Трилогия «Соперница» (гет)

Без редакции беты.

День подходил к концу, за окном давным-давно стемнело, и Больничное крыло освещалось многочисленными факелами. В лазарете больше никого не было: последние гости — Теодор и Дафна, которых пустили к Лии только вечером, — покинули лазарет несколько минут назад, а мадам Помфри ушла в свой кабинет. Лия, выпив на сегодня последние дозы лекарств, наконец могла побыть наедине с собой.

Она сидела на кровати и вслушивалась в звуки замка, вытесняя из сознания лишние мысли. Днем у нее совершенно не вышло проникнуть в разум того осколка своей души, который находился сейчас в Албании. Ей никогда раньше не приходилось связываться с крестражами, разве что самый первый из них некоторое время тревожил ее, и между ними была какая-то незримая связь, наладить которую можно было без помощи легилименции. Лия вспомнила, как пользовалась этой связью, находясь в Дневнике, сосредоточилась на воспоминаниях о том времени и попробовала снова. Но в голову упрямо лезло все, что случилось за день, не давая ей настроиться на ощущения и поймать ниточку между собой и другим Волдемортом, которую предстояло превратить в канат. Лия не знала, куда заведет ее разговор с самой собой, оставшейся прежней, но была уверена, что, раз они попали в такую ситуацию, надо с ней разобраться.

От Теодора стало известно, что в школу приходил Чарльз Нотт. Лия аккуратно расспросила его об этом и по косвенным признакам поняла, что Чарли тоже хочет встретиться с ней. Выяснилось, что он забрал у сына зеркало якобы за плохую успеваемость, и это очень расстроило Тео, ведь он в рейтинге всего лишь шестой. Лия же подозревала, что Чарльз хочет использовать зеркало, чтобы связаться с ней: его в Больничное крыло тоже не пускали. Однако прошел целый день, а зеркало молчало. Лии было известно и то, что Малфой не торопится как-либо показывать свое отношение к нападению: Теодор лично видел, как он обходился бесстрастными комментариями вроде «детали выясняются». О, видимо, он правильно истолковал ее знак и боится что-либо предпринимать, пока не поговорит с ней лично. Может, он и Нотта предостерег.

Значит, они ждут ее шагов. Промедление могло стоить успеха всей затеи, но и нельзя делать что-либо, пока она настолько беззащитна. Все, что она могла сейчас, это не нарушать режим лечения, делать все возможное, чтобы восстановить силы, и, пользуясь свободным временем, мысленно искать свой седьмой осколок. А с последним возникли трудности. То ли дело было в утраченной связи с частичкой души, то ли ее вторая душа, обретенная в этой жизни, не позволяла наладить связь, но ощущения при мысленном поиске Волдеморта были в разы слабее, чем помнилось из жизни Дневника. Оставалось надеяться, что тренировки в чарах, которые она изучала в своем первом воплощении, и общение с Пожирателями Смерти усилят в ней память о том, что значит быть Темным Лордом.

Также днем приходил министр. Ему Лия повторила легенду о двойном нападении Наследника Слизерина, окончательно решив, что такая позиция принесет ее задумке больше пользы. Министр долго думал, жевал губу, вертел в руках свой котелок и ушел, поблагодарив за сведения. Он, как и Малфой, не знал, что предпринять, но больше всего Лии не понравилось, что совета он отправился просить у Дамблдора. Удивительно, что сам Альбус до сих пор не пришел и не поговорил с ней. Уж лучше момента наладить отношения с Девочкой-Которая-Выжила и не придумать.

Ночью Лии снова снились два ее детства. Это были грустные сны, но только под самое утро удалось взять над ними контроль. Ноги с утра болели совсем немного, и Лия могла ходить. Она разминала их, бродя по Больничному крылу, поскольку Мадам Помфри наотрез отказалась выпускать ее в замок или на улицу так рано, и практиковала простейшие чары. Сегодня к ней за весь день никто не пришел, и не от кого было узнать последние новости. Даже по зеркалу никто не отвечал: Роберт с Маркусом праздновали день рождения последнего, и, скорее всего, она не увидит их еще пару дней. Так что весь день она была занята проверкой как можно большего количества чар, за исключением боевых, которые могли понапрасну взволновать Филча с его Миссис Норрис. Руки дрожали все меньше, а чары становились более устойчивыми и плавными. В целом, Лия была довольна результатом: из школьной программы ничего не пропало, разве что вышло не с первого раза, а с темной магией нужно будет разобраться позже, не в стенах замка.

Мадам Помфри настояла на том, чтобы она осталась в Больничном крыле еще на ночь, и уже утром, выпив положенную дозу лекарств, Лия могла покинуть лазарет. Ее выпустили во время урока, так что она без лишних глаз дошла до входа в башню Рейвенкло. Она стояла у двери, раздумывая над загадкой-паролем, и осознавала, что соскучилась по этому мелодичному голосу из молоточка. Потребовалось тринадцать минут и четыре попытки, чтобы получить пропуск в гостиную. И только зайдя в спальню своего курса, Лия решилась позвать домовика:

— Добби?

Она не ожидала, что голос выйдет настолько неуверенным, но Добби явился без промедления. Лия облегченно улыбнулась ему:

— Привет. Наверное, потерял меня?

— Я делал работу по дому в поместье мистера Флинта, я знал, что вы позовете, когда будет нужно!

Выходит, он даже не заметил, что с ней что-то произошло. И чары, скреплявшие их, не исчезли после слияния — может тогда, и изученные темные чары она сумеет воспроизвести? Хотя бы какие-нибудь из них, если уж неизбежно что-то да стало ей недоступно.

— Хочу попросить тебя кое о чем… — начала Лия, набрав воздуха.

— Я готов выполнить ваше поручение! — Добби выпрямился, и его уши навострились.

— Нужно, чтобы ты навестил своего прежнего хозяина… Люциуса Малфоя, — сказала она аккуратно, не переставая смотреть в лицо домовика. Она отчетливо ощутила, что эта просьба вызвала в эльфе неприятные чувства. Добби совсем не хотелось видеться с Малфоями. — Пойди, сообщи ему, пусть будет готов через три часа переместиться с тобой. Тебе нужно будет отвести его в одно место. Но сначала мы с тобой сами отправимся туда. Я позову, когда приду в порядок.

Добби собрался с духом, кивнул и исчез, а Лия отправилась в душ, наслаждаясь тишиной башни Рейвенкло.

* * *

Шли третьи сутки, а от Поттер не было ничего слышно. С тех пор как Люциус получил от нее тот самый дневник и пересекся в школе с Чарльзом, Нотт просовывал голову в камин восемь раз. И восемь раз Люциус отвечал ему, что его еще не позвали. Ему очень не нравилось, что Нотт проявляет такую настойчивость.

Люциус собирался в Министерство, когда услышал характерный хлопок за спиной. Приготовившись отчитать кого-то из домовых эльфов за то, что тот так явно дает знать о своем присутствии, Люциус крутанулся на каблуках и замер, едва поборов простреливший его насквозь ужас. Перед ним стоял его бывший домовик Добби. Он был одет в чистую новую сорочку (по крайней мере, Люциус никогда такой на нем не видел) и стоял прямо, бесстрашно глядя на него снизу.

— Здравствуйте, мистер Малфой. — Люциус шире открыл глаза. Как может эльф так с ним разговаривать? Словно они равные. — Я пришел к вам с поручением от мисс Поттер, своей хозяйки.

Люциус не без труда совладал со своим голосом и, усевшись в кресло, небрежно ответил:

— Я весь внимание.

Домовик не шелохнулся, только смотрел на него пристально и не отводя взгляда. Какой же наглый был его взгляд, думал Люциус, стараясь успокоить заколотившееся сердце. Оно било о ребра точно так же, как пару дней назад, когда слизеринец Флинт передал ему чертов артефакт с таким видом, будто передавал навозную бомбу.

— Мисс Поттер сообщает, что вы встретитесь с ней через три часа. У вас есть время завершить дела и прийти в порядок. Когда она даст мне знать, я перемещу вас на встречу с ней.

Невольно сглотнув, Люциус встал. Домовик по-прежнему стоял на своем месте и упрямо смотрел ему в лицо. Это не был тот робкий Добби, который когда-то служил ему. Сейчас на него не прикрикнешь, не швырнешь в него вазой, даже не посмотришь на него тем самым взглядом, по которому должно было быть понятно, что под руку лучше не попадаться. Не думал Люциус, что у этой девочки домовик станет таким. Впрочем, если Темный Лорд уже тогда был связан с ней — в конце концов, к тому времени прошло уже полгода с первого пробуждения Метки, — то это еще более удивительно. Вряд ли Темный Лорд допустил бы, чтобы домовик был о себе настолько высокого мнения, чтобы одеваться, подобно магу, и вести себя словно равный магу, даже говорить так, как говорил бы настоящий человек. Значит, Поттер лишь связующая между ними, решил он.

— Ты все эти три часа будешь следить за мной? — как можно бесстрастно спросил Люциус, берясь за каминный порох.

— Я должен знать, что вы поняли меня и я застану вас дома через три часа.

— Застанешь, — процедил Люциус. — А пока пошел прочь. Вестибюль Министерства Магии!

Быстро раздав распоряжения и уладив все дела, Люциус сообщил, что будет занят некоторое время, и вернулся домой за несколько минут до прихода домового эльфа. Все оставшееся время он провел с Нарциссой, объясняя ей, что делать, если он не вернется через несколько часов. Он сообщил ей, что пока увидится только с девчонкой, а она все-таки не Темный Лорд и вряд ли причинит ему вред.

Эльф задержался, но, появившись, никак не прокомментировал свою задержку, лишь, протянув руку, сказал:

— Мисс Эмилия Поттер ждет вас.

Люциус поцеловал на прощание еще бледную, но уже не так сильно переживающую жену, и, не скрывая снисхождения, позволил домовику взять себя за руку. В животе рвануло — и в следующее мгновение Люциус очутился в темном сыром зале с высоком потолком. Домовик отпустил его, а в душе поселилось неприятное чувство. Люциус огляделся.

Он находился в огромной подземной комнате. Вдоль стен стояли колонны, обвитые каменными змеями с изумрудными глазами, а впереди возвышалась гигантская статуя мага. Перед его ногами были зажжены два огонька, единственное освещение во всей комнате. Люциус только сейчас понял, что его пробирает озноб, но отчего-то не решился использовать палочку — лишь сильнее сжал трость, в которую она была спрятана. Вместо этого он осторожно поднял голову вверх и пригляделся к мраморным чертам лица. И он узнал это лицо. Он не раз видел его в книгах об истории основания школы. А едва он предположил, в какое место его пригласила Поттер, в воздухе, во всем огромном зале, засвистел шепот:

— Проходи, Люциус. У огня теплее. Салазар Слизерин ушел из школы, не успев обустроить здесь все как следует. Это приходится делать его наследникам.

Но Люциус прирос к полу, по его лбу скатился холодный пот. По шепоту нельзя было точно сказать, кто говорит: мужчина или девочка, а Люциус помнил, что их Лорд всегда говорил негромко, и его голос был несколько выше, чем полагается иметь среднестатистическому мужчине.

— Проходи, Люциус, — настойчивее повторил голос.

Люциус приложил усилие, чтобы сделать шаг, и спешно пересек зал, остановившись, не доходя до ближайшего из огней. Не было ясно, откуда исходил голос: он слышался отовсюду, а никого не было ни между колоннами, мимо которых шел Люциус, ни у статуи. Он вглядывался сколько хватало сил, но Темный Лорд явно не хотел, чтобы его увидели. Люциус не смел думать ни о чем, кроме своего присутствия здесь, чтобы, не дай Мерлин, Темный Лорд не понял, с какими мыслями он сюда шел. Если он поймет, что Люциус надеялся избежать встречи с ним, то ему несдобровать, а еще эта история с артефактом… Чтобы не вызвать гнев своего повелителя, Люциус опустился на колени и, склонившись, произнес:

— Милорд! Я так рад, что вы вернулись, Милорд! Мы… Мы не знали, где вас искать!

Некоторое время не было ответа, что испугало Люциуса сильнее. Он боролся с соблазном обернуться, чувствуя, как волосы шевелятся на затылке, но никаких шагов сзади не было слышно.

— Милорд… — хмыкнул голос. — Я знаю, что ты отрекся от меня, Люциус. Сказал, будто действовал под чарами Империуса.

В этот момент Люциус понял, что зря обнадежил Нарциссу. Может быть, она догадается, что Темный Лорд встретился с ним лично. Лишь бы не вздумала связываться с Эмилией или с Ноттом. Прогнав эти мысли, Люциус попытался вспомнить, как верил в то, что Темный Лорд однажды вернется и он примкнет к нему вновь.

— Я врал! Я всегда был верен вам! Я всегда знал, что вы вернетесь, и делал все, чтобы продолжить нашу общую миссию.

— Неужели? — прошептал голос, и по звуку казалось, что он становится менее рассеянным, концентрируясь ближе к статуе. — А мне подумалось, ты захотел умыть руки и жить так, будто ничего не было.

— Я все это время пробивался в Министерство! Я хотел быть полезным, когда вы вернетесь, — спешно возразил Люциус, опуская голову еще ниже. — Мне почти удалось сместить Дамблдора с поста директора, нападения…

— Тайная Комната должна была быть открыта только по моему приказу! — голос стал звонче, на эмоциях сорвавшись с шепота.

Люциус замер, не успев осознать до конца, нотки чьего голоса проступили в этой фразе.

— Я подумал… Я решил, что… — начал он, задыхаясь от страха. Темный Лорд молчал, и ему не оставалось ничего иного, кроме как продолжить: — Я надеялся, что это поможет вам, что это продолжит вашу миссию. Грязнокровки должны были навсегда покинуть школу, и был бы шанс убрать Дамблдора с дороги.

— Почему же сейчас? Почему лишь через одиннадцать лет после того, как ты в последний раз видел меня? Ты лжешь мне, Люциус. — Голос снова был всюду, отдаваясь эхом в каждой колонне, окружая Люциуса с боков и со спины, заставляя вжиматься в холодный каменный пол. Уже было нестерпимо стоять на коленях, но Темный Лорд словно услышал его мысли о боли в коленных чашечках: — Встань.

Люциусу не нужно было повторять дважды. Он резко вскочил и оперся на трость, подавляя желание потереть занывшие колени. Он не знал, что теперь ответить Темному Лорду, кроме:

— Клянусь Мерлином, я не отрекся от вас, милорд! Я не знал, что делать, я ждал. Я все это время берёг вещь, которую вы мне дали, и лишь недавно, совсем отчаявшись, я решил, что она может помочь продолжить ваше дело!

— Мое дело… — голос снова хмыкнул, но это снова был холодный, высокий, по мужским меркам, шепот, какой, впрочем, всегда был у Темного Лорда. — И что я вижу? Прошло десятилетие, а сменились лишь лица в креслах! Вы получали знания, которые не были известны ни одному магу, кроме меня; вы должны были знать, что мое исчезновение — лишь вопрос времени, и вы могли найти меня, если бы применили все те знания, что стали вам доступны. Разве не так, Люциус? Где величие магов? Где та магия, которая вам открылась?

Люциус молчал, зная, что в такие моменты нужно только слушать и говорить, лишь когда потребуется ответ на настоящий вопрос. Но он не понимал, почему Темный Лорд позвал только его одного, почему отчитывал не всех. Тот же Нотт, чем он лучше? Он, давний соратник Темного Лорда, тоже не искал его.

— С Ноттом я поговорю позже, — лениво ответил ему голос, и Люциус приложил еще больше усилий, чтобы отпустить не нужные сейчас мысли. — А ты, Люциус… что ты сам скажешь в оправдание? Ты уже не раз повторяешь, что это моя миссия…

— Я не это хотел сказать! Конечно, миссия наша…

— Ты перебиваешь меня. — Голос стал еще тише, а каждое слово чеканилось.

Люциус замолчал, склонив голову и пробормотав под нос извинения.

— Вы почувствовали мою Метку пару лет назад. Мне интересно, почему вы все не продолжили поиски?

— Мы… Мы не знали, с чего начать. Здесь больше не было ваших следов, — поспешил ответить Люциус, вновь решившись посмотреть на ноги статуи. Темного Лорда по-прежнему не было видно, как он ни пытался его разглядеть.

— Лжешь. Ты знал, что я рядом. Вы с Чарльзом Ноттом подозревали, что я вернусь. Скажи, Люциус, Чарли тоже боялся этого момента? Увы, мне не удавалось долго с ним пообщаться. Да и в то время ко мне еще не вернулись все мои силы.

Люциус был сбит с толку. Неужели их мысли о том, что Темный Лорд находился все это время под личиной Поттер, оказались верны? Он облизнул пересохшие губы и вновь принялся осматривать ноги статуи, надеясь увидеть Эмилию.

— Милорд?..

— Вряд ли теперь меня можно так называть, — вздохнул после паузы тихий голос, который на этот раз исходил из одной точки рядом с правой ногой Салазара Слизерина, как если бы больше не было специальных чар, рассеивающих голос по залу. Голос был все так же высок, но теперь отчетливо было слышно, что принадлежит он другому человеку — девочке.

Следом за голосом, который для среднестатистической девочки-подростка был несколько низковат, проступили контуры тела, и Люциус, моргнув от неожиданности, пропустил, как Эмилия Поттер полностью сняла с себя дезиллюминационные чары. Она смотрела прямо на него, прислоняясь к мраморной ноге, но находилась за пределами второго огня, так что выражение ее лица было не разобрать.

— Непросто было обрести тело, Люциус, — негромко сказал Темный Лорд губами девочки. — Ты, наверное, хочешь узнать, что со мной случилось? Все просто. Видишь этот шрам?

Люциус едва разглядел тонкий зигзаг на ее лбу, на который она указала, и кивнул. Он спешно пытался собрать в голове полную картину, чтобы понять, что и когда он говорил лично ей — лично Темному Лорду в ней.

— Когда мое тело было разрушено, меня чудом втянуло в это. — Эмилия оттолкнулась от статуи и медленно направилась к Люциусу. — Мое Смертельное заклятие обернулось против меня, но мне удалось выжить… Так мне стало ясно, что мои эксперименты дали плоды. Возможно, когда-нибудь я расскажу о них.

Люциус не сводил с нее глаз, пытаясь понять, что не так стало с этой девочкой. Даже на прошлую Пасху она выглядела совсем иначе. Она молчала, подставив руки к огоньку и опустив голову в задумчивости. Люциус воспринял это как разрешение задать вопросы.

— А девочка… Вы справились с ней? Она больше вам не помешает?

Эмилия подняла голову, а на ее лице была самая открытая улыбка, которую Люциус когда-либо у нее видел.

— Ты не понял, Люциус. Эта девочка — я. Я — эта девочка. Всегда была и буду. У меня новая жизнь, Люциус. Обстоятельства сложились самым удачным для меня образом, и я воспользовалась этим. Я вернула себе память о своей прежней жизни так быстро, как только смогла… И ведь ты мне сильно помог, пусть и планировал лишь подставить Уизли. Рейдами тебя больше не беспокоят?

Она убрала руки от огня и, склоняя голову вбок, пристально изучала Люциуса. Теперь он понял, что с ней не так: та Эмилия, которую он видел несколько раз, быстро отводила взгляд и зажато улыбалась, а эта, новая Эмилия, была открыта ему. Ее большие, круглые глаза смотрели прямо на него, ища взгляд, а улыбалась она так, словно была рада видеть своего давнего друга. Но больше всего поражало то, что если за этими глазами и улыбкой прятался их Темный Лорд, то это был совершенно иной Темный Лорд… Может быть даже тот Темный Лорд, которого знал Чарльз: очаровывающий; еще так похожий на человека и показывающий своим примером, каким магом мог стать любой из них; не одержимый.

Но откуда она узнала про то, что он хотел отвести от себя беду во время рейда и одновременно с этим подставить именно Уизли?

— Буду с тобой откровенна: твоей вины здесь почти нет. Мой дневник нашел лазейку. Ты правильно сделал, что держал его подальше от себя, как я тебе советовала, иначе бы его чары коснулись тебя раньше. Но начались рейды, и ты достал все, что могло бросить на тебя тень. Дневник это почуял, и ему удалось зацепить тебя правильными мыслями. Я знаю, ты размышлял, как поступить, но дневник показал тебе, сколько всего ты мог добиться, всего лишь подкинув его ребенку магглолюбца Уизли. Ты, конечно, едва ли это заметил. Тогда он был слаб, ему просто повезло с тобой. Да… должен был случиться фурор. Хорошо, что я вовремя остановила такое своевольное продолжение себя.

— Но… Я не понимаю, — начал Люциус, следя за реакцией Эмилии. Она с любопытством посмотрела на него и вопросительно приподняла брови, так что он решился закончить: — Почему вы не закончили то, что происходило благодаря этому артефакту? И почему сейчас напали на чистокровного мага?

Она улыбнулась шире и сузила глаза. Еще чуть-чуть — и она рассмеется, подумал Люциус, но смеха не последовало.

— Ах, Люциус. Видел бы ты то, что за последние два года увидела я… Тогда ты смог бы мне ответить, почему не искал своего Темного Лорда так много лет.

Люциус нахмурился, не понимая, к чему она ведет, и Эмилия продолжила:

— Почему, как ты думаешь, василиск напал на чистокровную, — от Люциуса не укрылось, с какой иронией она протянула это слово, — Матильду Селвин?

— Потому что так приказал змееуст — вы.

— Значит, Наследник сам решает, кому считаться чистокровным магом, а кому нет, верно?

Люциус кивнул, а внутри все сжалось от боли. Неужели их Темный Лорд больше не хочет очистить Магическую Британию от той грязи, которую вносят в нее родившиеся от магглов? Подумать страшно, если это окажется так! Как служить ему, если он захочет принять грязнокровок в их ряды? Как противиться его приказам, зная, какой силой он обладает, какими знаниями, которыми обещал поделиться, владеет?

Эмилия смотрела на него теперь без тени улыбки, и Люциус понял, что и эти мысли стали ей известны. Он прогнал их прочь и замер. Эмилия тем временем быстрым движением руки отправила два огонька в стороны. Она колдовала беззвучно, что почти не оставляло сомнений в том, что перед ним действительно стоит взрослый опытный маг. Огоньки поднялись чуть выше, освещая пространство между ней и Люциусом. На пол падали тени от колонн. Эмилия сказала тихо:

— Мало кто знает, но мой отец, мой первый отец, — она прикрыла на мгновение глаза, — был магглом.

Люциус почувствовал, будто его сердце сжали в тисках; он расширил от удивления глаза и не моргая смотрел на Эмилию — она двумя руками держала перед собой палочку, конец которой был направлен в одну из стен. Немыслимо… Ни один уважающий себя маг не стал бы даже упоминать, что в его родословной водились подобные! Так никогда не сделал бы Темный Лорд! Она обманывает его, неясно, откуда у нее все эти знания о том, что было раньше, неясно, почему она читает мысли, как делал он — может, просто развила этот дар, — но она лишь притворяется Темным Лордом, обводит их вокруг пальца.

Трость выскользнула из его рук прежде, чем он успел подумать что-либо еще. Эмилия поймала ее одной рукой, а своей палочкой нацелилась Люциусу в грудь. Ее глаза больше не излучали доброжелательность, как пару минут назад. Но в них не было и гнева — лишь грусть пополам с пониманием. Люциус отступил на шаг.

— Я продолжу, — произнесла она, опуская отобранную трость на каменный пол с глухим стуком, но не отводя палочки. — Мой отец — был — магглом. А мать принадлежала умирающему роду, потомкам Салазара Слизерина. Дар змееуста у меня от нее. Эмилия Поттер — мое новое воплощение — дочь магглорожденной и наследника семьи Поттер, которая никогда не была связана с Салазаром Слизерином. Ты в любой момент сможешь это проверить.

Люциус молча слушал, переводя взгляд с палочки на ее лицо, и был готов в любую секунду увернуться от заклятия.

— Не оборачивайся. Не смотри мне в глаза — смотри на тени на полу.

Тон ее голоса неуловимо изменился, а Люциус почувствовал, как сковало его тело, — теперь он при всем желании не мог обернуться или поднять на нее взгляд.

Она вновь стала говорить что-то, но Люциус расслышал лишь шипение. За его спиной в тот же момент послышалось шуршание, и что-то тяжелое, очень тяжелое опустилось на пол зала, распространив короткую вибрацию по каждому камню под ногами. По щекам пошли мурашки, они скатились по спине и дошли по кончиков пальцев. Люциус забыл, как дышать, а несколько мгновений продлились вечность. На полу перед ним, в самом центре освещенного волшебным огнем пола, показалась тень громадной змеи.

— И все же я по-прежнему владею этим даром. Какая бы кровь ни примешалась ко мне, в каком бы теле я ни оказалась. Да, кровь, тёкшая в потомках Слизерина, позволила мне обладать этим даром, но больше я от крови не завишу. Эта магия всегда со мной, в моей душе. Вообще, это было очевидно с самого начала. Ты знаешь, я многое проверила сама на себе… Но я получила шанс узнать другую жизнь — с моих глаз словно спала пелена, и больше нет стыда за свое происхождение. Но ты совершенно прав, Люциус, иметь связь с магглом опасно: нет никакой гарантии, что ребенку достанутся гены мага-родителя. Каким чудом, в таком случае, выступают магглорожденные, тебе не кажется?

Люциусу так не казалось, но он не мог ничего возразить в ответ: губы не двигались так же, как и все тело. Ему оставалось с бешено бьющимся сердцем наблюдать за тем, как василиск за его спиной ворочает огромной головой и время от времени разевает пасть, тень от клыков в которой была отчетливо видна на освещенном полу.

— Наша миссия, Люциус… — продолжила Эмилия, принявшись медленно расхаживать из стороны в сторону. Палочку она отвела от него и теперь рассматривала набалдашник в виде головы змеи на его трости. — Знаешь, почему она провалилась с моим исчезновением? Знаешь, почему вы все разбежались, забыв о клятве и о той магии, которой я владею? Потому что вы и понятия не имеете, что такое магия.

Губы Люциуса освободились от чар, и он понял, что может говорить. Но ему нечего было сказать, он лишь смотрел на тень Чудовища и надеялся, что Эмилия не прикажет змею вонзиться в него со спины.

— Наша миссия заключалась в том, чтобы показать, на что способна магия, Люциус. Показать, насколько сильно она отличает нас от тех, кому она не доступна. Насколько она… очаровательна. Какую власть она дает: над природой, над жизнью — и над смертью.

В голосе Эмилии проступили торжество и гордость, в то время как из ее палочки исходили тонкие серебрянные нити. Они воспаряли в воздух, формируя причудливые узоры, большую часть из которых Люциус не мог увидеть.

— Вы, чистокровные, думаете о своем магическом величии… Но ни один из вас не продвинулся в изучении магии так, как это сделал сирота из маггловского приюта, узнавший о магии лишь в одиннадцать лет.

Эмилия дернула палочкой, словно хлыстом, и потухли нити и огни. Люциус от резкого взмаха и треска чар вздрогнул и понял, что может двигаться. Змей еще находился где-то за его спиной: он чувствовал, как шелестит от передвижений василиска каменный пол. Эмилия молчала несколько мгновений, а затем на змеином, пугающем до дрожи языке обратилась к Чудовищу. Люциус сжался и сильно зажмурил глаза.

Шелест за спиной стал тише, словно тот, кто вызывал его, уходил куда-то вглубь зала. Послышался голос Эмилии, вновь усиленный и рассеянный по всему помещению:

— В моей власти приказать василиску убить тебя. В моей власти — но не в моих интересах. Ты был хорошей правой рукой… Ты стал тем, кто, хоть и по случайности, создал условия для моего возвращения. Но ты все-таки, как и остальные, разочаровал меня. Что толку от вашей чистокровности? Быть может, я ошиблась, поддержав вас, м? Как думаешь, насколько обрадуются магглорожденные, когда им дадут шанс узнать о магии столько, сколько не расскажет ни один учебник?

Люциус осмелился открыть глаза и выпрямиться. В горле стоял ком, а пальцы сами по себе сжимались в кулаки, до боли впиваясь в кожу ногтями.

— Они не достойны, — прошептал он. — Они…

— Мне дважды не повезло иметь магглов в ближайшем поколении. Скажи мне, что я не достойна изучать магию и пользоваться ею.

Эмилия не шутила, она остановилась, буравя его взглядом, и, очевидно, ждала ответа. Люциус не знал, какой именно ответ от него требуется. Что он должен сказать, чтобы избежать Круциатуса, который в старые времена уже давно настиг бы его, или возвращения гигантского василиска?

— Я так не думал и никогда не буду думать, — просипел он в ужасе, надеясь, что выбрал правильный вариант.

На самом же деле он уже не знал, что думать. Ему стало интересно, знал ли Нотт об истинном происхождении Темного Лорда или тоже верил, что сирота Том Риддл нашел своих предков-магов?

Эмилия вновь опустила голос до шепота:

— Я мечтала о том, чтобы в нашем мире не осталось ничего маггловского. Чтобы не было у нас ни машин с поездами, ни телевизоров с кофеварками. — Она перечисляла, а лицо искажалось отвращением. — Чтобы были лишь мандрагоры, чемерицы, лукотрусы, драконы… Магия в каждом дюйме пространства, в каждой вещи в наших домах, в каждой нашей мысли.

Эмилия закрыла глаза, и на лице ее отобразилось блаженство, разгладив возникшие до этого складки на лбу. Люциус завороженно смотрел на нее, представляя тот мир, о котором она говорила. Этот мир был в их мечтах с самого начала. К этому они стремились, истребляя магглорожденное отребье среди магического населения.

— Магглорожденные несут в наш мир то, чему привыкли у магглов. — Эмилия распахнула глаза и сжала губы. — Прошло двенадцать лет… А наша война не дала никаких плодов, Люциус. Все стало лишь хуже: у руля Дамблдор. А у вас всех семья, дети… Я подозреваю, ты не хочешь активных действий сейчас. Я права?

Возникло молчание. Люциус склонял голову и ждал продолжения, но, по-видимому, ему требовалось как-то отреагировать на ее слова.

— Мы все… готовы присоединиться к вам вновь, — вымолвил он. — Мы все жаждем возвращения тех времен, когда магия была высшей ценностью. Мы хотим того мира, где нет места магглам и их изобретениям.

— Значит, мы по-прежнему хотим одного и того же, Люциус, — с тенью улыбки проговорила Эмилия. — Но нам всем нужно принять во внимание прежние ошибки. Первая из них: позиция в отношении магглорожденных. Почему они тащат в наш мир свои маггловские повадки? Потому что никто не учит их иному. Каждый новенький магглорожденный открыт нашему миру, а чистокровные закрывают перед ним двери. И результат — для нашего мира потерян еще один маг с, возможно, хорошим потенциалом. Он не живет магией, он не думает на языке магии, он просто машет палочкой, произнося заученные заклинания, а то и вовсе использует маггловскую технику. Их мало, но их влияние огромно, в то время как пользу нашему миру приносят единицы. Наша обязанность дать им условия проявить себя в качестве мага, создать для них такие условия, чтобы они, приходя в наш мир, навсегда отказывались от маггловских компьютеров и микроволновок, сполна оценив силу магии.

Она подходила ближе и говорила вкрадчивее. У Люциуса замирало сердце, прямо как в самую первую встречу с лордом Волдемортом.

— Я понимаю, почему вы не искали меня. Вы глубоко в душе знали, что это бессмысленно и опасно для ваших устоявшихся жизней. Признаю… у меня есть свои ошибки, я не могу винить вас в страхе и отторжении… Но мы, слизеринцы, познав неудачу, не будем делать все то же самое и надеяться на другой результат, согласен со мной?

Теперь Люциус ее понял. Он в странном возбуждении, охватившем его при мысли о том, что у них снова есть лидер, который приведет их всех к миру, где царствует магия, — лидер, который, по-видимому, не поведет их на войну, в которой могут погибнуть они, их жены или дети, — опустился перед Эмилией на колени.

— Я полностью поддерживаю вас, мил…

Он в смятении остановился.

— Ты зовешь меня «мисс Поттер», — негромко произнесла она, подходя вплотную и притрагиваясь к его плечу, жестом веля подняться. — Так и продолжай. Новое тело, новое имя, новый порядок.

* * *

— Интересная сложилась ситуация, правда, Том? Здравствуй, это я.

Лорда Волдеморта передернуло от того, как Эмилия назвала его. Он не слышал этого имени десятки лет и не слышал бы еще целую вечность. Неужели она нарочно?

— Извини, — прозвучал ее смеющийся голос в голове. — Долго не знала, как обратиться к себе самой.

Они смотрели общим взглядом на мост впереди себя и дышали одним порывом. Многое не удавалось скрыть друг от друга, иначе не получилось бы поговорить. Впрочем, и сейчас связь была призрачной и готовой сорваться в любую секунду.

— Ты должна вернуть мне тело, — не теряя времени, произнес Темный Лорд. — Я загнан в леса Албании, и…

— Стой, — холодно произнесла она, и он от удивления осекся. — Ничего я тебе не должна.

Волдеморта обдало режущим жаром, и ему пришлось сильнее закрыть разум от чужих чувств.

— Что это значит? — нетерпеливо спросил он, пытаясь предугадать ее ответ в витавших в их объединенном сознании эмоциях.

— Ладно… На хороший разговор я зря рассчитывала, — проговорила она медленно. Что-то в нотках ее тона не нравилось Волдеморту. — На этот раз пришлось тебе оказаться по ту сторону…

— Не смей!.. — Волдеморт едва не задохнулся от ярости.

Эмилия говорила ту самую фразу, которой он с некоторых пор начинал свое прощание с каждым из своих последующих крестражей. Так было заведено после того, что устраивал ему Дневник.

— Мне жаль, но ты понимаешь, что произошло, — спокойно ответила она.

Воздух дребезжал, как если бы волнение пульсировало в ее мыслях. Но в какой-то момент это волнение стало и частью Волдеморта.

— Я всегда оставался снаружи, ты не можешь сделать из меня крестраж.

— Ну, всему приходит конец. Если помнишь, Диадема тоже считал, что он всегда должен оставаться снаружи. А у нас с тобой, к сожалению, особая ситуация…

Волдеморт испугался всего на мгновение и попытался договориться. В глубине души он давно опасался, что все обернется именно так, и невольно готовился к этому повороту.

— В таком случае, мы сделаем исключение.

Эмилия засмеялась:

— Да, исключения ради себя мы любим. И магами-то мы считаемся при отце-маггле, в отличие от других, и в крестражах-то находимся не мы истинные. Я, в общем-то, пришла сказать, что я истинная. Сегодня говорила с Люциусом и Чарли. Знаешь, у всех Пожирателей Смерти Метки вернулись в прежнее состояние. Все знают, что их Темный Лорд жив, а некоторые теперь знают, в каком теле он находится.

Волдеморт пришел в ужас от этих слов. Он никогда не думал, что ему придется оказаться на месте тех осколков своей души, которым доставалась роль якорей. Нет, такой участи для себя он не допустит.

— Пусть так, но подумай, какие перспективы нам открываются. Мы тоже друг другу якоря, нам необязательно накладывать друг на друга чары крестража, верно?

— А чем ты лучше того же Дневника, например? — опасно тихо прошептала она, и мост под их общей рукой затрясся.

— Не вспоминай о нем, ради Мерлина. Это был первый эксперимент. Он знал, на что шел.

Картинки, вспыхнувшие в сознании, отобрали у Волдеморта дар речи. Вокруг была темнота, а в ней висели слова: «Я Том Риддл. Я создал тебя». Разум и душу Волдеморта пронизала тоска и отчаяние того осколка, которому не повезло остаться по ту сторону маггловского ежедневника.

— Откуда ты?..

— Рассказывать долго и нет желания, — отрезала Эмилия. Ее слова рассекали пополам, хлестали, и Волдеморту пришлось отдалиться от нее сильнее, чтобы не чувствовать переполняющую ее обиду. Ту самую, с которой он надеялся больше никогда не иметь дела. — Суть — мы объединились. И мы вместе кое-что осознали… Мы изменились, и теперь мне нужно решить, как поступить с тобой.

Волдеморт не понимал этого «как поступить». Разве есть какое-то другое решение, кроме как вытащить его отсюда и вернуть положенное тело?

— Если Дневник сумел объединиться с тобой, должно быть, он понимает мотивы. Если он примирился с тобой, то ему не составит труда и меня принять.

— Мы долго общались. Это было больно, — сказала она, а Волдеморт ощутил ком в душе, который она не сумела приглушить и от которого он не смог отстраниться. — Еще раз проходить через это у меня нет желания, но я слышала, что ты звал. Я знала, что ты не прекратишь, поэтому я здесь, чтобы дать тебе понять: ты остался с другой стороны. Сожалею. Тебя не ищут, у них есть я. Не беспокой меня больше.

Мост стал исчезать, а в мыслях пропадало давление от присутствия другого мага. Схлынула вслед за этим боль, которой невольно было пропитано все их общее сознание; отпустила свои объятия нервная, мнительная сосредоточенность. Волдеморт поторопился остановить самого себя:

— Не смей оставлять меня! Я нужен тебе! Подумай, чего мы добьемся вместе. Не уходи. Эмилия!

Вокруг него остались только погибшие деревья Албании. Связи с частичкой его души больше не было. Волдеморт в ярости окутал еще живой бук всем, что осталось от его души, и пронзил дерево смертью до самых корней. Чувство разрушающейся древесины принесло удовольствие и временное успокоение. Взяв себя в руки, Волдеморт сказал себе, что не оставит это просто так.

Он обязательно убедит второго себя, что для них обоих будет лучше, если они будут сосуществовать. Это было немыслимо и не очень желанно, однако он был в отчаянии, и если одновременное существование его и его второго дарует ему тело и возможность колдовать, то он готов и на такое безумие. Он не знал, как убедить Эмилию, потому что не представлял, какие слова убедили бы его самого, не находись он в безысходном положении, но был намерен подобрать ключик к себе в новом обличии.

Что-то он почуял в ее далеких мыслях во время разговора. Он еще не осознал этого, но внутри был ответ — скоро он поймет, в чем уязвимость этого измененного лорда Волдеморта и за какую струну нужно его задеть, чтобы получить желаемое.