Водоворот (гет)

Двое мужчин шли по ярко освещённому проходу тесного подземелья. Камни стен, от которых так и веяло древностью, тем не менее, выглядели чистыми, как будто каждое утро по ним проходили заботливой рукой с щеткой в ней. Это, да ещё яркий, ровный свет, заполнявший коридоры, полностью убивало зловещую атмосферу, традиционную для подобных мест. Тот, что пониже, с головой, замотанной бинтом, остановился у одной из низких дубовых дверей:

— Здесь!

Более высокий, у которого куртка была перекинута через замотанное бинтами левое плечо, открыл зарешеченное изнутри смотровое окошко и заглянул в камеру. Найдя то, что искал, он удовлетворённо кивнул и принялся стаскивать с себя увешанный смертоносного вида железяками пояс. Сложив его на руки спутнику, он проделал то же самое с курткой. Взяв у охранника невзрачный камень, от стал водить им вдоль рубашки и штанов. Когда амулет загорелся красным у отворота сапога, мужчина вытащил оттуда небольшой нож и присоединил его к поясу и куртке. Отдав также и амулет, он отодвинул тяжёлый засов и зашёл вовнутрь, зажигая свет. Дверь за ним закрылась, и послышался шелест задвигаемого на место засова.

Посреди камеры на мягком полу покоился большой мяч диаметром около семидесяти сантиметров. Мужчина пристроился на него сверху, приплющив шар своим весом, и поёрзал в поисках точки равновесия. Мягкие стены камеры, уголок уборной и кровать с лежащей рядом охапкой одежды — вот и всё нехитрое убранство. На кровати, разметав волосы и конечности, лицом к стене лежала женщина. Визитёр равнодушно смотрел на изгибы её тела, ягодицы, ноги, узкую талию и сильную спину, признавая, что всё это было бы восхитительным, особенно, для её возраста. Если, конечно, забыть о чудовище, живущем внутри. Узница сдалась первой. Она перевернулась на спину, соблазнительно потягиваясь, отчего взгляд мужчины машинально переместился было на её крепкие груди, но потом он отвлёкся на свежий шрам на её правом боку под рёбрами. Увидев, что её соблазны пропадают втуне, женщина села и зевнула, прикрыв рот ладошкой, и её грудь опять подпрыгнула. Визитёр снисходительно улыбнулся.

— Надо же, какая выдержка! — спокойно проговорила женщина, собирая обеими руками волосы цвета медной проволоки в хвост на затылке. Мужчина подобрал с кучки одежды резинку и протянул ей. — А вы лакомый кусочек, юноша! Я вас знаю?

— В своё время я был вынужден посещать ваш класс и пялиться в кусок мутного стекла...

Женщина внимательно вгляделась в его лицо, а потом кивнула:

— Тебя и не узнать, мой мальчик! Сменил внешность, заматерел... Неплохой торс, кстати! — он согласно кивнул в ответ на её слова. — Теперь я понимаю, что соблазнить тебя можно и не пытаться!

— Боюсь, подобная миссия для вас может оказаться выполнимой лишь при очень специфических начальных условиях, — улыбнулся он. — Несмотря на ваш неплохой торс.

— А ты учишься, мой мальчик! — она встала перед ним, нисколько не стесняясь своей наготы, и, повернувшись к нему спиной, нагнулась, выуживая из охапки одежды простые хлопчатобумажные трусы. — Ты не сказал, что это в принципе невыполнимо! — внезапно она шагнула к нему, попытавшись обнять, но визитёр толкнулся ногами назад, вскакивая на ноги и оставляя между собой и ней мяч, на котором сидел.

— Трусы не потеряйте! — он продолжал улыбаться.

— Какие замечательные рефлексы! Жаль, что основной не работает! — она решила таки надеть нижнее бельё, и теперь вертела в руках лифчик, призывно потряхивая аккуратными полушариями грудей.

— За основной не волнуйтесь, к вам он никакого отношения не имеет!

— И, всё-таки, тебя так легко просчитать!

— Вы одевайтесь, не останавливайтесь! — он снова уселся на мяч. — Если бы всё было так просто, мы бы с вами здесь не сидели. И вы бы не метались в бесплодных попытках подложиться под меня, чтобы получить шанс сбежать.

— Ну-ну, не торопись, мальчик мой! Ещё не вечер! — она натянула, наконец, платье и уселась на кровать, подогнув ноги.

— Вы знаете, — лицо мужчины стало серьёзным. — Мне не хотелось бы, чтобы вы смущали персонал всем этим непотребством, пытаясь выбраться отсюда. Всё равно, не получится. Я подсадил вам мозгошмыга, который будет удерживать вас в пределах этой камеры. Если он умрёт, то и вы умрёте.

— Ха. Ха. А-ха-ха-ха! — узница расхохоталась, запрокинув голову. — Ну-ну, мальчик мой, тебе почти удалось! Ты с таким серьёзным лицом повторил бред этой чокнутой...

— Уж вам-то, как никому, должно быть ясно, что сумасшествие иногда под собой скрывает что-то иное, — перебил её собеседник. Женщина осеклась, задумавшись, а потом улыбнулась и погрозила ему пальчиком:

— Ай-яй-яй! Как нехорошо! Ты меня опять почти поймал!...

— Альберт! — крикнул визитёр. Дверь камеры распахнулась. — Вперёд! — предложил он женщине. — Выходите в коридор! Дальше вас, естественно, не пустят, но и за дверь вы выйти не сможете!

— Ха. Ха! — она усмехалась уже, скорее, нервно, вставая с кровати. Узница прошла к двери и высунула было голову в проём, как её затылок прожгло жуткой болью, а голова как будто раскололась на тысячу осколков. Ощущения сменялись от убийственного жара до смертельного холода, по голове то стуча кузнечный пресс, то впивались сотни игл, то адская бормашина пыталась проделать в ней дыру. Ухватившись за виски обеими руками, скорчившись, она вползла обратно в камеру, постепенно отходя от случившегося с ней кошмара. Мужчина присел перед ней на корточки и, усмехаясь, протянул руку к её голове. Округлившимися от ужаса глазами женщина увидела, как на его руку сползло что-то серебристо-мерзкое с белёсым брюшком и сотнями маленьких лапок на нём. С обоих концов до ужаса похожего на двадцатисантиметровую многоножку существа торчали мерзкие щупальца или усики. Что-то прострекотав, мерзость сползла обратно ей на волосы, и она, после ещё одного укола боли, почувствовала шевеление мерзких лапок прямо под черепной коробкой.

— А-аааа! А-аааа! — узница с криком подпрыгнула и, пытаясь разодрать себе голову, забилась в угол кровати, где продолжила визжать от страха. Наконец, её вопли сменились тоскливым подвыванием, а потом и то стихло. Безучастным взором женщина смотрела в пол, время от времени ударяя головой в мягкую стену.

— Многие отдали бы всё, что у них осталось за то, чтобы увидеть эту сцену, — печально проговорил мучитель. — К счастью, я не вхожу в их число. Я говорю к “счастью”, имея в виду, что я не так уж много и потерял, если сравнить меня с другими. Всего-то — всю свою семью... — он посмотрел на женщину, безумный вид которой был ему более привычен:

— Не обращайте внимания на мозгошмыга, — её лицо опять исказила маска ужаса. — Это — всего лишь зверушка покрупнее в компанию к тараканам в вашей голове. Он не даст вам выйти за пределы этой комнаты или причинить кому бы то ни было вред. Он не будет есть ваш мозг, на это есть я.

— Да, я, похоже, сильно недооценила тебя! — голос узницы звучал глухо. — Твой психопортрет оказался в корне неверным.

— Не я такой — жизнь такая! — развёл руками визитёр. — А кто, скажите, виноват в том, что у меня жизнь такая?

— Да что ты знаешь? Твой прадед...

— Проклятье вашего рода состоит в том, что в дополнение к этой страшной силе вы получаете отсутствие тормозов или ограничений. Вести войну с детьми...

— Эти дети вырастут и станут... Ты, вот, вырос!

— Да, я вырос. Вам жаль, наверное, что меня не задавили тогда? Делов-то — за ноги да об стену!

— Когда я гляжу на ваши лица, лица мерзких крысёнышей, я вижу, чем вы станете. Да, за ноги — да об стену! Избавить мир от мерзких выродков вроде тебя и твоих подружек...

— Ну, вот, уже и разговор завязался! Продолжайте!

— Я тебе ничего не скажу!

— Я вам только что показал мозгошмыга, — женщина задрожала. — Вы хотите, чтобы я показал Вам ваш собственный мизинец в ожерелье у меня на шее? Вы уже закончили мой новый психопортрет?

— Что я тебе должна рассказать?

— Помните Шахерезаду?

Узница недовольно поджала губы:

— Пока я буду рассказывать интересные сказки, ты ничего не будешь мне отрезать? — она попыталась улыбнуться: — В тех сказках Шахерезада не только сказки рассказывала!

Мужчина закатил глаза:

— Ну, Вы даёте! Откуда такая озабоченность? Хотите, накуплю вам резиновых игрушек разного размера, калибра, формы и конфигурации? Чтобы вы ни в чём себе не отказывали? А по праздникам могу вам осла приводить!

Женщина молчала, собираясь с мыслями:

— Зачем ты это всё делаешь? Я же знаю, что ты внутри — не такой! Ты — светлый и чистый мальчик, всегда готовый вступиться за слабых и обиженных!

— Ошибаетесь. Я — из тех, кого вы готовы, — нет, даже не раздавить и уничтожить, — а просто бросить на жернова судьбы, как расходный материал, мелкую плату за деньги и власть. В данном случае я, всего лишь, паладин “общего блага”, — он усмехнулся и сполз вниз, укладываясь на мяч спиной. — Рассказывайте!

— Начну с того, что искусство предсказания — совсем не то, чему вас учат в школе...

— Это я заметил!

— Либо слушай, не перебивая, либо выметайся вон!

— Либо отрежу вам палец!

— Кхм... Если ты будешь так часто применять эту угрозу, то она потеряет смысл! — усмехнулась она. Он встал, подошёл к так и оставшейся открытой двери и взял из рук охранника серебристый кинжал, усеянный рунами.

— Дайте-ка мне руку! — сделав быстрый шаг к пленнице, он схватил её за запястье, потянул на пол и прижал руку коленом.

— Пусти! Пусти меня сейчас же! — закричала она, пока он аккуратно отгибал мизинец, примеряясь кинжалом. — Пусти! А-ааа! А-ааааа!

— Ну, ладно, только сегодня я такой добрый! — он отпустил её, и она, рванувшись назад, упала. — Н-да, синяк, похоже, останется!

— Вырастила я зверя... — тяжело дыша, она забралась обратно на постель.

— Что посеешь... — усмехнулся он, вновь усаживаясь на шар. — Продолжайте! Я не буду вас перебивать по мелочам.

— Ну... Вот... А-шш! — она потирала покрасневшее запастье, на котором, похоже, действительно будет синяк. — Больно-то как! Помимо, собственно, предсказателей, есть ещё и прорицатели...

— А в чём отличие?

— Лучше с самого начала расскажу. — окончательно успокоившись, она откинула растрёпанные волосы назад и уселась на кровати по-турецки. — Обычный маггл подсознательно пользуется своим мозгом, чтобы совершать интуитивные поступки и умозаключения. Объяснить они это не могут, говоря при этом о “каком-то шестом чувстве”. У любого мага работа подсознания в десятки раз интенсивнее, и, соответственно, объёмы обрабатываемой информации. С использованием особых методов медитации даже у не очень одарённого в предсказаниях мага концентрацию подсознания можно усилить настолько, что отдельные, поддающиеся расчёту события становятся очевидными.

— Так вот, зачем хрустальный шар?

— Правильно. Это медитативный резонатор, позволяющий твоему подсознанию работать со стопроцентной эффективностью. Но, помимо обычных магов есть ещё и предсказатели. Это — те, кто способен всю эту адскую работу проводить средствами целого мозга, а не только его подсознательной части.

— Это врождённое умение или можно развить?

— Развить можно, но это займёт очень много времени и сил. С уровня простого мага до слабого предсказателя — десятки лет упорных тренировок. В итоге, в большинстве случаев первым реальным предсказанием, как ни странно, была собственная скорая смерть. Одарённые, как ты понимаешь, бывают разной силы. Сильнейшие могут по нескольким косвенным признакам предугадать события, отдалённые на несколько месяцев в будущее, а при полной информации — на десятилетия и столетия. Сам понимаешь, при всех способностях размер мозга ограничен, и на просчёт таких предсказаний уходят годы. Предсказатель может потратить всю жизнь на расчёт единственного события, которое произойдёт через тысячу лет или более...

— А вы себя как оцениваете?

— Предсказатель я сильный, но и только. Бывают сильнее. Я же — прорицательница!

— Вы мне обещали рассказывать по порядку.

— Да. Прорицатели — это те, которые способны просчитывать воздействие на настоящее таким образом, чтобы добиться определённых событий в будущем.

— И как это работает?

— Тебе это тоже доступно. С помощью хрустального шара, конечно, поскольку ты в моём ремесле — полный ноль! Способность к прорицанию нуждается в развитии. То есть, безусловно, нужно быть одарённым, но и это не поможет без специального обучения. Сразу предупреждаю — я тебя учить не буду, пусть хоть эта штука в голове съест меня изнутри!!!

— Я же вам уже сильнее навредить не смогу!

— Это вопрос гордости.

— Ну-ну. На самом деле, у меня, и вправду, другие приоритеты, так что наши с вами желания в данном случае совпадают.

— Начинающий прорицатель выстраивает в голове вероятную реальность, а потом анализирует её, добавляя разные начальные воздействия. Убить, там, к примеру кого-либо — как всё изменится. Иногда начальный толчок осуществим только в реальности, если прорицатель не умеет сразу построить абстракцию. В итоге, спустя годы интенсивных тренировок подсознание перестраивается так, что, создав в себя в голове вероятное будущее, прорицатель оказывается сразу, без перебора осознать, какое воздействие требуется. И, чем более детально проработано будущее, тем труднее выбрать решение, приводящее к нему. Иногда приходится разбивать задачу на множество кусков...

— Ну да, последовательное приближение с линейной интерполяцией для более быстрого нахождения корней!

— Что? Что за бред?

— Ничего, забудьте!

— Я могу прекратить дозволенные речи?

— Хорошо. Сегодня вам не отрубят голову!

— Уверяю тебя, моя голова слишком ценна для тебя!

— Не настолько, как вы думаете! Видите ли, в прорицании вы — мастер экстра-класса, но в криптографии...

— Ты, что, смог прочесть мои заметки?

— Да.

— Уйди, пожалуйста!

* * *

Гарри, сидящий на бревне перед костром, бесцельно ворошил дрова палкой. Гермиона пустым взглядом смотрела на пламя, из которого взлетали искорки, сразу устремляясь ввысь и резко исчезая в темноте ночи. Рон, только что опять доевший последние припасы, вместо того, чтобы, как обычно, начать крутить ручки своего приёмника, чем он занимался целыми днями и вечерами, набросил куртку и куда-то умотал. До Поттер только лишь донеслось что-то про лужайку и козу. Гарри, уже немного привыкший к его странной манере выражаться, уже знал, что коза — это очередная девушка, и даже немного позавидовал другу, решившему сбросить напряжение. Сам-то он в результате всех их похождений уже который месяц сидел на голодном пайке, что уже начало тяготить. И что это Гермиона на него так странно глазами блестит?

— Рон сказал, что мы должны быть вместе, — ни с того, ни с сего ляпнула Гермиона. — Я и он.

— Что, прямо так и сказал? — недоверчиво улыбнулся Гарри.

— Скажем так, смысл его фразы сводился к тому.

Гермиона не стала пояснять, что объяснения Рона сводились к тому, что молодая плоть играет, бурлит и требует разрядки, а тут прямо перед носом Герми без дела слоняется. Всё это, понятное дело, сопровождалось соответствующими жестами, так что к концу полутораминутного монолога, состоящего из жуткой смеси кокни, ругательств, дёрганий тазом и прочих неприличных жестов, подруга покраснела, как рак, и вытолкала Рона, который уже начал тянуть её к себе, из палатки.

— Дело молодое... — сказал Гарри.

— Тебе, что, всё равно, что со мной будет? — вскинулась Гермиона. — А если он меня изнасилует?

— Рон? — улыбнулся юноша. — Не говори глупостей! Рон — честный и благородный!

— Да чёрта с два, благородный! У него только и мыслей — пожрать да потрахаться!

— Нормальное состояние молодого организма! — отмахнулся Поттер. — Он безобиден, как ягнёнок!

— А ты туп, как баран! — заорала Гермиона. Гарри поморщился и приложил руку ко лбу, пытаясь унять боль в горящем от боли шраме:

— Я — не туп, Герми!

— Не называй меня так!

— Вы с Роном — мои первые и самые близкие друзья, первое светлое моё воспоминание. Рон никогда не перестанет быть моим другом. Даже если он убьёт кого-нибудь, я всё равно не отвернусь от него. Я вполне реалистично отношусь к его... эксцентричным выходкам. Но, знаешь... Если ты винишь его в чём-то, то вини и меня. Я, как его друг, не справился и не помог...

— Чему не помог?

— Ты же видишь, как он изменился? С ним что-то случилось, а я этот момент пропустил... Ругай и меня тоже.

— Тогда мне, что, и себя ругать? — буркнула она.

— Видишь, ты уже начала понимать!

Где-то вдали раздалось жалобное блеяние козы.