Финн, Джейк и Волшебный Камень (джен)

В мгновение стало холодно. Холод пробирал Финна до костей, звал его, шептал назойливо и сердито, обещая богатство и вечную жизнь. Ах, этот холод — такой податливый, такой почему-то теплый и очаровательный…

Когда Финн был совсем маленький и ходил еще в школу — он смутно помнит это время, помнит лишь, что у него был огромный, больше него самого рюкзак, набитый всякой всячиной, начиная от яблока на завтрак и заканчивая огромной настольной игрой. Однажды — это была зима, точно, была зима, кажется, Снежный король тогда особенно буйствовал — Финн впервые пошел в школу один. Он шел, не разбирая дороги, кривя лицо от морозного ветра, поскользнулся и упал прямо в сугроб. Рюкзак был таким тяжелым, что он не мог встать, так и валяясь в снегу. Было темно, ветер все заметал и заметал его снегом, и Финн начал засыпать. Снег больше не жег ему лицо, он казался теплым ватным одеялом и манил закрыть глаза — всего на секунду, и тебе не придется больше ходить в бесполезную школу и слушать глупых учителей, всего на секунду, и ты обретешь вечный покой.

Если бы тогда не вовремя подоспевший Джейк, Финн бы, наверное, так и уснул в снегу, навечно оставшись маленьким ледяным принцем. Он не знал, к чему это вспомнил, но настроение было именно такое: лечь в эту очаровательную холодную темноту, слиться с ней и стать одним целым, задавить себя…

На Саймона в одночасье стало наплевать. Что он вообще понимает, глупый сорокалетний мальчишка, навечно застрявший в возрасте, когда он был еще нормальным? Что он понимает в своем вечном альтруизме?

— Это не мои мысли, — Финн нахмурился. — Уйди из моей головы прочь, Зверь.

— А то — что? — насмешливо прошелестела темнота. — Пойдешь плакаться своему другу Джейку? Позовешь мамочку?

— Ты убил Марси, поганый урод! — закричал Финн и ударил кулаком по этой темноте.

В мгновение стало тихо — убийственная, мертвая тишина — а затем Финн услышал визг.

Прямо на его глазах в темноте оказалась прореха, из которой полилась мертвая, густая, тягучая, почему-то синяя кровь. Кровь заливала его ботинки, вонючая, остро пахнущая тухлой рыбой, и Финна замутило. Он ненавидел запах тухлой рыбы еще с детства.

Кровь все заливала и заливала его, доходя сначала до бедер, а потом до пояса. Наверное, подумалось Финну, я умру, захлебнувшись в чужой крови — прямо как настоящий герой. Отчего-то он вспомнил Марси, и ярость застила ему глаза.

Она ведь не сделала ничего плохого — и погибла лишь потому, что оказалась у Зверя на пути. Нет. Хватит. Больше он не уничтожит никого. Финн в ярости принялся кромсать черноту вокруг себя, слепо размахивая мечом. Темнота визжала и кричала, кровь заливалась уже даже в уши, но Финн не видел вокруг себя никого и ничего, обретя первобытную, кровавую ярость.

Неожиданно Финн увидел свет где-то в этой черноте. Светло-голубое небо, белые облака — он так любил разглядывать облака вместе с Джейком, когда был еще совсем маленьким и непонятливым. Он рвался к свету, все обрывая и обрывая черноту — и выпал в голубое небо.

Визг Зверя отдавался в его ушах, и, когда Зверь затих, Финн подумал, что он оглох. Он валялся на зеленой, остро пахнущей летом жесткой траве, смотрел на небо и улыбался. Он сделал это. Он стал настоящим героем.

Он закончил свое Последнее приключение.

* * *

Свадьба Принцессы Жвачки и Снежного короля обещалась быть поистине масштабной. Как же так, главная красавица всего Ууу — и выходит замуж! Многие принцессы завидовали ей, не понимая, как они смогли проглядеть такого выгодного кавалера, многие мечтали оказаться на ее месте — кроме, пожалуй, Марси.

С отсутствующим видом она сидела на свадьбе подруги в первом ряду, машинально прижимая к глазам кружевной черный платок. Она не понимала, что происходит: палило горячее, летнее безжалостное солнце, но ей не было больно. Она не горела. Неужели что-то случилось и она перестала быть вампиром? Она не могла дать ответа на этот вопрос.

В сущности, ответ ей и не был нужен. Без Финна, без ее хорошего друга, не было смысла больше что-то придумывать, не было смысла чему-либо радоваться. Да и чему радоваться? Тому, что ее подруга детства выходит замуж за того, кто заменил ей отца и того, кто ее давно забыл? Почему то, что происходит сейчас, напоминает какой-то абсурд?..

— Тихо! — прошипел Мятный лакей в одежде священника, обрывая ее сумбурные мысли.

Марси всегда интересовало то, почему в Ууу, в месте, где религия — давно пустой звук, все еще остались эти давние традиции. Священник? Почему? Зачем?

Но Мятный лакей уже стоял на импровизированном помосте рядом с принцессой Жвачкой и Снежным королем. Снежный король изменил своим традициям и выбросил свой потертый голубой халат, достав откуда-то из закромов потертый, но довольно-таки официальный темно-синий классический костюм. Принцесса Жвачка вся так и лучилась счастьем: ярко-белое платье невесты и цветы вереска, вплетенные в волосы. Да. Это был ее день.

Лучший день в жизни, который запоминается навсегда. День, о котором ты будешь рассказывать своим детям, внукам и правнукам.

— Согласна ли ты, принцесса Жвачка, выйти замуж за Саймона Петрикова, быть с ним в горе и радости, в беде и в счастье, пока смерть не разлучит вас? — тем временем гнусавил Мятный лакей.

— Да, — принцесса вся разрумянилась от счастья.

— Согласен ли ты, Саймон Петриков…

И тут Снежный король упал на колени и закричал. Корона завибрировала, и из рубинов, таких резко потускневших, вдруг полилась ярко-синяя, мерзотная, густая кровь, забрызгивая зрителей. Кто-то еще даже не успел возмутиться, кто-то думал, что это часть представления, и начал хлопать в ладоши, а кто-то начал осознавать, что происходит — и на их лицах медленно проступал ужас.

Из короны вдруг показалась залитая кровью нога в ботинке, а потом бедро — Финн Человек выпал из короны прямо на помост, оказавшись точь-в-точь между Жвачкой и Снежным королем.

— Финн, — принцесса Жвачка выглядела удивленной, испуганной и рассерженной одновременно. — Что происходит и какого…

И тут Снежный король, все еще крича, начал меняться. Укорачивалась борода, из белоснежной став серой, а потом и вовсе исчезла. Волосы из седых стали коричневыми и будто втянулись внутрь черепа, превратившись в нелепую взлохмаченную прическу. Кожа из небесно-голубой стала человеческой.

— Саймон! — принцесса Жвачка бросилась к нему и заключила в объятия, но Саймон Петриков мягко отстранился.

— Марси, — пробормотал он. — Ничего не вижу. Где Марси?

— Я здесь, Саймон, — растолкав всех зрителей, некоторые из которых начали откровенно кричать от страха, Марселина подбежала к Саймону и обняла его, не обращая внимания на ничего не понимающий взгляд принцессы Жвачки.

Трясущиеся пальцы нашарили треснутые очки и водрузили их на нос. Пошатываясь, Саймон Петриков встал на ноги, непонимающе оглядывая собравшихся гостей.

— Саймон, ты…

— Вы поможете мне объяснить, что здесь происходит?..