу вас — пойдёмте с нами. Наши товарищи должны услышать вашу историю из первых уст — возможно, она и приведёт нас к цели.
— Брат Генри! — а вот кого Гарри совершенно не ожидал увидеть, так это Альберта с его учеником. — Я знаю о беде, постигшей этот край, хоть и узнал о ней, к стыду своему, лишь сейчас. Надеюсь, вы не откажетесь от помощи…
— Решать это не мне, святой отец, — покачал головой Гарри, — но не думаю, что брат Антоний станет возражать.
— Брат Альберт, я ведь просил, — вздохнул монах. — Томас, не отставай — думаю, на сей раз мы найдём твоей палке достойную цель.
— Учитель!..
Да, непонятно, как Салазар с его языком не лишился там головы.
|
Не улааливаю, что за специфическое , христианство у Хельги? От т.н. кульдейства, оно же т.н. "кельтская церковь", в Х в. уже одни воспоминания, вроде
|
А еще я думал, что в Кардиффе они найдут не священника, а доктора... :)))
|
Godunoffавтор
|
|
"— Где ещё я найду столь замечательного, непримиримого и наилучшего врага?!"
Как сказал один англичанин через много лет после Основателей, "О человеке судят по величию его врагов". |
Чал Мышыкъ
Не улааливаю, что за специфическое , христианство у Хельги? От т.н. кульдейства, оно же т.н. "кельтская церковь", в Х в. уже одни воспоминания, вроде Вероятно арианство |
Чал Мышыкъ
Доктора или доктора?)) Хотя подозреваю, что если уж они могут встретить Доктора, то где угодно, но тогда сюжет слишком легео и быстро бы разрешился. 1 |
Godunoff
Чал Мышыкъ Полез читать, что это такое, и чуть не сломал себе голову. Потому что нормальным языком нигде не написано, в чем именно они не сошлись. Но вроде понял, надеюсь.Антихалкидонское. Образовательный момент фанфиков. |
Им бы не помешал Снитч, созданный Убером и Элитом. ...и вагон-другой оборудования от СемТех?1 |
Источник Акаши... Гарри с Гермионой не обзаведутся, случаем, Слугами?
|
Спасибо за приду. 😁👍👏
|
Интересно, чем бы закончилась эта битва без вмешательства Лохматой Парочки?
1 |
Спасибо за проду. 👍🤝
|
Думаю, что Гарри предпочел бы, чтобы сестры Гринграсс, танцующие ламбаду, приснились бы ему.
2 |
Золотой путь) Надеюсь Гарри не станет Червем Императором))
Жаль что я не понял все отсылки из той мешанины образов, толтко парочку.) |
Доктор - любящий булочки Донны
И вообще никаким Императором не надо. Слишком много нюансов. 1 |
Icerider
Да не говорите) Хочешь людям добра, а тебя или в шахту реактора, или жопой дырку в варпе затыкать. В лучшем случае, просто сошлют на какой нибудь одинокий остров. |
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |