Шерлок Холмс и Реликвия Рэйвенкло (джен)

— Ну, Ватсон, — сказал Холмс, стряхивая с рук воду и вытирая их мягким полотенцем, лежавшим рядом с серебряной чашей, — что вы думаете о наших хозяевах? Чудная парочка — Блэк и Уизелби, не так ли? Один — само оскорбленное достоинство и ледяной холод, другой — сплошные сантименты и ни единой мысли. Славные опекуны для молодых душ! — добавил он, отбрасывая полотенце на стол презрительным жестом. — Я не из тех, кто женится, Ватсон, но отважься я на такой шаг, в жизни не доверил бы плоды этого гипотетического союза подобным людям!

— Конечно, — ответил я. — Однако… в подготовительной школе у нас был учитель, очень похожий на Уизелби. Мистер Анструтер, мы еще его звали Лапой. Милейший был старичок Лапа, с его мятными пилюлями и нелепыми старомодными одеяниями. Вечно все забывал и на ухо был туговат, но любил всех учеников, и мы его любили. А директор по прозвищу «Старый Люцифер»… Доктор Люкас, вел латынь в старших классах. Настоящий тиран! Как я его боялся и ненавидел! А теперь порой думаю, сумел бы я сдать экзамены в медицинский колледж без его безжалостного натаскивания?

— Достойные наставники, — не без иронии заметил Холмс. — Предвкушаю за обедом новые сюрпризы, поэтому лучше вам держать свои школьные воспоминания при себе. Наши любезные хозяева вряд ли оценят их по достоинству, а мне не хочется доставлять вас обратно на Бейкер-стрит в образе жабы! А теперь пойдемте. Нельзя заставлять таких гостеприимных людей ждать.

Уизелби поджидал нас снаружи, облачившись в несколько менее поношенный вариант своего дневного одеяния. Он бросил унылый взгляд на безупречный фрак Холмса и мой аккуратный твидовый пиджак.

— А чего-нибудь… подлиннее у вас нет? — спросил он.

— Простите? — уточнил я.

— Чего-нибудь более просторного, — покраснев, сказал Уизелби. — Ну, то есть… с длинным подолом…

— Не обращайте внимания, — вмешался Холмс. — Тут принято выходить к обеду в мантии. Там, откуда мы прибыли, Уизелби, юбки носят только женщины. Хотя у меня в багаже должен быть халат или что-то в этом роде…

— Ладно, — смирился Уизелби. — Хотя не могу представить, что скажет директор… Следуйте за мной, пожалуйста, — шерри подают в учительской.

Вслед за Уизелби мы прошли в помещение рядом с Большим залом, где ливрейный лакей вручил нам бокалы с шерри. Финеас Найджелус Блэк бросил несколько яростных взглядов на наши колени, но затем вспомнил об обязанностях хозяина и представил нас троим из четверых деканов колледжей. Декан Гриффиндора профессор Драммонд оказался могучим широкогрудым джентльменом в расцвете сил, с гривой блестящих каштановых волос, длинной бородой и звучным глубоким голосом. Высокая стройная немолодая дама благодушного вида была представлена нам как профессор Бленкинсоп, декан Хаффлпаффа. Слизерин возглавлял профессор О’Конелл, худой подтянутый мужчина несколько моложе остальных коллег, с гладко выбритым острым лицом и на редкость проницательными светло-серыми глазами. Кроме того, в учительской находились домоправительница, библиотекарь и молодой учитель истории по имени Биннс, неуклюжий юноша (сутулый и унылый не по годам), который замещал декана Рэйвенкло профессора Лливеллин, отбывшую на похороны родственника. Завершив представление, Блэк властным жестом указал моему другу на свободный угол. Холмс поймал мой взгляд и кивнул, чтобы я следовал за ними.

— Нет сомнения, мистер Холмс, — начал Блэк своим обычным резким и холодным тоном, — что вы жаждете узнать, для чего я вас нанял.

Ударение на слове «нанял» показалось мне оскорбительным, но, посмотрев на Холмса, я не стал вмешиваться.

— Вы удостоились этой высокой чести потому, что, будучи магглом, умеете управляться с представителями вашей породы. Ваша задача очень проста. Три дня назад под покровом ночи из башни Рэйвенкло была похищена реликвия — древний рукописный кодекс. Дверь хранилища была взломана, как и дверь сундука, в котором находилась книга. Согласитесь, это свидетельствует о том, что в дело замешаны магглы. Ни один волшебник никогда бы не прибег к таким грубым средствам. Если нужны дальнейшие доказательства, то добавлю, что магглорожденный ученик Рэйвенкло Годфри Изингволд при таинственных обстоятельствах исчез как раз в ту ночь, когда книга была похищена. Я желаю, чтобы вы любым способом вернули нам Реликвию Рэйвенкло и, если удастся, нашли негодяя, который ее взял. А теперь будьте любезны поторопиться. Обед начинается ровно в половине восьмого, а я ценю пунктуальность превыше всего на свете.

— Директор! — воскликнул Холмс ему вслед достаточно громко, чтобы привлечь внимание всех, кто находился в комнате. — Жизненно важно, чтобы мы нашли общий язык. Правильно ли я понял, что должен приложить все усилия и разыскать злоумышленника, каковы бы ни были последствия?

Блэк на мгновение обернулся и метнул на Холмса яростный взгляд.

— Вы получили свои указания, мистер Холмс, — сказал он. — Рассчитываю в ближайшее время дождаться результатов расследования.

Холмс поклонился, и мы следом за вереницей преподавателей двинулись в Большой зал.

Войдя в дверь и подняв глаза, я не смог сдержать восхищенного вздоха. Ничто в мрачном, похожем на амбар замке не подготовило меня к великолепию Главного зала Хогвартса. Грандиозное помещение подпирали мощные гранитные колонны с вырезанными на них странными узорами. Со стен свисали нарядные гобелены с вытканными на них сказочными зверями. Но сильнее всего потрясал воображение потолок. На нем в мельчайших деталях было воспроизведено усыпанное звездами ночное небо. Рисунок отличался редкой точностью: я мог бы поклясться, что одна из звездочек мне подмигнула. Без сомнения, во время учебного года этот великолепный зал гудел от жизни и шума, но сейчас он казался до странности пустым. Все столы, за исключением двух, были придвинуты к стенам. За одним сидело около дюжины учеников, наряженных в мантии разнообразных цветов, а за другим устроились преподаватели.

Я оказался на дальнем конце стола между профессором О’Коннеллом и профессором Биннсом. Холмс был для меня недосягаем. Еда, пусть и слегка старомодная на мой вкус, оказалась восхитительной. Однако о моих собеседниках этого сказать было нельзя. Биннс был мучительно застенчив и не способен рассуждать ни на одну тему, кроме собственного предмета. Сидя в мрачном молчании, он ложка за ложкой поглощал суп. О’Коннелл, напротив, показал себя любезным и занимательным собеседником, выказывавшим горячий интерес ко мне, Холмсу и нашим расследованиям. К сожалению, его вопросы, хоть и не выходившие за рамки приличий, чересчур часто и чересчур явно были направлены на то, чтобы узнать о Холмсе, его прошлом и его методах больше, чем мой друг счел бы приемлемым. Я обнаружил, что даю все более короткие и уклончивые ответы, и, в конце концов, мне пришла в голову счастливая мысль осведомиться у профессора Биннса, что тому известно о Реликвии Рэйвенкло. Биннс был счастлив меня просветить и разразился настоящим потоком сведений. О’Коннел сухо пожал плечами, отсалютовал бокалом и повернулся к другому соседу.

Биннс не закрывал рта до конца обеда. Я изложу его рассказ в сокращенном виде, потому что медленная, неуверенная речь, многочисленные отступления и склонность застревать на мельчайших деталях до крайности меня утомили, несмотря на то, что я знал, насколько важной была тема нашей беседы.

Как оказалось, Реликвией назывался рукописный кодекс, оставшийся от одной из основательниц Хогвартса, дамы необычайной учености и ума по имени Ровена Рэйвенкло. Под конец своей жизни эта достойная леди, опасаясь, что ее знания будут потеряны для мира, решила запечатлеть их на пергаменте. Получился огромный том, переплетенный в драконью кожу, украшенный искусными миниатюрами и написанный колдовскими чернилами на языках людей, великанов и других созданий, слишком странных, чтобы о них здесь упоминать. Ровена Рэйвенкло не стояла за расходами, потому что книга была предназначена для ее наследников и должна была переходить из поколения в поколение до тех пор, пока длится ее род. К несчастью, несмотря на всю свою ученость, в частной жизни она отличалась некоторым легкомыслием (я не стану утомлять читателей бесконечными генеалогическими деталями, которыми Биннс в изобилии снабдил меня за десертом). Между наследниками вспыхнула жестокая вражда за право владеть Реликвией, и спустя несколько поколений все богатство и влияние семьи Рэйвенкло было растрачено на судебные иски. В конце концов было решено, что до тех пор, пока не будет определен законный наследник, хранителем Реликвии станет школа Хогвартс. С тех пор книга так и остается в Хогвартсе, благоговейно укрытая от мира в одной из комнат башни Рэйвенкло. Время от времени появляются посетители, желающие ею полюбоваться, а порой приезжают ученые мужи, чтобы скопировать ту или иную страницу, но в целом она хранится в неприкосновенности, ожидая, пока наследник заявит на нее свои права.

Бесконечное повествование Биннса было прервано резким стуком по столу. Я поднял голову и увидел, что директор Блэк встал и жестом призывает всех к молчанию. В то же время из учительской раздалось чье-то пение.

— Как вам всем хорошо известно, — объявил директор, — посетители Хогвартской школы чародейства и волшебства селятся в гостевых комнатах колледжей. С незапамятных времен существует обычай, согласно которому те, кому не посчастливилось в юности учиться в этой школе, должны пройти Сортировку прежде, чем им будет позволено заночевать в наших стенах. Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Остается только надеяться, что наши гости оценят предоставленную им честь, даже если их происхождение…

Профессор Бленкинсоп ткнула его локтем под ребра, и он осекся. Но тут же опомнился и, сделав торжественный жест, объявил:

— Внесите Сортировочную Шляпу!

Пение оборвалось. Я обернулся и обнаружил, что к нам подходит профессор Драммонд, держа в руках самую поношенную и жалкую старую шляпу, какую мне когда-либо доводилось видеть. Я заметил, что Холмс, сидевший на другом конце стола, сгорает от желания хорошенько ее рассмотреть. Прежде чем моему другу представилась такая возможность, Драммонд приблизился ко мне и, не говоря ни единого слова, нахлобучил шляпу на голову, погрузив в пыльный мрак.

К моему изумлению, из тульи шляпы послышался голос:

— М-м-мм, — произнес он. — В этот раз зрелый образчик… что ж, вызовы я люблю… особенно когда приходится разбирать такого вот скептика. Посмотрим… особой хитрости нет, это без сомнения… но человек образованный и голова варит… предан до мозга костей и успел много раз доказать это… сердце льва… успел повоевать, как я вижу… Любопытно… не так просто выбрать… куда же его?

— Что тут выбирать! — в сердцах воскликнул я. — Я приехал, чтобы помочь Холмсу добиться торжества справедливости, и когда эта цель будет достигнута, вернусь в Лондон к обычной жизни. Я здесь для того, чтобы игра шла по правилам и Холмс смог благополучно вернуться домой. Больше мне ничего не надо!

— Тогда и говорить не о чем, — раздался тихий голос. — Вы подходите только в один колледж. Хаффлпафф!

Последнее слово было выкрикнуто так громко, что у меня зазвенело в ушах. В то же самое время ученический стол взорвался криками и аплодисментами. Драммонд сорвал с меня шляпу и, прежде чем Холмс вымолвил хотя бы слово, опустил ее ему на голову. Шляпа, едва коснувшись волос моего друга, воскликнула голосом, от которого задрожал весь Главный зал:

— Рэйвенкло!

Холмс осторожно снял шляпу и стал бережно ощупывать своими длинными пальцами. Та оставалась совершенно неподвижной.

— Хотел бы я на досуге получше познакомиться с этим головным убором, — сказал мой друг. — Думаю, я узнал бы немало интересного. С вашего позволения, разумеется, мистер Драммонд.

Я увидел, что при этих словах на лице директора проступила гримаса безграничного отвращения. Мгновенно совладав с собой, он выхватил шляпу из рук Холмса.

— Позвольте напомнить, мистер Холмс, — начал он, — что вы наняты для выполнения определенного поручения. Чем быстрее вы его завершите, тем быстрее мы расстанемся к обоюдному удовольствию. Уже поздно и сегодня нам вряд ли удастся чего-то достигнуть, так что не будете вы ли любезны…

Я почувствовал, что меня потянули за рукав, и, обернувшись, обнаружил, что вокруг меня столпилось с полдюжины мальчиков и девочек в желтых мантиях.

— Послушайте, — сказал ученик, который дернул меня за обшлаг, — крепкий краснощекий мальчик лет двенадцати, с честными голубыми глазами и кудрявыми волосами, — вы, должно быть, доктор Ватсон. Мой предок не пропускает ни одной вашей истории в «Стрэнде»*! И Шляпа отправила вас в наш колледж! Здорово! Хотите ночевать в моей спальне?

— Отвали, Стеббинс! — прервал его мальчик постарше, темноволосый, крючконосый, но довольно симпатичный.

Он подошел ко мне и дружески потряс руку.

— Не обращайте на него внимания, сэр, — парень он славный, только его временами заносит. Он собирался сердечно приветствовать вас в нашем колледже, и я уверен, что все к нему присоединятся!

Остальные энергично закивали в знак согласия. Как оказалось, это были магглорожденные ученики Хаффлпаффа, которые на лето предпочли остаться в замке. Доброжелательные, открытые подростки радостно приняли меня в свою компанию и, если бы я только позволил, придумали бы для меня столько пикников и других развлечений, что хватило бы на неделю. Но, как бы любезны ни были мои новые знакомые, я, памятуя о своих обязанностях, оглянулся, чтобы узнать, как дела у Холмса.

Тот молча стоял рядом с тремя учениками в голубых мантиях — двумя девочками и мальчиком, — на лицах которых была написана глубочайшая неловкость. Я некстати вспомнил, что у Холмса вообще мало опыта общения с детьми (даже не наделенными колдовскими способностями). Но тут зазвонил вечерний колокол. Стало совсем темно, и было очевидно, что сегодня уже ничего не удастся сделать. Оставалось только найти гостевые комнаты, чтобы отдохнуть перед следующим днем.

Мои новые знакомцы повели меня в башню Хаффлпаффа. На выходе я встретился глазами с Холмсом. Взгляд того был полон такой беспомощности, какой мне раньше не доводилось видеть. Я невольно подумал: «Как-то мой друг справится с новыми обстоятельствами?»

Примечание:

*В журнале "Стрэнд" публиковались все рассказы о Шерлоке Холмсе, начиная с самого первого — "Этюд в багровых тонах".