Финн, Джейк и Волшебный Камень (джен)

Собрать металлолом… Высшая степень цинизма: жизнь Саймона в обмен на металлический мусор. Марси наверняка оценила бы такой юмор, если не знала бы то, что Бонни его не понимает. Она просто не знает, кто такой Саймон и что он значит для неё, для Марси. Не знает, как больно ей было смотреть на то, как человек, который помог ей выжить, который был ей как отец, который научил её играть на гитаре, на которого она хотела походить и на которого равнялась, медленно сходит с ума и превращается в ужасное, жалкое существо. Конечно, Бонни не знает всего этого: она родилась уже после войны Грибов, и её детство было ярким и безоблачным, без всяких ужасов.

Марси подлетела к окраинам Великой Свалки и поморщилась от едкого, ядовитого смрада, смрада смерти и разрушения. Она помнит ещё то время, когда весь нынешний мир был гигантской свалкой, и они с Саймоном бродили по ней в поисках выхода, одни на всем белом свете.

Я всегда прихожу сюда, подолгу прячусь.*

Тяну руку к двери, но так ни разу не открыла.

Да, он меня не знает, это значит,

Что забыл. Но я-то не забыла.

Марси последний раз вдохнула свежего, с легкими конфетными нотками воздуха, вдохнула его полной грудью и полетела в самые недра Великой Свалки. Она летала под отравленными, темно-зелеными облаками, высматривая разрушенный, покореженный металл, уже сотни раз переплавленный другими цивилизациями на более искусные машины для убийств. В тот памятный день, когда Саймон всё же нарушил данную ей клятву и надел Корону, он запер её, может, и не в такой машине, но в похожей…

Быть может, где-то далеко

Есть в нем все те прекрасные моменты,

Когда все было просто и легко.

Была гитара, «Yellow Submarine» и в небе далеко кометы.

Марси рассерженно пнула груду бесполезного ныне металла. Черт побери, даже здесь её подстерегают эти ужасные воспоминания, от них, видимо, никуда не деться! Схватив кувалду, она с ненавистью начала дубасить нечто, бывшее когда-то машиной, вымещая на неживом металле всю свою боль, все свои лишения, всю свою ярость… Марси присела на землю и отдышалась. Нет. Хватит психовать. Саймон не виноват в том, что бросил её одну: всё дело в этой короне и только в ней.

Когда смеялись невпопад,

До слез в глазах, до боли в горле.

И когда он мне был рад,

И когда я не знала боли.

Марси наметанным взглядом высмотрела и выудила из железной пестрой груды металлическую тележку и положила обломки на неё. Крякнула. Вытерла рукой выступивший на лице пот и потащила её вперед. Работа отрезвляла ее, приводила мысли в порядок и не давала им разбредаться, словно стаду овец, в разные стороны. На самом деле та Корона — благо, а не проклятие. Не получив Саймон Корону, выжил бы он на этой войне? Спас бы её? Выжили бы они? Скорее всего, нет. Саймон не выжил бы, и она боролась бы за жизнь в радиоактивных развалинах одна-одинешенька, а затем либо погибла бы, либо про неё вспомнил бы отец, и её жизнь в любом случае не была бы такой, какова она сейчас, и в том его заслуга.

Корона поддерживает в нём жизнь, и, благодаря этому, Марси избавлена от той печали потери близких, что знакома каждому вампиру. Саймон, не помнящий её, непохожий сам на себя, живет, не старея, вместе с ней. Всякий раз, когда ей становилось грустно, Марси вспоминала это, и на душе сразу становилось теплее.

Что толку — вспоминать его,

Уже прошло все, не вернется.

Прошло, и нету ничего,

В моем лишь сердце остается.

Марси подняла ещё одну железную загогулину, со всего размаху швырнула её в значительно просевшую тележку и вскрикнула от внезапной боли: торчащий гвоздь поранил ей руку. Марси недовольно зашипела, засунула истекающую темно-бурой кровью ладонь в рот и принялась посасывать ее. Она не пила крови уже давно, предпочитая ей красный цвет, однако вкус собственной крови, жгущий язык, с металлическо-железным привкусом, ей совсем не понравился.

Постояв немного с ужасно преглупым видом, Марси вытащила ладонь изо рта, вытерла её о штанину и продолжила заниматься своим делом. Порез, между тем, уже почти затянулся, и на ладони остался лишь белесый шрамик. У вампиров быстро затягиваются физические раны, в отличие от ран душевных.

И болью отдает,

И с каждым днем острей и глубже,

И словно снег, и словно лед,

И, как зимой, все хуже, хуже…

Неужели Бонни всё же найдет ответ? Найдет какой-нибудь волшебный артефакт с заумным и величаво-напыщенным названием вроде «Глаз Тота» или «Объятия Мнемозины», и Саймон излечится от своего безумия. Он вновь обретет ясность ума, и вместо постылой, чужой рожи на Марси вновь взглянет веселое, умное, счастливое и до боли знакомое лицо. Марси всегда это осознавала: ну не может эта странная история вот так закончиться!

Нет, я смогу ему помочь,

Иначе вовсе быть не может!

Иначе просто так те ночи

И словно ледяные иглы в кожу?

Насобирав достаточно циничной оплаты, Марси поплевала на руки и повезла слегка переполненную тележку со свалки прямо в королевство Сластей. Из-за облаков чуть ли не впервые за день выглянуло приветливое солнце, и Марселина надела шляпу с длинными полями, прикрывающую её от солнца. Свет обогрел ее, вселил в неё странную надежду и заразил дурацким, неуместным оптимизмом.

Марси наконец вышла за пределы Свалки и покатила совсем уж древнюю тележку по дороге. Взлететь Марселина всё-таки опасалась: тележка довольно-таки тяжелая. Вдруг она не сможет её удержать, и ядовитая, мусорная поклажа свалится на голову кому-нибудь особо невезучему?

Её обдало холодным, морозным воздухом: прямо над ней, с очередной принцессой под мышкой, летел Снежный король. Куда-то по направлению королевства Завтрак. Интересно, зачем? Похитить ещё одну принцессу?

Нет, я смогу его спасти,

Да, Саймон, слышишь?!

Ведь ты не можешь просто так уйти:

Назло себе ты дышишь.

Тяжелая, однако, тележка, даже руки заныли. Марси проводила бывшего друга, а ныне чужого, странного психопата взглядом (какой-то он сейчас подозрительно счастливый, может, задумал чего?!) и продолжила тащить тележку.

Солнце выглянуло уже окончательно и теперь не ласково вовсе, а грубо и сердито слепило Марселине глаза. По лбу её тяжелыми солеными каплями катился пот, попадая в глаза и нещадно их щипая, а злые полуденные солнечные лучи жалили её руки даже сквозь одежду, воскрешая в памяти Марселины страшные рассказы о незадачливых вампирах, попавших под солнечный свет полудня и в буквальном смысле сгоревших заживо.

— Крепись, Марси, крепись, до королевства Сластей осталось всего полмили… — сказала она сама себе, но легче от этого не стало.

Дорога как будто растянулась, став больше и длиннее раза так в три-четыре. Марси то заталкивала тележку наверх, то чудом не выпускала её из рук, падая с горы вниз, выруливала на поворотах… Наконец, на горизонте показалось королевство Сластей, сейчас желанное, как никогда.

— Добрый день, Марселина! — перед ней распахнулись сладкие ворота, и Мятный, откланявшись, взял тележку у неё из рук, и в этот миг Марси всерьез боролась с желанием расцеловать его в обе щеки. — К сожалению, принцессы Жвачки сейчас здесь нет, но вы можете её подождать…

— С удовольствием, — хмыкнула Марси, уселась в мягкое розовое кресло и с благодарностью отпила поднесенный Мятным ромашковый чай.

Всё пело внутри нее. Марси хотелось в сию же минуту вскочить с кресла и пуститься в пляс: недолго осталось тебе мучиться, Саймон, ты будешь спасен! Есть лекарство от твоего безумия, есть…

Ты вспомнишь. Солнце, листопад,

Гитару, песни, смех и танцы.

Пусть это было много лет назад,

Но нам нельзя вот так…

Расстаться.

* — в работе использованы стихи DexeD, написанные специально для фанфика "Финн, Джейк и Волшебный Камень 3.0".